Бесплатный фрагмент - Потерянный дом

Потерянный дом.

Глава 1

Писатель

Никогда ещё работа не шла так быстро. Пальцы летали по клавиатуре, строки одна за другой возникали на экране монитора. Повесть рождалась на глазах — и я уже видел, насколько строен её сюжет, как раскрываются характеры персонажей. Когда увлекаешься, время летит незаметно — и я сейчас не могу сказать точно, когда всё началось. Не смотрел на часы.

Белая ночь летела над городом прозрачной птицей — и я, конечно, не увидел зарево на горизонте. А вот гул услышал.

Низкий вибрирующий звук отозвался, казалось, во всём теле — и я оторвался от клавиатуры. Стало тревожно и неуютно. Подошёл к окну — сполохи на горизонте, как отголоски дальней грозы.

Рассвет? Не может быть, рано ещё… что тогда? И низкий, раскатистый, крепнущий рёв — что это?

Внезапно небо заполнилось бесчисленным количеством птиц — сначала я услышал их приближение, и лишь потом появилась тёмная туча.

Они летели прочь, прочь — туда, где ночь была ещё безопасна. Когда я вспоминаю тот момент, каждый раз я слышу угрожающий гул и тревожным дополнением — шелест тысяч крыльев и тоскливый, прощальный гомон.

Потом вдруг, резко — ослепительная вспышка. Страшный удар, от которого сотряслась земля. И наступила темнота.

***

Когда я очнулся — через десять минут, быть может, или через десять часов — невнятный свет заполнял комнату. Она кружилась и плыла в моих глазах.

Что это было? Война? Извержение вулкана? Цунами? Тут же включился мой внутренний скептик: ага, цунами. За тысячу километров от побережья. И вулканов поблизости не наблюдалось. Что же тогда?

Я попытался встать — и тут же, обливаясь холодным потом, вновь рухнул на пол. Резкая боль в ноге пронзила, казалось, всё тело. Больно было до тошноты, до обморока.

Не буду подробно описывать, как я пытался по мобильному вызвать «Скорую». Связь была, но на подстанции никто не отвечал. Звонки друзьям и знакомым в 3 часа ночи — плохая идея, но выбора у меня не было. Не ответил никто. Чем больше абонентов было недоступно, тем сильнее нарастала паника внутри — чёрт, чёрт, что происходит? Я что, остался один в этом городе? Постепенно подступало отчаяние, хоть я и старался сохранить спокойствие.

Состояние моё ухудшалось с каждой минутой. Началась лихорадка, меня трясло, голову я ощущал как котёл, наполненный болью. Никогда мне не было так плохо. И тогда, опасаясь потерять сознание, я стал набирать все номера подряд — ну откликнитесь, отзовитесь хоть кто-нибудь!

— Слушаю! — отозвался усталый голос в трубке. Я даже не поверил сразу, что наконец хоть кто-то откликнулся.

— Говорите, алло! — голос приблизился и странно исказился, — кто это?

Я посмотрел на экран смартфона. «Автостанция». В прошлом году ездил к другу в соседний город, вот и остался номер станции — вспомнилось неожиданно.

— Я… не знаю, кому ещё позвонить. Я ранен, и не знаю, что делать… мне плохо… я ничего не понимаю! Что произошло? Что мне делать? Я не могу вызвать «Скорую»… — ещё немного, и я расплакался бы в трубку — взрослый сильный мужчина, известный писатель, оптимист и стоик.

Опять помехи. Искажённый, металлический голос в трубке:

— Алло! Я понял. Не отключайтесь. Постараемся прийти. Вы где? Адрес какой?

Я назвал улицу и дом. И пока мои спасатели пробирались через разрушенный город, этот пропадающий временами, искажённый голос поддерживал и ободрял меня.

Позже я узнал, что Зор — профессиональный спасатель. Мне повезло, что на мой звонок ответил именно он. Думаю, что ему я обязан жизнью. Он чётко перечислил, что я должен сделать.

Доползти до аптечки и сложить в рюкзак её содержимое. Выгрести туда же всё из продуктовых шкафчиков и из холодильника. Он велел мне набрать воды во все ёмкости. Но из крана упала одинокая капля — именно в этот момент я безумно, до дрожи захотел пить. Он подгонял меня без всякого снисхождения и жалости. Он не давал мне впасть в отчаяние, которое порой охватывало меня — а вдруг меня не найдут? а вдруг я умру, не дождавшись помощи? Он вытаскивал меня из смертельной ловушки — а сам в это время был на грани обморока от потери крови.

Когда меня нашли, я был готов полностью. В рюкзак вошло почти всё, что велел собрать Зор. Еда, медикаменты. Охотничий нож — понадобился впервые с тех пор, как мне его подарили. Одеяло. Все зажигалки, которые нашёл в доме. Ноутбук я прижимал к груди — меня так и не уговорили оставить его. Почему-то во мне крепла безумная уверенность: как только я допишу повесть, всё образуется. Наверное, это был уже бред — от боли и жажды.

Я даже не мог радоваться тому, что меня нашли. Только облегчённо вздохнул — и наконец потерял сознание.

Очнулся уже в убежище, поэтому не видел разрушенный город, который ещё вчера был одним из красивейших на Земле. Не видел руин и трупов. Безумных одиночек, пытаюшихся разобрать завалы. Выживших собак, не отходящих от груд камней и плит, из-под которых ещё слышались слабеющие голоса. Весь ужас этого маршрута вновь пришлось пережить моим спасателям — не мне.

Ранены были все. Каждый пострадал так или иначе. У Кван перебинтована голова. Её смуглое лицо, перепачканное кровью, было невозмутимо, а раскосые глаза за стёклами очков — непроницаемы. Миниатюрная девушка оказалась на редкость молчаливой. Парень по имени Флинт обмотал руку полосами ткани — похоже, бывшая рубашка. Пожилой угрюмый мужчина весь в мелких порезах, как от битого стекла.

Автостанция уцелела. Точнее, её подземная часть. Из моего окна раньше был виден огромный стеклянный купол — сейчас от него остались остов и миллионы осколков.

Все выжившие в момент катастрофы находились на нижнем ярусе. Диспетчерская, кассы, торговые автоматы почти не пострадали. Зал ожидания превратился в лазарет. Медикаменты из аптечного киоска Зор сразу взял под жёсткий контроль. Именно ему, спасателю, приходилось принимать решение: оказывать помощь или дать человеку умереть. Врача среди нас не оказалось, да и будь он здесь — много ли можно сделать в таких условиях?

Я никогда не поменялся бы с ним местами, с Зором. С каждым часом складка между его бровей становилась глубже. Бледный до синевы, худощавый, спокойный, удивительно молодой — таким я его запомнил. Он отдавал чёткие распоряжения негромким голосом — и его слушались беспрекословно. Все, кроме Мада.

Компания Мада обосновалась в углу зала. Ребята держались обособленно. Две девушки жались друг к другу. Молодая пара беспрестанно шёпотом ссорилась по любому поводу. Нашли время и место. Сам Мад — татуированный качок лет тридцати — не принимал участия в разборках. Он выглядел безразличным — до тех пор, пока к его группе не подходили посторонние. Тогда он ронял пару слов — и парни из его окружения просто преграждали путь чужакам. Туго набитые туристические рюкзаки грудой валялись в углу. Как потом оказалось, группа Мада прибыла на вокзал, чтобы отправиться в туристический поход, и укомплектованы все были соответственно.

Я чувствовал, как нарастает напряжение между Зором и Мадом. Это сродни электрическому полю — его не видишь, но ощущаешь всей кожей. Конфликт был неизбежен.

Связь пропала днём. У всех одновременно.

Мы были похожи друг на друга — отчаянием на лицах, неумело наложенными повязками. Телефонами, зажатыми в руках. Последняя иллюзия связи с миром — гудки вызова в трубке.

Как передать это чувство страшного одиночества? Для этого нет нужных слов. Ты понимаешь, что всё, что было твоей жизнью, разрушено и сломано. А отсутствие какой-либо перспективы делало все наши действия бессмысленными. Во всяком случае, мои чувства были именно такими.

И самое страшное — отсутствие информации. Если бы нам хоть немного объяснили, что произошло — было бы легче. Неизвестность выматывала и обессиливала.

Кошка Кван стала последней каплей. Маленькое животное спрыгнуло с рук девушки и направилось в угол, к угрюмым туристам. Мад небрежно поднял её за шкирку и отбросил со своей территории так, что кошка ударилась о стену, закричала и побежала к хозяйке, подволакивая лапку.

Зор встал с места.

— Не стоит этого делать, — от его негромкого голоса у меня мурашки побежали по коже.

— Не стоит? А то что? — Мад медленно поднялся с места.

Тишина наступила мгновенно. Все взгляды были устремлены на эту пару. Худощавый невысокий Зор с рукой на перевязи и Мад — на голову выше, угрожающе нависший над спасателем горой мышц. Ни один, ни другой не опускали глаз, и все мы чувствовали, что вот-вот дуэль взглядов перейдёт в настоящее сражение.

Точку поставила, как ни странно, малышка Кван. Неслышно выступив из угла, она скользнула к Маду. Миг, неуловимое движение — и гора мышц уже на полу, гигант таращит глаза, не понимая, что произошло.

Кван повернулась к Зору.

— Это моя кошка, — так я впервые услышал её голос. Говорила она с небольшим акцентом, очень чётко и очень тихо.

Зор собрался было ответить — но в этот момент вновь раздался звук, от которого все мы замерли на месте. Непонятный низкий рёв, гул, стон — назовите как угодно. Не тот, что был в начале. Тогда я слышал рёв стихии, стон самойЗемли. Это звук был другой — механический. Теперь он шёл сверху, а дневной свет, проникавший через разбитый купол, быстро сменился полутьмой, будто нечто огромное заслонило солнце.

Нас охватил ужас. Все замерли, напряжённо глядя вверх.

Глава 2

Флинт

…И тогда мы увидели, что эта металлическая хрень заслонила нам свет. Стало, как перед грозой — так же темно и страшно.

Это какая же она здоровенная-то! Небось,

полгорода накрыла!

А потом как засветилось всё! Огненные такие штуки побежали по металлу — вжжжух! Вжжух! И гул такой, как от трансформаторной будки — ууу!

Зор велел забиться по углам и не отсвечивать — авось не заметят. Ну да, как же. Этот ненормальный качок в татухах выхватил из-за пояса какую-то хрень и как пальнёт прямо в металлическое брюхо! А сам орёт что-то неразборчиво, аж слюной брызжет!

Тут же на громадине появился как бы глаз — не знаю, как сказать, такая выпуклая штука. И вроде смотрит прямо вниз, на нас.

Я в угол забился, аж не дышу. А Мад палит себе да палит, прям уши все позаложило.

Вдруг этот ненормальный захрипел и за глотку схватился, волыну свою выронил. Прямо к моим ногам. Я тихонько подгрёб добро к себе, да за ремень и припрятал. Вон оно как повернулось! Хороший ствол не помешает.

Мад между тем на пол упал, задёргался и затих. Из пуза этого металлического луч образовался — всё ниже, ниже, вот уже прямо на Мада падает! И вот этот верзила вдруг поднимается вверх — как есть бесчувственный, руки-ноги болтаются. А потом быстрее, быстрее — и прямо внутрь этого космического корабля его затянуло.

А потом раз! и нет ничего. Ни инопланетян, ни Мада. Будто коллективный глюк приключился.

Я по сторонам смотрю — все так и сидят по углам, как приклеенные. Таращатся. Зор какого-то дитёнка к себе прижал и по голове гладит. Писака этот ненормальный в своём ноуте что-то строчит. Точно шизанулся.

Наши все оттаяли малость, переговариваться начали. Мол, как же теперь без Мада. Девки ревут — вот дурёхи, у них вечно глаза на мокром месте. Парни переговариваются — вот, мол, хрень какая, инопланетяне эти!

— Для чего им Мад-то понадобился, интересно? — это Малёк. Недоучка плюгавый. Вечно поперёд всех лезет.

— Жрать будут, — парень в тельнике и бандане сплюнул, закурил и повторил:

— Затем и прилетели. Будут на нас охотиться и жрать. Или на опыты пустят.

— Ка-какие опыты? — Малёк аж заикаться начал. Конечно, кому охота куском мяса себя чувствовать!

— Та-такие опыты, — передразнил его парень, — научные, вот какие! Изучать нас будут…

Тут вмешался Зор. Я и не видел, как он подошёл.

— Ребята, может, объединимся? Что за разделение, в конце концов. Вместе выживать легче!

— Ну это кому легче, а кому нет, — говорю я. Вытаскиваю волыну Мада и выразительно ею поигрываю перед самым носом Зора, — нам и так хорошо. Наши запасы побольше ваших — небось, прибрал бы к рукам, да? Только силёнок не хватит!

Парень в бандане встал и за свой рюкзак, смотрю, берётся.

— А ты куда собрался, брателло? К Зору под крылышко?

— А хоть бы и так, тебе что за дело! — непочтительно отвечает Тельник и рюкзак за плечи закидывает.

— Такое мне дело, что ты предатель! Как Мада не стало, готов к кому угодно переметнуться!

— Не говори глупостей, пацан, — и так спокойно, деловито он это сказал, что я и впрямь щенком себя почувствовал, — мы тут не письками меряемся, понял? Речь идёт о том, чтоб выжить — или умереть. Мад старшим группы на маршрут был назначен — вот его поэтому и слушали. А ты мне уж точно не начальник.

И оборачивается к остальным:

— Кто со мной? С этим придурком вы непременно пропадёте!

Смотрю, ещё трое встали — девки эти плаксивые и Малёк. На девок я уже глаз положил. Одна плоская, как доска, но в случае нужды вполне можно попользовать. А вторая — просто персик! Аж слюнки текут на неё смотреть!

Тут я и взбеленился.

— А ну, сели все! — ору и дулом вожу из стороны в сторону, от одной испуганной рожи к другой, — пристрелю нафиг первого, кто с места сдвинется!

А Тельник сплюнул да и пошёл в сторону Зора. Вот что мне было делать, а? Поднял я пушку, а у самого руки так и пляшут. Сердце колотится, и пот градом прямо, аж глаза заливает.

Поэтому и не убил гандона этого. В ногу попал. Легко он отделался.

Зор подскочил, другие — забегали все, как муравьи. Идиоты. Тряпки какие-то тащат — перевязывать. А писака даже головы от монитора не поднял — знай себе строчит! Говорю же — полный придурок.

Вечером кончилась вода. Все фляги опустели, все бутылки. Так-то до сумерек протянули, а на ночь глядя собрался я на промысел. Авось ночью народу на улицах поменьше.

У соседей не поживишься — караулят своё добро по очереди. А я ж не дурак какой, лезть на рожон. Пули у меня на крайняк, мало их осталось. А в городе точно вода должна быть.

Идти решили втроём — я, Малёк и Финик. Так-то он финн по национальности, поэтому и прозвали Фиником. А я глаз повязкой прикрываю — в детстве отец ремнём выбил — поэтому Флинт.

Покумекали, где магазины ближайшие — там должна быть вода в бутылках, если не растащили. Ну и двинули. На выходе Зор окликает:

— Парни, лучше бы группу побольше, мало ли что!

— Иди на…, — отвечаю я ему, — наш водяной запас подрезать небось хочешь! Не надо нам никого, сами справимся!

Зор только плечами пожал. Я потом только увидел, что сучка эта его, Кван, за нами увязалась. Ниндзя чёртова. По совести говоря, она меня спасла, конечно. Сдох бы без неё.

Возле магазина уже шла драка. Всего сутки прошли, а народ остервенел до крайности. Понять можно — никому подыхать не хочется. Бой шёл за каждую банку консервов. К моим ногам отлетела пачка крекеров — тут же за ней бросились двое, отталкивая друг друга.

Ловить тут было нечего, и мы отправились в другой квартал. Я дал по глотку воды из последней бутылки Мальку и Финику. Допил остатки. Всё. Надо шевелиться, когда задница подгорает — так орал на меня пьяный папаша, когда в доме кончалась выпивка.

Скажу честно — нам просто повезло. Из-за завалов улицы стали местами непроходимыми, и приходилось идти другим путём. Так мы и забрели в старый дворик. Его знатно завалило каменюками. На некоторых — тёмно-бордовые потёки, и лучше не думать, что это такое.

Вдруг Малёк заорал:

— Стой! Стой, Флинт!

Придурок. Он замер на месте с вытаращенными глазами, прослушиваясь. А потом вдруг рванул в подвал! Тут и я услышал вроде как плеск воды — и побежал за Мальком.

Вода хлестала из-под земли, из какой-то сломанной, ржавой трубы — чистая, сладкая, холодная вода! Первым делом мы напились. Финик даже вымыться хотел, но я его остановил:

— Потом свои портки прополощешь! Остальных наших приведи, тут безопасней будет. А мы с Мальком пока покараулим, чтоб конкуренты какие не появились!

Тут я расслабился, конечно. А не надо бы. Ну так все мы задним умом крепки.

Мы, оказывается, не первые воду нашли и подвал облюбовали.

Сидим мы наверху, на солнышке. Ждём. Я даже глаза зажмурил, кайфую. Словно нет никаких пришельцев, разрухи. Эх, сейчас бы засосать из горлА батиного пойла да завалить ту, сисясенькую!…

Вдруг слышу — вскрик! Открываю глаза — а над Мальком стоит детина с крепостную башню ростом, и с ножа у него кровь капает. Всё, думаю, вот и мне кабздец настал! Сейчас эта горилла мне кишки выпустит, как Мальку — а сам пушку из-за пояса выхватываю и в него целю!

Жму спуск, а выстрела нет! Ещё! Опять осечка! Горилла ухмыляется и неторопливо так ко мне шаг делает. Ножичком поигрывает.

На меня оторопь нашла, ей-богу. Всё, думаю, Флинт. Отбегался. И такое сожаление, что не успел эту сладкую тёлочку трахнуть — прямо до слёз!

Потом так быстро всё произошло — я глазом моргнуть не успел! Кван выскочила прямо под ноги здоровяку — и вот уже сидит у него на спине. Ловкая, как макака. Придушила — и легко так, одним движением, голову ему хрясь — и набок! И сама отряхнулась, как кошка — даже дыхание не сбилось.

Потом подошла и тихо-тихо так говорит:

— Сейчас к нашим пойдём. Вместе. И про воду расскажем. Думаю, ты не против.

Как же, против. У меня аж дух перехватило от этого всего, говорить не могу. А эта мышь узкоглазая только глянула на меня — и отвернулась. Неинтересен я ей. За противника не считает. Честно говоря, мелькнула мысль — пулю ей всадить, да осечки побоялся. Не хочется со свёрнутой на сторону башкой в обломках лежать.

Так мы и шли — Кван впереди, я за ней. Место заприметил, где вход поудобнее — не забыть бы.

Вот уже и автостанция. Пока дошли, стемнело — ну как стемнело, белая ночь наступила. Вроде как сумерки, только потемнее. И между развалин на востоке непонятное зарево проступило, как от огромного пожара. «Что это ещё за хрень», — успел подумать я. Дышать стало тяжелее — устал, что ли? В мои годы рановато отдышку иметь.

Только за угол завернули — Финик навстречу. Чухонец. Бледный, как поганка. На руках кошка — увидела Кван, замяукала, вырвалась — к хозяйке, значит. А Финик загробным таким голосом говорит:

— Не ходите туда.

А самого колотит, будто температура у него.

— Нет там никого. Всех забрали, — Финик опустился прямо на загаженный асфальт, будто все силы у него кончились. А потом зарыдал так, будто умрет вот-вот, прямо сейчас.

Не понял. Что значит «забрали»?

Кван быстро так к Финну подошла, взяла за лицо да как надавит руками — это точки какие-то знать надо, от этого мёртвый в сознание придёт! Она точно знала все эти чёртовы точки. И Финик успокоился немного и заговорил.

Когда он к автостанции подошёл, опять этот гул услышал. Сильный такой. От инопланетного корабля. Ну он спрятался поблизости. Видит — эта хрень металлическая как раз над нашим убежищем зависла. И вниз от неё синий дым повалил — густой, как кисель. Потом дым рассеялся. Тот самый глаз на днище появился — и лучи. И Финик сам видел, как наших на корабль подняли — всех, и руки-ноги у них болтались, как у мёртвых.

Потом всё схлопнулось — и корабль пропал. Финик боялся, но всё же решил посмотреть — вдруг кто осталя? Никого он, конечно, не нашёл. Только кошка бегала, орала. Ну он кошку под мышку и обратно, к подвалу с водой.

— Что ж, — я сплюнул. Во рту было горько — не то от остатков синего тумана, не то от рассказа Финика, — их не вернёшь. Зато наши шансы теперь больше — мёртвым еда не нужна, а её в автостанции дофига. И вода только нам достанется. Ты с нами? — обратился я к Кван. Я бы рад был, если б она не пошла. Жуткая девица. Рядом с ней у меня такое чувство было, будто она — змея. Опасная, ядовитая. Гюрза или кобра. Но такой боец точно не помешает.

Кван молча пожала плечами. Понимай как хочешь. Надменная сучка.

Я уже было открыл рот, чтобы сказать ей пару ласковых, как вдруг из ниоткуда появилась громадина корабля. А я понимаю, что надо бежать, спасаться — а сдвинуться не могу с места! Днище, блестящее, как мушиная задница, нависло над кварталом, над разрушенными домами. Прямо над нашими головами. А потом повалил синий дым.

Глава 3

Писатель

Вот теперь я точно умер. Все мы умерли. Ад. Ад. Адова жара. Сверху, снизу от потрескавшейся почвы. Отовсюду. Сгустившаяся кровь стучит в виски изнутри бедной моей головы… как больно, больно! Не могу думать ни о чём, кроме этой пульсирующей боли.

— Эй, писака! — осторожный шёпот слева, — попей, легче станет!

Смутно знакомый мужчина протягивает пластиковую бутылочку. Вода. Тёплая, с затхлым запахом. Жадно выпиваю всё. Кровавая пелена перед глазами немного рассеивается. Уже легче.

Каким-то неведомым чувством понимаю, что нельзя разговаривать. Нельзя вставать без разрешения. Ничего нельзя.

Где мы? Почему эти люди мне будто знакомы? И кто я такой, в конце концов?

Уже много позже я узнал, что синий туман нейтрализует органические объекты, вызывая временный паралич. У разумных возникает неполная амнезия.

Потом резко, в одно мгновение, вспомнилось: подземный зал автостанции, забитый ранеными; стреляющий вверх, в нависшую громадину, Мад; Зор, пытающийся поместить в самодельный лубок мою сломанную ногу…

Мой ноут с неоконченной повестью. Чёрт, как же мне теперь быть — никто, никто не понимает, как жизненно важно додумать, дописать…

Это неважно. Теперь — неважно. Всё там, позади. На Земле. А мы — здесь. В аду.