Бесплатный фрагмент - Письма из Парижа

Предисловие

Куда уходят ноты после того,

как мы их услышим?

(Феллини «Музыка сфер»)

Люди, живущие сейчас в России, с большим интересом и уважением относятся к Франции. Народы наших стран не разделили ни войны, ни национальные особенности, наши культуры обогащались, черпая силу, взаимно изучая лучшие произведения, заимствуя все стоящее, созданное в живописи, литературе, музыке, балете. При этом сохраняя и продолжая собственные традиции и развивая свои школы. Мы ехали к французам за новыми впечатлениями с надеждой не только увидеть, но сохранить в душе.

В то же время надо помнить и понимать, что впечатления от чего-то прекрасного, никому непереданные, пропадают, — через некоторое время превращаются в ни что. Я хочу поделиться с тобой тем, чему радовалась сама, гуляя по улицам и бульварам Парижа весной 2000 года. Прошло уже десять лет, а впечатления все живут. Многое за это время изменилось и в Москве, и во всем мире, и в Париже тоже. Но общее отношение сохранилось, Пока ещё живо во мне состояние, в котором я пребывала, еще не забыто то, что ощущала, теперь хочу передать тебе и оставить твоим детям. Ты у нас ведущий. Я очень хочу, чтобы ты почувствовал красоту и необычный характер этого города. О том, что я увидела и запомнила, постараюсь рассказать в письмах к тебе, которые только теперь собралась написать, а идет уже 2000 год. Так что даты посещений объектов, экскурсий не будут совпадать с сегодняшними числами дней, когда письмо написано, Дорогой. Эти письма твои вернулись.

Письмо первое

06 июня 2007 года

Родной мой, Илюша!

Не могу не поделиться с тобой той радостью, которую испытала сразу, только ступив на землю в аэропорту Руасси имени Шарля де Голля. Мы с Феликсом в Париже. Сегодня 22 мая 2000 года. Прошло семь лет, а все помнится. Надо сказать тебе, что это событие как-то отодвигалось во времени: то ли не решались на встречу с таким большим городом (в нашей памяти Большим — по литературе, кино, песням, картинам…), то ли были внутренне не готовы. Вот в 2000, наконец-то, созрели. И теперь уже мы едем из аэропорта в маленьком белом автобусе по очень приличной автостраде в Париж. Вся группа около 35 человек поместилась в большой автобус. Мы — это 8 человек, которым предстоит жить в гостинице «Витoр Массе» на улице, тоже носящий имя этого французского композитора. Так свидетельствует запись на уличном трафарете, что на перекрёстке этой улицы с улицей Фонтоне. Это вблизи района Монмартр.

Потом мы узнаем, что это уже знакомый нам по литературе район Пигаль, названный по имени известного французского художника, находящийся вблизи бульвара Клиши и недалеко от Метро. Там расположено одно из самых знаменитых увеселительных заведений не только Парижа, а во всём мире, — кабаре «Мулен Руж» (в переводе с французского — «Красная мельница»). Это вообще один из старых районов Парижа, а теперь его окраина. Когда-то давно здесь были построены мельницы, на которые со всей округи свозили урожай для помола. Но город рос, нужна была земля. Мельницы сносили, отодвигали в провинцию. Однако одну из них было решено сохранить, и она стала символом всего района. Со временем здесь построили огромный концертный зал, и началась совсем другая, весёлая, музыкальная жизнь. Эта сцена видала выдающихся артистов. И теперь здесь выступают известные на весь мир шансонье, приезжие солисты, танцует лучший кордебалет. Кабаре, расположенное у подножья холма, было излюбленным местом для встреч художников и поэтов, собиравшихся на Монмартре.

А это пространство также хорошо известно, потому, что принадлежало художникам и поэтам. Здесь рождались великие картины и стихи, царила музыка. В скверах обосновались художники, создававшие эти знаменитые полотна. В кафе собирались поэты, завязывались знаменитые романы, часто имевшие продолжение на страницах книг, благодаря которым эти истории дошли до наших дней. Кстати, по дороге на Монмартр проходишь мимо Кладбища, где похоронены многие из тех известных людей. Оно находится недалеко, под мостовым переходом, мы его уже посетили, поскольку рядом с Отелем. Прошли мимо могил. Поклонились многим известным и любимым. Придем сюда обязательно еще, чтобы всмотреться в памятные фотографии, вспомнить их биографии, положить цветочек.

О них нам теперь стало известно, только из случайных чьи-нибудь воспоминаний живших тогда очевидцев. Теперь эти данные стали открытыми и печатаются. О литераторах, деятелях культуры написал русский журналист и прозаик Илья Эренбург, который подолгу жил во Франции, пользуясь особым статусом, предоставленном ему правительством. Об этом надо рассказывать отдельно. Слишком интересное посещение.

Но сейчас вернёмся назад в наш автобус. Мы едем навстречу солнышку. Небо ясное, яркое, синее с удивительно красивыми белыми, скорее серебряными облаками. На ветровом стекле — жемчужные брызги. Дождичком встречает нас Париж. Это к добру, и мы радуемся хорошей погоде. Известно, что мы в состоянии постичь климат, но погода выше нашего понимания. Сегодня совсем как у нас в России — грибной дождик. Только здесь любят грибы другие — трюфели. Растут они в основном в горах, или на специально отведённых участках, — так сказать, промышленный способ.

Аэропорт уже позади. Где-то справа остался еще другой небольшой аэропорт Ле Бурже. Это известный воздушный порт Парижа, где проходят авиасалоны: выставки и деловые встречи, на которых заключаются торговые договоры на продажу самолётов в разные страны. Здесь совершают первые полёты летательные аппараты новых конструкций о т вертолетов до мощных лайнеров военных и пассажирских.

Кстати, хочу рассказать про историю названия аэропорта. Ему присвоено имя генерала Шарля де Голля. Это герой Франции, в годы Второй мировой войны (нашей Отечественной в 1941–1945) он объединил все патриотические силы Франции, организовал отряды бойцов, боровшихся против немецких фашистов, фактически возглавил патриотическое движение Сопротивления. На стороне союзных армий, боровшихся с германскими войсками, выступала известная французская дивизия «Нормандия–Неман», позже помогавшая советским войскам во время Отечественной войны. Потом де Голль провёл блестящие походы в северной Африке, организовав боевые легионы, в которых участвовали военные из многих стран. В 1954 стал президентом Франции, который много сделал для страны. В том числе при нём стала развиваться ядерная промышленность Франции, укрепились международные связи. Он награжден не только французскими орденами, но и имеет несколько высоких иностранных наград. О нём написаны книги. В одной из них рассказано о жизни генерала из России, сражавшегося на стороне Франции — Зиновия Пешкова — брата Якова Свердлова (он был первым председателем правительства советского государства, сподвижник В. Ленина). Зиновий, еврей по национальности (как ты уже догадался, был усыновлен русским писателем Максимом Горьким) — стал Пешков Алексей Максимович. Отважный генерал не имел правой руки, что не мешало ему участвовать в военных операциях, руководить боевыми действиями. Его любили солдаты и обожали женщины, он был близко знаком с французской королевой. Жизнь его была полна приключений, но это уже совсем другая история. Книга о нём есть у нас, стоит на полке. Там много подробностей о походах Иностранного легиона в Марокко, о де Голле, его окружении, взаимоотношениях с правительством Франции т. п. и т. д. Книгу написал наш давний знакомый Миша Пархомовский, который теперь живёт в Израиле и выпустил несколько альманахов о русских евреях за рубежом. К примеру, вот такие бывают судьбы.

Однако, вернёмся в автобус. За окном мелькают то зелёные пятна полей, то жилые современные дома с магазинами в нижних этажах. Обычный городской пейзаж. Но в отдалении расположены небольшие замки, окружённые посадками каких-то деревьев. Движение на шоссе не очень интенсивное, пробок нет, хотя понедельник, день рабочий, после полудня. Как проскочили въезд в сам город, не припомню сейчас. Просто пересекли переферикс (так называется дорога — это то же, что Московская окружная у нас, как объяснил шофёр). Потом мы будем ещё не раз пересекать этот путь, когда поедем в пригороды — Фонтенбло, Версаль, новый район Дефанс.

Сейчас прервусь ненадолго и продолжу уже вечером.

Продолжение первого письма

Это отдельный рассказ. Надо сказать, нам очень повезло, что мы оказались в этом автобусе. А мы с Феликсом к тому же сидим рядом с шофёром. Познакомились. Он оказался из русских. Олег Дмитренко. Его родные — дедушка и бабушка с маленькими детьми, родителями — иммигрировали в 1920 году, то есть с первой волной иммиграции, которая унесла, как теперь до сих пор иногда говорят, «сливки» русского общества. Теперь нам известно, что тогда могли выехать из России, да ещё во Францию, либо очень богатые (увозили капитал), либо «очень русские», талантливые, не принявшие советскую власть, не захотевшие оставаться в новом формате жизни. Впрочем, нелюбовь у них с властью была взаимной. Новые правители стремились к расставанию с такими подданными. А те, в свою очередь, искали «новые берега» (надо обязательно читать В. Набокова). Я не решилась на расспросы, нас предупреждали перед отъездом: не входить в контакты. А хотелось расспросить, интересно, кто были родные нашего знакомого, его фамилия здесь могла быть новой. Он же оказался человеком, расположенным к России. Говорил по-русски почти без ошибок, правильно. А, главное, чувствовал строй языка. Как я потом поняла из разговора, интересуется историей России. Сам предложил немного показать Париж прежде, чем отвезти в отель, мы согласились. Теперь, задним числом, мне кажется, что это предложение, как бы выразиться по точнее, было не совсем чистым, бескорыстным, а может быть, и ошибаюсь. Продолжения знакомства не последовало. Но для нас эта «мини-экскурсия» была полезна, запомнилась и пригодилась в дальнейшем для ориентировки в городе. Шофер точно знал, как надо знакомить с городом.

Первое впечатление от окраин до центра — от Больших бульваров (что соответствует нашему Садовому кольцу) и потом на холм Монмартра, увенчанный белым, кажущимся лёгким, собором Сакре Кёрр — Святое Сердце (в другом переводе — Страдающее), откуда виден весь Париж. Небольшой, собственно, город. Сквозь него почти посредине неторопливо катит воды голубая Сена, огибая остров Сите, который виден за Лувром. Остров — старейшее место это называлось Лютеция. Здесь возникло поселения галльского племени «паризиев», известное с 3–4 веков новой эры, вокруг которого развивался город. Название племени и дало ему имя Париж, который стал в 987 году столицей государства. На острове сохранились руины амфитеатра 3 века, другие постройки — собор Парижской богоматери (2–3 век), часовня Сент-Шапель с незабываемыми витражами (13 –15 век), Дворец Консьержери (время строительства восходит к 14 веку), Дворец правосудия. Уникальные памятники архитектуры, надо обязательно увидеть.

Набережные Сены — это отдельное событие, теперь застроены бежево-белыми домами с великолепными не повторяющимися (это уже потом разглядим) кружевными решётками балконов. Тоже отдельный рассказ. Надо бы узнать, кто и когда начал украшать окна и балконы невысокими решётками, через которые проглядывают и гирляндами свешиваются вниз цветы. Из-за этого дома кажутся невесомыми, лёгкими, как бы парящими, иногда таинственными, когда проходишь мимо дверей, ведущих внутрь. Вот так он, город, завоёвывает доверие. Как ты думаешь?

А пока мы стоим на Монмартре и вдыхаем полуденный воздух, поднимающийся сюда вверх с бульваров и из садов, оттуда от Сены, где высится Лувр — один из известнейших музеев в мире, построенный на месте замка 13 века, дальше — бывший вокзал, построенный архитектором В. Лолу, где теперь находится Музей современного искусства Д`Орсэ (обязательно попасть). От Лувра, через Сад Тьюильри и Площадь Согласия (ту самую, где происходили казни на гильотине), глаз движется вправо по Елисейским полям и затем — к Триумфальной арке, воздвигнутой на Площади де Голля, бывшей площади Звезды, к которой стекаются многие пути. Здесь часто в разговорах слышишь это слово, на французском языке — Этуаль, там назначают свидания, встречи. А ниже по течению реки на левом берегу блестит золотой купол Собора Дома инвалидов, под сводами которого в специальной крипте стоит саркофаг Наполеона I, получившего последнюю дань признания своих сограждан, в окружении шести гробниц своих маршалов и членов семьи. Ещё правее высится та самая Эйфелева башня, о которой ты уже знаешь, ставшая символом Парижа. Не сразу принятая народом Франции, долго не признаваемая архитекторами. Теперь — это одно из украшений города, делающее его Парижем, — современное, оригинальное. Лента Сены в нескольких местах пересечённая мостами, обогнув башню, уходит на юг, оставляя западнее отражающие солнечные лучи стеклянные плоскости небоскрёбов современного района Дефанс. Один из восьми лучей Площади Этуаль уходит от Триумфальной арки, пересекает переферикс и растворяется в этом новом пространстве, непохожем на классический Париж. Но это тоже отдельный рассказ, также как и о мостах Сены. Поездка ознакомительная.

А пока я расскажу тебе только о первом впечатлении от города. Общий ансамбль составляют дома и кварталы, сплетённые из коротких, узких, прямых, изогнутых под различными углами, расходящихся часто лучами, внезапно обрывающихся — улиц, их все опоясывает кольцо Больших бульваров. В архитектуре современного Парижа сохранён стиль, созданный бароном Османом. Именно ему Наполеон III поручил реконструкцию города, решение транспортной проблемы. Для этого были снесены старые дома и построены новые красивые и просторные, расширены проезды, посажены деревья, проложены бульвары. Стиль сложился к середине 19 века. И впервые был нарушен почти через 50 лет Гюставом Эйфелем в 1889 году. Он возвел свою неожиданную ажурную башню, не соответствующую уже сложившемуся стилю. Тем более, что башня была смонтирована недалеко от Марсова поля, вблизи Дворца Шайо, находящегося на месте средневекового замка, в районе, где господствовала другая архитектура. Это место само по себе уже было выдающимся, имело сложившийся стиль. Интересно побывать там и по подробней всё рассмотреть. А башня так и носит имя создателя — Эйфелева башня, так называют ее во всем мире, и ты, конечно, это уже знаешь. Здесь находятся Музей Человека, Музей морского флота, Киноцентр культуры и др. интересные места. Рядом с Дворцом собираются современные ролисты (их там так называют), — это в основном подростки, катающиеся на коньках, оснащенных роликами. За Дворцом находятся две лестницы, спускающиеся справа и слева — друг другу — навстречу. Представь, эти сумасшедшие скатываются с одной лестницы и взлетают на встречную. Некоторые успевают перевернуться в воздухе вокруг своей оси или сделать кувырок через голову. Не слабо! Проводятся соревнования. На газонах сидят отдельные группки, наверное, из разных команд, ждут своей очереди.

Следующим потрясением для консервативно сложившейся архитектуры города было строительство нового Культурного центра в период президентского правления Жоржа Помпиду. В 1969 году по его предложению был объявлен конкурс на проект здания для проведения культурных мероприятий, организации выставок художественных произведений, показа перформанса (живых картинок с движущимися артистами) и т. п. Новое сооружение было решено возвести в районе, известном под названием Плато Бобург, довольно просторное место. Эмиль Золя дал этому участку города исчерпывающую характеристику, назвав его «Чрево Парижа». Здесь, действительно, когда-то находился огромный рынок, не раз возникавший в описаниях Парижа в произведениях литературы — у Дюма, Мопассана, Виктора Гюго, Мориса Дрюона. Теперь об этом напоминают маленькие уютные кафе и будочки киосков с сигаретами и жвачкой, календарями и конвертами. Рядом построен небольшой Спортивный комплекс для детей. Здание Центра было выстроено по проекту, победившему в конкурсе. Его авторы Ренцо Пьяно и Ричард Родшерс предложили оригинальное, ещё невиданное решение, олицетворяющее уровень технического развития общества в 20 веке. Здание было открыто Жискаром д`Эстеном (мэром Парижа в то время) в 1974 году.

Забегая вперед скажу: потом мы посетили это чудо техники. За внешность новое сооружение парижане прозвали «городской машиной». Представь, это огромной высоты здание в форме куба, занимающее площадь сто тысяч квадратных метров, с прозрачными стенами, обнажающими все внутренние коммуникации. Производят впечатление еще издали, снаружи, сквозь стеклянные стены видимые разноцветные трубы: красные, голубые, жёлтые, белые; кабины лифтов, движущиеся в прозрачных шахтах, вверх-вниз, с наклоном под разными углами; какие-то механизмы, пандусы, эскалаторы, стены, увешанные картинами. При этом все это в необычной подсветке. Мы каждый раз, когда возвращались в отель пешком, не могли удержаться, чтобы не сделать небольшой крюк и еще раз посмотреть на эту необычную картинку. Это зрелище, это стоит увидеть! В четверг мы попали туда, вовнутрь, уже уставшие после музеев, решив по пути заглянуть только на пол часика. Мы пробыли в этом «нутре» более трёх часов. Было на что посмотреть.

Прощаюсь до следующего раза. Попробую продолжить историю с архитектурой. Пока-пока. Твоя Бабушка.

P.S. День сегодня — святой для России: 6 июня, в 1799 году Пушкина родился.

Письмо второе

08 июня 2000 года

Дорогой мой дружок, Люшка!

Сегодня пасмурный день в Москве, на душе неспокойно и смутно по многим причинам: усталость, проблемы на работе (после отпуска надо догонять), домашние дела, а ещё не успела встретиться со всеми, кому должна передать небольшие подарочки и письма из Франции. И неожиданные звонки, уже московская нагрузка. Вчера позвонила из Израиля институтская подруга Валентина, сегодня с утра однокашница — интересуется, как съездили, потом Таня Стародуб с разговором об Австрии, она только что вернулась от дочки. «И такая карусель целый день, целый день».

Словом, вышла на работу, уже настроилась, а мозг работает помимо моей воли, думает и вспоминает, лежит на дне души — Париж, день 23 мая. Всплывают мимолётные картины, возникают запоздалые незаданные вопросы об увиденном, и ещё больше — о неувиденном. Появляются мысли о том, что не все успели посмотреть, потому что спешили, и о том, что заметили, пробегая мимо, хотя надо бы было — «остановиться, оглянуться», вернуться, может быть. Мгновенье (частица времени) улетело, это уже не увидим никогда. Так получилось, когда побежали догонять группу, только постояв во дворе Сорбонны. А надо было: войти в подъезд, подняться по лестнице, по которой ступали великие ученые прошлого, оглянуться по сторонам (очень полезная привычка) … Но что-то, самое близкое, поразившее задержалось?

В том письме я тебе начала рассказывать о культурном Центре Помпиду. Эту «городскую машину» парижане тоже приняли не сразу. Они вообще относятся очень бережно к облику города, к сохранению старины. Такой здоровый консерватизм. Поэтому еще одно отклонение от сложившегося стиля — Деловой Центр решено было строить за чертой территории города, за пределами основной застройки. Так появился новый район Дефанс, о котором я уже упоминала. Подобные районы в сложившихся городских застройках других европейских стран также позже стали называть Дефанс. В Париже он находится за переферикс. Это ни на что непохожее место — со своим стилем, воздушным пространством (потому что лежит на возвышенности), наполненное создавшейся здесь аурой. Это требует отдельного рассказа, позже. Хорошо? Там мы будем через несколько дней.

А сейчас мы всё ещё находимся на смотровой площадке. Любуемся городом с высоты птичьего полёта, буквально: какие-то птицы рассекают воздух прямо над ухом. Голуби? Не знаю. Но нам уже пора везти свои чемоданы в отель, о чём нам и напомнил Олег, наш водитель автобуса. Наша мини-экскурсия приближается к концу. Мы едем мимо Кладбища Монмартр (туда тоже обязательно пойдем), по улице Пигаль вниз. Я соображаю, что нам нечем отблагодарить шофёра за эту экскурсию, которая, наверное, задала нам настроение на все последующие дни. Делюсь, чем могу, — знаниями. Рассказываю теперь я: о России, о том, что готовится к выпуску книга об истории России. Это его заинтересовало. Обмениваемся визитками (кажется, нарушаем установку, данную в Москве) и договариваемся, что он заедет в отель, чтобы условиться о варианте передачи ему книги. Впрочем, он был благодарен уже и за информацию. Книгу можно приобрести в русском магазине в Париже. К сожалению, он не заехал, не случилось. Ну, все, что не делается, к лучшему. Мы расстались с Олегом около гостиницы, ему надо было завозить две другие пары.

Отель находится в жилом квартале. Здание узкое — по фасаду три-четыре окна, четырёхэтажное строение, вплотную примыкающее своими боками к рядом стоящим таким же сжатым домам. Год постройки трудно определить: наверное, конец 19-го — начало 20-го века. Это хороший вариант проживания для нас, внутри района, чтобы понять город и жителей, увидеть, как они живут, почувствовать ритм их жизни. В большом отеле — это всё за пределами. Жили мы в крохотном номере на третьем этаже, в так называемом «студио» — метров 13—14 квадратных, где туалет и душевая кабина расположены на двух квадратных метрах. Двуспальная кровать находится в полуметре от окна торцом к стене соседнего номера. На полу новый материал — ковралин называется, под которым скрипят доски, создавая ненавязчивый уют. Ещё как-то разместился чемодан в высоком узком шкафу за входной дверью. В углу находится столик для чая, на полочке лежат пакеты с заваркой, кофе, сахар, салфетки. Но питались мы по утрам в маленьком буфете внизу. Над столом напротив кровати на кронштейне висит телевизор — наше окно в мир. Проулок между нашим и соседним домом шириной не более полутора метров. Там в окне, за занавесками иногда угадывается какое-то движение и даже иногда зажигается свет.

Вообще в гостинице всё очень экономно: в вестибюле стойка «ресепшен» с ключами, там же находятся администратор, портье, — все в отгороженном пространстве шириной метра в два. Справа расположен буфет — пять-шесть столиков. Мы обычно садимся в дальнем углу. Завтрак предлагается вроде бы по типу шведского стола, но очень скромный. На стойке при входе можно взять булочки, налить кофе (чаще мы приносим свой помолотый привезенный из Москвы), чай из пакетиков, соки, холодная вода. Всегда есть горячее молоко и попкорн. Ещё можно взять йогурт, сырок (плавленый), конфитюр в маленькой упаковке, масло (или маргарин?). А главное блюдо — это роскошные, настоящие французские (большие), свежие круасаны. Кроме того, обязательно есть маленькие свежие батончики (от французского слова батоне — корабль). В один из последних дней нам на таком «батоне» будет устроена прогулка от пристани на Сене — вверх по течению до острова Сите и вниз до Дефанса. Такая кругосветка.

Отель построен под холмом. Если, выйдя на улицу, оглянешься налево, увидишь Сакре Кёр, венчающий холм. Туда ведут улицы: от бульвара Клиши идет главная Ляпик, а также и от центра поменьше почти от Бобура, и улица Монмартр, так что потерять путь домой никак нам Недалеко, под мостовым переходом находится городское кладбище, мы его уже посетили, поскольку рядом с Отелем. Прошли мимо могил. Поклонились многим известным и любимым. Придем сюда обязательно еще, чтобы всмотреться в памятные фотографии, вспомнить их биографии, положить цветочек нельзя. Благодаря короткому осмотру город запомнился.

Помнишь, уже знаем, когда в 1860 году это предместье вошло в черту города, его облюбовали художники, поэты, артисты, которые собирались здесь в многочисленных кафе, писали на пленере, зарабатывали, как и сейчас, рисуя портреты туристов или пейзажи. Многие поселились на близлежащих нарядных улочках, посещали службы в Соборе, который был освещён в 1919 г. Излюбленным местом для работы художников стал сквер, откуда хорошо виден расстилающийся внизу город. Здесь встречались многие ставшие всемирно известными творцы красоты и изобретатели новых стилей. Собор Сакре Кёр парит над городом, он виден из многих удаленных районов. (Мы его сфотографировали на следующий день со стороны Триумфальной арки). Прямо перед собором со смотровых площадок, а их всего три, хорошо видно пять башен (нефов) Собора Нотр-Дам де Пари. Собор Парижской богоматери — один из красивейших и необыкновенных памятников старины, описанный в известном романе В. Гюго. Величественное строение выполнено в стиле ранней французской готики. Этот архитектурный стиль относится к 12—13 веку. В бытность барона Ж. Э. Османа мэром города была проведена его реконструкция, получившая размах в конце 19 века, тогда появились дома уже в стиле барокко, который сменился строительством в духе эклектики, а позже, в 60-е годы 20 века — современным модерном, арт-нуво.

Отсюда видны и Лувр, и Эйфелева башня, и крыши Елисейского дворца, дальше за ним голубая лента Сены, а правее на левом берегу одинокая высотная башня Мон-Парнас, по расположению которой сразу понимаешь, где находится Латинский квартал.

Эта башня — единственный в городе небоскрёб, по поводу строительства которого также проходили баталии между сторонниками и противниками. Дальше Сена течёт к новому району, мимо Памятника Свободе. Словом, отсюда, как на ладони, виден весь Париж, простирающийся к югу. И о каждом из уголков города, о каждом сооружении можно рассказать много интересного. Всё это нам предстоит еще увидеть на следующей неделе. Вообще весь город уложить на бумаге не получается. Он складывается из отдельных кусков, которые выхватывает глаз. По какой схеме происходит отражение этих кусков в сознании? Не знаю.

Но на сегодня хватит. Следующее письмо будет о том, что мы увидим завтра. День был сегодня длинный. Мы уже должны приготовиться к завтрашней экскурсии. Позвонить Лиле — моей московской подруге, работавшей в соседней редакции в Энциклопедии, теперь живущей в Париже. Завтра группа встречается в 9 утра на ступеньках театра «Гранд-Опера». Народ разместили в нескольких гостиницах, и мы будем каждый день приходить на это место встречи. Забегая вперёд, скажу, что к концу недели этот путь по утрам мы выучили хорошо. Мы запомнили, местные кафе, где уютно сидели и ждали своего часа свободные «девочки», нас спокойно пропускали местные собаки, а нам даже хотелось раскланяться с встречными приветливыми прохожими, улыбнуться старичкам, курившим утреннюю трубку за столиком на тротуаре у кафе, и детям, бегущим в школу.

Раздался звонок, это Лиля. Уже несколько лет живет в Париже, вышла замуж за французского журналиста. Сообщила, что через час она приедет к нам, будет короткое общение, и составим планы на следующую встречу. На сегодня, действительно, достаточно впечатлений. До следующего раза, мой Родной.

Если соберусь с мыслями, продолжу. Не знаю, насколько тебе это всё интересно. Получается ли у меня передать спустя время, то настроение, которое было тогда, не знаю. У меня такое ощущение, что Париж восстанавливает доверие к жизни, как бы расширяет сознание. Может быть, от этого зависит формула успеха? Пока-пока. Твоя Л.

Письмо третье

15 июня 2000 года

Привет, Дорогой!

Не так быстро пишутся письма. Жизнь в Москве очень плотная и суетная. Не удаётся «остановиться, оглянуться». И, видимо, не получится один день в Париже вместить в одно письмо в Москве. Прошло уже полмесяца, как мы вернулись. Всё, с одной стороны, утряслось и распределилось. А с другой стороны вытесняется повседневными заботами, заслоняется московским мелким и частым дождиком, рабочими долгами. Приходится уже с трудом погружаться в то, что было, ловить настроение, вклиниваться во время и пространство. Хорошо, что есть отрывочные записки. Вот их и реконструирую.

Продолжаю воспоминания о втором дне в Париже, который пришёлся на 23 мая (хотя в Москве июнь, в Париже мы еще в мае). Начался день с быстрого завтрака и быстрого бега в направлении по незнакомым ещё улицам к оперному театру. Вчера проговорили с нашей гостьей почти до 12 часов. Вот тебе и короткая встреча. Немного отметили встречу московскими гостинцами. Очень хорошо пообщались, будто и не расставались. Феликс и Лиля быстро вспомнили друг друга. И уже когда пошли её проводить до метро, все чувствовали себя очень хорошо. Кстати, узнали, как пройти к ближайшей станции метро Бланш, где обменный пункт, кабаре «Мулен Руж». Всё очень близко. А ночь в Париже спокойная, ведь это самый центр. Вернее, так нам тогда казалось. Хотя почти на всех перекрёстках маячили экстравагантные фигуры обоего пола, выглядывали лица из-за занавесок кафе, явно предлагая свидание. Район Клиши славится этим. Торгуют небольшие магазинчики, много рекламы, огней. Так было вчера. Проводили, потом ждали звонка, что она уже дома. Кстати, довольно быстро устроились на ночлег, а утром бодренько собрались и по знакомой дорожке побежали к «Гранд-Опера». Предстоит обзорная экскурсия по городу.

Утро на парижских улицах совсем другое, чем в Москве. В половине девятого коммунальная служба (обычно негры в зелёных жилетах) на небольших, тоже зелёных грузовичках, легко захватывают контейнеры (они ведь легкие — пластиковые) и опрокидывают их в разные машины, не перемешивая. Контейнеры все разные: зелёные предназначены для сухого мусора, чёрные — для мокрого и пищевых отходов. Пробегая мимо подъездов, довольно часто натыкались на ещё нестарые вещи. Встречались очень разные: от абажура до вполне пригодной на вид деревянной кровати с чистым матрасом, до детской коляски, кресла и др. В другой раз, когда вечером возвращались довольно поздно, недалеко от отеля увидели приличную стиральную машину со всеми шлангами, не искалеченную выковырнутыми кнопками. А утром были свидетелями, того, как её подхватили негры и унесли. Другие люди убирают и моют тротуары (помнится, так было и в немецких городах). Кажется, это организуют сами владельцы магазинов и лавочек. Причём моют, как для себя — мыльным раствором и щёткой. Правда, в этом есть насущная необходимость. Чуть раньше по этой улице уже прогулялись собаки и оставили далеко небезобидные следы. Отдельных площадок для выгула животных не устраивают, некоторые владельцы сами подбирают подарки в газетку, но не всегда.