Бесплатный фрагмент - Преемник

Глава первая

Президент взглянул на часы: время. Сейчас введут журналистов. «Своих», проверенных — словом, делом и ФСБ. Никаких вольностей априори: «кремлёвский пул». Хотя Зам Главы Администрации и здесь «подстраховался». Лучший экспромт — домашняя заготовка, и потому он лично обеспечил всех «оригинальными» вопросами.

Главный касался выборов. Ради него всё это «явление народу» и затевалось. Шёл всего лишь второй год второго срока — а тема преемника уже стала основным блюдом в меню журналистов. На гарнир подавались слухи. «От «шеф-повара» — Администрации, большого мастера «кулинарного искусства».

Во многом благодаря её усилиям в сознание массы удалось внедрить мысль о том, что Второй Всенародноизбранный — безальтернативен. Прямо — не избранный, а «богоданный»! Ну, вот, нет никого, кого можно поставить рядом с любимцем рейтингов! С тем, чтобы он там, «рядом», «хотя бы день простоял да ночь продержался». Чтобы укоренить эту мысль в сознании «пипла», достаточно было «санобработки» мозгов и незначительного повышения пенсий.

Ну, а чиновника просветили иначе. Через modus vivendi. Получился своеобразный гибрид из уверенности и неуверенности, где уверенность во всевластии сочеталась с неуверенностью в прочности кресла. Такое, вот, новое прочтение закона единства и борьбы противоположностей в условиях рыночной экономики.

И чиновник «получился на славу». Президенту. Результат соответствовал заданным параметрам «на все сто». По части управляемости. Публичная «порка» отдельных губернаторов, министров и даже олигархов убедила Президента в правильности выбранного пути: «народ» реагировал, как надо. Дрожью во всех членах. Результат обеспечивался одним лишь регулированием доступа к «кормушке». Просто — как всё гениальное.

Сегодня журналисты озвучат «свой» вопрос. Но этого мало. Мало лишь озвучить вопрос. Куда важнее — озвучить его в нужной редакции.

В «правильной» редакции. Чтобы никаких, там: «Не собираетесь ли Вы выдвигать свою кандидатуру на третий срок?» или «Кто будет Президентом через два года?» Только: «Что будет с Россией через два года?» Вопросы надо ставить глобально. Чтобы это был не вопрос — а крик души! Даже не крик: вопль! Народ должен чувствовать драматизм момента: Отец Родной уходит — как жить дальше?!

А Президент ответит: «Через два года Россия будет». А что: тонко и не без юмора. Публика должна лишний раз убедиться в том, что голова у Отца Родного — не токмо шапку носить. От всех родов войск. А также в том, что он — «не дремлет». Это — к вопросу выборов: их — и его.

С «линией» Президент определился давно: вопрос должен «висеть». Как и ответ на него. Масса должна изводить себя мыслью о том, что же всё-таки будет? Пойдёт Президент на третий срок или нет? А если не пойдёт сам, то кого поведут?

Неопределённость — та самая «мутная вода», в которой легче всего ловить «политическую рыбу». Эту истину Президент усвоил давно и прочно. А усвоив, следовал ей неуклонно.

Однако «игры с народом» не отменяли «русского» вопроса «Что делать?». Ведь второй срок — не бессрочный. Предел, допустимый Конституцией. Смешно, конечно: предел — в «беспределе». Ведь «нам нет преград ни в море, ни на суше». Что делают с дискриминацией — в данном случае, президента? Отменяют её. Упраздняют. Из Конституции. Вместе со статьёй.

А что такого? Вон, соседи на западе убрали — и ничего. Ну, разве что вновь избранный «старый» президент стал «невъездным». В Европу и Америку. А всё — замшелые представления о демократии и отсутствием гибкого подхода к нюансам.

Но «не въезжать» не хотелось: это ж, вся репутация — коту под хвост! Всё, что нажил непосильным трудом! Не дай, Бог, обвинят «в абсолютизме»! И всё: светлое чело — в тёмных пятнах! Да и о России надо подумать: опять ведь «оттуда» начнут «освобождать от тирании»!

Раз за разом Президент сортировал в уме предложенные варианты — и не мог остановиться ни на одном. В каждом — что-нибудь, да не так. Какой-нибудь изъян — да прилагался. Ну, вот, например: увеличение количества сроков. С двух — до трёх. Или — до четырёх. Или — того больше: «взять — и отменить!» Чтобы — никаких ограничений! Чтобы — пока «ногами вперёд не вынесут»! Вроде, хорошая идея. Нужная… Президенту. Всё — просто и реализуемо, но… «Какие же мы после этого демократы?!». Там, «у их», сразу ведь «занесут в кондуит»!

Демократом Президентом был исключительно «для наружного» употребления. Многие, думающие инако, уже имели возможность убедиться «в эксклюзиве» — и не раз. Это был нормальный, временами даже симпатичный, совсем не кровожадный диктатор, каким несть числа. Но, как и все нормальные диктаторы, он должен был выглядеть демократом. Ну, вот, должен — и всё тут! Потому что «там» без реноме рядом с собой за стол не посадят. И борща не нальют.

Увы… Здесь, конечно, «проглотят и не подавятся» — но вот «там» «не поймут». Правда, окружение, менее стеснённое проблемами «демократического блезира», настойчиво рекомендовало не считаться с «условностями». Уже даже Конституционный Суд признал законность любых изменений. И даже в упрощённом порядке. И даже «впрок».

Но Президент морщил нос: предложение отдавало «азиатчиной». А варианты «азиатской демократии», увы, не подлежали рассмотрению. Хорошие варианты. Для южных соседей. Там они — норма. Тамошних баев — как того «кобеля», не отмыть и «демократическим» мылом. И никому нет дела до их окраса и чистоплотности.

А вот для России… Ну, разве можно повторять соседский вариант, по которому каждое предшествующее избрание президента якобы «не считалось», так как проводилось по другой Конституции?!

В обоснование этого «довода» там перед выборами быстренько «варганили» новую Конституцию под старого — «вечнозелёного» — Президента. И так называемый Конституционный Суд тут же вставал «на защиту закона» и своей «кормушки»!

Даже наш «пипл», безразличный ко всему, кроме собственного брюха, возропщет. «Да, скифы мы, да, азиаты мы» — но всё же не такие «азиатские»! Что уж тут говорить о Западе! Это над азиатами там всего лишь посмеются — а над нами смеяться не станут. К сожалению. За «сукина сына» — того самого, «нашего» — мы не сойдём. Ни при каком раскладе.

То же — и вариант с «прерыванием беременности». Ну, то есть: за пару месяцев до конца срока якобы уйти в отставку — и тут же выставить свою кандидатуру. А всё — потому, что второй срок «не считается»: неполный! Да и выборы — досрочные! Заманчиво — но шито настолько белыми нитками, что «криком моды» это не объяснишь!

Нет, «мы пойдём другим путём»: будем интриговать и мыслить! То есть, умышлять! В этом отношении «крестник» уже превзошёл «крёстного» — бездельника, пьяницу, болтуна, но великого мастера «напускать туману». Или, как говорили тогда: «аса нестандартных ходов и решений».

Из политики Президент уходить не собирался: шестьдесят — «детский возраст» для политика. Но и на задворках её «ошиваться» — «за падло». Кресло премьера? При таком раскладе он не шёл на третий срок, но становился премьером с широкими полномочиями. А ля канцлер Германии.

Изменения в Конституцию? Не проблема: и парламент, и Конституционный Суд — всегда готовы. Как тот пионер. Но… Опять это «но»! Ведь если перекроить Конституцию под премьера, то должность Президента становится чисто представительской. По сути — бутафорской.

Значит, потом надо будет всё отыгрывать назад. Опять перераспределять полномочия. И опять — смешить народ «соблюдением Конституции». А тут ещё — такой нюанс: фортель с премьером означает переход к парламентской республике. То есть, премьер должен быть представителем партии, победившей на выборах! Это — в самодержавной-то России?! Вся налаженная схема власти летит к чертям! Прямо — не вариант, а «конец «Третьему Риму»!

И, ещё: при этом варианте Президент становился под «кем-то». Пусть на время, пусть «не всерьёз», пусть даже шутя — но «под кем-то»!

Личный опыт — не в счёт: он тогда ещё не был гением. Но теперь это умалило бы его в глазах обывателя. Ведь время от времени ему пришлось бы демонстрировать подчинённый статус! Ему, красе и гордости личных рейтингов?! Нужно ему это?!

Другим «скользким» моментом был «момент руководства»: Президент не умел ничего, кроме интриганства. Он не знал хозяйства. Он не любил конкретной работы. А ведь премьер всегда отвечает за конкретную экономику, а не «вообще». Он работает с цифрами, а не с лозунгами.

Президент был далёк от нужд «земного» бытия. Его «исключительной специализацией» являлись кадры и представительство за рубежом. Неизбежные ошибки подрывали бы авторитет, «надутый» за годы президентства. И неважно, что девяносто процентов этого авторитета — заслуга телевизора, а остальные десять «натрудили» газеты и Интернет.

Имелось и ещё одно обстоятельство «против»: ему, «признанному вождю народа», пришлось бы постоянно ставить на место «игрушечного» Президента. Правда всё время лезла бы наружу. Из-под «грима». Из-под «маски». Не полезла бы? Ещё, как, полезла бы! А не полезла бы сама — за волосы потащил бы! Уже не «по роли». Довольно скоро это дискредитировало бы не только «эрзац-президента» — этого «зиц-председателя» от политики», но и саму должность.

Его враги получили бы на руки серьёзный козырь: оказывается, вполне можно обойтись и без президента! «Обосновывать» необходимость диктаторских полномочий тогда пришлось бы исключительно «административным ресурсом».

Вариант с «больным» президентом, обязанности которого «по Конституции» принял бы на себя премьер, но уже как и.о. президента, выглядел неплохо. При взгляде издалека. При ближайшем же рассмотрении «плюсы» сразу как-то тушевались. И даже затушёвывались. «Минусами». Слишком уж прозрачная заявка «на пожизненный срок»! Запад бы не одобрил. Ох, этот Запад — никуда без него! Даже — в Президенты России!

Но если вариант премьерства ещё худо-бедно рассматривался, то об иных должностях не могло быть и речи. Пусть даже это был бы пост Секретаря Совета Безопасности с полномочиями выше, чем у президента. По одной-единственной причине: Президент — это царь. А глава Совбеза — всё равно холоп, под каким «соусом» его ни подавай.

И совсем уж не хотелось ему возглавлять партию. Хотя бы — и «партию власти». По разным причинам. Во-первых, партия она — только пока есть власть. Во-вторых: какая она, на хрен, партия? Ни платформы, ни идеологии, ни программы! Сборище чиновников, вынужденных членством в ней оберегать место у «кормушки»! В-третьих: партийная работа требует совершенно иных навыков, чем президентская. Партия — это ведь коллектив соратников. В теории. Тут повелениями не обойдёшься. А руководить «по-товарищески» Президент не умел. И не хотел: «царь мы»!

Не хотел он и возглавлять «тройку» от «партии власти» на выборах в парламент. Разумеется — не от скромности. И не потому, что это — слишком демонстративная заявка на «уйти, чтобы остаться». И не потому, что его «светлый образ» использовался бы в качестве «дурилки» и тягача. А потому, что это избрание сразу бы «приземлило» его образ. В стенах Думы он оказался бы не по «ту», а по «эту» сторону барьера: в зале. К нему запросто мог подойти любой — и заговорить, как равный с равным! Это — с ним-то?!

С единственным и неповторимым?! Как после такого святотатства подавать себя «солнцем нации»?! Тем более что «светить» он мог, только находясь «наверху». Отражённым светом. От должности.

Предложение осчастливить собой Общественную палату вызывало лишь раздражение. В нецензурной форме. Да и то: находиться за одним столом с этими надутыми индюками, играющими во власть?! Он мог ещё участвовать в спектакле в качестве кукловода. Но самому становиться куклой?! Лучше уж — отставка. То есть — перерыв между сроками.

Конечно, подстраховаться не мешало. Именно для этой цели руками и глотками депутатов от ВЕПРя — Всеобщей Единой Партии России — он протолкнул незначительное изменение Закона о выборах. Согласно новой редакции, в случае выбывания депутата по уважительным причинам (смерть, болезнь, исключающая исполнение обязанностей и т.д.), фракция восполняет «недостачу» за счёт резервных кандидатов. Ну, а дальнейшее — «руль» и кресло — «дело техники» и одного дня…

Ровно через пять минут журналисты задали «свой» вопрос.

«Правильно» задали. Говорить им не пришлось: говорил один Президент. За себя и за того… журналиста. «Отдав долг» — зря, что ли, кормят?! — «пуловцы» ушли. Но вопрос остался. И поэтому неугомонные мысли — «о себе в России» — возобновили осаду президентских мозгов…

Глава вторая

«Что же делать?»

Мысль о будущем уже не покидала Президента. Даже тогда, когда он обряжался в Главнокомандующего или старался придать своей тщедушной фигуре несвойственную ей монументальность.

Ну, вот не хочется слезать «обратно на землю» — и что с этим поделаешь?! Это ж столько возможностей… порадеть о народе, побыть в гуще! Хотя бы в плане: «Где двое или трое собрались во имя мое — там и я с ними!» Но обожание — не главное. Главное — служение народу… своему. Семье, например. И даже — в широком смысле: команде. Капиталу.

А о привилегиях как-то и не задумываешься. Потому что вся жизнь — одна сплошная привилегия… служить народу. Упомянутому выше. Конечно, история знает примеры эксцессов. То есть, неправильного понимания «служения народу». Вон, некоторые властители не оставили своим наследникам ничего, кроме нательного белья. Говорят, такими были Робеспьер и Марат, Ленин и Сталин, Мао и Дэн. А ещё — Хо Ши-мин, Энвер Ходжа, Георгий Димитров. Эти люди почему-то довольствовались одной властью. Эгоисты! Надо же и о людях думать: о семье, об окружении!

Президент решительно осуждал такой упрощённый подход к «содержанию» трона. Нательное бельё в качестве наследственной массы он полагал не только перегибом, но даже извращением! Аномалией, недостойной современного руководителя! Тем более что история содержит примеры и другого плана. Примеры товарищей, которым малое никогда не заслоняло большого. То есть, все другие — себя. Например, Юлий Цезарь, Красс, Наполеон, другие ответственные товарищи.

Президент был гармонично развитой личностью, почему и сочетал в себе «достоинства» обеих этих категорий. Трудно даже сказать, что стояло для него на первом месте: он ведь был современным руководителем Не каким-нибудь, там, Робеспьером — не говоря уже о Сталине! Поэтому, в отличие от них, и мыслил он масштабно. Он умел заглядывать в день завтрашний, и за общим не терять из виду личного. Своего. То есть, как и положено заботливому руководителю, за массой видел человека. Себя.

Вот почему мысли его не расходились со словом, а слово — с делом. Работая вначале «управляющим Россией», а затем, будучи «произведён в вожди» — по стажу и на безальтернативной основе — он «заглядывал», «не терял» и «видел». Правда, делал это достаточно тонко, чтобы не дискредитировать и без того условного родства с народом.

По этой причине о его счетах в банках на известных своей оффшорностью островах знали считанные единицы. Превышение лимита осведомлённых немедленно корректировалось. Так же, как и в случае с его долями в уставных капиталах фирм, которые были отобраны у «неправильных олигархов» и переданы «народу». (Перечень «народа» см. выше). «Народом» числился и сам Президент.

Будучи «землянином с небес», Президент упорно искал выход, который сочетал бы в себе и функции входа. Положение было серьёзным: оставаться нужно — и оставаться нельзя. Дилемма — и на её решение не более полутора лет. Предложенные варианты, по причине несъедобности, «пошли в нафталин». Требовались свежие идеи — а они, как раз, и не находились.

К концу третьего года «от второго пришествия» Президент всё ещё продолжал интриговать. Но один «пробный шар» выкатить удалось. Журналисты тут же «поймали» его — и подали как начало операции. Даже название дали: «Преемник».

Не отрекаясь от идеи третьего срока, Президент двинул на мозги обывателя. В плане разведки боем. Для этого он решил задействовать «резерв». В лице старого дружка ещё по временам совместной службы в КГБ…

— Проходи-проходи!

С люльки не умеющий улыбаться, Президент старательно

растягивал губы. Зато «дружок» улыбался за двоих. Правда, улыбка эта была несколько… специфического характера: застенчивая, простецкая — и даже глуповатая. Она словно «выдавала на гора» всё содержимое производителя.

— Садись, дружище!

«Дружище» присел на краешек стула. Что в нём всегда нравилось начальникам — так это его поразительное чутьё места. Он всегда знал, сколько квадратных сантиметров и в каком именно месте «гостевого» стула следует занимать его седалищу.

Уставившись глазами в столешницу, Президент начал усиленно «разглядывать» гостя. Это было одной из самых примечательных черт его личности: никогда не смотреть собеседнику в глаза. Сколько ни билось над его взглядом гэбэшное начальство — всё без толку! А ведь подобный «уклонизм» считался «профдефектом» и мог серьёзно повредить карьере.

Не зря же Никита Сергеич когда-то цитировал Иосифа Виссарионыча, который якобы говорил: «Что-то у Вас сегодня глаза бегают?» — и судьба обладателя бегающих глаз была решена. Якобы.

Не понимало начальство всех выгод «отсутствующего» взгляда. Ведь ещё Остап Бендер говорил, что человек больше всего боится непонятного. А что может быть непонятнее того, чего нет? Это сразу обезоруживало собеседника. Но, чтобы не злить начальство, а заодно не искушать судьбу, будущий президент нашёл выход из положения. Убегающим глазам он научился придавать характер потупленного взора, а к нему в качестве «гарнира» «подавал» якобы застенчивую «улыбку». Начальству это, ужас, как нравилось: это же надо так квалифицированно робеть!

В отличие от Президента, его друг никогда не прятал глаз. Ему нечего было скрывать от собеседника. Поэтому они всегда были строго перпендикулярны объекту. Можно сказать, распахнуты навстречу. Другу или врагу. Обезоруживая и тех, и других. При этом он не притворялся: таким и был. Недаром же университетские дружки в шутку дразнили его «Симплициссимус». «Наипростейший», в переводе с латыни.

Но, кто знает: может, именно благодаря этому у него никогда не было врагов. И в ГБ его ценили выше, чем сегодняшнего Президента: он ни разу «не провалился». В отличие от дружка, который, не потянув на нелегала, в конце концов, «опустился» до легального резидента, а потом и вовсе «дошёл» до «отдела аналитической разведки». Так в ГБ называли одинокий стол в архиве «по коридору, в конце, напротив туалета», куда ссылали совсем уж безнадёжных товарищей. Да и на одну «звёздочку» у дружка было больше: полковник.

— Ну, как работается?

Улыбка гостя вышла далеко «за ограничители».

— Слава Богу: работаем!

По правде говоря, славить нужно было не Бога, а Президента.

Именно он, ещё будучи главой ФСБ, вспомнил дружка и предложил ему место своего зама. Да и, став Президентом, не забыл. По части милостей.

— Проблемы?

— Шутишь?!

Наедине они были «на ты»: памятуя о «дворовом прошлом», так пожелал сам Президент. Уж очень его стало утомлять чинопочитание окружающих: ну, не с кем же словом перемолвиться. Особенно матерным. Не успеешь кого-то окликнуть, как он тебе: «Да здравствует президент!»

— Всё — «о`кей»!

— Рад за тебя… И за себя.

Президент забарабанил пальцами по роскошной столешнице. Расшифровать паузу не взялся бы ни один психолог: настолько «выразительным» было лицо Президента.

— Скажи: как ты оцениваешь ситуацию?

— В мире?

— Ну, и в мире тоже…

Гость пожал плечами.

— «Замирение по всей земле?» — «расшифровал» Президент.

— ???

— Ну, это — из Островского. Александра Николаича.

— Не читал.

И гость улыбнулся так широко, так открыто, что «уязвлять» его не повернулся бы язык и у записного «жала».

— Ну, а если «углубить»?

Гость вздохнул: «на глубине» с воздухом были проблемы.

— Запад продолжает активно с нами «дружить»: вчера ещё трёх «посланцев дружбы» «споймали»… С поличным… Ну, а тут… Многие удивляются твоему выбору премьера. Говорят: «Откуда он его выкопал?»

Гость сходу оправдал надежды. Мало того, что не изменил фирменному простодушию, так ещё и сам повернул разговор в нужную сторону. Неумышленно, конечно.

— Удивляются, говоришь?

Президент изнасиловал себя — но так и не смог улыбнуться.

— Зря: премьер — мужик правильный. Без «мух» и «тараканов». Ему лишь надо помочь… сориентироваться… Поддержать… Наладить дружную работу…

— Правильно! — Министр улыбнулся за себя и «за того парня».

В смысле: за этого. За Президента. — И я — того же мнения!

Министр не лгал и не льстил: он всегда был одного мнения с начальством. В духе лозунга «Народ и партия — едины!»

— Значит, согласен?

— Не понял?

Этого Министр мог бы не говорить: за него всё уже сказало лицо.

Улыбка ещё продолжала висеть на лице гостя, но уже потускневшей, словно отключённой от источника питания.

— Стать Первым заместителем Председателя Правительства?

Президент нарочно дал полное официальное наименование должности — без этого журналистского «вице-премьера». Заместитель Председателя Правительства, тем более, Первый — это совсем не то, что какой-то, там, задрипанный вице-премьер!

Несколько мгновений гость честно хлопал глазами.

— Я?!

— Ну, да. Справишься?

Лоб гостя добросовестно поработал гармошкой.

— А что: и боги — в горшки… так сказать… Справлюсь!

Президент опять попытался улыбнуться. Получилось «не очень», но это — тот редкий случай, когда важен не результат, а намерение.

— Ну, вот и договорились. Сдавай дела: дня хватит?..

Так как сдавать было нечего — по причине отсутствия дел — гость не стал тянуть с ответом.

— Тогда завтра я тебя представляю Кабинету…

Президент остался доволен смотринами: друг «не подкачал». То есть, не «оказался вдруг». Соответствие репутации было стопроцентным. Пока, во всяком случае. Вот такого можно было сажать и в кресло Президента. Требовалось лишь проверить реакцию «общественности».

«Общественность» среагировала, как ей и полагалась: разговорами о «преемнике». Первый Из Вице — или просто Первый Из — стал героем дня. Дней на тридцать. Всё это время он старательно одаривал окружающую среду фирменной глуповатой улыбкой. Но спустя месяц в этой улыбке вдруг начали проклёвываться незнакомые компоненты. Появились какие-то «потуги» на значительность. Первый Из научился «понимающе» кивать головой, замещать улыбку усмешкой, и с учёным видом излагать азбучные истины. Так, словно это он их открыл миру.

По всему чувствовалось: дружку понравилось гарцевать. Он вошёл в роль — и не собирался возвращаться. А тут ещё телевизионщики, словно с цепи сорвались: дня не проходило, чтобы его не «подавали» в эфир. Да всё «с сиропом», да всё «под соусом»: «преемник»!

Традиционно не получив разъяснений от Президента, члены Правительства, как и депутаты парламента, недолго пребывали в раздумьях. Постепенно все начали ориентироваться на «преемника». Всё это сбило бы с толку и человека искушённого — что уж тут говорить о Первом Из!

Некоторое время он ещё держался — а затем «потёк»: «стал преемником»! Откуда-то в нём взялись значительность, солидность — и даже монументальность! Теперь он не «говорил»: «изрекал». И его не «слушали»: «внимали». Даже иностранцы, «навещавшие» Президента, непременно хотели встретиться с одним из вице-премьеров «всего лишь».

Да и по отношению к Президенту Первый Из стал держать себя как уже официальный преемник, которому осталось лишь дождаться, пока «освободят площадку». В его взгляде можно было теперь увидеть всё. Всё, кроме простодушия. А если оно там и появлялось — то лишь «в такой редакции»: «Почему бы и нет?!»

Президент глядел-глядел на «вошедшего в образ» дружка — и вдруг понял, что беспроблемное будущее становится проблемой. Ведь по его замыслу «преемник» должен был исполнить роль «болвана в старом польском преферансе». Исполнить её, «ничего не трогать руками» — и через полгодика отойти в сторонку «по причине плохого здоровья» или ёщё «чего-нибудь уважительного». В награду за послушание он получал звание Третьего Всенародноизбранного и всё полагающееся по прейскуранту: квартира, дача, содержание, охрана, личный самолёт, «кремлёвка». Ну, и как апофеоз: местечко на Новодевичьем кладбище.

Да, в пользу «преемника» говорили его несомненные достоинства: его недостатки. Первый Из был прост, открыт, лишён харизмы и малейших намёков на таланты. Вроде — идеальный кандидат. В «болваны».

Этому можно было только радоваться. Президент так и делал. На первых порах. А потом он как-то не увидел в Первом Из готовности удовлетвориться предложенным. Хотя ничего ещё и не предлагалось: «преемником» тот был лишь в глазах навеки испуганных обитателей «кремлёвского поднебесья».

Теперь Президент не мог не замечать плотоядных взглядов дружка на своё кресло! Как быстро «его уверовали» «в свою звезду»! А всё — журналисты, которых не сориентировали «в правильном направлении». Извелись в ожидании преемника — вот и кинулись «махать кадилами».

Открытие было неожиданным и неприятным. Президент понял, что нужна альтернатива. Нужна здоровая конкуренция, одна которая и сможет отработать за «лакмусову бумажку».

За полгода до даты выборов Президент окончательно решил не переизбираться на третий срок. Роль демократа следовало исполнить до конца. Но — по-умному. Потому, что, уходя, он и не собирался делать этого. И не только навсегда: даже надолго…

Глава третья

…«Преемнику» показалось, что он ослышался.

«Разрешите представить вам Первого заместителя Председателя

Правительства. У вас уже есть один — теперь будет два. В связи с большим объёмом работ и усложнением задач, стоящих перед правительством».

«Как это понимать? Второй Первый? А как же я? Кто же тогда преемник?»

Все эти вопросы были вынесены на лицо Первого Из, как на экран телевизора. Но ответов не было. Ни на один. И тогда, в простоте душевной, «экс-вице-преемник» ответил сам. Лицом.

«Подстрелили! Прямо на взлёте!»

Теперь ему оставалось запастись терпением… и лопатой. Чтобы «дружить» под соперника. Об этом же подумал и премьер, который единственным из всего кабинета остался безразличен к пополнению. Он уже понял, что лично ему ничего не светит, кроме трудоустройства послом. Где-нибудь в «солнечной» Балтии. Появление «второго землекопа» совсем не означало, что тот — по его душу и кресло. Ведь Президент — большой мастер собирать «друзей и соратников»… в одной банке!

Совершив традиционный «кульбит», «политологи» тут же принялись разъяснять самим себе — а заодно, и массам — значение последних «кадровых изменений». Все дружно сошлись на том, что начались смотрины. И все понимали, что победит тот, кто явит гибкость, простоту и надёжность. И здесь «перегибы» не только желательны: обязательны.

Схема «правопреемства» не представляла собой бином Ньютона. Через месяц-другой победитель станет премьером, потом и.о. президента — и займёт кресло главы государства. Действующий Президент явно не собирался изобретать транспортное средство.

Наученное жизнью и президентами, «совершенно независимое» телевидение начало активно «раскручивать» обоих: кто-то из двух наверняка станет президентом. Беспроигрышная ситуация.

«Кто был никем — тот станет всем!» Наглядным подтверждением большевистского лозунга стали оба «кандидата в преемники». Ещё пару лет назад они даже не значились «в списках живущих на этом свете» — а теперь уже кандидатировались в «выдающие личности» и где-то даже «вожди». Теперь каждому полагались несвойственные прежде осанка, степенность и величавый взгляд. Начальственный металл в голосе — это само собой. Даже правая бровь обязана была теперь всё чаще диссонировать с левой.

Но имелось и различие. Так, если Первый Из буквально упивался моментом своего руководства, то его соперник откровенно тяготился пребыванием в «примерочной». Объяснялось это довольно просто: парня выдернули из привычной среды. Он настолько слился с «масонским» полумраком, с «зазеркальем», «закулисьем» и «подковёрьем», что «свет рампы» был ему невыносим.

Он не хотел сидеть на троне, предпочитая стоять подле него. Даже — за ним. И не только по причине сбережения себя: его стихией была «работа вторым номером». И не от самоуничижения: он действительно был человеком тени и человеком-тенью. Тенью Президента. Классический «серый кардинал». На него Президент мог положиться со спокойной душой: кресло вернёт. Но нужно ли это? Ну, то есть, «ложиться»?

Такому «кандидату» Президент не мог гарантировать и полугода в кресле. Как удержишься «наверху», если даже не рвёшься «туда»?! А кругом — одни «друзья», которые только и ждут момента «проявиться»!

История даёт немало свидетельств того, что за несколько месяцев и куда более солидные дяди теряли не только кресла, но и всё остальное. Далеко и ходить не надо: Лаврентий Палыч и его «сто дней»!

Хороший он парень, Второй… Но не потянет должности… Одно только — благо: его присутствие рядом с Первым создаёт нормальную ненормальную обстановку. Это позволяет журналистам заниматься любимым делом: строить домыслы… А человечка нужно подбирать дальше.

Требовался исключительно надёжный человек. И Президент уже знал, каким он должен быть. Человек-никто. Человек-ниоткуда. Бесцветный. Безликий. Обязательно пожилой. Без карьеры в прошлом, настоящем и будущем. Без единого шанса. Без друзей. Без поддержки. Вечный «чернорабочий политики». Лучше всего: экономической политики. Абсолютно чуждый политических игр. Не имеющий ни малейшего опыта на двух главных участках работы: «подковёрной» и «закулисной». Всё это ему заместит набор хронических заболеваний: этот человек должен больше времени проводить на больничной кушетке, чем в кресле президента.

Поиск нужного человечка завёл Президента в дебри памяти и в кабинет Постпреда. Так в Кремле в шутку называли Зама Главы Администрации. Ведь тот пересидел трёх непосредственных начальников — и уже этим напоминал постоянного заместителя министра иностранных дел Великобритании. Постоянного по должности. Несменяемого. Отсюда — и Постпред: «постоянный представитель». Он и помог определиться с кандидатурой. С кандидатурой «Человека Ниоткуда».

Дяденька представлял собой идеальный вариант «подставного»: шестьдесят шесть лет — по нынешним временам «глубокий старик»; проблемы со здоровьем; минимум карьерных достижений; никакого участия в политической борьбе; отсутствие друзей и поддержки. А ещё: почти всё свободное время работает на дачном участке. Трудолюбив. Не замечен в честолюбии, склонности к интриганству и карьеризму. Такой, вот, «не демократической закваски» чиновник. «Совок», одним словом.

Новый кандидат и производил впечатление колхозника, и был таковым. Аграрием, то есть: и по образованию, и по профессии, и «по жизни». Трудяга, не хватающий «звёзд с неба»: потолок советской карьеры — пост заместителя министра сельского хозяйства РСФСР. Политики совершенно далёк: просто работает на демократов, потому что… Потому что надо где-то работать. Потому что демократы — власть. Были бы у власти коммунисты — работал бы на них. И, может, даже с большим желанием.

Чем глубже вникал Президент «в содержимое» кандидата, тем больше тот ему нравился. Трое детей. Шестеро внуков. Два правнука. Подагра. Повышенное давление. Проблемы с желудочно-кишечным трактом. Старомодные очки в позолоченной оправе — советские ещё. Абсолютное олицетворение советского чиновника: сухой, требовательный, непубличный, жёсткий с подчинёнными и никакой с начальством. Всех видов на будущее — отставка и дача. Неоднократно был «застукан на месте преступления»: с тяпкой и лейкой в руках. В наше-то время!

Но дело знает. Досконально. Принципиальный до занудства. Со всеми — в ровных отношениях. То есть, опоры не имеет. Зато, как руководитель КГК — Комитета Государственного Контроля — недругов нажил предостаточно. В силу своей немодной принципиальности и бессребренничества.

Последнее было нехорошо. Очень трудно полагаться на чиновника, который не есть мздоимец. Какой-то ненастоящий чиновник! Отсутствуют «жабры», за которые его нужно брать! Отсюда — возможность какого-нибудь фортеля.

— ЧН — мужик простой и честный, — рекламировал свой «товар» Зам Главы. — Немножко, конечно, идеалист. Но — «идеалист реалистический»: на мельницы не бросается. «Ест» лишь тех, кого «подают к обеду».

Конечно, риск имелся и в этом случае. И дело — не в фортеле: даже «принципиальный» фортель — вопрос не принципиальный. И не в личности кандидата: в самой схеме. Всегда есть риск «уйти и не вернуться»: такие уж «верные» у него соратники. Как минимум, через одного. Увы — но таковы законы жанра. Демократии, то есть. Всё, как и должно быть — в демократии.

Верный себе, Президент обязательно подстрахуется: мало ли, что? А вдруг «зрение» его обманывает? Нет, каким бы «плюшевым» ни казался ЧН, он обставит этого человека другими «человеками». Он засадит кресла своими людьми. Нужно обеспечить несменяемость не только своих назначенцев, но и своей политики.

Многое уже сделано: большинство кресел «обсажено и заращено». Конечно, абсолютно надежных нет. Нужно работать дальше — в плане «переаттестации». И он её обязательно проведёт. Посредством «зачистки» «столов» от ненадёжных «столоначальников».

Но — чуть позже. Уже под конкретного человека. Чтобы точно знать, кем заполнять. Для того чтобы не ошибиться с окружением, которое должно стать «кольцом блокады» — нужно знать объект «в лицо». Люди должны быть подобраны так, чтобы: а) не терпели премьера б) не терпели друг друга в) стерегли премьера не менее надёжно, чем друг друга.

Пока же следовало определиться с «преемником». Нужен конкретный «объект работы». Обоих Из — и Первого, и Второго — Президент для себя уже «уволил в запас». Как и прочих фигурантов журналистских рейтингов. Потому, что ни один из тех, кто сегодня кричал ему здравицы, не гарантировал хотя бы «Здрассьте!» после выборов. Этой публике «кто не поп — тот и дядька». Только бы «не заграждал рта волу молотящему». А за это — поклонятся и Господу, и Мамоне, и «тельцу», и горшку.

Выбор был большой — и выбора не было. Но это не только не отменяло задачу, но и требовало её решения в кратчайшие сроки. И после долгих раздумий Президент сделал выбор: ЧН. Человек Ниоткуда. Из всех зол только это представлялось относительно добрым. На кону стояло будущее. И не абстрактное «будущее наших детей» или «будущее планеты»: своё собственное…

глава четвёртая

Президент решился. Пока только на контакт. Хотя досье, представленное Администрацией, внушало оптимизм. Неофициальная информация подтверждала официальную: Человек Ниоткуда — человек ниоткуда. Обнаружить «второе дно» не смогли даже компьютеры…

Но при личной встрече первое впечатление почему-то не сложилось: ЧН вдруг не оробел. А ведь для этого имелось всё. Всё необходимое: «этажность» контакта, внушительный эскорт и бьющее наповал великолепие обстановки. Обстановки музея — никак не «рабочего кабинета».

Помочь «усвоению материала» должен был и контраст с собственным кабинетом, который больше напоминал кабинет секретаря обкома КПСС. Ничего от «ампира»: обшивка дубовыми панелями; простенькие люстры; стол — дубовый, крытый сукном «партейного» цвета; лампа зелёного стекла; стол для заседаний — словно из фильмов «про партию»; ряды стульев за столом. И — всё. Президент в таком умер бы от скуки: не на что посмотреть! Да и как работать: себя здесь не подашь!

Войдя в кабинет, ЧН первым делом огляделся. И — явно не для того, чтобы немедленно предаться восторгу. Он уже понял, что предстоит разговор, а не «явление Христа народу»: кроме них с Президентом, в кабинете не было никого. Едва за вошедшим закрылись двери, как Президент сходу начал выказывать гостеприимство. Посредство руки, простёртой навстречу ЧН. Человек случайный усмехнулся бы: «тоже мне — гостеприимство!». А кремлёвский столовник пришёл бы в неописуемое изумление. И правильно сделал бы: такой Президент «подавался» только в телевизор!

— Рад Вас видеть и познакомиться, так сказать, лично!

В одном Президент точно не лгал: это была их первая встреча наедине. До сего дня ни он, ни Председатель Правительства, ни Глава Администрации не снисходили до Председателя КГК. А ведь тому было что сказать «вышестоящим товарищам». Да и поддержка не помешала бы: слышать клацанье челюстей у шеи непросто! И чьих: самих олигархов!

ЧН неразборчиво смутился — так хотелось думать Президенту — и сел в кресло напротив. Покосился на покрытые золотом резные подлокотники чёрного дерева. Лицо его оставалось по-прежнему нечитабельным.

— Ну, как работается? Есть ли проблемы?

Если ЧН и отклонился от сценария, то лишь в сторону его сокращения. При этом он не переставал соответствовать реноме: лица не давал.

— Работается, господин Президент. Но есть и резервы.

Президент хотел «не понять» намёка, но не смог: намёк угодил почему-то не в бровь.

— Вот поэтому я и хочу предложить Вам более ответственную работу. Ту, которая позволит решить проблему. Хотя бы частично.

Они разговаривали, как два шпиона, которые обязаны понимать друг друга с полуслова. Хотя… номенклатурщик сродни разведчику и сапёру: требования к профессии те же самые. В количестве вероятных ошибок.

Если на лице ЧН и появилось удивление, то у Президента не было под рукой микроскопа, чтобы искать его следы. И тут он вспомнил, что не только красота — страшная сила. Прямота ещё страшнее. Последним страшить Президенту было надёжнее. И по причине дефицита красоты, и потому, что это позволяло взять кандидата «тёпленьким».

— Я хочу предложить Вам пост главы правительства.

Вот теперь ЧН не мог не «проявиться». У него не оставалось времени привыкнуть к новому фортелю Президента.

— Да-да: кресло Председателя Правительства.

Лицо Президента излучилось доброжелательностью. Хотя глаза его, бесцветные, водянистые, постоянно ускользающие от собеседника, существовали как бы отдельно от остальных «комплектующих».

— Могу я задать вопрос?

В порядке ответа Президент «улыбнулся»: как можно шире растянул губы. Глаза в улыбке не участвовали. Как обычно.

— Почему я? Это как-то связано с моей работой?

Президент едва не крякнул с досады: ну, нельзя же… так! Что за «лобовые намёки»! Опять — «огонь по штабам!»?!

— В какой-то степени…

Президент ушёл от ответа и демонтировал улыбку. Много трудиться не пришлось: губы всего лишь вернулись в исходное положение.

— Скажу Вам откровенно: кабинет перестал работать. Не на публику: на Россию. Нынешний премьер начал очень хорошо: нагнал страху и денег в бюджет. Казалось, дела пошли в гору. Но оказалось не то, что казалось.

— ???

— Да, дела пошли. Но — только личные. Он «встал на ноги» — а вопросы «легли». Под сукно. На долгие месяцы. А стабильность тем временем становится угрожающей… сравнениями с «застоем».

Дополнение Президенту далось с трудом: уж очень оно отдавало аллюзиями.

— Я, конечно, понимаю: все мы — люди, все — человеки… Но надо учиться совмещать… Какие же мы после этого демократы?

Слушая Президента, ЧН механически кивал головой: хозяин кабинета озвучивал его мысли. Те, которых он и не скрывал. За исключением одной: порок — в системе, а нерешаемые проблемы — результат системного порока. Но огорчать Президента этим выводом, конечно же, не следовало.

И ЧН не стал этого делать.

— Вижу, что Вы согласны со мной.

За хорошее поведение хозяин поощрил гостя «фирменной» улыбкой из одних губ.

— Тогда завтра же я представлю Вас кабинету. Ознакомьтесь с положением дел, наметьте план работы — и приступайте. Расшивайте узкие места, ликвидируйте заторы… Да мне ли учить того, кто прошёл школу советской номенклатуры!

«Вербовка» состоялась. Начинались премьерские будни. Те самые, из которых его предшественник сделал праздник каждого дня. По причине оптимистического взгляда на вещи. Правда — только на свои. Или на те, которые предполагалось сделать своими.

— Намечаются ли перестановки в Правительстве?

— На Ваше усмотрение: Вы ведь — реалист, уважаемый Премьер.

«Усмотрение» поняло: всё уже усмотрено и без него. Премьер не удивился — даже если бы и захотел. Кадры — «СС» Президента. И не только die Schutzstaffel, но и «святая святых». Только он один может дать ответ на вопрос, «что такое «хорошо», и что такое «плохо». Поэтому установка прежняя: «от этого столба — и до обеда». «Шаг вправо, шаг влево…» — непроизводительный расход калорий.

— Определение приоритетных направлений работы — за Вами. Но хочу заметить, что политика всех прежних кабинетов в целом была правильной. Точнее: правильно ориентированной. Задачи были поставлены верно, цели определены точно — немножко подвело исполнение. Ваша задача: устранить дисбаланс в системе. «Всё намеченное выполним!» — таким должен стать лозунг Вашего правительства.

ЧН вздохнул. Глубоко в себе — так, чтобы ни пузырька на поверхности. У него уже не было сомнений в том, почему он стал жертвой доверия. Понадобился конь и возница в одном лице, без задатков «землекопа» и мастера прыжков в сторону. Предстояло тянуть воз. И ладно бы — одному: в классическом треугольнике. Нет — не «администрация, партком, профком»: «лебедь, рак да щука». То есть, в компании «замечательных помощников»…

По сценарию Президент должен был сейчас впиться в лицо избранника. На тему поисков нежелательных эмоций. К его удовольствию, таковых обнаружено не было. За исключением одной: озабоченности. Но это в Кремле только приветствовалось: значит, потянет! И, что самое главное — воз, а не одеяло на себя!

«Мужик — просто находка!» — не удержался Президент. Правда, только лицом. — «Настоящий раритет! Такие уже не водятся: вымерли! Ещё на заре демократии!»

Разумеется, о президентстве не было сказано ни слова: не время.

Так подумал Президент. А ЧН ничего не подумал. Тем более — «ничего такого». В склонности к мечтаниям он не был пока «уличён» ни разу…

На другой день, блистая плешью и новым пиджаком, кремлевладелец осчастливил собой Правительство и ТВ. Представление состоялось. Точнее, оба: и президентское, и нового главы. Бледные лица экс-премьера и Первого Из служили наглядной иллюстрацией того, что теперь и их уравняли в статусе с рядовым телезрителем. В очередной раз Президент осмеял «нострадамусов», вызвав новый всплеск спекуляций на тему «преемника» и того, будет ли он вообще…

глава пятая

Разумеется, ни один шаг ЧН в должности Премьера не оставался вне поля зрения Президента и его Администрации. Ежедневно на стол Президенту ложилась подробнейшая информация о распорядке Премьера: что делал, что говорил, с кем встречался, куда выезжал, какие вопросы решал — и, главное: как.

Уже через месяц после назначения Президент мог похвалить себя: он не ошибся в выборе. Хотя бы — главы правительства. ЧН взялся за дело сразу и без раскачки. Работал он спокойно, основательно — и за две недели влепил по выговору доброй половине министров. После недвусмысленного предупреждения «о неполном служебном соответствии» министры, сбитые с толку коварным назначением, начали работать. И как! Половина кабинета в один день разъехалась по стране: «расшивать» и «устранять».

И ведь «расшили»! И «устранили»! И как-то не по-демократически, «по-совку»: без попов, оркестров и телевидения. Последнее, в отличие от предшественников, ЧН не жаловал прежде — не пожаловал и теперь. Софиты в здании Кабмина погасли — и больше не загорались. «Товарищей попросили». Не посмотрели, что — «пул».

— Это — работа, а не шоу! — отрезал новый Премьер. Всё отрезал: «выписку из приговора», меру ответственности, кабель и журналистов от источника. А заодно и себе — пути отступления. На экран.

Не понимал новый Премьер демократических реалий. Не понимал — и не принимал. Шоу не стало. Его место заняла информация о проделанной работе. Неожиданно выяснилось: за пять недель Премьер сделал то, чего его предшественник не сделал и за пять месяцев. Удалось повысить пенсии и зарплату, сдержать инфляцию и на две трети выполнить план «северного завоза». Тот самый, для объяснений срыва которого уже заготовили объективные причины. Вкупе с субъективными.

Президент был в замешательстве. Он не знал, восторгаться ему или наоборот. С одной стороны, теперь он мог спокойно заниматься любимым делом: поднимать рейтинг. На недосягаемую высоту. Но с другой… Ну, нельзя так работать! Публика же всё видит! Этот Премьер хоть бы разок — для порядка — оступился! А то ведь его успехи — это же вредительство! Ведь, помимо телевизора, масса смотрит ещё и в кошёльки! Ну, как тут поднимешь рейтинг?!

Но масса восторгалась — и противопоставлять себя народу Президент не рискнул. Пришлось включиться. Но похвалу ЧН он предварил другой похвалой: себе. На тему умения подбирать кадры. И если Премьера хвалил осторожно, что себя попросту не щадил. Но его опять не поняли! Даже сдержанные слова одобрения переиначили! За лесом публика всё же умудрилась разглядеть деревья. Газеты запестрели заголовками типа «Выбор сделан!» и «Президент определился с выбором!» Вопрос «преемник — или…» начал утрачивать остроту. Никто уже не удивлялся экстравагантности хода: сам ведь приучил.

Теперь Президент во все глаза следил за тем, как ЧН воспримет «намёки» в свой адрес. Но следить было не за чем: Премьер не воспринял — он работал. Хотя наверняка «был в курсе». «По данным разведки» ЧН заключал рабочий день обязательным просмотром программы «Время». Это было то немногое, что он позволял телевизору.

Все «сто дней Премьера» Администрация отслеживала его контакты: как там насчёт команды и coup d`etat? Ведь по условиям договорённости с Президентом, не прямой, но ясной и дураку, он должен работать с теми, кого ему, уходя, подставит… то есть: оставит пока ещё действующий Президент?

Увы или «слава Богу» — но только компромата обнаружить не удалось. Подозрительных знакомств Премьер не заводил, с «демократией» не сближался, в «контакт» не вступал. Ну, ни на йоту не отступил ни от договорённостей, ни от образа жизни. Того самого: с лопатой и лейкой.

За три месяца до выборов Президент определился с кандидатурой: лучше ЧН он уже найдёт. И не только — в плане отсутствия амбиций и лопаты за спиной. Неожиданно для себя Президент увидел, как можно наладить дело, меняя лишь отношение к нему. Но что больше всего удивило его: Премьер решил проблемы всех, о ком услышал в программе «Время»!

Над этим можно было бы посмеяться, как над причудой и атавизмом «совка», если бы он решил проблему не штучно, а целиком!

Так, к негодованию демократов и выпивох, он запретил круглосуточную продажу спиртного. Запретил продавать водку и пиво в розлив в продовольственных магазинах. Это сразу же увеличило показатели оборота покупателей и товаров. Начал «административный охват» бомжей и алкоголиков. Решил проблему обеспечения продуктами жителей северных посёлков. Сдвинул с «мёртвой точки» решение проблемы ветхого жилья. И — никаких «натюрмортов» с собой в центре! Никакой политики: одно дело!

У ЧН вдруг объявились таланты, каких не было у Президента. Это и радовало, и огорчало. С одной стороны — хорошо: первым и единственным из всех премьеров постсоветской эпохи он выполнил намеченные планы. И даже перевыполнил. Утешало и то, что он просто делал дело. Но, с другой стороны, наличествовал и тревожный факт? Товарищ проявлял самостоятельность. Пусть даже в строго отведённых рамках, пусть исключительно хозяйственного толка — но проявлял.

Поначалу Всенародноизбранный даже радовался тому, что Премьер неделями обходит не только его кабинет, но и телефон прямой связи. Это позволяло «гаранту» полностью сосредоточиться на вопросах Ривьеры и Швейцарских Альп. Но потом стало тревожно: Премьер не только выполнил план, но и сдержал все слова и обещания. Все — согласно списку, которым Администрация уже подстраховалась «на случай принятия решения»! Хотел или не хотел Премьер — а «выпячивался»! «Палка» получилась классической: о двух концах.

А тут ещё пресса, как с цепи сорвалась: уже и передовицы стала посвящать новому герою. Но с другой стороны: не в Кащенке же искать преемника? В истории Руси уже были такие «руководители»: Владимир Старицкий, Михаил Романов, Иван Алексеевич Шестой, Пётр Федорович Третий. И что хорошего?! Да, и, как ни крути — а кому-то надо же дело делать?! Само ведь оно не сделается — а у Президента другие функции?!

На другой день после начала регистрации кандидатов Президент напросился на встречу с Премьером. А что делать, если тот сам не шёл!

Состоялся разговор. Не то, чтобы откровенный — но уже предметный. Не так, как «в день знакомства». Теперь было, о чём говорить. Президент задавал вопросы — а Премьер на них отвечал. С цифрами в руках. Президент любил цифры. Особенно — положительные. А отчёт ими даже не пестрел: изобиловал.

И вот в разговоре настал момент, когда нужно было либо переходить к главному вопросу, либо нет. Хрестоматийный момент истины! Если всё решить сейчас — назад не отыграешь. Товарищ пойдёт кандидатом, которого и «раскручивать» не надо. А президентское слово — как царское…

— Я хотел бы, чтобы между нами была полная откровенность.

Словно иллюстрируя этот призыв, Президент тут же нырнул глазами в столешницу. Премьер не последовал за ним: в среде советской номенклатуры не принято было прятать глаза — особенно, когда разговариваешь с вождём.

— Мы с Вами работаем уже четвёртый месяц… И хорошо работаем… Дружно… И это — прежде всего, Ваша заслуга.

— Спасибо, тов… господин Президент.

Президент оживился: оговорка была не случайной. Премьер так и не изжил в себе «товарища». Это и радовало, и огорчало.

— Я воспринимаю Ваши слова как похвалу всему кабинету.

Ни толики фальши. Ни в голосе, ни во взгляде. Заслушав визави, любой нормальный диктатор сказал бы сейчас Президенту: «Зажрался ты, коллега! Молока птичьего тебе подавай!» А возражение формата «настораживающей самостоятельности Премьера в хозяйственных делах», помимо обычных матерков, парировалось бы доводом убойной силы: «Любишь кататься — люби и саночки возить!»

— Как Вы знаете, началась кампания выдвижения…

С трудом вынимая из себя слова, Президент сделал паузу…

— … кандидатов в президенты.

Умелый взгляд «снизу»: никакой реакции. Спокойное, «сухое», «выдержанное» лицо профессионального номенклатурщика.

— Первыми, конечно, «отметились» руководители партий.

Ирония по-хозяйски расположилась на лице Президента — и уже не по сценарию.

— Наивные люди: со свиными… со своими процентами — в калачный ряд!

Быстрый взгляд на Премьера — и снова мимо: одно почтительное внимание при полной непроницаемости взгляда. Так, словно он надел на лицо пуленепробиваемый жилет. Похоже, тема кандидатов совершенно не вдохновляла Премьера. Он даже умудрился бросить взгляд на часы — и довольно бестактно. Словно намекая на то, что к делу разговор не относится. Как минимум — к его делам.

— Что нам требуется, прежде всего?

Президент решил зайти с другого фланга.

— Прежде всего, мы должны сохранить стабильность. В обществе. В экономике. Потому что «ломать — не строить».

И опять он «отработал» по лицу ЧП. Но лица как раз и не было: Президенту показалось, что он скользит по хоккейной площадке. Лёгкий «морозец» благотворно повлиял на него: от сердца вновь отлегло.

— Я думаю, что стабильность мы можем обеспечить лишь одним способом…

И тут он изменил себе: не скользнул, а выстрелил взглядом. Скорострельным, таким — на долю секунды — чтобы тут же «залечь» под стол.

— … Преемственность власти! Президентом должен стать человек, который обеспечит эту преемственность… Не секрет, что многие в обществе связывают эту стабильность с именем Президента…

Косить глазами в Премьера уже и не стоило: «дохлый номер». И Президент не стал портить зрение.

— Но я не хочу менять Конституцию под себя. Даже, если это и целесообразно. Что Вы скажете?

По сюжету Президенту сейчас полагалось впиться глазами в лицо избранника. Но, увы: впиваться опять было не во что.

— Я искренне сожалею, господин Президент, о том, что такому авторитетному руководителю приходится выбирать между целесообразностью и конституцией.

И — всё! Ни жестов, ни ужимок, ни надрыва! Не придерёшься! Только… опять эта самостоятельность, граничащая с независимостью. А, может, он «накручивает» и придирается к преемнику? Хочет совсем уже ручного, дрессированного — и даже плюшевого?

— Я принял окончательное решение… не идти на выборы.

— ?

К огорчению Президента, даже на полноценное изумление Премьер не сподобился.

— Да, я ухожу.

Президент уже не провоцировал: ни к чему «разбрасывать жемчуг». Да и «жемчуг» был — не первый сорт: играть Президент не умел. Даже в школе: всё время или наигрывал, или переигрывал. Поэтому, если он и стал актёром, то одной роли: самого себя.

— Я много думал об этом… И вот что хотел бы вам сказать… В своём окружении я вижу только одного человека, который может обеспечить преемственность…

Пауза. Как в театре, когда внимание зрителя пытаются акцентировать на предстоящем тексте. Сканирующий, «откуда-то снизу», взгляд на Премьера — и «ответное почтение». Той же температуры. Комнатной.

— Это — Вы.

Немая сцена. Из одного лица: Премьера. Вот говорят иногда: «он ожидал всякого — но только не такого». Премьер не ожидал «никакого»: он лишь ждал окончания разговора, чтобы вернуться к своим обязанностям. Но то, что он услышал, было за пределами вероятности. Он не был готов услышать это — поэтому и был «готов». Впервые Президент наблюдал смятение на лице «сухаря». С удовольствием наблюдал: ЧН явно не готовился «в преемники».

— Поэтому я намерен предложить Вам занять вот это кресло.

И Президент хлопнул рукой по сиденью.

— Полагаю, будет целесообразным, если я продолжу исполнять свои обязанности до конца. Нет нужды устраивать спектакль с моим уходом и Вашим назначением и.о. президента. Вы и так будете избраны. В своё время.

ЧН молчал — но не в оцепенении: мешал большой опыт номенклатурной работы. Нет, он, конечно, не оставался в неведении относительно слухов. В том числе — и о своём грядущем президентстве. Но, тёртый жизнью, он относился к ним «философически», полагая себя лишь пешкой в сложной президентской игре, которая обязательно закончится третьим сроком Второго Всенародноизбранного. Тем более что и в игру его вовлекали заочно. И вдруг — на, тебе! Новая игра? Если так, то Президент рискует: времени не остаётся уже не только для следующей, но и для переигровки!

Молчание кандидата устраивало Президента: оно свидетельствовало в пользу его искренности. Не было ни показного ужаса, ни сомнительных заверений «в недостойности», ни поспешного «я постараюсь», не говоря уже о слёзной благодарности «за доверие».

И сам он молчал: сейчас ему предстояло сказать главное. Так, чтобы ЧН всё понял «без переводчика».

— Конечно, уходить из политики в пятьдесят шесть…

Чувство неожиданно полезло из Президента — и потеснило сценарий.

Эта мысль была одной из немногих в его голове, которой следовало дать «пятёрку» за честность.

— В связи с этим мне тут поступали разные предложения… От кресла премьера до главы «партии власти» и всевозможных «госсоветов с расширенными полномочиями». А некоторые прямо намекали на то, что вновь избранный президент должен быть фигурой переходной…

Пауза.

— … от моего второго срока к третьему.

Быстрый цепкий взгляд прямо в глаза Премьеру — и тут же нырок в сторону. Как в боксе.

ЧН слишком много лет провёл в номенклатуре для того, чтобы работать под дурачка: неразумно и небезопасно. Он уже понял, что спектакль состоится. И ему в этом спектакле отводится заметная, но не долгая по времени роль: «героя уже в первом акте убивают». Однако и торопиться с ответом не следовало. Лучше всего было сейчас изобразить работу мысли: естественное состояние человека в его положении.

— Много раз мне говорили о том, что коней на переправе не меняют…

Президент упорно «копал» под Премьера. Работа двигалась с трудом: «сплошной песок». К сожалению, совсем не тот, который сыплется из старцев. Подкопай такого! «Осыпаясь», Премьер старательно «мыслил» — и не менее старательно размышлял: отказаться или принять? Отказаться — значит, уже через неделю пополнить ряды профессиональных дачников: Президенту не нужны «отказники». Согласиться — значит, принять правила игры. А потом играть по этим правилам. Или — не играть?

— Я придерживаюсь аналогичной точки зрения, господин Президент: не меняют. И если бы не Ваша приверженность демократии, то лучшего Президента, чем действующий, России и не надо.

Президента трудно было смутить дифирамбами. Даже — в лицо. Куда легче он смущался их отсутствием. Но слова Премьера его тронули. Потому что — ничего от чиновника или «пипла». Никакого холуйского взвара, где правду надо отцеживать, как тот планктон из океана.

— Я не готов быть Президентом, господин Президент. Не по Сеньке шапка…

Какой невероятно спокойный взгляд у Премьера. Это — при таких-то словах! Где дрожь в голосе, где надрыв, где скупая мужская слеза?!

— …Но я готов помочь Вам поступить в соответствии с законом.

Президент от волнения забарабанил пальцами по столу: вот оно — время «ч»! Попробуй, тут, усиди на месте — и он пустился в променад по кабинету. Нужно было развеяться: даже в Сочи и на Валдае он развеивался преимущественно таким способом. «Подышав свежим воздухом», он вернулся за стол — и впервые одарил Премьера долгим взглядом не «мимо уха».

— Я рад, что не ошибся в Вас.

Если радость и была на лице Президента, то она маскировалась не менее искусно, чем снайпер в засаде. А, может, и не маскировалась: просто отсутствовала. Радость — свойство души, но проявляется-то оно через лицо.

А лица, как раз, и не было. Не было лица у безликого. Таким уродился. Но работе мозгов это не мешало. Напротив — даже восторги по адресу отсутствующей красоты воспринимались почти трезво.

Теперь можно было переходить к деталям. Тоже — деликатный вопрос… Однако Премьер неожиданно пришёл на помощь. Сам. Без призывов.

— Сколько времени Вы рассчитываете отсутствовать, господин Президент?

Какая деликатность! Ай, да, Президент! Ай, да сукин сын: такого хлопца «оторвал»!

— Полгода… Максимум… год.

— Вы можете быть спокойны за страну.

«Спокойны за страну»? Хороший ответ: не придерёшься. Хоть — и не совсем тот…

Да, верноподданности не было. Но не было и «двойного дна».

Во всяком случае, Президент не смог обнаружить его. Даже щупом. В форме наводящих вопросов. А если, что ему и показалось, то… всего лишь показалось. Просто мужик — в своём репертуаре: на уме — одно только дело.

Чело гостя не разочаровало Президента: сплошная озабоченность.

И взгляд — подстать ему: Премьер и не собирался «пикировать» им в столешницу.

— Завтра ВЕПРь выдвинет Вас своим кандидатом…

Глава шестая

На следующий день слухи о грядущих переменах в верхах «пошли на повышение»: стали правдой. Началась «раскрутка» преемника. Ещё три месяца назад никому не известный пожилой чиновник вдруг стал «видным деятелем», «ближайшим соратником» и даже «личным другом».

Пиарщики из Администрации хотели даже «поселить» их с Президентом в одной школе — и даже за одну парту. Но мешали нюансы: десять лет разницы в возрасте и две тысячи километров — в месте рождения.

Не получалось сделать из кандидата и коллеги по КГБ, который должен был в своё время «находиться на связи у резидента нашей разведки». Премьер и здесь не оправдал ожиданий: для «чекистского прошлого» не нашлось и завалящего доноса. Единственное «родство»: Премьер отслужил «срочную» в погранвойсках. Сгодилось и это — в качестве элемента «преемственности».

Факт совместного пребывания в Администрации Первого Всенародноизбранного тоже «не катил». Это было именно «пребывание», а не «сотрудничество»: оба работали в разных отделах. Каждый — по специальности: будущий президент занимался вопросами госбезопасности, а будущий премьер — сельского хозяйства. Не совсем одно и тоже.

Но «и верёвочка сгодится», как говорил Осип из гоголевского «Ревизора»: в дело пошёл и этот эпизод. А всё потому, что Премьера нужно было подать именно в образе соратника. Верного соратника — и даже ученика, несмотря на разницу в летах. Потребитель «мыльных опер», не говоря уже о менее «слезоточивой» публике, должен был понять, что новый — это не столько «преемник», сколько «сменщик». Что, едва он заступит на смену, его «вдруг» отзовут «на отдых» — и другой смены уже не будет.

Кандидат подавался максимально «стерильно» — и в минимальных дозах. Президент хорошо понимал, что неумеренное восхваление кандидата может повредить «делу реставрации». Не следовало создавать в сознании избирателя образ самостоятельного политика. Нужно было всё время тактично «намекать» на то, что всеми своими достижениями кандидат обязан «мудрому» и даже «отеческому» руководству Президента. Неважно, что тот годился «ученику», если не в сыновья, то в младшие братья.

Отсюда: кандидата «предлагали к употреблению» исключительно в виде крепкого хозяйственника. Практика, который многому научился у действующего Президента за время работы «под его непосредственным» руководством.

Премьер старательно отрабатывал сценарий. Съел ложку борща в заводской столовой. А-ля Сталин подержал на руках не вовремя описавшуюся девочку. С трудом влез в кабину истребителя, чтобы сразу же после того, как выключили камеры, с матерками выбраться из неё. В НИИ Академии Наук с мудрым видом внимал «китайской грамоте» о нанотехнологиях. Как и полагается в подобных случаях, был доставлен в магазин, где старательно пытался вспомнить, как делаются покупки. Пообщался с «простыми покупателями», отобранными на эту роль на конкурсной основе.

Единственное место, где ему довелось поработать самим собой, оказалось какое-то Богом забытое село. Отставив сценарий, он основательно — и за дело — «взгрел» нерадивых сопровождающих, которые по роли должны были обрадовать высокого гостя «небывалыми достижениями за отчётный период». В отличие от действующего Президента, кандидат не стал делать ритуальный копок «именной» лопатой и под славословия окружения кормить из соски телёнка. Вместо этого он вполне квалифицированно подоил корову. И не «звезду шоу», а первую подвернувшуюся под руку. «Наш ответ Чемберлену» оказался… почти ответом!

«Чемберлен» отнёсся к «ответу» двояко. С одной стороны, претендент этой дойкой продемонстрировал народу «колхозную» простоту, не приличествующую «вождю народов». И это было хорошо. Но с другой стороны, по той же причине он оказался значительно ближе к сохе и дойке, от которых — тот самый народ. А вот это уже было ни к чему. Действующему Президенту.

В целом же Премьер не выходил за рамки, честно работая «соратником Президента». И если и попадал в телевизор, то исключительно в обществе Президента. И — только в качестве ученика, внимающего мудрому учителю. И не какому-то, там, школьному: учителю жизни!

Премьера не надо было учить тому, как слушать с раскрытым ртом: жизнь научила. И пусть он давно не применял этих знаний на практике, «освежить» их в памяти не составило труда. В отличие от работы с ротовой полостью: нужно ведь и свой открывать, и в чужой заглядывать. Со своим открытым. А тут ещё — проклятый радикулит: не даёт ломать хребет — и всё тут. Прямо — не радикулит, а враг народа! Но ничего: справился. Потому что надо.

Ко дню «выборов» претендент «дошёл до готовности».

В соответствии с рецептурой действующего Президента. За исключением крошечных нюансов. В основном, они касались некоторой избыточной самостоятельности кандидата при решении хозяйственных вопросов.

В отдельные моменты Премьер «забывал текст» — и начинал говорить своими словами. Совсем не теми, которые требовались от него «по роли».

Но Президент утешал себя тем, что ЧН всего лишь путал амплуа, на мгновение переставая быть кандидатом и возвращаясь к образу Премьера. Никакой умышленной демонстрации как будто не усматривалось. В конце концов, на то они и обязанности, чтобы их исполнять. Даже в переходный период от «текущего» состояния к другому, более качественному.

Готовы были и все остальные «кандидаты». Одни — «готовы», другие — в качестве статистов. И не только по прогнозу «независимых социологов», которые заблаговременно были обеспечены этими «прогнозами» Администрацией. Соответствующим образом был ориентирован Центризбирком. И люди, и техника готовились во всеоружии встретить избрание нового Президента — ЧН. На основе «волеизъявления народа», конечно.

За неделю до выборов на стол Премьера как бы случайно легла бумажка с выпиской из Конституции о порядке досрочного прекращения полномочий Президента. К ней присоседилась другая бумажка — Указ пока ещё действующего Президента, в котором перечислялось всё, что полагается уходящему Президенту к получению до конца дней его. Включая и премию за хорошее поведение — в предпенсионный и пенсионный периоды.

Кое-что входило даже в наследственную массу: президентская квартира, одна из президентских дач: это тебе — не «ваши шесть соток»! — и по машине на каждого члена семьи. Разумеется — не из семейства «Жигулей».

Указ также обеспечивал уходящего Президента высшим орденом государства, освобождал его от уплаты налогов и ответственности за всё содеянное, а также гарантировал местечко на Новодевичьем кладбище. Заключительная «льгота», конечно, формулировалась тактичней: «в случае кончины — похороны за счёт государства с президентскими почестями».

Премьер внимательно ознакомился с бумагами, «случайно оказавшимися» на столе — и почему-то усмехнулся. Совсем не по роли. Видел бы его сейчас Президент, «случайно обронивший» бумажку!

Тут надо бы вступиться за Президента: он долго не хотел «ронять бумажку». Это Зам Главы, видя его нескончаемые терзания, решил «подсуетиться» насчёт «каши», которую «маслом не испортишь». Хотя и понимал, что «масла» уже столько, что может вытошнить.

Но Премьер был товарищ дисциплинированный: «съел» — и даже виду не подал. Более того: подыграл «благодетелю». Во время одного из «президентских налётов» он, как бы невзначай, оставил гостя визави с документом. Тем самым, в котором фломастером были подчёркнуты строки о льготах «наследственного характера». Это было куда умнее, чем «вставать в позу» или «хмурить чело»…

Выборы прошли «на ура»: уже к полудню «среднеевропейского времени» пятьдесят процентов голосов, поданных за ЧП, лишили их и без того отсутствующей интриги. На момент закрытия избирательных участков таких процентов набралось аж восемьдесят пять. Прямо — как у соседей на юге: «торжество демократии» и «народ и партия едины» — в одном флаконе! «Из-за бугра» могли теперь, сколько угодно «заступаться за демократию»: наш «пипл» в очередной раз доказал, что единственный Бог, которому он поклоняется — голова в телевизоре…

Стоя рядом с уходящим президентом, ЧН произнёс прочувствованную — «от Администрации» — инаугурационную речь. В ней он «от всего сердца» благодарил Президента «за науку служения Отечеству». Не последнее место в речи занимали и клятвы в верности курсу. Несмотря на возраст и недомогания. Последнее «разъяснение» было для «самых дураков».

По сути, инаугурация представляла собой не обряд вступления в должность нового Президента, а юбилей уходящего. ЧН старательно исполнял роль «сбоку бантика», в то время как экс-президент — или просто Экс — вовсю демонстрировал монументальность и «по-отечески», «с высот» своих пятидесяти шести, наставлял шестидесятисемилетнего мужика. Учил, так сказать, уму-разуму. Прямо — не инаугурация, а «кроха сын пришёл к отцу…»

Глава седьмая

Экс не стал откладывать визит к сменщику: нанёс его и себя уже на следующий день от вступления. ЧН тут же отменил все мероприятия — и энергично двинулся к дверям, чтобы встретить дорогого гостя ещё «на границе». Экс вошёл в кабинет и снисходительно окинул взором его обстановку — хоть и не спартанскую, но явно не «от Всея Руси». Кабинет был другой: ЧН не стал занимать «царских» апартаментов Экса. Почему-то.

— А чего это ты — тут?

Впервые за всё время Экс обратился к ЧН «на ты». С одной стороны — вроде ничего «такого»: раньше, будучи «при исполнении», человек считал себя «не вправе». Но с другой… Экс словно напоминал новому президенту, кто всё-таки есть ху. Чтобы тот не забывал. И не забывался.

— Да вот…

ЧН посчитал уместным смущённо развести руками.

— … решил, что пусть уж Ваш дожидается хозяина. А я и тут…

Он обвёл рукой скудный интерьер кабинета. Рука остановиласьна чём-то за спиной вновь избранного Президента. Экс, взглядом сопровождавший жест, порозовел от удовольствия: в «положенном месте» висела забранная в строгую рамку большая цветная фотография. Он и Премьер. Прижавшись друг к другу, как два голубка. Точнее: как пристяжной — к коренному. Где коренной, разумеется — он сам.

— Приятно…

Прежде не склонный к лирике, Экс неожиданно растрогался.

«Дедушка» оказался хорошим мальчиком: «политику партии и правительства понимал правильно». Как и свою роль: «дежурный по дворцу».

— Приятно, что не забываешь… ничего….

Но он не был бы самим собой, если бы не сделал дополнение. Ибо оно было тем главным, ради которого он и наведался сегодня в Кремль. Остальное шло гарниром. Он только не знал, как бы тактичнее подать всё это: дополнение, гарнир и себя. Спасибо новоизбранному: догадался, что «неплохо бы подкрепиться». Блюдом «от благодетеля». Хороший он, всё-таки, мужик — новоизбранный. Понятливый… и временный.

— А я, понимаешь, зашёл проведать… Ну, и попрощаться…

— ??? — правильно изумился новоизбранный.

— Убываю на отдых… Вначале — в горы. Давно уже на лыжах

не стоял: почитай — как начал твою избирательную кампанию — так и всё. Как отрезало!

И опять — «пятёрка» за находчивость: «начал твою избирательную кампанию»! Правильно: так и надо! Пусть не забывается! Мы ведь — такая страна, где «никто не забыт и ничто не забыто». Пусть даже — и не совсем в «том» смысле.

— Ну, а потом поеду в Германию и Францию. Да, вот, ещё зовут в Абхазию: хотят отблагодарить за поддержку. Пишут, что там сейчас — настоящий рай, мандарины поспели.

— Ну, вот и не торопитесь, а то…

Под моментально изменившимся взглядом Экса ЧН осёкся — как подавился словом.

— Я хотел сказать…

ЧН улыбнулся как можно непринуждённее: с учётом того, что он вообще не улыбался, Экс должен был оценить это.

— … что Вы столько лет — без отдыха. Ни одного нормального отпуска. Отдохните, как следует, перед тем, как вновь — в хомут.

Лицо Экса разгладилось: всё, как будто — от души. И текст, вроде — от сердца, без «второго дна».

— Ну, отдыхать опять придётся, так сказать, совмещая…

Экс с усмешкой развёл руками.

— Надо будет зондироваться друзей и недругов. Сам понимаешь: не навсегда ведь… это.

«Ай, да Пушкин! Ай, да, сукин сын!»: каждое предложение не в бровь — а «в точку»! «В кол!» — как говорят ракетчики!

— Но, если что, звони: помогу. Где — советом. Где — делом. Людишек моих не оставляй без работы: людишки хорошие, надёжные. Не разбрасывайся ими…

«Кажется, небольшой перебор — но «кашу маслом…».

— Ну, и я не оставлю тебя в своих молитвах: периодически буду названивать. Не возражаешь?

— Ну, что Вы: буду счастлив…

ЧН не стал тянуть с демонстрацией счастья.

Сопровождаемый Президентом, Экс двинулся к порогу, где и замер в нерешительности. Вроде, и всё сказано — а червячок в душе точится: «ухожу ведь». Надо бы избавиться — от червячка-то.

Нужных слов не находилось — а новоизбранный почему-то не спешил на помощь. И вместо «ликвидации червячка» пришлось неуклюже протянуть руку. На прощание.

— Будем ждать Вас.

Слегка прогнувшись, ЧН с чувством пожал узкую и постоянно влажную ладонь экс-президента. Двери закрылись, открывая новую главу в истории России. Вопрос её продолжительности даже не вставал: кремлёвский народ — понятливый. Поэтому настрой был всеобщим. На перерыв. На полгода, а повезёт — и на год. Своеобразный отпуск загривкам и задницам. Как и страхам относительно доступа к кормушке…

Первую неделю Президент никого не беспокоил. Кроме столяров: им поручалось возвратить кабинету статус рабочего места. Ровно через неделю кабинет готов был пугать служивый люд — статусом и простотой. Где позолота? Где самоцветы на стенах и полу? Где антикварная мебель?

Где музейные люстры из горного хрусталя? А ещё это зелёное сукно на столах и стульях! Не президентские апартаменты — а кабинет Владимира Ильича!

Исчезли и безделушки из самоцветов, золота и позолоченного серебра. И, ладно бы — в карманах Президента. Так нет: сдал по акту — Управляющему делами! Вместе с бюстом исторического лица — кумира экс-президента. Стало ясно, что симпатии нового Президента столь глубоко в прошлое не уходили.

Единственной вещью, сохранившейся от прежней обстановки, оказался «коллективный» портрет с Президентом. Да и тот «подвергся репрессиям»: перекочевал со стены на стол. «Спиной» к посетителям.

А потом началось самое странное: босс взялся за работу. Невзирая на прозрачные намёки Экса «не трогать налаженный механизм». Чиновники, вдруг поняли, что команды «Вольно!» не было! Что она им только послышалась — и зря они «ослабили ногу в колене»! Зря потеряли бдительность! Президент словно не обращал внимания на рекомендации и степень «родства» — и нагло требовал работу! Со всех!

Сам ЧН работать умел и любил. В этом заключалось не только его кредо: вся жизнь. Все трое: ЧН, кредо и жизнь — противоречили самой сути чиновничества: не человек для места — а место для человека. И если уж случилось «рубнуть не по плечу» и «напялить не по Сеньке», то другого пути нет: надо соответствовать. Плечу и Сеньке.

Кремль ожил. Все как-то сразу поняли, что инаугурация закончилась. Скоропостижно. А ведь рассчитывали, что она затянется… этак… месяца на три-четыре. На те самые «сто дней». Ведь новоизбранному всего-то и нужно было делать, что ничего не делать. Просто «отбывать номер»! Вместе со всеми! «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю, ничего никому не скажу». И — вся премудрость! «Делов-то!»

А — он… Чиновники, годами прораставшие в кресла, были выдернуты с корнями — и пересажены «в регионы». И не розы нюхать — а совсем даже наоборот.

С одной стороны: обидно. Не ценят, понимаешь! А с другой… Как всегда, неожиданно выяснилось, что не хватает семян, техники, горючего, денег, людей. Всего. С учётом «стабильных урожаев» прошлых лет страна оказалась лицом к лицу с перспективой импорта зерна. А тут ещё цены «обрадовали»: импорт встал бы в такую копейку, что никаких долларов не хватило бы. Стабилизационный фонд, над которым Минфин чах, как царь Кощей — над златом, пришлось бы, минимум, ополовинить.

Насилие, которому ЧП подверг министров, помогло справитьсяс трудностями: деньги были изысканы, техника, топливо и семена закуплены. Были мобилизованы все свободные ресурсы: бичи, бомжи, алкаши и прочие «свободные художники». К массовому самопожертвованию вынудили олигархов. В размере не ниже миллиарда у. е. на душу — или что, там,

у олигархов.

Но и этим их благородство не исчерпывалось: в экстренном порядке они снабдили село топливом по льготным ценам. Стимулом благородства явилась перспектива «возврата в народ». В стиле известного сюжета:

в рубище, босым — и без котомки за плечами. Со всем её содержимым

«в лице» «заводов, газет, пароходов».

Народ, который всё понимает, ничего не понимал. Не понимал и удивлялся: Президента в телевизоре нет — а дело есть! В регионах стали неоднократно видеть тех, кого раньше видели только «в ящик».

И не с гастрольным реквизитом — в виде «заботы о народе на фоне последнего» — а «пашущими, как негры». Пардон: как афроамериканцы.

«Наверху» удивлялись: зачем это ему нужно? Сказано: «Сиди и

не рыпайся!» — вот и сиди! Задача ведь простая — заработать место

на Новодевичьем. А для этого нужно лишь отбыть срок. Или «номер». А если неймётся — изображай кипучую деятельность. Срыв посевной, говоришь? Ну, и что: первый раз, что ли? А объективные причины на что? Рост мировых цен на нефть, на зерно? Ипотечный кризис в Америке, наконец? Мало? Так под рукой всегда — готовый набор причин субъективных! В лице целой армии «стрелочников»! А с тебя и взятки гладки: я — не я, и хата — не моя!

Но к удивлению примешивалось и уважение: Президент являл себя не только хозяйственником, но и хозяином. Тем, который всё знает и всё умеет. И не так, как его предшественник, который даст указание — а через год «с негодованием» узнаёт, что на него давным-давно «положили». И совсем даже не сукно. И не только на него одного. И ещё тогда. В момент получения.

А тут… По итогам посевной, которую «неожиданно» закончили в срок, были сделаны жёсткие выводы. Персонального характера. С «усекновением» голов. И не каких-то, там, «без роду, без племени» — а протеже самого Экса!

Не посмотрел Новый ни на «родословную», ни на статус: «рубал» вплоть до вице-премьера. Уже к лету треть кабинета обновилась, а остальные две трети поддержали Президента. Совсем не «по роли».

Уходя, Экс назначил Премьером Второго Из. Намеренно, исходя из «наличия отсутствия». Талантов. «Премьер не должен блистать!» — именно такую задачу ставил своим назначением Экс. Следовало максимально ослабить позиции ЧН — с тем, чтобы тот не мог похвалиться результатами. И не теми, которыми хвалятся по телевизору, а теми, которые приятно слышать, стоя в очередях: добавили пенсию, повысили зарплату, снизили цены, обеспечили жильём.

Ничего этого Второй Из при всём желании сделать не мог. Ну, не в этой плоскости лежали его таланты! Сохранением же в качестве Первого зама дружка по ГБ Экс гарантировал «свободу мнений» — и провал Кабинета. А это — ощутимый удар по Президенту. Ну, не должен он был даже теоретически зарабатывать очки! Почему? Чтобы народ воззвал к Эксу! Чтобы вышло, как в Библии: «очистите пути Господу, сделайте просторными стези его»!

Но пока этого не случилось. Напротив: Президент и Премьер «отработали» посевную в тандеме. Премьер, хоть и был лишён хозяйственной жилки, оказался весьма полезен в плане организационном. То есть, в плане учинения террора в отношении нерадивых чиновников. А на Руси это всегда — самый действенный стимул к работе…

Глава восьмая

…Президент отдыхал уже два месяца. Это ему так понравилось, что он даже забыл о «мониторинге» деятельности преемника. Тем паче, что здесь, на роскошном горнолыжном курорте «для своих», к нему относились как к действующему президенту на отдыхе. Словно и не было никаких выборов.

Один из «олигархов», наиболее близких к Кремлю — и один из самых щедрых «спонсоров» Президента — так прямо и заявил ему:

— Господин Президент: здесь ведь — не фрайера. Здесь все и всё понимают. Можете не сомневаться в нашей преданности: все мы с нетерпением ждём Вашего возвращения.

Использование олигархом «идиом» не являлось ни фактором случайности, ни данью времени: «товарищ» был «с прошлым». И не он один: демократия опиралась на плечи проверенных людей. Проверенных и временем, и Севером.

Именно он во время одного из перерывов в катании передал Эксу тревожную информацию из России. Ту, что касалась неожиданного «всплеска патриотизма» топливных олигархов.

Экс отнёсся к известию философски. Да, это несколько не укладывалось в схему дискредитации Кабинета и Президента. Но обстоятельства-то — чрезвычайные! Если случится неурожай, а потом — разорительные закупки за рубежом, то он по возвращении столкнётся с таким протестом, что ещё пожалеет о своём «камбэке»!

ЧН вытянул ситуацию в крайне неблагоприятных обстоятельствах. Поэтому, ещё не известно, какое из двух зол злее: то ли это — угроза голода — а потом и бунта, то ли это — рост популярности вновь избранного Президента.

В этом плане несколько утешали вести о том, что ЧН сторонится паблисити. Ну, «совок» — он и есть «совок»! Работяге не нужна реклама его труда: реклама нужна бездельнику. А так очков не наберёшь. Не понял ещё товарищ важности средств массовой информации. А когда поймёт — будет поздно.

Но это не означало, что Экс мог почивать на лаврах. Следовало немедленно «озадачить» агентуру в Кремле и на местах. Сейчас он нуждался в объективной информации о положении дел в стране. Особенно — о положении ЧН: дедок, к сожалению, никак не соответствовал статусу… дедушки.

И только «загрузив» агентуру, Экс мог вернуться к наслаждению благами. А благ было предостаточно. «Кое-что» он привёз с собой — в количестве двух девиц сопровождения, залегендированных под стенографистку и секретаря. И на месте ему предоставили столько, что он даже испугался: смогу ли я? Справлюсь ли?

Сыновья учились в Кембридже, жена отдыхала на Ривьере — и Экс мог распоряжаться собой, временем и членом по собственному усмотрению. Поскольку он не курил, не употреблял крепких напитков, не излишествовал в еде, то вполне мог позволить себе лишнее хотя бы по части женского пола. И позволил — да так, что в его президентском номере дважды пришлось менять кровать. Не говоря уже о том, что дважды в день полностью менялось бельё.

Экс пользовался небывалым успехом у женщин. С некоторых пор. Точнее, с того самого момента, когда Первый Всенародноизбранный его «и в гроб сходя, благословил». То есть, сделал и.о. президента. Тогда все вдруг прозрели — и увидели, что серый чиновник «без лица», оказывается, красив, как полубог! Прямо: «как это мы раньше не разглядели?!», «Где были наши глаза?!» и даже «Где ты раньше был, целовался с кем, когда я с нелюбимым жила?!»

Президент в одночасье стал объектом славословия и плотоядных взглядов. Но президент на то и президент, чтобы иметь право выбора и предпочтений. И, потом, нужно блюсти внешние приличия: жена, семья и необходимость работать на контрасте с предшественником, известным пьяницей и «дыроколом».

Поэтому в бытность президентом Экс брал не всё, что отдавалось: только лучшее. Только — «штучный товар», и только — «ручной работы». Сейчас же можно было себя не ограничивать: во-первых, он — де-юре частное лицо, а во-вторых — здесь только «свои». Сюда был закрыт ход даже журналистам «кремлёвского пула». Все тайны творимых здесь дел и делишек доставались лишь стенам роскошных особняков, совсем уж неубедительно «косящих» под «домики для туристов». А насчёт стен Экс был совершенно спокоен: его люди «прозвонили» каждый кирпич и каждый миллиметр кладки.

Ублажаемый целым отделением ртов и иных полостей, Экс успокоился. Но он был слишком испорчен властью для того, чтобы не страховаться. И спустя два месяца после «начала каникул» он позвонил ЧН. Это случилось вскоре после того, как совместными усилиями Кабинета, Администрации и трудового крестьянства село выжило и на этот раз.

— Как, справляешься?

Однажды ступив на стезю фамильярности, Экс уже и не собирался сходить с неё. При этом он полагал, что ЧН должен воспринимать это не только как напоминание о том, кто есть кто, но и как своеобразное поощрение. За хорошее поведение. Ещё Леонид Ильич показал пример в этом отношении: ко всем, кому он благоволил, обращался «на ты». Это был знак доверия и расположения — и куда важнее ордена Ленина. Но стоило кому-то «отступить от линии» — и «слушаю… Вас». Всё: адресат мог паковать чемоданы.

— Справляемся с Божьей помощью.

Экс усмехнулся: неисправимый атеист, ЧН, уже будучи Премьером, систематически уклонялся от получения в храме свечки. Да и Рождество Христово «прогулял», сославшись на простуду. И на инаугурации попросил не брызгать на него с метёлки. Такая откровенная демонстрация атеизма не прибавляла очков ЧН — и, в конечном счёте, играла на руку ему, «вечнозелёному» Президенту.

— Как, там, с посевной?

Вопрос был «с двойным дном»: тут тебе — и заявка на осведомлённость, и очередное напоминание. О том, кто в доме хозяин. ЧН, каким бы «плюшевым» он ни был, не следовало питать иллюзий.

— «Разруливаем» потихоньку. Думаю, выйдем из пике.

— А как «вообще»?

Несмотря на кажущуюся неопределенность, вопрос был более чем конкретным. Но понять это мог только политик. ЧН понял: слухи о методах его работы с Правительством, конечно, уже дошли и до Куршавеля.

— Работаем в контакте.

— Не слишком ли тесном? — ухмыльнулся в трубку Экс.

— Так это — только на пользу делу, — не остался в долгу ЧП. — Сближает.

— Ты уж побереги людей, преемник.

Экс решил, что немного откровенности не помешает.

— Да что ж я: Змей Горыныч, что ли? — рассмеялся ЧН. Точнее, сделал максимум возможного для того, чтобы издаваемые им звуки можно было принять за смех. Ну, не весельчак он от природы. А ещё — эта жизнь, проклятая. Одним словом: ушёл! Прямо, как в той песне: «И не то, чтобы „да“, и не то, чтобы „нет“…».

— Ну, будь здоров…

Экс запнулся на мгновение. Весьма красноречиво. На тему «сказать или промолчать?»

— Ты хоть изредка напоминай о себе. А то, понимаешь, совсем стал забывать…

Это был даже не намёк: прямое указание, напоминание и упрёк «в одном флаконе».

— Не хотел тревожить понапрасну.

«Не намёк» был понят.

— Зачем портить человеку отдых, если ситуация — не критическая?

Не нашёл бы выхода — обязательно позвонил бы. Да Вы не расстраивайтесь: посевная — это ещё не последняя «радость».

«Ну, и на том спасибо!» — вертелось на языке у Экса. Но «в эфир» ничего не вышло: не время ещё для «полной откровенности»…

Глава девятая

— Майн либер фройнд!

Бывший канцлер заключил Экса в объятия, и трижды, по-русски, облобызал.

— Наконец-то ты смог выбраться!

— Сам понимаешь…

Экс развёл освободившимися руками.

— Понимаю! — подмигнул БК: с кем поведёшься. — Но об этом — после. А сейчас — прошу к столу!

Стол был накрыт по-домашнему: никаких фуршетов, никакой «Швеции». Оно и правильно: зачем «Швеция» — в Германии?! Ведь при всей своей экономности немцы — не дураки поесть. Вкусно и плотно. Поэтому на столе имелось всё для «праздника желудка»: жареная свинина с капустой; «айсбан»; знаменитые штрудли; ещё более знаменитый «айнтопф»: всё — в один котёл. И, как венец кулинарного изыска: огромная шоколадная «голова негра» — торт в форме колобка.

Ну, и какое же застолье у немцев без пива?! А баварское пиво, как известно — лучшее в мире. Лучшее — если даже найдётся и получше. От такого не мог отказаться и трезвенник Экс. И не отказался: и ел, и пил.

После того, как было съедено и выпито достаточно для того, чтобы атмосфера «обрусела», бывший канцлер откашлялся. Предстоял не тот застольный трёп «обо всём и ни о чём», а разговор серьёзный. На темы, которые одни только и могли заинтересовать обоих.

— Твой преемник, кажется — неплохой хозяйственник?

Экс промолчал — без отрыва от кружки. Только скользнул взглядом поверх края.

— У нас тут некоторые надеялись на заваруху… Это я — о посевной.

— Вы неплохо осведомлены о наших делах.

— Так, ведь, Ваши дела — наши дела!

Один из немногих, БК мог по-свойски хлопнуть Экса по спине. Основания были и кроме заверений в дружбе. В своё время они обсуждали такие темы, каждая из них в отдельности тянула на пару импичментов.

С довеском уже от другой инстанции.

— Да, ЧН — хозяйственник.

— Только хозяйственник?

В глазах немца не было и тени усмешки: вопрос — слишком серьёзный, чтобы тратиться на «шпильки».

— Я вернусь через полгода — если ты об этом.

— Ну, я так и думал, — «оттаял» БК. — «Товарищ», как у вас говорят, «рожей не вышел». Это — твоя заслуга, или Администрация постаралась?

Знаток баварской кухни в очередной раз продемонстрировал гостю неплохое знание и «кухни кремлёвской».

— Плод коллективных усилий, — усмехнулся Экс: улыбка в очередной раз не получилась.

Для начала информации было достаточно — и хозяин вышел на паузу. Вместе с чашечкой кофе. Куски торта были уже нарезаны и разложены по тарелкам. Но БК надолго не хватило: тема была вкуснее торта.

— Не кажется ли тебе, что твой протеже начал уж слишком ретиво? Как это по-русски: по-русски? Без традиционной раскачки, столь характерной для вас? И, что самое любопытное: вместо слов — дело!

Экс сделал вид, что полностью увлечён « негром».

— Это произвело впечатление здесь, на Западе.

БК даже не стал заходить «с другого бока»: «пёр напролом». И правильно: ведь не за дифирамбами прибыл товарищ! Так, что потерпит: для здоровья полезнее. Особенно — для политического.

— А радикальное обновление кабинета убедило всех в том, что «товарищ» не похож на технического президента. Так было задумано?

Рот БК улыбался сепаратно от глаз. Экс не улыбался вовсе — даже, если бы умел. Вопрос явно не доставил ему удовольствия.

— Ты только пойми правильно, альтгеноссе: я спрашиваю об этом не из любопытства.

Глаза Экса «вынырнули» из чашки с кофе. БК перегнулся через столик.

— Европа не скрывает заинтересованности в твоём возвращении.

В том, чтобы именно ты возглавил Россию на ближайшее десятилетие: назревают очень серьёзные события.

Он вернулся в кресло и «включил звук».

— Да, некоторые твои шаги вызвали недовольство и даже обеспокоенность на Западе. Многим вдруг почудился Брежнев — и где-то даже Андропов. Но, пораскинув мозгами, все поняли, что это — «не новое издание». Так ты и должен был поступить: noblesse oblige. Ты ведь не серафимами окружён. Имидж — святое дело.

Он щёлкнул зажигалкой, но, вспомнив, что русский друг не переносит табачного дыма, продлил жизнь… сигарете.

— А этот… твой… ЧН начинает проявлять излишнюю самостоятельность. Самое плохое: он — русский. В нём — ничего от Запада. Он не понимает психологии Запада. Я тебе скажу больше: в нём вообще ничего — от демократа. Даже намёком. Он… как это по-русски: «совок».

Хозяин произнёс это слово по-русски, по слогам. Гость так сдавил челюсти, что бедный кусок торта аж запищал.

— Я, конечно, понимаю, что выбор — всегда невелик. У всех обязательно — что-то, да не так. Один надёжный спит и видит себя президентом, другой — такой же надёжный, мается уже на посту вице-премьера.

— Хм! — донеслось из тарелки с тортом.

— А ты думал!

Рот БК растянулся в человеческой — не «западной» — улыбке.

— Мы здесь всё видим и понимаем. Те, кому положено. Номинально у тебя был большой выбор, в действительности — почти никакого. ЧН — отменный премьер. Он искусно бы таскал для тебя «каштаны из огня»: его дела — твой авторитет. Но — только ли премьер, этот ЧН?

Экс утёр рот салфеткой и отбросил её в сторону. Почти раздражённо: «камарад» слишком уж увлечённо топтался «на больной мозоли». Хотя… вовремя поставленный диагноз — залог успешного лечения.

— Всё — под контролем, геноссе. Я обставил его надёжными людьми «по всему периметру». А своей команды у него нет. Поэтому…

«Неужели не понятно?» Это заключал уже один взгляд, без слов.

— И потом: «товарищу» пошёл шестьдесят восьмой год. У него уже — правнуки. Неужели ты думаешь, что он захочет рисковать их будущим?

— А…

БК не успел выйти с доводом: Экс отработал на опережение.

— Что же касается некоторой самостоятельности ЧН, то… Ну, нельзя же подавать его совсем уж «на верёвочках»! И, потом: а кто будет делом заниматься? Не знаю, как твои министры, но моих надо постоянно шевелить кнутом и палкой: сами не пошевелятся! А лучше ЧН этого никто не сделает — ты ведь уже убедился в этом!

— Ну, не знаю, не знаю…

Хозяин не спешил расставаться со скепсисом. Чувствовалось, что доводы гостя его не убедили. Несмотря на призывы убедиться.

— Тебе, как говорится, виднее… И всё же, зря ты не пошёл на третий срок. Мы бы тебя немного пожурили, легонько «пошлёпали» за отход от демократии — и опять приступили к дружной работе. Ты ведь знаешь: больше всего от России Западу нужна предсказуемость. Даже не послушание: предсказуемость. Ты был предсказуем. Мы знали, что от тебя фокусов в стиле Хрущева или Брежнева не будет. А вот от твоего преемника… М-да…

От этого «м-да» Эксу почему-то расхотелось доедать «негра»…

Поездка во Францию, ко второму другу-отставнику, не прибавила оптимизма. Нет, в правительственном аэропорту его встречали по высшему разряду. Как действующего президента: ковровая дорожка от самого трапа, почётный караул, оркестр, гимн — и действующий премьер-министр в качестве встречающего! Вот тебе и «визит частного лица»!

Всё объяснялось очень просто: когда Экс сидел в Кремле, его грозно сдвинутые брови никого на Западе не пугали. И не потому, что там уже привыкли к modus operandi русского. Главное заключалось в другом: там были уверены «на все сто», что это — всего лишь «бряцание». Для иного русский президент слишком «демократичен». Поэтому им обоим — и русскому, и его «бряцанию» — не только не мешали, но и всячески помогали созданием безобидных, но выразительных поводов.

Но — преемник… Уже первые шаги его убедили Запад в том, насколько они неверные: твёрдые и решительные. Пожилой дядька с каждым днём всё меньше походил на «технического президента» — и всё больше пугал этим Европу и США. В неправильности Президента убеждали не только его шаги, но и лица министров. Совсем недавно ещё скучающие, сонные, теперь они генерировали страх вкупе с готовностью мчаться на край света — лишь бы усидеть в кресле.

«Бежать, чтобы усидеть!» В любой другой момент это повеселило бы Запад. Но только не в этот. Несмотря на все заверения «в любви и дружбе», Западу совсем не нужен был лидер. Президент — да. Управляющий — ещё лучше. Но не лидер! Ну, разве, что, такой, как предшественник ЧН.