Бесплатный фрагмент - Пламя

Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною — любовь.

Библия, «Книга Песни Песней Соломона»

Пролог

Голова сильно кружится, а дыхания, кажется, и вовсе нет. Я с тяжёлой сумкой наперевес бегу, перепрыгивая через небольшие ямы. Растрёпанные чёрные волосы прилипают к мокрому лбу.

Споткнулась, упала. Резкая боль в голени волной прокатилась по всему телу. Растирая начинающую опухать ногу, я осматриваюсь по сторонам. Всё ещё тихо, позади никого. Прижав сумку к груди, я снова побегу вперёд. Темнеет, лес становится страшнее, длинные корявые ветки путаются в волосах и выдирают их клоками. Я еле слышно вскрикиваю.

Дышать тяжелее. Нужно остановиться, но страх добавляет адреналина, и я продолжаю бежать.

Глава 1. Разочарование

Холодное декабрьское утро…

Ужасно не хочется выбираться из-под тёплого пухового одеяла, подаренного мамой после очередной поездки к тётке в Сибирь. Широко открытые шторы пускают в комнату тусклый свет. Я не люблю зиму, а в особенности декабрь. Мой нелюбимый месяц, наверное, самый нелюбимый.

В этом году зима мягкая, но точно не сегодня. Пронзающий холод, куча тёплой одежды, шапка и красный нос. Нет, это не моё.

Я лениво сползла с постели и неохотно подошла к окну. Шёл снег. Огромные хлопья мягко опускались на серый асфальт, скрывая его мрачный цвет. Зима мне нравилась всегда только одним, под белой маской можно спрятать всю серость.

Солнце не спешило подниматься, и тёмные улицы освещали только небольшие фонари. Жёлтый свет падал маленькими пятнами, и прохожие то появлялись, то снова исчезали, выныривая из густого тумана.

Мама, когда была в моём возрасте, любила туманные улицы, но после встречи с отцом отказалась от прогулок. Уже пятнадцать лет они катаются по миру в поисках артефактов, затерянных племён, попросту говоря, самых обыкновенных приключений. Вот и сейчас родители громко собираются на первом этаже в Африку, чтобы почувствовать на себе жизнь в племени Самбуру.

Я поспешила спуститься. Мама суетилась на кухне, расставляя на полки в холодильник заготовленные продукты. Я мало на неё походила. Она высокая и стройная блондинка с небесно-голубыми глазами, активная и жизнелюбивая. В молодости выступала за университетскую команду КВН, была любимицей преподавателей и однокурсников. Она часто рассказывала, как ездила в другие города с концертными программами. Мне ближе был папа. Он мог часами читать любимую книгу, плотно закрыв дверь в библиотеку. И когда я выбрала своим занятием живопись, он довольно улыбнулся и купил мой первый мольберт.

Я зашла на кухню. Мама, заметив меня, ласково улыбнулась:

— Лилечка, встала? Садись за стол, я тебе чай сделала.

Я крепко обняла родителей и села на любимое мягкое место.

— Мамуль, а я думала, вы ещё ночью уехали. Мы даже попрощались.

— Рейс перенесли, выезжаем из дома через полчаса, — папа, по обыкновению серьёзный, поцеловал меня в макушку и, нашёптывая себе под нос список важных документов, вышел из кухни.

— Он нервничает, — мама откусила пирожное, — ой, что ж я-то не одеваюсь.

Она кинула лакомство на тарелку и побежала к отцу. Через десять минут они уже стояли у двери с чемоданами. Мама, как всегда, плакала и шмыгала курносым носиком. Я крепко её обняла.

— Мамочка, ну, не плачь. Вы уже поздним вечером будете на месте. И я тебе обещаю, мы созвонимся.

— Да, я не из-за этого переживаю. Ты у меня одна тут.

— Кристин, хватит, Лильке уже двадцать один, — папа обнял и поцеловал нас обеих, — ну, всё, девчонки, такси ждёт, нельзя опаздывать.

Я ещё раз крепко обняла родителей и проводила их за дверь. Они уезжали часто, и я научилась не плакать.

Глоток горячего зелёного чая вернул в реальность. Часы на кухне показывали половину восьмого. Тяжело вздохнув, я сползла со стула и, закинув чашку с недопитой желтовато-зеленоватой жидкостью в мойку, побежала наверх по изящной деревянной лестнице. Это копия, оригинал отец увидел где-то в Индии.

Быстро собравшись, я практически выбежала на улицу. На меня тут же накинулся ледяной поток. Он развеял распущенные длинные чёрные волосы и заставил вздрогнуть от пронзающего холода. Надвинув на голову тёплый меховой капюшон, и, как обычно, не обратив внимания на то, что под ногами, я поскользнулась и с глухим стуком грохнулась в маленький сугроб, ударившись копчиком.

— Да, что же это такое!

Подруга Лена всегда говорит, что меня пора бы уже и перевоспитать. А какой от этого будет толк? Никакого! Как не любила холод, так и не полюблю. Отряхнув куртку, я сделала вид, что ничего не случилось. Хотя уверена, дела никому и не было. В прошлый четверг на соседней улице сбили Андрея Петровича, нашего дворника. Машина скрылась, а он ещё минут десять лежал на дороге, пока его, наконец, заметили. Хорошо, ничего серьёзного. Парой синяков отделался.

Ветер стихал и снежинки, которые он закручивал, теперь плавно осыпались на голые ветки деревьев. У нас на первом этаже висит картина бабушки Жени, папиной мамы. Она много рисовала зимних пейзажей. Родители говорят, мы бы подружились, если бы ни рак. Вторая бабушка погибла в аварии. Та ещё лихачка была. Мама на неё очень похожа. Дедушки тоже не дожили до моего появления. У одного инфаркт, у другого тромб оторвался. Вообще, из всех родственников, о которых мне известно, жива только тётка Оксана из Новосибирска. Но она меня ни разу не видела. Мама говорит, что она не любит путешествия и гостей. Родную сестру и то с трудом терпит. Детей у неё тоже нет. Папа в семье один был. Вот и выходит, что кроме нас, друг у друга никого и нет.

Дорога в универ занимала у меня минут сорок пешком. Можно, конечно, и на автобусе добраться, но прогулки я любила больше, чем толкание локтями. По сторонам я редко смотрела. Обычно по дороге мне встречались одни и те же люди. Баба Сара со своей тележкой, в которой она возила старого кота. Иногда мне казалось, Рыжий давно покинул этот мир, так неподвижно он сидел. Но как только баба Сара доставала из кармана маленький прозрачный пакетик с тоненькими кусочками докторской колбаски, Рыжий начинал шевелить усами и жалобно мяукать. Я несколько раз просила бабу Сару дать разрешение нарисовать её с котом, но она говорит, что позировать надо молодым и голым, она голой может, но кот будет стесняться.

Ещё я часто встречала профессора. Я, по правде говоря, не представляю, кем он работает, но за круглые очки, длинное пальто и большой кожаный портфель я назвала его профессором. Он хмурый. И всё время что-то шепчет себе под нос.

Я задрала голову, чтобы рассмотреть падающие снежинки и неожиданно в кого-то врезалась. Опустила глаза и встретилась сначала с дорогими чёрными туфлями, натёртыми до блеска, тёмными джинсами, наверняка старательно выглаженными, кожаной меховой курткой, под которой скрывались шикарные широкие плечи, а потом с невероятными глазами.

Я стояла, как истукан, с открытым от изумления ртом. Глаза переливались всеми оттенками карего. Меня затягивало в них, выворачивало наизнанку. Незнакомец поправил свои уложенные в небрежную причёску тёмно-русые волосы, провёл большим пальцем по полным губам и немного наклонился. Я уже не могла оторвать взгляд.

— Такая милая ухмылка, — почти неслышно протянула я, — и глаза волшебные.

— Простите, что? — парень широко улыбнулся и засунул крупные, но изящные руки в карманы.

Я стояла и глупо молчала, казалось, дайте пару секунд, и маленькая девочка растворится в карих глазах.

— Простите. Я не хотел вас толкнуть, — голос у него такой успокаивающий. Он обволакивал всё моё сознание. — Эм, с вами всё нормально? — парень наклонился ко мне и приветливо улыбнулся, не доставая рук из карманов.

— А, да, конечно! Простите, я засмотрелась на снежинки, — какой же глупой я показалась себе в этот момент, кто меня за язык тянул.

Сморщив нос, я опустила глаза.

Незнакомец широко улыбнулся, обнажив идеальные белые зубы и сделал шаг назад:

— Ничего, некоторые смотрят на них в это время года.

— Боже, что я несу. Вы меня простите, очень неловко вышло. Я на занятия опаздываю, — я смахнула со лба длинную чёлку и попыталась обойти незнакомца, но он уверенно преградил мне дорогу.

— Вы учитесь в университете за углом? — он ухмыльнулся.

— Да… — губы растянулись в глупую тонкую линию.

Как только мне показалось, что мы флиртуем, незнакомец вежливо кивнул, и чётко проговорил каждое слово:

— Тогда не буду задерживать.

— Да, думаю, не стоит, — я резко его обошла и поспешила на занятия, не хотелось опаздывать.

Снег скрипел под ботинками и успокаивал мои разволнованные чувства.

— Эй! — парень окликнул, и я невольно обернулась. — Как вас зовут?

— Лилия.

— Лиля!

— Да?! — мне потребовалось проявить некоторую силу воли, чтобы не броситься ему в объятия.

— Я Никита!

— Хорошо! — я улыбнулась и, показав своё наигранное безразличие, ускорила шаг. Как же было трудно дышать в этот момент. Колени дрожали. Никогда ещё я не испытывала таких чувств. Всё внутри пылало. Я словно попала в какую-то ловушку.

О лекциях не могло быть и речи. Я просто не в состоянии ни о чём думать. Карие глаза и милая улыбка. О боже, Лиля, не смей влюбляться!

Я улыбнулась сама себе и оглядела аудиторию. Экономику я тоже пропустила. Однокурсники смылись уже после первой секунды звонка. Зоя Михайловна тоже не стала задерживаться. Я осталась совсем одна. Пустая. Маленькие чёрные часы на правой руке показывали 17:20. После было собрание студсовета и пылкая речь завуча о необходимости провести соревнования по лыжам. Она каждый год громче всех кричала о мероприятии, и когда мы его организовывали — не приходила. В этом году ожидалась похожая картина.

На выходе меня поймала Лена. Она бежала навстречу, размахивая розовыми листами.

— Лилечка! Я тут тако-ое придумала!

— Ой, Лен, ты меня напугала своим напором. Что ты придумала?

— Так, день рождения у меня совсем скоро, времени мало, поэтому я сделала вот такие розовые листовочки. А, ещё прямо сейчас мы собираемся в кафе, — иногда мне казалось, что Лена совершенно зря перекрасилась из блондинки в шатенку. Природный цвет шёл к её анекдотическому характеру, манере говорить и двигаться.

Подруга любила всё розовое и яркой, а ещё она любила людей, в каждом искала что-то хорошее. Такой позитивчик. Её мама владела несколькими салонами красоты и временем на воспитание дочери не располагала, поэтому Ленка занималась собой сама: много училась, много тусила. Вот и сейчас она придумала что-то безумное.

— Зачем, Лен?

— Странная ты. А кто мне поможет подобрать посуду, — моя немного недалёкая, но такая любимая подруга надула губки.

— Солнышко, это будет приём у королевы?

— Почему? — Лена искренне удивилась и прижала стопку листовок к груди.

— Потому что продумывать цвет посуды, для людей, которые придут напиться и потанцевать, глупо.

— Ну, Лилька!

— Ленок, давай мы этим лучше завтра займёмся?

— Обещаешь?

— Будь уверена. Я даже блокнот возьму, — я улыбнулась и поцеловала её в розовую щёку, — я побежала.

Лена дружелюбно кивнула и, увидев своего любимого Глеба, побежала к аудитории. Они встречались так давно, что я и забыла, как выглядит Лена без Глеба. Он простой, из семьи рабочих. Папа всю жизнь трудится на заводе, а мама работает там уборщицей. Глеб восхищался Ленкой при каждом удобном случае, сочинял для неё смешные стихи, а она натаскивала его по некоторым предметам.

Улыбаясь, я всё-таки дошла до выхода. Дверь громко стучала, раскачиваясь от ветра. Она уже давно была сломана, но наш завхоз упорно не обращала на это никакого внимания. Невысокая и пожилая крашеная блондинка, Людмила Николаевна, раздражала своим характером большую часть студентов, но никто не жаловался, и дверь продолжала скрипеть и дрожать. Я глубоко вдохнула и, полная решимости перебороть холод, вышла на улицу.

У ворот, вальяжно облокотившись на решётку, стоял мой новый знакомый Никита. Рядом с ним крутилась эффектная девушка модельной внешности. Красивые длинные волосы, спускающиеся мягкими волнами на плечи, большие, почти чёрные, глаза, такие бывают разве что у ангелов на рождественских открытках, нежные и невинные. Но в то же время озлобленные и пугающие. Такой взгляд долго выдержать сложно. Я решила, что она его девушка. Рядом с таким парнем и не могло быть другой.

Надвинув капюшон и вжав шею, я быстрым шагом направилась к воротам, намереваясь проскочить мимо Никиты и его подружки.

— Эй! Лиля!

— Никита? Привет! Не ожидала тебя здесь увидеть, — я улыбнулась и выпрямила плечи, но получилось это как-то неуклюже, будто показывала орден на груди.

— А я, как видишь, здесь, — он снова мило ухмыльнулся и, повернувшись к своей эффектной собеседнице, сказал, — Герда, потом закончим наш разговор, мне нужно идти, буду поздно.

— Хорошо, красавчик, приятного аппетита! — девушка улыбнулась и медленно пошла к выходу. Она двигалась как настоящий хищник. Каждый шаг, поворот головы — всё в ней завораживало.

— Не смешно! — Никита сделал взмах рукой и повернулся ко мне.

— А я не шутила! — Герда подмигнула Никите и быстро скрылась за поворотом.

— Извини мою сестру, у неё полное отсутствие такта и любви к окружающим.

— Это твоя сестра?! А я подумала…

— Нет, у меня нет девушки, — Никита улыбнулся. — Ты домой?

— Ага, — я снова остановила взгляд на его глазах.

— Не будешь против, если я тебя провожу? У меня тут за углом машина.

— Нет, против не буду, но только давай пешком. Тут рядом, а машины не люблю, — я смущённо опустила голову.

Первые несколько секунд мы шли молча, наверное, оба обдумывали, что сказать, а потом он заговорил:

— О чём думала, когда врезалась сегодня в меня? Ты шла напролом. Я не привык к такому напору со стороны девушки, — он издал лёгкий смешок.

— Это глупо, — я неуклюже ударила снег носком ботинка, и мокрые капли, разлетаясь в разные стороны, попали на штаны Никиты. К щекам в одно мгновение хлынула кровь, и я растерянно уставилась на парня.

— Хм, ловко. Ну, так, мне хочется знать, о чём ты всё-таки думала.

— О глупостях всяких. Давай лучше о тебе. А что ты делал у нас в универе? Ты же не за мной следил, — на самом деле я надеялась, что он ответит да.

Я в тот момент много на что надеялась. Меня словно приворожили. Не могу объяснить, но голова кружилась от одного только взгляда исподлобья или немого вздоха в мою сторону.

— Принёс документы. Я позавчера приехал в город, придётся закончить и так долгий год здесь.

— Почему долгий?

— Ну, по семейным обстоятельствам, на пятнадцать месяцев пришлось оставить учёбу, так что последний семестр закончу здесь.

— А откуда ты приехал?

— Я жил в Англии. С семьёй перебрался.

— И что же твои родители забыли здесь?

— Что-то вроде работы, но это долгая и очень скучная история.

Я была уверена, что он сын каких-нибудь дипломатов. Нет, а что, этим можно объяснить переезд с семьёй, холёный внешний вид и отличный уровень русского языка.

— А почему не остался в Англии?

— Родители настояли. Да и сестру не могу пока оставить. Ты видела её, Герда может таких дел натворить, а по прошлым её выходкам, могу сказать, мне лучше быть рядом.

— Интересное у неё имя, прямо как из сказки.

— На сказочного персонажа она мало похожа, скорее на героя фильма ужасов, — Никита засмеялся, — её так в приюте назвали. Родители усыновили нас обоих. Её в семнадцать два года назад, а меня взяли ещё младенцем. И открою секрет, — парень заговорил шёпотом, — на самом деле меня зовут Николас.

— Ого! Надо сказать, у тебя очень хороший русский, даже без акцента.

— Спасибо семье. Я знаю много языков.

Я с искренним интересом слушала нового знакомого, ловя каждое его слово и движение. Ну точно папочка дипломат.

— Ну а ты откуда такая зелёноглазая и красивая?

— Всю жизнь прожила в Питере, и, несмотря на то, что родители практически круглый год катаются по миру, ни разу не выезжала за его пределы, — протянула я, — скука смертная. Кстати, мы пришли, — я улыбнулась и посмотрела на парня.

— Можно я… — Никита смущённо, насколько это было возможно, улыбнулся.

Не знаю, чего я ожидала. Он заворожил меня. Внутри всё задрожало. Я случайно прикоснулась к его прохладной руке.

— Что можно?

Никита в мгновение изменился в лице. Скулы напряглись, глаза прищурились. Он сжал кулаки и глубоко вдохнул, неспокойно меня осматривая. Глаза как-то необычно быстро потемнели. Он отдёрнул руку, поднёс её к лицу и жадно вдохнул ещё не успевший исчезнуть с кончиков его пальцев мой запах.

— Ничего. Ты начала меняться… Процесс запущен. Мне нужно идти, — кинул грубым голосом Никита, поворачиваясь спиной.

Он почти бежал от моего дома, попутно доставая из кармана телефон.

Я не поняла, что случилось, ещё пару минут стояла в недоумении и смотрела ему вслед. Сердце чуть не выпрыгнуло. Оно так колотилось, что рёбра заныли от боли.

Как только дверь за мной захлопнулась, я сползла вниз, усевшись в коридоре. Ничего не понимая, смахнув тонкую струйку солёной воды со щеки, я шмыгнула носом. Было так неприятно, так обидно и в то же время стыдно. Слёзы все лились и лились по успевшим раскраснеться ещё больше щекам. Внутри творилось что-то невероятное. Я отчётливо понимала, что влюбилась. Да ещё так сильно, что была готова на любую глупость, лишь бы только увидеть Никиту снова. Я просто не могла о нём не думать. Попыталась переключиться на что-то другое, но не вышло. «Ты начала меняться». Что это значит? Это я начала? Он себя-то видел?

Зазвонил телефон, и я от неожиданности подскочила на месте.

— Алло! — раздался глухой голос на том конце провода.

Всё внутри сжалось. На глазах снова появились слёзы.

— Мамочка! — почти закричала я.

— Здравствуй, моя хорошая! Как ты там без меня? Справляешься? Как мальчики? — тысяча вопросов в секунду. В этом вся мама.

— Да, мам, всё в порядке, всё-таки не первый раз! Тем более вы уехали только утром. Ничего ещё не успело измениться.

— Какой-то голос у тебя грустный, ты там, что плачешь?

— Нет, мам… — я смахнула слезинку со щеки, стараясь сделать голос веселее, — просто устала сегодня очень.

— Опять взяла на себя какие-нибудь обязанности?

— Да, как обычно! Всё по-старому, ничего не меняется. Как папа? Вы, что уже добрались?

— Всё очень хорошо! Но мы не там, где должны были быть. Долететь-то долетели, но автобус не пришёл. Но нас приняли хорошо. Мне очень нравятся здешние жители, они все доброжелательные. А папа… он, как всегда, прекрасно, весь в делах. Не поверишь, нарядился в одежду местных и выплясывал с ними. А мне сделали татуировку на руке, — голос становился всё тише и тише, связь была плохая, и мама уже на последних минутах, чуть ли не прокричала, — солнышко, мне пора. Очень люблю тебя и скучаю!

— Я тоже скучаю. Люблю тебя, — услышав глухое «ту-ту-ту-ту-ту», я положила трубку. Но не встала с пола, всё продолжала сидеть и думать о новом знакомом.

Больше всего на свете мне захотелось, чтобы в этот момент рядом оказалась мама. Ведь она всегда меня поддерживала, давала ценные советы. Папа тоже иногда мог сказать что-то интересное, но, в основном, его волновало только одно — нужно ли набить парню, обидевшему меня, морду. Я всегда говорила нет, и папа, спокойно взяв газету под мышку, уходил в библиотеку.

Я пошла на кухню.

Тишина. Впрочем, как и во всём доме. Я боялась этой тишины. Она для меня значила одиночество. Пустые комнаты, темнота, наползающая со всех углов, и шорох сухих веток под окном. Вот и всё мое развлечение. В детстве я спала с мягкими игрушками, ставила их вокруг себя, делая оборонительную линию, одну из многочисленных собачек укладывала под подушку, другую крепко обнимала. Сейчас хотелось сделать то же самое.

Я прошлась по всему дому, полила мамин цветок, который она купила, чтобы доказать папе, что может заботиться не только обо мне. В итоге им занимаюсь я, а папа делает вид, что спора не было. Он вообще очень мудро поступает в отношениях с мамой. Намеренно временами не обращает внимание на её эмоциональность. Она побубнит немного и успокоится. Не представляю, если бы папа отвечал ей криком на крик. Я бы точно смылась из дома.

Снимала бы где-нибудь на окраине маленькую квартирку или комнату, главное, чтобы хватило места для мольберта. Завела бы кота. Животные, правда, меня не слишком любят, лошади так вообще шарахаются, стоит мне появиться в радиусе ста метров. Ну а кошки ещё ничего. Смотрят с подозрением сначала, а потом ластятся. Ещё почему-то меня любят вороны и змеи. Уж не знаю, чем я им приглянулась. Я бы предпочла дружить с какими-нибудь хомяками или милыми щеночками.

Круглые чёрные часы показывали 22:30. Есть совсем не хотелось, но нужно, иначе можно закончить голодной смертью. Ведь сегодня, кроме зелёного чая, в мой желудок ничего не попало. Может, и вчера тоже. В животе предательски урчало. Я открыла холодильник, мама заботливо заставила все полки. Она знала, что готовить сама я не буду, по крайней мере, до тех пор, пока не позеленею от истощения. Дожёвывая последний сладкий кусочек малинового пирога, я поднялась в свою комнату.

И здесь тишина. Ничего удивительного. А, что я могла ещё ожидать, кого хотела здесь увидеть? Я села на кровать и уткнулась лицом в подушку. Я громко закричала. Вот в такие моменты меня грела мысль, что никто не слышит.

Внизу что-то громко стучало. По телу, от кончиков пальцев на ногах до головы, пробежали мурашки. Обычно в это время без звонка гости ко мне не приходили. Быстро спускаясь вниз, я успела удариться об перила, — теперь наверняка будет синяк, и, думаю, немалых размеров, — проскользнуло в голове.

На улице никого. Я стояла босыми ногами на ненавистном мне коврике с надписью: «Входите, пожалуйста!» зря не добавили «ВСЕ!» это было бы дополнение к и так безгранично глупой фантазии его дизайнера. Ноги начали замерзать, и я быстро шмыгнула за входную дверь. Холодный воздух, успевший, как вор, проникнуть в дом, следовал за мной до самой комнаты. Показалось, что здесь что-то не так, что во время моего отсутствия кто-то тут побывал. Стакан, который обычно стоял справа от кровати, на этот раз оказался слева, но, сославшись на усталость, я быстро о нем забыла. Темнота душила. Я быстро шмыгнула под тёплое одеяло и стащила с тумбочки дневник. Настольная лампа горела тусклым желтоватым светом, словно давая разрешение написать пару строк.

Я постоянно о нём думаю, не знаю, что со мной происходит… Это Любовь?

Любовь похожа на болезнь, лёгкая форма простуды может перерасти в пневмонию. Я сейчас не была готова болеть.

В попытках понять, что со мной происходит, я запуталась ещё больше. Рациональность твердила, что нельзя влюбиться в кого-то так быстро, всего после пары дурацких вопросов. Но в остальном я была уверена, ради Никиты я теперь была готова почти на всё.

Веки медленно опускались, и уже какие-то картинки возникали в голове. В один момент мне даже показалось, что в комнате кто-то есть, но, включив свет, я никого не увидела и снова рухнула на подушку. Эмоции немного утихли, и я смогла уснуть.

В эту ночь я впервые увидела кошмар. Большая тёмная комната. Я стою посередине, опутанная длинными алыми полосами. Первые минуты комнату наполняла тишина и спокойствие, но чуть позже сквозь стены начал просачиваться густой зловонный туман и ледяной холод. Тонкие иголки вонзались в тело, заставляя его корчиться от боли, алые полосы стягивали руки и ноги, ломали кости. К горлу подкатывал ком и мешал дышать. Из груди вырывался горячий воздух, обжигая сухие потрескавшиеся губы. Мне удалось закричать, и только тогда кошмар отпустил из своих грубых объятий.

Задыхаясь, я убрала мокрые волосы со лба и сделала такой большой глоток воды, что ком распирающий горло с трудом прокатился внутрь. Закрыла глаза. Попыталась уснуть. Но кошмар снова и снова возвращал меня в тёмную комнату.

Ты начала меняться. Процесс запущен.

Глава 2. Столкновение

Я нормально не спала уже ночей пять. Всё время видела тёмную комнату или Никиту. После того случая мы так и не пересекались. Ленка говорит, я должна с ним поговорить, чтобы выяснить отношения. Она вообще очень любит что-то выяснять. Помню, на первом курсе она битый час пыталась разговорить меня, чтобы понять причину нежелания приходить к ней на вечеринку. До неё всё никак не доходило, что мне не нравится лишний шум и толпа незнакомцев.

Не знаю, может, она и права, и мне действительно нужно поговорить с Никитой, чтобы отпустило. Вдруг так неожиданно, что я вздрогнула, зазвонил телефон.

— Да, — в трубке гудело молчание, — алло!

— Привет!

— Кто это?

— Лилька, это я, Артём.

— Тём, ты обалдел? Выходной же, я рассчитывала поваляться в постели, — проныла я и зажмурила сонные глаза.

— Да, ладно тебе. На часы смотрела?

Я повернула голову в сторону будильника.

— Восемь, — пропищала я, — Тём, я хотела спать весь день. Так долго, чтобы потом не чувствовать своего тела. Понимаешь к чему я веду? Чего ты хотел?

— Ты едешь с нами в Гатчину?

— Зачем?

— Ну, выходной же, давай собирайся! Заедем через минут сорок.

— Я кладу трубку.

— Пока-пока, собирайся.

Я ненавидела, когда Артём так делал. А он вытворял подобное почти каждые выходные. Иногда мы выбирались куда-то целой компанией, но чаще ездили вдвоём. Лена всегда удивлялась, что мы ещё не встречаемся. Пару раз ко мне в голову закрадывалась такая мысль, но я обычно находила сотни отговорок. Тёмка классный, красивый, умный, знает меня как облупленную. Мне с ним слишком хорошо. Понимаю, как это звучит, даже в моей голове слишком странно. Но я такая обычная. Вот захотим мы что-то обсудить как парочка, и что я ему скажу? Тёма, я не умею говорить с тобой без колких шуточек?

Я лениво потянулась в постели, раскинув руки в разные в стороны, и встала. Пол холодными шипами вонзился мне в ноги, и я скривилась. Нащупала огромные ушастые тапки и поплелась в ванную. Но когда я поняла, что опаздываю, ускорилась так, как ещё никогда в своей жизни. Всё было против меня, сначала узкие джинсы не хотели натягиваться на исхудавшую попу, потом любимая блузка порвалась на самом видном месте и под траурные вздохи отправилась в мусорное ведро. Ну точно сглазили, как сказала бы баба Сара. Пришлось надеть тёплый свитер, с маленькими оленями в самом низу. Папа всегда подшучивал над этим дизайнерским решением, и я подарила ему точно такой же. В этом году даже пару раз заставила его надеть. Папа был страшно недоволен. Он не любит яркие и колючие вещи.

Наконец, совладав с одеждой, я уселась в гостиной на мягкий тёмно-бежевый диван. И почти бы уснула, если бы дверной звонок не заставил подскочить на месте. В последние дни я чувствовала такую усталость, что была готова уснуть на любой плоской поверхности. Остановившись на пару секунд у зеркала, я поправила волосы и открыла дверь. На пороге стоял Артём в нелепой шапке ушанке, надетой набок. На шее повязан массивный красный шарф. И глаза, казалось, были красивее, чем обычно. Они стали намного темнее. Губы у обоих тянулись к ушам. Наконец, я не выдержала и захохотала. Артём скорчил недовольное лицо, конечно, в шутку и внимательным взглядом осмотрел меня с ног до головы.

— Вижу, ты готова, — он улыбнулся.

— Да. Только куртку надену, — я застегнула замок и натянула шапку с длинными ушами.

— Ну, тогда идём. — Артём боязливо подал мне руку, — кстати, шапка шедевральная. Где-то я такую уже видел. А точно, у Рона в «Узнике Азкабана» была похожая, но твоя круче, — он толкнул меня в бок. — Ты вчера на звонки не отвечала, и мы с ребятами без тебя решили куда поехать.

— Да, весь вечер провела за мольбертом. Пришла одна классная идея, не могла упустить. А ваше решение мне нравится, только Лене не говори, — я улыбнулась, — но я не успела позавтракать.

— У Ленки с собой есть бутеры, — Артём шмыгнул покрасневшим носом и открыл мне дверь в новый синий джип.

Его папа начальник уголовного розыска, Сергей Антонович, уверен, что у парня должна быть классная машина. Тут с ним трудно поспорить. Но я не фанатела от четырёхколёсных монстров и редко с кем чувствовала себя в безопасности. Кроме Тёмки, ему я доверяла, как себе.

— Приветик, Лилечка, — заулыбалась Лена, прижимая Глеба к окну.

— Выспалась? — с переднего пассажирского сидения, довольная своим положением, повернулась Альбина.

Вообще, на переднем обычно сидела я. Но Альбинка была такой настырной, что и я, и Тёмка сдались и позволили ей занять место второго пилота.

— Можно и так сказать, — широко зевнув, я растянула губы в тугую улыбку.

— Только она не ела, — заметил Артём, уверенно взявшись за руль.

— Так, что ж раньше-то не сказала, — Лена залезла к себе в сумку и, что-то бормоча под нос, достала маленький термос и пластмассовую баночку, она протянула их мне, — вот кушай.

Больше всего на свете ей нравилась роль матери нашего семейства. Если надо было кому-то поручить приготовить обед, мы скидывали задание Лене. Глеб отвечал за поиск спортивных развлекаловок, Тёмка за то, чтобы мы вообще смогли собраться вместе, я выполняла роль второго пилота, а Альбинка, она просто была.

— Какие вы заботливые. А куда конкретно едем? — я откусила большой кусок и довольно промычала.

— В музей-заповедник, — уточнил Глеб.

— А разве мы там не были?

— Ты, что? Нет, конечно. Это классный музей, только представь, сколько там интересного, какие люди ходили по комнатам.

— Я слышала, — развернулась назад Альбина, — что в подвалах галереи привидения есть.

— Ага, а на полях НЛО строят свои базы, — засмеялся Артём и нажал на газ.

Он всегда ездил осторожно, даже если очень хотелось, не гнал, если в машине был кто-то кроме него.

На месте мы были уже через полтора часа. Огромный парк встретил заснеженными ветвями.

— Обалдеть, — вырвалось у Лены, она вцепилась в руку Глеба.

— Ребята, я б здесь жила, — я натянула длинные уши шапки и звонко засмеялась, — внутрь будем заходить?

— Нет, сегодня там закрыто, но погулять рядом можно, — Артём пристроился рядом.

Но совсем скоро мы с Леной немного отстали, чтобы поболтать. Альбинка резвилась с Глебом, а Артём снимал их на телефон.

— Никиту видела?

— Только если мельком. Даже и не смотрит в мою сторону.

— А я слышала, что Светка из нашей группы, рыженькая, с ним на свидание ходила.

— И что?

— Ничего особенного, сказала, что влюбилась по уши. Подошла ко мне позавчера после четвёртой пары и говорит, мол, парень у неё новый. Я так и села. Кто на неё вообще позарится. У неё ж брат бандит. Помнишь, как в прошлом месяце до полусмерти того футболиста с дружками своими избил? Ну так вот, а тут она вся такая восторженная. Вся такая влюблённая. Шарфик на шею нацепила, говорит, Никите нравится. А я ей так и сказала, что он сначала за тобой приударил. Она чуть глаза мне не выцарапала. Психованная. А вчера завывала в женском туалете.

— Из-за чего?

— Ну так этот новенький её бросил. Сначала весь такой милый был, а потом интерес потерял и как отрезало. Прикинь?

— Может у него проблемы какие-то.

— Ага, с головой. Но красивый, зараза. Что есть, то есть. Сзади его видела? Сказка.

— Девчонки, ну, не отставайте, — подгонял нас Артём, — кого сзади видела? Опять нас с Глебом обсуждаете?

— Да чего мы у вас там не видели, правда же, Лилечка, — разразилась громким смехом Ленка.

Погода выдалась на редкость снежная. Все кусты и деревья вокруг дворца тянули ветки к земле. Мы весь день бродили по территории заповедника, вглядываясь в окна. Казалось, можно было увидеть шикарных дам девятнадцатого века, подъезжающих ко входу офицеров и графов на белой тройке. В саду за нами следили всевозможные бюстики.

Артём, улучив момент, пока Лена заигрывала с Глебом, а Альбинка делала сотое селфи, подошёл ко мне.

— Ты была сама не своя эти пару дней. Что-то случилось?

— Не бери в голову, — я старалась смотреть в другую сторону.

Казалось, если я смогу обмануть Тёмку, то и себе с лёгкостью. Но как же я ошибалась. Тёма наклонился, заглянув мне в глаза:

— Лиль, если надо с чем-то помочь, я помогу. Я ж твой… друг.

— И я благодарна. Просто сейчас у меня сложный период.

— С учёбой? — Артём искренне не понимал.

— Ну почти.

— Кажется, до меня начинает доходить. Вот же я тормоз, — он поджал губы и прикрыл глаза ладонью, — тупица.

— Не бери в голову, — я потрепала его за плечо, — это не повлияет на нашу дружбу.

— Ну это самое главное, — он натянуто улыбнулся.

— Поехали домой, — на нас налетела Лена, — я страсть как замёрзла.

— Я, по правде говоря, тоже, — Глеб показательно подрожал, а Альбинка прижалась ко мне.

— Сдаюсь, с вами долго не погуляешь, мерзлявые, — взвыл Артём.

Зайдя домой, я скинула у входа пуховик и заметила, что весь свитер в перьях — вечная проблема. Уже поздно и, не умываясь, я легла спать.

Снова приснился кошмар. Я бежала по лесу, никого не видела, но слышала. Он был где-то совсем близко. Голос низкий. Казалось, он что-то пытался сказать, но вылетал только пронзительный рёв. В висках громко пульсировало, сердце сжималось и выбивало грудную клетку, оставляя вместо себя ржавеющую дыру.

Глубокий вдох…

Вскочила с постели.

Несколько первых минут не могла успокоиться. В груди кололо, то ли сердце давало о себе знать, то ли от неудобной позы свело мышцы. Спустилась на кухню. Время только три часа. Ещё совсем темно. Я выглянула в окно и замерла. Пытаясь рассмотреть происходящее на улице, прислушаться к звукам дома, я со всем своим упорством напрягала зрение и слух. Тишина и пустота. За окном мигали фонари и сверкали фары проезжающих машин.

Выпив стакан ледяной воды из-под крана, и придя в себя, после сна, я вернулась в уже успевшую остыть постель. Засыпать становилось страшно. Я достала телефон, открыла свою страничку на Фейсбуке и написала небольшую заметку о предстоящей выставке. Потом полистала профили друзей и незнакомцев, наткнулась на парочку фриков из параллельной группы. Не помню, как уснула, но глаза открыла уже утром.

Я уставилась на серебристый потолок. Перевела взгляд на тумбочку. Дневник ждал, когда я снова что-то напишу. Но я, резко встав, бросила его в ящик. Не хотелось признаваться даже себе самой в том, что единственным, о чём я могла говорить и писать, были чувства к новенькому. Я много анализировала и пришла к выводу, что не нравиться Никите я не могла. Значит, по моей логике, что-то его испугало. Осталось только понять, что. Для начала я решила выяснить некоторые детали его биографии. Подтвердить, так сказать, теорию с родителями дипломатами.

На кухне свистел чайник. Обжигающий чёрные кофе с холодным молоком немного взбодрил. В последнее время я с трудом узнавала в себе знакомую Лилю. Вкусы и привычки менялись. Кофе. Я раньше терпеть его не могла, а теперь только открываю глаза, думаю о нём. Вчера купила два пакета самого крепкого. Пришлось достать с верхней полки кофемашину, потому что варить его в турке в нашем доме умеет только папа.

Все выходные я раздражённо ходила из угла в угол, поправляя вещи, которые страшно бесили. Убрала из комнаты все фотографии, чуть не сожгла во дворе парочку старых картин. Такими примитивными они мне показались, что вызвали приступ тошноты.

Лена звонила несколько раз и приглашала на вечеринку к парню из университета. Она любила сорваться посреди ночи и уехать из города к незнакомым ребятам. Глеб был того же сорта. А я с трудом заставляла себя пообщаться с друзьями, что уж говорить о тех, кого я видела впервые. Единственный, с кем мне хотелось говорить без передышки, Никита. Как ни старалась, я не могла выкинуть его из головы. Я никогда не верила в любовь, да и сейчас в принципе не хотелось верить, но контролировать чувства уже не получалось.

Влюбилась с первого взгляда…

Обшарила все возможные соцсети и даже сайты знакомств, но не нашла ни единого упоминания о предмете своего обожания. Он как призрак. Глупо, конечно, но разве мог человек в XXI веке полностью отсутствовать в цифровом мире. Хоть какие-то следы да остались бы.

В понедельник я проспала и, позабыв всё на свете, вбежала в аудиторию уже к концу первой пары. Студенты хлынули на перемену, и я с кипой книг направилась на первый этаж по длинной лестнице. Справа меня перевешивала тяжёлая сумка. Я еле держалась, слегка касаясь кончиками замёрзших пальцев ледяных не аккуратно закрашенных перил. Одно неловкое движение, и я поскользнулась на лужице от кофе. Выронив сумку и книги, полетела вниз. Проскочив несколько ступеней, я уже была готова встретиться носом с кафельным полом и переломать себе пару костей. Но этого не случилось. Я врезалась в мужскую грудь. Руки парня крепко прижимали меня к себе. То ли от страха, то ли от шока я даже глаз не подняла. Несколько секунд стояла на одной ноге, упёршись в каменную грудь. Знакомый запах. Я подняла глаза. Никита. Он так пренебрежительно посмотрел мне в глаза, что я покраснела и поперхнулась. Закашлявшись, я потеряла равновесие и снова чуть не рухнула прямо ему под ноги. Он невозмутимо поддержал меня за локоть.

— Спасибо, я же могла… — начиная благодарить Никиту, я снова покраснела и от стыда прикрыла щёки ладонями.

— Аккуратнее нужно быть! Смотри куда идёшь! — перебил он меня, слегка оттолкнув.

Я ещё раз удостоилась пренебрежительного взгляда. Никита повернулся ко мне спиной и ушёл, не дав сказать ни слова.

Мне снова стало так неприятно. Сердце пропустило пару ударов, а желудок, сжимаясь и разжимаясь, подталкивал гнев наружу. Я чуть не крикнула ему вслед пару ругательств. Вообще, в последнее время моё настроение успевало смениться за долю секунды. То я безудержно смеялась, то начинала плакать, а временами, как сейчас, мечтала кого-нибудь избить до полусмерти.

— Алтуфьева, тебе ноги для чего? Чтобы ни в чём не повинных людей сбивать? — максимально громко сказала София и смерила меня своим высокомерным взглядом.

Если бы можно было найти человека, который раздражал бы меня больше, чем эта худая, как шпала, блондинка, я бы его расцеловала. Да, вот так нелогично я бы поступила. София страшно гордилась тем, что в её родословной красовалась бабушка француженка. Третья вода на киселе, как сказала бы мама. Я покосилась на её удаляющуюся фигуру и принялась собирать книги. София догнала Никиту, словно случайно, коснулась его руки и звонко засмеялась. Он осмотрел её с ног до головы и закатил глаза. Этот раунд София с треском проиграла. Я довольно улыбнулась.

— Лилька, ты живая? — подлетел Артём и чуть не сбил меня с ног.

— Да, Тём, руки и ноги на месте, жить буду.

— Давай помогу, — он выхватил у меня книги, — а этот?

— Никита?

— Да. Он, что, обидел тебя? — Артём поправил стильные очки в тёмной оправе и косо посмотрел на стройную удаляющуюся фигуру Никиты.

— Нет, просто, он… забей.

Он слишком обаятельный, добавила я про себя и очередной раз вздохнула. Сразу вспомнилось шутка о том, что все девчонки выбирают плохих парней. Хотя, Ленка могла бы со мной поспорить. Она считала, что выбрала самого хорошего из всех идеальных. И она была бы рада, если бы я всё-таки обратила внимание на Тёмку. По её словам, слишком хороший экземпляр пропадал. А он не пропадал, я уже второй год подыскивала ему половинку. Такую, чтобы и по интеллекту совпадала, Тёмка у нас очень начитанный, и внешне чтобы соответствовала. У него глаза большие, ярко-синего цвета, ресницы длиннющие и губы красивые. Не слишком полные, но выразительные. Я была уверена, что до конца универа точно подберу ему подходящую партию.

Мои мысли перебил звонок.

— Идёшь на занятия? — Артём заботливо поправил сумку на моём плече.

— Конечно.

Время пролетело незаметно. Я пыталась сосредоточиться на каждом слове преподавателей, но выходило это слабо. Не лекции сегодня, а скукотища несусветная. Если бы не Тёма со своим фильмом, так бы и уснула. Он всё тараторил, рассказывая сюжет. Я усиленно пыталась сделать увлечённое лицо, хотя несколько раз чуть не уснула. Но для него это, по всей видимости, было важно, и я продолжала безотрывно слушать.

С Тёмкой мы дружили с первого курса. Он тогда ещё был скромный и необщительный. Всегда сидел на задних рядах и писал стихи. Волосы светлые, вечно всклоченные, карандаш за ухом и неизменно чёрная рубашка. Это он потом, через пару месяцев, начал походить на первого красавца на потоке, а вначале — мрак. Я, когда его увидела, решила, что мы должны познакомиться. Ну я вся такая творческая, он тоже. Должен же у меня быть друг на первом курсе, кроме Ленки, а то папа пророчил тоскливые годы в одиночестве. Так и вышло. Мы начали много времени проводить вместе. И с каждым днём я понимал, что с Тёмкой нам светит только дружба. Прекрасная и творческая дружба.

— Лиль, ну, ты меня слушаешь?

— Да, Тём, слушаю, какая-то рыжая девушка с двумя автоматами в руках…

— Ну, да, только с пистолетами. Там такой сюжет разворачивался…

— Семёнов! Алтуфьева! Сколько можно болтать? Вы нашли что-то интереснее средневековой литературы? — начал возмущаться Анатолий Сергеевич, низенький мужчина лет шестидесяти семи с зализанной набок чёлкой.

Мы с Артёмом, задорно переглянувшись, уставились в тетради. А преподаватель продолжил бубнить про рыцарей и прекрасных дам.

— Конечно, — шепнул Тёма, — что может быть лучше.

После пар мы привычно собрались в кафе, но в этот раз ещё и по делу. Лене не терпелось озвучить планы на день рождения.

Артём, думая, что делает это незаметно, двигал стул ближе ко мне. Лена и Глеб, высокий, но не особенно симпатичный шатен, щебетали на понятном только им языке. И ещё с нами сидела первокурсница Альбина. Невысокая брюнетка с красивой фигурой, она напоминала нам фарфоровую статуэтку с одним странным недостатком, она постоянно грызла свой неизменно сиреневый карандаш. Никто из нас не мог понять, всё время это был тот же, или она успевала сгрызть один и заменить другим. Альбина буквально с первых дней поступления влилась в нашу компанию. Она строила глазки Артёму, а он упорно её не замечал.

— Итак, вы себе не представляете, что будет, — затараторила Лена, сжимая в руках толстую записную книжку.

— Ленок, много блеска, музыки и шампанского? — засмеялся Тёмка.

— Да, — Лена по-детски надула губы, и Глеб заботливо их поцеловал, — а, ну-ка, посмотрите, кто пришёл, — шепнула она, приближаясь к середине стола.

Все обернулись. В кафе, шумно хлопнув дверью, вошёл Никита. Он сделал вид, что не заметил нас и направился к барной стойке. Хмуро переговорив с барменом, достал телефон и набрал номер. Ему не ответили.

— Лиль, ну иди поговори, — Лена толкнула меня в плечо, перегнувшись через Альбинку.

— Ты, что с ума сошла, — чуть ли не крикнул Артём, — куда она пойдёт? Ты на него посмотри, таких придурков ещё поискать.

— Ладно, Тём, не злись, — Альбина встала со своего места и села к нему, небрежно отодвинув мою сумку.

— Лен, Тёмка прав, — я, сворачивая шею, откровенно пялилась на пьющего пиво Никиту, — он не в моём вкусе.

— Ага, мы так и поняли.

— Мне вот интересно, а он вообще, откуда такой? — Альбина поставила локти на стол и прикусила нижнюю губу.

— Из Англии.

— Ого, да вы уже знакомы? — Альбина понизила голос.

О том, что случилось между мной и Никитой в компании теперь знали все, кроме неё. Она хоть и классная девчонка, но уж больно назойливая. И язык за зубами держать не умеет. Я перевела взгляд с Никиты на неё. Альбинка рассматривала то Тёмку, то Никиту. Выбирала.

— Перекинулись парой слов. Ничего хорошего.

— Шустра ты, Лилька, — все засмеялись, только Артём застенчиво промолчал.

— А, ты пригласи его на свою выставку, — снова оживилась Лена.

— Нет, я хочу, чтобы в числе приглашённых гостей, были мои самые родные и близкие. Мамы и папы в городе нет, у меня остались только вы. А Никита, он другой, — я действительно забыла, что уже завтра всего на неделю у меня открывается выставка. Город, с точки зрения постмодернизма.

— Другой не другой, а тебя к нему тянет, и всё тут.

Глеб пристально смотрел на Никиту, пока Ленка уговаривала меня подойти, а Тёмка смотрел на меня практически не моргая. Я даже знала о чём он думает. Дай волю, утащил бы меня подальше из этого кафе, чтобы глупостей не наделала. Он опекал меня чуть ли не с первых минут как мы познакомились. То домой проводит, то перед универом заедет. Знает, как не люблю морозы.

— Тянет, не тянет, Леночка, а звать я его всё равно не буду.

— А я бы позвала, — задумчиво протянула Альбинка.

Никита пренебрежительно кинул на стойку пять сотен и, снова громко хлопнув дверью, вышел из кафе.

— Нервный малый, — засмеялся Глеб и всей компанией мы дружно подхватили тему неврозов.

Домой я шла одна. Артём набивался в провожатые, но я уговорила его довезти до дома Альбинку, она жила дальше, да и показалась мне неплохой партией. Ну а что, вполне миленькая, про таких говорят «прелесть какая дурочка». Не уверена, что Тёмке будет с ней интересно, зато весело точно. Какое-то время. Всё лучше, чем таскаться за мной. Нет, меня это не раздражало. Я даже привыкла и временами скучала, если мы не виделись долго. Но Тёмке нужна нормальная, приземлённая девчонка. Какая-нибудь Катя из параллели. Красивая, с интеллектом, но простая, чтобы ждала его с работы, детей ему рожала, холила и лелеяла, а не просиживала часы у мольберта.

Перекусив парой бутербродов, я завалилась спать. Хотелось, чтобы скорее наступил завтрашний день. Открытие выставки и моя пламенная благодарственная речь. Глаза медленно закрывались, но, когда я уже начала проваливаться в глубокий сон, меня накрыло волной страха. Похоже, тревожностью страдал не только странный Никита, но и я.

Глава 3. Давно не виделись

Он шёл уверенной походкой, не пряча сильных рук в карманы. Лицо сосредоточено, между бровями тоненькие складки. В кармане зазвонил телефон.

— Слушаю.

— Клим, ты уже в городе?

— Да.

— Сколько тебе потребуется времени, чтобы найти её?

— Часа два хватит.

— Мальчик мой, помни кто ты. Не натвори глупостей.

— Да, Грэм, я помню, — Клим положил телефон обратно в карман и, прокашлявшись, прочистил горло, — можно подумать, ты так плохо меня знаешь.

Он ускорил шаг, внимательно осматриваясь по сторонам. На самом деле парень понятия не имел с чего начать поиски. Он зашёл в первое попавшееся кафе, уселся за столик у окна и достал телефон. Известно ему было только её имя и фамилия отца. Лилия Грин. Но кто она в этом мире? Клим, не ожидая хорошего исхода, вбил в поисковую строку имя и снова пролистал результаты. Он делал это уже десятки раз. Но продолжал надеяться, что именно сейчас она появится. Грэм сообщал, что девушка может быть художником.

— Вам что-нибудь принести? — обратилась юная официантка.

— Да, воды.

Девушка мельком взглянула в телефон Клима и расплылась в довольной улыбке.

— Ой, а вы тоже пойдёте на выставку Лили?

Клим всем телом развернулся к официантке.

— А вы знаете её?

— Ага, учимся вместе, она на два курса младше. Талантливая, — официантка разулыбалась, гордая таким знакомством.

— Вас мне послала сама судьба, — Клим иронически улыбнулся и протянул ей руку.

— Ой, это зачем, — она раскраснелась, но сопротивляться не стала.

— Расскажите всё, что знаете про эту девушку.

И официанта рассказала. Она не была знакома с Лилией лично, но много про неё слышала. Лиля отлично училась, хотя и часто прогуливала. Почти ни с кем не общалась, если не считать их неразлучной компании. Но даже с ними девушка проводила времени меньше, чем с книгами или со своим альбомом для зарисовок. Она красивая, но не считает это даром, скорее, наказанием. Официантка подметила, что с первого дня к ней подбивали клинья чуть ли не все самые классные парни, но она всем отказала. Бедолаги с ума по ней сходили. Она призналась, что и сама не смогла устоять. Когда Лиля впервые попалась ей на глаза, что-то внутри изменилось, словно она влюбилась в эту первокурсницу с первого взгляда. Клим несколько раз переспросил. И официантка уверенно подтвердила, что чувствовала непреодолимое желание всегда быть рядом с Лилей. А прошло всё это так же быстро, как началось. Однажды она проснулась, а чувства пропали. Этого Климу хватило сполна. Он записал на салфетке адрес университета, поблагодарил девушку и оставил ей приличную сумму на чай.

Теперь Клим торопился, чтобы проверить, о той ли Лилии они с официанткой говорили. Хотя, после рассказа о влюблённости, он был почти уверен. Он и сам проделывал этот фокус сотни раз, чтобы добиться желаемого. Но, надо признать, не с восторгом. Климу нравилось завоёвывать людей, а не превращать в рабов. Он остановился у ворот перед университетом и достал из кармана салфетку, проверяя адрес.

— Клим?! — раздался удивлённый голос из-за спины.

Он развернулся и прищурился, в одно мгновение все его мышцы напряглись, руки сжались в кулаки.

— Ник, — Клим крепко сжал челюсти и тяжело выдохнул, покачивая головой.

— Здравствуй, что ты здесь делаешь? — Никита еле заметно улыбнулся и сделал шаг навстречу к Климу.

— Даже не думай ко мне приближаться! Сам знаешь, могу убить, — Клим крепче сжал зубы, и его скулы напряглись.

— Не думаю, что станешь делать это в таком людном месте, — Никита шире улыбнулся и пожал плечами.

Он был рад увидеть Клима.

— Не испытывай судьбу. Что ты забыл в Питере?

— У меня каникулы, — Никита поджал губы и покачал головой.

— С каких пор в клане дают отпуск?

— Тебе лучше уйти, брат! — Никита размял шею.

— Не смей называть меня братом.

— Пора бы нам и помириться, кто старое помянет.

— Такое не прощается. Что ты здесь забыл?

— Дела, брат. Ты тоже пришёл за ней?

Ему нравилось дразнить Клима, совсем как в детстве.

— Можешь называть её по имени. Или боишься привязаться? — Клим сжал кулаки ещё крепче, и пальцы хрустнули.

— Следи за собой, а то кости переломаешь.

— Не тебе заботиться об этом.

— Меня послали за Грин. Ты здесь, видимо, по той же причине, — Никита спокойно выдохнул.

— Держись от неё подальше!

— Клим, мы здесь на равных.

— После того как ты вернулся к Ричарду, оставив меня гнить среди тех людей, понятие равный не должно касаться твоих губ, — прорычал Клим.

— Брат, но это было так давно. Теперь я другой, ты другой. К чему все эти разборки?

— Не смей…

— Брат, девчонка уже в моей власти. Ты опоздал. Теперь она сделает всё, что я прикажу.

— Она сильнее, чем кажется.

— Да, я слышал, но ты приехал слишком поздно, — Никита самодовольно улыбнулся и подмигнул. — У нас одна цель, брат.

— Цель, может быть, и одна, только средства разные.

Клим рванулся к Никите, но смог ухватить только за рукав. Парень мгновенно вырвался и исчез, оставив после себя только лёгкие следы на присыпанном тонким слоем снега тротуаре. Клим торопился проверить в порядке ли вверенная ему девушка.

В деканате весёлая полноватая секретарша долго искала личное дело, ковыряясь в папках.

— Откуда вы говорите?

— Лилия принимала участие в нашем творческом конкурсе среди студентов всего города. Мне необходимо убедиться, что она действительно у вас учится.

— Так что ж вы не позвонили. Ищи теперь в спешке. А вот он, — секретарша в победном жесте подняла папку над головой. А документики ваши покажите? — она прищурилась.

Клим подошёл ближе и пристально посмотрел ей в глаза.

— Вы уже видели мои документы. Так ведь?

— Конечно, ой, ну и память у меня, — она задорно захохотала и протянула Климу папку с личным делом.

Он торопливо полистал документы, нашёл адрес и положил папку на стол.

— Благодарен за вашу помощь.

— Да что вы, мне самой было приятно помочь такому молодому человеку, — вскинув брови, она снова расхохоталась.

У дома Лили Клим провёл несколько часов. Он всматривался в окна. Лиля весь вечер просидела за мольбертом, ни с кем не разговаривала и не встречалась. Клима это полностью устраивало. Он не собирался вступать с ней в контакт без необходимости. Но Грэм требовал отчёта о каждом её шаге. Как только свет в окнах погас, Клим завёл машину, но вдруг увидел Никиту и замер. Брат подошёл к двери, внимательно осмотрел каждый угол и торопливо ушёл. Клим чуть было не выскочил за ним, ему потребовалось усилие, чтобы остаться в машине и не выдать себя.

С парковки домой он почти бежал, нервно перебирая в руках почти порванную салфетку. Сердце стучало громко, заполняя стуком голову и вытесняя мысли. К горлу подкатил ком, мешающий дышать. Меньше всего Клим хотел увидеть Никиту. Почти сто двадцать лет прошло с тех пор, как он ушёл, оставив его в руках жестокого охотника. С тех пор, даже несмотря на сущность, на теле Клима осталась пара шрамов. Напоминание о предательстве. Парень зашёл в квартиру, громко хлопнув дверью.

— Климушка, ты?

— Да, Маш.

Клим прошёл на кухню. Низенькая брюнетка, с волосами в два сантиметра, мыла бокалы. Он улыбнулся, обнял её со спины и поцеловал в затылок.

— Я подумала, что тебе нужно выпить, — она улыбнулась и поставила на стол бутылку красного вина и два пузатых бокала.

— Спасибо, Маш, мне очень нужно, — Клим налил вино в бокалы и залпом выпил свой.

— Видел Никиту?

— Да, всё так, как ты сказала. Если бы не ты, я точно бы его прикончил.

— Как ты? — она коснулась его плеча.

Клим закрыл лицо обеими руками и тяжело вздохнул:

— Не знаю. Я, благодаря тебе, был готов ко встрече. Но даже не подозревал, что это будет так сложно. Внешне он всё тот же, но глаза. Он больше не мой брат, — Клим растрепал русые волосы и взял Машу за руку.

— А Лилю нашёл? Я чувствую её сейчас сильнее.

— Да, Ник всё крутится рядом.

— Она красивая? — Маша закусила нижнюю губу и игриво посмотрела на Клима.

— Не имеет значения, — он улыбнулся и сжал её руку.

— Ты же знаешь, какая я любопытная, — пропела Маша. — Хочу сока, — она посмотрела на стол, прищурилась, стакан поднялся и, проплыв по воздуху, мягко опустился на стол.

— Не устаю тебе удивляться, — улыбнулся Клим и залпом выпил ещё один бокал вина.

— Я привыкла, — захихикала Маша и сделала глоток.

— Устал, — парень запустил пальцы в волосы и снова тяжело выдохнул.

— Ничего, главное, успокойся.

— Машка, а ты видишь, что будет дальше?

— Ты же знаешь правила, — девушка нахмурила брови.

— Маш, — протянул Клим и, взяв её за руки, улыбнулся.

— Могу только одно сказать, она в ближайшее время окажется в опасности.

— Удивила. Это я и так понял.

Клим ушёл в комнату, которую Маша ему одолжила, и лёг на большую кровать, уткнувшись лицом в мягкую подушку. Он никогда ничего не боялся, был уверен в себе, но сейчас где-то внутри копошился маленький червячок, который твердил, что расслабиться в ближайшее время не получится.

— Себастьян сегодня будет звонить, — крикнула Маша из кухни, — я с ним сама поговорю.

— Спасибо.

Клим закрыл глаза и попытался уснуть, обдумывая попутно встречу с братом. Маша вошла в комнату и села на край кровати. Она провела лёгкой изящной рукой по спине Клима и, наклонившись к его уху, шепнула:

— Спи спокойно, милый Климушка, — и секунды не прошло, как он провалился в глубокий сон.

Маша слегка улыбнулась:

— Меня, как и тебя, ждёт кое-то интересненькое.

Глава 4. Выставка с последствиями

Спокойные и даже по-летнему мягкие солнечные лучи пробивались сквозь щель между шторами и падали мне прямо на лицо. Я проснулась раньше будильника, и было время ещё пять минут поваляться перед тем, как встать. На стуле висело приготовленное с вечера платье, купленное специального для этого дня. Облегающий, как вторая кожа, верх и объёмный низ. На моей довольно стройной фигуре оно смотрелось замечательно. Спасибо маме. Почти все красивые платья в моём гардеробе куплены ей.

Помню, на выпускной в четвёртом классе, она попыталась сшить наряд самостоятельно. Мы с папой как мышки сидели в библиотеке, боясь показаться ей на глаза. В итоге, конечно, ничего толкового не вышло, и мама пошла со мной в самый дорогой магазин в городе. Не знаю, откуда у неё это маниакальное желание сделать из меня идеальную девушку, но именно с того выпускного всё и началось. Для моих вещей она заказала большую гардеробную комнату с десятком полочек и крючочков. После каждой поездки они пополнялись новыми туфлями, блузочками, платьями и шарфиками. Я столько из дома не выхожу, сколько мама покупает вещей. Не спорю, есть среди них просто нереальные. Например, платье для сегодняшнего выхода. Куплено где-то в Испании. Красное, точно под цвет помады, которую я взяла у Лены.

Вот она та ещё шмоточница. Душу готова продать за новые туфли или сумочку. Я по договорённости с мамой частенько дарю ей то, что сама в жизни не надену. Лена пищит от восторга, а я радуюсь освобождению от очередных мини и каблуков в двенадцать сантиметров.

Ленка опаздывала, и мне пришлось собираться самой. Если с платьем я справилась в два счёта, то с волосами пришлось повозиться. В какой-то момент я хотела схватить ножницы со стола и срезать косу. Ну а что. Но потом я подумала о том, что буду психовать из-за того, что короткие волосы лезут в лицо, и гнев отступил. Когда входная дверь широко открылась и в кухню влетела Ленка в серебристом платье, торчащем из-под коротенькой чёрной шубки, и растрёпанными короткими волосами, я при полном параде пила чай.

— Лилька! У тебя сегодня такой важный день.

— Как ты вошла? — я чуть не поперхнулась.

— Я думала, это ты мне дверь заранее открыла, — Лена удивлённо обернулась.

— Вот я глупая, наверное, забыла закрыть.

— Ну, Лиль, нельзя же так! Мало ли кто мог зайти, — подруга легонько постучала мне по голове клатчем в тон платью.

— Да знаю я. Просто рассеянная немного стала. Садись, у нас ещё куча времени. Хочешь торт, вина, чай, борщ, — потянула я последнее слово.

— Ага, хочу борща с шампанским, — захохотала Лена. — Я так тобой горжусь, она схватила меня за руку и сжала со всей своей детской силой.

— Спасибо, не верится, если честно, что всё взаправду. Я так долго к этому шла, что сейчас ноги подкашиваются. Там такие критики и коллекционеры будут, я боюсь в обморок грохнуться.

— Ты ж моя трусиха, — Ленка покачала головой и с новой силой сжала мою руку, — я с тобой буду. И все наши. И, вообще, ты теперь слишком крутая, чтобы так трястись. Ну-ка, подними голову повыше, — скомандовала она.

Я широко улыбнулась, подчинилась и в таком положении аристократично громко отхлебнула ещё чая.

— Ну ты и леди, — Ленка выхватила чашку и повторила мой номер.

Мы безостановочно хохотали целый час, пока будильник не нарушил нашу идиллию.

— Ну, дорогая, пора покорять мир, — Лена взмахнула сумочкой и победоносно двинулась к выходу.

— Знаю, — я сделала ещё один глоток и, захватив со стула серое пальто с меховым воротником, пошла за ней.

Около музея уже собралось около десятка машин. Я на мгновение замерла. Хотелось остаться в такси, чтобы никто не узнал, что автор я. Гости заходили внутрь, и Лена потащила меня следом.

Боже! Я чуть не кричала от ужаса. На всех стенах галереи висят мои работы. В первую минуту хотелось выбежать на улицу. Свежего воздуха явно не хватало. Папа всегда говорил, что у меня синдром самозванца. Ну не могу я признать, что талантлива. В отличие от моего куратора и близких. Собрав остатки воли в кулак, я прошла вглубь зала. У каждой картины зрители. Я вглядываюсь в лица, чтобы понять нравится им или нет.

Вдруг откуда-то из толпы на меня налетел и чуть не сбил с ног Тёмка. Кажется, это начало входить у него в привычку.

— Лиль, ты такая молодчина! Очень здорово, — он неловко меня обнял, несколько раз наступив на туфли, — ты прости, я ужасно неуклюжий.

— Спасибо, Тём. Я рада, что ты тоже сегодня здесь.

— Правда? Я тогда тоже очень рад, — Тёмка опустил глаза и покраснел.

Теперь неловко стало мне.

— Вы талантливая, — обратилась ко мне невысокая девушка с очень короткой стрижкой и большими серыми глазами.

— Спасибо, — я приветливо улыбнулась.

— Маша, — девушка протянула изящную руку с жемчужной ниточкой.

— Лиля, — я пожала руку, и по телу волной прокатилось тепло.

Девушка посмотрела на Артёма и расплылась в улыбке. Он покраснел и снова опустил глаза.

— Маша, — она протянула ему руку.

Артём застыл на месте, и мне пришлось толкнуть его в бок.

— Тёмка у нас может быть стеснительным, — оправдала я его.

— Ничего, это здорово. Так устаёшь от нахалов.

Маша словно светилась. Она говорила тихо, но каждое слово звучало отчётливо и звонко. Я обернулась и увидела, что у одной из картин, почёсывая подбородок, стоял Никита. Он, улыбаясь, рассматривал одну из самых моих мрачных работ. Заметив, что я за ним наблюдаю, кивнул.

— Да, их слишком много. Вы поболтайте, а я пойду пообщаюсь с одним из них.

Маша проводила меня внимательным взглядом и, приобняв Артёма, отошла в сторону. Тёмка немного напрягся, отпуская меня, но компания новой знакомой явно была ему приятна.

Никита даже не обернулся, он ещё внимательнее начал рассматривать картину. Театрально почёсывал подбородок и хмурил густые брови. Как только я подошла ближе, он шепнул:

— Недурно.

— Думаешь?

Внутри всё дрожало. Мне с трудом удавалось стоять рядом с ним. Чувства снова захлестнули с головой. Я слегка сжала кулаки, впиваясь ногтями в тонкую кожу. Никогда ещё в жизни со мной такого не было.

— Только тебе жизненного опыта не хватает. Некоторые работы — пустые, — Никита поджал губы и повернулся. Глаза его блестели и искрились от улыбки. Меня словно затянуло. Почти чёрные. В них танцевало моё отражение. Несколько мгновений я не могла собрать мысли в одно хоть мало-мальски цельное предложение.

— Мне виднее, пустые они или нет, — не без усилия выдавливала я каждое слово. Приходилось бороться с нахлынувшим чувством. Я практически кричала сама на себя. Лиля, соберись. Лиля, прекрати о нём думать. Лиля, перестань смотреть в его глаза.

— Это моё мнение. Критику нужно проще воспринимать. Вот посмотри на этого человека в центре вихря из зданий, — Никита протянул руку и почти ткнул в картину указательным пальцем.

— И что в нём не так?

— Он совсем ненастоящий. Такого человека не жаль, с ним не испытываешь страха, он в принципе не вызывает никаких эмоций. Понимаешь? Его нет. Хотя, не знаю, может, твоя задумка была именно в этом.

— Нет, ты не так на него смотришь. Тебе кажется, что главный герой здесь город, но это не так. Присмотрись. Мой человек держит его на себе. Это как спаситель для всех нас. Посмотри, как напряжено его лицо, мышцы рук, на кистях видны вены. Мой человек устал от груза, который ему приходится нести. Ты смотришь поверхностно.

— Ну если смотреть под этим углом, — Никита понимающе улыбнулся и озорно подмигнул.

Через его плечо я увидела Лену, она широко улыбалась. Я сразу поняла в чём тут дело.

— Тебя Ленка пригласила?

— Ага, сказала, что будет весьма интересно.

— А тебе не нравится. Выходит, зря пришёл.

— Почему же зря. Есть много интересного. А это твой парень? — Никита перевёл взгляд на Артёма и прикрыл рот рукой, чтобы тот не заметил его ироничной улыбки.

— Тёмка? Нет, это мой хороший друг.

— Просто он так смотрит, за километр чувствуется, что мальчик к тебе неравнодушен. Он же младше?

— Всего на пару месяцев, но какое это имеет значение?

Я выронила сумочку, но Никита успел поймать её на лету.

— Не в дате рождения суть. Какая же ты всё-таки неуклюжая, — он прищурился, — такие, как ты, должны быть более ловкими. Но в тебе так много человеческого, — Никита снова широко улыбнулся, — это даже забавно.

— Тебе лучше уйти.

— Я хочу ещё посмотреть. Последние дни в этом невыносимом городе были скучными и унылыми. Твоя выставка — новая кровь.

— Удачи, Никита, мне некогда с тобой разговаривать.

Как только я сделала шаг, Никита схватил меня за руку.

— Лиль, давай попробуем сначала?

Наверное, я именно этих слов от него и ждала. Колени задрожали. Я начала пылать огнём от восторга и ужаса. Никита смотрел внимательно и выжидающе. Собрав остатки гордости, я вытянула у него свою руку и шепнула максимально уверенным тоном:

— Никит, я тебя не понимаю. То ты грубый, то опять клеишься.

— А я не клеюсь. Ты меня заинтересовала. Я хочу попробовать начать с тобой нормально общаться.

— Пробуй с кем-нибудь другим, — я растянула губы в недовольной улыбке и торопливо ушла к Ленке.

— Ну и зачем ты его позвала?

— Думала, тебе будет приятно. Посмотри, какой он уверенный и милый, — протянула она.

— Он не милый. Он не уверенный. Он вообще.

— Ага, только ты в него втюрилась. Смотри, как глазки блестят, — Лена надула губы.

Я снова обернулась на Никиту. И Альбинка купилась на его чары. Она взяла его под руку и повела к другой картине. Он заметно оживился, сверкнул глазами в мою сторону и приобнял Альбинку.

— Ну, ладно, я, наверное, уже пойду, хоть праздник и мой, но время уже девятый час, темно на улице.

Я проглотила обиду на Никиту и отвернулась.

— Я тебя провожу? — подскочил Артём.

— Нет, Тём, я сама доберусь.

Улыбнувшись друзьям, я, подхватив пальто, поданное вежливым гардеробщиком, побежала к выходу. На пути меня поймала полная, ярко одетая Варвара, организатор выставки:

— Лилечка, ну, куда же вы побежали?

— А я что-то забыла?

— Милочка, всё только начинается. Нужно ещё пару слов сказать о себе и своей работе. Поблагодарить, сама понимаешь кого нужно.

— Да, Варвара Николаевна, я понимаю.

— Геннадий, заберите пальто, — Варвара кинула пальто гардеробщику и под руку повела меня в зал.

Гости собрались вокруг одной из моих работ. Они весело что-то обсуждали до тех пор, пока перед ними не появилась Варвара. Она поправила синюю блузку и расставила руки в разные стороны.

— Уважаемые гости, мне хотелось бы ещё раз поблагодарить вас за посещение выставки молодого, но очень талантливого художника. Лилия, прошу, вам слово, — Варвара откинула голову назад и натянуто улыбнулась, оголяя пожелтевшие зубы.

Все присутствующие снисходительно зааплодировали. А я смущённо вышла в центр.

— Здравствуйте, рада приветствовать вас на важном для меня мероприятии. Хотелось бы в первую поблагодарить свою семью, к сожалению, мамы и папы сегодня нет рядом, но именно их стараниями из меня вышел толк. Также хочу сказать спасибо, моим близким друзьям, если бы не вы, я ни за что на свете не принесла бы свои работы в эту галерею. Также выражаю огромную благодарность Павлу Петровичу Никольскому. Вы и ваша строительная фирма помогли нам всё организовать. Спасибо всем большое! Наслаждайтесь вечером!

Никольский кивнул и жестом показал, что я должна подойти.

— Лилия, я восхищён, — он пожал мне руку, а его спутница, высокая светловолосая модель, кажется, третья со времён нашего с ним знакомства, скривила накаченные губы и отвела взгляд.

— Спасибо, ваши средства помогли мне всё это организовать.

— Ну что ты. Мне было приятно. Да и, сама понимаешь, меценатство сейчас в моде, — он засмеялся.

— О да, я вас понимаю. Вы не будете против, если я удалюсь, пока Варвара меня снова не поймала и не заставила говорить, — я украдкой посмотрела в её сторону.

— Ну проказница, — расхохотался Павел Петрович, — беги, мы с… — он посмотрел вверх на девушку.

— Наташей, — протянула она и причмокнула.

— Мы с Наташей тебя прикроем.

— Спасибо, — я коснулась его плеча.

Почти у выхода в коридоре мне встретился Игорь, коренастый, светловолосый спортсмен. Ещё с первого класса он на меня засматривался, но не осмеливался подойти. Но сегодня, набравшись сил, уверенно и, немного картавя, заговорил:

— Привет, Лиль!

— А, Игорь, здравствуй!

Парень стоял и переминался с ноги на ногу, что-то теребя в кармане.

— Игорь, ты что-то хотел?

— Да. Поздравляю с открытой выставкой. Ой, с открытием выставки. Я подумал, что ты любишь кино, и купил два билета, — он протянул мне две смятые коричневые бумажки.

— Ох, я даже и не знаю.

Я слегка прищурилась и почувствовала, как громко колотится его сердце. Оно сбивалось с ритма, замирало и снова начинало стучать. Игорь теребил в руках два билета и заметно дрожал. Показалось, что я чувствовала то же что и он. Но ощущение быстро растворилось. Я старательно улыбнулась.

— Ты не думай, это дружеский поход в кино будет, — Игорь нервно положил билеты в карман.

— Да, конечно, если дружеский, то я обязательно пойду.

— Хорошо. Я заеду за тобой в семь, завтра? — Игорь заулыбался и почесал коротко остриженную голову.

— Да. А сейчас извини, мне пора, нужно ещё много дел переделать. Да и устала очень.

Игорь кивнул, снова провёл ладонью по волосам и неловко улыбнулся. Я, стараясь поскорее скрыться за тяжёлой дверью галереи, пробежалась к выходу. Погода изменилась. Стало холоднее, но ветер стих, и разгонять тяжёлые тучи было некому. Я не спешила, рассматривая вывески, которые попадались на глаза каждый день. Реклама детского питания, полусодранная афиша старого фильма. Несмотря на медленный шаг, дома я оказалась всего через тридцать минут.

Я заметила его сразу, он сидел на ступенях, разгребая снег тяжёлыми ботинками и тяжело дыша, будто быстро бежал, прежде чем оказаться около моего дома.

— Игорь? А что ты тут делаешь?

— Я не знаю. Просто пришёл, вот, и мне сказали, что нужно быть тут.

Я поправила сползающую с плеча сумку и шагнула назад. Игорь показался мне потерянным. Его глаза бегали из стороны в сторону, руки дрожали, а движения были резкими. Он вскочил с места и подошёл ко мне.

— Мне нужно тут быть.

— Игорь, ты меня пугаешь! Кто тебе сказал, что нужно быть здесь?

Парень почесал голову и вжал её в шею. Он начал заикаться и, споткнувшись, чуть не упал на меня.

— Он сказал мне прийти. Обещал, что отпустит маму. Он не велел мне говорить.

— Да, кто?

Тут Игорь задрожал и начал плакать. Он упал на колени и обнял меня за ноги.

— Лиль, я не хотел, знай! — он смотрел щенячьими глазами, вымаливая прощение, а потом быстро встал и крепко зажал мне рот, поспешно шаря по карманам моей сумки. Потом нашёл ключи, нервно, не попадая в замочную скважину, открыл тяжёлую дверь и втащил меня внутрь. Всё это время я безуспешно пыталась вырваться, но силы были не равны. Несколько раз мне удалось ударить Игоря каблуком по ноге, но он даже не почувствовал. Перекинув меня через плечо, потащил наверх.

— Игорь, прошу, не надо, — я кричала так громко, как только могла, но сил становилось всё меньше. Связки не хотели слушаться.

— Нельзя по-другому.

— Прошу, отпусти… — голос сорвался окончательно, я хрипела, била его хрупкими кулаками, пыталась пинать, но он словно не слышал и не чувствовал.

Затащив меня наверх, Игорь кинул выбившееся из сил тело на кровать, достал из кармана бельевую верёвку и связал меня, туго перетянув запястья. Он залез сверху и по-звериному разодрал платье на груди. Я видела, как он на меня смотрел, слышала его сбивающееся дыхание. Но вдруг его что-то спугнуло. Сопротивляться больше не было сил, я потеряла сознание…

Глава 5. Бойся того, чего не видишь

В голове гудело. Я открыла глаза. Комната плыла яркими пятнами, растворяясь в полумраке. Запястья горели и щипали. С трудом нахмурив брови, я повернула голову и увидела выпотрошенные шкафы. Вещи разбросаны по всей комнате, ваза, место которой на окне, расколотая вдребезги, смешалась с бельём. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я встала. Всё перед глазами закружилось, села обратно. Распахнутое окно, запускало холодный ветер.

В голове всё смешалось в густую кашу. Я помнила, как Игорь ждал меня у дома, как что-то говорил, но из памяти напрочь исчезло всё, что случилось потом. Я посмотрела на запястья. Их оплетали тонкие розовые кольца. В груди что-то противно ныло. Аккуратно размяла шею. Позвонки прохрустели один за другим. Значит, лежала долго. В комнату вошёл Никита. Он слегка улыбнулся. Я открыла рот, но не успела ничего сказать, он заговорил первым:

— А, уже очнулась? Это хорошо, я принёс воды.

Я выхватила из его рук стакан и жадно сделала глоток. Никита почти бесшумно подошёл ближе, убедился, что я не отскочу в сторону и сел рядом.

— Что случилось?

— Сам не понимаю. Хотел зайти, поговорить. Увидел, что дверь распахнута, а на снегу тяжёлые вдавленные следы. Вбежал в дом. Ты без сознания со связанными руками на полу. В груде вещей.

— Не понимаю! — я плакала, впервые, как ребёнок.

Как же мне было страшно. Голос дрожал, из рук валилось всё, чтобы я не взяла. К горлу подкатил огромный ком, с привкусом горечи, и я глухо закричала. Сердце колотилось так, что, казалось, пробьёт грудь насквозь. Лицо скривилось в болезненной гримасе.

— Я видел, как кто-то выбегал, но не стал догонять, важнее было проверить, что с тобой всё в порядке, — Никита говорил быстро, но чётко, так, чтобы я всё поняла.

Но гул в ушах так и не исчез. Я слышала лишь собственные крики и шорох разрывающегося платья на груди.

— Спасибо! — я стёрла слёзы, стараясь выровнять дыхание.

Никита легонько обнял меня за плечи:

— Я вызвал слесаря.

— Зачем? — вдруг показалось, что я помнила, как Игорь открывал дверь ключом.

— Замок сломан. С тобой подождать?

— Да, — в груди осталось чувство сильной тошноты.

Никита снова подал мне стакан воды, и я, чуть ли не захлёбываясь, сделала пару глотков. Он искренне пытался помочь. Наверное, впервые за всё время, что мы были знакомы, я не видела его самодовольной ухмылки и не слышала саркастических замечаний. Но вот ещё что было интересно. Безумной любви к нему я тоже не ощущала. Словно нажали выключатель, и я стала сама собой.

— Ну давай успокаивайся. Всё уже хорошо, — но провёл напряжённой рукой по моим волосам.

— Сейчас успокоюсь, — заикаясь, ответила я и вытерла слёзы, размазывая чёрную тушь по лицу.

Мы вызвали полицию и скорую, уверенные в себе мужчины составили протокол, и даже попытались меня подбодрить. Врач скорой оказался старый знакомый семьи, и мне потребовалось усилие, чтобы уговорить его не сообщать родителям.

Никита ушёл поздно ночью, дождавшись пока исправят поломку. Когда сменили замок, стало спокойнее. Жаль, что нет слесаря для сердца. Я бы и его заменила.

Вещи складывать по шкафам не стала, собрала их в одну большую кучу и утрамбовала в стиральную машину. Противно думать о том, что кто-то трогал их своими гадкими руками, что-то искал. Я стала думать о том, что мои любимые вещи перебирали одну за другой. Перед глазами так и мелькала картинка: их прижимали, может, нюхали, рассматривали все мелочи, бегло, но всё же вглядывались.

А потом меня накрыло новой волной: руки не переставая дрожали, стуки сердца оглушали, и горло распирало от огромного кома обиды. На часах уже два часа ночи, но спать я не могла. Схватив телефон со стола, набрала номер.

— Алло! Лиль, что случилось? — сонная Лена ответила быстро.

— Лен, ты можешь приехать?

— Ты дома?

— Да, — я положила трубку и легла. В голове снова начали мелькать картинки. Я видела глаза, безумные и напуганные. Стало противно дышать, я вскочила и открыла окно нараспашку. Ледяной ветер мгновенно ворвался в комнату, пробежался по всем углам, стирая с них следы преступления.

Лена приехала через полчаса. Я открыла дверь и кинулась ей на шею. Сдерживать себя не было сил, и я разрыдалась прямо в коридоре.

— Милая моя, что случилось? — Лена поспешно стянула с себя куртку, оставаясь в одной пижаме, и увела меня в гостиную.

— На меня напали, — задыхаясь, выговорила я.

Лена несмотря на свою внешнюю хрупкость всегда была внутренне сильнее меня, но даже она сейчас оказалась растерянной. Будто всё это произошло с ней.

— Девочка моя, где, как? — она всем телом прижалась ко мне и почти повалила на кушетку.

— Около дома. Игорь. Он схватил меня и…

— Лилька! Он ничего не сделал? — Лена дрожала и плакала вместе со мной.

— Нет, не успел, — Лена вытерла у меня с лица слёзы рукавом рубашки и, крепко обняв, повела наверх. Она уложила меня в постель, а сама легла рядом, обняв сзади.

С того дня всё пошло не так. Приходить домой становилось страшно. Дорога казалась темнее, дверь не такой надёжной, даже родные стены перестали оберегать покой. Родителям я, конечно, ничего не сказала. Зачем им знать. Мама тут же сорвалась бы с места и уже вечером примчалась в Питер, перепуганная до смерти. А так и ей, и мне спокойнее. Никиту я избегала. Отворачивалась, когда он смотрел, ходила там, где его не было. Я начала его бессознательно бояться.

Игоря и след простыл. Я заявила в полицию о взломе и попытке изнасилования. Рассказала о подозрениях, о том, что парень болен и ему нужна психологическая помощь, я всегда знала его другим. Спортсмен, добрый и честный, он был опорой для матери и сестры. Работал по ночам, чтобы Любашка могла ходить в музыкальную школу. Что с ним случилось, осталось для меня загадкой.

Часто, чтобы не оставаться одной дома, я отправлялась в библиотеку. Она находилась недалеко от университета и работала по понедельникам всю ночь. Этот факт мне нравился, была отговорка для самой себя, почему не иду домой.

Вот и сегодня я зашла в тихое и уютное помещение. Администратор сразу узнал меня и кивнул седой головой. Горький запах старых книг и высокие стеллажи обычно приводили чувства в порядок. Но не сегодня. Внутри всё сжималось и словно говорило: «Уходи!». Я пошла мимо стеллажей и у одного из них увидела знакомый мужской силуэт. Никита. Он, услышав шаги, обернулся. Я сделала вид, что не заметила его, схватила первую попавшуюся книгу и пошла к столу. Села. Стул предательски скрипнул.

В руках оказался томик стихов. Открыв его посередине, я увидела стихотворение, заставившее вспомнить школьные годы. Времена, когда я ещё сама писала.

Загадочный сюжет твоей судьбы,

Переплетаясь линией с моей душою,

Увёл чуть дальше от мечты

И сделался моей судьбою.

Я отдалась с душою навсегда

И потеряла разум, силу воли.

Жизнь утекала, как вода.

Писался в паспорте на дате нолик.

Я ещё раз перечитала последнюю строчку и подняла голову. Рядом, абсолютно невозмутимо, стоял Никита и делал вид, что читает вместе со мной.

— Следишь за мной? — он слегка улыбнулся.

— С чего ты взял?

— Ты ходишь сюда постоянно или только сегодня?

— Постоянно! — отрезала я.

Несмотря на то что этот парень мне всё ещё нравился, я дерзила.

— Я отдам тебе душу и тело… — шёпотом дочитала я, делая вид, что не замечаю парня.

— Ну, думаю, не стоит отдаваться мне так быстро. Но я бы согласился. Предлагаешь?

Никита улыбнулся и, пододвинув стул от соседнего стола, сел рядом. Было в нём что-то странное, где-то даже пугающее. Его присутствие не внушало доверия и не добавляло спокойствия. Я влюблена, но, кажется, не сердцем.

— Интересуешься мистикой? — он поставил локти на стол и устало подпёр голову рукой.

— С чего ты взял?

— У администратора в твоей карточке много книг из этой серии, — Никита ухмыльнулся, — но все они бесполезны. В них нет ни слова правды, но очень редко попадаются интересные экземпляры, только никто не воспринимает их всерьёз.

— Тебе-то откуда знать? — я грубила, желая показать безразличие.

— Это выглядит очень наигранно…

— Что?

— Твоя попытка казаться незаинтересованной во мне.

Я покраснела и прикрыла рукой глаза, они всегда меня выдавали.

— Я плохая актриса…

— Ага, — язвительно заметил Никита и пододвинулся ближе. — Почему избегаешь меня?

Я проигнорировала вопрос, уткнувшись в книгу.

— Так интересуешься мистикой? — перешёл на другую тему Никита.

— Бывает.

— Веришь или нет?

— Нет.

— Вот скажи, если не веришь в мистику, то, как у тебя выходит писать такие картины?

— Всего-навсего воображение и немного таланта, как говорит мой преподаватель.

— Талантливая Лиля Грин, — протянул Никита, — кстати, а псевдоним откуда?

— Мы на допросе?

— Нет. Просто стало любопытно.

— Не обязана отвечать.

— Я твоей подруге приглянулся, — Никита закусил нижнюю губу и выжидающе на меня посмотрел.

— Мне-то что?

— Ну не знаю, может тебе интересно будет знать, что я ей сказал.

— И что же?

— Сказал, что ты мне нравишься? Ну точнее так, я хочу тебя, а не её.

Я потупила взгляд.

— А я тебя нет.

— Уверена? Загляни вглубь себя?

Сердце вдруг забилось чаще, я смахнула назад прядь, упавшую на лоб. Никита внимательно наблюдал за каждым моим движением. Я мельком посмотрела в его глаза и вздрогнула. Меня словно снова увлекало в их глубину. Несколько раз тяжело выдохнув, я отвернулась, стараясь погасить нарастающую тревогу. Не сразу, но это получилось. Никита нахмурился.

— Уверена, — шепнула я, — лучше уходи.

— А ты учишься. Я чувствую, что рядом с тобой кто-то есть. Но не знаю, чего он хочет, — он встал.

— Что ты имеешь в виду? Ты про Игоря? Ты что-то знаешь?

— Не знаю, — Никита встал вполоборота и через мгновение что-то протянул из-за спины. — Не читай больше этих бесполезных книг. Лучше это прочти, если хочешь понять, почему не чувствуешь себя собой. И держись ко мне ближе, пока не выясню в чём дело.

На стол мягко опустилась старая книга, обтянутая бычьей коричневой кожей. С еле заметной надписью на обложке «1812. Diary. Leonard Pottier».

— Дневник Леонарда Потье, — быстро прочитала я.

Внутри не было библиотечной печати. Значит, книга его собственная. Я полистала старые страницы, и мой взгляд упал на текст, написанный второпях. Я начала бегло читать по-французски, благо язык усвоился ещё в десятилетнем возрасте.

* * *

И я увидел этого хищника на охоте. Пока солдаты убивали друг друга, он тоже убивал. Это чудовище впивалось своими смертельными клыками в шеи, руки и плечи бедных моих однополчан и русских солдат. Его нельзя было сравнить ни с одним человеком. Он силён, ловок, неимоверно быстр. Иногда я не успевал следить за его движениями. Я ещё никогда не видел таких наёмников. Таких жестоких и убивающих всех подряд. Но никто не обращал внимания на его кровавый пир, кроме меня. Чудовище заметило, что я за ним наблюдаю, и подошло ближе, с уголков его губ стекала кровь.

Он сказал только одну фразу: «Твоё время ещё не пришло! Жди!»

* * *

Захлопнула дневник. Сначала показалось, что это черновики так и не написанного романа. Слабоватый фанфик на Дракулу. Я закинула его в сумку и, кивнув администратору, пошла домой. На улице было тихо и темно. Холодный пронзающий ветер одиноко бродил по пустым улицам. Никита напугал меня. Что он имел ввиду? Кто за мной следит? Я шла быстро, с каждой секундой ускоряя шаг. Хотелось скорее оказаться дома, в своей постели. Я боялась темноты, или того, что могло из неё появиться. Каждый шорох заставлял идти всё быстрее и быстрее. Вдруг из мрачного переулка кто-то вывалился и с ускорением пошёл на меня, я отскочила в сторону, и взвизгнула.

— Спокойно! Ну, чего ты орёшь? Лучше мелочи дай дяде!

Он закашлялся и протянул ко мне руку. Я, не задумываясь, высыпала ему всю мелочь, которая завалялась в кармане. Лишь бы не шёл за мной! Мужчина широко заулыбался, обнажая гнилые зубы. Пока он разбирался с тем, сколько денег попало в руки, я, сорвавшись с места, рванула вперёд. Я пробежала почти километр, так показалось, но остановилась только тогда, когда была уверена, что за мной нет хвоста.

Тишина. Мрачные улицы. Серые дома. Небо, затянутое почти чёрными тучами. Нервы снова сдали, и я побежала. Не помню, как оказалась дома. Сердце бешено колотилось. На глаза навернулись слёзы. После нападения всё казалось опасным.

— Ну, и трус же ты, Лилька! — я посмотрела в зеркало. Растрёпанные волосы, тушь потекла. Забросив сумку в дальний угол, пошла в ванную. Вода ледяной струёй хлынула мне в лицо. Стало легче. Я всегда умывалась холодной водой, когда было страшно. Руки тряслись. Я сделала глубокий вдох. Пульс медленно восстановился. Я расправила плечи, ещё раз глубоко вдохнула, вышла из ванной, достала дневник и пошла наверх, читая на ходу.

* * *

А потом он пришёл. Высокий. Аристократ. Он протянул мне руку, и от него повеяло холодом.

— Я обещал прийти, — очень тихо сказал он.

— Кто вы? — я дрожал.

Голос мой почти пропал, ладони вспотели.

— Я тот, кого ты видел на поле боя…

— Что тебе нужно, дьявол?

— Нет. Я не дьявол, я тот, кто хуже.

Это был мой последний человеческий вечер. Я умер. Я родился.

Глава 6. Ложь или правда?

Наутро я была полна решимости поговорить с Никитой. Пора было выяснить отношения. Чувства к нему немного угасли. Я училась себя контролировать, да и он в последнее время вёл себя вполне сносно. Мне нужно разобраться. Все эти ужимки и незаметные улыбочки, попытки заговорить. Но больше всего меня интересовал дневник. Самая загадочная вещица, когда-либо попадавшая мне в руку. Что Никита хотел сказать?

Я влетела в коридор к расписанию, выискивая группу Никиты. Второй этаж. Вбежав в аудиторию, осмотрелась по сторонам. Он сидел на самом верху, а рядом растекалась София. Она положила голову ему на плечо, словно они были парочкой. Я сморщила нос и фыркнула. Заметив меня, они переглянулись, и София покорно встала.

— Алтуфьева, — простонала она, проходя мимо, — вечно ты не вовремя.

Никита подошёл почти мгновенно, он подхватил меня под локоть и потащил из аудитории. За всё время нашего знакомства я не видела его таким: волосы взлохмаченные, глаза бледно-карие, губы пересохшие.

— Куда мы идём? — я семенила за ним, пытаясь не спотыкаться.

— Подальше, — Никита ускорил шаг.

Голос у него был тихий.

— У тебя что-то произошло? — я попыталась его остановить, но тщетно, он оказался в разы сильнее, — да что происходит?

— Ночка выдалась сложной, не могу рассказать. Но если что-то тебе покажу, то, возможно, ты догадаешься сама, если после дневника не поняла, — Никита, прикрывая голову, усадил меня на переднее сидение своего Мерседеса.

— Вот об этом я тоже хотела поговорить. Что за бред?

— Значит, не догадалась, — вполголоса сказал Никита и нажал на газ, — пристегнись. Не хочу потом отмывать машину от твоих ошмётков.

Я вздрогнула и щёлкнула ремнём. В этот момент я пожалела, что села в машину, когда он был в таком раздрае.

— Так и не скажешь, куда мы летим?

— За город. Там кое-что есть.

Дорога показалась длинной, хотелось спать, но я, ни на секунду не закрыла глаза. Мы выехали за город и вот уже дома оставались позади, нас встречал сосновый лес. Деревья были готовы принять в свои белые холодные объятия.

Очень тихо.

Никита нёсся на полной скорости. И, казалось, он был готов вдавить педаль в пол и вывернуть руль в какое-нибудь дерево. Но это были только мои опасения. Когда мы оказались в Выборгском районе, я узнала место.

Мотор заглох.

Никита стоял со стороны водителя и смотрел прямо мне в глаза.

— Чего так смотришь? Нравлюсь?

Во мне словно снова начали просыпаться чувства к нему, но сделав глубокий вдох, я прогнала эти мысли прочь.

— Ничего, просто смотрю, — он открыл дверь, и в лицо необъятным потоком хлынул прохладный воздух, наполненный разными ароматами.

Машину мы оставили в лесу, и дальше пошли свои ходом. Всё белое и только деревья разрывали этот снежный плен своей серостью.

— Куда мы идём? Ты же не запланировал меня убить, расчленить и бросить в лесу? — я притормозила.

— Я бы не стал расчленять, — Никита замедлил шаг, а потом резко развернулся, — скормил бы волкам, так надёжней, — он подмигнул.

— Идиот, надеюсь, ты шутишь, — я насупилась и ускорила шаг.

— Ты спросила, я ответил. Давай руку.

Он обхватил мою ледяную ладонь своей и потащил вперёд. Мы вышли к небольшому обрыву. Вид с него открывался сказочный: река, скованная толщей льда, и лес вдали, покрытый тяжёлыми шапками снега.

— Это Скала любви. Но я знаю это место под другим названием, — он отстранился, — Скала потерянных душ.

— Романтичное, но какое-то мрачноватое название, — я осматривала всё, что меня окружало, хотелось запечатлеть каждое мгновение в своей хрупкой памяти. Высокие хвойные деревья тянули снежные лапы к солнцу. Небо с этого места выглядело особенно чистым, несмотря на зиму, голубым. Мягкий запах детства пробуждал в памяти всё новые и новые воспоминания. Часто я приезжала к бабушке с дедушкой в деревню. Они жили на окраине леса, и я каждый день дышала чистым сосновым воздухом.

— Ну, какая история, такое и название, — настроение у Никиты снова сменилось. Он стал серьёзнее и строже.

— Что за история?

— Она о твоей семье… Точнее, связана с её историей.

— Не может быть! Я всё о ней знаю и об обрыве нет ни слова! — сама не понимаю, почему заволновалась и снова выпустила свои колючки.

— Ну, если ты не знаешь, это не значит, что не было… — Никита улыбнулся, той самой улыбкой, в которую я влюбилась в первый день нашего знакомства.

Я снова тонула в его глазах. Он затягивал меня словно бурлящая воронка посередине реки. Смотрел, не моргая, поглощая всю меня без остатка.

— Рассказывай! — выдохнула я.

— Что, стало интересно? — он ухмыльнулся, прищурив глаза.

— У обрыва очень грустная история. О смерти и любви. Она получила своё название 11 декабря 1859 года, когда здесь погибли Дмитрий и Катерина. Ему 18, а ей 23.