Бесплатный фрагмент - Последний классик

Аннотация

В первом томе романа широко обрисована жизнь великого русского поэта и писателя Ивана Алексеевича Бунина: его детство, отрочество, юность, и становление его, как поэта и прозаика. Его поездки, путешествия по России, встречи с людьми, с писателями. Его думы, чувства, переживания и наконец, его первая, пленительная, страстная, безудержная, почти сумасшедшая любовь. Та любовь, которая принесла ему осознание радости, но которая и предала его.

Строки стихов романа легки, быстры, лаконичны и плавно перетекают из одной главы в другую, подобно журчащим струям полноводной речки, стараясь наполнить плавным, хорошо уловимым ритмом сердца читателей, даря им ощущение близости с великим поэтом России.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга была написана автором к 150-летию со дня рождения великого русского поэта и писателя Ивана Алексеевича Бунина

По мнению автора, И. А. Бунин стоял последним в ряду величайших гениев русской литературной классики, последний по времени явления, ведь по гениальности классики почти равноценны. Начиная с А. С. Пушкина, вплоть до Бунина продолжалась эта золотая эпоха классической русской литературы, хотя каждый век этой эпохи вряд ли можно было признать золотым. Но зато каких величайших поэтов и писателей породило для людей это время! Каждый из них — вселенная ума и человеческой мысли.

Уже во времена Бунина началась другая эпоха литературы. Грянул «серебряный век», а затем стала расцветать советская, классическая литература, отождествляющая грандиозные преобразования, происходящие в России, да и во всём мире. Это были трудные, горестные, печальные времена, наложившие свой отпечаток на Бунина, последнего классика из пушкинского ряда, который не мог принять новые веяния жизни, готовых разрушить весь тот старый мир, привычный уму и сознанию поэта. И конечно же, он пытался сопротивляться тем грубым, всеразрушающим силам, нахлынувшим на Россию. Впрочем, обо всём этом, автор подробно рассказал в своём романе в стихах. Роман о жизни Бунина нашёл своё место в двух томах, первый том которого под заглавием «Явление» описывает жизнь Бунина с момента его рождения до его становления, как классика. Не оставлен без внимания и процесс его творческой деятельности. Описаны его постоянные путешествия по странам Европы, Востока, Турции, Египта, Цейлона и других стран

Во втором томе «Смятение гения» раскрывается мир его сомнений, переживаний, связанных с грянувшими в России революциями 1917 года и сопротивлению Бунина «варварскому» обновлению страны. Нужно заметить, что Бунин не стал использовать свой поэтический талант, для борьбы с новоявленными врагами, по-видимому, не желая пачкать этот священный дар в политической грязи зла и подлости, но зато прозой в своём произведении «Окаянные дни» жёстко и правдиво выложил всю эту нелицеприятную явь того времени на весы истины.

Роман заканчивается эмиграцией Бунина на Запад. Таким образом в романе описана жизнь Бунина в России, ведь без России нельзя представить последнего классика.

В первом томе романе широко обрисована жизнь великого русского поэта и писателя Ивана Алексеевича Бунина: его детство, отрочество, юность, и становление его как поэта и прозаика. Его поездки, путешествия по России, встречи с людьми, с писателями. Его думы, чувства, переживания и наконец, его первая, пленительная, страстная, безудержная, любовь. Та любовь, которая принесла ему осознание радости, но которая и предала его.

Строки стихов романа легки, быстры, лаконичны и плавно перетекают из одной главы в другую, подобно журчащим струям полноводной речки, стараясь наполнить плавным, хорошо уловимым ритмом сердца читателей, даря им ощущение близости с великим поэтом России.

ЯВЛЕНИЕ ГЕНИЯ. ПРОЛОГ

1

Среди живых многообразий

Дней, уходящих в пустоту,

Жить не могу, свободе праздной

Отдав тревожную мечту.

Ту, что во мне вдруг зародилась

По чьей-то воле, как во сне.

Но мне не будущее снилось,

Спешило прошлое ко мне.

Опять в тот мир, что остаётся

За гранью прожитых годов,

Мысль опрометчиво, несётся,

Не находя ей нужных слов,

Чтоб на белеющей странице,

Начав неслышно новый путь,

Вполне достойно отразиться,

Пролив накопленную суть.

Зачем, пронзив собой поэта,

Та мысль тревожит и зовёт

К иным туманам и рассветам?

Кто там его прихода ждёт?

2

Чей образ, мудрый и серьёзный,

Готов меня вдруг взволновать?

Какую страсть, в стихах и в прозе,

Готов он мне продиктовать?

Какие трепетные чувства,

Какую огненную боль?

Какие истины вольются

В меня, невидимой волной,

Чтоб смог и я, вдруг очутиться

Среди прошедших, чудных дней?

Зачем, из книг его струится

Та явь, стремясь к душе моей?

Зачем, незримо проникает

В наш мир, своею мыслью, он.

И страшной правдой обжигает,

Любую грудь, горя огнём.

Сердца людей воспламеняя,

Тревожа души их собой,

О прошлых днях напоминая,

Вновь оживляя мир иной.

3

То время, где он жил, свободе

Себя при жизни посвятив,

Несло смятение народам.

В сердцах людей таился взрыв.

Кончалось долгое служенье,

Тому, кто миром управлял.

От многих бед и унижений,

Гнев, неизбежно нарастал.

Восстаний вспышки, как пожары

Вдруг вспыхивали тут и там

И запах дыма, как и гари,

Нёс ветер к близким городам.

И в городах России, стачки

И забастовки начались.

Дух революций замаячил

Над миром, изменяя жизнь.

Тот век, в котором очутился

По чьей-то воле, мой герой,

Порой в огнях войны дымился.

Мир вечно тешился войной.

4

На время тишине отдавшись,

Накапливал в себе он, вновь,

И злость, и гнев. Так было раньше,

Но и сегодня мир готов

Войной невидимой взорваться,

Чтоб шар земной накрыла пыль.

Чтоб став безжизненным пространством,

Вселенную он погубил,

Без атмосферы оставаясь,

Без воздуха и без воды,

Проваливаясь и вздымаясь,

Сжимаясь, вне былой среды.

Всё это, долго продолжаясь

Достигнет пика своего

И шар земной скатится в хаос.

И даже, более того:

Сойдёт Земля с орбиты тут же,

И, рассыпаясь на куски,

Вкруг солнца больше не закружит.

Исчезнут все материки.

5

Все океаны испарятся.

То вверх качнёт её, то вниз.

И вновь, в космическом пространстве

Начнётся страшный катаклизм.

Нарушится планет сцепленье

И прерывая прежний ход,

Вдруг, оборвётся их вращенье

И солнце, свет свой разольёт.

Галактика, вне равновесья,

Лишившись солнечных планет,

Со звёздами своими, вместе,

В иной вселенной пропадёт.

Беда в космическом масштабе —

Взлелеянная жизнь, умрёт.

Вот, ожидаемая, правда.

Вот, он, грядущих войн, итог.

Вот тот исход, который нынче,

В наш ядерный, жестокий век.

Весь мир покроет пепелищем,

Прервав навечно жизни бег.

Очнись же, мудрый человек!

6

Ах, люди! Вспомните, как долго

Вынянчивала вас, Земля,

Давая знаний понемногу,

Чтоб с древних лет, день ото дня,

Познаньем, практикой сумели

Построить, выдумать, создать

Всё то, что раньше не имели —

Открытий новых благодать.

В любое время, обретая

В трудах, великой жизни смысл.

Из древних лет мечта святая,

Облагораживая жизнь,

Вела вас к новым достиженьям,

К открытьям неизвестных тайн.

Отдавшись вечному движенью,

Вы торопились к новым дням.

Вы вдаль морей, куда-то рвались.

Старались небо покорить.

Побед реальных добивались

Вам всем хотелось ярко жить.

7

Вам всем свободно жить хотелось

Был каждый к подвигу готов.

И вам сопутствовала смелость

И помогала вам любовь.

Но оглянитесь: как вы жили?

В дни, незапамятные, те,

Богатым бедные служили,

Забыв о собственной мечте.

За них, с врагами смело бились,

И умирали, как всегда.

Рабы всю жизнь свою трудились

И властвовали господа.

То короли, то феодалы,

То императоры, цари —

Над бедными торжествовали,

Их превосходством озарив.

Вот и в России император,

Дворяне, графы и князья.

Нам благородство их понятно,

Но смысл их жизни, не без зла.

8

Здесь нужно мне остановиться,

Чтобы в одну живую суть

Собрать накопленные мысли

О том, к кому лежит мой путь.

Кому душой своей внимаю,

Облагораживая жизнь.

Кого всем сердцем принимаю

Познав его творений смысл.

И всё же, ради правды молвлю,

Что сам герой мой из дворян,

Из обедневших, честных, скромных.

Какой в них может быть изъян?

Но и они ведь господами,

Пусть небольшими, может быть,

Считались в годы злых восстаний.

Могли ль, крестьяне их любить?

9

А кто я сам? Откуда взялся

И взрос вдруг, из каких кровей?

Но мир давно перемешался,

Среди иных, жестоких дней.

Князья, священники, дворяне,

Крестьяне — суть одних основ.

Сегодня мы не знаем сами,

Откуда льётся наша кровь.

Сегодня, все равны и кровью

Дворянской мир не удивишь.

Но мой герой, без родословной

Наверно, был бы духом нищ.

Он, знал и чтил святые корни,

Откуда гордо произрос,

И многих, славных предков помнил,

Чей путь, сквозь годы, был не прост.

Была ценна для них свобода.

Хранил от зла их острый меч.

И он, как продолженье рода,

Честь предков, должен был сберечь.

10

Всегда их образы живые

Внушали: «Честным, смелым будь!»

И чтя традиции святые,

Он продолжал их славный путь.

Беднел их род, но суть не в этом.

Он пылко родину любил,

И ей, как многие поэты,

Стихов немало посвятил.

Но время, так вдруг изменилось,

Что и Россия новых дней,

Достоинств истинных лишилась,

По воле множества людей.

Мир забурлил и захлестнула

Волна идей земной простор.

Устои жизни пошатнула,

Готовя страшный приговор.

И окунулась вновь Россия

В войну с Германией, деля

И жизнь, и смерть. Лихие силы,

Вдруг превратились в силы зла.

11

И продолжались долго битвы.

Войне конца и края нет.

Как много раненых, убитых!

Как много нищих и калек!

Вспылил народ: «Кто дал, им, право,

Царям, правительству, князьям,

Нас убивать в боях кровавых!

Терпеть подобное нельзя.

И вся Россия забурлила

В смятении, её народ,

Собрав накопленные силы

Готов он сбросить тяжкий гнёт.

И всё ж, по-прежнему привычно

Сигналов чьих-то, молча ждёт.

Немало и патриотичных

Призывов было: «Все на фронт!»

Купцы и многие дворяне

Войну желали продолжать.

Их, черносотенцы всех рангов,

Готовы были поддержать.

12

А что герой мой? Он, конечно,

Не жаждал никакой войны.

Столкнулись в нём, вдруг: человечность

И мысль, за честь своей страны.

В те дни, врага он ненавидел

И наших воинов жалел.

И понимая их обиды,

Тревожить чувства их, не смел.

Он был войной разочарован

И к ней людей не призывал.

Войны жестокой, запах крови

Его безмерно угнетал.

Он ненавидел эти бойни,

Что порождали в людях страх.

И было вовсе не спокойно

Ему в тех грозных временах.

Вот время то, где обитая,

Герой мой, не торжествовал.

Сознаньем в жизнь людей вникая,

В стихах он истину искал.

13

Внедряясь разумом в природу,

В её явлении любом,

Он видел смысл своей свободы

И просыпалась радость в нём.

Был полон мир разнообразья

И в ярком дне, и в звёздной мгле.

Он сердцем чувствовал, что связан

С любой травинкой на земле.

Берёзка каждая казалась

Поэту, спутницей любви.

Всё, что росло, цвело, плескалось,

До шелестения травы,

И даже вспышки ярких молний

И гром небес над головой —

Всё смысл имело, затаённый,

Необъяснимый, но живой.

Любые шорохи и звоны,

Журчанья — дань святой мечте.

В стихах лишь, мыслью обновлённых,

Могли раскрыться тайны те.

14

Не зря влекла его природа —

О людях мало он писал.

Стихи хвалебные и оды,

Он никому не посвящал.

Но, есть стихи его, о нищих

И обездоленных, чья жизнь

Казалась многим людям, лишним,

И не имела гордый смысл.

Ах, общество страны, не стыдно ль,

За правду этих горьких дней!

Не зря, наверное, обидно

Поэту, за таких людей.

Несправедливость огорчала —

В стране так много было бед.

Но он казался не печальным,

Был строгим в годы те поэт.

Поздней, он взялся вдруг за прозу,

Найдя в ней высший идеал

И стал писателем серьёзным.

И книг немало написал.

15

Чисты, изящны эти книги.

В них нет полемики пустой.

Был в прозе, более великим,

Наверно, только лишь Толстой.

Как и Толстой, хотел проникнуть,

Он в душу русскую, стремясь,

Достичь неведомых открытий,

Познав и боль её и страсть.

Её порыв к любви красивой.

Её непонятую грусть,

И подсознательные силы,

Что побуждают к взрыву чувств.

Её безумное веселье,

Её великую печаль.

Она, невидимо над всеми,

Летела в призрачную даль.

И он, как будто бы внимая.

Полёту той святой души,

Молчал, почувствовать желая:

Какие зовы в ней слышны.

16

Ах, русская душа! Не знаю

Твоих истоков. Может быть,

Природы тайное сознанье,

Смогло в тебя свой свет пролить,

Чей блеск, божественным сияньем,

Сумел бы, мир весь озарить

И ненасытные желанья

Ума и сердца оживить.

И вот ты блещешь. Поколеньям

Передавая суть свою,

И вдаль спешишь, пронзая время,

Чтоб снова встретиться в бою

Со злом, таящимся незримо

Во мгле, среди печальных звёзд.

А иногда, необъяснимо

Молчишь, в плену у сладких грёз.

И вдруг, иным отдавшись чувствам,

Почувствовав призыв живой,

Вновь просыпаешься от грусти,

Взрываясь радостью хмельной.

17

Отбросив глупые сомненья,

Боль и обиды прошлых дней.

Свою загадочность на время

Оставив в грустной полутьме

И явью жизни восторгаясь,

Душа, вдруг, оживает вновь

И, исчезают гнев и ярость,

И возвращается любовь.

И жизнь, наполнившись цветеньем

И светлой явью торжества,

Мир наполняя птичьим пеньем,

Диктует ей свои слова.

Чтобы душа, воспринимая,

Божественный их, чистый, смысл,

Средь красоты родного края,

Не торопилась рваться ввысь.

Ведь ей и здесь, среди зелёных

Полей и красочных цветов,

Легко, казаться окрылённой,

И чувствовать свою любовь.

18

И всё ж, среди людских лишений,

Могла ль, душа торжествовать?

Как много чудных превращений

Она сумела испытать.

Душа. А видел ли ты душу,

Хотя бы собственную? Нет.

Её таинственность нарушить,

Способен, только лишь поэт.

Но не любой. Святые тайны

Подвластны гениям земли.

Немало их, необычайных.

Они, как ангелы, из мглы,

В наш мир торжественно явились

И продолжают с нами жить.

Словами мысли их пролились.

Чтоб наши души оживить.

Вот Пушкин. Пламенные чувства

Стихов чьих, не дадут уснуть.

Боюсь словами прикоснуться

К нему я, словно к божеству.

19

Стесняюсь, фразой некрасивой,

Задеть, вдруг, святость чудных слов.

Не он ли, разбудил Россию

Звенящей прелестью стихов.

Отбросив всё, что было лишним

В любимом, русском языке:

От неуклюжести излишней,

Фраз, неприемлемых никем.

От слов, давно всем неприятным,

Чей архаизм, теряя смысл,

Мешал созданию понятий,

В стихах, внедряющихся в жизнь.

От слишком длинных предложений,

В чью суть и гений бы не вник.

От непонятных выражений

Освободил он свой язык.

Преобразил его, очистил

И смог над миром приподнять.

И нынче нам легко все мысли

На нём свободно выражать.

20

Таков поэт, великий Пушкин.

Как нам такого не любить!

И он, заглядывая в души,

Старался тайны их открыть.

И он, для моего героя,

Казался истинно святым.

Хотя и шёл своей тропой, он,

Но Пушкин был всё время с ним.

И Лермонтов ему был близок.

Об этом трудно не сказать.

Любовью, мой герой пронизан

Ко всем, кого сумел понять.

И всё ж, об этом я попозже,

Вернувшись в прошлый мир опять,

Забыв былую осторожность,

Вам попытаюсь рассказать.

Не всех любил он и не каждый

Ему примером мог бы стать.

Он был писателем отважным.

Не все могли его понять.

21

Любому, в ком не видел чести,

В глаза, он правду говорил.

Когда же, миру стал известен,

Себя ни в чём не изменил.

Непререкаемый и гордый,

Отвергнув смысл чужих идей,

Он жил, в плену своей свободы,

Не отрекаясь от людей.

Он жил для них, не зря стараясь

Смысл жизни каждого понять.

Словами мудрыми пытаясь,

Вселить в них истин благодать.

Чтоб изменить живые души,

Ум и сознание людей.

Но кто в те дни поэта слушал?

Он одинок в своей судьбе.

Хотя как будто бы, друзьями

Был, в своей жизни, окружён.

Но кто из тех, кто близок, знает

О чём молчит, тревожась, он.

22

Его народ, средь дней жестоких,

Отдался вдруг иной мечте.

И было, тягостно и горько

Поэту, в годы злые, те.

За то, что вдруг, его Россия,

Утратила свой прежний быт.

И стала жизнь невыносимой.

И как теперь поэту быть?

Мир, словно в бездну провалился,

Им мрачный хаос овладел.

Изгнав все радостные мысли,

Поэт к стихам вдруг охладел.

Нет, он кричать не станет громко,

Дань новизны отдав стихам,

Как революцией был скомкан

И брошен мир к чужим ногам.

Иную власть, не признавая,

Её не будет восхвалять.

Во всём свободным быть желая,

Не станет суть свою менять.

23

Но жизнь продолжится на грани

Любви и ненависти, в ней,

И злом наполненной и бранью,

Он одинок среди людей.

Он сам, отдавшись новым чувствам,

Врагами назовёт друзей,

Которые легко вольются,

В Россию новую поздней.

Их интеллигенцией, не чуждой

Народу, станут называть.

Власть большевистскую все дружно.

Начнут те люди восхвалять.

И всё же, надо бы, отметить,

И их, отвергнуть, нам нельзя:

Давно мир Горького заметил

И даже гением признал.

И Маяковский, безусловно.

Непререкаемый талант.

Великолепный мастер слова.

Поэт — трибун. Поэт — гигант.

24

И Алексей Толстой. И много

Иных, которых знает мир.

И каждый шёл своей дорогой,

Обозревая даль и ширь.

Но, мой герой, поэт, чьи мысли

И нынче, всех иных живей,

Хотя от многих отдалился,

Был верен истине своей.

Теперь не трудно догадаться

В ком я великий смысл ищу.

Пора, наверное, признаться,

Что я о Бунине пишу.

С ним повстречался я не сразу.

Не сразу в суть его проник.

И вот, отбросив все соблазны,

Иду к нему, как ученик.

И смысл его мировоззренья

Спешу душой своей понять.

Его бессмертные творенья

В меня врываются опять.

25

К чему зовут, чего желают

Они во мне вдруг изменить?

Каким явленьем оживая,

Мне помогают ярче жить?

Чего диктуют незаметно,

Какую суть, какую мысль?

Смогу ли, рассказать об этом,

Познав его святую жизнь?

Не, зря, я, Бунина читая

И в чём-то, становясь, светлей,

Живые истины черпаю,

Пусть даже из прошедших дней.

Нет в жизни мудрости, прошедшей —

Всегда в ней современна явь.

Услышав этот голос вещий,

Поймёшь ты, в чём был гений прав.

Какие чувствовал обиды.

С кем рядом он при жизни был.

Кого любил и ненавидел.

И что, он, собственно, ценил.

26

Пусть осознать порой нам трудно

Смысл истин всех былых веков.

Но знают, помнят, ценят люди

Живое благо книжных слов.

Что, превратившись в мудрость мыслей

Им помогают в спорах их,

Достичь святого компромисса

Для примирения живых

Людей, разнообразных взглядов,

Которым свойственно любить.

Как в прошлом, ссориться не надо.

Всем людям в мире нужно жить.

Хочу, чтоб Бунин, в наше время,

Гораздо ближе стал бы, к нам,

И стал основой примиренья

Для всех, живущих россиян.

Чтоб мир, в котором растворился

Когда-то он, но не исчез,

Хранил его живые мысли,

Ценил его святую честь.

27

Чтоб, Бунин мой, достойный славы,

Был узнан многими людьми.

Чтоб вечный памятник по праву,

Ему воздвигнуть мы могли.

И я, конечно, постараюсь

В его истоки заглянуть.

И в мир поэта окунаясь,

Найти в нём собственную суть.

Тот смысл, который все мы ищем,

С рожденья до заката дней.

Нельзя же быть, духовно нищим,

Зря существуя без идей.

Не зря, герой мой, призывает

К истокам мудрости святой.

Вновь мысль души его, живая

Зовёт куда-то за собой.

В те дали, в те просторы мира

Где гордо жил когда-то он,

Пойду и я, вслед за кумиром,

Сквозь мглу изменчивых времён.

ЯВЛЕНЬЕ В ЖИЗНЬ

«Страшно хорошо — быть рождённым с солнцем в крови».

А. М. Горький

1

Рожденье человека — тайна

Святой возвышенной любви.

И вовсе даже не случайно

Жизнь возрождается из тьмы.

Врываясь вдруг в земное время,

В святую солнечную явь,

Из первых жизненных мгновений,

Дар тёплой нежности, приняв.

И криком, звонким, голосистым

Впервые мир предупредив,

Что наконец-то он родился.

Тот крик — души его порыв.

Не так ли люди все приходят

В жизнь, из беспросветной, вечной мглы.

У всех — свои живые годы.

У всех — свой мир живой земли.

И все, от родины завися,

Ей отдают и плач, и смех.

Но где же, мой герой родился?

Об этом нынче знают все.

2

Век девятнадцатый, незримо,

Поддерживая с жизнью связь,

Уже вторую половину

Перешагнул, не торопясь.

До века нового осталось

Ему, каких-то, тридцать лет.

В них время трепетно плескалось

И разливало солнце свет.

А по ночам сияли звёзды.

Всё было так, как и всегда.

Россия, отдаваясь грёзам,

Плыла в неведомую даль.

Победы, позади, остались

С разбитием французских войск.

И подавлением восстанья

Дворян, в декабрьский мороз.

Их, о республике мечтавших,

Царь Николай всех укротил.

В Сибирь отправил он восставших,

А их вождей, дворян, казнил.

3

В России царь, как прежде правил.

И каждый жил, как должен жить.

И всё же крепостное право,

Поздней решили отменить.

Нужна ль, крестьянину свобода?

Привык он, барину служить.

Шестидесятые те годы,

В крестьянах смуту разожгли.

Познав свободу безземелья

Могли ль, они торжествовать?

Теперь, иным пророкам внемля,

Любой из них, готов восстать.

Но, вот настал семидесятый

Год века, в хмуром октябре,

Великим сумраком объятом,

Быть может утром, на заре,

Родился он, о ком и начал

Я, непридуманный рассказ,

Живые вехи обозначив

Тех дней, где ждёт он нынче нас.

4

Что о Воронеже известно?

И он, в России знаменит.

Когда-то возвели здесь крепость,

С тех пор Воронеж и стоит.

Он на Дону стоит, все знают

Приволье этих дивных мест.

Откуда же его названье?

Ворон здесь, и ежей не счесть.

А может цвет воды, рек здешних

Для города названьем стал?

Здесь Петр Первый, царь мудрейший

Российский, сильный флот создал.

Чтоб отражать нападки турок

В Азовском море в грозный час.

Был город, небольшим как будто,

В те дни, но стал иным сейчас.

Вот в нём-то и родился Бунин

И увидал впервые свет,

Когда средь сумраков угрюмых

Мелькал, уже не первый снег.

5

Не постоянно проживала

Здесь, в городе его семья.

Квартиру Бунины снимали,

Пока учились, сыновья

Евгений с Юлием. Об этом,

Иван родившийся, не знал.

Младенец потянувшись к свету,

Мир в дни те не осознавал.

В Воронеже четыре года

Ему со всеми жить, пришлось.

Пора, покинуть славный город.

Куда уехать — не вопрос.

Ведь Бунин Алексей — помещик.

Владел поместьем он, в те дни.

Собрав в обоз, весь скарб и вещи,

В деревню двинулись они.

Тянули лошади телеги,

Скрипел в дороге тарантас.

Но мой герой о том не ведал —

Он спал, не раскрывая глаз.

6

Был мал Иван, в его сознанье

Не отражалось время дней.

Он рос, пока ещё не зная

Ни мира, ни его людей.

Лишь инстинктивно, отзывался

На голос матери, с отцом

Играя, радостно смеялся,

Глядя на доброе лицо.

И голосу отца внимая,

И чувствуя его тепло

Был счастлив, сам не понимая,

В чём счастье это быть могло.

Лишь ощущеньями, в то время,

Он жизнь, свою воспринимал,

В чью явь, незримо, постепенно,

Необъяснимо проникал.

Начало мысли, лишь рождалось

Незримо, тихо для него.

Так жизнь Ивана начиналась

И детство дивное его.

7

Бутырки — славное поместье.

Ивана детство в нём пройдёт.

Владел отец им, по наследству,

Чтоб продолжать священный род.

Род Буниных считался знатным,

В своём начале он далёк.

Хотя порой и непонятно —

Откуда, где его исток.

Есть запись в книге родословной,

И я здесь ею повторюсь:

Семён Бунковский, знатный воин,

Из Польши, прибыл вдруг на Русь.

Его, Руси всей князь, Василий,

К себе на службу пригласил.

Прижился род его в России,

Здесь, родом Буниных он был».

Но сам, откуда он, Бунковский?

Из чьих корней он произрос?

Возможно, что от князей польских?

Кто нам ответит на вопрос?

8

И немцы могут быть тут рядом,

Да и татары не вдали.

И всё-таки нам жаль, что правду

Мы обнаружить не смогли.

Но как бы ни было, считался,

Он знатным, этот древний род.

И неизменно продолжался —

Дворян количество растёт.

Но чем их больше становилось,

Тем больше в бедность род впадал.

К закату слава их катилась

И уменьшался капитал.

Хотя как будто и старался

Отец Ивана, оживить

Своё помещичье хозяйство —

Им приходилось скромно жить.

То был падёж скота, то нивы

Сжигало солнце злым огнём…

Но жил в неведенье счастливом

Иван, в младенчестве своём.

9

Когда, осознанность впервые

Ивана чувством обожгла?

Какие, искорки, живые,

Внезапно, память родила,

Их в смысл реальный превращая?

Что он увидел первый раз?

Что, смутно радость обещая,

Смогло коснуться детских глаз,

И оживило, ненароком

Смысл яви сутью естества?

Не солнца ль свет, что рвясь сквозь окна,

Дарило радость волшебства.

Тот свет, что комнату заполнив,

Мир незнакомый освещал.

Он этот яркий миг запомнил.

Всю жизнь свет солнца в нём сиял.

С тех пор, он чувствовал и видел,

Свой каждый день и каждый миг.

И радости, и все обиды —

Мир для Ивана был открыт.

10

Невзгоды взрослых не касались

Души и сердца малыша.

Ведь, в нём особенная радость

Жила, мгновеньями шурша.

И грусть иная, наполняла

Его сознание, хотя

В нём было чувств, в то время мало,

Поскольку он ещё дитя.

Ребёнок на пороге жизни —

Что мог он знать, осознавать?

Рожденьем самых первых мыслей —

Иван учился понимать

И суть свою, и мир, в котором

Он начал скромно обитать.

Но этот, жизни мир огромный,

Легко ли разумом объять?

Лишь дом, в котором он очнулся

Для жизни близок был ему.

Но, он, во двор уж, потянулся,

Навстречу к солнечному дню.

11

Всё познавал он: двор широкий,

Траву, покрывшую, тот двор.

Амбары, для скота пристройки.

И неба солнечный простор.

И тишину полей бескрайних,

И даль, загадочных степей.

И всё же, было как-то странно,

Что он не чувствовал людей.

Здесь, он, наедине с природой

Один, среди живой тиши.

И эта, жуткая свобода

Врывалась вглубь его души.

И чувством новым наполняясь,

Понять, стараясь, смысл его,

Всё ж, не испытывал, он, радость,

Не видя рядом никого.

Его свобода превращалась

В то одиночество, чья боль

В младенчестве, лишь ощущалась,

Чтоб позже, прорасти в любовь.

12

Однажды, как-то, он проснулся

Осенней ночью, среди тьмы —

Своим мерцанием коснулся

Его печальный свет луны.

Она, вдруг вынырнув из тучи,

В окно пролила тусклый свет,

Пронзив Ивана грустью жгучей,

Предвестницей незримых бед.

Плыла, таинственно сверкая

Луна одна средь облаков.

Луны той прелесть неземная

Таила грусть былых веков.

В ней чьи-то беды отражались

И одиночество людей.

И сердце мальчика пугалось,

Прикосновения лучей.

Страх в душу к мальчику пробрался

И чувством горестным пугал.

Он одеялом накрывался,

Но до утра почти не спал.

13

Уже он чувствовал природу,

Её явленья понимал.

И времена любые, года

Уже как будто различал.

Особенно сиянье солнца

Весенних или летних дней,

В его сознанье остаётся,

Теплом и радостью своей.

Но дни, когда дожди, уныло,

Как плач осенний, долго шли,

Как будто мимо проходили

Его, замкнувшейся души.

И всё ж, и зиму он заметил

Мороз и снежный ураган.

Когда о стены бился ветер,

Бессильно падая к снегам.

И вновь попытки повторяя,

Спешил прорваться сквозь окно.

Но люди, окна закрывая,

Не пропускали в дом его.

14

Зря ветер, прыгал и метался,

Пройти, пытаясь как-нибудь,

И через крышу кувыркался,

В трубу пытаясь заглянуть.

Зря он ревел, как зверь небесный.

Сдержал его порывы дом

Наверно было интересно

Ему узнать: что в доме том.

Был мир людей ему неведом,

Своею жизнью ветер жил.

Всю ночь он буйствовал и снегом,

К утру весь дом почти накрыл.

Покрова снежного, такого

Не видел Ваня. Рад был он,

Что к ним разбойника лихого

Не допустили, стены, в дом.

И ночью, чувствовал он, внятно

Как ветер бьётся за окном.

И было мальчику приятно,

Что он от бури защищён.

15

В днях летних всё же, детям лучше,

Не зря их память бережёт.

Мир, опалённый солнцем жгучим,

Заката солнечного ждёт.

Но даль, наполненная светом,

Ещё не ожидает мглы.

Теплом, вода реки, согрета

И травы на лугах теплы.

На них ещё свет солнца льётся,

Даря своё сиянье всем.

Но вот, к земле склонилось солнце

И вечереет летний день.

Последний раз земли коснётся

Луч солнца и исчезнет в ней.

Закат сиянием нальётся,

Сливаясь в зарево огней.

И тени в сумрак уползая,

Всю землю переполнят тьмой.

Вновь одиночество пронзает

Ивана грустью неземной.

16

Когда же, стал людей он видеть,

Обозначать их, различать,

И чувствовать от них обиды

Или любовь их принимать

И с ними каждый день общаться,

О чём-то смело говорить,

В своих желаньях признаваться —

Вдруг веселее стало жить.

Малыш внезапно оживился

В нём, от общения с людьми,

Иной смысл жизни, появился,

Уже в младенческие дни.

Чем больше он с людьми общался,

Тем больше жизнь он познавал.

К их знаньям, к мудрости их рвался,

Хотя не всё в них понимал.

Но становясь умней и старше,

Не зря он их речам внимал.

И одиночеством, как раньше,

Теперь, как будто не страдал.

17

Дни проходили безмятежно

Иван невидимо взрослел.

Он раньше чувствовал, теперь же,

Отца родного, разглядел.

Весёлый, сильный, бесшабашный,

Он вспыльчивым порою, был.

Но испустив свой гнев не страшный,

Отец сейчас же, отходил.

Была поистине безмерной

Его живая доброта.

Отцу не мог Иван не верить.

И вера та была чиста.

И это было очень важно

Для их трепещущих сердец.

Своей наружностью отважной

Располагал к себе отец.

Любил отца Иван, гордился

Тем, что он метко мог стрелять,

И без охоты жить не мыслил,

И на гитаре мог играть.

18

Но, ранее отца заметил

Он мать любимую свою.

Она всегда, зимой и летом,

Склонялась ласково к нему.

Когда он был ребёнком малым

И в дни, когда Иван подрос,

Она во всём ему внимала

И берегла его от слёз.

Хотя порой сама слезами

Вся заливалась, иногда.

Но никаких её признаний

Иван не слышал никогда.

Причин у матери не мало:

То проигрался в карты муж.

То урожаи погибали

В необъяснимую всем, сушь.

Иных детей смерть, болью страшной

Навек ей душу обожгла.

Так и его сестричка Саша

Вдруг от болезни умерла.

19

Что знал о смерти он в то время,

В свои, ещё лишь восемь лет.

Вот, Саша — чудное явленье.

Жила — а нынче Саши нет.

Недавно, голос серебристый

Её, так радостно звучал,

Дом, наполняя звоном чистым,

А нынче, вдруг он замолчал.

Как будто тихо растворился

Среди безмолвной тишины.

Погасли яркой жизни искры,

Души красивые огни.

Уплыв в темнеющее небо,

Исчезнув средь небесных звёзд.

А Сашу повезли по снегу,

В санях крестьяне на погост.

Шла горько плача, рядом с возом,

Мать, с опечаленным отцом.

И с глаз их скатывались слёзы,

Как снег, на детское лицо.

20

Февраль, что был отмечен смертью,

Терзал Ивана много дней:

Он Сашу больше уж, не встретит,

Не улыбнётся больше ей.

Нет рядом Саши, чтоб коснуться

Её руки и в зал ввести.

Домой ей больше не вернуться.

Она в неведомом пути.

У ангелов она, быть может.

А может, просто спит во тьме.

Кто ей, и как теперь поможет,

Как помогали на земле.

Кто обласкает и приветит?

Кто оградит от страшных бед?

Как грустно жить на этом свете,

Где мрачно торжествует смерть.

Где жизнь лишь кажется красивой.

И как теперь на свете жить?

Зачем, как мог, он, бог всесильный

Такое зло вдруг, допустить?

21

Одолевали эти мысли

И мрачно заполняли ум.

Иван, как будто зависел,

Всем существом от страшных дум.

Вся жизнь в руках судьбы, казалась,

Едва заметным огоньком.

Порывом ветра жизнь сдувалась —

Кто позже, вспомнит вдруг о нём,

Когда сгорит он неприметно,

Мелькнув над тёмной мглой, небес?

Кто знает, может быть и в смерти

Смысл непонятный людям, есть?

Но почему она зловеще

Нас поджидает, среди тьмы.

От страха ум людей трепещет —

О смерти думают они.

И церкви всем напоминают,

Что вовсе смерть недалека.

Жизнь в колокольном звоне тает,

Уже не первые века.

22

Так думал он, Иван, отметив

Что он под знаком смерти жил.

В нём бог с понятием о смерти,

Единством мысли связан был.

Всю зиму в нём необъяснимо

Боролись чувства. Жизнь и смерть

В одно понятье бога, слились,

Даря то тьму, то яркий свет.

И лишь весной он вдруг оттаял

От мрачных и холодных дум,

В степи, где множеством проталин

С обилием грачей, чей шум

Сумел обрадовать Ивана,

Своим весёлым торжеством.

И солнце, чьё живое пламя,

Нашло горячий отклик в нём,

И ветер, явно потеплевший,

И синь небес и облака.

И даль дороги почерневшей,

И оживлённая река,

И под корягой шевеленье,

Уже проснувшейся змеи.

И трав зелёное явленье

Из мягкой сырости земли.

И первые, лихие свисты

Весёлых, звонких певчих птиц —

Смогли в нём в счастье превратиться,

Вернув восторженную мысль.

23

Весна! Какое это счастье!

Не зря, весенних дней, мы ждём.

Лишь стоит нам весны дождаться,

Как всё меняется кругом.

И вот уж, нет почти, что снега.

Леса далёкие видны.

Какое солнечное небо!

Какие сказочные дни!

Какой прозрачный, синий воздух.

Тепло. Блаженство. Благодать.

А иногда, такие грозы,

Что трудно их явленьям внять.

С такой торжественностью, громкой

Оповещают мир они.

Дожди, неистовым потоком,

Как будто бы, из глубины

Небес, срываются на землю.

А ливни всё готовы смыть.

И мы грозе той страстной внемля,

Подобно ей, мечтаем жить.

24

Не зря, гроза нас привлекает,

Пронзая молниями тьму,

И ими ярко полыхая,

Ведёт открытую войну

С безмолвием степей и неба.

Не зря грохочет в небе гром.

И вот желанная победа

Вдруг проливается дождём.

И гром, как будто торжествуя,

Гремит вновь, много раз подряд.

Но мир, совсем не протестуя,

Дождям и ливням, тёплым рад.

Унялись молнии, ворчливо

Гроза уходит на восток.

Кусты, деревья суетливо

Воды живой вбирают сок.

И травы в ярких каплях света,

И дождевых, лазурных рос,

Едва колышутся от ветра,

Вытягиваясь в полный рост.

25

Любил с природою общаться

Иван, приемля каждый звук.

Конечно, мог и напугаться

Он в очень сильную грозу.

Когда вдруг ветер поднимался

И покрывало небо тьма,

И светлый день в ночь превращался

И, ураганная волна

Неслась, деревья вырывая,

И слышался ужасный гром.

Поток дождя всё заливая,

Готов был затопить весь дом.

Когда всё в мире трепетало,

Дрожало, падало, неслось,

Катилось, даже улетало,

Когда весь мир промок насквозь.

Когда домов крестьянских крыши

Сносил ужасный ветра вихрь —

Иван людей молитвы слышал:

«Прости нас, бог, рабов своих!»

26

Такие страшные явленья,

Конечно, были не всегда.

Зато природе обновленье

Несла небесная вода.

И изменялся мир на диво

Прозрачным, свежим, чистым став.

На небе радуга красиво

Взойдя, подобием моста,

Звала Ивана перебраться

В мир новый, к той живой мечте,

Чьё неосознанное счастье

Таилось в яркой красоте.

Там, вдалеке, почти у солнца,

Синея, не кончалась даль.

Туда душа Ивана рвётся,

Изгнав незримую печаль.

От одиночества стремится,

Она в неведомый простор,

Рождая радостные мысли

И очищая светом взор.

27

Но он ещё не достигает

Высот в своих живых мечтах.

Ребёнок, что ещё он знает?

В нём и любовь и даже страх

Лишь обретают свои чувства,

Лишь прорастают тихо в нём.

И он не мог бы, жить без грусти

В том мире сказочном своём.

Сказать о том, что без печали

Он жил, я всё-таки боюсь.

Но, где вы мальчиков встречали,

В чьих душах торжествует грусть.

Да, знал он грусть — в степных пространствах,

В полях великой тишины,

Грусть не могла бы не рождаться.

Здесь молчаливы жизни дни.

Но не грустил Иван, он сердцем

Вбирал в себя ту тишь полей,

Где и прошло святое детство,

Среди спокойных, светлых дней.

28

Здесь степи были беспредельны,

Поля засеяны зерном.

Людей же, занятых здесь делом,

Довольно редко видел он.

Они в полях все пропадали

На фермах, где кормили скот.

Здесь тишь поместье всё объяло.

Здесь молчаливым был народ.

Одна судьба его — земная.

Един его великий путь.

Трудились люди, понимая,

Что лишь в труде их жизни суть.

И лишь по праздникам, не часто

Он слышал шумный говор их.

Был к этим праздникам причастен

Иван, став частью остальных.

Он слушал песни те, что пели

Крестьяне, у своих костров

Как песни ангелов, звенели,

Они, рождая в нём восторг.

29

Иные, новые пространства

Легко осваивал Иван,

Не торопясь себе признаться,

Что в них немало разных тайн.

И вовсе не казался тесным

Мир, окружающий его.

Разнообразней, интересней

Жизнь становилась для него.

Он утром, звоны птиц услышав,

Вставал и торопился в сад,

Чтобы набрать созревших вишен,

Пока ещё все в доме спят.

Те вишни, что нагреты солнцем,

Внутри, как будто бы кипят.

И птицам тоже достаётся

Немало тех вишнёвых благ.

А в доме все уже проснулись.

Встал самовар на свой престол.

Все дружно к чаю потянулись,

Усевшись радостно, за стол.

30

Он слышал, как скрипят воротца,

И как со скотного двора,

Спешат коровы, свиньи, овцы —

В простор степей им всем пора.

На сочный корм, туда, где травы,

После пролившихся дождей

Взросли, а рядом у дубравы

Ещё немало желудей.

Там свиньям полное раздолье,

Ворчат и хрюкают, сопят.

Коровы травами довольны —

Вся жизнь их в том, чтобы жевать.

Лишь кони смело, гордо скачут,

Травы немного пощипав,

Просторы волей обозначив

И смысл свободы восприняв.

Среди животных каждый знает

Ему назначенную суть.

Они, как люди не страдают

И всё ж, един с людьми их путь.

31

Порой на дрожках беговых

С отцом своим, он ездил в поле.

Трудились там крестьяне, их

Тяжёлый труд, Иван запомнил.

Когда пахали поле, шли

Они по борозде, качаясь,

Держа соху и в срез земли,

Порой невольно отступаясь.

И приноравливая шаг

К коню старались неизменно

Поддерживать рабочий такт

Коня и собственного тела.

Не позволяя, чтобы конь

Случайно, не перетрудился.

Чтоб силы сохранились в нём —

Не о себе крестьянин мыслил.

Жалел скотину он, нельзя

К ней относиться беззаботно.

А конь, скосив к земле глаза,

Тянул соху, фырча, от пота.

32

Ах, конь, конечно, неохота

Тебе тащит соху и плуг!

Там, где-то, воля и свобода,

А здесь тяжёлый, долгий труд.

Там резвость ног, степей приволье.

Здесь тяжесть тела, хруст костей.

Здесь запах пота, привкус соли

И нескончаемая степь.

Её до вечера, всю нужно

Как следует, перепахать.

И конь идёт, как прежде, тужась,

И тяжело ему дышать.

Конь или лошадь, всё едино,

Всех отягчает этот труд.

Как будто бы, неотделимы,

Крестьянин, конь, соха и плуг.

Конь и крестьянин свои силы

Теряли часто тут и там.

Такое время жизни было,

Когда рос мальчиком Иван.

33

Он видел, как пололи просо

Или картошку в летних днях

Крестьянки в разных платьях пёстрых,

Кто босиком, а кто в лаптях.

Они шутили и смеялись

И пели звонко и легко

Те песни, то земли касались,

То ввысь взлетали высоко.

С волнением их Ваня слушал,

Запоминая наизусть

Облагораживая душу

Рожденьем ярких светлых чувств.

И исчезали все сомненья

И расцветала радость в нём.

И позже, в трудные мгновенья,

К тем песням возвращался он.

Часами мог он любоваться,

Как люди убирают рожь,

При этом ощущали счастье

И взрослые, и молодёжь.

34

И все шутили и смеялись.

Стоял над полем дух ржаной.

В стога снопы все собирались —

Их увозили на гумно.

Полны крестьянские телеги.

Фырча, их лошади везут.

Без перерыва до обеда

Крестьяне рожь на поле жнут.

В снопы их быстро вяжут, бабы,

Словно детей, к себе прижав.

Не лёгок труд, но люди рады

Собрать богатый урожай.

И зной, и пыль им не помеха,

Лишь только б, не было дождей.

Под быстрый говор, взрывы смеха

Идёт работа веселей.

Веселье это, заряжает

Ивана — счастлив нынче он.

Людская бодрость та, живая,

Лекарством остаётся в нём.

35

Душа Ивана не ленилась,

Стараясь новый мир познать.

Она невидимо стремилась

Смысл новых дней предугадать.

И вовсе даже не случайно

Его желаньям смело вняв,

Земли неведомые тайны,

Неслышно превращала в явь.

Старалась память аккуратно,

Всё, что он видел, сохранить.

Давно он знал уж, старших братьев,

Давно сумел их полюбить.

Но, он их видел слишком редко.

Учились в городе они

И приезжали только летом,

Или на праздники зимы.

И Юлий брат и брат Евгений

Весельем наполняли дом.

Непродолжительное время

С братьями видясь, счастлив он.

36

Но больше был он рядом с Машей.

Свою сестричку он любил.

Поскольку был ей братом старшим,

Он в сад гулять её водил.

Рассказывал он Маше сказку

Про дивный аленький цветок.

И иногда, сгущая краски,

Выдумывал, что только мог.

Осваивая двор, бродили

Они среди высоких трав.

Их пастушата научили

Есть травы. Тот совет приняв,

Попробовал, он, вместе с Машей,

Траву с названьем белена.

Подумать даже нынче страшно —

Но отравила их она.

Спасибо няне, что успела,

Парным, чистейшим молоком,

Отпаивать их то и дело.

И отошли они легко.

37

С тех пор, они трав не касались,

К губам не подносили их,

Поскольку явно опасались,

Что страшный яд таился в них.

Ах, детство! Всё необыкновенно

И удивительно всё в нём.

Святое солнечное время,

Мгновенья, чьи запомнил он.

В чьих днях, как солнца луч искрился.

Но иногда грустил в тени.

С детьми крестьянскими сдружился,

Со сверстниками он, в те дни.

И с ними, то в степи, то в поле

Довольно часто пропадал.

Забыв об их крестьянской доле,

В их игры с радостью играл.

Друзей домой к себе водил он,

И как гостей их угощал.

Товарищей Иван в них видел

И от себя не отделял.

38

Он, без зазрения в их избы,

Как друг, охотно заходил.

И, слившись с их, крестьянской жизнью,

В тех днях довольно скромно жил.

Со всеми равным быть стараясь,

Боролся, дрался, как любой.

И если бит был, не смущаясь

Шёл с победителем домой.

Там угощал его радушно:

«Ешь, Вася! Ты, мой лучший друг!»

И Вася ел и молча слушал

Всё, что рассказывал барчук.

Однажды, из детей крестьянских,

Так мальчика он полюбил,

Что, даже, ночевать остаться

Здесь, в доме у него, просил.

И вовсе не было капризов

В нём, в отношениях с детьми,

За что и был он ими признан,

И более того — любим.

39

Лишь няня строгая, старалась

Те отношенья оградить.

И неприметно возмущалась,

Ивана, чтоб не рассердить.

Отец особого вниманья

На этот факт не обращал.

Довольны были и крестьяне,

Что с их детьми Иван играл.

Ведь их сообщество едино

И называется — народ.

Крестьяне неотделимы

С дней давних от своих господ.

И нужно в дружбе жить им с ними.

Чтоб не страшится разных бед.

Хотя уже не крепостные

Крестьяне с некоторых лет.

Но до сих пор светлы их души

И совесть всё ещё, чиста.

Никто из них, не смел нарушить

Закон святого естества.

40

Наняли Ване гувернёра,

Образование, чтоб дать.

Читать он начал очень скоро.

Ну, и конечно же, писать.

Он к чтению так пристрастился,

Что начал всё подряд читать.

В чужую жизнь, в чужие мысли,

Иван стал радостно вникать.

Латынь он изучал — праматерь

Всех европейских языков.

Но было, более приятно

Ему, отдаться в плен стихов

Всем сердцем в Пушкина влюблённый,

Произносил с восторгом он:

«У лукоморья дуб зелёный,

Златая цепь на дубе том…».

Простые строки эти были

Плодом фантазии живой

И душу мальчика пронзили

И увели его с собой.

41

Ах, книги! Чудо откровенья!

Великих мыслей яркий свет.

Дней прошлых разные явленья

Они смогли запечатлеть.

Всё то, что зёрна букв в них сеют,

Смысл начинает обретать.

Гомеровскую «Одиссею»

Сумел в те дни он прочитать.

Прочёл Иван и «Дон Кихота»

Поэмы Байрона читал.

И Гоголя, весьма охотно.

И всё же, он предпочитал

Поэзию России, лучше

Стихов российских нет нигде.

Не зря подобен солнцу Пушкин,

Подобен Лермонтов звезде.

С восторгом необыкновенным

Поэзию он принимал.

В то, незапамятное время,

Свой первый стих он написал.

42

О чём писал он, неизвестно,

Кому-то, видно, подражал.

А может быть, отдавшись песне,

Её в стихах он записал.

Под ритм шагов, под птичье пенье,

Под дальний звон колоколов,

В нём зарождалось вдохновенье

И превращалось в праздник слов.

Он пел, но тут же забывались

Слова, вдаль ветром уносясь.

Они стихами бы, остались,

Запечатлев живую страсть.

Но он лишь пел, не признавая

Себя поэтом, может быть,

От чувств излишних, изнывая,

Хотел себя он исцелить

От той чувствительности редкой,

Что рано зародилось в нём:

Он слышал шелест каждой ветки,

И зорок зрением был, он.

43

Пронзая космос острым взглядом,

Где Млечный путь весь в блёстках рос,

В скопленье дальних звёзд Плеяды

Он смог увидеть все семь звёзд.

Хотя не только эти звёзды

Его манили в час ночной,

Когда так чист, прозрачен воздух

И небо блещет синевой.

Иван и острым обаяньем,

Был с детских лет не обделён.

От запаха цветов, как пьяный,

Блаженствовал беспечно он.

Все запахи цветов знакомы

Тому, цветами, кто пленён.

И слух его был обострённым —

Он слышал звук любой и звон.

Напомнить было бы не лишним,

О том, что он, издалека,

Мог, за версту почти услышать,

В вечернем поле свист сурка.

44

Так жизнь Ивана продолжалась.

Он, незаметно подрастал.

Незримо суть его менялась,

Ведь он, уже подростком стал.

Его младенчество кончалось.

В иной серьёзный мир вступив,

Забыл он прежние печали.

Но чем он, в новом мире жив?

Он знал, что предстоит учёба,

В далёком городе, чужом,

В мужской гимназии. В дорогу

Давно был подготовлен, он.

Моментом важным это было:

Учёба — как святой закон.

Уже родители купили

Картуз с серебряным значком.

Одел — и нет уже Ивана.

Теперь он, Бунин, гимназист.

Не слишком поздно, и не рано,

Вступает он в иную жизнь.

ГИМНАЗИЯ

«Мы все учились понемногу,

Чему-нибудь, и как-нибудь».

А. С. Пушкин

1

Из мира сказочной природы

Степей и гулкой тишины,

Оставив в них, свою свободу,

И детства солнечные дни.

Как и младенчество святое,

Мгновенья ярких резвых лет,

С печалью их, и с той любовью,

Чьей лаской был Иван согрет,

И с тем, что долго окружало

Даря живую благодать,

Всё то, что сердце ощущало,

Всё, что сумел Иван принять,

Весь мир тот, где он смог открыться

И стал себя осознавать.

Зелёный луг и сад тенистый,

Своих ровесников, ребят.

Мать и сестру, и няню тоже

И свой родной, любимый дом —

Иван оставить нынче должен.

В Елец уедет завтра он.

2

Он смолк, с родными расставаясь.

Мать пригорюнилась лицом.

А рядом, братья, улыбаясь

Переглянулись вдруг с отцом.

Сестра заплакала, с тревогой,

Глядя на брата своего.

Был тарантас готов в дорогу,

Чтоб увезти в Елец его.

Они присели на мгновенье

И встали, не спеша крестясь.

Иван почувствовал волненье

И влажность, заморгавших глаз.

В нём, кровь, переполняя сердце,

Переливалась в грудь тоской —

Здесь оставлял он своё детство.

Здесь оставлял он свой покой,

И вот, прочитана молитва.

Отец, слёз матери боясь,

«Ну, с богом!» — закричал вдруг хрипло.

И покатился тарантас.

3

Тянулась долгая дорога,

То полем, то лощиной мрачной.

Здесь, он почувствовал тревогу —

А вдруг разбойник замаячит

Среди кустов и рощ дубовых

И остановит тарантас?

Топор в руках и взгляд суровый.

Кто от разбойника бы, спас?

Отец? Да, смог бы, он, конечно,

Не зря отменным был, стрелком.

И на войне он был, отмечен —

Его считали храбрецом.

Всегда казался он отважным

Ивану. Он таким и был.

А как он жил? Да разве важно,

Как он на этом свете жил.

Ведь главное — был справедливым.

И пусть картёжник он и мот.

Но все помещики так жили

И он иначе жить не мог.

4

Всё дальше тянется дорога.

То роща впереди, то лес.

Просёлков разных очень много,

И перекрёстков всех не счесть.

Решил отец начать беседу

О временах минувших дней.

Тут кстати, ворон каркнул, с неба,

Словно приветствуя людей.

На дубе гордо восседая,

Он никого уже не ждёт.

Сказал отец: «Он, много знает.

Ведь ворон триста лет живёт.

Наверно жил и при татарах,

Как и при Дмитрии Донском…»

Иван отцу был благодарен.

Не зря, опять задумчив, он.

В своей России необъятной,

Почувствовал он вдруг себя.

И стала вдруг ему понятной

Живая радость бытия

5

Он горд в значении своём —

В святой Руси его начало.

Как хорошо, что русский, он!

Ни папуас, ни англичанин.

Пусть не в обиду им и всё ж,

Он русский. Он не схож с иными.

Он русский. Как с землёю рожь,

Слит с Русью чувствами живыми.

Из древних дней корнями он

Пророс и вечно связан с ними.

Горит огонь незримый в нём,

Как вечный дух неутомимо.

Ах, родина, отчизна, мать,

Россия, вечно выживая,

Могла б, лишь ты одна понять

Его великие желанья.

Вот он склонился над тобой

В молитве искренней, как прежде.

Он русский. Он — по крови твой.

Не забывай его надежды.

6

Мечты и думы увлекали

Ивана в прошлое страны.

На тарантасе проезжали

Места священные, они.

Здесь шли к Москве войска Мамая.

Здесь, позже, шёл к Москве Тимур.

Здесь каждый холм напоминает,

События военных бурь.

В днях давних каждый век шагали

Завоеватели, сюда,

И за собою оставляли

Разрушенные города.

Их горожанам, несомненно,

Сражаться яростно пришлось.

Немало, в этих столкновеньях

И вражьей крови пролилось.

И город тот, куда катился

Весь день их славный тарантас,

Своей историей гордился.

Гордиться им он, и сейчас.

7

Он, в тысячелетии втором

Основан был, не зря гласит

Святая летопись*о том.

В ней много славных дат Руси.

Елец — древнейший русский город

Стоял как крепость на пути

К Руси, и этим был ей дорог —

Не мог враг город обойти.

Пока сражался город, быстро

Объединяла силы Русь.

Елец разрушенный дымится —

Для русских горек дыма вкус.

И всё ж, и вороги, половцы

Немало потеряли сил.

На битву с ними, полководцы

Уже ведут войска с Руси.

И враг побит и уничтожен

И снова строится Елец.

Но царь Тимур, в свой век тревожный,

Его разрушил, наконец.

8

И лишь в шестнадцатом столетье

Стал возрождаться вновь Елец.

И снова городом стал светлым,

Уютным, для людских сердец.

Там жизнь надолго утвердилась.

Немало было там дворов.

Церквей немало появилось,

Домов различных и дворцов.

Теперь в едином государстве

Российском, этот город был.

Под властью самой крепкой — царской,

Спокойно, мирно город жил.

Но что он даст Ивану? Чем он

Его сумеет покорить?

Каким желанным увлеченьем

И вдохновеньем озарит?

В Елец въезжая, он не радость

Испытывал, а боль тоски.

И вот уж, церкви показались,

Богатые особняки.

Святая летопись* — Никоновская летопись — крупнейший памятник русского летописания XVI века. Названа по имени патриарха Никона, которому принадлежал один из её списков.

И вот уж, церкви показались,

Богатые особняки.

В Елец въезжая, он не радость

Испытывал, а боль тоски.

И вот уж, церкви показались,

Богатые особняки.

9

Весь город не заметишь сразу,

Его впервые посетив,

Ты с ним, ничем ещё не связан,

Не им, пока ещё ты жив.

Чужой, таинственный, громадный

Навис он плотно над тобой.

В нём сладость рая, муки ада

И ненависть в нём и любовь.

Тоска в нём связана с печалью.

Грустны его живые дни.

В нём нет тревожного молчанья,

Покоя, чистой тишины.

Он полон запаха и дыма

Заводов, фабрик, мастерских.

Их, нудный гул, неутомимо

Плывёт вдоль улиц городских,

Вползая в окна даже ночью.

Привыкли люди все к нему.

Но что, поздней, он, напророчит

Тот гул, герою моему?

10

Но для Ивана город чужд.

В него он только что въезжает.

На улице немало луж —

Они зеркально отражают

Дома, коляски и людей

Гуляющих по тротуару.

Как жаль, что вечереет день.

Закат алеет уж, пожаром.

Но улиц сумраки густы,

Хотя дома все различимы.

Друг к другу те дома близки,

И нет прохода между ними.

Одни из них, так высоки,

Что с головы картуз сорвётся.

Поднимешь голову — в виски,

Кровь неожиданно прильётся.

Молчал Иван, въезжая в город,

Словно, задумавшись о том,

Что, может быть, себе на горе,

Покинул он, любимый дом.

11

И было так судьбе угодно —

У мещанина стал он жить.

И никакой тебе свободы.

Тяжёл его унылый быт.

И скромен завтрак и обедом

Обильным, не накормят здесь.

Всё в меру. Может и не бедно.

Но дома, мог всегда он, есть.

А здесь, по времени всё было,

В назначенные всем часы.

Мещане тихо, скромно жили,

Жизнь, складывая на весы.

Ни как отец его — он мог бы

Всех изобильем удивить.

А здесь весьма ценили бога,

Всегда стараясь в храм ходить.

Степенно, мирно, тихо жили

Мещане, к подвигам не рвясь.

Не знаю, как они любили,

Но в них отсутствовала страсть.

12

Их жизнь и чувствовал, и видел

Иван, поскольку с ними жил.

Но, он, мещан не ненавидел,

Хотя, пока и не любил.

Был слишком юн, не понимая,

Что в этой жизни все равны.

Он возвышал себя, считая

Дворян, опорой всей страны.

Ведь их достоинство от бога.

И щит, и меч им богом дан.

Сын дворянина, разве мог, он,

Вдруг опуститься до мещан.

И герб его великолепный,

Достойный прошлой славы, был.

Но, вслух не говоря об этом,

Иван, довольно скромно жил.

А чем кичиться, всё беднеет

Его дворянский, древний род.

Да, был когда-то он виднее.

Ну, а сейчас, наоборот.

13

Не все, но многие дворяне

Так обеднели, что теперь

Перешагнув величья грани,

Встать не сумели от потерь.

Всё то, что приносило радость,

Как будто кануло на дно.

От прошлой роскоши осталось

Воспоминание одно.

Сиянье прошлых дней исчезло.

Их мир священный увядал.

Хотя живут, ещё, над бездной.

Хотя не каждый в бездну пал.

Но что их ждёт? Неумолимо

Стирает время блеск родов.

На славу, памятью хранимой,

Уж, оседает пыль веков.

Величие дворян, похоже

Сгорает, как закат времён.

Вот и отец Ивана, тоже,

Уже, почти что разорён.

14

Иначе, стал бы, он, Ивана

Определять к мещанам в дом?

Об этом думать даже странно.

Но что поделать — беден, он.

Конечно, знал Иван об этом.

Но он зависел от судьбы,

И говорил себе: «Не сетуй!

Вся жизнь, пока что впереди.

Всё в мире может измениться,

Но чтобы не попасть впросак

Конечно, нужно мне учиться.

Все начинали в жизни так.

Вот Пушкин. Кто он до лицея?

Когда же, лицеистом стал,

Он приобщился к яркой цели,

И может сам не ожидал,

Что весь стихами вдруг взорвётся.

Лицей открыл поэта в нём.

Теперь, сияет словно солнце

Поэзии российской, он».

15

Так рассуждал Иван, возможно.

И надо было полагать

Был прав. Хотя довольно сложно

Свою судьбу предугадать.

И он, умом к стихам тянулся

И он поэтом стать хотел.

И в нём давно бурлили чувства.

Но он их высказать, не смел.

Кому же, хочется, чтоб тут же

Его надменно пресекли,

Что мол, таких стихов не нужно.

Они, быть может и милы.

Но нет в них прока, только рифмы,

Что благозвучие таят,

Душе подсказывают ритмы,

Но ни о чём не говорят.

Бросай писать ты, вирши эти.

Тебя дела другие ждут.

И тут же, в нём убьют поэта

И страсть души его убьют.

16

Но к радости своей и нашей

Он их писать не перестал,

Кропал, хотя и было страшно,

Когда он в суть стихов вникал.

Писал, зачёркивал и снова

Их беспощадно в клочья рвал.

Он относился к ним сурово,

И всё ж, любовью к ним пылал.

Не многие из них попали

В его заветную тетрадь,

И, затаившись, ожидали

Перерожденья благодать.

Когда, Иван перебирая

Стихи, вновь будет ими жить,

Словами, строками играя,

Их в совершенство превратит.

Никто в те дни, не знал о том, что

Стихами занят он порой.

Подросток, мальчик, что он хочет,

Попав случайно в мир иной.

17

Да, в мир иной, чужой, тревожный,

Попал он. Мир тот городской,

Не радостный и не надёжный,

Наполнил мальчика тоской.

Он здесь без матери остался

И без отцовской ласки жил.

Как прежде, звонко не смеялся,

Ни с кем, как раньше не дружил.

Не потому ли пал в унынье.

Как быстро изменилась жизнь

С ним, так же, жил, у мещанина,

Егор Захаров — гимназист.

Их здесь, судьба объединила

Одной гимназией, в те дни.

В друзей, как будто превратила,

Но были разными, они.

Иван — и выше, и красивей.

Приземист, угловат, Егор.

Но кто же, был из них счастливей?

Не разрешить нам этот спор.

18

Обои, словно в клетке птицы,

В чужой, угрюмой стороне.

О чём их горестные мысли?

О чём их думы, в голове?

Как и Иван, Егор, тоскуя

Молчит, потупив мрачный взор.

Стесняясь или не рискуя

Начать с Иваном разговор.

Поглядывая исподлобья

И недоверчиво косясь,

Они молчали долго оба

К сближению не торопясь.

Как будто были не готовы

Слова из мыслей прорасти.

Был первый вечер их безмолвным

Печальным, сумрачным, пустым.

Так и молчали бы — хозяин

На ужин в горницу позвал,

Прервав молчания экзамен,

Тот, о котором он не знал.

19

Цель жизни в городе — учёба.

И вот с Егором, первый раз,

В гимназию шагают оба,

По городу, не торопясь.

Всех освещает ярко солнце,

Не обижая никого.

А у Ивана сердце бьётся

Что ждёт в гимназии его?

Но отгоняет он упорно,

Нахлынувший внезапно страх.

Они, обои, в новой форме,

В мундирах синих, в сапогах.

И пуговицы серебрятся,

Задорно сапоги хрустят.

И люди все на них косятся.

На гимназистов все глядят:

«Как хороши! Как аккуратны!

Любой с иголочки одет».

И им, конечно же, приятно,

То восхищение людей.

20

Вот и гимназия предстала

Перед Иваном, наконец.

Она, как праздник засияла:

Чист двор, и ярок стекол блеск.

Чисты внушительные двери,

И ручки медные дверей.

Их долго чистили, наверно —

Блестят подобием огней.

Длинны, просторны коридоры.

Как много классных комнат там.

Немало лестниц. Зал просторный.

И всюду — звонкий крик и гам

Толпы несметной гимназистов,

Весёлых, юных, озорных,

Уже успевших утвердиться,

Легко, среди пространств, своих.

Они пролились возбужденьем,

После каникул летних, вновь.

Чтобы отдаться принужденью,

Учителей и мастеров.

21

И вновь, торжественность молитвы,

Сумела охладить их пыл.

И все волнения забыты.

Иван, он тоже позабыл,

Свои сомнения на время.

Был удивлён он новизной.

Такого бурного явленья

Ещё не видел мой герой.

Молясь со всеми в сборном зале,

Стоял он, многих позади.

Но вот, наставники сказали

Попарно строится в ряды.

Их «в ногу» повели по классам.

Шёл впереди всех офицер,

Хотя и капитан в запасе —

Для гимназистов он пример.

Учеников живая масса

Шла за военным, торопясь.

И вот, рассеялись по классам.

И вот, учёба началась.

22

Иван учителя запомнил —

На нём казённый серый фрак.

В очках он, с бородою тёмной.

Портфель под мышкой. Странный взгляд.

Он класс оглядывая, строгость

В своём лице изображал,

Ученикам внушая робость.

Никто ему не возражал.

Притихший класс, своим молчаньем

Ему покорность выражал.

Не радуясь, не огорчаясь,

Класс от него чего-то ждал.

А он открыв портфель привычно,

Достал объёмистый журнал.

И начал делать перекличку.

Иван, под выкрик: «Бунин!» — встал.

Другие тоже, встав, садились,

Согласно выкрикам его.

Недолго перекличка длилась —

Их, тридцать школьников всего.

23

Все в сборе. Тридцать гимназистов

Ждут, чем продолжится урок.

Спокойны и чисты их лица.

Учитель, как и прежде строг.

Свой тон привычный, не меняя,

Ученикам он говорит:

«Учёбу Вашу открывая,

Хочу Вас всех предупредить.

Должны Вы помнить, непременно,

Чтобы позднее не страдать,

Что дисциплину в этих стенах,

Обязан каждый соблюдать.

Что ж, познакомимся поближе.

Ваш класс я буду возглавлять.

Я, в Вас, воспитанников вижу,

Уже, умеющих читать.

Да и писать. Иные знанья,

Теперь должны Вы обрести.

День этот — к образованью

Начало верного пути».

24

Чему в гимназиях учили

В России, в прошлом, при царях?

Какие у властей причины,

Следить, чтоб у людей, в умах

Не развивалось вольнодумство,

Свободолюбие в сердцах?

Не допускал такие чувства,

У подданных любой монарх.

Был и министр просвещенья,

С идеей царской той знаком.

И исполнял свой долг священный

Перед, отчизной и царём

Следил он очень даже строго

Чтоб в школах зло не проросло.

И всё ж, в России понемногу

Свободомыслие росло.

Незримо, тихо, незаметно,

Готов народ России встать.

Как много стало в ней поэтов,

Чей смысл — к свободе призывать.

25

Народ в безграмотности мрачной,

Ещё, как прежде, молча жил,

Хотя талантом обозначил

Своих ремёсел рубежи.

И достигал святых пределов

В искусстве, украшая быт.

И устным творчеством, умело

Он письменность мог заменить.

И всё ж, душа его стремилась

Письмом и чтеньем овладеть.

Ему бы, многое открылось.

Невежество — причина бед.

Крестьянам хочется учиться

И обучать детей своих.

Не зря, решили разночинцы,

Учить в народных школах их.

Они учились аккуратно.

Их восприимчивость легка.

Ну, а в гимназии? Оплата,

Там, за учёбу высока.

26

Купцам, наверно лишь под силу,

Платить за собственных сынков.

В гимназии их много было,

Среди, иных учеников.

Невероятное случилось:

Сыны дворян, мещан сыны,

В одной гимназии учились,

Как будто, все они равны.

И вот, забыв былую гордость,

Облагораживают жизнь.

С самодержавием народность,

Здесь, в школе, словно бы, слились.

И православие над всеми,

Главенствовало, как всегда.

Конечно, в их соединенье

Цари не видели вреда.

Наоборот, своей доктриной,

Превознесли, его, поздней —

Вокруг себя, необходимо

Объединить, им, всех людей.

27

Уваров, просветитель мудрый,

Министром просвещенья, став,

Царю и приближённым людям,

Внёс образования Устав.

А в нём как раз и закреплялась,

Суть императорских идей,

Что стержнем истинным являлось,

Образованию тех дней.

Над всеми школами России

В те дни, Уваров предлагал

Контроль правительства усилить.

И царь не зря ему внимал.

Другой министр просвещенья,

Сабуров, ближе к земству был.

Семьи и школы связь, священной

И нужной детям находил.

Недолго он служил: похоже,

Царь пост другой ему берёг.

Барон Николаи, он тоже,

Министром был один лишь год.

28

При нём, народные все школы

В сеть образования вошли,

Конечно же, по царской воле

И смысл великий свой нашли.

Пусть типа низкого, но дети

Смогли те школы полюбить.

Он их от подчиненья церкви,

Не зря старался оградить.

В тот год и стал Иван учиться,

В Ельце, в гимназии своей.

Но о гимназии в нём мысли.

Гораздо проще и скромней.

Он озабочен, озадачен.

Жизнь вне свободы немила.

Не увлекли его пока что,

Надменные учителя.

И даже тот предмет, который

Он уважал или любил,

Порой ему казался вздорным —

Видать учитель был не мил.

29

Ах, Пушкин! Как ты, об учёбе,

Веленьем бога, смог блеснуть:

«Мы все учились понемногу,

Чему-нибудь и как-нибудь».

Они навек запали в сердце

Любого русского. С тех дней,

Сказать красивей не надейся.

Та фраза в памяти людей.

Кто б, смог, так искренне, так чисто

Легко для всех, произнести

Простые, низменные мысли

И их над миром вознести.

Смысл слов, как будто бы тревожит —

Не о невежестве ли, речь?

Но кто нас правдой обнадёжит?

Кто сможет нас предостеречь?

Просты слова, но как им рада

Душа, в обители земной.

В них ощущаю я наглядно,

И грусть, и юмор золотой.

30

Зачем пишу я строки эти,

Да потому что, и Иван

Учился, как-нибудь, заметив

В словах наставников обман.

Трактаты их, детей смущая,

Любую страсть убить могли.

И ничего не обещали

И ничего в них не зажгли.

Ведь день за днём, невзрачно, тупо

Им приходилось излагать

То, что предписано. И глупо

От них восторгов ожидать.

Свободы нет. Любые мысли

Перепроверены давно.

В них нет возвышенности чистой.

В них то, что цензором дано.

В той сероватой атмосфере,

Где сложно истину понять,

Не знал Иван, чему поверить,

Увлечься чем, чем воспылать?

31

Но он легко учился, память

Его спасала много раз.

Иван, накапливая знанья,

Переходил из класса в класс.

Но, смысла истинного в этом

По-прежнему не находил.

Конечно же, не все предметы

В гимназии Иван любил.

Не смог учитель-математик

Зажечь к предмету интерес.

И, на другое время тратил,

Иван, стихам отдавшись весь.

От грусти, серости забвенья,

Однообразных, тусклых дней,

Он уходил в стихотворенья —

В мир свежих мыслей и страстей.

Мы все, им с детства отдавались

И выражали, кто, как мог,

Души изысканную радость,

Любви пленительный восторг.

32

Ивану стал привычным город.

Довольно часто он гулял

Вдоль длинных улиц, разговорам

Людей, живущих в нём, внимал.

Здесь, в сентябре, об урожае,

О хлебе разговор вели.

Зерна обилье поражало.

Хлеб в город тоннами везли.

Мещане их перекупали,

Крестьянам воздавая честь.

На рынках хлеб с телег ссыпали.

Был город в хлебном духе весь.

Слив, груш и яблок изобилье

И горы всяких овощей,

Базары, рынки завалили,

Как прежде радуя людей.

Здесь, в городе, как птичек райских,

Красивых девушек не счесть.

На шарабанах и колясках

Купцы, степенно едут, здесь.

33

Здесь, в повседневности серой

Он не умел без грусти жить.

Кому Иван, здесь мог поверить?

Кого он смог бы, полюбить?

С кем мог бы, тайной поделиться,

Или печалью, может быть?

Кому бы здесь он смог раскрыться

Кого он мог бы, удивить?

И чем? Серы, беспечны люди.

В них нет желания мечтать

И удивить их чем-то трудно.

Но надо ли их удивлять?

Того, кто времени послушен,

Того, кто глуп и любит лгать,

Кто слеп умом и равнодушен —

Не может другом он признать.

Такие мысли возникали

В уме героя моего.

В те дни он жил своей печалью,

Не признавая никого.

34

Лишь только в праздничное время,

Назло закону тишины,

Весь город, словно муравейник,

Переполняется людьми.

Людей, к торжественной обедне

Ждёт приукрашенный Собор.

К утру, в гимназии, немедля

Объявлен был всеобщий сбор.

Попарно встали гимназисты

В один, торжественный отряд.

Светлы улыбками их лица.

Глаза веселием блестят.

Учителя в мундирах ладных

И в треуголках, встали в строй.

И капитан даёт команду:

«Гимназия! Вперёд, за мной!»

Шагают ладно, стройно, чётко —

Движенья ритм неотразим.

Прохожие (там и девчонки)

Аплодисменты дарят им.

35

Вот и Собор. Как много разных

Чинов, из самых разных служб,

Все в орденах, мундирах праздных,

В Собор размеренно идут.

Собор, как облако белея,

Свою торжественность хранит.

Звучнее, гуще, тяжелее

Соборный колокол звенит.

В портал раскрытый все вступают,

Теснясь в нарушенных рядах.

Здесь колокольный звон пугает,

Хотя и не внушает страх.

Гудит он слишком громко, глухо

Почти над самой головой.

Но рада каждая старуха,

Услышать гул тот над собой.

Мужик любой, сняв шапку, чинно

Шагает к богу своему.

Здесь, дети, женщины, мужчины,

Народ весь — в благостном плену.

36

Как много здесь людей! Как много,

Огнём пылающих свечей!

Они послание для бога,

Любви божественный ручей.

Свеча любая, лучик солнца,

Что верой сердце озарив,

В тот мир неведомый прорвётся,

Где каждый, вечно будет жив.

Ночами он от звёзд искрится

А днём от солнечных лучей.

Не зря Собор весь золотится

От света множества свечей.

Не зря и длительно, и пышно

Проходит служба, каждый год.

Здесь нет усердности излишней,

Всё как предписывал им бог.

Он обязательно поможет

И всем укажет верный путь.

Всем всё доступно. Каждый может

Найти свою святую суть.

37

Хотя Ивану было трудно

На службе той, но он терпел.

Его пугала многолюдность,

Шум, гомон, пот и запах тел.

Здесь каждый жал, давил, толкался

Из-за возникшей тесноты.

Иван не зря на волю рвался

Из этой, взбученной, толпы.

И вот, на улице он, впрочем

И здесь, так много горожан.

И всё же, он увидеть хочет,

Тот праздник, что народу дан.

Сад городской людьми наполнен.

Аллеей главной шла толпа.

Шёл и Иван, в толпе огромной,

Все притеснения терпя.

Ведь там, в саду гремели трубы,

Оркестр военный марш играл.

Там танцевали девы, чудно.

Там у народа был свой бал.

38

Пригож сентябрь. Бабье лето

В нём продолжается, светясь.

Иван, ещё легко одетый

И никуда не торопясь,

Один по улицам гуляет,

Своей свободой дорожа.

Каникулы он вспоминает,

Отца и мать. Как было жаль

Их, и имение родное,

Опять надолго оставлять.

Он дней тех время золотое

Конечно, будет вспоминать.

Как позабыть отца восторги,

Улыбки матери своей.

И наслаждение свободой

Среди чарующих полей,

Где счастлив был на самом деле.

Где не тревожили его.

Но дни каникул пролетели,

Уж слишком быстро для него.

39

И вновь, он в городе. Придётся

Ему в гимназии терпеть,

Всё то, что в ней преподаётся.

Иной альтернативы нет.

Что к изученью предписали

России умные мужи,

Себя видать не исчерпали,

Хотя давно уж не свежи.

Из всех наук, что диктовались

Учителями, может быть

Не все Иваном признавались.

Не мог он всё подряд любить.

К иным из них, не видя пользы,

Он равнодушно подходил.

Но если, подходить серьёзней —

Предметы многие любил.

Любил словесность он, ведь русским

Поэтом стать, не зря решил.

Историю, язык французский

И географию ценил.

40

В осенних днях коротких, скудных,

Ненастной, сумрачной порой,

Уж не гуляли в парках люди.

Кто был на службе, шёл домой.

Кто б, где бы, не был, торопился,

Вернуться в свой уютный дом.

Конечно же, и гимназисты

Домой торопятся бегом.

Дождь, слякоть, сырость надоели.

Скорей бы, выпал первый снег.

Вот в гимназической шинели,

Шагает юный человек.

Озёрца луж, наплывы грязи,

Обходит он не торопясь.

В нём нет ликующих соблазнов,

Бежать, растаптывая грязь.

Иван (а это он) спокойней,

Но и грустнее остальных.

Да и куда бежать? Вне дома,

Живёт он у людей чужих.

41

Ненастья дней осенних, хмурых,

Рождали в мальчике тоску.

Зимой бесчинствовали бури.

И долго он не мог уснуть,

Прислушиваясь к их стенаньям.

Кто удержать бы, мог их прыть?

Он утром просыпался рано,

Но продолжала буря выть.

Иной раз, долгую неделю,

Весь город снегом занеся,

Шумели бури и метели

Над всеми сипло голося.

Когда ж, почувствовав бессилье

Они склонились до земли,

Их крылья снежные, красиво

Мелькнув, рассеялись вдали.

И день наполнился вдруг синью

И солнце в небе вновь взошло.

Сиянием неугасимым,

Оно сердца людей зажгло.

42

Теперь, крещенские морозы,

Великой стужей налились.

Как тих, недвижен, жгучий воздух!

Как звонок, как незримо чист!

И дым из труб домов ввысь вьётся.

А под ногами у людей

Как визг, скрип снега раздаётся

И продолжается весь день.

Ведь здесь людей довольно много,

А снегом город весь покрыт.

Снежна широкая дорога,

На всех тропинках снег лежит.

Он от морозов жёстче, твёрже.

Не оттого ли и хрустит?

Полозья санные, те тоже

Сдавили снег, и он визжит.

Как будто жалуясь, на то, что

Его тревожат без конца.

Но не взволнует это, впрочем,

В санях сидящего, купца.

43

Ах, время зимних дней! В них тоже

Немало ярких, дивных дней.

Чьей прелестью неосторожно,

Как в ослепительном огне,

Неведомого очарованья

Обжечься мог, наш гимназист.

Нет, о любви, пока что рано

Высказывать святую мысль.

Но первый, светский бал, он, всё же,

Себе на радость, посетил,

И ум, и сердце растревожив —

Каким же, дивным, бал тот был!

Блистал в гимназии он, женской,

И сразу всех очаровал,

Своим сияньем, ярким блеском

Ивана он околдовал.

Не зря, на этом, первом бале,

Почувствовав души восторг,

Отдавшись праздничности зала,

Он изливал себя, как мог.

44

Каким красивым гимназистом,

Казался он в тот день себе,

Нарядный, ловкий, лёгкий, быстрый

И в танцах, и в простой ходьбе.

Изящны все его движенья.

А как сидит на нём, мундир!

Вот музыка, оркестр военный

Готов был, разбудить весь мир.

С красивой девой в быстром вальсе

Кружился он легко, смеясь.

Как хорошо, что догадался

Он пригласить её на вальс.

Они скользили по паркету,

Словно летали в облаках.

Он блеск в глазах её заметил

И может даже тайный страх.

А зал, залитый ярким светом,

Живой жемчужиной сверкал…

Забыть Иван не сможет этот

Непревзойдённый первый бал.

45

Увы, таких мгновений светлых

Немного было и опять

Он погружался в мир нелепый,

Где было принято скучать.

Преподаватели старались

Свои уроки оживить.

Возвысить тон они пытались.

Но как смысл лекций изменить?

Был нудным и однообразным

Их лепет. Многие из слов

В тиши, как будто бы увязли,

Не радуя учеников,

Их лбов, умов не достигая

И существуя, где-то, вне,

Рассыпались, как птичья стая,

Над классом в сонной тишине.

Пока учитель, словно блея,

О чём-то нудно излагал,

Иван, за партой «Одиссея»,

Для всех невидимо читал.

46

Так постепенно, незаметно

Шли дни. Менялись времена.

И не одно промчалось лето,

И ни одна прошла зима.

Иван, теперь уже, не мальчик.

Всё изменилось нынче в нём —

И ростом он, уж, обозначен,

И стройностью не обделён.

Он стал приглядываться к людям

И даже начал их делить

На тех, с кем он дружить не будет

И тех, с кем мог бы, рядом быть.

Но не особенно стремился

Он стать любимцем для людей.

В гимназии, там, где учился,

Он не нашёл себе друзей.

Возможно, был довольно гордым,

Хотя в нём чванства вовсе нет.

Он к одиночеству свободы

Привык, наверно, с детских лет.

47

А между тем семья беднела.

Продал имение отец.

В ином именье, несомненно,

Дом не похож был на дворец.

Теперь в «Озерках» проживали

Дворяне Бунины скромней,

Хотя, наверное, скрывали

Святую бедность от людей.

Особенно отец, как прежде

Любил он шумно покутить,

Отдавшись сказочной надежде,

Что будет, как и прежде жить

В довольстве, роскоши, в богатстве.

Но расточительно живя

Лишал себя былого счастья,

И, по течению плывя.

Не мог сдержать свои порывы,

Былую удаль, хвастовство,

Живя в неведенье счастливом,

Но в измеренье не пустом.

48

Не смел, наверное, признаться

Отец Ивана, что не смог

Заняться собственным хозяйством.

За ним всегда имелся долг.

И чтоб с долгами рассчитаться

Продал имение своё.

Навек с «Бутырками» расстаться

Теперь Ивану суждено.

И нет грустнее этой мысли,

И нет тревожнее беды.

Но что от мальчика зависит.

Он весь в плену своей судьбы.

Молчит, скорбит и продолжает

В гимназию свою ходить,

Как прежде, что-то изучая,

Пытаясь что-то полюбить.

К чему-то тянется, чего-то

Отвергнуть навсегда, спешит.

Чего же, всё-таки охота

Ему? В чём зов его души?

49

Пока что, жизнь легко катилась.

И сам он жил со всеми в лад.

Но вдруг трагедия случилась —

Был арестован Юлий, брат.

За что, не знал Иван, конечно.

Но, опечалился отец —

Кольнёт, любой помещик встречный:

«Врагом царю, стал, твой птенец!»

Он от обиды и позора,

В те дни покой свой потерял.

И весь осунулся от горя

И никуда не выезжал.

Иван узнав об этом, тоже,

Отдался сердцем всем беде

И слёзы удержать не может,

Уединившись от людей.

Он всех жалел, себя и брата,

Мать и отца, за всех молясь.

Был Юлий увезён куда-то,

Прервав с семьёй на время связь.

50

Переживал довольно долго

Отец, но пить не перестал.

А мать поклялась перед богом,

Обетом вечного поста.

И дав обет, поститься стала,

Чтоб только Юлий был спасён.

И днём и ночью ожидала —

Когда же, возвратиться он?

С великой строгостью молилась,

Чтоб оправдал страданья бог,

И проявил святую милость,

И Юлия, чтоб уберёг.

И через год вернулся Юлий,

Домой в Озёрки — бог помог.

Отец обрадовался — Бунин

Злодеем быть никак не мог.

Ведь, Юлий рода продолжатель,

Исконный, древний дворянин.

И Юлий рад. Ведь так приятно,

Вернуться вновь домой к родным.

51

Иван, узнав об этой вести

Покой желанный приобрёл.

Теперь он вроде бы и весел,

Душой, как будто бы, расцвёл.

А он и правда изменился,

Хотя ни в чём не согрешил.

Подтянут, строен. Даже мысли

Живую чувственность нашли.

Любая красота пленяла

Его, маня вслед за собой.

Но чувств одних Ивану мало,

Хотелось радости живой.

Хотелось тайной той согреться,

Чья суть неведома пока.

И всё сильнее билось сердце,

Познав, что тайны явь сладка.

Чего-то, нового, хотелось,

Вдруг повзрослевшему юнцу.

Учёба явно надоела,

Уж, не вернуться ли к отцу?

52

Уж пятый год. Да сколько можно

В гимназии той прозябать

И на квартирах всевозможных,

У лиц различных проживать.

Беседовать о чём-то с ними,

Не обижая никого.

Вот скульптор кладбища, уныньем

Был переполнен дом его.

К нему печальные особы

Шли слёз и горя не тая.

Как не грустить здесь, чьей-то скорбью

Переполняя вновь себя.

Чужое горе, боль чужая

И всё ж, коснутся невзначай,

И за людей переживая,

И ты обязан помолчать.

И у портного жить не лучше,

Народа много каждый день.

А в основном, Ивану скучно.

А может быть, учиться лень?

53

Нет, дело вовсе здесь ни в лени.

Он просто вырос, став другим,

Вступая в юность неумело.

Каким же, быть ему, каким?

Нет в нём восторженности светлой.

Нет в нём желания уйти

Куда-то вдаль, где мог бы, встретить

Он друга верного в пути.

Нет, никуда он не стремиться.

Не перекинуты мосты,

Туда, где мог бы он учиться,

Себя, где мог бы, обрести.

А здесь, в гимназии тоскливой,

И ненавистной иногда,

В душе его случались срывы

И был он холоднее льда.

И долго мрачным оставался,

От боли тех душевных ран.

Но никому не признавался

В своих страданиях Иван.

54

Чтоб грусть не смела продолжаться,

Не одолела б, чтоб тоска,

Решил с гимназией расстаться

Иван и повода искал.

Бесповоротное решенье

Его сумело вдохновить.

Окончив грустное ученье,

Он по-иному будет жить.

Ну, а пока ещё продолжит,

Учёбу в этих зимних днях.

В класс пятый перейти он должен,

Преодолев не нужный страх.

И вот ученью уделяет

Он больше времени теперь,

Своим наставникам внимает.

И не торопится за дверь,

На улицу бродить бесцельно.

Учёбе он отдался весь.

Хотя и не любая тема

В нём вызывает интерес.

55

Вот и весна вернулась. Ярко

Зазеленело всё вокруг.

И соловьи в садах и парках

Вновь с удовольствием поют.

Светла весенняя природа.

Немало в городе цветов.

Иван уверенный и гордый,

Ко всем экзаменам готов.

Сданы экзамены успешно,

Он в пятый класс переведён.

Иван себя мечтою тешит,

Что вновь увидит милый дом.

Опять душа свободы просит,

В простор святых полей стремясь.

За ним, теперь уж, как за взрослым,

Из дома выслан тарантас.

Он сел и тут же кони быстро

Везут Ивана вдаль степей.

А день весь солнцем золотится.

А на душе — ещё светлей.

56

Он вновь свободой наслаждался,

Весенним всплеском красоты,

И никуда уже не рвался

И были думы в нём чисты.

И были мысли в нём живые

О том, что видел он и знал.

Здесь, дома: мать, отец, родные.

Всем сердцем их он обожал.

Без них себя представить трудно,

Он их частицей кровной был.

Все остальные — просто люди,

Хотя и их Иван любил.

Как эту ширь полей и рощу,

Как эти милые сады.

Здесь жить, и радостней и проще,

Здесь детства яркого следы.

Здесь тишины уют счастливый,

Здесь мира радостный приют.

Как рад он родине красивой,

Где люди радостью живут.

57

Вот и заманчивое лето

Торопит каждого в трудах.

Земля теплом его согрета,

Пшеница зреет на полях.

Плоды иные поспевают,

Свой рассыпая аромат.

Едва крестьяне успевают

Их в огородах собирать.

Горох и огурцы и репа

И вишни с грушами в садах,

Плоды чьи, солнцем разогреты

И ярко теплятся в руках.

Как много благ иных, как много

Здесь всевозможных овощей.

Растут почти что у дороги

И нет их слаще и крупней.

Приятен всем их дивный запах.

Пропитан с детства им, Иван.

Всё уберут наверно завтра,

По закромам, по погребам.

58

Уж, август солнцем серебрится,

Склонились к осени весы.

И не поют, как прежде птицы,

Давно птенцы их подросли.

Они мелькают дружной стаей,

Готовясь в сказочный полёт.

И травы пышно вырастая,

Достигли, нужных им высот.

Там, где скосить их не успели,

Беспечно царствуют они.

Крестьяне занятые делом,

Ещё в полях проводят дни.

Им дел, пока ещё хватает,

Ведь нужно вовремя собрать

Всех огородов урожаи,

Всё, что смогла земля им дать.

За лето, загорев под солнцем,

Иван смог юношей вдруг стать.

Наверно всё-таки придётся,

Ему, вновь в город уезжать.

59

Нет, не отрёкся он от мысли,

Что из гимназии уйдёт.

Видать, признаться не решился.

Родным. Чего-то, видно ждёт.

Возможно, духа не хватило

Открыться в помыслах своих.

Его как будто удивило,

Что пожалел он вдруг родных.

Ведь опечалятся, наверно

И станут все переживать

Отец промолвит: «Я, то, верил…».

Зальётся вновь слезами мать.

Ему, наверное, придётся,

Ещё немного подождать.

Иван в гимназию вернётся

Свои занятья продолжать.

Хотя, уж очень это скучно

И всё ж, надеяться он мог,

На неожиданный тот случай,

Что, вероятно бы, помог.

60

И вновь он в городе. Опять

Он в классы на уроки ходит.

Но чаще стал их пропускать,

Отдавшись призрачной свободе.

Не стал уроки он учить,

Едва просматривая книги.

Кого хотел он огорчить

И для кого копил обиды?

Никто его не обижал.

Заслуженные единицы

Он добровольно получал.

Но мог ведь хорошо учиться!

Недавно это доказал —

Наставники его хвалили.

Ну, а теперь? Сравнить нельзя

С тем, что вчера лишь только было.

Он долго время убивал

Бродя по шумному вокзалу,

И сам уехать бы желал

Туда, куда его не звали.

61

Так жил Иван до рождества.

И вот каникулы настали.

В Иване мысль была остра —

Вернётся в город он едва ли.

Прощай гимназия! Теперь

К тебе Иван не возвратится.

Освобождённый, словно зверь,

Из клетки он на волю мчится.

Холодный ветер бьёт в лицо,

Вновь вьюгой завывая громко.

Спешит он к матери с отцом,

К родным братьям, к своей сестрёнке.

Из плена грусти и тоски,

Печалей и переживаний,

Спешит себя он увести,

Домой, в мир собственных желаний.

В приют заманчивых идей,

В простор ликующих явлений.

К прекрасной юности своей,

В иную жизнь, в иное время.

ЮНОСТЬ

«Молодость счастлива тем,

что у неё есть будущее».

Н. В. Гоголь

1

Так, неожиданно и быстро,

Гимназию закончил, он.

Зачем считаться гимназистом,

Когда иные думы в нём.

Поэтом хочет быть, как Пушкин,

Как Лермонтов, или Надсон,

Тот, кто к мечте не равнодушен,

Поэзией, кто увлечён.

Стихами, тут же, он займётся,

Домой вернувшись, в Озерки.

В Елец, теперь, он не вернётся,

Там задохнёшься от тоски.

И уговаривать не нужно

Того, в ком благородна цель.

Не возражал отец, к тому же

Он в это время обеднел.

Платить не сможет за учёбу

И за квартиру — денег нет.

Вернул Иван свою свободу

И волю юношеских лет.

2

Не зря, Иван, судьбой хранимый,

Своей свободой дорожил.

И Юлий, старший брат любимый.

Здесь, в Озерках в то время жил.

Он под надзором жил, не зря же,

Был из тюрьмы освобождён.

Хотя теперь уже не жаждет

Стать выдающимся борцом.

Или притих народоволец,

По мненью многих — бунтовщик.

К иным деяниям готовясь,

Скрывать он истину привык.

Он лишь на время затаился,

Из-за родных, из-за отца.

Но в нём невидимо дымился

Неугасимый дух борца.

Он сердцем бодр и ликом светел,

Привык предельно честно жить.

С дипломом университетским

Учителем он мог бы быть.

3

Он им и стал, чтобы Ивану

Помочь учёбу продолжать.

Чтоб он своим образованьем

Смог курс гимназии догнать.

Любой предмет легко и внятно

Ивану Юлий разъяснял.

Как слушать Юлия приятно!

Не зря Иван ему внимал.

Умел он, Юлий, с интересом

Наук всех соль, преподносить.

Умом любую правду взвесив,

Не стал бы ложь он возносить.

Во всём спешил он докопаться

До истины, пусть не простой.

Готов Ивану он признаться,

Что мир, он вовсе не святой.

И очень трудно разобраться

В чём правды истинная суть.

Наверно, нужно постараться

Ивану, чтоб найти свой путь.

4

Он знал о склонности Ивана

К литературе с давних пор.

И изменил свою программу,

Считая, что стихи не вздор.

Слова в них, словно пчёлы в ульях

Рождают мысли о любви.

Ценил он тех поэтов, Юлий,

Кто не боялся злой молвы.

Любил он Пушкина, бесспорно

И Лермонтова обожал.

Любой из них, в стихах и спорах,

Свой дух свободы выражал.

Они, во всех веках живые,

Остались истиной времён.

Поэты были и иные,

Но не нашли вниманья в нём.

Всех литераторов России

Он знал и, несомненно, чтил.

И к их поэзии красивой

Ивана, тоже приобщил.

5

И о других, великих людях

Беседовал с ним старший брат.

Их было много смелых, мудрых.

Не смеет мир их забывать.

Героев Греции великой

И Рима древнего мужей.

Не зря История проникла

В Ивана мудростью своей.

Да и Россия отзовётся

В нём, всплыв из древней глубины:

Историки и полководцы —

Отчизны верные сыны.

Всё то, что в давнем прошлом было,

Как будто превращаясь в явь,

В Ивана облаком наплыло,

Его частицей жизни став.

В явленья всех веков вникая,

Он смысл их правды постигал,

По крохам знанья собирая,

Как драгоценный капитал.

6

Так ежедневно занимался

С Иваном Юлий, не спеша.

Иван и сам теперь старался,

Как прежде, ленью не греша,

Познать неведомые тайны

И истины былых времён.

И в мир тех дней необычайных,

Как в воду, окунался он.

Не зря, насытить ум пытаясь,

Всем тем, что было до него,

Во всё вникал, не напрягаясь,

Не отвергая ничего.

В то время накопленьем знаний

Был занят юношеский ум.

Ещё сомненья не терзали

Того, кто был, пока что юн.

Он знать хотел о чём мечтали

Философы, тех давних дней.

Что, собственно, они искали,

Жить, не умея, без идей.

7

Всё Юлий знал, ведь не напрасно

Имел с отличием, диплом.

Он декламировал прекрасно

Стихи поэтов всех времён.

Читал Гомера и Вергилий

Был Юлием не обойдён.

Немало их, поэтов было,

В стихах чьих прятался огонь.

Что мог зажечь сердца любые

И души все воспламенить.

Слова, как будто бы живые,

Сливались в солнечную нить.

Вливаясь в кружево бессмертья,

Чтобы остаться навсегда

Явленьем радостным и светлым,

Как солнце, воздух и вода.

Стихи, как будто возносили

Мысль в тот невидимый полёт,

В ту высь, где солнце над Россией

И нынче радостно плывёт.

8

Любил он о поэтах слушать,

Иван, познав свой интерес.

Не мог же, быть он равнодушным

К тому, что в нём давно уж, есть.

И что, горит, пылая в сердце,

Или в душе его, искрясь.

Писать стихи он начал с детства,

Познав неведомую страсть.

Узнал от Юлия немало

Иван о гениях земли.

Их жизни яркие сверкали,

Как ночью звёзды среди мглы.

О каждом с радостью и болью,

Рассказывал Ивану брат

Поэты славились любовью,

И мир весь песням их был рад.

Любой из них святое время

Стихом бессмертным оживлял.

Сам бог наверно, вдохновеньем

Порой поэтов озарял

9

Но, не одной литературой,

Ивана брат обогащал.

И философии премудрой,

Его в те дни он обучал.

Сократ, Платон и Аристотель,

Нашли в Иване свой приют.

Ведь в их идиллиях высоких,

Желанья светлые живут.

Он те идеи постигая,

Познал живой души полёт,

Ещё наивно полагая,

Что в них дух вечности живёт.

Хотя и противоречивы

Они друг другу, может быть,

И всё ж, их истины не лживы

И миру их не позабыть.

И до сих пор ещё влияют

Они, как прежде, на людей.

Порой, как волны наплывают

На мир, порывы их идей.

10

И географию освоил,

И биологию Иван,

Все те предметы, что достойны

Любого юного ума.

Почувствовал он в знаньях радость

И начал ими дорожить.

И в памяти они остались,

Сопутствуя ему всю жизнь.

Подход нашёл к нему умело

Брат старший Юлий, чтоб Иван

С ним занимаясь, то и дело,

К учёбе потянулся сам.

Интересуясь тем и этим,

Иван теперь уж, не скучал.

Не зря, мечтая стать поэтом

И мир, и жизнь он изучал.

Заглядывал порой и в космос,

В скопленье звёзд и вечной тьмы.

Теперь рождались в нём вопросы

И Юлий часто спорил с ним.

11

Все эти споры укрепляли,

Те знанья, что он получил.

А получил их он немало,

Хотя уроки не учил,

Запоминая, всё что Юлий

Ему легко преподносил.

Всё то, что позже в спорах шумных,

В своём сознанье закрепил.

Не зря с ним Юлий занимался —

Познать он многое сумел.

Его круг знаний расширялся,

Быстрее, чем он сам хотел.

Стал равным он в беседах брату

И явно умственно возрос.

И было всем родным приятно,

Что он таким смышлёным рос.

Уже весной, в себя поверив,

Покинув ненадолго дом,

Курс гимназический, экстерном,

Легко сумел закончить он.

12

Вот так, гимназию окончил

Наш Бунин, юный наш Иван.

В те дни поэтом стать он хочет,

Рвясь в поэтический туман.

Поэзия — она святая,

Из снов и слов приходит к нам

Её от прозы отделяет

Лишь строк таинственная грань.

Волшебных, звонких рифм биенье,

Как будто плавный всплеск реки.

Откуда это вдохновенье?

Его истоки далеки.

Оно рождается незримо

Из дум невидимых, без слов,

Коснувшись вдруг неумолимо,

Того, кто к подвигу готов.

Тот подвиг — отдаваясь мыслям,

Отречься от всего, что есть

И жить, от мира не завися,

В плену невидимых чудес.

13

И в самом деле, разве это

Не истинное волшебство,

Взрывать словами мир рассвета,

Чтоб утреннее торжество

Сумело бы в стихах остаться.

И, затаившись до поры,

Хранить сияющее счастье

Красивой, сказочной зари.

В стихах, в словах, в упругих строчках

Биенье жизни ощущать.

И даже в скромном многоточье,

О чём-то радостно молчать.

Не признавая компромиссов,

Врываться мыслью в новизну,

От чьей-то воли не завися,

Наперекор любому злу.

И находить такие тайны,

Чьих истин радостная суть,

Вдруг вспыхнув, вовсе не случайно,

Вдаль позовёт, куда-нибудь.

14

В такие, сказочные дали,

В такой немыслимый простор,

Где нет ни грусти, ни печали,

Как на вершинах снежных гор.

Где лишь безмолвие ютится

Отдавшись вечной красоте

И солнце яркое лучится

В невероятной чистоте.

Там мир свободен от волнений,

От человеческих страстей.

Там остановленное время,

Не ждёт не прошеных гостей.

Ни голосов в нём нет, ни звуков

Ни шелеста, ни всплеска волн.

Мир замер навсегда как будто.

Чего-то ждёт, наверно, он.

Уж, не явленья ли, такого,

Чью суть в тиши не утаишь.

И вот, к нему явилось слово,

Пронзая громогласно, тишь.

15

И всё вокруг преобразилось,

Живые звуки не тая.

Как будто воды устремились

С гор на равнины и поля.

Как будто птиц большая стая,

Крича, по небу пронеслась.

Вот уронил свой клёкот аист,

Подчёркивая с жизнью связь.

Вот каркнул ворон, вспомнив что-то,

Из пережитых давних дней.

У каждого свои заботы.

Жизнь не была бы веселей

Без этих звуков, вскриков, всплесков,

Без шелестов и голосов,

Без звёзд и солнечного блеска,

Без песен, как и без стихов.

Но лишь стихи могли всё это

Запечатлеть и воссоздать.

Вот и Иван наш, был поэтом

И мог вселенную объять.

16

Давно стихами занимался

Он, с гимназических тех лет,

Когда вдруг вне семьи остался.

Но как родился в нём поэт?

И что заставило Ивана,

Соблазны юных дней изгнав,

Начать писать, довольно рано?

Он сам, наверное, не знал.

Но в нём не зря бурлили чувства

И мысли вспыхивали вдруг.

Не зря спешил он окунуться,

В поэзию, как в звёздный круг.

Где всё таинственно, волшебно,

Неизъяснимо, может быть.

Ему, как облаку по небу,

Хотелось в мир тот чудный плыть.

Туда, в неведомые дали,

Где таял призрачный туман.

Всё то, что в жизни не хватало,

Искал в поэзии Иван.

17

Ещё в те дни, отдавшись, грусти,

Свою свободу потеряв,

В стихах расплёскивал он чувства,

Святым желаньям сердца вняв.

Тоска и та, ему, как будто

Пыталась что-то диктовать.

Хотя не очень было мудро

В те годы юные страдать.

Но он не мог, не замечая

Явленья дней в тиши молчать.

Ведь даже мелкие печали

Могли поэта огорчать.

Когда же, вновь он очутился

В кругу родной своей семьи,

Он и в стихах преобразился

И оживились вдруг они.

Не только о живой природе

Повествовали строки слов —

Стояли люди там, у входа

В поэзию его стихов.

18

Кого любил он в этом мире?

Ценил каких поэтов он?

Все знают, что его кумиром

Являлся в годы те, Надсон.

Он из его стихотворений

Свои желания черпал.

Любил его, но в то же время,

Ему ни в чём не подражал.

Надсона смерть так огорчила,

Что он, почти всю ночь не спал.

По этой горестной причине

Стих о Надсоне написал.

Быть равнодушным невозможно

К тому, кого Иван любил.

Стих «Деревенский нищий» тоже

Написан им в то время был.

Добавив к тем стихам иные

Иван в журнал их почтой шлёт.

Их напечатали впервые,

В журнале «Родина», в тот год.

19

В тот майский день, когда на почте

Он взял журнал, увидев в нём

Своих стихов живые строчки —

Вдруг сердце вспыхнуло огнём.

Земли почувствовал он, нежность.

И даже в небе солнца свет

Сиял уже не безмятежно,

Ведь по земле шагал поэт.

Он, то и дело открывая

Журнал, стихи свои читал.

Лесные ландыши срывая,

Их красоту не замечал.

Тянулись руки к той странице

Журнала, где стихи его.

Готовы были вновь пролиться

Явленьем счастья на него.

Теперь мог зваться он поэтом,

Постигнув результат труда.

Живое ощущенье это

Он не забудет никогда.

20

Теперь Иван не расстаётся

С поэзией. Она вся в нём.

Под ритм стихов и сердце бьётся.

Они врываются и в сон.

Он и во снах витает где-то,

Как будто птица в облаках.

Его душа — душа поэта,

Вся в непридуманных стихах.

Они над ним незримо кружат

И он их чувствует едва,

Пока, подобием жемчужин,

Не рассыпаются слова.

Они от звонких рифм завися,

Незримым пламенем горят.

Из слов, волнующие мысли,

Рождаясь, сердце веселят.

В тех мыслях, ярких — чувства, страсти,

Всё то, о чём нельзя молчать.

Стихи! Какое это счастье,

Их нежность сердцем ощущать!

21

Стихи в душе Ивана жили,

Он ими свято дорожил.

Поэтов в мире много было,

И всё же, он не всех ценил.

Одни, быть может, и прелестны

В своих таинственных стихах.

Но мыслям было слишком тесно

В неповоротливых словах.

Он прочитал их, тихо мучась

И тут же, сразу позабыл.

Из всех поэтов наилучшим,

Конечно же, лишь Пушкин был.

С младенчества был Пушкин рядом

С Иваном, частью жизни став.

Изображал он мир наглядно,

Природу сердцем восприняв.

В своих стихах сумел оставить

Поэт тот мир, что выше слов.

Иван не мог себе представить

Мир без живых его стихов.

22

Ах, сколько новых чувств рождалось,

Когда он Пушкина читал!

И боль, и гнев, любовь и радость

Он в каждой строчке ощущал.

Те строки волнами катились

И всплеском жизненных страстей

В его сознанье долго бились,

Запечатлеться, чтоб успеть.

С тех пор себя уже не мыслил

Иван, без пушкинских стихов,

От них как будто бы, завися.

Сильна в нём к Пушкину любовь.

Ведь всё, к чему он прикасался,

Всё то, что Пушкин замечал,

Он оживить в стихах старался

И непременно оживлял.

Он мог любое время года,

Ввести в свой стихотворный круг.

Как будто бы, сама природа

Нашла в стихах его приют.

23

Вот и Иван, живую радость

Черпал из пушкинских стихов.

А время жизни продолжалось,

Катясь в иную даль годов.

И сам, наверно, не заметил

Иван, как быстро повзрослел.

Уже шестнадцатое лето

Встречая, он на мир глядел.

Жизнь стала ярче и понятней,

И рассыпала благодать.

Как в ранней юности приятно

Живые силы ощущать

И чувствовать, как сердце бьётся!

Как хочется душе взлететь,

Туда, где сказочное солнце,

Весь мир торопится согреть.

Иван и радостен, и весел.

Он рад и солнцу, и траве.

Стихи рождаются и песни,

В его кудрявой голове.

24

Вдали река блестит. Купаться,

К ней через луг бежит Иван.

Любил он в воду окунаться

И плыть наперерез волнам.

Как хорошо в воде прохладной.

Исчез палящий, летний зной.

Позагорать теперь бы надо.

Он смотрит в небо над собой.

Там к солнцу тихо подбирались,

Темнеющие облака.

Чу! Быть грозе! Ветра поднялись.

Забилась волнами река.

Скорей домой, не то прихватит

Внезапно ливень роковой.

После купания приятно,

Легко шагается домой.

Скорей! Скорей! Огнём играя,

На небе молния блестит.

И вот он к дому подбегает.

А гром вдали, уже гремит.

25

Он в жизнь «с прекрасным упованьем»

Легко, как будто бы, входил,

Хотя, пока что оснований

Счастливым быть, не находил.

Ведь жизнь лишь только начиналась,

В ней и тоска была и грусть.

И всё ж, он чувствовал, что радость

Была сильнее многих чувств.

В те дни, и юных сил кипенье,

И бодрость тела, и души

В нём вызывало упоенье.

Но иногда в ночной тиши,

Иван вновь вглядываясь в звёзды,

О чём-то начинал мечтать.

Ещё не рано и не поздно

Ему свой новый путь начать.

Куда? Он сам ещё не знает.

Да и не хочется ему,

Мечте неведомой внимая,

Как прежде покидать семью.

26

Но это всё в мечтах. Пока что,

Здесь, дома он, в кругу семьи.

В журналах, что приносит почта,

Вновь видит он свои стихи.

Мать ценит это увлеченье,

С любовью относясь к нему.

Рад и отец, но к огорченью,

Стал равнодушным ко всему.

Дела семьи довольно плохи.

В казне домашней денег нет.

Как без воды деревья, сохнут

Отец и мать от многих бед.

Брат Юлий, уж давно уехал.

Теперь он в Харькове живёт.

Ивану нынче не до смеха.

Что в новых днях поэта ждёт?

Он только начал путь свой, трудный

В поэзию, по тропкам слов,

Не зная, как воспримут люди

И смысл, и боль его стихов.

27

В нём столько новых дум, желаний

Волнений, чувств. Опять Иван

Среди неясных ожиданий

Любви, почувствовал обман.

Его опутывая ложью,

Явь диктовала неспроста

Стихи, сознание тревожа.

Он зря в них истину искал.

Любви идиллия светилась

В стихах тех призрачным огнём.

Душа беспечно веселилась

Почти не думая о нём.

Что ей любовь? Она святая.

Но сердцу это не понять

Оно на счастье уповая,

Ждёт жизненную благодать.

Быть может всё-таки в реальность

Вдруг воплотится та любовь

И возродит живую радость,

Забыв про призрачность стихов.

28

Всему своё святое время.

Иван, конечно, это знал.

Когда женился брат Евгений,

Он у него в гостях бывал.

Теперь с супругой, брат отдельно,

Уже в ином поместье жил.

Но, не напрасно, то и дело

Иван к ним в гости приходил.

Всё дело в том, что он встречался

Там с гувернанткой молодой

И с ней восторженно общался,

Пылая радостью живой.

Эмилия, её так звали,

Блистая юностью своей,

Стихи немецкие читала,

И становилась красивей.

Стихи и Шиллера, и Гёте

Вливались в сердце, как бальзам.

Он, слушал их, весьма охотно,

Талант Эмилии признав.

29

Она, читая по-немецки,

Была так искренне мила,

Так лучезарна, так прелестна,

Что осветить его могла

Изысканным, красивым чтеньем,

Непревзойдённостью своей.

Она читала с увлеченьем

И аплодировал он ей,

Ладонями, довольно сильно —

Изобразив восторга всплеск.

Теперь она его просила

Стихи любимые прочесть.

И он, краснея и смущаясь,

Стихи Эмилии читал,

В любви несмело признаваясь,

Её, в них солнцем он признал.

Хотя не выражал открыто

Порывы чувств своей души,

Но и в словах, и в плавном ритме

Его желания слышны.

30

Она была, конечно, рада

Его пленительным стихам.

Ах, если б, это было правдой?

Но ведь любовь всегда обман.

Любовью правят только страсти.

И как бы ты ни захотел.

Мелькнёт, как птица, мимо счастье,

В иной, невидимый предел.

Так трудно вспыхнувшее чудо

Любви, вдруг в явь преобразить.

Всегда помехой в этом люди.

Мешает нравственность их, жить.

Мешает жить, любить встречаться.

Они, клеймят любую страсть,

Вновь созидаемое счастье

Любви, разрушить торопясь.

И всё ж, с Эмилией, как прежде

Иван встречаться продолжал.

Горя невидимой надеждой,

Не зря любовью он пылал.

31

Как удивительно мелькали

Счастливо-горестные дни.

Легко, неслышно увлекали

Влюблённых в дивный мир они.

Когда сидели молча вместе

В саду, под яркою луной,

В сердцах их чувствам было тесно.

Мир наполнялся тишиной.

В притихшем, лунном мире этом

Влюблённым хочется молчать.

Всех озарила жёлтым светом

Луна — безмолвия печать.

И нет, ни шороха, ни звука.

Весь мир, как будто бы, во сне.

Друг другу пожимая руки,

Сидят влюбленные во тьме.

Молчат, наполнившись волненьем.

Не слышно шёпота их уст.

Они, как призрачные тени.

Но в них живые сгустки чувств.

32

О как милы свиданья эти!

Какая радость, вновь бежать,

К ней на свиданье, в сад заветный,

От нетерпения дрожа.

Эмилию он видеть хочет,

Чтоб вновь к груди своей прижать.

Чтоб вновь, до самой поздней ночи

Ей свои чувства выражать.

И вот в саду Иван. Уж блещут

На небе звёзды и луна

Сияньем сказочным трепещет.

Опять над миром тишина.

Лишь ветерок ещё резвится

В саду, играя меж ветвей.

И иногда, вдруг вскрикнет птица,

Приснилось что-то видно ей.

Вот и Эмилия. Как рад он

Увидеть милые черты.

В одежде светлой и нарядной,

Она, как ангел красоты.

33

Иван Эмилией увлёкся,

И всё на свете позабыл.

Любовью этой, словно солнцем,

В те дни себя он озарил.

Но, зря они, рвались друг к другу.

Ведь гувернантка не войдёт

В семью дворян. Поверить трудно,

Что это вдруг произойдёт.

Иван об этом и не мыслил.

Но мир Ивану не внимал.

Евгения тесть, Туббе, быстро

Домой Эмилию услал.

Вот так с Эмилией расстался

Иван и тут же загрустил.

Один, он дома разрыдался.

Весь свет теперь ему не мил.

Сладка душевная та рана,

Что продолжала в нём пылать.

Но молод, юн он, слишком рано

Ему себя обременять.

34

Ах, ранняя любовь! Откуда

В ней столько нежных, чувств? Зачем,

Она встречается, как чудо,

В какой-нибудь весенний день.

Или же, осенью, случайно

Вдруг красотой своей блеснёт.

И озарив небесной тайной,

Подобно птице промелькнёт.

Успев пролить живые чувства

В сердца влюблённых, чтоб смогли

Они, вдруг в счастье окунуться,

Отдавшись сутью всей, любви.

Она заманчива, туманна,

Светла и искренна во всём.

В ней нет ни грусти, ни обмана.

Любовь, та, первая, как сон.

Озолотит виденьем чудным

И улетит в святую даль.

Любовь ту сердце не забудет,

Храня в себе её печаль.

35

Иван взрослея, понемногу

Все тайны мира познавал,

Живя не только верой в бога,

Хотя на бога уповал,

Когда великие сомненья

Теснили юношескую грудь.

Он отдавал святое время

И изучению наук.

Ведь в этом мире, всё не просто.

Но воспринять стремился он,

Вселенной сложное устройство

И цепь созвездий ярких в нём.

И зорко отмечая взглядом

Средь тьмы ночной определял

Рой звёзд — любимые Плеяды,

Те, о которых он мечтал.

Зачем дана поэту зоркость?

Зачем он вглядывался вдаль?

Мир фантастический, далёкий

В стихах Ивана оживал.

36

Он всё о солнечной системе

И об её планетах знал.

И иногда, довольно смело,

Что прав был Дарвин, утверждал.

Хотя не очень-то старался

Винить священников во лжи.

И спорить с ними не пытался.

Ведь он и верой дорожил.

Но и научные открытья

Смогли Ивана убедить,

Что от народов первобытных

Тянулась жизненная нить.

Но не хотелось первородным

Признать того, кто был так дик,

Что слов не зная, средь природы,

Лишь издавал гортанный крик.

Другое дело, тот вельможа,

Чья голубая кровь, струясь,

В Иване бьётся, чтоб продолжил

Он род свой, к славе торопясь.

37

Знал и про древние народы

Иван и про великий Рим,

Про страшных варваров, чьи орды

Смели нашествием своим

Цивилизацию Европы

И всё же, не смогли стереть.

Культура продолжала робко,

В сердцах людей годами тлеть.

И вспыхивала не угасая

И разгораясь с каждым днём,

Мир от невежества спасала,

И воскресал вновь к жизни он.

И снова знанья возносили

Над миром разных истин свет.

Знал и историю России

Иван, с её древнейших лет.

И всех князей её великих,

Всех императоров, царей.

И жизнь народов разноликих

В лесах, в горах, среди степей…

38

Нет на земле страны обширней.

Её величественнее нет.

Она одна такая в мире

Россия — родина побед.

Любил Иван свою отчизну.

И как такую не любить!

Он без неё себя не мыслил

И для неё старался жить.

Стихи из сердца извлекая,

Он их отчизне посвятил.

В её историю вникая,

Гордился он, что русским был.

О многом знал Иван в те годы,

И в памяти своей хранил

Все тайны жизни и природы,

К явленьям чьим причастен был.

Хотя он и казался скромным,

С непредсказуемой судьбой,

Но знал и помнил всех героев

Литературы мировой.

39

Любовь незримо угасала

В его душе и может быть

Ивана это и спасало.

Ведь должен был он как-то жить.

Пусть без любви. Но в мире этом

Ещё немало будет встреч.

Грусть исчезала незаметно.

Спешила жизнь, его увлечь.

То вновь стихам он отдаётся.

То вновь гуляет по полям,

Под золотистым, ярким солнцем,

Отдав себя его лучам.

Рожь тихо в поле колосится,

Маня красивой желтизной.

В колосьях жемчугом искрится,

Уже созревшее зерно.

Косцы широкими рядами

Идут на стену этой ржи.

Взмахнут шуршащими косами,

И рожь у ног косцов лежит.

40

Он не стерпел и тут же с ними

Встал в их довольно ровный ряд.

Они до вечера косили.