От автора
В этом, третьем по счёту, стихийном (это я намекаю на проект «Стихийно») сборнике — пожалуй, мои самые зрелые тексты, хотя они и написаны в разные годы. Надеюсь, о своей следующей поэтической книге я буду ещё более высокого мнения.
Приятного и вдумчивого чтения!
***
Шагает весна по планете
три месяца в каждом году.
Детей мотивируют дети
увидеть друг друга в аду,
как будто в игрушки играя
(по факту — своею душой),
теряют пароли от рая.
Но рай бесконечно большой.
Снаружи мы все лилипуты,
но каждый внутри — Гулливер.
Мы сыты, одеты, обуты,
цитаты приводим в пример.
И варим подобие каши
из тупенького топора.
Судьба просто так не накажет.
Она бесконечно добра.
Копируя опыт соседей,
совсем забываем про свой.
Теряем немерено меди
в потоке бесчисленных войн.
Логичность мышления всем бы
иметь без купюр и без дат.
Зачем нам цитаты из «Рэмбо»
в кино про советских солдат?
Заповедь
Невесёлое время досталось нам,
но чего уж теперь горевать.
Только б целым добраться до старости,
только б с плеч не сползла голова.
Что б ни делал ты вечером в пятницу,
безответственность сразу сними.
Не отнекиваться и не прятаться
мы пришли в этот суетный мир.
Ни лекарствами универсальными,
ни карьерой, взлетающей вверх,
ни роскошными царскими залами
от себя не спасёшься вовек.
Если сердце стучит настороженно
в опустевшей от споров груди,
вспомни заповедь, данную Боженькой:
не суди — да не будешь судим.
Оппозиционеру
Ты слаб, чувак, ты просто дико слаб.
Я тоже не силён. Но я не вою
весь день с упрямством глупого осла,
трясущего нетрезвой головою,
о том, что все уроды и козлы.
Ведь нам с тобой давно уже не двадцать.
Ну вот. Опять ты по столу разлил
дрянной напиток. Хватить убиваться.
Сходи умойся. В зеркало взгляни.
Ты там увидишь старого подростка.
Ты сам задул в душе своей огни,
что теплились в младенчестве неброско —
огни надежды, веры и любви.
Ты топишь сам себя в своей же луже.
А твой «протест» имеет жалкий вид
и никому не нужен.
Белые шарики
Взмывает в небо белый шарик,
а с ним ещё, и не один.
Мы души чад не удержали,
и не дожить им до седин.
Но есть ли смысл в полёте шара
по небу раненой Руси?
Да, жалко нам. Но разве жалость
детей поможет воскресить?
Зачем впустую деньги тратить?
Не лучше ли живым помочь?
Чего же для, чего же ради?..
Молчанье. Наступает ночь.
***
Морозом скован робкий март.
На небе — полпалитры красок.
Мир изменяется не сразу.
Мир сходит медленно с ума.
И я — ничуть не тороплюсь.
Хожу пешком почти весь день я.
Давно не снятся сновиденья,
и в этом — очевидный плюс.
Пар изо рта и дым из труб.
Мороза — градусов пятнадцать.
Теплее надо одеваться
и — сердцем высекать искру.
Когда страну трясёт беда,
не стоит долго виснуть в чате.
Хотели снега — получайте
сугроб, покрытый коркой льда.
Идёт война по всем фронтам.
Темным-темно на белом свете.
Подвоха ждут и те, и эти.
Гудит набат и тут, и там.
Агрессоры теряют нюх,
и жгут, и травят, и клевещут,
скупают дорогие вещи
и веру рубят на корню.
Но как душою ни криви,
как ни пытайся отвертеться,
не переубедишь ты сердце,
что мир погибнет. Для любви.
Зеркало
Когда легко дается всё,
неинтересно как-то.
Пока я это не усёк,
колючим был, как кактус.
Меня мой навигатор вёл,
маршрута я не ведал
и был упрямым, как осёл,
и отвергал советы.
Но Бог мне зеркало послал
и мудрых мыслей кладезь.
Теперь я чуть умней осла
и более покладист.
***
То снег с дождём, то дождь со снегом.
Сей мир как будто заклеймён.
По полю тащится телега,
крестьянский транспорт всех времён.
Мужик в телеге и поклажа.
От точки А до точки Б
им ехать. Механизм отлажен,
и поворотов нет в судьбе.
Всё было б так, кабы не случай,
который тоже есть закон,
причём достаточно могучий.
С ним не уедешь далеко.
Вагон — такая же телега,
а поезд — то же, что обоз.
И в нём небезопасно ехать,
в нём пролито немало слёз.
Но вот вопрос: где безопасно?
Спокойствия не принесёт
ни светофор зелёно-красный,
ни трап со взлётной полосой.
Так что же делать? Как же выжить?
В пучине дней не сгинуть как?
С рождения привыкли мы же
смотреть с земли на облака…
Ответ — в терпении и вере
в то, что всё будет хорошо.
Другого я, по крайней мере,
пока ответа не нашёл.
***
В поэтическом подполье
много радости и боли,
много разного такого,
в чём я вовсе не подкован.
Но спокойней там, и проще,
и легко, как летом в роще.
Ни на что там не похоже.
Я бы там полжизни прожил.
Выбираюсь я, однако,
из подполья, как из мрака,
чтобы телу было легче
и звучали части речи,
чтоб от новеньких тенденций
ум бодрился, билось сердце,
в жилах не было застоя
и чтоб знать чего я стою.
***
Нет времени рассказывать.
Нет времени совсем.
Мы братья Карамазовы,
мы белки в колесе:
извечное кручение,
упущенный момент…
А городу вечернему
конца и края нет.
А я такой несобранный,
пойми меня поди,
и сердце по-особому
колотится в груди.
Смахну, пока стучит оно,
чуть слышно хохоча,
тревогу нарочитую
движением плеча.
Плохое настроение
сменю на позитив,
чтоб что-нибудь весеннее
смогло произойти.
Самолётик
Лишней становится ваза ночная,
и повышается минимум суточный,
если детишки вникать начинают
в горькую соль политических шуточек.
Новый протест — повод выйти на площадь
для лайкоголика и инфонарика,
но нашу жизнь он не сделает проще.
Хайп бесполезный врагу только на руку.
Шум не стихает меж адом и раем:
«Ой, караул! Ай, свободу блокируют!
Ох, самолётиками закидаем!
Ух, напугаем прямыми эфирами!»
В детстве я тоже пускал самолётик.
Кончилось детство. Осталось в песочнице.
Квакать лягушки остались в болоте.
Пусть себе квакают, если им хочется.
***
Не раскачивай лодку, в которой плывёшь,
не раскачивай лодку чужую.
Зачерпнёт лодка воду с лихвой, словно ковш,
и потонет. Ты не Иешу́а,
чтобы, яко по суху, ходить по воде.
Он помог бы тебе, ты ж — не хочешь
хоть одно предъявить изо всех твоих дел,
отличающееся от прочих.
Если ты эту мысль до конца не поймёшь,
сам себе без притворства скажу я:
не раскачивай лодку, в которой плывёшь,
не раскачивай лодку чужую.
***
Как часто обесценивались дни,
когда я спал, усталостью убитый.
Но милосердный Бог меня хранил,
светили мне в пути Его софиты.
Лови тепло лоснящихся лучей,
покуда не подступит к горлу жажда.
Свет вечности — для всех, но он ничей,
он общий. Мы с ним встретимся однажды.
Мне каждая минута дорога.
Но странно: почему тогда я трачу
порой досуг на глупый суррогат?
Жаль. Дух мой не становится богаче.
Пока чердак скрывает кучу тайн,
найдёшь в подвале доброе едва ли.
Вся мудрость — в древних книгах. Почитай.
Поверь, они ни разу не соврали.
***
Когда поймёшь, что жил не так,
искал не то, ходил не там —
как снег, растает суета,
расставив мысли по местам.
И что-то доброе внутри,
не нарушая тишины,
воскликнет: «Человек, смотри!
Твой мир становится иным!
Смотри под правильным углом.
Преображается вокруг
всё, что тревожить лишь могло.
Кто был врагом — теперь твой друг.
Теперь ты можешь разглядеть,
что видел лишь издалека:
идеи, вещи и людей,
минуты, годы и века».
Подсознанье
Я ухожу, когда ещё темно,
и прихожу, когда давно стемнело.
А свет, в котором радуги семь нот,
я вижу редко, мельком, между делом.
Где самобытность сумерек и зорь,
где ощущенья ясны и красивы,
там я — как справедливый ревизор.
Со мной все ваши внутренние силы.
В материальном мире я нигде.
Меня, бывает, путают со снами.
Я — генератор лучших из идей.
Я — ваше подсознанье.
***
Я так давно не зажигал лампаду,
но чувствую, что надо, очень надо
светильник пред иконами затеплить,
чтоб дух крепчал в несовершенном в теле.
Я падаю, но каждый раз встаю,
молясь о том, чтоб снова быть в строю.
Мольба моя — не образ речевой:
я без неё не стою ничего.
В лесу свободой истинною веет.
А город — это склеп и муравейник.
В траве — в июне, в январе — под снегом
скрывает обыватель альтер эго.
Глядит на свет из полной темноты,
и с вечностью беседует на «ты».
Но, если б мир себя не разрушал,
имел бы он необычайный шарм.
Повсюду столько мусора и грязи,
что сложно человечеству вылазить
(точнее, вылезать) из тех завалов,
которые оно образовало.
А если льются мысли через край,
то, знать, идёт по правилам игра.
Заведомо нелегкий лабиринт
всегда к заветной выведет двери.
Про бизнес
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.