В то утро всё не заладилось. Началось с того, что накануне Пол засиделся до полуночи в офисе за расчётами, потом долго добирался, совсем уж поздно завалился спать; и хоть утром будильник сработал, однако Пол его не услышал. Правда, во сне ему приснился угрожающе звеневший будильник. Поэтому он долго и мучительно силился открыть глаза. Наконец ему это удалось. Он очнулся и несколько минут пытался сообразить, зачем и для чего проснулся. А когда вспомнил, глянул на часы, резко вскочил, принялся приводить себя в порядок и одеваться. Уже перед выходом из квартиры зазвонил телефон. Но Пол не стал поднимать трубку, чтобы избежать оправданий. Выскочил из дому. Подбежал к своему «Форду». Как назло, заклинило замок. Кое-как открыл. Сел за руль. Но и тут его ожидал очередной затык. Машина не заводилась. Пол со злостью ударил двумя руками по баранке, вылез из машины, закрыл её и встал на краю тротуара с поднятой рукой. Наконец возле него с лёгким визгом остановилось жёлтое такси. Пол запрыгнул на заднее сидение, назвал адрес и с облегчением выдохнув, откинулся на спинку. Но уже через несколько минут его постигло очередное препятствие. На перекрёстке образовалась пробка.

А в это время в просторном кабинете управления национального агентства космических исследований НАСА лениво и немногословно шло совещание.

— Может, ещё раз позвоним? — Глянув на часы, предложил один из присутствующих.

Сидящий во главе стола неспешно протянул руку к аппарату, но телефон зазвонил сам. Человек поднял трубку.

— Здесь Браун.

— Ну что решили?

— Пока ничего, господин генерал.

— Какая проблема? Не нашли согласия?

— На совещание не явился эксперт. Ждём его.

— Домой звонили?

— Звонили. Никто не берёт трубку.

— Ещё раз позвоните.

— Звонили уже дважды. Тишина.

— А что он так незаменим? Без него никак? Может, обойдётесь как-то? А вдруг у него очередной форс-мажор? Умерла тётя или ушла жена?

— Да, всё может быть. Все мы люди. Подождём ещё. Никто из нас не застрахован от форс-мажорных обстоятельств, а порой и просто быта. Подождём ещё час. Мало ли что… Очень хочется найти обоюдное согласие, а главное — надёжное и верное решение.

Генерал опустил трубку.

Браун набрал номер и приложил трубку к левому уху. Но тщетно. Из трубки шли протяжные гудки.

— Дома нет. Похоже на то, что он выехал сюда. Наверное, где-то застрял.

— Как поступим, господа? — Оглядев присутствующих, предложил один из них.

— Давайте проведём предварительное голосование. Вообще-то Пол Ховард никогда не отличался пунктуальностью. — Предложил один из участников совещания.

— Давайте, — как-то без оптимизма поддержал его Браун. — Кто за вариант под номером один?

Несколько человек подняли руки.

— Пять, — невесело и обречённо объявил Браун.

— Кто за проект номер два?

— Тоже пять, — так же без энтузиазма и совсем уже мрачно произнёс участник совещания Джон Хубболт.

— Неожиданный результат, — в унисон ему сказал Браун. — Как поступим?

— Что делать. С учётом вашего авторства одного из вариантов примем ваш. Деваться некуда, — сказал Хубболт.

В этот момент зазвонил телефон.

— Браун.

— Это врач. К нам в тяжёлом состоянии поступил господин Пол Ховард. Он попросил связаться с вами. Передаю ему трубку.

Из трубки прозвучал голос Пола.

— Только вариант… Только… номер два…

— Хорошо, хорошо. Мы всё поняли. Вы где, Пол? Что с вами?

Из трубки послышался голос доктора.

— Пол Ховард попал в дорожную аварию.

— Как его самочувствие? — спросил Браун.

— Будет жить. Есть все основания.

— Спасибо, — ответил Браун и опустил трубку. — Ну вот, наконец-то обозначилась определённость. Значит, принимаем второй вариант.

Вновь зазвонил телефон.

— Браун.

— Какие новости?

— Отозвался ожидаемый эксперт.

— И что?

— На первое место выходит второй вариант.

— Значит, Жорж Кондратюк?

— Да, господин генерал. Выходит, что принимаем расчёты Жоржа Кондратюка.

— Ну, что ж, поздравьте этого русского.

— Да, поздравлять то уже некого.

— То есть?

— Да умер он. Семнадцать лет назад.

— От чего?

— Цирроз печени.

— Чисто русская болезнь. Что ж, поставьте ему на могилу по русскому обычаю бутылку русской водки или хотя бы виски.

— Непременно, господин генерал. По такому случаю я поставил бы не только бутылку виски, но и пять бутылок самого лучшего французского коньяка, если б только был уверен, что он тот, за кого себя выдавал.

— Что вы имеете ввиду, Вернер?

— Да в том то и дело, что за несколько лет нашего с ним знакомства, меня всегда преследовало подозрение, что он выдавал себя за того, кем на самом деле не был.

— Неужели агент?

— Вряд ли, ведь он был из военнопленных. К нам на завод в Пенемюнде он попал из Бухенвальда.

Глава 2

Остров Узедом, Пенемюнде,

Завод по производству ФАУ «Дора»

Октябрь 1942

В кабинет руководителя предприятия вошёл помощник гауптман СС. Он щелкнул каблуками, вскинул руку в нацистском приветствии и доложил:

— Господин штурмбанфюрер, поступило донесение из администрации концлагеря «Дора-Миттельбау».

— Ну что там ещё, Зандер? Читайте.

— «Господину штурмбанфюреру СС Вернеру фон Брауну. От начальника концлагеря „Бухенвальд“. Один из военнопленных назвался инженером-конструктором и сопроводил своё заявление авторской брошюрой и тетрадью с черновыми записями», — Гауптман положил рядом с письмом брошюру и тетрадь.

Глава предприятия и генеральный конструктор оружия возмездия «Вундерваффе» тридцатилетний штурмбанфюрер Вернер фон Браун с лёгкой тенью брезгливости взял в руки брошюру, оглядел её. Неторопливо раскрыл её и принялся перелистывать. Выражение его лица изменялось с каждой страницей. Русского языка он не понимал, но математике и чертежам его уже учить не надо, в них он разбирался прекрасно. Перелистав брошюру, он поднял глаза на помощника.

— Передайте Ранке, чтобы этого военнопленного доставили сюда. А вот это всё отдайте переводчику, пусть отложит всё и сегодня же сосредоточится на скорейшем переводе всего этого.

Начальник концлагеря, получив письмо от Брауна, вызвал помощника и распорядился:

— Найди обер-капо и передай ему, чтобы военнопленного номер ноль два одиннадцать сорок шесть немедленно доставили сюда.

Вечером того же дня военнопленного доставили в кабинет штурмбанфюрера Вернера фон Брауна.

— Итак, ваше имя и фамилия.

— Меня зовут Юрий Кондратюк. Я помощник командира взвода второй роты, первого батальона, тысяча двести восемьдесят первого полка, сто десятой стрелковой дивизии, тридцать третьей армии.

— Ваше звание и должность в НКВД и разведуправлении?

— В сороковом году я пытался устроиться в данное учреждение, но меня не взяли, так как мой отец бывший служащий и недостаточно благонадёжный, а у меня не было соответствующих знаний для сотрудничества с данной структурой. И потом, я инженер, в разведке понимаю мало, если не сказать, не смыслю ничего. Но даже с моими пониманиями в конспирологии я считаю, что засылка агента через плен и концентрационный лагерь явно проигрышный вариант.

— Это ваш реферат? — Браун показал брошюру.

— Да, это моя монография.

— Вас точно зовут Юрий Кондратюк?

— Да, я Юрий Кондратюк.

— А что у вас написано на запястьи левой руки?

— БШ.

— Что это означает?

— Беата Шикульская.

— Кто такая?

— Студентка института благородных девиц.

— Где она?

— После гражданской войны не встречал.

— Где успели поработать?

— В проектно-конструкторском бюро тюремного типа.

— Сколько лет вы работали над этой темой?

— Мечтать о покорении космоса начал ещё в ранней юности. Более серьёзно задумался над этой проблемой в старших классах гимназии. Но вплотную приступил к расчётам уже во время учёбы в политехническом институте. Опубликовал в двадцать девятом году.

— В каком году окончили институт?

— Ни в каком.

— То есть?

— Помешала первая мировая война. В семнадцатом году меня призвали в армию. Я служил младшим офицером на фронте.

— После войны учились?

— Да.

— Что заканчивали?

— Рабфак.

— Что это такое?

— Тот же институт, но на ступень ниже.

— Хотите работать у меня?

Пленный вскинул плечами.

— Я не знаю, чем вы занимаетесь. Но мне бы хотелось применить свои знания и умения, претворить замыслы в жизнь, приблизиться к своей мечте. Очень хочется побывать на Луне, на Марсе, на Венере.

— Вы уверены, что это возможно?

— Ну, а почему нет? Конечно, пока идёт война, это вряд ли возможно, но войны рано или поздно заканчиваются, наступает мир и появляется возможность осуществить цивилизационные проекты.

— Вот, возьмите лист бумаги, папку и карандаш. Изобразите в аксонометрии предмет, на котором вы сидели. И укажите все параметры на глаз.

Кондратюк окинул взглядом табурет и принялся за эскиз. А Вернер фон Браун вальяжно откинулся на спинку стула и закурил. Через пять минут пленный подал немцу лист.

— Замечательно, — оценил работу Браун. — А сейчас подойдите к доске. Отведите занавеску. Посмотрите, что изображено мелом на доске. Сотрите всё и начертите в трёх проекциях свой летательный аппарат.

Кондратюк подошёл к доске. Откинул занавеску. Вгляделся в изображение ракеты. Взял тряпку и вытер доску. Затем взял мел, довольно быстро нарисовал все три вида.

Вернер фон Браун энергично вышел из-за стола и остановился у доски, разглядывая вид с торца, где был круг, разделённый на три сектора по сто двадцать градусов, а по внешней стороне в мостах пересечения радиусов с окружностью были наведены три круга меньшего диаметра.

— Вы можете объяснить это? — немец ткнул пальцем в малую окружность.

— Это ракетные двигатели, — ответил пленный.

— Вы пишите в своей монографии о водородно-кислородной смеси в качестве топлива. Вы уверены, что эта смесь способна оторвать аппарат от земли, преодолеть гравитацию и вывести его на орбиту?

— Нет. Я думаю, что первые три ступени будут работать на твёрдом топливе.

— Интересно. Вы разработали траекторию полёта на Луну и деталировку высадки на её поверхность. Вы считаете, такой вариант единственно верным?

— Именно так. Этот вариант обеспечит не только высадку, но и возврат экипажа на Землю.

— Очень интересно. Вы помните фигуру, которую стёрли?

— Я так понял, вы занимаетесь разработкой и конструированием ракетной техники военного назначения.

— Совершенно верно. Вы согласны работать с нами?

— Да. Попробовал бы я отказаться. У меня выбор невелик. Конечно, согласен. Во всяком случае, эта работа даст нам неоценимый опыт так необходимый в будущем.

— Хорошо. Подождите там, — Браун показал пленнику на дверь. Затем обернулся к помощнику, жестом подозвал его и вполголоса сказал ему. — Поселите его в одном из лучших блоков в отдельную комнату с телефоном. Приведите его в порядок, переоденьте в цивильный костюм, обеспечьте документами по полной форме. Короче, поставьте на самый, самый полный пансион. Да… И ещё… Устройте ему проверку. Небольшую. На всякий случай. Стандартную.

— Слушаюсь, господин майор. Вы его подозреваете? Вряд ли любая засылка агента возможна таким путём — плен… Бухенвальд…

— Я тоже думаю, что это скорее нонсенс. Но кому больше нужен отчёт? Мне? А может вам?

— Вы провидец, как любой большой учёный, господин майор. Но я вас услышал и понял. Всё будет сделано в лучшем виде.

— Не сомневаюсь.

Глава 3

Поезд «Рига — Берлин»

В купе один Кондратюк. Дверь открывается. Заглядывает проводник.

— Что прикажете? Чай или кофе?

— Кофе настоящий?

— Эрзац. Война, господин дипломат.

— Ладно. Хорошо. Пусть будет. Давайте.

— Обедать будете в вагоне-ресторане или прикажете подать сюда? — Проводник положил на столик меню.

— Я ближе к вечеру загляну туда.

Проводник скрылся. Через минуту он заглянул в купе, поставил на столик чашку с эрзац-кофе.

— Господин дипломат, аргентинский заводчик из соседнего купе посылает вам коньяк. — Он поставил рядом с чашкой бутылку коньяка.

— Так пусть зайдёт, — сказал Кондратюк.

— Как прикажете, — кивнул проводник и вновь исчез.

— Разрешите? — в купе заглянул сосед.

— Пожалуйста. Прошу вас, — ответил Кондратюк.

— Нуньенс. Альфредо Нуньенс. Поставщик аргентинского кофе в рейх, — представился сосед.

— Кондратюк. Инженер. Присаживайтесь.

— Благодарю. Простите. Кондратюк? Кондратюк. Вы не англосакс и не американец.

— Русский.

— Русский? Здесь? Как это возможно? Такое признание многого стоит.

— Эмигрант. Эпохи русской революции и гражданской войны.

— Вы инженер. Наверное, трудитесь у Вернера фон Брауна?

— Это кто?

— Вы не знаете?

— Понятия не имею.

— Что вы, он известен любому дворнику.

— Вот как. И чем же он известен этот ваш… Э… Эрнест… Простите, как вы сказали?

— Вернер фон Браун. Разработчик нового оружия возмездия. Но тем не менее, чем бы вы ни занимались, и кто бы вы ни были на самом деле, вот вам моя визитка, если вдруг возникнет сложная ситуация, и вы ощутите необходимость во мне, звоните. У меня есть каналы выхода не только на Америку или Англию, но даже в Россию. Буду рад помочь. Давайте выпьем.

— Благодарю вас, я не пью.

— Как? Неужели? Совсем?

— Совсем.

— Однако. А вы уверены, что вы русский?

— А чего бы мне врать. Вы не Бисмарк. Я — не Черчилль. Значит, я русский.

— Однако… Ну всё равно рад был познакомиться. А мне пора выходить. И всё же на прощанье разрешите оставить вам визитку с моими контактами. Могу быть вам полезен. Войны заканчиваются. Иногда удачно. А когда-то и нет. У меня есть выходы на англичан, на американцев, даже на русских. Бизнес. Вот визитка. Я выхожу. До свидания.

— Благодарю вас. Счастливого пути.

— Я тоже был рад познакомиться. Спасибо. Прощайте.

Кондратюк вышел на перрон Берлинского вокзала. По адресу пошёл пешком, чтобы хоть немного познакомиться с Берлином. Добрался до министерства вооружения. Вошёл в здание. Подошёл к окну приёма документов. Отдал пакет.

— Не уходите. Подождите, пожалуйста, здесь. Через полчаса вас позовут, — сказала ему немолодая женщина в окне.

Он отошёл от окна и уселся на банкетку в фойэ. На столике лежали газеты. Он взял одну из них. Через несколько минут к нему подошёл военный и пригласил проследовать за ним.

Они прошли по коридору. Вошли в кабинет. Ему вручили пакет и попросили расписаться в журнале.

— Ваш поезд отправляется через сорок минут. Вот билет. У входа вас ожидает машина. Вас доставят на вокзал. Передавайте привет господину Вернеру фон Брауну. Счастливого пути.

Кондратюк вышел из здания. Увидел машину. Водитель открыл дверь и пригласил его внутрь. Через несколько минут они остановились у вокзала. Кондратюк вошёл в вагон. Поезд отправился в обратное направление.

Он миновал КПП. Вошёл в административный блок. Подошёл к двери.

— Мне нужен господин майор, — сказал он секретарше.

— Он на испытательном полигоне, — она подняла телефонную трубку, набрала номер. — Господин обер-лейтенант, здесь Кондратюк. Хорошо, — она опустила трубку на аппарат. — Зайдите к обер-лейтенанту.

— Угу. Яволь.

Он проследовал к кабинету обер-лейтенанта, но тот сам вышел навстречу ему.

— Господин обер-лейтенант, вот вам документы из департамента вооружения.

— Здравствуйте. С возвращением, — он вскрыл пакет и развернул лист. — Отлично. Идите отдыхайте. Ждите вызова.

— Вот визитка от попутчика и его коньяк.

— Замечательно. Коньяк можете оставить себе.

— Я не пью. Спасибо.

— Вот как. Это неожиданно. Отлично. Отдыхайте.

Кондратюк ушёл к себе. Принял душ. Переоделся. Зазвонил телефон.

— Кондратюк.

— Вас ожидает господин штурмбанфюрер.

Он вошёл в кабинет директора.

— Хайль Гитлер!

— Добрый вечер. Присаживайтесь. Я рад за вас. Вы привезли хорошую весть. Наш проект поддержан, деньги отпущены, — Вернер взял в руки визитку. Прочитал. — Альфредо Нуньенс. Не пробовали позвонить?

— Во-первых, некогда было даже подумать. Во-вторых, за всю неделю я ещё не увидел ни одного телефона дальней связи. В-третьих, скорее он будет полезнее вам. Правда, чем он может нас заинтересовать? Кофе с коньяком? Какие-то каналы с выходом на Россию, Англию, Америку? Никакого отношения к тому, чем занимаемся мы. Бред.

— И то верно. Ладно, забудем. Короче, решением специальной комиссии департамента вооружения рейха вы допущены к работе над нашими проектами. С завтрашнего дня вы работаете в третьем отделе. Отдыхайте.

Кондратюк ушёл к себе. Разделся и забрался в постель.

Глава 4

Петроград, 1917

В университетской аудитории закончилась лекция. Профессор объявил:

— На сегодня, господа студенты, все свободны. Я прошу Александра Шаргея задержаться и подойти ко мне.

Студенты покинули помещение. Профессор, держа в руке тетрадь, сказал Александру:

— Я внимательно изучил ваш реферат. Мне он показался очень интересным. Но есть в нём весьма и весьма слабое место. Это вопиющая несвоевременность. Три года войны с Германией уже отбросили экономику страны на три десятка лет назад. Но даже если через тридцать лет произойдёт восстановление, должно пройти ещё сто тридцать чтобы государство приблизилось к идее освоения космоса. Но в монархическом государстве в тесном союзе с церковью никакое освоение космоса не станет возможным.

— Но почему, ведь существует же астрономия?

— Правильно. Верно. Существует. Но не забывайте, что астрономия — пассивный метод изучения космоса именно при помощи оптики. Вы же предлагаете активное изучение при помощи ракетной техники. Вы представляете, какой поднимется гвалт со стороны Синода, ведь вы вознамерились вторгнутся в епархию Всевышнего. Поостерегитесь. Иначе в лучшем случае вам не миновать ссылки в Казахстан. Есть там аул под названием Бай… Байка… Тьфу ты! Забыл… Байкаул… А, вспомнил, Байконур. Туда ссылаются все, кто мечтает о полётах на Луну и на Марс. Эта идея серьёзнее свержения царя и Синода. Байконур и переводится на русский как «звёздная сказка».

— Так царя вроде бы свергли. Уже вон Временное правительство…

— Да, царя свергли. А правительство то временное. Временное. Того и гляди, что придёт военное. Да и Синод остался. Он никуда не делся и не денется.

— Ходит слух, что господин Керенский разрешил избрать Патриарха. Может, тогда…

— Ну и что? Не будьте столь наивным, Александр. Что может измениться от этого? Того и гляди закроют обсерваторию. Шансы для вас оказаться в Байконуре возрастут. Не боитесь попасть в этот аул?

— Не боюсь.

— Ох, Шаргей, Шаргей. В таком случае вам точно пора на фронт. Сегодня утром в нашем институте побывал представитель военного ведомства. У ректора было совещание. Мы пытались отстоять наших студентов. Но тщетно.

— Я один такой счастливец?

— Нет. Не один. С вами идут Манжовский и Шуревич. На фронте, в рядах наших войск остро не хватает офицеров. Вас включили в призывной список. Сейчас пройдёте ускоренный курс. Вас произведут в прапорщики. А там — фронт. Вам надо сегодня же явиться в военный департамент. Иначе любое промедление будет ими превратно истолковано. Военные не любят шутить. Но не потеряйте свой реферат. И берегите голову. Не лезьте на рожон. Сохраните себя для лучших времён. В нынешней России кроме ссылки вы ничего хорошего не добьётесь. Но будем надеяться на лучшее. Прощайте.

Однако, перед тем как отправиться в военный департамент, Александр забежал к Виктории.

— У меня неприятная новость, — начал он объяснение. — Всё рушится.

— Как? Что-то стряслось? — насторожилась она.

— Меня призывают на фронт. Я сейчас же должен явиться в военный департамент, — выпалил он.

— Это худо, очень плохо, хуже некуда, но ты береги себя, старайся не высовываться лишний раз. А я буду тебя ждать.

— Дождись меня, — он схватил её и прижал к себе, чего до этого никогда не делал, и не в силах был отпустить её.

Так они стояли несколько минут, пока её не окликнули. Он разжал руки.

— Всё. Я побегу, а то ещё запишут в дезертиры. До свидания.

— До свидания. Береги себя.

Глава 5

Новочеркасск

— Разрешите, господин полковник? Прапорщик Шаргей Александр. Прибыл для дальнейшего прохождения службы.

— Замечательно. Дроздовский. Полковник Дроздовский. Доброволец?

— Да… Неделю назад был произведён в прапорщики. Сказали явиться сюда к вам. Вот добрался.

— Один?

— Со мной ещё два прапорщика, вместе учились в политехе, потом вместе проходили военную подготовку, следом получали погоны и служили на кавказском фронте — Манжовский и Шуревич.

— Ну, вот и прекрасно. Мы тут сформировали Добровольческую Армию. Значит, все мы здесь добровольцы. Откуда? Какой институт или университет? Медицина? Философия?

— Петербургский политехнический. Механическое отделение.

— Техническая интеллигенция. Уважаю. Это не то, что филолухи. Хотя Пушкина тоже люблю. Как там у него? Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог…

— Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог, — поддержал его Шаргей.

— Его пример другим наука… — продолжил Дроздовский.

— Но, боже мой, какая скука…

— С больным сидеть и день и ночь, не отходя ни шагу прочь!

— Какое низкое коварство полуживого забавлять…

— Ему подушки поправлять…

— Печально подносить лекарство…

— Вздыхать и думать про себя: «Когда же чёрт возьмёт тебя!»

— Сразу перехожу на вторую главу. Так думал молодой повеса… О нет, довольно, эдак я вас переутомлю. Но вы молодец, прапорщик. И ведь вот и наша верховная власть занемогла. Прямо, как тот пушкинский дядя. И уважения хочет. И крови требует. Да вы скидывайте шинель. Присаживайтесь. Вы же, наверное, дня три не евши. А уже вечер. Донн ну щак жур нотр пэн котидьен.

— О, господин полковник, у вас можно подучиться французскому. Я хоть не силён во французском, как вы, но «Отче наш» узнаю. Хлеб наш насущный даждь нам днесь.

— Ну, не велика моя заслуга, коль в родительском доме все говорили на французском. А чем занимались в политехе? Что-то уже разрабатывали? Новую винтовку или артустановку? Кстати, вы выпьете со мной? — спросил полковник, занеся бутылку с самогоном над его кружкой.

— Нет, нет, спасибо. Не пью. А по вашему вопросу… Да, занимался изобретательством. Точнее, разрабатывал одну тему.

— Непьющий человек вызывает подозрение. Но неволить — грех. Да, так я вас слушаю. Мне очень интересно. Прошу изложить самую суть вашей идеи популярно и вкратце.

— Есть идея выхода за пределы земного притяжения. Слетать на Луну. На Марс.

— Ну, это вы хватили, прапорщик. В киргизах не приходилось погостить? Есть у них там один аул с интересным названием.

— Вы, про Байконур? Не бывал. Но слыхал.

— А шанс, доложу я вам, есть. И вполне реальный. Я, знаете ли, почитывал Жюля Верна. Однако, он фантаст. Откровенный. Без фиги в кармане. Но, вы то, похоже, претендуете на иную роль. Ну, а если рассуждать с позиции государственника, то я не вижу в этом государственной необходимости. Какая от этого научная, военная, финансовая или иная выгода? Опротестовать наличие Создателя? Да, никакой русский царь будь то Николай, Михаил, Константин, Алексей или ещё кто-либо из Романовых не пойдёт на этот шаг без согласия Синода. Правда, царя как будто отменили. Надеюсь временно. Однако, Синод никто не отменял. Да это и невозможно. Синод — это тоже власть. Даже повыше царя будет. Цари менялись, а Синод оставался даже в отсутствие Патриарха. И он точно не даст добро на такие эксперименты. Не даст. Ни в какую. Да и как нам без веры в Бога. А ваша идея далеко идущая. Очень далеко… И очень опасная. М-да… Озадачили вы меня. Но мы вас не выдадим. Так что не расстраивайтесь. К тому же, война не только калечит, но ещё и лечит. Ну, вот мы и перекусили. Отдыхайте. Завтра выступаем на станицу Юрьевскую. А потом на Меченосскую.

— Где прикажете остановиться на ночлег?

— В соседней комнате.

— Слушаюсь. Покойной ночи.

Проводить полк в поход прибыл Деникин.

— Дроздовцы! Сегодня мы выступаем в поход на Москву. Мы сформировали армию профессионалов. Мы намерены освободить Россию от большевиков. Они посмели заключить позорный и пораженческий договор с немцами. Большевики наши враги. Они намерены уровнять всех и вся. Они намерены разорить наши имения и дома. Они намерены сделать общими женщин. У них нет ничего святого. Они безбожники и уголовники. Они опаснее немцев и румын. Поэтому мы выступаем не на запад, а на север. На Москву! Пленных не брать. Содержать негде и кормить нечем, — Деникин снял фуражку, достал носовой платок, вытер лоб и шею. Затем протёр внутри фуражку. Вновь надел её и обернулся к полковнику Дроздовскому: — Мы выступаем несколько преждевременно. У нас слабая финансовая и техническая готовность. Но фактор времени крайне важный. Постарайтесь в пути, по мере продвижения пополнять казну.

— Каким образом, Антон Иванович?

— Ну, дорогой Михаил Гордеевич, не будьте простаком. Каким, каким… Самым примитивным. Военным. Реквизиции и проскрипции. Наши западные союзники готовы нам помочь в обмен на золото в любом виде, даже на церковные ценности.

— Письменный приказ будет?

— Нет. Но, уверяю вас, это не моя инициатива. На военном совете сам Лавр Георгиевич озвучил пожелание представителей Антанты. Что делать — война. Это суровая необходимость. Других источников пополнения военной казны у нас нет. И пока не предвидятся. Все банки на той стороне. Ну, в добрый час. Командуйте, полковник. Вы первый в списке на генеральские регалии.

— Слушаюсь, — ответил Дроздов и скомандовал: — Полк! Направо! Шагом марш! Запевай!

Полк, почти целиком состоящий из офицеров, затянул свою строевую песню, написанную штабс-капитаном Петром Баториным и юным барабанщиком полкового оркестра Дмитрием Покрассом:

Из Румынии походом

Шёл Дроздовский славный полк,

Во спасение народа,

Исполняя тяжкий долг.

Этих дней не смолкнет слава,

Не померкнет никогда,

Офицерские заставы

Занимали города!

Но на подступах к станице Юрьевской полк Дроздовского встретился с пулемётным огнём. Только после полного окружения удалось ворваться в станицу. В плен были взяты жители станицы.

— Юрьевцы. Вы оказали сопротивление уже тем, что приютили большевиков. Из-за вашей недальновидности мы потеряли две сотни наших бойцов-рыцарей, защитников монархии, православия и отечества. Всех пленённых и раненных поставить сюда. Я должен видеть всех.

Через оцепление на середину площади вывели двоих пленных и троих раненных. Полковник прошёл мимо короткого строя пленных и остановился напротив одного из раненных.

— Фамилия?

Пленный молчал.

— Фамилия! — повысил голос Дроздовский.

— Это вновь прибывший вчера прапорщик Манжовский, — доложил рядом идущий командир роты капитан Шумилин.

— Манжовский? Вчера прибыл? С Шаргеем? — переспросил Дроздовский.

— Так точно.

— Так это же что получается? Не понял. Предатель? Вчера прибыл? Прапорщик Шаргей!

— Я здесь, господин полковник, — отозвался Шаргей.

— Вы большевистский агент?

— Никак нет, господин полковник.

— Но ваш сослуживец предатель. Объяснитесь.

— Для меня это полная неожиданность, господин полковник.

— А где второй ваш кавказский сослуживец?

— Не могу знать, господин полковник. Я ночевал в соседней от вас комнате.

— Капитан Шумилин, объяснитесь!

— На утренней поверке и на марше были все. Видно, когда мы маневрировали они совершили побег.

— Та-а-а-к… Дожились… В наших рядах лазутчики. Прапорщик Шаргей!

— Я здесь, господин полковник.

— Вы резидент?

— Никак нет, господин полковник.

— Чем оправдаетесь? В чём ваше алиби?

Шаргей молчал, не зная, что ответить.

— Отвечайте!

— Я в полном неведении, господин полковник. Нечего не могу сказать. Для меня это большая неожиданность. Они оба предали не только вас, но и меня.

— Капитан Шумилин, проверьте его винтовку.

Капитан взял винтовку из рук Шаргея. Заглянул в ствол. Понюхал.

— Чисто, господин полковник.

— Шаргей, мы потеряли две сотни бойцов. Две сотни. А вы не сделали ни одного выстрела. Вы немедленно должны реабилитироваться.

— Я готов.

— Всех пятерых повесить! — приказал Дроздовский.

Кровь отхлынула с лица Шаргея. Он ощутил тяжесть во всём теле. Офицеры подхватили всех пятерых и подвели к виселице. Поставили на длинную скамью. Накинули на шеи петли.

— Шаргей!

— Я здесь, господин полковник.

— Выбить скамью.

Шаргей был в ступоре.

— Выбить скамью! — повторил Дроздовский.

Прапорщик шагнул к виселице и тотчас встретился с пятью парами глаз приговорённых.

— Выбить скамью! — угрожающе повторил Дроздовский, расстёгивая кобуру нагана.

Александр опустил глаза, толкнул ногой скамью и тотчас отвернулся.

— Юрьевцы! Станичники! Кто желает вступить в наше войско? — обратился полковник к станичникам.

— А за что биться будем и с кем? — спросил старик.

— За веру, царя и отечество! — ответил полковник.

— А чего за веру биться? Вера, она и есть вера. Она в душе. Её оттудова не выбьешь. И у нас туточки бусурманов нет. Большевики вона разрешили Патриарха избрать. За царя? Так нет его уже. Николай глуп. Не давал добро на Патриарха. Мишка-княжич брат царя шибко пугливый. Побоялся быть царём. А мальчонка, Алёшка, что с него? Какой ён царь? Хворый и есть хворый. А за отечество надо биться с румынами, да с немцами. Это ведь надо туда идти. За солнцем. А большевики, что большевики… У нас их отродясь не было. Да они в царей и не стреляли. За землю надо биться. Так ты ж её не дашь. Ты же сам помещик. Не дашь, не дашь. А большевики вон, сказали, землю крестьянам. Не, не… не пойдём за тобой.

— Большевики пострашнее татар будут. Станичники, идёмте к нам! — Но никто не вышел вперёд. Тогда полковник продолжил: — Всех мужчин станицы от сорока до шестидесяти лет подвергнуть порке. Остальных… От восемнадцати до сорока — мобилизовать. Утром выступаем на Меченосскую. Чтобы все были в строю как штыки.

— Господин полковник, а кому сколько шомполов? — спросил капитан Шумилин.

— Никого не обижайте, всем по двадцать.

— А тут у них ещё два инородца, местный Геллер и залётный Веллер. Этим сколько всыпать?

— Геллеру сорок, а Веллеру пятьдесят, — ответил Дроздовский.

Глава 6

Ледовый поход

Морозным утром после общего построения под бравурные звуки полкового оркестра воинское подразделение полковника Дроздовского покинуло станицу Юрьевскую и взяло курс на станицу Меченосскую с песней:

Шли Дроздовцы твёрдым шагом

Враг под натиском бежал.

Под трёхцветным русским флагом

Славу полк себе стяжал!

Этих дней не смолкнет слава,

Не померкнет никогда.

Офицерские заставы

Занимали города!

В Меченосской дроздовцев ждала удача. Станицу взяли почти без боя. Правда, неудачу потерпел сам полковник — был ранен в ногу. Тотчас же полковника уложили на стол, и полковой лекарь принялся за операцию.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.