Бесплатный фрагмент - Полынь в серебре

Продолжая разговор о семнадцати золотых законах поэзии, остановлюсь на законе лиризма. Закон лиризма в творчестве автора проявляется тем ярче и полнее, чем совершеннее последним выражены мысли и чувства, типичные для его современников. Глубина восприятия действительности, явлений общественной жизни автором позволяет создать последнему духовный идеал, что благотворно влияет на современников.

Надо сказать, что лиризм у каждого автора свой, так как, каждый по-своему делает своего героя привлекательным для читателя, каждый приводит свои доводы в пользу нравственного выбора своего героя.. Применение закона лиризма позволяет сделать идейный замысел автора приемлемым и понятным читателю.

Лиризм (переживание, восприятие героем действительности), как правило, наполнен философским, гражданским содержанием, а не только интимно-личным, и это позволяет убеждать читателя в силе идей, что несет сам автор, взгляды самого автора. Неподражаемы образцы лиризма, данные А. С. Пушкиным в ряде произведений. Как пример, привожу стихотворение “ ВОЗРОЖДЕНИЕ»,

Художник -варвар кистью сонной

Картину гения чернит

И свой рисунок беззаконный

Над ней бессмысленно чертит.

Но краски чуждые с летами,

Спадают ветхой чешуей;

Создание гения пред нами

Выходит с прежней красотой.

Так исчезают заблуждения

С измученной души моей,

И возникают в ней видения

Первоначальных чистых дней.

Член Российского союза писателей А. В. Шамов

Лишь тапочки от Музы мне остались

В осенних сумерках гуляет ветер,

В окно вдруг ветка, но о чём молчит.

Судьба меняет курс в холодный вечер,

Ушла зачем-то Муза и душа болит.

Без драйва стали, как бы все рассветы,

Лишь ей одной писались в ночь стихи.

Расстались, то в конце случилась лета,

Осталась боль… нет хода у души.

Ни медный грош, ни сила не помогут,

Бестрепетна душа, и холодны стихи.

Мы все под Богом, все подвластны Богу,

Нажмите кто-нибудь на клавиши души.

В осенних сумерках душа терзалась,

Нет месяц милой Музы, скушен день.

Лишь тапочки от Музы мне остались,

Где мне её искать, куда ушла, зачем.

Без драйва…

А было настоящее, щемящее до слёз

Тот солнечный, грибной я помню дождь,

Когда к околку мы с тобой, смеясь, бежали.

И было чувство настоящее, щемящее до слёз,

В улыбке и словах, в грибах, что собирали.

На первый снег я вспомнил этот дождь,

Под Новый год, когда мороз щипал за щёки

Казалось, что забыта между нами ложь,

Как бы открыты новые в душе любви истоки.

Давай опять, хоть мысленно… туда,

Где белка после нас грибы срывала.

Прожитые мы ценим лишь тогда свои года,

Когда душа брала, любила, отдавала.

Камин, вино… воображения не унять,

Есть чувство праздника и чувство карнавала.

Огонь, и хорошо нам день тот вспоминать,

И чувство счастье наше на краю бокала.

И было настоящее…

Та полынь серебром, где истоки той правды

А полынь серебром под закат засветилась,

И обрывки костра поглотила дождливая ночь,

И молитвенный зов, и душа закрестилась,

И озимая в поле проклюнулась рожь.

Горечь трав, она будит сознание, и больно

За мою вековую в усталости, милую Русь.

Только знаю для счастья и чувства довольно,

Ну, а серость времён компенсирует грусть.

Та полынь серебром, где истоки той правды,

Что спасала не раз эти земли, давала исход.

Офицер, воевал и остались как память награды,

И во славу Руси свечку ставлю в приход.

Я по буквам, что свыше, строку прочитаю,

И бродяжить уйду в свою позднюю Русь.

По тоске… у костра вам стихи почитаю,

И запомнит меня у дороги калиновый куст.

А полынь серебром…

У моря мы с тобой вдвоём в палатке жили

С тобой мы, помнишь, жили в Херсонесе,

Где Зевс топил у греков корабли.

Участье принимали в христианской мессе,

В обетованном крае матушки — Земли.

Тысячелетия простояли здесь колонны,

О славе эллинской они расскажут вам.

К земле желанной небо… — благосклонно,

Оставили, спасибо, праотцы всё это нам.

С тобой мы, помнишь, уходили в горы,

В зените лета Крым… не повторим.

Дарило раковины, ласку сказочное море,

И сладок был шашлычный сердцу дым.

С тобой мы, помнишь, в Кенасы ходили,

Буза за чебуреки и восточный колорит.

У моря мы с тобой вдвоём в палатке жили,

Спасал нас от ожогов местный айболит.

С тобой мы…

По-настоящему любить дано немногим

Меня ты погубила в этом сентябре,

Холодностью своей, шальной изменой.

От смерти что-то есть у осени в поре,

Упал подрубленным тогда я на колени.

Покинула, я плакал, помню, до утра,

На третьи сутки в мир людей вернулся.

Я долго умирал… то было, как вчера,

Лишь в декабре от видений очнулся.

Меня ты не любила, верно, никогда,

Упал когда, то ты, коварная, смеялась.

Не оправдают сентября в набор года,

Разбилось всё, что от мечты осталось.

Надломлен ясень, только к лету зарастёт,

Поднимет голову свою он у дороги.

Берёзка тонкая поддержит и поймёт,

По-настоящему любить дано немногим.

Я долго умирал…

Какое это счастье… — счастье подарить

Хочу хмелеть от запаха атласной кожи,

От абриса груди… сходить с ума.

И быть твоим идальго и, быть может,

Быть светом тем, которого боится тьма.

Дарить тебе под самый вечер розы,

За город… на «Мустанге» увозить.

И отвечать экспромтом на вопросы,

И до беспамятства всю ночь любить.

Хочу под этим небом быть любимым,

Свою любовь устам твоим дарить.

Хочу, чтобы меня звала ты милым,

Хочу весь этот мир с тобой делить.

Хочу я удивлять тебя, боготворить,

И открывать тебе миры души иные.

Какое это счастье… — счастье подарить,

И ночи подарить тебе хмельные.

Хочу…

Это позднее лето осталось страничкой

Это позднее лето и хмель у дороги,

От истомы в душе загорелась любовь.

Я тебе посвятил три сонета, где слоги

Под сердце, светлее бежала, чтоб кровь.

В этот вечер с тобой мы закат провожали

И считали те звёзды, что падали вниз.

Говорили о счастье, о многом мечтали,

Провожали до крыш первых радужный бриз.

Это позднее лето и волны о серые скалы,

Чайки криком будили счастливый рассвет.

Что хотели тогда мы, и сами не знали,

По песку ты бежала, где теперь этот след.

Это позднее лето осталось страничкой,

Что читаю годами и что не забыть никогда.

Ты была и осталась желанной малышкой,

И живёт образ твой в моём сердце года.

Это позднее лето…

С тобой мы маки собираем по степи

Чужою волей дан нам этот день,

Мечеть и церковь делят это небо.

Евпаторийской красоты чарует плен,

И хватит каждому воды и хлеба.

Беззвучно волны катит бодунец,

Быки по грудь уходят снова в море.

Дал вечность Евпатории Творец,

Степь дал и хлебные просторы.

С тобой мы маки собираем по степи,

Зашли в осинник, птицы хороводят.

Сошлись когда-то наши здесь пути,

И как в калейдоскопе дни проходят.

Чужою волей… счастья не ищу,

Трава пожухлая в степи безводной.

Я после странствий в Евпаторию хочу,

Смотреть на небо ночкой поздней.

С тобой…

Взгляд бирюзовый и походка её кошкой

Пастелью нежной свет зари в окошко,

И акварелью в переливах первый луч.

Нет Музы, чтобы нашептала строчку,

И с тем порадовать круг близких душ.

Бегу на луг… до тополей высоких,

Простор бездонный манит облаков.

И серебрится заводь в дуновениях легких,

Залётных, свежих молодых ветров.

Господень рядом дух и понимаю,

Что вот сейчас… о главном напишу.

Рисует Землю Бог, я строчкой помогаю,

И мыслеформою небесною дышу.

Вот Муза прилетела, солнышко в окошко,

И кофе, и с улыбкой строчку шепчет мне,

Взгляд бирюзовый и походка её кошкой,

И видим разом с ней мы что-то в вышине.

Господень рядом дух…

Не правы левые и правые не правы

А, что Фемида в роли новой нынче,

Повязка спала, смотрит сквозь лорнет.

Не доказательства, а что полегче числит,

И часто, людям сирым отвечает- нет.

Меч притупился, рубит не на славу,

Обидно за державу… скажет всяк,

Не правы левые и правые не правы,

Лорнет, как скажет, рубит меч- простак.

Притом, весы Фемиды явно не при деле,

Когда нет меры… — обесценен труд.

Торговцы гири подменить успели,

А сам ВЕРДИКТ без меры… пуст.

Увы, мораль она слабее, чем законы,

Неотвратимость наказания не в цене.

Страшна Фемида в роль этой новой,

И надо время, чтоб исправить то стране.

И через сердце новые чисты слова

Я тайной мукой днями вновь болею,

Опять влюблён… и образом живу.

При встрече воле, вопреки, немею,

А строчки написав, тотчас же рву.

На отзвук имени… уста открыты,

И через сердце новые чисты слова.

Вчерашним днём сомнения забыты,

На срезе чувства… в ночь мольба.

Сердечной мукой, день я болен,

И непреклонной нежностью живу.

Ты, как голубка милая, и я не волен,