Бесплатный фрагмент - Последняя битва Велеса

Любовь Сушко

Последняя битва Велеса

(Славянские мифы и сказания)

ВСТУПЛЕНИЕ

И шагнули мы в лес на рассвете,

у хозяина испросив разрешенья.

И нас встретил порывистый ветер,

приводивший все в мире в движенье.

И на дубе священном Жар- птица,

что из Ирия к нам прилетела,

начала свою песню, и быстро

в сонме душ раствориться хотела,

но ее упросили остаться,

эти духи и люди, и птицы.

Будут сказки о чуде писаться.

Будет песни прекрасные литься.

И танцуют для нас Берегини.

Оживившись, очнувшись из плена.

И Кащей раздраженно покинет, э

тот мир. Но ворчал он: — Измена.

Это правда, она изменила,

наша Лада, все в мире уснувшем,

и какая-то дивная сила обняла,

в лес сюда заглянувших.

И сверкали там молнии снова,

громыхало в просторе, и пела

нам Ясуня, и света дневного

не хватило. И не было дела

до иного простора в то время,

к нам вернулись родные сказанья.

И богов тех могучее племя

снова с нами. И дивное пламя

очищает от скверны и манит

в этот мир, и не будем мы медлить.

Старина никогда не обманет,

точно знаем, что это последний,

и отчаянный бой за славянство,

навсегда в наших душах стихия.

И воскреснет она и останется,

наша Русь и не станет Россией…

Часть 1 Свет против тьмы

Глава 1 За Ягой по тропинке лесной.

Только месяц осветит дорогу

в этот дивный таинственный лес,

И идем мы по тропке во мраке

В это царство стихий и чудес.

Нас ведет она, Старая, снова,

чтобы мы не плутали вдали.

И пути не хотели иного,

в лес Надежды, Мечты и Любви.

Мы уходим от шумного мира,

прикасаясь к сказаньям и снам.

Как нам стало и пусто и сиро,

только с нами Яга и Луна.

На опушке нас Леший встречает,

и русалки давно заждались.

Сколько дивных историй и таинств,

все послушать опять собрались

И кота Баюна и Кикимор,

и лениво нас встретит луна.

В этом мире, навеки любимом,

никогда я не буду одна.

И в тени заповедного леса

вечно духи и сказки живут.

И сегодня расскажет про это

Кот Баюн. Разместился он тут

плут известный, и дивный сказитель,

Он явился, чтоб нам передать

от богов свой наказ и в обитель

заповедного леса позвать….

Пусть красивые сказки и лики,

будут с нами в тиши до утра.

Не забуду любимые лица,

и во тьме освещает луна

Этот мир, он в душе остается.

Он проснется внезапно от сна

Сказки вязь и слепящее солнце.

Возвращаться сюда я должна

Старуха ковыляла по тропинке. Она про себя усмехалась, вспомнив, что именно ей люди добрые и недобрые приписывали полеты в ступе, и какие-то там еще чудеса. Если и было такое, только она позабыть успела и шла на своих больных ногах, потому что была стара и немощна, и была самой настоящей Ягой.

И шла она к избушке на курьей ноге. А та как обычно, к лесу задом, а к человеку передом проворно поворачивалась. Только тогда и можно было войти в нее и расположиться поудобнее, свежих блинов отведать, а они всегда у Яги в запасе были, с пылу с жару, потому что без блинов не то, что дела никакого не делалось, но и сказка не сказывалась никогда, да и просто беседы не случались.

Старуха род свой вела от племени великанов, во что сейчас было трудно поверить, но это так, в свитках было написано всегда. Они хранителями мира и оставались во все времена. И единственное, что требовалось от нее, это сохранить те самые предания, которые и были великим даром и огромным богатством рода людского, с ним никакое золото и серебро сравниться не может. Только не ценили люди этого, они вообще ничего не умели ценить, ничем не интересовались, и только небылицы про нее сочинять и могли. И все только чтобы серость свою да убогость оправдать.

Но Яга не сердилась на них, она давно на них не сердилась. Вот ведь нашелся один, тот самый, кому можно доверить все ее сказки и предания, и это прекрасно.

Она помнила те времена, хотя со счета сбиралась, когда это было и быть могло, когда сама вот так отправилась к дракону, уже каменевшему от старости, чтобы послушать и запомнить все, что он ей рассказывать станет. А то, что рассказать не успел, прочитала она на камнях, высечены они были. Когда-то очень давно научил он ее читать, знал, что всего рассказать не успеет. А потом хранила она в памяти все, что узнать и понять сумела.

Ему — то что, он записать может, да еще и размножить, а вот она столько веков подряд готова была все оставить, чтобы только не затерялись, не пропали бесследно, не исчезли сказания те.

И уселась старуха около перепутного камня — того самого, который на перекрестке всех дорог лежал, только здесь можно было перенестись в то время, какое тебе надобно, и увидеть то, что было тогда и как это было в те времена. Ведь слово всего не передаст, да и память запутать все может. А вот если коснуться ладонью камня, то это совсем иное дело. Люди догадывались о таком, только знать и применить на деле не могли. Недаром они восклицали:

— Если камни могли говорить, а они не только говорить, но и показывать все могут, что вздумается.

Сначала пожаловал кот Баюн, куда без него в лесу заповедном, и уселся с ней рядом. Это был Баюн, тот самый кот ученый, о котором еще поэт много лет назад сказку сочинил. Да где он тот поэт, а кот живехонек и целехонек, да и что ему сделаться может, он еще всех тут переживет. Да и пусть сказки свои сочиняет и рассказывает, это важнее всего на свете.

А Яга вспомнила не такие старые времена. Только пара сотен лет прошла с тех пор, когда рассказал ей кот о каком-то поэте особенном, который будто может услышать и записать на свой лад их сказки. Она и поверила ему, и во сне привиделась ему и сама в тот лес и пригласила.

Так же они к поэту когда-то выходили. И о многом поведала ему Старая. А он только слушал и записал «И кот ученый свои мне сказки говорил».

Баюн потом на разные лады распевал эти стихи и гордился тем, что в сказки его попал. Еще гусиным пером написал он свое творение. Да столько от себя туда прибавил, что она только рукой махнула, половины понять не могла из всех его домыслов и рассуждений. Да и мало что в той жизни она смыслила. И в грядущее не часто заглядывала, ей бы с прошлым управиться, а уж о грядущем, что и говорить. Она знала, что если за двумя зайцами погнаться, то точно ни одного не поймаешь.

Но этот, хотя и тоже Алекс, очень дотошный парень он сделает все, как надо и, наконец, она сможет успокоиться. Да и отдохнуть немного, не думая ни о чем важном более. Ведь и для нее когда-то отдых быть должен. А если бы вам довелось не одну тысячу лет на земле прожить, тогда бы еще посмотреть можно было.

Но вот уже высокий, немного сутулый человек появился на опушке, и Яга успокоилась. Она не сомневалась в том, что он появится, и все-таки как-то тревожно было на душе.

— Ну, здравствуй, милок, — усмехнулась старуха, — присаживайся, дорогой. Сначала блина и пирожка моего отведай, а потом и за дела приниматься станем.

Какими же вкусными были ее блины. А пироги еще вкуснее. Так все и начиналось тогда

Глава 2 Ясуня и Велес.

Богиня или ведьма?

И дочь Святогора его повстречала однажды.

Мила и прекрасна была великанша в раю.

Не мог не пленить ее муж сей лихой и отважный.

И вот перед Сваргом они в одночасье встают.

И странно смотрел Повелитель Огня в эти лица.

Не мог отказать им, ведь были они влюблены.

— Но если останетесь вместе, то горе случится.

И вам разлучиться придется до новой весны.

Ясуня молчала, а Велес твердил удивленно,

Что он не оставит любимую, нет, никогда.

Огонь полыхал, опалил он и души влюбленных,

И странные сны стали сниться богине тогда.

И видела землю, и лес заповедный во мраке.

Избушка какая-то в чаще на тонкой ноге.

Его обнимала, и знала о страсти и драме.

Но только не верила даже ему и Судьбе.

— Что будет, то будет, — спокойно она говорила.-

Земля и изба, там не стану я меньше любить.

И дочь Святогора однажды все махом решила.

И Парка с усмешкой рванула отчаянно нить.

И после во мраке все видит слепая старуха

Красоты и райские птицы так сладко поют.

А Велес с другою, его не коснулась разруха.

Ему, как и прежде по яблоку в год выдают.

И он не откажется, так же силен и прекрасен,

И девы младые проходу ему не дают.

Яга засыпает к рассвету, закончился праздник,

И в лес заповедный невест своих снова ведут.

А было когда-то, да только не верится в это.

И все-таки было, сам Велес ее обнимал.

Куда все исчезло, и где она Доля, и где ты

Красавица Лада. И вечно печален финал.

— Скажите ей после, что я ни о чем не жалела,

Сама выбирала и мне никогда не забыть

Те ночи шальные, о стройное сильное тело.

Меня он любил, а ее не посмеет любить.

И хмурится Лада, и долго молчит вечерами,

Когда с высоты своей видит, он снова с другой.

И яблоко бросит в огонь, лишь прелюдия к драме

Там грустная песня у Леля, но где ты, любовь?

Она молода и прекрасна, она-то богиня

Негоже старухе смеяться над девой опять.

И смотрит на землю, там Велес все ночи с другими

Проводит в экстазе, и страсти его не унять.

Посмотрит устало, и в озеро снова с разбега

Любая русалка дороже ему, чем она.

И плачет богиня. Свою ощущая победу,

Заснула старуха. Она до сих пор влюблена..

Старуха закончила свою песню. И начала рассказ

— Давно это было, о, как давно. Тогда все мы на небесах оставались. Чудесный сад с птицами был у нас во владениях, о таком только и можно было мечтать. И так там тихо и красиво все было, и места всем хватало. Ничего прекраснее Ирия в мире этом не было, да и не могло быть. Только иногда с небес на землю поглядывали боги, и пока не собирались они туда отправляться. Только мало ли кому чего хочется. А получается порой совсем по-иному. Любовь — это страшная сила, сокрушительная и беспощадная, а уж когда страсти разгораются из-за бога какого, так и жди беды, это только в начале радость несказанная, а потом…

Когда встретила Ясуня Велеса, то больше уже ни о ком другом и думать не могла. И он ее полюбил, да так, что и дня без нее прожить никак не мог. Жить бы им рядом и радоваться, да не одни они в Ирии благоуханном оставались.

Не могло это Ладе, старшей ее сестре, никак понравиться. Правда, молчала она, губы поджав, но чтобы ее младшая сестра была с тем, кого она больше жизни любила, не бывать этому.

Только Ясуня и слушать ничего не хотела. Она улыбалась и к своему Велесу летела, даже и, не прислушиваясь к словам да упрекам никаким. Тогда и перестали они говорить, а потом и вовсе ужиться рядом не могли.

И даже представить себе не могла Ясуня, на что способна сестра ее страшная.

Змей ползучий вокруг нее увился, когда появился Велес — сокол ясный прилетел. И увидел он, что изменяет она ему, да с кем, со Змеем самим коварным соблазнителем вечным. А ведь тот клялся ему недавно, что невеста его станет Змеевой женой. И по-всему получалось, что не обманул его Змей.

И никак не могла она убедить любимого тогда, что ничего такого не было, что все это только зависть и коварство сестры ее творит. А уж когда Змееныши народились, совсем худо стало. Тогда она и должна была встать перед ними, перед всеми — боги такого бесчинства не стали бы терпеть. Сварог сам ничего слушать не хотел. Они вообще ее не слушали никогда — только Лада им и нужна была в те времена. А уж она умела всех удивить, обольстить, а то и запугать, если потребуется. Ясуня же была проста и наивна, никаких хитростей не знала и не ведала вовсе.

Только Лада и стала светом небесным для всех.

Молча слушала приговор Ясуня, все еще ничему не веря. Молча стоял перед ними Велес, Перун усмехался, и говорили они о том, что отправится она на землю, в лес дремучий, и там будет мир живых и мертвых охранять.

Разрыдалась Ясуня, да сразу и поняла, что слезами делу не поможешь, неумолимы и жестоки боги оказались. Только усмехнулась Лада, а Велес, он остался с ними. Он не пошел за ней тогда. Да и обиду никак не мог в душе своей пылкой погасить, как ни старался.

Так и оказалась она в одночасье на земле в том самом лесу. И вскоре поняла, что нет худа без добра. И на земле тоже можно было жить.

Леший избушку ей соорудил на курьей ноге, такую, как и требовалось, чтобы сразу два мира она видела. Кот тут же пожаловал, больно ему избушка приглянулась. И поняла Ясуня, что жить везде можно. А дремучий лес, тогда он еще не был заповедным, это лучшее место, чтобы всех ее родичей — богов не видеть и не слышать. А особенно Велеса не хотела она вовсе знать, да забыть старалась. И на какое — то время все складно было, а вот потом, когда то время кончилось и новое началось, вот тогда..

И все бы ничего, если бы Лада не забыла ей яблоко молодильное на землю передать. Забыла, да она специально так сделала. И все для того предприняла, чтобы серому волку, или черту рогатому, а не ей то яблоко досталось.

В том самом году, когда изгнана была и осуждена, Ясуня не получила яблоко, и потом тоже. А потом уже никакое молодильное яблоко не смогло бы ей помочь.

Она стала стареть. Сначала это было незаметно, но жизнь на земле быстротечная. И когда Ясуня прожила одну человеческую жизнь, и взглянула на себя в отражение в воде, то она ужаснулась. Такого страшного создания, вероятно, не было больше в мире. Как же так вышло, что с ней могло случиться-приключиться.

Но Змей в ссоре и выложил ей, что и смерть ей не грозит. В этом и есть для нее самое страшное наказание.

Правда скоро от Мокоши и прях она узнала то, что утаил Змей — в подземном мире она останется всегда юной и прекрасной, и как только спустился туда, только на земле на нее чары наложены. Но она не хотела спускаться. Пока. Еще не пришло время. Лучше быть старухой тут, где Велеса можно встретить, чем юной девой там.

№№№№№

Как жила на земле Ясуня все время, сказать трудно, только все-таки все духи в заповедном лесу были во власти ее, все души на том и этом свете тоже ей подчинялись. Они-то помнили, что в теле сгорбленной и безобразной старухи душа богини скрыта

Иногда из Ирия приходили какие-то вести. И только однажды, когда гром был таким страшным, что небо готово было расколоться на несколько частей, только тогда и появился он молодой и прекрасный, в лесу заповедном, а где ему еще было появиться. Ведь и лес этот с самого начала ему предназначен был.

Узнать он ее не мог, да и вряд ли все это время интересовался, где она была, и что с ней стало. Но на избушку ее сам черт рогатый вывел Велеса. И тогда и пришлось ей поспешно скрыться в подземном мире, к которому она была ближе всех остальных.

А там, она стала прежней, и Велес тут же в воинственной деве увидел свою любимую. Во всей красе она пред ним и блеснула. Обиды забылись тут же, а любовь, перераставшая в страсть, с новой силой невиданной вспыхнула в душе его горячей и пламенной. Но вовсе не собиралась Ясуня в объятья ему бросаться. Она хотела отплатить за все те годы одиночества и страданий, которые подарил ей бог всего живого. Вот и бросилась в сражение.

Они сражались. Вернее, нападала она, а он оборонялся, потому что ему всегда приходилось защищаться. Но как же он был прекрасен. Она успела даже забыть о том, каким он был. А вот теперь все вспомнила, и боялась, что может убить его, хотя он был бессмертен, а вдруг такое случится.

Там, в одном из переходов, он, когда борьба завершилась, и овладел ею. Чаще всего поединки между богами так и заканчиваются, если в блестящих доспехах богиня пред тобой появится, как бы воинственна она не была, но объятья вдруг раскрывается, и забыта ярость и драка сама.

Она узнала снова то, чего уже никак помнить не могла. Но это страсть, эти руки, эти губы, ей казалось, что никогда прежде не был он таким. Стосковалась она просто без него, без этой красоты и этих чар.

Это длилось только одно мгновение. Она понимала, что расстаться им придется быстрее, чем можно догадываться. Но это все с ними было. И этого у нее никто больше не отнимет. А он — то был уверен, что они снова, пусть и на земле, смогут быть вместе. Но не бывать этому. И не только потому, что от молодости, силы и красоты ее не осталось там и следа. А еще и обидно ей было, там он ничего этого не помнил, он не пошел за ней, зная, что тоже лишится молодильных яблок, и будет древним стариком, на которого ни одна русалка и девица, не говоря о богинях, не посмотрит. Допустить этого Велес никак не мог. Ему проще было от своей вечной возлюбленной отказаться, что он и сделал скоро.

Может быть, он и любил ее, но не больше, чем свою вечную молодость, страсть и красоту. Потому и ушла Ясуня, не оглядывалась, и с собой она уносила тайну свою.

Тот, кто только что всю ночь напролет занимался любовью с прекрасной девой, никогда не поверит, что, перешагнув черту, она превратилась в дремучую старуху. Ему не понять этого, как и любому черту никогда не понять, что такое смерть человека или зверя лесного. Потому они и бываю так жестоки и беспощадны ко всем смертным. А когда видят дело своих рук — смерть живого создания, то поздно что-то исправлять.

Чтобы понять другого надо и самому пережить что-то подобное, то, чего словами не объяснить никак. Так и Велес, вечно юный и прекрасный, никогда не сможет понять, что чувствует древняя старуха, молодостью за любовь к нему заплатившая.

№№№№№

И бродил по лесу Велес, чертей тряс, с Лешим разговаривал, просил и умолял рассказать, куда делась юная и прекрасная богиня, которая с ним была прошлой ночью. И это была лучшая ночь в его жизни, он даже не скрывал этого.

Они не лгали ему, они и на самом деле не знали, о ком он говорит, какая богиня ему нужна, ведь не было у них тут прекрасных богинь. С небес спускались на миг, а потом туда возвращались. Но разве он не мог узнать ту, которая еще вчера с ним на небесах была?

Перевели немного дух только, когда по радуге с небес к ним сама Лада вдруг спустилась. И так улыбалась, так приветлива была. Только отвернулся от нее Велес, даже и не ответил ей ничего.

— Он от Лады отказывается, — говорил потом кот Яге, — интересно, с кем это он был, и кто ему нужен. Что тот совсем наш красавец запутался и другим покоя не дает никакого.

— А я почем знаю, — махнула рукой та.

— А пойду я у Мокоши спрошу, — мурлыкнул кот, ему так хотелось знать, кто там с Велесом был. И он двинулся к выходу.

Кот остановился на месте, решив, что, скорее всего, это сама Мокошь и была, хотя на нее это не похоже, но чем черт не шутит, не такая уж она строгая, как кажется. Ведь это точно, только кажется.

— Нечего к ней ходить, если она и знает, то не допытаешься у нее, — буркнула Яга.

— Ну не с Мореной же и Живой он был, уж не обознался бы, хотя любая может другой прикинуться, только он бы все одно, одну из них бы узнал.

Чем больше думал кот ученый, тем больше он запутывался в том, что произошло, и ничего понять так и не мог. А очень ему хотелось для Велеса ту богиню отыскать и отличиться, втереться в доверие, только где же ее найдешь-то?

И какие-то смутные догадки витали в душе его, только учености его не хватало на то, чтобы их разрешить, а из того, что на небесах происходило, ему мало что известно было, вот если бы с духами что-то случилось — приключилось, тогда другое дело. Он бы быстро разобрался и всех по своим местам расставил.

Но пока кот ломал голову над неразрешимой задачей, Лада в избушке у Яги появилась. Та выпроводила кота подальше. Когда это у нее от него секреты были, но так и вышло, и наказала, не подглядывать, не подслушивать.

— Смотри у меня, охламон такой, узнаю, дух твой почую, в камень оборочу, не посмотрю, что ученый.

И почему-то показалось коту, что на самом деле оборотит. Он был не только ученым, но и разумным созданием, потому и решил не рисковать особенно. Вот и не пошел туда, где осталась старуха с юной и ослепительной красавицей. А какими еще могут быть богини, только что спустившиеся с небес?

Не, он решил лучше попытать Велеса, и расшибиться о дуб, но выяснить, что же там произошло, и какая Кикимора прикинулась богиней и смогла так все в мире этом перевернуть.

Кот потом и представить себе не мог, что ничего не знал Бог всего живого о той, которая была такой страстной и прекрасной, и забыть ее Велес ну никак не мог, как ни старался.

Нет, это были чудеса, да и только. Хотя, что удивительного, лес заповедный, и почему бы тут чудесам не случиться?

Он, конечно, успокаивал себя, говоря, что тайное всегда становится явным, но что-то не особенно в это верилось. В такой тьме, да еще с Велесом связанной, видно ничего никогда явным и не станет.

Глава 3 Версия Лады. Грустная песня раскаяния

Я не бросала яблоко в огонь,

их просто было мало в это лето.

А Велес, правда, он ушел с другой,

и должен поплатиться был за это.

Они ушли на землю в этот час,

и некого послать за ней мне было

Но этот пир я помню, как сейчас.

И ничего тогда я не забыла..

В моей душе томилось тоже зло.

Но я тянулась неустанно к ладу

А Велес, да его всегда влекло, туда,

на землю, и забыл он Ладу.

Там столько и русалок и княжон.

И кто и в чем ему теперь откажет.

Вот и ушел с усмешкой грустной он.

Я думала, что будет он наказан

Что он придет за яблоками сам,

свое отдаст, и не допустит больше

Таких обид, но только птичий гам,

с земли донесся, в завыванье волчьем.

Она теперь страдала, как и я.

Она уже безжалостно старела.

Он развлекался с кем-то, боль моя,

и страсть ее — все на костре сгорело.

Да, я виновна, я плачу сполна

за то, что он вовеки не заплатит,

В лесу дремучем жить она должна,

пугать других, и жизни ей не хватит.

Но в Ирии моем, такая мгла,

такая тишь, такая стужа злая,

Что я осилить страсти не могла.

И ничего теперь о нем не зная.

По радуге спускалась в этот лес,

была с любым, он только бы увидел

И ревновал, но чудо из чудес,

он усмехнулся, чувств никак не выдал.

И снова мы соперничать должны.

И снова там, в душе не будет лада.

И этот танец в сумраке луны.

Он вечно длится, изнывает Лада.

С богами тих он снова у костра.

Смотрел устало в девственные лица.

Одна от страсти яростной стара,

и с тем не может юная смириться.

И сколько будет бед тревог и зла.

Но месть его слепая не коснется.

— О, лучше б я однажды умерла,

— тогда бы закатилось страсти солнце.

Нет, ничего этого богиня Лада тогда не сказала. Это придумали поэты и сказители позднее. И была такая ее песня не песня, былина не былина оправдательная. Но то, что в тот вечер она приходила к Яге, это и Леший и кот ученый могли подтвердить.

Конечно, на землю она за Велесом спустилась, чтобы укрыться от глаз богов и оказаться в его объятьях. Но чувствовала вину свою перед ним и была уверена, что он без нее пропадет, ему тут пусто и одиноко, и только она одна сможет и согреть и утешить его, а о любви и говорить нечего

Только даже богини порой заблуждаются, а Лада уверяла себя в том, что и Велес думает и чувствует так же как она сама.

Богиня была горда и своевольна, и не всегда так просто было лад устанавливать в мире этом, а потому она иногда была не совсем права, только кто же может быть прав всегда. Но когда она увидела, как улизнул, едва ее заметив Велес, и не то чтобы не обрадовался, но очень даже был расстроен и рассержен, она ничего лучше не могла придумать, как ласково попросить Лешего отвести ее к Яге.

Тот не посмел богине ни в чем отказать, да и кто бы посмел. Там ее кот ученый, прозванный Баюном, и встретил сразу. Кучу слов ласковых да нежных наговорил, хотя она и на самом деле была прекрасна, ничего не скажешь, и эти его льстивые речи были на правду похожи. И потом куда-то исчез, словно его и не было. А Лада остановилась перед Ясуней.

Если бы Мокошь не сказала ей, кто она такая, она бы не поверила ни за что, но та все-таки сказала, во что красавица превратилась. И только богиня судьбы Ладу попрекнуть посмела, да правду сказать, других праведников на небесах не нашлось.

Лада впервые поняла, что ей за все воздастся. Она не знала, как и что может такое случиться. Но зло, ею сотворенное, не пройдет безнаказанно, в том она не сомневалась больше. Вот и была так молчалива.

— Кого это Велес снова ищет и утешения не находит, — спросила Лада, приглашая вечную соперницу к разговору.

— Ту, которой нет, и не будет никогда.

— Не говори загадками. Я не хочу их разгадывать, недосуг мне.

— А что мне еще сказать. Он сам не ведает, кого ищет, я так и говорю.

— Я твоя старшая сестра. Негоже язвить старшим.

— А ты посмотри на воду, — она указала на лохань с чистой водой. — И кто поверит в то, что ты моя старшая сестра. Пусть они склоняются перед тобой, но от меня не требуй этого. Ты в внучки мне годишься, старшая. И не моя в том вина.

Каждый чувствует, когда он виноват. Чувствовала это и богиня любви и гармонии. Она решила защищаться.

Лада говорила о зле, за которое воздастся, еще что-то такое, Яга молча слушала ее, ни слова не произносила больше. Да и что скажешь. Лучше промолчать, слова часто большее меча разят, а толку никакого, молодость и красоту все одно не вернуть.

Но что-то сказать надо было, как-то утешить сестру.

— Здесь у меня все есть, духи, люди, звери, я не на что не жалуюсь

— Вот теперь и Велес снова с тобой, — говорила та.

— Да, конечно, если он оглохнет и ослепнет, и сам яблок лишится, тогда он будет со мной. И не смей ему говорить, кто я такая. Ему этого лучше не знать.

— Я и не собиралась. Только тебе ли не знать, что любовь никуда нельзя деть. Будь ты кривая, косая, горбатая, если тебя любят, то это навсегда.

Лада оборвала пламенные речи, потому что такой Яга и была тогда. И это еще одна жестокость с ее стороны.

— Он все равно будет любить тогда. И один раз в году, в этот день, ты можешь быть с ним в подземном мире. Конечно, это не заповедный лес, но какая разница влюбленным, изнывающим от страсти все равно где встречаться.

Она замолчала и посмотрела на Ягу.

Разницы, наверное, не было, только Ясуня пообещала, что это был первый и поселений раз. И клятвы своей она нарушать не станет. Если только не случится что-то невероятное, хотя интересно, что такое с ними может приключиться? Клятва ее при ней останется, и так всем будет лучше.

Но ничего этого Ладе она не сказала, пусть та живет и мучается, от ревности изнывает.

Ясуня не была зла, даже после всего, что случилось с ними, но разве так не будет правильно, а ей только этого в тот миг и хотелось.

Лада ушла. Они так и не поговорили о самом важном и главном, Леший и кот вышли с ней на тропинку, туда, к радуге, чтобы проводить богиню в ее чертоги. Никогда не оставалась и не останется богиня на земле.

Она оглядывалась по сторонам, но Велеса нигде не было. И только на поляне у перепутного камня, она увидела странную тень, черную на черном. И все затрепетало в душе. И богини могут бояться, если совесть не чиста.

Она могла только догадываться о том, кто это был.

— Ний, — мяукнул кот, — интересно, что ему тут надо. Зачем пожаловал в такой час?

Никто ничего не ответил коту, он разозлился и зашипел.

Встречаться с повелителем Тьмы богиня не хотела. Она едва простилась с ними и исчезла. И он пролетел мимо, даже не взглянув в их сторону.

— Что-то он к нам зачастил, — не унимался кот.

— Велеса ищет. Никому он никогда покоя не давал, а уж Нию и подавно, — отвечал Леший

— Но чего он хочет?

— Знамо чего, свет к рукам прибрать и тьму нам вернуть. Не может он света этого переносить, вот и все должны жить по его законам. Мало ему Пекла, еще и весь остальной мир понадобился, вот и рыскает. И ведь добьется своего рано или поздно, обязательно добьется.

Леший был смел. Это точно, он вообще был всегда смел, а вот кот Ния побаивался и даже очень. Ему совсем не хотелось с тем сталкиваться.

И ведь кожей чувствовал, что деньки трудные наступают, да еще какие. Но пока еще остался у них у всех какой — то срок, разве не должны они все пожить вволю.

— А сколько нам еще осталось при свете — то жить? — поинтересовался кот.

Ничего на это не ответил Леший, откуда ему было знать, если кот ученый ничего не ведает, но видно не так много, как хотелось бы — это точно.

И вдруг стала земля трястись под ногами Лешего да под лапами кота. Переглянулись они и поняли, что покой им только снился. Лада никогда одна не ходит.

Глава 4 Святогор — хранитель мира

Тогда великаны в том мире безлюдном царили,

хранитель земли каждый день обходил свои чащи

Без злобы и завести в мире и радости жили.

И где-то в горах их сердца и сегодня стучатся.

И спят они мирно, покинув родные просторы,

И их не касаются жизни и страсти людские.

Но если беда приключится, поднимутся скоро.

И выйдут на битву, свои призывая стихии.

И снится опять, Святогор и Горыня пируют,

И ветры и вьюги за ними во мраке летят,

И смеется Добрыня, и Лютыня кричит и лютует.

И песни поют о былом, о грядущем молчат.

Они вспоминают сказанья о времени этом,

Они остаются во мраке, где камни и сны.

И только рокочут и бьются там горные реки,

И вновь камнепады и бури, и слушаем мы

О том, что случилось, как жили, любили когда-то.

И дети их снова с богами ужиться должны.

И были драконы и жены юны и крылаты.

Они пировали, и мир вырывали из тьмы.

Но после хранители все затерялись в метели

И люди остались без них, и грустили порой

Но черный тучи, как птицы, на мир налетели.

И сказки другие пишу я гусиным пером.

О тех временах, когда сага слагалась, сказать что-то очень трудно, ведь времена это были допотопные и для сказителей неведомые. А вот к тому времени, когда сказка сказывалась, Святогор был жив и невредим. И по-прежнему оставался великан этот хранителем мира. А еще это отец Яги, хотя значительно моложе и сильнее ее казался, и в сыновья ей точно годился. Вот что с ней сделала красавица — Лада. И мир живых от мира мертвых охранял, чтобы ничего не перепуталось и в порядке оставалось. Так что на пограничье богатырь и оставался. Так в те времена он и объезжал дозором свои владения.

Люди только еще зарождались, и никто в том мире внимания на них и не обращал. Они были так, младшими и самыми последними братьями медведей и волков, и очень неказистыми и хилыми казались в сравнении со зверями теми. И кто бы к ним приглядывался да прислушивался, кто мог знать, что из них не только князья да герои вылупятся, которые еще и драконов порубают и великанов в гроб загонят. А уж, что касается Святогора, то так оно и случилось, когда Илья из Мурома народился, этот герой народный. Для кого-то герой, а для кого-то погибель лютая.

Но еще Ильи, да и Мурома самого и в помине не было, а Святогор уже землю сотрясал при появлении своем, великаном он был могучим и прекрасным, сильным воином, сам далеко видел, да и его не заметить трудно было.

Нет, никто тогда не знал и не ведал того, что случиться, как все перемениться может. Они были сильны, веселы и беспечны, за это и придется поплатиться скоро. Давно известно, маленькие да запуганные в драку первыми и кидаются, и что еще удивительнее, порой великанов побеждают.

Но пока Святогор объезжал дозором свои владения, в заповедный лес пожаловал, чтобы Ясуню навестить, да с Лешим побеседовать. Они с Тихоном старыми приятелями были. Да и лес самым главным на земле считался, как такой стороной объехать можно?

Но еще больше хотелось ему узнать, для чего Лада тут появлялась.

Вот тут-то Святогор на Велеса и наткнулся как раз. Шел к Лешему, а прямо к Велесу и попал. Он ни о чем не знал и не ведал, и в замешательство пришел, когда его и узрел.

— И ты здесь, да что это с вами такое, всех из Ирия Сварог разогнал видно. Словно у нас земля всех вас поместить может, — удивлялся великан.

Сразу видно, что богу он был не рад.

— Всех не всех, но мне там точно места нет, — признался Велес, — сбросил меня братец с небес, и назад ворочать не собирается.

Уселся на пень огромный Святогор, специально для него Лешим приготовленный, чтобы передохнул он немного и от старого пня если не сил, то мудрости, которая никогда не помешает, набрался. И понял он, что рассказ будет долгим. Уже и рога чертей среди кустов мелькать стали, и кот поблизости нарисовался, как без них могла хоть какая-то встреча обойтись? Не бывало такого прежде, да и быть не могло.

Но Святогор только добродушно усмехнулся, пускай слушают, а что тут такого страшного? И рассказал Велес Святогору о том, как влюбился он без памяти в жену своего брата, прекрасную Диву, как оставался с ней, пока тот воевал, да с чудовищами сражался, а потом все и раскрылось. Когда вернулся неожиданно Перун, у них уже и Ярила народиться успел.

Только Перун с ходу на него и обрушился. Ничего слышать, знать ничего не хотел больше. И победил он, потому как дело его было правое. И пришлось Велесу отправляться на землю. Таков был указ победителя.

— Да, дела, — тяжело вздохнул Святогор.

Он задумался о том, что в Ирии во все времена тревожно было, то ли дело на земле — вольно да спокойно, черти прыгают, коты подслушивают да подглядывают, а потом сказки рассказывают, Кикиморы друг с другом ссорятся, Яга тебе обязательно совет добрый даст. Он давно уже позабыл, что дочка она его и с удовольствием советоваться к ней приходил. И даже когда боги сюда заглядывают, то долго все одно не задерживаются.

Но ведь теперь, когда сам Велес тут поселился, видно все переменится, и покою их да порядку конец пришел. Он еще и не знал такой вести, а уже на Ладу наткнулся. А что будет, когда половина девиц от него, а вторая половина к нему бежать станет?

Но Святогор только рукой махнул, лучше о том было вовсе и не думать ему. Ведь переменить-то он все равно ничего не может. Вот и придется примириться да и жить дальше.

А Велес смотрел насмешливо на великана и видел, что встревожился он не на шутку, вот всегда так. Куда бы он ни явился, у всех тревоги и начинаются только. Но что же ему, сквозь землю провалиться?

И снова вспомнил Велес о том, как хорошо под землей-то было в объятиях Ясуни прекрасной. Только где она теперь. И так душа у него ныла и болела, что понял он, до самого Ния доберется, а девицу прекрасную все равно отыщет и вернет. Но это не нынче случится, пока и на земле можно было побыть, да освоиться немного. Если суждено ему богом тут стать, а о том сама Мокошь ему на прощание так и сказала, то и должен он все узнать, да понять, как этот мир устроен. Что в нем хорошо, а что менять придется.

— Да чудно здесь все, только одно печально, увидел я здесь богиню, пробыл с ней ночку темную, а теперь никак отыскать не могу, сколько не стараюсь, нет ее нигде.

Подивился великан. Сколько он тут был, никакой богини прекрасной он не видел. А этому все везде богини мерещатся, одно слово Велес.

— Ничего, коли видел, никуда она не денется, дальше Пекла Ния все одно не уйдет, может тебе там и поискать получше, чертей потряси хорошенько, они ее быстро отыщут.

Велес понимал, что Святогор его просто в Пекло спровадить хочет. Хотел ему напомнить, что не надо других в Пекло посылать, а то сам туда и попадешь, но ничего он не сказал. Бог перед ним все-таки, хотя и родственник, но не стоит себе врага такого наживать, тем более он теперь с ними навсегда оставался.

На том они и простились. Леший так и не появился, видно мешать им не хотел, а им пора было по своим делам отправляться.

— Ничего, теперь мы видеться часто будем, — говорил Велес добродушно.

Святогор только молча согласился, хотя тревоги нарастали. Мерещились ему в словах Велеса какие-то тайные намеки, которых он не понимал, а потому и боялся очень. Когда чего-то не понимаешь, всегда страшно становится.

Одно слово, не было печали, так Велес появился. Но куда от него денешься, а если изменить ничего нельзя, останется только примириться с тем, что тут творится.

Вот и поехал дальше Святогор, а Велес остался, ему пока больше идти да ехать было некуда.

Но это было то золотое время, когда не только на небесах, но и на земле свои боги селиться стали, ближе к миру, к духам, к людям.

В этом определенно что-то есть таинственное и прекрасное. Но там, где много богов и людей, и зло селиться начинает, сначала маленькое, незначительное, потом оно разрастается, все больше становится. И в один прекрасный миг мирной жизни приходит конец, тогда и начинается последнее сражение света с тьмой. Вот туда все и катилось незаметно на землях славянских.

Но сначала давайте вернемся у творению этого мира, чтобы посмотреть, как и что там было.

Глава 5 Леший явился Осень в лесу.

И первый леший нынче вышел в лес,

Чтобы хранить то чудо бытия.

И филин с ним, и волк из чащи лез,

И жизнь была прекрасна, и паря

Жар Птица прилетела, чтобы свет

Рассеял тьму, и к солнцу все тянулось.

И зашумел от ветра первый лес,

Русалка в глубине воды проснулась

И заворчал хозяин этих вод,

Жизнь начиналась, было все впервые.

И вот опять по лесу он идет.

Деревья убирает он сухие.

И с птицами о чем-то говорит.

И ветки для костра опять приносит.

А лес стоит, он мудр и деловит

Наш добрый Леший, обо всем расспросит.

Погладит он кота, и в тишине

На бабочек любуется и знает.

Что только лес в извечной тишине

Хранит наш мир, и сказки сочиняет.

На озере лесном в это время все и собрались — и хотя Велес был с ними, но главным оставался Тихон. И он расположился на этом самом берегу, и рассказывал неспешно о том, что приключилось с ними за последнее время.

Это были простые и обычные дни. Но улыбался Велес, он — то знал лучше других, что скоро о таком времени они будут только мечтать. Когда стужа охватит землю, и тогда уже, кажется, что больше солнца и тепла не будет, а если еще вместе с ней и темные силы придут в этот мир?

Тихон и не заметил, что о самом тревожном он неожиданно начал говорить вслух.

— Это не нынче случится, — отвечал ему Велес, а остальные только переглядывались.

Было отчего в смятение прийти. Вроде и утешил, но ведь и намекнул на то, что все-таки случится беда, большая беда.

— Ний не успокоится, да и Перун тоже, и вроде бы они за правое дело воевали пока, и потому Доля с ними была. А потом, когда они уверовали в свою непогрешимость, то уже и черту переступают легко.

— А разве Доля не отвернется от них? — спросил кто-то из чертей.

— Знамо дело отвернется, только они больше уже устоять не могут.

— Но ведь можно остановить их, — не выдержал Тихон, — когда Леший бывало взбесится весной, ведь останавливали же их всем миром и всем лесом.

— Ты тоже сравнил Лешего с Нием али Перуном, — услышали они голос Баюна, он и прежде где-то поблизости был, как без него, а тут, уже и голос подал, плут этакий.

— Остановить придется, — согласился с Лешим Велес, — только никогда еще насилие над богами добром не кончалось. И какие они тогда боги, если мы их как людей неразумных, смирять начнем. Не стоит делать этого. Не правильно все это.

Так они еще долго говорили о том, да о сем, но рыжая красавица Жива уже кружила рядом. А увидев Велеса, она взлетела над ним. И он невольно устремился взором пока за ней.

Зашевелились черти вокруг. Они почувствовали такую страсть и радость, которая исходила от них, и хотя сами они таким страстям не были подвержены, но чувствовать-то все чувствовали.

А Жива, видя, что произошло и как Велес встрепенулся, звонко рассмеялась и приблизилась к нему. Но в тот момент она наступила на хвост коту. И он так заверещал на весь лес, что сама Жива вздрогнула и рассердилась.

— Да что это за страсти такие, — мурлыкал Баюн, если ученый кот без хвоста останется.

— Да тебе не так больно, как кажется. Привык ты просто верещать и жаловаться.

— Кота обидеть любая богиня может, — не сдавался он, — только я злой и память у меня хорошая.

И все вокруг знали, что это правда. И тогда Тихону пришлось взять кота на руки, и долго он его уговаривал да гладил.

— И не уговаривай меня, — верещал кот, — у них там страсти, из-за которых и большие беды случатся, и не только мой хвост пострадает. Молчать о том негоже.

Но Жива уже опустилась у ног Велеса, и они о чем -то тихо вели беседу, забыв о коте придавленном, и обо всех, кто был тут поблизости.

Что это было? Обычный вечер в свете луны. Но как же он был прекрасен, вероятно, все они должны были просто запомнить его таким.

Потому что скоро пожалует Кащей, чтобы сковать их мир льдом и снегом, и это еще половина беды, потом, после него появится, сам Ний, ему нужно получить власть над миром, и вернуть свою тьму назад.

И темные силы из Пекла будут с ним рядом.

А люди? Что люди, они, как капризные дети вырвались от него из леса, отделились, и пытаются доказать, что они проживут и обойдутся.

Обойдется пока, а потом, когда все начнется, там у себя, какими они окажутся беспомощными, странно даже представить.

№№№

И на рассвете, когда уже стали гаснуть костры на той стороне леса, куда они приходили все-таки, нельзя же совсем с лесом распрощаться, он зовет и влечет назад, Леший отправился туда, чтобы загасить костры и посмотреть, чтобы пожар не охватил этого мира. Кто, как не он должен был за всем тут следить?

А потом можно передохнуть немного, если здесь у чертей или там, у людей ничего такого не случится, но это бывают только редкие счастливые дни, когда все и тут и там спокойно, обычные труды и заботы, а не бури и страсти разгорались.

Но как же все-таки прекрасна эта жизнь, как она легка и неповторима.

Леший смотрел куда-то вдаль и радовался тому, что видел вокруг.

Уже вместе с Живой исчез куда-то Велес, даже кот не заметил когда и куда они ушли — какая досада. Стали по своим болотам черти уходить, и русалки спрятались на дно. Вот и еще одна чудная ночь завершилась, и никогда она больше не вернется. Но впереди вечность. Хотя какой она будет?

А Велес это знает. Он не знал — это точно. Но грядет последняя битва между тьмой и светом, и кто победит, разве ведомо о том.

Глава 6 Кот Баюн пожаловал в гости, да и остался

А кот провожал до опушки,

мурлыкал, шипел и шутил

И шишки лежат, как старушки,

на ежика он наступил

Скорей, чтоб меня позабавить,

чтоб сказка явилась потом

О том, как рассвет наступает,

и мы говорили с котом.

О Лешем, пропал он в тумане,

о вечной любви и весне

И пусть рассмешит и обманет,

и пусть пристает он ко мне.

Я снова стою на опушке,

и буду я помнить потом

Как тихо ворчала старушка-избушка

в безмолвье своем

Нас лес заповедный проводит,

и кот меня встретит другой.

И только Баюн где-то бродит,

в тумане по чаще лесной

И дивные сказки слагает,

и ищет летучих мышей,

Он тайные заветные знает.

Вернусь я к нему поскорей.

И после в ненастье и стужу,

мурлычет опять у печи.

Яга приготовила ужин,

и волк о грядущем молчит.

И песни звучат до рассвета,

в лесу заповедном потом.

Когда позабыв про запреты,

беседую снова с котом.

Кот отправился домой, к избушке на курьей ноге. Яга была где-то в гостях у Змеев, но она вернулась через несколько минут после того, когда он повернул избушку и вошел туда.

Кот думал о том, встречалась ли она с Велесом или нет? Он всегда переживал за свою любимую Ягу.

Они любили друг друга по-прежнему. Кот точно знал, что Велес любил только ее одну. Но ведь сейчас он был в объятиях Живы, и очень хорошо проводил с ней время, хотя и любил Ясуню.

А она, с кем кроме него она могла быть, о ком мечтать.

— Горыныч опять из болота воды напился да животом маялся, — жаловалась Яга, — сколько котлов отвару ему пришлось наварить, пока на все горы вопить перестал, потом к Огненному заглянула, он там с двумя Василисами хорошо устроился, говорит, что сказки пишет. Представляю, что там у них за сказки получатся.

— Премудрая, девица серьезная.

— Это ты про ту, которая от князя своего без оглядки сбежала, с жиру бесится, — спрашивала кота Яга, — конечно, она очень серьезная. И даже Прекрасную оставила, хотя я бы такого терпеть не стала.

— А может им и правда делить нечего.

— Это ты об Огненном говоришь, скажи спасибо, голубок, что он тебя не слышит, — отвечала ему Яга, — да когда такое было, чтобы он хоть одну девицу упустил, уморил да убил — помню, но чтобы упустил, что-то не вспоминается.

— Да пусть они что хотят делают, не так много им развлекаться осталось, — вдруг брякнул кот, совсем забыв о том, что придется ей объяснять, что это он так вдруг загнул.

— А ты, что это к Пряхам наведывался, никак не можешь девиц не терзать, а то подслушивал поди, я ли тебе не говорила, чтобы не смел, — упрекала его старуха.

— Да не был я у них, у нас тут Велес появился, — заявил смертельно обиженный кот.

Яга молча отправилась к себе, она о том говорить не стала.

Она уже спала, когда он лежал около теплой печки, озяб что-то и вспоминал о том, как тут появился. Вернее, украл его молодец добрый, которого Дунаем знали, стащил для своего князя с дуба. Кто-то подучил его, как котов ученых изловить.

Но если честно, то он и противился не особенно, потому что так в Книге судеб написано было, а еще потому, что страсть как захотелось ему в лес заповедный. Уже и снился тот самый лес днями да ночами долгими. А богатырь тот все где-то в других местах обитал.

Кот уже подумывал о том, как бы ему самому туда отправиться, вот досада то будет у того Дуная, когда явится он, а кота и нет, как не бывало вовсе. Но в тот момент, когда кот уже полон был решимости, богатырь и явился не запылился.

Они подыграли друг другу неплохо в этот раз, вот он и оказался там в княжеских покоях, задержался ненадолго, отправился резко туда. А потом он и оставался там в княжестве. Но вот заповедный лес, прямо остался с ним навсегда и от него он уже никуда деваться не собирался.

И сначала у Лешего пожил, а потом к Яге перебрался, и здесь они жили душа в душу. ничего не скажешь. Так до этих дней и дожили, и как-то про себя и решили, что должны они сказки оставить в этом мире, чтобы были они все это время.

И кот невольно волновался, зная, что скоро сказочной мирной жизни его конец придет.

Но это с какой стороны посмотреть, Яга рядом, остальные тоже, может это еще и интереснее получится, кто его знает?

Но пока жизнь продолжалась. И она была очаровательна, как ранняя осень.

И кот понимал, что у них есть еще какое-то время в запасе. Когда старуха заснула, он решил поболтать немного с Водяным.

Тот появлялся, когда они там были, но куда-то быстро исчез. А ведь он много знал и много ведал, хотя был еще более молчаливым, чем Леший их.

Такие вот духи ему достались. Но кот привык и смирился. А вообще именно в этом мире, он привыкший к одиночеству, понимал, что и на миг одному не останешься.

В каждом дереве своя душа и Берегиня живет, о чертях и говорить нечего. По дороге он наткнулся на одного из них, и это был черт Архип.

Странный даже по меркам кота черт. Если не ученый, то уж и не неуч точно. И он присоединился к Баюну. Они так и дошли до водяного.

Глава 7 Водяной Беседы при ясной луне.

А что это там, в ночной тишине,

за песня и сказка такая.

А это беседы при ясной луне,

и их Водяной затевает.

Устал он порядки свои наводить,

на дне належался и снова

Он будет о прошлом своем говорить,

неспешно, и все по-иному

Предстанет, и в этой стихии лесной,

во мраке русалки кружили.

Со мною беседовал вновь Водяной

о том, как любили и жили.

Как князь приходил и сидела до утра,

и ждал ее, все забывая,

О том, как другая строптива была,

русалка его молодая.

О том, как Омутник противный сердит,

да только на что непонятно.

И снова Яга прилетать запретит,

Горынычу, Только обратно

Он деву утопит, ему не впервой,

и все, словно с гуся вода.

И долго еще говорит водяной,

о том, что случилось тога.

И сказки его записала потом,

когда мы брели на рассвете

В привычный наш мир и с ученым котом,

шутили, смеялись, как дети.

И лес заповедный остался вдали,

и вот в суматохе я снова

Но сказку пишу о великой любви

к русалке того водяного.

И он замолкает, когда надо мной,

кружит снова черная птица.

— И знает о битве мышей водяной,

и снова бедняге не спится.

Озеро было залито лунным светом, даже черт залюбовался его серебристым блеском, о коте и говорить нечего. Он глаз своих зеленых оторвать от него никак не мог, и все смотрел и смотрел туда, на озерную его гладь, насмотреться никак не мог, красота невероятная.

Водяной Клим примостился немного сбоку, хотя видно его было хорошо.

Он мечтал. И только мы никогда не догадаемся с вами, о чем он мог мечтать. Черт и кот это прекрасно знали — о царевне, которая на время стала лягушкой.

И ничего в том удивительного, это Кащей тут такую пакость устроил с девицей, которая отказалась его развеселить немного. Не все же стариков древних любят и привечают.

Мог, конечно, и заморозить строптивую девицу. Но тут деяние его было бы сразу заметно, и до зимы еще ждать пришлось бы, а лягушка и не отличимая от остальных — разбери, какая из них царевной была, и ждать не надо своего часа не надо.

И однажды водяной случайно увидел, как она сбрасывала кожу свою жуткую, хотя у него самого не многим лучше была, но он все-таки царевной никогда не бывал, и свое истинное обличие принимала.

Но откуда было знать водяному, что это и сыграет с ним такую злую шутку — потому что злодей Кащей, в чародействе своем такую отметку сделал, что сбрасывать ее она конечно, может, только если ее какой дух увидит, то все, оставаться ей лягушкой, пока Велес сам не отыщет и не поцелует. Старик уверен был, что второго условия точно никогда не случится.

И уже радовался тайно, только рано, потому что Водяной, как только узнал от Яги, что он такое наделял, так и стал волноваться страшно. И твердо решился на невиданный поступок, хотел он отыскать ту самую лягушку для начала, а потом Велеса, как только появится, и упросить ее обратно в царевну превратить, даже если он его самого в ярости болотную кочку оборотит, но сначала лягушку в царевну.

Сам виноват, сам и расплачиваться должен.

Только ту самую лягушку он никак не мог найти, бегала она, видать, от него, как от чумы болотной, и в руки никак не давалась. Но Водяной надежды не терял, он даже и думать не хотел о том, что та лягушка уже может быть где-то в царстве Ния или еще каком мире, куда души всех тварей отправляются. Он верил, что его лягушка точно жива и невредима. Если с ней что-то случилось, как же он дальше жить будет.

Об этом и рассказывал по дороге кот Баюн черту, потому что хотел он, чтобы они вместе, но каждый свою сказку сочинили.

— Привет тебе, царь Морской, — мурлыкнул кот, явно завышая его звание.

Но водяной не обиделся, он вообще на котов и на чертей не обижался, потому что с них, как с русалки вода, а ему потом одни переживания, а переживаний и без них у него хватало.

— Князь снова приходил, — говорил он о Славене, конечно, ведь пока он один у них князем был, — русалку свою все ждал, но где же ты ее дождешься и дозовешься.

И он рассказывал снова о строптивой русалке и любви князя.

Кот знал эту историю давно, ничего в ней нового не было, он даже пару раз с князем на берегу сидел, а потом русалку уговаривал, но ничего у него не вышло.

А потом Баюн смекнул, что если он уговорит русалку, то они покой потеряют, князь тут пропадать будет, а во что их лес заповедный тогда превратиться.

Вот и охладился сразу пыл его, как и не бывало.

Он и забыл почти, зачем уже шел. Но потом все-таки вспомнил

— Ты мне лучше скажи, — возник кот, — а что это Велес то у нас тут делает.

— А что ему делать, Живу встречает, да следит, чтобы те из Пекла не пожаловали, а эти с небес не спустились. Раз он посередине оказался, то и тех и других усмирять должен. Порядок на его плечах теперь лежит.

Так Водяной по доброте душевной, или из-за коварства какого, хотя на то не было похоже, и доказал коту и черту, что скоро начнутся события очень даже громкие и шумные и никуда от них не деться больше.

Такие вот времена наступили дикие и горькие, а что сделаешь, свет меркнуть стал, тьма наступала опять, как в начале творения. Но пока на озере светила луна такая прекрасная, до богов высоко или глубоко. Можно было пожить какое-то время спокойно.

Скоро осень, а потом и весна, праздник Купалы. Но пока можно было вспомнить о том, что уже было.

А началось все, тогда еще. Эта троица теперь и говорила о том зле, которое только умножилось прошлой весной.

О том, как безвинно страдала Яга, мы уже знаем. Но если бы только она, та, которая стремилась к Ладу, она пока и устраивала такое, что вольно или невольно чаша должна была переполниться, и все то зло, которое было в душах, вырвется наружу, и понесется над миром, схлестнувшись где-то между небом и землей, и тогда его точно не удержать.

Глава 8 Купала Когда холода отступили.

Когда холода отступили,

и выдохся старый Кащей,

То сон вдруг приснился Яриле,

и он так проснуться хотел.

И в вечном лесу оказаться,

где вышел Купала на свет,

Чтоб снова в плену возрождаться,

для счастья грядущих побед

И пусть Старикашка ярится,

и пусть усмехнутся Морена

Но дерзко Купала резвится,

и странно милы перемены

Природа, ты снова живая,

омытая первым дождем,

И тихо русалки вздыхают

о боге прекрасном своем.

И бабочки снова порхают,

И ветры гоняет Стрибог,

И радостно Лада вздыхает,

а кот и промок и продрог.

Но щурится странный котяра,

и сказки припомнит и сны.

И нежится снова Купала,

а лес, он дожил до весны

— Но это печальная повесть, —

Баюн говорит и молчит.

О том, как влюбились те двое,

и как растворились в ночи.

И все-таки люди и духи,

должны это снова узнать.

И странные дикие слуги

все души хотели терзать.

— Это печальная повесть, — снова повторил Баюн. Тогда еще Дунай за мной не пожаловал, и я не знаю, что было в самом начале, потому могу и соврать, только ясно одно. Дурная примета, когда рождаются близнецы, не только глупые люди, но и боги от этой глупости страдают, вот и Жива, испугалась она чего-то, и остался мальчик у Берегини. Та и рада была с ним все время проводить, и холила и лелеяла его и даже Живу благодарила, и думали эти двое, что всех им обмануть дастся, да разве бывает такое, я и не помню.

Яга прислушалась к рассказам Баюна, да и пошла дальше, если кот про Купалу говорит, то ничего такого он рассказать не сможет. Дело хоть и печальное, но прошлое, пусть расскажет им, как это было, а ей некогда было слушать их тогда. То Змеи что натворят, то духи разобраться не могут, а то и вовсе беда какая приключится, Купале уже не поможешь, а есть те, кто в помощи их нуждается, и очень даже страдают без их помощи.

— Так вот и рос Купала, без меня правда, в заповедном лесу. И никто не знал, чей он сын. Берегиня бы любого убедила в том, что ее это ее малыш, да никто и не интересовался сильно. Дети они, как цветы, больше меньше, их рождаются и растут, где им вздумается.

Купала рос не по дням, а по часам и таким красивым ребенком был, что все собирались, чтобы на него полюбоваться. Что потом произошло тоже не ясно, то ли поссорилась Берегиня та с Лебедью нашей, то ли еще что-то иное приключилось, только налетели ее гуси и лебеди, птички скажу я вам боевые, и отвернулась Берегиня в тот самый миг, с Водяным она спорила о чем- то, а ребенок и пропал. Словно корова его языком слизала, так люди говорят. Пропал он и больше нигде и никто его не видел.

А так как на земле его не было нигде, уж и Стрибог бы точно отыскал, а он ту Берегиню любил и не мог смотреть, как страдает она, так вот, не нашел он парня, она и к солнцу и к луне обращалась.

Да видно хорошо его Ний запрятал, так, что не отыскать. Но вырос он очень даже симпатичным, сильным и здоровым. И вернулся обратно, потому что это был его мир и его время, может и сбежал оттуда, где был, этого я не ведаю, только снова он тут и оказался с нами.

Так же вот солнце первое светило, духи лесные от спячки отходить стали, все налаживалось, когда появился он. И как обычно девицы венки свои на воду бросали, женихов искали.

Купальская ночь приближалась, а от нее всегда ждут чего-то удивительного, а уж в тот раз, так и вовсе переполошились. Дочь Лады Кострома там была вместе со всеми. И словно толкнул ее кто венок свой в воду бросить.

Так мало того, что она тут раскидалась венками, ведь этот венок к нему и подплыл, и Купала поймал его, из воды вытащил. Как всегда было, пошел искать ту, которой он принадлежал, быстро нашел, скажу я вам. И бросилась она в его объятия, молода да легкомысленна была. Но ведь недаром говориться, что чужой есть чужой, хоть бы посмотрела, да поспрашивала, кто он такой. И Живы в то время не было, но если бы была даже, как бы она узнала того, которого и при рождении то не видела, а потом в сторону его и не смотрела. И все к одному складывалось. Недаром Мокошь говорит, что если уж что-то суждено нам, как ты не вертись — кот крутанулся и чуть с ветки дуба не свалился, — а ничего такого и не будет.

Вот и не было. Вернее, потом беды и начались, самые главные, потому что эти ребята-то в ту самую Купальскую ночь и обвенчались. Зачем долго ждать? Молодые верили, что счастливы будут, раз к такому времени подгадали. Кто-то может и будет, только не они.

Тогда Берегиня наша появилась, увидела она его и узнала. Радости сначала конца и края не было, это я уж сам видел. Только когда она дочку Живы Кострому с ним рядом разглядела, радости то поубавилась. А как узнала, что они и ночку вместе — то провели, и были уже не только братом и сестрой, а мужем и женой, так куда и радость — то ее делась сразу. Стала она слезы лить горькие, пришлось мне самому им поведать о том, что она убивается-то так. Скажу я вам, страшнее было, когда меня Дунай со столба стаскивал. Только мне он меньше вреда причинил, потому что живым я ему нужен был. А тут, Купала и вовсе ничего не знавший прямо в лице переменился и помертвел, Кострома и говорить нечего, в истерике забилась и бежать бросилась. Да в болото и угодила. Болотного тогда тут не было вовсе, а на Болотниц надеяться не приходилось, они любому потонуть помогут.

Поздно бросился за ней Купала, она уже и на дне болота того была, сам он не потонул там, мы не позволили, потому что юн и прекрасен был, а вот как на костер шагнул, за этим не усмотрели, ничего не скажешь. И испепелился он, ни о чем знать и слушать не хотел, и оставаться тут тоже, такая вот история случилась.

Молчали духи, когда слушали его, да и что было сказать. Ничего и не скажешь

Только в отличие от людей они думали не о прошлом, а о грядущем. И понятно было, что в мире царило зло. И страшно дожить до того дня, когда его много окажется.

Кот вернулся к старухе позднее обычного. Но она еще не спала.

— Все духов пугаешь, — упрекала она его.

— Да что их пугать, уж если эти двое не смогли выжить, то нам придется оставаться.

— Придется, — согласилась Яга.

— Там Стрибог принцессу эльфов привел, — говорила Яга

— А что ей тут делать?

— Тут побудет немного, а потом к Нию отправится, королева, мачеха ее решила, что такая жена затворнику нашему и нужна.

Ничего не сказал кот. Так много всего свалилось в те дни. Лучше спать и верить, что утро вечера мудренее. Да только дергался он во сне, какие-то принцессы и княжны его разделить не могли, вешали на шею ему венок и душили, душили, а он визжал так, что Яга его нехорошими словами ругала и велела в сарай идти спать, едва ее упокоил.

Глава 9 Пришельцы и Стрибог

Лес заповедный зла тогда не знал,

Все жили в мире, и порой скучали.

И вот Стрибог, он где-то пролетал

Заметил их, и с ним они примчались.

Явились эльфы в заповедный лес.

Из мира из другого заглянули.

И странный бред фантазий и чудес

Они чертям отчаянным вернули.

Явились эльфы, и другие сны

Приснились водяным той темной ночью.

И только ветер ярый в миг весны

Обнял их снова, отпускать не хочет.

Но мир далекий отражен в глазах

Исполненных и боли и печали.

И Велес говорит: — Неси назад

Они у нас тут что-то заскучали.

— Их мира нет, их боги бродят там

И люди вымерли, и только лютый холод.

И пожалели эльфов, этот гам

Стерпели, только зло за ними ходит.

И поселилась лютая вражда

Там, где когда-то мирно пировали.

И мыши крылья обрели тогда

И с ведьмами лихими колдовали.

Никто из духов уже не помнил точно, когда в их мире появились чужаки, но они пришли однажды, эти милые создания, и поселились в одной его части. Объяснили, что негде им жить, а тут всем места хватит. Гостей тут привыкли встречать радушно, вот и эльфов приветили на свои головы.

Были они легки и беззащитны на первый взгляд, и вроде бы никого не трогали. Но с того момент все окончательно и изменилось в этом мире.

Черти позабыли своих подружек и стали увиваться вокруг этих крылатых созданий. Они сначала дичились и убегали от них, а потом ничего, освоились.

Водяной Кеша долго говорил с Лешим о том, что это добром не кончится, и это было тем более удивительно, что слыл он добряком. Но то ли русалки так его теперь озадачили, то ли что-то от прях он подслушал, а может с самой Ягой беседовал, это и настрой такой ему придало.

— И что же прикажешь мне делать? — спросил он, — прогнать их подальше.

— Спроси у Стрибога, где он их взял, пусть и волочет обратно, — не унимался тот.

— И что ты на пустом месте завелся, пусть поживут, а со Стрибогом сам поговори. Только ты поймай его сначала, чтобы сказать что-то смог.

Он не хотел с тем разговаривать, но и отставать не собирался, не лежалось и не сиделось ему, надо было хоть что-то сделать.

Оба они знали, что Стрибог был особенным божеством — первым и самым главным. Это потом Велес с Перуном делили, да никак разделить мир не могли, а сначала появился Стрибог, и сдвинул все с мертвой точки, и завертелось, закрутилось все теперь. Появилось движение, а вместе с ним и жизнь в этом мире.

Правда, он не гонялся за славой и почетом, и вообще был неуловим, а младшие братья его и не ловили. Они и без него никак разобраться не могли. Он не встревал, потому что не хотел себя властью обременять, за нее борются те, кто ее не имеет, а если она есть, то ее и не замечаешь. Мог и поделиться с кем-то, да не с кем было делиться. Сварог говорил, что своего на чужие плечи перекладывать нельзя. Он и не перекладывал.

Вот и Стрибог не замечал ничего скверного в этих схватках. Со стороны за ними наблюдал и сразу же заявил, что ни к Нию, ни к Перуну, ни к Велесу примыкать он не станет, чтобы не произошло, а навсегда сам и по себе останется, они его не привлекали. Но негласным было другое правило, если он чего-то хотел и делал, то вся та троица помалкивала, и уже не возражала.

И только к одному удалось привлечь Стрибога Нию, стал тот души умершие судить, потому в назначенный час там, во тьме и появлялся неизменно, но это все, чего они от него добиться могли.

Почему он согласился судить души умерших, это так и осталось загадкой для всех остальных.

Но в остальное время, когда он не был в Пекле, то делал только то, что ему вздумается, ни о чем думать не собирался, и ни кого не собирался слушать.

И все чаще казалось Стрибогу, что слишком уныло и безоблачна жизнь в заповедном лесу. А когда увидел он этих славных и таких беспомощных духов, то и решил разом все.

И хотя сама Мокошью говорила ему о том, что беда от них будет, и видимость обманчива, а она знала, о чем говорит, то он, скорее из вредности и отвечал ей:

— Это лучше, чем то, что происходит теперь у них там. Пусть они с нами будут, помогать надо обездоленным.

Ничего ему богиня судьбы не ответила, тем более, что этого даже она изменить не могла, ведь было ей понятно, и написано черным по белому, что будут пришельцы, ураганом в мир их заброшенные, и они невинными казаться станут сначала, а потом без них уже ничего обходиться не будет.

Потому она только пожелала ему мысленно счастливого пути, и больше ничего не сказала. И он в очередной раз убедился в том, что все будет так, как ему этого хочется.

И казалось сначала, что волнения Водяного, Лешего и кота Баюна были напрасными. От них не было никакого вреда, но только до той поры, пока среди них сам Локи — бог коварства не оказался.

Пришел он не сразу, где-то в других мирах задержался, но пришел, и с тех пор все переменилось. Черти стали выпрыгивать из болот и беситься, перессорились все.

Леший болото в ярости грязью закидал, да так, что Водяной потом с ним еще полгода разговаривать не хотел. Но все это показалось со временем детскими шалостями, в сравнении с тем, что началось потом.

— Ладно, они, а ты — то чего возникаешь, — говорил Стрибог коту, — тебе ведь сказки нужны, а какие сказки могут быть, если у вас тишь да блажь. Вот эти и помогут их сочинить.

— Я уж сочиню что-нибудь, — заверял он, — только ты утихомирь их.

— И не подумаю, — услышал кот дерзкий ответ, и он никогда ничего не слышал такого, от тех, кто был рядом. но это был Стрибог, и спорить с ним никто бы не решился, вот он и не решился.

Может быть, все это было не совсем так или совсем не так, только с той поры и повелось, все они были уверены в том, что беды, горести, вечная зима началась в славном их мире после появления пришельцев.

Когда кот стал жаловаться Яге, она ему напомнила.

— Но и ты тут не с основания мира, да и я не сразу появилась, так уж может с себя начинать надо, а потом за других браться.

— Мы появились тут для блага. Это они для зла.

— А кто тебе такое сказал, думаю, они только крайними оказались, а не принести их Стрибог, и мы бы с тобой на их месте были.

И видно права в чем-то Яга была, только не хотелось коту о том думать, и соглашаться не хотелось совсем.

Вот он и дулся, сначала решил даже блин со сметаной, который она ему подсунула незаметно, не есть, а потом передумал, и съел все-таки, не голодным же умирать, и без того зла на головы их достаточно было. Но так все когда-то начиналось, а как завершится, не только коту, но и Яге вроде неизвестно было. Хотя будет вероятно, в скором времени

Глава 10 Былина. Купала и Кострома

И встретились, чтобы расстаться.

Ведь так мимолетна весна.

Прекрасный и юный Купала,

И как Кострома влюблена.

Но гуси, унесшие брата,

кричали тревожно о том,

— Морена во всем виновата.

Расплата наступит потом.

И снова венок свой дарила.

И снова хотела остаться

В объятьях и дикая сила.

Нельзя, о, нельзя вам венчаться.

И станет терновым венец твой,

и только во мраке болота

Останется девочка где-то,

костер полыхает, кого там

Хоронят они до рассвета.

И молча стоят, и не знают

Как страшно остаться при этом.

И горько Ярила вздыхает.

И где-то, где звезды и тучи,

навеки останутся вместе

Купала, о, юноша лучший,

спешит на рассвете к невесте

И вновь Кострома убегает.

Не в силах нарушить запреты.

И только Болотный вздыхает,

о горьком триумфе победы.

И первая грустная песня,

о брате влюбленном звучала.

И страшные страсти воскресли,

когда темнота наступала.

Опять наступила весна тогда, только уже без Купалы и Костромы она была. Но не могло такого быть, чтобы весна наступила, а никто из молодых богов не пожаловал к ним. Ушедших кто-то должен был заменить обязательно.

Это был год Леля. До сих пор он на небесах оставался, а теперь вот решил к ним прийти, чтобы музыкой их порадовать. Только люди озирались по сторонам, и никак они в себя прийти не могли после того, что случилось и приключилось в прошлый раз.

Видно история эта печальная и до Ирия дошла, и на разные лады ее там рассказывали, а когда пришло ему время сюда отправляться, вот и прихватил он дудку свою и песню.

Грустная это была песня и такая странная. Кот, как услышал ее, так чуть сам, как волк серый, не взвыл, а Яга заслушалась.

— И чего тебе на месте-то не сидится, чумовому, — упрекала его она.

— А что сидеть-то, когда все ожило и таким радостным стало, всем хочется любить и радоваться, он тут вспомнил и затерян.

— А любовь, она разная бывает, — напомнила Яга

— Да, уж, это точно, только зачем нам о грустном в такой час думать, а давай — ка мы лучше о веселом вспомним.

Вот он к грустному Лелю и отправился, чтобы другую музыку заказать. Только опоздал кот немного, когда он появился на поляне, залитой лунным светом, там уже переполох случился, и люди, и духи, волками друг на друга взирали и обвиняли одни других. Того и смотри, что бросятся да драться начнут.

Кот понял, что без него они никак обойтись не смогут.

— А что это у вас такое случилось? Почему музыка смолкла? Конечно, она была не та, но ведь можно совсем другую исполнить.

— Можно было, пока флейта была, — услышал он

— И куда она интересно делась? — поинтересовался Баюн сердито.

Кот почувствовал ответственность за все, что происходило.

— А вот в том-то и дело, что нет ее больше.

Кот, наконец, понял, что произошло, и тайно порадовался, что позже других пришел, иначе бы все на него и свалили, больно громко он возмущался тому, что видел и слышал от Леля.

Лель готов был разрыдаться, потому что без музыки, кажется, и жизни не было для него. Да и какая весна, если тихо и уныло кругом?

Кот же стал на поиски чертей гнать, и наказывал, чтобы без флейты они не возвращались. Разыскали, из-под земли достали, но ему вернули.

Половина чертей не знали куда бежать и что искать, но они готовы были землю рыть, чтобы отличиться. Да и не могла эта дудка исчезнуть, даже если она сквозь землю провалилась, они и там ее достанут.

Вторая половина готова была стащить у самого князя Славена такую, если бы она у него была, и на подвиг такой двинулись. Но рассказал им совсем опечаленный Лель, что сделал ее Сварог сам, и наказал смотреть, беречь — второй такой не будет.

Кот был уверен, что в любой сказке, даже если она начинается с грустного, все должно быть хорошо потом, иначе, что же это за сказка получается, но тут как-то все не то и не так было с самого начала.

Черти возвращались растерянные и взъерошенные и говорили о том, что даже если она и сквозь землю провалилась, то и там им ее отыскать не удалось. Под землей ее тоже не оказалось.

Лель в тот же вечер вернулся на небеса, потому что не мог он больше в мире, где украли музыку, оставаться. И не известно, что было в Ирии, только на земле больше музыки не осталось. И такое это лето унылое было и тихое, что порою даже раскаты грома им музыкой казались

— К беде тишина такая, — говорил Леший

— И раскаты грома не к добру, вон как громыхает, — вторил ему Водяной

Кикимора ругалась на них, чтобы они не каркали, просила, только каркай не каркай, а тому чему быть, того не миновать.

И с тех незапамятных времен и знали, что ничего хорошего не будет в мире, в котором украли музыку, и если в самый разгар лета только гром и громыхает, этот мир точно обречен на беду.

Так вышло, что только и успели они запомнить грустную песню Леля, и была он о любви Купалы и Костромы, о костре, ставшем пепелищем, да о болоте жутком, где навсегда и остались влюбленные. Но уходить всегда легко, трудно оставаться. И для оставшихся буря и начиналась. Зло разрасталось, и порой казалось многим, что оно может победить вдруг.

И первая грустная песня,

О брате влюбленном звучала.

И страшные страсти воскресли,

Когда темнота наступала.

Повторял кот на все лады потом, и страшно злилась Яга. Ей совсем не нравилось то, что он вот так ко всему относился. Но спорить с упрямцем было бесполезно.

— А я — то что, — говорил он ей, — то твой любимый Лель пел, я запомнил и тоже решил попеть немного, ему можно, а мне нет?

— Он был и сплыл, в Ирии своем развлекается, а ты тут нас извести решил, — не сдавалась Яга

— А я под твою дудку плясать не собирался, другой песни мы послушать не успели, тогда может, все не так страшно бы было.

Но чтобы они не говорили и не делали, случилось только то, что случилось, и тут ничего больше переменить и нельзя было.

Так и жили они тогда, в те последние весны, а потом… Потом наступила осень, как и положено было ей.

Глава 11 Танец Живы в финале осени

И первый снег и листьев желтизна,

Когда нагрянет осени стихия.

И сбросив свой наряд, кружит она,

О, Жива, Жива, как мы славно жили.

Но вот уже Кащей в свои объятья

Берет весь мир. И яростный старик

Швыряет снегом, и едва ль понять нам,

Как странно светел и печален миг.

И лишь она, обнажена сегодня,

И отдает последнее тепло.

И гаснет солнце, и Морена-сводня,

Взирает обреченно и хитро.

И этот танец — осени прощанье,

И наступленье холода влечет.

И вот уже, нарушив обещанье,

Она тряхнет плечами и уйдет.

Но будет только в пустоте им сниться,

И рыжая листва, и белый снег.

И это тело чудное и птицы,

И странный плач, он так похож на смех.

И в дивном танце умирает Жива,

И растворится в золоте листвы.

И Велес говорит: — Ушла красиво,

Пора и нам проститься до поры.

Той самой весной, когда появился и очень быстро исчез из заповедного леса Лель, и пропала музыка, больше ничего заметного вроде бы не случилось.

Они потом втроем: кот Баюн, Леший и Водяной пытались вспомнить, что еще после того переполоха было, но ничего так вспомнить и не могли.

А может быть, их всех просто так покорило и появление и исчезновение Леля, что ничего другого и не возникло. Но нет, кажется, черт Федор, который появился неожиданно, как из-под земли вырос, эта поговорка в его бытность, вероятно, и родилась, так вот, тот самый черт напомнил им о том, что птица Феникс еще летом, когда ее вовсе никто ждать и не мог, тогда она появилась, и начала пророчить.

Оставалось только заткнуть уши и бежать, куда придется, только далеко все равно не убежать.

— Она бросилась в костер и сгорела дотла, когда еще такое было.

— Зима не кончится, — услышали они голос волка.

И не простого волка, а того, который к ним прямо из Пекла от Ния и пожаловал.

Впрочем, в самом волке ничего удивительного и не было, он-то чуть ли не каждый деть тут появлялся. Дивило их другое, какой-то странный он был, словно поседевший. И шерсть у него стала такой серебристой.

И замолчали они все, поняли, что кто-то, и они даже догадывались кто, тем самым волком и прикинулся.

Волк понял, что он разоблачен, но ничего больше делать не стал, да и не успел бы ничего. Зашумели верхушки деревьев над их головами, и рыжеволосая, очаровательная, в прозрачном наряде Жива уже была рядом.

Жива, та, которая вечно спорила с богиней смерти, даже когда спорить было бесполезно, исполненная света и тепла богиня, дарившая жизнь и радость. Она была прекрасна, просто великолепна в те дни, в те часы. И они не заметили, как исчез серебристый волк, и уже их красавец бог восседал на столетнем пне на опушке леса. А сама опушка была залита последними лучами уходящего солнца, и она была великолепна в этом золотом наряде.

Черти переглядывались и роптали, потому что знали, что за этот танец их вечно юный бог пообещает ей все, что душе угодно, а что если она попросит кого-то из них в камень оборотить, и каждый мог припомнить несколько не приятных поступков, из-за которых этого вполне могло произойти. Потому они и ерзали и шумели, и вместо того, чтобы не обращать на себя взоров чужих, поступали как раз наоборот, черти ведь всегда привыкли все наоборот творить.

Но шум этот смолк в тот миг, когда она оторвалась от земли и полетела, и закружилась. И они вольно или невольно вместе с ней головами вертели так, что только рога мелькали.

Смотреть на них в тот момент было очень забавно, только никто не смотрел, потому что все они следили за ней — это был последний танец осени, без музыки. Никакой музыки не было еще с самой весны, когда, пропала флейта Леля, а потом в горе и печали очень быстро пропал и он сам. Не мог жить без музыки, а в заповедном лесу все напоминало о том горе, которое с ним приключилось.

Но вот теперь все переменилось в один миг. И под общий крик она обнажилась, случайно, или это была хитрость. Но покрывало ее, как большой оранжево — золотистый лист, упало на жухлую траву немного раньше, чем сама богиня. И ей только оставалось лететь вслед за ним, и медленно — медленно опуститься на него.

Черти опомнились первыми, они снова стали бояться, что она попросит о чем- то, а Велес исполнит любую ее просьбу, ведь если их так пробрало, то можно себе представить, хотя на самом деле они никак не могли представить, что было с ним во время этого чарующего танца.

Но самого страшного не произошло, она снова незаметно укуталась в свое покрывало, и только рыжие волосы вились на ветру и переливались.

Она оглядывала их, улыбаясь, и никаких жертв намечать не собиралась. Только улыбка была какой-то грустной, очень грустной, это заметили даже черти, когда мнимая опасность миновала, и они могли спокойно вздохнуть. Отдыхать пришлось недолго. Всем им надо было собираться, да и отправляться в подземный мир, правда, тогда было и еще одно происшествие.

Впервые люди, а вернее, князь Славен, заставил их всех о себе говорить. И это тоже была грустная история. Не такая, как у Купалы и Костромы, и все-таки очень грустная. И на этот раз они взирали на Забаву — дочь водяного.

Глава 12 Дочь водяного грустит о несбывшемся

Он сюда приходил и сидел до рассвета

Этот юноша дивный, в кого он влюблен?

И печальная дева узнала про это.

И теперь все грустит, обращенная в сон.

И напрасно русалки твердили:- Пустое,

Ты лишь дочь водяного, он будущий князь.

И она все плыла, и влекла за собою.

Черти дико кружили, в тиши веселясь.

— О, оставь его, дева, — Яга говорила.-

И негоже беду навлекать, не дури.

Только страсти незримой великая сила

Заставляла скитаться ее до зари.

И опять уплывала куда-то в тумане

Растворялась, и снова напрасно ждала

Князь сюда не вернется, провиденье обманет

А она так тиха и печальна была

И однажды русалки ей тихо сказали,

Что в сраженье он голову, храбрый, сложил.

— Там все тихо теперь, и княгиня в печали,

Он погиб, как герой, и достойно он жил.

Но до Ирия дальше, чем было до мира,

— Ничего, — говорит, — он вернется опять.

И все бродит по лесу она сиротливо,

И в трясине болотной ей грезится князь.

И она отыскать его снова готова,

И в объятьях его до зари замереть.

Но печальная даль, это Сирин ей снова,

Говорит, про сраженье, про князя, про смерть.

А она поднимается, мир покидая,

И готова отправиться в долгий свой путь.

Леший хмурится, и головой он качает.

— Это просто беда, ты опомнись, забудь.

Эту песню сочинили черти — музыканты значительно позднее, но происходило все, о чем они распевали именно в ту самую последнюю осень. Яга не даст соврать, а на память она никогда не жаловалась, а Баюн подтвердит обязательно. И так все это было так.

У князя Славена в то время был уже сын взрослый Волох. Юноша странный, надо сказать, потому что все ему хотелось во всем отца обойти. И надо сказать, что боги наши наградили его щедро разными талантами, и в небесах он мог летать, и по лесу рыскать волком серым, и рыбой щукой в воде плыть.

Трудно было с ним любому справиться, да никто особенно и не старался. Таким вот он казался неуязвимым в те дни.

И когда он расстался без сожаления, прямо после ночи Купальской с девицей, на которой вроде жениться обещал, то она бросилась в болото в расстройстве. Сама ли потонула, или Болотница коварная ей в том помогла, этого даже Леший сказать не мог, а черти, когда с плясок своих вернулись, да растерянного Волхва увидели, то и стали девицу искать там, куда он послал их. Найти — то они ее нашли, конечно. Только была она мертва совершенно, да и какой ей быть еще после того, как пару часов на дне болотном и пролежала она.

И только после всего этого и поняли черти, что не смогут они никогда оправдаться. Хотя, как обычно ни в чем не были повинны, только на них ведь все спишут потом, когда захотят княжича оправдать, а он соврет, и глазом не моргнет

Тогда самые шустрые, чтобы оправдаться как-то, поймали Берегиню первую попавшуюся и заставили ее рассказать и Лешему и Яге, как все на самом деле было, они только помогали княжичу, хотя и знали, что добрыми делами дорога в Пекло и стелется.

И оправдаться — то они оправдались, и она им помогла, вроде все обвинения и подозрения с чертей были сняты. Только оставалось и другое — Берегиня та с того самого дня, добрые дела все-таки всегда наказывались, она стала тосковать ждать князя своего.

И остановится на месте одном, словно дерево, стоит неподвижное, так что черти снова к Яге бросились.

— А где вам знать, что такое любовь, — говорила та, — а вот она узнала о том, и теперь горемычная и с места сдвинуться не может.

Чтобы она сильно чертей не ругала, они разбежались подальше, и не хотели больше оставаться.

Так все лето и проходило. А потом и вовсе худо стало, перестал молодой князь появляться в лесу.

Не было его и в последние дни, когда все в Пекло на зимовку духи собираться стали. И тут новое дело выяснилось, и Берегиня отказываться стала с ними туда идти.

Черти слышали, как нехорошими словами ругался водяной, отец ее. И им там досталось, и князю, и снова к Яге они за помощью и советом бросились.

— Что она в лесу одна делать станет? — твердили они, ведь замерзнет совсем.

— Хорошо, тащите ее сюда.

— Да как ее утащишь.

Только они бросились назад, как суровый взгляд Яги узрели, и ж неведомо как, но все-таки ее к избушке Яги приволокли.

Впереди шла она, за ней важно шел кот, и смотрели они теперь на прекрасную и такую печальную девицу.

Когда та хотела что-то сказать, о том, что она все одно тут останется, если даже замерзнуть придется. Неожиданно ласково и согласилась с ней Яга.

— Оставайся, и мне и метелице такие помощницы нужны.

— Ты что, — возмутился Баюн, черти заверещали вокруг, — что мы потом с ней делать станет, когда вход в Пекло завалят, куда девать-то ее.

— Ты же зимуешь, ничего, и она останется. Только одно тебе скажу, ты жди его тут, а он тебя там пусть обождет, если бы ты к чужим словам прислушивалась, то знала бы, что князь твой уже давно как там, у Ния, на большее не хватило его. Погиб он в схватке и беседы с Нием ведет.

Недоверчиво на нее дочь водяного смотрела, даже кот не был уверен, что она правду говорит, черти переглядывались. Только так оно вероятно и было, потому и не было его больше в лесу.

И все-таки он решил с Ягой заодно быть.

— Тебе ждать недолго осталось, милая, скоро и живые и мертвые тут для последней битвы соберутся, а твой князь ведь не последним был, вот и он к нам пожалует.

Но последнее он сказал напрасно, видать, не зря Яга на него цыкнула — нечего раньше времени духов баламутить.

Черти незаметно разбежались, они понимали, что та теперь быстрее других в Пекло ускачет, но их волновала уже не влюбленная девица, а то, что кот о последней битве мурлыкал, и, судя по всему не было это никакой сказкой, это точно, вот беда-то.

И судя по всему, вольной и спокойной их жизни конец пришел. Так вот не зная, не гадая все и случиться должно было в то время.

Но что не говори и не делай, странные волнения витали в воздухе, и никуда от них не могли они деться. И только влюбленным ни горя, ни беда не могли никак смутить. Дочь водяного радовалась, что она все-таки увидит своего князя. Он вернется назад, даже если это и будет последняя битва.

Тревоги нарастали, и не было им конца и края.

Глава 13 Горыныч в пещере один. Трусливый дракон

В том последнем мирном году не мог не отличиться и Змей Горыныч.

Так надоело ему с героями всех страстей и мастей биться и махаться, и доказывать им, что хотя они и разной крови, но лучше жить мирно, чем враждовать, что он раньше всех остальных сбежал в свою пещеру высоко в горах. Возможно этого бы никто не заметил, если бы в то самое время не появились в лесу заповедном одновременно Ярила вместе с Вольгой.

И хотя бог страсти драться со змеем не собирался, страсти у него совсем иные были, а вот сын Волхва очень размяться хотел. Да и как он мог от подвига, в судьбе у него записанного отказаться.

Уговаривал его по дороге Ярила:

— И что тебе Горыныч наш дался, да более мирного и непутевого змея и свет белый не видал. Зачем ему убивать нужно.

— А ты мне другого найти можешь? –с вызовом спрашивал Вольга

— Да где же его взять, всех уже порубали давно.

— Тогда и не отговаривай, что я за герой такой буду, если ни одного Змея не уложу? Мне надо позаботиться о том, что дальше твориться будет.

Ярила шел с ним рядом, куда от друга денешься, даже если он невинного Змея рубать собирался, но чтобы этого все-таки не произошло, отправил он филина к Горынычу.

— Скажи-ка ему, пусть готовится к битве с Вольгой, — потребовал Ярила, да так громко, что и глухой бы услышал и мертвый бы поднялся.

И пока погруженный в свои думы богатырь понял, что тот все-таки Змея предупредить хочет, было уже поздно. Филина и след простыл.

Но когда он попрекнуть попробовал своего друга, тот резонно ответил:

— А мы, если такие богатыри с тобой, предупредить должны противника, что сражаться с ним идем, чтобы все по-честному было.

— Что-то мне кажется, что иные у тебя планы, — покачал головой воин. Его обморочить было не так просто.

— Может и иные, только не стоит своего друга в какой-то корысти подозревать там, где ее и близко нет.

Получилось так, как они и ожидали. Там, где на осеннем солнышке недавно Горыныч грелся, и уверял Лешего, что никаких девиц он не крал и красть не собирался давным-давно, там только черти плясали, состязались, кто выше подпрыгнет, и распевали они песенку о том, как Горыныч от богатыря убежал. И очень гордились тем, что и сами в том, не последнюю роль сыграли.

Но и на самом деле безрассудно просто так убивать Змеев, когда такие испытания впереди. Только разве богатырю такое объяснить, ему подавай Змея, и все, хоть ты помри.

Но долго и спокойно спал в ту Зиму Горыныч, сил набирался, потому что от важного дела он увиливать не собирался. Последняя битва — это не баловство с богатырями, которым делам нечего, вот они от жира и бесятся.

Так Вольга и ушел ни с чем, и пыл его до поры и до времени убавился, а песня Змеиная осталась.

Он спрятался в пещере от героев,

Летящих вслед, чтоб подвиги вершить.

Красавец Змей с безумцами не спорил.

Любил он страстно и летать и жить.

И мудрый, знал, что близится расплата

За кровь, когда прольется невзначай.

И говорил: — Они не виноваты,

Страх потеряли вовсе, одичав.

И что им до меня, какое дело,

Ползущий по земле не мог летать.

И радуга на небе отгорела

Пришел Кащей и начал колдовать.

И тут же заносила злая вьюга

Поля и долы, Матушка метель

Поет им песню, и заснул в ту стужу,

Не только мир, но и печальный змей.

Но он проснется, и придет Ярила,

И страсти снова в душах оживут.

И лишь герои бродят сиротливо

Да все напрасно, крови не прольют.

И пусть по миру носятся зловеще

Стрибог смеется над такой судьбой.

И только Змей наш так по-человечьи

Уснул в пещере, отменивши бой.

Он спит и видит, как танцует вьюга,

Героям заметая все пути.

И путает их белая округа,

Им к Змею не проехать, не пройти.

Вот и прекрасно, кровь там не прольется,

За то не надо будет отвечать.

Печальный миг, и воин развернется,

Поймет, что не с кем больше воевать

Глава 14 Волки и призраки

Когда впервые появились волки в заповедном лесу? Этого не знала даже Яга. Наверное, вместе с первым Лешим пришел и первый волк.

Черти уверяли, что отправил его Ний, чтобы он посмотрел, как и что там происходит, вернулся и рассказал. Вот он и рассказал ему все, что видел, да так, что повелитель тьмы вскочил на коня и сам туда помчался.

Он не переносил света, потому и появлялся только в полночь, но появлялся редко, чаще всего волки все-таки там и оставались, и рассказывали ему о мире, который так часто ему завоевать хотелось, но ни разу ничего не выходило у него, хотя казалось еще немного и все получится.

Много всего случилось с тех пор, но одно оставалось неизменным, волков от всех остальных животных всегда отличали, они никому не принадлежали и существами были загадочными и таинственными. Хотя, скорее всего, это черти тех самых тайн вокруг них и насочиняли, потому что любили они волков, хотя и побаивались немного, что тоже было удивительным, ведь больше черти никого не боялись, только их родимых.

№№№№№

С тех пор, волки часто навещали этот лес, один из них прибился со временем к Велесу и стал его спутником, Хотя говорят, что он был с ним еще волчонком малым, с вывихнутой лапой тот его подобрал. Но с кем поведешься, тот тебя и одарит щедро, говорили потом будто бы получил волчонок рядом с ним бессмертие, потому что сколько ему лет, этого даже ни один черт тогда не ведал.

Один из волков наведывался к Яге от случая к случаю, и приходил несколько раз даже в зимнюю стужу.

Кот Баюн, переносивший легко всю остальную живность, к волкам относился настороженно. Он не разделял любви чертей к ним, хотя самих чертей и любил очень, не всех, но только самых умных из них. Но кот точно знал, что можно наступить на ежика и пораниться. Можно лисицу даже перехитрить, если появится желание, за зайцем погоняться, но совсем другое дело волки — они точно не от мира сего. Люди не люди, духи не духи и скорее даже боги, отбившиеся от стаи. И запах волков казался ему опасным и подозрительным.

И хотя ни один волк не сделал нашему коту ничего плохого, но не любил он их и все, и больше любить все равно не стал, сколько бы времени не прошло. И еще была примета не только у людей, знавших, что волк, скорее всего за душой пожаловал, но и у Баюна, что он беду принесет. А если волков в прохладный осенний день, резко переходящий в сумерки, целая стая, о чем тогда мог подумать — кот Баюн? Вот именно — о большой беде, которую они и несли с собой.

Ни о чем хорошем он точно не думал, а вспомнил песню, которую пел когда-то в молодости князь Славен, и доблестный его воин Дунай, в свое время и отправившийся добывать кота. И кто-то научил воина, как нужно его с железного столба снять. И все у него получилось. Хотя, если бы не получилось, то оставаться бы ему на том столбе до сих пор. Ничего хорошего в том не было, кот и хотел быть пойманным и снятым, иначе бы и не дался, но так, от вредности только и противился в те дни.

Но во время их путешествия в княжеский дворец и пел Дунай эту самую былину, которую через много лет и вспомнил кот ученый, когда он волков неожиданно и увидел вдруг в заповедном лесу.

Я знаю, мы были волками когда-то.

И так не хотели людьми становиться.

И вот при луне за былое расплата-

Нам волчья свобода ночами приснится.

И снова зовет меня серая стая.

Туда, в тишину заповедного леса.

Где Леший нас снова на дело сзывает,

Мы видим, мы слышим, мы знаем про это.

На темной поляне луна серебрится.

И дивные ели нависли над нами.

И странно кричат нам незримые птицы,

Которые к нам прилетят, и тумане

Какие-то призраки будут метаться,

И песню затянет свою Берегиня.

Мы были волками, и в бешеном танце

При блеске луны мы собрались и ныне.

Какие-то тайны нам снова знакомы.

Какие — то песни похожи на вой.

Мы вольные волки, нет дела до дома,

И Леший ведет нас во мрак за собой.

И ведьмы летят, и незримые птицы

Во тьме нам расскажут о том, что бывало.

И в лунную ночь вдруг такое приснится

Нагая русалка во мгле танцевала.

Говорят, волки появляются перед большой бедой.

Вероятно, примета эта в те времена, когда наша сказка рождалась, и появилась. Ведь никогда прежде не было в этом мире столько волков, как в то время, когда Духи покинули лес и ушли в Пекло. Они всегда зимой туда уходили, хотя тесно, темно, неудобно там. Зато тепло и переждать лютые холода легко можно.

Глава 15 Явились в мир серебристые волки

Яга постояла немного вместе с котом около лаза в Пекло, и уже хотела повернуть назад, было очень холодно. И хотелось скорее погреться у огня ее печки. И вдруг они появились. Светлые, почти серебристые в блеске луны. Они были и прекрасны и ужасны одновременно. Их была целая стая.

Кот рассердился и зашипел. Она подхватила его на руки, волков было много, и они могут не разглядеть того, что перед ними Баюн, и сожрут как простого не сказочного кота. Да и лапы у него порядком замерзли, онемели даже. Но то, что происходило потом, удивило даже ее.

Волки остановились и расселись в лунном свете кругом на той поляне, среди опавших листьев и пожухлой травы, всем своим видом показывая, что они вернулись домой и никуда больше не собираются уходить.

Яга с котом на руках невольно ими любовалась. Такой удивительной картины она не видела с самого начала, и видеть ее можно было только в самом конце. Как ей не грустно было это сознавать. Явление волков о том свидетельствовало, она точно знала.

И было еще одно явление в ту ночь, когда духи покинули эту землю. Волки, оказывается, оставались на поляне не просто так, они ждали, и ждали они Велеса. И только когда он высокий и удивительно красивый появился, только тогда они странно потянулись к нему, словно зачарованные двигались туда, в самый центр, где он и стоял.

Кот прижался к худой груди старухи. Она ничего больше не говорила, хотела уйти и не могла. Сколько боли и обид скопилось в душе ее, к этому молодцу обращенных, и все-таки она любила его, как и прежде всегда любила, любит и любить будет потом.

— Что ты печалишься, — наконец мурлыкнул кот, — должен же был кто-то утешить ее, — с ним и после последней битвы ничего не случится. Это я у прях узнавал, кто из богов уцелеет потом.

— С ним, конечно, не случиться, хотя Мокошь говорила, как много ему придется пережить, только нам уже так хорошо и покойно никогда не будет.

И словно в насмешку над словами ее со всех сторон хлынули всадники — княжеские дружинники откуда — то узнали о нашествии хищников и решили сразиться с волками, или хотя бы отогнать их подальше от княжеского удела.

И резко повернулся Велес к Славену, так, что тот чуть не слетел с коня и едва удержался в седле. А вот воины его стали валиться кто куда, словно опавшие листья. И лежали теперь на траве и земле неподвижно.

— Он убил их, — то ли спрашивал, то ли утверждал кот. Он повернулся к Яге и ждал ответа.

— Уймись, когда это и кого Велес убивал. Но остановить — остановил. Не скоро им захочется на волков идти, как и Вольге на Змея. Вот тоже повадились убивать тех, кто не ими был создан, да еще похваляться дурацкими своими сражениями, — ворчала Яга.

Она вспомнила о недавнем происшествии в лесу.

Но пока они переговаривались, и Велес и волки его исчезли, Яга отыскала князя Славена, привела его в чувства, усмехнулась:

— Забирай своих, и скажи спасибо, что был это бог всего живого, а не Ний, или Перун хотя бы. Но если вы тут долго будете прохлаждаться, то и того дождетесь непременно. Тогда так легко не отделаетесь.

И с этими словами она отпустила кота на землю, и сама направилась к своей избушке, князь что-то говорил своим воинам. Они ворчали о чем-то и терли ушибленные места. Охота не удалась, да и не могла она удастся, где и когда это княжеские воины могли сражаться с волками Велеса? И какой черт их на тех волков принес. Они не называли вслух, но у этого черта было имя — князь Славен. С тех пор, как появился он на земле, так столько и Змеев перебито было, и волкам больше покоя никакого не оставалось. Таким беспокойным оказался сын богини Морены.

Но в тот вечер отправиться им назад пришлось не только с пустыми руками, не только с шишками и синяками, словно они друг друга побили в ярости, но еще и с дурными вестями — такое количество волков появилось к беде. Уже была у людей такая примета, не первый день они жили в этом мире, много чего знали и ведали.

Я знаю, мы были волками когда-то.

И так не хотели людьми становиться.

И вот при луне за былое расплата-

Нам волчья свобода ночами приснится

— распевал кот Баюн, когда грелся у огня. Он уверял всех, что и песню сочинил он в ту памятную ночь, и Велесу она понравилась.

Может и так, чем кот не шутит, пока Яга любуется юным красавцем Велесом в лунном сиянии, котам остается только такие песни сочинять, словно зарубки на память делать.

Глава 16 Кащей всегда возвращается в срок

Его оживили, но молодость канула в Лету,

Как быстро состарился юноша дивный до срока.

И бродит по миру, и помнит, и знает про это,

Сзывает метели, и слышит отчаянный рокот.

То дивные вьюги о юности давней запели.

И все он в печали, и нет ему больше покоя.

И страсти прогонит, и только немые метели

Оставит до срока, и Жива не беспокоит.

И только Морена все ищет красавца во мраке,

И все не поверит, что он никогда не вернется.

— Старик, ты не он, — говорит, и неведомой драме.

Лишь Сварог на небе в бессилье своем усмехнется.

Уходят сыны его в бой, одолеют Кащея.

И снова вернется на землю огонь и весна.

И только упрямый старик, безнадежно слабея,

Все молодость ждет, но к нему не вернется она.

Напрасно, Яга и Судьбе и себе говорила.

Ей легче в ту стужу, ей мудрость и сила дана.

Столкнувшись с ним, снова отпрянет и скроется Жива.

Приходит весна, да на что ему нынче она?

Вот так и бродил он, скитался по снежному миру.

Уйдя, возвращался, гасил в одночасье костры

И листья срывал, и метель обреченная выла

И безумии вечной и очень печальной игры.

Это и на самом деле была его последняя попытка захватить этот мир и заморозить его навсегда.

Кащей к тому времени уже был так стар и устал, что если Ний не даст ему молодильное яблоко за победу над Велесом, а придет на смену молодой и бравый Ярила, то он просто не доживет до следующей Зимы и развалится. Растает, как сугроб снега на солнце.

Об этом говорил ему Ний, когда тот уходил осенью на землю, и ему нечего было на это ответить.

Принялся он за дело яростно, ничего не скажешь, кота чуть не заморозил, за Ягой так гонялся, словно парень молодой был. Только запалу его не на много хватило, выдохся быстро, а когда выдохся, тут самая дурная весть и пришла, от Ния волк первый принес, что Славен раньше срока — они думали, что он с Ярилой вместе появится, и пришел.

Князь был упрям и несговорчив. Снились ему снежные просторы, и хотел он сразиться с самим Кащеем.

— Они так глупы, — жаловался волку Кащей, — ведь если он меня прикончит, то и для них мало что в мире этом останется.

— Если на земле вечное лето и тепло будет, кому от этого хуже будет, — спрашивал его волк, уже представивший такие сказочные времена.

— Да богам и будет, разве не я им даю передохнуть и сил набраться, а их юнцы, если отдыхать не будут, намного ли их хватит?

Ничего на это волк не ответил, он не знал того, о чем говорил Кащей, может быть и так. Только беда и была в том, что этим двоим своего мира, и своего времени было мало, они норовили тьму вернуть и вечный холод в мире оставить, а вот этого никакому волку не захочется. Потому он и хотел, как и все в этом мире, чтобы холода отступили, и тепло наступило. Тогда и волкам и всем остальным жить легче и веселее будет.

— Можешь не радоваться, вы столько все об Яриле говорили, только где он? Нет его, нет, да и не будет.

Вероятно, Кащей хотел от него какую-то тайну узнать. Волк не знал, где прячется сын Велеса, и хорошо, что не знал, но разве бы смог Кащей узнать эту тайну, даже если бы она была ему ведомо.

Семаргл захохотал где-то рядом. Как странно было видеть пылающий огонь рядом с Кащеем, но он добрался сюда.

— Старик, отпусти волка, если бы ты и знал, где Ярило, то и тогда не смог бы до него добраться, — заявил повелитель огня.

— И ты за этим сюда явился, — свирепел Кащей.

— Не только я принес во все капища огонь, ты не сможешь людей заморозить.

— И зачем тебе это нужно? — вырвалось у Кащея,

Но тот только хохотал, и волк уже улегся на оттаявшую от дыхания Семаргла землю

Конечно, это было только мгновение потепление, но всем троим было понятно, что мороз не так силен, как хотелось бы Кащею, и сколько бы он не бесился, все не так страшно, как могло показаться сначала. Но Кащею хотелось только одного — отыскать и захватить в плен Ярилу. Он знал, что волхв и Велес о нем заботились, а эти двое придумаю что-то этакое. Только кто сказал, что он их не перехитрит.

И снова по снежному миру метался Кащей, и казалось, что победа его близко, что она не нынче, так завтра и наступит. И тогда они узнают, что такое и страсть и ярость.

№№№№№

Яга взглянула на воду в кадке, они могли не только пить ее, но там было видно все, что творилось в мире этом. Хотя особенно смотреть было не на что, кроме белого снега бескрайнего ничего там такого и не было. И вдруг кот взвизгнул:

— Семаргл, откуда он там взялся?

— Кащея навестить решил, размяться да прогуляться пошел, огонь в храмы принес.

Кот размылся, приятнее на душе у него стало. Но старуха ничего об Яриле ему не сказала, словно он мог Кащею тайну такую выдать.

— Меньше знаешь, крепче спишь, — только и сказала она, и он решил, что возможно она была права.

И долго еще лежал и слушал то завывание вьюги, то потрескивание огня в печи.

Коту снилась весна и Ярило, прекрасный и юный, в первый раз пришедший в этот заснеженный мир. Только реальность оказалась не такой уж прекрасной, как сны кота.

Глава 17. Волшебная ночь.

На этот раз кот проснулся среди ночи и слушал вьюгу. Он выспался за это время так, что спать не захочет, наверное, еще полгода, но закончится ли она когда-то — эта странная ночь. Если дать волю Кащею, то не будет ей никогда конца и края.

И в тот самый миг ему показалось, что кто-то воет.

Зашевелилась старуха на печи, огонь потрескивал и искрился.

— Кто это там в такую пору? — спросила Яга

— Может, Кащей сам нас навестить решил? Только, скорее всего, это наш волк, помнишь, как он в прошлый раз приходил?

Как не помнить, кот об этом даже былину сочинил, и распевал так часто, что и Яга ее запомнила, хотя память ее порой подводила. А черти схватили на лету и распевали за милую душу, те, кто в Пекло не отправился, а на Овинах разместились вместе с Овинниками, да с Банниками в кости играли, и ждали приближения весны, они эту Балладу Баюна о прошлом вторжении волка к ним и распевали.

Волк снова к жилищу пришел в этот час роковой.

И слышали духи в снегах его яростный вой.

— Но кто там не спит? — усмехнулась устало Яга, —

Иди-ка, впусти его, там и мороз и пурга.

— А нечего шастать, — ей кот отвечает во тьме.

— Открой ему двери, пришел он, я знаю, ко мне.

И кот навалился на дверь, и открылась с трудом.

И волк, разгребая завалы, протиснулся в дом.

— Чего тебе, серый, я вижу, что снова не спится.

— Заснешь тут, пожалуй, там Ний полоумный ярится.

Чертей разбросал, и Кащея на цепь посадил,

Пришел, я сказать, что бороться не хватит вам сил.

Весны не наступит, он снова собрал чародеек.

И снова колдует, на что-то еще он надеется.

— А пусть похлопочет, и что нам его кутерьма.

— Весна не наступит, и вечною будет зима.

— Да, это случится, но только не нынче, мой друг,

И странные лица сквозь стужу являлись им вдруг.

— Да кто это снова? — взмолился рассерженный кот

Князья просыпаются, время для них настает.

И снова колдует старуха в тиши у огня.

И лес заповедный, все вечные тайные храня,

В немом оцепленье сраженья великого ждал

И волк растворился, и холод всю землю сковал.

И нет никого, только волка следы на снегу.

А кот и старуха все слушают эту пургу.

И тени героев бесшумно уносятся прочь.

И длится, и длится волшебная зимняя ночь

Но это было давно, в самом начале зимы, тогда волк и на самом деле явился среди ночи, и говорил про то, что Ний собирался захватить этот мир, старуха успокаивала своего волка, а он все никак не хотел успокаиваться. Перепугал ее повелитель мрака не на шутку. Только и у кота тревога в душе не проходила, наверное, от волка она ему передалась.

Яга тогда сказала, что это не в этот раз случится, может и так, но что будет потом? В следующую зиму. Он тогда на эти слова и не обратил внимания, и постарался позабыть, а ведь если подумать головой, то она говорила о том, что это последняя зима, которая кончится, а потом? Нет, разумнее было пока о том не думать, но кот не собирался так скоро помирать, он и вообще помирать не собирался, и значит, они проживут все еще одну весну и лето, а потом?

Какие странные возникают порой сомнения в кошачьей душе. Но дверь отворилась, и волк на этот раз без посторонней помощи к ним ввалился.

— Кащей вернулся в Пекло, он уже на цепи вист, не сбежит, но остается только отыскать и вернуть в мир Ярилу.

— Всему свой срок, он жив и вернется, — просто сказала Яга

Она видно, раньше кота что-то почуяла, и в облаке тумана мнимый волк стал самим Нием.

— Кот твой поверил, что я волк, а тебя прямо не проведешь, — недовольно проворчал Повелитель тьмы.

Кот обиженно отвернулся от него, он и на самом деле не сомневался в том, что это волк, а не оборотень какой.

— Нюх у тебя не тот, — пытался его успокоить Ний, — зато мои черти твои песни на все лады распевают, так я и узнал, что он был здесь. Но сколько еще все ваши Семарглы и Жар птицы вмешиваться будут. Ты ему передай, что если еще раз он решится мне помешать, то станет огненным псом, а это будет забавно даже.

— Ты только за этим и явился, — бесцеремонно расспрашивала его Яга.

— Прогуляться да размяться захотелось, я уж и не надеялся, что ты мне мальчишку выдашь, надо будет что-то другое придумать.

Кажется, Ний бросал им вызов, но Яга спокойно смотрела на огонь.

— Мир отбивается от рук, если мои волки к тебе тайком наведываются и меня же предают, — он тяжело вздохнул, словно это его сильно расстроило, но он скорее забавлялся, ему просто стало скучно.

Так в ту ночь кот понял, что становится таким известным Баяном, не такое уж и приятное дело, а порой оно может быть просто опасным страшно. Но что сделано, то и сделано.

Пока он бичевался да капризничал, Ний ушел. Они снова остались вдвоем. Такие вот неожиданные сказки с продолжениями приносила им судьба в ту последнюю самую обычную зиму. Но это уже их прошлое. А теперь наступила последняя зима.

Глава 18 Князь Славен на земле

Вот и наступило время, о котором так много говорили и спорили. Славен успел покинуть свой мир, только он вернулся на землю самым первым в эту метель снова. Его ничего больше не пугало, после того, что он пережил тогда в первый свой приход на земле.

И на месте Ния сидел он в избушке Яги. Та больше не говорила о том, что не на этот раз все случиться. Кот ежился и психовал. Князь усмехался.

— И чего это ты так волнуешься, котяра, ты и Дуная моего не боялся. И про волков былины сочинял, вон черти до сих пор распевают, и с Нием самим беседы вел. Что же теперь такое случилось.

— А будто ничего не случилось, ты бы не пожаловал, Яга давно предупредила, что последнее сражение у нас на носу. Ведь ты за этим явился.

— Да, явился, но за тем, чтобы сражаться, а не ныть.

Пока князь разговаривал с котом, Яга смотрела на него внимательно, она думала и гадала, говорить ему или не говорить о снежной королеве, но все-таки промолчала.

Видя, что Яга не признается, молчал долго и кот, а потом он встрепенулся, и стал на ходу новую былину сочинять, когда Славен былину о волке потребовал

Сначала Яга и не думала, что он отважиться на такое, но когда князь над ним поиздевался, такая обида его взяла, что он решил выдать все тайны грядущие, пусть он задумается. Хотя Яга его все время уверяла в том, что ничего переменить нельзя и будет то, что будет, тогда и бояться нечего. А князь будет предупрежден.

Яга поняла, что творит ее кот, но почему-то промолчал, может быть, она разу хотела, чтобы он эту былину спел. Кто же и когда мог ее понимать -то по настоящему.

На земле неуютно и холодно было в ту зиму,

И отчаянно воины бились за эти просторы.

И с небес своих зорко следили там боги за ними

И из тьмы прилетали на битвы устало Драконы.

И мечи обнажали, и ждали последнюю битву.

Засыпала земля, погруженная в облачный снег.

И усталые боги, не слышали эти молитвы.

И вернулся Славен. И один он остался за всех.

На земле неуютно, но они сокрушают Кащея.

И отчаянный князь отвоюет свой призрачный мир.

Только вьюга все воет, и в стуже ночной свирепея,

Эти снежные девы в экстазе кружились над ним.

И одна целовала, другая его обнимала.

И в отчаянный миг засыпал в их кружении князь.

Только Жива, вернувшись его навсегда вырывала

Из объятий крылатых, и снова неслись веселясь.

О, опомнись, не спи.

И смертельны их будут объятья.

Эти страсти не надо, не стоит опять принимать.

И сверкнул этот меч, и метельные девы проклятья

Посылают сквозь бурю.

Но расправит он плечи опять.

И грядет роковая, последняя близится битва.

И Славен чарованье, как плащ,

сбросит яростно с плеч.

И печальные девы не слышат мольбы и молитвы.

Только Жива сумеет от чар их его уберечь.

После того, когда он закончил, воцарилось в этом мире молчание. Все трое теперь молча смотрели на огонь. Пыла у Славена как — то поубавилось, наконец, он оторвал свой взор от огня и посмотрел на старуху. Он хотел увидеть то, что на лице ее написано, но ничего не заметил.

— Что это кот твой придумал? — наконец не выдержал молчания и неизвестности он.

— Он тебе сказал то, что будет — последняя битва грядет, и сражаться вам всем придется с Нием и Кащеем, им надоело проигрывать.

И снова она на полуслове замолчала, и не хотела больше продолжать.

— Да я не о том, об этом и Мокошь давно сказала, я хочу узнать, что там за королевы, откуда он это взял.

— С Нием нынче повелительница метелей, потому он сильнее, чем обычно был. А она захватит в плен того, кто был первым, насколько я помню, это у нас был ты.

— И я смогу избежать этого плена?

— Нет, потому я тебе и не хотела о том говорить, но ты разозлил кота, и теперь все знаешь.

Так вот после шуток и прибауток и поник Славен. Взглянул он на свой меч, Сварогом подаренный, когда в дорогу собирался, и понял, что в первом поединке он не надобен. Славен пожалел, что он не расслышал последней части Былины, а переспрашивать и повторять не хотел, потому что кроме обид ничего от кота не добьешься.

Ну что же, в объятиях Морены были все и Ярила, и Даждь, настал и его черед. Он поднялся и расправил плечи. И когда князь скрылся в метели, Яга повернулась к коту:

— А промолчать или спеть свою любимую про волка ты никак не мог.

— Что толку повторяться, пусть знает, как котов ученых задирать.

Нет, говорить с ним было бесполезно, и не стоило злить кота, это точно, куда теперь отправился князь, и где его искать.

Когда избушка повернулась снова, они думали, что это он передумал и вернулся, но на пороге стоял Волхв.

— Что это ты на кота напустилась? — усмехнулся он.

— Славена он развлекал, да про королеву метелей ему пел, — пожаловалась волхву Яга.

— А что я не правду сказал, или песня не складная и не хорошая сочинилась, — возмущался кот.

— Складная, хорошая, только с героями поосторожнее надо, — согласился с ней на этот раз волхв.

Кот расстроился и улегся около печки. Сколько они его не звали, он не вышел, даже когда запахло блинами. Кот был очень обидчивым созданием, и эти двое знали.

— Теперь до самой битвы молчать будет, — говорила Яга волхву.

— Да не так уж и долго ждать. Соскучиться не успеем.

И когда он так сказал, то кот тут же забыл про все обиды, только волхва уже и след простыл. Вернее, следы на снегу остались, но его не было больше. Он зажмурился, когда представил, что снег не растает и эта зима никогда не кончится.

— Он уже, наверное, развлекается с королевой, — - услышала старуха голос кота и усмехнулась про себя

Оказывается ее кот не такой и стойкий, как она думала недавно. Ну и хорошо, будет хоть с кем поговорить, другого-то все одно у нее нет. И все он правильно сделал, это она так ворчала, скорее только для порядка. А на обиженных воду возят. Только она этого ему говорить не стала, вдруг снова замолчит. Кот-то с характером, да еще с каким.

Глава 19 Королева метелей заморозила душу

Но явилась из мглы, но пришла королева метелей

Непокорных смирять ей привычно во все времена

И пред дивной красой ее воины все оробели.

И кружилась над князем теперь уже дева одна.

Покоренный до срока, он снова свой меч опускает,

И не слышит он Живу, Яга отрезвить не могла.

И богиня судьбы над поверженным только вздыхает.

Королева метелей, кружила, его увлекла.

Вот уже каменеет душа, и никто в этом мире

Не спасет его больше, и Лада спускается вдруг

И богиню любви те метели тогда закружили.

Но оставила князя, не выпустил меч он из рук.

За любовь начинается снежная дикая битва

Ледяные драконы навстречу безумцу летят.

Но срубил эти головы, айсберги в море разбиты

И плененная Лада вернулась сегодня назад.

Королева метелей признала свое пораженье.

И умчалась в печали, и снова в преддверье весны

Берегини очнулись, и носятся легкие тени.

Не погибла земля, снова духи выходят из тьмы

Их встречает Славен, улыбается Лада устало.

Мир оглох и ослеп от палящего солнца опять

И в преддверии гроз в суматохе душа трепетала

Королева метелей ту страсть не сумела унять

Князь Славен первым вернулся в этом мир из своего Ирия, как только все началось, и хотя он знал о том, что его ждет, но не хотел и не мог отсиживаться в доме Яги. Он был и оставался воином, и пошел навстречу Кащею, потому что успел полюбить этот мир и собирался его до конца защищать. А ждать пока появятся другие, он не собирался.

— Ты говорил, что кот пропел ему песню, — бросился Кащей к воину.

— Я и теперь так говорю, но когда и кого это он боялся.

Это было правдой и разозлило его, видно еще сильнее.

— Скажи ей о том, что он здесь, — потребовал Кащей, и ворон со всех крыльев полетел туда, где обитала повелительница метелей.

Она захохотала, когда услышал карканье ворона.

— Ну что же, посмотрим. Я так давно не развлекалась. Они любят странные сказочки про мои снежные страсти, но ни один из них пока не испытывал их на себе. Славен будет первым, потом Ярила и Даждь. И мой повелитель будет мной гордиться.

Когда — то давно, когда в мире были только Сварог и Ний пришел сюда неизвестно откуда, она, узнав, что этот мир больше не пуст, пришла из страны вечных льдов, чтобы взглянуть на первых богов

Сварог с его кузницей заставил ее отстраниться, она к нему не приближалась, а вот Ний покорил сразу.

Было в нем что-то странное и приятное, да такое, что содрогнулось ледяное сердце королевы. Она и сама не верила в то, что эта страсть может ее захватить так. Но вот случилось, захватила.

И тогда она проводила дни и ночи в его объятиях, и им было хорошо, хотя она таила страшный холод, да и он не любил ее и не мог любить.

А потом, когда появился Перун, и он был пленен, королева влюбилась в него, и была поражена, когда этот мальчишка ей не покорился, он только расхохотался и исчез.

Правда, тогда уже был Велес. И тот готов был с ней оставаться, но ее ледяная душа была в плену у Перуна. Они столкнулись с Велесом, когда те уже покидали ледяные чертоги.

— Он так задел тебя, странно.

— Больше, чем ты думаешь, только теперь уже я не отпущу его ни за что.

— И не старайся, тебя нет в его Судьбе.

Она поверила Велесу, и не старалась, но она знала и другое, она станет мстить всему этому миру.

То, что произошло там, стало известно Нию, который давно уже расстался с ней, но он не хотел больше ее оставлять. Ее ярость и желание мстить были нужны ему больше, чем все другие чувства. А потом, когда он захватит мир и тот погрузиться во тьме, тогда он прогонит ее и выберет ту, которую захочет, и это будет дочь Лады — нежная и юная Леля. Но пока ему нужна была Королева Метелей не меньше, чем он нужен был ей.

Но это прошлая история, а настоящая и состояла в том, что, как и предсказал кот, королева Метелей уже обнимала Славена и баюкала его. И как не противился яростно князь, ничего у него не получилось.

И тогда Сварог послал Огненного Дракона за Живой

— Лети и найди Живу, только она одна может спасти его, он нужен для последней битвы, но скажи, как много от нее потребуется.

Дракон ждал своего часа, он знал, что в самый лютый холод ему придется согреть землю, чтобы она хоть немного оттаяла, и ему как и Горынычу, не хотелось напрасно бить крылья и терять силы. Но если погибнет и навсегда сгинет Славен, то его силы вообще не понадобятся, ведь только с ним они могут выиграть и вернуть в этот мир Ярилу.

По дороге, замерзая на лету, он ругал и Ягу и особенно кота, потому что они могли бы его задержать и не дать угодить в объятия Королеве. Могли бы, но не сделали этого, потому и должны были теперь оставаться в тепле, а он искать Живу.

И он нашел ее во дворце князя Славена, она пришла вместе с ним, и сказал, что такое с ним там приключилось.

Жива слушала Оза молча, собралась быстро, она немного помедлила только, чтобы он успел согреться, а потом они двинулись в путь. Он довез ее до границы миров и уселся прямо на снег.

— Все, дальше мне хода нет, тебе придется добираться самой.

Она ничего ему на это не сказала, только улыбнулась кротко и поблагодарила. Так Жива и оказалась в заповедном лесу, в метели, окруженная волками. Кот чуть не взвыл, когда увидел в зеркальном отражении в воде эту картину.

— Пошли поможем ей, — стал требовать он от Яги.

— Она все должна сделать сама. Иногда ничего не делать — это лучшее из всего, что может быть.

Она понимала, что, скорее всего он прав, и тут ничего не поделаешь, но так хотелось богине помочь.

Но как же страшно было ее там одну оставлять.

Чтобы не очень терзаться он перевел свой взор во дворец Снежной королевы. Там она обнимала Славена, и он был неподвижен и казался мертвым.

И на самом деле они не могут мешать Живе, иначе ему придет конец, да и не только ему, но еще и всему миру в придачу.

Кот ждал, хотя страшнее этого для него ничего не было в мире.

Глава 20 Среди волков Жива спасает Славена

Каким же чужим и каким пустым казался в тот момент заповедный лес.

Как любила бывать здесь Жива весной и летом, танцевать вместе с русалками, и даже осенью ее прощальные танцы здесь помнили все, но вот занесенный снегом так, что и не пройти, он совсем иным и пустым казался. А тут еще одна беда случилось. Кот не зря увидел так много волков.

Как только Ний заметил дракона и богиню, а его трудно было не заметить, так и погнал своих волков туда.

— Отправляйтесь и не пускайте ее дальше этого леса, пусть у Яги остается до последнего часа.

И словно стрелы, выпущенные из лука, полетели туда волки Ния.

Но не отставали от них и волки Велеса, которые бежали с таинственного острова, как только ворон рассказал тому, что Жива в лесу и волки уже скоро будут там.

— Поторопитесь, вы должны их опередить, — требовал Велес.

Они и опередили, но не намного, и как только те, серые приблизились к Живе, и черные волки были уже там, вот они и обступили ее со всех сторон.

— Это еще что за зверье, — не выдержал первым Ний. Он чувствовал, что все не так просто и ему все время мешают. Но на что они надеются и зачем им это нужно.

Ний редко выходил из себя, пока все шло так, как ему мечталось, а тут он не выдержал и рванулся к Мокоши. Она смотрела молча, и казалась чуть насмешливой.

— Скажи мне, что еще затевается или мой час не пробил, зачем эта глупая девица снова туда рвется.

— Но ты же не хочешь, чтобы они играли с тобой в поддавки, победа должна быть в честном поединке при равных силах.

И вроде бы все было сказано правильно, только казалось ему, что она не собирается ему победу отдавать.

И чтобы не смущаться, Ний развернулся и снова пошел прочь.

— Чтобы они все не говорили, им не победить, Славен останется в объятиях у королеве, Ярило не появится вовсе, а с остальными он как-то справится.

— Хорошо, что ты сам веришь этому, — только и услышал он голос Богини Судьбы.

И тут же пожалел о том, что появился. Надо было вообще к ней не показываться, она с ними, она сделает все, чтобы в мире оставался свет, и наступила весна.

Впрочем, против весны повелитель Тьмы ничего не имел, если бы в этом Ярило не был замешан, но он никогда не будет с ним, вот и не должно быть никакой весны. А между тем, кот снова следил за тем, что происходит в лесу с Живой. Хотя он знал, что потом и спать не сможет, и аппетит пропадет, но все это пустое, если она там, среди волков. Не хотел бы он с ней поменяться местами.

— Куда тебе, — согласилась Яга.

Он бы, наверное, рванулся, если бы это как-то помогло, а то, что его просто волки сожрут и не подавятся даже, так кому от этого хорошо будет.

— Знаешь, наверное, надо заклятие совершить, если я сочиню былину, то потом так и будет, я видел, как действую стихи.

— Сочиняй, — как-то быстро согласилась Яга, а что тебе еще остается. Всяко может быть, а вдруг и поможет.

И он, все еще глядя на то, как с волками Велеса богиня двигалась вперед, сочинял свою былину. И вот что у него получилось.

И Жива очнулась от дивного сна,

метель за окном бушевала.

Но так тосковала без солнца она,

там вьюга опять завывала.

И волки ее обступили в лесу,

проходу уже не давали.

Куда ее ноги устало несут,

и снова в снегу утопая,

Все к странной пещере рвалась в полутьме.

— Вернись, — ей Яга говорила.

И вот опустилась в бессилье на снег,

и с ними по-волчьи завыла

И солнечный бог, этот голос родной

услышал, едва пробудился.

— Да кто там так жалобно воет, постой.

Опомнился и заискрился

И долго ее обнимал, в забытьи,

дыханьем своим согревая.

И думал, что кончено все, говорил

упрямо: — Очнись, ты живая.

А волки у ног его молча легли,

и слушали дивные речи.

А вьюга все выла и выла вдали.

Но эти любовью согреты,

Уже не боялись ее, и туман

рассеялся в миг снегопада.

Любовь — это сила, а холод — обман.

И снова спасает услада.

И где-то Услад им о радости пел.

И меды им духи варили.

И только Кащей отступать не хотел.

Но пыл уже бури смирили.

Немного еще, и на небе пустом,

появится он и засветит.

И Жива порхнет в каждый двор, каждый дом,

и встретят и птиц, там и ветер

Прогонит метели, и будут вдали

метаться усталые вьюги.

Куда им, а в мире так много любви,

так много веселых и юных

Кот оторопел, как только оборвал былину на полуслове.

— Чего это ты вдруг

— И сам не пойму, — изумился он, — но скажи мне, кто такой Услад, я первый раз это имя слышу и не пойму, как он в былину мою пробрался.

— Услад, а я не расслышала, видать, глуха совсем стала., — сокрушалась Яга.

Старуха все прекрасно слышала и просто издевалась над своим котом. И только видя, что он снова готов разобидеться, потрепала его костлявыми пальцами по густой шерсти. В эту зиму на коте наросло шерсти больше, чем обычно, и она была гуще, Яга позаботилась о том, чтобы он не замерз, хоть и противный, но ведь свой, а не чужой котяра все-таки. И он знал по этому, что она, сколько бы ни ворчала и не издевалась, все-таки заботится о нем так, как никто и никогда прежде не заботился.

— Ну ладно, хватит тебе шипеть, как старый горшок. Услад придет после Ярилы, и будет он богом радости и веселья, и любить будет любовь саму. Тем, кто переживет эту зиму, а их не так много останется, и нужен будет такой бог, — подтвердила она.

В комнате повисло молчание.

И кот успокоился, хотя он дивился тому, что неведомый бог появился в его былине, значит, он не просто сочиняет, а есть какое-то озарение, которое ему не только прошлое, но и грядущее подсказывает? Не так в его сочинительстве все и просто.

После этого он стал очень важным и даже о Живе на время забыл, так собой любимым увлекся. Но вспомнил о ней как раз вовремя. Потому что она к тому времени далеко ушла, и там что-то такое странное творилось, это надо было видеть.

Вот он и пригнул к бочонку, и заглянул туда, как такое можно было пропустить?

Глава 21 Явление Ярилы. Заклинатель метелей

Кот туда вовремя взглянул. Жива просто замерзала. Она сбилась с дороги. Волк снова перепутались, и одни не знали куда идти, а другие не хотели идти туда куда надо, словно бы и явились, чтобы перепутать дороги.

Богиня тонула в снегу, погружаясь в него все глубже и глубже, и никак не могла выбраться назад, как ни старалась. Утонуть в воде — это было понятно, но как могла она утонуть в снегу. Только судя по всему и в одну и в другую сторону идти было одинаково далеко, она не могла двинуться ни туда, ни обратно, и оставалась на месте, несчастная и раздавленная.

Жива не могла подняться и улететь, и волки тоже остановились и никуда больше не двигались, если они и были призраками, и их лапы не замерзали, то они все равно увязали в этом снегу.

— И что же делать? — спросил кот у Яги.

Таким растерянным он не был никогда прежде, всегда находил, что делать и как помочь тому, кто оказался в затруднении, а то и в беде. Но и Жива не каждый день погибала, да еще и все кругом уничтожая, это была не только ее гибель, это могло стать и гибелью мира самого.

— Что нам делать? — кот уставился на Ягу, требуя ответа. Пусть потом не говорит, что она не виновата, ничего такого ему не советовала.

— Беги туда, да вытаскивай ее из снега, — просто говорила та, словно ничего такого и не случилось вовсе.

Кот был в шоке и в панике, он не понимал, как быть и что надо делать. Она что-то знала и скрывала, все останется прежним или погибнет мир. Он остановился посреди избушки и стал думать. Мир не должен погибнуть. Он не может погибнуть так просто. Они все говорят о битве, но если она утонет в снегу, то какая может быть битва..

Яга наблюдала за своим котом. Она видела, что он не так уж и бесчувственен, как могло показаться. Ну конечно, что же удивительного, ему нужен этот мир не меньше, чем всем остальным. Уже и не помнилось никому, что он был чужим здесь когда-то, когда Дунай приволок его для князя из Славена, но он так быстро оттуда сбежал, что только пятки его сверкали..

Больше ни о чем таком она не могла думать, потому что кот заверещал снова:

— Что там творится такое, я вовсе ничего не понимаю.

— А тебе и не надо понимать, — как — то грубо отвечала Яга.

Кот хотел обидеться, но ему было некогда так поступать. Он был все это время занят совсем другим.

№№№№№№№

Царь Волхвов, седовласый и яростный старик сердился, когда ворон его вопил на весь замок

— Поднимайся, там беда, там страшная беда.

— Если ты разбудил меня напрасно.

Но он и сам без ворона знал, что в мире что-то творилось, хотя все в его душе причудливо перепуталось. Надвигался волк, тот самый, уничтоживший мир Одина, который он так любил и куда долго стремился. И этот крылатый волк, а в его сне он был крылатым, летел прямо на него. И в тот момент, когда жуткая его пасть открывалась, чтобы проглотить мир, прокричал ворон, и он проснулся, как — то от пасти волчьей отстранившись.

Царь Волхвов запахнул огромную шубу, в которой он был похож скорее на зверя лютого, чем на человека, хотя и оставался высоким и властными. Он бросился туда, куда нес его белый, огромный, намного больше обычного волк.

Наверное, такой же караулил на перекрестке царевича, а потом с ним возился, добывая Жар-птицу, коня и девицу в разных мирах. Только этот был единственным и неповторимым.

Он домчал чародея до леса, где леденела Жива, уже укутанная белым инеем, и волки были рядом с ней, словно боялись, что она может уйти куда-то. Но она не собиралась уже делать этого.

Когда стало теплее, она поняла, что холод завладел ею полностью и больше не отпустит из своих объятий, она еще только раз взглянула на весь мир и поникла, и даже он показался ей в тот миг чудовищным Кащеем, который над ней склонился и не собирался ее больше отпускать.

Но когда на глазах стал таять снег, после этого она поняла, что перед ней не Кащей, ей только мерещилось это. Появился человек. Он пробился сюда, чтобы спасти ее от смерти лютой. Жива забыла, что она бессмертна и готовилась помереть.

Метели в тот час оказались в его власти. Стрибога поблизости не было, но он и не стал бы спорить с волхвом, который уже заклинал метели.

И когда она смогла по тонкой дорожке снега двигаться, тогда только появился неожиданно Кащей Тот, кого она видела здесь совсем недавно призрачном тумане.

— Это ты, Старик, а я уж хотел на Стрибога обрушиться. И что тебе не сидится во владениях своих.

— Посидишь там с тобой, — говорил тот.

— Но почему бы и нет, тебе они все нужны? Эти молодые боги. Ты ведь знаешь, что Ярило подрастает. Даждь скоро явится, и Услад тут как тут, что ты среди них делать-то станешь?

— Но с ними мне проще, чем с тобой, — отвечал он сердито.

— Может и так, только не стоило всего этого делать. Ты не спасешь этот мир, не удастся.

И расхохотался царь волхвов. Так, что теперь уже Кащей не мог поверить в свою победу.

№№№№№№

Пока эти двое стояли друг перед другом, кот за ними внимательно наблюдал. Старуха знала, что так будет, она не могла не знать, вот и была спокойна. Это он рвал и метал. Но зато за это время он сочинил песню — былину, хотя никогда прежде у него так быстро не получалось. И как только там все улеглось, и они разошлись, кот калачиком сложился и запел то, что только что сочинялось

И он пришел, Старик седой и властный,

И чтобы деве радостной помочь.

Заклятия свои творил он страстно.

Смирилась вьюга, отступила ночь.

— И ты туда же, — прохрипел устало,

Но не обрушился на них Кащей.

— И я хочу, чтоб стужа отступала.

— Но что тебе до свадеб и страстей.

Ты отгулял свое уже когда-то.

И только зависть душу бередит.

Она бескрыла, — Нет, она крылата

Упрямо волхв Кащею говорит.

— Я помню все, я так хочу, чтоб снова

Пришел Ярила, страсть свою даря,

И этот мир до часа рокового

Любил, страда, и выжил, и горя.

И с ними мы, огонь тот принимая,

Останемся, и пусть сгорим дотла,

Но не уйдем, живое проклиная.

И странной для Кащея речь была.

Не принял он и понимал едва ли

О чем мудрец вещал, чего хотел.

И только звезды дальние сияли.

И лед проклятий пред огнем слабел

Кот замолчал, в печи потрескивал огонь. Ему казалось, что в этом мире все так же прекрасно, как и было всегда.

— Ну и как моя былина? — спросил он, наконец.

— А чего, хорошая былина, — говорила старуха, думаю, ее запомнят потом сказители, если будет кому запоминать, — тут же поспешно прибавила она, то ли попугать решила, или знала то, что ему пока было неведомо.

— Ничего, всех не переморозит, — утешил ее кот.

Он и сам в это верил.

— Уж если Жива смогла так просто туда отправиться, то князья наши и богатыри, они, что слабее ее будут?

Что на такое можно было старухе сказать?

Былина на этот раз получилась замечательная. Потом они гадать станут о том, кто из людей и богов мог такую сочинить. И какой-нибудь пройдоха себе точно припишет, глазом не моргнет. Но это не главное, главное, что она будет жить, и поведает о том, как все тогда происходило, когда наступала тьма, и зло начинало владеть миром.

Глава 22 Юность Ярилы Страсти растут

У каждого из смертных есть свои тайны. Маленькие и большие тайны. Сколько их было у Царя волхвов, если он прожил по человеческим меркам несколько жизней, и представить себе трудно.

Тайны бывают разными. Некоторые важны только для одной или нескольких душ, а другие для многих. Но тайна, от которой все славяне будут зависеть, и вопрос их жизни и смерти решаться, вот что было самым важным. И у Света была такая тайна.

Ярило, сын бога всего живого Велеса и жены брата его Перуна Дивы, родился в самый неподходящий момент, и стал доказательством измены жены любимой и брата. И не мог его Велес защитить, даже с собой забрать не смог, кто бы ему, скитальцу его тогда отдал.

Только младенец все-таки исчез из чертогов разъяренного Перуна, где ему очень опасно было оставаться. Убить бы его Перун конечно не убил, даже у разъяренного Громовержца на это сил бы не хватило, а вот сделать вечным пленником, лишить своих людей ярости — страсти, желания жить — это он мог даже очень просто.

И теперь только ждал подходящего момента. Металась Дива, которая без Велеса жить не могла, а ребенок ей напоминал отца его, и казался причиной всех бед. И потому, когда он исчез, она вздохнула спокойно, уверенная, что он у Лады, или у Мокоши с ее пряхами остается, ничего дурного с младенцем не случится. У богинь так часто бывало. Встревожилась она лишь тогда, когда и Морена, и Жива, — они появились вместе, убедили ее в том, что его давно нет в Ирии.

— Но где же он? — взвыла она

Знали они о том или нет, но ей ничего не сказали.

— Перуна не пытай, он не знает, и знать не хочет.

Богини переглянулись.

— А скоро ему вообще не до того будет, потому что к нему все вернется. И у него появится сын.

— Я не беременна, — буркнула Дива, — решив, что богини над ней издеваются.

— А я и не сказала, что это будет твой сын, — говорила Морена, — Дива в знак согласия молчала.

Она слышала что-то такое, но не хотела ничего знать о детях ее мужа. Самое главное, что у нее не было больше сына. А еще страшнее то, что она ничего не знает где он и что с ним. Вот куда может бросить страсть.

№№№№№№

Не могла знать Дива, не хотел знать Перун, ничего не ведал Велес, уверенный, что мальчик на небесах, и с ним — то ничего не случится. А на самом деле он давно уже оставался в княжеском дворце. И князь Славен был уверен в том, что это его сын Волох, которому суждено стать богом войны и покровителем воинов скоро.

И княжеский Банник мог подтвердить бы, если потребуется, что княгиня родила мальчика в лунную ночь, и он передал его в чертоги княжеские к слугам. А потом из бани унесли и саму княгиню, и черти присмирели, никаких происшествий не было.

А домовой тоже знал, что из Бани принесли здорового и очень красивого младенца. И он громко очень кричал. Этот крик младенца слышали тогда многие.

А то, что во тьме ночной волхв заменил одного на другого, этого тогда в суматохе никто из духов не заметил, что уж о людях-то говорить.

Все было похоже на правду, ему не пришлось даже кого-то околдовывать и усмирять.

И никто не решился спросить, откуда у него взялся во дворце ребенок. А если бы кто-то и догадался, и даже украл мальчика, как сына Велеса, то он получил бы только сына князя Славена

Волхв был тверд в решении своем, он понимал, что если суждено из двух одному выжить и остаться в мире, то это должен быть Ярило, а второго и в жертву принести можно, мало ли таких жертв бывало прежде и будет потом. У князя еще родятся дети, а вот сын Велеса не должен ни в чем нуждаться

Он не знал, когда и как откроет миру эту тайну. Но пока точно для этого было не время.

И то, что сама собой у кота Баюна появилась былина, это удивило многих, правда, выслушав ее вместе с вороном и филином, Яга запретила еще где-то ее распевать.

— А это почему, она мне удалась на славу, — обижался кот, — может я чего и придумал, только зачем людям сплошная правда нужна, иногда можно и придумать что-то такое. Особенно, если это интересно получается.

— Не в том беда, но им этого пока знать не надо.

Кот помнил, как он предсказал появление бога Услада, вероятно, теперь было тоже что-то такое, но тут как-то все запутанно казалось. Пришлось согласиться, даже он не стал бы с Ягой спорить, хотя и жалко было творения такого, да что поделать, нельзя так нельзя.

Страсти растут, умножая страданья.

Только огня погасить не удастся.

Юный наш бог — Неземное создание

Будет весной в этот мир возвращаться.

И холода в суете отступают,

Только огни зажигаются снова.

Снова Ярило от страсти растает

И не умеет он жить по-иному.

Злится Кащей, ледяная лавина

Души умирила вроде навеки.

Только выходит из плена Ярило,

Только огонь его в нас не померкнет.

Глыбы из льда истекают водою.

Это последние слезы Кащея.

Деву -любовь он влечет за собою.

Только Ярилу позвать не посмеет.

И отступает мороза лавина.

Тихо вздыхает во мраке природы

И возвращается с солнцем Ярило,

И обнимает муж благородный.

Сколько же страсти в теле скопилось.

Сколько в душе нерастраченной силы.

Вот и Кащей нам сдается на милость.

Если очнулся во мраке Ярила

— Где он тот Ярило? — спросил тогда кот у ворона.

— Видно, не так далеко, если Яга в запреты пустилась, тебе она обычно ничего не запрещала.

— И то правда.

Кот подумал, что ворон был больно умный, трудно с такими даже ученым котам, а что про обычных смертных говорить. Может, съесть его и дело с концом? Только не собирался он ворона есть, не собирался и все. Пусть живет, может со временем что-то дельное скажет. Кот грустил о своем загубленном творении. Вот уж точно горе все время от ума случается.

Глава 23 История Домового. Он спас Ярилу

Никто в мире не знал о появлении нового бога, о том, что он был так близко. Но когда волхв должен был отправляться подальше, — у него тоже были свои дела, то он отыскал княжеского Домового и стал посылать ему сны разные. Он не говорил ничего такого, только было понятно из этих снов, что совсем рядом с ним вовсе не княжич, а кто-то иной появился.

Домовой в первый, второй, третий раз такой сон увидел, а потом так этому обрадовался, что и спать ему не хотелось больше. И тогда он отправился к Баннику и стал его расспрашивать о том, что и как могло быть в ту ночь, когда была страшная гроза и княгиня рожала сына. Ничего вразумительного сказать не мог банник. Потому что и не было ничего такого страшного, сколько не старался он вспоминать, а ничего припомнить так и не смог.

— Значит, это не в бане произошло.

И успокоился немного Домовой — ему ничего не нужно было. И в тот момент во сне он и увидел, как поднялся над землей и в небеса полетел сокол ясный, все выше и выше он поднимался, все дальше летел, а люди и духи на земле, только и смотрели на него.

Когда он приблизился к княжеским детям, чтобы на них взглянуть, то сразу же среди них узнал того, кто его тоже видел в тот момент. И так светло и приятно у него на душе стало, что все засуетилось и засветилось в тот же миг.

Мальчик ничего не знал и знать не мог, он был княжеским сыном и гордился этим, только было такое, что отличало его от других детей.

А когда летом он в первый раз в заповедный лес отправился, то и увидел там и русалок, и на воде, и около деревьев, и Леший сам к нему шагнул.

Он спрашивал себя, знали ли это, видели ли другие, но так понять и не мог. Все казалось ему не то и не так в те дни. Но пока еще парень ни о чем не догадывался, он был обычным княжеским сыном. Хотя и это тоже не мало, но все-таки, не так много, как могло случиться и открыться позднее.

Мир странно переменился с той поры. И какая-то страшная гроза надвигалась. И духи говорили о том, что все должно измениться очень скоро. Пусть в это о кому-то не верилось, мирной и спокойной казалась эта земля.

Тут уже сам Домовой постарался быть к нему все ближе и ближе. Он чувствовал ответственность за все, что там должно было происходить, и понимал, что от этого парня будет зависеть, победит тьма или свет ее одолеет со временем..

Об этом вечером домовой и говорил со своим котом рыжим и усатым.

— Его может погубить, как и Купалу любовь, — отвечал тот

— А это еще почему? — удивился домовой

Было ясно, что коту известно больше, чем ему.

— Да потому что Снегурочка рвется к нему.

— Дочь Метелицы? — еще больше удивился он

— Она самая, и хочется ей быть с нашим парнем.

— Но это невозможно, нет таких странных и противоположных созданий. Они не смогут ужиться вместе.

— Может, и нет, — согласился кот, — только любовь зла и ей не прикажешь. Нападет и никто ничего не сделает с нею

— Но она растает, если к нему прикоснется.

— Это половина беды, а главное то, что и мир этот растает вместе с ней, и не останется от него следа.

Так они говорили, и все больше подробностей выяснялось, а ведь казалось, что все так просто сначала.

Совсем иной сон снился Домовому в тот вечер, или утро, он уже не помнил этого, все как-то перепуталось в душе и никак восстановиться не могло.

Он видел огромного волка, почти белого и очень большого, такой приходит к Яге недавно, и рассказывал обо всех бедах, это был волк Ния. А потом появился полыхавший кот, его или какой другой, только он так и сверкал, горел ясным пламенем. И какие-то то ли люди, то ли духи шли в те минуты за ним, не разбирая дороги на свет из тьмы. Не мог понять Домовой, что происходит.

— Будет ли свет, — в тревоге он спросил у кота

И ничего тот не ответил.

Сны о лете снились Домовому.

Рыжий кот рассказывал о страсти,

И поднялся, и побрел по дому.

И Ярила, все кружил во власти

У метели, снова замирая.

И готовый в бездну провалиться.

Только Домовой ступил у края.

И велел ему остановиться.

— Ты не можешь, нас оставить снова,

— говорил он, и мурлыкал кот

Юноша послушал Домового.

Понял он, что эта страсть пройдет.

И метель за окнами ярилась.

Зря его Снегурочка ждала

Домовому снова лето снилось.

Так хотелось света и тепла

Глава 24 Снегурочка тоскует о Яриле

Снегурочка тоскует о Яриле,

и больше ничего не хочет знать.

И сколько ей о смерти говорили.

Но лишь о нем могла она мечтать.

И пусть еще Кащей владеет миром.

И крепок и могуч седой старик.

Ей снятся сны, о юноше красивом.

И страсть терзает душу до поры.

— Ты пропадешь, — ей матушка шептала.

— Не оставляй нас, — говорил отец.

Она молчала, и на лед взирала.

И снова брачный видела венец.

Не для тебя его хранила Лада, —

Морена усмехнулась свысока

— Но буду с ним, мне ничего не надо.

И снежные цветы дрожат в руках.

— Но посмотри, как белизна прекрасна.

Я не на что не променяю снег.

И взор ее уже мутнеет ясный.

И только этот юноша из всех

Ей нужен, даже пламя не пугает.

Печальна участь девы ледяной

В его объятьях вмиг она растает.

Прекрасная, и нет судьбы иной.

И сколько ей о смерти говорили.

Но лишь о нем могла она мечтать

Снегурочка тоскует о Яриле,

и больше ничего не хочет знать

Еще не раз вернемся мы к этой истории, по -разному ее разные духи рассказывали. Порой казалось, что и Снегурочка была не одна, а несколько. Такое тоже могло быть. У Метелицы и Мороза не одна дочь родилась. А Ярила каждую весну возвращался. Так что и сказки рождались тоже разные порой.

Только эта история, рассказанная Ягой и котом ее, осталась самой первой и достоверной, потому что эти двое помнили и знали все лучше остальных.

Лада ли захотела испытать сына Велеса, как и отца когда-то или Леля никак не могла успокоиться, только стали снится деве прекрасной, среди льдов и снегов рожденной, удивительные сны. И юноша был так хорош, так прекрасен, что краше его и быть не могло.

Сначала молчала она, никому о снах своих не рассказывала, но матушка все-таки дозналась.

— Я и сама не знаю, не ведаю, но где -то в заповедном лесу, в замке у князя есть Ярила, в нем вся моя жизнь и заключается, — только и говорила она.

И по тому, как нахмурилась матушка, поняла она, что беда большая случиться может. То ли пряхи при рождении ей что-то такое поведали, то ли сама она все это знала и без прях.

— Нет, — запротестовала она, — все, что угодно, только не тот мир и не Ярила, он погубит тебя.

— Но я погибну еще скорее без него. Ведь нет мне жизни никакой так вот без него.

Так долго и часто они говорили, и не выходил он у нее из головы и все. Тоска становилась невыносимой, и в один прекрасный день и исчезла Снегурочка.

Разбушевалась тогда Метелица, как только мужа своего она отыскала:

— Сын Велеса хочет тебя дочери любимой лишить, а тебе хоть бы что, как только появился он на земле, никому от него покоя нет, ничего мы с ним сделать не можем.

Ничего на это не ответил Мороз, он тоже пророчество прях слышал и не стал бы с ними спорить. Только и так оставлять этого нельзя было.

Но когда добрался до заповедного леса Мороз, то они уже были вместе и неразлучны, и не поднялась у него рука разлучить их. Тогда он про себя и решил, что пусть лучше погубит Ярило, чем он сам, потому что как не был он холоден и суров, но дочери своей желать такого никак не мог. А когда вернулся он домой, так жене своей и сказал.

Пуще прежнего она разбушевалась, столько поморозила вокруг всего, столько бед натворила, только ничего больше не помогало, все напрасно было.

Вот и оставалось им ждать только весны, которая для них будет временем отдыха, а для дочери их милой — временем погибели, а что еще могли они сделать? От бессилия оставалось выть и яриться только.

Домовой из княжеского замка пришел к Яге, чтобы о любви той и страсти рассказать, и просил он у нее, что же делать, чтобы спасти этих двоих.

Усмехнулась старуха:

— Ты весну остановить ради нее хочешь, ладно черти неразумные, которые могут и огонь в Пекле погасить, и землю заморозить, только чтобы она жива осталась, но ведь ты мир без тепла из-за нее не оставишь?

Что мог на это Домовой ответить? Да ничего. По дороге он только и думал о том, что страсть прекрасна и очень коротка. Ярила познал ее, а потом будет и другая и еще одна, а Снегурочка, да что Снегурочка, она сама выбрала такой путь. Но кот переглянулся с волком, когда тот ушел, он к Яге и подступился:

— А что это ты говорила о чертях из Пекла.

— Да так, к слову сказано было.

Она ничего больше не сказала, только понял кот, что будет еще какая-то история с замороженной землей, ничего никогда не придумывала Яга и не говорила просто так.

— А что со Снегурочкой?

— Она растаяла, как только весна пришла. Проснулся Ярило и увидел, что ничего кроме наряда ее прекрасного и не осталось. Он ходил и бродил по весеннему лесу в грусти, да грустил недолго. До первой встречной тоска его длилась.

Так и закончила свой рассказ Яга. Но она не сказала им о другом. Так бог страсти внес свою лепту в увеличение зла в этом мире. Потому что гибель гибелью остается, она никак по-другому называться не может. А то, что страсть там была главной, так какая разница?

Зло росло и ширилось, и как-то это должно было рано или поздно закончится. Вот и закончилось в один прекрасный миг.

Впрочем, у духов и людей, и богов еще какое-то время оставалось.

Глава 25 Волк Ния души не упустит

Из тьмы во тьму шагает этот зверь.

Его глаза безжалостны и слепы.

Он видел Пекло, среди всех потерь

Старшее остальных — ночное небо

Вдруг потерять, и звезды в вышине

Ему уже не светят, понимаю.

И вот несется этот волк ко мне.

И душу я сегодня потеряю.

И лапами он разрывает грудь.

А мне не страшно больше и не больно

Но знаю, этот воздух не вдохнуть

И ранит, ранит плоть мою невольно.

И остаются от клыков следы

На мертвом теле. Странно и нелепо

И жизнь, не предвещавшая беды,

Его подарит, пошатнется небо

И будет Пекло ближе и милей,

Чем та реальность, снова мстит жестоко

Мне Ния волк, но я бреду смелей

Туда за ним. Я снова вижу волка.

И он за мной плетется по пятам,

И угнетает странная стихия,

Мы жизнь свою отдали тем волкам,

Вот и остались мы для всех чужие

Волков в мире много и они бывают разными. Одного из них мы видели в избушке Яги, но это был совсем другой волк, огромный и яростный, он был так силен и так быстр, что сам Стрибог не рискнул бы с ним соревноваться в беге.

Конечно, со зверем Одина, пожравшим всех богов ему не сравниться, да он и не хотел равняться, но он был царем над всеми славянскими волками, и все они ему безоговорочно подчинялись.

Только иногда выпускал его из Пекла повелитель тьмы. Вот и в этот раз, когда он отправил его в заснеженный мир, узнав, что у Яги уже побывал наш старый знакомый, он не говорил ему, что требуется. Волк и сам знал, что ему нужен молодой бог, который может помешать его Властелину захватить этот мир. И надо все сделать для того, чтобы этого не случилось.

Только ничего у него не вышло, потому что Яга тоже не дремала, и когда добрался до леса и до чертогов волхва волк, то там он никого не нашел. И когда он прошелся по пустым чертогам, то понял, что парня успели спрятать.

Волк остановился и посидел немного на заснеженной поляне, решая, что же ему делать дальше.

Какая-то птица полетела над его головой и пронзительно крикнула, и осенило волка — понял он, что должен как-то порадовать своего Властелина, но три парня вместо одного, и одной только Яге известно, кто там сын Волхва, кто сын князя, а кто Велеса самого.

Знать этого он никак не мог, потому что слабо разбирался в людях, богов не знал совсем, а уж хитрая Яга была для него тайной страшной и неразрешимой.

Волк расстроился и взвыл от бессилия, и потом решил, что Леля — это лучше, чем ничего и с пустыми лапами он не вернется назад.

Что еще оставалось Волку, поднялся он в Ирий, тихо пробрался в Ладин чертог, кроме Лели там никого не оказалось, и забрал ее спящую с собой. Его немного удивило то, что спала она крепко, и даже не проснулось. Но это и лучше, меньше будет шуму.

Как младший собрат его Елену Прекрасную украл, так и он богиню влюбленных стащил и помчался сначала на землю, а потом и в подземный мир полетел со спящей богиней.

Всему есть свои объяснения. Богиня Мокошь стояла, окутанная туманом и смотрела на то, как улетал огромный черный волк.

— Наивный, он думает, что делает все сам и такой умный, а на самом деле он только исполняет то, что предначертано в Книге Судеб.

Она постояла еще немного и отправилась на пир к Сварогу

— Дело сделано, можно и погулять.

А сделать из Лели спящую богиню ей не составило никакого труда. Это позволит им отложить немного ту страшную схватку, и хотя этого совсем немного времени. Но не так уж и мало на самом деле.

№№№№№

— Что-то ворона совсем свихнулась, — говорил кот в тот момент, когда волк был уже в чертогах Ния со спящей богиней, — наверно шибко ее Кащей твой заморозил, — она каркает, что царь Волков здесь был, и даже показала место, где он сидел.

Яга молчала, и тогда кот понял, что ворону он обвинял напрасно. Видно что-то такое и происходило, это он сам не уследил за тем, что было.

— И что случилось? — насторожился кот, — он что Ярилу стащил у нас.

— Стащил, да не Ярилу.

Пытать ему пришлось долго, но Яга, наконец, сказала о том, что украдена спящая богиня в Ирии, и это позволит немного успокоить и удержать Ния. Ведь не бросит же он ее там одну, не побежит сражаться, пока она не пробудится от сна. Он конечно, чудовище, но не до такой степени. Предателем никогда не был сроду.

— Так и скажи, что вы ее в жертву принесли, — разочарованно вздохнул кот, ведь одно дело украсть Ярилу, которому и закалиться, и в Пекле побыть бы не мешало, и совсем другое, — беззащитную, да еще спящую богиню. Как — то это странно все получается.

Но он больше ни о чем не говорил, понимая, что все бесполезно, все они сделали то, что сделали. Придется смириться, тем более, если от этого только лучше всем станет.

Глава 26 Леля в Пекле

Снова Лелю в жертву приносили.

Грозный Ний так страстно обнимет.

Волк у ног, он колдовство осилил.

Исполнил все, но тягостно вздыхает.

— А как они, — он вопрошал у бога.

И тот молчал, взирая в свечу.

— Они? Да подождут. Я жил так долго.

Во тьме кромешной. Отлюбить хочу.

И черти где-то в огненной пещере.

Все говорят о страсти и душе.

И только Ний, взглянул и вдруг поверил,

Что все возможно, и другой уже

Отправит волка усмирить стихию.

И снова обнимает тонкий стан.

Там снова Лелю в жертву приносили,

А как же боги, как же люди там?

И без любви, так быстро увядали,

Как без воды засохшие цветы.

Зверели, и ее напрасно ждали.

И ненасытен Ний, и рядом ты

И стережет их чудище такое,

Что никакой Ярила не пройдет.

И мир, давно лишившийся покоя,

свою богиню долго не спасет.

А между тем в темном и мрачном Пекле происходило нечто странное и необычное. Черти, еще увидев богиню вместе с волком, зашумели, загалдели и собрались вокруг нее.

— А как вы ее будить собрались?

— А что на земле начнется, если не разбудите?

— Да зачем она тут, пусть остается там, где была

Но волк не собирался с ними долго разговаривать, ему нужно было порадовать Ния, хотя теперь он не был уверен до конца в том, что тот и на самом деле обрадуется. Не было у него такой уверенности. Но что сделано, то сделано, если его не остановили ни Сварог, ни Лада, ни Мокошь, значит, так тому и быть. Теперь он начал понимать, что все-таки действовал не сам, и в этом замешаны и иные создания. Но вот уже и чертоги Ния распахнули пред ним ворота свои.

— А это что такое? — спросил мрачный властелин.

— Богиня Леля, — только и провыл волк.

— Это я как раз понял, я их еще могу отличить, только где ты ее взял интересно. И почему она спит?

— В ее чертогах и взял, с Ярилой там неразбериха полная, любой черт ногу сломит, — он покосился в сторону, где в то время суетились черти, которым очень хотелось знать, что там происходит.

— А как же мы ее будить станем, — с досадой спросил Ний

— А я почем знаю, хотя тот, твой любимый волк, который Яге тебя сдал и царевичу помогал, говорил, что поцеловать ее надо, она и очнется сразу. Если ты ему веришь, то так и сделай.

— Много твой волк знает, — возмутился Ний.

— Он конечно, предатель, но уж Яга его уму разуму научила и плохого точно присоветовать не могла, — противился этот волк, и стал подвывать от ярости.

— А тот, который лягушку на болоте нашел, так сам Леший говорил.

— Ладно, прекрати, — остановил его Ний, — ты сейчас всех лягушек и царевен соберешь. А мне что потом с ними делать? Ума не приложу.

Но пока они так дружески с волком препирались, то ли бранились, то ли тешились, богиня открыла глаза, вздрогнула от холода, одета она была очень легко, хотя в какие-то шкуры соболиные волк ее все-таки закутал, и оглянулась вокруг

— Как же долго я спала, — только и пролепетала она, когда Ния и увидела.

Она не могла его не узнать, перепутать с кем-то Властелина Тьмы было невозможно. Только сначала она решила, что это он у них в Ирии, каким — то чудом оказался, или ей во сне привиделся. Даже подумать о том, что она сама за это время куда-то переместилась, Леля никак не могла.

Но когда волк что-то тявкнул рядом, она вздрогнула и так пронзительно закричала, что черти за стеной в разные стороны разлетелись, и слышно было, как они визжат, и копыта по камням стучат.

— Что визжать-то так, всех чертей распугала, — заворчал волк.

Леля понимала, что это все не сон, и не Ний к ним в Ирий пожаловал — это было невозможно, а как раз наоборот. Но что ей было делать? Как вообще она могла тут во тьме этой оказаться?

Она смотрела по сторонам и понимала, что похищена, этим самым волком, только как это могло случиться, почему никто из богов там не заметил и не остановил его, что вообще происходит в мире.

Только сейчас она заметила, что говорит вслух, и эти двое, а может, и не двое прекрасно слышат ее.

— Наверное, они хотели от меня откупиться, а тебя принести в жертву, уж если Зевс не смог вернуть Персефону, то про наших и говорить нечего.

Ей ничего не говорили странные имена, она вообще боялась и Ния, и волка, и не знала кого больше. А тут еще кромешная тьма кругом.

— А меня — то что бояться, — вырвалось у волка, — разве я не донес тебя в целости и сохранности? Ведь не съел по дороге, как ту самую Красную Шапочку. Про которую кот страшную сказку рассказывал.

— Волки у нас вообще странные, — говорила богиня, — один с царевичем носился, как с писаной торбой, другой богинь спящих тащит и не съедает, где еще таких волков найдешь?

Волк задумался, он не мог понять, хвалит ли она его или ругает, кто знать может? И вообще, он свое дело сделал и может теперь гулять смело, что он и постарался сделать.

Влюбленные, а это уже чувствовалось, на него не обращали внимания, им было хорошо вместе — за этим и смотрел волк внимательно, значит он не зря лапы свои бил? Было отчего порадоваться ему теперь от всей души. Он рявкнул на чертей, те все еще где-то под лапами его путались, и пошел передохнуть. Не часто ему на старости лет такие путешествия совершать приходилось, но чего только ради любимого Ния не сделать. Вот и творил чудеса, даже не задумываясь о том, чем это может завершиться.

№№№№№

Наверное, все повторяется в этом мире и ничего не ново, хотел получить он свою Персефону и получил ее во всей красе.

Леля была мила и нежна, и от собственного безвыходного положения, потому что никто из богов так и не появился тут, и оттого, что вблизи, она это быстро поняла, Ний вовсе не был так страшен. И что бы там не говорили, он замечательный, хотя и немного грустный, и обиженный, но лихие похождения Велеса, ярость Перуна и спокойствие старого Сварога нравились ей еще меньше, потому и показался Ний очень даже симпатичным парнем. И если что-то волновало богиню влюбленных, она не знала, как там, на земле без нее останутся. Когда еще спала и только разговор их могла слышать, она слышала, как говорил Ний волку, что они откупились и хотят задержать его в ее объятиях. Но что же будет твориться там, в заповедном лесу, да и во всем остальном мире, если она тут с ним останется? Как еще не окрепшие люди, которые и при ней творили столько глупостей, теперь без нее обходиться будут.

Она думала днем, потому что ночью, в объятиях Ния ей не до того было. Он умел заставить забыть обо всем на свете. И она понимала, что не променяет его ни на красавца Велеса, ни на какого другого бога. Никто из них никогда не сравнится с тем, кто во тьме этой оставался столько времени в одиночестве, а теперь так жарко обнимает ее, и она всегда будет для него единственной.

Леля знала, что нужна ему больше, чем кто-то другой, нельзя оставаться только с волком, вороном, и чертями, с ним рядом должна быть богиня. И если они ее бросили, она здесь останется, она еще и благодарна была им за это все.

Глава 27 Дети в лесу у Кащея в объятьях

А что же происходило в то самое время в двух других мирах? Мы с вами помним, что была там в те времена лютая зима, и такие метели, такой снег шел стеной, что многие думали о том, что она никогда не закончится, и не увидят они больше тепла и солнца.

Но в середины зимы, когда Леля исчезла из Ирия, и многие только могли догадываться, что уволок ее волк Ния, в то самое время в самом Ирии больше ничего не случилось.

Боги предпочитали думать о том, что ей там не так уж плохо, ведь почти никто не знал, что он ее сонную утащил, а все говорили друг другу, что она где-то прежде с Нием встречалась, и договорились о том, что она позволит, чтобы волчище ее украл.

Им было легче и проще так обманывать и себя и остальных, ведь тогда не надо было туда рваться, освобождать, подвиги совершать. И думали богини о том, что без нее может быть, и страсти хоть немного улягутся, и будут они себя по-другому чувствовать.

И это было похоже на правду. Только если боги быстро успокоились, то совсем иначе все было с людьми — озверели они душой окончательно и бесповоротно. Никаких чувств не осталось, при таких -то холодах, словно души из них вынули. И стали многие из них смотреть на детей своих малых, как на страшную обузу. И стали они бросать их на съедение волкам, а то в лес отвозили да там и оставляли, решив, что Берегини о них лучше позаботиться смогут, словно неведомо было им, что Берегини в это время спят в Пекле, и нет их в лесу заснеженном.

Домовые с ног сбились, пытаясь вразумить своих людей, объяснить им, что некрасиво они поступают, что не годится так, и плохо это закончится для них — только кто же их слушался?

И когда Воеводины двое детишек исчезли бесследно, обыскался их Домовой, да так и не нашел, то отправила его Кикимора в Пекло.

— Иди, приведи хотя бы Лешего заповедного леса, не простят они нам этого, потом опомнятся, да поздно будет, на нас все и свалят, а детей спасать надо, Кащей и рад радешенек, только рано он радуется.

Леший Тихон ворчал всю дорогу, пока он шел по снегу да морозу страшному до леса своего, но волков, которых он привел, уже на поиски послал.

— Я слышал, что Леля в Пекле в объятиях Ния, но как могли они так быстро до скотства дойти.

Волки нашли почти окоченевших детишек. Они так замерзли, что и не плакали даже. Пришла Кикимора в лесную избушку, ведь отправлять детей назад — погубить их только.

— Мне за Лелей надо отправляться, — говорила она Яге, — первую Берегиню, какая попадется, разбужу и сюда пошлю, она за ними и посмотрит.

Ничего ей Яга не ответила, да и что скажешь, и только кот прямо удивился:

— Смотри, какая у нас Кикимора стала, а все их в легкомыслии обвиняют.

— Должен же кто-то мир спасать, пока богиня любви во мраке тешится.

— Мне придется сочинять былину про Кикимору, которая спасла мира, интересно, смогу ли?

Кот явно набивал себе цену, но ему еще хотелось немного развлечься, потому он и был таким деловым в те минуты.

Яга же, заглянув далеко вперед, думала о том, что все в мире этом странно и не вечно. И это только цветочки, а ягодки еще впереди будут, наверняка.

Скоро к ним в избушку завалился и сам Кащей, он был страшно возмущен, увидев в лесу Лешего, там Кикиморы шныряли, и что-то странное творилось.

— Они что все ополоумели, среди зимы проснуться, — возмущался он, — какие дети и на кой они им сдались?

— А тебе бы все людей морозить, — говорила Яга задумчиво.

— Что хочу, то и ворочу, мое время, мои и дела.

Он хотел отшвырнуть кота, но тот так зашипел, что Кащей что-то пробурчал и снова к Яге повернулся:

— Все, даже коты прямо с цепи сорвались.

— А ты как хотел миром владеть, то ли еще будет.

— Ты не стращай, не стращай.

Кот забрался на печку и стал мурлыкать себе под нос новую былину. И вот что он тогда написал:

Лишенные любви, тепла, участья,

дичали люди лютою зимой.

Уже не веря, ни в тепло, ни в счастье,

детей своих губили, и покой

Не находя, и больше не страдая,

последний мед допили в этот час.

И где-то там, в бессилии, у края,

остались души, и сердца стучат.

Проснулся Леший, средь зимы угрюмый,

услышав этот вой и этот плач.

И ни о чем уже тогда не думал.

И понимал, что быть должно иначе.

И рано пробудились Берегини.

И где-то в чаще развели костры.

И ждали все, пока Кащей покинет

их зимний лес, в бессилии хандры

Все Домовых собрали в час рассвета.

Кикиморы по Пеклу долго шли.

Но где ты, Леля, затерялась, где ты?

Опомнись и останься до поры.

И воплю безрассудному внимания,

объятия разжались в этот час.

— Уже пора мне, там они страдают.

Она молчала, грозный бог молчал.

И как ребенок, зарыдала вьюга.

И черти подхватили этот вой.

И содрогалась в горести округа.

И без любви мир погибал родной.

— Ну что ж, иди, но возвращайся снова,

мой волк тебя отыщет, и вернет.

Ний был печален, яростный и новый,

отдавшись чувствам, он все Лелю ждет

Кот замолчал, решив, то его никто не слышит.

— А кто тебе сказал, что она вернется? — раздался рядом голос Яги.

Она уже успела проводить по добру по здорову Кащея, и теперь слушала то, что он насочинял.

— А никто не говорил, — согласился кот, только так оно сочинилось, видать так и будет. Как бы она его не любила, не может же она весь мир на произвол судьбы бросить.

— Что тебе о любви ведомо, хотела бы я знать.

Кот ничего не ответил ей, поэта обидеть может всякий. Но он на Ягу не обижался, только про Велеса пока ничего слушать не хотел. А она и не собиралась, про него говорить, она сообщила о том, что в лесу заповедном появился не кто-нибудь, а Локи сам.

— А при чем тут любовь? — спросил кот.

Он почувствовал, что все только начинается, и уж от такого явления ждать ничего хорошего не стоит. Да и не ждал он ничего.

Глава 28 Локи с нами. Влюбленный в Ясуню

Кот был ученым, но он не знал очень многих вещей. И это при его — то любопытстве. Но как он мог заглянуть в те дали, когда Яга была молодой? Это было не возможно. Да что там заглянуть, он не верил в то, что это вообще когда-то было и могло происходить Молодая красавица Ясуня.

Правда, историю про ее отношения с Велесом узнать ему все-таки удалось. И он даже об этом былину в самом начале написал, потому так тонко теперь и намекал на то, что происходило тогда между ними. И когда Велес появился тут и разозлился, услышав былину, и понимая, что ему все известно, его понять можно было, потому что сам он выглядел тогда не лучшим образом уж точно.

Но это одно, а вот узнать о том, что самый коварный из богов появится тут, и вероятно тоже помня какие-то прошлые похождения. Это напрягало кота еще сильнее.

— Ты расскажи мне о том, что тогда было, — потребовал он тут же, потому что если он появился, то надо знать своего врага в лицо.

— Умный какой, так я тебе все и выложила

— Готовься к худшему, — вздохнул кот, чтобы случилось еще более страшного. Он влюблен в тебя.

— Он был влюблен в ту молодую и прекрасную, которую теперь нигде не может найти, да и где ты ее найдешь? — усмехнулась загадочно Яга

Да, ничего не скажешь, Яга умела свои загадки загадывать, а еще его в чем-то обвиняют.

— И что нам теперь делать? — поинтересовался кот.

— А что мы можем делать с тобой.

Но больше Ясуня ничего не успела сказать, потому что разговор затеяла она не случайно, он уже повернул избушку, кто-то его научил, и вошел сюда.

— Мы вас не ждали, а вы приперлись, тяжело вздохнул и пропел на свой манер кот.

Но бог его не заметил, он смотрел во все глаза на старуху

— Скажи мне, где она.

— А уж не меня ли ты ищешь, — усмехнулась она.

— Ты знаешь, кто мне нужен, и я не оставлю ваш мир пока не найду ее.

— Тебе нужна дочь Живы, дорогой, но до весны подождать придется, раньше они не спустятся, а там, в Ирии тебе лучше не появляться, если ты хочешь забрать ее с собой.

— Ты слишком умна, Старуха, но я не уйду пока не найду и Ясуню, потому что без нее мне не жить.

— Значит, тебе не жить совсем, — только и произнесла она сердито. Он издевается или на самом деле не понимает, в чем дело?

— Ты брось свои загадки то гадать, боги не умирают. Она не могла умереть, не рассказывай сказки.

— И это мне известно не хуже твоего, но посмотри, что с Кащеем стало, а во тьме ночной, во мраке твоя Ясуня только и осталась. И все из-за тебя, из-за твоей неземной любви.

Она махнула рукой, потому что как раз в темноте-то она и могла быть прежней, той, которую он любил. Только какой в том прок, стоило ему только выбраться на свет белый и все исчезнет, и она появится здесь и снова станет прежней, а зачем же множить печали, их и без того достаточно.

№№№№№№

Кот едва дождался пока Локи ушел, и сразу к Яге приступил.

— Сдается мне, что он скоро в Пекло спустится, наш любовник пламенный, и не подскажешь ли мне, кому он станет помогать, Велесу или Нию? Ведь от этого все будет зависеть.

— Не подскажу, — передразнила кота старуха, — и что ты мне предлагаешь сделать?

— Я над этим думал, пока он на тебя нападал, ты должна увести его, не все же одной Леле страдать во тьме кромешной. Вот и ты пойди туда вместе с ним. Ничего лучше я все равно не мог придумать, как ни старался.

Кот смотрел на нее жалобно и печально.

— И как интересно? Думаешь, ему очень нравится такая старуха, на меня и Кащей не смотрит, не то, что Локи. А этот чужой красавчик и совсем отвернулся.

— Кащей давно ни на кого не смотрит, толку от этого смотрения никакого, смотри не смотри- все одно ничего у него не выйдет, ну я о том самом, за что за Ярилой все носятся без оглядки.

— Ты с Кащеем осторожнее, — предупредила она, может в чем-то ты и прав, но заморозить он еще как заморозит, а замороженный ты мне не больно-то нужен. Мне живой кот надобен.

— Разморозишь, — огрызнулся кот.

— А это как получится, вон как Кащея оживили, что хуже и надо бы да некуда, я уже сто раз пожалела, что случилось такое.

Это было сущей правдой, ничего не скажешь.

— Ты меня совсем со своим Кащеем заговорила, а я что сказать-то хотел, если у Лады молодильных яблок парочку стащить, то ведь все поправить можно.

Яга прямо вспыхнула. Да как он смеет напоминать ей о тех самых яблоках, негодный, как он смеет.

— Но ведь ты мир спасешь, а иметь среди врагов Локи самого, что может быть страшнее.

Это было правдой, и кот вроде бы дело говорил, но Яга даже думать не хотела, и не то, чтобы она в силу яблок не верила, нет, конечно. Просто она не собиралась возвращать то, что у нее было вероломно отнято давным-давно. Поклониться Ладе, признать свое поражение, не ради же этого она в таком наряде старушечьем столько ходила.

Кот Баюн еще не верил в то, что он не уговорит ее. Но так и не уговорил, недаром волк Лелю спящую туда, в Пекло мчал.

Он не смог уговорить, о чем Ладе и сказал, когда она стала его расспрашивать, и осталось ему только распевать ту самую былину, уже не думая о том, что все как-то может наладиться.

Он искал прекрасную богиню,

а увидел древнюю старуху

Грозный Локи мира не покинет.

Будет воевать и снова духи.

Миром всем на хитреца выходят.

И Яга смеется удивленно.

— Он влюблен? И это так выходит.

Но еще страшнее бог влюбленный.

В шкуры дорогие он обряжен.

Боевой топор всегда при нем.

Никакая не удержит стража,

бога полыхавшего огнем

Страсти. А она стара, горбата.

Выйдет Велес, и сразится с ним.

— Ты прекрасен, и при чем здесь Баба.

Локи пыл уже неодолим.

И в пылу, когда проходят сроки.

И готова умереть земля

В заповедный лес приходит Локи,

страстью безрассудною горя.

И князья опять должны вернуться.

Чтобы с ним сразиться в этот час.

В дорогие шкуры завернулся.

Где-то снова бродит среди нас

Глава 29 Настоящая ведьма

И пошлет ее Ний снова в лес заповедный,

Чтобы грозная ведьма сковала умы.

И она усмехнулась: — Это будет последний

— Да, последняя схватка, для Властителя тьмы.

Столько раз уже тени и черти врывались

В заповедный тот лес, с ними волки и птицы.

Но к нему неизменно они возвращались.

— И последняя схватка, будем яростно биться.

Ведьма видела Лелю, и так ревновала,

Что готова была сокрушить этот свет.

И пронзительно птица во мраке кричала

Сирин видел: спасения, кажется, нет.

И мороз матерел, птицы вмиг замерзали,

И озябшие души, выбивались из сил.

— Это будет последний, — отметил в печали

Угасающий Велес. И огонь погасил

Подобравшись, Кащей, усмехнулся зловеще.

И ответила ведьма улыбкой ему.

Каменел от мороза нынче лес заповедный

И стоял он незримый, погруженный во тьму

Наверное, порой боги тоже не знают, чего им хочется.

Ний сам отпустил Лелю туда, потому что без нее погибла бы земля, и она обещала вернуться, как только там все наладиться. Он не стал ждать пока Перун, Даждь или кто-то из смельчаков заявится сюда и станет требовать, чтобы она появилась на земле, и хотя бы половину года проводила там, он решил в этом их опередить. Да еще показать, насколько он великодушен. И показал. Только очень ему тошно стало. И ревность — это только половина беды, были и более страшные вещи. Теперь он понял, что она ему здесь нужна больше чем там, можно было долго себя уговаривать, убеждать, что он без нее обойдется, только это было не так.

Может и обошелся бы, не появись она в Пекле, но теперь, когда она засыпала и просыпалась в его объятиях, была так весела и ласкова, он не собирался обходиться. Пусть духи и люди привыкают жить без нее, ну и что, что они немощные и маленькие.

Он отправил им половину чертей для увеселения и усмирения, он готов был сделать что угодно, только бы они там оставались без нее, а он здесь с ней зиму зимовал. И как только появился волк, уже не тот, а просто волк, он его туда и отправил:

— Иди и взгляни, что там Леля делает, — говорил он.

— Только не проси меня тащить ее назад, я не хочу быть врагом всех богов подряд.

Так волк предупредил все расспросы Властелина тьмы, и тот не решился настаивать, только и отступать Ний не собирался.

Он отыскал при помощи своего ворона самую могущественную из уже пришедших к нему в пекло ведьму.

Стрибог на том суде был неумолим, он заявил о том, что ни о каком Ирии ей можно и не мечтать, потому теперь о ней Ний и вспомнил сразу

— Марта, — ты отправишься в тот мир, — говорил он спокойно, но так твердо, что и та, которой вроде терять нечего было, насторожилась.

— И что там делать прикажешь?

Даже в своих снах не видела она, что снова в том мире оказаться может, но вот ведь оказалась.

— Наведи чары на этот мир, пусть застынет он надолго, может и навсегда, мне нет до этого дела.

И произнес он это так, что видно было, ему нет дела до того, что в мире происходить будет, только одно было важно — ее возвращение, и больше ничего.

И она вернулась. Даже скорее, чем он ожидал, но и после этого мало что изменилось. Колдунья осталась там. Он не требовал, чтобы она вместе с Лелей вернулась назад, она и не торопилась возвращаться.

— Верни ее, весны не наступит, — просила богиня, но он упрямо молчал, словно это его не касалось.

— Какой- то черт ее там с Локи столкнул, — говорил волк, — Она не собирается назад возвращаться.

Ний усмехнулся. Он не хотел говорить волку о том, что без любимой его Яги там точно не обошлось. Волк и так зверем лютым взирал, пока еще не знал правды. Но не она ли хотел избавиться от надоедливого ухажера, и толкнула ее к колдунье, больше похожей на нее молодую, чем она сама.

И теперь никакой волк ее нигде не поймает. Но Нию до этого не было дела. И почему это он должен о ком-то беспокоиться.

Локи кого угодно, не только чародейку мог с ума свети, но как же он будет яриться, когда поймет, что она давным-давно мертва.

Все это было и грустно и горестно, но реальность становилась все яростней и зловещей. И это вселяло в душу его надежду на то, что для него не все потеряно, и он, наконец, сможет завоевать этот странный мир и бросить его к ногам Лели, которая согласилась с ним разделить трон подземного царства.

Глава 30 Птица Гамаюн- вестница беды

А тем временем в заповедном лесу появилась птица Гамаюн. Это встревожило всех, кто был там в тот момент. Никогда прежде не прилетала она просто так, а тут и подавно, понятно было, что ничего хорошего она им не поведает. Беду принесла птица на своих черных крыльях.

— Что это ты всполошился? — спрашивала Яга у кота.

— Гамаюн там, сам видел, прилетела зараза такая, — только и промурлыкал он

— А я думала, что дракон сам, али Тугарин пожаловал, что же тебя так напугало, или ты не знаешь чего-то из того, что скажет и споет птичка наша?

— Знать — то знаю, — согласился кот, — только пока она не пела — это только мои догадки, а уж когда споет, то все, больше надеяться не на что, хотя надежда умирает последней, но она точно пришибет последнюю надежду.

— Раскудахтался, как старая курица, — усмехнулась Яга, — тебе все прекрасно известно и без Гамаюна, она поет для тех, кто этого еще не ведает.

— Она не поет, а пугает нас всех, окаянная, — не выдержал кот, он проявлял страшное беспокойство.

Но и на самом деле, все, кто слышал птицу в тот день, были страшно взволнованы. Она говорила им о том, что еще узрят они и голод, и мор и пожары, огонь потеряют, а тьму обретут, и что Властелин тьмы может и их властителем стать. И повторяла птица, что к этому все и идет.

А когда рядом какой-то приблудный волк страшно завыл, так и черти, те, которые у Овинники и Банника в ту зиму околачивались сбежались, чтобы на нее взглянуть. И так хотелось им своими ушами услышать то, что ждет их впереди.

— Собрались, — ворчал кот, выглядывая из заснеженного окна, — не сидится им в норах своих, хочется хвосты морозить, а она Окаянная и радуется, что столько шума наделала.

— Да птицу — то что ругать, ты бы уж сразу за Ния и принялся, а она тебя предупреждает о том, чего ждать надо, а предупрежден, то и вооружен, врасплох не застанут злые силы, ее еще поблагодарить надо.

Но кот ее уже не слышал, он побежал поболтать с чертями, ведь в избушке сидеть становилось совсем невыносимо.

А когда вернулся, переминался с одной лапы на другую, рубал с пылу с жару блины, словно голодные времена, о которых птица пела, уже наступили и рассказывал о том, что видел.

— А что это ты так на блины налегаешь? — поинтересовалась Яга

— А примета есть такая, — отвечал ей кот, — если съешь их побольше, то и солнце скорее появится. Ты ж мне сама рассказывала, как тут призывали солнце еще когда я на столбе торчал, на мир оттуда смотрел.

Только усмехнулась Ведьма про себя. Память у него была хорошая, и не пропадет ее кот нигде, какая бы беда не случилась с ним со всеми.

Какой-то беспокойный стал кот, хотя ему-то какая разница, ведь не его это мир, он сюда принесен был.

— У тебя еще столб есть, с которого тебя Дунай снял когда-то — напомнила она ему, там твоя родина.

— Какой столб, да я позабыл, как он и выглядит, вот уж нет, здесь я был всю свою жизнь тут и останусь, что бы с ней не случилось, ты мне еще один блин дай, авось поможет. Верю я в то, что блины твои заговоренные.

— Да Пана легче прокормить, чем тебя, а он побольше твоего будет, вот лопнешь и поможешь нам от голода не помереть, — говорила в это время Яга.

Но она и сама вспоминала все, что с птицей Гамаюн во все времена связано было.

Ведь это она ей когда-то пела о каком-то темном лесе и избушке на тонкой ноге. Но тогда только смеялась Яга и называла это сказками. А ведь получается, что сказки — это то, во что не веришь, но сбудется непременно, вот в чем беда.

Но кот, наевшись блинов до отвала, растянулся у печки и заснул, и снился ему Даждь, вернувшийся раньше срока, ведь кот так старался его назад позвать.

И радоваться надо, а Яга грустила, может так быть, что придет он к ним в последний раз. И ведь Нию, хотя кол на голове теши, он кроме своей тьмы ни о чем думать не хочет. И ничего-то с ним не сделаешь, лишь остановить да усыпить можно, только хватит ли у Велеса на то сил? Нет, обо всем этом даже Яга не ведала.

Потом, когда черти собрались у них в избушке через пару дней, кот Былину про то вторжение распевал. Хотя лучше бы забыть совсем, но раз сочинялась, то надо слушать, чего былине то зря пропадать?

Эта птица во мраке болота

так пронзительно снова кричала,

Что приблизился Леший: — Чего ты?

Словно ведьм никогда не видала.

— Но из Пекла она, — говорила,

— Ний смириться не может теперь

И усталая птица сулила

столько голода, мора, смертей.

— Не рассеется тьма, и не ждите.

Но вернутся на битву князья.

Будет семь их, и всех соберите.

Откупиться от Ния нельзя.

Так угрюмо и слушал, и верил

старый леший в дремучем лесу.

И внимали и люди и звери,

Что беда ведь у них на носу.

И так трудно им всем там собраться,

И идти всем на битву опять.

Только вечно им тьмою сражаться.

Как же птицы во мраке кричат.

И не слышат они Гамаюна,

Птица им не простит глухоту,

Велес вечно прекрасный и юный

Молча смотрит он в ту высоту.

Потом, когда черти угомонились, кот вдруг вздрогнул и со всех лап бросился к Яге. Словно он что-то вспомнил и что-то понял.

— Ты чего, соскучился, или боишься, что меня украдут? — стала допытываться она, явно над ним издеваясь.

— Да чего мне бояться, только вот о чем я, а о каких семи князьях пела птица? Кто они и почему их должно быть семь, не скажешь случайно?

— А ты ничего не напутал, — удивленно спросила Яга. Притворяется или и правда не знает ничего?

— Ничего я не напутал и не забыл, память у меня хорошая, и ты знаешь, что потом все сбывается.

— О лучших поет она, значит, их будет семь, — говорила Старуха задумчиво, и Мокошь о том же говорила, ну что, будем ждать, да считать. Как все явятся, так последняя битва Велеса и начнется.

— А где мы их семь наберем? — страшно беспокоился кот.

— А что ты хотел. Для такой битвы поднимутся и мертвые и живые, и Дунай твой явится, если ты о нем печешься.

Она сразу поняла, почему так засуетился кот, кое с кем ему вовсе не хотелось встречаться.

— Да в костре я его высоком видал, беса такого, — ворчал кот, — А ты так и хочешь на больную мозоль наступить, не жалко тебе кота своего любимого.

— Свидитесь, милок, хощь не хощь, а свидитесь еще и на этом свете и на том, какие наши годы, как Велес говорит.

— Ты бы уж сразу вспоминала, какие нас еще напасти ждут. Нечего коту хвост по частям отрубать, уж кромсай сразу весь, — выпалил он.

— Ну отчего напасти, если бы ни он, я бы тебя и не видела, и не слышала, — в голосе ее ласка появилась, но Яга тут же прибавила:

— И блинов столько не пришлось бы переводить.

— Блинов пожалела, для кота единственного и родного, — попрекал ее кот.

Так они еще долго переговаривались.

Черти, разместившиеся на полатях, прислушивались к их разговорам и спрашивали друг у друга любит ли Яга кота своего, или только терпит.

— А ты давно видел, чтобы она кого-то терпела, да отправит подальше так, что потом и не поймаешь, и не найдешь, а раз он тут, то не иначе как любит.

Но ничего на это ему не ответили. Не кот был их самой главной заботой, и даже не птица Гамаюн, чего с птицы — то взять, а грозный и темный Ний, который никак в своем Пекле успокоиться не мог. И всем миром не могли его успокоить да утешить, вот и придется, видно биться не на жизнь, а на смерть, и неизвестно как то сражение закончится.

Но вроде это будет не теперь и можно еще погулять да повеселиться от всей души. Вот и прекрасно, а там и видно будет.

Глава 31 Молодильные яблоки Лады

И мир погрузился в чары.

И больше никто не ведал,

Какие еще пожары,

морозы, кошмары, беды

Нам ждать. Ничего не надо.

И духи в бессилье выли.

И вот тогда как отрада,

яблоки золотые

Богиня их вновь приносит.

И духам во тьму бросает.

А что там, зима, и осень,

и лета не наступает.

В тиши заповедного леса

они обретали веру,

И были сильны наверно,

и ведьма, спесива в меру,

Поверить еще не смела,

в то, что такое возможно

И яблоки Лада дарит.

И чары ведьмы ничтожны

И вот расправили плечи

и рвутся они в сраженье

И волк завыл в этот вечер,

и он признал пораженье.

Откуда сегодня Лада,

явилась, о, дай нам силы

И мир в том сиянии яблок,

богиня опять воскресила.

Но проиграв сраженье,

они продолжали верить,

Что все позабыв лишенья,

вернутся, забыв потери.

И снова тьма воцарится,

совсем, как было в начале.

И сгинут люди и птицы.

И землю укроют печали.

Когда кот утром вышел провожать чертей и решил немного подышать морозным свежим воздухом, то неожиданно прямо перед ним что-то упало в снег.

Потом еще и еще. Черти уже успели уйти и ничего не заметили, и только чертенок Игнат, который остался с ним о сказках поговорить, удивленно спросил:

— А что это на нас валится?

Кот успел нырнуть в сугроб и вытащил первое яблоко. Их была дюжина, не меньше. Он послал чертенка в избушку за корзинкой, а сам стал собирать их и складывать на пень, чтобы они не замерзли.

Такие яблоки могли падать только из Ирия, и сама богиня Лада, наверное, поняла, что с ними со всеми случиться может, если она не отправит им на этот раз молодильные яблоки.

Чертенок прибежал с корзинкой, и они вернулись с яблоками, которые гордо поставил он перед Ягой. Кот стоял рядом:

— Вот нападали. Ему чуть шишку на голове не набили, — радостно заявил чертенок.

Яблоки так сверкали и были такими ароматными, что перепутать их с обычными было никак нельзя.

Но Яга так давно их не видела, что даже отвернулась. Столько огорчений принесли ей эти плоды, что не в сказке сказать, не пером описать.

— Я же тебе говорил давеча, когда Локи появился, что тебе надо пару яблок зарубать, и он узнает ту, которую так упорно ищет. Может потом нас всех в покое оставит, окаянный. Как будто нам и без него забот мало, явился, не запылился, — ворчал кот.

— Не собиралась я их есть, мне и так хорошо. А вот воинам нашим и семи героям они пригодятся точно. Она заботливо перетерла яблоки, убрала наверх, чтобы никто случайно достать не смог. Там, на верхней полке у нее были разные травы и снадобья припасены, и оттуда исходил странный свет, от которого в избушке становилось значительно светлее. Кот и по одному — то эти яблоки никогда не видел, а чтобы целая корзина сразу — это казалось настоящим чудом. И вечером часто, лежа на теплой печи, он думал о том, что где-то высоко- высоко в небесах есть чудный сад, и там, на дереве столько таких яблок, что их сроду и не сосчитать. И все, кто там появляются, могут быть свободны и счастливы, потому что нет старости, болезней, смерти. Стоит только такого яблочка отведать.

№№№№№№

Кот не ошибся, хотя он никогда не был в Ирии, но тот сад чудный снился часто и ему, и другим созданиям, обитавшим на земле.

И богиня Лада, как только выслушала птицу Гамаюн и поняла, что с ними со всеми может случиться, встревожилась страшно. Она бросилась в свою кладовую, где хранились остатки яблок, твердо решила, что должна передать их на землю, для тех, кому предстоит сражаться. Особенно если Ний заморозит этот урожай. А беда, скорее всего с этого и начнется. И Мокошь о том говорила, что сначала они яблок лишаться, а потом и мира самого. Но и в этом он заблуждался, не сможет Бог Тьмы победить, как бы ему того не хотелось. Она не позволит ему этого сделать.

Кому передать яблоки? Да, конечно Яге, она уж сможет ими распорядиться так, как надо, только была еще одна беда. Не возьмет она те яблоки, слишком гордая и упрямая. И хотя простила Ладу младшая сестрица, она убедилась в том, когда в гостях у нее была, но слишком много бед она натворила, и так болезненно было все это вспоминать, что не примет она подачки, можно и не стараться даже.

Обо всем она стала рассказывать птицам, ее окружавшим в Ирии. О том, что хотя Яга и упрямая, яблоки передать все равно надо. Тогда ее филин и вспомнил про кота:

— А Баюн на что? Он не глуп, и он ее на что хошь уговорит, он слышал песню птицы твоей и волновался страшно. Даже былину потому сочинил, поэт наш самоварный. Поди, сообразит, что с ними делать.

Им осталось только дождаться Баюна, и когда Филин его разглядел, то и стали они с Ладой яблоки в снег кидать — и даже повеселились немного. Какой-то чертенок помогал их собирать, они за всем внимательно следили в тот день.

Филин не ошибся, коту не надо было объяснять, что такое яблоки и зачем они нужны. И потому все увидев, он и спокойно полетел в свое гнездо.

Только перестали они передавать яблоки, как в Ирии появилась Кикимора вместе с Лелей.

Откуда они взялись, сказать трудно, наверное, тоже слушали песню птицы Гамаюн. Она была растеряна и встревожена.

— А что это там яблоки падают? — спрашивала Кикимора удивленно.

Лада раздраженно отвернулась, ей не хотелось ничего пока говорить.

— Ты пока не должна Ния оставлять, дорогая, он слишком опасен. Тогда нам всем будет худо, так мы мир погубим.

— Но я не пленница, — говорила Леля, — я устала и не хочу больше ничего, кроме яблока.

Она взглянула на пустую чашу и поняла, что происходило что-то страшное, но ничего больше не сказала. Непонятно было только почему она сама себя считает такой виноватой, словно это из-за нее все произойдет. И все вокруг пытались ее в том убедить.

— Я люблю его, — говорила Леля, — но тьма сводит меня с ума, я не могу жить на дне морском или в Пекле, лучше убейте меня, но это почти невозможно.

Так она говорила снова и снова, и слезы катились по ее бледным щекам.

— Не переживай, — усмехнулась Лада, — скоро нам всем просто негде будет жить, и это ужасно.

Но впервые прекрасная и юная богиня пожалела о том, что она не может умереть.

Глава 32 Спящий ветер

А потом в избушку Яги неожиданно пришел Велес. Хотя какой там, неожиданно, он приходил к ним чаще всех, даже среди зимы. Ему всегда нужна была Яга, да так, что он без нее обойтись никак не мог. И все-таки на этот раз кот глазам своим не поверил.

— Еще что-то случилось? — выдохнул он обреченно

— Она передала вам яблоки, все и на самом деле так скверно?

Велес сразу увидел плоды, да и кто бы ни заметил такого сверкания, даже слепой и мертвый их разглядел, а Велес не был слеп и мертв, он был все так же прекрасен, как и прежде.

— Уж не знаю, где их кот с чертом под снегом нашли, усмехнулась Яга, словно и правда не знала, откуда появились яблоки.

— Но я не о том, Стрибог пропал, нигде его найти не могут мои птицы, уже почти замерзли, везде летают, а все никак не найдут, как сквозь землю провалился.

— Он туда все время проваливается, да не задерживается, как и везде, — усмехнулась Яга, — а на что он тебе сдался?

— Стрибог никогда Кащею не помогает, вот и укрылся где-то, представь, что было бы, если бы и он еще разгулялся.

— Вот и пусть разгуляется, а заодно и колдунью назад к Нию утащит. Уже всех чертей она тут перебаламутил, спасу никакого нет.

Сначала кот заглянул в лохань с водой и взвизгнул от неожиданности:

— Но его нет нигде, — услышали и Яга и Велес голос ученого кота.

Тогда подошла Яга, всматривалась она долго и упорно. Ничего не сказала, но было понятно, что и она не нашла Стрибога.

— Он где-то спит, может у Василисы с огненным в горах, он любит у них бывать, а их гор отсюда не видать, я столько раз пробовал к ним заглянуть, да все никак.

— А я то думаю, какая ворона мои воды чистые мутит, ты туда пару раз поди свалился, пока разглядывал. Василису свою искал. Смотри у меня, потом мы вообще ничего не разглядим, — ворчала она.

— Никуда я не падал, а то от твоей водицы бы уже давно облез да неровно оброс, — не унимался кот. Он не хотел терпеть напраслину. Яга просто издевалась над ним, глазом не моргнув.

— Но где же его теперь искать? — сокрушался кот, в глубине души он радовался, что оказался прав. Только от этой правоты тошно становилось.

№№№№№№

Они с Ягой смотрели на то, как духи и волки бросились в горы и на самом деле там отыскали Стрибога. Только, как и говорила недавно Яга, он спал богатырским сном, и сколько не пытались духи, разбудить его они никак не могли.

— Он спит, — говорил кот, — снова к ним повернувшись.

Все посмотрели на него внимательно, чего это он так удивляется?

Ой, — взвизгнул кот, — он волка как пушинку отбросил и куда-то умчался.

Яга и Велес переглянулись. Вот и думай, что лучше, спящий ветер или разбуженный. Говорят же, что не надо будить Лихо, пока оно тихо, а Стрибога тем более будить не надо.

— И где его теперь ловить, вот всегда он был таким, и ни до кого ему нет дела, словно кто-то виноват в том, что он так вот разбужен, хоть бы поинтересовался, что происходит, нет понесся.

Но им повезло, потому что, облетев половину миру, Повелитель ветров, вероятно, одумался, он заглянул в избушку Яги, так, на всякий случай.

— А я тебя искал, что там твои черти и волки творят, — накинулся он на Велеса.

И только когда тот схватил его за плащ и заставил слушать, Стри немного успокоился.

— Ты отнесешь ее назад, туда, откуда Ний твой прислал, и отдай ему назад эту ведьму.

— Он такой же мой, как твой, — огрызнулся бог ветров. У нас Горыныч есть, если кого-то украсть и унести надобно..

— Но ты к нему ближе остальных, и чтобы следа не оставалось от них больше.

Он отпустил его только после того, когда тот пообещал забрать колдунью.

— А вдруг обманет, ты такой доверчивый, — вмешался, наконец, кот.

— Пусть попробует, — говорил Велес, страшно сверкнув глазами. Чаще всего он был добр, но далеко не всегда, и старший его брат знал это лучше других.

— Он нас не обманет, иначе вообще потом заснуть не сможет, я о том позабочусь.

— Да ладно, — возмутился он, — когда это я не исполнял обещанного.

— Все однажды начинается, — отвечал Велес

Стри умчался, а кот, который времени даром не терял, уже балладу запел, надо же было как-то утешить Велеса.

И тот внимательно слышал своего хвостатого поэта, и улыбался, все налаживалось. Хотя былина была не про него, но он радовался, талант он всегда приятен, особенно для покровителя поэтов.

Надо будить Стрибога,

лишь он унесет колдунью

Велес твердил им строго.

И если ветра подуют,

То там ничего не страшно,

и бросились в горы духи.

Но ветер, спящий и важный,

и в ус в этот миг не дует.

А как ты его разбудишь.

Но вот уже подступают.

И странные песни грянут,

и Берегини взлетают.

И в ярости он зловеще

отбросит их и куда-то

Умчится, но понял ветер,

какие их ждут утраты.

И вот уже в урагане,

и вихре она кружила,

И волка легко обманет,

Стрибог лихой и спесивый,

И где-то, где вечно новы

печали, любовь, отрада.

Он яростен и взволнован.

И как же ему мы рады.

И в Пекло заглянет снова,

и будет кружить над миром

И знает, что нет иного

пути в этом мире сиром.

И где-то в потоках света

о вечном вздыхают люди.

И носится теплый ветер,

Но станет он злым и лютым.

Глава 33 Лель — бог Любви

Долго еще в ту зиму лютовали морозы. Часто они были и с пронзительными ветрами. После того, как кот с Ягой разбудили Стрибога, он больше и сам не спал, и своим помощникам не давал заснуть. Пусть повеселятся от души.

А потом Кащею пришлось отступить. Когда Ведьма оказалась снова в чертогах Ния и сообщила, что ничего не смогла сделать, он не пошел туда, не стал ей помогать, просто выдохся. И решил, что пока не стоит этого делать. Но когда проиграна одна схватка, это не значит, что и ничего больше не будет. Вот отдохнет, соберется с силами и ринется в сражение.

— Они рано радуются, они еще попляшут под мою дудку, — говорил он сердито, и ярился все больше.

И словно бы в ответ на эти заверения его и раздалась та самая песня. Та удивительная песня Леля, предвестница прихода весны. Ему показалось, что он ошибся сначала, ослышался. Но мелодия зазвучала снова и все сильнее.

— Что это? — простонал он.

— Лель, — ответила Леля, — это он тут появился и возвещает духов о том, что весна наступает.

— Проклятие, — прохрипел он, — как же я не хочу слышать этого, как я не могу этого слышать.

И он заткнул уши. Леля приказала волку, чтобы тот увел поскорей музыканта,

— Пусть он отправляется на землю, скажи ему, что черти сами разбудят тех, кто еще спит.

И волк бросился его искать и гнать на землю. Только после этого Ний немного успокоился, но главного он изменить пока все равно не мог. Снег чернел и таял на глазах, и весна наступала.

Закопошились духи, стало шумно и весело в кромешном мраке, они рвались туда, где теперь все отчетливее звучала музыка, и никак не могли остановиться

№№№№№№

В то утро кот проснулся, как обычно, и только какой-то шорох за окном заставил его насторожиться.

— И что ты там унюхал? — услышал он голос Яги.

— Вроде как теплее стало, а если это весна?

— Это весна и есть, Лель уже вернулся из Пекла, правда, выпроводили его скорее, чем надо, но духи копошиться, она пришла.

— Может последняя, — с грустью произнес кот

— Ты брось все свои словечки что последняя, не последняя, весна и ладно, проживем, а там и видно будет.

Он взглянул на яблоки и решил, что пока и на самом деле волноваться не о чем, а то, что будет завтра, вернее, через год, какая разница, все вместе они еще что-то могут придумать и обязательно придумают.

— Ты для Леля лучше песню али былину сочини, он заслужил, он порадуется больше всех остальных.

Отвлечь ли старуха кота хотела, или Леля порадовать, кто его знает, может и то и другое вместе. Только совет помог, кот уже не думал о грустном, весна все-таки. А как только Лель к ним заглянул, то тут же новое творение кота ученого и услышал, и был сражен наповал.

— Как стрелой Дуная я его убил, — гордо потом заявил кот.

— Но песня славная получилась, — говорила Яга задумчиво

И первая песня Леля,

как робко она звучала.

В удачу еще не веря,

не слышали мы сначала.

Как вечно она прекрасна,

какая в ней скрыта сила.

И первая песня Леля

нас к солнцу опять уносила

И ветер в немом просторе

ей вновь захотел ответить,

И первая песня Леля,

прекраснейшая на свете.

А мир, он окутан дымом,

и солнце устало светит.

И хочется быть любимым,

в уставшем от стужи свете

Он где-то там затерялся,

в тиши заповедного леса.

И только эхом врывался,

О, дивная песня Леля.

И черные тени немы,

а рядом в потоках света

Мы видим синее небо.

Приходит и Лель и Лето.

И он приведет Ярилу,

и страсть нашу жизнь осветит,

Русалка заговорила,

и вторил ей снова ветер.

И были милы и странно,

Туманы, и день был светел.

Она звучит неустанно,

уносит в просторы ветер.

А потом свершилось главное — Ярила, на коне своем рыжем появился и понесся по почти растаявшему снегу. И за ним и другие молодые боги последовали. Все они были тут, все оставались рядом.

Весна наступила, но каких же усилий им всем это стоило. Даже немного страшно становилось.

Но как же она, завоеванная с таким трудом, была прекрасна и неповторима.

Часть 2 Любовь побеждает тьму

Вступление
Крылатый Сказочник

Украл Дракон девицу в этот раз

не для утех, весь мир тогда дивился.

— Мы сказку сочиним с тобой сейчас.

И согласилась мудрая девица.

О чем же сказка? Знамо, о любви.

И на земле, и в Пекле, и на небе

она жива, и что не говори,

мир без любви не выжил бы и не жил.

Дракон молчал, в сиянии страстей

боялся он опять воспламениться.

— Давай про битву, просто без затей.

Давай князей, богов заставим биться.

Она же все твердила о любви.

И сдался принц крылатый в одночасье.

— Пусть бьются за любовь. И вот вдали

уже и боги, и герои мчатся.

И дивные истории живут.

И в письменах старинных проступают.

Дракон и дева снова песнь поют,

о том, как там живут и умирают.

И эти песни свитки сохранят.

И пламя их не тронет в час урочный.

И снова вижу Ния грозный взгляд,

и Велес на свиданье страстен ночью.

И королева гордая страшна,

она опять о мести возмечтала.

Но Вольга, он очнулся вновь от сна,

и Берегиня из огня восстала.

И льется сказки призрачная вязь.

В ночном тумане тени воплотятся.

И к нам с тобой вернется смелый князь,

чтобы любить, страдать и защищаться.

И вот тогда отложен поединок.

— Дай сказку дописать, — рычит дракон.

И этих снов, и этих грез лавина

живет в сплетенье призрачных времен.

Так должна была появиться на свет вторая их основных книг нашего триптиха о делах давно минувших дней, которые вершились на земле, на небесах и под землей на этот раз. И если первую из них о земной жизни Яга с котом сочиняли, а вернее, ничего они не сочиняли, а проживали ее вместе со всеми. Да еще и рассказывали, то о невероятных похождениях в Пекло, о принцессе Эльфов и дочери Морского Царя Василисе, о великой любви Властителя Тьмы Ния никто кроме дракона написать не мог.

Хотя там и Яга и кот Баюн помогали, чем могли, но это была уже совсем другая история.

И смотрели на нее с высоты гор снежных из очень уютной пещеры своей Дочь морского царя Василиса Премудрая и Огненный Змей. Это он в один прекрасный день понял, что надоела ему жизнь безалаберная, да непутевая, и богатыри его достали, да так, как никто другой в том мире.

Вот потому он и стащил Василису, которая не сильно противилась, и сообщил ей о том, что станет она его соавтором, и дело у них очень важное намечается. А что может быть важнее сказки о Властелине Тьмы, и о любви его вечной, но немного печальной, местами трагичной, и о том, как мир катился к последней битве света с тьмой.

Так история грозного Ния и начиналась тогда, а как закончилась она, мы узнаем, когда доберемся до конца нашего повествования.

Хотя это только так говорится, потому что у Книги Ния нет ни начала, ни конца, мы только в середину ее вклинились, и хотим с вами взглянуть на то, что же происходило в Пекле в то время пока в заповедном лесу то мир, то война были.

Кто решил похитить свет и вернуть в этот мир тьму и что у него из этого вышло.. А уж мудрый Оз и Василиса тоже премудрая, нам о том и поведают теперь

Глава 1. Огненный сказочник

Дракон украл Василису Премудрую,

И в ласковых лапах дракона,

девица летела над лесом

И молча смотрела на склоны

высоких заснеженных гор.

— Украл тебя, дева родная.

— А это зачем, интересно.

— Ты скоро об этом узнаешь.

Смотри-ка, какой здесь простор.

И смело она любовалась,

красоты открылись вдруг взору.

И странно она волновалась,

но страха не знала тогда.

И каменных тех изваяний

дарил ей немые узоры,

Казалась тогда Василисе,

что это уже навсегда.

А вот она рядом пещера.

Гранита огромная глыба

Дворец — не придумаешь краше,

а, в общем-то, можно здесь жить.

И вдруг увидала девица

и свитки, и старые книги.

— Вот здесь, — указал тогда лапой, —

мы сказки должны сочинить.

Тогда рассмеялась беззлобно

и радостно мудрая дева.

Мечтать о таким ты могла ли,

а вот уже все под рукой

И стала на долгие годы

ей домом уютным пещера.

И мудрые вечные книги,

куда-то влекли за собой.

А после в лесу заповедном,

известными стали творенья

О свете, о доме, о счастье,

о вечной и дивной любви

И так они рядышком жили,

дракон и морская царевна,

Луна освещала пещеру,

и таяли звезды вдали.

Какие случались сраженья,

как боги и люди любили,

В старинных написано книгах

конечно гусиным пером.

Мы их отыскали случайно,

и снова для вас мы открыли

Старинные дивные сказки,

их дарит вам щедро дракон.

И началась история наша в тот день, когда грустная красавица Василиса, отданная в жены младшему сыну Сварога, на земле невесть как оказавшемуся, князю Славену, но об этом история еще впереди, и мы это тоже узнаем, гуляла по лесной полянке, да о судьбе своей думала.

И плакать не плакала она, потому что девицей гордой была, но так не хотелось ей княгиней становиться, что просто изнывала она от боли и огорчении таких. И не то чтобы князь Славен ей не по нраву был. Хороший князь, сын Сварога самого, о котором только мечтать можно было. И многие мечтали. Сколько историй любовных было о том князе рассказано. Только Василиса была девица не глупая, и никогда не хотела она во дворце княжеском наряжаться да пустые дни проводить, дожидаясь мужа своего. А у князей, как известно, днем погоня, ночью засада, и все они за Драконами гоняются. Но это он пусть своим наложницам рассказывает. А она — то точно знала, что это только отговорки. Какие там драконы с ними ночи напролет веселятся, можно только представить себе. Но Василиса представлять не хотела, потому что не любила она князя Славена и не ревновала к соперницам. Ей от этого еще хуже было — она скучала. Ревнивая жена побесится да и успокоиться, а ей и это не грозило, она пребывала в унынии, и не могла от него избавиться, как ни старалась. А чего хотела Василиса? Путешествовать, разные миры посмотреть, а потом рассказать о том, что увидела, да узнала. Снились ей великаны и драконы. Только не в момент сражений, не любила она кровопролития, а когда они могли договориться, да в мире и согласии и жили теперь.

И не понимала Василиса, почему обязательно надо убивать слабых героев, или красавцев драконов, которые летать в небесах, как птицы могут, да и тебя, если договориться с ними, а ласковое слово и дракону приятно, унесут туда, куда только и хочется. И никогда там не увидишь ты громадного и такого холодного дворца и князя такого красивого и такого постылого, что волком выть хочется.

И пыталась она объяснить это и князю, когда тот снова на пиру своем с воинами заводил речи о новом походе на дракона. Да только усмехнулся князь Славен, и так на нее взглянул, словно была она служанкой его, которую и слушать то ни времени, ни желания у него нет. И если Велес, в свое время ее воспитывавший, слушал да радовался, то кто он такой, этот младший, чтобы вот так к ней относиться. Но Славен даже и не понял тогда, что она обиделась, что она вообще на своего князя обижаться может, что бы он не совершал — какая самонадеянность.

Вот после этого Василиса и перестала с ним разговаривать. И на пирах старалась не появляться. Ведь она была упряма и своенравна, как сто чертей. И стала все больше мечтать о невозможном. Хотела понять, как можно ей было вырваться из княжеских объятий. Только как это сделать, если весь мир Славену принадлежит, а чужой, он тоже конечно есть, только уходить к чужим от своих ей вовсе не хотелось. Там могут быть чудовище и пострашнее, чем ее муж немилый. У князя только сердце каменное, но он ей не досаждает, а там, кто его знает. Бросят в темницу, и никто больше ничего о ней не узнает.

Но в тот момент, когда Василиса все-таки готова была разрыдаться от бессилия и к батюшке броситься, хотя он вряд ли мог одобрить то, что она от мужа сбежала, потому что был миролюбив, и со Славеном ссориться вовсе не хотел.

В тот момент Дракон, а был это не чужой, а свой Огненный Змей, как они его ласково Озом называли, он и подхватил девицу, как только разглядел с небес, что это Василиса, и Леший его не обманул. А Леший вообще никогда никого не обманывал, и сказал, что она гуляла тут все чаще и чаще в последнее время. И такой грустной была, что у добряка-Лешего прямо на клочки сердце и разрывалось.

Но добряк Леший, которому было жаль бедную княгиню, и представить себе не мог, что Оз не просто опустится рядом на поляне, и, полыхая от страсти, побеседует с ней, а без лишних слов сцапает ее, да и потащит неведомо куда.

И Леший, наверное, что-то предпринял бы, когда очнулся от такой Драконьей наглости, если бы Василиса начала кричать, звать на помощь, вырываться, как девицы в таких случаях поступали. Он — то не однажды видел такое прежде. Но ничего такого не случилось. Леший протер глаза, хотя на зрение он никогда не жаловался, и увидел, что Василиса улыбается. Вот именно улыбается. И улыбка ее все радостнее становилась и обворожительнее. Никогда прежде не замечал он, чтобы она так улыбалась.

А спасать девицу, которая радовалась тому, что ее похитили, он никак не мог. И даже догадывался, что, скорее всего, они сговорились и заодно действуют. В том Леший, конечно, ошибся, ни о чем таком они не договаривались. Просто Василиса поняла в тот миг, что мечты иногда сбываются, а Дракон услышал ее молчаливый вопль о помощи и за ней прилетел.

Куда и зачем он ее нес, а какая разница. Это все равно, она была самоуверенной девицей, лучше, чем оставаться в княжестве, рядом с мужем, который тебя не видит, не слышит, и не собирается внимать речам твоим, не таким уж и глупым.

И самое главное, она поднялась над землей и летела, о таком только мечтать можно было, она и мечтала теперь, все на свете забывая.

Глава 2 Полет на драконе

Страны, миры и горы мелькали под крыльями Оза, одна картина была краше другой, но самое главное в том и состояло, что она была спокойна и счастлива, как никогда прежде не бывала.

В тот момент правда, Василиса подумала, что когда мечта осуществляется, то грустно становится, потому что и мечтать больше не о чем. Но ведь Дракон наверняка не вернет ее назад так быстро, он что-то еще придумает. Тогда жизнь ее изменится до неузнаваемости, и она не станет больше рыдать и грустить, и думать о том, что все было напрасно.

А между тем они уже приземлились среди высоких гор. И Дракон бережно отпустил девицу на скалы.

А еще говорят, что все они разбиваются, погибают еще по дороге, и ни одной похищенной девице жить больше не суждено. Да ничего подобного, цела и невредима, и судя по улыбке Василисы очень даже довольна была. Славно он прокатил ее, хотя летели они туда, не знаю куда, по крайней мере, она точно не знала, куда они направлялись. Но не испугалась Василиса, вопить не стала, радуется, и на сердце у дракона стало спокойнее, и жизнь хороша, и жить хорошо, а мир неповторим и прекрасен.

Вот это он теперь ей рассказать и хотел.

№№№№

— Надеюсь, ты не думаешь, о том, что я тут насильничать собирался, — спросил дракон.

Сколько не молчи, а поговорить все равно придется, вот он и приблизился к девице осторожно.

— Конечно, нет, но когда насилие приятное, и по желанию происходит, это даже счастье, — смело отвечала похищенная.

Дракон удивился, девица была странной, но он решил все-таки продолжить беседу.

— Я знаю, что ты Василиса Премудрая, дочь Морского царя и жена князя Славена.

— Я бы попросила тебя о последнем мне не напоминать, это совсем не обязательно. А про Морского царя можно и поговорить, — в голосе ее была невероятная твердость в то время.

— Хорошо, не буду, только я и хотел тебе сказать, что у него я тебя и украл.

— И правильно сделал, ты лучший в мире Дракон. А я только об этом и мечтала.

Странная есть странная, она могла и любого дракона запутать так, что без бочонка медовухи, а еще лучше сурьи и не разобраться. Но вслух он только попросил счастливую пленницу:

— Ты меня этим иноземным словом — то не называй, просто Змей.

— Хорошо, Огненный ты мой, — смеялась Василиса и закружилась, от радости чуть не свалившись в пропасть. В последний момент только удержалась, но звонко рассмеялась.

— Боюсь, что так мы с тобой не скоро договоримся, — проворчал Змей.

Но она замолчала, и, кажется, готова была его слушать дальше.

— Я не для утех тебя украл, уже как-то отвык от таких глупостей. Тут дело совсем иного рода намечается.

Змей даже сам решил, что перестарался с этим, но сказано, так сказано, и надо пояснить, к чему он все-таки клонит теперь.

— А хочу я летописи и саги написать, и нужен мне соавтор для этого, потому как человеческая и божественная природа для меня темный лес. А ты в том и поможешь разобраться, чтобы не соврать чего.

Василиса хотела сказать, что от нее она тоже далека, но промолчала. А то вдруг назад отнесет, а она еще свободой надышаться не успела, а там опять князь смотрит на тебя, как на пустое место, и в упор не видит и не слышит.

Но Дракон, который Змей был на самом деле, относить ее никуда вроде и не собирался. Наоборот, обрадовавшись, что пленница слушает его молча и очень внимательно, он и стал ей рассказывать о том, что и как в сказках этих происходить должно, чего он сам может написать, а где без нее никак не обойдется.

Долго говорил дракон. И так упоительны были эти вечера, когда речи его сладкие звучали, что Василиса уже и о князе, и о скучной своей жизни, и обо всем на свете забыла. Только этими сказками и жила, когда в пещере уют навела и радовалась, что никто — то сюда не дотянется и долго добраться не сможет.

Только радовалась она рано, скоро это и стало ей ясно и понятно, когда на рассвете она песню услышала. И таким приятным голосом никто кроме девицы красной и юной петь не мог.