Бесплатный фрагмент - Практическая школа

Опять двойки

Марк, немного не в меру упитанный светловолосый подросток, понурив голову, и разгребая ногами редкий февральский снег, грустно плелся домой. От мамы достанется. Опять будет вздыхать и кривиться… и поучительно молчать, чтобы он все понял… Как всегда. И он, как всегда, будет мучительно обдумывать свое поведение, пока мама не разрешит вернуться в свою комнату.

И что он поймет? Что он должен понять? Никакой интернет не объяснит ему как из квадрата суммы можно извлечь пользу. Или как, зная дату восстания Пугачева, уничтожить противника в Контр Страйке.

Вообще не тому учат в школе. Почему бы просто не рассказать, как за один клик заработать миллион… хотя бы подписчиков. Или, например, как яблоко можно разложить на шоколадку. А не многочлены на множители… способом, от произношения которого заплетается язык. А за то, что получается запомнить и выговорить этих Габсбургов, вообще не помешало бы выдавать гамбургеры. Почему, например, не научить сразу печатать на 3Д принтере телефоны? Или хотя бы чехлы. Марк посмотрел на свой телефон в потертом черном чехле.

Скукотища. Вообще, как можно иметь дело со взрослыми, если они простых вещей не понимают? А из его обычной онлайн сессии с друзьями делают внутрисемейный конфликт поколений?

Почему, например, ночью нужно спать? Кто вообще такие правила придумал? Наверное, это еще доисторически сложилось, когда были мамонты и не было интернета.

И опять же, школа. Каждое утро одно и тоже. Завтрак из никем не доказанных полезных мюслей, долгая дорога в школу — целых пятнадцать минут потерянного времени. А если еще прибавить обязательное умывание, расчесывание и одевание… Столько времени тратится на такие ненужные вещи. Почему бы просто не вживить чип с данными — и не нужно никуда ходить?

Марк пнул ногой камень, лежащий на дорожке, и скривился от боли. Камень остался лежать на месте, а большой палец правой ноги неприятно заныл. Марк насупился и присел. Весь мир сегодня против него — математичка, истеричная историчка, теперь еще и камень. Он засунул камень в карман и похромал дальше.

Марк аккуратно открыл дверь и сразу же почувствовал запах маминой выпечки. Он поводил носом. Вишневые слойки — его любимые. Однако, предчувствие выговора за две двойки внесло терпкий нюанс в вишневый аромат. Может, пронесет, подумалось Марку, и он начал осторожно снимать ботинки, оттягивая минуты до встречи с мамой. Они, конечно же, ничего глобально не решат, эти минуты… как, собственно, и ботинки… Но к разговору Марк был еще не готов. Как, впрочем, и всегда. Палец на ноге заныл, напомнив о себе. Марк сначала скривился, а потом оживился. Вот оно! Он радостно ринулся на кухню, но споткнулся и плюхнулся на пол, сбив по пути вешалку.

— О, Боже! — феерично начала причитать мама. — Неужели нельзя просто войти в квартиру? Марк Андреевич, ты всегда пытаешься все сделать эффектно, — бурчала мама, разбирая упавшие куртки, и добравшись до головы сына. — Ты живое доказательство того, что число тринадцать приносит неприятности.

Марк, изобразив на лице страдание, высунулся по пояс из груды вещей.

— Хотя, и в двенадцать лет, и в одиннадцать, и в десять… — мама встала и вытерла руки о фартук. — Даже когда ходить еще не умел…

— Кажется, я палец сломал, — уныло сообщил Марк, слегка всхлипнув.

— О, Боже! — закатила глаза мама. — Опять палец! — она присела и начала прощупывать пальцы сына.

Марк скептически наблюдал за действиями мамы. Мама, в ее почти сорок лет обладала уникальным даром профессионально закатывать глаза и истерику. При этом интуиция ее хромала. Ощупав все десять пальцев на руках сына, она определила правый указательный, как поломанный и еще немного помяла его.

— Этот?! — так уверенно почти спросила она, что Марк практически сам в это поверил. — Так и знала, что что-то случится, не зря мне сегодня ложка приснилась.

Ложка? Марк вздохнул. Но, несмотря ни на что, мама была замечательной. Ее любили все — и папа, и Марк, и соседи. И не только благодаря ее кулинарии.

— Болит сильно? — сопереживательно спросила мама, надавив на палец.

— Ай! — вскрикнул Марк.

А еще мама сильная. Полупрофессиональная пловчиха в прошлом, сейчас психолог. Полупрофессиональная — это из-за папы. Как говорит мама — ее карьеру разрушила семья. Наша. Но мама не жалеет, папу она любит. А папа часто говорит, что кость у мамы широкая. И вот теперь, если раньше палец на руке Марка был не сломанный, то, возможно, сейчас уже.

— Значит он! — убедилась в своей правоте мама, и поцеловала палец сына.

— Этот еще нет, — виновато признался Марк, не хотел расстраивать маму — она не любила быть не права.

Мама настороженно посмотрела на указательный палец, еще раз его прощупала, потом остальные, встала и задумалась. Взрослые! Всегда странные, думал Марк.

— На ноге, что ли? — озабоченно приподняла брови мама.

Марк встал и похромал на кухню. Он умел находить выходы из любых неприятных ситуаций, как, впрочем, и входы в них.

Марк лежал с ноутом на кровати и напряженно сражался с противниками в Контр Страйке. Палец уже не ныл, но был перевязанный.

Хорошо, что папа работает травматологом. Он и маму от профессионального спорта спас, забрав пятнадцать лет назад в семью, и Марка систематически спасал от переломов. Жалко, что палец не спас от школы, а только отвлек внимание родителей от дневника. Но выигранное время можно будет использовать и придумать что-то еще.

Брошенный

Зазвенел будильник на телефоне. Марк его выключил и продолжил спать. Мама все равно придет будить, она любит все контролировать. Можно лишние минуты поспать.

Через какое-то время организм, привычный к определенному режиму, начал посылать в мозг Марка тревожные сигналы. Марк неохотно открыл глаза и прислушался. В доме была тишина, мама, почему-то, не спешила его будить. Он посмотрел на телефон и подскочил. Полчаса, а его еще никто не разбудил!

Марк спустился на кухню — никого. На столе только одинокий бутерброд с шоколадным маслом и газировка. Странно, подумал Марк, и побежал осматривать дом. Родителей не было. Может, они решили в очередной раз начать делать его самостоятельным? Папа часто говорил, что Марку пора брать ответственность за свою жизнь на себя и становиться настоящим мужиком. Настоящим — это не надеяться на волшебный пинок от мамы, а самому планировать свой день.

Почему тогда бутерброд? И газировка? Может, мама в очередной раз пожалела сына и решила смягчить его первые шаги в самостоятельный мир? Странно, что не полезной, с ее точки зрения, едой… Но взрослые — они вообще странные. Часто меняют свое мнение и противоречат сами себе. Например, Марк должен быть самостоятельным и сам делать себе завтрак, а папе мама делает?! Не явное ли противоречие? Как подстраиваться под этот мир?

Марк пнул ногой стул и вспомнил о пальце. Палец не болел. Однако странно. Почему в такой сложный для него момент — почти сломанный палец, его решили опять начать приучать к самостоятельности? Наверное, папа, подумалось Марку. Папа всегда говорит, что сложности закаливают.

Свежевыглаженных вещей на стуле не лежало. Да, и не важно. Это только девчонки ходят каждый день в новом и смотрятся в зеркало. Вон, Димон — он целый месяц в одних джинсах ходил, пока в грязь не упал. Марка же мама почти каждый день в свежевыглаженное одевает… Не, это не мама фанатичка-чистюля, просто Марк слишком активный. Гиперактивный, как любит жаловаться мама. С точки зрения же Марка — обычный пацан. Если нужно полезть в трубу за школой — значит нужно. Если нужно подраться со старшеклассниками — значит это важно. А то что еду делают так, что от нее все пачкается, так это не его вина. Почему бы суп не делать в виде пилюль, например? Проглотил пару штук, они там в животе в суп превратились, и все. И вообще, можно же одними гамбургерами обойтись.

Марк побежал в школу. Времени оставалось около десяти минут, что было критично мало, но не смертельно. В школе ему ничего не сделают, максимум — поругают. Права ребенка — они важнее.

Первый урок

Непривычно пустынный двор школы несколько смутил Марка. Похоже, он был здесь один опаздывающий. Но, всякое в жизни бывает… Марк ускорился, распахнул дверь и уткнулся во что-то мягкое… кого-то…

— Куда спешим? — поинтересовался этот кто-то басом.

Марк поднял голову и увидел отражение своего силуэта в черных очках, закрывающих почти половину серого лица, стоящего перед ним верзилы. Массивный двухметровый верзила в черном костюме молча смотрел на Марка. Новый охранник? Подумалось Марку. Тихий и сгорбленный Егор Алексеевич был куда приятнее.

— В школу, — как можно круче постарался ответить Марк, но голос дрогнул.

— Конкретнее! — потребовал верзила.

— В двести пятьдесят пятую, — издевательски уточнил Марк.

— В другую сторону! — не меняя интонации, произнес верзила.

— В смысле? — начал теряться Марк.

— Уточняем в другую сторону! — уточнил верзила.

— А-а-а? — совсем потерялся Марк.

— Ты еще скажи, что на Землю, — тут голос охранника, казалось, стал издевательский.

Марк растерянно сделал шаг назад, и уперся спиной в кого-то.

— Назад нельзя! — раздался сзади голос, идентичный переднему.

Марк осторожно обернулся. За ним стоял точь-точь такой же громадина, как и первый. Марк снова посмотрел на первого, и сжался. Подросток, ростом под сто шестьдесят, казался лилипутом по сравнению с этими двумя. Марк поморщился. Близнецы, что ли? Угол рта первого верзилы агрессивно передернулся.

— Чт-о? — очнулся Марк.

— Урок какой? — синхронно проревели двое верзил.

— П-п-п-ервый, — заикаясь, проговорил Марк.

— Конкретнее! — снова потребовал первый верзила.

— А-а-а, — мозги Марка лихорадочно заработали. — Среда! — выпалил он первое, что показалось ему логичным.

— Дебил? — сменив тон, обратился передний верзила к заднему.

— Похоже, — подтвердил тот.

— Можно мне пройти? — глупо улыбнулся Марк.

— Куда? — грозно поинтересовался первый.

Марк обреченно ударил себя по лбу. С его точки зрения — это была тупиковая ситуация. Сегодня среда, нужно в школу, что здесь можно еще ответить?

— Что тут у нас? — из-за спины первого верзилы послышался скрипучий женский голос.

На бедро верзилы легла сморщенная маленькая рука и легко, словно бумажную фигуру, отодвинула его вправо. Перед Марком стояла скрюченная старушка в круглых очках, из стекол которых на него смотрели огромные, казалось выцветшие, глаза. Старушка, ростом в таком виде не более полтора метра, сложила руки за спиной и сделала шаг к Марку. Марк посмотрел сверху вниз на нее, и брезгливо отклонил голову назад. Задний верзила положил свою огромную руку Марку на голову и наклонил его вперед. Старушка поправила очки, внимательно прищурилась и неожиданно выпрямилась…

— Грилев, значит, — вдумчиво проговорила она, глядя на Марка сверху вниз.

— Гри-л-л-л-ев, — Марк растерянно поднял голову, глядя на старушку.

Теперь даже верзилы казались не такими страшными. Сморщенная серая старушка, ростом больше двух метров, своей неестественной худобой походила на восставшего мертвеца. Пока Марк стоял в растерянности, первый верзила вытащил из-за спины массивное кресло и поставил его за старушкой.

Старушка грациозно «сложилась» в кресло до первоначальных размеров и выставила перед собой руки. Передний верзила вытащил из-за спины большую книгу и положил ее на руки старушки. Задний верзила схватил Марка за плечи, приподнял его и поставил поближе к креслу.

— Так… куда, говоришь, ты спешишь? — как бы ненароком, поинтересовалась старушка, важно перелистывая книгу.

— В школу, — не очень убедительно сообщил Марк.

— Очень интересно, — старушка остановилась на одной из страниц и пробежалась взглядом по тексту. — Извини, я не расслышала, — она захлопнула книгу, ее тут же забрал первый верзила и спрятал у себя за спиной, второй верзила вручил старушке книгу поменьше. — На какой Урок, ты, говоришь, спешишь? — акцентируя ударение на слове «урок», поинтересовалась старушка.

Теперь у Марка передернулась губа. Он виновато посмотрел на верзилу. Тот, словно солдат, стоял, не шевелясь.

— Алгебра! — отрапортовал Марк, и с надеждой посмотрел на первого верзилу. Тот никак не отреагировал. — Алгебра, — Марк обернулся ко второму верзиле, но того уже не было. — Ал… — Марк повернулся к передним и замолчал, за ним громко захлопнулась дверь.

Марк стоял один в пустом холле школы. Вокруг тишина, которая бывает во время уроков, когда в школу прибывает важная комиссия. Стрелка часов, висящих над лестницей, громко сдвинулась, показывая «8:40». Марк вздрогнул и испуганно сделал шаг назад. О комиссии обычно предупреждают. Но вчера не было никаких объявлений — это точно… А эти трое сегодня были? Это точно? Какая-то совсем странная сегодня школа.

Марк быстро развернулся и схватился за ручку двери. Сзади послышался легкий топот маленьких ножек. Марк замер и медленно повернул голову назад.

На ступеньки, весело подпрыгивая, забежала маленькая девочка. Первоклашка, подумал Марк, и облегченно выдохнул. Не совсем пустынная школа… Возможно, просто все на уроках… Он потряс головой, и еще раз посмотрел на часы, показывающие, что он уже на десять минут опоздал. Но, не сожгут же его за это…

Марк побежал вслед за девочкой. Первоклашка оказалась проворной — быстро поднявшись на один пролет лестницы, Марк ее уже не обнаружил. Но главное — это у него не глюки… Или, наоборот… Короче, не было никаких верзил и старушки…

Марк, как всегда, уверенно распахнул дверь и забежал в класс. И тут же замер.

— Грилев, — опустив очки, констатировала Людмила Павловна, которая была не совсем Людмилой Павловной.

Марк сглотнул слюну и сделал неуверенный шаг назад. За ним громко захлопнулась дверь.

— Рано ты, — спокойно продолжила учительница. — Но, садись, раз пришел.

Марк испуганно смотрел на плотную женщину, в строгом черном костюме. Его алгебраичка, сорокалетняя упитанная Людмила Павловна, всегда с безупречным макияжем, гладкой розовой кожей, теперь была серая, словно состарившаяся мумия… Толстая мумия…

Теперь понятно, почему все сидели непривычно тихо. Марк понимающе посмотрел на своих одноклассников… Непроизвольно попятился назад и, упершись в дверь, быстро развернулся, лихорадочно пытаясь ее открыть. Дверь открылась, Марк рванул вперед и уперся в уже знакомый живот… или не знакомый.

— Куда спешим? — раздался знакомый бас.

— А-а-а? — дрожащим голосом поинтересовался Марк, подняв голову, и смотря на свой силуэт в отражении очков верзилы. — А-а-а, что? — глупо улыбаясь, уточнил Марк.

— Ты еще «среда» скажи, — чуть-чуть с ехидцей пробасил верзила, снял с Марка куртку и протянул ему белые тапочки. — Отвечай правильным ответом на вопрос! — уверенно порекомендовал он, Марк отстранился от тапочек. — И переобувку надел! — потребовал верзила, и сунул тапочки ему под нос.

— А правильным — это каким? — попытался отшутиться Марк, лихорадочно снимая ботинки и надевая тапки.

— Грилев! — спокойным тоном вмешалась Людмила Павловна. — Рекомендую не задерживать урок. Или ты хочешь получить внеочередное сожжение?

Сожжение? Залипло в голове у Марка. Его тело похолодело. Он посмотрел на верзилу, тот быстро дернул губой, казалось, сдерживая довольную улыбку.

— За опоздание? — Марк неохотно обернулся к учительнице, за ним сразу же захлопнулась дверь, подтолкнув его внутрь класса.

— Отпущенным приемлемо опаздывать, — поучительно заметила Людмила Павловна. — Но, если ты уже пришел — то теряешь статус отпущенного! А значит! — она поучительно подняла указательный палец и направила его на Марка, палец вытянулся до его носа и постучал по нему. — Уходить — неприемлемо!

Палец вернулся в руку Людмилы Павловны. Марк сглотнул слюну, на лбу выступил пот, он еще раз осмотрел класс — вроде как его одноклассники, но серые, как будто обтянутые кожей, лица, выпуклые глаза, волосы — что мочалки…

Дети спокойно смотрели на Марка. Егор — тихоня класса, усердно что-то писал, высунув язык. Димон — лучший друг Марка, нетерпеливо крутил в руке ручку. Никаких сочувственных взглядов по поводу сожжения…

— Если ученик желает сожжения, то это его право. Время не терпит! — провозгласила Людмила Павловна и стрелки часов у Марка над головой громко сдвинулись.

Людмила Павловна повернулась к доске и продолжила писать. Дети совершенно спокойно уставились в свои тетради. Можно подумать, что никого не волновал вопрос сожжения. Как будто это обыденная каждодневная вещь…

У Марка по спине пошел жар, и дверь за ним медленно начала приоткрываться. Дальше узнавать о сожжении он ничего не хотел, а потому быстро побежал к своему месту…

Дверь захлопнулась, учительница, совершенно не обращая внимания на Марка, продолжила исписывание доски мелом.

Марк сел и покосился на Димона. Его посеревший товарищ со скучающим видом смотрел на доску. Ни тебе — привет, ни тебе — как дела. Не похоже на него… Да, вообще, все были не похожи… Людмила Павловна развернулась к классу и начала что-то рассказывать. Марк обдумывал происходящее, искоса рассматривая окружающих.

— Тут, вообще, есть хоть кто-то нормальный? — наконец, не выдержал Марк, и обратился к Димону.

— Нормальный — это какой? — с подозрением поинтересовался тот.

— Ну, как я, конечно, — невозмутимо прошептал Марк.

— Тоже мне, эталон, — хихикнул Димон. — В зеркало давно на себя смотрел?

Марк озадачился. Он, конечно, не совсем эталон, но и не как все эти… Марк взял у Димона линейку и ткнул ею в девчонку перед собой. Анжела недовольно повернулась.

— Зеркальце дай, — буркнул Марк.

— Чего? — скривилась Анжела.

Димон тихо заржал. Сонька, соседка Анжелы, окинула брезгливым взглядом Марка. Анжела покосилась на подругу и брезгливо отклонилась от Марка.

— Зеркало, говорю, дай, — злобно прошипел Марк.

— Ой, да, ладно, — махнула на него рукой Сонька и полезла в рюкзак.

Анжела высокомерно провела взглядом по Марку и отвернулась. Сонька положила перед Марком зеркальце и тоже отвернулась. Марк прошипел в их сторону и, не отрывая от девчонок взгляда, взял зеркало. Димон скептически покачал головой. Марк глянул на себя в зеркало… На такого же, как и все, серого Марка.

— Черт! — громко выругался он и отбросил зеркало в сторону.

— Грилев! — повысила голос Людмила Павловна. — Одно сожжение вне очереди!

— А я ничего, я молчу, — поспешил оправдаться Марк, Сонька быстро забрала свое зеркальце и засунула обратно в рюкзак.

— Не правильно ты молчишь, — строго заметила учительница.

— А как надо? — испуганно вжал голову в плечи Марк.

— Надо показать, чему равен квадрат суммы, — нетерпеливо покрутила в руках мел Людмила Павловна и неожиданно запустила им в Марка.

Марк округлил глаза. Кошмар кошмарный, подумал он, и поймал мел. С реакцией у него было хорошо. А вот с алгеброй — не очень. Он попытался быстро найти в учебнике нужную формулу, но мел в руке быстро рванул вперед, потащив его за собой. Не успев никак отреагировать на этот факт, уже через мгновение Марк обнаружил себя возле доски.

Класс напряженно ждал от него действий. Марк испуганно смотрел на мел, который сжимала его рука. Он хотел выбросить его, но рука не слушалась. Людмила Павловна нетерпеливо забарабанила пальцами по столу. Марк покосился на ее руку. У него было искреннее желание написать этот злосчастный квадрат суммы, но все математические знания, казалось за все года обучения, вылетели у него из головы.

— Итак… — протяжно начала Людмила Павловна. — Либо показывай, либо…

— Только не сожжение! — поспешно выкрикнул Марк.

Класс разочарованно вздохнул. Марк быстро повернулся к доске и начал что-то писать.

— Интересная интерпретация, — поглаживая подбородок, заметила Людмила Павловна, когда Марк закончил. — Но неправильная, — подытожила она, и села за стол.

Марк испуганно покосился на ее палец. Тихоня Егор покрутил у виска, намекая на не слишком хорошие умственные способности Марка. На перемене получит, подумал Марк. Чего-то оборзел, совсем страх потерял. Давно у них не было серьезных разговоров.

— Итак, — нарушила тишину Людмила Павловна. — Если тебе больше нечего нам показать, то…

— Стойте! — резко выкрикнул Марк, ему совсем не хотелось сожжения. — А подсказку нельзя? — с надеждой спросил он.

Людмила Павловна неодобрительно приспустила очки и сложила губы бантиком. Марк развернулся к доске и, покрываясь потом, медленно начал вытирать написанные им символы. В голове он судорожно прокручивал вчерашний день. Вчерашняя Людмила Павловна ему всего лишь двойку поставила, сжигать не предлагала. А потом еще написала правильную формулу. Что же там было?

Марк, закрыв глаза, начал медленно водить мелом по доске. Он аккуратно написал букву «а»… Она там точно должна быть. В этом он был уверен… И буква «b» — тоже. Мел со скрипом примостил ее к букве «a». Кто-то из детей тихо хихикнул. Людмила Павловна постучала ручкой по столу. В классе наступила тишина. Марк медленно вытер написанное и снова стал медленно выводить букву «а». «А и Б — их два, и квадрата два; А и Б в квадрате и всего их два» — закрутилась рифма в голове Марка, только что им же и сочиненная. Он радостно подпрыгнул и быстро написал формулу.

— Вот! — растянув улыбку до ушей, сообщил он, повернувшись к классу.

— Садись, — разочарованно разрешила Людмила Павловна. — На сожжение не поставлю исключительно потому, что одно у тебя уже есть.

Марк ликующе поскакал на свое место. Это же просто! Просто и гениально! Восторженно думал он. Как он мог раньше так тупить?

— Ты видел? — он радостно толкнул Димона в бок. — Я это сделал!

— Тоже мне, удивил, — со скучающим видом посмотрел на него товарищ. — Можно подумать, сорок шестой отсек преисподней открыл, — Димон ехидно хихикнул и отвернулся от Марка. — Сто лет назад этим нужно было хвастаться, — добавил он, глядя на потолок.

— Че ты придираешься ко всему? Завидно, что ли? — Марк недовольно пнул его ногой. Димон, как и он, не отличался хорошим знанием алгебры.

— Завидно чему? — неодобрительно скривился Димон. — Ты всего один раз в этом месяце был отпущенный, — он ехидно улыбнулся. — И вместо того, чтоб на целый день завеяться в Монстро-лэнд, приперся в школу, — он бесшумно заржал. — Еще и умудрился правильный ответ всего лишь написать, и то со второго раза.

— Может быть, у меня уважительная причина была, — Марк насупился. — Может, я вообще еще сплю… — пробормотал он и покосился на Димона.

Точно! Почему он сразу эту версию не проверил? Это же очевидно! Марк радостно осмотрелся и ущипнул Димона.

— Ай! — громко взвизгнул тот.

Весь класс обернулся к ним. Людмила Павловна, что-то пишущая на доске, повернулась и настороженно вытянула уши… Именно вытянула, как кролик, когда прислушивается… Такие же длинные уши… вытянула…

— Грилев! — строго констатировала учительница.

Сам Грилев растерянно ущипнул себя за руку и тоже айкнул. Очевидно, что не сон…

— Еще одна выходка и, не смотря на твои заслуги в продвижении школьного хора на межпреисподневом марафоне… — Людмила Павловна замолчала, и приспустила очки.

Хоре? Подумал Марк. Надеюсь, я там не пою. Он с ужасом представил себя за этим не мужским занятием. Именно из-за этого он ненавидел тихоню Егора.

— Я буду вынуждена ходатайствовать о запрете отпусканий на ближайшие три месяца, — быстро озвучила приговор Людмила Павловна, надела очки на место и втянула уши.

— Черт, — обреченно прошептал Марк.

Уши Людмилы Павловны снова вытянулись, и она приспустила очки. Димон отодвинулся от Марка.

— Сожжение! — грозно сообщила Людмила Павловна вернула очки на место и втянула уши.

— За что? — возмутился Марк.

— За шум во время урока — это во-первых, за нецензурщину — во вторых.

— Так… я, это… — Марк судорожно начал придумывать отмазки. — Просто в туалет очень нужно…

Класс засмеялся. Людмила Павловна осуждающе прищурилась.

— Грилев! — снисходительно начала она. — Ты хочешь сказать, что твой организм функционирует не как у всех? — класс еще громче засмеялся. — И за миллионолетия существования нашей цивилизации нашелся один такой Грилев, который не может контролировать свои первичные потребности?

— Возможно? — не очень уверенно предположил Марк. — Кажется, я с утра забыл их проконтролировать… — попытался выкрутиться Марк.

Класс озадаченно притих. Людмила Павловна подошла к столу и взяла ручку. Дети начали перешептываться. Марк испуганно проглотил слюну. Учительница медленно нажала кнопку на ручке. Все затихли.

Дверь распахнулась, влетели два тощих серых паренька… Именно влетели… держа перед собой небольшой ларец.

— Грилев, — палец Людмилы Павловны вытянулся до носа Марка. — Думаю, переизбыток сна.