Бесплатный фрагмент - Погружение в фэнтези

Вместо предисловия

Дорогие читатели!

Ваше путешествие в фантастические миры начинается…

Авторы этого сборника историй про любовь и приключения, борьбу за правду с другими и с самим собой, закройщики мифических сказок для взрослых, творцы невидимых измерений надеются, что чтение книги принесет вам много приятных моментов, оставит приятное послевкусие, позволит немного погрустить и задуматься, а где-то улыбнуться, и поможет с пользой для ума и воображения скоротать не один вечер.

Настоящий писатель все время учится, пробуя свои силы в чем-то новом. И очередной, четвертый инстаграм-марафон под руководством писательницы Анастасии Финченко, прошедший летом 2021 года, был посвящен изучению жанра фэнтезиетвертый инстаграм-марафон под руководством писательницы Анастасии Финченко, прошедший летом 2021 года, был посвящен изучению жанра фэнтези. Он собрал как уже опытных в этом направлении, так и начинающих писателей.

В результате совместных обсуждений, знакомства с канонами жанра, общения с другими писателями-фантастами каждый участник получил заряд вдохновения и написал свою историю, чтобы вы, наши читатели, теперь могли насладиться чтением сборника «Погружение в фэнтези».

Все истории, в него вошедшие, абсолютно разные. На страницах книги уживаются и оборотень, влюбленный в помощницу жреца, и мужчина, потерявший возлюбленную с густом тумане, но отчаянно, каждый день борющийся за то, чтоб ее вернуть, целеустремленная девушка-лиса с другой планеты, готовая бороться за свою любовь, дракон и единорожка, так похожие на людей в своих поступках, и «серая мышка», попавшая в другую реальность, где возможно получить все…

Мы будем признательны, если вы оставите свой отзыв о наших рассказах на сайте интернет-магазина, где приобрели книгу, или на наших страницах в инстаграмет-магазина, где приобрели книгу, или на наших страницах в инстаграм.

Приятного вам чтения!

Об авторах

Анастасия Финченко @skazkidlyavseh

Пока жду издания второй и третьей книг в крупнейшем региональном издательстве «Феникс», не могу сидеть без дела. С жанром фэнтези я была знакома лишь немного, и тем интереснее был этот эксперимент. Он подарил новый опыт погружения в фантастический мир. Надеюсь, вам понравится моя история про борьбу девушки-лисички за истинную любовь с навязанными властью правилами. Любовь — она на другой планете всегда побеждает!

Ольга Соловьева @solovievaol

Я — Ольга Соловьева, писатель. Я люблю создавать миры со своими законами, структурой, эстетикой. Мне нравится погружаться в их атмосферу и сопровождать героев на пути их становления.

Ирина Крупина @nothing_but_the_faith

Как это ни удивительно, я пишущий физик с опытом работы в журналистике. Сначала исследовала тему женского счастья, потом погрузилась в путешествия: писала об истории, архитектуре, живописи. Сейчас пробую себя в новых жанрах и темах. Мой первый рассказ в жанре фэнтези — «Быть с человеком» — затрагивает темы дружбы, преданности, взросления. Его герои — юная единорожка и мудрый дракон, умеющий превращаться в человека.

Наталья Менке @fee_copywriting

Меня зовут Наталья. Я счастливый человек, мне всю жизнь везет на людей. Я не могу не писать.

С детства мне хотелось заниматься именно этим, но сложилось только сейчас. Пришла пора вытащить на свет забытые юношеские мечты, посетить интересные места. Перестать запирать себя в клетку с сомнениями и страхами, прочитать наконец отложенные книги.

Возможно все, если не забывать о том, что мир вокруг нас прекрасен и удивителен!

Дарья Чернова @prosto_o_podrostkax

Я — психолог, коуч, начинающий автор.

Мечты должны сбываться! С 14-ти лет я мечтала начать писать, пробовала — выкидывала. Мне трудно было представить, что наступит день, когда мои рассказы будут опубликованы в сборниках. Но я верю, что наш Путь поистине ведет нас к нашим мечтам и предназначению, когда мы внутренне готовы к этому и начинаем делать первые шаги.

С благодарностью за творческую поддержку.

Мария Чугрова @mariiachugrova

Пишу добрые и вдохновляющие сказки для вас и ваших детей. Соавтор и ведущая мастер-классов «Сказки и картинки», «Сказка в помощь мамам».

Фанни Франц @fannyfran_z

Воплощаю в интересных историях сказочные фантазии, основанные на реальных загадочных событиях для чудесного времяпрепровождения взрослых и детей.

Евгений Каган @keugen44

Родился и вырос в Ленинграде. Сейчас живу в Германии, возле Франкфурта на Майне. Я — инженер-технарь. Больше 30 лет проработал на заводе. Много ездил по стране, по другим странам и континентам тоже. И сейчас не упускаю любую возможность.

Читал я всегда, сколько себя помню. А вот писать не получалось. Да и не начал бы, если бы не карантин. Оказалось, что есть о чем.

Планы у меня наполеоновские. Что получится, понятия не имею. Но очень хочется написать что-нибудь стоящее.

Благодарности

Эта книга не была бы такой красочной и притягивающей взгляды без замечательных художников — руководителя школы-студии «Арт&Шок» Яны Желтаковой и ее учеников. Они воссоздали в красках все фантастические образы, которые авторы историй сотворили в своем воображении (или увидели во сне).

От души благодарим за помощь в создании этой волшебной, фантастической книги.

Художники-иллюстраторы

Яна Желтакова @yana_zheltakova

Татьяна Михайлова @arttic.fox

Савицкая Татьяна @tbsavitskaya

Александра Лаврентьева @lavrenteva_sch

Ксения Фоминых @athlantia

Дарья Андрианова @1m_a_c_a

Паринская Мария @sunny__marya

Лазарева Виктория @vilase13

Туманность

Ольга Соловьева

Родион сделал шаг назад, грызя в задумчивости карандаш и смотря на потемневшую и мятую от сырости карту на стене. Больше половины было уже закрашено. Эти районы он исследовал.

Стал ли он на шаг ближе к цели? Об этом Родион не думал: ему нельзя было сомневаться. Иначе все напрасно… Точно он знал одно: если все будет закрашено, а результат окажется нулевым, то он повесит новую карту и начнет заново. Он не остановится. Никогда! Если только сам не исчезнет…

Родион знал карту наизусть, изучал каждый день миллиметр за миллиметром, поэтому ему удавалось вернуться домой и не потеряться. Он мог ориентироваться на местности и с закрытыми глазами, четко откалибровав свой шаг на 80 сантиметров, зная расстояние на карте, ее масштаб, быстро производя вычисления в голове. Это было необходимо, иначе не вернуться домой…

Раньше бы он так не рисковал, но сейчас все иначе. Раньше его дома ждали, а теперь… Он еще раз взглянул на карту: по краям от гвоздей образовались ржавые подтеки.

«Она бы давно заставила ее снять!» — подумал он и вздохнул. По коже пробежали мурашки: от мыслей или от того, что в дом начала пробираться прохлада вечера.

Родион подошел к камину, положил дрова и чиркнул спичкой. Как по команде холодный кулак медленно сжал его сердце и несколько секунд сдерживал его, обдумывая, раздавить ли болью полностью или позволить жить. Победа была на стороне жизни, хотя сам Родион в этот момент, затаив дыхание, мысленно просил о первом варианте.

Каждый раз! Он верил, что все получится, что он справится, что достигнет своей цели, но вечерами поток нахлынувших воспоминаний причинял боль, сожаления захватывали его, и ему хотелось выбежать на улицу и так же исчезнуть. Хотелось причинить себе физическую боль, почувствовать вкус крови, лишь бы заглушить бушующую агонию внутри себя.

Но вместо этого Родион ложился на спину перед камином, закрывал глаза и отдавался воспоминаниям. Смешанные чувства накрывали его: боль сплеталась с радостью, смешивала свои краски и омрачала мысли, а счастье, подобно сахару в чае, растворялось в поднявшихся сожалениях и насыщало его сладкими нотками.

Он так боялся, что забудет ее, не вспомнит ее голоса, лица, потом уйдут из памяти их разговоры, останется только легкая дымка, за которой не будет видно людей, только слегка заметные образы, но все уже будет нереально — прошлое со слоем домыслов, выдумок, фантазий… Не будет чистоты воспоминаний.

Родион боялся этого. И не зря. Тогда, через три дня после случившегося, он проснулся утром, повернулся на ее сторону кровати и не смог почувствовать ее запаха, он резко соскочил, подошел к шкафу, где стройным рядом, от светлого к темному, педантично висела ее одежда, взял первую попавшуюся и вдохнул. Ничего!

— Ничего! — он закричал, стал быстро срывать одну за другой ее вещи с плечиков и вдыхать запах. — Ничего!

Родион опустился на колени, держа в руках ворох ее одежды. Это был первый звонок. У него не было ее фотографий, они так и не успели их сделать, хотели, но не было времени. Им и в голову не могло прийти, что кто-то из них исчезнет. Не верили. Ведь они точно знали, что не потеряют себя, а еще придумали одну игру. Наивные!

Наивная! Родион начал вызывать в своей голове ее образ, представлять, как она выглядит, но вместо этого приходил момент ее исчезновения. Тот момент! Он ненавидел его, но еще больше себя.

Только ненависть не помогала, это воспоминание приходило всегда, когда он начинал думать о ней. Съедаемый страхом потерять ее в своей памяти, Родион перестал спать: он боялся что-либо делать, переключить внимание, сконцентрироваться на чем-то другом.

В доме стало холодно, и он пошел разжигать камин. Именно тогда в первый раз пришли боль и яркие воспоминания о ней. После они стали приходить каждый раз, когда он делал то, что они с ней делали вместе. Всегда в сопровождении боли, но только в первые секунды невыносимой, невозможной для терпения, а после приходила радость.

Сейчас, лежа перед камином с закрытыми глазами, Родион улыбался, ему пришел в воспоминаниях их совместный вечер. Они сидели на ковре друг перед другом и разговаривали обо всем, он смотрел на нее пристально, изучая ее лицо. Она засмущалась и слегка повернула голову налево. Он поднял свою руку и повернул ее лицо к себе.

— Что такое?

— Не смотри так пристально, я стесняюсь своего шрама! — тихо проговорила она.

Родион улыбнулся, он хотел засмеяться, но почувствовал, что это будет ей неприятно. Вместо этого пальцем провел по ее едва заметному шраму над верхней губой: хотя он больше напоминал тонкую белую полоску, которую можно было разглядеть вблизи, но ее беспокоил.

— Никогда не стесняйся меня. Я люблю в тебе каждую клеточку. То, что ты считаешь изъяном, для меня — твоя изюминка, составляющая часть твоей особой красоты. Ты для меня — совершенство.

— Даже если я совершаю глупости?

— Это делает тебя живым совершенством, а не недосягаемым идеалом.

Она засмеялась и легла ему на плечо. Родион гладил ее волосы, которые напитались теплом от огня и грели его руки.

С ее присутствием в его жизнь вошел дом — не физическое строение, а душевный уют, чувствование «домашнего очага». Она изменила в нем многое. У него была воля — движущий компонент, он мог идти напролом к своей цели, но она еще дала ему веру — отсутствующий элемент. Именно он весь механизм его жизни привел в движение, дал дополнительную силу его движению.

Родион, продолжая гладить ее по волосам, стал рассказывать:

— Все мы были детьми, и у каждого есть детские шрамы, а потом во взрослой жизни, когда фокус внимания больше на внешность переходит, мы начинаем ругать себя за отсутствие внимательности и за все шалости, приведшие вот к таким отметинам. Твой шрам прекрасен. Запомни, я не могу тебя любить за что-то одно, а за другое — нет, я люблю тебя всю. Люблю и все. У меня тоже есть шрам, и я его тоже прячу.

Она соскочила, в ее глазах горел блеск, как у ребенка, который узнал что-то очень интересное:

— Правда? Покажи!

Родион заулыбался. Он любовался ею всегда, ее цветом волос, который сама она называла имбирным, он ей верил, потому что в цветах разбирался плохо: светлый, темный и рыжий — вот и все характеристики, которые были в его арсенале для волос. Его восхищал ее курносый нос и большие кофейные глаза… Именно так — даже не из-за цвета, а потому что, глядя в них, он начинал ощущать бодрость и подъем энергии. Она была его допингом.

Родион повернулся к ней левым ухом и немного отодвинул его, показывая ей кривой, рваный, белый шрам.

— Ого! — проговорила она, смотря на него завороженно.

— Гвоздь! В детстве!

— Знаешь, а давай считать, что это случилось в один день, и нас таким образом еще с детства связали?

— Фантазерка ты у меня! — засмеялся он. — Мне нравится.

Родион не хотел возвращаться из своих воспоминаний: ни сегодня, ни вчера, никогда, но он точно знал, что если уйти в них, то жизнь просто станет иллюзией, а ему хотелось настоящего, своего, родного. Ее ту, которая понимала его с полуслова, с которой ему было тепло, уютно, расслабленно. Где расслабленность, там легкость жизни. Это он знал, это он уже прочувствовал. Именно поэтому он с трудом открыл глаза, возвращаясь из воспоминаний в пустой дом, перевернулся на бок лицом к камину и уснул.

Три года шесть месяцев двенадцать недель и три дня у него было однотипное утро, да и все дни были похожи друг на друга. Подъем, кофе и смотреть в окно. Каждый раз он отмечал, что там снаружи ситуация становилась все туманнее. В прямом смысле этого слова.

Солнце, небо, луна, звезды и еще многие другие слова были для него просто набором букв, как и для всех жителей города. Ни он, ни другие люди не видели на улице дальше вытянутой руки, хотя нет, они не видели даже свою вытянутую руку. Выходя из дома, они оказывались погружены в густой туман, настолько плотный, что иногда можно было ощутить его пальцами.

— Мам, мне кажется, за мной кто-то наблюдает всегда из тумана. Это соседи? — так Родион однажды спросил у своей мамы.

Она посадила его перед собой и ответила:

— Туман, мой дорогой, это не просто атмосферное явление, это не то, что пройдет через час или день, или месяц. Он пришел к нам неожиданно, но эта неожиданность была внешняя — внутренне люди готовы были к нему сами. За тобой не соседи наблюдают, а сам туман.

— Туман? Он живой?

Его мама вздохнула:

— Ты еще маленький, но лучше рассказать сейчас, когда спросил, пока я здесь. Сейчас все так неуверенно… Однажды люди стали исчезать, они уходили из дома и не возвращались не единицами, а десятками. Организовывали волонтерские группы, их искали, но тщетно… Одновременно над городом завис туман. Чем больше людей исчезало, тем гуще становился он, но никто не понимал почему, да и не связывали эти два события друг с другом. Пока в одно время днем на главной площади одновременно не стали растворяться больше ста человек. Они медленно исчезали на глазах у других жителей, превращаясь в легкую думку, соединяясь с другими и образуя плотный туман, скрывающий людей друг от друга, от самих себя. Никто ничего больше не видел. Люди перестали общаться друг с другом, больше прятались по домам, но туман становился плотнее. Поэтому да, тебе не кажется, на тебя, возможно, смотрит сосед, только он и есть сам туман, а может кто-то другой.

— Но почему они исчезли?

— Потому что они забывали себя.

«Забыть себя» стало для Родиона самым страшным, это означало исчезнуть, стать рабом тумана, простым наблюдателем за другими. Но когда в его жизнь вошла она, то еще страшнее стало потерять ее. Они вместе придумали одну хитрую игру.

Каждое утро перед выходом из дома они стояли перед зеркалом и в голос говорили:

— Я — Родион Разумов.

— Я — Елизавета Пронина.

— В возрасте 35 лет.

— В возрасте 33 лет.

— Знаю что делаю, для чего живу и кем хочу стать.

— Знаю что делаю, для чего живу и кем хочу стать.

Такой несложной хитростью они пытались обмануть туман и не дать ему поглотить их. Только ошибка была в том, что они не верили в свои слова, они их не осознавали до самого конца. Это были просто звуки, сотрясение воздуха, лай собаки в пустоту.

Родион оделся и открыл дверь, в нос ударил сырой воздух. Он закрыл глаза и шагнул вперед, захлопнув за собой дверь. Туман в дом никогда не пробирался, словно у него был свой, неведомый никому кодекс чести: в дом без приглашения не входить, но ни у кого и в мыслях не было пригласить его на чашечку чая, спросить, что ему нужно, для чего он здесь и как ему помочь. Только иногда он забирал кого-то из дома, чаще люди растворялись на улице. Почему так? У тумана был свой закон, людей с ним не знакомили.

Родион вошел в туман и снова ощутил это чувство: словно оказался внутри чьего-то живого организма, он слышал отголоски разных сердцебиений, чувствовал на себе взгляд чьих-то глаз.

Три года шесть месяцев двенадцать недель и три дня научили его понимать туман, слышать его, чувствовать. В первые месяцы он шел, совершенно не понимая куда и для чего, искал ее, звал, кричал, просил, умолял вернуть, но было тихо, а он шагал непонятно куда. Возвращался усталый домой и снова шел.

Все было тщетно, но он не сдавался, просто двигался с целью, но без стратегии. Злость, ненависть, обида двигали им, закрывали его от всего. Он не понимал, как она исчезла, почему. Только со временем все это осознал.

Лиза, его Лиза, которую он любил больше всего, сидела позади него, читала книгу и тихо позвала его. Родион повернулся, в ее глазах были слезы и испуг. Он соскочил, испугался, что она поранилась, причинила себе боль, подбежал к ней и сел у ее ног, только ног уже не было, она исчезала. Туман окутывал ее снизу, растворяя ее ноги, поднимался выше.

— Нет! — закричал Родион, увидев это.

Лиза провела по его волосам рукой и исчезла, а он ощутил на своей ладони ее слезу.

Тогда-то мир и перевернулся: туман снаружи дома, темнота внутри Родиона. Он не понимал, почему исчезла она, ведь он ставил ее превыше всего, ведь это он все делал ради нее, а ей говорил, чтобы у нее он был только на втором месте, а на первом она сама. Так когда? Когда она забыла о себе?

Только через год он понял, что искать вот так без стратегии нельзя. Стал делать записи, пометки на карте, вслушиваться в туман. Тогда-то он и осознал, что забыть себя — это не означает не помнить свое имя или возраст, это значит уйти от своей сути, своего пути. Она ушла. И этот уход был в ее автоматическом подходе к жизни, стремлении доводить все до конца и категоричности белого и светлого.

Она стала просто жить, не понимая, что дальше. Каждый день что-то делала, старалась… Да она старалась жить, но не жила. Наслаждалась моментами, но из страха, что исчезнет, бралась за дела, но все также с его сопровождением. В итоге страх и помог поглотить ее.

Родион все глубже входил в туман с закрытыми глазами, проникал в его сознание, но никогда не переставал чувствовать себя. Он научился быть в себе и в то же время в тумане. Вслушивался в звуки бьющихся сердец, ища ее звучание, но все было не то. И он ни разу не ощущал ее взгляда, хотя он бы узнал его точно, несмотря на то, что так много прошло лет.

Родион продолжал свой путь, ему хотелось помочь всем этим сердцам, но их владельцы молчали, не просили помощи. Возможно, они даже не заметили, что теперь не люди, а скопление воды в воздухе, природное явление из человеческих душ.

— Холодно! — Родион встал, как вкопанный. Неужели? Что это? Опять игра воображения? Так часто он выдавал желаемое за действительное, что любой звук приравнивал к ее голосу. Бред безумно ищущего…

— Лиза?

Молчание. Ему не надо было открывать глаза, чтоб понять, в каком месте он находится: это был новый район, неисследованный еще. Особенность тумана была в том, что он не перемещался с места на место, потому что ветра больше в их городе не было, он становился плотнее, но все равно оставался на месте. Сейчас Родион находился далеко от дома, для него это было нелогично. Раньше он думал, что растворившиеся люди оставались в своем новом состоянии рядом с местом исчезновения, поэтому целый год он потратил на поиски возле дома, только потом расширил радиус.

— Домой!

Родион, услышав это, открыл глаза. Три года шесть месяцев двенадцать недель и три дня он не видел этих глаз. Сейчас они были не такие яркие, слегка расплывчатые, но все равно те же кофейные глаза, от дозы которых у него бешено заколотилось сердце. Перед ним была она и одновременно нет. Слегка заметная, прозрачная, только образ. Он боялся протянуть руку, а вдруг она растворится.

— Холодно! — повторила она и посмотрела на него.

Родион молчал. Как часто он представлял их встречу: что скажет она, а что он, что произнесут вместе, но сейчас не нашелся.

Она протянула руку к его лицу. Он ощутил от нее холод — это была она, но в тоже время не она.

— Прости! — прошептала она. Он знал, за что она просит прощения. Понимал, но молчал, боялся даже потерять это мимолетное видение, все еще сомневаясь, что это не плод его фантазии.

— Твои темные волосы стали белее, морщинки. Так много боли в глазах, — она водила своей рукой по его лицу. — Все тот же железный внутренний стержень. Ты –воин. А я не смогла. Там холодно, там я и одновременно нет меня. Там нет чувств, смысла, есть автоматизм, все то же, но только не то. Я забыла напрочь себя, свою суть, свои цели, свои мысли, я была вместе со всеми. Системой, клеткой системы, даже не сердцем, просто сторонней клеткой, которая какую-то функцию выполняет, но сама не знает какую, а может даже и сама система без нее могла бы функционировать. Порой я начинала думать, а не рудимент ли я? Тогда мне становилось очень холодно, я видела тебя, но ты не чувствовал меня, а потом снова забвение: вроде что-то делала, вроде понимала, что я кто-то, но кто вот, понимания этого не было. Когда я просыпалась, да, это было больше похоже на сон, который просто проходил в фазе темноты и полного безучастия с моей стороны, то выходила и бродила тут, все еще не понимая, но уже зная, что там мне не место, а потом снова засасывало. Система безличия — это тот сильный организм, который просто так не отпустит, он питается тобой до полного истощения, и когда уже почувствует, что в тебе нет силы, то просто выбросит. Есть другие системы, с другими ценностями, с другими идеями, выше, честнее, достойнее. Я думала об этом в момент включения себя. — Родион молчал и смотрел на нее, он боялся ее прервать. Чем больше она говорила, тем заметнее и живее становилась. — Ты такой же теплый, но не могу отогреться от тебя, наверное, не в этом дело, я опять ошиблась.

Сказав это, она замолчала и снова стала таять. Родион протянул руку, чтоб ее схватить, но пальцы поймали только воздух. Его лицо исказилось от боли, он больше не мог и упал на землю.

Она сказала, что он — воин, но это не так. Она — да. Смог бы он выбраться оттуда? Он не знал. Сейчас ее жизнь — это сплошная борьба с системой и с самой собой, неведомая ему. Она пыталась вернуться в свою жизнь, вырвать себя из оковы забывших себя, ведь весь туман — это люди, забывшие свою суть, плывущие в неосознанном своем состояние, с закрытыми глазами, живущие, но в тоже время спящие. Столько времени он искал ее, хотел вырвать из тумана, но сейчас понял, что только она сама сможет выйти оттуда, ему остается только ждать. Она справится. Он верил в нее, как она всегда в него верила. Она давала ему силу и энергию необходимые для движения. Сейчас его очередь, но он мог только ждать. Ведь она права: отогреться она могла только изнутри, даже он не сможет ей дать столько тепла, чтобы вновь запустить механизм ее настоящей жизни.

Был первый день, когда Родион не пошел искать, но полностью посвятил его себе. Он понял, что нужно просто ждать, но ничего не делать при этом не мог. Этот день и последующие были заполнены делами, но не автоматическими. Он помнил каждый день, даже, порой, поминутно. В нем было много сил и жизни.

Она вернулась к нему тихо, одним утром. Он открыл глаза и увидел ее, сидящую на кровати и улыбающуюся.

— Хочешь кофе? — спросила она. — Мне так много надо тебе рассказать. Кажется, я не ела целую вечность. Еще бы я прогулялась. На улице сегодня туманно.

Они засмеялись, это было их нелепой шуткой, смешной только для них двоих. Они вновь были вдвоем, пройдя каждый свой путь к себе и друг к другу. Что-то изменилось, они это чувствовали, стало глубже.

Она налила ему кофе со словами:

— Давай напомним людям, кто они, и наконец ощутим, что такое солнце и ветер, а может повезет и загадаем желание на падающую звезду. Всегда мечтала.

Он крепко обнял ее, вновь ощутив ее запах. Теперь она не уйдет. Они смотрели в окно и понимали, что теперь они вместе и уже точно не исчезнут, так как у них есть цель длиною больше, чем их жизнь: помочь тем людям в тумане вспомнить свою суть, себя. Они стали не только влюбленной парой, но и партнерами в жизни друг друга — это и была та глубина, которую они чувствовали друг к другу.

Когда-нибудь их потомки увидят солнце.

Быть с человеком

Ирина Крупина

— Брысь, вертлявая! — Крон выдохнул струйку рыжего пламени, тепло которой мгновенно растворилось в воздухе. В ответ по ущелью хрустальными льдинками прокатился смех юной единорожки:

– Не притворяйся! Ты не злишься!

– Угу. Мне лень. Отстань. Я старый и тяжелый на подъем. Найди кого-нибудь, кто согласится с тобой поиграть, мелочь рогатая!

– Сам такой! – снова покатился по ущелью звонкий смех.

Дракон прикрыл глаза, намекая на желание полежать в тишине. Однако собеседница не желала этого замечать:

– Крон, давай поболтаем! Немножечко. Сколько можно тут лежать и ничего не делать?

— Отстань, Тростинка! Я уже рассказал тебе все байки, которые помню. Лучше бы ты приставала с расспросами к своей наставнице. Глядишь, и выросла бы в ее глазах.

– Она не умеет так интересно рассказывать, как ты, – тряхнула гривой единорожка. – О! Кстати, я слышала, как наставница говорила, что ты можешь превращаться в человека. Это правда?

Дракон молчал. Тростинка сверлила его лукавым взглядом:

– Ну, так это правда?

Крон вздохнул:

– Правда.

– Как здорово! – оживилась единорожка. – А ты часто это делаешь? А как поменять тело? А это больно? Тебе нравится быть человеком?

– Не трещи! – скривился дракон. – Не превращался уже много лет. Драконья магия. Это не больно, но неприятно. Иногда нравилось, чаще нет.

– И все? А подробности? Что нравилось, а что нет?

– Не будет подробностей, – приглушенно рявкнул Крон. – Девки нравились. Красивые попадались.

Огненная струя из драконьей пасти заставила единорожку отскочить в сторону. Тростинка почувствовала, что Крон начал злиться:

– Прости. Наставница говорит, что многие люди носят в себе зло. А ты жил среди них. Неужели люди так плохи и опасны?

– Они разные. Есть хорошие и плохие, добрые и злые. Но многие боятся того, чего не понимают, не любят тех, кто чем-то отличается от них. Держись от людей подальше ради собственной безопасности. А теперь брысь отсюда! – дракон вновь недовольно пыхнул пламенем и отвернулся от Тростинки.

Прядая ушами, ловя шелест трепещущих на ветру листьев, белая единорожка ритмично переступала тонкими ногами по лесной тропинке. Неожиданно на ее пути возникла наставница. Она стояла на тропе спокойно и величаво, не сводя глаз с юной единорожки.

– Кажется, у тебя проблемы со слухом, Тростинка? Посоветуйся со старой Знахаркой, она покажет тебе полезные травы.

– Со мной все в порядке, – пробурчала, опустив голову, Тростинка.

– Неужели? Тогда почему ты нарушила приказ Совета и отправилась гулять за пределы Круга?

– А что изменилось? Вчера можно было ходить в тот лес, а сегодня нельзя? Почему?

– Мы все должны подчиняться решениям Совета и не задавать лишних вопросов. Ты слишком юна, многого не знаешь и не умеешь. Твое обучение далеко от завершения. Если ты еще раз нарушишь запрет, то предстанешь перед Советом и понесешь наказание. Подумай об этом! – голос наставницы был ровен и спокоен, но Тростинка поняла, что возражения не допускаются.

Недовольно тряхнув гривой, единорожка поскакала в ущелье к Крону.

– Почему? Я не понимаю, почему нам вдруг запретили ходить туда, куда раньше разрешали. Зачем поставили этот Круг? – выплескивала свое негодование Тростинка, нетерпеливо перескакивая с места на место рядом с драконом. Тот лежал, прикрыв глаза и не обращая внимания на недовольную единорожку. – Эй, Крон! Ты меня слышишь? Или ты… Ты тоже считаешь, что меня нужно наказать?

Дракон лениво вздохнул:

– Угомонись, вертлявая! Покоя от тебя нет.

– Что? – возмутилась Тростинка. – И ты туда же! Ну и пожалуйста! И не приду к тебе больше. Друзья должны поддерживать друг друга. А ты…

Дракон выпустил дым из ноздрей и нехотя открыл глаза:

– Я к тебе в друзья не набивался. Это раз. Говорят, что в лесу, который теперь за границей Круга, появился колдун. Это два. Совет не делает глупостей. Это три. Ты молодая и глупая. Это четыре.

– Колдун? – Тростинка просекла самое главное. – Почему об этом всем не сказали?

– Потому что это непроверенные слухи. Но перестраховаться не помешает. Черные колдуны умеют ставить ловушки на единорогов. Выбраться из них невозможно. Взрослые единороги хотя бы знают, как можно определить наличие ловушек. Это непросто. А вам, молодым, такие знания еще недоступны. Так что если кто-то из вас, глупых и безбашенных, встретит на пути Черного колдуна, ничем хорошим это не кончится. За день вы не научитесь чуять чужую магию. Наставники должны заниматься с вами не один год. Так что, поверь мне, Совет принял правильное решение.

Посвятив все утро прослушиванию древних мифов и упражнениям на изучение новых запахов, молодые единороги решили размяться. Хохоча и подначивая друг друга, они носились наперегонки. Заигравшись, Тростинка не сразу осознала, где находится. Она решила найти воду, а уж затем отправиться в обратный путь. Озерцо с прозрачной водой и заросшими высокой травой берегами нашлось неподалеку, но оказалось за пределами Круга. Единорожку это не испугало.

Ступая по илистому дну, Тростинка наслаждалась прохладой. Напившись и постояв еще немного в воде, она направилась к берегу. Пробираясь сквозь прибрежные заросли, единорожка высоко поднимала ноги и отворачивала голову от высоких стеблей. Внезапно все ее тело охватила дрожь, по мышцам покатились волны боли, легкие сжались.

Задыхаясь, Тростинка повалилась набок, забила ногами, захрипела. Боль выкручивала ее мышцы, натягивала нервы. Казалось, что время остановилось. Мучение не прекращалось, сердце не останавливалось, из горла вырывались сдавленные хрипы. Мир вокруг потускнел. Пространство изменилось, как и время.

Колдун, создавший ловушку из черных камней, издалека наблюдал за бьющимся в судорогах белым единорогом. Он умел ждать и знал, ради чего это делает. Рог и шкура единорога, высоко ценившиеся на магическом рынке, должны были стать ингредиентами для мощных колдовских снадобий. Богатство и всесилие могли считаться достойными мечтами.

Колдун ждал, когда единорогу придет конец. Оставалось немного. Но в этот момент колдун услышал шум тяжелых крыльев, рассекавших воздух. Он сжал в руке боевой амулет и направил струю пламени в сторону приближавшегося дракона. Тот ответил огненным выдохом и выпустил мощные когти.

Бой шел на равных. Всплески пламени поджигали и обрушивали стоявшие рядом деревья. Драконьи лапы вспарывали землю. Но умиравшая в черном коконе Тростинка ничего не видела и не слышала.

Она не поняла, когда все закончилось. Лежала, судорожно заглатывая воздух, режущий легкие. В какой-то момент возникло ощущение времени, потом сквозь черноту проявилось голубое небо. Жизнь возвращалась в измученное тело.

Когда дыхание и сердцебиение вернулись в норму, Тростинка подняла голову и обвела взглядом окрестности. От высоких зеленых зарослей на берегу озера остались пожухлые травинки. Недалеко от воды единорожка увидела кучу черного пепла. Рядом лежал израненный Крон.

Сердце Тростинки болезненно сжалось. Она заставила себя встать и на плохо слушающихся ногах приблизилась к дракону. Крон тяжело дышал, из раны на боку сочилась кровь. Единорожка прикоснулась лбом к морде дракона. Тот медленно открыл глаза:

– Ступай домой, дурилка!

Из глаз Тростинки хлынули слезы.

– Ага! Молодая и глупая! – всхлипнула она. – Как ты здесь оказался?

– У драконов тоже есть своя магия. Ты не знала? Я почувствовал твой ужас, – прошептал Крон. – Не чужая все-таки.

– Я тебя не брошу, – Тростинка боролась с зарождавшимся в ней отчаянием.

– Угу, – отозвался дракон. – Хочу я посмотреть, как ты потащишь такую тушу. Ступай отсюда!

Тростинку озарило:

– Крон! А у тебя хватит сил превратиться в человека? Тогда я смогу довезти тебя до Знахарки.

– Не сможешь, – вздохнул дракон. – Ты чем на уроках занимаешься? Ворон считаешь? Единороги подпускают к себе только невинных девиц с чистыми помыслами и ненавидят всех остальных людей. Я могу превратиться лишь в старого мужика с кучей грехов за плечами.

– Все я знаю, Крон! Но другого выхода не вижу. Превращайся! Я справлюсь.

– Бороться с собой тяжелее, чем с другими. Ты пока этого не понимаешь, девочка!

– Вот сейчас и пойму, – в нетерпении топнула копытом единорожка. – Будешь и дальше болтать? Помирать вздумал? А ну, превращайся!

– Отвернись, зрелище не из приятных, – пробурчал Крон.

Тростинка созерцала отражавшиеся в воде пушистые облака, а за ее спиной раздавались кряхтения и стоны. Наконец наступила тишина. Единорожка обернулась. На земле лежал пожилой мужчина с седыми волосами. Удивительно, но на нем была даже одежда.

«Наверное тоже драконья магия» – подумала Тростинка.

Она подошла к мужчине и опустилась на землю. Крон приподнялся, с трудом заполз на спину Тростинки. Единорожка, шатаясь и пытаясь удержать равновесие, поднялась на ноги. Крон опустил голову ей на шею, обнял одной рукой, второй зажимая рану.

Тростинка тяжело переступала ногами, боясь не удержать друга. Путь не был дальним, но идти получалось медленно. Ослабевшее тело ныло, с каждым шагом дорога казалась все сложнее.

Копыто провалилось в небольшую ямку. Тростинка постаралась поскорее поймать равновесие и почувствовала прилив злости. «Ты устала, – шипел ее внутренний голос. – Тебе нужно отдохнуть. Остановись».

Тростинка встряхнула головой, отгоняя казавшиеся чужими мысли: «Ты не обязана тащить этого человека, изнемогая от усталости. Он хотел остаться».

Злость начинала сворачиваться в клубок внутри единорожки: «Остановись. Отдохни. Если он умрет, ничего страшного не случится. Он уже стар, а у тебя вся жизнь впереди».

Тростинка переставляла ноги, прогибаясь под грузом человеческого тела. Ноша становилась все тяжелее, а внутренний голос все громче: «Он же человек! Он грешник! Оставь его!».

Еще шаг, второй, третий, четвертый. Злость внутри разрасталась: «Что ты делаешь? Зачем ты мучаешь себя? Брось его!».

– Не мучайся! Оставь меня, – прошептал в ухо Крон. – Я свое пожил. Теперь твоя очередь.

– Нет! – фыркнула единорожка. – Я смогу. Я справлюсь. Осталось немного.

Она считала шаги: первый, второй, третий… Злость внутри бушевала: «Ты сошла с ума! Брось его! Убей его! Он человек! Он зло!». Тростинка сжимала зубы и не пыталась сдерживать слезы: «Ненавижу его! Ненавижу!». Ей хотелось сбросить тяжесть со спины, избавиться от теплого человеческого тела, прижавшегося к ее шее. Еще шаг, еще и еще… Злость и ненависть распирали Тростинку изнутри.

– Я смогу! – выкрикнула она. – Смогу!.. Ненавижу!

Ее тело выгнулось, желая сбросить опостылевшую ношу. Ноги готовились растоптать ненавистного человека.

– Пусть будет так, – еле слышно прошептал Крон. – Пусть будет так…

– Нет!!! – вопль единорожки раскатился по лесу.

Собрав остатки сил, до крови прикусив губу, Тростинка рванула вперед. Она остановилась, лишь увидев Знахарку. Крон сполз на землю, прошептав:

– Отвернись. Мне надо обернуться в дракона. Человека никто не вылечит.

Прошел месяц. Крон дремал в тенистом ущелье. Легкий шорох заставил его приоткрыть глаза. По камням легко прыгала Тростинка.

– Давненько тебя не было, – дракон приветственно выдохнул струйку дыма. – Суровое наказание назначил тебе Совет?

– Не очень. Запретил покидать наш лес до особого распоряжения и отправил помогать наставницам, – ответила единорожка.

– Не представляю, чем ты могла там заниматься, – хмыкнул Крон.

– Я тоже. Поэтому попросила Совет отправить меня в помощь к Знахарке. С ней оказалось интересно. Правда, она часто бормочет себе под нос и переспрашивает по три раза. Зато учит меня разбираться в травах и показывает магические приемчики.

Единорожка примостилась рядом с драконом. Оба молчали и, прикрыв глаза, слушали шелест травы.

– Ты заметил, что я не достаю тебя глупыми вопросами? – спросила единорожка.

Дракон вздохнул:

– Повзрослела.

Изумель и монета судьбы

Финченко Анастасия

Она с восхищением посмотрела на себя в зеркало. В длинном белом платье из тончайшей ткани, легком, словно летящие семена медунайчика, подхваченные ветром, она выглядела непривычно взрослой.