Бесплатный фрагмент - Право выбора

Это такая непредсказуемость жизни, когда месяцы, и даже годы могут проходить без каких-либо событий, а потом внезапно — пара часов или даже минут — пробивает во времени брешь размером в километр.

Алан Глинн. Области тьмы

«Спасибо за всё». Никаких подробностей. Огрызок тетрадного листа и три пронзительных слова, которым совсем не хотелось верить. Валюша перечитывала их снова и снова. Наконец, оторвавшись от клочка бумаги, она опустила руки и окинула комнату тревожным взглядом. В углу, почти за кроватью, как обычно, были разбросаны его носки, а на сушилке в коридоре висела футболка. Всё ровно так, как обычно. На комоде коллекция его парфюма, в шкафу не хватает лишь пары рубашек, костюма, но в большинстве своём — всё на местах. Разве только повсюду небольшой беспорядок. В его сборах заметно чувствовалась спешка, словно он торопился на последний поезд в какую-то новую и, очевидно, счастливую жизнь с чистого листа.

«Спасибо за всё» — непредвиденный финал ещё вчерашнего счастья и наспех собранные вещи.

Часть 1

Глава 1

У каждого своё представление о личном счастье. Многие вторят умным книжкам, что в этом вопросе не существует рецептов и границ, Валюшка же твёрдо полагала, что таковые определённо имеются. Например, для гармоничного союза в семейной жизни достаточно не замалчивать проблемы, открыто говорить о желаниях и резко отделять эмоции от фактов. Это непоколебимый фундамент, который даёт прекрасные плоды. Всё остальное — вопрос компромиссов и взаимоуважения, которое либо есть, либо нет. Ну и немного воспитания. Накопленный опыт, мысли, личные выводы и образ жизни она никогда не рекомендовала как панацею от всех бед, но частенько всё же любила произносить своё коронное: «А я сразу знала, что так получится» или «Иначе и быть не могло». С юных лет она выразительно, громко и без стеснения смеялась, если ей было весело, и требовала жалобную книгу, если не нравилось обслуживание. Она уважала себя, ценила время и не любила недомолвки. В речи часто использовала слова «легко», «запросто» и «да и ладно!». Поэтому со стороны для малознакомых и посторонних людей казалась взбалмошной, беспечной, поверхностной, а порой чрезмерно шумной. К тому же молодая хохотушка всегда имела своё чётко выраженное мнение и старалась не делать того, с чем не согласна, особенно если это мешало её личным планам. Нет, она не хамила и не ругалась, просто не позволяла собой помыкать. Валюшка не натягивала улыбку вежливости в неприятных ситуациях, и никакие «потерпи, они к нам в гости ненадолго приехали» не могли заставить её нарушить свои планы или привычный режим дня. Она сама знала, как лучше для неё, верила в свою разумность и не прислушивалась к непрошеным советам о том, как встать на путь истинный. За это среди дальних и не очень родственников и в кругу друзей семьи про неё часто говорили: «Избалованная и своенравная нахалка, родители с ней ещё намучаются».

Тем не менее, несмотря на столь жёсткий внутренний стержень, с молодых лет она точно знала, что излишне ранима и сентиментальна. Плакала в кино над трогательной сценой, любила кафе и рестораны с панорамными видами, регулярно около метро у бабушек покупала букеты садовых цветов, просто чтобы им помочь, а в голове держала макет своей идеальной семьи. И в нём, естественно, никаких бед и ссор — квартира с фотографиями семейного счастья (кстати, на фото все обязательно в белом), двое детей и кот. Интерьер простой и лаконичный, без вензелей, золота, старины и фарфоровых сервизов за стеклом. Прежде всего — простор и панорамные окна. Стены обязательно светлые, полы тёмные. Яркие акценты лишь в мебельном оформлении. Например, зелёный диван или ярко-жёлтое кресло. В интерьере крупные цветы в напольных вазах, пара постеров на стенах, полки с книгами и главное — никаких кукол. Клоунов, пауков и кукол она боялась больше всего. Но если страхи по первым двум пунктам могли быть хоть как-то здраво объяснены, то что за фобия с куклами — было непонятно. Необъяснимо, странно, но факт. А ещё ей никогда не нравилось, как звучит строгое и взрослое Валентина, тем более Валентина Викторовна. Как бы то ни было, но к её лёгкому и мгновенно располагающему стилю общения действительно больше подходило Валюшка. Именно так её все и называли. Молодая, стильная, заметная в толпе, обладательница пышных форм, постоянно меняющегося цвета волос, но главное — уверенная в себе. Она с лёгкостью завоёвывала сердца мужчин и, в отличие от многих подруг, всегда верила в собственные силы и в то, что никогда и ни при каких обстоятельствах не останется одна.

Ей было 26 лет, когда, посетив по служебным вопросам администрацию района, она познакомилась с Сергеем. Он работал охранником и не мог упустить возможности вовлечь в диалог понравившуюся девушку.

— Валентина Веретенкова. Записана на приём к заму главы администрации на 13.00, — строго отчеканила она, едва появившись у служебного турникета.

— Царь. Очень приятно, — без улыбки, сдержанным и немного грозным тоном пошутил высокий охранник крепкого телосложения. Сергей заранее знал, что расхожая фраза из известного фильма неизменно вызовет улыбку незнакомки. И не ошибся. Словно вынырнув из ледяной проруби рабочих проблем, заставляющих её изрядно волноваться за исход визита к чиновнику, Валюша пристально посмотрела на него и широко улыбнулась.

— Я покорена и замираю в глубоком пардоне. Пустите меня? — с иронией в голосе парировала она.

— Пущу. И не просто через турникет, но и в своё сердце, — беззастенчиво заметил Сергей.

— Хм. Не уверена, что это потребуется.

Валюшка смело отодвинула рукой вертушку турникета и, цокая каблуками по красивой, но скользкой плитке небольшого холла, устремилась по лестнице на второй этаж. Своим важным видом она изображала безразличие к произошедшему, но при этом не забыла обернуться, чтобы встретиться взглядом с нагловатым охранником. Признаться, он определённо ей понравился. На нём идеально сидела униформа. Высокий, угловатый и светловолосый. Этакий статичный брутал, почти молодой Арнольд Шварценеггер, постеры которого в середине 90-х годов украшали стены ларьков, спортивных секций и любых забегаловок. Ну и к тому же напористый и с чувством юмора. «Определённо надо брать», — поймала себя на мысли Валюшка и, покидая здание в хорошем настроении, не отказала ему в просьбе обменяться телефонными номерами. Они несколько раз сходили в кино и почти сразу стали жить вместе. С ним было весело, спокойно, и он был абсолютно не похож на её отца. Умел развеселить и пожалеть, а его внутренний мир был столь же раним и хрупок, сколь фундаментально смотрелся внешний образ. И самая важная деталь — жилистые мужские руки. Это первое, на что Валюшка всегда обращала внимание. Не накачанные, а именно жилистые, словно он с юных лет был занят тяжёлым физическим трудом. Именно такие руки в придуманной ей «шкале мужественности» характеризовали мужчину как сильного, выносливого и почти всемогущего. С тех пор прошло шесть лет, и если бы пару дней назад Валюшу попросили описать свою текущую жизнь в трёх словах, то ей хватило бы и двух. А быть может, и одного — зашибись! Отдельная квартира, устоявшаяся семейная жизнь. Да, бывают ссоры, а СМС-сообщения мужу теперь уже выглядят как список необходимых покупок, дел по хозяйству и лист согласования запланированных на выходные встреч. Да, она уже не стесняется разгуливать по квартире с косметической маской на лице, но они не разучились обсуждать свои тревоги, смотреть вечерами заранее выбранный фильм, планировать совместный отпуск или выпить по паре бокалов вина за обсуждением событий последних дней. Стабильно, ровно, словно приросли корнями друг к другу. Работа любимая, родители не докучают излишним вниманием, да и друзья надёжные тоже имеются. И как любила добавить Валюша, рассказывая о себе в компании знакомых: «Что немаловажно — идеальная постельная совместимость с мужем», и тут же, отслеживая реакцию собеседника, как правило опешившего от прямолинейности, неизменно расшифровывала: «Спим под разными одеялами». Иначе говоря, Валюша вела размеренную и в меру раскованную жизнь с элементами не особо затяжных семейно-бытовых конфликтов.

Её карьера складывалась наилучшим образом. Исключительно благодаря своим коммуникативным навыкам, работоспособности и умению жить в гармонии со своими недостатками, без чьей бы то ни было протекции она быстро доросла до должности заместителя руководителя отдела маркетинга и рекламы в крупной строительной компании. Валюшка знала, что излишняя эмоциональность — её слабая сторона, а потому никогда не отвечала на провокацию или скандал, не посчитав внутри до десяти. За разумность и корректность её любили в коллективе и уважало начальство. Полна оптимизма, внутренних сил и уверена, что жизнь удалась. Карьера, дом и любящий муж, которому, по мнению Валюши, незачем, некогда да и не на кого бросить свой мужской взгляд. Потому как почти сразу после их свадьбы отец забрал зятя к себе в офис на тёплое место. И вот уже больше пяти лет он не стоял на входе в здание Администрации, а занимал должность начальника службы безопасности небольшой транспортной компании. Сидел в отдельном кабинете, с важным видом проверял анкеты действующих клиентов на предмет их финансовой стабильности, деловой репутации и законности транспортировки тех или иных грузов. В общем, заботился о том, чтобы, выражаясь привычным ему языком, «не кинули» и «не подставили». К работе подходил ответственно и вдумчиво выполнял каждое поручение. Коллектив у них был мужской, а те редкие дамы, которых она изредка встречала в офисе, забегая к мужу или отцу, на её критичный взгляд, были или слишком старые, или «ни о чём». Словом, их внешний вид никак не вязался с образом разлучниц, которые обязательно должны были бы быть на порядок роскошнее. И это было одной из главных ошибок.

Глава 2

Сергея Круглова вырастила мать. Отец ушёл из семьи, когда сыну едва исполнилось девять. Он не бросил его, часто звонил, интересовался успехами, исправно платил алименты, но виделись они редко и на нейтральной территории. У него сложилась другая семья, маленькие дети, новая работа. Отец часто жаловался на катастрофическую нехватку сил, времени и ревность молодой супруги к его первой семье. Да, он мог бы втайне от неё навещать Сергея дома, но там бы ему неизбежно пришлось столкнуться с бывшей женой, отношения с которой безвозвратно испорчены. Между собой родители Сергея не общались. Любые их встречи, даже редкие и короткие, всегда заканчивались упрёками и взаимными обидами. Мама так и не устроила свою личную жизнь, а к сыну была требовательна и холодна. Ругала за плохие оценки, в пример к его неудачам ставила успехи соседа Вовы. По количеству маминых восхищений соседским сыном складывалось впечатление, что в свои семь тот самый Вовка был не менее чем лауреатом Нобелевской премии, заслуженным деятелем искусств, во время исполнения тройного сальто легко плёл макраме и имел допуск к полёту в космос. И это помимо того, что он помогал маме с уборкой, не пачкал и не рвал одежду, никогда не капризничал, а учился исключительно на пятёрки.

Сергей, к слову, не менее щепетильно относился к учёбе, бережно обращался с вещами и был приучен жить в чистоте, но в масштабах успехов соседа всё равно сильно проигрывал гениальному Вовке. Тем не менее мама всегда следила за соблюдением порядка в комнате сына и в особенности на его рабочем столе. Она интересовалась его школьной жизнью, была знакома с друзьями, давала советы, часто водила в музеи, вкусно готовила и с каждой своей зарплаты обязательно покупала сыну обновку. Столь гладкое ведение дел омрачалось лишь отсутствием эмоционального контакта внутри семьи. Когда Сергею было страшно, обидно, хотелось плакать или просто посидеть на коленях мамы, она никогда его не обнимала, строго повторяя: «Ты не плакса, ты мужчина, ты сильный» или «Хорошие мальчики не капризничают». Сначала Сергей списывал это на её строгий характер, а потом при очередной ссоре родителей случайно услышал брошенную в отца фразу: «Да ты мне всю жизнь испортил! И сын весь в тебя пошёл от внешности до характера. Ненавижу». Кому конкретно было адресовано произнесённое сквозь зубы «ненавижу», он не понял, ему тогда было всего семь. Он не знал и половины того, что происходило внутри их маленькой семьи, но зато чётко усвоил, что нелюбим и раздражает мать. Несколько последующих лет Сергей активно пытался завоевать её расположение, доказать, что он не хуже соседа Вовки, но колкими фразами мать обесценивала его достижения. Нет, она, конечно, не имела цели обидеть, а лишь полагала, что чрезмерная похвала погасит в нём здоровые амбиции и задатки лидера. Однако подобная стратегия имела совсем иной итог. Сын замыкался, переживал и нервно грыз ногти, выдумывая, чем удивить. Несмотря на слова матери, произносимые в минуты отчаяния и споров, он не считал себя «никчёмным», «бестолковым» и «глупым», и из раза в раз в качестве доказательства приносил и вешал в своей комнате очередную грамоту за спортивные достижения или победу в школьной олимпиаде.

— Ты никогда меня не любила! — заявил он ей, уже будучи в возрасте двадцати двух лет, когда вернулся домой с выпускного, выпивший и с дипломом о высшем образовании, но в очередной раз поймал на себе осуждающий взгляд.

— Это не так! Ты неблагодарный! — возразила мать.

— Я не виноват в том, что внешне похож на отца, которого ты ненавидишь, — невольно вырвалась у Сергея оберегаемая годами обида.

— Боже мой, ты так же глуп, как и он! Я просто хотела вырастить тебя сильным и самостоятельным человеком. Мужчиной, способным нести ответственность за свои поступки и семью. Не таким, как твой безвольный и лживый папаша! И считаю, что у меня это получилось! — ответила мама, театрально завершив неприятный ей разговор глубоким вздохом, и, обиженно махнув рукой, покинула комнату, не забыв громко хлопнуть дверью.

Больше они никогда к этой теме не возвращались. Но именно та короткая беседа надломила Сергея. Казалось, она должна была возыметь кардинально противоположный эффект, но сработала иначе. Плавно опустившись на диван, он долго осматривал стену почёта с грамотами, его глаза заволакивали слёзы. Он лёг на диван, аккуратно повернулся на левый бок, положил голову на вытянутую руку и уткнулся в стену. Ему совсем не хотелось смотреть на идеальный порядок комнаты, грамоты и рассматривать свежий диплом, ибо всё это ни на миллиметр не приблизило его к той самой недосягаемой любви родной матери к сыну, тому, ради чего всё это было. Со злостью поскрипывая зубами, он ударил кулаком в стену, резко встал и схватил диплом. Секунду покрутив его в руках, бросил на пол и раздосадованно несколько раз потоптался по нему ногами. Затем пару недель подряд сильно напивался, а через два месяца безделья устроился работать обычным охранником, правда, не в ближайший супермаркет, как пророчила мама, а в администрацию района. Изначально это выглядело как протест, но со временем он нашёл в этой работе много плюсов. Ему нравилось никому ничего не доказывать, нравились сотрудники здания и интеллигентные посетители, которые независимо от своего статуса и намерений были с ним вежливы. Именно там, ощущая себя властелином турникета и общего входа, он встретил Валюшку.

С первого свидания он был очарован её энергией, оптимизмом, лёгкостью и отчётливо поймал себя на мысли, что именно она поможет быть ему счастливым. Добрая, ласковая, заботливая и надёжная. В ней было всё то, чего ему так недоставало в детстве. То, чего он не видел в отношениях родителей. Она излучала жизнелюбие, уверенность в себе, не считала его слабаком и не упрекала, а наоборот, ласково обнимая, часто говорила: «У нас всё получится». Это был настоящий спасательный круг в море его отчаяния, и он изо всех сил боялся выпустить его из рук. А когда через два месяца их знакомства он неловко упал в гололёд, сломал руку в двух местах и получил сотрясение мозга, она ежедневно возила ему в больницу суп в термосе, горячее мясо и всегда, в знак благодарности за дополнительную учтивость, оставляла дежурной медсестре шоколадку. Валюша беседовала с врачами, чётко следила за выполнением назначений, находила решения и обеспечивала ему максимально комфортные условия. Казалось, она, как мягкое облако, обволакивала его со всех сторон, создавая уют, покой и уверенность в завтрашнем дне. При этом мать удостоила его всего лишь парой звонков. Сразу после выписки из больницы он настоял, чтобы они поехали в загс и подали заявление о заключении брака. Сергей доверял Валюше как никому, ценил преданность и, казалось, любил. Ему и правда так казалось. Но ровно до того момента, как на работе появилась Карина. Она ворвалась в его жизнь случайно. В её обязанности входило обеспечение грамотного документооборота внутри офиса. И попутно она следила, чтобы в переговорной всегда был чай, кофе, вода и вкусное печенье. Учитывая специфику проверяемых документов и полученных результатов, Сергей предпочитал лично передавать генеральному директору свои письменные заключения. Поэтому с Кариной познакомился не сразу. Безусловно, он знал о приёме на работу новой сотрудницы, но впервые столкнулся с ней лишь две недели спустя. Они вместе поднимались в лифте. Сергей сразу отметил, что короткие стрижки редко делают женщину более привлекательной и это точное тому подтверждение. Второй раз он застал её в курилке, а пару недель спустя, в обеденный перерыв, она сама без приглашения подсела к нему за столик. И выглядело это хоть и излишне по-свойски, но в то же самое время вполне естественно, потому как вокруг в столовой всё было занято. Её манера носить одежду с глубоким декольте, заправлять узкие джинсы в ботфорты и красить губы алой помадой запомнилась с первой встречи. Он счёл это вульгарной безвкусицей и не был расположен к любому неформальному общению. Но по иронии судьбы они стали ежедневно сталкиваться в стенах офиса. Новая коллега всегда была в хорошем настроении, улыбалась, не жаловалась и иронично шутила о своей непростой судьбе разведёнки с маленьким ребёнком. Её фигура была далека от идеала, даже более пышная, чем Валюшка, но она была собой довольна, и по странному стечению обстоятельств ровно тогда, когда семейная пара Кругловых дружно садилась на диету, Карина угощала коллег очень вкусными домашними тортиками или кексами. Сергей сильно ошибался, не рассматривая это как грамотно расставленные сети в охоте за его телом, тогда как быстро заприметившая его молодая коллега поставила напротив его фамилии галочку, считая лёгкой добычей для обеспечения своего будущего. Она начала с простого — регулярно мониторила страничку Валюшки в социальных сетях, искала там намёки на слабые места в семейной идиллии, рассказы о любимых местах отдыха, чёткое понимание дозволенного в семье и хорошо спланировала игру на контрастах. Во многом благодаря полученной из социальных сетей информации Карина построила беспроигрышную стратегию «там нельзя, а со мной можно». Для Сергея она предстала в образе девушки отнюдь не из робкого десятка, самодостаточной, смелой, без комплексов и оглядки на статусы, могла поддержать беседу пошлым анекдотом, а чуть позже, уже обменявшись с ним телефонными номерами, прощупывая почву, как далеко он позволит ей зайти, начала отправлять сначала весёлые картинки, а чуть позже и откровенно пошлого содержания. Включившийся в переписку Сергей необъяснимо для себя чувствовал прилив бодрости от такого общения, ловил себя на мысли, что у них с Кариной одинаковое чувство юмора, музыкальные пристрастия и её СМС более долгожданны, чем привычные глазу списки покупок от супруги. Вся эта иллюзия лёгкости и самодостаточности Карины отталкивалась от откровенно транслируемых Валюшкой новостей на своей личной страничке. Беззаботно и регулярно оглашаемые события давали чёткое представление о перепадах её настроения и происходящих в семье эпизодах: «худеем», «готовимся к отпуску», «поссорилась с мужем, в активном поиске». Сопернице оставалось лишь правильно применять свои знания. Сергей об этом не догадывался. Он попросту не искал объяснения происходящим событиям, наслаждаясь собственной значимостью и считая себя безмерно привлекательным. Немалую роль в капкане Карины сыграло и то, что с изменением должности и круга обязанностей Круглов заметно реже стал шутить, иронизировать и внутренне ему этого ох как не хватало. Не было зрителей, что ли, да и сам считал неуместным. К излишнему доверию со стороны большинства коллег не располагал статус, а шутка и вовсе могла быть воспринята как намёк или попытку узнать скрываемую информацию. Ему не доверяли, побаивались и редко делились личными тайнами. И это сильно разнилось с его предыдущим стилем жизни. Карина же своим беспечным поведением предоставила возможность вновь почувствовать себя тем самым парнем, который мог познакомиться, цитируя героев известных фильмов, отпустить пошлую шутку и не зависел от мнения окружающих. Его зацепило. Незаметно, но на все 100%. Сначала её лёгкость в общении и глубокий вырез, потом он заметил аромат её духов и то, как она держит сигарету. Но в большей степени всё решил случай, когда она обратилась к нему за помощью. Заплаканную Карину он встретил в курилке. Её отрешённый взгляд сверлил громадную дыру в углу стены, а пальцы при этом шустро постукивали по экрану телефона. Закинув ногу на ногу, она сидела на стуле и никак не отреагировала на вошедшего Сергея.

— Привет! Что-то случилось? — вежливо спросил он, отметив её небывало подавленное настроение. Словно не замечающая его ранее Карина вздрогнула от неожиданности, перевела взгляд и не раздумывая попросила Сергея проводить её до дома. Она кратко рассказала, что несколько лет жила с парнем, от которого не так давно сбежала, не желая больше терпеть побои. И первое время всё было тихо, жизнь наладилась, у него вроде появилось новое увлечение. Но с недавних пор он разыскал её, стал часто звонить, уговаривать снова жить вместе и несколько раз караулил у дома. Вот и сейчас у них состоялся не самый простой разговор, в финале которого Карина опрометчиво заявила, что давно уже живёт с другим, но того самого другого на самом деле нет. И она была бы безмерно благодарна, если бы Сергей помог ей разыграть этот спектакль. Да, конечно, ей стоило бы поискать защиту в другом месте, но для полиции это слишком мелкое дело, а бывший муж не в самых деликатных выражениях объяснил, что не намерен связываться с её сумасшедшими любовниками.

— Он трус. Он бьёт только женщин. И, возможно, даже не подойдёт, если со стороны увидит, что я возвращаюсь домой не одна, — уговаривала она растерянного Сергея.

Как женатому человеку, ему было неловко соглашаться на такое пусть даже театрализованное представление. Но, как сильному мужчине и опытному сотруднику службы безопасности, ему стоило согласиться, так как отказ в просьбе мог сильно навредить репутации. Он согласился. Проводил, как само собой разумеющееся, принял приглашение на чай, незаметно превратившийся в страстный вечер. Так продолжалось около месяца. Вместо обеда они сбегали к ней домой или запирались в его кабинете. Захватившие разум перемены и лёгкость в общении заставляли думать, что так будет всегда. Градус страстей стремительно нарастал. Сергей ловил себя на мыслях об абсолютном счастье, понимании, приписал Карине несуществующее чувство стабильности, силы и ещё большей заботы о нём, чем у супруги. Он ощущал внутри желание изменить всё и всех вокруг, поэтому обычным утром летнего дня привычно отвёз жену на работу, поцеловал в щеку со словами «до вечера», хоть и наверняка уже тогда знал, что вернётся домой в обед за вещами.

Глава 3

— Даже не думай. Уезжай. Так будет лучше. Плачь, кричи, гуляй побольше. Если что, звони. Я рядом, — посоветовала близкая подруга Маша в ответ на услышанную цитату: «Спасибо за всё».

С Валюшей их свёл первый курс университета. Они сразу сдружились и до сих пор, несмотря на разные интересы, ритм жизни и карьеры, регулярно созванивались, встречались и были в курсе событий из жизни друг друга. Вот и сейчас, покрутив в недоумении клочок бумаги со странным «спасибо за всё», бездумно походив по квартире в течение часа, она, конечно, позвонила именно ей. Валюшка знала, что не услышит абсолютно бесполезных «держись», «ты сильная», «ты справишься», не Машкин это стиль. В Машиной картине мира всегда было достаточно цинизма, простоты, а потому минимум удивления. Казалось, она была готова даже к самым абсурдным ситуациям и знает, как всё исправить. Молодая, симпатичная, не затёртая жизнью, но при этом прагматичная и осторожная. Несмотря на внешнюю миловидность и хрупкость образа, в обиходе её речи неизменно проскальзывали «дерьмо случается» и обнадёживающее «мы найдём решение». И это было правдой. За бокалом любимого вишнёвого пива они действительно приходили к решению с виду неразрешимых проблем. Или как минимум настолько переключали внимание на другие события, что трагедия вселенского масштаба, с которой начинался вечер, к концу посиделок переходила в разряд весёлой байки. Способность Маши логично выстраивать события в ряд и прогнозировать последствия часто раздражала Валюшу, но, к сожалению, зачастую прогнозы имели способность сбываться. Но даже в самый сложный момент подруга никогда драматично не закатывала глаза и не произносила расхожих фраз: «Ничего не поделать…», «Это жизнь», «Бог дал, Бог взял» и прочие, как она их называла, диванно-народные мудрости, а приказным тоном командовала: «Не реви», «Я знаю, что страшно» и тут же обязательно вспоминала схожую историю из своей жизни. Как ни странно, при своей собранности и цинизме Машка тоже совершала массу странных поступков, крутила заведомо провальные романы и влюблялась, отключив мозг. Наверное, поэтому она никогда не предлагала учиться на её ошибках, полагая, что они у каждого должны быть свои. Ведь помудреть можно только на собственном опыте. «Мудрость, правда, появляется, если в одно и то же два раза не вступать. А ты, к сожалению, любитель этого аттракциона», — частенько подшучивала Маша над подругой на общих вишнёво-пивных посиделках.

— Маш, а может, лучше здесь побыть? Ну вдруг он вернётся домой за вещами? Надо ж всё прояснить. Я ничего не понимаю. Он должен как-то это объяснить, — металась в сомнениях подруга.

— Не лучше. Ты себя изводишь. Будешь раненой ланью вешаться по углам квартиры, вспоминать, загонять себя в рамки: «Что я сделала не так?». Короче, фигнёй страдать.

— Это да-а-а, — протянула Валюша.

— Ну вот и уезжай, хоть в деревню бабушки, хоть в Турцию. Да куда угодно! Смени обстановку. Побудь вне всей этой грязи. С тёткой своей повидайся. А Сергей, да никуда он не денется, притащится к тебе. Я в этом уверена. Вот только к этому моменту ты должна быть с холодной головой и здраво отделить, как ты сама говоришь, факты от эмоций. Раньше это у тебя всегда хорошо получалось.

— Факты я уже приняла. И они унизительные. Соглашусь. Но я должна понять причины… — попыталась найти оправдания Валюша.

— Баба другая. Страстей и страданий захотелось. Вот и вся причина. Легче тебе от этого? — без лишних реверансов вежливости спокойно произнесла Машка.

— Ни фига не легче. Но только он не мог.

— Стоп, подруга, это эмоции пошли. Мог, не мог… А что он мог? В командировки он не ездит, а в магазин тебе за шубой с такими записками не уезжают.

— Но почему я ничего не замечала?

— Думаю, замечала. Но не верила. А сейчас самое время уехать подальше, подумать, разобраться со своей зависимостью от Сергея. Сменить картинку и переключить внимание. Он позвонит. Сам. Вот увидишь.

— Не, Маш, так не бывает. Ну не было у него никаких командировок, странных встреч с незнакомыми мне друзьями, звонков, тайн, ночёвок вне дома. Ничего. Абсолютно всё наоборот: наши вечерние душевные посиделки, планы, встречи с друзьями, совместный отпуск. Мы очень хорошо друг друга знаем, я не представляю, когда, да и зачем он умудрился пустить в наши отношения третьего человека? — недоумевала Валюшка.

— Не хочу тебя разочаровывать, но так обычно и бывает, — цинично заметила подруга.

— Да ерунда какая-то! Может, с отцом об этом поговорить? Может, у них там проблемы на работе?

— Ну, если хочешь подбросить в конфликт ядерную бомбу, то звони, — явно улыбаясь, добавила Маша.

— Верно. Если бы он что-то знал, он бы мне уже сам телефон оборвал со своим «что и следовало ожидать».

— Валюш, вы взрослые люди, вы без твоего отца вполне разберётесь, с кем вам спать и где жить. Тем более что его и раньше это не особо интересовало. А Сергей не Джеймс Бонд, не мир и компанию отца побежал спасать, прихватив трусишки. Уж извини, но с работой это явно не связано.

— Наверное, ты права, — вздохнула Валюша. — Дожить бы до завтра. Возьму недельку за свой счёт и сразу же поеду на родину отца. Там спокойно, там дом бабушки — самое место спрятаться ото всех. Надо только тётку предупредить.

— Умница. И если что, помни, я всегда рядом, на связи днём и ночью.

— Спасибо, Машка. Ты же знаешь, Сергей мне заменил семью, тепла от которой у меня почти не было. Я была счастлива. А сейчас вот и сама не знаю, что делать. Видишь, даже мысль позвонить отцу пришла в голову. Хотя мы с ним ничего, кроме погоды, давно не обсуждаем.

— Ну вот поэтому я и говорю — уезжай. Прошлое не должно быть камнем на душе, как получилось у твоих родителей. Знаешь, и после развода люди умеют общаться и находить своё новое счастье. Просто надо правильно собрать себя по кусочкам.

— Это правда. Всё. Выдохнула, выпрямилась и пошла собираться, — с улыбкой закончила Валюша.

Не сказать, чтобы ей сильно полегчало от этого разговора, но вариантов дальнейших страданий в голове явно поубавилось. Не раздумывая, она набрала телефон родной тётки и, немного заикаясь от волнения, предупредила о своём скором визите.

Глава 4

Тётя Лена, живущая в том самом городке Валюшиного детства, искренне любила племянницу, но в связи с затянувшимся конфликтом со своим родным братом сама не приезжала к ним больше десяти лет. А всё потому, что не осудила невестку, когда та уходила к другому мужчине.

— Я б с тобой и пяти лет не прожила, а ей удалось больше двадцати, — сказала она тогда своему родному брату, чем вызвала волну негодования и отборной брани.

Валюшка тогда была первокурсницей и, хоть и считала себя довольно взрослой, в глубине души была тяжело ранена маминым решением. Она не могла понять, о каких чувствах и новой семье может идти речь, если тебе уже за сорок. И уж тем более принять переезд матери в другой город. Отец же замкнулся в себе и лишь изредка и, как правило, в пьяном виде высказывал своё глубокое разочарование, что у него родилась дочь, а не сын, что Валюша растёт копией матери и будет ровно такой же предательницей, как все женщины. Он ревностно относился к любому телефонному разговору дочери с мальчиками и остро реагировал на подаренные букеты и свидания. Любил высказаться относительно Валюшиного гардероба, цвета помады и колготок:

— Чёрные капроновые колготки носят исключительно падшие женщины, цветные — для идиоток… Красная помада — вульгарщина, блеск для губ — как макияж в последний путь… Джинсы не носи, куртка должна обязательно прикрывать попу, крупные серьги — цыганщина, высокий каблук травмоопасен, к тому же залог кривой осанки и проблем с позвоночником. — И этот список можно продолжать до бесконечности.

Словом, папа редко был чем-либо доволен. И в итоге, не сумев справиться с непростым характером дочери, принять её самостоятельность, взросление и так и не поборов в себе потребность проецировать на неё обиды и неудачи своей семейной жизни, он подарил ей квартиру. Так ему было проще, да и Валюшке тоже. С тех пор тем для конфликтов стало меньше, уважения друг к другу больше. Однако, намеренно отдаляясь друг от друга, стараясь не цеплять нити прошлого, не вспоминать и не делиться личным, они и сами того не заметили, как перешли на диалог просто давно знакомых друг другу людей. По уровню общения — почти соседей. Когда Валюшка получила предложение от Сергея выйти замуж, она, безусловно, позвонила отцу.

— Пап, я замуж выхожу, — ровным тоном проинформировала она.

— Нормально. Так и должно быть, — прозвучал сухой голос отца.

— Я хочу тебя с ним познакомить, — продолжила Валюша.

— Но ведь моё мнение для тебя никогда ничего не решало. К тому же я уверен, что он мне не понравится. Так что уж лучше скажи, где и когда свадьба, я приду.

— Я ещё маме позвоню. Хочу, чтобы и она приехала.

— Звони, — с подчёркнутым безразличием в голосе ответил отец. И по выдержанной паузе и наигранности в голосе стало ясно, что спустя много лет рана так и не зажила.

— Ну, может, всё-таки ты зайдёшь к нам, например, в конце недели? На чай.

— А вы что же, уже вместе живёте? — всполошился отец.

— Три месяца.

— Ну ничего другого я от тебя и не ждал. Твоя мать тоже не долго думала, когда уходила от меня.

— При чём здесь это? Пап, ты не прав, не надо смешивать! — возмутилась Валюша.

— Да, наверное. Но я не хочу верить, что воспитал распущенную дочь и знать этого твоего тоже не желаю. Живите как хотите. Я не против. Нужна будет помощь — скажи.

— Нам ничего не надо. Приглашение брошу тебе в почтовый ящик, — расстроенным голосом закончила диалог Валюша и повесила трубку.

Она, безусловно, любила своего отца, но его сухость и тотальное недоверие к женщинам страшным мечом проносились даже над головами самых близких ему людей. После ухода из семьи мамы он рассорился с родной сестрой, вскоре в новую квартиру ушла дочь, а он продолжал свою жизнь словно ничего не произошло. Жил с абсолютной уверенностью в непорядочности всех и каждого, особенно если это женщина. Разительные перемены в личной жизни отразились и на ведении им бизнеса. Он стал более жёстким, внимательным к мелочам и сконцентрировался на работе. Это позволило ему вывести свою небольшую компанию в региональные лидеры. А после свадьбы единственной дочери без каких-либо колебаний он сам предложил новоиспечённому зятю перейти к нему на работу. Валюшка понимала, что таким образом отец элементарно пытается контролировать её жизнь и материально помогать, но в то же самое время идея выдернуть Сергея с должности обычного охранника в статус начальника — хороший пинок в сторону его развития. Сергей имел неплохое образование, обладал отличной памятью, коммуникативными навыками и всегда мечтал хорошо зарабатывать. Ничего особо для этого не делал, просто мечтал. Представлял, что когда-нибудь подвернётся случай, удачные обстоятельства или на крайний случай выигрышный лотерейный билет. По наивным Валюшиным рассуждениям, смена обстановки, новый статус, уровень зарплаты и иное окружение должны были пробудить в нём амбиции, показав привлекательную сторону жизни. «К хорошему быстро привыкают» — всегда помнила она излюбленную фразу отца, и на самом деле так оно и вышло.

Сергей же легко освоился на новой работе, родственными связями с боссом не хвастал, обязанности выполнял качественно и даже обзавёлся новыми друзьями. Ему нравилось копаться в базах данных, личных делах и, одновременно ощущая себя Шерлоком Холмсом и Штирлицем в одном лице, выискивать серые схемы и тёмные пятна на репутации заказчиков. И у него это действительно неплохо получалось. О своих победах он с гордым видом и за бокалом вина рассказывал вечерами Валюшке, а она нежно гладила его по голове, восхищалась и понимала, что всё сделала правильно.

Глава 5

Валюша прислонилась лбом к стеклу автобуса и бездумно рассматривала проносящуюся мимо обочину. Она хорошо знала маршрут. В таком далёком, как сейчас казалось, детстве, почти каждое лето на машине отец отвозил её на каникулы к своим родителям. Чтобы немного приглушить рёв любимого кота, ненавидящего любые перемещения за пределы квартиры, он включал радио и, невзирая на летающую по салону автомобиля шерсть Пушистика и Валюшины песнопения, вдумчиво ехал в места своего детства. Конечно, движение было менее активным и о пробках даже подумать никто не мог, но венки на обочинах и тогда уже присутствовали. Коварные повороты, лихие горки и лишённая должного освещения трасса всегда таили в себе чей-то финал. С годами венков становилось всё больше, и сейчас, рассматривая их сквозь капли летнего дождя на стекле, Валюшка грустила, осознавая непостижимую скоротечность бытия, и, сбившись в подсчётах угасших здесь жизней, погрузилась в собственные воспоминания. Уж больно тяжело дались ей последние два дня. Два дня раздумий, тишины, без Сергея.

Она направлялась в небольшой, холмистый, провинциальный и очень живописный городок своего детства. Ей хорошо была знакома сеть его извилистых улиц, невысокие дома и два бескрайних озера, которые ласково обнимали город с двух сторон. Там не было метро, трамваев, и всего один маршрут автобуса, остановки которого носили крайне простые и понятные наименования: «Баня», «Нефтебаза», «Школа», «Площадь Ленина», «Вокзал». Бабушка жила на Советской, недалеко от остановки с красивым названием «Замковая улица». Её дом стоял на спуске с крутого холма, поэтому из окон, которые почти всегда были широко распахнуты, открывался потрясающий вид на озеро. Машины здесь почти не ездили. Лишь изредка, поднимая клубы пыли и нарушая привычный покой, по насыпной и песчаной дороге на велосипедах мчалась ребятня или проезжал сосед на жигулях. Зелень, озеро, во дворе запах свежих дров, в подвале дома — земли и картошки. Утренняя роса на траве и воздух, уносящий в глубокий сон. Всё это в неспешном ритме города, словно не тронутого временем, революциями и преступностью. Таких сотни по всей России, с виду ничем не примечателен, но лично для неё именно он хранил много тёплых воспоминаний. И, казалось, не было сейчас места более подходящего, чтобы провести время наедине с собой. Побыть там, где не было больно. Где большая и дружная семья, оберегая свой уютный мир, строила планы на будущее. Всегда рядом любимый кот Пушистик и мама, весёлая, молодая, непременно рядом с отцом. Переместиться во времени туда, где масштаб проблем заключался лишь в том, что дед не прокатил на рабочем камазе или бабушка загнала домой спать, тогда как шумная компания друзей, отгоняя веточками назойливых комаров, продолжала сидеть на брёвнах и обсуждать нечто важное. Вернуть утро, где она просыпалась от тёплых солнечных лучей и запаха жареной картошки, а днём, зажав деньги в кулак, по бабушкиному поручению бежала в магазин. Необъяснимо хотелось побыть в том самом времени, когда хлеб имел манящий запах и невозможно было донести этот тёплый кирпичик, не откусив хрустящую корочку. Времени, когда не страшно пить холодную сырую воду из ржавой колонки, разбить коленки и есть немытые ягоды с грядок и кустов. Она торопилась в город, где дед брал её на рыбалку, а она, сидя в лодке посередине озера, заворожённо любовалась красивым видом и порой не замечала клёва. Разглядывая тогда маленькие частные дома, которые пёстро раскрашивали холмы, словно наливные яблочки на зелёном дереве, она отчётливо запомнила, как уютно город выглядел с воды — умиротворяюще мило, будто ожившая иллюстрация к старым сказкам. Кстати, особое удовольствие на рыбалке всё же доставляли не столько сказочные пейзажи, сколько поедание собранных бабушкой на завтрак больших ароматных помидоров, огурцов, чёрного хлеба, а ещё — выискивать взглядом её бревенчатый дом с ярко-синими ставнями, в покраске которых Валюшка с удовольствием принимала участие.

Не отвлекаясь на доносящиеся с конца автобуса детские голоса и заливистый храп соседа, Валюша закрыла глаза и, плотно прижавшись лбом к холодному стеклу, обрывками просматривала старую киноленту из своих воспоминаний: шершавые руки бабушки Сони и то, как нежно она могла провести ладонью по волосам, её вкусные бутерброды из простого чёрного хлеба с маслом, посыпанные сахарным песком, манную кашу с вареньем из смородины и эмалированный тазик того самого варенья, регулярно варящегося на газовой плите. Яркими картинками в памяти всплывали походы в лес за грибами, а по субботам на рынок за трёхлитровой банкой парного молока. Там же, на рынке, бабушка часто покупала ей большой леденец, а иногда и новую кофточку или платье аляпистой расцветки, от которой у Валюшки захватывало дух, а мама впадала в ужас. Вспомнилось, как каждое лето они дружно ловили в огороде ненавистных медведок, уничтожающих урожай картошки, и как вечерами уставшая бабушка любила сидеть у распахнутого окна и здороваться с проходящими. Казалось, она была знакома со всеми в этом маленьком городе. Знала их семьи и, перебрасываясь с проходящими парой фраз, обязательно уточняла, как решился тот или иной вопрос.

— Дед, глянь, к Сопле сын с семьёй приехал, уже с утра пьяные ходят. Не вздумай с ними связываться! — как-то раз, отходя от окна, громко крикнула бабушка. Валюшка засмеялась и поинтересовалась, почему лысого дядю, который часто курит с дедушкой на лавке, называют Соплёй? Улыбнувшись, бабушка рассказала несколько смешных историй о том, за какие заслуги во времена их молодости у местных появлялись столь необычные прозвища. Да, сейчас они уже старики, но для всех остальных так и остались: Галя Зуб, Коля Сопля, Мишка Депутат, сёстры Зина Вертолёт и Шапка. Нет, конечно, присутствовали и обычные Хромой, Санька Рыжий и Длинный, но тут всё было понятно с первого взгляда. Вспомнив это, Валюшка тихо засмеялась. Впервые за последние два дня. Улыбнулась самой себе, боковому стеклу автобуса и невольно подметила, что сейчас в основном прозвищами и кличками наделены лишь люди криминала и те, с кем опасно водить дружбу. В современном обществе нынче модно излучать успешный успех, избыточную важность, выглядеть дорого и верить, что возможности твоего разума на пару шагов впереди окружающих. Порой это, конечно же, чистой воды заблуждение. Но, так или иначе, официально присвоить прозвище такому человеку, а ещё к тому же и публично его озвучить — означает стать врагом, вплоть до судебных тяжб. Валюшка такой ерундой не страдала. В том числе и потому, что лень. Даже в её мобильнике были все по фамилиям или предельно понятные обозначения: «Мама», «Муж», «Саша — пол», «Юля — ногти» и «Паша — не брать». Это не прозвища, и тут совсем без романтичных историй, ровно так, как написано. Безусловно, когда-то, во времена безбашенной молодости, в записной книжке телефона можно было найти более загадочных «Мужчина мечты», а то и «Герой не моего романа», но с появлением Сергея все подобные контакты были безжалостно зачищены, потому как и самой бы крайне не хотелось обнаружить у супруга пусть даже никогда не звонивших ему, но таких неоднозначных контактов, как, к примеру, «Богиня из снов» или «Ласковые ручки». Хотя, кстати, по экспертному мнению подруги Машки Пожарской, как раз таки подобные обозначения, вероятнее всего, безобидны, в отличие от записей «Электрик Степан», «Саша вантуз» или «Коля может всё». Ибо история знает массу примеров, в том числе и когда сама Машка в телефоне «Любимого» значилась всего лишь «Дима повар». Эта история в своё время стала финальной точкой в Машкиной концепции касательно мужских схем маскировки. Но справедливости ради стоит отметить, что однажды и её великий опыт следопыта в области громких разоблачений дал сокрушительный сбой. Именно тогда обнаруженная в телефоне избранника «Аглая Тарасовна — главный бухгалтер» получила от Машки эмоциональное сообщение с обещанием засунуть ей счёты и калькулятор по самые нарукавники, если она не уберёт свои стриптизёрские руки подальше от Машкиного суженого. Это было необдуманно, грозно и совсем не по адресу. Потому как из всего списка абонентов именно Аглая Тарасовна и правда оказалась главным бухгалтером предприятия, которым руководил тогдашний её «Любимый». И да, за свои 67 лет она ни разу не задумывалась о применении столь близких ей бухгалтерских инструментов в карательных целях.

Словом, не вдаваясь в подробности, Валюшка не боялась за внезапно зазвонивший телефон, потому как не было никаких тайн и со списком друзей всё более чем прозрачно. Хотя как в дорогой туши встречаются комочки, так и в её идеальной истории было лишь одно исключение — кочующий из телефона в телефон загадочный абонент «Не Антон». Кто прятался в столь сложной шифровке, историю их знакомства и какого он вообще пола — Валюшка вспомнить не могла. Но никогда не звонивший ей «Не Антон» не забывал регулярно присылать безликое «С Новым годом!», на которое она всегда отвечала дружелюбным «Спасибо!».

— Ситуа-а-ция, — обычно протяжно бубнила она, удивляясь самой себе и читая очередное поздравление от «Не Антона». И ещё какая ситуация, если добавить, что, кроме него, присутствовал не менее интригующий контакт «Бабушка Антона». И вот составляли они комплект или не имели друг к другу никакого отношения — Валюшка не знала. Ибо бабушка Антона никак себя не проявляла. А людей с именем Антон и уж тем более его бабушек у Валюшки не было никогда. И в каком её состоянии и возрасте могла получиться такая запись — ясности не было.

Вспомнив эти истории, Валюшка задумалась о забавности современного мира, где и Антон не Антон и Александр, который мнит из себя великого специалиста по квартирному ремонту, не в курсе, что для кого-то он просто «Саша пол». А тогда, в бытность бабушкиной молодости, Санька Рыжий знал, что он Рыжий, Зина, что она Зина Вертолёт, а Шапкой статную Викторию Ивановну Копылову и вовсе называли лишь за то, что она не любила показываться на публике без шикарной укладки, потому в зимнее время в помещениях шапку никогда не снимала. Вот такая у них была жизнь в маленькой провинции — без прикрас, судов и ненависти.

Вспомнилось Валюшке и как вдобавок к потешным прозвищам бабушка Соня часто произносила поначалу совсем чужеродные для внучки слова «доколе», «сени» и «палисадник». А слово «булочная» и вовсе как-то странно, не по-городскому, — «Булошная». «Четвериг» вместо «четверг» и «эмтеэс», а не «майонез» — вызывали у маленькой внучки много эмоций и наивное желание подправить бабушкину речь, хоть, откровенно говоря, слова колоритно вписывались в повествование о том, как Галя Зуб, доделывая селёдку под шубой за полчаса до празднования Нового года, отчаянно отрывала единственным передним зубом жестяную крышку от стеклянной банки «эмтеэса».

А сейчас их нет. Никого. Ни бабушки, ни дедушки. Да и контакты с теми друзьями из детства безвозвратно утрачены. И нет особых поводов для поездки. Но она обдуманно и специально едет в город детских воспоминаний, пытаясь оказаться во времени, когда многого не понимала, но была счастлива. Совсем не так, как сейчас. До кончиков ногтей ощущая себя взрослой, проблемной и абсолютно раздавленной, Валюшка хотела вернуть себе капельку счастья и жалела, что проводила с любимыми и родными ничтожно мало времени. Они жили в 450 км от родственников, но приезжали лишь летом, на время каникул, да и то не каждый год. Когда-то давно маленькая девочка стала заложником внутрисемейного конфликта. Они никогда это не обсуждали, но Валюшка знала, что между бабушкой и мамой большим рвом пролегли серьёзные разногласия. На то были свои причины, и наверняка мама небезосновательно считала себя неугодной невесткой и любое замечание свекрови воспринимала как личное оскорбление. А в какой-то момент и вовсе перестала туда ездить. Но Валюшка не знала подробностей и от лета к лету искренне ждала поездку к бабушке с дедушкой.

Первой умерла бабушка Соня. Ей было всего семьдесят два. Валюшке же всего или уже тринадцать, но под предлогом, что детям там не место, мама настоятельно запретила отцу везти её на похороны. Да и сама не поехала. Не поехала ни тогда, ни годом-другим позже. А четыре года спустя, буквально спиваясь от одиночества, тоски и какой-то осознанной бесполезности жизни, в возрасте восьмидесяти трёх лет ушёл из жизни дедушка. Печальные события пришлись как раз на школьные выпускные экзамены, и Валюшка снова осталась дома. Годом позже, проездом, они с отцом приезжали на кладбище, но сейчас, пятнадцать лет спустя, Валюшка ни за что бы не вспомнила, как туда добраться. Отец старался регулярно посещать малую родину, обновлял памятники родителям, но Валюшку никогда не уговаривал поехать с ним. Отчасти наверняка потому, что сам уходил в глубокое забытьё, хотел побыть наедине с собой, а отчасти и потому, что видел в глазах дочери иные желания и потребности. В силу своего молодого возраста она тогда не задумывалась о смерти и семейных традициях. Университет, новые друзья, дискотеки и чувство влюблённости никак не вставали на чашу весов рядом с воспоминаниями о тех, чей образ в большей степени сложился из рассказов мамы и обрывков своих редких воспоминаний. Чуть позже всё время и мысли заняли своя семейная жизнь, карьера, отпуск на море, путешествия в новые страны в компании друзей — всё это вместо тихой недели среди детских воспоминаний в провинциальном городке. Но сейчас всё иначе. Хотелось именно туда и как можно скорее. А посещение кладбища стояло на первом месте. Щемило где-то там, где не было больно слишком давно. А если вдуматься, то, возможно, что и никогда.

Глава 6

Автобус прибыл точно по расписанию. У обшарпанного здания вокзала долгожданную гостью радушно встретила тётя Лена. Она вытирала слёзы и одновременно улыбалась. Едва Валюшка успела выйти из автобуса, та крепко обняла племянницу и, похлопывая по спине, долго не отпускала. Секундой позже она отметила отсутствие большого чемодана, немного пожурила. А узнав, что Валя приехала всего на пару дней, и вовсе расстроилась. Не умолкая ни на минуту, стараясь успеть всё спросить и рассказать, она перескакивала с темы на тему. Оттого беседа складывалась сумбурно, и, пока тётя Лена не настроила своих собственных маршрутов и планов, Валюшка рассказала о том, что хочет побывать в доме бабушки с дедушкой и сходить к ним на могилу.

— Без проблем. Я в отпуске. Совершенно свободна. Старый дом можем навестить сегодня вечером. А на кладбище уже завтра утром. Сегодня поздно. Отдохни с дороги, — почти приказала она.

Было около 19 часов, и солнце ещё светило как днём. Лето в этой местности всегда на порядок теплее, чем в Питере, менее дождливое и с потрясающими закатами. Ехать на автобусе не имело смысла, здесь всё было в пешей доступности. И спустя 5—7 минут неспешной прогулки по центральной улице они уже подошли к дому тёти Лены.

— Надо же — Улица 7 ноября, не переименовали, — удивилась Валюшка, обратив внимание на обветшалую табличку двухэтажного дома.

— Да кому мы нужны? Так и живём, — отшутилась тётя Лена.

Удивительно, но последние двадцать лет во многих городах прошло переименование улиц, районов и площадей. Здесь же центральная улица до сих пор носит название некогда главного государственного праздника — дня социалистической революции. Менялись политические лидеры, переписывались учебники по истории, великие умы спорили о ходе революции, истинных причинах захвата власти и казни царской семьи. В итоге на государственном уровне 7 ноября вообще перестал быть выходным и праздничным днём. Стирая память о прошлом, сносили памятники Ленину, улицы, десятками лет носившие названия в честь революционеров, вдруг становились улицами деятелей культуры, искусства. Вместо улицы Троцкого мог появиться бульвар Льва Толстого, проспект Карла Маркса становился проспектом Мира, площадь Ленина — площадью Петра Великого, но здесь же всё осталось неизменно. Всё ровно так, как десять, двадцать и семьдесят лет назад. И такое замирание времени никак не могло ускользнуть от внимательной Валюшки. Всё. Абсолютно всё, с чем связаны детские воспоминания, на своих прежних местах. Словно скачок во времени, как и хотелось, мгновенно перебросил её в то время, где она, маленькая, беззаботная, мчится с горы на велосипеде, огибает центральную площадь Ленина с высоким памятником революционному вождю, заезжает за свежим хлебом в магазин на Советской улице. Или просто катается по Пролетарской, забегает за красивым журналом в ларёк «Союзпечать» на улице Дзержинского. А вот они с бабушкой пришли в городскую баню на улице Энгельса или с папой заглянули в гости к его однокласснику в дом на улице Клары Цеткин. Да, улицы Свободы, Красноармейская, Пионерская и Комсомольская хоть и утратили былой смысл, но напоминали о некогда «сверхдержаве» в форме СССР и гармонично дополняли память о событиях вековой давности. Будто волна больших перемен, равно как и всеобщая суета больших городов, совершенно не коснулись этого маленького мира, оставив его с памятью о революции, войне и своей историей.

— Это так необычно для меня. Я уже и забыла, как это — пешком с вокзала, да и на улице почти нет людей. А ведь мы в самом центре, — удивлённо произнесла Валюшка.

— Так лето. Все на огородах. Это вам не столица, — засмеялась тётя Лена, не представляя, что, даже если бы не было сезона огородов, они вряд ли где-то повстречали бы толпы людей. Городок с населением в пять тысяч человек слишком далёк от привычного Валюшке ритма города-миллионника. Она в очередной раз отметила для себя, что здесь совсем нет новостроек, как нет и домов выше двух этажей. Улицы складываются преимущественно из частных построек с небольшими участками, сараями и гаражами для лодок. Удивительно, но даже те, кто живут в квартирах, обязательно имеют небольшой клочок земли под огород и собственную лодку. Не катер, не яхту, а именно лодку, и, как правило, не моторную, а с вёслами и старую. Здесь, в отличие от мегаполиса, она не является предметом роскоши, показателем уровня достатка или спасением от дорожных пробок. Нет. Это всего лишь необходимое средство для поездок на огород и личного досуга. Валюшка раньше об этом никогда не задумывалась, а вот сейчас, взглянув на небольшой самовольно организованный причал в пятидесяти метрах от дома тёти Лены, даже позавидовала ритму жизни местных жителей.