Бесплатный фрагмент - Поэты и черни

Поэт в России больше не поэт:

По ссылкам только медиа-поэты.

Поэты наполняют Интернет,

А стадионы собирают — Пиночеты.

Поэты и черни

Комедия

Эпилог

Основан на бытующей версии, что Гоголь был похоронен в летаргическом сне.

— Стихосложенье — забава без смысла, дым коромыслом от коромысла. Гоголь проснулся! К нам на постой? Лев Николаич я…

— Гоголь.

— Толстой… Гоголь Васильевич, ты не фекаль. Тута, как тама — власть тьмы, вертикаль. Чем-то паноптикум, где-то некрополь.

— Где Севастополь? Вертай Севастополь!

Тени на Невский перебрались. Тут Достоевский выразил мысль.

Герцен откликнулся и поддержал. Лев Николаевич не возражал. И феерически всплыл пузырёк.

— Мне — символически, — высказал Блок.

— Я — гоголь-моголь.

— Вы — балагур! Не оценили мы ваш каламбур.

— Пушкин, вы — горькую? Я — в западне!

— Вылейте Горькому всё, что на дне.

Тут постучали.

Включается свет. На сцене Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский, Блок, Горький, Герцен (всё время спит) и Автор (всё время отсутствует, но появляется вовремя).

Из правой и левой кулис поочерёдно раздаются стуки в двери. Слева — громкий, справа — тихий.

ГОЛОС АВТОРА. Тут постучали.

ДОСТОЕВСКИЙ. Ну кто ещё в храм?

Бас МАЯКОВСКОГО (слева). Не беспокойтесь —

не Мандельштам.

МАНДЕЛЬШТАМ (выходит справа).

Не говоите!

На каждом сидит

Антисемите —

Антисемит.

Не провожайте меня до дверей.

Нобеля первым получит еврей!

ТОЛСТОЙ.

Чтобы левою ногою

Мне, как Бродский, написать,

Надо долго за сохою

Жопой дрыгать и плясать.

ПУШКИН (Мандельштаму).

Я потомок Ганнибала

И арап.

Закрой хабал!

Твоя морда заебала,

По ебалу и съебал.

МАНДЕЛЬШТАМ. И он к устам моим пьиник и выйвал грешный мой язык.

Взасос целует Пушкина.

Из другой кулисы выпадает дверь. Размашисто появляется Маяковский.

МАЯКОВСКИЙ.

Хоть и вырос большой,

                                          но упорно

                                                            ненавижу я

                                                                                   жёсткое порно.

ПУШКИН. Вы тоже достали меня, гражданин!

МАЯКОВСКИЙ. Я достаю из широких штанин. Хватит пинаться, вы — груда камней! Скоро двенадцать!

БЛОК (радостно). Это ко мне!

ГОЛОС АВТОРА. Как же! — возник Гумилёв за стеной, Блоку пеняя,

— Не к вам, а за мной.

Солнце садилось при полной луне.

Ветер спокойно гулял в стороне.

И застывали в вечерней поре

Золото — в солнце, луна — в серебре.

Сцена 1. Звёздное небо

Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский, Блок, Горький, Герцен (всё время спит) и Автор (всё время отсутствует, но появляется вовремя).

ГОГОЛЬ. Звёзды! Справа налево начинался отсчёт. Вижу — с месяцем Дева, а на месяце — чёрт.

ПУШКИН. И он к устам моим приник и шепчет: «Ник, о Ник, о Ник!»

ГОГОЛЬ. Тут я проснулся. Во гробе. Темно… Кто-то глядит на меня сквозь окно.

И не находит под тяжестью век — чёрный, как будто слепой человек…

Вот он почтительно сделал кивок. Я со свечою — нет никого.

Свечку задую — и снова он там.

БЛОК (заплетающимся языком). Кто? Мальденштам?

ТОЛСТОЙ. Ну везде Мандельштам.

ДОСТОЕВСКИЙ. Кто за окошком-то, я не врублюсь? Лучше скажите, а то обосрусь.

ГОГОЛЬ. Тихо!.. На цыпочках… Дверь на засов. Карканье. Уханье, пуканье сов. Дверь заскрипела…

Его перебивают.

ПУШКИН. И за руку цап!

БЛОК (с ужасом). Снова кацап?

ГОРЬКИЙ. Да неужто кОцап?

ГОГОЛЬ. Дверь заскрипела… И мне о рукав тихо потёрся незапертый шкаф. Шкаф обругав, я прикрыл этот шкаП. (Стучит себе по голове — мол, вы не соображаете, и поясняет) А из него вылез мёртвый кацап.

ГОЛОС АВТОРА. Тут постучали

Аккуратный стук в дверь.

ГОГОЛЬ. Да что за тамтам! Пусть наконец-то войдет Мандельштам.

Входит Мандельштам.

МАНДЕЛЬШТАМ. Не говоиите, любая хуйня

Не может случиться у них без меня.

ВСЕ. Милости просим!

МАНДЕЛЬШТАМ. Не премину. Гоголь, сначала! И как в старину.

ВСЕ (возмущённо). Как сначала? Опять по кацапов?

ПУШКИН (заказывая). Про хохлов!

Аплодисменты. Тишина.

ГОРЬКИЙ (бурчит). Посмешнее чуток! Повылазило тихою сапой мертвяков миллионов с пято'к.

ГОЛОС АВТОРА. Достоевский сконфужен. Посмотрев на Луну…

ДОСТОЕВСКИЙ (в сторону). Месяц на хер не нужен. Чёрта — я пиздану.

ДОСТОЕВСКИЙ и ГОГОЛЬ (вместе). Как-то на Питерской…

Гоголю дают бутерброд с салом. Он смачно ест и нахваливает. Достоевский думает, что похвала относится к его повествованию и с каждым одобрительным жестом Гоголя распаляется всё больше и больше. Гоголь облизывает пальчики.

ДОСТОЕВСКИЙ (продолжая без Гоголя). Ем чебурек. Слышу — за мною жуёт человек. Прижух. С разворота по воздуху — хрясь! А под галошами чавкает грязь. Думаю, ладно, пускай себе ест. И постучался в парадный подъезд. Открыла старуха: «Что надо, милок?» «Кредит, чрезвычайно, взгляните — залог». Замешкался я неуклюже. Стремглав выскользнул на ногу мой томагавк. Пятится бабушка к стенке, юля. Мне она: «Ой!» Я же, ой, бля-я! Как спотыкнулся о половик, и на неё…

— Молодой чоловiк!

ГОРЬКИЙ. То, что случилось, не есть хорошо.

ДОСТОЕВСКИЙ. Я отряхнулся и сразу ушёл.

Ходит старушка, покамест жива…

И томагавками колет дрова.

Пауза. Раздаётся смачный зевок Герцена. Он поднимается, потягивается.

МАНДЕЛЬШТАМ (тихо). Лев Николаевич, как вам отстой?

Фонограмма — хлопанье птичьих крыльев.

ГОЛОС АВТОРА. Над Достоевским поднялся Толстой.

Толстой идёт к Достоевскому. На его пути становится Герцен, который передвигается по сцене как лунатик. При их столкновении раздаётся звук колокола. Герцен и Толстой раскланиваются, после чего Герцен продолжает двигаться к двери, неожиданно ускоряется и вписывается в косяк. Раздаётся повторное звучание колокола. Герцен уходит за кулису. Колокол продолжает методично бить там, за кулисами.

Фонограмма — удары колокола.

В это время Блок достаёт карманные часы. Начинают бить часы с кукушкой.

БЛОК (произносит после каждого «ку-ку»). Раз, два, три.

«Ку-ку» прекращаются, Блок продолжает считать.

БЛОК. Четыре! Пять!

МАНДЕЛЬШТАМ (кланяясь и с японским акцентом) Блок «Двенадцать» сосинять.

ТОЛСТОЙ (подпрыгивая и нанося удары). Ффёдор! Михайлович!

Звёздное небо гаснет. На сцене в полной темноте светится только длинная белая борода Толстого. В темноте загораются два зелёных глаза Достоевского. Светящаяся борода начинает от них пятиться и растягивается до полного натяжения. Приглушённый свет. Фонограмма — мелодия «Мурка» или любой узнаваемый блатняк.

ТОЛСТОЙ (заискивающе). Фёдор Михайлович… Федя… (придушенно) Брата-ан!

(Напевает).

На Шикотан тебя, на Шикотан!

В лучшее место вдали от параш.

А на старуху наточим палаш!

Достоевский хватает Толстого за бороду. Свет выключается. Снова полная темнота. Нижний конец светящейся бороды приподнимается и сворачивается, как выжимаемая тряпка. Борода сильно растягивается, уходит в нижнюю плоскость, и, медленно раскачиваясь, начинает совершать круговые движения, постепенно приподнимаясь над полом с нарастающим гулом пропеллера. Борода подсвечивается лазером, поднимается высоко под потолок и улетает за кулису.

Фонограмма — марш из кинофильма «Цирк», затихающий и переходящий в фортепьяно тапёра, сопровождающего немое кино.

Включается свет. На сцене всеми актёрами разыгрывается пантомима. Её комментирует Автор.

ГОЛОС АВТОРА. Герцен, заране покинув кильдым, спустился и вышел. Столкнулся с Толстым. Как раз к остановке подъехал трамвай.

Толстой: «Ё!», Герцен: «Sorry… А ты не зеWай!»

На рельсах… и шпалах валялся Толстой.

Отрезало: бороду и… С головой.

Сцена 2. «На фоне Пушкина»

Фонограмма — мелодия группы «Альфа» «Я московский озорной гуляка»

Выходит Есенин в огромном цилиндре необычного покроя, верхняя часть которого покачивается, как будто на голову надета матерчатая корзина для белья на металлическом каркасе. Одет, как тинейджер — футболка, длинные шорты. Ставит цилиндр на авансцену — типа для сбора денег. Делает несколько танцевальных движений. Свистит. Выходит Блок.

ГОЛОС АВТОРА. Блок и Есенин читают свои стихи. Сцена 2. Мемуары.

БЛОК. Имя Пушкинского дома

В Академии наук1.

ЕСЕНИН (по-мальчишески нарываясь).

Ты Сашу знаешь?

Саша был хороший.

И Лермонтов

Был Саше (показывает) по плечу2.

Фонограмма «А пока мы только дети, нам расти ещё расти». Робко появляется Пушкин в белой рубашечке с бантиком и чёрных шортах. С портфелем и в очках, он выглядит, как отличник. Актёр проходит по сцене на полусогнутых ногах. Рядом с ним на корточках, держась за руку, гусиным шагом идёт какой-то чувак с усами в гусарском мундире. По земле волочится сабля. В кивере он в аккурат по плечу маленькому Пушкину. Раздаётся школьный звонок. Совсем «маленького» уводит Блок. Пушкин и Есенин садятся за одну парту и пишут сочинение. Есенин всё время заглядывает к соседу в тетрадь и списывает.

ПУШКИН (задумчиво). Вновь я посетил3… (Пишет).

ЕСЕНИН (смотря в тетрадь соседу, пишет в своей) …я посетил. (Тут его осенило. Вырывает лист, пишет на следующем). Я! посетил4.

ПУШКИН. Тот уголок земли…

ЕСЕНИН. Родимые места…

Пушкин закрывает тетрадь. Отгораживается от соседа портфелем, как барьером.

ПУШКИН (пренебрежительно). Сельщина!

ЕСЕНИН. Ту сельщину…

ПУШКИН. Где я провёл…

ЕСЕНИН. Где жил…

ПУШКИН. Изгнанником…

ЕСЕНИН. …никАм….ником… ещё… ещё… мальчишкой. (Перечитывает у себя). Я посетил родимые места, ту сельщину, где жил изгнанником ещё мальчишкой.

ГОЛОС АВТОРА. Что-то вычёркивает.

Сцена 3. «Палата»

Есенин сидит в кресле в больничном халате. В изголовье маячит Блок с маракасами.

ЕСЕНИН и БЛОК (поют). «Но болен я сиреневой порошей…»2

ГОЛОС АВТОРА. Сцена 3. Есенин. «Чёрный человек». Кушетка. Из простыней появляется голова Есенина. Выглядит она в точности так, как описал поэт. «Голова моя машет ушами, как крыльями птица. Ей на шее ноги маячить больше невмочь» 5.

ЕСЕНИН и БЛОК (поют). «Но болен я сиреневой порошей…»2

Появляется Доктор в белом халате. Снимает резиновые перчатки и бросает их в цилиндр, стоящий на авансцене. Блок уходит спиной вперёд, двигаясь как мим.

ЕСЕНИН (Доктору). Друг мой, друг мой!

ДОКТОР. Вам хватит, и хватит.

ЕСЕНИН. Маячить невмочь голове — потолок.

Чёрная водка!

Вы — в чёрном халате.

На шее ноги моей — уши…

ДОКТОР (осмысливая вышесказанное). Вы йог?

Фонограмма — тревожная музыка.

ЕСЕНИН. Чёрный человек на кровать ко мне ночью садится,

Приподняв свой цилиндр, и откинув небрежно трусы.

Я не знаю, откуда берётся и что он за птица…

ДОКТОР. Но когда вырубаетесь, он вам в кровать ещё ссыт…

Вы три дня и три ночи гудите уже,

И медсёстры вокруг скачут кордебалетом.

Я в палату вхожу: Гюльчатай в парандже,

В парандже и цилиндре, поверх надетом.

Нежный, ласковый, кроткий.

В золотом парике.

Может, хватит вам водки?

Пауза.

Может, лучше… саке?

После вызовем Шагу,