Бесплатный фрагмент - Пограничник

Майя Новик

Пограничник

Фантастический роман

Глава 1 В подземельях «Нового Авалона»

Лестница закончилась. Иван Логинов схватился за последнюю перекладину и с усилием, резко подтянулся. Фонарик на каске моргнул, высветив каменную стену шахты лифта и уходящий вниз силовой кабель. Иван осмотрелся, увидел слева в стене шахты двери, ведущие на последний этаж.

— Конечная!

Надо было открыть двери. Как? Да кто же его, знает, как…

Пока он лез все десять этажей вверх по лестнице, в голове вертелась фраза какого-то поэта еще из беспечных юных времен: «Для веселия планета наша мало оборудована…». Нет, не со школы, в школе им вообще не преподавали русскую литературу, считая этот предмет лишним, там был только ускоренный курс внеклассного чтения, на котором по диагонали читали писателей-нобелевских лауреатов. Большинство учеников не читали и этого, а ограничивались фильмами.

«Настоящее образование дают дома родители» — любила говорить ему мама.

Ну что ж, Ивану явно дали настоящее образование: денег на репетиторов все равно не было.

— Да уж, тут не до веселья, — пробормотал он тихонько, так и не вспомнив, чьи это строчки.

Какое может быть веселье, когда половина Земли лежит в радиоактивных руинах после Третьей Мировой, а вторая половина изрядно пострадала от всевозможных катастроф, которые случились за последние три года: Европейские Штаты почти целиком под водой, китайский Восток практически стерт с лица земли землетрясениями. Население страны сократилось в пять раз!

Говорят, Североамериканские Штаты почти полностью уничтожены ответным ударом Южноамериканского Союза. А мы выжгли Ближний восток. Дотла.

Так что не до жиру, быть бы живу… Может, ему повезло, что он находился так глубоко под землей? Впрочем, Ирвину и Дэну это, кажется, не помогло. Хотя, кто их знает? Вдруг они просто решили, что он мертв, и ушли?

«Ага, — скептически хихикнул ехидный внутренний голос, — тебя бросили, пост оставили и ушли непонятно куда! А эти рабы — блаженные недоумки-конви, что, тоже ушли, побросав все инструменты? И свет за собой выключили?»

— Ну, все, — выдохнул Иван, — уже начал сам с собой разговаривать…

Он аккуратно нащупал ногой металлическую балку, которая шла вдоль стены, и не отпуская лестницу, попытался дотянуться до стенки, на которой находились двери лифта. Пальцы тщетно ощупывали камень, в надежде найти трещины, за которые можно было бы зацепиться. Камень был ровным.

Придется рискнуть.

Стараясь не думать о том, что под ним двадцать пять метров пустоты, Иван поправил ранец, сдвинул вверх съехавшую на глаза каску и осторожно ступил на балку. Сделал два шага и прижался к стене. Ох, скинуть бы сейчас этот ранец, тогда все было бы значительно проще. Но вдруг содержимое ему еще понадобиться? Никто ведь не знает, что сейчас там, наверху. От последней ракетной атаки Москве удалось отбиться, но вдруг произошла еще одна попытка ядерной бомбардировки? ОЗК, противогаз и увесистый военный дозиметр могут пригодиться. Впрочем, они же могут стать и причиной его бесславного конца.

Так… Здесь можно было уже ухватится за электрокабель… Только бы он был как следует закреплен, а то лететь до самого низа…

Схватившись за кабель, Иван уже без труда смог дотянулся до дверей лифта и, просунув пальцы под резиновую прокладку, ухватился за край.

Под ногами почти не осталось опоры! Он стоял буквально на носках на узком карнизе. Еще два маленьких шага. И пусть только эта дверь посмеет не открыться!

Разжав створки, он почувствовал движение воздуха снизу, запах сырости, земли и кажется, даже машинного масла

Забыв о ранце, Иван стал судорожно протискиваться в щель — хотелось поскорее ощутить под ногами твердый каменный пол. Ругнулся, щелкнул пряжкой, расстегивая поясной ремень, стянул одну лямку с плеча, протиснулся в щель, уже просто со злости растолкал, наконец, двери в стороны и вырвался в холл, почти упав на колени. Двери лифта, словно челюсти мертвого животного, так и остались открытыми у него за спиной.

Снял с плеча вторую лямку ранца, устало отвалился к стене. Отдышался, потянул вверх рукав, глянул на циферблат, словно еще на что-то надеясь. Циферблат часов оставался темным. Сели батарейки? Сломались? Или после ядерного удара вышли из строя микросхемы?

По ощущению Ивана, он находился в здании уже около двадцати часов. Возможно, сейчас около трех часов ночи. Если учесть, что смена началась в семь утра, ничего не скажешь, длинный рабочий денек выдался! А наверх еще топать и топать. Сколько еще этажей в этом подземном лабиринте? Кажется, тридцать. Или сорок? Неслабо!

Хорошо хоть после того, как вырубился свет, не перекрыло двери, а то он так и остался бы внизу, в компании старой вагонетки и бесполезных теперь отбойных молотков. И еще тоннелей, расходящихся разные стороны от подземного муравейника «Авалон — Компани», филиала знаменитого на весь мир банка «Новый Авалон».

— Только я не верю, что здесь хранят деньги, — пробормотал Иван, — впрочем, у банков теперь много интересов…

Он вдруг прикусил язык. Электричества не было, это верно, но всевидящее око бюро национальной безопасности в виде камер и микрофонов никуда не девалось, и кто знает, вдруг оно было запитано от запасных генераторов? Надо бы помолчать. С волками жить — по-волчьи выть. А то по законам военного времени — в расход…

Иван поднялся на ноги и повертел головой. Фонарик на каске выхватывал из темноты то двери, то кусок стены. Кажется, где-то здесь он утром видел автомат с напитками. Точно. Есть.

Автоматически нащупал на запястье правой руки каунтер — электронное устройство в виде браслета. Без каунтера здесь, в Москве, даже из дома нельзя выйти. Не выпустят двери. Каунтер отслеживал все — от передвижения хозяина до его покупок и даже сферы общения — записывал данные каунтеров всех людей, с кем он встречался в течение дня и даже тех, мимо которых просто проходил на улице.

Иван облизнул губы — без электричества каунтер бесполезен. «Ну, хорошо, потерпим, где-то все равно должна быть вода», — решил он.

Теперь надо было сообразить, как отсюда выбраться. Налево в темноту уходил длинный коридор, справа и прямо перед Иваном находились закрытые двери, за одной из них совершенно точно начинались офисы — это он тоже заметил еще утром, когда они спускались вниз. Куда вела вторая дверь, он не знал.

После недолгих поисков Иван обнаружил на стене холла большой огнетушитель и рядом с ним — схему эвакуации. Хорошо, что нижние этажи строили уже после начала войны и работники «Авалона» продублировали электронную систему оповещения табличками — на случай перебоев с электричеством. И еще хорошо, что здесь, на глубине, предусмотрено столько аварийных выходов!

Иван наклонил фонарик на каске вниз, чтобы он светил на схему, быстро сориентировался по стрелочкам, накинул на плечи ранец, и уже готов был ринуться по коридору к лестнице, как вдруг замер, услышав громкий удар, словно кто-то огромной тушей врезался в металлическую дверь. Как раз там, куда Ивану надо было идти!

По спине волной прошли мурашки.

Удар повторился. Затем в темноте послышалась тяжелая возня. Иван сразу решил, что это не человек. Оставшийся в одиночестве в темноте офисный работник будет стучать или звать на помощь, а не ломиться в дверь! Когда Иван устраивался на работу, на вводном инструктаже что-то говорили о лабораториях, которые находились на тридцатых этажах.

— Не иначе, мышка сбежала… — пробормотал Иван.

Он расстегнул кобуру и вытащил пистолет. Да, собственно говоря, это был и не пистолет вовсе, а так, какая-то южноафриканская пукалка «Зморан». Охранники прозвали его «Замарашкой». Напугать интеллигента-конви им можно, а вот для этой лабораторной мышки явно надо было что-то посерьезнее. Да и патроны нужно экономить. Здесь, на нижних этажах, вряд ли можно было найти другое оружие, разве здесь с утра побывал кто-то из БНБ. Тогда могло остаться что-то посерьезней. Но рассчитывать на это не приходилось.

Иван проверил пистолет, осторожно, стараясь не шуметь, передернул затвор и отступил, не спуская глаз с коридора, к двери в офис справа от лифта.

Невидимое существо рявкнуло, недвусмысленно давая понять, что настроено недружелюбно, снова раздался звук удара. Видимо, какая-то из дверей все-таки заблокирована, и животное пыталось освободиться.

Удар повторился опять, послышался скрежет металла. Кто-то или что-то просто выдирало металлическую дверь из косяка. Кажется, «мышка» была крупнее, чем он предполагал. Буквально на носках Иван метнулся назад, взялся за ручку двери. Заперто!

Дверь под напором невидимого монстра, наконец, сдалась, послышался грохот. Кажется, ее просто выкинули в коридор.

Иван, уже не скрываясь, сунул пистолет в кобуру, одним прыжком пересек коридор, сорвал со стены огнетушитель и рванул дверь на себя.

Опять закрыто!

В отчаянии он ударил в нее плечом. Дверь неожиданно легко распахнулась. Оказывается, она просто открывалась в другую сторону!

Иван ввалился в помещение, захлопнул за собой дверь, нащупал и повернул рычажок внутреннего замка.

В коридоре загремело, видимо, «мышка» выбралась в коридор. Затопала, приближаясь. Иван быстро огляделся. Тупик.

— Не свезло! — прошептал он.

Впрочем, еще не все потеряно. Логинов оказался в медпункте. А медпункт — это такое помещение, где можно найти все, что угодно! Ну, или почти все.

Иван подтянул к себе каталку на колесиках. Стараясь не шуметь, аккуратно завалил на бок вертикальный шкаф для одежды, приподнял его.

— Однако!..

Шкаф оказался увесистым. Иван аккуратно уложил его на каталку, потом замер, прислушиваясь.

Существо протопало в холл, остановилось возле лифта. Было слышно, как оно принюхивается, с шумом втягивая в себя воздух. Иван все еще колебался. Не исключено, что животное сбежало из клетки и его сейчас ищут. По идее, должны были искать, хотя, кто знает, может быть, по Москве нанесен ядерный удар, и все стало настолько плохо, что ученым не до экспериментов, а лишь бы ноги унести?

Существо, тяжело топая, дошло до площадки, потом вплотную приблизилось к двери.

Иван затаил дыхание, прекрасно понимая, что, скорее всего, его уже учуяли.

Он просто ждал, держа огнетушитель наготове. В следующий момент раздался мощный удар в дверь.

Иван сразу понял, что пластик долго не выдержит, и выдернул чеку огнетушителя, держа его наготове. Пластиковая дверь быстро крошилась под напором животного. Ззамок и петли еще держались, но потом дверь треснула, лопнул косяк, обнажая грязно-серый камень стены, брызнули в стороны крупные осколки пластмассы.

Дверь разлетелась.

Вслед за ухватившимися за косяки когтистыми руками-лапами в проеме появилась голова: вытянутая морда заканчивалась большим, задранным кверху розовым носом. Уши были прижаты к голове. Маленькие голодные красные глазки смотрели на Логинова с ненавистью. Тварь не в первый раз видела человека! Она открыла пасть, усеянную многочисленными, словно у динозавра в музее, зубами и издала тот самый вопль, который Иван уже слышал, поднимаясь вверх по шахте лифта.

На этот раз вопль был торжествующим, словно тварь знала, что деваться противнику некуда.

Она и в самом деле была отдаленно похожа на гигантскую взбесившуюся мышь. Вот только у мышек нет такого количества зубов…

— Привет от дезинсектора! — сказал Иван и выпустил в морду лабораторному монстру струю порошка из огнетушителя.

Он сам испытал действие подобного огнетушителя на себе еще в детстве, и знал, что штука пренеприятнейшая.

Огнетушитель оказался мощным, свежим, тварь захлебнулась собственным воем и отшатнулась от двери.

Теперь она была ослеплена и оглушена. Дело осталось вроде бы за малым.

Логинов бросил пустой огнетушитель в морду «мышки», взялся за каталку, разогнал ее, толкая перед собой, и вылетел в холл. Он рассчитывал сбить животное с ног, но это ему не удалось.

Иван почувствовал, как каталка с разбегу ударилась в монстра, словно в стену, но не отступил, и с упорством продолжал толкать тварь к открытым дверям лифта.

«Мышка» навалилась на шкаф, и в какое-то мгновение Логинову показалось, что шкаф сейчас соскользнет вбок, на пол, и он неимоверным усилием выправил каталку.

Покрытая порошком крысиная морда оказалась в каком-нибудь полуметре от лица. И тут тварь чихнула, обдав человека порошком. Иван зажмурился, стараясь не вдыхать взвесь, с силой толкнул каталку в створ дверей лифта.

Теперь все было, как в тумане, — содержимое огнетушителя висело в воздухе и не торопилось оседать. Даже фонарик почти перестал светить. Поэтому Иван действовал интуитивно.

Пока тварь не поняла, что ей угрожает реальная опасность, она почти не сопротивлялась. Но, почувствовав, что теряет под ногами опору, она взвизгнула и ухватилась руками-лапами за каталку, а потом попыталась достать человека.

Иван и не ожидал, что лапы чудовища окажутся такими длинными. Он инстинктивно отпрянул и когти «мышки» просвистели в миллиметрах от лица. В следующую секунду лапа твари, скользнув по плотному материалу военной куртки, ухватилась за лямку ранца, дернула на себя, и Иван почувствовал, как ноги отрываются от пола. Над ухом явственно лязгнули зубы монстра.

— З-зараза! — прошипел он, почти задохнувшись от порошка, отпустил каталку, ударил ладонью по автоматической пряжке ранца, одновременно пытаясь выкрутиться из лямок.

Ранец было, конечно, жалко, но уж лучше пожертвовать ранцем, чем головой.

Иван вскрикнул, когда тварь с огромной силой снова потащила его к себе, рванулся, окончательно освобождаясь от ранца, сгоряча не чувствуя бегущей по щеке крови и огня, вдруг захлестнувшего левое плечо. Он снова схватился за ручки каталки, поднимая их до предела вверх.

Шкаф соскользнул с наклонившейся каталки вниз, в двери лифта и исчез в темноте. Но тварь подыхать не торопилась. Ухватившись лапами за двери лифта, она завопила Ивану прямо в лицо, обдавая его брызгами слюны и смрадом дыхания.

— Ну, как хочешь!

Иван выхватил пистолет, спустил с предохранителя и выстрелил почти в упор в распахнутую пасть монстра.

Тварь покачнулась назад, и Иван снова толкнул каталку вперед, надеясь, что уж теперь то эта гадина точно отправится вслед за шкафом, но тварь продолжала висеть в проеме, упорно цепляясь за двери.

Каталка, взвизгнув металлом о порог, исчезла в темноте шахты.

Сэкономить патроны не удалось!

И тогда Иван всадил в нее десять из оставшихся одиннадцати патронов, каждый раз смещая прицел чуть ниже. Кто знает, где у этой твари мозг!

«Мышка» дергалась от каждого выстрела, и у Ивана уже мелькнула мысль, что существо перед ним, быть может, вообще не боится смерти. Кто же знает, что могли вывести ученые в подземных лабораториях «Авалона», вон, людей воскрешать научились, так почему бы им не вывести животное, которое нельзя убить?

Но тварь все-таки оказалась смертной. Со звуком, от которого у Ивана засосало под ложечкой, она, наконец, рухнула, вниз, в темноту. Через мгновения тишины, показавшиеся Ивану очень долгими, из шахты донесся звук падения.

Логинов еще несколько секунд стоял у раскрытых дверей лифта, приходя в себя, а потом на ощупь бросился назад, в медпункт. За те секунды, что он там был, он успел заметить на столике в углу графин с водой. Надо было срочно промыть глаза, да и глотку промочить было просто необходимо. Хоть водой, хоть спиртом. И в самом деле, почему бы не тяпнуть медицинского спирта, если он там есть?

— Н-да… Теперь уже не получиться, если спросят, сказать, что она сама вниз упала, — размышлял он, приведя себя в порядок. — Впрочем, пока что я не видел никого, кто хотел бы меня спросить хоть о чем-нибудь!

Пить спирт Иван не стал, в сложившейся ситуации надо было сохранять рассудок ясным, хотя после всего, что произошло, выпить было просто необходимо!

Он протер салфеткой, смоченной в спирте, рассеченный лоб и лицо. Стянув китель и тельник, из баллончика распылил на плечо обезболивающее, посидел прямо на столе, слушая, как утихает боль. Хорошо, что плечо не вывихнуто. Скорее всего, просто растяжение. На вешалке нашел медицинскую виниловую сумку, сложил в нее то, что казалось необходимым: бинты в стерильных упаковках, баллончики с лекарствами, противорадиационные препараты, антибиотики.

В прикрытой стерильной марлечкой кювете нашел скальпель, сунул в карман.

Потом достал из кармана кителя плоскую фляжку, аккуратно перелил туда спирт из бутылки, завинтил колпачок, положил обратно. В освободившуюся бутылку перелил воду, оставшуюся на дне графина. Бутылку тщательно закрыл и тоже сунул в сумку. Надел ее через голову, и, уже не таясь, вышел в коридор.

Чего таиться, когда и так нашумел? Если тут есть другие твари, они уже в курсе что здесь, кроме них, есть еще кое кто!

Иван пошел по коридору, напевая «ла-ла-ла», перепрыгнул через лежавшую на дороге покореженную дверь, краем глаза глянул в черный дверной проем. На мгновение возникло желание проверить, откуда пришла эта зубастая тварь, но он легко преодолел соблазн: надо было выбираться отсюда.

К концу коридора песенка сама собой замерла на губах. Иван вспомнил, где он видел «мышку». Фотографии убитых монстров то и дело мелькали в сети. Такие твари все чаще нападали на солдат и на гражданское население в районах радиационного заражения. Считалось, что это мутанты.

Но что делать такому мутанту в Москве, в подземных хранилищах «Нового Авалона»? Было два варианта — либо тварь привезли сюда для изучения, и тогда она тут одна, ну, максимум их может быть две, или их вывели где-то здесь, в лабораториях, и тогда их может быть сколько угодно много.

Собственно, генетическими мутантами ученые завалили перед войной буквально весь рынок домашних питомцев: были и кошки самых разнообразных окрасов, достигающие семидесяти сантиметров в холке, лохматые, курчавые и даже лысые, собаки, которые повторяли за хозяевами слова, как попугаи, голубые мини-тигры, которых можно было таскать за шкирку, как котят, ящерицы самых разнообразных окрасов, которых можно было подбирать к интерьеру, словно причудливую мебель, крокодилы, которые питались исключительно травкой, мышки, которые были запрограммированы на развивающие игры для детей…

Мышки…

Ну вот, может быть, такие «мышки», тоже стали частью генетических экспериментов? Побочным эффектом, так сказать? Так что надо держать ушки на макушке!

В конце коридора Иван снял со стены очередной огнетушитель, сунул его подмышку и направился к лестнице, ведущей наверх. По крайней мере, следующие десять этажей он надеялся пройти без приключений.

…А день начинался, как обычно. За неделю Иван успел привыкнуть и к комнате-конуре на окраине города, и к тому, что приходится вставать в пять утра, чтобы добраться через всю Москву на другую окраину города на метро. А потом еще минут двадцать ехать служебным транспортом «Авалона».

Ему нравилось, что не было никакой толкучки: каждый пассажир на каждом маршруте, независимо от того, что это было: метро, клинкарты, которые в народе метко прозвали «мотыгами» за непривлекательный внешний вид или древние экомобили, которые работали чуть ли не на растительном масле, и которые из-за экономии военного времени власти вытащили буквально из утиля, — везде за Иваном было закреплено персональное место на определенный маршрут в определенное время. Если каунтер считал правильным выдать ему билет в бордель, невинно называвшийся здесь клубом знакомств или, например, на секс-вечеринку, или считал необходимым посещение общественного бара в выходные, он резервировал за своим хозяином места в общественном транспорте и на мероприятиях и уведомлял человека об обязательности посещения такого рода заведений. Никакой путаницы. Все посчитаны, каждому — свое.

Нет, если ты входил в партию «Золото нации», то, конечно, это не имело к тебе ни малейшего отношения: тогда у Ивана был бы свой собственный автомобиль, и он мог бы ездить, куда захочет. Вернее не так — Иван мог бы ездить везде, где он мог бы заплатить за проезд. Все, как обычно: есть деньги — проходи, то есть проезжай, нет денег — проваливай. Автомобиль в семье Ивана вообще-то был — старый, отцовский, и водить Иван умел, а вот водительских прав у него не было, права стоили очень дорого, да и продлевать их нужно было каждый год, а это тоже стоило немалых денег!

А еще существовала такая вещь, как годовой залог на случай штрафов! Эта сумма для Ивана вообще была астрономической. Из нее в случае нарушения правил или аварии сразу же автоматически изымались деньги. А остаток, который оставался в конце года, никогда не возвращали — его переносили на следующий год.

А у отца была пожизненная льготная лицензия на вождение автомобиля, и залога не полагалось. Ну так то был отец… Передавать лицензию на право вождения автомобилем по наследству еще не догадались.

А еще были аэромобили и персональные вертолеты, но это вообще было уже из области фантастики, потому что они были или у чиновников, или у олигархов.

Вот и этим утром безлошадный и безвертолетный Иван устроился на своем привычном пронумерованном месте в серо-зеленом вагоне метро. Ехать надо было ровно пятьдесят восемь минут. В ту же секунду перед ним, так же, как и перед каждым, кто только что вошел в вагон и сел, появился экран лаймера. Прямо из воздуха в глаза Ивану проникновенно заглянула почти совсем голая дива с серебряными волосами и неоновыми синими зенками.

— Ночной клуб «Гарпия»…. — дива еле шевелила пухлыми губами, которые были недвусмысленно похожи на половые органы, — все удовольствия мира… Я жду тебя, воин, и днем и ночью! Массаж, процедуры омоложения, африканская стимуляция потенции…

Иван закрыл глаза. От рекламы уже тошнило. Даже в страшных снах он не мог представить себя в объятиях этой «гарпии» с неоновыми глазами. Все, что он мог себе представить — это огромные, саблевидные клыки, которые, возможно, скрывались под влажными губами-варениками. Вопьется в шею, и высосет: из тебя — кровь, и деньги — с каунтера!

Иван постарался отвлечься от назойливо жужжащей в ухо дивы и представить себя где-то далеко, дома.

Нет, Иван не был нищим. Здесь, в городе, миллионы людей жили намного хуже, чем он в своей сельской зоне-поселении в Подмосковье.

Переехать в Москву просто так Иван не мог. Сюда пускали только по специальной квоте. Он заслужил это право после пяти лет службы в армии. Жаль, что отца сочли неблагонадежным, а то, кто знает, может быть, и Иван входил бы сейчас в национальный миллион «Золота…». Но отца и всю семью лишили гражданских прав еще лет двадцать назад.

Впрочем, в поселении кроме бургомистра и его приближенных почти все не имели права голоса. У остальных просто не было денег, чтобы купить гражданские права. Да и что мог бы изменить один голос какого-то несчастного фермера? Или два? Или даже миллион? Ведь даже у самого нищего человека в золотом миллионе — голосов на миллионы. Один голос — один евразийский доллар. А в долларе знаете, сколько рублей? Много. Так что, сколько не работай…

— … все равно помрешь нищим! — сказал кто-то негромко над ухом.

Иван оглянулся. На мгновение у Ивана возникло ощущение, что сидевший рядом с ним подслушал его мысли. Но нет, он разговаривал о чем-то своем.

Несмотря на то, что слова эти были произнесены негромко, и услышали их в грохоте метро только те, кто сидел рядом, обстановка сразу наэлектризовалась.

— Все рано сдохнешь нищим в этой проклятой стране! — повторил сидевший рядом из-под капюшона. Лицо почти совсем скрылось в тени, горели только глаза. — Вот кто мне может объяснить, почему раньше было: один человек — один голос, а сейчас кто-то может иметь миллионы голосов и решать за всех, как нам жить? Почему? — человек вдруг возбужденно откинул назад капюшон.

Ему было чуть за сорок, лицо было очень уставшее, но какое-то… Иван даже не смог бы объяснить, чем человек отличался от всех, кто ехал рядом, и от всех, кого Иван знал. Краем глаза он заметил, как женщина, сидевшая с другой стороны от разговорчивого человека, нажала кнопку в подлокотнике, вызывая комиссаров БНБ.

В тот же момент нестерпимо заломило за ушами — это машинист поезда включил антитеррористический прибор «Торнадо», полностью парализующий всех, кто находился в вагоне.

Превентивная мера против террористов и бунтарей.

«Не вовремя мужик разбухтелся», — еще успел подумать Иван, прежде чем провалиться в небытие.

Из-за этого происшествия он опоздал на свой клинкарт, был вынужден дожидаться следующего и ехать в нем стоя, вызывая недоуменные взгляды других работников «Нового Авалона».

Через проходную он уже почти бежал, но быстро миновать пропускной пункт не удалось, во-первых, его «неправильное время» было учтено вездесущей системой учета рабочего времени, а во-вторых, его каунтер был устаревшего образца и никак не хотел, чтобы с него считывали информацию. Наверное, не сходились какие-то протоколы. Поэтому Ивану пришлось несколько раз провести им через считывающий датчик, теряя драгоценные секунды.

Остальные проходили, не останавливаясь, только искоса взглядывая на тщетные потуги Ивана разжалобить турникет. У всех были айкэды — индивидуальные компьютерные устройства, вживленные в руку и в голову. С помощью айкэда, не прилагая никаких физических усилий, можно было управлять всем, начиная от кофемолки в квартире и заканчивая самой сложной аппаратурой в сборочных цехах военных заводов.

Но стандартный айкэд Ивану не подходил из-за контузии — не устанавливались связи датчиков с нейронами мозга. Пока шел испытательный срок работы, инженер Эндрю Шевицкий обещал заказать айкед, сконструированный специально под Ивана, но это должно было случиться нескоро. Компания не хотела просто так раскошеливаться, сначала Иван должен был доказать свою полезность, уверить работодателя в преданности и благонамеренности.

А пока приходилось мучиться со старым каунтером.

На кабинке в раздевалке горел оранжевый сигнал — его вызывали к гард-менеджеру. Иван пожал плечами, повернулся, чтобы идти, и столкнулся с Ирвином.

— Здорово, Ян!

Иван, кивнул, занятый собственными мыслями, пожал протянутую ему огромную лапу старшего охранника, ткнул пальцем в дверь гард-менеджера, и состроил соответствующую ситуации мину — извини, мол, некогда.

— К манагеру? Ясно… — несмотря на то, что ростом Иван был за метр девяносто, Ирвин был выше его, и ему удавалось смотреть на Ивана сверху вниз в буквальном смысле слова. — Топай. Не опоздай, а то уйдем без тебя.

Гард-менеджер мог бы называться кем угодно, только не менеджером. Начальником охраны, шерифом, комбатом, ротным, сержантом Смитом, генералом Ивановым. Он был воякой до мозга костей. У Ивана глаз был наметан. И дело было не в форме, и не в фотографиях, висевших на стенах кабинета, и даже не в выправке, дело было в глазах.

Любому гражданскому становилось не по себе под взглядом этих безжалостных глаз.

— Иногда у меня такое ощущение, что он сейчас встанет, свернет мне шею, а потом сядет и, как ни в чем не бывало, закончит свой обед, — сказал как-то один жеманный официант другому в офис-кафе, когда Иван завтракал.

Иван и сам это чувствовал, но глаз при встрече не опускал. Да и полковник в отставке Александр Мигай, зная личное дело сержанта Логинова, смотрел на него несколько иначе, чем на штатских сотрудников компании.

— Господин гард-менеджер, по вашему приказанию охранник Логинов явился! — по военному четко отрапортовал Иван, вытянувшись перед начальственным столом полковника.

Хотелось отдать честь, но он сдержался.

Полковник Мигай был явно не в духе, глядел на экран персонального лаймера, и что-то явно силился понять. Что именно, Ивану с его места не было видно.

— Почему опоздал? Что произошло в метро? — спросил Мигай.

Иван рассказал в двух словах.

— Понятно. А почему, скажите мне, охранник Логинов, БНБ вызвала какая-то гражданка, а знаменитый на всю Хлыстовскую бригаду Юго-восточного военного округа сержант Логинов, награжденный за боевые заслуги перед родиной Звездой героя первой степени, и пальцем не пошевелил, чтобы пресечь подобные разговоры, подрывающие финансовую мощь нашей супердержавы?

— Не успел, господин гард-менеджер! — рявкнул в ответ Иван.

— Ну конечно! А вот гражданка Борисова успела. У гражданки Борисовой реакция лучше, чем у охранника крупнейшего Евразийского банка! После смены пройдешь тест на лояльность. Нам диверсанты не нужны!

— Так точно! — Иван снова сдержал рефлекс, чтобы не взять под козырек.

— Иди.

Ирвина и Дэна Иван догнал уже на выходе.

— Штаны не потеряй, — сказал Дэн, заметив, что Иван на ходу застегивает ремень.

— Противный! — добавил Ирвин и заржал.

Его хохот подхватил выдававший оружие арсенал-менеджер.

— Ладно, ты, пистон, хватит юмора, — оборвал его Ирвин, — а то пришьют тебе гомофобию, будешь знать. Давай сюда наши пугачи.

Пока они получали оружие, лаймер над их головами, не переставая, сыпал новостями.

— Вчера вечером было совершено очередное террористическое нападение на торговый центр «Нового Авалона», — агрессивно верещал какой-то маленький носатый мужчина. — В пять часов вечера неизвестный конви-фундаменталист привел в действие взрывное устройство, которое предположительно находилось у него на поясе. Жертвами теракта на этот раз стали более двадцати человек! Десять самых тяжелых пациентов парамедики увезли в знаменитую клинику Журабова, девяти пострадавшим оказали медицинскую помощь на месте. Двое были оставлены на месте: у них не оказалось медицинских страховок! Два человека погибли, их личности уже установлены. Смотрите, сколько крови! Она на ступенях, на крыльце и даже зал тоже залит кровью ни в чем не повинных людей! Доподлинно известно, что террорист был в сопровождении нескольких подельников. Все они задержаны комиссарами БНБ на выходе из торгового центра».

На экране появились двое мужчин в окружении закованных в латы широкоплечих бойцов БНБ. Мужчины стояли на коленях, с заложенными за голову руками, лиц видно не было.

— Директор БНБ по центральному округу Москвы считает, что это боевики знаменитой организации фундаменталистов «Братья по крови»!..

— Эй, Ян! — рявкнул над ухом Ирвин, возвращая Ивана к действительности. — Хватит медитировать! Пойдем пугать этих конви! Пусть поработают на благо страны!

Когда Иван, несмотря на предостережения отца, уехал в Москву и устроился охранником в банк, он все-таки надеялся, что охранять ему придется какие-нибудь склады, учреждения, работников банка, ученых, перевозки, но он и предположить не мог, что его заставят быть конвоиром!

И не дернешься теперь! Потому что система безопасности БНБ решила, что лучше всего его направить именно сюда. С БНБ не поспоришь, а то тебя самого… Превентивно…. Направят, куда надо. Чтоб другим неповадно было!

Теперь он знал, что финансовую мощь нового Евразийского Союза производили рабы. Обычные рабы. Конви. Те, кто не хотел быть в системе и отказывался от обязательных для каждого, кто проживал на территории Евразийсикх штатов, курсов по совершенствованию личности.

Что-то там их не устраивало, в этом совершенствовании!

Впрочем, и самому Ивану это не особо нравилось. Никогда и ничего он не чувствовал ни под строгим оком государственных пасторов, ни при «погружениях» в «нирвану» — он просто засыпал и просыпался, когда занятия подходили к концу. Ничего не чувствовал он при «подключении» его «чакр» к Великому Космосу — это наводило на него тоску.

Налысо бритые сухонькие пасторы, одетые в яркие сутаны, разглагольствовали о потоках энергии, о Космосе, дающем каждому жизнь, о «подключениях» и «отключениях» к чудесным энергетическим потокам, но Ивану все это казалось полной чушью, призванной на законных основаниях выманивать деньги. А деньги были кровью, текущей по финансовым жилам империи. На них строилось все!

Но тут Иван был согласен с отцом: раз закон один для всех, значит, закон надо выполнять. А что у тебя в душе на самом деле — дело твое и только твое. И никакими тестами это оттуда не выудишь. Главное, чтобы к личной биографии вопросов ни у кого не возникало. А к его биографии не придерешься!

Резкий звук вернул поднимающегося по лестнице Ивана к реальности.

Откуда-то снизу, быть может, с того этажа, на котором он недавно был, донесся тонкий, нечеловеческий, жалобный голос. Иван прислушался, замерев на месте. Он думал, что звук прекратится, но вместо этого тот начал нарастать, явно приближаясь.

— Что за беда?..

Иван вдруг понял, что слышит не только нарастающее стенание какого-то животного, но и звуки чьих-то мощных, быстрых лап!

Стон быстро приближался, и было в нем такое неподдельное горе, что у Ивана вдруг перехватило дыхание, и во рту появился кислый привкус.

Ноги сами собой понесли его наверх через две, а то и через три ступеньки, но прежде, чем он успел достичь следующего этажа, Иван понял, что убежать не успеет, — так стремительно приближался этот некто, у кого были такие легкие ноги и такая нечеловеческая тоска в голосе!

Но не стук когтей и не частое дыхание неведомого зверя заставило Ивана бежать еще быстрее, а голос. Голос действовал на нервы на животном уровне. Голова Ивана еще ничего не успела сообразить, а ноги уже несли и несли по лестнице вверх, в тщетной надежде укрыться хоть где-нибудь от настигающего воя.

Двери на этажах были закрыты, и по сути, бежать было некуда.

Почему-то не удавалось и сосредоточиться.

Не то, чтобы ему вдруг стало нехорошо, нехорошо ему было с того самого момента, когда Ирвин сказал: «Ну, все! Приехали!», но он же не пенсионерка-сердечница, чтобы от волнения падать в обморок, и не в таких переделках бывали, а тут реально оценить ситуацию он вдруг не смог!

И когда этот странный стон уже почти настиг его, заставляя кровь в жилах застыть, и оставляя в голове только звенящую пустоту без единой мысли, Иван, словно ребенок, бросился у в угол, вжался в него, выставив перед собой огнетушитель, словно щит, и уткнулся в рукав кителя, не в силах сдержать вскрик: он ожидал чего угодно: жадных острых зубов, длинных, сильных когтей, боли, ужаса, предсмертных судорог!

Но в следующий момент не было ничего. Вой вихрем пронесся мимо, мимо пронеслись и чьи-то легкие лапы, и все это стало удаляться вверх по лестнице, стремительно уходя прочь от Ивана.

Краем Глаза Логинов постарался глянуть на лестницу, но в темноте не увидел ничего. То есть совсем ничего, словно это таинственное нечто, только что вогнавшее его в унизительную дрожь, было только плодом его воображения. Или привидением. Или баньши — таинственным злым духом, свидание с которым предвещало скорую смерть.

— Этого мне еще не хватало… — прошептал Иван, осознавая всю глубину своей неожиданной трусости. От осознания того, что страху на него нагнало нечто такое, чего еще никто не видел, легче не становилось.

— Ну, ты, Логинов даешь! — сказал он вслух, желая хоть как-то подбодрить себя, но бодрость не возвращалась.

Он посмотрел на руки — пальцы чуть подрагивали. Он ясно понимал, что поведение его было обусловлено не обычным страхом, а, может быть, воздействием ультразвука или еще какими-то аномальными вещами. Например, электромагнитным полем. Но легче от этого не стало. Зато вдруг стало стыдно — перед самим собой.

Иван посидел в углу, сжимая и разжимая кулаки, потом встал на ноги, снова поднял и сунул подмышку огнетушитель и еще более осторожно и осмотрительно стал подниматься вверх. Сначала он ждал, что непонятное повториться снова, но на лестнице было тихо. Неизвестно было, куда убежало это невидимое и странное существо, если оно вообще было, но оно явно куда-то убралось с дороги Ивана.

На будущее Иван решил считать, что ему все привиделось.

«Вот если такое повториться еще раз, значит, точно — что-то есть, — решил он, приближаясь к двери, ведущей на последний этаж, — а до тех пор будем считать, что…»

Закончить мысль ему не удалось.

Дверь резко распахнулась, и Ивана спасла только быстрота реакции. Он отшатнулся назад. Хорошо, что после армии не бросил тренировки!

На площадку, хрипя и задыхаясь, вывалился рослый человек, на спине которого был огромный рюкзак. Рюкзак шевелился. Именно так показалось Ивану в первый момент, но он понял, что ошибается: на спине у человека, вцепившись зубами ему в голову, сидела какая-то тварь.

Человек взмахнул руками, и упал бы вниз через перила, но Иван одной рукой успел остановить его, а второй, моментально выхватив из кобуры пистолет, приставил к уху твари и выстрелил. Звякнул огнетушитель, упавший на бетонный пол лестничной клетки.

В следующую секунду сбоку на Логинова налетело что-то горячее, меховое. Оно больно ударило чем-то в плечо и сбило с ног.

Фонарик погас. Снова загремел отлетевший в сторону огнетушитель.

В обнимку с кем-то неведомым Иван покатился по ступеням вниз. На площадке, куда они упали, он, к сожалению, не оказался наверху, но и снизу тоже не был! Логинов несколько раз с силой двинул в лохматого противника пистолетом. Враг отшатнулся, Иван добавил локтем, выхватил скальпель и воткнул его куда-то в темноту.

Хватка ослабла.

Иван отбросил животное прочь, вскочил на ноги, вглядываясь во тьму, готовый к новой схватке.

Но на него никто не нападал.

Иван осторожно постучал по фонарику на каске, подвигал туда-сюда скручивающийся ободок. Оказалось, отошел контакт.

В свете снова вспыхнувшего фонарика Иван увидел, что выбежавший ему навстречу человек по-прежнему стоял на верхней площадке, опираясь на перила. Наверное, он не падал только поэтому. Лицо и лысый череп были залиты кровью. Тварь, которая так и не отпустила его, была мертва.

— Дверь! Дверь! — прохрипел человек.

За дверью мелькнуло светлое, и Иван, в несколько прыжков оказавшись на этаже, успел захлопнуть дверь, изо всей силы ударив ею неизвестного противника. Щелкнул замок. В дверь ударило, Иван услышал близкое рычание.

Противник оказался за запертой дверью, но и Иван, в свою очередь, остался на лестнице!

А между тем, идти ему было надо именно туда, вперед! Теперь путь был отрезан.

Неожиданно тварь на спине у человека зашевелилась, и Иван, еще не отойдя от адреналина, едва не заехал по ней пистолетом, но вдруг понял, что это шевелится не мертвая бестия, а человек. Он покачнулся и опустился на колени.

— Стой, не дергайся! — привычно скомандовал Иван, думая, что перед ним штатский, но человек поднял голову, и Иван, несмотря на кровь, узнал своего начальника.

Перед ним был полковник в отставке Александр Мигай собственной персоной.

Полковник покачнулся, и всей тяжестью своего крупного, хорошо кормленого тела рухнул к ногам Ивана. Мертвая тварь упала на каменный пол рядом, как будто испустив, наконец, свой последний вздох.

…Новые животные, которых Иван рассматривал с любопытством юного биолога, были размером пуму. У них были мощные челюсти на длинных собачьих мордах, гривы из множества тонких костяных пластинок, которые хорошо защищали горло, и мощные, толстые лапы. Тело было покрыто плотным, пятнистым мехом. Эдакая помесь кошки с гиеной. Шеликуды — так назвал их полковник.

Ивану повезло, что скальпель вошел точно между пластинками твари и попал в артерию, иначе бы ему не сдобровать!

Переступая тяжелыми армейскими ботинками через черные лужи натекшей крови, Иван подошел к полковнику, который сидел с перевязанной головой этажом ниже.

Сел рядом, вздохнул.

— Ну как, герр менеджер? Плохи наши дела?

Полковник разлепил опухшие веки, глянул на Ивана из-под бинтов. Наверное, в другой ситуации от Ивана осталась бы кучка пепла, но сейчас ему было как-то не до этого.

— Закурить есть? — хрипло спросил полковник.

— Не курю, — чуточку даже наставительно сказал Иван, — и вам не советую! Во-первых, здоровью вредит, во-вторых, демаскирует! Или, если следовать логике, сначала демаскирует, а уж потом… — он подумал и махнул рукой, давая понять, что отдаленный вред здоровью в этой ситуации не самое важное.

— Дела наши плохи! — с неожиданной убежденностью сказал полковник. — Хуже некуда! Но давай уберемся, пока снизу местный зоопарк сюда не пожаловал. Там этажом ниже проход сквозной… Ключи есть!

Только заперев за собой дверь, Иван вздохнул с некоторым облегчением.

Посветил вокруг фонариком: они оказались в помещении с высоким потолком, звуки здесь раздавались громко, словно в амфитеатре.

Прямо перед ними начинался ряд офисных перегородок, за которыми были оборудованы места для клерков.

— Здесь не должно быть никого, — сказал Мигай. — Хотя… Я теперь ни в чем не уверен. На вот держи!

Иван бережно принял из рук полковника обойму, зарядил пистолет, передернул затвор, и осторожно пошел вперед. Он обшарил первую кабинку, вторую…

В третьей на столе стояла бутылка с минеральной водой и пакет с завтраком. Иван сгреб в сторону какие-то папки, футляр с очками и бесполезную канцелярию. Катанул в сторону полковника кресло.

— Герр менеджер!

— Я т-те щас дам герра! — сказал полковник, тяжело втискиваясь в кресло. — Тресну вот пистолем этим южноафриканским по харе! Надо же страны — нет, а пистоли еще остались! — удивился он, глядя на пистолет в своей руке.

— Сколько тут еще этих тварей? — спросил Иван.

Половник задумался на мгновение. Потом уверенно заявил:

— Много!

— М-да… — покачал головой Иван. — А кто-нибудь еще живой остался?

— Никого! — и снова Ивана поразила странная убежденность, прозвучавшая в словах полковника. — Ни души. Ты-то как выжил?

Иван пожал печами. Если бы он знал, как!

Они находились в самом низу, в тоннеле, где конви долбили очередные комнаты для офисов «Нового Авалона» отбойными молотками. Они крошили породу, складывали ее в вагонетки, а вагонетки укатывал куда-то в тоннель обычный рабочий на мотодрезине. Наверное, за минуту до того, как это произошло, каменный пол под ногами вдруг заходил ходуном, стало слышно, как где-то в тоннелях посыпалась порода.

— Эй, нас тут не завалит? — Дэн испуганно посмотрел вверх.

Конви прекратили работу, испуганно переговариваясь.

Потом они бросили инструменты, враз опустились на колени, производя в воздухе какие-то жесты, начали по-своему медитировать, шепча незнакомые Ивану мантры. Впрочем, мантры он вообще с трудом запоминал.

— Аминь!.. — вдруг сказал кто-то сильным, страшным басом над ухом Ивана.

И звук этот словно бы никуда не делся. Он остался под сводами тоннеля, вибрируя едва уловимой нотой. Ивану вдруг показалось, что он разбудил нечто в самой породе, в ее толще, словно сам камень и сама земля вдруг откликнулись на это слово.

Иван даже удивился, потому что сначала решил, что это сказал кто-то из конви. Но звук неожиданно стал нарастать, превращаясь из низкой басовой ноты в величавый рокот. И Иван вдруг физически ощутил этот рев. Звук не бил по ушам, он просто вошел в тело Ивана, и каждая клетка этого тела, тренированного, физически сильного, красивого и выносливого, способного противостоять, казалось бы, чему угодно и кому угодно, вдруг вошла в резонанс с этим торжествующим подземным орга́ном.

Словно земля вдруг запела!

Вот тут-то Ирвин и сказал: «Ну, все, приехали!» — и голос у него был какой-то тихий, как бы пришибленный.

А дальше — ничего… Пустота.

Хуже было, когда очнулся. Кругом была абсолютная тьма. Неизвестно, сколько времени Иван просидел на камнях, приходя в себя, уверенный, что их завалило, и что от любого движения его может завалить окончательно, а потом начал потихоньку шарить вокруг себя руками. Нашел чей-то фонарик, наверное, Ирвина — тот всегда игрался, подкидывая его на широкой ладони.

Включил. Оказалось, все на месте — и тоннель, и стены, и рельсы с вагонетками. Вот только людей не было. Инструменты, отброшенные в сторону, — были, каски — тоже. Были даже чьи-то очки, на которые Иван наступил в темноте. Иванов пистолет был на месте — на поясе в кобуре, а вот оружия Ирвина и Дэна не было. Поэтому единственное, что могло придти в голову — это то, что они ушли.

Или их утащили эти странные конви!

Лифт не работал, и Ивану пришлось подниматься по довольно хлипкой металлической лестнице все десять этажей. Особого желания лезть в шахту лифта у него не было, но еще меньше охоты было блуждать по неизвестным лабиринтам тоннелей. Говорили, что тут целый город, и что где-то местами тоннели выходят ближе к поверхности — в метро. Но проверять этот слух Иван не хотел. Налазился по тоннелям в свое время. Хватит с него!

…В пакете оказалось три бутерброда. Иван понюхал их, но запаха не было. То есть совсем не было, словно перед ним были не истекающие жиром мясные колечки на хлебе, а муляж. Впрочем, мяса-то в них, наверное, не было вовсе, но пахнуть мясом и чесноком они были просто обязаны!

Но не пахли.

Но и тухлятиной не воняло, пропасть бутерброды не успели, и Иван, не раздумывая, чуть ли не целиком отправил в рот один из них и быстро заработал челюстями, оборачиваясь к полковнику и протягивая второй.

Но полковник отказался, зато изрядно опустошил бутылку с водой.

Бутерброды оказались безвкусными, но Иван все равно прикончил два, надеясь, что это поможет восстановить силы. В последний раз он ел уже больше суток назад. Утром есть обычно не хотелось, и он с трудом вливал в себя крепкий чафе — эту синтетическую бурду с кофеином, — просто, чтобы проснуться.

— Можно попробовать включить запасной генератор, — сказал полковник. — Тогда мы хотя бы сможем видеть этих тварей. Загнать их обратно, наверное, не получиться, но мы сможем найти безопасное место.

— А что наверху? — спросил Иван, перехватив у полковника бутылку, с которой тот неохотно расстался.

— Наверху все. Амба наверху! — снова жестко заявил полковник.

Иван решил больше не расспрашивать, в конце-концов, придет время, и он сам все увидит. Для себя он решил, что, скорее всего, здания «Авалон-Компани» больше нет, скорее всего, от ядерного удара по столице, вот полковник и не хочет подниматься наверх — радиация.

Об отце думать не хотелось. Укрепленный подвал в доме был, но ведь предупреждения не было. Значит…. Значит, ничего хорошего его дома не ждало!

— А еще кто-нибудь здесь, внизу, есть? — спросил Иван, хотя и предвидел ответ.

— Ни души… — повторил полковник. — Иначе бы кто-нибудь уже давно включил свет.

Об этом Иван успел подумать сам.

— Итак, слушай команду, сержант. Надо подняться до блока D-8. Это двадцать два… нет, двадцать четыре этажа наверх. Подняться можно несколькими способами — по лестнице, по лифтовой шахте, по запасной лестнице, — полковник достал персональный лаймер, попытался его включить, но махнул рукой, — не работает! — и бросил на стол.

— Лестница и лифт впереди, на той стороне блока, запасная лестница, которая идет через все блоки вон там, направо. Есть еще шахта вентиляции… Она проходит справа, возле служебных помещений, но попасть в нее можно только с каждого второго этажа. Чтоб их… скупердяев. Все бы им экономить! Так… — полковник еще раз с недоумением посмотрел на лаймер. — В блоке D четыре лестницы рядом со служебными помещениями. Нам надо попасть на лестницу с литерой С, поднимемся на два этажа вверх, слева будет дверь, а там прямо. Там везде указатели. Если не сможем включить генератор, будем отсюда уходить. Куда, я скажу. Ясно?

— Так точно, ясно. Один вопрос: где можно раздобыть оружие? А то мне не нравятся эти пукалки. Тут такие твари шастают, — Ивана передернуло от воспоминания о «мышке».

Он в двух словах рассказал полковнику о своей встрече с мутантом.

— Это сабардык, — сказал полковник, кивнув.- Крайне живучие твари. Целься в горло, тогда есть шанс убить эту гадину. Они тупые, но очень прожорливые и очень сильные. По идее — им через эти перегородки пройти — раз плюнуть. Просто они еще не догадались об этом.

Распространятся по поводу того, откуда они здесь, в здании «Авалона», полковник не стал. А Иван, которому пока не приходилось выбирать, куда идти, промолчал.

Он, конечно, точно помнил, как выйти на поверхность, но в остальном почти не ориентировался в здании. Да у него и рабочих дней-то было всего… — Иван прикинул в уме, — шесть! Этот седьмой. И все шесть дней он караулил работающих внизу конви.

Полковник шел наверх, и это вполне устраивало Ивана.

а поверхности, если «Нового Авалона» больше нет, он вправе поступать по своему усмотрению. Если город стерт с лица земли, надо выбираться из него и искать пункты приема беженцев. Там определят, куда ему дальше — не исключено, что он снова вернется в армию. Кто может знать наперед, что будет?

Из рядов офисных перегородок до них вдруг донесся звук, словно кто-то шел-шел, споткнулся о стеклянную бутылку, и она отлетела в сторону. Стеклянные бутылки давно не выпускали, считая, что это слишком дорого, но Иван помнил этот звук еще с детства. Впрочем, стеклянная тара все еще была в ходу у богатых.

В этот же миг и полковник, и Иван направили фонари вперед. Посреди прохода на пластиковом покрытии пола все медленнее и медленнее вращалась, уже замирая, зеленая, стеклянная бутылка. Откуда она тут могла появиться, Иван даже представить себе не мог. Наверное, кто-то из руководства был здесь, когда все случилось.

— В соседний проход, быстро! — скомандовал Мигай. — И ходу, ходу!

Но дать ходу не получилось.

Сначала Иван, привычно подчинившись командирскому голосу, перемахнул через перегородку. Мигай, подсвечивая себе фонариком, обошел столы вокруг. Они оказались возле капитальной стены, в которой через равные промежутки виднелись двери. Некоторые из них были открыты.

Сейчас Иван явственно различил, как все темное пространство перед ними пришло в движение. Было слышно какое-то легкое потрескивание, шелест, словно вдруг целый класс школьников одновременно начал шуршать конфетными фантиками.

Иван не выдержал.

— Зажигалку! — прошептал он полковнику.

Полковник сунул ему зажигалку. Обрывая шнур и выдирая штатив из гнезда, Иван схватил с ближайшего стола лампу, нащупал какую-то легкую, явно женскую, синтетику, висевшую на плечиках стула, быстро обмотал ей абажур лампы и щелкнул зажигалкой. Потом бросил вспыхнувший неожиданно ярким пламенем импровизированный снаряд в проход между столами.

Десятки блестящих, черных тел метнулись, скрываясь от света, в тень столов и перегородок. Они сливались с тьмой — такие аспидно-черные, невидимые. И только синие отблески синтетического пламени на панцирях выдавали их присутствие.

Половник выругался сквозь зубы.

— Что это еще за твари? Такого тут точно не было.

Иван тщетно оглядывался, ища выход из ситуации. Шелест и потрескивание теперь доносились и от двери, через которую они вошли. Их окружали.

Полковник, почти не целясь, выстрелил в скопление черных тел, которое еще угадывалось в свете затухающего факела. Пуля, неожиданно, срикошетив, с визгом ушла вверх и впилась в навесной потолок.

— Святые патриархи! — с благоговейном трепетом сказал полковник, и выстрелил еще два раза с тем же результатом.

— Не берет их, мать твою! — вдруг завопил он Ивану. — Давай вон туда, в двери! Сожрут на хрен!

И они побежали к дверям.

Одна из тварей оказалась на пути Ивана. Она подняла навстречу ему клешни и зашипела.

Все что Логинов успел рассмотреть — это ряд больших фасеточных глаз и зубы. Зубы снова были большими, словно все, что сегодня встречалось на пути Ивана, было нацелено — на уничтожение оставшихся в живых людей.

Тварь была небольшой, и Иван сходу пнул ее армейским ботинком, надеясь откинуть в сторону. Но тварь оказалась тяжелой, — обычное животное такого размера не могло столько весить! Даже с панцирем. Даже с пуленепробиваемой броней!

Иван запнулся, едва не упал, услышал щелканье клешней. Существо схватило его за ногу, и Иван понял, что конечность попала в железные тиски.

Понимая, что медлить нельзя, он в упор выстрелил несколько раз по глазам твари. Одна из пуль все-таки срикошетила, но и тварь в ответ дернулась, завизжала совершенно человеческим, девчоночьим визгом, вызвав в Иване оторопь, и отпустила ногу!

Иван, хромая, подбежал к полковнику, который стоял в дверном проеме и целился в темноту из пистолета.

— Сюда! — крикнул Мигай.

Мешая друг другу, они ввалились в какое-то помещение, Полковник захлопнул дверь, барабанный бой по которой ясно дал понять, что еще чуть-чуть, и им пришлось бы плохо. Комнатка оказалась крохотной. Полковник посветил вокруг фонариком и вдруг захохотал:

— Ну бля! Всю жизнь мечтал с мужиком в сортире оказаться!

Иван глянул на безупречно белый унитаз, отдраенный каким-нибудь рабом-конви, на раковину, на крышку мусоросборинка, и, несмотря на боль, тоже засмеялся. Они хохотали и хохотали… А потом вдруг разом замолчали. Прислушались.

— Слышишь? — спросил полковник.

Иван ничего не слышал, но на всякий случай кивнул.

— Ушли. Сволочи! Видать, на движение реагируют или на тепло. Нет раздражителя — нечего и ждать. Хотя, кто знает на что они реагируют… Что будем делать, сержант?

Иван пожал плечами. Наклонился, пощупал ногу, гача военных брюк быстро потемнела от крови, в ботинок стекало горячее…

— Ждать, пока я остыну, и они на меня перестанут реагировать, точно не буду, — сюморил он. — Может, перебежками? Там, вроде бы, еще есть комнаты.

— Сильно? — спросил полковник, кивая на ногу.

— Да вроде нет… — пожал плечами Иван. — И не болит почти. Сосуд, наверное, задело…

Полковник посторонился.

Ивану пришлось сесть на стульчак, расстегнуть клипоны ботинка, задрать штанину. Рана была неглубокой, но обильно кровоточила… Иван нерешительно потыкал пальцем вокруг.

— Не больно совсем. Даже странно.

Он передвинул сумку вперед, расстегнул ее, вытащил из кармана флягу со спиртом, быстро обработал рану, забинтовал, на всякий случай вколол в бедро укол антибиотика.

Полковник терпеливо стоял над ним, уперевшись мощным ботинком в противоположную стену.

— Да, брат, попали мы с тобой, — наблюдая за Иваном, говорил Мигай, — И главное, че делать — непонятно.

— Так что там, наверху? — спросил Иван, опуская гачу и застегивая клипоны.

— Ничего, — сказал полковник. — Нет там ничего! Читал когда-нибудь вот это: «Пятый ангел вострубил, и я увидел звезду, упавшую с неба на землю, и дан был ей ключ от бездны. И она отворила бездну, и вышел дым, и солнце помрачилось от дыма. И вышла из дыма саранча, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала никакого вреда траве и дереву, а только людям, которые не имеют печати Божьей на челах своих. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них», — полковник цитировал эти слова, прикрыв глаза.

— Что это? — спросил Иван.

— Книга такая…. Была раньше. Читал?

— Нет.

— Умный мальчик. За чтение запрещенной литературы — сразу в конви. С конфискацией и с десятилетней отработкой на рудниках Урала. И без восстановления прав. Но, видишь ли… книги существуют независимо от решения правительства. Или решения БНБ, или, — полковник перешел на шепот и наклонился к Ивану, — независимо от Патриархов и Самого…

— Самого? — тупо повторил Иван. — Ага! А вы-то откуда читали?

— А мне положено знать такие вещи, — полковник выпрямился. — Врага надо знать в лицо. Если, конечно, он враг, — последние слова полковник снова прошептал.

Иван посмотрел на него с удивлением.

Заговаривается старик, решил он. Мигаю, наверное, уже под полтинник, а с такой нагрузкой, как у нынешних военных, на пенсию надо выходить в тридцать пять — в сорок, но приходится еще служить и служить….

Впрочем, это не о нем. Полковник Мигай явно работал потому, что ему это нравилось. Да и о годах говорить не приходилось: «Золото нации» пользовалось особыми технологиями продления молодости, и полковнику могло быть и 60, и 70, и даже 90… Кто их сейчас разберет? В паспорт к такому не заглянешь…

— А печать? — спросил Иван, что-то начиная понимать, — Вот эта, да? — он хотел было ткнуть в лоб полковника, но вовремя остановился и дотронулся до своей брови.

Над правой бровью у полковника была татуировка БНБ — всевидящее око в магическом круге-солнцевороте.

— Да, — полковник ронял слова, как тяжелые гири, — только это другая печать. Она мне не поможет.

— Да ладно, — сказал Иван, — у меня никакой печати нет, а вон, чуть мне полноги не оттяпала!

Полковник посмотрел на Ивана тяжелым взглядом.

— Кто знает, может, и у тебя эта печать есть, только ты о ней не знаешь! А они ее чуют! А может, они нападают на тебя потому, что ты рядом со мной? — он тяжело вздохнул. — Слушай, Логинов, скажи мне честно — за что тебе дали Звезду? Сколько не рылся в личных делах ваших байкалитов, так и не нашел никакой информации. Что я должен о тебе думать? Диверсант? Самозванец? Вроде, не похож, да и документы — не придерешься. И БНБ к нам нелоялов не присылает. Давай колись, коль мы в такой интимной обстановке.!

— Не хочу, — сказал Иван. — Давно было, не интересно.

Полковник вдруг мгновенно преобразился. Иван даже не заметил, как в руках Мигая снова появился пистолет.

— Не можешь — поможем, не хочешь — заставим! — он приставил пистолет ко лбу Ивана, надавил до боли.

Каска Ивана стала сползать на затылок, свет от фонарика теперь бил в потолок, лицо полковника было совсем близко, Иван почувствовал несвежее дыхание.

«Да он боится! — вдруг понял он, — боится меня! Почему?»

…Перед мысленным взором Ивана вдруг мелькнуло широкое, добродушное лицо сослуживца Васьки Поплавского, Узкие глаза Цырена, одинокая застава между сопок, сугробы по обе стороны дороги в два метра высотой — не свернешь, даже если очень захочешь, рев «шатуна» за спиной, и этот страшный булькающий звук, словно из кого-то вытягивают последние соки.

Они с Цыреном тогда еще не знали, что им придется встретиться с этой зверюгой лицом к лицу, или вернее, лицами к морде. Васька тогда не выжил, многие не выжили, если быть точным. Ивану просто повезло.

— Ты меня, полковник, не пугай, — с оттяжечкой, словно разговаривая с курсантом-первогодком, сказал Иван, еле заметными движениями пальцев нащупывая скальпель, — не боюсь! Я тебя полчаса назад с того света вытащил на этот. Теперь вот думаю: я правильно сделал? Или неправильно? Или надо было позволить шеликудам сожрать тебя? Глядишь, пока бы они тебя доедали, я бы и прошел… Хочешь нажать на курок, нажимай! Минутой раньше, минутой позже — большой разницы нет. Жизнь моя как с самого начала службы не стоила ни копейки, так и сейчас ничего не стоит. И печать мне ваша не нужна! Хочешь вызвать БНБ? Вызывай, если сможешь. Но, похоже, что вызывать тебе больше некого! Так что или нажми на курок, или вали на хрен!

Секунды тянулись мучительно медленно, и Иван уже устал ждать, находясь в напряжении. Ударить можно было только один раз, второго шанса не было. Но убивать он не хотел. Он не был убийцей. Убивать его научили в армии, но это не доставляло ему никакого удовольствия. Он отнимал жизнь у других живых существ, каждый раз отчетливо понимая, что именно он делает. Для него это не было продолжением тренировки на виртуальном тренажере. Он знал — у каждого существа есть сердце. Горячее, живое сердце. И если ему и приходилось убивать, делал он это только по необходимости — как вот этих монстров. Или по приказу — на поле боя. Убивал, по возможности, быстро, чтобы жертва не испытывала мучений. Незачем. Да и небезопасно.

И ни разу у него не было того яростного красного тумана перед глазами, который хотя бы однажды накатывал на каждого, кто служил рядом — это происходило в бою, на тренировке или в спарринге, но рано или поздно происходило почти со всеми. После этого тумана бойцы не помнили ничего, а противники… Противников уже просто не было. Поговаривали, что все дело в добавках, которые подмешивали солдатам в еду.

С Иваном такого не было ни в годы службы, ни потом.

— Холодная голова!.. — как-то сказал ротный уважительно.

— К этой холодной голове еще бы горячее сердце! — пафосно воскликнул тогда проходивший мимо строя комиссар по пропаганде.

Взводный, лейтенант Барков тогда недовольно промолчал, отвернувшись.

Полковник ослабил хватку, зашевелился, убрал пистолет. Иван не спешил расслабляться, поудобнее устраивая в ладони небольшой, тонкий, но такой острый скальпель. В следующий момент Логинов услышал всхлип.

— А хотел до воскресения дослужиться… Не судьба!

Мигай приставил пистолет себе к виску и нажал на курок, но Иван оказался быстрее.

Он успел перехватить руку полковника и увести вверх.

Выстрел на мгновение оглушил обоих, но Иван крепко держал Мигая за руки. Полковник обмяк.

— Дура! — заорал Иван ему в лицо, — Подлая дура! Хочешь смыться, значит? Наделали делов, настрогали мутантов, закидали пол-Земли ядерными фугасами, а теперь думаешь свалить в свою гребаную нирвану? Мантры читать? Ага, сейчас!

Иван хотел дать полковнику в зубы — для острастки и чтобы выбить дурь из головы. Но вдруг понял, что лупить кулаками человека, на котором только что оттачивали свое мастерство убийц шеликуды, не самое лучшее. Да и драться в тесной каморке было несподручно. Но Иван все-таки отобрал пистолет и встряхнул полковника за грудки, чтобы тот хоть как-то пришел в себя, отпустил.

Полковник безвольно съехал по стене вниз.

Иван поправил каску и вдруг увидел место на стене, куда вошла пуля. Покосился на полковника, отдышался, потом деловито сунул в отверстие палец, и палец провалился в мягкое.

Стена состояла из пластика и, видимо, какого-то шумопоглотителя. Иван, уже не обращая внимания на полковника, без труда отодрал кусок панели, сунул туда уже руку.

— Конечно! Это по периметру идет порода, а внутри перегородки совсем тонкие!

— Эй, комдив! — крикнул он полковнику. — Нечего сидеть, давай, как святые Патриархи, через стену уйдем!

Полковник сначала сидел и не шевелился, но когда на него посыпались куски изоляции и обрывки пластиковых панелей, которые раздирал Иван, он, не спеша, словно во сне, встал и начал помогать сержанту.

Через пятнадцать минут проход был готов.

— Слышишь? — виновато спросил полковник. — А твари-то зашевелились… Видать, все же чуют нас здесь…

Иван, наконец, просунул в проем руку, плечо, потом голову, присвистнул:

— Живем! — и полез внутрь, цепляясь одеждой за рваные края панелей. Обернулся назад. — Сильно там не тряси этой ватой. Она вредная.

— Оптимист! — пробурчал полковник, продираясь через проем. — Пистолет отдай.

— Обязательно отдам, только подожди хотя бы десять минут.

— Тут за десять минут сожрут и костей не оставят, — сказал полковник.

— Да не поможет он против этих гадов, — ответил Иван, осматриваясь.

— Все равно отдай! — угрюмо попросил полковник.

— На, — Иван протянул пистолет полковнику. — Захочешь в следующий раз стрелять, стреляй без предупреждения.

— Я так и сделаю, — буркнул полковник.

— Вот и отлично! Сделай.

Они оказались в небольшой лаборатории. Логинов первым делом проверил дверь, быстро обошел помещение.

— То, что надо!

В середине капитальной стены находился небольшой грузовой лифт.

Иван осторожно поднял вверх металлическую дверцу, посветил в проем. Самого лифта на месте не было, и Иван заглянул в шахту, ведущую вверх.

— Само то! Узковато, конечно, но враспорочку пройдем! Ай да молодцы головастики!

Головастиками охранники называли ученых.

Со стороны туалета раздался удар в дверь, потом еще один, словно аспидно-черные твари вдруг догадались, что их жертвы намерены ускользнуть от них!

Полковник замер посередине комнаты. Он снова выставил перед собой почти бесполезный пистолет.

— Зашевелились!..

Иван заметался по комнате, отыскивая все, что могло, на его взгляд, пригодиться. Сунул в сумку попавший под руку аэрозольный баллон, какие-то хромированные лопаточки, обеденный ножик, оборвал какие-то провода, смотал и сунул в карман. Сунул нос в колбу на столе, фыркнул от резкого запаха.

Полковник тем временем вытащил из угла огромный баллон с пропаном. Он все время, не отрываясь, смотрел в угол, откуда доносилась возня.

Надо было уходить.

— Ты давай, — сказал полковник, — иди первый. Я им, гадинам, сейчас сюрприз приготовлю. Я быстро.

Он открыл вентиль, убедился, что баллон не пустой, и газ поступает, втянул несколько раз носом воздух.

— Нормально… — больше он ничего не успел сказать.

Из темноты на него прыгнуло черное тело. Сегментированный хвост вращался в воздухе, удерживая направление прыжка. Полковник снизу со всей силы ударил тварь газовым баллоном. Она отлетела в угол, но в то же мгновение на него прыгнула другая.

— Уходи! — заорал полковник, размахивая баллоном. — Уходи на хрен! По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну! — вдруг начал он говорить громовым голосом. — И на головах у ней были как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее — как лица человеческие!

Он отбросил вторую гадину назад, но первая, опомнившись, уже заходила на него слева.

— На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев был, как стук колесниц! — голос полковника загремел. — У ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала, власть же ее была — вредить людям!

Иван бросился на помощь, но полковник заорал на него благим матом. Страшен был его вид в это мгновение — окровавленные бинты сбились, черная тень, почти такая же черная, как и окружавшие их твари, металась по стенам.

— А царем она имела ангела бездны!

— Нет! — Иван метнулся к столу, схватил колбу, плеснул кислотой наотмашь в тварей, стараясь не попасть на полковника, потом метнул колбу с остатками жидкости к проему, схватил со стола какой-то прибор, бросил в первого монстра, все-таки сбив его в сторону.

Какое-то время ничего не происходило, потом кислота, по-видимому, стала прожигать панцири существ.

Комната наполнилась пронзительным визгом. Запахло паленой синтетикой.

Напавшие на полковника «скорпионы» отступили, а показавшиеся в проеме новые твари медлили, явно не решаясь атаковать.

Иван схватил полковника в охапку и потащил к шахте. Возле проема полковник опомнился.

— Куда? Сдурел? Я ж по таким лазал в последний раз сорок лет назад. Давай вперед!

Медлить было некогда, и Иван спиной вперед нырнул в проем, подтянул ноги, кое-как выпрямился, было узко, но деваться было некуда, как всегда, приходилось действовать в предлагаемых обстоятельствах и либо выжить, либо умереть!

Логинов уперся спиной в каменную стену, ногой — в противоположную, оттолкнулся второй ногой и начал подъем, помогая себе руками.

Через три метра он остановился и посмотрел вниз: хотел убедиться, что полковник Мигай поднимается следом.

Внизу запыхтело

Кажется, полковник все-таки внял голосу разума и полез следом. Но в следующий момент полковник вдруг приглушенно вскрикнул, послышалась возня, и Мигай исчез из вида, словно его выдернули из шахты. Иван хотел было спуститься вниз и помочь командиру, но тут услышал крик, который продрал по спине морозом и заставил ноги и руки работать быстрее.

— Беги! — кричал полковник неестественно тонким голосом. — Беги, Ванька! Я их тут задержу!

Уж как полковник Мигай мог задержать тварей, которые рвали его на клочки, Иван и представить себе не мог, но он в два счета взлетел до дверцы лифта, которая находилась через этаж, — считать метры было некогда.

Задерживая дыхание, чтобы не надышаться газом, которым тянуло снизу, он открыл дверцу, перевалился, почти переполз через порог, свалился на пол. Закрыл дверцу, отдышался. Голос полковника вдруг перешел в вопль и оборвался.

Иван не выдержал, крутанул колесико полковничьей зажигалки, открыл дверцу, бросил ее вниз, захлопнул дверцу и бросился прочь, в темноту, прочь от этих тварей, от рвущегося наружу пламени и от последнего крика полковника Александра Мигая…

…Соображать он начал спустя полчаса. Все это время он бежал — сначала по этажу, хлопая дверями, потом — по какому то бесконечному коридору. Он бежал, надеясь, что ноги сами вынесут его к лестнице. Потом он вдруг очутился на ней и побежал вверх. Вверх и снова вверх.

Бежал, словно испуганная кошка.

Один раз на площадке за дверью он вдруг увидел чьи-то светящиеся зеленым глаза у самого пола и услышал рычание. Без раздумий Логинов несколько раз выстрелил на ходу. В темноте что-то упало, но он даже не остановился.

Ноги несли и несли Ивана вверх все двадцать два этажа до блока D-8. Задержался он только на десятом этаже, чтобы привести в движение мощные железобетонные пневматические люки, полностью перерывающие низ подземного здания на случай прямого ядерного удара. Помнил по вводной инструкции, которую ему прочитали при приеме на работу.

Надо же!

Удар по защитному стеклу, рывок рычага вниз, еще один рывок, еще…

Хоть пневматика работает, и то ладно!

Где-то зашипело, дрогнуло перекрытие под ногами Ивана, пол вдруг дернулся и начал перемещаться, закрывая просвет этажа. Иван прыгнул на следующий лестничный пролет, харкнул на движущуюся плиту, хоть и слюны-то почти не было.

Плевать! Плевать на запасы воды и еды, которые находились где-то там, в недрах «Нового Авалона», и на возможную радиацию тоже плевать. Плевать, плевать, плевать…

Он повернулся и снова побежал — вверх.

Глава 2 Черное небо

Иван без труда нашел нужный этаж, лестницу под литерой «С» и дверь.

Никакого труда не составило дойти до щитовой по указателям.

Все было бы просто прекрасно, если бы не одно «но»: генератор был мертв. Иван еле смог передвинуть рубильник генератора в нужное положение, но толку от этого все равно не было.

Мертвые этажи «Нового Авалона» так и остались мертвыми. Иван с отчаянием ударил кулаком в стену, потом еще и еще, пока боль от ударов не стала почти такой же сильной, как боль в душе.

Потом он долго стоял, прислонившись лбом к холодной стене. Кажется, даже плакал. Мыслей в голове не было, что делать дальше, и куда теперь идти, он не знал, да и не хотел сейчас об этом думать. Фонарик на каске светил все слабее и слабее — садились батарейки. Как в тумане, он нашел за щитовой тесную каморку электромонтера, который, если судить по удручающе-скудной обстановке, наверняка тоже был конви, забился туда, уже на автомате подпер дверь шкафом, упал на жесткую, узкую койку, застеленную казенным, тонким одеялом и забылся каким-то смутным, нервным сном, то вдруг вскидываясь с пистолетом наизготовку, когда ему мерещилось, что кто-то пытается открыть дверь или шуршит за тонкой стенкой, то снова проваливаясь в черноту.

Снов не было. Совершенно. Была только тьма.

Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук. Тук-тук-тук…

Иван открыл глаза и сел на койке. Впрочем, с таким же успехом он мог их и не открывать. Все равно было темно. Он на ощупь нашел каску, надел, защелкнул под подбородком застежку ремешка, хотел включить фонарик, но передумал, вслушиваясь. В комнате стало довольно прохладно: подземелье «Авалона» постепенно остывало. Ивану показалось это странным, ведь на улице лето. Должно было быть тепло.

Впрочем, тут, под землей, наверняка должна быть низкая температура, но все равно ведь не ноль.

Иван вздохнул, и собственное дыхание вдруг показалось ему слишком громким — такая тишина царила вокруг.

Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук.

Ему показалось, что это только эхо от ударов его сердца в грудную клетку. Может, кровь стучит в висках, может, он вообще повредился рассудком, раз ему мерещиться. А может снова какой-то неведомый зверь роет себе нору невиданными никем страшными лапами? Или это морок, наваждение, которые наводит на Ивана сама Тьма?

Кто знает, что за этими дверьми? Кто знает, что за следующими? И за следующими? Может быть там опасность, а может быть спасение, спасатели?

И снова где-то в темноте раздался тихий, едва слышный стук.

Если по Москве нанесен ядерный удар, то какие спасатели могут придти на помощь так быстро? Значит не спасатели? Значит, галлюцинация, мираж?

Но полковник ведь так и не сказал, был ли ядерный взрыв. Нет, он говорил об опасности, о том, что никого не осталось.

«Тогда почему остался я? И он? И почему Мигай так не хотел идти на поверхность? Или хотел?»

Иван мысленно вспоминал разговор с полковником.

Нет, тот явно хотел остаться в подземном комплексе «Авалона», несмотря на постоянную опасность от разбежавшегося зоопарка. Он предпочитал мутантов тому, что было наверху. Или Иван что-то неправильно понял?

«Никогда не поймешь этих спецов БНБ, — думал он. — Все время что-то мутят-крутят, то ли скрыть хотят что-то, то ли, наоборот, хотят, чтобы ты что-то понял!.

«Но самое интересное — это скорпионы эти черные… Захотели бы, они меня тоже выдернули бы из дымохода этого, где я висел, как волшебник Клаус с мешком подарков из детской сказки. А ведь полковник их до этого никогда не видел, потому и боялся так. Шеликудов он не боялся, хотя они его чуть не убили. Ну получил пару царапин, ну забинтовал я его. А здесь он просто… струсил? Ну может, и не струсил, но страшно ему было, это-то я видел. Вот только чего он боялся? Или кого?..»

Иван не испытывал страха, но понимал — полковник мог знать что-то такое, отчего у него появилась реальная возможность испугаться. Незнание тоже бывает источником храбрости.

Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук.

— Да это же азбука Морзе! — догадался Иван.

Он с облегчением вздохнул и включил фонарик. И вздрогнул. В ногах кровати, как ни в чем не бывало, сидела кошка. Обычная белая кошка. Она недовольно посмотрела на Ивана и спрыгнула вниз, на пол. Иван услышал, как она принялась вылизывать шерсть.

— Теряю хватку! — сказал Иван вслух. — Так и тигра можно не заметить…

Кошка мяукнула, сидя возле двери — просила ее выпустить. Ну что ж, значит, за дверью не было ничего опасного. Пока Иван оттаскивал шкаф от двери, он успел заметить в уголке кошачью корзинку с розовой подстилкой из искусственного меха и миску. Раз была корзинка, значит, и кошка была самой обычной, нормальной кошкой.

Иван приоткрыл дверь, выглянул. Пушистая бестия вышла, гордо закинув хвост на спину, и неторопливо прошествовала по коридору в темноту.

А Логинов отправился искать источник звука.

Сначала он заблудился и ушел куда-то далеко по коридорам, и уже совсем ничего не слышал, потом решил, что стучат этажом ниже, и спустился туда, заглядывая в каждую попадавшуюся дверь.

Потом, уже не надеясь что либо услышать, вернулся. Предательский стук изводил его, заставляя метаться, и Иван уже был близок к тому, чтобы прекратить поиски, как вдруг заметил в основном коридоре незаметный проход.

Стук шел оттуда. На всякий случай Иван проверил пистолет — оставалось всего четыре патрона. Негусто.

Наконец, он остановился перед закрытой дверью, прислушался — и спрятал пистолет. Из-за двери явственно доносился тихий плач.

Не желая испугать неизвестное, но явно человеческое существо еще больше, Иван отошел на несколько шагов, потом, громко топая ботинками, вернулся, с силой подергал дверь за ручку и, откашлявшись, громко сказал:

— А это кто там плачет?

За дверью вдруг стало тихо.

— Вы просили о помощи? Азбукой Морзе? Вы кто? Эй! — сделал Иван еще одну попытку, на всякий случай продолжая держаться за линией огня.

— Пожалуйста! — вдруг закричал тонкий голос. — Пожалуйста, вытащите меня отсюда! Или включите свет! Здесь темно! — за дверью вдруг разразились такими бурными и искренними рыданиями, что у Ивана отпали сомнения.

— Отойдите от двери! — скомандовал он.

Быстро оценив плевый, в общем-то, механический замок и саму дверь, он вернулся к комнатам, мимо которых торопливо пробежал перед этим, отыскал внушительных размеров аквариум, в котором половина рыбок уже плавала брюшками кверху, а вторая — все так же равнодушно хватала ртами воду, не обращая внимания на дохлых товарок. Иван снял аквариум в сторону, оборвав уже не нужные трубки и провода, выломал из пола тяжелую тумбу, и вернувшись, в два удара высадил дверь.

Из темноты кто-то бросился ему на шею, обнимая совершенно ледяными руками, и прижимаясь так доверчиво и беззащитно, что он почувствовал, как у него самого предательски защипало в носу.

— Слава Богу! Слава Богу! — вскрики перемежались рыданиями. — Я уже думала, что никто не придет… Но я все время молилась, молилась… Я верила, что меня не бросят. А что случилось? Авария? Война? И где все? Тут было так много народа?

Услышав все это, Иван постарался уклониться от объятий и отступил.

Надо же! Спас единственного живого человека, да еще и женщину, а она оказалась конви… Подумать только, молилась она! Взрослые люди, а продолжают верить в сказки! Лучше бы медитировала, тогда без еды и воды можно продержаться гораздо дольше: включаются защитные механизмы организма.

— Тебе бы что-нибудь горячего выпить, надо — сказал он машинально, но тут же пожалел об этом.

Электричества-то нет! Хотя можно постараться найти газовую печку.

Женщина, кажется, заметила его сухость. А может, увидела форму охранника. Стараясь скрыть замешательство, она отступила на два шага, низко склонила голову, одернула форменную курточку.

— Вы из БНБ? Да? — спросила она.

Ивана даже передернуло, столько тоски и обреченности прозвучало в ее голосе.

По крайней мере, это у них общее — нелюбовь к БНБ. Ладно, надо привести ее в чувство. Она вдруг заторопилась, все так же не поднимая головы.

— Тут рядом есть столовая, там можно поесть. Там есть газ… Наверное, еще ничего не успело испортиться… Я долго пробыла в казарме? День, два? Три? Мне показалось, целую вечность… Простите, — она окончательно смутилась, — очень хочется пить…

— Веди, — сказал Иван. — Готовить умеешь? А то жрать очень хочется… Просто с ног валюсь, — он вдруг снова почувствовал себя очень усталым.

Ростом женщина едва доставала Ивану до плеча. Пока он шел за ней до большого зала столовой для техперсонала, он успел как следует ее рассмотреть. По крайней мере, то, что было сзади!

То, что он видел, ему понравилось: правильной формы коротко стриженая голова, беззащитная линия тонкой шеи, прямые плечи, тонкая талия, точеные щиколотки, которые виднелись из-под коротких форменных штанов, да и то, что было упаковано в эти самые штаны, тоже было ничего себе! И походка была легкой, какой-то правильной, что ли. Не было в ней и намека на развязность. Иван усмехнулся, радуясь, что она его не видит.

В столовую они вошли через большие стеклянные двери, которые раньше открывались на фотоэлементах, а сейчас оказались почти закрытыми.

Пришлось протискиваться через щель.

Робот-официант стоял посреди столовой, бессильно опустив руки-клешни и уронив на пол поднос с тарелками. Его странная тень в свете фонаря была похожа на отдельно живущее существо. Под ногами хрустнули осколки керамики.

— Вы садитесь, я быстро, — женщина кивнула на ряд пластиковых столов. — Вы не бойтесь, я не убегу. Тут должны быть фонари. Тут везде есть спасательные шкафчики… — она ушла куда-то за стойку раздачи.

Иван тяжело плюхнулся на хлипкий металлический стул, который взвизгнул ножками по полу, облокотился на стол. Притупленное усталостью и голодом внимание автоматически отмечало все звуки в помещении: звук шагов, какое-то металлическое побрякивание, скрип дверцы.

Она вернулась через минуту, неся в руках два мощных фонаря, аптечку и упаковку с бутылками минеральной воды. Откуда-то появились два чистых стакана, но Иван, проигнорировав их, открыл зашипевшую бутылку и жадно прильнул губами к горлышку.

— Там еще есть респираторы и баллоны со сжатым воздухом, — сказала она, открыв другую бутылку и наполнив стакан до краев, жадно прильнула к нему губами.

— Надо же, совсем безвкусная…

— Не пей много, газировка все-таки, вдруг плохо станет, подожди, потом еще попей, — посоветовал Иван.

— Да это же не еда… — ответила она ему, — а от воды ничего не будет, — и она сделала еще несколько глотков.

Иван пожал плечами.

— Как хочешь!..

Потом женщина ушла еще куда-то, и ее не было довольно долго. В глубине за стойкой раздачи засветилась голубым газовая плита, что-то там вдруг зашкворчало, и на столе как по волшебству появился хлеб, ветчина, глазунья, какие-то булочки, дымящийся чафе, сахарница.

— Ну что, навалимся? — сказала она.

Иван посмотрел на нее с интересом. Получалось, что конви нормальные люди, и разговаривают они совершенно нормальным, обычным языком.

Все время, пока она ходила туда-сюда, он старался ее рассмотреть. Но в темноте это сделать было почти невозможно. Теперь, когда стол был освещен большим стационарным фонарем, у него появилась такая возможность.

Оказалось, что ей лет 18—19, не больше. Ела она быстро, но очень аккуратно.

Не кукла, с удовольствием отметил Иван. Мягкий овал лица. Не очень полные губы, высокие скулы и широко раскрытые, все еще испуганные глаза. Щечки — чуть даже пухлые. Детские еще…

Но чувствовалась в ней порода.

Где это пряталось? В линии чуть вздернутого детского носика, в очертании прямых, сурово сдвинутых бровей? Или в упрямой морщинке между ними? В беззащитной, чуть неуверенной улыбке?

Иван понять не мог. Но главное — глаза. Глаза! Их цвета он рассмотреть не смог, но даже в темноте чувствовал, что от них идет какой-то свет. Недаром ее не отправили, например, в публичный дом. Или на рудники. Не годилась она для этого. Иван вдруг почувствовал давно забытое волнение.

— Тоже не очень вкусно, и запаха почему-то нет, — сказала она, ковыряясь вилкой в тарелке, и подняла на него глаза.

Ее взгляд встретился с глазами Ивана, и вилка так и застыла у рта.

Иван поспешно отвел взгляд в сторону.

— Э-э… А чем ты тут занималась?

— Посуду мыла, полы… А вчера… или позавчера, — она метнула на Ивана взгляд, который просил о помощи, — пришел какой-то офицер из БНБ, сказал, что скоро сюда переведут солдат, и приказал, чтобы казармы отдраили до блеска. Мы и отдраили, а ему не понравилось, ну он и запер меня и еще двух девушек, чтобы мы мыли там все, а сам ушел, а потом — вот…. Это произошло…. — она говорила все тише. — Я очнулась, а рядом нет никого, и темно очень… А в комнате же ни фонарей нет, ничего… И все время кажется, что за спиной кто-то стоит… Страшно очень, — она даже сейчас обернулась в темноту, глаза расширились от страха. — И, главное, открыть дверь не могу, обидно так! Замок на двери хлипкий, а открыть — ну, никак! Я и молилась… — она запнулась, стала тыкать вилкой в яичницу.

— Молилась? Это как? — Ивана разомлел от горячей еды.

— Да, молилась. Просила… Просила, чтобы Господь помог мне. Прислал кого-нибудь. И тут пришел ты.

— Ага, — сонно согласился Иван.- Пришел. И меня, в самом деле, прислали.

— Кто? — удивилась она.

— Один человек… Знаешь такого: полковник Мигай?

— Не-ет, — протянула она, — я никого не знаю из военных. Тот, который нас запер, был такой довольно молодой, высокий, в черном кожаном плаще. Глаза у него были такие странные: один голубой, а второй — черный совсем. Страшные глаза…

Иван поперхнулся. Он вдруг вспомнил тот единственный раз, когда на его пути попался человек с разными глазами… Если только его можно было назвать человеком…. Он сразу же подобрался. Сытую леность как рукой сняло.

— Полковник Мигай не военный, он как раз из БНБ, — сказал Иван, чтобы скрыть свои чувства. — И глаза у него тоже… не самые приветливые…. были. Но, правда, одинаковые!

— А давай-ка тяпнем, для профилактики всяких болезней и от стресса, — предложил Иван, пододвинул опустевшие стаканы, достал заветную фляжечку, налил спирта в стакан, развел водой, разлил на два стакана, оставив себе побольше.

— Вот так. Пей давай! Сразу же в себя придешь.

Девушка опасливо покосилась на Ивана, но стакан взяла. Кажется, Ивана она боялась даже больше, чем темноты.

Иван выпил, аккуратно выдохнул, точным движением отправил в рот кусок ветчины. Даже спирт, казалось, выдохся…

Иван заметил, как девушка торопливо запивает спирт водой.

Лихо!

— В общем, дела у нас такие, — сказал он, не желая ее пугать. — Нас тут, кажется, только двое осталось. Где остальные, не знаю, может быть, их эвакуировали. Может быть, они сами ушли. Что произошло — тоже не знаю. Предлагаю действовать так, — он вдруг осекся, глянул на девушку, — идти-то можешь? Не устала?

Она энергично покивала, доказывая, что с ней все в порядке.

— Ага… Значит, предлагаю подняться на поверхность и самим оценить положение. Заодно будем точно знать, что произошло. Задача ясна?

— Уг-м, — она закончила есть. Положила вилку на стол, растерянно посмотрела на тарелки.

— Нет, ну, ты не воспринимай все так буквально! — сказал Иван. — Доешь, допей… Я не тороплю!. А я пока… Где, говоришь, тут спасательный бокс?

— Там, за стойкой и направо, там еще один есть!

Иван прошел в глубину столовой, обошел огромную кухонную плиту и нашел два спасбокса, привинченных к стене. Кроме баллонов с воздухом и масок, он к своей радости обнаружил рюкзак, в котором находились: простенький дозиметр, запас сублимированных продуктов, батарейки для фонарей, две совершенно бесполезных рации и — о, радость! — пистолет «Замарашка» в кобуре и две обоймы к нему.

Нормальное оружие Иван надеялся найти в арсенале наверху. Там можно было найти что-нибудь более убойное.

«Что же такое произошло? Почему сгорели все электроприборы? — подумал Иван, щелкая выключателями на мертвой рации. — Не понятно… Хотя, может, изобрели новую бомбу? Или это был лазерный удар?»

Первым делом Логинов зарядил пистолет, на ощупь поменял батарейки в фонарике, рассовал по карманам запасные. Потом сложил все обратно в рюкзак, рюкзак закинул за спину, взял на другое плечо баллоны с воздухом.

Вернувшись обратно, Иван обнаружил, что девушка крепко спит, положив голову на сгиб локтя.

Он немного посидел рядом, подумал. Оставаться в столовой было небезопасно. Во-первых, еда могла привлечь какую-нибудь голодную тварь. Запаха вроде бы и нет, да и вкус не очень, но у животных на этот счет могут быть свои предпочтения.

Во-вторых, стеклянные двери оборонять сложно, да и в глубине столовой могли быть еще какие-то ходы-выходы. Так что лучше убраться отсюда подобру-поздорову!

Иван осторожно поднял девушку на руки. Она оказалась довольно увесистой. Голова склонилась Ивану на плечо.

Логинов явственно различил тонкий запах полевых цветов. Запах был незнакомым.

Иван улыбнулся. Так близко он еще ни с кем не был с того времени, как… да, в общем, с гражданки. То, что было уже после армии, здесь, в Москве, не в счет.

Девушка что-то пробормотала. Иван перехватил ее тело повыше, подхватил на локоть со стола фонари и понес ее в каморку электромонтера.

«Словно мутант — жертву», — усмехнулся он про себя.

В случае нападения подходы к каморке можно было легко отстоять — коридоры там были узкие. Да и уйти, в случае чего, можно было по вентиляции.

В каморке он осторожно, старясь не брякать, поставил баллоны на пол, содрал с койки одеяло, аккуратно положил девушку на матрас, накрыл сверху

Снова забаррикадировал дверь, выключил все фонари, кроме одного, который настроил на самый слабый свет, сел на пол и стал ждать. Он не заметил, как заснул.

…Спал он на этот раз спокойно и проснулся свежим и отдохнувшим.

Девушка еще не проснулась. Иван встал с пола, размял затекшие ноги, потянулся, наклонился над спящей, и тут с удивлением обнаружил, что так и не спросил ее имени. Даже в голову не пришло! Конви да конви, что с нее возьмешь!

— Эй! — тихонько позвал он. — Как тебя зовут-то? Давай, вставай, наверх надо идти…

Она проснулась неожиданно быстро, легко соскочила с кровати, одернула курточку, удивленно оглянулась, ища объяснений.

— Там это… — Иван смутился, — небезопасно было. Лучше здесь.

— Пойдем! — он принялся освобождать дверь.

— Мне бы это… — стеснительно прошептала она, — в туалет, да и зубы бы почистить… Или хотя бы рот пополоскать.

— Ну началось! — Иван вздохнул, открыл дверь, проверил, все ли спокойно, прошелся по коридору. — Давай, быстро! Там вон туалет. Да нет, другая дверь!

Управилась она, в самом деле, быстро: видать, приучили к порядку. Но, открыв дверь, она вдруг присела на корточки.

— Кис-кис-кис!

Иван совсем забыл о кошке. Кошка, нимало не заботясь о приличиях, мяукая, взобралась сначала на колени девушке, а потом и на плечо. Она потерлась о мокрую щеку головой, словно приветствуя старого друга.

— Твоя, что ли? — спросил Иван

Девушка вдруг посмотрела на него снизу вверх.

— Мария.

— Что? — Иван наклонился ниже, не расслышав, как следует.

— Меня зовут Мария, — тихо, но отчетливо произнесла девушка. — Ваши звали меня Мари, но можно называть Марьей.

И снова Иван ощутил нежный, тонкий запах цветов.

Марья…. Что-то всколыхнулось в нем при звуке этого имени.

Далекое, теплое, из детства…

Так звали его мать. И никакая она не Мари. Пусть оставят эти клички для своих раскрашенных силиконовых шлюх!

Марья… Мария… Машенька…

У Ивана вдруг закружилась голова — то ли от запаха цветов, то ли от близости ее коротких, светлых волос…

Он вдруг увидел отделанную сибирским кедром гостиную, отца у камина, мать, сидящую в кресле. Света не было, и кровавые блики огня рисовали на стенах причудливые тени… Иван явственно услышал материнский голос. Она читала свои стихи:

Если есть на земле теплый дом,

Где спешат на звонок шаги,

Где любовью встречают глаза,

Береги этот дом, береги.

Если светит в ночи окно

Для тебя, хоть не видно ни зги,

Не беги от него, сынок,

Береги его, сын, береги…

Все это время после происшествия он задавался вопросом — зачем он приехал в Москву? Зачем? И вдруг он понял, что, может быть, ответ сидит перед ним.

А она уже кормила кошку, вытащив лакомство из кармана куртки… Кошка оглушительно мурлыкала в тишине.

Иван так громко и отчетливо скрипнул зубами, что Мария удивленно взглянула на него. Он резко отвернулся, не глядя, сунул ей в руки сумку.

— Подъем!

Он слышал, как она кинулась следом.

— А тебя как зовут? — спросила она в спину.

Логинов резко остановился, и девушка налетела на него, ткнувшись лбом в баллон со сжатым воздухом. Схватилась за лоб, глядя на Ивана испуганными глазами.

— Вас… — поправилась она. — Вас как зовут?

— Ребята Яном кличут, — ответил он небрежно.

— Ян?.. — она какое-то время молчала, немного отстав, потом догнала его. — Я поняла! Иван? Ведь Иван, правда?

— Правда. Все? Вопросов больше нет? Тогда шагом марш!

Чтобы поспеть за Иваном, Марии пришлось почти все время бежать. Но он не сбавлял шага. А она не жаловалась, терпеливо стараясь не отстать. Оказалось, она тащит с собой кошку.

— Брось! — скомандовал Иван, приостановившись на лестничной площадке.

Она прижала кошку к себе, опасливо глядя на Ивана, но глядела так, что Иван понял — кошку просто так не отберешь!

— Зачем она тебе?

— Она же тут умрет с голоду, — сказала она, уже упрямо глядя на него.

— Ладно, только, чур, отпустишь ее наверху. Пусть ест мышей.

Иван возобновил подъем.

Вообще-то он считал, что наверх они не пройдут, и лестница будет завалена обломками обрушившегося здания. Но никаких завалов они не увидели ни на третьем, ни на втором, ни даже на первом этаже.

Здание «Нового Авалона» было целым. Молчал и дозиметр. Совсем молчал, не регистрируя даже случайных частиц. Иван подумал, что он, скорее всего, тоже сломан и бесполезен, как и все остальные приборы в этом здании.

Когда лестница закончилась, Иван удивленно присвистнул и пошел по коридору первого наземного этажа, то и дело оглядываясь и ища признаки разрушения и несчастий.

Но кругом было тихо. Если бы Иван не знал, что работа в Авалоне идет круглосуточно, можно было бы подумать, что сейчас ночь, и все просто ушли домой. Вот только некоторые двери были приоткрыты, и кое-где Иван видел раскиданные по полу бумаги.

Значит, здесь все-таки был кто-то живой? Может быть, был и ушел? Или работавшие здесь люди вдруг увидели нечто такое, отчего все, что было у них в руках, вдруг выпало на пол?

Прежде всего Ивана интересовал арсенал. Все остальное — потом.

Но его ждало разочарование: все, что он смог найти в оружейке — это несколько обойм от пистолета.

Обоймы лежали на стойке, словно арсенальный кому-то их выдавал в то самое время, когда все произошло. Все остальное оружие, если и существовало, было тщательно скрыто за цифровым замком толстенной двери сейфа.

Поразмыслив, Иван направился в единственное место, где еще могло находиться оружие — в кабинет полковника Мигая.

Мария едва поспевала следом.

В свете фонарика полковник неодобрительно глянул на Ивана с обычной фотографии, висевшей на стене кабинета. Старый солдат был запечатлен на броне танка Т-90, который выпускали лет сорок тому назад. Впрочем, только танк и выдавал возраст полковника. В остальном он выглядел так же, как и…

Иван вздохнул. Теперь полковник уже никак не выглядел!

В углу Иван обнаружил металлический сейф. Сейф был закрыт, но на этот раз Иван не отступил. Без серьезного оружия они были обречены на гибель.

— Поищи нормальную одежду, — скомандовал он Марии. — Там, в шкафчиках! Ну не знаю, там штаны какие-нибудь, платье…

Сам Иван искал инструменты. После довольно продолжительных поисков он нашел их в мастерских ремонтников, которые обслуживали системы вентиляции и канализации здания.

Вернулся, попримеривался.

Стенки сейфа были тонкими, полковник явно не боялся взломщиков. Иван взломал дверцу сейфа обычной монтировкой. Его добычей стал дробовик «Сайга» двенадцатого калибра, который, хоть и был в три раза старше Ивана, но грозного вида не потерял.

«Бравому капитану Александру Мигаю от сослуживцев Боринского А. И. и Севастьянова О. М. ЗабВО, 2011 год», — было выгравировано на прикладе. Под карабином была аккуратно сложена разгрузка* с обоймами и со снаряжением. Иван мельком глянул на патроны: картечь! То, что надо в такой ситуации!

Хоть здесь повезло.

— Ох, ты! — Иван бережно провел рукой по цевью дробовика, чуть тронул пальцами гравировку, — ЗабВО — Забайкальский военный округ. Значит, полковник служил в Забайкалье, когда оно еще было нашим!

Логинов привычным движением отсоединил магазин, снял карабин с предохранителя, оттянул затвор назад, ожидая, что выпадет патрон, но патрона в патроннике не было. Иван оценивающие глянул внутрь, удовлетворенно покивал головой. Несмотря на почтенный возраст, карабин находился в отличном состоянии.

«Это ж сколько тогда лет полковнику было? — постарался сообразить Иван, но голова отказывалась принимать очевидное.

«Много, в общем», — подытожил он. — Пожил старикан вдоволь. Знать, сделал что-то такое, отчего смог вскарабкаться на Олимп. Впрочем, теперь это все уже неважно. Рано или поздно нас всех ждет один конец».

Под разгрузкой Иван нашел еще одну бесценную вещь, которая тоже, наверное, была памятна Мигаю. Старый финский нож с простенькой деревянной рукоятью в потертых ножнах из такой редкой сейчас натуральной кожи.

Нож лег в руку Ивана, словно там и был.

Неожиданно скрипнула дверь, Иван круто обернулся, готовый к схватке, но в дверях стояла Мария, одетая в форму охранника. Оказалось, в некоторых кабинках женщин-охранников оставался второй комплект формы, и ей удалось подобрать кое-что для себя.

— Сейчас, Марья, подожди меня.

Иван надел на себя разгрузку, затянул ремни, закрепил нож, проверил содержимое карманов, рассовал по ним мелкие вещи из рюкзака, снова закинул на плечи рюкзак и баллоны.

— Идем!

Он окинул взглядом кабинет полковника, отсалютовал его фотографии, в последний раз прощаясь с начальством, потом толкнул дверь и вышел прочь. Ему хотелось, наконец, увидеть город, небо, вздохнуть полной грудью свежего воздуха.

Мария поспешила следом.

Иван вышел в холл с высоким потолком и громадной эмблемой «Нового Авалона», которая обычно висела в воздухе над головами входящих, светилась и вращалась. Сейчас она была темной. Черный силуэт покосился набок, словно готовый вот-вот упасть на далекий мраморный пол и разбиться.

Иван покосился на него, оценивая такую возможность, решил, что конструкция хоть и осталась без энергии солнечных батарей, все-таки не представляет опасности, прошел вперед, легко перепрыгнул через турникет, подошел к стеклянным приоткрытым дверям и остановился, пораженный.

Обычно отсюда открывалась величественная панорама на Москву. Виднелся аккуратный зеленый парк с широкими дорожками, остановка клинкартов, шоссе. За шоссе находилось огромное плоское здание государственной таможни, за ним — небоскребы трех самых крупных торговых центров, которые представляли из себя целые комплексы — с гостиницами, барами, клубами, магазинами и кинотеатрами. Справа от таможни стояла церковь «Нового Авалона», слева — Центр медитации и йоги. Дальше находился учебный центр «Нового Авалона», международный университет экономики и права, шли еще какие-то высотки.

Ничего этого не было!

Иван так и не понял, какое сейчас время суток. За окном было темно, но это была не ночь. Какие-то детали открывшегося вида были видны очень отчетливо, другие, несмотря на то, что находились ближе, были совершенно скрыты тьмой.

Словно морок покрыл землю. Не день, не ночь, не утро. И точно не вечер. Небо было абсолютно ясным, но ни луны, ни звезд не было видно. А ведь Иван точно помнил: накануне было полнолуние. Луна еще была такая… Красная… Она редко бывает такой. Иван смутно помнил, что есть какие-то определенные фазы луны, когда она попадает в тень от Земли и становится красной.

Может быть, небо затянуто облаками? Просто их не видно?

Но еще больше поразило Ивана то, что он увидел на земле. Парк был цел, целой была и остановка, целым было даже шоссе, на котором виднелось много разбившихся и перевернутых машин, клинкартов и экомобилей. В двух местах еще дымились выгоревшие остовы машин. Маленький спортивный автомобиль врезался в опору возле остановки, гармошкой смялся его дорогой красный лаковый капот, дверцы торчали вверх, словно крылышки гигантского жука.

Но Иван смотрел не на машины, Иван смотрел туда, за шоссе, где не было уже ничего, кроме обугленной, выжженной земли. Не было ни здания таможни, ни церкви «Нового Авалона», ни центра медитации, ни небоскребов, не было жилых кварталов, здания тюрьмы и магазинов. Не было набережной, не было парков, мостов, прудов и библиотек, не было и Кремля со всеми его обитателями…. Внутри пятого транспортного кольца больше не существовало ничего, кроме выжженной земли! Центра Москвы больше не существовало.

До шоссе все было почти нормальным. За шоссе мир — как обрезало.

И совершенно непонятно было почему исчезли люди здесь, в здании «Авалон-Компани»?

Куда делись все водители разбившихся автомобилей? Почему не было тел? Почему не сработало аварийное отключение двигателей или другие блок-системы?

«Потому что вся электроника в один миг сгорела, — подсказал прежний ехидный голос внутри Ивана. — Потому что некому и нечему было предотвращать аварии…»

«Но почему? Почему?» — продолжал вопрошать Иван.

— Почему? — произнес он вслух, и слова эти в пустоте огромного зала с высоким потолком и стеклянными стенами, раздвигающими пространство тьмы в бесконечность, прозвучали пугающе беспомощно.

— Это конец, — вдруг услышал он спокойный голос Марии, — конец времен, конец истории. Мы ждали его. Отец Евлампий был прав, он ошибся всего на несколько дней.

— Что?… — Иван оглянулся на Марию, глянул на нее сверху вниз. — Что ты мелешь? Какой конец света? Да я жить только-только начал! Это Южноамериканский союз! Это они напали! С лазером! Поняла?

Мария отрицательно качала головой, машинально гладя кошку, которая выделялась в темноте бело-лунным пятном. Кошка нервно била хвостом, глядя на Ивана снизу. Взгляд был на удивление осмысленным. Странная тварь!

А Мария смотрела не на Ивана, она смотрела на выжженный город. И глаза ее в это момент были черными, как это небо.

— Наверное, всех эвакуировали! — Иван двинулся к дверям. — Пойдем, я знаю, где должен быть ближайший эвакуационный пункт!

— Не надо!

От крика Марии кошка вдруг с шипением прыгнула на пол, в несколько прыжков пересекла открытое пространство холла и скрылась за турникетом.

Мария бросилась к Ивану, закрыла дорогу, раскинув руки.

— Не ходи! Пожалуйста! Там нет больше ничего, я знаю!

Иван остановился, посмотрел на девушку с презрением.

— Что ты можешь знать, рабыня? Что ты и твой отец Евлампий можете знать, кроме тряпок и моющих средств? Конец света? Да, это конец света, это конец Евразийского Союза! Теперь будет другой мир, новый мир, женщина! И каким будет этот мир, зависит от того, буду я отсиживаться здесь или отдам свою жизнь за родину! Мне ближе второе! Тебе тоже надо отдать долг государству, которое дало тебе возможность жить. Поняла, дура? — кулаки Ивана сжались сами собой.

Мария отшатнулась от него.

— Пошли! — он крепко схватил ее за руку, увлекая к дверям.

— Нет! — вскрикнула Мария.

Он дернул ее так, что она вылетела вперед.

— Нет! — крикнула девушка. — Нет! Нет! Не-ет!

Логинов еще успел удивиться ее крику — вот она, тихушница-то! — но вдруг понял: накатывает!

Кажется, он еще успел оттолкнуть Марию в сторону, а потом почувствовал, как снова на него обрушиваются тонны тяжелой, как сама Земля, породы. Он закричал, чтобы Мария бежала, чтобы ненароком не задавило и ее, но в рот вдруг попал песок, и Иван подавился своим криком.

Потом он почувствовал, что его куда-то уносит неумолимое движение селевого потока, и погрузился во тьму.

Глава 3 Мария

Сначала Иван услышал чей-то тихий плач во тьме. Потом тьма расступилась, раздвинулась, словно туман, в стороны, и он увидел белую морду лошади.

Иван протянул руку и коснулся ее морды, чутких розовых ноздрей. Успел ощутить их мягкость. Лошадь всхрапнула, вдруг отшатнувшись в сторону, и Иван уже ожидал, что она взметнется на дыбы, но чья-то сильная рука удержала ее на месте.

Из тьмы вдруг появилась сильная, мускулистая грудь лошади, потом ее стройные ноги, а потом она повернулась боком, и вот уже с нее, словно откуда-то издали, сходил всадник.

Иван вдруг почувствовал себя маленьким пятилетним мальчиком. Он открыл рот от удивления. Всадник был одет в золотую кольчугу, кожаные коричневые штаны, охристо-желтые сапоги и красный, развевающиеся плащ. Плащ его жил как бы своей отдельной жизнью — он словно живой струился за спиной всадника, иногда обвивая его плечи и бедра, а иногда свободно рея сзади.

На поясе у всадника висел меч в золотых поножах. Всадник сошел на землю, и вдруг оказался ростом всего только чуточку выше Ивана. Он улыбнулся, снял шлем, и оказалось, что он смугл и темноволос.

Только глаза его были светлыми, как звезды.

Но Иван уже не смотрел на него. Он снова услышал тихий плач, словно доносившиеся откуда-то издалека. И непонятно было, кто это плачет? И почему так щемит сердце от этого плача?

Всадник больше не улыбался.

— Это мать твоя, Иван-воин, плачет.

Но почему? Иван вглядывался в подступившую тьму. Зачем? Почему она плачет? Кого она оплакивает?

— Тебя, воин, оплакивает мать твоя…

А где она? Иван беспомощно крутнулся на месте, но вокруг была только непроглядная тьма. «Мама! Ма-ма!»

— Она, Иван-воин, там, где ей и должно быть. А вот ты на другой стороне… Ты хоть знаешь об этом? Вот, просила она передать тебе, — всадник вложил что-то в ладонь Ивана, сжал ее длинными пальцами.

Лошадь снова всхрапнула, косясь фиолетовым глазом на Ивана, и тот, уже чувствуя накатывающую тошноту, понял, что сейчас он снова улетит куда во тьму, но все же успел спросить:

— Как зовут?

И даже расслышал ответ:

— Тезки, брат.

Но, наверное, последнее ему уже просто показалось, потому что кто-то тряс его за грудки и тоненько приговаривал:

— Ну, Иван, ну проснись, ну пожалуйста, я не буду так больше, я ж не знала, что ты контуженый! Господи! Помоги! Иван, вставать надо, нельзя здесь больше, слышишь, нельзя! Иван, мне страшно… Господи!

Логинов уже пытался открыть глаза, сесть, одновременно растирая себе лоб, уши и даже щеки — надо было как-то придти в себя. Это было самое неприятное во время приступов, но это необходимо. Вернуться.

— Щас-щас… Шас… — бормотал он, шестым чувством чуя близкую опасность.

Заставил себя открыть глаза. У губ как-то вовремя оказалась фляжка с водой. Он набрал в рот воды, пополоскал, сплюнул, почти не глядя, в сторону, смывая с языка и с неба кислый вкус страха и болезни. Было совсем темно, наверное, она из опаски прилечь к себе внимание хищников выключила фонари.

— Сейчас…

— О, Господи! Как эта штука работает? Как? — Мария возилась в темноте с пистолетом «Замарашкой».

— Не трогай! — Иван потянулся за «Змараном».

Реакция была еще заторможенной, и тягучее время опять замедлило свой обычно торопливый ход, но он все-таки успел вырвать его из рук Марии, спустить предохранитель, передернуть затвор и дважды выстрелить в появившуюся за спиной девушки зубатую пасть. Услышал звук падения.

Мария закричала, закрыв руками уши, с ужасом глядя в темноту, откуда доносилось рычание.

Кажется, они вдвоем находились на полу возле турникета.

— Не боись, подруга, — прохрипел Иван, — отобьемся! На вот держи пистолет. Просто нажимай на курок.

Он несколько раз выстрелил в темноту из дробовика, нащупал в кармане пиропатрон, зубами выдернул шнур и бросил его на середину вестибюля.

Серые тени расступились полукругом от ярко-белого огня… Шеликуды? Откуда они здесь? Нет, это не шеликуды…

— Они пришли с улицы, — прошептала, постукивая зубами от страха, Мария. — Они давно здесь, просто ждали.

Да, прикинул Иван, эти помельче, более быстрые, ходят стаей. А у стаи должен быть вожак!

Свирепый рев со стороны стеклянных дверей объявил о том, что вожак уже появился на поле боя!

Иван встал в полный рост, включил тактический фонарь и вскинул дробовик.

— Уходи! — сказал он Марии. — Быстро! За турникет!

Мария торопливо подхватила сумку, шустро поднырнула под турникет. Иван покачнулся от головокружения, но потом почувствовал бедром ровную, твердую, ледяную поверхность стойки турникета, выпрямился. Большая, намного выше Ивана, черная тень заслонила сероватый морок улицы. Потом тень пригнулась, и Иван снова услышал грозный рев.

— Что же ты за тварь такая?

Краем глаза Иван заметил серую тень, метнувшуюся к нему справа. Тень целилась в горло. Иван выстрелил, послышался противный визг. Тварь упала на пол в двух шагах от Ивана и забилась в конвульсиях. И тут же другая тень мелькнула слева. Иван не успел выстрелить, ударил прикладом. Услышал щелканье чьих-то жадных челюстей над ухом, отбросил тварь назад, прикончил выстрелом…

Вожак тем временем протиснулся в двери, без труда смяв тонкие металлические рамы. Бронированное стекло лопнуло, покрывшись сеткой крупных и мелких трещин. Монстр двигался на двух ногах, но не был похож на человека. Иван почувствовал, как при каждом шаге зверя подрагивает каменный пол.

— Где же вас выращивают, цыплята? — процедил Иван сквозь зубы, понимая, что идея идти пешком по шоссе была явной глупостью.

«Молодец Марья! Удержала все-таки дурака. А я-то хорош!..»

Уже не обращая внимания на стаю, Иван расстрелял в голову приближающемуся монстру оставшиеся в магазине патроны.

Тварь приостановилась.

Щелчок бойка сказал, что пора менять магазин. По всем расчетам времени должно было хватить, но, когда Иван буквально ударом воткнул магазин на место, магазин переклинило, и Иван не смог даже передернуть затвор. Такого с ним еще не случалось!

«Хана!» — пронеслось в голове.

Перехватив дробовик, как дубинку, он сшиб на пол еще одного мелкого хищника, выхватил пистолет…

Пора было отступать, но Иван не хотел оборачиваться к противнику спиной. Он сделал шаг назад, уперся спиной в металлическую планку турникета…

Огромный вожак вдруг стремительно бросился вперед, и Иван понял, что уйти не успеет. Он несколько раз выстрелил из пистолета в появившуюся в свете фонаря свирепую морду, и успел пригнуться, чтобы не стать жертвой мощных огромных челюстей.

— А ну отойди от него, зараза! — вдруг прозвенел над ним решительный девичий голос.

Что-то звякнуло о толстую шкуру зверя и разбилось, потом снова зазвенело и разбилось, на этот раз уже на полу, там, где затаились животные помельче. В нос Ивану ударил резкий запах горючего.

— Получай!

Мимо Ивана вдруг пролетел какой-то пылающий предмет, а в следующий момент монстр вспыхнул, запылал мраморный пол под его мощными, толстыми ногами. Пламя разлилось по холлу, словно масляная пленка по воде, и в его нестерпимо-ярком свете Иван увидел целиком этого громадного, покрытого толстой броней животного. И он надеялся пробить эту броню из «Замарашки»?

Громогласный рев буквально потряс холл «Нового Авалона». Пылающая тварь заметалась, круша все на своем пути. Хищники помельче, которых Иван так и не успел как следует рассмотреть, вдруг хором взвыли и помчались прочь на улицу через пролом в дверях, оставленный их странным предводителем.

— Сюда! Давай сюда! — позвала Мария.

Иван едва успел перепрыгнуть через турникет и отбежать, как вся шеренга турникетов была смята обезумевшим от боли и огня животным. Вскоре в щепки были разнесены и будки охранников, и рамки-искатели взрывчатки, несколько маленьких рекламных роботов и столы администраторов, встречавших посетителей «Нового Авалона».

Иван перевел дух только тогда, когда за ними захлопнулись толстые бронированные двери охранного отделения. Он задержался, на всякий случай забаррикадировал двери столом, навалил на стол подвернувшуюся скамью, постоял, приходя в себя.

— Это кумора с курумканами, — Мария тяжело дышала от бега и волнения. — Я видела их в зоопарке. Их клонировали на основе ДНК каких-то вымерших миллионы лет назад животных. Они живут вместе, вроде как симбиоз. Помогают друг другу охотиться.

— Симбиоз… — повторил Иван, осматривая дробовик, — ничего себе, симбиоз!

И тут основательно хлопнуло, потом еще раз! Иван снова почувствовал, как дрогнул под ногами пол.

— Баллоны!.. Баллоны с воздухом поджарились! Эх!..

Рев куморы оборвался.

Они еще немного постояли, прислушиваясь. Потом Иван снова занялся дробовиком. Он еле выдрал магазин обратно, передернул затвор, внимательно осмотрел затворную раму, потом очень аккуратно вставил обойму. Кажется все нормально, просто нужно отводить затворную раму назад.

Он поднял глаза и встретился взглядом с Марией. Она отвела взгляд.

— А ты молодец, Марья! Не ожидал! — серьезно сказал Иван. — Спасибо, выручила. Где вязала горючку?

— Так ведь спирт был в сумке! — удивленно протянула она. — Остальное там взяла, — она кивнула в сторону шкафчиков.

— А ты, оказывается, девушка непростая! — усмехнулся Иван. — Научись только пистолет с предохранителя снимать, и все будет в порядке.

Он помолчал, прикрыв глаза и прислушиваясь к себе. О приступе напоминала только головная боль, да и соображал он не так быстро, как обычно. Таблетки сейчас пить было нельзя: еще большая заторможенность ему ни к чему.

«Ладно, перетопчемся», — решил Иван.

— Что теперь будем делать? — спросила Мария.

— Давай поднимемся на крышу, посмотрим сверху, что там происходит. Лестница вон там. — Иван кивнул на небольшую дверь в углу за шкафчиками.

Служебная лестница вывела их прямо на крышу. Иван без труда выбил небольшую дверь и шагнул вперед. Мария безмолвной тенью следовала за ним.

— М-да… — сказал Иван, с трудом подбирая слова для увиденного. — Это какой-то…. Армагедец!

Лицо Марии было сосредоточенным и торжественно-печальным.

Вид, открывавшийся с крыши здания, был ужасающим и величественным. Под черным небом в неясном мороке царила тьма — и не было ни одного огонька, ни светящегося окошка, ни мерцания костра. Столбы густого, жирного дыма, медленно, словно нехотя, поднимались вертикально вверх из разных мест.

Иван разволновался, стараясь угадать, где горит. Вот это, справа, далеко — это нефтеперерабатывающий комбинат, а вот этот дым прямо и слева — это, кажется, заправочные станции для автомобилей.

Происхождение других пожаров угадать отсюда он не смог, но понял, что нет больше столицы, и даже уцелевшей ее части тоже нет в привычном понимании этого слова, словно некий могущественный, древний, злой хан Тохтамыш прошелся по ней всем своим войском, вооруженным по последнему слову техники. Прошелся да и сгинул, исчез, оставляя за собой только пепел и прах.

Иван до боли в пальцах сжал карабин.

— Да что же это такое?

Он осторожно перебирался от одного края крыши к другому, надеясь хоть где-то разглядеть свет от факелов или костров, надеясь услышать шум винтов вертолетов или моторов маленьких спасательных амфибий. Но кругом, до самого горизонта, была только тьма, тьма и ничего кроме тьмы.

И тишина.

Иван посмотрел вниз, на крышу вестибюля и к удовлетворению своему заметил, что пожар в холле потух. Одной проблемой стало меньше.

Зато на земле в нескольких местах Иван заметил какое-то движение, и это его не обрадовало, потому что передвигаться так быстро, ломая деревья и кусты, могли только большие звери, но никак не человек. И не транспорт — потому что шума двигателей слышно не было. Внизу, совсем рядом, он заметил стаю каких-то животных, по-видимому, курумканов, которые быстро унеслись куда-то вниз по склону парка — к шоссе.

Земля больше не принадлежала людям.

Словно ища опоры, он положил руку на плечо подошедшей к нему Марии — обнял. И Мария не оттолкнула эту руку, которая была готова ее ударить еще совсем недавно. И она прислонилась-прильнула к плечу Ивана, словно желая убедиться, что на этой страшной, грешной и темной земле, полной неведомых чудовищ и голодных хищников, она не одна. Что их все-таки — двое…

Следующие мгновения Иван потом пытался восстановить по памяти, но ему так и не удалось понять, почему эта мерзкая тварь не утащила его сразу!

Не иначе, промахнулась.

Или побоялась?..

В следующий миг небо стало совсем черным, что-то сильно ударило Ивана по лицу, и он почувствовал как теплая кровь заливает глаза.

Каска с фонариком отлетела в сторону — лопнул ремешок, а сам Иван вдруг почему-то приподнялся вверх, над поверхностью крыши, а потом его с силой ударило обо что-то металлическое, и он, совершенно бессознательно ухватился за это руками.

Рефлекс!

Это оказалось ограждение. Его рвануло прочь с крыши, Иван закричал от боли в плече, но поручни не отпустил. Потом его отпустили, Иван ударился животом о край крыши и сразу же, подтянувшись, стал забираться обратно.

Мария как-то очень тихо, сдавленно вскрикнула.

— Уходи! — прохрипел он, как ему тогда показалось, очень громко. — Уходи прочь! Беги!

Логинов перевалился через ограждение, понимая, что уже не успеет достать из-за плеча дробовик: он уже слышал за спиной этот странный шелест-шипение огромных крыльев, который был ему знаком по прежней жизни на заставе!

Иван напружинился, и выхватив нож, обернулся, чтобы встретить врага лицом к лицу. Краем глаза он видел, как Мария, пригнувшись, мчится к двери, а в следующий момент ее заслонило огромное темно-синее лицо с глазами, горящими лютой ненавистью. Мелькнул дьявольский оскал-улыбка. Зубы были длинными, острыми, словно иглы.

Иван почувствовал, как когти демона впиваются ему в грудь, и его приподнимает над крышей, и коротким ударом снизу вверх вогнал длинный, узкий клинок финского ножа демону под челюсть. Выдернул, снова ударил, не обращая внимания на боль, целясь в шею, почти промахнулся, в третий раз ударил в грудь, и едва не выронил нож, потому что грудь твари оказалось твердой, как скала!

Иван, уже теряя силы, успел еще нанести несколько ударов по лапам, а потом его сжало так, что он не смог дышать и начал погружаться во тьму.

И вдруг серый монстр его отпустил…