Бесплатный фрагмент - Поэзия одной строки...

Mоим дорогим и любимым родителям

Михаилу Борисовичу и
Марии Константиновне Соловьёвым
cыну Дмитрию Валерьевичу и
внучке Ариночке

посвящается…

Об авторе

Литературный критик, психолог и писатель-публицист Ирина Михайловна Соловьева многие годы посвятила исследованиям психологических основ творчества, уделяя особое внимание в своих трудах литературе. Анализируя и размышляя над глубинными состояниями человеческой души, автор образно и художественно доносит своему читателю те мысли и состояния, которые сокрыты в литературно-художественных произведениях, приоткрывает завесу невидимого, делая доступным для читательского понимания то богатство переживаний, что часто сокрыто в поэзии и прозе от случайного знания.

Данная книга, написанная в живой и доступной манере, как впрочем, и все предыдущие работы писательницы, посвящена исследованию поэтического творчества замечательного российского поэта и философа Терентiя Травнiка. Пользуясь богатым архивным материалом, письмами, дневниками, предоставленными, как самим автором, так и его друзьями, Соловьева И. М. открывает для нас в своей работе необыкновенный, лиричный, и в тоже время философский глубокий мир творческого наследия поэта. Книга богата цитатами, примерами и собственными авторскими размышлениями.

«Поэзия одной строки» заняла достойное место в собрании всей критико-публицистической литературы России и предназначена, как для знатоков в этой области, так и для широкого круга читателей, интересующихся темой современной российской литературы.

Литературовед Большаков М. Е.

Поэзия одной строки

Пусть будет страннику в пути

Как Ариадны нить —

Поэзия одной строки,

Строки — длиною в жизнь.

Т. Травнiкъ

«Поэзия одной строки… Две — много, три — уже не нужно», как это верно, чтобы выразить суть стиха «косточку ребристую», которая несёт в себе, как зёрнышко, всю тайну «грядущих жизней», передаваемую поэтической мыслью современного русского поэта Терентiя Травнiка. Такая строка приоткрывает сердце читателя, давая «взлететь» его «уставшим мыслям». «Иногда мне кажется, что всё стихотворение написано ради одной строчки, одного мгновения, одного вздоха. Это необыкновенное ощущение в душе. Эту строчку надо найти, почувствовать в стихе. Она есть в каждом хорошем произведении. Это, как кнопка, как звоночек — найдёте и произносите, произносите… и тогда стихотворение откроется, как занавес, как ворота, или как простая дверь, и вы войдёте, войдете и увидите много больше, чем прочитали. Вы войдёте в себя, в своё сердце…» — говорит поэт о значимости и силе одной-единственной строки в стихотворении. Слова этой строки на одном дыхании входят в сердце, оставляют глубокий след и, как светильник истины, освещают жизненный путь человека, прорастая в понимание жизни, преображая изнутри. В каждом стихотворении Терентiя лежит своя такая «заветная строка», которая, как признается поэт и есть та самая «…стихотворенья прима»:

     Есть в каждом стихе особая строчка — Зародыш для будущих строк.

     В ней время свело в единую точку
Дыхание разных эпох…

…Из этой строки ступени куются

      Для всех наших первооснов.

Хранитель слова

В одном из писем Т. Травнiкъ говорит об удивительной жизнестойкости поэтической строки: «Всё умрёт — и рассказ, и роман, и даже стих, но… СТРОКА, да, да, строка — зёрнышко, облаченное в мякоть стиха, выживет. Строкой передавалось слово во все времена. Поэтому у всех народов была строка, было слово, были сказ и сказители. Даже если исчезнет многое, но останется строка, то родится новый чудак и только по одной строке, скажем „у лукоморья…“ возродит слово, а, значит, и жизнь! И это право — право хранить, отдано именно поэтическому слову. К этому пониманию меня привел многолетний творческий путь».

Ничто так долго не живёт,

Как поэтическое слово.

И день пройдёт, и ночь пройдёт…

И станет новое не новым.

И золото померкнет в кладах,

Иссохнут реки, только речь,

С неизреченною прохладой

К воззвавшим к Слову, будет течь.

Верно подмечено — часто бывает — в душе живёт строка, фраза, поразившая тебя своей глубиной и меткостью, а имени автора и откуда эта строка, увы, в памяти, порой, не сохранилось. И остаются такие строки в сердце на всю жизнь безымянными, но живыми и сильными, воскрешающими в трудную минуту и поднимающими человека даже с одра болезни. Мощным зарядом энергии являются такие строки: они окрыляют, придают уверенности, преобразуют всю твою внутреннюю суть, дарят силу и свободу, а ещё эти строки делают человека красивым. Позже, отшлифованные временем, эти строки превращаются в мудрые афоризмы, крылатые выражения и передаются из века в век другим поколениям. И по-новому начинает звучать эта поэтическая строка из сердца вновь народившегося поэта «воззвавшим к Слову», и по-новому начинает будоражить сердца и умы уже своих читателей:

     Из уст в уста передаётся
Строка, строка, строка, строка.

     Сквозь толщу лет на свет пробьётся
Строка, строка, строка, строка

     И даже если распадётся
Она на слоги и слова,

     Найдётся тот, в ком соберётся
Наследье сердца и ума

Афоризм — это и глубина, и лаконичность, и законченность, и оригинальность мысли автора, выраженная в краткой форме. Поистине кладезем афоризмов является книга Т. Травнiка «Лучина», над которой автор работал почти семнадцать лет, начиная с 1992 года. Первое издание книги увидело свет в 1995 году. Книга сразу стала востребованной в интеллектуальных кругах и не только в России. В течение всего времени автор дополнял книгу, вносил новые изречения и формировал концепцию произведения в целом. И вот в 2009 году вышло четвертое дополненное издание этой уникальной книги. На сегодняшний момент это издание состоит из семи книг, объединенных под общим названием «Лучина». В 2010 году — двадцать два афоризма из этой книги вошли в книгу «Антология мудрости» Владимира Шойхера. А с 2011 года — Международная «Энциклопедия афоризмов, цитат и высказываний современников и профессиональных мастеров слова», пополнилась еще одной яркой страницей — избранное из книги «Лучина», теперь уже современного русского философа и публициста Терентiя Травнiка. Цитаты из этой книги можно встретить в произведениях многих публицистов, социологов, на страницах газет и журналов. Любителями словесности книга переведена на несколько европейских языков.

Афористична глава «Осенняя этимология» из книги «Graffoslove». Стихотворение «Мы можем лишь стремиться к цели…» с первых строк открывает для своего читателя глубину философской мысли поэта, побуждая задуматься над смыслом прочитанных поэтических строк:

     Мы можем лишь стремиться к цели, Но достижение — не в нас.

     Дай Бог понять, где путь короткий,

     И сил пошли не впасть в соблазн…

     А остальное?.. — Также важно,

     Ведь жизнь — есть путь,

     И смысл — в пути.

     Но он — один, а пеших — много

     У всех есть время, чтоб пройти…

     Но знай, потерянное время
Не восполняется ничем

Строки-афоризмы, выделенные жирным шрифтом, без усилия вошли прямо в сердце символической ёмкостью смысла, заложенного в них — это и мудрость движения к цели, и смысл человеческой жизни, и напоминание о потерянном времени.

Книга «Cirqulleum» поражает не только своей афористичностью, но и «символичностью» поэтических произведений, вошедших в этот сборник. Таким произведениям присуще только интуитивное понимание невыразимой глубины пророческого смысла этого произведения:

На четыре дороги стекается свет.

Есть предел у открытых, безмолвных планет.

Разлетится в угаре оторванный пласт

И на верхнем пределе с руки нам воздаст…

О чём эти строки? Что это за четыре дороги, на которые стекается свет? На какие тайные знания опирался поэт, создавая это четверостишие? А может здесь зашифровано предупреждение о будущей всемирной катастрофе, имеющей антропогенный характер, порождённый и вызванный деятельностью человека? Может, «та рука, что рисовала, владеет тайной бытия…» — как ответ на возникшие вопросы приходят строки из пьесы Т. Травнiка «Игра в кубики».

Я любовью пишу…

Основой всему поэтическому творчеству Терентiя Травнiка стала любовь: «я каждой строчкой, вынутой из сердца, пишу вам о любви» — говорит поэт в своем стихотворении «Через стихи я разговариваю с миром…». Любовь, перебирая струны поэтической лиры, на которой сам «Орфей учил… играть» Т. Травнiка, выливается из его сердца благозвучными завораживающими стихотворениями. Вся жизнь поэта посвящена служению пяти столпам любви. Как определил их сам поэт, это любовь к Богу, любовь к Родине, любовь к человеку, любовь к детям, любовь… к тайне — «Я любовью пишу. Для любви. Про любовь». Любовь поёт в каждой строчке и Т. Травнiкъ щедро делится свободой и волей, подаренной небом:

И если строкой ваше сердце взошло

По самую суть, а не в бровь —

То знайте: зерно её слов проросло,

И с вами отныне — Любовь!

Из письма Т. Травнiка к сестре, поэтессе

Анастасии Вольной:

«Милая моя, Стюшенька, как же важно понимать это в жизни, понимать, что все образуется именно любовью, все ею исцеляется и определяется. Разве что может быть верным без нее, равно ничего. Как видна немощь во всем, где не открылась, не проявилась подлинная любовь.

Стюшенька, тебе, прикоснувшейся к тайнам слова, должно быть это известно, как никому другому. Часто читаю твои стихи, читаю со вниманием и благодарением, и нахожу в них эту радость, радость открытых тобою искренних чувств и душевных свобод. Как же хорошо, что ты это встретила в своей жизни и сумела выразить в своем творчестве…»

Осень 2004 года

Вся поэзия Травнiка пронизана божественной тайной любви, которая просвещает сердца своих читателей, очищает и омывает от скверны их души. Она сияет в каждой строчке его стихов, в каждом образе:

И невозможно не заметить

Любовь в беззвучиях стиха,

Когда по ней течет из сердца,

Обыкновенная строка…

Каждый раз, открывая очередной сборник стихов Т. Травнiка, замираешь в предвкушении встречи с Поэзией… одной строки, с глубиной поэтической мысли поэта, красотой ажурно вывязанных фраз, яркостью точных образов и уникальной способностью поэта складывать слова в сильные безупречные строки и строфы, поражая нестандартностью образов:

Всепрощающее детство

Скроено из взрослых дыр.

Стань же мирным с миром сердце,

Стань же мирным с сердцем мир

Что ни строка — шедевр! Только представьте себе детство, «скроенное из взрослых дыр», да, к тому же ещё, и всепрощающее! Детство — удивительная пора в жизни любого человека и как точно определяет его поэт — оно, действительно, всепрощающее. Хочется вновь и вновь повторять эти строки. Дети — маленькие и мудрые человеки, всё понимающие и всё воспринимающие серьёзно. Глядят на взрослого чистыми глазами своей души. Взрослый слукавит, а ребёнок — поверит, взрослый пообещает, а ребёнок — будет ждать. Ребёнок превращает всё в игру и на сердце у него всегда мир. Он умеет прощать, забывать плохое. Помните, из детства: «Мирись, мирись, мирись и больше — не дерись…». А взрослый разучился играть… и прощать разучился, и от этого на сердце у него — непокой. Последние две строки поэта призывают нас, взрослых, обрести мир в своём сердце. Научиться прощать, как дети. А будет мир в сердце — будет мир и вокруг. Поистине, Т. Травнiкъ — «ведун словес, кудесник слога, и фраз, известный кружевник»!

Душа стихотворения

Так часто бывает: прочитав стихотворение, душа, вдруг, замирает на какой-то фразе, строке, которая затронула в сердце самую глубину твоего существа! Это поэтические строки запульсировали и потекли по венам уже в твоей крови, неся жизненную энергию слова всему организму. И, действительно, эти особые строки уже навсегда запечатлеваются в каждой клеточке твоего тела, и ты повторяешь их вновь и вновь, восторгаясь этой красотой и глубинной запредельностью.

А ты знаешь, что такое —

Стихотворная строка?

То не что-то с чем-то в слове,

Это — вена у стиха

И, пульсируя, струится

Каждый раз по строчкам жизнь,

Если кто-то вдруг решится

Прошептаньем взять и взрыть —

Вздыбить стих, пустив по венам,

Красноречия ладьи…

За поэтом вслед сквозь стены —

Попытаться и… пройти

Великий русский композитор Михаил Иванович Глинка (1804—1857), родоначальник русской классической музыки, подчеркивает: «Чтобы красоту создать, надо самому быть чистым душой». Как не может из чистого источника проистекать грязная вода, так и из грязного — чистая. Эта истина дана нам от Бога. Откуда душа узнаёт эту истину? «Душа по природе христианка» — эта глубокая мысль, поистине символ веры православия принадлежит учителю Церкви Тертуллиану, жившему на рубеже II — III веков нашей эры. То есть человек, изначально созданный Творцом по образу и подобию Божию, имеет внутреннюю потребность в общении с Ним. Без этого общения, подобно отрезанной от дерева ветви, он засыхает и умирает духовно, да и телесно. Его жизнь превращается в бессмыслицу, в пустое прожигание времени в погоне за удовлетворением земных потребностей, которыми нельзя удовлетвориться вполне. Именно христианство обладает своим особым понятием жизни и мира, органичным и систематическим, отличным от всех других философий человечества.

«Христианство есть Небесное Откровение истины, Благая Весть роду человеческому, исходящая не от человека или ангела, но от Самого Господа Бога и Творца». Сутью христианства является — любовь. Но не та, естественная, присущая не только человеку, но и всему живому на земле, а истинная — божественная. Именно божественная любовь является настоящей, подлинной. Такая любовь — это вершина, совокупность совершенств в человеке, которая приобретается постепенно в течение всей жизни человеческой. Самые лучшие свершения в жизни совершаются при помощи такой любви, такой любовью дышит каждая живая клеточка в мире. Православие учит, что естественная любовь — романтическая, мечтательная, эмоционально-чувственная, которая пробуждается помимо нас и также исчезает помимо нас и она же может превращаться «во мгновение ока в бешеную ненависть». Такая любовь эгоистична, она существует лишь до тех пор, пока удовлетворяются все потребности эго — мои желания. «Переодетым эгоизмом» — называет такую любовь Павел Флоренский. По сути, мы все заражены стремлением к удовольствиям, деньгам, славе земной, а невозможность достижений этих устремлений, приводит нас к страданию. Есть такой духовный закон — истинная любовь невозможна там, где нет познания себя, и проистекающего отсюда смирения. Эгоизм убивает истинную любовь, и пока мы не начнём бороться со страстями внутри нас, нашими эгоистичными желаниями, приносящими нам страдания, мы не достигнем истиной любви и Бога. Недаром христианство называют лечебницей, больницей, в которой есть все средства для излечения эгоизма. Т. Травнiкъ своими поэтическими строками призывает всех нас найти, познать и жить именно истинной любовью:

Познать любовь — и жить любя.

Не в суетливой страсти чувств,

Искусной ревности, чей вкус

До отвращения знаком

А в той любви, где больше нет

Ни женщин, ни мужчин, лишь свет,

Единый цвет, единый тон

ЛЮБОВЬЮ будет наречён…

И впредь не разделю я сам

Любовь к друзьям, любовь к врагам,

Любовь к любимым, нелюбимым —

Всё станет целым и единым

Завершающая строфа этого стихотворения красноречиво характеризует Т. Травнiка, как — православного поэта-христианина, в которой поэт точно выражает своё понимание любви к человеку. Какую бы сторону жизни ни раскрывал поэт в своих поэтических творениях, христианское православное мировоззрение красной нитью проходит по всему поэтическому творчеству Терентiя Травнiка. Особенно это наглядно ощущается в духовных философско-религиозных стихотворениях, доносящих до сердца читателя тему Бога в жизни человека, раскрывая его значимость в устройстве жизни на земле, смысла жизни и смерти, особом патриотизме русского народа. Рассуждая о себе в контексте поэзии, автор откровенно признает влияние самой поэзии на становление его личности, как поэта, его возрастании в понимании жизненно-важных вопросов смысла жизни и ощущения присутствия Бога в каждый момент его жизни. Обращаясь к Создателю, поэт со смирением просит принять «стихов поклон»:

Ты пробудил во мне любовь

К исканью слов в дыханьях жизни,

Слов, что преобразуют плоть

Одним лишь повеленьем мысли

Прими, Господь, стихов поклон —

Поэта дар и бунтаря,

Но будь хоть точка в унисон

В них с тем, что мы зовём Вселенной,

То значит, жизнь прошла не зря

Став темою первостепенной!

С Богом в душе и опираясь на главные христианские истины православия, поэт успешно решает самую главную задачу человека — сознательно творит себя, как личность, жертвуя ради этого, порой, даже успешным самопроявлением вовне. Православное христианское мировоззрение дает Т. Травнiку внутреннюю свободу и глубокое понимание того, что максимальное развитие и проявление художником во внешнем мире всех своих способностей, возможностей и талантов, но без Бога в душе ведет к непременной гибели.

Соединение двух веков ХХ-го и ХХI-го для России время уникальное — это время возрождения Духа. «Духовный голод», накопившийся за семьдесят лет безбожия в стране, вылился в потребность поиска ответа на вопросы, касающиеся таких понятий, как Истина, Бог, Смысл жизни человеческой, предназначение человека. Душа человека потянулась к книгам психологической, религиозной, философской направленности о Духе и духовном. Становится все более актуальной для современного общества логотерапия Виктора Франкла (1905—1997) — австрийского психиатра, психолога и невролога, узника нацистского концентрационного лагеря, которая напоминает человеку, что «у него есть Дух, и он Духовное существо». Главным принципом логотерапии является утверждение, что человек живёт не для получения удовольствия и избегания боли, а для того чтобы понять и реализовать смысл своей жизни — это первый путь. Второй — смысл может быть найден путём поиска и осуществлении духовно направленных действий, путём переживания глубинной сущности другого человека, его ценности в любви к нему. И третий путь — самый трудный. Это понимание, нахождение смысла собственного страдания в ситуации, которую ты не можешь изменить. Какая поэзия может помочь человеку на его жизненном пути? Это — духовная поэзия, поэзия духовного опыта, та самая «высокая поэзия», о которой писала Марина Цветаева (1892—1941) — русская поэтесса, прозаик, переводчик, один из крупнейших русских поэтов XX века, в своей классификации поэтов. Безусловно, поэзия Т. Травнiка является сильнейшим средством пробуждения духовности в человеке. По мере своего прохождения через духовные испытания на протяжении всей жизни, «то — героем, то… изгоем пропащим», сам поэт обрёл бесценный духовный опыт, описав его в своем творчестве «принимая всё сердцем горящим, за дары — жизнью благодарю», «в настоящем я стал — НАСТОЯЩИМ: я дышу, я живу, я — люблю». Осознанное отношение к событиям собственной жизни — его вера и любовь, встреча со смертью, так называемая экзистенциальная боль, связанная с потерей самого дорогого, поиска смысла своего существования и деятельное отношении к жизни, дало колоссальный духовный рост его личности. Обращаясь к своему читателю, Т. Травнiкъ говорит:

…я не поэт, а духослов.

я жгу стихи, чтоб сдвинуть мысли,

Раздвинуть в них крепленья строк,

Наполнить их сердечным смыслом…

Вам удивляться предстоит —

И радость в этом, не беда,

Что скромность ваш меняет вид

Заменой ложного стыда

И вы, читая то, что я

Все эти годы рифмовал,

Откроете в себе — себя,

Своё начало для начал

В двух финальных строках этого стихотворения сокрыта цель всего поэтического творчества Т. Травнiка. Этой благородной цели — помочь своему читателю открыть «в себе себя, своё начало для начал» поэт и видит своё служение. И начало стихотворения — тоже, необычно и в то же время символично и характерно для автора: местоимение «я» — Т. Травнiкъ пишет с маленькой буквы. Этим сознательным ходом, поэт подчёркивает, что он — всего лишь посредник, доносящий и передающий, через поэтическое слово, совсем иное, сакральное, великое и вечное Слово, божественные истины и откровения. «Господь открыл мне силу Слова и кровь в чернила обратил» — так начинается одно из ранних стихотворений поэта. Может именно поэтому автор называет себя «духословом», тем, кто исследует и открывает для души нашей иное звучание сказанного, прочитанного, духословным сказителем, а не просто поэтом, умеющим изящно и талантливо рифмовать. Этим намеренным ходом: маленькой прописной буквой «я», особенно, в начале строки или строфы, поэт пользуется часто, чтобы, не дай Бог, «возгордиться за слова льющегося дар». Таким образом, автор оттачивает свое произведение не только в содержании, но и в визуально-графическом исполнении. Именно здесь и проявляется его живописный дар художника слова, а Травнiкъ — художник. Многие годы поэт не расстается с палитрой и мольбертом.

И, действительно, поэзия Т. Травнiка, как будто соткана не только из глубины, но и из множества удивительных колористических граней реальности. Каждая строка, фраза — имеют свои подпланы и ответвления. Многократно перечитываю его строки и строфы. Меня завораживает эта многоплановость и расширяет мое понимание и жизни, и смерти, вернее перехода от жизни к смерти. За многие годы, занимаясь серьезно психологией творчества, а именно литературного творчества, мне не часто доводилось встречать такие стихотворения, мало кто затрагивает в стихах эти глубины, о которых так часто говорит поэт Травнiкъ. Я думаю не каждому берущемуся за творческое слово, дано право приоткрывать эти глубины для нас, читателей. Такое ощущение, что Травнiкъ действительно слышит шепот этой запредельности и передаёт эти сообщения нам, через свое поэтическое слово, через свой удивительный дар.

Я впечатленьями пишу…

«Стихи случаются от строчки…» — зазвучали слова поэта в душе. Да-да, именно, от строчки! В сюжете стиха она разворачивается в неповторимые образы и картины мира, которые затрагивают всё твое существо — ты слышишь, ярко видишь, ощущаешь запахи, как наяву: и «аромат заманихи», и видишь как «опутанный плетень от плюща слегка прогнулся», и чувствуешь дуновение ветерка, и тепло солнечного луча, и прохладу лесных ручьев. Именно первая строка задает ритм и движение следующей строке, из которой складывается мелодия новорожденного стиха. Откуда берутся эти первоначальные строки? Ответ на этот вопрос мы находим, читая стихи поэта. Строки приходят разными путями. Иногда вместе с болью:

Стихи пришли одновременно с болью,

На плаче сердца строчка потекла…

Но бывают особые состояния поэта, когда строки появляются, как откровение, из «молчания», из того, что сам поэт называет «ничто». Не каждому, кто умеет рифмовать, а только зрелому поэту дано слышать сердцем эту тончайшую вибрацию «паузы» между словами и суметь донести до сердец своих читателей сокровенные знания «начала начал Творца»:

Стихи, как Небеса развёрзлись.

Я слушал Небо и писал

С его Ничто — Его безмерность —

Начало всех Его начал

Не слово мной руководило,

А пауза — межсловье, я ж

Лишь выводил в строфе незримо:

Аз буки веди: Отче наш!…

Случается, что поэтические строки рождаются из повседневности нашей жизни: «Из повседневности куются подковы будущей строфе» — делится с нами Травнiкъ. Поэт обладает уникальным даром мгновенно подмечать и замечать все неуловимые нюансы нашей жизни: «Я не пишу стихов, а просто жизнь рифмую». Травнiкъ же, какие бы состояния души и события в жизни не переживал — всё вдохновенно запечатлевает в поэтических строках своих произведений: «И до всего, поверьте, дело есть у меня в стихах моих».

Одни строки побуждают читателя восхищаться красотой окружающего мира, другие — воспринимаются как уроки, которые даёт сама жизнь, а в-третьих — узнаёшь поэтические зарисовки обыденности нашей жизни:

Я впечатленьями пишу,

Мазкую вдохновенно строки.

Стихи — стихами ублажу,

Стихами выучу уроки…

Из дневника поэта:

«Трудно ли писать? Как-то спросили меня в одном из столичных колледжей. Размышляю… Трудно ли доверить себя чистому, девственному листу? Себя… непростого, замутненного, уставшего, искаженного, неуверенного, но ищущего, надеющегося, просящего, стучащего доверить исповеди, исповеди обыкновенному чистому листу. А так ли это, и лист ли — этот простой чистый лист? Может это иное, может в этом и есть разговор со своей совестью, с самим собой, обозначенный границами самого обыкновенного белого листа — чистого листа. С первой точки, поставленной на нем, все становится по-другому, и мир узнает иное о тебе, ты открываешься ему, ты становишься видимым, а значит доступным. Теперь многое, что ты скрывал, будет открыто и понятно. Твой слог, твой ритм, твои образы станут доступны и для обсуждения, и для осуждения. С этого начинается храбрость. Сделать шаг на белый лист, это как наступить в снег… Наследить? Или оставить след?»

Март 2005 года

Сама жизнь преподносит великолепный материал для написания стихов, и Травнiкъ открыто говорит, что пишет «свои стихи с натуры — с обнажённых жизней — в мастерской». В стихотворении «Как рождаются строки» поэт, не таясь, даёт ответы на многие вопросы своему читателю — откуда берутся строки будущего стихотворения и приоткрывает занавес над тайной, как «слагаются слёзы и вздохи в куплеты» и «аккордностью строфы звучат», откуда рождается красота поэтической строки, и как поэт-художник «рисует стихи целой радугой цвета, обмакнув в небо пёрышко-луч», дает свое, поэтическое объяснение того, как рождается жизнь, и «из букв льются тысячи рек, сливаясь в единое русло планеты, дают имя реке — Человек».

Человек… Мы все такие разные! Болью пронизывает стихотворение «Случай» — оно небольшое, всего три строфы, но какая большая драма жизни человеческой разворачивается в этом произведении! Мать-одиночка — мы не удивляемся этому явлению в нашей жизни — так сложилось. Но что переживает женщина, которая природой сотворена для любви, семьи и рождения детей, вдруг лишается возможности нормально реализовать свою женскую суть — быть матерью и заботится о своём ребёнке в семье. Жизнь ставит её перед выбором — убить ребёнка в утробе или дать ему жизнь. Женщина выбирает жизнь, а вслед ей несется жестокое: «Мать-одиночка!», а дальше — бытовая неустроенность, безденежье, отсутствие нормальной семьи, невозможность дать ребёнку порой самого необходимого — всё это невыносимым тяжким грузом ложится на хрупкие женские плечи. И опять жизнь ставит женщину перед жёстким выбором — дать ребёнку всё необходимое для его развития и тем самым сохранить его жизнь, но при этом лишить его материнского тепла и заботы. И в ключевой момент принятия решения дать ребёнку необходимое развитие, спасая от гибели, совершается самая печальная драма в жизни ребёнка и мамы:

«Мать-одиночка!» — горькое во след

Ей кто-то крикнул, женским был тот голос

И поменялся на вечерний свет —

Для пагубы людской не важен возраст

Вслед уходящей, молча из окна

С лицом поблекшим, будто из картона,

Смотрела из ближайшего детдома

Судьбою отлучённая весна.

Качалась неваляшка и устало

За форточку цеплялся старый плющ.

И что-то навсегда в тот миг пропало,

Как выпал из кармана к жизни ключ

Страшная реальность нашей жизни, становится почти невыносимой, заостренной, кричащей, найдя место в поэтическом слоге. Многократно усиленная образностью мастера и, сжатая им до трех строф, она становится призывной, обволакивающей и той самой, от которой невозможно отмежеваться, убежать, спрятаться, но также почти невозможно принять, даже в стихе. Стихотворение учит: надо всем нам научиться милосердию друг к другу, чтобы не «выпадал к жизни ключ» из материнского «кармана» и у каждого ребёнка было счастливое детство, чтобы рос он в любви и материнской заботе, чтобы крепким сохранился фундамент жизни ребёнка — базовое доверие к миру.

Герменевтика поэтического слова

Есть такой способ познания, метод исследования — герменевтика, наука о создании и понимании знаково-символических систем. «Мысль, выраженная в знаковой форме, есть логический образ факта. Именно он является его смыслом». Знаковая форма — это слово автора, его поэтическая строчка, и наша задача не просто прочитать фразу или слово, а понять смысл этой фразы. «Слова используют для передачи смысла, когда смысл понят — слова отбрасывают», — эта глубокая мысль принадлежит китайскому философу Чжуан цзи, жившего предположительно в IV веке до нашей эры.

Герменевтика — происходит от греческого — hermeneutike — искусство толкования, что означает в широком смысле искусство истолкования и понимания текста. Само слово герменевтика восходит к древнегреческим мифам, согласно которым посланник Богов Гермес был обязан толковать и разъяснять людям божественные мысли. Основными принципами герменевтики являются принципы понимания и объяснения, интерпретации. Так и поэт своим творчеством передает нам, своим читателям свое понимание и объяснения красоты мира, «пропущенного» через свое сердце, в котором «бережно несёт дар, что приобрёл прикосновеньем свыше». Как важно научится не только взором и чувствами воспринимать слова поэта, но и уметь духом постигать смысл, заложенный автором в поэтических строках.

Давайте, опираясь на основы герменевтики, внимательно прочитаем удивительно яркое по своей тайнописи стихотворение Травнiка «Классика», воспевающее XIX «серебряный» век России, который поэт называет «душой» и постараемся постигнуть глубинный смысл, заложенный поэтом в его строках. Именно XIX век подарил миру целую плеяду великих русских имен поэтов, композиторов, художников, писателей. В стихотворении Т. Травнiкъ называет великие фамилии, они на слуху и на языке всего мира и вдруг… неожиданно читаешь одни отчества, без имени и фамилии. Думающий читатель воскликнет: В чем смысл, перечисленных отчеств? Только ли для рифмы использует их поэт? Только ли для связки слов? Ведь для поэта каждое слово в строке важно, значимо и несёт определённую смысловую нагрузку. Кто, как не поэт дает слову такую непомерную значимость и весомость, да-да, именно слову. А может в этом и есть тайна и более глубокое знание передаёт нам Травнiкъ этими строками? Есть над чем поразмыслить.

Внимательно вчитываешься в первые строки, сопоставляешь с названием стихотворения…«Классика» и, вдруг — понимание, как озарение! Вот он смысл поэтической строки с отчествами, к каждому из которых предшествует уточнение «великий русский»: писатель Федор Михайлович Достоевский, поэт Михаил Юрьевич Лермонтов, композитор Пётр Ильич Чайковский, писатель Николай Васильевич Гоголь, композитор Михаил Иванович Глинка, поэт Александр Сергеевич Пушкин, писатель Антон Павлович Чехов…

И «пока Васильич и Иваныч, Сергеич, Палыч на посту», эти «солдаты», защищающее самое дорогое — свою Родину, наш могучий русский язык — «единственное подлинное богатство России», как сказал сам поэт в одной из наших встреч, Россия «живёт и будет жить»! Вот сколько «жизни наперёд» и любви дал девятнадцатый век всему миру и России. Чувство гордости за великую, могучую державу переполняет сердце автора, и это чувство передаётся нам, его благодарным читателям и потомкам великих сынов России. Я не буду здесь приводить это стихотворение, оно очень известное и есть во многих переизданных сборниках поэта, но напомню о другом, ином, но равно обращенном к создателям и хранителям русской словесности:

О Боже, как они любили

Всем сердцем Родину свою!

Тебе ль не знать о них, Россия,

О том, о ком я говорю

Поэты! Русские поэты!

Не переплавленные в медь,

Их жизнью шитые сонеты

Не дали слову умереть

Часто душа моя отзывается удивлением на простоту и красоту поэтических строк поэта. Строчки запоминаются без усилий, их не надо заучивать, они сами входят в сердце и остаются там навсегда. Отчего так? «Просты, как голуби лишь дети…». Именно чистоту детского восприятия мира Терентiй Травнiкъ сохранил в своем чувствительном сердце, а отсюда и простота, и красота, и выразительность слога. Обращаясь к Творцу, поэт восклицает:

О, как Тебя благодарить

За то, что Ты на этом свете

Мне дал возможность так любить!..

А дальше так тихо и трогательно, с какой-то своей, я бы сказала, «травнiковской» скромностью добавляет:

Как любят любящие дети…

«Любят любящие дети…» — удивительно, всего три слова и все три о любви, и только о ней. А как любит любящий ребенок? Как может любить тот, кто еще ничего не познал своей короткой жизнью, кроме… любви к жизни, к родителям, к миру, который еще не ведает ни корысти, ни печали, а любит всей своей детской, безусловной любовью. Нужно ли продолжать искать ответ на этот вопрос? И есть ли он, этот самый ответ? Каждый самостоятельно должен ответить на эти вопросы, и каждый ответит по своему чувству и видению, но думаю, что все ответы будут в чем-то едины, а именно в ощущении близком, чем-то даже схожим в каждом из нас своей особенной детской любви, ведь все мы «родом из… детства»:

Я был когда-то маленьким,

Теперь я стал большим.

Но только этот маленький

Во мне остался жить

Он утром просыпается

И не даёт мне спать.

И солнцу улыбается,

И хочет всё узнать

Вот как пишет о себе Терентiй Травнiкъ в стихотворении «Каракули», созданном в апреле 1995 года.

«Утром Детской Души» назвал Т. Травнiка китайский мастер Джа Цо, когда преподнес в дар поэту свою старинную курительную бронзовую трубку и набор для каллиграфии — символы нашего пути в этой жизни: грёзы и навык. Каллиграфию называют застывшей поэзией, и на начальном этапе своего творческого пути к вершине зрелой поэзии знакомство с основами каллиграфии, как искусством изображения слова, Т. Травнiку дало ещё одну возможность выражения таланта художника посредством передачи информации не только картинкой, но и иероглифами, представляющими собой совокупность письма и живописи, слова и рисунка. В каллиграфии и в живописи самое важное — это гармония духа и рождение движения, ощущение движения. Овладевая искусством каллиграфии, Т. Травнiкъ открывал для себя и искусство написания слов, и искусство идеального духа, присущего ребёнку. Может поэтому детская чистота и простота литературного слога поэта так трогает душу читателя, а сердце, вбирая эту чистоту, словно «умывается тишиною прозрачного, задумчивого утра». Самое любимое занятие детей — игра. Ребёнок, играя, выстраивает для себя целые миры, удобные для проживания. Так же и поэт получает высшее наслаждение от игры в слова, перебирая их и переставляя, словно ребенок детали конструктора, создаёт уникальные поэтические миры и образы. Максимилиан Волошин (1877—1932) в «Ликах творчества» пишет: «Искусство драгоценно лишь постольку, поскольку оно игра. Художники ведь это только дети, которые не разучились играть. Гении — это те, которые сумели не вырасти. Все, что не игра — то не искусство». Да, это так, Т. Травнiкъ, увлекаясь процессом стихотворения, словно ребёнок игрой, умело приводит в гармонию слова и звуки окружающего мира и щедро дарит созданную красоту поэтических строк нам, своим читателям.

Меня поэты называют

Жонглёром языка.

Пишу, как в кубики играю —

Слогирую слова

Мячами суффиксов швыряюсь

И кеглями приставок.

И сам, порою, удивляюсь

Как горький вкус мой — сладок

Поэзия Терентiя Травнiка не только афористична, но глубоко символична и высоко духовна. Что это значит? «Духовная реальность принадлежит вечности, а символы этой реальности существуют во времени». Создатель дал роду человеческому две книги: в одной показал свое величество, в другой свою волю. Первая книга — видимый сей мир, вторая — Священное Писание. Мы, живущие на земле, должны научиться читать символы духовной реальности по книге природы, а познать Божественную волю по Библии. «Природа есть в некотором смысле евангелие, благовествующее громко творческую силу, премудрость и величие Бога. И не только небеса, но и недра земли проповедуют славу Божию» — эти слова принадлежат основоположнику русской науки Михаилу Васильевичу Ломоносову (1711—1765). Научиться читать эту книгу природы возможно, если иметь кристально чистое сердце, открытое для Божественных энергий Творца. Сердце поэта, как творческого человека, более чувствительно и восприимчиво к этим тонким энергиям. В одном из писем Терентiй замечает: «У каждого явления сотни интонаций, и Слово, а точнее комбинация Слов приближает нас к Замыслу, ибо для нас Слово — Бог и Поэзия, как ничто другое дает это почувствовать. В любом стихе есть тайна Молчания, собственно, на ней и говорит поэт с нашей душой». Именно поэтому так многообразна интерпретация нашим сердцем поэтических строк. Травнiкъ сам с восторгом говорит о поэзии, о сладости этого тяжкого креста, потому что «всей душой ощущает благословение небес», благословение человеку на изречение Божественной воли, той, что открывается ему в словотворчестве:

Поэзия! И ты ль не чудо?!

Не сладок твой ли тяжкий крест?

Когда б, где б ни был я — повсюду

Благословение Небес

Я всей душою ощущаю

И слышу мир, а он меня…

«Прекрасное не может быть познано, его необходимо чувствовать или создавать», — когда-то сказал Иоганн Вольфганг Гёте (1749—1832) — немецкий поэт, государственный деятель, мыслитель и естествоиспытатель. И Терентiй, чувствуя эту божественную красоту, передаёт нам её в своих стихотворениях. «Я каждый день любуюсь миром и бесконечностью миров…». Безусловно, Т. Травнiкъ, как поэт, наделён особым божественным даром — духовным зрением — способностью читать «книгу жизни» — слышать гармонию природы, передавая нам истину с помощью слов. Известно, что по-гречески Бог-Творец и есть пиит — поэт. Вслушайтесь, насколько музыкальны строки его стихов:

Поют луга, поют овраги

Поют чащобы и леса

Поют леса и буераки

На языке твоем, Земля…

А я записываю песни

И превращаю их в стихи…

Вот, оказывается, как всё просто — слышит поэт песни земли, знает её язык и превращает их в стихи для нас, читателей. И действительно стихи Травнiка можно назвать песней, песней самой Земли. Слова в его песнях-стихах яркие, красочные, сочные, живые, выразительные, с помощью этих слов поэт удивительным образом передает тончайшие оттенки красоты окружающей нас природы:

Подшиты перелесками тесьмы

Парчовые пшеничные поля,

И бирюза, и золото в зените,

И сокол на пределе высоты

И томная под маревом земля,

И белосольная блаженная обитель.

Душа откликается на эту красоту, воспринимает созданные поэтом образы, эти образы врачуют душу, происходит самая настоящая стихотерапия души. Терентiй Травнiкъ мастерски пользуется всеми возможными изобразительно-выразительными средствами языка: эпитетами и сравнениями, метафорами и олицетворением, гиперболами. Читая поэтическое описание природы, душа читателя окунается в эту красоту и наполняется изысканным эстетическим удовольствием. Подобными приемами Т. Травнiкъ мастерски пробуждает в читателе определенные мысли и чувства, омывая его душу этой красотой, а ведь и впрямь «душа стихами говорит»:

Лето шелестом вздыхает

Перенеженной листвы.

Небо ласково купает

В мягкой сини облака

И атласной лентой мает

Землю томная река.

Этот отрывок буквально пересыпан художественной образностью, наполнен определениями, которые зажигают каждое слово новыми красками, придают ему нужные оттенки и, проникнутые чувством автора, формируют и наше отношение к красоте. Как важно наполнять свою душу подобными образами красоты! «От красивых образов мы перейдём к красивым мыслям, от красивых мыслей — к красивой жизни и от красивой жизни — к абсолютной красоте» — говорит древнегреческий философ Платон (428 или 427—348 или 347 до нашей эры). Буквально каждая поэтическая строка Терентiя Травнiка искрится и сверкает незабываемыми эпитетами и сравнениями. Посмотрите глазами поэта на весну, и вы удивленно заметите, что «деревья стоят в вазе земли и с приходом весны, они расцвели…», услышите «журчанье родника сквозь камыши, пастушьи крики ранним утром в поле…». Посмотрите на то, как неповторимо красивы:

Сосны в бархате зелёном,

И душистая смола

По чешуйчатым колоннам

Янтарями потекла

А теперь — смотрите, как в летний дождь «по стволам стекает небо», как «тишина протуманивает озеро, и ресницы дрожат камышей», как «роса лучится и сверкает». Попробуйте и ощутите, и у вас непременно получится почувствовать, как в крещенскую ночь

                   …студеная водица

Незримой радостью искрится,

И ночь морозна и не спится.

И жемчугом речным луна

На тёмном бархате томится;

И окунаются созвездья,

Шипя, касаясь кромки льда…

Почувствуйте всем своим существом, как утро «с прохладой в окно дышит травой свежескошенной и нашепты дарит с оттенком зари». Читая эти строки, мы не думаем о том, какие образные средства языка использовал поэт, создавая эти в прямом смысле поэтические шедевры. Как живая возникает эта картина перед нашим внутренним взором и трогает наше сердце, потому что наблюдения и переживания поэта воплощены в ней поразительно точно с помощью богатых средств поэтического языка. Сердце ликует от восторга, исцеляется созданными поэтическими образами и напитывается всей этой благодатью, увиденной поэтом и запечатленной им на страницах своих книг в поэтическом слове.

Выдающейся чертой поэзии Т. Травнiка является виртуозное владение словом, высокая художественная точность и выразительность в описаниях, в передаче своих мыслей и чувств — своему читателю. «…Я часто думаю о слове, зашитом в музыку стиха…» — замечает сам поэт, обращаясь строкой ко всему своему творчеству. Слово, как известно, строится из звуков и, в большинстве языков — из букв, содержащихся в алфавите языка. «Чёрным на белом буквы горят. Слово в начале — всё как велели». В своих стихах поэт часто пишет «Слово» с большой буквы, напоминая нам о смысле, заложенном в таком словонаписании, каждый раз возвращая этим нас, своих читателей, к первоистокам, к Логосу — обозначающим Бога, и к Богу Слова — Иисусу Христу. Не перестаёшь удивляться тому, что создавая свои поэтические образы, поэт использует самые привычные, всем понятные, всеми употребляемые слова, но при этом, какой ёмкостью и точностью обладает каждое слово! При создании своих поэтических произведений, автор виртуозно воплощает в поэтических строках неписаное правило: «Словам должно быть тесно, а мыслям просторно». Невольно вспоминаются слова Николая Васильевича Гоголя, сказанные писателем о произведениях Александра Сергеевича Пушкина (1799 — 1837): «Слов немного, но они так точны, что обозначают всё. В каждом слове бездна пространства. Каждое слово необъятно, как поэт».

В завершении этой главы приведу еще одно стихотворение поэта и позволю себе процитировать его полностью:

«А» дам — сказал Адам,

Всё остальное — сами.

Все тридцать две ступени

Вам идти. Я был в аду,

Чтоб алфавитный камень

Упавший с древа — на земле найти.

От буквозёрен, до словоколосья

Нам хлеб души из трудностей растить

Чтобы из А-ад до Я, расставив в муках точки,

Нагорный путь судьбы своей пройти

Сколько глубинного смысла сокрыто в этих поэтических строках поэта! Душа купается в этой глубине, трепещет, напитывается этим смыслом, идущим от слов, растёт и развивается. Какое же это чудо, читая глазами строки поэта, душой, через дух, постигать смысл прочитанного. Глубочайшее, многоплановое, поэтическое, философское стихотворение-размышление о жизни человека. Буквально каждое слово в стихотворении имеет «бездну пространства» и «необъятно», так как вмещает в себя гораздо больше знаний, чем само обозначение этого слова и смысла этого слова, лежащих на поверхности: Адам — первый человек, сотворённый Богом, и прародитель человеческого рода, согласно Пятикнижию Ветхого завета. Адам был изгнан из рая после того, как, ослушавшись Бога, вкусил плод с Древа познания добра и зла. В христианской теологии Адам — символ человека в его отношениях с Богом: на Адаме, как на венце творения, почивала Божья благодать, он обладал абсолютной праведностью и личным бессмертием, но всё это было утеряно им в грехопадении. Эту греховность Адам передал своим потомкам — всему роду человеческому. Первородный грех был искуплён лишь «вторым Адамом» — Иисусом Христом. С Адама, началась история жизни человечества на Земле, как с буквы «А» начинается практически любой алфавит. В русском алфавите — 33 буквы, первую «А» Адам назвал, из остальных тридцати двух — мы, как из букв слова, складываем свой жизненный путь. Вот что означают 32 ступени в строке! Буквы, что зёрна, из которых вырастают «словоколосья» — наши дела и поступки. Из них складывается вся наша земная жизнь.

Важно так прожить свою жизнь, чтобы преодолевая жизненные трудности, «нам хлеб души из трудностей растить» и, опираясь на вечные законы добра, изложенные в Нагорной проповеди, по-христиански построить свою жизнь и принести плод духовного преображения своей личности. Да, жизненные трудности развивают наш дух, а вбирая в себя поэтическое слово Т. Травнiка, одухотворяется и наша душа. Вот так слово поэта, вложенное в поэтическую строку, способно пробить каменное сердце человека и посеять в нём и разумное, и доброе, и вечное.

Верными дорогами

Каждый год, на протяжении не одного десятка лет, после восьми месяцев труда «почти наизнос» в городе, Т. Травнiкъ отправляется в путешествия по стране: «Вновь предо мной только белый лист — неведомая дорога, новые паруса и ощущение ничего не знающего старца-ребенка. Я ухожу бродить, искать… Жить, чтобы в который раз написать чернильной пылью дорог со своих стоптанных башмаков: люблю…». Дорога без конца…

Я по полю иду, в руках посох держу,

За спиной холщовая сумка.

По родной стороне, я иду налегке,

Чтобы видеть, слышать и думать

Об этом писал поэт в свои двадцать шесть лет. Об этом он пишет и сейчас, продолжая уходить почти на полгода в паломничества, собирая по пути в своих дневниках удивительные росы впечатлений, которые позже вырастут в строки, а затем и в строфы, наполнив нас, читателей, неподдельной радостью от прочитанного, от сопереживаемого вместе с поэтом мира. Эти «странничества» благотворны и целительны для поэта. Русские просторы, глубина и одновременно естественность родной земли обновляют и умиротворяют. И хотя, порой, это физически нелегко — часто поэт живёт в деревенском заброшенном доме, ночует в шалаше в лесу, а то и просто в поле в стоге сена, без привычных городских удобств — но, по выражению самого Травнiка, «исцеляются мысли, а значит и тело». Не может русский человек без этого живого глотка и, тем более, русский поэт.

Не могу без широкого неба подолгу,

Без рязанских полей, без рассветной звезды…

Не один год Терентiй — «уставший скиталец, надорвавшийся от перемен», ездил пожить и потрудиться в разные православные обители. Начало таким поездкам было положено в далёкие 90-е годы прошлого века, когда поэт вместе со своим старинным другом, знаменитым живописцем Вадимом Геннадьевичем Овсянниковым, ставшим позже священником, стал путешествовать по России, делая совместные литературно-художественные зарисовки. Много позже эти удивительные дневниковые записи перерастут в художественные произведения «Песнь земли русской», «По весям и по градам», «Губернский круг» и положат начало совместной работе Травнiка с фотохудожником Татьяной Викторовной Кудиновой в проекте «Москва московская», вместившем в себя тысячи фотографий города, точнее его центральной части, сделанными в течении весенне-летнего периода 2005 года. Сейчас эта значительная работа стала бесценной, ибо многое, запечатленное фотографами, увы, навсегда исчезло с лица московской земли.

Путешествуя, поэт посетил немало храмов Подмосковья. Усадьба Антона Павловича Чехова в Мелихово, точнее храмы Рождества Христова и Крестовоздвиженский, что расположены недалеко от этой усадьбы, напрямую связаны с именем поэта. Более десяти лет возрождались они Терентiемъ и его многочисленными друзьями под духовным окормлением настоятеля иерея Вадима. Сохранилось четыре трехчасовых фильма об этом времени «Мелихово на рубеже веков». В воссозданном храме приняли таинство святого крещения некоторые из друзей Травнiка, а в январе 2002 года в храме Воздвижения Креста Господнего венчались родители поэта.

Продолжая тему, надо сказать, что не всегда поэт паломником посещал обители, но бывало и трудником, трудясь во Славу Божию. Монастырская жизнь — жизнь особая, к ней не столько привыкнуть надо, сколько полюбить, прочувствовать со всеми ее немудреными делами. А дела всякие бывали: приходилось и просфоры печь, и на пилораме потрудится, и на клиросе петь, и пономарить, и алтарничать — все по благословению. Вот как описывает монастырскую жизнь Т. Травнiкъ в одном из своих писем: «Пять утра. Вот и подъем. Еще с вечера решили с отцом Феодором поехать на рыбалку. Спалось плохо. Всю ночь тоскливо кричала сова, а вот и петух подхватил и продолжил совиную ноту, но как-то мажорно, по-утреннему, с эдаким августовским мордентом. Еще темно и безлунно, и очень, очень тихо. Готовим резиновую лодку, молчим. А еще в моё послушание нередко входит сбор грибов. Гуляю по лесу, да собираю. Места грибные здесь, бывало, за день принесешь ведер пять опят и плетеную корзиночку подберезовиков и подосиновиков. Потом сестры, что на послушании при монастыре их обрабатывают да по банкам, это на год к трапезам, да на посты…».

Из дневника поэта:

«Иногда дороги мне напоминают линейки в школьных прописях, а я, странствующий по ним, должен правильно что-то написать, пройдя по этим линиям своими шагами. Иду и пишу… Пишу сначала взглядом, потом вдохом, потом шепотом и, наконец, слогом и словом. Многое в моих дневниках начинается с линии этих самых дорог, русских дорог, родных и таких знакомых своей неизвестностью. Дороги и люди, люди и судьбы, судьбы и время, время и жизнь. Кто-то шел до меня, кто-то обязательно пройдет и за мной следом. Сегодня это дороги, завтра это — года. Года так похожи на шаги, только их значительно меньше дано нам в жизни. Шаги, они летят невообразимо быстрее, они мимолетны. Когда жизнь воспринимаешь, как должный для прохождения путь, то все становиться иным, значимым я бы сказал…»

28 августа 2001 года

А вот еще одно письмо, в котором Травнiкъ упоминает о звоне, о благовесте, теперь уже ночном. «Жизнь при храме всегда тиха и таинственна, и не нужно особого воображения, чтобы размыть границы времени и ощутить себя в каком-то ином состоянии, в ином веке. Пришлось мне звонить как-то в колокол в полуночницу. Колокольня высокая, о трех ярусах, подъем по винтовой лесенке, в проемах летучие мыши, щурятся и жмутся, поднимаешься медленно — уж больно проем узок, и вот ты наверху один, и только ветер и ночь. Колокол самый тяжелый. Удар должен быть одиноким и негромким. Медленно раскачиваю язык и вот… Кажется сама ночь спархивает с веток от удара, тихо, как падает с ветки зимний снег. Нечасто доводилось звонить, а ночью и подавно впервые. Мерный бой ночного колокола. Ночь впитывает бархатный баритон бронзы, и он растекается по округе, как чернильная капля по промокашке в школьной тетрадке, и ни одна птица не вспорхнет от испуга. Это и есть гармония черно-синего бархата, гармония ночного колокольного звона. Звучит нота ми, нота Земли, а Земля еще спит. Звонить ночью — это как беседовать с тайной. Сперва, боишься — как это так? Тихо… И вдруг звон. Потом сознаешь, что это не крик пьяный, не лай собачий, не выстрел, это колокол, точнее кол-о-кол, так возвещали в далекой древности, ударами древком по древу. Бронза пришла позже, а слово „колокол“ сохранило свою древесную тишину. Я чувствую это и не звоню, а, скорее, шепчу ночи на ушко: я тихонечко буду звонить, в… колышек-о-колышек… Господь дарует благовест — благая весть — Евангелие — даже слов не надо, звони — и все понятно будет, и дрожит туман, сам видел… Вот она — молочная река, а вот — кисельные берега, и у каждого они свои, главное, чтоб звон получился… ма-ли-новым — не кислым, а кисельным, питательным, обволакивающем изнутри каждое внимающее сердце».

О, благовест, как тон твой чуден,

И впрямь, малинов и душист!

Где б ни был ты — не позабудешь —

Российский колокол речист

Его язык многоглаголен

И переводы ни к чему

Тому, кто от рожденья волен,

Как звук, венчающий струну

Именно там, в монастырской тишине или в сельском храме, слушает поэт как «читает инок в башне старой неусыпаемую Псалтырь» и «с молитвой свечной отклик ждёт душа, посылая требы в небо». Главная цель — это уединение, возможность остаться наедине с собой, ощутить движение и голос «своей заштопанной души», когда она на повечерии «воспаряет, сбрасывая путы». Всё это даёт поэту ответы на вопросы, связанные с поиском человека себя в этом мире, в этой жизни, ответы на вопросы, обращенные к смерти, к любви и к Богу.

Я часто летом уезжаю

На месяц, может, и на два

Туда, где ладан смолью тает

И чуть мерцают купола…

Монастыри — это «форпосты всех эпох», которые и по сей день хранят Русь от бедствий и разрухи. «Раем белоствольных колоколен и белокаменных церквей» называет поэт «землю-земель родную Русь». Взглянешь на православные храмы, деревенские чудо-церковки с их лампадками, мерцающими в полумраке перед иконами, и возрадуется, и воспарит душа умиленно и кротко. Т. Травнiкъ сравнивает икону с небом — сколько глубины и простора в этом образе! Какое благоговение и трепет души испытывает каждый, прикладываясь к иконе, к миру горнему…

Лик на доске — как небо рядом,

Целуя небо каждый раз,

Я вижу, как овечье стадо,

Покорных слёз течёт из глаз…

Колокольный звон, «льющийся бронзой по воздуху», маковки куполов с крестами, летящими «многосолнечно в небо» — всё это самобытные символы православной России, что так мила и дорога поэтическому сердцу Травнiка. И невольно думаешь: да, Русь, действительно — святая. И эти святые символы Руси, знакомые всем нам с детства, впитанные с молоком матери, дороги каждому сердцу русского человека. Огромный пласт поэтического наследия Т. Травнiка посвящен воспеванию этой неземной красоты: «Не видел я чудесней блеска, чем купольность Руси моей». Сколько любви слышится в строках поэта, когда читаешь о «томном колокольном звоне, повисшим «малиновым накатом» над родной стороной, и хранящих нас от всех печалей «белых колоколен корабли». Тихая радость и мир исходит от этих поэтических строк, посвященных и главным православным двунадесятым праздникам, и особым дням великого поста, и вербного воскресения, и страстной неделе… и многим другим значимым датам и событиям в жизни православной церкви. Окунаясь в мир духовной поэзии Т. Травнiка, созданной по вдохновляющей благодати Божией, сам наполняешься этой благодатью, льющейся поэтической строкой прямо в сердце. Своими духовными стихотворениями поэт ставит высокую планку для своих читателей, постоянно призывая задумываться над прочитанной строкой, стихотворением, создавая тем самым, все условия для возрастания души человеческой, развития личности каждого человека, наставляя на путь благомыслия и прощения.

Господь нас учит любви,

Надеяться, верить и ждать.

А в самые скорбные дни

Ценить — руку друга,

Щадить — сердце друга,

Вбирать в себя боль и — прощать…

Читая эти поэтические строки, душа моя и утешается, и радуется, и получает духовное назидание, которое открывает сердце к Богу. В сборниках стихов «Благодарение», «Светец» и, в недавно вышедшем, собрании «Любовь» представлена особая поэзия духовной направленности, мудрость и зрелость которой рождены молитвой и непрерывной работой души Т. Травнiка — поэта-лирика, воспевающего особую, духовную красоту родной России.

«В 2011 году исполнится тридцать лет, как я начал путешествовать по Руси, — делится поэт в одном из писем к своему другу и крестнику, опытному путешественнику Армену Геворгиевичу Пртавяну — не знаю зачем, но я подсчитал. Так вот, если сложить все пройденные расстояния, то получится почти кругосветное путешествие. Так я проехал и прошел по дорогам своей необъятной Родины. Это и монастыри, и храмы, и деревни с городами. Впечатления записываю в дневниках. За годы многое изменилось во мне, но не любовь к Родине. Милая Русь, ты меня отыскала и не забываешь в этой жизни, поэта, художника и композитора „землирусского“. Ты подарила мне не просто радость, но любовь ко всей Земле. Открылось это не сразу, а постепенно, как бутон цветка, и колыбелью всему стала маленькая Всехсвятская церковь, случайно встреченная на пути когда-то в сказочном городе Переславле-Залесском».

Из дневника поэта:

«Какое чудо эта русская старина… Волей обстоятельств мои путешествия привели меня на земли, что к северу от столицы Переславль-Залесский, точнее Троице-Данилов монастырь. Тихий летний вечер. Загадочное, полузаброшенное место, старина, кажется, выплывает навстречу прибывшему. Среди зарослей крапивы, лопухов и вьюна проглядывает древность и смотрит на тебя тихим благим взглядом. Что-то неуловимое ходит вокруг, неуловимое, но такое необходимое человеку. Знаю, что пройдет время, и руины исчезнут, обитель будет восстановлена, и по-иному зазвучат окрестности округ ее, а пока мое время — время тишины.

Касаюсь храмовой стены: прохладная, отзывчивая… Не могу понять, откуда столько покоя, даже деревья замерли, не шелохнуться. В траве поют кузнечики. Прислушиваюсь: откуда-то, вторя их стрекоту, доносится еле слышное молитвенное чтение. Слушаю, вслушиваюсь, замираю… Мне еще неведомо место служения и от этого кажется, что все, что вокруг меня, все, от травинки до неба, озолоченного вечернем закатом, все произносит знакомые слова вечерней молитвы. Неуловимый запах ладана, чуть слышный звон кадильных бубенцов и ты, с замиранием дыхания вслушивающийся в свое пробужденное сердце…»

Июль 1995 года

Путешествуя по родным краям, поэт, много повидав и многое узнав о жизни, непрестанно воспевает в своем творчестве красоту земли русской, «неподобхватную Россию»:

Кто путешествовал, тот знает,

Как вёрсты эти широки:

Глазам неведомые дали

И придорожные торги…

Тысяча дорог позади, тысяча встреч… Всё это даёт опыт и право поэту петь строкою, петь о Руси: «Ой, ты Русь, поля — морские дали, острова неведомой земли…». Как трепетно поэт относится к природе земли русской, сколько признания в любви сквозит в каждом образе, словно картину с натуры пишет поэтическими строками поэт-художник сочными, выразительными красками:

На подрамники опушек,

Натяну холсты полей,

Загрунтую талым снегом,

Кину семечки грачей…

Именно так говорит он с читателем в одном из ранних своих стихотворений: «И начну писать пейзажно…», с любовью подмечая каждую неповторимую особенность, «где милым кажется» каждый заветный уголок земли русской: и «воронежские веси… подсолнечно-березовы чудесные края», и «просторы тульских перекатов и дрёмы муромских лесов», и как аккордно, едино, даже соборно звучит травнiковское:

Орловские луга, рязанские поля,

Калужские овраги, перелески

Зовут, зовут меня

В путь на исходе дня…

Смоленские дороги, тамбовские леса,

Воронежская ширь, донские степи…

И, конечно же, любимая поэтом Рязанщина — особая «сокровенная» земля для поэта, «русско-рязанская», как называет её сам поэт:

Край приокский, край рязанский —

Рощи белые, поля,

Что снаружи, что с изнанки —

Благодатная земля…

Благодатная земля — Рязанщина — родина Сергея Александровича Есенина. В стихотворении «На Рязанщине» Т. Травнiкъ обращается к Сергею Есенину с просьбой «отпустить пару лет бродяжить… в сини». И «бродяжит» поэт по рязанской земле «захожим богомольцем» по этой самой, есенинской сини, той, что «сосет глаза». Странствует по «полям, да перелескам, проселочным дорогам», где «злу… попросту нет места» и, наслушавшись «разгулявшегося в поле пастушьего пересвиста», напитавшись «волей, раскинутой до неба», бережно несёт нам, своим читателям, «тишину, ложащеюся строчкою на лист». «Сто километров по этой земле пешком прошел этим годом. Не нарадуюсь увиденному. Да, скажу вам, она, эта самая Рязанщина, не могла не родить гения. Вот он и появился, белокурый, голубоглазый и русский…», — так отзывается о Рязанщине Т. Травнiкъ в своих воспоминаниях.

Земля Рязанская щедрая на простор и волю, с избытком одаривает Т. Травнiка каждый раз, когда он приезжает погостить в эти края. «Можно отболеть Рязанью, но Рязанщиной — нельзя», как признание звучат эти поэтические строки, выражая свою любовь к этой земле —

Ох, Рязанщина, кем бы я ни был,

Здесь на всё только воля — твоя.

И тесёмные вёрсты дороги,

И берёзный налёт в край полей…

Заповедные, милые сердцу поэта «деревни, сёла, вновь деревни», малые и большие города российские — Радонеж, Серпухов, Константиново… их не счесть и все не перечислить в его страннической биографии. В одном из писем к другу, музыканту Олегу Сергеевичу Додонову, Т. Травнiкъ признается: «С возрастом я стал по-особенному любить русскую деревню. Эту грязь на дорогах, покосившиеся заборы, полуразрушенные сараи, запах навоза — все вызывает теплоту в душе. Деревня — мой мир. Как в реку я в неё вхожу. Омовение. Приехал с пустыми руками сюда… Наслаждаюсь простотой, вбираю в себя вольный ветер, солнце, звезды, поздние закаты, раннее утро, пряные травы и… Премудрость Божию, разлитую во всем этом благолепии и благорастворении». Там, в российской глубинке сохранился русский дух, «там Русью пахнет» — там духовный центр России, душа и сила земли русской — кладезь духовной силы и вдохновения для сердца поэта, которое напитывается благодатью родного края и рождает живительные строки своих стихотворений.

Родина — Русь дивная —

Тридевять земля!

Здесь рожденьем схиму я

Принял от тебя

Облачился в мантию

Золотых полей…

В своих путешествиях, где бы ни был поэт, он находится в постоянном общении с людьми, с простыми жителями нашей глубинки. «Я по отчеству — Глубиныч. Ох, и много же родни, — произносит он с улыбкой, — вот и появилось у Терентiя отчество». Это общение разное, но так необходимое для ясной и лаконичной поэтической образности его произведений. Все важно для познания этой самой глубинки с ее «неимоверной» глубиной, все до мелочей от бытовой беседы до разносторонних творческих встреч.

Конец лета и осень 2011 года оказались необычайно богатыми на творческие встречи с читателями. География этих «поэтических гастролей» обширна и очень насыщена. Говоря об этом, невозможно не вспомнить и лето 2000-го года, когда поэт вместе со своим другом, дизайнером Сергеем Александровичем Гончаром на машине совершили месячное паломничество по городам европейской части России вместе с фамильной иконой семьи Терентiя, образом Святителя Митрофания Воронежского. Завершилось это путешествие молебном на мощах святого в Воронеже, в Кафедральном Покровском соборе. В наши дни мощи Святителя Митрофания почивают в новом Благовещенском соборе.

Многие города и области хорошо знакомы Травнiку-художнику, Травнiку-фотографу. Сколько создано им этюдов и фотолетописей своих странствий. Путешествия… в Иваново и во Владимир, в Шую и в чудесный «левитановский» Плёс, в красавицу Кострому и Чебоксары, Нижний Новгород и Тулу, да не перечислить всех малых и больших городов и населённых пунктов, находящихся за Золотым кольцом — «…я читаю стихи по деревням, по посёлкам и хуторам».

Эти встречи такие разные, и одна встреча не похожа на другую — своим маленьким зрителям эти встречи приносят чудеса и подарки, а взрослым — духовное просвещение и полёт души. Такое живое общение необходимо и для зрителей и для самого Т. Травнiка. Может из таких вот живых бесед, печальных и радостных, робких и смелых, таких всегда разных, нечто, явленное обычной повседневностью, пройдя коридорами души поэта и выливается в подобные строки:

Переезжаю сквозь века

Всё важное беру для книги.

А где-то там, моя Москва,

Я ж далеко, я — на орбите.

Я меньше точки, но во мне

Всё, что в пути я заприметил,

Всё то, чем двадцать первый век

Своё рождение отметил.

Вот как отзывается поэт об одной из таких встреч: «Выступил… Не мог сдержать слез в этот раз. Я был так нужен людям, их сердцам. Бог дал мне талант, и я его дарил без меры. В эти минуты меня нет, только любовь — много любви — очень много! Удовлетворение небывалое. Это настоящее мужское Счастье — дарить свое призвание». Т. Травнiкъ не перестает восхищаться «нетленным» и «бессрочным» «простым золотом души» русского человека из глубинки:

Чем дальше верные дороги

Вели меня от городов,

Тем больше, веришь, не тревоги

Меня встречали, а — любовь.

Как будто каждый глухоманин

Не зная ничего другого,

С рождения владел и правил

Богатством Царствия иного

Что страх не унесёт полночный,

И ржа не съест, и не скрошит

Оно нетленно и бессрочно —

Простое золото души

Скромность и простота — вот мерило красоты, которым владеет от рождения каждый русский человек: «Нет на земле другой души, где б так раскрылась красота от скромности и простоты, чем русская душа». Россия всегда была и остаётся многонациональным государством и славилась она, прежде всего, миром и дружбой между народами, населяющими её. Испокон века, независимо от национальности и вероисповедания, любой человек, проживающий на территории России, выезжая за её пределы, ощущал это единение. В этом сила этой части суши, этой прекрасной страны. Травнiкъ, как поэт-философ это чувствует и говорит об этом в своем творчестве.

Тесное общение с разными людьми расширяет и обогащает словарный запас поэта, наполняя стихи живым разговорным словом. В своих произведениях поэт широко использует русские диалекты, «слова-словечки», все многообразие народной речи, отражая обычаи и местный диалект разных краёв необъятной России. Например, в стихотворении «Елшонка» поэт, описывая уклад деревенской семьи, очень органично использует «крайный» диалект, буквально пересыпая народными разговорными словечками, всё стихотворение:

Как-то гостил я в Саратовской летом.

Старый был, бывший купеческий, дом.

Детки на лавке кучнёй за обедом.

Аж, пять семей насчитал за столом

Помню хозяйка, Матрёна Иванна

Стянет чугун из печи, да на стол.

Поочерёдно своей деревянной

Каждый чугунит. Таков уговор

Гости, спервой, да дяды вековые,

Ну, апосля — мужики, чейный дом.

Девки, да бабы, да бабки сядые,

И ребятня, шо осталось — потом

Ели неспешно и слушали молча,

Дядьки Стяпан-ов рыбацкий рассказ,

Как он тянул из реки, шо есть мочи,

На полпуда зацепив, судака

Любовь к тайне является одним из пяти столпов любви, которой служит поэт своим творчеством. Лето 2008 года, как и всякое лето Травнiка, стало особым временем. Рожденный летом, он, как будто вспоминая об этом каждый раз, собирается в дорогу для нового своего рождения в творчестве и опыте. Кто близко знает поэта, тому хорошо известно, что с весны до поздней осени поэт не бывает в Москве, поэт путешествует. И вот опять странствия, опять уединенный путь с посохом и котомкой. Именно так, налегке, поэт и путешествует: поездом, на перекладных, но чаще пешком, что называется по старинке, как это делали всегда странники-калики на Руси. Было и другое лето, когда поэт путешествовал по реликтовым, таинственным местам России и первым пунктом в маршруте путешественника был… «космическое чудо — великий город древний Аркаим» — одно из самых загадочных мест планеты, находится на южном Урале. Уже не одно десятилетие историки, археологи и уфологи ломают головы над тайнами этих мест. Что за народ населял Аркаим более сорока веков назад? Каким образом представителям столь древней цивилизации удалось шагнуть к недоступным и сегодня вершинам научно-технического прогресса? Раскопки древнего города показали: жители города были представителями одной из древнейших индоевропейских цивилизаций — той ее ветви, которую называют арийской культурой. Аркаим оказался не только городом, но и храмом, и астрономической обсерваторией. Вот как описывает свою встречу с древним Аркаимом сам поэт в своем письме: «…я достиг древнего Аркаима, города неолита. Познакомился с археологами. Представляешь, я в Аркаиме! В степи, в древней обсерватории все видится, как сотни веков тому назад. Волосы шевелятся на голове от ощущения вневременности и глубины»! Сильные чувства переполняют поэта и выливаются в строки неподдельного искреннего восторга:

Сколько звёзд ты мне даришь сейчас, Аркаим!

Я за круглым столом твоим, Аркаим!

Колесо, циферблат, щит планеты Земля,

Ты в Аркадию вновь посылаешь меня.

Я вернусь другим телом к тебе, Аркаим,

О, хранитель колец, Геометрии сын!

Аркаим, Аркаим, Аркаим, Аркаим…

Да, география путешествий Т. Травнiка в то лето была обширна — за Аркаимом — в Тувинский край, путь в Саяны, там с проводниками на лошадях, а дальше вдоль реки в сторону монгольской границы к озеру Убсу-Нур. Из дневника поэта: «Говорят, что таинственно соленое озеро Убсу-Нур. Нас несколько человек, все очень устали, ведет проводник Алгинге, так он сам себя называет, но по-русски трудно написать правильно его имя…». Нужно обладать недюжинной физической выносливостью и высоким моральным настроем, чтобы преодолевать полный опасности путь: «Ветер обжигает, солнце и заунывная песня монгола-проводника, курящего какой-то особый, едкий табак… Составляю книгу тувинских сказов. Вечерами пишу дневники, без этого нельзя».

В таких местах душа по-особому чувствует и говорит: «Может и надо здесь побывать, чтобы окончательно затосковать по среднерусскому разнотравью. Но все собираю в душу, все: и ветер, и песок, и камни, ползущие по пустыне, и звезды ночные, здесь особенно яркие, лучистые и колючие, как впрочем все, что здесь обитает — сухое, закрытое и отстраненное. Вот уж точно, кто здесь лишний, так это нынешний, современный человек, со своим особым „невселенским“ созиданием мира и пониманием своего положения на Земле…» — пишет он. И конечно новые стихи, и песни, а как без этого творческой душе. Вот какие «трофеи» привёз Т. Травнiкъ из своего очередного путешествия: «Я собрал десятки пословиц и притч. Появились сотни набросков к новым эссе, рассказам-загадкам, новые идеи для детских сказок. Очерки, рассказы, песни, сценарии для кино. Привез подстрочники, начал переводить стихи монгольских, тувинских поэтов. И это — малость возможностей» — поделился со мной Терентiй.

Путешествия по родной земле помогают поэту лучше узнать и изучить историю своей Родины — России, самобытный уклад жизни человека, живущего здесь. От этого ещё больше приумножается его любовь — любовь поэта к Родине. «Сотни километров исхоженной России — фото, видео-встречи, беседы, дневники — открытия и тайны. Замираю, вглядываюсь и вижу десятки, нет теперь уже сотни, написанных музыкальных произведений, стихов, очерков, картин. Я всегда возвращаюсь из странствий немного другим. Когда-нибудь я обязательно расскажу в своих книгах то, что меня многие годы вело по тайным тропам Руси. Что нашел, понял, потерял», — поделился впечатлениями Травнiкъ, вернувшись из путешествия.

«Разнотравье» — уникальная книга тайных сказов, легенд; приговоров, наговоров и заговоров; народных поверий и примет, собранные поэтом при встречах с неведомым и загадочным в своих путешествиях. Облечённые в поэтическую форму они приоткрывают для читателя удивительный мир иной реальности, собранной, прожитой и перенесённой Т. Травнiкомъ на страницы этой книги. Словно на гуслях играет и сказывает поэт «песнь свою дивную, простую» о траве-мураве «на ветрах растущей, на дожде взошедшей», которая «помогала, да хранила и спасала» в пути по «нехоженым дорожкам» Сибири, Поволжья, Вологодчины и Карельских озёр:

Там, где ветер поёт,

Река баюкает,

А дерево дышит и шепчет —

В небо душа взрастает,

А корень в землю отыдет…

Да… травой прорастёт…

«Имеющий уши, да услышит», как дерево «дышит и шепчет» о душе, «взрастающей в небо». По определению Владыки Николая (Велимировича), «физический мир есть видимое выражение невидимого духовного мира. Этот первый — символ, другой — смысл символа, дух и действительность». Терентiй Травнiкъ видит духовным оком духовное, слышит неслышимое и передает эти знания посредством слов, нам невидящим и неслышащим, объясняя смысл жизни и всего сотворенного в природе — и явлений и вещей. Но часто, по выражению Терентiя Травнiка, «наше сердце не видит дальше, чем глаза». Только внешнее мы воспринимаем взором, а смысл увиденного, увы, остаётся непостижимым, потому что духовный взор сердца современного человека закрыт и сердце духовно слепо. «Ибо огрубело сердце людей сих», — учит Евангелие от Матфея.

Да, путешествия по стране дают поэту глубокое знание и понимание жизни, людей, эпохи, своей любви к Родине — России, осознание своего предназначения, как поэта. О себе и своём призвании поэт говорит, что «призван жизнью для поклонов на пашнях творческой земли», «на духоносное служенье глаголам ангельских высот». Именно этим живёт душа поэта и в этом видит «веление» поэтической строки и смысл своей жизни. Поэт приносит присягу верности: «Слову — верою служить, и в рядах Его — солдатом с честью жизнь свою прожить». Обращаясь ко всем, кто «жаждет осмысленья» своей жизни, поэт напутствует: «Услышьте мой незримый слог, непропечатанную лиру…» и призывает «на дивный подвиг — душесотворенья — своей мечты, своей природы на струнах арфы бытия». Чтобы исполнить своё непростое призвание, Т. Травнiкъ признаётся: «Я жизнию своей плачу, чтоб быть поэтом», — вот так не много и не мало, он платит за «освоение своего призвания»:

Она берёт немного:

За каждое словцо

Меняет тёмный волос

На белый волосок

Морщинку с края глаза

Проводит втихаря,

За каждой нужной фразой

Бессонницу творя…

И, несмотря на такую непомерную цену, поэт считает своим гражданским долгом «благодарению служить»:

Благодарению служу.

Мне вечность — миг дала на это.

И всё, чем в жизни дорожу,

Я Слову, Слову — не поэту —

Смиренно в жертву приношу