Бесплатный фрагмент - Пособие для мужа

«Спуская корабль на воду, нужно знать, что представляет собой вода»

Из книги «Женщина в песках» Кобо Абэ.

Часть первая

Сан Саныч проснулся в холодном поту и с прыгающим, как мяч, сердцем. «Вродство! Приснится же такая хрень», — удивился он, вспомнив, как убегал от толпы девиц на лыжах. Силы были не равны. Он на своих двоих тонул в сугробах, еле вытаскивая ноги из глубокого снега, падая и забрасывая себе холодную белую пудру за воротник. За ним, едва касаясь земли, летели огромным роем его подопечные, выбрасывая вперёд ноги-лыжи и вопя какие-то проклятия. Саныч только расслышал «негодяяяй-лови-его-падлюку!». Они почти нагнали его и вот-вот растерзали бы, но тут он дёрнулся и проснулся. «Дуры! И что я вам сделал-то?» — подумал Саныч и пошёл заваривать себе зелёный чай с жасмином. Своё утро он всегда начинал одинаково: японский душистый напиток, пара тостов с бужениной и сыром, варёное яйцо и натуральный йогурт, в который он добавлял грецкий орех и изюм.

Маслов Александр Александрович, 42 лет от роду, семь лет назад закончил профессиональную карьеру марафонца и стал тренером. Он не представлял свою жизнь без спорта, поэтому перед ним не стоял выбор что делать дальше, когда последняя травма окончательно выбила его из колеи успешных лыжников.

Невысокий и как будто не самого крепкого сложения, он обладал выносливостью боевого слона и выдержкой самурая, что помогало ему выигрывать многие марафоны неожиданным рывком на самых последних минутах, когда, казалось, он придёт только вторым или третьим. Доброжелательный, внутренне строгий и ответственный по характеру, Маслов располагал к себе коллег и воспитанников. Последние два года он тренировал женскую сборную. Девчонки ценили его за уважение к себе, умение настроить на борьбу, поддержать в моменты личных переживаний и за синие глаза в пушистых ресницах.

— Сан Санч, ну зачем вам такие ресницы?! Поделились бы с нами, а то у нас, как у морских свинок, — смеялись они на сборах в минуты отдыха.

Александр не спеша съел завтрак и наслаждался чаем. Жасминовый дымок от напитка деликатно касался ноздрей, наполняя успокаивающим ароматом каждую клетку. Телефон перебил эстетику ощущений. Саныч посмотрел на номер и досадливо сжал губы.

— Да.

— Маслов на Масленицу едет в Масловку, — Светка, для юных спортсменов СветланИльинишна, пророкотала смехом в трубку.

— Свет, я как-нибудь запишу твой ржач и поставлю врагам на звук будильника, — рокот в трубке стал ещё громче:

— Эх, Саня-Саня, и почему ты в меня такой не влюблённый? — почти с грустью ответила Светка.

— Служебные романы ничем хорошим не кончаются, — возразил он и добавил: — Чем огорчишь на этот раз?

Светка хмыкнула и продолжила:

— Всё-таки тебя утвердили на командировку. Так что собирайся, ты завтра вечером вылетаешь в Токио со своим гаремом, а оттуда в Русуцу, — и не услышав ничего в ответ, добавила: — Ты язык от счастья проглотил, что ли? Что за тишина в Смольном во время революции? — она опять зарокотала.

— Да вот припоминаю, и, кажется, это первый раз, когда от тебя приходят добрые новости.

— Ну так благодари! С тебя ужин в ресторане, — раскатилось на другом конце провода.

— Обед. Ужин я отдаю врагу. Ты пока до такого статуса не дошла, а то бы ужинала одна.

— Идёт! Поймала тебя на слове — не отвертишься потом, — вдруг серьёзным тоном произнесла Светка и отключилась.

Часть вторая

В Шереметьево приехали за три часа до вылета. Александр не терпел опозданий, и девчонки научились собираться вовремя, чтобы не слушать нотаций тренера. Все, кроме одной.

— Ну что, Старостина у нас опять в железнодорожную пробку попала или самолично затыкает течь в канализационной трубе? — сказал Маслов окружившим его девушкам и посмотрел время. До вылета оставалось 2 часа 18 минут.

— Давайте я наберу ей, — предложила Лада Никонович. Александр молча кивнул. — Недоступна.

— О, смотрите, а вот и опоздунья наша, — Ольга Касьянц, старшая в группе, махнула в сторону входа в терминал. Все повернулись туда. Анастасия Старостина закинула сумку и чемодан на ленту досмотра и прошла сквозь рамку. Затем легко подхватила багаж и, увидев своих, направилась в их сторону. Маслов внимательно глядел на неё, наклонив голову набок: «Интересно, что на сей раз придумает».

— Сан Санч, миленький, не ругайтесь, представляете, ехали на такси, а тут кот, точнее, котёнок, прям под колёса, еле затормозили, пришлось забрать, не бросать же на дороге, потом заехали к тётке, это по пути, забросила ей животное, вот, ну а потом сразу сюда…, — девушка стрекотала, не переводя дыхания и прямо глядя на тренера по-детски широко распахнутыми глазами.

— Насть, вот скажи мне, это только тебе коты из воздуха под колёса падают? — Маслов с иронией посмотрел на свою подопечную.

— Наверное, это дождь пошёл кошками и собаками, — засмеялась Люся Трофимова, — ну в смысле rained cats and dogs, если кто не понял, — добавила она.

— Так, хватит трепотни, живо на регистрацию и контроль.

На рейс в Токио стояла приличная очередь. Девушки решили, что успеют сходить в туалет, и оставили своего тренера охранять багаж.

От внезапного и сильного толчка слева Маслов чуть не упал.

— Вродство! Смотри, куда едешь! — Александр повернулся к источнику наезда и увидел три этажа чемоданов. Сбоку из-за них выглянула темноволосая голова на тоненькой шее. Чёрные глаза-сливы испуганно уставились на него из-под чёлки оттенка красного дерева.

— Сумимасен, — проговорили губы-бабочки и растянулись в извиняющейся улыбке.

— Ничего, — буркнул Александр, догадавшись о значении незнакомого слова, и потёр ушибленный локоть. Девушка-прутик вдруг подошла к нему, открыла свою сумочку, достала круглую серебристую баночку и протянула её Маслову, сказав уже по-английски:

— A good treatment for bruises, if you have any, — а через секундную паузу добавила на всякий случай по-русски: — Корощо для синяк.

Александр не успел отказаться, как та вернулась к каталке с чемоданами и двинулась дальше. Он смотрел ей вслед, и одна мысль крутилась в голове: «Три чемодана одежды для Дюймовочки?»

***

Все проверки прошли без проблем, и даже осталось минут сорок пошататься по соблазняющим магазинам дьюти-фри. Александр смотрел, как девчонки нюхают парфюм, мажут руки губной помадой, весело смеясь чему-то. Он любил аэропорты, их особенный, нервный пульс, разноязыкую всегда спешащую толпу, приземляющиеся и взлетающие лайнеры за окном — это так оттеняло его природную неспешность, что он начинал чувствовать почти гармонию.

***

В токийский Нарита прилетели в пять утра, через два с половиной часа погрузились на рейс до Хоккайдо и уже оттуда, из аэропорта Нью-Читосэ, отправились до Русуцу. К 15:00 по местному времени они добрались до юго-западного курорта самого северного острова Японии. На вокзале их встретил Марат Файзуллин, организатор сборов и переводчик в одном лице.

— ЗдорОво, Саныч. Чего-то твой гарем поредел, всего четыре штуки привёз. Остальных что, наказал? — Марат широко улыбнулся, крепко пожал Александру руку и ласково оглядел девушек.

— Из лучших шести одна с травмой, другая на реабилитации, — невозмутимо ответил Маслов. Он привык, что его «наделили» гаремом, но никогда не поддерживал скабрёзных шуточек и намёков.

— Ясно. Ладно, давайте сейчас в гостиницу, три часа вам на отдых, а потом я вас познакомлю с тем, как тут всё устроено, — обратился он уже ко всем сразу и добавил: — Здесь есть что посмотреть.

***

Розовое солнце, зацепившись за вершину Ётэй, расплескалось по её снежным склонам, подсвечивая озеро Тоя. Белый покров укрывал землю, крыши домов и магазинчиков, а вспыхивавшие один за другим уличные фонари и свет в окнах делали холодный пейзаж теплее.

Гостиница Rusutsu Resort Hotel & Convention располагалась в самом выгодном месте, с которого весь курорт был, как на открытке. Перед ужином Марат, Александр и девушки встретились в холле отеля.

— Девчонки, вы хоть понимаете, как вам повезло тренироваться здесь? — обратился к спортсменкам Марат.

— Ну, красиво, да, — хором ответили те.

— Да не в этом дело. Снег — вот что главное! Здесь порошок особенный, всего 5% влаги, сухой и лёгкий. Ощущение, что летишь, а не скользишь по лыжне. Попробуете, поймёте. Ну и трассы, конечно.

— А бутики здесь какие-нибудь имеются? — спросила Лада Никонович.

— Имеются, в свободное от тренировок время. И вообще, главное, распорядок дня и работа. Ладно, ужинайте и осваивайтесь.

Девушки встали и направились в ресторан. Александр тоже поднялся, но Марат его остановил и, подмигнув, спросил тихо:

— Слышь, Саныч, а вот эта рыжая, что бутиками интересовалась, как? Ничего?

— Подаёт большие надежды, а ещё у неё брат есть, тоже спортсмен. Боксёр в тяжёлом весе. Хороший такой парень. И сестру очень любит. — Маслов весело посмотрел на озадаченное лицо Марата и сказал: — Пойду и я отведаю местной кухни.

Часть третья

В 9 утра группу лыжниц во главе с тренером уносил фуникулёр на Изолу. Гора славилась своей трассой: 2 тыс. м пушистого и лёгкого, как цветы хлопка, снега не могли оставить равнодушным ни одного лыжника. Девчонки крутили головами, то и дело роняя «вау», «ни фига себе», «с ума сойти».

— Возмутительная красота, — подытожила восторги Люся Трофимова.

— Чего это она возмутительная? — спросила Оля Касьянц.

— Ну, видишь ли, — подключилась Настя Старостина, напуская на себя учёный вид, — красота… она такая наглая… она просто бросается в глаза, словно ярко-красная лягушка в зелёном пруду! И вот ты поднимаешься тут, пытаешься сосредоточиться на предстоящей трене, а она, бесстыдная, впивается в твое внимание, словно магнит для взглядов. Возмущение появляется, когда ты понимаешь, что вроде бы и хочешь соответствовать, но желание твоё похоже на мечту стокилограммовой девахи стать балериной и взлететь на руки к Цискаридзе…

На мгновение возникла пауза. Потом Лада Никонович спросила:

— Наська, ты сама-то поняла, что сказала?

— Главное, произвести впечатление. И я его, кажется, произвела, — Старостина звонко засмеялась, и все остальные отозвались смешливым эхом. Маслов, сдержанно улыбаясь, слушал беззаботный трёп своих девчонок и чувствовал, как он с ними сроднился. Удивительно, но среди них не было ни одной, которой он бы желал большей победы, чем другой. «Питомицы мои», — подумалось ему.

— Сан Саныч, а вы что скажете? Как вам тут? — обратилась к наставнику Люся.

Александр поднял большой палец, помолчал несколько секунд, оглядывая изящные линии вершин, прикрытые утренним голубоватым снегом, и ответил:

— В горах я всегда чувствую мощь и дикую власть природы. Красивую и беспощадную. Такую манящую. И вспоминаю про ничтожность человека перед ней. И это возмущает. Возмущает и пугает человеческую самонадеянную сущность.

Девчонки задумчиво притихли. Потом Оля кивнула Насте:

— Поняла? Это тебе не ярко-красная лягушка в зелёном пруду.

***

На площадке переобулись в лыжи, получили задание от тренера по времени и полетели. Маслов тоже решил попробовать порошок. Он действительно был сказочный, почти без воды, пухом ложился под лыжи, убирая всякое сопротивление. Утро выдалось морозным, — 18, но лыжники и сноубордисты, подсевшие на адреналин, не чувствовали холода. Они обкатывали склоны, получая каждый свою порцию восторга.

Одна из 37 трасс Хоккайдо не относилась к самым сложным, и Александр получал особое удовольствие от расслабленного спуска.

Впереди зачернели деревья. Как будто кто-то специально рассадил их в шахматном порядке. Маслов захотел пройти змейкой между ними. «Раз. Два. Три. Четыре. Пять…». Правая лыжа цепанула крепкую низкорастущую ветку, Александр увидел свои ноги на фоне накрахмаленного неба, сделал кульбит и провалился в снежную перину. Он прислушался к своему телу. Пошевелил руками, ногами: «Вроде цел». Где-то вдали послышалось «Саааныыыч», Маслов начал вставать и почувствовал, как обожгло руку между плечом и локтем. Он слышал своё имя всё ближе. Через несколько секунд кто-то осторожно дотронулся до его руки. Это была Настя Старостина.

— Саныч, миленький, вы как, норм? Ну как же вас угораздило-то, — она вдруг стала быстро целовать его щёки, глаза, лоб. Александр оторопел. Слегка отстранившись от горячего дыхания девушки, попробовал отшутиться:

— Старостина, я же тебе не кот, меня спасать не надо.

— Ой, простите… это чтоб вы не замёрзли, само вышло, я не хотела, — бормотала она.

— Ладно, можешь действительно помочь, давай бегом за помощью.

***

Александра доставили в медпункт. Ему пришлось подождать с полчаса, пока вошла врач. Он обернулся:

— Вы??

Часть четвёртая

Глаза-сливы остановились на Маслове. Дюймовочка из Шереметьево несколько секунд изучала лицо своего нового пациента, пытаясь что-то восстановить в памяти.

— Не помните? — Александр перешёл на английский. За годы соревнований он достаточно выучил его, чтобы неплохо объясняться на бытовом уровне. — Я тот, на кого вы наехали и чуть не задавили насмерть своими чемоданами в Шереметьеве вчера, — он слегка улыбнулся и с удивлением почувствовал, как почему-то начал краснеть.

— Ах, ну конечно, — Дюймовочка с любопытством спросила: — Мазь помогла? — У неё был мягкий и низкий тембр, Маслову нравился. Похожим обладала его последняя девушка, и это самое приятное воспоминание, которое у него осталось о ней.

— Очень, — соврал Александр, который только понюхал её горький травяной запах и решил не использовать: «само пройдёт» было его любимым лекарством.

— Прекрасно, — довольно произнесла Дюймовочка и подошла ближе: — Что с вами случилось? Почему вы здесь?

В голове Маслова вдруг сам собой возник и чуть не сорвался ответ: «Из-за вас», но он вовремя удержался и вместо этого сказал, не переставая себе удивляться:

— Да вот, упал в обморок от такой красоты, которая тут у вас. И, кажется, повредил себе крыло.

Дюймовочка с любопытством посмотрела на него и, приподняв широкие брови, сказала:

— Надеюсь, вы не падший ангел. Правое или левое?

Маслов глазами показал на правую руку. Она внимательно осмотрела больное место, умелыми, уверенными движениями маленьких пальцев прощупала плечо и вокруг него, велела сделать несколько взмахов в стороны и вверх. Иногда он морщился от раскалённой боли, стараясь преодолеть внутренний ограничитель, который тисками сдавливал предплечье, не давая руке нормально двигаться. Доктор встала сзади него, ловким движением зажала плечевой сустав и сама подняла его руку:

— Так крылу легче?

— Значительно. «Даже приятно», — прошептал Маслов. Он не врал. Тёплый, проникающий ток от каждого её прикосновения распространялся по всему телу и волнами ударял в голову, лишая сил. «Кажется, ты попал, брат», — подумал Александр, который уже давно ничего подобного не испытывал. Он радовался и смущался, как мальчишка.

— Сейчас надо сделать рентген. Похоже на растяжение связок, но на всякий случай, чтобы исключить все другие неприятности, — распорядилась Дюймовочка и провела его в соседний кабинет.

После окончания процедуры она выписала рецепт и протянула его Александру со словами:

— С завтрашнего дня в течение недели вам придётся приходить сюда на процедуры. С вами будет заниматься мой коллега, физиотерапевт.

— Я не могу доверить своё крыло никому, кроме вас. Во всяком случае, мне необходимо ваше присутствие. Вы будете завтра? — у Александра сердце встало на паузу в ожидании ответа. Дюймовочка улыбнулась и сказала «да». Маслов уже почти вышел из кабинета, как вдруг понял, что не знает её имени. Вернулся.

— Меня Александр зовут. Можно Саша. А как ваше имя?

Дюймовочка задумалась на мгновение, потом повторила:

— Александр, Саша. Сан-Сан. А я Каори.

— До завтра, Каори, — Маслов вышел.

В коридоре ждала Настя. Увидев его, она поднялась навстречу. Широко открытые глаза таили тревогу. «Какие они у неё голубые, не замечал, надо же», — отметил Маслов. На вопрос девушки «Ну что? как?» отмахнулся:

— Всё в порядке. Недельку процедур, и как новенький. — Александр помолчал, пытаясь угадать мысли Старостиной. Он не терпел недомолвок и недопонимания. Не любил и оставлять людей с пустыми надеждами. Вышли на улицу. Морозный воздух окатил холодной волной и придал бодрости.

— Сан Саныч, вы, не понимаете, наверное, не видите, но я… — начала было Настя, но Маслов прервал её:

— Насть, — он осторожно подыскивал слова, — там, на склоне, я понимаю, было недоразумение. Я не хочу, чтоб ты думала, что это что-то важное и нужное для тебя…, нет, не так. В общем, Настя, тебя твой парень где-то ждёт, а ты пока просто об этом не знаешь. Тебе кажется, возможно, что это я, но это не так, я старше тебя в два раза… — он споткнулся о Настины слёзы, замеревшие в глазах, и остановился, немой. Саныч внезапно почувствовал себя виноватым и беспомощным.

— Знаете что, Александр Александрович, — вдруг тихо и членораздельно проговорила девушка, — а идите вы…, — она быстро пошла вперёд, потом обернулась и выкрикнула: — Да что вы вообще о себе возомнили?! Очень надо! — и побежала по направлению к лыжной станции.

Юношеский трепет, прорвавшийся рядом с Каори, беспощадно погасила Настя. «Вот вродство… Хочу чаю с жасмином», — тоскливо подумал Саныч и отправился в ресторан Токачигава.

Часть пятая