18+
Погружение в темную воду

Бесплатный фрагмент - Погружение в темную воду

Мистические истории: реальные и выдуманные

Объем: 290 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Чертовкин остров

Туристическая группа побежала по куйпоге со скоростью горных козлов, на отливной полосе оголились камни, обычно скрытые приливом. Ушедшая вода позволяет дойти до Белужьего мыса по берегу. Именно с него открывается вид на тот отрезок моря, где белухи разыгрывают спектакль перед человеком, выныривают своими белыми спинками из воды и заставляют туристов щелкать фотоаппаратами.

Наблюдение за белухами — одна из туристических фишек Мягострова, ну и дополнительный плюс — здесь ловит связь, с вершины мыса можно даже пролистать ленту инстаграма и выложить пару фоток, а уж смс отправить плевое дело. Туристы по нескольку раз в день ходят к мысу и наслаждаются окружающей обстановкой.

На второй день скачешь намного шустрее, чем в первый, ноги уже уверенно прыгают от камня к камню, координация натренирована, но икры предательски трещат с непривычки, однако ботинки уже не скользят. Вот и сейчас команда из одиннадцати женщин и Андрея, который здесь выполнял функцию неофициального гида снова пошли по известному маршруту, кому позвонить, кто белухами не налюбовался, ходили толпами еще и потому, что остров этот дикий, большая его половина лес, где хозяин медведь, очень часто он забегал в лагерь и заставлял людей по два дня сидеть в туалетной будке от страха.

По дороге на Белужий мыс, возле Чертовой избы — старой, покосившейся хаты, с надписью «ИНВ №19», в которой укрывались от шторма колхозные рыбаки, была пришвартована лодка.

В Белом море редко можно встретить чужие судна, как правило в этом районе из заезжих только катамараны, катера — все с туристической базы, да лодки деревенских рыбаков. Местные всех знают наперечёт и поэтому если в водах проплыло неизвестное судно о нем сразу начинают судачить: кто таков и зачем здесь.

— Самоубийка, — одним словом ее охарактеризовал Андрей, он первым на правах единственного мужчины подошел к ней и тут же отпрыгнул: возле кормы на коротком поводке была привязана собака, мелкий черный щенок дворовой породы. Видимо, она устала настолько, то даже лаять не было сил, щен поставил лапы на бортовину и завилял хвостом.

Андрей осмотрел лодку внимательно, и сразу сложилось ощущение, что приплыла она сюда из 60-х годов. Внутри обитая желтым пенопластом, места мало даже ребенку, ее цвет темно серый, аккурат под деревенские избы, которые стоят на ветру уже шестой десяток.

— Пни ее и развалится, — сказал Андрей и потеребил бортовину, он удивился, как некрепкие стены лодки не остались у него в руках. — Она же гнилая.

Туристки тоже осмотрели местную достопримечательность, кто-то даже сфотографировал. Собака присела и подмела хвостом песок. Она была привязана к лодке старой, местами подранной шлейкой цвета хаки. Пес был дружелюбен, залился бодрым лаем на чужаков.

Андрей посмотрел — от лодки по песку шли следы сапог размера сорок второго — сорок третьего, это он мог определить так как самого природа наградила сорокшестым. А это стандартный, мужичка среднего роста и телосложения.

— Отлить побежал, наверное, хозяин, да? — спросила одна из туристок и потрепала по морде пса, он весело запрыгнул на нее, поставил передние лапы на живот.

Это предположение было логичнее всего, корабль (посчитаем это слово синонимом к лодке) пришвартовался к берегу по причине того, что капитану, который отправился в одиночное плавание, приспичило в туалет. Высунуться из лодки и сделать дела в этой посудине невозможно, сразу перевернешься на бок, поэтому единственный выход сойти на берегу.

Андрей подумал также, что человек зашел в избу: либо любопытство пробрало — что за здание такое на берегу, либо устал, и ушел в тишину и под навес подрыхнуть часок другой. Зайти в избу и разбудить было бы неприлично, да и вдруг — это охотник, с ружьем в обнимку спит, тут кашлянешь, а он спросонья нажмет на курок. Да, может охотник пошел вглубь леса, но тогда собаку с собой почему не взял, хотя этого щенка, он взглянул на собаку, первого проберет медвежья болезнь, если встретится он со зверем.

Андрей пытался найти рациональный ответ. Бабы верещали рядом каждый о своем, потом любопытство туристическое улетучилось, лодка стала не интересна, и они побрели к лагерю. Скоро обед, а значит надо готовиться к нему. Что сегодня подадут на стол — это уже новая мысль, поселившаяся в умах отдыхающих.

Ближе к вечеру Андрей уже один пошел на Белужий звонить. Лодка на том же месте, подойдя ближе он понял, что собака уже не так весела и начала поскуливать. Он еще раз обошел вокруг лодки, внутри ничего не изменилось. Следов новых нет, никто к ней не подходил.

— Нет, ну нельзя на такой лодке по морю кататься, даже в штиль, а шторма здесь постоянно в это время года. Максимум по тихому пруду или карельскому озеру, — рассуждал он вслух.

На обратном пути с мыса он решил зайти в избу, бывал он там часто, поэтому мог констатировать — здесь никто не появлялся, закрыта была изба на щеколду так как он запирал в последний раз. Лодочник в избе не появлялся.

На следующее утро, с ранья ему уже туристы — жаворонки донесли, что воз и ныне там. Лодка стояла, собака спала. Рядом закопанные ее экскременты. Андрей собрал со стола паштет и вчерашнюю гречку с тушенкой, отнес ее псу. Собака была грустна, но поела все с аппетитом, даже миску (кто-то из предыдущей группы забыл свою походную миску, вот она и пригодилась) вылизала.

Когда к вечеру хозяин не появился, собаку решили взять к себе, Андрей написал записку и засунул ее в щель между бортовых досок. Оповестил хозяина, что собака в лагере, как подойдет к лодке, пусть придет за ней — уж очень хотелось Андрею увидеть этого смельчака, который на такой погибайке в море вышел, или не человек это вовсе.

Прошло четыре дня, пес прижился среди людей, увязывался за всеми, бегал и вилял хвостом, записка тем временем совсем раскисла, от дождя чернила потекли и сама она приуныла и почти размылась.

Андрей позвонил в деревню с Белужьего мыса, поглядывая в сторону лодки, она черным пятном вырисовывалась на желтом песке, одинокая, разбитая, прибывшая будто из прошлого века. Осязаемая, но не реальная. Ему сказали, что никто такую лодку не знает, не местных это рыбаков точно. От их деревни она не отчаливала.

Остановка на Мягострове последняя в списке обязательных, отсюда уже в деревню, а оттуда на поезд до дома. Оставалась последняя ночь на острове, начинало темнеть, Андрей спустился с Белужьего мыса и пошел до лагеря, остановившись возле лодки он прислушался, принюхался, как ищейка порылся в лодке.

— Какой же черт тебя принес, — сказал он и сплюнул. Вдруг он услышал шорох, какой-то шепот, ветер поднялся не со стороны моря, а от леса, в избе скрипнули старые бревна. Птицы закружили как перед дождем. Ему стало не по себе, возле чертовой избы чертовщина какая-то. Он пошел в лагерь, нужно было собирать вещи. Собаку решено было отвезти в деревню.

Эта ночь была на удивление темной и ветреной, туристический домик раскачивался, хотя стоял на основательном фундаменте. Андрей не спал, было душно, сквозь шум ветра слышались шаги, собака заливалась лаем, она была привязана к беседке — здесь ей соорудили подобие лежбища.

Пес начал скулить и рваться с поводка, Андрей чувствовал, что кто-то смотрит в его окно, тень падала, но взглянуть оппоненту в лицо не было сил. Внутри домика горела свечка, он уже решил, что пора ее потушить и на боковую, как в дверь постучали, легко, практически не слышно. Он поднялся с кровати и подошел, резко распахнув дверь, и уже приготовился встретиться лицом к лицу с незнакомцем, но там никого не было, только порыв ветра пролистал страницы открытой на столе книги. Андрей вышел на крылечко и осмотрелся — на крюке висел спасательный жилет, ремни с пластмассовыми зажимами развевались на ветру как косы. Собака на поводке неистово носилась, то поскуливая, то завывая.

У него защемило под ложечкой как после нескольких килограммов кислых ягод. Он вышел из домика и пошел в избу, там спали мужики и была свободная кровать, здесь ему оставаться страшно.

Вечером, по куйпоге карбас с еще одним дополнительным пассажиром на борту отчалил от берега Чертовкиного острова, хозяин лодки не объявился, она продолжала чернеть и гнить на берегу, казалось от нескольких дней стояния постарела еще больше, быстро горела на солнце как гриб — навозник и стала совсем рухлядью.

Он наблюдал за ней в бинокль, все дальше отплывая от острова, и когда изображение совсем потеряло фокус Андрею показалось, что кто-то возле лодки помахал им рукой.

P.S. Cобака прижилась в деревне, теперь это маститый кобель по имени Бимка, сильный и смелый. Лодку отшвартовали на буксире на другой остров, там и оставили, никто за ней так и не явился. Хозяин ее неизвестен.

Нать

На станции Лижма поезд стоит всего три минуты. За это время надо успеть запрыгнуть в вагон и закинуть туда свои баулы, как правило на таких полустаночках подбирают в основном туристов «вино-лодочников», которые на рафтах и байдаркам сплавляются по карельским озерам и заливам. Другая категория — ягодники. С полными ведрами черники, голубели или моченой морошки, бабы и дети бегают по перрону, предлагая в открытую дверь щедрые дары Карелии.

Наблюдать за этим людским базаром сидя в поезде любопытно, попиваешь чаек из поездного стакана и любуешься отрывком фильма из жизни. Наслаждаться одиночеством пришлось недолго, в вагон вошел новый пассажир, единственный на этой станции. Сел он напротив меня, на нижнее боковое, так как по билету его место верхнее в противоположном купе, но отсидеться — отдышаться там нельзя и присесть на нижнее тоже. Женщина, килограммов под сто с храпом развалилась, не замечая даже, что матрас наполовину сполз на пол. Сидеть друг напротив друга молча скучно, а говорить на личные темы неприлично, и первое что я спросила у своего попутчика, разбив тишину:

— А вы знаете страшные истории?

Спортсмен — путешественник, который только что водрузил сдутую лодку размером с пятиклассника на третью полку, а до поезда проехал две с половиной недели в одиночку по Онежскому озеру и его заливам мог бы сказать, что вот страшная история для обывателя: открытая вода, комары, дикие животные и ни одного человека в радиусе десяти километров. Анатолий, так его звали, удивленно наморщинил лоб.

Я ему рассказала, что, будучи писателем собираю мистические истории из уст обычных людей, которые мне попадаются на пути. Это дары, которыми меня может угостить каждый, ничем не хуже, чем предложить запустить руку в стаканчик только что купленной черники.

Анатолий внимательно на меня посмотрел и открыл литровый пакет с кефиром, подумав прежде угостить меня или нет, но вовремя осознал, что я жду другого, отхлебнул до белых усов, вытер губы рукавом водолазки цвета хаки и произнес.

— Да, пожалуй, есть одна история, рассказали мне ее в одном поморском селе, недалеко от этих мест, в сотне километров от Беломорска. История эта реальна с одной стороны, а с другой, есть в ней что-то мистическое.

Я внимательно принялась слушать.

Нать гуляет по колежомским лесам, но что это такое не могут ответить даже местные жители. Блудит из-за нее народ в лесу, такая участь постигла и Анастасию Андреевну Клягину. К своим 78 годам она видела многое, войну пережила, девчонкой от немцев убегала. До сих пор каждый в деревне знает ее историю.

Шел сорок третий год, в их деревне уже практически никого не осталось, из родни у восьмилетней Насти только сестра Агриппина двенадцати лет. И вот однажды в деревню зашли они, в новых шинелях, молодые и рослые, речь немецкую как девчонки услышали, так сразу за сарай и забежали. Притихли там и не дышат, тем временем немцы заглянули в первый попавшийся дом, послышался выстрел — девки думали кого застрелили Петровну или ее внучку Любку. Страх сковал их, если сейчас не убежать, то участь не завидная ждет, найдут их фашисты по запаху страха, Настя дернула сестру за рукав и показала: в лес идти нужно. Гринька стояла как вкопанная, будто все слова забыла. Тем временем солдаты пошли по деревне, в каждый дом и угол заглядывали. И до них скоро очередь доходила. Сестра заартачилась, мол куда нам в лес, там сгинем, медведь задерет и холодно уже, а ноги босые. Настя тянет сестру, та капризничает как барыня, потом как заорет во всю мощь: «Не пойду, не пойду я, отстань!». Тут их немцы и нашли. Пришла погибель быстро. Один из них, самый высокий блондин, улыбка белая, раскрыл рот во все тридцать два зуба, увидев девчонок, и тут же достал нож. Настя вскрикнула от ужаса, а Агриппина упала замертво, острие угодило ей точно в шею. В порыве ужаса сорвалась девчонка с места и что было силы драпанула в лес. Немцы за ней, голод, холод и война не придавали ребенку силы, но очутившись в чаще, у нее открылось второе дыхание, Настя босиком бежала со скоростью, не присущей изголодавшему ребенку, петляла среди деревьев, бравые солдаты, откормленные на пайках Вермахта отстали очень быстро. Уже не видно их было и даже звуков не издавали, как будто сгинули куда. Испарились. Настя огляделась, ноги содраны в кровь. Холодно, идти к деревне смысла нет. Пошла куда душа повела. Умирать все лучше под сосной, чем от расправы фашисткой, не известно, что с ребенком сделают изверги прежде чем убить. Спала под валежником, питалась ягодами, которые остались с лета, сыроежками кормилась и вдруг сама того не замечая, вышла к другому селу. И разница между поселениями была триста километров. Там народу было побольше, девчонку пригрели бабы, так и выросла сиротинка.

После в 17 лет она вышла замуж за сумпосадца и вместе переехали в Колежму, муж работящий был, трудился в колхозе, заготавливал ламинарию, да только умер рано, сразу после пенсии, вот и осталась баба Настя одна. Детишек так и не нажили. Корова была, пенсии хватало пару раз съездить в Беломорск за продуктами, на огороде росло что-то, хоть и поморский климат не располагает к садоводству. На старость лет появился у бабы Насти бизнес. Его она скрывала как постыдного любовника, как нагулянный живот, подружкам Дуське и Гусе (Августине Прокофьевне, если по-городскому) не говорила, еще сглазят, не поймут. У них семьи, дети помогают, а она одна судьбину несет.

Бывало зайдет к ней турист, выходит довольный, улыбается.

— Ой, — вскрикивали бабки на скамейке возле почты, — что ж они там делают? Неужто? — к открытому рту подносили ладонь. -Анделе, анделе ….

Была у бабы Насти особенность: как в лес пойдет полные корзинки белых, ходит с бабами, они вокруг да около бродят, как часовые круги наворачивают, авось при них вырастет. Подходит она, сразу пару штук выкорчёвывает. Как будто грибы для нее вырастали. Другие в упор не видели.

— Лес любит ее, — поговаривали в деревне.

И сейчас, уже перешагнув рубеж предсмертия, она ходила в лес. «Чего бояться то? От судьбы не убечь, — считала она». И это несмотря на одышку, без которой не пройти до ручья за водой. Ноги уже не слушаются, к вечеру набухают ведрами. Давление скачет, но кто ж его меряет и в бане она уже мылась с открытыми дверями. А тот лес, темный, хвойный, заряжал старушку энергией, давал силы. И поэтому без прогулок по лесу она уже обойтись не могла. Манил ее лес к себе.

Грибов баба Настя не ела, уже организм старческий не выдерживал, бегать до туалета было хоть и не далеко, он был прямо в доме оборудован, но все равно часто портки опускать нет сил. А вот собирать грибы любила, но куда их девать, у деревенских своих полно. Выбросить жалко, но все равно лучше в нас, чем в таз.

Туристическая истерия сыграла на руку некоторым старожилам села. Одна из них баба Настя. В начале двухтысячных по Белому морю стали на карбасах туристов возить. Изнеженные пляжами Турции и Египта россияне захотели родной диковинки. От села отчаливали, через неделю причаливали, лица загорелые, обветренные, с комариными красными укусами. Одежда истаскана, сумок в два раза меньше, но в глазах блеск и радость. Катались по островам и лудам, поморской экзотики вкушали. Теперь всем в охотку домой привести частичку Белого моря: ягель, камешки и багульник гостей не впечатлят, а вот то, что на стол поставить в самый раз да родным передать. Сергей, тот, который придумал весь туристический бизнес и применил его на селе, знал, что Анастасия Андреевна собирает много грибов, предложил ей делиться. Сушеные, соленые, маринованные, колежомские — это настоящий бренд. И ей хорошо — у хобби выхлоп будет, не выбрасывать же собранное, и туристам будет что привести домой. Потом она еще и ягодами могла поделиться, если были силы и набредала на угодие лесное, то могла и варенья из морошки наварить и черники заготовить. Носки шерстяные вязала, рушники вышивала поморскими узорами.

В одно непривычно знойное для этих мест утро решила баба Настя сходить за куманикой, всю молодость с девками они бродили по лесам и даже захаживали на местное кладбище, там этих редких ягод было на удивление много. Стоит сказать, что куманика ягода редкая и дорогая, нынче цена для потребителя шесть тысяч за килограмм, в то время как черника стоит около трехсот рублей. Ягода особая, княжеская не для каждого рта, вкус ее необычный и много не съешь — всего три ягодки в чай придадут ему особый аромат, а есть ее горстями не вкусно, как будто взял пососать ватку, смоченную «Шипром». Добавляют ее в варенье для аромата и в настоечки спиртовые. Ягода эта капризная и не везде растет, можно пол-леса обойти, и принести всего три горсти, отсюда и стоимость великая, и ценность большая, дескать не для еды она, а для деликатеса.

Баба Настя взяла полулитровое ведро из-под майонеза и отправилась в лес по уже известному маршруту, как только она сделала пару шагов вглубь, комары набросились как окаянные, летом от этой напасти не скрыться, хоть обмашись ветками, репеллентов деревенские старики не признают. Но она баба привычная, на такие мелочи внимание не обращала. Мошка, да, больно кусает голову, колко как укол витаминки, что аж озноб пробирает до мурашек. Бродит она по ягодникам да не густо там, потоптано все, видно медведь первым приходил или деревенские обобрали.

И тут мысль окаянная пришла. Было в лесу место, куда не ступала нога человека, не ходили туда люди, которые хотели еще пожить.

Истории местные рассказывали, что бродит по лесу дух странный, водит людей, туманит разум, что ему нужно никто не знает. Нать его зовут. Глубоко в лес никто не решался зайти, там нать не пустит и погибель найдешь раньше срока. Аккурат за Мальей горой оно начиналось — владение нати. Там, где живет лесной дух особый закон — комар там не летает, мошка там не кусает и человек в это место не ступает. Как зайдешь за гору, чувствуешь кто-то на тебя смотрит, будто вот-вот положит руку на плечо и произнесет: «Добрый вечер», находиться там тяжело даже охотникам, которые не бояться любого зверя. Страх сковывает, работают только рефлексы — идти вперед и не оборачиваться.

— Желудок жгутом скручивает и дышать тяжело, кажется, что последний выдох прямо здесь испустишь. — Говорили те, кто заступал за запретную черту. А тот, кто вглубь идти решался — не возвращался из лесу, уже и не ждали, зашел на чужую территорию значит. Так многих мужиков в Колежме недосчитались, помимо местных и приезжие, не знавшие броду, полезли в эти воды.

Баба Настя решила, что терять ей уже нечего, одиночество опостылело, набило оскомину, плакать по ней никто не будет, она крепче ухватила ручку маленького ведерка, вытерла испарину со лба и пошла прямо, шагая калошами по багульнику, скользя по ягелю.

Весть о пропавшей старухе разлетелась как запах шанежек по деревне, первой пропажу обнаружила Дуся, когда около восьми на часах, а Настьки не было дома, сериал они смотрели вместе, этот ритуал под чаек свято чтили пять будних дней. Увидев, что ключ от двери висит за рамой, она поняла, что Андреевна ушла в лес: магазин уже не работал, а тем более сегодня понедельник — официальный выходной, в город никто не ехал. Другого варианта не было — если заперто, значит не по соседям судачить пошла.

Все двинулись ее искать, ходили с фонарями, кричали, но бабушка не отзывалась. Подумали, что медведь прикопал али с сердцем плохо стало, тогда болото под себя тело и подберет. Не найдешь.

Дуська выть начала и вечером сходила подоить ее Зорьку, молоко в бидоне хотела поставить на крыльцо, но махнула рукой и понесла себе в дом, там припала к образам, не зная за упокой или здравие молиться.

Прошло два дня, погода разбушевалась, гроза разряжалась так, что полярная ночь будто вновь вернулась, в августе. В полицию обращаться было бесполезно, не побегут они с собаками туда, где и след уже простыл. Завтра Серегин брат, Василий в город поедет, там в нужных службах и разберётся, он мужик ушлый, все знает, всем помогает. Такой неофициальный вожак их небольшого села.

— Не пощадил лес Настьку-то, — причитала Гуся, — знала его как свой огород, умела грибы-ягоды собирать и вот те на, сгинула в чаще.

Когда надежды не осталось, баба Настя вернулась сама, вышла в районе Красной щели, в трех километрах от деревни, увидели ее с моря рыбаки и подобрали, завели в первый же попавшейся дом, усадили, дали выпить воды.

Вышла из лесу — не узнать: голова от мошки квадратная, вся в покусах размером с намоченное Манту, бабушку никто и не признал поначалу, одежда одно отрепье, как будто шла сквозь острые лезвия, калоши полные воды — два дня лил дождь. В подметках — дырки. Хотя в городе этой весной их купила в «Пятерочке».

Говорить Настя не могла. Язык распух, будто и его мошка искусала. В горле пересохло настолько, что второй стакан воды не помогал. Сил у бабушки совсем не осталось, привались на подушки и захрапела, потом замолкла, лицо серьезное, не по-человечески бледное. Дышать вроде бы и не дышит.

— Неужели вышла к людям умирать? — удивилась хозяйка дома. Тем временем, к ней уже пришло полдеревни, все хотели увидеть бабушку, которая стала притчей. Самый смелый взял ее руку, прощупал пульс.

— Жива, просто забылась немного.

Подремала бабушка недолго, открыв глаза и увидев знакомых, она смогла вздохнуть с облегчением. Все начали расспрашивать ее, что да как. Дуся продолжала реветь, как будто подруга и вовсе глаз не открыла.

Бабушке налили чай, дали калитку картофельную, она отхлебнула, сахарком закусила и начала рассказ. Возможно последний в своей жизни.

Бабушка Настя не помнила, что делала эти три дня, только чувствовала, как гонит ее какая-то жуть и дышать было сложно. «Только вперед, не оглядываясь», — стучало в висках. Она бродила и не чувствовала, как ветки хлещут по лицу. Помнит, что холодно там было, как будто не август, а октябрь на дворе. И стервятник летал над деревьями, словно по ее душу поживиться решил. Слышала она шепот странный «Иииитььь, ууутьььь», и дыхание чужеродное, кто-то испускал земляной дух у нее за спиной. Казалось, что бродила она по кругу не трои дни, а всего лишь несколько часов как чумная.

И что самое главное, трое суток как заведенный солдатик шагала по лесу, ни разу не присев на пенек. Иначе если сядешь, то не встанешь больше, ноги отекут и станут неподвижными бревнами. Ни нужду справить, ни костяникою напиться. Три дня ни росинки во рту.

— Глаза я открыла на том же месте, где и решилась на отчаянный шаг, почувствовав склизь ягеля под собой, я поднялась и поняла, что деревня близко, замаячили можжевеловые кусты, как будто кто-то меня встречать побежал, я шла-шла вперед, пока к морю не вышла. — Еле слышно говорила старушка.

В майонезном ведерке куманика — на два пальца, не выбросила ее бабушка, не выпустила из рук заветное добро и не взяла в рот ни ягодки, так и несла как трофей из леса. Как собирала ягоды и где Анастасия Андреевна не помнила. Возле деревни их точно не было.

— Любит ее лес, — произнесла Евдокия, сняла косынку и высморкалась в неё.

Анатолий уже допил весь кефир, увидев, как он заливает последние капли в рот, постукивая по донышку, у меня съежилось в желудке, литр практически одним махом.

— Что же это за дух такой? — Поинтересовалась я.

— Лесной. — Ответил он.

— И вы верите в это?

Он пожал плечами. От холодного кефира мурашки пробежались по его телу.

— Скорее да, чем нет. Когда я сходил на берег и ставил палатку в лесу, то чувствовал во многих местах, что могу не дожить до рассвета, но искать другое место стоянки уже не было сил, вот так я отдавался воле природы.

— И что вы чувствовали?

— Не могу описать точно, просто жуть, беспричинный страх и то, что я здесь лишний.

Я улыбнулась — улыбка лучший способ свести на нет любой разговор. То, что одному в лесу страшно, ни для кого не секрет.

— Да, чуть не забыл, — Анатолий достал из походного рюкзака баночку из-под детского пюре «Бабушкино лукошко», открыл ее и протянул мне.

— Что это? Не зрелая ежевика?

Он махнул головой, что означало «бери и не задавай вопросов». Я взяла пару ягод и с упоением принялась смаковать. Но на языке вкус разложился на несколько составляющих — горько, сладко и вроде бы душисто. Я пожалела, что сегодня протирала руки ароматизированной салфеткой. Ягода со вкусом крема для рук.

— Да ладно? — наконец догадалась я.

— Именно она, куманика, набрал несколько ягодок, уж очень редкий экземпляр. Магическая, не каждый ее соберет. Если попалась — поблагодари нать, тогда из лесу живым вернешься.

Поезд поехал быстрее, монотонный стук колес потянул Анатолия на сон, он извинился и макакой запрыгнул на свою полку, через пять минут уже был слышен его храп. Я посмотрела в окно — там темнеющим всполохом простирался лес: густой, непролазный и немного жуткий.

Чужой крест

Перекресток двух дорог был местом совсем не примечательным, две тропинки сливались буквой «т». Они были затеряны среди желтой, высохшей крымской травы, но эти тропки хорошо знали те, кому лень было обходить подножие небольшой скалы по городским дорогам, они срезали путь и шли по извилинам, одна из них вела к старой церкви, другая в пансионат.

Место пустынное, обдуваемое ветрами, и вечерами безлюдное, ведь южные ночи темны, а электричество далеко, не каждому охота впотьмах цеплять репейники к брюкам. Стрекот цикад заглушал громкий разговор двух мужчин.

— Слышь, Колян, ты это, не спутал берега, Азовского моря, ха-ха, — Серый заржал. — Ты знаешь, что с рынка от тебя причитается, вас поставили, чтобы от армян охранять.

— Ну, дык, мы и охраняем.

— Однако их лавашеделачная процветает, а Вагиза чебуречная нет.

— Ну так спрос. Сдохнешь от чебурека с кошкой, а лаваш и дешевле и безопасней.

— Спрос — обсос, что-нибудь сделайте там, окна побейте, в тесто «пургена» насыпьте, — он снова заржал, обнажив два золотых зуба.

— Убить может Армена?

— Убивать не надо, он тоже платит нам, просто нужно, чтобы Вагиз в прибыли был. Заказ такой.

Задача Коляну казалась непосильной, на дворе стоял 1995 год и кроме как следить за рынком, улаживать мелкие проблемы, пасти ментов другой работы не было. Идти по шабашкам и ездить на вахты не хотелось.

— Ну, я говорил с ним, он ни в какую.

Серый схватил Колю за грудки.

— Так сделай что-нибудь, чтобы тебя послушался, иначе пойдешь бычков кормить.

Когда Серый его выпустил из своих клешней, только тогда Коля смог выдохнуть.

— Ровно через неделю, в этом же месте ты отчитаешься о своих делишках. Если нет, то знаешь, что с тобой будет.

Серый сел в джип, окатив Коляна дорожной пылью.

Полуденное солнце сегодня пекло особенно рьяно, наверняка, градусов 30 уже есть, середина июля не балует ветерком. Уже вовсю начался купальный сезон, и Юра был бы рад окунуться в прохладу моря, да только через пятнадцать минут он уже должен быть на шабашке, сегодня разбирали старую дачу. Обещали заплатить и даже накормить обедом. Новая хозяйка приехала из Москвы, будет строить свой дом, возможно, его позовет прорабом, а для начала надо хорошо себя показать и создать видимость работы.

Луч солнца отразился блеском и Юра прервал размышления. Сияние сложно было спутать — золотая песчинка в выгоревшей желтизне, Юра сделал два шага в траву, которая была ему по колено и нагнулся. Вначале он не поверил в свою находку — возможно, это всего лишь мираж от жаркой погоды. Но когда потрогал руками, то удостоверился — массивный золотой крест с цепочкой ждали будто только его.

Он поднял сокровище над собой и солнце заиграло в двух бриллиантах. Юра огляделся, не увидел ли кто его находку, но рядом ни души, жара раскидала людей от солнцепека.

Он сразу спрятал крест в нагрудный карман и легким шагом побежал на работу. Когда у него появится свободное время он внимательно рассмотрит то, что потом принесет ему немалый доход. Сам он вряд ли будет такое носить — слишком дорого смотрится и никак не соответствует его батрачной работе. «Ишь ты, весь в золоте, но согласен даже навоз из-под коров выносить». Да и если напьется после получки, то снимут или потеряет.

— Нет, продам. — решил Юра.

Люба подала ему на ужин простой суп из лапши и спинок курицы. После трудного дня есть хотелось так, что Юра чуть не проглотил ложку, несмотря на то, что суп был не вкусным и простым, ел его с аппетитом. В Щелкино он жил у сестры, приехал после северной вахты и остался в тепле, надеясь подработать на дачах, а заодно и покупаться в море.

— Вкусно?

— Очень.

— Юра, ты уже тут живешь второй месяц и пока я не видела от тебя ни денег, ни продуктов. Даже чтобы сварить такой простой суп мне нужно пойти на рынок и скупиться. Сейчас все дорого.

Юра отложил ложку.

— Понимаю, мне и самому не хочется быть твоим нахлебником, деньги обещали в конце недели, как только дачу разберем.

— Ты уже месяц обещаешь, однако на водку находишь, чую снова пришел подшофе. — Люба перешла на крик.

— Да ладно тебе.

— Все, я устала, езжай домой. Пусть тебя бывшая жена содержит, а я младшая сестра, я не должна.

Юра смолк. Конечно, он купил полторашку пива на последние гривны, отметить такое событие, в кармане ведь звенело золотом.

— На, только не злись.

Юра кинул на стол свою золотую находку. Люба как увидела так сразу глаз засиял бриллиантом.

— Откуда?

— Нашел сегодня в траве.

— Точно не украл?

— Да вот те крест, — Юрик изобразил что-то типа крестного знамения.

Люба начала рассматривать нежданный подарок, сразу обратила внимание на пробу — золото настоящее.

— Как думаешь, откуда?

— Обронил кто-то, не выкинул же.

— Кто его знает, крест находить чужой плохая примета.

— Не пори ерунды, мы же не собираемся носить его, отдадим в ломбард.

— Там за него дадут три гривны.

— Тогда на переплавку.

— Какую переплавку, спятил. Мы продадим кому-нибудь. Грамм семь здесь есть, не дорого возьмем.

— Забирай, это в счет моей кормежки.

Люба прикинула за сколько можно продать этот комплект, завтра на базаре раструбит, поищет среди кумушек покупателей, типа от мужа остался, не выбросить же, 585 проба, два бриллианта — украшение для настоящего мужчины.

Покупателя долго искать не пришлось, следующим вечером к ней в квартиру позвонил Николай Павличко, водитель, спросил про товар, Люба разложила тряпицу, показала. Крест золотом блестел.

— Неплохая вещь, тяжелая. — Николай взвесил в руке, видно, что товар ему понравился.

— За двести пятьдесят гривен отдам.

Он хотел немного сторговаться, но понимал, что и так берут вполовину, к тому же все знали, что Любка из 65 дома не любит сбавлять цену, с ней торг не уместен.

— Ладно, была ни была, — Николай вытащил деньги, тщательно отсчитав каждую купюру, и положил их на стол. Люба протянула ему тряпичку, он взял ее как кулек. И уже на выходе, Люба предупредила.

— Коль, ты бы крест освятил в церкви-то.

Он махнул рукой.

— Так я и не особо верующий. И так сойдет.

— А зачем купил крест тогда?

— Ну так для понта, посмотри, цепь толщиной с палец, как у бандитов, я то всегда рубаху расстёгнутой ношу, когда за рулем особенно, жарко ведь, пусть видят грудь молодецкую. — Он засмеялся, — Да и золото всегда в цене, самое надежное вложение.

Люба не могла не согласится, проводив покупателя, она заперла дверь на два замка и пошла пересчитывать деньги. Их ей хватит чтобы полмесяца хорошо питаться, а так как она привыкла на еде экономить, то и целый месяц, а Юрке она сварит два окорочка и хватит с него, не отъедаться на курорт приехал.

У Николая Павличко в последнее время жизнь хорошо складывалась. Жена работала операционистом в банке, он имел регулярные рейсы, благодаря которым удалось купить почти новую «Таврию». Скоро поедут за товарами к школе в Симферополь, там и дешевле, и выбор огромный.

Сегодня было теплое и солнечное утро, он поехал на шабашку, по дороге завез жену на работу. Маринка как только вошла, сразу стала рассказывать.

— Девочки, мне сегодня сон такой страшный приснился.

— Про что? — хором спросили коллеги.

Она вытащила из пакета банки с едой и понесла в холодильник.

— Якобы я купила обувь к школе, пришла домой, открываю коробки, а они пустые — обуви в них нет. Я во сне испугалась, аж даже закричала, Коля рассказал потом. Это ж кошмар, столько денег потерять, за четыре пары. Неужели забыла в магазине — крутилось у меня во сне. Прям как сейчас вижу на столе стоят четыре пустые коробки из-под обуви.

— Да, и вправду страшный сон, — выдали девчонки.

— Можно сказать в руку, мы же на выходных поедем в Симферополь, надо Сашке и Надьке покупать одежду, к школе и обувь, осеннюю, к зиме что-то присмотрим.

Светка рассмеялась: «Чего только не приснится». Однако уборщице Лидии Петровне было почему-то не до смеха, уловив суть разговора она даже выронила швабру из рук. Какая-то тень пробежала по старухиному и так коричневого от постоянного солнца лицу. Но женщины на нее внимания не обратили.

На следующий день утром она снова пришла убирать.

— К четырем гробам это, — сказала Лидия Петрова Светке, та сегодня пришла раньше уборщицы.

— Вы о чем?

— Я про сон Маринкин — четыре пустые коробки, будет четыре гроба.

— Да что вы такое несете?

— Не я это придумала и сделать ничего не могу.

— Это просто сон, у меня никогда не сбываются, ни в хорошую, ни в плохую сторону.

— Я бы хотела, чтобы он не сбылся.

— Только Марине не говорите об этом, — попросила Света.

— Не люблю я плохие вести разносить.

Света не придала значения, мало ли старуха сошла с ума, неудивительно при ее одинокой жизни. Об этом сне и уже забыли, до середины августа.

Ближе к сентябрю с утра прохладно до полудня, южные жители могут выдохнуть. Скоро уже осень и ее запах ощущался в воздухе. Поэтому людям не пришлось стоять под палящим солнцем в ожидании, когда приедет второй катафалк. Четыре гроба в одном уместиться не могли. На кладбище пришло на удивление много народу, почти полгорода хотели помянуть умерших, даже корреспондент был, такое событие для небольшого городка — авария под Феодосией, маленькую «Таврию» подмял под себя большой грузовик. Все четверо погибли, так и не доехав до дома. Николай решил обогнать по встречной и быстрее быть в городе, но судьба сложилась иначе.

Родители Николая не пожалели денег и на кладбище создали практически семейный склеп. Четыре могилы выложили мрамором, поставили один большой памятник, на котором семейная фотография Павличко, родители обнимают детей, все улыбаются, будто фото на рекламный плакат.

В другом ряду, практически напротив, еще одна свежая могила, по ветру разлетаются черные ленты: «от родителей», «от друзей», «от братвы». На ней массивный гранитный монумент, на котором выгравировано изображение хозяина — Николай Валентинович Красько. Серьезный дядька в кожаной куртке и рубашке с расстегнутым воротом, на груди массивная цепь с крестом. Точно таким же, какой схоронился на груди его тезки, теперь уже соседа по загробной жилплощади.

Через три года могила Любы тоже оказалась неподалеку. Сгорела от рака за полгода.

Истории моей матери

Отличие этих историй от остальных в том, что они переданы без доли фантазии. Это реально случившиеся факты, свидетелями которых была моя мама.

Длинными, зимними ночами, когда за окном завывал ветер, и густая метель засыпала карнизы окон, мама рассказывала мне страшные истории, которые я, тогда еще ребенок слушала с упоением и смотрела в окно, в ожидании увидеть там тени этих страшных приведений и чертей. По мере приближения к кульминации рассказа, я достигала пика ужаса и закрывалась одеялом с головой, мурашки хозяйничали на моем теле, но, тем не менее, я продолжала вожделенно слушать мать, слушать и бояться.

История первая: Бесы на колесницах

Вые бiс на горiще

Украинская народная пословица

Эта история одна из моих самых любимых, потому, что она до сих пор вселяет священный ужас. Очень часто я просила мать рассказать мне именно ее. Однако, если бы мне на собственной шкуре удалось испытать все нижеописанное, сейчас бы я не писала эти строки: мое нежное сердце разорвалось бы подобно петарде.

Происходило это мистическое дело в 50-е годы в сельском клубе, который стоял в селе Карасу, Кустанайского района Казахской АССР. Это деревушка, заброшенная в бескрайних степях, оторванная от цивилизации. Деревня была небольшая, состояла из нескольких домов, выстроенных вдоль одной улицы.

Степной климат Казахстана не балует людей своей мягкостью: летом зной и палящее солнце, ни дуновения ветерка, в тени более сорока градусов по Цельсию, зимой — морозы колючие и трескучие, а метель непроглядная и непролазная. Плотная снежная стена не позволяет увидеть что-то даже на расстоянии вытянутой руки. Многие из селян, выходившие из дома в метель, больше никогда не возвращались. А однажды усталый путник, так долго плутавший в метели, заблудился и ноги сами привели его на то место, где ему и положено быть — на кладбище. Утром его нашли замерзшего, примостившегося у только что построенного склепа. Хочется сказать пару слов о казахских кладбищах тех лет: дело в том, что казахи не хоронили тела в гробах, они заворачивали покойного в простыни и сажали под своеобразную крышу и засыпали землей. Не знаю, может быть сейчас их захоронения похожи на стандартные мусульманские кладбища, но в то время, когда моя мама жила в Казахстане, они были именно такого вида.

Но вернемся к нашей истории…

Моя бабушка работала уборщицей в сельском клубе. Убираться ей приходилось по ночам. Света в селе не было, поэтому, чтобы как-то освещать помещение, приходилось топить печь и иногда держать открытой дверцу, чтобы свет от углей проникал в помещение.

Однажды бабушка позвала с собой мою маму, якобы для того, чтобы та помогла ей привести в порядок помещение перед приездом партийных властей. Об истинных причинах бабушка умолчала, дабы заранее не травмировать психику ребенка.

Мама, будучи жизнерадостным и работящим ребенком согласилась помочь бабушке и с удовольствием отправилась с ней в темную морозную ночь. Вечерами из дома выходить было опасно не только в метель, опасно было в любое время и любую погоду. Но опасаться приходилось не воров, маньяков и разбойников — этих отбросов общества было меньше всего в сельско-степной местности, в Советском Союзе. Люди опасались волков, которые приходили из степи в деревни и потрошили хозяйства. Если волкам попадался человек, то они и его задирали.

И вот, мама с бабушкой пришли в клуб и растопили печь: дрова потрескивали, бабушка начала подметать пол.

Приближалась полночь и женщина начала заметно нервничать, она лавировала туда-сюда в темноте в ожидании чего-то нехорошего. Ребенок продолжал подметать полы и напевать песенку.

Маленькая Шурочка любила убираться в клубе, потому что иногда она там находила копеечку, а то и рублик. В то время этих денег хватало, чтобы ребенок мог купить себе мороженое или конфетки-подушечки. Такие сладости мама и ее младшие брат с сестрой видели очень редко. Их безграмотная мать-одиночка не могла обеспечить даже досыта хлебом.

Началось. Неожиданно, откуда-то сверху стали доноситься шорохи. Женщина побледнела:

— Что это, мама? — спросил ребенок, продолжая подметать пол.

— Это крысы, дочка, всего лишь крысы, — говорила женщина, еле дыша.

Шумы стали набирать оборот, и бабушка поняла, что обманывать ребенка уже нет смысла. Она схватила девочку и прижала ее к себе, как только что снятое пальто.

На чердаке слышались посторонние шумы: бряканье и клокотанье, будто скелеты ехали верхом на остовах, некогда бывших лошадьми и гордо держались своими истлевшими костями.

— Мамочка, это не крысы! — кричал ребенок.

— Ничего, это скоро пройдет, не бойся. Это скоро пройдет, — говорила женщина и сама пыталась поверить своим словам.

А тем временем свистопляска на чердаке только начиналась. Бесы начали смеяться, таким противным, неестественным и загробным смехом.

— Ха-ха-ха. Хи-хи-хи-хи, — доносилась сверху.

— Мамочка, там наверху кто-то есть. Там плохие люди, разбойники они хотят нас ограбить.

— Нет, девочка. Там никого нет! Да и воровать у нас нечего.

— Но я же слышу голоса.

— Это всего лишь игра твоего воображения. Ты же любишь страшные сказки.

— Люблю. Но сейчас мне совсем страшно.

Бесы продолжали свою вакханалию, теперь они катались на колесницах. Было отчетливо слышно, как колеса едут по деревянным доскам чердачного пола и кажется, что вот-вот какая-нибудь доска проломится и демоны провалятся в зал, как в адову преисподнюю и предстанут перед женщиной и ребенком во всем своем неприглядном виде.

Время было к часу ночи, до петуха, пробуждающего рассвет, было еще долго. Женщина с ребенком неподвижно стояли посреди темного зала.

— Мама, они придут к нам!

— Не придут, они побоятся, мы их прогоним. — Женщина достала из-за пазухи крест и стала его целовать. — Крестись доця, помнишь, как я тебя учила: складываешь три пальчика вместе, два загибаешь. Вначале три пальчика на лоб, потом на живот, потом на правое плечо, потом на левое.

Девочка начала креститься так, как учила ее мама. Теперь посреди полутемной залы, слегка подсвечивающейся углями из печи, стояли женщина и девочка. Обе судорожно крестились и шептали что-то про себя.

— Мамочка, нам это поможет? — Спросила девочка, прервав тем самым гробовое молчание.

— Поможет, дочка, поможет. Продолжай креститься!

Через некоторое время бесы угомонились и непонятные звуки стихли. Женщине нужно было находиться в клубе до утра и топить печь. Она старалась успокоить ребенка и уложить его спать на скамейке. Девочка долго не засыпала и боялась, что бесы придут за ней, протянут из потолка свои грязные костлявые лапы и унесут в неведомые дали. Ближе к утру, она все-таки уснула, мать сторожила ее сон, а параллельно подбрасывала дрова в печку-буржуйку.

На рассвете женщина с ребенком вышли из злополучного помещения, утро встретило их скрипящим морозцем.

Следующим вечером моей бабушке снова нужно было выходить на работу. Ей не хотелось, но выбора не было. Так как в деревне другой работы для безграмотной, многодетной женщины не было. Будто кто-то свыше услышал ее страхи.

После заседания партии клуб сгорел дотла, выдвигалась версия, что кто-то оставил не потушенной папиросу или же уголек выпал из печки и спровоцировал пожар.

В заброшенном селе не стало клуба, где по субботам показывали кино и иногда устраивали танцы.

Клуб этот построили на месте разрушенной церкви. То есть при советской власти у церкви снесли купола и переделали в клуб. Возможно, на чердаке блуждали души тех людей, которых отпевали в этом храме. Возможно, духи протестовали против богохульства…

История вторая: Старуха Баба-Яга

Мы все привыкли к тому, что привидения водятся только в старинных английских замках. Это заблуждение, привидения водятся везде, где есть человеческие останки, не преданные земле, неспокойные души умерших, которые даже после смерти отказываются покидать свое жилище, свое родовое место, где им было тепло и уютно.

Зажиточные люди покидали деревню, они заколачивали двери досками, закрывали окна ставнями и уезжали в город. Дома оставались стоять заброшенные и никому не нужные, обдуваемые степными ветрами. Участок зарастал травой, стены начинали гнить и коситься в сторону соседских домов.

Деревенские ребятишки любили лазить по таким домам: они открывали ставни и проникали через окна. Там играли в войнушку и в прятки. В одном из таких заброшенных домов стоял старый дисковый телефон. Так как хозяева покинули дом недавно, он еще работал, дети поднимали трубку и набирали номер наугад, когда на том конце связи трубку поднимали, они резко бросали, сказав что-то. Это было их любимой забавой.

Однажды ребятня играла в прятки, определили воду, отвернули её к стенке и заставили считать до пяти. Водой была моя мама. Она произносила вслух: «Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать».

И когда открыла глаза, то пошла искать. Все разбрелись по углам. Девочка стала бегать по дому. Потом она выглянула в окно и посмотрела — около входной двери стояла старуха. Это было безобразная старая женщина, больше похожая на ведьму, у нее было худое тело, длинный крючковатый нос, седые волосы были растрепаны. Надеты на ней были какие-то лохмотья и рваные ботинки. Лицо перекошено недовольной гримасой. Старуха с ненавистью посмотрела на ребенка. Девочка, поймав этот жуткий взгляд, крикнула что было силы.

— Баба — яга, спасайся кто может, Баба — яга пришла! — кричал ребенок, бегая по дому как угорелый.

Ребята выбежали из укрытий.

— Где Баба — Яга? — спросили мальчишки.

— У входа!

Вся гурьба в страхе рванула к окну. Когда ребята выпрыгнули из окон, около входной двери никого не было. За несколько секунд она не могла уйти далеко — старуха испарилась.

Ребята перепугались сказочную Бабу — Ягу и больше не ходили в этот дом.

То, что это было привидение или видение никто не сомневался, вполне возможно, что дух старухи, когда-то умершей в этом доме, отказывался покидать его. Или же это домовой принял такой неприятный облик, хозяева покинули дом, а домового с собой не взяли, вот он и остался здесь. Ребята потревожили тишину. И привидение неприглядной старухи решило их оттуда выкурить. У него это получилось.

Мой домовой, пойдем со мной.

История третья: Глаза утопленницы

Деревня сотряслась от новости: в речке утонула девочка семи лет. Жители пошли на реку и стали помогать вылавливать труп багром. Когда тело выловили, зеваки пришли посмотреть на труп девочки.

В деревне люди любознательные, других развлечений не было (клуб ведь сгорел). Вся Карасу видела одутловатое, синее лицо ребенка с открытыми стеклянными глазами и мокрыми ресницами. Девочка была похожа на куклу. Видела этот ужас и моя мама. Однако, совсем не испугалась, ибо была вовсе не из разряда трусливых девчонок.

Прошло некоторое время, месяц, а может и больше, мать возвращалась с работы и шла по улице, на которой играли ребятишки и один мальчишка начал с ней играться, да так заигрался, что случайно порвал капроновые колготки, а в то время капрон был редкость, да и стоил больших денег. Мать рассердилась на мальчишку и уже хотела его стукнуть.

Мальчик понял свою вину и испуганно посмотрел на нее. И тут моя мама опешила: на нее смотрели глаза утонувшей девочки, такие же холодные и стеклянные.

Они оба перепуганные смотрели друг на друга, потом мама решила разрядить обстановку, погладила мальчика по головке и сказала, что прощает его. Мальчик обрадовался и побежал играть дальше уже и забыв об инциденте.

Спустя неделю, в один из дней, когда мать пришла с работы и села есть суп, бабушка рассказала новость, от которой в шоке вся деревня.

Тот мальчик утонул в реке. Пошел с ребятами купаться и не вернулся.

Выловили его уже синим и одутловатым. И тем же багром, что и девочку-утопленницу.

История четвертая: Голый с собакой

Эта история уже случилось в наше время, я сама была участницей этого зловещего или юмористического спектакля. Когда мне было четыре или пять лет, в дачном поселке, где мы жили прошел слух, что по ночам по лесу бегает голый с собакой. Никто не мог сказать точно, что за существо это было, какой-то сумасшедший, эксбиционист или же привидение.

Так по поселку и ходили слухи, что ночью по лесу бродит голый с собакой.

— Слыхали, голый с собакой по лесу бегает?

— Да вы что, а кто таков?

— Да пес его знает…

Наверное, только его пес и знал разгадку.

Подобные разговоры возникали на каждом перекрестке среди словоохотливых теток-дачниц. В моей семье к таким слухам относились скептически, к тому же мы и сами жили в лесу и тогда должны были знать или видеть его чаще других. Сами посудите, как по лесу можно ходить ночью, там же в прямом смысле ни зги не видно. После такой ночной прогулки утром обнаружишь себя в ссадинах, потому что ветки, которые не заметны ночью, обхлестают тебя с остервенением банщика. Тогда этого голого днем можно без труда вычислить. Даже если он по лесу бегает с фонарем.

И как его могли видеть, неужели кто-то из селян тоже совершал ночной променад по лесу или того хуже — голый без зазрения совести гулял по поселку, демонстрируя случайным прохожим все прелести своего обнаженного тела?

Родители не верили, пока сами не столкнулись с этим явлением. Возвращались мы тогда от бабушки, жила она от нас где-то через два километра, метров семьсот путь пролегал через лес, тогда еще ходить приходилось по раздолбанной дороге, яма на колдобине.

Время близилось к полуночи — у бабушки мы засиделись допоздна. Она предлагала у нее заночевать, однако родители решили пойти домой. Было лето, ночи теплые и погулять перед сном еще никому не вредило. Мы с мамой медленно шли, взявшись за руки, папа катил свой велосипед.

Я помню его, белое тело в сиянии полной луны. Да, именно в тот момент луна была самая что ни на есть полная, озаряла серебристо-голубым цветом лесную чернь. И когда он вышел из лесу и оказался буквально в ста метрах от нас, луна вышла из-за облаков и отчетливо его осветила.

Это был мужчина среднего роста, хрупкого телосложения. Был он абсолютно голый, в свете луны его фигура казалась гипсовым изваянием, он быстро пробежал через дорогу и прошмыгнул в кусты. Собака как по команде, рядом с ним на недлинном поводке. У него не было с собой фонаря и поэтому как он пробирался по лесным зарослям одному лешему известно. Не знаю, видел ли он нас, трех фигур в темноте и велосипед. Родители переглянулись, где-то рядом хрипло угукнул филин.

Это все прошло быстро, как мановение крыла ночной птицы, но я до сих пор его помню — да, белая фигура и собака на поводке, возможно, это был последователь народной медицины — вычитал в книжке, что полезно ночью голым бегать, якобы от геморроя помогает, вот и бегал по ночам, а собаку брал с собой для охраны.

Если бы этот случай произошел сейчас, и я бы вживую увидела этого эксбициониста, то непременно догнала его, пощупала и спросила, какого собственно шута он тут ошивается и будоражит воображение местных жителей. В конце концов, я бы убедилась, живой это человек или приведение. А может коллективная галлюцинация.

А так до сих пор не ясно, что это было или кто.

Случай на кладбище

Однажды я рыбачил на берегу маленькой речки, ушел от семейной суеты в надежде побыть в уединении на лоне природы. Уже вечерело, и я разжег костер, чтобы сварить на нем уху из нескольких пойманных плотвичек. Дым, исходящий от костра, отгонял наглых кровопийц комаров.

Речка находилась около кладбища, но меня такое соседство не смущало, современного городского человека сложно чем-то удивить. Тем более напугать.

Я разложил свои вещи в брезентовой палатке и уже собирался спать, так как ночь спустилась на землю. Удочка в воде ожидала клевка, о котором бы меня известил колокольчик. Я улегся на спальный мешок сверху и начал дремать.

Вдруг снаружи я услышал чьи-то брезжащие шаги и какие-то резкие, щелкающие звуки. Я испугался, вдруг это какая-нибудь воровская шайка, которая хочет поживиться чужим имуществом. Я вытащил складной ножик и принялся ждать. Неожиданно в мою палатку заглянуло лицо, вернее голый череп. Я закричал от испуга и почувствовал, как теряю сознание. Через какое-то мгновение я очнулся на берегу реки, около меня сидело странное тело, одетое в заплесневевший саван, к подолу которого присохли мертвые черви. Чтобы я очнулся, скелет набрал в рот воды и выплеснул ее на меня.

Я открыл глаза и проклял себя за то, что не умер несколько мгновений назад. Передо мной сидел мертвец. Неожиданно скелет начал говорить.

— Как вы себя чувствуете? Я испугался, что Кондратий вас прибрал к себе и уже хотел сказать: «Добро пожаловать в наш мир».

— Кто вы? — дрожащим голосом спросил я.

— Меня зовут Никанор Никифорович Пантелеев, 1931 года рождения. А как вас величать, сударь? — поинтересовался Никанор Никифорович.

— Зовите меня просто Сергей.

Рядом с покойником стоял его гроб, изъеденный временем и червями, больше напоминающий дырявую посудину. Мертвец указал на него и сказал:

— Вот полюбуйтесь на мой гроб, это мой дом и мое убежище, что с ним стало, он давно пришел в негодность. Вы знаете, что такое гроб для покойника?

— Догадываюсь, — процедил сквозь зубы я.

— Именно он является той лодкой, что переправляет нас в мир мертвых. Вы посмотрите на это творение. Это ширпотреб. Разве можно мочить такой гроб, он же разваливается на ходу. А мне, между прочим, еще лежать в нем многие века. Мои родственники отдали за него кучу денег, а он ни на что не годен. Конечно, я мечтал о дубовом гробе, но мои финансы были на исходе. Все деньги, которые я откладывал на похороны, пришлось отдать непутевым детям, которые не умеют правильно строить свою жизнь. Теперь мне приходится довольствоваться остатками. Вообще, вы живые люди — ужасные существа, неужели я таким был при жизни, не понимаю, — скелет почесал череп костлявой рукой, после залился приступом кашля. Откашлявшись, он продолжил свой монолог.

— Вы знаете, на неделе я простыл. Скажите пожалуйста, кто же кладбища располагает в долине рек и на болотах? Ей богу, весной я как в джакузи, только что гидромассажа нет. Я в своем гробу как в ванне. Из-за этого развиваются костные болезни и мне приходиться выходить на поверхность греться. Сыро мне в моем ложе. Кости в такой среде гниют быстрее, а мне хочется еще немного просуществовать. Самое страшное заключается в том, что в реку могут попасть останки трупов: вода, которая подмывает наши кости, попадает в реку и отравляет ее. Получается река мертвых, будь она неладна.

Покойник высморкался в остатки своего савана, потер нос, вернее то, что от него осталось. Я, наблюдая за этим действом, и чуть снова не потерял сознание. Мой новый друг продолжил:

— Мои проблемы начались задолго до того, как я лег в гроб. Проблемы начались гораздо раньше. Когда я умер, скорбеть по мне было некогда: все мои родственники были заняты поиском денег на мои похороны.

Покойник обратился ко мне:

— Вы знаете, сколько сейчас стоит место на кладбище?

— Нет, я как-то не ииинтересовался этим. — Меня прошиб сильный озноб.

— Зря, милочек, зря! Вам пора задуматься об этом, хотя бы потому, что вам уже надо начинать копить деньги на похороны. Да, это дорогое удовольствие, помирать не захочешь, жил бы вечно и не умирал, но организм — не вечный двигатель, иногда перестает работать. Так вот, когда я покинул мир живых, то у моей семьи не было денег на похороны, то, что дал «собес» хватило только на саван и белые тапочки, да и то, одежда уже давно пришла в негодность. Не было денег на покупку места на кладбище, оно и понятно — это полугодовая зарплата моего сына, а ему еще семью кормить надо. Когда я скончался, похоронные агенты облепили моего сына, набросились на него, как вороны на падаль, и давай его терзать своими предложениями, мол, от какого дизайнера вам гроб, какого цвета саван, что за вино вы предпочитаете на поминках, кутью делать с изюмом или курагой, или какими другими сухофруктами. Не до жиру было. Сын был в скорби, поэтому не мог адекватно соображать. Они столько денег с него содрали, обобрали как липку.

Хочу сказать несколько слов о директоре кладбища — царице мертвых, отстроила себе уже третий коттедж, всех детей обеспечила, вообще людей в грош не ставит, обращает внимание только на тех, кто платит ей этот самый грош, вернее большие деньги, а сын до сих пор долги отдает. Она зарабатывает деньги на скорби других людей, ведет себя так, будто сама бессмертна. Ее бизнес мертвечиной попахивает, знаете, какой есть у нее нелегальный приработок?

Я покачал головой, мне стало жутко интересно.

— Иногда к нам на кладбище приходят незваные жильцы, у них нет официальной кладбищенской прописки, — говорил труп шепотом, чтобы его никто, кроме меня не услышал.

— Как это, я вас не понимаю? — вмешался я в разговор, который с каждой фразой приобретал для меня все больший интерес, мне было любопытно узнать тайны загробной жизни.

— Иногда на кладбище привозят убиенных и закапывают их: либо под куст сирени, либо кому-то в могилу. Представляете радость покойника, лежал себе долгие годы, а тут на тебе, нежданно-негаданно подселили соседушку. Ладно бы дальнего родственника, а то совсем чужого человека без рода и племени. Мы их называем иждивенцами и не принимает в свою компанию. Конечно, я могу посочувствовать их горю, они невиноваты в том, что бандюки их пришили, ведь каждый человек имеет право на достойную смерть. Это нужно внести в Конституцию. В следующий раз, когда пойдете на референдум, проголосуйте за эту поправку. Насчет иждивенцев я говорю шепотом, потому, что сам на птичьих правах. Я, если переводить на ваш людской язык, имею только прописку, а не право собственности, то есть не имею права голоса и меня можно выгнать в любой момент.

Совсем забыл, прогнившие мои мозги, я же вам не рассказал свою историю до конца, отвлекся. Так вот, у сына не было денег на отдельное место на кладбище, меня похоронили рядом с соседом Федором Фомичем. Мы с ним еще при жизни ругались, только предмет спора был другой: раньше мы дрались из-за сотки земли или по поводу незаконно обобранной малины, а сейчас я на него ворчу, когда он случайно ложится на меня. Он кричит на меня, мол, иди отсюда, не пришей кобыле хвост, это мое место. Федор и при жизни не отличался интеллигентностью и тактичностью, теперь то и подавно, полежал в сырой земле, совсем озверел.

Так что как видите, я покидаю кладбище, нет мне покоя даже на том свете. Вы живые, не стремитесь на погост, потому что здесь не курорт, такие же проблемы, как и у живых, только нет у нас прав и законов кодифицированных. Беспредел, одним словом.

Меня заинтересовал этот мертвец, я понял, что он совсем не опасен, наоборот, беззащитен и вызывает сочувствие. Я даже не мог себе представить, что на том свете человека продолжают преследовать проблемы, почти такие же, как на земле.

— Куда же вы направляетесь? — поинтересовался я.

— На другое кладбище, которое заброшено далеко в лесу. Там есть свободные места — я узнавал. А здесь мне жить совсем опротивело.

— А как же ваши родственники, они потеряют вас?

— Ха-ха-ха, — засмеялся покойник загробным голосом, — не смешите мои гнилые кости, моя родня меня давным-давно позабыла, после того как прокутила мое наследство.

Вначале девять дней, потом сорок, потом год и все, трава расти на моей могиле. А я ведь жду. Иногда выхожу на реку и жду. Вы спросите, что мне в гробу не лежится, я отвечу: в таком гробу лежать не захочешь, стыдно, вот и блуждаю, как душа неприкаянная.

Что роптать на правительство, когда собственная семья тебя даже не помнит, но ничего, поменяю место жительства, жизнь наладиться.

Спасает меня то, что я не один, много нас таких, никому не нужных.

Никанор Никифорович замолчал и из его пустых глазниц хлынули крокодильи слезы. Мне стало совсем жалко старика, даже захотелось приобнять его и вытереть слезы, но чувство отвращения преобладало, и я решил повременить с нежностью.

— Я всю жизнь пахал на них как вол, а они, ни молитвы, ни визита, ничего. Внук живет в моей квартире, которую я заработал вот этими мозолистыми руками. Как сейчас помню свои поминки: все ревут, говорят, как любили меня. Если любили, то почему же забыли, почему не придете, не поинтересуетесь как у старика дела.

Покойник прекратил рыдать и опять начал возмущаться.

— Поминки — это самое бесполезное дело, собрание лицемеров. Кто приходит на поминки? Те люди, которые хотят выпить и поесть на халяву. Приходят некоторые субъекты, которых при жизни я не знал, говорят любезности, а сами уплетают за обе щеки и заливают в глотку спиртное. Противно даже вспоминать. Лучший помин — это поставить свечку в церкви за упокой души, многого я не прошу.

Церковь — одно упоение для меня. Только соседство с храмом удерживало меня здесь, я был счастлив, когда слышал колокольный перезвон. Для меня это концерт симфонической музыки, елей на душу. Я счастлив в эти редкие минуты. Колокольный звон так умиротворяет. Знаешь, друг мой, можно я буду так тебя называть?

Я кивнул головой.

— Я встретил здесь любовь, ее зовут Марья Никитична, на три года младше меня умерла. Чудесных костей женщина. Я как только встретил ее, то сразу влюбился. Она прекрасна, в подземном мире я уже забыл, что такое чувство прекрасного. Она истинная красавица, вытек только один глаз, другой светит как морской маяк, в верхней челюсти осталось три зуба, я называю это голливудская улыбка. И гроб у нее внутри обшит красной тканью, от нее тепло и создается иллюзия уюта. Марью Никитичну я беру с собой на другое кладбище.

Мне захотелось переубедить Никанора Никифоровича покидать место своего упокоения. В тоже время, мне хотелось, чтобы он был счастлив в своем загробном житие.

— Никанор Никифорович, скажите, пожалуйста, чего вам не хватает в своем загробном мире?

— Покоя, — ответил мертвец и тяжело вдохнул. И я увидел, как от вздоха вздыбилась его грудная клетка, будто внутри у него были легкие.

— Кто именно вас беспокоит?

— Все. Позвольте мне перечислить все по порядку.

Никанор Никифорович начал свою речь, и я понял, что его разговор продлиться до рассвета.

— Первым номером идут бомжи и алкоголики. Спасу от них нет. После Пасхи их активность особенно возрастает. Отбирают у нас яйца и куличики, с мешками ходят и собирают все. Алкоголики и наркоманы есть и среди моих соседей, весьма неприятные субъекты, скажу я вам. Они мечтают найти свое зелье даже в загробном мире, они нас очень беспокоят. Наркоманы воруют наши вещи и хотят продать за дозу, только дозы добыть здесь невозможно. Однажды я повесил свой саван сушиться, отвлекся и, нет его. Потом я нашел и саван, и того, кто его украл. Надавал я воришке тумаков, кости рассыпались раньше времени, так ему и надо, нисколечко не жалко, подлеца безродного.

Вторым номером идут кладбищенские ворюги и вандалы. Эти люди грабят то, что нам дорого после жизни. Стоит только поселиться кому-нибудь у нас, так сразу украдут все благородные цветы и понесут продавать на рынок. Поэтому родственники всегда надламывают розы, георгины, гвоздики, чтобы им не повадно было. Некоторые умудряются выкапывать многолетние цветы и кусты и сажать у себя на даче или продавать на станции.

Или взять вандалов, но что им дома не сидится. Нет, они приходят и разрушают наши кладбища. Это же наши дома — все, что у нас есть в загробном мире. Вандалы — эта стихия пострашнее урагана «Катрина». Надеюсь, Бог их накажет, и их загробные плиты будет ждать такая же участь. Ни стыда, ни совести у людей нет! — сказал Никанор Никифорович и ударил костяшками пальцев по земле, потом опомнился и воскликнул. — Ой, больно, совсем старый стал, скоро рассыплюсь в прах! Кого я еще забыл, ах, да, безмозглая моя голова, есть одно сословие людей, которых мы всем кладбищем ненавидим — это бизнесмены. Эти существа совсем стыд потеряли: скупают земли около кладбища и строят там дома, подпирают нас со всех сторон, хотят выжить, вот почему нам приходится бежать. Нигде покоя нет, даже в гробу! Раньше, бывало, выйдешь в поле, прогуляешься, а сейчас на полях стройка и дома. Ничего, скоро и они будут нашими соседями, тогда испытают на себе наше горе.

Поначалу они проложили дорогу, аккурат перед кладбищем — рев моторов мешал нам спокойно спать. Мы были в бешенстве и начали вредить: они нам гадость, мы им — все по-честному. Они еще жалуются, мол, почему на дорогах, которые проходят мимо кладбищ часто случаются аварии? Ответ прост: не надо беспокоить мертвых, лишний раз бы в церковь заглянули, молитву прочли, нет, они нам козни строят. Спасу нет мертвому человеку! Потом получается, что обочины дорог напоминают филиалы кладбищ. Мертвые тоже кое на что способны. — Он поднял указательный палец вверх. Я вздохнул, а Никанор хитро улыбнулся.

— Два дня назад недалеко от кладбища была дискотека, так называемый «опенэйр». Представляешь, после двенадцати уже спать хочется, а у них музыка на всю катушку. И пожаловаться некому, полицию же не вызовешь. Хотя есть у нас тут и представители правопорядка, но они без формы и удостоверения, поэтому мало на что способны, приходится нам, честным мертвецам, защищаться своими силами. Живой милиционер и мертвый практически ничем не различаются.

Есть еще одна категория людей, которая нас беспокоит — это готы, но они ребята безобидные. Собираются на кладбище, песни поют, сочиняют про нас стихи и песни, приятно, что хоть они как — то нас уважают и почитают, делают героями своего творчества и досуга. Они думают о загробном мире и уже сейчас начинают готовиться к загробной жизни, репетируют — ложатся в гробы. Мне хочется сказать им: «Ребята, не спешите к нам, здесь не легко, пребывайте пока на земле, если здоровье позволяет».

Сегодняшняя ночь выдалась на удивление теплая и тихая, светила полная луна. Никанор Никифорович вытирал свою могильную плиту, очищал ее от мха. Его фотография на памятнике выгорела на солнце и была совсем не различима, так что я не мог увидеть, каким был Никанор Никифорович Пантелеев при жизни. Я увидел на ней эпитафию, которая гласила: «Мы тебя любили при жизни, мы тебя не забудем после смерти».

Никанор Никифорович сказал мне: «Видишь эту надпись, что это?»

— Эпитафия, — ответил я.

— Нет — это вранье, чистой воды лицемерие. Они же меня забыли, потому что после смерти от меня проку нет. Я просто скелет, который носил их фамилию.

Никанор Никифорович встал и натянул дырявый саван на себя так, чтобы через дырки одежды не так дуло.

— Знаешь, я при жизни был уважаемым человеком, научным сотрудником, а после смерти меня никто не уважает. И поэтому я здесь зачерствел и опосконился. Стоит ли при жизни чего-то достигать, если жизнь коротка? — Задался труп риторическим вопросом.

После долгого молчания Никанор Никифорович разбил тишину.

…. Мы уходим, видишь вот ту рать костлявых воинов, я их предводитель, бунтарь, они меня ищут. Эге-гей, я здесь, — Никанор Никифорович помахал костлявой дланью собратьям по несчастью.

Потом он обратился ко мне.

— Покойники дорожат своими памятниками, не зря они так называются, ведь в них живет память и сила. Вон, смотри, Ветровы несут свой богатый фамильный монумент, вон Ольга Ивановна и ее деревянный крест. Смотри, какие нахалы, — указал мертвец на компанию из троих людей, — мерзавцы, их никто не приглашал в наш поход. Вон идет мой друг, Вячеслав Игнатьевич и его жена Антонина Венедиктовна, и даже человек с редким именем Автондил наградил нас своим вниманием. Оля, Юленька и Миша — утонувшие детки, тоже присоединились к старикам. А вон чета Свириденко — мерзопакостные мертвецы, жадные как сто покойников вместе взятые, никогда не сдавали деньги на благоустройство территории, надо их прогнать, уж слишком бессовестные они. Вон идет моя принцесса, — указал Никанор на скелет в женском платье, — Марьюшка, я здесь, прелесть, — он помахал ей костлявой клешней и изобразил воздушный поцелуй. — Ивановы, Петровы, Сидоровы идут строем как на партсобрание и Смирнов за ними вдогонку бежит. А вон Тимофей Власович Бузько, его саван шили у одного известного модельера, кучу денег отдали, а как только полежал несколько месяцев в воде, его одежонка-то, пф, и расползлась. Вот смеху-то было, мы всем кладбищем над ним потешались. За Тимофеем Власовичем следует мерзкий тип, его зовут Вован, просто Вован без фамилии и отчества, видно плебейского рода бандит был, из пришельцев, инопланетянин можно сказать, его подселили к моей знакомой Елене Сергеевне Выбейзуб; представляете, как она возмущалась, когда однажды ночью к ней в постель положили Вована. Она так возмущалась, кудахтала как курица-наседка, мол, со времен Петра Первого в моей кровати не было постороннего мужчины, а тут на тебе — Вован собственной персоной и без цветов. Вообще весело тут было, жалко и покидать свое пристанище.

В процессии было много народу. Никанор Никифорович не стал представлять всех поименно, он был уже утомлен долгим разговором со мной. Потом он обратился ко мне с таким видом, будто забыл сказать что-то важное.

— Дорогой друг, Сережа, чуть не забыл, хочешь, я тебе забронирую место на нашем кладбище, а то со временем свободных мест совсем не останется.

Я начал решительным образом отказываться от такого заманчивого предложения.

— Ну, ты глупец, живой человек, разве ты не видишь тенденцию по завоеванию кладбищ, многие люди еще при жизни покупают себе место, делают могильную плиту, сажают любимые цветы и ухаживают за могилкой. Я их понимаю, если бы я знал, что будет такая петрушка, я бы сам позаботился о своей могиле заранее.

Мимо меня часа два проходила стройная процессия из костлявых уродцев и их останков. Все волокли за собой могильные плиты и гробы. Мне стало сердечно жалко мертвецов, ведь они не должны быть вовлечены в наши житейские несчастья. Человек так устроен, что в свои проблемы привлекает даже потусторонние существа. Никанор Никифорович примкнул к процессии, на прощание бросив мне:

— Ну, бывай, дорогой друг. Спасибо тебе, что выслушал бредни старого мертвеца. Мне уже много лет не кому пожаловаться на свои стенания. А насчет местечка ты зря, я бы по дружбе за тебя похлопотал: бесплатно выпросил бы могилку.

Я помог покойнику взять в руки могильную плиту и засунуть подмышку дырявый гроб. Мертвец присоединился к своей подружке и отправился на другое кладбище, в лучший мир.

На рассвете пропел петух и вся процессия растворилась как морок. Не оставив после себя ни косточки, ни лоскутка савана — ничего, будто и не было совсем этого двусмысленного хаджа.

Я проснулся, разбуженный криком деревенского петуха и обнаружил, что в моей палатке много бутылок из-под пива и водки и я понял, что после такого могут присниться не только покойники, но и сам черт с рогами.

Часть вторая: Выдуманные истории

Красная грязь

«Привидения являются только тем,

кто должен их видеть»…

(А. Дюма-отец).

1

— Заткнись, ничтожество, такие как ты не должны коптить небо, — мужчина туже затянул веревки дождевика, чтобы капюшон не спадал с головы, щедро набриолиненной совсем для другого случая. Он не хотел, чтобы холодные капли дождя попали на его голову, он не очень любил это, даже когда мылся душ всегда снимал с крючка.

А дождь тем временем лил стеной уже второй час, поэтому ориентироваться в ночном лесу было еще сложнее. От еще не везде стаявшего снега исходил пар, дышать было тяжело, поэтому его вздохи с каждым шагом напоминали рычание зверя, блукавшего в лесу в поисках добычи.

Маршрут до этого лобного места уже отложился в голове, всякий раз на подступе в голове включался навигатор. Желание поскорее закончить с этим делом заставило его зайти в самую гущу леса.

Зайти слишком далеко, чтобы это было просто игрой.

Девушка стояла рядом и даже не собиралась бежать, она понимала, что сил не хватит даже сделать несколько шагов. Она молча приняла свою участь, губы только дрожали от страха и холода. В животе пищало, она не ела три дня, он даже воды не давал, из-за чего в горле стало туго и слюна куда-то ушла.

Мужик взял лопату и ударил девушку по ногам, как будто вырубал надоевший сорняк, она свалилась, руками как граблями, зачерпнув немного земли, и он был уверен, что ближайшие минут десять она точно никуда не денется. А пока можно перекурить и отдышаться. Он полез в карман за сигаретами, но проливной дождь не давал зажигалке подать огонька, он выругался, и бросил разломанную сигарету. Надо добить ее быстрее, а в машине сухо и тепло, и там есть прикуриватель, — пронеслось в его голове.

— Не рыпайся, — процедил он сквозь зубы и сплюнул.

Знал бы он, что она этого делать не собирается, то не причинил бы девушке лишние страдания. Хотя вряд ли он думал о своей жертве и о том, что кто-то на небе сидит и заполняет в блокноте две графы: плохое и хорошее. Маньяк не верил ни в бога, ни в черта и совсем не заботился об этом, какое ему дело до бога, когда и так все сходит с рук. Сейчас он и сам бог.

Мокрая земля хорошо поддавалась напору острия лопаты, и уютная могилка была уже готова, когда яркий взрыв молнии озарил лес, он в последний раз посмотрел в лицо своей жертвы: девушка была просто бледна, испугана, с ее длинных волос вода стекала струйками грязи. Последнее омовение.

Комки склизкой грязи попали ей в рот, она захлебнулась последними словом: «Неет!».

Это все, что несчастная жертва могла сказать напоследок.

Он вышел из лесу, когда только забрезжил рассвет.

В машине его ждала не начатая пачка сигарет и энергетик. Ему нужны силы, чтобы добраться до дома.

2.

— О, господи, ты это видел?

— Что такое, дорогая?

— Ты не заметил?

— Не заметил что? — Он повернулся к ней, боясь отвести внимание от дороги, утром после дождя было особенно туманно, хотя рассветное солнце пыталось пробить серую дымку. Но на его зрение с линзами минус шесть особо полагаться нельзя.

Дима посмотрел на жену и увидел, как на лице Маши отразился ужас, что даже кровь отхлынула от ее всегда румяного лица.

— Что, что такое?

— Там была женщина, голосовала, она была вся в крови.

— Да ты что, господи!

Он резко развернулся через сплошную и втопил газу, благо поблизости в рассветный час не было гаишников.

— Ты помнишь точное место?

— Нет, — Маша открыла окно и стала внимательно всматриваться, но когда машина повернула обратно, ей пришлось глядеть в левую сторону, задвинув кресло назад до упора, чтобы видеть в заднее левое окно.

На заднем сидении тихо спали дети. И она боялась, как бы их не разбудить, хотя если девушку придется подобрать, то посадить ее можно будет только рядом с детскими креслами. Маша взяла одеяло, которое лежало рядом с креслами, чтобы освободить место для девушки, но потом подумала, что сама сядет рядом с детьми.

— Не вижу никого, — ее выглядывания были тщетными.

— Я тоже, — удрученно добавил Дима.

— Но это недалеко, езжай медленнее, может она упала в канаву?

— Может быть…

— Слушай! — Маша аж подскочила на месте, — Там был пакет, точно, пакет черный с мусором на обочине дороги.

Мимо с визгом пролетела фура.

— Ты уверена?

— Да! Я помню, что перевела взгляд в сторону от пакета и обомлела, — ее тон был азартным, как будто она отгадала задание радиолотереи и ди-джей назвал ее победительницей.

«А получает два билета на море у нас Мария, номер телефона которой заканчивается на 4657, Маша вы может перезвонить нам, и мы отдадим вам выигрыш».

Обнаружив пакет, они поставили машину рядом, на обочине и вышли.

Весенний лес, озвученный трелью соловья, никак не вписывался в антураж места происшествия, даже не хотелось верить, что в этом свежем воздухе, который хочется вдыхать полной грудью, есть запах какой-то гнетущей неопределенности.

В магнитоле громко зазвучала песня:

— Папочка, — Вовка проснулся и потер глазки.

— Маш, подожди секунду.

Дима пошел к детям, думая почему музыка в магнитоле зазвучала громче и разбудила детей. Они так сладко и беззаботно спали.

Приключение подобного рода совсем не радовало семью Виноградовых. Их путь к южному берегу Крыма только начался, не было пройдено и трети положенного пути. Этого отпуска Дмитрий ждал давно, хотелось Вовку и Светку свозить на море. Да и к тому же там дача тещи, ее, конечно, не очень хотелось видеть, но что поделаешь, издержки семейной жизни, зато дом прямо на берегу моря. Выбежал и окунулся, кайф! Вовка давно хотел научиться плавать, он даже специально купил надувные нарукавники, чтобы они его страховали на воде, свой старый круг он отдал Светке, трехлетней малявке, которая сейчас мирно посапывала в своем кресле, он как раз в пору. Девочке надо лечить аденоиды, а морской воздух и промывание носа соленой водой могут помочь и тогда удалять их не придется.

Сам Дима уже купил на распродаже в торговом центре шорты-бермуды и две пары плавок по цене одной.

Пока Димка возился с детьми, Маша с упорством собаки — ищейки высматривала придорожную канаву и близлежащие кусты, но там было пусто. Даже трава не примята, девушка как будто испарилась. Маша вспомнила ее лицо с синяками, губа разбита, с нее стекала капелька крови, волосы мокрые или грязные, такой же длины, как и у нее. Маша посмотрела на свои волосы, несмотря на долгий путь они лежали ровно и были причесаны. Издалека девушка чем-то напоминала Машу, такая же фигура, только во что одета была девушка, Маша не запомнила — слишком быстро они промчались мимо нее, сразу бросились в глаза только ее увечья.

А на море — запах пахлавы, которую носят татары, крепкое вино в пластиковых стаканчиках и покой. Он почувствовал уже как сидит в шезлонге и морской ветерок обдувает его мокрое тело, а песок, если опустить ноги, нежно щекочет пятки.

Отпуск у своего начальника Иваныча удалось отвоевать только с боем, и то только весной, он уже два года не отдыхал больше трех дней, поэтому перспектива возиться с раненой девушкой его не радовала, он представил: полиция, скорая, допросы, когда отпустят — не известно, да еще и обвинят их самих, от наших правоохранителей не такое ожидать можно. Они могут задержаться надолго и так и не добраться до моря. Отпуск пропадет, мечты рухнут, Машка будет ругаться, дети плакать. Нет, он этого не мог допустить, Дима решил, что срочно нужно уезжать с этого места, приключения такого рода им не нужны.

Маша перепрыгнула через канаву и вошла в лес. Никого, ни шумов, ни стонов — только раскатистая трель соловья и прохлада. Не сравнимая с кондиционером, натуральная, действительно освежающая.

Дима увидел, что жена двинулась дальше. Он ее окрикнул.

— Я здесь, не далеко.

— Маша стой, не известно, что там может быть, — Дима разрывался между дилеммой: пойти с женой или оставаться с детьми. В их семье жене всегда отводилась главенствующая роль, а все из-за ее сильного и волевого «скорпионьего» характера. Машка с детства была как мужик. Все время играла только с пацанами, гоняла мячик и дралась, редко носила юбки и никогда не красилась.

Жена в семье была головой, а Дима был так, выполнял роль ее приказчика, поэтому если Машка что-то задумала, то будет идти до конца и просто сказать ей, стой, было бесполезно.

Войдя в лес, Маша поняла, что девушкой здесь и не пахнет, убежать далеко та вряд ли могла, хотя под воздействием шока человек может убежать и на сломанных ногах, но ее прагматизм говорил о том, что здесь, в этом месте нет никого. Обычный лес, ландыши уже отцветали, скоро грибы, хотя возможно и сейчас можно где-то встретить сморчков или строчков.

Маша никогда не была впечатлительной натурой, но тут она была готова поклясться, что девушка пыталась выбраться на дорогу… и тут до нее дошло: она наверняка перешла шоссе и пошла дальше в лес, девушку надо искать в другом месте, возможно, она лежит в канаве с другой стороны. И как она сразу не догадалась.

Но в канаве ее не было и заросли прошлогоднего, не скошенного борщевика, как джунгли стояли непролазной стеной, явно бы несчастная задержалась здесь надолго.

— Маша, поехали дальше, — Диме явно не нравилась роль спасителя.

— Но ей нужна помощь.

— Маша, успокойся, еще немного и помощь потребуется нам.

Она выдохнула и посмотрела на их золотистый минивен «Траджет», на крыше автомобильный бокс, смотрелся он как доска для серфинга. Сразу видно, что они спешат к морю, пытаясь на своем четырехколесном паруснике приплыть к веселому отдыху.

— Ладно, я понимаю, дети утомились, мне, наверное, показалось.

— Да, надо двигаться в путь, еще долго ехать и стоять на переправе.

Маша села в машину и звучно хлопнула дверью.

Дима протер очки и завел машину.

— Проехала фура, может она ее подобрала? — спросила Маша.

— Возможно, вполне возможно…

Машина выехала с обочины и двинула в своем направлении. Остался валяться только одинокий пакет мусора, переполненный, и туго завязанный. На одном боку была дырка, откуда высыпались очистки от картошки и какая-то слизь.

2.

В больничной палате тускло горели люминесцентные лампы, вокруг кровати, на которой лежала женщина, собралось много людей, они внимательно слушали то, что она говорит. И на их лицах читалось изумление. Они кивали головой, но недоумевали. Все без исключения в белых халатах, собранные на самостоятельно объявленный консилиум. Люди внимательно смотрели на женщину и перешептывались друг с другом.

И она продолжала свой рассказ.

— Я ехала по шоссе. Было раннее утро, четыре часа утра, только начинал брезжить рассвет. Глаза слипались, но нога уверенно чувствовала педаль газа. Я ехала по пустому шоссе мимо леса, на встречной полосе никого не было. Дорога была скользкая от утренней измороси и тумана, я немного пригасила скорость… было даже слишком туманно, и я включила противотуманки, когда подъезжала к 105 километру трассы «М — 54», помню, что еще немного сбавила скорость, так как впереди было много опасных поворотов, об этом извещали знаки, их было что-то слишком много. Они буквально мельтешили перед глазами. Но тут произошло что-то необъяснимое, — Алла запнулась и замолкла.

Все обратили на нее вопросительные взгляды.

— Когда я нажала на педаль тормоза машина поехала еще быстрее. Я посмотрела, действительно, я давила на педаль тормоза. А машина почему-то неслась все быстрее и быстрее. Я вдавила педаль в пол, но машина не остановилась! Наоборот, она неслась с бешеной скоростью. Дорога сама вела машину. Я столкнулась с каким-то белым облаком, которое плыло прямо по земле. Когда я въехала в него, то машина замедлила свой ход и вся электроника выключилась, машина поехала накатом. Миновало где-то всего несколько секунд и непонятное облако исчезло, машина сама вырулила прямо. Она ехала с выключенной электроникой! Такого быть не может, — закричала Алла и начала рыдать. — За секунду до столкновения я увидела кого-то, волосатого. Волосы длинные, — она провела по своим. — Длиннее, чем у меня. Я наехала на это и нечто как сбитый манекен отлетело в сторону леса, машину закрутило, и она врезалась в дерево.

Женщина съежилась как будто сама была в роли сбитого объекта и закрыла лицо руками.

— Чччерт…

Люди слушали ее, женщины охали, мужчины вопросительно смотрели друг на друга.

После того как Алла закончила свой монолог в палате воцарилось молчание.

Григорий Алексеевич сделал знак рукой, чтобы все вышли и оставили их наедине.

— Алла, ты не могла никого сбить, — тихо сказал Григорий, коллега и друг Аллы, — экспертиза показала, что ты просто не справилась с управлением или заснула за рулем. Если бы ты сбила кого-то, на машине остались бы вмятины, характерные для столкновения с движущимся предметом, кровь. На месте происшествия нашли бы тело. Зачем ты говоришь про это, Алла?

Она в недоумении посмотрела на своего коллегу и на ее глазах навернулись слезы.

— Но там был кто-то, девушка, как белое облачко, — сказала Алла тоном нашалившего ребенка, который хочет, чтобы родители ему поверили, — я видела отчетливо и заснуть я не могла, так как выпила слишком много кофе.

Он положил свою теплую руку на ее плечо.

— Большая доза кофе могла спровоцировать состояние между сном и явью. Ты вроде бы заснула, но еще бодрствовала. Ты просто устала, доктор велел тебе отдохнуть, а потом с тобой поговорит автоинспектор.

Григорий присел на край больничной койки:

— Алла, скажи мне правду, ты продолжаешь принимать свои таблетки, «Барфентал», которые тебе прописал врач.

— Гриша, причем здесь транквилизаторы, я прекрасно обхожусь и без них. После развода я была немного в раздрае, но теперь начинаю приходить в себя, трезво оценивать ситуацию. Я была в здравом рассудке, поверь мне, почему ты мне не веришь?

Григорий не знал, что ответить.

— Я пытаюсь поверить, — сказал он и теперь сжал ее руку, — а вот они нет, — он указал на людей за дверью.

— Это определенно была девушка, — сказала Алла безапелляционно.

— Мне пора, доктор будет ругаться, тебе нужно отдохнуть от посетителей, а скорее от себя самой.

Григорий Алексеевич оставил ее одну в палате и вышел. В коридоре ожидали врач и другие сотрудники больницы. На выходе он спросил у доктора, что происходит, тот ответил:

— У нее легкое помутнение рассудка, это следствие продолжительной депрессии и сотрясения мозга. Авария дала толчок. Сами знаете, сейчас она переживает не лучшие времена. Нужно немного отлежаться в больнице под капельницей, и, конечно, она нуждается в любви и понимании своих близких, так что не расстраиваете ее. Пройдет время и все нормализуется.

Доктор с жидкой седой бородой и бородавкой на лбу говорил уверенным тоном и похоже сам себе верил.

Покой Алле даже не снился. Оставшись в палате одна, она продолжила размышлять над ситуацией. Кроме того, спать она не могла: стоило только ей сомкнуть веки, сразу же перед глазами возникали моменты аварии, и она с криком вскакивала с койки.

Алла Аксенова не была впечатлительной женщиной, наоборот она доктор технических наук, преподаватель, не страдала склонностью фантазировать и расстройством внимания, за рулем более двадцати лет. Сейчас в ее жизни был трудный период, она разводилась с мужем, который хотел отобрать ее детей: семилетнюю Машу и десятилетнюю Ксюшу.

Он видный в их городе бизнесмен со связями и большими деньгами. Бывший муженек был из того рода людей, которые поставив себе цель, могут свернуть с прямой дороги. В наше время купле-продажных властей человек с его авторитетом, заработанным нечестным путем, мог надеяться на многое, даже то, что не положено. И пусть по закону дети должны жить с матерью, ее муж Владимир мог этот закон повернуть как дышло. Как захотел — так и вышло. Он был человеком непорядочным, но она это узнала только после пятнадцати лет брака. Он завел любовницу на стороне и уже много лет спонсировал ее. А сейчас он захотел на ней жениться, но при этом отобрать у Аллы детей. Да, мужчины после сорока охотнее бросают своих жен и уходят к любовницам, а вот мужчины помладше в этом деле немного трусят. Но не измена заставила Аллу подать на развод, а то что начало происходить с ее мужем, поведение Владимира стало совсем не безопасным для нее и дочерей.

Обида от измены мужа мучила ее недолго. Самым трудным стало то, что некогда любимый муж резко переменился. Как только с Володей стали происходить какие-то «странности», она относила это к проблемам на работе, трудностям бизнеса для которого наступали не лучшие времена, и в тот момент, когда ему была нужна жена рядом, у Аллы созревал очередной научный проект. Вечера она проводила с девочками, а иногда и с дипломниками, которые ездили час на электричке на их дачу, чтобы проконсультироваться у преподавателя.

В перерывах между вечерней готовкой и уборкой, она вытирала руки, забрасывала полотенце на плечо и брала в руки распечатанный диплом и начинала там чертить карандашом. Студенты делали вид, что понимают, но это было не всегда так.

Кризис в отношениях, о котором любят писать популярные психологи не научно-популярные статьи имел все те признаки, которые у них были.

Было еще что-то, что по-настоящему пугало. Иногда он становился совсем другим человеком, будто в него вселялся дьявол. Его темная сторона брала вверх и затмевала все хорошее, что было когда-то в этом человеке.

Но Алла еще никогда просто так не сдавалась. Вот почему сейчас ее рассказы о таинственной девушке или облаке могли сыграть не в ее пользу, муж постарается, чтобы суд признал ее психически неуравновешенной, недееспособной и запросто отберет детей.

Около палаты толпились подкупленные журналисты, которые освещали течение их развода и раздела имущества по всем местным телеканалам и газетам. Алла вела активную общественную жизнь, ее организация «Вперед в будущее» помогала находить работу выпускникам вузов, многим талантливым студентам она помогла получить гранты и обеспечить им хорошее будущее, чаще всего за границей. Естественно, это дело отчасти спонсировал ее бывший муж. Которого после таких дел стали считать меценатом. И теперь, после развода, деятельность ее организация была под вопросом. Аллу всегда выставляли в прессе с хорошей стороны, несколько раз в квартал о ней периодически напоминали: вот она со студентами сажает рябиновую рощу в честь блокадников Ленинграда, вот организовывает концерт для сбора средств онкобольному ребенку своего коллеги. А вот ее выпускница стала лауреатом национальной премии в области информационных технологий. Имя Аллы часто появлялось на страницах изданий, в том числе и научных, отчасти потому, что ее тяга к постижению новых высот была на зависть остальным. Еще в школе, будучи старостой она вводила новые правила в классе, которым следовали даже самые строптивые ученики. Алла знала, как правильно и поэтому была самой шустрой из учениц, подающей большие надежды.

И сейчас борзописцы как коршуны прилетели на «жареное». Вот почему Григорий отговаривал Аллу рассказывать свою историю, журналисты могут ее, и без того неправдоподобную, перевернуть с ног на голову. Такой информационный повод взорвет эфир не только местного телевидения.

****

Той ночью, которая уже не забудется никогда, Алла ехала с научного семинара. Он проходил в другой области, за 250 километров, для нее это не большое расстояние, ведь раньше еще с маленькими детьми приходилось ездить в Питер или Киев, и почти всю дорогу Алла была рулевой. Она любила водить машину и даже монотонность дорожного полотна для нее казалась взлетной полосой. Поэтому она отказалась от гостиницы и решила ехать домой, ведь там ее ждали дети. В тот вечер они мамочку так и не дождались, но могло все быть намного хуже.

Как и предполагалось, на следующее утро все местные газеты и ТВ трубили о том, что добропорядочная мать двоих детей, в состоянии наркотического опьянения попала в тяжелую аварию, но выжила по случайности.

За приписку «в наркотическом опьянении» многие редактора положили в стол «на представительские расходы» несколько красных купюр, потому что до ее мужа информация об аварии дошла раньше, чем до журналистов, у него «уши» были везде. Вот выноска из разгромной статьи под названием «Девушка в тумане»: «…После аварии женщина продолжает говорить, что виновником ДТП была неизвестная девушка в белом платье».

Григорий листал эту газету в холле больницы и хотел плеваться. Он не решался говорить Алле об этом, ей сейчас вредно волноваться. И когда в конце холла засветилась ее сестра, Ольга с пакетом фруктов, Григорий быстро смял газету и засунул за батарею, ведь Оля разносила сплетни лучше любой желтой газетенки. Увидев Григория, она улыбнулась.

— Привет, Гриша. Ты уже был у Алки?

— Нет, не решаюсь войти.

— Я читала, что пишут про этот случай. Эти проклятые щелкоперы знают, на что давить.

Газету можно было не прятать, Григорий об этом уже пожалел, ведь там был интересный сканворд.

— Виноваты в этом не журналисты, я догадываюсь, кто приложил к этому делу руку.

— Ха, и не только к нему. — Ольга села рядом с Григорием и стала рассказывать, — два дня назад он приходил ко мне в салон красоты и сказал, чтобы я уговорила Аллу отдать ему детей.

— Вот подонок, и что ты ему ответила?

— Что-то в этом роде, но я сказала, что Алла не так проста, как кажется на первый взгляд и она никогда не слушала мое мнение, так что я не смогу уговорить ее.

— И он ушел не солоно хлебавши? — С ухмылкой поинтересовался Григорий.

— Не тут-то было, он предложил мне свидетельствовать в суде против Аллы, мол, сказать, что она наркоманка, проститутка и т.д., что за детьми не ухаживает, пропадает на работе, имеет сексуальные отношения со своими студентами. Ну, и прочую грязь.

— И что ты ему ответила?

— Я послала его далеко и надолго, так этот гад во время разговора подсунул мне конверт с деньгами, дескать, зная твою страсть к деньгам, ты сделаешь все как я прошу.

— И ты согласилась? — Испугался Григорий

— Ты что, идиот, неужели я Алку продам за такие гроши? — спросила Ольга и похлопала Григория по коленям. — Я сказала ему все то, что я хотела сказать всем вместе взятым своим бывшим мужикам.

— А он?

— Ушел, но обещал вернуться. Как в мультике. На следующее утро фасад моего салона был исписан нецензурной бранью. Я понимаю, что это он не сам писал, но тем не менее мне пришлось в срочном порядке все перекрашивать. Такая нелепость могла отпугнуть моих важных клиенток. Между прочим, это убытки для моей бухгалтерии. Видишь, как я Алку люблю, а его ненавижу, и жалею, что когда-то соблазнилась и попала под его обаяние.

Григорий сидел нахмурившись, обдумывал все сказанное Ольгой. Он не мог понять, о чем та говорит:

— Ты о чем?

Ольга осеклась и стала на ходу оправдываться.

— Ну, я чуть не пострадала от других людей, в общем, рисковала жизнью, можно сказать. Вот, ты знаешь я не такая ученая, как Алка, однако умею зарабатывать себе на жизнь. Ладно, Гриня, ты сиди, а я пойду, покурю.

Ольга оставила фрукты Григорию, а сама ушла. Он долго думал над ее словами и представлял, насколько же поганый мужик бывший муж Аллы. Григорий просидел около пятнадцати минут, а Ольги все не было. Тогда он выглянул в окно и увидел, что ее машина спешно уезжает с больничной парковки: Оля неожиданно уехала. Григорий даже не задумался из-за чего и пошел вместе с фруктами в палату к Алле, она только что проснулась, и доктор разрешил им увидеться.

— Привет, как ты себя чувствуешь?

— Как может себя чувствовать женщина после тяжелой аварии, у которой хотят украсть детей?

— Я думаю оптимистично, — улыбнулся Григорий.

Алла истерично рассмеялась, пока не почувствовала острую боль в груди. Она съежилась, а Гриша решил побежать за врачом:

— Не надо, это травма от руля, сейчас пройдет. Немного отдышавшись, Алла принялась слушать Григория.

— Приходила Ольга, вот принесла тебе фрукты, — Григорий положил пакет на прикроватную тумбочку, — она не дождалась, пока ты проснешься.

— Что ей было нужно? — спросила Алла.

Григорий рассказал Алле историю про попытку подкупа сестры, Алла удивилась и сказала.

— Это не меня она так сильно любит, это она его так сильно ненавидит.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Григорий Алексеевич.

— Я знаю эту засранку как свои пять пальцев, она долгое время была Вовкиной любовницей, думала, что после развода он женится на ней, однако он тоже не дурак: знает толк в людях, он ей предпочел другую фифу, более красивую, и, наверняка, не настолько глупую.

— Так ты знала об их связи? — Удивился Григорий.

— Конечно, было нетрудно догадаться, она же безмозглая кукла — случайно проговорилась, а я все усекла. Она рассказывала мне про своего нового ухажера и давала исчерпывающее описание Владимира: его повадки, его слова. Даже его бородавку на пузе описывала как милейшую черту. Я сразу догадалась, потом мои догадки подтвердились: в его телефоне я прочла смс от нее интимного содержания.

Григорий на своем примере удостоверился, как Ольга может проговориться, теперь он понял, про что Ольга говорила ему в коридоре. Алла и Ольга совершенно разные люди, никто бы никогда не сказал, что алчная Ольга приходится родной сестрой Алле — порядочной и добродетельной женщине.

— Скажи мне лучше, как мои девочки? — продолжила Алла.

— Все в порядке. Они у твоей мамы под охраной, очень по тебе скучают, я сказал им, что ты в командировке. Твоя мама хотела тебя навестить, но я сказал, что лучше попозже.

— И правильно сделал. Она уже в возрасте. Ей вредно волноваться, скажи ей только, что я скоро выпишусь из больницы, хотя она может увидеть газеты, хорошо хоть кабеля местного ТВ у нас дома нет.

Григорий решил более не беспокоить Аллу, он ушел, и сказал, что завтра навестит ее снова.

Тем временем в загородном коттедже, ее бывший муж Владимир и его молодая любовница читали газету и смеялись.

— Представляешь, как она сейчас, вся в бинтах и ушибах, да и еще прочтет эту статью. Хе-хе, не завидую!

Его подружка смеялась.

— Твоя бывшая женушка везучая стерва, лучше бы она погибла в той аварии. Столько бы проблем решись одним махом.

— Не говори так про нее, она все-таки мать моих детей, — приказал Владимир, — но я хочу ее помучить, посмотреть, как она страдает. Да видно я не заслужил такого счастья, чтобы раз и готово.

Его белокурой любовнице было невдомек, что то, как относится муж к бывшей жене — это показатель того, как он будет относиться и к ней, но девушка видно об этом не думала. Возможно, она вообще не хотела стать его женой. Сейчас предвкушала только, какой подарок он ей преподнесет в честь начала их официального сожительства.

— Откуда столько злобы, пупсик? Что же она тебе такого сделала?

— Ничего, просто она всегда предугадывала мои движения, читала мои мысли. От нее было невозможно скрыться, да к тому же ее гипертрофированное чувство справедливости и порядочность. Она меня достала этим. Она — это старая машина, которую проще выбросить на свалку, нежели перепродать. Да и к ней у меня свои счеты.

— Мой милый вампирчик, я люблю, когда ты так говоришь про нее, — сказало бездушное создание и стало звучно чмокать своего господина в щеку.

— Я уверен, что сейчас вокруг нее вьется это существо — Григорий, он всегда как тень рядом с ней, готов придти на помощь в любую минуту, жалкое создание, а не мужик. Никогда его терпеть не мог, не понимаю, что Алла в нем нашла, уж явно не мужские качества.

****

В больнице женщину начали донимать репортеры, которые хотели взять у нее интервью, уже для федеральных каналов, чтобы она прокомментировала ситуацию. Алла отказывалась от этого и приказала, чтобы их всех выгнали из больницы. Она прекрасно понимала, что все ее доводы не будут учитываться или трактоваться не в ее пользу.

А вот гостя, который к ней пришел уже после журналистов в тот же день, она забыть не могла.

Этот странный посетитель очень уверенно пересек порог ее палаты. Войдя внутрь, он подозрительно оглянулся и тихо закрыл за собой дверь. Алла почувствовала, как холодок прошелся вдоль ее позвоночника.

— Здравствуйте, меня зовут Игорь Трошин, — представился человек и скромно улыбнулся, — она заметила, что у него во рту было несколько золотых зубов, — я представляю организацию, которая занимается изучением паранормальных явлений. Мы так и называемся «ParaNormal».

— Что-то типа охотников за приведениями? — засмеялась Алла.

— Вы правы, — сказал он и без разрешения присел на край койки.

Он и сам был как герой мистического триллера, прилетевший на крыльях ночи. Необычно одетый: в длинный черный плащ, толи лоснящийся от дождя, то ли из затертой замши, большие армейские ботинки, кожаные перчатки, хотя на улице уже было по-весеннему тепло.

У Игоря были черные волосы до плеч, отдававшие синевой, из-за чего лицо было мертвецки бледное, под глазами проступали синеватые прожилки. Алле показалось, что волосы он красил и они были то ли тоже мокрые, хотя на улице не было дождя, либо давно не мытые и сальные. И странный портфель в руках, будто бы оставшийся от дедушки, такие были популярны в 80-х годах. Игорь открыл его и достал оттуда какой-то специфический аппарат.

Так как время близилось к полуночи, в этом коридоре больницы никого не было, кроме дежурной медсестры, и Алла, почему-то испугалась его действий, что там еще спрятано в темном чемоданчике. На секунду в ее мозгу пробежала мысль, что больше не увидит своих девочек, Владимир своими грязными руками дотянулся до ее больничной палаты, это его клешни схватят ее руками этого странного человека. Не зря он надел перчатки.

— Нет, не надо прошу вас!

Игорь кинул на нее вопросительный взгляд.

Секунды ее сочтены, она даже не могла ни о чем подумать. Это киллер, которого послал бывший муж, чтобы убить ее. Все, что смогла сделать Алла — это открыть свой рот на всю ширину, будто перед ней со сверлом в руке стоял стоматолог и издать какой-то нереальный, утробный вопль.

Мимо проходила медсестра, молоденькая девочка Иришка, которая только вторую неделю работала в этой больнице, и естественно, пока добросовестно и излишне скрупулезно выполняла свои обязанности. Она решила еще раз проверить женщину, о которой много была наслышана и спросить не надо ли чего, и в тот момент, когда рука медсестрички только потянулась к ручке, Алла усилила голосовые вибрации и медсестра, услышав это, резко дернула дверь на себя, в надежде спросить, что случилось, но то, что она увидела потрясло ее взор.

******

Алла сидела на кровати неподвижно, ее стеклянный взгляд был направлен вверх. Как будто священник, отчитывающий грешницу, мужчина стоял над ней, вытянув свою правую руку перед собой. Алла смотрела на него, будто от середины ладони выходил золотой луч, притягивающий и гипнотизирующий взгляд.

Однако магнетизм посетителя не подействовал на медсестру.

— Кто вы такой? — спросила медсестра, — кто пропустил вас сюда в такое время. Посещение только до восьми часов!

Игорь не стал спорить с женщинами и вышел из палаты, забрав свои вещи. На прощание он кинул Алле:

— Когда вы выйдете из больницы, я вас найду!

После его ухода Алла долго не могла придти в себя, минут через пять она оттаяла и зарыдала как бабка-плакальщица. Медсестра сделала ей укол успокоительного лекарства и аккуратно уложила на кровать.

Уже засыпая, Алла почувствовала, что внутри нее остался какой-то комок тепла, который не хотелось выдохнуть и казалось, что ее кости даже перестали ныть, хотя, скорее всего, это действие лекарств.

На следующее утро, когда к ней пришел Григорий, она рассказала ему о странном ночном визитере.

— Не знаю, кто его послал, — удивился Григорий, — но обещаю узнать про него все, что можно.

— Его зовут Игорь Трошин, он представляет организацию, выявляющую паранормальные явления, запомнил? Какая именно не припомню.

Гриша скрупулезно записал все в блокнот.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.