Последнее желание

Глава 1

Партизаны прятались за стволами деревьев, но я точно знала: они рядом и придут на помощь. Поэтому худой фриц, размахивающий перед моим носом автоматом, был не страшен. Я — отважная разведчица и плюю на опасности! Даже пусть враги схватили меня и угрожают расправой! Пусть я стою на снегу босая, пусть моя одежда — в клочья, а тело болит от побоев, меня не победить! Я не могу умереть!

— Красный партизан! — коверкая слова, процедил фашист, буравя меня противными маленькими глазками, а потом вдруг подскочил к ближайшему дереву и начал биться лбом.

Бум! Бум!! Бум!!!

— Открывай, етить тебя за ногу! — заорал он при этом на чистейшем русском языке.

Я проснулась.

В холодном поту. Ох, не надо было на ночь смотреть фильм про войну, не пришлось бы в плен попадать. Но почему так холодно ногам и ноет бок? Понятно: забыла закрыть форточку, а во сне сбросила с себя одеяло — вот и ознобилась. А бок… Кот, зараза, взял привычку спать на мне. При всем при этом Максик отъелся до восьми килограммов, и когда такая туша валится сверху, со всего размаха, на хозяйку, а потом начинает любовно топтаться, и до синяков недолго! Усатая бестолочь! Я спихнула кота и села, прогоняя остатки сна.

Бум!!! Бум!!!

— Ларка! Открывай! — доносился отчаянный крик бабы Клавы, соседки с пятого этажа. — Да дома ли ты?!

— Дома! — крикнула я и поспешила к входной двери.

Если баба Клава так надрывается с утра пораньше — а ходики показывают только пятый час, — значит, Яшка, ее сынок, отставной моряк, опять напился и сиганул с балкона. Знать, «скорую» вызывать нужно, а телефон в нашем подъезде только у меня.

— Звони скорее, — затараторила баба Клава, как только я открыла дверь, — Яшка снова упал. Все веревки у соседей оборвал, а теперь на акации сидит, слезть не может!

Я протянула ей трубку:

— Сами и звоните! Номер знаете: 01. Спасатели вмиг приедут.

— Ой, ты, лышенько, — запричитала старуха. — Стыдно-то как! У всех матерей сыновья как сыновья, а у меня — корабельный инвалид! Ни профессии, ни денег! Сидит на моей шее…

— И время от времени на акации, — усмехнулась я.

Ни баба Клава, ни ее вечно пьяный сын сочувствия не вызывали. Во-первых, потому что Яшка был мужичонка противный, цеплялся ко всем жильцам дома, особенно когда мать на бутылку не давала. Во-вторых, с балкона прыгал он регулярно, только за последний месяц дважды пилотировал с пятого этажа вниз, причем без печальных последствий! Я бы на месте каскадеров изучила «Яшкин метод» и потом в кино демонстрировала. Ведь надо же умудриться: всякий раз, ныряя со своего балкона, он приземлялся на куст акации, росший в палисаднике, наверное, лет сто, а потому ставший тверже железа, но врачи «Скорой помощи», по большому счету, Яшке-парашютисту никогда не требовались — царапины, полученные при падении на колючий куст, от зеленки быстро заживали. Соседи наши, из квартир, расположенных под Яшкиной, с бабой Клавой были на ножах. Их нетрудно понять: всякий раз после благополучного приземления отставного боцмана бельевые веревки, которые хозяйки крепили на деревянных брусьях у балконов, оставалось только выбрасывать. Разорванные посередине, они ни на что уже не годились.

Поэтому бабе Клаве удалось сохранить более-менее нормальные отношения только со мной, живущей на первом этаже. Одно время она усиленно сватала меня за своего сына, когда его год назад списали на берег и «наградили» группой инвалидности. Только я пусть и хожу лет восемь в разведенках, вежливо отказала. Не в моем вкусе жених. Не люблю мужчин, от которых вечно пахнет винно-водочным перегаром.

Баба Клава не обиделась и продолжала забегать ко мне то за солью, то за спичками. Ну и, конечно, если надо позвонить. А заодно почесать языком, пожаловаться на тяжелую долю.

Вот и сейчас она, положив телефонную трубку, затянула свое:

— Лар, ты, это, одна тут человечная. Все кругом изверги! Помоги старухе!

— Что надо-то? Если вашего Яшу с акации снимать, так спасатели скоро приедут.

— Да нет, — отмахнулась просительница, — давай мы с тобой квартирами обменяемся. Ты в нашу, на пятый этаж переедешь, а мы с Яшенькой — в твою. Боюсь я за сына. Не ровен час, насмерть разобьется.

— Вы бы полечили Якова, — сказала я больше для поддержания разговора, прекрасно понимая, что ни к какому наркологу спившийся мужик не пойдет.

Это в старые времена можно было взять алкоголика под мышки и силком отвести в больницу, а нынче его согласие требуется!

Баба Клава грустно покивала:

— Да-да, обязательно, я его к знахарке знакомой свожу. Только ты, Ларочка, уж не откажи в просьбе. Войди в наше положение! Яша — хороший мальчик.

Я подавила улыбку. А соседка продолжала:

— Только ему тяжело без моря. Ты же знаешь, его списали на берег. Он, может, у меня герой. Он, когда на корабле начался пожар, двоих матросов из огня вынес! А сам не уберегся. Потом трое суток в коме пролежал, никто не думал, что он выживет! И водка эта… У Яшеньки страшные головные боли, а как выпьет — вроде полегчает немного. Но начинаются видения распроклятые! Думаешь, зачем он с балкона прыгает? Кажется ему, что снова на корабле. И за перилами балкона — море. Спасается он от кого-то…

Я посмотрела в окно. Трое бравых парней в оранжевых куртках пытались снять с акации орущего и отпинывающегося от них Яшку.

— Уроды, да я лучше на дно пойду, а вам не дамся! — орал отставной моряк.

— Ладно, баба Клава, уговорили, — вздохнула я, — только неудобно: у вас две комнаты, а у меня одна. Как же вы с сыном тут поместитесь?

Соседка замахала руками:

— Не переживай! Я долго на свете не заживусь, а Яшеньке и однокомнатной квартиры хватит. А пока… Кухня у тебя большая, прям как комната, можно и тахту поставить, и для столика место останется. Холодильник пусть в коридоре кукует…

Похоже, старуха заранее обдумала, что куда из мебели пристроит, если я соглашусь на обмен.

— Мне бы только на первый этаж перебраться. Здесь-то балконов нет!

Глава 2

Баба Клава оказалась провидицей. Она скончалась через три месяца после квартирного обмена. Правда, до этого старуха сводила-таки сына к знахарке. Та напоила Яшку какой-то дрянью, отчего мужик неделю ходил с лицом зеленоватого оттенка и злым на весь белый свет, но пьяным я моряка больше не видела. Не знаю, то ли снадобье превратило законченного алкоголика в трезвенника, то ли нечаянная любовь, которая вспыхнула в Якове с неистовой силой. Причиной тому стала дочка старой целительницы Людмила, дебелая девица цыганской наружности. Надо заметить, она ответила взаимностью нашему парашютисту, и уже через месяц Яшка и Людмила расписались в ЗАГСе. А еще через месяц не стало бабы Клавы. Умирала она удовлетворенная: сын пить бросил, семью создал, значит, не останется неприкаянной сиротой.

Яшка схоронил мать, а через месяц и сам за ней следом на погост отправился.

— Цыганка чертова нашего моряка отравила, — шептались соседки. — Нужен ей припадочный инвалид, как же! Да у Людки полюбовник имеется! И за Яшку она замуж пошла только из-за квартиры.

От местных сплетниц я отмахивалась. Вот уж глупости! Из-за однокомнатной халупы убивать человека? Тем более, я слышала от знакомого терапевта, что Яков скончался от двусторонней пневмонии. Сначала была вроде обычная простуда, из-за которой не каждый и в поликлинику побежит. А на третий день мужик слег с высокой температурой. Людмила мужа отварами отпаивала, да толку — чуть! На четвертый день Яшкина жена прибежала ко мне:

— Зовет тебя! Говорит, что должен сказать что-то очень важное…

— Зачем? — удивилась я.

С Яшкой мы не приятельствовали, при редких встречах обменивались ничего не значащими «привет» и «пока». И тут — на тебе! — он собрался исповедаться?! Людмила смотрела с такой надеждой, что отказать я не посмела.

Больной метался в постели, но, увидев меня, затих. Я приблизилась к кровати и выжидательно уставилась на сына бабы Клавы.

— Выйди! — велел Яшка супруге.

Та молча подчинилась и скрылась в дверях кухни. Моряк больно схватил меня за руку, притянул к себе и зашептал:

— Мать всегда тебя доброй считала и мне наказывала: «Если что случится, помощи проси у Ларисы. Она не откажет!» Вот… я и прошу…

Запястье жутко ныло. Яшка хоть и больной и слабый, а пальцы — как железные! Я попыталась освободиться, но он вцепился намертво:

— Будь начеку, враг близко. Мы не сдадимся! Придет виктория! Но ни в коем случае нельзя отдавать порт…

Яшка тяжело вздохнул и в изнеможении откинулся на подушки. На лбу и висках блестели капельки пота. Глаза закатились.

— Люда! — испуганно крикнула я.

Женщина моментально вбежала в комнату, бестолково захлопотала, пытаясь привести мужа в чувство.

— Ты бы «скорую» вызвала, — посоветовала я, — а то, не дай бог, умрет!

Людмила послушно затрясла головой, кинулась к телефонному аппарату, стоящему в коридоре на столике.

— Пойду, — вместо слов прощания сказала я.

Но Яшкина супруга загородила богатырской грудью выход:

— Что он тебе сказал? Что?

— Да ничего, — ответила я, — бред у Яши! Самый настоящий! Воюет он! И меня с собой на войну позвал. Какую-то военно-морскую базу от вражеских захватчиков охранять. Я, конечно, патриот своей отчизны, но немедленно звони «ноль три»!

На пятый день Яшка умер. В больнице. И местные кумушки всласть почесали языками, обвиняя Людмилу в убийстве мужа.

— Отравила! Недаром с травами с детства знается!

Тетки явно преувеличивали степень вины веселой вдовушки. В том, что Людмила нисколько не горевала по поводу смерти супруга, я и сама вскоре убедилась. Через неделю после похорон Якова к дому подкатило шикарное авто, и из него выплыла разнаряженная цыганка. И не одна, а с кавалером — высоким черноволосым субъектом с характерным южным носом. Я в тот момент как раз выходила из подъезда и прекрасно рассмотрела полыхавшую от объятий Яшкину вдову и ее статного ухажера.

— Здрасти, — бурно вздыхая, поприветствовала меня Людмила.

А когда я, кивнув, прошла мимо, цыганка, нисколько меня не стесняясь, громогласно объяснила поклоннику:

— Соседка моя, с пятого этажа. Это с ней бабка квартирой махнулась.

Я почувствовала, как спину буравит заинтересованный взгляд Людмилиного спутника. Но не обернулась. Потому что помимо мужиков, от которых вечно несет перегаром, ненавижу южных красавцев. Наверное, у меня просто слишком вялый для них темперамент.

Глава 3

Яшка-моряк умер в апреле. А в середине июля Людмила собрала чемодан и уехала в неизвестном направлении. Бегство вдовы добавило сплетен.

— Видать, с любовником умотала, — предполагала соседка со второго этажа, пенсионерка Римма Ивановна, намекая на «южного-носатого».

— Да нет, от правосудия мужнина убийца скрывается! Ведь отравила Яшку, это всем известно! Я вот написала куда следует, чтобы приняли меры! И участковому про Людку все до капельки рассказала, — яростно сверкала толстыми стеклами очков в роговой оправе местный борец за справедливость коммунистка Петровна из двадцать пятой квартиры.

— Девочки, да вы чего! — возмущалась баба Лиза с четвертого этажа. — В монастырь она подалась, грехи тяжкие замаливать!

«Девочки» не соглашались и выдвигали новые версии Людмилиного исчезновения.

Дом наш старый, постройки пятидесятых годов, поэтому сейчас в пятиэтажке живут сплошь пенсионеры. Более полвека назад они стали счастливыми получателями ордеров, когда местный химзавод, нуждаясь в рабочей силе, приезжим специалистам давал квартиры вне очереди. Елизавета Васильевна, или баба Лиза, как все ее зовут, вкалывала в цехе. Ольга Петровна была парторгом предприятия, а Римма Ивановна и покойная баба Клава работали в заводской лаборатории. Моя бабушка тоже некогда получила от завода квартиру в этом доме. А потом по завещанию жилплощадь отошла ее внучке, то есть мне. Так я и оказалась в «пенсионном фонде».

Я люблю милых старух. Такие они неравнодушные, деятельные, что порой даже завидно. Мне бы их бодрость духа и фантазию! Вот я бы ни за что не подумала, что Яшкина вдова — раскаявшаяся отравительница! А тут прямо бразильский сериал получается!

— А ты как считаешь, Ларочка, — обратилась ко мне баба Лиза, подкараулив у подъезда на следующий день после Людмилиного побега, когда я возвращалась из магазина, — куда Людка смылась?

Я пожала плечами:

— Уехала и уехала. Она человек вольный. Мне какое до нее дело?

— И зря! — старуха сердито дернула носом. — Ох, молодежь! Ничего-то вас не интересует! Живете каждый в своей конуре и не знаете, что в мире делается.

Я сделала вид, что мне очень стыдно, и поспешила домой. Ведь помимо лентяя Максика со вчерашнего дня у меня появился еще питомец — золотая рыбка, и я боялась, что кот в мое отсутствие начнет на нее охоту. А подарила рыбку вместе с аквариумом Людмила. Перед отъездом.

— Не поминай лихом, — сказала Яшкина вдова, — уезжаю. Зря я на маменькины уговоры поддалась, вышла замуж за нелюбимого человека, позарилась на большие деньги. Не принесло это счастья ни мне, ни ему. Да и богатства я тоже не увидела. — Женщина горько рассмеялась: — Клавдия моей матери призналась, что ее сын клад нашел. Спрятал сокровища и чахнет над ними, как Кощей. Захотелось и нам сытой жизни. Охмурила дурака, долго ли, умеючи! Только сокровища эти, видно, в воспаленном Яшкином сознании и были. Задурил голову всем, проклятущий! А умер… Что мне досталось? Однокомнатная конура с крысами под полом? На вот, Яшкин аквариум. Мне эта рыбина без надобности, потому что хоть и золотая, а желания все равно не исполнит. Знаешь, как этот придурок рыбку называл? Виктория! И разговаривал с ней, как с человеком! Одним словом, чокнутый!

Цыганка сунула мне в руки круглый аквариум и сердито затопала вниз по лестнице. Потом вдруг вернулась, словно что-то забыла. Неловко обняла меня, как близкую подругу, и вложила в карман моего халата маленький тряпичный мешочек.

— Там чай, — объяснила она, — для настроения. Будет грустно: завари, пей и радуйся, меня вспоминая.

Мешочек с чаем я засунула на верхнюю полку кухонного шкафчика, а аквариум поставила на прикроватную тумбочку.

Нет, надо рыбку отнести на работу, не то сожрет ее кот! А в библиотеке, в читальном зале, где я тружусь вот уже пятый год, хищников, слава богу, не водится.

Глава 4

Библиотека открывается в полдень, а сотрудники должны приходить не позднее десяти утра. Такое правило ввела наша заведующая Вера Степановна, жутко серьезная седовласая дама, очень напоминающая школьного директора и по стилю одежды, и по взглядам на жизнь. Я рядом с ней всегда чувствую себя ученицей. И это в мои-то тридцать шесть! Представляю, каково второму библиотекарю Оленьке Зубовой, вчерашней студентке.

Сколько лет заведующей, не знает никто. Помню, когда я еще девчонкой забегала в эту библиотеку за книжкой, уважаемая Вера Степановна уже тогда была на пенсии, но продолжала трудиться на благо просвещения общества, поскольку других интересов у нее, бессемейной и бездетной, не имелось.

Когда я ввалилась в читальный зал в обнимку с пузатым аквариумом, в котором испуганно бултыхалась золотая рыбка, Вера Степановна приподняла аккуратно выщипанные и подкрашенные косметическим карандашом бровки и одобрительно сказала:

— Молодец, Абрамова! Вижу, недавний разговор о том, что в работу надо вкладывать душу, пошел вам на пользу. Решили создать в читальном зале атмосферу уюта? И то верно, релаксация — самый верный способ снять стресс. Посетителям будет приятно смотреть на рыбок.

Я пробурчала что-то вместо приветствия и поставила неудобную ношу на письменный стол, рядом с бюстом Достоевского.

Тут же подскочила Оленька, пощелкала по аквариумной стенке наманикюренным ноготком, назвала рыбку «милашкой» и сообщила, что у нее есть знакомый, который специализируется на аквариумном дизайне.

— А то у нашего золотца кроме пары захудалых раковин и нет ничего! — сокрушалась Зубова.

— Рыбку зовут Викторией, — заявила я.

— Тем более, ей нужен приличный грот, и растения, и декорации. Вы послушайте: поставим на дно аквариума керамический сундучок с сокровищами, а можно и череп с костями рядом положить. Я видела, в зоомагазинах каких только примочек для аквариумного дизайна нет! Я Славе скажу, он все сделает, как надо!

И Оленька позвонила приятелю. Слава оказался таким же неистовым, тут же примчался в библиотеку, критично осмотрел аквариумный шар и пообещал уже к вечеру переселить хвостатую Викторию в другую емкость. Аквариумист заявил, что круглая «банка» для золотой рыбки — как тюрьма:

— Есть такая теория, что рыбы, плавая, излучают вибрацию и принимают отраженные сигналы боковой линией, по типу эхолота, — объяснил Владислав. — А в круглом аквариуме возникает эффект линзы. Получается, рыбки постоянно испытывают стресс, это снижает иммунитет и сокращает продолжительность жизни. Вы же не хотите зла своей любимице? Кроме того, золотая рыбка — крупное создание, подрастет еще немного, и здесь ей будет тесно.

— Все-все, убедил, — замахала на него руками Оленька, — довольно лекций! Делай так, как считаешь нужным, а нам пора сеять разумное, доброе, вечное. Видишь, школяры у дверей толпятся? У нас сегодня час профориентации.

Время от времени в библиотеке городская служба занятости проводит встречи с учащимися. Приглашаются представители разных профессий, и каждый пытается доказать подросткам, почему его специальность самая-самая. Летом в клуб под оптимистичным названием «Все работы хороши!» сгоняют ребятишек, отдыхающих в дневных лагерях при дворовых клубах.

Когда мальчишки и девчонки с шумом расселись за столами в читальном зале, ко мне подошел невысокий коренастый мужчина лет сорока, одетый в джинсы и футболку.

— Капитан Колесников, — представился он. — Мне сказали, я должен выступить перед школьниками.

— Вас как зовут? — взяла инициативу в свои руки Вера Степановна.

Тот взглянул на заведующую, моментально оценил ее «директорский сан» и, заикаясь, выдавил:

— М… Максим. Андреевич.

— Максим, очень приятно, — обнажила зубные протезы наша руководительница. — Вы где работаете? В полиции? Чудненько! Вот и поговорите с учениками о том, что закон нарушать нельзя, что даже мелкое правонарушение может стать первым шагом к серьезному наказанию. Приведите примеры из практики. Такие… — она прищелкнула пальцами, — красноречивые! Ведь у вас есть примеры? — строго спросила Вера Степановна, глядя на капитана, как на нашкодившего мальчишку.

Колесников закашлялся.

— Есть, конечно. Но видите ли, я из убойного отдела…

— Прекрасно, — воодушевилась заведующая. — Расскажете о погонях и перестрелках. Но главный акцент — на том, что каждый человек должен быть законопослушным гражданином.

И Вера Степановна величаво удалилась в свой кабинет.

Максим Андреевич вынул из кармана джинсов платок и вытер вспотевший лоб.

— Не переживайте, — сказала я, — просто отвечайте на вопросы ребят. Вы справитесь!

Колесников благодарно на меня посмотрел и кивнул.

К вящему неудовольствию Веры Степановны профилактической лекции не получилось. Потому что первый же вопрос, заданный вертлявым и лопоухим мальчуганом, сидевшим за первым столом, был посвящен служебным командировкам в горячие точки.

Оказалось, капитан Колесников неоднократно выезжал на Северный Кавказ и в Чечню.

— Страшно было? — не унимался тот же интервьюер.

Максим Андреевич посмотрел в глаза мальчишке:

— Страшно. Особенно в последние дни перед возвращением домой…

Сыпались все новые и новые вопросы, а Колесников, присев на краешке стола, отвечал, стараясь говорить просто и доступно. В итоге вместо отведенного часа встреча продолжалась два. Когда ребятня, гомоня, высыпала на улицу, красный от волнения опер выдул стакан предложенной мной минералки и рассмеялся:

— Никогда не думал, что это так сложно — «просто отвечать на вопросы».

— Хотите еще водички? — улыбнулась я.

И тут явилась грозная заведующая.

— Я же вас просила уделить больше внимания профилактике преступлений среди подростков, — сухо заметила она. — А вы почти два часа рассказывали о службе на Кавказе, об обычаях местных жителей да о своих сослуживцах!

— Какой вопрос — такой ответ, — развел руками Колесников.

— Вам нужно было раскрыть положительный образ сотрудника полиции, используя примеры из практики вашего отдела, и, может быть, показать детишкам какие-нибудь фотографии, — не унималась Вера Степановна. — Неужели так трудно вспомнить, что вы делали вчера?

— Почему? Прекрасно помню, — капитан уперся жестким взглядом в переносицу «директрисы». — Труп с перерезанным горлом из подвала доставал. Хотите снимки посмотреть?

Глава 5

Остаток дня прошел в обычном режиме. Оля выдавала книги по абонементу. Я скучала в читальном зале. Вера Степановна злилась у себя в кабинете. К закрытию приехал Слава и привез огромный прямоугольный аквариум. Новое жилище рыбки Виктории оказалось настолько большим, что пришлось для емкости выделить письменный стол целиком, причем поставить в том месте, на какое указал аквариумист.

— Золотых рыбок называют поросятами, — сказал Владислав, — они много кушают и много… это… какают. Поэтому им нужен простор. А за аквариумом буду я сам следить, вы все равно не сумеете, как надо. У вас, я так понимаю, рыбок никогда не было?

— Не было, — согласилась я.

А Оленька лукаво сощурила глазки и чмокнула приятеля в щеку:

— Конечно, будешь за нашим золотком ухаживать самолично. Ведь это отличный повод повидать меня!

Слава покраснел и ретировался на улицу.

— Ну и зачем ты над парнем издеваешься? — спросила я. — У него на лбу написано, что любит тебя безмерно, а ты подшучиваешь.

— Слава — душка, — промурлыкала Зубова, поправляя макияж, — только нерешительный — жуть! Год знакомы, а он неделю назад мне впервые руку поцеловал! Дождется: замуж за другого выйду!

— А что, есть еще кандидаты?

— А как же! — Оленька накрасила губы ярко-красной, я бы сказала, вампирской помадой и с удовлетворением оглядела себя в зеркале. — Пара-тройка воздыхателей имеется. Да и капитан нынешний тоже мне всю дорогу глазки строил, знать, обязательно на свидание напросится!

Я подивилась самоуверенности коллеги. Ольга же, взглянув в окно, хмыкнула:

— Ну, что я говорила?!

У крыльца топтался Колесников.

Зубова заторопилась, поправила локоны, отрепетировала пару улыбок и направилась к выходу. Однако капитан вежливо кивнул девушке и только.

А когда из библиотеки показалась я, он обрадованно двинулся мне навстречу:

— Здравствуйте, Лариса! Вы не будете против, если я вас провожу?

Оля вытаращила глазки, обиженно вздернула подбородок и зацокала каблучками к автобусной остановке. По ее мнению, я — «лежалый товар», на который могут тратить время либо слепые, либо помешанные.

— Не против, — я развеселилась: приятно утереть нос кичливой красавице.

И мы медленно пошли по улице.

— Вы мне очень понравились, Лариса, — сказал Колесников, беря меня под локоток, — и будет здорово, если наше знакомство продолжится.

Медведь! Где его учили политесу!

Я аккуратно освободилась и заявила, почти с ненавистью глядя на обручальное кольцо на безымянном пальце его правой руки:

— Вы мне тоже симпатичны. Но я не встречаюсь с женатыми мужчинами. У меня на них, извините, иммунитет.

— Я разведен, — тут же сообщил мой спутник. — Уже лет пять.

Врет!

Перехватив взгляд, Колесников усмехнулся:

— Это все, что осталось от семейной идиллии.

Странный субъект! Если в разводе, то зачем ходить в обручалке?

— Могу я хотя бы угостить кофе понравившуюся мне женщину? — не унимался Максим.

Я подумала немного и согласилась.

После кафе капитан проводил меня до подъезда и откланялся, не претендуя на визит в гости.

Я вошла в квартиру, нащупала на стене выключатель, а когда зажегся свет, вскрикнула от ужаса: в моем уютном гнездышке словно Мамай побывал, причем со всем войском. Линолеум в коридоре вздыбился волной, словно кто-то в ярости пытался содрать его с пола. В кухне неизвестный вытряхнул на пол все крупы, а в гостиной вспорол обивку дивана. Гардероб обиженно сверкал голыми полками, в то время как вещи были разбросаны по всей комнате. Не краше выглядела спальня. Вандалы выпотрошили подушки и разломали прикроватную тумбочку.

— Максик!

Мой кот! В квартиру влезли грабители! Как же он, бедняга, напугался! Макс — домашний кот, из тех любимцев, которые квартиру покидают только в переноске и только для визита в ветеринарную клинику. Целый день он проводит на диване, изредка развлекаясь, сидя на подоконнике и глядя в окно. На этом знакомство с большим миром заканчивается. Открытые окна и форточки его не интересуют. Макс не любит гостей и старается спрятаться подальше, если ко мне кто-то приходит. Представляю, какой ужас он пережил, когда по дому стали шнырять чужаки! Неужели от страха все-таки сиганул в открытую форточку?!

— Мя-а-у-у!

Пушистый шар выкатился из-под разоренной кровати и вспрыгнул на колени.

— Живой!

Кот таращил глаза и пытался боднуть меня головой в подбородок. А я, обняв его, заплакала.

Глава 6

Я всплакнула, а потом умылась и принялась за уборку. Никакую полицию вызывать не стала. Зачем? Все равно вандалов не найдут, только зря потрачу время и нервы.

Чтобы привести квартиру в более или менее приличный вид, я провозилась полночи. Потом вышвырнула объемистые полиэтиленовые мешки с остатками подушек и крупяным кошмаром на балкон — в столь поздний час я ни за что не отважусь выйти на улицу к мусорным бачкам, которые установлены очень неудобно, за вереницей гаражей. Место крайне неприятное даже днем, потому что здесь вечно собираются бомжи и прочие не внушающие доверия граждане.

Максик бессовестно дрых на разодранном диване и, похоже, видел десятый сон. Я тоже рухнула в постель, сунув под голову, за неимением подушки, свернутую куртку, и устало смежила веки.

Сон пришел моментально. И какой! Меня снова позвали партизаны! Только теперь наша боевая компания носилась не по лесам и болотам, а по каким-то катакомбам. Причем в каждом углу натыкались на труп с перерезанным горлом. И еще — это самое жуткое — убитый почему-то был вылитый Яшка-моряк. Он смотрел на меня выпученными мертвыми глазами, словно что-то хотел сказать. И вдруг из мрака туннеля вышла Людмила. С распущенными черными волосами, на плечах — цветастый платок. Она держала круглый аквариум с золотой рыбкой. «Смотри, не потеряй мой клад!» — проговорила Яшкина вдова и грохнула стеклянный шар о бетонный пол. Брызги разлетелись в разные стороны, попали мне на руки, обожгли кожу острой пылью. «С ума сошла», — хотела я крикнуть.

И проснулась. В окно било солнечное утро, а по мне усердно топтался проголодавшийся Максик, бессовестно трогая когтистой лапой мою обнаженную руку.

— Уйди, зверюга, — простонала я.

Но кот и не думал подчиниться. Он укоризненно мяргнул и с большим рвением продолжил «иглотерапию».

Пришлось подниматься, кормить усатое чудовище консервами (слава богу, воры на них не позарились) и снова приниматься за уборку. Что греха таить — ночью я не слишком аккуратничала.

На работу мне идти не надо было — наступил законный выходной. Я вымыла пол и, забрав с балкона пакеты с мусором, потащила их к бачкам. А когда возвращалась, у подъезда встретила Петровну. Старушка каждое утро совершала пробежку вокруг дома.

— Лара, — окликнула она, — ты сегодня выходная? Я сейчас еще кружок сделаю и к тебе поднимусь, мне нужно, чтобы ты под заявлением расписалась. Наш дом решил оборудовать детскую площадку во дворе, деньги я нашла наконец-то, спасибо, есть на свете добрые люди!

— Заходите, конечно, — ответила я, в очередной раз подивившись энтузиазму нашей коммунистки.

Петровна и на пенсии по-прежнему чувствовала себя партийным вожаком и опекала вверенный ей коллектив (в смысле, жильцов дома) как могла. Так, благодаря ее стараниям в нашей пятиэтажке всегда вовремя проводился косметический ремонт. У подъезда сгнившие от времени лавочки заменили, а под окнами разбили вполне приличные клумбы. Старухе не лень ходить по инстанциям, убеждать и требовать. В конце концов она добивается своего. Только в одном желании ей отказывали.

В нашем дворе некогда была детская площадка. Но с годами качели-карусели износились, а обновлять оборудование никто не собирался. В муниципалитете, куда Петровна каждый день ходила как на работу, устали объяснять: на сверхпроекты (а наши жильцы мечтали о настоящем игровом городке) денег нет. В конце концов, удалось договориться, чтобы заменили хотя бы качели и в рассохшуюся песочницу привезли песка на радость местным карапузам. Однако, идея строительства грандиозной детской площадки, минимальная стоимость которой около семисот тысяч рублей, по-прежнему не дает покоя нашим старикам, поэтому Петровна примерно раз в месяц пишет заявление от имени жильцов дома и планомерно обходит с ним квартиры, собирая подписи. А потом начинает охоту на спонсоров. И, кажется, сейчас наша активистка дожала какого-то податливого мецената. Молодец, бабуся!

Мысленно аплодируя Петровне, я поднялась к себе в квартиру и растянулась на продранном диване. Максик тут же вспрыгнул мне на грудь, замурлыкал, усыпляя.

Раздался звонок в дверь, и я в который раз восхитилась прытью престарелой соседки: ведь только-только во дворе виделись, а она уже тут как тут!

Но когда я открыла, на пороге стоял недавний кавалер Людмилы. Тот самый, носатый и чернявый.

— Вам кого? — на автопилоте спросила я, отступив вглубь коридора. Сама не знаю, чего я вдруг испугалась.

— Вас, — любезно промолвил гость с юга и двинулся ко мне. — Наша общая знакомая, Людмила, просила передать для меня посылочку.

— Вы ошибаетесь, — возразила я, пятясь до тех пор, пока спина не коснулась стены, — Люда ничего у меня не оставляла. Вы, вероятно, что-то перепутали.

— Ой ли? Лучше отдай чужую вещь, не надо обманывать, — и носатый, с явно нехорошими намерениями, протянул к моей шее руку. — Решила чужие денежки прикарманить, сучка?

Я почувствовала: еще немного, и от ужаса я потеряю сознание.

— Ларка, чего не закрываешься! Не ровен час бандюган какой явится, знаешь, сколько их в последнее время развелось, — с этими словами в дверном проеме появилась Петровна, по-прежнему в спортивном костюме, но уже с хозяйственной сумкой.

Людкин ухажер обернулся, да поздно. Увидев мое бледное, перекошенное лицо и незнакомого мужчину, старуха, вмиг оценив обстановку, без лишних слов огрела носатого сумкой. Тот кулем повалился на пол.

— Говорила же, кругом одни воры и насильники, — подытожила Петровна. — И хорошо, что я всегда с собой кирпич ношу. На всякий случай.

Глава 7

Меня охватила паника. Перепрыгнув через тело поверженного врага, я пулей вылетела из квартиры и быстрее лани понеслась вниз по лестнице, перескакивая через три, а то и пять ступеней.

— Стой, Лара! — кричала вслед Петровна. — Заявление-то подпиши! Да куда ты?

Надо же, и в такие минуты наша верная долгу парторг думала прежде всего о работе!

Выбежав на улицу, я в изнеможении рухнула на лавку. Сердце бешено билось где-то у гортани, было трудно дышать, на глазах выступили слезы. Мало того, что на меня напал бандит, так теперь еще в моей квартире образовался труп! Нет, спасибо, конечно, Ольге Петровне, но сейчас-то как быть?!

— Экая ты скорая, — из подъезда вышла спокойная, как тысяча буддийских монахов, спасительница.

По-прежнему с хозяйственной сумкой, в которой она начала тут же рыться. Наконец, Петровна выудила черную кожаную папку и из нее достала лист бумаги:

— Подпиши заявление. Зря, что ли, я за тобой гналась?

В полной прострации я автоматически черкнула свою фамилию.

— Вот и ладно, — улыбнулась соседка. — Лара, ну-ка, приди в себя! Прямо кисейная барышня! Размякла на своей работе, книжечки перебирая.

— Ольга Петровна, — выпала я из ступора, — вы же, кажется, его убили!

— Да брось ты, — активистка защелкнула замок сумки, — так, оглушила чуток. Будет знать, как к честным людям в квартиру врываться. Ты вот что: шуруй за Платонычем. Я, когда с пробежки возвращалась, его видела, как раз к Таньке из первого подъезда направлялся. А мне с тобой недосуг болтать, я еще в третьем подъезде подписи не собрала.

Николай Платонович — наш участковый. Он живет в соседнем доме и частенько захаживает к Татьяне Некрасовой, которую упомянула Петровна. Старухи во дворе болтают, что у Тани и Николая в молодости был роман. Только робкий Коля не смог вовремя признаться девушке в любви, а когда ушел в армию, его ненаглядная выскочила замуж за более успешного поклонника. Только брак оказался неудачным. Муж Татьяны пил, дебоширил, гонял ее с маленьким ребенком. Почему она терпела все эти издевательства — не понимаю. А может, надеялась до последнего, что супруг исправится? Вот уж глупость!

Тем временем Николай вернулся домой, поступил на службу в милицию и вскоре был назначен участковым уполномоченным в нашем районе. И когда Татьяна, которой уже белый свет стал не мил, впервые решила пожаловаться на мужа-тирана и принесла жалобу в милицию, ее заявление попало в руки отставного возлюбленного. Николай Платонович побывал дома у буйного пьяницы, провел разъяснительную беседу, а взглянув в печальные глаза Татьяны, на тот момент красовавшейся с фингалом на пол-лица, пропал. Платоныч, наверное, сам не мог разобраться: то ли его захлестнула безмерная жалость к женщине, которая когда-то, много лет назад, подарила ему первый в жизни поцелуй, то ли правда, любовь к Татьяне никуда не уходила, а просто ждала своего часа.

Через год после этой судьбоносной встречи Татьяна с мужем развелась, а Николай стал захаживать в гости. И всякий во дворе знает: если Платоныча нет в кабинете, то найти его можно в квартире номер шесть в первом подъезде нашего дома. У Татьяны.

Я сглотнула разок-другой, чтобы успокоиться, и отправилась за участковым.

В подъезде витал аромат свежеиспеченных оладий, а когда Некрасова отворила, сразу стало понятно, что источник запаха — тут, на ее кухне.

Татьяна выжидательно на меня посмотрела, и я без предисловий бухнула:

— У меня в квартире покойник.

Подружка Платоныча переменилась в лице и гаркнула не хуже иерихонской трубы:

— Коля!

Тут же из кухни выглянул участковый. Над верхней его губой протянулись сметанные усы, видать, оладушками лакомился.

— У меня в квартире труп, — повторила я срывающимся голосом.

Надо отдать должное Николаю Платоновичу, он тут же впрыгнул в ботинки, схватил фуражку и резво отправился на место происшествия. Вот только «усы» забыл вытереть. Я посеменила за ним.

Дверь моей квартиры была нараспашку. Участковый вошел в прихожую, обозрел пустой пол, заглянул на всякий случай в гостиную, спальню и на кухню, а потом повернулся ко мне:

— Где тело?

Я поморгала. Видно, права была Петровна и носатый, придя в себя после удара, постарался поскорее смыться.

— Ушло.

Платоныч вздохнул:

— Знаешь, Лариса, бесконечное чтение детективов до добра не доводит. Сейчас тебе покойники чудятся, потом начнется мания преследования, а там и до психушки недалеко. А что дверь не закрываешь — это очень плохо! Войдет нехороший человек и украдет что-нибудь ценное. Паспорт, например, и оформит на тебя миллионный кредит. Будешь потом плакать!

Я пристыженно согласилась, да, нужно быть осмотрительной и серьезной. Проводив участкового, я закрылась на ключ и села прямо на пол в коридоре.

Носатый требовал от меня какую-то вещь, которую мне якобы оставили. А если учесть, что кроме Людмилы, Яшкиной вдовы, ко мне никто в последнее время не заходил, то, логически рассуждая, можно прийти к выводу, что темпераментный южанин хотел забрать нечто, ранее принадлежащее цыганке… Или ее покойному мужу! Что?! Аквариум? Но он такой маленький и прозрачный. В нем ничего не спрячешь. Постойте! Слава, приятель Оли, говорил, что в тесном стеклянном шаре рыбке неудобно. Яков, судя по всему, трепетно относился к золотой питомице. Значит, в квартире моряка был другой, большой аквариум? А в круглый Людмила запустила рыбку перед тем, как подарить мне. Ну не поднять женщине здоровенную дуру на пятьдесят литров!

Я потерла лоб. Кажется, когда я навещала заболевшего Яшу, в комнате у стены, рядом с книжным шкафом стоял аквариум. Или его там не было?!

Это можно было проверить, только наведавшись в квартиру моряка. И я решилась.

Когда мы с бабой Клавой провели обмен, старуха поленилась врезать новый замок и просто-напросто забрала у меня ключ. Я отдала тот, которым обычно пользовалась, совершенно забыв, что давным-давно запасной на всякий случай я спрятала в верхний ящик бабушкиного комода, оставшегося мне по наследству вместе с однушкой. И вот теперь захоронка пригодилась.

Спустившись на первый этаж, я, воровато оглянувшись по сторонам как заправский домушник, вставила ключ в замочную скважину и повернула. Щелкнул замок. Я толкнула дверь. В нос ударил резкий сладковатый аромат Людмилиных духов — Яшкина жена предпочитала вызывающие, ядреные ароматы. Странно, что запах до сих пор не выветрился. Я вошла внутрь и закрыла дверь.

Квартира не казалась заброшенной. Напротив, она выглядела так, словно хозяева отлучились максимум на часок. На вешалке в коридоре висел плащ Людмилы, а рядом — мужская куртка. Странная женщина! Почему она не убрала вещи умершего супруга? Или… это не Яшина ветровка? Тогда чья? Носатого бандита? Помнится, он частенько бывал в гостях у вдовушки.

Я шагнула в комнату. Что ж, память не подвела: возле книжного шкафа стоял журнальный столик, на котором когда-то возвышался большой прямоугольный аквариум. Только сейчас от домика золотой Виктории остались руины, в которых среди россыпи разноцветной гальки и раковин лежали мертвые водоросли. Дно аквариума практически не пострадало, а вот стенки, превратившись в стеклянное крошево, щедро осыпали края столика и ковер на полу, запутавшись в густом ворсе. Такое ощущение, что кто-то со всей дури запустил в хрупкую конструкцию камнем, а может, и чем другим. Например, вот та роскошная, похоже, бронзовая статуэтка вполне подошла бы для этой цели.

Осмотрев место разгрома, я убедилась: если некая тайная вещица и хранилась некогда в аквариуме, то теперь ее там нет. И скорее всего не носатый ее украл, иначе стал бы он ломиться в мою квартиру?

Глава 8

Вернувшись домой, я налила остывшего чая, положила в плошку варенья и, черпая ложкой засахаренную вишню, стала раздумывать.

Судя по всему, клад, о котором упоминала Людмила, был. Вернее, есть. И надежно спрятан. Если вор, устроивший обыск в моей квартире, Яшкин тайник не нашел, если на первом этаже захоронки тоже нет, то скорее всего моряк припрятал сокровище где-то вне дома. Но где? Уж не в банковской ли ячейке лежит себе полеживает…

А что, собственно? Если в последнюю нашу встречу Яшка не бредил, то он определенно пытался назвать вещь, которую надо беречь как зеницу ока. Как он говорил? «Придет Виктория…» Ну, положим, Виктория не пришла, ее принесли в стеклянной банке. Дальше… «Не отдать порт…» А если у моряка просто не хватило сил выговорить слово целиком? Порт… Какие слова могут начинаться с этого слога? Портье! Нет, не годится. Портвейн! Тоже маловероятно. Если бы у Яшки оказался портвейн, то осталась бы от него одна бутылка! Порт… Порт… Портки!

Тьфу ты, зараза! От огорчения я так взмахнула ложкой, что на футболку попали густые красные капли. Кое-как размазав варенье бумажной салфеткой, я принялась гадать дальше. «Порт» может быть началом слов «портмоне», «портрет» и «портфолио». Ну, насчет последнего — сразу нет! Сомневаюсь, что моряк вообще знал, что это такое! Портрет лучше повесить на стену, а портмоне сунуть в карман…

Ну, и загадку задал мне покойник!

Схватив орфографический словарь, я начала читать все слова, начинающиеся с ненавистного таинственного слога: «портянка, портупея, портсигар…» А вот это уже похоже на правду! Портсигар! Я как-то заходила в антикварный магазин и видела, сколько стоят отдельные экспонаты. Помнится, был там один образец, серебряный, с позолотой, за который хотели ни много ни мало — 400 тысяч! Дескать, уникальная вещица, до революции принадлежала какому-то графу или князю. А если в Яшкином тайнике подобная «безделица»? Да и прятать плоскую коробочку легко. Хоть под половицу или еще куда. В том, что Яшка использовал банковскую ячейку, я сильно сомневалась. Значит, клад где-то рядом.

Стоп! А на балконе, между прочим, стоит деревянный ящик для картошки, оставшийся от прежних хозяев и который мне без надобности. А если в нем имеется двойное дно? Я бросилась на балкон, моментально опрокинула ящик и принялась простукивать стенки. В поисках кнопки, открывающей тайник, нажимала на все возможные шляпки ржавых гвоздей, торчащих по периметру ящика. Ничего! Только занозу в ладонь вогнала и ободрала до крови мизинец. Полизав палец, я задрала голову: а вдруг тайник наверху? Чем черт не шутит?

А черт не шутил! Если, конечно, это не заботливые птахи свили под козырьком гнездо! Да нет, птичьего гомона я не слышала, да и не похожа была грубая заплатка на работу пернатых.