Бесплатный фрагмент - Париж… до востребования

Пролог

Десять лет назад.

Поздняя осень наполняет Москву холодными дождями, пронзительными ветрами, новыми запахами, звуками. Москвичи тоже заметно меняются. Они становятся замкнутыми и угрюмыми, с лиц исчезают улыбки, никому ни до кого нет дела, люди торопливо шагают вдоль улиц, прикрывшись зонтами, не глядя ни друг на друга, ни по сторонам. После рабочего дня у всех на уме одно — скорей по домам. Оно и понятно, каждому хочется побыстрее нырнуть из-под моросящего серого дождя в спасительное тепло метро, добраться до своих квартир, запереться на все замки и уткнуться в телевизор.

Порой в моей памяти возникают картинки Москвы, моего родного города, где я прожила всю жизнь, плоть до вынужденного из него безства.

…В Центре вечерние улицы сияют рекламой и неоновыми вывесками, огни отражаются на мокрых тротуарах, город кидает под ноги своим жителям разноцветный ковер, а они безжалостно топчут его, выбивая из ярких отсветов брызги грязной воды. Вереницы машин выстраиваются в длинные пробки, наполняя улицы удушающим запахом бензина и гудками клаксонов.

Вспышка …Тело вздрогнуло, как от разряда тока, я вскрикнула: было больно… И тут же — ощущение страшного холода… Где я?

Я лежала на мокрой скамейке. Холодный осенний дождь щедро с неба. Привстала. Сидя покачнулась. На мне футболка и летние джинсы. Мокрая одежда противно липнет к телу. Волосы сосульками висят вдоль лица. Как я здесь очутилась? Почему раздета? Зубы выбивают дробь, тело в мурашках. Дрожь колотит все сильней и сильней. Какая-то аллея, или бульвар. Тусклые фонари, мимо торопливо идут люди.

Инстинктивно руками обхватила себя за плечи, словно это могло помочь согреться. В мозгах стучала настойчиво и громко одна лишь мысль — нужно отсюда уходить, мне нужно в тепло, нужно поскорей добраться до дома. С трудом, превозмогая головную боль, встала и пошла. Нужно согреться… Домой, нужно домой… Потом вспомню что со мной сучилось, а теперь нужно домой, в тепло…

А где мой дом? И внезапно с ужасом поняла, что не могу вспомнить где мой дом! Ничего… я ничего не помню, ничего не знаю ни кто я, ни как я очутилась на скамейке. В голове полная пустота! Сжала изо всех сил виски. Ну, вспоминай, вспоминай! Такого просто не может быть! Какое-то темное пятно заполнило сознание и паника накатила оттого, что поняла: у меня пропала память, а вместе с ней и вся прошлая жизнь…

Иногда, очень редко, я вспоминаю тот темный вечер, холодный моросящий дождь, пронизывающий до костей холод. Я гоню прочь эти воспоминания, не хочу их… Ведь с него, с того проклятого вечера началась моя другая жизни, мои приключения и испытания.

Каждый раз, когда память выталкивает из своих глубин полузабытые картинки, я упираюсь изо всех сил, наваливаюсь на проклятую дверь в сознании, из которой они лезут. В очередной раз захлопываю ее и опять все забываю. Зачем вспоминать? Я не хочу,  не хочу возвращаться в свое прошлое. Я постаралась все забыть. А то, что память оставила мне, было чередой кошмаров. С той жизнью давно покончено и, скорее всего, мне уже никогда не суждено вернуться в некогда такой любимый и родной город, в мою Москву. У меня давно другая жизнь, я живу в другой стране, даже имя у меня другое.

Глава 1. Гостья из прошлого

Париж. Сентябрь. 2018 год.

Ну, я и попала! Попала в прямом смысле. В безнадежную пробку…

Отрезок дороги «Конкорд — Бастилия» вдоль набережных Сены ремонтировали уже несколько месяцев. Для проезда оставили только две полосы. Прежде удобный скоростной путь без светофоров, ведущий в сердце Парижа, теперь стал кошмаром водителей.

Пробка была внушительная. Прикинула на сколько. В другое время я, понимая бесполезность дергаться и рвать нервы, могла бы спокойно постоять в плотном ряду машин, поглазеть на площадь Согласия, пляс де ля Конкорд, или просто Конкорд, как говорят парижане.

Мне всегда нравилось имперское великолепие этого места. Высокая луксорская стела с золотым пирамидальным навершием гордо высилась посреди широкого пространства исторического восьмиугольника, напоминая о хищном императоре-завоевателе и его египетском походе. В солнечные дни вершина этого монумента ярко блестит, словно посылая небесам призыв благословить и беречь «ля бель Франс», и мало кто вспоминает о том, что были времена, когда здесь стояли гильотины и не было великолепных фонтанов, и текла кровь во имя великой и беспощадной французской революции. Да, поистине, все в конце концов забывается. Сегодня глаз радует великолепие архитектуры окружающих зданий, вычурная решетка сада Тюильри и аллегорические статуи-символы городов Франции.

Пробка стояла намертво. Мне только и оставалось, что нервно барабанить пальцами по рулю и ругать себя последними словами. Черт побери, я опаздываю, опаздываю на встречу с клиентом! На сколько? На полчаса? Нет, на час, как минимум, а, может, и больше! Невозможно предсказать сколько времени придется проторчать в чертовой ловушке. Хотелось рвать и метать, и не мне одной, судя по взрывавшейся время от времени истеричными клаксонами бесконечной веренице машин.

И, кроме как саму себя, винить было некого. Я банально проспала! Не услышала звонок будильника. Вчера вечером решила, что выеду пораньше, проскочу пробки, успею в галерею до встречи с клиентом и смогу обсудить с Орели дела на день. Но только привычка все откладывать до последнего меня подвела.

Вчера был последний день, чтобы сдать статью в журнал «Ар Мютюэль». Мне несколько раз звонили из редакции и напоминали о сроках. Объём был небольшой, материал подготовлен, а я все откладывала, думая, что быстро отпишусь и вечером отошлю материал электронкой. Статья была о художнике, которого я собиралась выставлять в своей галерее «Парижские кошки». Но завершение статьи заняло больше времени, чем я предполагала, пришлось несколько раз созваниваться с художником, с его агентом, уточнять детали, делать исправления и, в итоге, я закончила работу почти под утро. Будильник честно пытался меня разбудить, но тщетно, я его не услышала…

Теперь, сидя в крошечном салоне Смарта, я не переставала ругать себя последними словами. Какого черта я поехала на машине! Ведь знала же, что в эти часы на набережной наверняка будут пробки! Боже, ну почему я такая идиотка! По Парижу нужно передвигаться на метро!

Машина в Париже — обуза, даже такая малышка как мой Смарт. Машина — это вечный поиск парковки, выбегание к таксомату каждые два часа, если не хочешь платить штрафы и, кроме того, страховка, техобслуживание, ремонт, не говоря о том, что нужно покупать бензин. Но стоило представить себя в парижском метро, подумать о толкучке в часы пик, об отвратительных запахах, карманниках и побирушках, вонючих переходах, как сразу пропадало всякое желание спускаться под землю. Правда, была и другая причина почему я не могла ездить в метро. Спуск под землю до сих пор вызывал у меня неприятные воспоминания. Я все не могла забыть мрачные туннели другого, московского метро и то, что я там пережила.

Часы на руке показывали, что до начала рандеву осталось несколько минут и я полезла в сумку за мобильником. Нужно звонить Орели, объяснять, что я сильно задерживаюсь и сказать, чтобы она постаралась задержать клиента. Хотя, какой нормальный клиент будет ждать целый час! В лучшем случае скажет, что придет в другой раз, но, скорее всего, больше не появится никогда. Как говорила одна моя знакомая, русская парижанка: «Хлеб за брюхом не бегает».

Порывшись в сумочке, я чуть не зарычала от ярости! Приехали! Я не только проспала, я забыла поставить на подзарядку свой айфон! Черт, черт, черт!

В приступе бессильного раздражения я принялась колотить мобильником по баранке! Это был полный пипец! Надеюсь, Орели догадается взять номер у этого клиента, любителя современного искусства, чтобы я могла с ним связаться, извиниться и зазвать на обед в надежде на то, что потом он вернется в галерею и, возможно, что-то приобретет. Я могла только надеяться, что моя помощница, девочка умная, сделает все как надо и без моих указаний.

Теперь, когда дела в «Парижских кошках» пошли на лад, я буквально дрожала над каждым клиентом, надо же так глупо обломаться! К тому же, Орели, кажется, говорила, что клиент русский. Русский клиент — это синоним слова «деньги». А деньги мне, ох, как нужны!

Я обреченно уронила голову на баранку, закрыла глаза и попыталась отключиться. З-е-н-н-н…О-м-м-м… Расслабься, Александра! Это просто не твой день.

К счастью, место для парковки нашлось рядом с галереей. Понимая ничтожную вероятность того, что этот русский меня дождется, я открыла дверь галереи.

— Александра, что случилось? — набросилась на меня Орели, — я вся на нервах, тебе невозможно дозвониться! Я уже решила, что тебя нет в живых! Почему не отвечала? — глаза помощницы сверкали сквозь стекла огромных круглых очков.

— Телефон забыла зарядить и в пробке застряла, знаешь, возле Тюильри. Черт бы побрал этот ремонт! Сама вся на нервах. — Снимая пальто, я потянулась к телефону. — Ты догадалась взять координаты клиента? Нужно позвонить, извиниться. Вот досада какая! Нужно уговорить его на новое рандеву. Сейчас сама позвоню.

— Алекс, не надо звонить, мадам тебя дождалась. Кстати сказать, очень приятная дама, хоть и не слишком хорошо говорит по-французски. Мы пили кофе и болтали. Она рассказывала о России, о Москве…

— Дождалась? Слава Богу! Так она москвичка? А где она?

Я оглядывалась, ища глазами эту русскую мадам.

— И еще она сказала, что давно тебя знает.

— Правда? Интересно, кто это? — раньше я не встречала в Париже никого из московских знакомых. Да где же эта «старая знакомая»?

— Здравствуй, Сашенька, — произнес женский голос.

Я обернулась… Вот это да! Передо мной стояла Сиси. Несколько мгновений я не могла дышать. Как в ускоренном кино перед глазами пронеслись кадры нашей с Сиси встречи в Москве… в квартире мой дорогой наставницы… Как же давно это было!

— Господи, Боже мой, Саша, красавица какая, совсем парижанкой стала!

Миниатюрная женщина несколько театральным жестом протягивала ко мне руки. Сиси, Сима, Серафима Андреевна Беседкина, моя московская знакомая, подруга Агнии Аркадьевны Мурановой! Прошло столько лет, а она почти совсем и не изменилась. Как всегда, в своем репертуаре. Буйство цветов в наряде и в волосах делало ее похожей на экзотическую птицу. Да, если что-то в жизни и меняется, то только не Сиси! Я вспомнила, как меня поразила эта женщина, когда она впервые появилась в доме Агнии Аркадьевны. Сегодня ее волосы были ярко розового цвета, а платье — лоскутки всех цветов радуги. Но, как ни странно, ей все это шло.

Поохав и поахав я усадила Серафиму на кушетку.

— Ну, давайте, рассказывайте, Сиси, какими ветрами? Как вы меня нашли, как Агния Аркадьевна?

— Случайно нашли, в журнале твое фото увидели. Соседка Агнии журнал принесла, да ты ее знаешь, жена бывшего депутата. Толстая такая. У нее еще мания на бриллианты. Увидела во французском журнале фотографии открытия бутика Поля Мюриэля, старый журнал. Она колье себе искала. Вот и шарила повсюду и в интернете, и в журналах, везде. Увидела тебя на фотографии рядом с этим ювелиром. Так мы тебя и вычислили.

Да, было дело, полгода назад я, действительно, была на открытии нового салона Поля Мюриэля.

— Ну и вот, как только Агния тебя увидела, вызвала меня к себе и велела лететь в Париж. Мне, к тому же, и на неделю моды нужно было, посмотреть, закупить, ну, ты понимаешь, у меня же бутик… люксовым бельем женским торгую, все там же в Столешниках. А еще в Питере открыла, на юге, в Краснодаре, да что там, разрослась, люксовой модой занялась…

Сиси явно гордилась своим бизнесом.

— Сиси, как не стыдно, почему не предупредили, не написали? Я бы вас встретила. Как же я рада вас видеть! Ну, давайте, рассказывайте, как вы живете-поживаете?

— Агния не велела тебя предупреждать, сказала, что не надо заранее беспокоить. У меня поручение от нее и разговор серьезный.

Выражение лица Сиси изменилось, и она таинственным голосом произнесла:

— Давай выйдем, пройдемся, пообедаем, а там и поговорим о делах.

— Конечно. А вы где остановились? Можете у меня пожить. Я буду рада.

— Нет, дорогая, это лишнее. Я в гостинице уже прекрасно устроилась. Благодетельница моя сказала, что так безопаснее будет.

Безопаснее? Опять? Неужели они там, в Москве все еще живут своими тайнами и конспирациями? Для меня все, что случилось тогда, более десяти лет назад, осталось в прошлом, забылось. Столько времени прошло, у меня другая жизнь и вспоминать о прошлом я не хочу. Но, если Агния Аркадьевна специально отправила Сиси ко мне, да еще и предупредила о мерах безопасности, должно быть, случилось что-то серьезное.

— Да, Сиси, пойдем, здесь недалеко есть ресторан, куда я обычно хожу обедать.

Я быстро накинула пальто, и мы вышли из галереи.

Глава 2. Я сгораю, но я Феникс

Воспоминания Александры. Пять лет назад.

Тот год чуть не стал последним в моей жизни. Я потеряла Клода и пережила кошмар депрессии.

Наверное, только тот, кто сам перенес депрессию, поймет меня. Это дьявольски коварная штука, эта болезнь как серая мгла, это что-то вроде липкого серого тумана внутри тебя, который не сразу чувствуешь, не сразу понимаешь, что с тобой не так. Руки, ноги на месте, живот не болит, не тошнит, а жизнь уходит, липкая серая гадость вытесняет ее, и просто перестает хотеться жить.

Моя депрессия пришла вслед за смертью, вместе с ней. В одной песне поется «… две верных подруги, любовь и разлука, не ходят одна без другой…», а я могу утверждать, что смерть и депрессуха не ходят одна без другой.

Клода убили на улице, стреляли из проезжающей машины. В последствии полиция решила, что он оказался случайной жертвой.

Мне позвонили в галерею около полудня, нашли мой номер в его мобильнике. Сначала спросили знаю ли я некоего месье Бодэ, а потом сказали, что он убит. Я не заплакала, просто не поверила сначала. Потом было опознание тела. И мне пришлось поверить. На его похоронах я тоже не плакала, полное оцепенение. Все происходящее казалось нереальным. Был прекрасный майский день, была толпа народа, окружившая гроб, много цветов, речи друзей и коллег. Не помню, что было потом, потому что я потеряла сознание возле могилы.

Конечно, меня вызывали на допросы в полиции. Люди в форменной одежде задавали кучу вопросов о том, кого я могу подозревать, чем занимался Клод, за что его могли убить. У меня не было ответов.

После двух-трех допросов меня отпустили восвояси. Убийцу искали и не нашли. С уходом Клода образовалась пустота, жизнь во мне стала постепенно замирать. Мир вокруг, словно в замедленном кино, снижал обороты, а потом стала плавиться пленка, как и моя жизнь.

Спустя несколько дней после похорон появились слезы, я начала плакать. Истерик не было, слезы были тихие, они просто лились из глаз. Я сидела с открытыми глазами, а слезы лились и лились по щекам… В голове была только одна мысль: он умер, а я осталась жить без него, моего Клода. Казалось, мир рухнул.

И все-таки, иногда мне казалось, что Клод еще был здесь, со мной. Я мысленно говорила с ним, придумывая за него ответы на мои, не произнесенные вслух вопросы, представляла его лицо, часами стояла в гардеробной, дышала ароматом его вещей, они сиротливо висели на вешалках, некоторые еще сохраняли форму его тела. Но я не могла до него дотронуться, почувствовать прикосновение, ощутить тепло тела.

В хорошие дни он приходил во сне, садился в кресло напротив кровати, смотрел и молчал. Я спрашивала его, как так случилось, за что его убили? Кто стрелял? Он молчал. Порой я чувствовала его присутствие в постели и жадно шарила руками по простыне, по подушке. Потом лежала, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть виденье. Это были лучшие моменты в моей опустевшей жизни. Не хотелось открывать глаза, просыпаться, вылезать из-под одеяла. Единственным желанием стало ожидание встречи с ним в моих снах…

Как-то давно Клод задал мне вопрос люблю ли я его. Не знаю почему, я отшутилась, сказала, что жизнь покажет, что дело не в словах, а в поступках. Несла всякий банальный бред. Клод не настаивал на однозначном ответе, улыбнулся своей голливудской улыбкой и сказал, что его любви хватит на двоих, тоже банальность… Он всегда говорил, как ему повезло, какое это счастье, что он встретил меня, о радости, что я просто есть в его жизни, называл меня своей самой большой удачей. Потом он ни разу не спрашивал люблю ли я его.

Сегодня я бы ответила на его вопрос по-другому.

Мне было надежно и спокойно рядом с моим мужчиной. С тех пор как мы стали близки, он стал для меня всем. Он был не только моим первым мужчиной, он был другом, советчиком, и наставником. У него легко получалось решать все проблемы, связанные с моим привыканием к жизни в чужой стране. Он упорно исправлял мое французское произношение, это благодаря ему я говорю без акцента. Он подготовил меня для поступления в Национальную Школу искусств, подбирал для меня книги, водил в музеи, рассказывал об искусстве и художниках, учил понимать картины выдающихся мастеров и многому другому. Клод посвящал меня во все нюансы парижской жизни. Ввел меня в круг своих друзей.

У моего друга было острое чувство юмора. Клод умел находить смешное как в банальных ситуациях, так и в серьезных. Он был типичным французом, у которых юмор часто разбавлен сарказмом.

С ним мы объездили всю Францию с севера на юг и с запада на восток. Он рассказывал мне историю тех мест, где мы путешествовали. Благодаря ему я узнала и полюбила Францию. С Клодом мне было настолько интересно, что, казалось, вся моя жизнь заполнена только им.

Он не подавлял меня своим авторитетом, разницей в возрасте, своими обширными знаниями, он оставлял мне простор для развития, для накопления моего собственного опыта. Я не могла уже представить свою жизнь без него. Я привыкла с ним советоваться во всем, мне было важно его одобрение. Клод направлял мое превращение из полу-ребенка в самостоятельную личность, из девочки в женщину.

Да, я любила его, но не думала об этом, просто не осознавала, любила как дышала. Мы ведь не думаем о том, как мы дышим.

Спустя несколько недель после похорон я уже вспоминала о нем без того, чтобы слезы лились из глаз. Ко мне пришло окончательное и бесповоротное осознание потери и, что Клода уже больше никогда не будет рядом. Осталась только боль. Она не прекращалась, а, наоборот, медленно, но верно заполняла меня целиком и постепенно стала убивать, уничтожать. Это она была серым липким туманом, с которым не было сил бороться, да я и не хотела. Я сдалась. Мне хотелось одного — чтобы меня все оставили в покое.

Какое-то время после похорон меня еще вспоминали знакомые, приглашали на вечеринки, коллеги и подруги звали на выставки и вернисажи, звали посидеть в кафе, поболтать. Но я отказывалась от приглашений, на звонки не отвечала и не перезванивала. Не было желания разговаривать, улыбаться, отвечать на вопросы.

Друзья Клода первое время звонили, соболезновали моему горю, справлялись о делах, предлагали встретиться, звали в гости, я вежливо отказывалась, ссылаясь на плохое самочувствие, или другие дела. От меня отстали.

Дела в галерее «Парижские кошки», которую мне помог открыть Клод, и, которой я так гордилась, меня уже не волновали, все шло к чертям, а мне было все равно.

Я просто опустила ставни на окнах, свернулась калачиком на кровати без сна, без мыслей, без движения. День и ночь перестали существовать, настали сумерки. Боль победила меня.

Не знаю сколько дней я так пролежала. Однажды почувствовала, что меня трясут за плечи и зовут по имени. Это была Орели, моя ассистентка. Потом девушка рассказала, что несколько дней пыталась мне дозвониться, приходила, стучала в запертую дверь. Хорошо, что у мадам Хуарес, консьержки, был дубликат ключей. Когда две женщины открыли дверь, вошли и увидели меня, почти неразличимую под одеялом, то решили, что я умерла.

Орели трясла меня как тряпичную куклу, принуждала встать с кровати, угрожала вызвать скорую помощь, кричала, что насильно отвезет в клинику. Мне было все безразлично, хотелось только, чтобы она поскорее заткнулась и смоталась, чтобы ее голос не буравил мне мозги и не отвлекал от моих снов. Я слабо отбивалась, мне нужно было остаться одной, чтобы в мои сумерки пришел Клод и опять смотрел на меня, улыбаясь.

С помощью мадам Хуарес Орели стащила меня с кровати, они дотащили мое тело до ванной, поставили под душ, а потом гадкая нарушительница моего сумеречного забытья, злодейка Орели, насильно влила мне в рот большую чашку крепкого кофе.

На другой день помощница выполнила свою угрозу и притащила доктора. Уж не знаю, как она уговорила, или заставила психиатра прийти с визитом на дом, наверное, просто хорошо заплатила. Врач осмотрел меня, выслушал всякие ужасы, что ему наплела эта приставучая Орели, выписал антидепрессанты, какие-то витамины, обсудил с девушкой чем меня нужно кормить, но предупредил, что в моем состоянии необходимо наблюдение в клинике, что у меня запущенная депрессия и последствия могут быть очень серьезными. В клинику ехать я категорически отказалась, сказала, что за мной присмотрят поганка Орели и не в меру участливая мадам Хуарес и я обещаю принимать все лекарства, что он мне прописал, а через неделю приду на консультацию.

Потом моя помощница сбегала к сообщнице-консьержке и договорилась, чтобы та приходила по утрам, готовила мне еду и следила за тем, чтобы я аккуратно принимала таблетки. Сама Орели прибегала по вечерам после работы в галерее, тихонько садилась в глубокое старое кресло, что-то строчила в своем ноутбуке, иногда оставалась ночевать на диване в гостиной.

Глава 3. Пожалуйте развлекаться!

Воспоминания Александры. 2015 год.

Как часто мы называем друзьями людей, с которым просто ходим пить кофе, встречаемся в компаниях, иногда перезваниваемся, чтобы немного посплетничать об общих знакомых. Но истинная дружба — это самоотверженность, когда друг готов подставить плечо, в, казалось бы, безнадежной ситуации, засучить рукава, убрать хлам, помыть пол, когда, вместо пустых слов, приходят действия и эти простые усилия помогают тебе выбраться на поверхность. Такой оказалась моя Орели.

Эта миниатюрная парижаночка, несмотря на свою смешную внешность и экстравагантную манеру одеваться, была разумной и практичной. Она знала жизнь. Круглая сирота, Орели боролась за себя сама. Сама зарабатывала на жизнь, Бог знает ценой каких усилий девочка окончила Школу прикладных искусств и была рада, когда нашла работу в моей галерее «Парижские кошки». Она снимала жилье под крышей в старом османновском доме, так называемую «шамбр де бонн», комнату для прислуги. Туалет в конце коридора, тревожные и шумные соседи-нелегалы, крошечное окошко под потолком. Не удивительно, что она предпочитала проводить как можно больше времени в галерее.

Она была расторопной и умной, часто давала мне дельные советы по работе. Но вот, однажды вечером, накормив меня ужином, сидя с поджатыми ногами в глубоком кресле возле журнального столика, заваленного бумагами, она оторвалась от документов, которые приводила в порядок, и задумчиво сказала, кусая кончик шариковой ручки:

— Пошлушай, Алексш, а тебе не пора шавешти любовника?

Я поперхнулась чаем, который пила в этот момент. Горячая жидкость выплеснулась из чашки, обожгла колени.

— Ты в своем уме, Орели! Какого еще любовника!!! — От удивления и возмущения я вскочила с места.

— Да-да, Алекс, я не шучу, — Орели вытащила ручку изо рта, — я ведь все вижу и понимаю. Конечно, ты идешь на поправку, но как-то уж очень медленно. Тебе требуется какой-то толчок! Взгляни на себя. — Орели обвела руками то, что ей так не нравилось, то есть меня. — Ты перестала быть женщиной! Не делаешь макияж, волосы отрасли как лохмы. Этот нелепый хвост я уже видеть не могу! Я дело говорю… Знаешь, у человека есть сердце, которое живет своей жизнью, и есть тело, и у него своя жизнь. Наше тело нуждается в том, что ему свойственно по природе. Жизнь сердца и жизнь тела — разные вещи. Да, дорогая, тебе нужен банальный секс!

Я вытаращилась на свою помощницу, у меня не было слов! Тем временем паршивая девчонка опять принялась жевать кончик ручки. В ее изобретательном уме уже шевелились мысли о том, как меня можно пристроить какому-то любовнику и где, вообще, нужно искать такового.

— Можно записаться в Тиндер и поискать там, можно сходить на сайт знакомств для секса. Видела, все стены в метро увешаны его рекламой?

— Я не езжу в метро… — только и нашлась, что ей ответить.

— Тогда я могу заняться этим сама! — решила противная провокаторша.

— Не смей, я запрещаю тебе! Я не смогу, это извращение какое-то!

— Вовсе нет! Это именно то, что тебе сейчас нужно, — сказала, как отрезала, Орели.

Я махнула на нее рукой, все эти планы не для меня. Может, в словах девушки и была доля правды, но вот так расчетливо искать приключений на свою… ну, в общем, понятно таких приключений, я не могла себе позволить.

На несколько дней она, как мне казалось, оставила эту сумасшедшую идею. Но это мне только казалось! Спустя неделю моя помощница повторила заход, но теперь она была подготовлена, о чем я и не подозревала.

— Алекс, давай сходим развлечемся, в пятницу, например. Тебе нужно куда-нибудь выйти. Я буду со своим парнем, познакомлю тебя с ним. Ну, пожалуйста! Мне важно твое мнение. Этот оболтус Крис мне нравится, но я не уверена стоит ли с ним встречаться дальше. Будь лапочкой, пойдем.

Девушка смотрела на меня умоляющими глазами шрековского кота, и я подумала, что не могу ей отказать в этой просьбе. Она так заботилась обо мне, взяла на себя практически всю работу в «Парижских кошках», помогала по дому. Нет, я не могу отказать. К тому же мне было вовсе не безразлично какой парень будет тереться возле моей Орели.

— Окей, пойдем смотреть твоего ухажера! — я вздохнула оттого, что мне не осталось выбора.

Не то, чтобы мне совсем не хотелось выбраться из дома, но мысль о том, что нужно готовиться, одеваться-обуваться, краситься, не вызывала никакого энтузиазма.

— Спасибо, спасибо, — девушка запрыгала, обняла меня и поцеловала в щеку, — только у меня условие! Приведи себя в порядок, а то ты своим видом уже людей пугаешь, — и наглая девчонка рассмеялась. — Кстати, я тебя уже записала на стрижку и в бьюти салон.

Я незаметно посмотрела на себя в зеркало. Орели права, нужно приводить себя в нормальный вид, произвести, так сказать, капитальный ремонт фасада после катастрофы.

Весь следующий день был посвящен себе любимой. В парикмахерской мне укоротили длину волос, придали моей шевелюре форму, сделали завивку, а из бьюти салона я вышла с подправленными бровями, посвежевшим после многочисленных масок лицом и с маникюром-педикюром,.

Настроение изменилось, и появилось желание продолжить свое преображение. Черт побери, все-таки женщина я, или нет?! Мне вдруг ужасно захотелось накупить новой одежды, туфли на каблуках, захотелось порадовать себя дорогой красивой сумкой! Ноги сами понесли меня по давно нехоженым маршрутам, в модные бутики и обувные магазины.

Вечером подруга застала меня в спальне за разборкой многочисленных пакетов с одеждой и примеркой красивого нижнего белья.

— Я говорила, говорила, а ты не хотела! — Орели запрыгала от восторга. — Давай, меряй все! — Маленькая оптимистка искренне радовалась за меня. уселась с ногами на кровать и комментировала мое преображение.

В пятницу, около одиннадцати мы подъехали на такси к модному ночному клубу, куда, казалось, рвался весь Париж. Очередь из желающих развлечься растянулась далеко от входа, почти на пол-квартала.

— Постой здесь, я сейчас нас проведу, у меня на фейс контроле знакомый парень стоит.

Знакомый Орели работает в одном из самых известных ночных заведений города? Моя хрупкая ассистентка полна сюрпризов!

Когда мы выходили из дома, я сильно сомневалась, что нас вообще куда-нибудь пустят. У моей помощницы был свой собственный стиль, как во внешности, так и в одежде. Стиль этот был весьма своеобразным, я лично давно к нему привыкла, но неподготовленного человека он мог привести в шок.

Как только Орели прижилась в «Кошках» и почувствовала доверие ко мне, она призналась, что, когда искала место работы после окончания Школы прикладных искусств, то основным ее критерием было, чтобы наниматель не был шокирован ее видом и не требовал его изменить. Ей было важно, чтобы в ней видели личность и ценили профессиональные качества, а не гоняли за экстравагантную внешность.

Да, уж чего-чего, а экстравагантности Орели хватало! Девушка была практически наголо обрита, а то, что осталось от волос, было выкрашено в синий цвет. На миловидном личике моей помощницы сидело несколько пирсингов- колечек — один на брови, второй в носу, третий на губе. Наряды Орели выглядели не менее экзотично. Обычно, это были штаны, на несколько размеров превосходившие ее собственный, перетянутые по талии армейским ремнем в несколько оборотов. В штаны заправлялся безразмерный свитер, или майка-тишортка, в зависимости от сезона. Излишне говорить, что все майки были раскрашены рисунками самой Орели. Обувь же она носила исключительно на толстой подошве. Предпочтение отдавалось армейским ботинкам, а «на выход» она переобувалась в макдоки.

Тот вечер не составил исключение, и моя ассистентка щеголяла в укороченных штанах невероятной ширины оранжевого цвета, лакированных зеленых Мак Доках на толстенной подошве, сверху на ней болталась красная короткая майка-алкоголичка, из-под которой была видна обтягивающая кофта анилиново-зеленого цвета. Многочисленные фенечки и тонкие яркие браслеты на запястьях сочетались с самодельными серьгами в виде разноцветных помпонов, а макияж в стиле Эми Уайнхаус дополнял образ.

Одним словом, шанс, что нас пропустят в этот модный клуб, куда ходила исключительно богатенькая публика, был практически нулевым. Достаточно было взглянуть и сравнить модных тусовщиков, ждущих своей очереди туда попасть: девушки в коктейльных платьях, мужчины, одетые в модные прикиды, с наручными часами марок не ниже Ролекс и Орели в наряде фрика.

Я собиралась предложить моей спутнице отправиться куда-нибудь в более адекватное местечко, если не пройдем фейс-контроль, но тут она сама возникла передо мной:

— Алекс, все в порядке, пошли, сейчас нас пропустят, я договорилась.

Орели направилась быстрым шагом к входу в клуб, я пристроилась следом. Растолкав публику, подруга помахала рукой стоящему на дверях огромному черному человеку с рацией в руке. Вид у него был устрашающий. Он отстранил рвущихся вперед тусовщиков и поманил мою помощницу. Девушка схватила меня за руку и скользнула мимо молодых людей, ругнувшихся нам вслед.

— Вот и мы, Джеро, — суровое лицо приятеля Орели смягчилось, губы расплылись в улыбке.

— Это и есть твоя подруга, кузнечик? Ладно, проходите, — мужчина открыл дверь и жестом пригласил нас войти. — Приятно повеселиться, куколки, смотрите, не шалите.

Когда мы уже переступили порог, гигант окликнул мою подругу:

— Эй, кузнечик, в случае чего, я сегодня всю ночь дежурю.

— Все будет нормально, не беспокойся, Джеро.

— Кто это? Откуда ты его знаешь? — Я с удивлением смотрела на «кузнечика».

— Да так, старый знакомый. Ходили в один зал тренироваться. Он классный чувак, добрый, хоть и выглядит страшно, — девушка улыбнулась и стала протискиваться внутрь клуба.

Нас плотно прижали к стойке бара. Сзади напирали разгоряченные алкоголем, громкой музыкой и вспышками света посетители. Шум стоял невероятный. Децибелы, казалось, избивали тела людей, дергающихся на танцполе. За стойкой работали три бармена. Я тут же сообразила, что большинство гостей — это постоянные посетители заведения. Они громко звали барменов по именам, выкрикивали свои заказы и бесцеремонно толкались.

Орели поднесла пальцы ко рту и пронзительно свистнула. Я вздрогнула и подумала, что сейчас нас выставят вон. Но, к моему удивлению, бармен, услышав залихватский свист, обернулся и приветливо помахал рукой.

— А, это ты, кузнечик! Привет, сестричка. Пришла повеселиться, или свидание здесь назначила? Что будете, красавицы?

Парень протянул руку и ударил своей пятерней о ладошку Орели.

— Привет, Арно. Да вот, решили с подругой поразвлечься. А ты, случайно, Криса не видел? Договорились здесь встретиться, а он не звонит, оболтус.

Молодой человек оценивающе оглядел меня и сказал, обращаясь к Орели:

— Не беспокойся, придет твой Крис, куда он денется. Увижу — скажу, что ты здесь. С заказчиком задержался, я думаю. А это твоя подруга? Как зовут? — он заулыбался и оглядел меня взглядом опытного соблазнителя. — А я и не знал, что у тебя такие красивые подружки, — бармен подмигнул мне, — что пить будете? Я угощаю, — он покрутил в пальцах шейкер и спросил, — итак, леди, что налить, таким красавицам?

Орели попросила безалкогольный мохито, а мне заказала водку. Я выпучила глаза, протестующе замахала руками, но противная девчонка не стала слушать и категорически заявила, что мне нужен быстрый разгон, чтобы почувствовать себя адекватно обстановке. Арно подмигнул ей и моментально поставил передо мной стаканчик с водкой,

— Это Грей Гуз, детка, от такого не отказываются.

На одном шоте я не остановилась, по настоянию подруги пришлось повторилть, и когда, наконец, мы обе отлипли от бара, я была уже хорошо навеселе. Орели выглядела абсолютно трезвой. Она нервничала в ожидании своего парня.

— Ну куда он подевался! Вечно трется с какими-то темными личностями, а потом приходит с фингалами.

Девушка опять принялась набирать номер своего приятеля.

— Не хочешь сходить попудрить носик, а я выйду наружу и встречу Криса. Убью, когда он придет!

Я нетрезво кивнула и пошла искать туалет. Пока я шарахалась по клубу в поисках дамского уголка, вслед мне то и дело раздавало: «Вот это красотуля! Эй, красотка, хочешь потанцевать?».

В дамской комнате стоял невыносимый галдеж. Кто-то подправлял макияж, кто-то откровенно затягивался порошком, я видела, как некоторые девчонки стаскивали через туфли трусики и запихивали их в свои клатчи. Пробравшись к зеркалу, я попыталась сфокусировать зрение, уставилась в свое отражение и не узнала себя. В зеркале отражалась не слишком пьяная, но и не совсем трезвая, улыбающаяся самой себе красотка с пышными распущенными волосами, отливающими золотистым блеском под направленным освещением. Глаза, оттененные косметикой, казались огромными, высокие скулы раскраснелись, а губы, слегка тронутые помадой, приоткрылись и изогнулись в полуулыбке. Просто дикая пантера, вышедшая на ночную охоту. Неужели это я? Последнее время я почти не смотрелась в зеркало. А, если и смотрела, то отражение возвращало мне измученное лицо с синевой под глазами, запекшимися губами и потухшим взглядом.

И как это я вдруг в один день так изменилась? Неужели что-то в голове кликнуло и изменило меня? Да какая к черту разница! Сегодня я буду веселиться во что бы то ни стало. Хочу утопить свою тоску в алкоголе, измучить свое тело яростными движениями на танцполе!

Сегодня будет безумная ночь! Я хочу танцевать, хочу, чтобы на меня все смотрели, хочу видеть восхищение в глазах, обращенных на меня!

Немного покачнувшись, я вышла из туалетной комнаты и двинулась к танцполу.

Глава 4. Бриллианты, бриллианты и не только

Год 2018. Апрель.

Когда мне пришло приглашение на открытие бутика Поля Мюриэля, я была сильно удивлена и подумала, что это ошибка. Приглашение… мне… от дизайнера с мировым именем! Мне? Все знали, что этот креатор приглашает на свои суарэ только самых ярких звезд парижской артистической и богемной элиты, а также высшую знать и богатейших людей мира. А я, хоть и была не последним лицом среди парижских экспертов современного искусства, и моя галерея «Парижские кошки» стремительно набирала популярность, все же Поль Мюриэль и я были как гигант и карлик. Я тут же велела Орели подтвердить приглашение.

Изделия с маркой Поля стоили бешеных денег. Его ювелирные салоны были открыты по всему миру. У него были мощные связи и влиятельные покровители. На его собирушках всегда можно было встретить тех, кто не сходил со страниц журналов светских хроник. Светские журналы, собиратели сплетен, пестрели сообщениями о вечеринках Мюриэля, где завсегдатаями были и банкиры, и правительственные чиновники высокого ранга, а в друзьях числились члены королевских семей Европы. Поговаривали, что он владеет контрольными пакетами акций алмазных копей в Южной Родезии и изумрудными шахтами в Бразилии. Открытие каждого нового бутика сопровождалось невероятной шумихой. И еще он был геем.

«Мне нечего надеть!» — была первая мысль, которая образовала восклицательный знак у меня в голове. У меня и раньше не было нарядов, для великосветских мероприятий, а теперь нужно за короткий срок раздобыть шикарное платье, чтобы достойно выглядеть на таком престижном приеме.

В бомонде Парижа никого не удивишь платьем от кутюр. На приемах Поля Мюриеля шикарный наряд был также обязателен, как на красной дорожке Каннского кинофестиваля. Но я не могла конкурировать с дамами, для которых купить платье равное по стоимости вертолету Сикорски, все равно, что мне купить женские прокладки. Можно, конечно, потратить хренову кучу денег и найти на авеню Монтень, или на улице Сант Онорэ платье на один единственный выход, но мои доходы не подразумевали такое транжирство. Нужно было что-то придумать! Я призвала на помощь Орели и мы устроили совет.

— Можно сшить, — предложила моя помощница.

Я тоже об этом думала, но, во-первых, у меня не было портнихи. Ее еще просто так найдешь в Париже, хорошую-то, а шить — это значило самой искать и выбирать ткань и самой придумать фасон. Во-вторых, если портниха хорошая, то, наверняка завалена заказами и неизвестно, когда она сможет выполнить мой. Такой вариант тоже не подходил.

Можно было взять платье в аренду на один вечер, как и драгоценности, но я не хотела надевать вещь, которую уже относили невесть сколько человек!

В результате, я решила просто обойти бутики одежды, где продаются авторские вещи молодых дизайнеров по адекватной цене, и там, наверняка, что-то да найдется.

Задача была авантюрная. Мне нужно было в течение нескольких дней найти наряд на шикарное мероприятие самого известного в мире дизайнера-ювелира, да еще такой, чтобы смотрелся как нечто баснословно дорогое и уникальное, при этом, не выходя из рамок моего довольно скромного бюджета.

Следующие дни я колесила по всему городу, тщетно пытаясь найти платье своей мечты. Я уже начала с грустью подумывать, что придется отказаться от удовольствия присутствовать на шикарном приеме, но тут мне позвонила помощница.

— Александра, — голос Орели был радостно возбужденным и загадочным одновременно, — я, кажется, нашла то, что нужно! Приезжай немедленно, сейчас сброшу адрес.

Уговаривать меня было не нужно! Я оседлала свой верный Смарт и уже через двадцать минут была по адресу, который прислала Орели.

— Знаешь, я нашла в этот бутик совсем случайно, — возбужденным голосом тараторила девушка, — никогда о нем не слышала. Витрина интересная, но райончик, сама видишь, не шикарный.

Да, я понимала, о чем говорила Орели. Это был восемнадцатый аррандисман. Трудно представить, что в таком месте можно отыскать жемчужину.

Район Монмартра. Здесь всегда жили парижане невысокого достатка, скромные служащие, иммигранты, много цветных, вверх по холму селились художники. Здесь они устраивали свои мастерские-коммуны и вели очень скромное, почти полуголодное, но при этом, веселое существование. Эдакая помесь богемы и совсем уже бедноты. Традиция творческих людей селиться здесь возникла в те годы, когда художники, писатели, музыканты облюбовали Монмартр по одной простой причине — дешевое жилье, а излюбленным местом богемы стали местные бары и кабаре, такие как «Черный кот», «Мулен Руж» и «Проворный кролик», которые и сегодня очень популярны. Традиция творческих людей селиться на холме Монмартр поддерживается с тех пор, когда полунищие Ван Гог, Сёра, Утрилло, Пикассо, Модильяни с тогда еще молодой и дерзкой русской любовницей Анной Ахматовой, выбрали это место для своих мастерских. Шарль Азнавур пел в местном кабаре, а молодой Хемингуэй писал рассказы, сидя за залитым вином столиком в одном из местных ресторанов.

Правда, некоторые улицы ниже по холму были заселены весьма «приличными людьми» и там стояли дорогие частные особняки представителей творческой интеллигенции Парижа. Я хорошо знала эту часть города, так как мне приходилось время от времени посещать мастерские непризнанных гениев.

Французская столица — это слоеный пирог. Дорогие и престижные аррондисманы соседствуют с районами бедными, а, порой просто опасными. Иногда все так перемешано, что сам черт ногу сломит. Восемнадцатый аррондисман в районе Монмартра всегда был гибридом бедноты и богатства. Красивые постройки конца девятнадцатого века соседствуют с низенькими домиками, окруженными пышно разросшимся кустарником и старыми деревьями, широкие авеню переходят в узкие, мощенные выщербленным камнем улочки. И все это архитектурное месиво стремится вверх, к гордо царящему над городом собору Сакрэ Кёр.

Здесь-то Орели и нашла магазин, где, как она уверяла, я найду платье своей мечты.

— Ну, давай, веди, хочу увидеть, что ты там выискала.

Мы вошли внутрь магазинчика, звякнул колокольчик, но никто не вышел навстречу. Я громко поздоровалась.

— Бонжур! Есть кто-нибудь? — тишина была мне ответом.

— Давай пока посмотрим сами. Сейчас кто-нибудь выйдет, — сказала Орели.

Я подошла к кронштейнам и стала перебирать одежду, развешенную на бархатных вешалках. Платья для коктейля, вечерние платья, аксессуары, обувь. Интересная коллекция… нет, просто роскошная коллекция! Если я и найду свое платье, то здесь, среди этих изысканных вещей, именно в этом бутике на окраине Парижа я отыщу свой наряд!

Моя помощница тоже увлеклась разглядыванием платьев. Мы снимали с кронштейнов то одно, то другое, не переставая восхищаться тем, как тщательно были сшиты все изделия. Это была ручная работа, это был настоящий высокий кутюр, «от кутюр»! Шелковый шифон, тончайший сатин, великолепный шелк. Удивлению моему не было предела. Как такая красота могла скрываться в этом далеко не самом престижном районе? Такие изделия могли украсить коллекции самых известных кутюрье и выставляться в витринах на авеню Монтень.

— Теперь нужно все померить, где тут примерочная? Где продавщица, черт побери, — Орели позвонила в колокольчик. — Алло, есть кто-нибудь?

Мы пробыли в бутике никак не меньше часа, а к нам так никто и не вышел. Я перебрала все платья, примерила все туфельки, вместе с Орели пересмотрела все аксессуары, но никто так и не появился.

Моя помощница еще раз звякнула колокольчиком, который стоял на конторке и с раздражением произнесла:

— Окей, давай, Алекс, примеряй, похоже здесь полное самообслуживание.

— Здравствуйте, вас что-то заинтересовало? — глубокий женский голос раздался у меня за спиной.

Я обернулась и увидела позади себя пожилую женщину. Она была красива, то есть, в молодости она явно была очень красива. Стильная стрижка на седых волосах, легкий макияж, стройная фигура в белой блузке и юбка карандаш чуть ниже колен. Ничего, что бросалось бы в глаза, только на безымянном пальце я увидела перстень с очень крупным бриллиантом в окружении более мелких камней. Без сомнения, такое украшение стоит бешеных денег. Наверняка это хозяйка бутика. Я невольно загляделась на так неожиданно появившуюся даму, поэтому ответила ей не сразу.

— Бонжур, мадам. Мы вошли, здесь никого не было. Я ищу платье для суаре. Вот, выбрала несколько вещей, хотела бы их примерить.

— Конечно, примеряйте, кабинка вон там, — женщина указала вглубь бутика.

Комнатка для примерок была подстать магазину и представляла собой комнату с двумя зеркалами на кронштейнах, стены обиты шелковой тканью дымно-розового цвета в тон к занавескам, прикрывающим внутренность кабинки, бархатный пуфик и золоченые крючки для вешалок. Думаю, примерно так выглядели примерочные кабинки в шикарных бутиках на авеню Монтень.

Обычно я не люблю примерки. Я одеваюсь в марки хоть и качественные, но с умеренными ценами, где достаточно знать свой размер и можно не мерить, а, в случае чего, обменять, или сдать обратно.

После многочисленных примерок я остановилась на платье болотного цвета почти сплошь расшитом бисером и паетками. Оголенная спина, тонкие бретели. Спереди был вышит рисунок в виде павлиньих перьев, перламутровые бусины и паетки создавали почти реалистичный эффект, сзади платье было расшито стеклярусом. Стиль двадцатых годов, шикарный наряд! К такому платью не требовались украшения, если только ободок с пером на волосы. В пылу примерочного азарта я даже позабыла посмотреть на ценник. Поискала и не нашла. У меня закрались сомнения, хватит ли мне денег, чтобы заплатить за это чудо!

Я вопросительно посмотрела на хозяйку. Женщина ответила улыбкой.

— Цена? Хотите знать сколько стоит это платье?

Она подошла к столику-секретеру, служившему конторкой, нацарапала цифры на листочке бумаги и подала его мне. Я не поверила своим глазам! Так недорого! И скрыть удивление не смогла. Одновременно с листочком мадам вручила мне визитку. На бледно-сереневом кусочке картона с золотым обрезом значилось: «Маргарэт Юсупофф» и номер телефона. Это была личная карточка. Обычно, покупателям дают карточку бутика, где стоит название магазина, его адрес и другая коммерческая информация. Личная карточка имеет другое назначение. В данном случае это выглядело как приглашение к более близкому знакомству.

Хозяйка магазина улыбнулась.

— Не удивляйтесь, что цена нет. Я делаю платья больше для собственного удовольствия. Конечно, я их продаю, но продажа для меня не первостепенная цель.

Женщина с едва уловимой улыбкой смотрела прямо мне в глаза. У меня вытянулось лицо.

— Вам это кажется странным? — она покрутила в пальцах тонкий итальянский карандаш, — к своим изделиям у меня отношение, не смейтесь, как к живым созданиям. Мне важно кто именно их будет носить. Поэтому ценников нет, для каждого покупателя цена своя. Любой наряд ценен, когда он превращается в шедевр на его обладательнице, а деньги меня, конечно, интересуют, но лишь в последнюю очередь.

Если честно, я была шокирована такими откровениями, тем более высказанными совершенно незнакомой клиентке, мне, человеку с улицы. Это слишком уж лично, интимно как-то. Но хозяйка разглядывала меня хоть и строго, но с явной симпатией и ее слова уже не казались мне странными.

Я знала наверняка, что подобные платья должны стоить огромных денег! Цена их складывается не только и не столько из стоимости материала и отделки, какими бы дорогими они ни были, львиная доля в цене — это часы работы. А то, что я здесь видела, все эти великолепные платья, для их создания требовались десятки, а, может, и сотни часов. В мире кутюра все имеет высокую цену, а в высокой моде еще и очень высокую цену!

Я была удивлена, заинтригована и, хотя понимала, что мне просто несказанно повезло, я чувствовала какой-то подвох. В голове закопошились всякие мысли. Я знала за собой особенность чувствовать вибрации всего необычного. Моя наставница и добрая покровительница Агния Аркадьевна, ангел-хранитель, посланный мне судьбой, часто повторяла, что во мне есть дар предчувствовать, и к этому нельзя относиться пренебрежительно. «Случайных случайностей не бывает», — все время повторяла она.

Припомнив эти мудрые наставления, я напряглась. Похоже, мое появление в этом бутике не было «случайной случайностью». Было над чем подумать! Не влипнуть бы в какую-нибудь историю! Может, за обладание этим кусочком материи придется заплатить чем-то большим, чем просто деньги. Но я уже не могла отказаться от сногсшибательного наряда! Да, я такая! Женское всегда брало верх над рациональным. Ну, какие, к чертовой матери, неприятности может сулить покупка какой-то шмотки, пусть даже очень красивой и дорогой?! Это же паранойя! Решено, я беру это платье!

Мысли мои уже были только о том, как великолепно я буду выглядеть на вечере у Поля Мюриэля и какими завидущими глазами будут на меня смотреть все эти безумно богатые и известные женщины, приглашенные на открытие салона известного ювелира!

— Я беру, только его нужно немного укоротить, — мой невысокий рост –метр шестьдесят — всегда был проблемой.

Хозяйка бутика звякнула колокольчиком, позвала мастерицу и велела ей сделать замер длинны.

— Если хотите, мы можем доставить платье по адресу. Доставка бесплатная. А туфли не хотите померить? — Мадам протянула мне пару обтянутых изумрудным шелком башмачков на выгнутых по моде двадцатых годов каблучках.

Купила и туфли. Шиковать, так шиковать с размахом!

Орели порылась в своей бездонной котомке, протянула мадам Юсуповой карточку с адресом галереи. А я вынула из портмонэ кредитку и расплатилась. Хозяйка проводила нас до выхода, открыла дверь.

— До свидания, мадмуазель. Спасибо за покупку. До встречи.

Мне вдруг показалось, что она подмигнула. Не может быть! Показалось! С какой стати эта дама будет мне подмигивать, нет, не может быть. «Потому что такого не может быть никогда…», но я-то знала, что может быть всё!

Уходя, оглянулась назад, почти наверняка зная, что вернусь сюда еще. И на этот раз не за покупками.

Глава 5. Хорошо быть красивой

Апрель. 2018 год.

В тот вечер я провозилась со сборами на прием у Поля Мюриэля дольше, чем предполагала. Пришлось несколько раз переделывать макияж. Никогда не могла правильно наносить боевую раскраску! В повседневной жизни я обходилась тем, что немного красила ресницы, пользовалась прозрачным блеском для губ и все. Когда же я добавляла тени для глаз, ярко красила рот, румянила скулы, то мой вид наводил на мысль, что у меня температура не ниже сорока, или запущенная чахотка. Естественно, накрашенная я чувствовала себя не комфортно.

Нет, я знаю, что есть женщины, которым декоративная косметика просто необходима, чтобы исправить ошибки природы. Но мне нечего было исправлять, природа была ко мне милостива, поэтому я стерла с лица макияж, слегка подправила брови, мазнула кисточкой по ресницам, а возбужденный румянец и так сам собой полыхал на щеках. Ну, все, лицо в порядке.

А сколько времени-то, не пора ли выдвигаться? Посмотрев на часы, я ахнула и, даже не взглянув в последний раз в зеркало, чтобы проверить все ли в порядке, сбежала вниз. У подъезда меня уже ждал арендованный лимузин. Орели заказала его накануне, чтобы явиться на прием с шиком! Она почему-то сильно волновалась, когда снаряжала меня, все время бубнила какие-то наставления и только дергала меня. Поэтому я запретила ей провожать меня на прием.

Часть улицы в Марэ, где открывал новый салон Поль Мюриэль, была перекрыта, а тротуар вдоль фасада старинного каменного здания был огорожен стойками с бордовыми велюровыми ограничителями, образующими коридор для прохода гостей. Вдоль него двигались дамы в шикарных нарядах и украшениях, стоивших как половина моста Александра III. Сопровождающие их мужчины, немалая часть которых моментально считывались как матерые самцы-эскортники, выглядели не менее импозантно. Эти мужские особи держали своих дам под локоть, улыбались фотографам, демонстрируя прекрасно отбеленные зубы, а на накачанных телах сшитые на заказ костюмы от Бриони, Ланван, или Александера Амозу, а также баснословно дорогие часы типа Ричард Миль Саприф.

Вдоль тротуара стояли телевизионные машины. Такое событие, как открытие нового салона Мюриэля, освещалось широко. Репортеры стояли поблизости от входа, все они держали микрофоны с логотипами своих компаний, кто-то что-то быстро говорил, не отрывая губ от сетки микрофона, и время от времени тыкали этими же микрофонами в лица гостей, собирая свою дань экспресс-интервью. Репортеры-гламурщики бросались к дверям лимузинов, громко выкрикивали вопросы, адресуясь к известным персонам, вылезающим наружу из длинных авто. Меня тоже не обошли вниманием, вспыхнули несколько раз камерами прямо в глаза, отчего я зажмурилась, сморщилась и прикрылась рукой. Вопросов не задавали — я не была известной личностью. Фотографии делали на всякий случай, а вдруг я чья-то тайная подружка? Потом такое случайное фото можно использовать для скандала!

Пристроившись в хвост очереди приглашенных, думая о том, что на подобный прием можно было бы тоже обзавестись самцом из агентства, тогда ко мне было бы больше внимания, я медленно двигалась навстречу своей судьбе, сама не зная, что меня ждет внутри роскошного бутика. Но, подумав, решила, что удовольствие продемонстрировать экзотического альфа-самца на один вечер стоит больших денег. Эскортник высокого класса — дорогое удовольствие, оплата по часам. Нет, это не мое! Меня бы жаба задушила покупать профессионального альфонса. Никогда! Обойдусь. Сама красавица хоть куда и покупной мужик мне не нужен!

На входе я предъявила приглашение, показала агенту секьюрити документ, подтверждающий личность, второй агент обшарил меня детектором — а вдруг у меня пистолет, или еще что похуже! Внутри охраны было не меньше, чем приглашенных, люди в черном стояли повсюду и что-то бубнили в переговорные устройства. Да, просто так, абы кто не прорвется! Я почувствовала себя причастной миру особенных людей! Лицо расплылось в самодовольной улыбке. Глупо, конечно, но тщеславие — такая отрава…

Первым делом, войдя внутрь, я стала искать глазами виновника торжества, хозяина этого праздника богатства и роскоши — Поля Мюриэля. Нужно было поблагодарить за приглашение и сказать свои комплименты. Конечно, я не такая уж важная персона по сравнению с другими приглашенными, но нужно было все-таки отметиться. Приглашение отсылали его помощники, а сам Мюриель о моем существовании вряд ли догадывался, но я хотела соблюсти этикет, а, заодно, засветить свою физиономию. Мне было необходимо, чтобы хроникеры засняли меня рядом с Полем. Раз уж я здесь, то нужно выжать максимальную пользу из этого мероприятия. Фото в светской хронике — это маркетинг, отличная реклама, создает престиж и популярность в парижской великосветской среде, служит на пользу бизнесу, особенно такому, как у меня.

Еще я знала, что я фотогенична и даже на быстрых фото получаюсь хорошо. Так что, если опубликуют мои фотографии с Полем, то я гарантированно буду хорошо смотреться.

Пока я собиралась «на бал» Орели вусмерть заинструктировала меня. Она без конца твердила, что нужно делать селфи, подходить к известным людям и фотографироваться вместе с ними, что нужно делать видео для Фейсбук сториз в Инстаграм и бла-бла-бла тому подобное! Как будто бы я сама не сообразила! Я держала свой айфон наготове, чтобы в нужный момент сделать фотку-селфи в обнимку, или возле известной личности.

Новый бутик Мюриэля открывался в старом районе Парижа, престижном квартале Марэ, богатом многовековой историей, связанной с именами известных личностей. И, если верить Дюма-отцу, то именно на улицах этого квартала можно было когда-то встретить и трех мушкетеров, и благородного де Босси, и хитреца Шико. В наши Марэ — квартал, где царит творческая атмосфера.

Здесь устроили себе мастерские и ателье известные дизайнеры одежды, на первых этажах расположились бутики дорогих марок, шоурумы с самыми последними моделями одежды и аксессуаров. А по выходным дням квартал превращается в пешеходную зону. Сюда парижане любят приезжать, чтобы пообедать в маленьких ресторанчиках с отличной кухней, побродить по старым улочкам, посидеть на скамейках в крошечных двориках-садиках, поедая фалафель, или сделать небольшие покупки, чтобы потом сказать знакомым: «Я купил это в Марэ».

Местные обитатели гордятся тем, что живут в средневековых домах и стойко терпят все неудобства с этим связанные — отсутствие лифтов, скрипучие деревянные лестницы, затхлый запах старых каменных стен, и, часто, ржавую воду из кранов. Старинные «частные отели» — особняки знати времен королевы Марго прячутся за высокими каменными стенами с массивными деревянными воротами, которые на ночь надежно закрываются на все засовы. В одном из таких особняков Поль Мюриэль и открыл свой новый салон.

Я увидела Поля сразу, как только вошла. Стареющий красавец с великолепной шевелюрой на голову возвышался над приглашенными, стоя на подиуме возле главной витрины, где была выставлена бриллиантовая диадема невероятной красоты. Дизайнер разговаривал с мужчиной, лица которого я не видела, так как тот стоял спиной ко мне. Охранники вежливо отсекали от них гостей, желающих поприветствовать хозяина. Может, и меня не подпустят?

Но я была настроена решительно, и никто не стал меня останавливать, когда я уверенно сделала шаг в сторону Поля.

— Добрый вечер, господин Мюриэль, извините, что прерываю, хочу вас поблагодарить за приглашение, — я улыбнулась своей самой ослепительной улыбкой. — Для меня это большая честь и удовольствие. Я восхищена вашим творчеством. Сегодня вы устроили прекрасный праздник для всех ваших поклонников!

По выражению лица хозяина торжества я сообразила, что он понятия не имеет кто я такая.

— Александра Фелан, — я протянула ему свою визитку, — галерея «Парижские кошки».

Знаменитость принял карточку, взглянул на нее, а потом кивнул своему помощнику и тот забрал ее из рук Мюриэля.

— Это я польщен вашим визитом, мадам, надеюсь, вы хорошо проведете время, — вежливо произнес дежурную фразу хозяин праздника, улыбнулся, оглядев меня. Судя по всему, мой вид ему понравился. Он пожал протянутую мной руку и спросил:

— Вы знакомы с господином Д’Иссеньи? — Поль обернулся к своему собеседнику, — Жорж, я хочу тебя представить этой очаровательной особе, — и продолжил, — Жорж Д’Иссеньи, мадам Фелан Александра, — он сделал ударение на последнем слоге моего имени — Александрà.

Приятель Поля повернулся ко мне всем корпусом. Темные волосы, сильный подбородок, светлые, почти прозрачные серые глаза.

Что-то дрогнуло внутри, душа замерла, я поняла, что это был тот, ради кого я оказалась здесь! Это судьба позвонила в серебряный колокольчик… Поняла сразу, и в сердце словно иголка кольнула. И еще — его лицо, особенно глаза, показались мне знакомыми.

— Добрый вечер, очень приятно, я — Александра, — улыбнулась, глядя в лицо мужчине и протянула ему руку.

— Это мне очень приятно, — ответил он, откровенно разглядывая меня, делая ударение на слове «мне».

Уверенным движением месье взял протянутую ему руку, слегка наклонился и поднес мои пальцы к губам, изобразив поцелуй по всем правилам куртуазии. При этом, красавец не спускал с меня своих светлых глаз. Мне показалось, что, хотя мужчина улыбался, он был напряжен и нервничал, правда изо всех сил старался это скрыть.

Не отпуская моей руки, господин Д’Иссеньи добавил:

— Как приятно встретить вас здесь, сегодня, мадам Фелан.

Приятель Поля Мюриэля смотрел на меня, не отпуская взгляда, а я чувствовала что-то насмешливое в его глазах. И еще чувствовала неловкость, словно меня застигли на чем-то постыдном. Хотелось уйти из-под прицела его глаз. Но меня уже зацепило, было любопытно почему этот господин так сказал, с явным ударением на «сегодня»?

Не «приятно познакомиться», не «здравствуйте, как поживаете», а «как приятно встретить вас здесь сегодня», как будто мы уже виделись на днях, а сейчас вот как-то так невзначай столкнулись нос к носу в шикарном ювелирном салоне среди сверкающих бриллиантов! Как мило!

Я напряглась, пытаясь вспомнить, где и когда я могла видеть этого человека. Где-то же я его видела… Нет, не припомню, нет, я никогда его не видела прежде. И имени его тоже раньше не слышала.

В это время к Мюриэлю подплыл стройный молодой человек, поцеловал Поля в щеку, тот по-хозяйски приобнял красавчика за талию и, извинившись, отошел с ним к другим гостям, оставив нас с Жоржем Д‘Иссеньи стоять друг против друга. Возникла неловкая пауза. Положение спас официант, побиравшийся между гостей.

Мой новый знакомый взял с подноса два бокала с шампанским, один протянул мне:

— Итак, Александра, — улыбнулся, — я сгораю от любопытства. Расскажите кто вы, чем занимаетесь, каким ветром вас занесло в этот дворец непростительного богатства?

Вот резвый какой! Не успели представиться, как ему все про себя и расскажи! Я хотела дерзко ответить что-то вроде: пусть сначала сам о себе расскажет. Тоже мне, допрос с пристрастием! Но внезапно господин Д’Иссеньи приблизился ко мне и почти шепотом задал вопрос:

— А вы, действительно хотите здесь остаться, Алекс? Может, уйдем отсюда?

У меня округлились глаза. Алекс? Вот это называется «с места в карьер»! Я просто оторопела. После пяти минут знакомства этот мужчина набрался наглости и зовет меня… А куда он меня зовет? Это было больше, чем простой флирт! Похоже на неприличное предложение! Мое лицо, должно быть, сказало все, что я не могла произнести словами. Вот нахал, да за кого он меня принимает?! И какая я ему Алекс! Я захлопала глазами, еле сдерживаясь, чтобы не ответить резкостью, но сдержала порыв гнева и предпочла ответить вежливо:

— Я только что пришла, господин Д’Иссеньи, и еще не видела экспозиции. Хотелось бы осмотреться.

Нахал заулыбался, он прекрасно понял, увидел, что я возмущена, в глазах его я углядела насмешливые искры. Внутри опять закипело. Что это его так позабавило?

Чтобы разрядить обстановку и показать, что у меня достаточно чувства юмора, и я могу позволить себе не обижаться на подобные выходки, продолжила:

— Знаете, еще я хочу выгулять свое платье. Мне стоило таких усилий его найти! Хочу получить свою долю завистливых взглядов и услышать хор змеиного шипения!

Д«Иссеньи от души рассмеялся и взял меня под локоть.

— Александра, вы просто прелесть! Ну что же, сделаем круг почета, ваше платье достойно того, чтобы собрать на свой подол весь яд, ему предназначенный. А я покажу вам коллекцию Поля и расскажу о ней, ведь, в некотором роде, я тоже имею к ней отношение. А вы расскажете о себе.

Его манера общения, то, как он, опустив формальности, необходимые при первом знакомстве, сразу стал вести себя так, словно мы были, если не близкими друзьями, то хорошими знакомыми, привела меня в замешательство. Этот господин меня интриговал.

Мы направились к витринам, где ярко сияли всеми цветами радуги драгоценные камни.

Глава 6. Пить нужно меньше, девушка

Три года до описываемых событий.

Очнувшись, я обнаружила себя в положении ничком на собственной кровати все еще одетой во вчерашнее платье, с явными признаками отравления алкоголем. Голова болела, глаза не разлеплялись, кожу лица стянуло, во рту явно ночевали кошки. Невероятным усилием воли я все-таки приоткрыла слипшиеся от несмытой косметики веки.

Рот запекся, ужасно хотелось пить. О, Боже, я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. И все же попробовала. Пошевелилась? Нет, пошевелиться не получилось. Черт, еще разок. Нет, не получилось. Оторвать голову от подушки было совершенно невозможно, она кружилась даже в горизонтальном положении.

Полежав некоторое время с закрытыми глазами, попробовала пошевелиться еще раз. Ага, вот теперь пошевелилась…

Это усилие вызвало тошноту. Нет, не могу встать… Но природа зовет, нужно встать, сходить в туалет. Не отдавать же дань этой, блин, природе прямо в постель! Хотя бы слезть с кровати. Потом умыться. Будучи не в состоянии отлипнуть от матраса, я начала, пятясь, сползать с кровати животом вниз. Наконец колени достигли пола, руки вытянуты вперед. Попробовала оттолкнуться руками от матраса, дрожа от слабости, сделала попытку встать с колен, выпрямиться, не ползти же на коленках до туалета. Неестественно изогнувшись, и, трясясь всем телом, привстала, меня качнуло так, что я снова завалилась на кровать. Сделав несколько рывков, я все-таки смогла принять вертикальное положение, и, тупо переставляя нетвердые ноги, растопырив руки, добралась туда, куда стремился мой мочевой пузырь. Следующий пункт назначения — ванная.

Извиваясь всем телом, нелепо двигая руками вдоль спины, пытаясь поймать язычок молнии, я крутилась по ванной комнате, пока, наконец, у меня не получилось спустить молнию вниз. Переступив через упавшее на пол платье, перекинула ногу через борт ванной и, упершись в стену напротив, подтянула туда вторую ногу, и плюхнулась на дно бенуара. Ну, слава тебе, Господи, теперь можно и помыться.

Теплые струйки воды принесли облегчение. Я долго сидела, поливая себя из шланга, пока не стало немного лучше. Все еще покачиваясь на нетвердых ногах, вылезла из лохани, не вытираясь надела махровый халат с капюшоном и пошлепала босыми ногами на кухню. Там нашла аспирин, закинула в рот сразу две таблетки, запила целым стаканов воды из-под крана. Теперь — кофе и постараться вспомнить как я дошла до жизни такой.

Откуда это я в таком виде вчера приползла? То, что вчера я выпила лишнее — очевидно. А ведь я не любительница крепкого алкоголя и напиваться до бесчувствия не в моих правилах.

Нет, без глотка кофе мне ничего не вспомнить… Кофейная машина приготовила любимый напиток, и я присосалась к чашке, обжигаясь, жадно глотая живительную жидкость. Еще две чашки кофе вернули моим глазам фокус и я, наконец, обрела способность хоть что-то соображать.

Значит так, вчера мы с Орели поехали в клуб… потом я пила водку у бара… потом я пошла на танцпол… потом я еще захотела выпить и опять взяла водку… потом опять танцевала… А где была Орели? Я не помню, чтобы видела ее после того, как я пошла в туалет, а она осталась и стала звонить кому-то. Да, своему парню, кажется… После я ее не видела… Вот дрянь, она бросила меня одну! Ну, я ей задам! Предательница, это из-за нее я так напилась! Она во всем виновата!

Разобравшись с тем, кто прав, кто виноват, я поняла, что мне нужно обратно в постель. В спальне упала ничком на кровать и отключилась.

Проснулась, когда уже стемнело. Мне было слышно, что кто-то тихонько возится на кухне. Звякала посуда и шумела вода из крана. Опять захотелось пить. На этот раз я уже без труда вылезла из кровати и двинулась в сторону кухни.

И кого же я там обнаружила? Конечно Орели, эту предательницу и причину моих похмельных страданий!

— Проснулась? Я вот тут ужин приготовила, тебе нужно поесть. Как ты себя чувствуешь? — наглая дрянь совсем не чувствовала себя виноватой, смотрела с сочувствием и протягивала мне дымящуюся чашку с каким-то пойлом.

Откинув с лица прядь волос, я подперла бока и гневно уставилась на свою ассистентку.

— И как это понимать, Орели, — начала я грозно, — как тебе не стыдно! Бросила меня вчера одну, я напилась и даже не помню, как добралась до дома! Вот уж никак от тебя такого не ожидала!

Девушка смотрела на меня удивленно.

— Алекс, ты что, вообще ничего не помнишь? Это же мы с Крисом тебя привезли домой! Из машины волокли, как мертвую, я хотела тебя раздеть, но ты отбивалась и кричала, чтобы все тебя оставили в покое!

Боже, да я еще и бузила вчера! Хороша! Я, действительно, совсем ничего не помнила. Может, и другие события прошлого вечера я не смогу вспомнить. После того, как я весьма энергично исполняла сольный танец на танцполе под грохот дикой музыки, у меня случился полный провал памяти.

Я плюхнулась на стул и сказала:

— – Рассказывай…

Все, что мне рассказала Орели можно было уложить в несколько фраз. Она дозвонилась до своего Криса и пошла встречать его на улицу. Потом искала меня, и заметила уже танцующей в центре танцпола, девушка решила не мешать мне веселиться, а просто наблюдать, чтобы со мной ничего не случилось. С того места, где они с Крисом стояли, Орели видела, как я еще раз вернулась в бар, разговаривала с соседом по стойке и Арно делал для нас обоих коктейли. Помощница отвлеклась лишь на минуту, а потом увидела, что я двигаюсь на выход. Ей показалось, что какой-то мужчина следует за мной. Сначала ее это не обеспокоило, она подумала, что мне надо освежиться, вдохнуть свежего воздуха, но, спустя какое-то время, ей стало тревожно, потому что я все не возвращалась. Орели позвонила мне, телефон не отвечал. Тогда они с Крисом, ее парнем, вышли наружу, но меня не было и на улице. Ее знакомый на фейс контроле, тот огромный чернокожий малый, сказал, что видел, как я садилась в спортивную машину к какому-то мужчине. Орели решила, что мужчина отвез меня домой, но и дома меня не было. И только спустя несколько часов, уже почти под утро, я сама ей перезвонила и попросила меня забрать, долго не могла назвать адрес где нахожусь, а когда сказала, то выяснилось, что я была на другом конце города. Как я там очутилась и что со мной произошло, я не могла объяснить, ибо была абсолютно не в себе. На все расспросы отвечала, что со мной все в порядке и что хочу домой и, чтобы все оставили меня в покое. Вот так!

— А теперь, может, ты все-таки расскажешь, что произошло? Как тебя занесло черт знает куда? Где ты была и с кем? Почему не отвечала на звонки и сама не звонила?

На глазах у Орели выступили слезы.

— Да ты знаешь, что я чуть с ума не сошла и была готова бежать в полицию, заявлять о пропаже человека?! А теперь ты обвиняешь меня, что я тебя бросила?!

Теперь уже я чувствовала себя поганкой. Сама наделала дел, а девчонка так волновалась за меня! Я обняла расстроенную помощницу и, ткнувшись ей в плечо, прошептала:

— Ну, прости меня, я правда ничего не помню… я даже не знаю где была столько времени…

Мы обе захлюпали носами и стали в унисон просить друг у друга прощения.

— Знаешь, Алекс, когда мы подъехали, ты сидела на поребрике, голова опущена, волосы растрепанные… Я думала, что тебя избили, изнасиловали, что произошло ужасное, — она всхлипнула. — Но ты была целая и невредимая, только совершенно в отключке. Я ведь знаю, что тебе немного надо. Что ты мало пьешь. Зачем я только попросила Арно налить тебе водки! Я ведь не могла предположить, что ты потом еще будешь пить. Ты хоть можешь что-нибудь вспомнить? Ну, давай, вспоминай!.. С кем ты была?

— – Не помню, ничего не помню…

Я, действительно, как ни старалась, не могла вспомнить чем закончился вчерашний вечер. Только очень смутно, отрывками то, что я куда-то ехала в машине и рядом за рулем сидел мужчина, запах его одеколона и приятный голос. В салоне автомобиля звучала музыка, что-то типа босановы. Дальше — ничего…

— Алекс, постарайся, вспоминай, — девушка тормошила меня, — может тебе дали наркотики, или чем-то опоили? Нужно сходить к врачу, сдать кровь, проверить было ли насилие, я боюсь, что ты могла пострадать.

— Да нет, я в порядке, на теле никаких синяков, ничего не болит. Знаешь, крепкий алкоголь у меня напрочь отбивает память, потом не могу восстановить ничего. А к врачу не пойду, я знаю, со мной никто ничего не делал. Я уверена. А где вы меня подобрали?

— В Нёйи. Ты, хоть и была в невменяемом состоянии, но внешне в полном порядке, платье чистое, сумочка при тебе, ключи, кредитка, наличка — все на месте.

Нёйи — это ближний пригород между Порт Майо и Ля Дефанс. Очень дорогой пригород, на самой границе с Парижем. Место, где жилье стоит дороже, чем в самой столице. Здесь живут богатые люди, многие квартиры, или целые этажи домов скуплены арабскими нефтяными шейхами.

И какого дьявола меня туда занесло? Кто-то же меня туда привез!

Может, позже вспомню? Хотя не уверена. С памятью у меня давние проблемы. Еще с Москвы. Ведь я до сих пор не могу вспомнить огромный кусок своей прежней жизни. Последствие воздействия какого-то прибора, который частично уничтожает память. Еще одна загадка в моей жизни, которую я так и не разгадала. Папенька родной постарался. Геннадий Петрович, мой крестный, рассказал, что отец использовал недоработанный прибор, хотел удалить из памяти некую информацию, чтобы я не могла по неосторожности, или под давлением ее выдать. Только прибор удалил всю мою память, нет, навыки остались, но даже своего имени я вспомнить не могла! Спасибо тебе, дорогой папуля!

— Ладно, Орели, не обижайся. Прости… прости меня… Я, действительно, во всем сама виновата, пить нужно меньше… Ну, что? Мир?

Мне ничего не оставалось, как только надеяться, что рано, или поздно я хоть что-то вспомню. А тогда я решила просто-напросто отпустить ситуацию и жить дальше. Ну, забыла и забыла, с кем не бывает!

Глава 7. Немного о чистке авгиевых конюшен

Год 2015.

Это происшествие неожиданно оказало на меня положительный эффект, послужило, как ни странно, началом моего окончательного выздоровления.

Я стала каждое утро приходить в галерею, наводить порядок в делах. Завалы накопились такие огромные, что это грозило серьезными неприятностями, вплоть до потери бизнеса. Прежде всего, необходимо было решить проблемы с финансами. Скопились текущие долги, аренда помещения была под угрозой.

Приступив к расчистке своих авгиевых конюшен, я обнаружила, что несколько известных художников отказались у меня выставляться. Они пытались связаться со мной, чтобы договориться об условиях, но, поскольку, я им не отвечала и не перезванивала, то они ушли в другие галереи. Было обидно, и дело не только в деньгах, в упущенной прибыли, такие проколы губят репутацию бизнеса.

И я работала, как проклятая, чтобы наверстать упущенное, потихоньку беспорядок в делах начал рассасываться. Я обнаружила что не только я должна, но и мне должны. На счет галереи не поступили крупные суммы, оплата за несколько проданных с аукциона картин и этим тоже нужно было срочно заняться. Ситуация с финансами требовала скрести по всем углам, выяснять кто еще мне должен.

К счастью, знакомая блогерша привела ко мне своих друзей из рекламного агентства, они искали место, где можно провести презентацию одного из своих клиентов. Моя галерея им идеально подошла, и, поскольку, рекламное агентство было крупное и известное, то и платили они хорошо. Временно это поправило положение, но не решало проблемы с арендой. Хозяин помещения письменно уведомил меня, что собирается повысить арендную плату и дает мне срок всего три месяца на подписание новых условий аренды. А потом — либо плати, либо закрывай лавочку! Надвигалась катастрофа, нужно было добывать средства. Я сделала запрос на кредит, но получила от банка отказ, так как последнее время дела в «Парижских кошках» шли плохо и банк сомневался в возврате кредита.

Вот тут-то я забегала! Мне было уже не до депрессии. Прежде всего я составила план действий. Обзвонила и пригласила на обед в ресторан знакомых пиарщиков, обсудила с ними какие шаги нужно предпринять, чтобы поднять популярность моей галереи и во что мне обойдутся их услуги. Назначила встречи с агентами нескольких перспективных художников, убеждая их дать мне картины в экспозицию с правом продажи. Потом заманила на чашку кофе парочку коллег-галеристок и выспросила обо всех последних сплетнях: какие вернисажи пользуются успехом, какие новые имена появились, кто на раскрутке у самых крутых дилеров. Словом, я снова включилась в профессиональную жизнь и захотела осуществить свою давнюю задумку, я стала искать «своего» художника.

Это была моя голубая мечта. Мне хотелось сделать проект с пока еще никому не известным автором. Я хотела, чтобы это был по-настоящему хороший художник, на которого еще никто не обратил внимание. Я мечтала создать сенсацию. Что меня тормозило — это нехватка денег, я ждала момента, когда на горизонте появится подходящий спонсор. Без средств мой проект оставался лишь мечтой.

А пока я хваталась за все, на чем можно было заработать. Кроме рутинной работы в «Парижских кошках», мы с Орели придумали ночные блиц-экспозиции с продажами для избранных клиентов, с коктейлями и живой музыкой, для чего приглашала студентов консерватории, это были такие вечеринки для избранных в богемном стиле. Я писала статьи и обзоры для журналов, консультировала и давала заключения на произведения современной живописи, работала с частными заказчиками, делала подборки живописи и предметов искусства для их интерьеров. Мои дни были расписаны по минутам. Постепенно я выбиралась из финансовой ямы, число клиентов росло, и «Парижские кошки» приобретали репутацию престижной галереи, о ней заговорили в авторитетных кругах мира искусств и ко мне потянулись агенты известных художников. Благодаря публикациям моих интервью в популярных журналах, особенно гламурных и женских, мое мнение, как эксперта, ценилось. А после статей, вышедших в специальных обзорах по искусству, на меня уже ссылались солидные коллекционеры и арт дилеры из Европы, Америки и Китая. А я щедро платила блогерам, пиарщикам и журналистам. Это были ценные вложения, и они неизменно окупались.

Проблема с арендой тоже решилась и решилась неожиданно просто. Однажды я обедала с клиенткой, американской парижанкой, замужем за богатым французом, которую неоднократно консультировала и даже помогала ей в поисках картин и редких предметов искусства. Причем, иногда совершенно бесплатно, просто по-дружески.

У меня, еще со студенческих времен образовался круг знакомых антикваров и брокантов со знаменитого Марше о пюс — Блошиного рынка на северной окраине Парижа. Там я часто бродила по воскресным дням, иногда просто для собственного удовольствия, иногда с целью отыскать заказанную вещь. Я часто использовала при работе с частными клиентами свои связи с торговцами-антикварщиками, которые были, на самом деле, настоящими экспертами в своем деле.

Итак, мы разговорились с моей знакомой о бизнесе, и я пожаловалась, что мой арендодатель грозится выкинуть меня, бессовестно задирая аренду.

И тут американка предложила:

— – Александра, а почему бы вам не обратиться к моему мужу? Он самый лучший адвокат по подобным делам. Поручите ему свое дело. Он все проверит и посоветует, как вам действовать. Я поговорю с ним.

В результате, супруг клиентки, просмотрев все документы по аренде, нашел там столько нарушений, что теперь я сама могла засудить владельца помещения. Мой арендодатель не только оставил меня в покое и не повысил плату, а еще и заменил испорченный туалет, о чем я безуспешно просила его долгое время.

Постепенно жизнь возвращалась на круги своя, я жила своей работой, Орели была моей незаменимой помощницей и подругой, на личную жизнь времени не было, но я от этого не особенно страдала.

Глава 8. Привет, а ты кто?

Париж. Лето. Год 2015.

Шикарная спортивная машина мчала меня в неизвестном направлении. Приятное ощущение скорости, приглушенная музыка и крышесносный аромат мужского одеколона. Я сидела на пассажирском сидении и наслаждалась скоростью и музыкой, лившейся из динамиков. В голове было легко, пусто и беззаботно. Тело, утомленное танцами, безвольно отдыхало в объятиях удобного кресла. Водитель молчал. Я не смотрела на него, только руки, державшие руль, попадали в мое поле зрения. Красивые руки… На той, что была ближе ко мне я видела перстень с темно-синим камнем в оправе из черного металла. Пальцы мужчины отбивали музыкальный ритм.

Сколько времени продолжалась поездка я не знала. Машина свернула с широкого авеню и поехала по тихой, абсолютно безлюдной улице, постепенно сбавляя ход. Наконец она остановилась, фары потухли, мотор заглох. Мужчина, продолжая хранить молчание, вышел из авто и, обойдя спереди, открыл дверцу с моей стороны.

— Мы приехали, Алекс, я помогу, — его рука, обращенная ладонью вверх, протянулась в мою сторону.

Я подняла глаза на голос, посмотрела в лицо, пытаясь рассмотреть своего спутника. В тусклом свете смутно разглядела высокого, худощавого мужчину. Волосы темные, лицо видно плохо — фонарь стоял далеко и освещал лишь небольшой пятачок вокруг столба.

Прижав к себе вечернюю сумочку, я выбросила ноги из салона низкого автомобиля и с помощью мужчины довольно неловко выбралась наружу.

Вечер был прохладный, чувствовались запахи листвы, травы и влажной земли, словно рядом был парк, или лесной массив. Мужчина, бережно поддерживая меня за талию, подвел к калитке в заборе, обвитом ползущей растительностью.

— Как ты себя чувствуешь? Всю дорогу молчала, мне было даже не по себе, — он вынул ключ из кармана, провернул в замке. Несколько шагов по дорожке из скрипучего гравия, и мой спутник набрал код на бронзовой панели.

— Прошу, — широкий приглашающий жест, щелчок выключателя. Переступив порог, я очутилась внутри просторного помещения.

Общее впечатление — довольно старомодно обставленная широкая гостиная, обжитое жильё. Бронзовая люстра с плафонами в форме шишек, на стенах бра в том же стиле, кресла, журнальный столик возле широкого низкого дивана, угловой массивный бар темного дерева. В дальнем углу — письменный стол, на нем вычурная настольная лампа в стиле арт-деко, напоминающая светильники метро, творения Гимара, кресло с высокой спинкой.

Хозяин обошел комнату, зажигая лампы под абажурами, стоящими на низких консолях возле дивана. Обстановка была уютной и располагающей.

— Хочешь выпить? — спросил хозяин. Он встал возле барной стойки, держа в руках зеленую бутылку, запечатанную сургучом.

Я отрицательно качнула головой, продолжая изучать интерьер. На стенах — картины. Их было много. Одна из стен была почти полностью покрыта висящими впритык полотнами. Я любила такую развеску. В этом было что-то очень семейное и напомнило мне английские поместья, где владельцы годами собирали коллекции, в основном, портреты предков, пейзажи и изображения любимых собак и лошадей. Но в этой гостиной не было ни потемневших от времени пейзажей, ни сцен охоты, ни анималистики. Я сразу узнала несколько вещей известных импрессионистов, женский портрет кисти Модильяни и, висящее отдельно, полотно Тамары Лемпика. В голове включился искусствовед. Я тут же поняла, что это была не системная подборка, а просто любимые произведения, которыми любовались изо дня в день. И такая коллекция стоила целое состояние! Все в этом интерьере — мебель, предметы искусства, светильники, все отличалось хорошим вкусом, и еще чувствовалось, что это жилище холостяка, богатого холостяка…

Хозяин дома поставил на вертушку диск, тихая музыка заполнила салон, очень спокойный джаз. Он подошел ко мне, протянул пузатый бокал с плескавшейся на дне янтарной жидкостью.

— – Выпей, это арманьяк, очень выдержанный, это тебя взбодрит.

Я обернулась к говорившему и теперь разглядела его лицо. Да, недурен! Высокий, сероглазый, красивая линия губ. Красавчик… Улыбается.

…Я столкнулась с ним в клубе, когда уходила с танцпола. Именно столкнулась, налетела на мужчину. Мне нужно было в туалет, освежиться. От энергичных танцев я раскраснелась и вспотела. Волосы растрепались и прилипли к вискам. Хотелось умыться, макияж нужно обновить.

— Ой, извините, — пискнула я, когда буквально сбила мужчину с ног и сама покачнулась. Он поймал меня, невольно прижал к себе, но тут же отстранился и улыбнулся.

— Ничего страшного, — светлые глаза улыбались, — от такого грохота, — он имел ввиду музыку, — можно и голову потерять.

Улыбнувшись в ответ, и, даже не задержавшись, чтобы разглядеть мужчину, увильнула в дамскую комнату.

Приведя лицо в порядок и причесав волосы, я решила снова заглянуть в бар, чтобы заказать что-нибудь освежающее.

Возле стойки меня поджидал незнакомец, тот, которого я чуть не сбила с ног.

Именно поджидал и именно меня, потому что он так и сказал:

— Я знал, что вам захочется выпить, караулил возле бара. Позволите вас угостить?

Он сделал знак бармену:

— Два дайкири, пожалуйста, — мужчина даже не обеспокоился о моих предпочтениях, просто щелкнул пальцами и передо мной возник стакан.

По причине того, что я была возбуждена, изрядно навеселе, мир казался прекрасным, и музыка не казалась слишком громкой, а люди вокруг уже отрастили ангельские крылья, поэтому я даже не обратив внимание на то, какой коктейль заказал незнакомец, кивнула и взобралась на высокий табурет рядом с таким любезным мужчиной. Мы выпили, и он заказал еще.

— Вы здесь с друзьями? — спросил незнакомец.

Я кивнула:

— Да, только я их потеряла, — ответила, пьяненько хихикнув. — Вот как пришла, так сразу и потеряла, а теперь танцую совершенно одна…

Меня качнуло на табурете, собеседник придержал за локоть. Внезапно настроение поменялось, остатками трезвого сознания я чувствовала, что выпила уже многовато и мне пора на воздух, а лучше всего валить из клуба домой.

— Хочу уйти, устала что-то. Подруга исчезла, скучно…

Мой язык заплетался, скорей бы уже выйти на улицу. Я сползла с сидения, и сделав пару шагов по направлению к выходу, услышала:

— Послушайте, как вас зовут? — раздался его голос у меня за спиной.

— Александра, можно Алекс.

— Знаете, Александра, я могу вас отвезти домой, если хотите. Я тоже собирался уходить. Такси вы будете долго ждать, да и небезопасно девушке одной на улице в это время.

Возможно, месье хотел добавить: «И в таком состоянии». Я сфокусировала глаза.

— А с вами, значит, безопасно? Я вас не знаю, впервые вижу! — я нетрезво переступила с ноги на ногу.

— Я предупрежу секьюрити, что повез вас домой, дам номер своего телефона и номер моей машины. Ну так как? Поехали?

Я кивнула, мужчина подошел к охране на входе, что-то сказал, и мы двинулись к стоянке.

— Знаете что? — Меня опять чуть не снесло, — я передумала, я уже не хочу домой, нечего мне там делать. Там нет ни-ко-го, такая тоска, — моя голова упала на грудь. — Там такая пус-то-та… — последнее слово я произнесла по слогам и от жалости к себе всхлипнула.

Незнакомец взглянул на меня и предложил:

— Поехали ко мне, веселья не обещаю, а хорошая музыка и выпивка у меня есть.

Совершенно бездумно я кивнула и, кажется, даже икнула, с размаха распахнула дверцу спортивной машины и ввалилась внутрь.

…И вот теперь я в компании совершенно незнакомого человека, невесть где и совершенно не понятно что я здесь с ним делаю. Как меня сюда занесло? Начиная трезветь, я запаниковала. Одна, с незнакомым мужчиной у него в доме, ни черта не помню, ни как села в машину, ни как хотя бы зовут этого господина! В моей нетрезвой голове замигал маячок: Александра, ты что, дура?! Беги отсюда, пока не поздно! Это же надо было так напиться, чтобы потащиться с незнакомым мужиком невесть куда. Сейчас пристукнет тебя, изнасилует и убьет!

Думаю, все эмоции были у меня на лице. Мой новый знакомый слегка изогнул губы в улыбке:

— Ты что? Боишься меня? — взял мою руку и сжал моими пальцами бокал. — Не стоит. Ты сама захотела взглянуть на мое собрание живописи. — Вот этого я совсем не припоминала. — Если тебя что-то беспокоит, или ты не уверена в моих честных, — тут красавец улыбнулся шире, — намерениях, то я тебя тут же отвезу домой, или куда скажешь.

Страх исчез также внезапно, как и возник. Опустив глаза в бокал, я подумала и ответила:

— Нет, я тебя не боюсь, только вот я переоценила себя, я, наверное, не слишком трезва, чтобы оценить по достоинству такие сокровища, — обвела рукой его коллекцию.

— Отлично, оставим до другого раза, просто выпей и давай немного потанцуем.

Я глотнула обжигающую ароматную жидкость и почувствовала, что начинаю уплывать в сладкий туман. Голова закружилась, тихий голос Дайаны Крол пел: «… я впустила тебя к себе под кожу…»

Незнакомец обнял меня одной рукой, спокойно и уверенно повел в танце, в другой руке он держал свой бокал. Приятный аромат одеколона, который я почувствовала еще в машине, снова приласкал мое обоняние. Глаза жмурились от того, что мне вдруг стало невыразимо хорошо! Пальцы партнера крепче сдавили талию, потом и вторая рука обняла меня, и мужчина невесомо коснулся своими губами моих губ. И тут я окончательно потеряла счет времени, мой рассудок отключился.

Не помню, как мы оказались лежащими на диване. Мое тело было распластано под тяжестью незнакомца. Я чувствовала жадные поцелуи у себя на лице, на шее, в вырезе платья. Мужчина вдавливал мое послушное тело в мягкие подушки дивана. Потом его язык потребовал, чтобы я пропустила его внутрь и принялся исследовать мой рот. Я не чувствовала в себе ни сил, ни желания сопротивляться его ласкам. А пальцы мужчины уже сдвинули вырез платья и сдавили грудь, освободив ее из-под ткани. Губы переместились ниже, и уже его язык ласкал острые соски. Жаркие прикосновения его языка вырывали из горла непроизвольные стоны. Мне хотелось одного — чтобы мужчина не прерывался ни на минуту. Руки его как-то незаметно скрутили подол платья, продвинулись вверх по бедрам, стали постепенно перемещаться к лону, колени настойчиво разводили мои ноги. Я вся дрожала от нетерпения, от напряжения, от предчувствия удовольствия.

Много месяцев я не была с мужчиной и все это время даже не чувствовала потребности в физической близости. Я забыла, или мне казалось, что забыла, что такое дрожать от желания мужского тела, горячих прикосновений, сгорать от вожделения. Но в тот вечер я безумно хотела близости. И уже не сдерживая себя, громко застонала, требуя от незнакомца: «Еще!».

Я извивалась под ним как самка, ведомая к совокуплению животным инстинктом. Волосы разметались по дивану, а я выгибалась всем телом навстречу самцу. Мне хотелось самой содрать с себя всю одежду.

— Тише, тише, девочка, — его бархатный шёпот раздался у меня над ухом. Мне показалось он улыбался. — Не торопись, я хочу тебя не меньше, но нужно быть осторожными. Подожди минуту, я должен побеспокоиться о безопасности.

Мужчина оторвался от меня, приподнялся и, видимо, залез в карман брюк за презервативом. Я опять застонала от жадного нетерпения.

— Сейчас, сейчас, милая… — шептал мужчина.

Зубы его надорвали целлофан, и я догадалась, что мой любовник раскатывает резинку.

Спустя несколько мгновений он уперся напряженной плотью в мой совершенно мокрый вход. Боже, как же приятно притянуть крепкое тело к себе, обхватить сильную, уже мокрую от пота шею. Подавшись мне навстречу, мужчина издал стон и резко вошел. Твердая, горячая плоть растянула меня изнутри, вызвав одновременно и боль, и удовольствие. Я тоже застонала. Было невыразимо приятно от чувства заполненности. Ноги обхватили мужской торс, тело подалось ему навстречу и поняла, что в эту ночь у меня будет лучший секс в моей жизни.

Потом были только его движения, дыхание, горячившее шею, его короткие взрыки и мои выдохи.

— О-о-о, — гортанные стоны случайного любовника доставляли удовольствия не меньше, чем его резкие движения, — давай, девочка… давай, еще, милая…

Он увеличил амплитуду движений. Теперь каждое проникновение стало еще резче и сразу достигало максимальной глубины. Мне казалось, что он вот-вот кончит. Но я хотела, чтобы мое удовольствие длилось и длилось. О, Боже, как давно я не чувствовала мужчину… Я сжала ногами бедра любовника и прошептала:

— Я хочу долго… хочу еще…

Страсть брала свое и мы снова и снова неистово бросали тела навстречу друг другу, доводя себя до изнеможения.

Это была схватка, два обезумевших от страсти и похоти животных жадно совокуплялись, готовые разорвать друг друга на части. И это длилось, и длилось, и длилось…

Оргазм мы испытали одновременно. Крик женский и крик мужской слились и, казалось, от этого аккорда весь мир вспыхнул и взорвался. Тело любовника задрожало в конвульсиях, он стонал, а я наслаждалась волнами расходящегося по всему телу экстаза.

Потом обессиленные, тяжело дыша, мы лежали, не в силах расцепиться. Все еще оставаясь во мне, мужчина приподнялся, отстранился, провел кончиками пальцев по моим губам. Это был жест невысказанной словами благодарности. Он глядел мне в глаза, приспустив веки, губы его улыбались.

— Ты просто великолепна, Алекс… это было чудо!.. Никогда ничего подобного я не испытывал… Спасибо…

Так мы лежали без сил, прижатые друг к другу силой земного тяготения, мокрые от пота, от истекших друг на друга соков, успокаиваясь, слушая биения сердец. У меня шумело в голове, дрожали руки, все еще сомкнутые на спине мужчины. Мой случайный любовник наконец оторвался от меня, приподнялся и, опершись на локоть, молча принялся меня разглядывать. Его глаза скользили по моему лицу, словно вбирая в себя все малейшие черточки. Я тоже смотрела на него сквозь полуприкрытые веки. Мокрое от пота лицо, легкий загар, серые глаза под темными ресницами, крупный прямой нос, свежие губы. Сколько ему лет? От тридцати до сорока, наверное. Темные, почти черные волосы тронуты на висках сединой. Да, ближе к сорока…

Тело устало лежать под тяжестью мужчины, и я пошевелилась, стараясь выбраться.

— Мне нужно в ванную. Где это?

Встала, огляделась. В гостиной царил полный беспорядок. Опрокинутые стулья, один из торшеров валялся на полу, кажется, сломан, с журнального столика упали книги и пепельница. Я и не помнила, что сексу предшествовала такая бурная сцена. Не до того, видно, было! Платье так и осталось на мне, только бретельки спущены, подол задран и скручен до талии. Эх, с платьем придется попрощаться — тот самый случай, когда вещь восстановлению не подлежит. Встав с дивана, я раскатала платье к коленям и босиком двинулась в ту сторону, куда показал хозяин. Войдя в огромную ванную комнату, сняла с себя одежду, подняла волосы в высокий пучок.

Под душем начала собирать мысли в кучу. И куча эта была неприглядная. Проветрилась, расслабилась, развлеклась! Звук воды немного отрезвил. Это надо же было так набраться, чтобы трахнуться с незнакомым мужиком! А, кстати, как хоть его хоть зовут? Он сказал свое имя? Да, докатилась ты, матушка, снимаешь мужчин по клубам, даже имени не спрося! Я схватила себя за волосы и сильно дернула. Дура, дура, дура!

Долго стояла под льющейся из широкой головки душа водой, потом вылезла, вытерлась и окончательно решила подумать обо всем завтра. У меня начиналась сильная мигрень. Нужно посмотреть, что у этого бандерлога есть от головной боли. Я заглянула в шкафчик за зеркалом. Несколько темных флаконов с таблетками. Нужно почитать этикетки. Но все лекарства были изготовлены на заказ и латинские названия компонентов были для меня китайской грамотой. На одном из флакончиков я рассмотрела латинское название, похожее на название болеутоляющего. Открыла, достала пару капсул, запила водой из-под крана.

Когда я вернулась в гостиную, там уже был наведен порядок. Мои трусики нахально белели на подушке дивана. Я воровато оглянулась и быстро их натянула. Хозяина нигде не было, наверное, пошел приводить себя в порядок. Мне вдруг стало нестерпимо стыдно, захотелось исчезнуть из этой комнаты, из этого дома. Я подошла к барной стойке и плеснула себе немного жидкости из зеленой бутылки.

Мысли были о том, что я скажу, когда вернется хозяин дома? О чем нам говорить после того, что произошло? Два совершенно чужих, незнакомых человека совершили акт самой интимной близости! Стыдно… Со стороны я видела себя, как гулящую потаскушку. Напилась как грязь, сняла в клубе мужика для перепихона, поехала к нему домой, отдалась, как последняя сучка. Что тут скажешь, сучка и есть! В голове пульсировала единственная здравая, как мне казалось, мысль: нужно валить отсюда, пока мой случайный любовничек не вернулся и не пришлось вымучивать банальные фразы, поддерживать бессмысленный разговор! Все, валю отсюда! С улицы позвоню Орели, попрошу, чтобы меня забрала.

Я налила себе еще немного арманьяка «на посошок», выпила и пошла к двери. Внезапно меня качнуло и все в глазах поплыло. «Снова дура, — ругнула я себя. — Зачем этот „посошок“ пила».

Заштормило не на шутку, но нужно было торопиться, быть застигнутой незнакомцем убегающей из его дома мне не хотелось.

Выйдя, я быстро пробежала до калитки, увязая тонкими каблуками в мелком гравии дорожки. Только бы калитка не была заперта на ключ! Только бы… Но она легко отворилась, стоило мне потянуть за щеколду. Ну, слава Богу! Теперь уйти подальше. Быстрым шагом я пошла вдоль улицы, свернула в другую.

Мне становилось по-настоящему плохо, голова кружилась и гудела. Не так уж много я и выпила «на посошок», пару глотков. И тут до меня дошло! А какие это таблетки я пила? А вдруг они не от головной боли? Конечно, зачем простой аспирин, или парацетамол держать во флаконе для лекарств на заказ! Становилось совсем плохо, ноги не слушались, я опустилась на тротуар. Последней мыслью было: достать мобильный, позвонить Орели…

Глава 9. Прошлое, как же ты близко

Париж. Сентябрь. Год 2018.

Выйдя из галереи, я предложила Сиси пойти в ближайший ресторан, там меня знали и обслуживали быстро и любезно. Но она захотела немного пройтись.

— Когда еще в Париж попаду, обожаю этот город! У меня ведь и романы здесь случались, да, заводила интрижки! Ах, есть что вспомнить!

Сиси была неисправима. Флирт и кокетство были в ней неистребимы. Недаром Агния Аркадьевна ворчала, что пора бы в ее возрасте образумиться и прекратить заводить молодых любовников.

Был сентябрь, точнее, почти конец сентября. Стояли прекрасные деньки, солнышко пригревало по-летнему, оно словно пыталось убедить парижан в том, что они еще долго могут наслаждаться теплом, но вечерами чувствовалось, что осень уже пробралась в город. Утром выпадала обильная роса и тротуары были влажными, темными. Знаменитые парижские платаны скидывали со стволов белесую чешую, а тротуары желтели осыпающейся листвой. Париж был на перепутье лета и осени.

Я любила это время года. Город каждый день заполнялся вернувшимися с каникул парижанами. Они с неохотой переодевались в деловые костюмы, женщины предпочитали, пока позволяло тепло, демонстрировать загорелые тела под все еще летними нарядами. Потоки машин становились гуще, улицы опять пестрели торопливыми пешеходами. Замедлившийся летом ритм города снова набирал скорость. До зимних дождей и пронизывающих ветров было еще далеко, но неотвратимое должно случиться, и в воздухе витала легкая грусть.

Мы с Сиси неторопливо шли вдоль набережной по правому берегу Сены мимо букинистов, останавливаясь время от времени, чтобы поглазеть на старые фото полузабытых знаменитостей в журналах сорокалетней давности. На противоположном берегу, на острове Ситэ незыблемо стоял известный всему миру кафедральный собор Нотр Дам де Пари, дальше — Дворец правосудия, Консьержери. Я позвала Сиси спуститься ближе к реке и, обнаружив пустую каменную скамейку под высоким платаном, предложила своей спутнице присесть передохнуть. К мощеным берегам подплывали утки, легонько покачиваясь на волнах. Молодые люди и девушки сидели на самом краю набережной, спустив ноги к воде. Многие, запасясь едой и вином, устроили пикнички, подложив под себя куртки, или пластиковые пакеты.

Пока мы неторопливо шли, говорили о Париже, его вечно притягательной красоте, я рассказывала Сиси об истории города, о зданиях, мимо которых проходили, но, присев на скамейку, моя спутница сразу спросила:

— Ну, как ты, Сашенька, как ты тут живешь? Расскажи. Столько уж лет прошло… Ты стала такой красавицей, по виду настоящая парижанка. Расскажи о своей жизни. Я вижу, у тебя дела идут неплохо, галерея, помощница хорошая. Ты одна, или кто-то есть? Давай, рассказывай.

Я обняла хрупкую женщину за плечи, прижала к себе. И так вдруг повеяло моей московской юностью, беспечностью. Перед глазами, как будто это было только вчера, возникло лицо Агнии Аркадьевны, ее квартира. Так давно это было и так… недавно. В тот момент я почувствовала себя одинокой, неприкаянной. Простой вопрос Сиси: «Ну, как ты, Сашенька?», вдруг поднял из глубины души терпкую горечь и осознание, что я и там чужая, и здесь не своя. Но я задавила жалость к себе, не позволила пролиться ни одной слезинке, а так хотелось прильнуть к Сиси и почувствовать, что я хоть кому-то еще нужна.

— Ну, как начать? С чего? Столько лет в двух словах не перескажешь! О том, что произошло в Москве, вы знаете. Я улетела во Францию с Клодом, Клодом Бодэ, это был папин коллега, ученый. Он был моим любовником. Нет, возлюбленным. Когда я оказалась в Париже, это он все здесь устроил, помог с документами, с учебой. Галерея — это его идея и заслуга. Только он умер. Я похоронила его три года назад, — тяжело вздохнула и продолжила листать страницы моей жизни. — Училась в Высшей школе искусств, работала в частных галереях. Вот, теперь у меня своя, работаю, публикую статьи о современном искусстве. Вот, как-то так и живу. Сначала тяжело было после смерти Клода, потом стало отпускать.

— А теперь-то как с личной жизнью? Я так понимаю, что у тебя с этим Клодом сильная любовь была. А сейчас есть кто-нибудь?

Я невесело усмехнулась,

— Нет, во всяком случае, никого постоянного, да и непостоянных тоже не было. Один раз встретила мужчину, но сразу же и рассталась. Да не хочу я об этом, нет никого, и не надо.

Сима грустно на меня посмотрела и произнесла:

— Подожди, все еще будет. Так закрутит, что мало не покажется.

Сиси вздохнула, но тут же спохватилась:

— Я вот что приехала-то, Саш, — как-то очень по-простому продолжила Серафима Андреевна, словно приехала из Вологды в Кинешму, грибков привезла. — Ты ведь знаешь, как тебя любит Агния Аркадьевна, как о тебе тревожится. Все время, пока о тебе не было слышно, она знала, что ничего плохого в твоей жизни не происходит. Только однажды, это, я так думаю, когда твой Клод умер, она мне сказала, что тебе сейчас очень тяжело, но это нужно самой пережить, перетерпеть. Так что ты не думай, что она тебя оставляла вниманием-то. Как запрется у себя в кабинете, так часами все смотрит и смотрит то в карты, то в свой шар, вздыхает. Что уж там за закрытыми дверями она делает — не знаю, но, думаю, помогает тебе, как может, колдует, наверное, защищает. Любит она тебя, Саша. А тут, где-то недели две назад, позвонила мне, сказала приехать к ней и велела лететь в Париж. У меня письмецо для тебя есть. Агния не доверяет никаким телефонам, интернетам, мейлам и гуглам с фейсбуками. Считает, что все, что идет через интернет, ненадежно. Я ей верю.

Серафима Андреевна открыла сумку, вынула из нее конверт и протянула мне.

Я хорошо понимала почему Агния не пользовалась современными способами передачи информации. Хоть я и не была специалистом в технологиях, понимала, что о любом человеке можно узнать буквально все, если тот пользуется компьютером и смартфоном, или общается через социальные сети.

— Спасибо, Сиси, я вечером прочту. А как можно связаться с ней, с Агнией Аркадьевной? Если она считает, что мне что-то угрожает, я бы хотела с ней поговорить.

— Я тоже ее спрашивала, а она сказала, что у тебя есть одна вещь, о которой ты знаешь, попробуй использовать ее, сказала ты поймешь, о чем речь.

Вещь? Какая такая вещь? Может в письме об этом написано? Подожду до вечера, когда прочту письмо.

Я расспрашивала Сиси о Москве, о том, что интересного происходит в России. Телевизор я не смотрела, убрала из дома несколько лет назад, после смерти Клода предпочитала слушать радио в машине, иногда листала газеты. Сегодня я уже практически не чувствовала себя москвичкой. Ведь больше десяти лет прошло с тех пор, как я, схватив Клода за руку, неслась по зоне вылета в Шереметьево, спасаясь от Палыча и его бандитов, навсегда покидая Москву.

У меня давно было французское гражданство и жизнь во Франции интересовала меня гораздо больше, чем то, что происходило в России, но мне было интересно слушать рассказы Сиси.

Мы нашли уютный ресторан на левом берегу. Серафима рассказывала том, что Москва сильно изменилась, центр застроили по-новому и некоторые улицы просто не узнать. Поделилась, что недавно сделала ремонт у себя в магазине и бизнес ее процветает, что открыла новые бутики по Москве и даже в других городах. Когда мы уже заканчивали обед, и я попросила официанта принести счет, кто-то позвонил Сиси, она заторопилась, сказала, что ей нужно бежать на рандеву, а следующий день она будет занята с утра до вечера. Мой номер телефона у нее был, и мы договорились держать связь.

Перед тем, как попрощаться, я все-таки спросила.

— А как вы узнали про галерею? Как адрес нашли?

— Так ведь это только Агния обходится без интернета, а я не могу, у меня бизнес, — она хитренько сощурилась. — А, кстати, знаешь, у нас с тобой есть общие знакомые в Париже. Это Агния Аркадьевна что-то там не то в картах, не то в шаре своем хрустальном углядела, намекнула. Потом расскажу.

Мы стояли возле станции такси и водитель уже открыл для Сиси дверцу машины. Помахав мне ручкой, она сказала:

— На днях увидимся. Нужно тебе еще гостинчик от Аркадьевны передать. Сегодня не захватила, не знала увидимся ли. Я еще несколько дней здесь пробуду. Хочу тебя кое с кем познакомить, — Сиси лукаво подмигнула.

…За окнами быстро темнело, в доме напротив то тут, то там зажигались окна, с бульвара слышался лай собак, это пришедшие с работы французы выводили на прогулку своих заждавшихся питомцев, доносились голоса детей, которых родители тащили домой из детских садов, нервно клаксонили машины, парижане торопились побыстрей добраться до дома.

Передо мной лежало письмо Агнии Аркадьевны, переданное мне Серафимой Андреевной. Последние лучи солнца пробивались сквозь уже поредевшую листву растущей напротив окна акации, в углах комнаты сгустились тени, но я не зажигала свет. Я вспоминала.

Появление Сиси и это, пока не прочитанное письмо Агнии, вернули меня в прошлое.

Тогда, в Москве, тринадцать лет назад ошибка моего отца изменила мою жизнь на сто восемьдесят градусов. Из самой обычной студентки, благополучной девочки, счастливо и беззаботно проживающей с родителями в центре столицы, я в один день превратилась в бездомную, потерявшую память бомжиху. И, если бы не случайная встреча с Агнией Аркадьевной, невозможно представить, чем могла бы закончится моя история. А события, что случились потом, когда я уже поселилась в квартире Агнии, были настолько невероятными, неправдоподобными, что, по прошествии лет, я уже сама сомневалась в том было ли это на самом деле, или приснилось. Но, факт остается фактом — именно благодаря череде тех невероятных событий судьба закинула меня сюда, в Париж, где у меня началась другая, новая жизнь.

Все пронеслось перед глазами, будто случилось только вчера. Скитания в лабиринтах метро, мерзкие извращенцы-богачи, безнаказанно творящие кровавые преступления, продажные чиновники, сатанисты… О, Боже, неужели все это было со мной? И как же я старалась забыть тот кошмар! Я убежала от всех, я давно закрыла ту дверь и спрятала ключ. Даже поисками самолета с пропавшими отцом и матерью занималась не я, а Клод. Спустя два года после начала расследования их гибели, он показал мне официальный отчет о результатах поисков и сказал, что дело окончательно закрыто, самолет не обнаружен, судьба пассажиров неизвестна. Я поверила, что мать и отец погибли и, отгоревав свое, решила, что с той жизнью покончено навсегда.

И вот теперь пришла весточка из прошлого. Двойственное чувство. С одной стороны, я обрадовалась, узнав, что Агния меня помнит, но, в то же время, все во мне протестовало и сопротивлялось тому, что прошлое опять рвется в мою устоявшуюся, размеренную жизнь.

Пришла ночь, звуки города, проникающие через открытую балконную дверь, стали тише, снаружи потянуло прохладной влажностью, а я все сидела, прислушиваясь к затихающим звукам улицы, и не могла решиться и открыть письмо. Наконец, встала, пошла на кухню, откупорила бутылку бордо, налила, раскатала по стенкам бокала. Как там у нас в России говорят? Без пол-литра не разобраться? Вот и разбирайся, Александра!

Когда Сиси вручила мне письмо от Агнии Аркадьевны, я сразу поняла: то, что я прочту связано с давними московскими событиями. Поэтому, прежде чем открыть конверт, я долго собиралась с духом. Как же мне хотелось, чтобы мои приключения в Москве остались в прошлом! На протяжении всей жизни во Франции я гнала от себя воспоминания. Я поверила, что жизнь моя окончательно изменилась, что изменилась и я сама и, что фантомы прошлого не вернутся никогда!

Вот что было в письме:

«Дорогая Саша,

посылаю тебе это письмо с Серафимой, потому что не могу его доверить ни простой, ни электронной почте. Ты знаешь мое отношение к интернету, где так легко можно украсть любую информацию.

Хочу предупредить тебя, что уже несколько месяцев я слежу за тем, как твои «добрые знакомые» снова активизировались и снова начали поиски тебя. Ты, конечно, понимаешь о ком идет речь. Думаю, что их цель — твой камень. Теперь они знают, что ты где-то во Франции. Эти люди стали еще более опасны. Наверное, тебе лучше уехать из Парижа и скрыться в тихом месте, а, может и вообще сменить страну. Будь очень осторожна. Посылаю тебе дополнительную защиту. Это перстень, как он работает, сама разберешься. Носи его, не снимая.

Серафима Андреевна сведет тебя с нужным человеком, моей бывшей ученицей. Можешь ей доверять. Она будет тебе во всем помогать. Покажи ей Рагар, она научит, что с ним дальше делать.

Помни, дорогая моя девочка, что я всегда думаю о тебе и всегда приду на помощь, когда она тебе будет нужна.

Любящая тебя,

А.А.М.»

Я прочла письмо и вместо того, чтобы обрадоваться тому, что меня предупредили об опасности, почувствовала панику.

Когда Клод был рядом, мне казалось, что я была защищена от всех несчастий, во всяком случае, мне так казалось. Сейчас я была одна, и мне было страшно. Мне не с кем было поделиться своими страхами, никто не мог меня успокоить и утешить. Где-то далеко-далеко была Агния, она беспокоилась обо мне, вот защиту послала, но все же, она так далеко! Я, конечно, знала тех «добрых знакомых», о ком писала Агния. Эти не оставят меня в покое! Я им мешаю, слишком много знаю. Раньше я чувствовала свою причастность к идеям отца, рвалась в бой, мечтала о социальной справедливости. У меня была поддержка, были друзья отца, была рядом Агния Аркадьевна с ее магией. Тогда я здорово прижала Налимовича и его подельников. После моего побега кого-то судили и посадили. Губернатор Залкин за свои преступления получил большой срок. Но теперь я хотела просто спокойно жить своей жизнью, работать в своей галерее, дружить с кем хочу, любить кого хочу. Им нужен камень? А я даже забыла куда его задевала! Черт, черт, черт! Хотелось орать во весь голос!

Агния написала «добрые знакомые». Ха! Эти «добрые знакомые» были так добры, что чуть не прикончили меня, ведьма Марина чуть не прикончила меня! Именно ее и ее подельников Агния Аркадьевна имела ввиду, ее дружков Налимовича и иже с ним. Одно только упоминание об этой шайке пугало меня до смерти! Нет, время авантюр и приключений для меня ушло в прошлое. Один в поле не воин. Я изменилась, стала другим человеком. Сегодня я не готова к подвигам! Устраивать марафоны, убегая от бандитов, скакать по деревьям, разыгрывать из себя Мату Хари мне было уже не по возрасту! Тридцатник почти, возраст не тот. Мне было страшно…

В ту ночь я не могла заснуть, металась по квартире, пришлось пить успокоительное, чтобы не рехнуться умом, а наутро я приняла решение: пока оставить все как есть и подождать встречи с ученицей Агнии, о которой та писала.

Мне приснился сон, похожий на те, что снились каждую ночь, когда я только приехала в Париж. Снилась Марина с искаженным ненавистью лицом, она шипит, требует отдать ей камень, тянет руки с острыми когтями, а вот возникла зловещее лицо Палыча, в руках пистолет, он стреляет в меня.

Раньше Клод спасал меня от этих кошмаров, будил, поил водой, и я засыпала в его крепких и таких надежных объятиях. Неужели эти сны опять вернутся, но меня уже некому будет спасать? А тогда мой друг отвел меня к невропатологу, тот назначил лекарства, но они не помогли. Стало только хуже. Таблетки делали сон крепче и выбраться из кошмара было труднее. Мне нужен был уже психиатр. Он назначил гипноз. Но и гипноз не помог, не мог пробить блок, который поставил отец своим прибором. Я уже давно переосмыслила все, что было связано с работой отца, а также с его и маминым исчезновением. Теперь я не могла оправдывать его за то, что он, охраняя свои секреты и секреты своих единомышленников, практически искалечил мою жизнь. Ну, да, Бог ему судья!

Кошмары с участием моих смертельных врагов, доводили меня до безумия. Я отказывалась спать, литрами пила на ночь кофе, требовала от Клода, чтобы он выводил меня на ночные бессмысленных хождения по городу, в конце концов засыпала, и все опять шло по, ставшему уже почти привычным, жуткому кругу ночных страхов.

Тогда опять решение проблемы нашел Клод, сказал, что нужно искать альтернативу. И он нашел. Назначил встречу с «народным целителем», как он сказал.

Мой друг не стал объяснять в чем будет состоять «народный метод», только сказал, что лечение должно пмочь. Я так была измучена, так напугана, что доверилась своему другу на сто процентов, знала, что Клод желает мне только добра.

Глава 10. Ну, ты, Париж — Вавилон!

Париж. Десять лет назад.

Клод привез меня в один из самых грязных и опасных районов Парижа. Север-западная окраина города, где проживали, в основном, выходцы из африканских стран. Мы приехали на метро. Оставлять дорогую машину Клода в таком месте было опасно.

Был поздний летний вечер. Возле выхода из станции метро праздно шатались группки чернокожих мужчин. Они громко обменивались шуточками, пританцовывали, делали какие-то реповые движения. Мне показалось, многие были выпившими, или обкуренными.

Стены ближайших к метро домов подпирали толстые черные проститутки в коротких юбках и ярких обтягивающих легинсах, подчеркивающих их пышные зады. Темнокожие женщины курили, громко смеялись, всячески старались привлечь к себе внимание. Тротуар был грязным, словно его никогда не убирали, валялись бумажные обертки, железные банки из-под пива, окурки, пахло отнюдь не розами.

Еще до того, как отправиться на встречу, мой друг предупредил, что место, куда мы едем находится в небезопасном районе. Теперь я увидела и поняла, о чем он говорил.

Я жила в Париже совсем недавно, еще плохо ориентировалась в городе и в подобных местах мне бывать не доводилось. Одна я бы точно сюда не сунулась, даже днем. Обитатели этого квартала разительно отличались от тех, кто жил со мной по соседству в благополучном и чопорном шестнадцатом аррондисмане.

Проходя сквозь строй темнокожих мужчин, я кожей чувствовала их похотливую неприязнь и, что каждую секунду они были готовы сорваться в агрессию, даже без повода. Но внушительная фигура Клода, его накачанные мышцы и твердый взгляд давали понять, что нас лучше не трогать.

Во Франции нет «гетто». Это слово у французов ассоциируется с холокостом и употребляется исключительно, если речь идет о геноциде евреев. Но в Париже «гетто» существуют. Это этнические коммуны, где полностью сохраняется образ и стиль жизни тех стран откуда приехали иммигранты. Многие из них, даже прожив десятки лет в этой стране, так и не научились нормально говорить по-французски. В основном, такие городские образования находятся на севере столицы. Иммигранты из бедных стран Африки, оттуда, где не прекращаются этнические конфликты и локальные войны, оккупировали когда-то красивые османновские здания, превратив их в трущобы. Там царит бедность, грязь, насилие. В таких кварталах этнические банды правят свои законы, полиция не любит туда соваться. Это котел, где варятся преступления, процветает проституция, безнаказанно ведется торговля наркотиками.

Пройдя вглубь квартала, мы подошли к воротам облупленного, когда-то красивого, а теперь требующего ремонта, дома. В окнах сушились какие-то тряпки, пахло незнакомой пищей, слышались звуки телевизора.

Возле ворот отирались темнокожие подростки. Клод заговорил с ними на незнакомом мне языке, видимо, на одном из африканских диалектов. Один из мальчишек тут же бросился внутрь двора. Скоро он вернулся, сказал несколько слов моему спутнику.

— Нас ждут, пойдем, — Клод сунул в руку паренька монету.

Нужно было пересечь двор, и войти в темный подъезд. Дверь в одну из квартир была открыта, нас явно ждали. Оттуда по полу тянулась дорожка света. На пороге стояла очень полная черная женщина, одетая в пестрое длинное платье и с таким же пестрым тюрбаном на голове. Она молча указала рукой внутрь квартиры.

Осторожно ступая вглубь плохо освещенного длинного коридора, я почуяла душный запах, он был одновременно раздражающим и будоражащим. И тут я пожалела, что не выспросила у Клода в подробностях куда и к кому он меня везет. Я доверяла своему другу, знала, что рядом с ним ничего плохого со мной не случится, но все-таки мне было не по себе. Почувствовав мое состояние, Клод прошептал:

— Не бойся, я рядом.

Я несмело перешагнула порог полутемной комнаты. Помещение освещалось горевшими тут и там толстыми свечами и плошками с плавающим в них маслом. Именно от этого масла шел тот тяжелый аромат, он заполнял все пространство, забивался в нос и горло. Было тихо, только треск горящих фитилей слышался в этой зловещей тишине. Кто-то захлопнул дверь позади нас. Я вздрогнула и огляделась.

Пол комнаты устилали разноцветные полоски шерстяных циновок, в углу стоял низкий стол, покрытый пестрой материей, в центре его — примитивная статуэтка, женская фигура из черного эбенового дерева, должно быть африканская богиня, фигура была отполирована до блеска, вокруг этой, как я поняла, самой главной богини, стояли еще несколько, поменьше. Фигуры были явно старые, грубо вырезанные, у всех были трудно различимые лица, большие отвисшие груди и обширные ягодицы. Это был алтарь. Фитили масляных светильников коптили черным дымом, там же были расставлены блюда с фруктами и открытые бутыли с алкоголем, разложены пучки трав — подношения богине.

К запаху масла добавлялся запах горелых трав и еще чего-то неприятного, похожего на запах крови. Взгляд упал на предмет, который привел меня в ужас. В глубине стола, позади фигурки главной богини я разглядела отрезанную голову барана. Длинный синий язык вывалился, полузакрытые глаза мертвой головы животного мутным блеском отражали пламя свечей, лужа почти засохшей крови растекалась по ткани, покрывавшей алтарь, и я поняла, что кровавая вонь исходила именно от этой жертвы богине.

Спина тут же вспотела и начала кружиться голова, ноги превратились в ватные. Клод стиснул мою руку и незаметно провел пальцем по ладони.

Ну, почему он ничего не объяснил заранее? Это же черная африканская магия! Знала бы заранее, ни за что не согласилась бы прийти в какое место! Теперь со страхом я озиралась по сторонам. На веревках, протянутых под потолком, висели пучки трав, какие-то странные предметы болтались под потолком. Мне показалось, что это были амулеты, изготовленные из кусочков глины, бусин и торчащих во все стороны перьев. Стены капища, как я мысленно назвала комнату, были раскрашены примитивными рисунками и символическими знаками. Я увидела развешенные повсюду и прислоненные к стенам ритуальные маски. Потолок закопчен, в углах паутина.

Казалось просто невероятным, что в центре европейской цивилизации, в современном городе, куда приезжают туристы со всего мира, чтобы насладиться красотой архитектуры, музеями, великолепным культурным наследием Франции, может существовать и такое! Древние, как мир африканские культы и настоящее колдовство, привезенное из дебрей черного континента, смотрели на меня глазами деревянных богов, стоящих на алтаре, окрапленном кровью животных. Любопытство и предчувствие чего-то никогда ранее не виданного, но отчасти знакомого по рассказам Клода о его экспедициях, потеснили страх, я настороженно ждала продолжения, что же будет дальше?

Сначала мне показалось, что в помещении никого, кроме нас, нет, но, обернувшись, в противоположном от алтаря углу, рядом с дверью, я заметила сидящую на корточках, закутанную в белую ткань фигуру. По ее габаритам можно было догадаться, что это крупный мужчина, запеленутый с головы до пят.

Мужчина сидел неподвижно, не издавая ни единого звука. Клод и я тоже хранили молчание. Так прошло минут пять, а, может, и больше. Мы стояли напротив алтаря в недоумении, не зная, чего ждать. Я уже хотела сделать знак Клоду, что нам лучше отсюда убираться, но тут скрытый тканью человек пошевелился, раздался низкий голос. Человек говорил по-французски с акцентом.

— Рассказывайте, зачем вы пришли к богине.

То, как он выговаривал слова и характерные интонации выдавали в колдуне жителя Западной Африки.

— Мы пришли к богине, чтобы просить ее вернуть память этой женщине, — Клод кивнул в мою сторону.

— А что вы принесли богине? Вы принесли дары? — задал вопрос хриплый голос из угла.

— Вот наши дары, — мой друг достал из рюкзака бутылку рома, кокос, пакет с фруктами, кулек с зерном и тушку черной курицы.

— Положите перед богиней, — по-прежнему, не открывая лица, произнес мужчина.

Клод разложил приготовленные им заранее дары на алтаре. Он знал, как нужно себя вести, этнограф хренов! Почему мне не сказал ни слова? Боялся, что откажусь ехать? И отказалась бы, это правда! Я была зла на своего спутника.

— Нужно ждать. Богиня даст знак, если она захочет принять ваши дары, — произнес голос из угла.

— А если не захочет? — любопытство пересилило страх, и я подала голос.

— Тогда вы уйдете и, может быть, великая мать богиня не потребует от вас платы за беспокойство.

— А если потребует? — я не могла угомониться, должна же я выяснить на каких условиях мне будут оказаны «услуги».

— Тогда она сама вас найдет. А сейчас молчите и ждите.

Мне было не по себе. Если я не понравлюсь великой матери, то платить за беспокойство придется обязательно. Только вот чем? Предугадать нельзя.

В комнате было тихо, никакие шумы с улицы сюда не проникали, слышался только треск фитилей. Меня уже начало покачивать от долгого стояния, и тут я почувствовала, как холодный сквозняк пробежал по ногам, порыв воздуха поднялся выше, обдал лицо, травы на потолке качнулись и зашелестели, пламя светильников затрепетало, а человек в углу произнес:

— Богиня приняла ваши дары.

Я выдохнула, Клод обтер рукой пот со лба, и я отчетливо поняла, как мы рисковали! Этнограф, мать его так! Ведь знал все заранее, и все же рисковал. Рисковал, кстати, моей безопасностью! Кому, как ни ему было знать, что с древней магией шутки плохи, если бы великая мать отказалась от подарков, то мы огребли бы по полной, ведь сам мне говорил: африканское колдовство — это вам не шуточки!

— Женщина, скажи сама чего ты хочешь от матери всех духов, говори.

Горло пересохло от волнения и я, не успев прокашляться, издала какой-то жалобный писк.

— Великая мать, во сне меня мучают кошмары из прошлой жизни. И еще у меня забрали память и не могу вспомнить свое прошлое. Прошу тебя, избавь меня от этих кошмаров и открой мне то, что я забыла, дай мне твою защиту.

Стоя перед алтарем, я ждала, но ничего не происходило. Я обернулась к Клоду, глазами задала вопрос — что же дальше? Так же глазами мой друг ответил, что все нормально, нужно подождать, и я ждала.

Через несколько минут стояния мне показалось, что я услышала тихий шепот и опять по полу потянуло сквозняком, опять качнулось пламя. Я вздрогнула, показалось, что кто-то коснулся сзади моей головы. Жрец неведомого мне культа громко и резко произнес:

— Женщина, твое желание будет исполнено, жди! Теперь уходите!

Клод схватил меня под руку, и мы пулей вылетели из комнаты. На выходе нас ждала все та же толстая африканка. Мой друг молча вложил в протянутую руку деньги. Даже не взглянув на них, женщина кивнула и медленно затворила за нами дверь.

Вонючий подъезд погрузился в полную темноту. Клод обхватил меня за плечи, прижал к себе, выводя наружу, повлек через мощеный булыжником двор к воротам. Очутившись на улице, мы быстро зашагали в сторону метро.

Пройдя с десяток метров, я почувствовала, что ноги мои подгибаются, легкие, все еще забитые отвратительными запахами, с трудом вдыхают и выдыхают воздух, я была близка к обмороку.

Глава 11. Я и Клод

— Давай возьмем такси, идти не могу, — оперлась на руку Клода.

Меня била дрожь, ноги подгибались.

— Все хорошо, Алекс, успокойся. Сейчас вызову такси. Только не паникуй, все в порядке.

В машине Клод обнял меня, гладил по голове, по плечам. Только отъехав на приличное расстояние от страшного места, я по-настоящему начала осознавать в каком опасном колдовстве участвовала. Я была зла на своего друга. Он воспользовался моим доверием, даже не спросил хочу ли я, чтобы меня «лечил» африканский колдун! Он все решил за меня. Мысль о том, что со мной обошлись как с безвольной куклой, страшно злила.

— Клод, почему ты меня не предупредил, что это будет африканское колдовство? Может, мы нашли бы что-то более цивилизованное? А что, если бы эта богиня мне отказала? К моим обычным кошмарам добавилось бы еще что-то более жуткое?

Клод не отвечал мне, только продолжал гладить мои плечи.

— Хватит оглаживать меня, как кошку! В конце концов, я взрослый человек и могу сама выбирать нужно ли мне такое «лечение»!

Упершись руками в плечо мужчины, с силой оттолкнула его, отодвинулась, прислонилась головой к боковому стеклу.

Домой мы вернулись в состоянии ссоры. Я сразу ушла в гостиную и плюхнулась на диван, сложив руки на груди. Клод молча прошел следом, взял со столика бутылку вина, открыл, разлил по бокалам, протянул мне. Я отрицательно мотнула головой.

Да, я обижена, да, этот мужчина даже не счел возможным спросить моего согласия, а теперь словно хочет задним числом просить прощения! Он отставил вино, молча присел рядом, взял мои руки в свои ладони. Я не сопротивлялась, слишком устала, чтобы сопротивляться, ритуал как будто забрал у меня силы.

— Ну, что ты, Алекс. Все же хорошо, я знал, что все будет хорошо. Неужели ты думаешь, что я стал бы подвергать твою жизнь опасности? Я много раз сам участвовал в подобных ритуалах, во время экспедиций. Да, это магия, непонятная и иногда страшная, но и колдун знал с кем он имеет дело. Если бы он посмел сделать что-то нехорошее, то возврат ему был бы в десять раз сильнее. Мои амулеты, — тут он вытащил из-за пазухи целый набор подвешенных на кожаных ремешках амулетов в виде железных фигурок, ожерелий с вплетенными перьями, бусы из костей животных.

— – Это моя охрана. Я получил их в подарок от одного из самых сильных колдунов Бенина и тот, кто был в той комнате, об этом прекрасно знал.

Его слова успокоили, у меня не было оснований не верить Клоду.

Эх, нервы, нервы. От уверенного тона друга, от того, что мы, наконец, дома и все уже позади, мне сделалось спокойно. Напряжение сменилось расслабленностью. Клод прижал мою голову к своему плечу и тихонько задышал мне в затылок. А мне было приятно чувствовать, что у меня такой сильный, уверенный в себе друг. Теплые руки прижимали мои плечи и мне было приятно от этих прикосновений. Я сама обняла Клода за шею и затихла, а он стал легко касаться губами моего лица, целовать висок, потом повернул к себе, прижался губами к моим. Его язык осторожно попросился внутрь.

Раньше он никогда не позволял себе никаких поцелуев и прикосновений. И я всегда видела в нем лишь друга. Он никогда не давал мне почувствовать, что испытывает ко мне какие-то чувства, кроме дружеских. Хотя, может, мне так казалось, а Клод просто хорошо держал себя в руках, а я обманывала себя и просто не хотела ничего замечать. Мне было восемнадцать, а ему почти сорок, он умел скрывать свои чувства, а я не умела их видеть.

Первое время по приезде я жила у Клода, потом через агентство выгодно продала московскую квартиру и купила собственное жилье в Париже, но с Клодом мы виделись почти каждый день. Я часто оставалась ночевать у своего друга, не испытывая ни малейшего чувства неловкости.

Теперь же мужчина просто гипнотизировал меня прикосновениями и поцелуями. Странное томление возникло в теле. Мне было хорошо и немного страшно одновременно. Так, наверное, чувствует себя человек, стоящий на краю обрыва. Раньше я бы постаралась вырваться и убежать, но теперь его объятья и поцелуи мне нравились, казались вполне нормальными, но все же дух захватывало от предчувствия чего-то неизбежного.

— Нам нужно выпить, — как-то внезапно он отодвинулся, прокашлялся и неестественно натуральным голосом заговорил. — Я уже говорил тебе не раз, то, что называется колдовством — это энергийное воздействие. Твои кошмары — это проникновение в твой защитный контур кого-то, кто хочет, чтобы ты слабела и постепенно угасла. Этот человек хочет тебя ослабить, а, возможно, и убить. Мы испробовали методы, которые ты называешь «цивилизованными», они не помогли. Нужно было что-то делать и быстро, использовать те же силы, но более мощные, те, что ближе к диким природным стихиям. Это мы и сделали. Попросили защиты и первозданные боги нам не отказали. А как это работает никому из европейцев не дано знать. Важен результат. Я уверен, что теперь ты под защитой, кошмары не вернутся. Но вот насчет памяти, в ее возвращении я не уверен. Ведь было техногенные воздействие…

Ну, что же, если память не вернуть, то ничего уже не поделаешь, хорошо, если хотя бы ночные страшилки не вернутся.

Мужчина смотрел на меня так убедительно, а я знала, что ему можно верить. Ладно, ничего плохого не произошло, а насчет дурных снов — посмотрим, может и пройдут.

Клод потянулся, забрал со столика наши бокалы. Ну, что ж, нужно отметить счастливый конец нашей поездки. Вино оказалось весьма кстати, оно побежало по венам, согрело, страхи ушли. Легкое и приятное опьянение расслабило тело, я снова уютно устроилась в объятьях моего друга. В голове поплыл туман, ни о чем не хотелось думать. Все-таки я очень устала, столько переживаний, страхов.

Руки Клода нежно сжимали меня, но в какой-то момент мне захотелось поменять положение. Поерзала, принимая более удобную позу, откинулась спиной к нему на грудь. Все время, пока мы сидели вот так на диване, я не замечала, что дыхание Клода становилось все более глубоким и громким, а тело горячим. А тут подняла глаза и увидела, как он смотрит на меня. Стало неловко, я зажмурилась. Через секунду он развернул меня, а его губы легко тронули мои. Неосознанно я подняла лицо выше, подставляясь под поцелуи, мне хотелось еще. Вино сделало свое дело…

— Алекс, — раздался над ухом тихий голос Клода, — ты веришь мне? Ты ведь знаешь, что я люблю тебя и никогда не сделаю тебе ничего плохого. Ты такая хрупкая, беззащитная, — он прикоснулся губами к моему лбу.

Словно электричеством ударило от его слов. Было остро, любопытно, хотелось еще поцелуев.

— Ты позволишь быть с тобой сегодня? — я не узнавала голос мужчины, в одно мгновенье он стал хриплым, словно горло выталкивало каждое слово через силу. — Ты станешь моей женщиной?

Стальные руки обняли крепче. Господи, какой же он сильный! А губы такие манящие, хотелось тронуть их подушечками пальцев. Сердце колотилось, как бешеное, я падала с обрыва в пропасть, но, пока разум окончательно не оставил меня, обреченно подумала: что ж Александра, пришло твое время, это должно было случиться, рано, или поздно. Будь что будет… Пусть твоим первым будет Клод. Внизу живота заныло. Затопила радость от того, что меня хочет мужчина, настоящий, взрослый. Я решилась. Мои губы ответили его губам и он, подложив мне под спину ладони, осторожно опрокинул меня навзничь.

Я не была напугана, но дух захватывало от того, что вот-вот должно было произойти между нами. А он прерывисто и часто дышал, прижимая меня всем своим весом к дивану. Предвкушение делало и мое дыхание рваным и горячим, а желание Клода заводило настолько, что я застонала и сама качнулась к его телу. Все чувства были такими острыми, новыми. Было нестерпимо томительно и приятно чувствовать на себе мужскую тяжесть, слышать удары его сердца, его дыхание на шее. Клод хотел поцелуев, я — тоже. И он целовал, умело и страстно. Раньше меня никто не целовал настолько по-взрослому, с языком, никто не возбуждал до такой степени. Предвкушение чего-то запретного, острого томило и страсть нарастала сильнее и сильнее. Я нисколько не сомневалась, что он будет нежен, не сделает больно, ведь он знал, что у меня никогда никого не было и вот сейчас моим первым мужчиной станет он.

Руки Клода переместились на грудь. Тело само выгибалась помимо воли, требовало еще ласк, хотелось самой трогать его тело. Я окончательно теряла голову.

Клод слегка надавил на мои колени своими, осторожно начал раздвигать. Я чувствовала сквозь одежду прикосновение его восставшей плоти и вдруг захотела, чтобы это случилось, случилось прямо сейчас, вот здесь, на этом самом диване. От таких мыслей, от такого желания на секунду стало стыдно.

— Алекс… любимая… девочка…

Клод, очевидно, уже дошел до того предела, когда сил терпеть уже не было, мужчина еле сдерживался у критической точки возбуждения.

— Девочка моя, любимая, хочу тебя… как же я ждал тебя… обещаю, я буду осторожным…

Между быстрыми поцелуями он все повторял, что не сделает больно, что будет ласков, при этом его тело дрожало от нетерпения. Внезапно, Клод оторвался от меня, посмотрел мне в глаза, словно хотел удостовериться, что я готова. Какое страстное, восторженное лицо, подрагивающий приоткрытый рот. Его вид заводил меня не меньше, чем прикосновения.

Трусики и даже джинсы уже давно намокли. Руки мужчины блуждали у меня между ног, пальцы давили в промежность, я чувствовала, как истекаю, как хочу этого мужчину. Что же он медлит?

— Пойдем в спальню, — он подхватили меня на руки.

Опустив меня на кровать, прерывисто дыша, Клод спустил молнию на моих джинсах. Уткнулся лицом в обнаженный живот, прикусил кожу. Потом стянул с меня футболку. Сумбурные движения выдавали его волнение и нетерпение. Когда он, наконец, справился с одеждой, а я лежала обнаженная, вся открытая его взглядам, мужчина медленно встал и начал медленно раздеваться сам.

Он стоял передо мной прекрасный, как греческий бог. Его тело было великолепным. Гладкая кожа, почти без волос, лишь немного растительности темнело внизу живота, сильные грудные мышцы слегка вздрагивали, живот втянут, рельеф мускулатуры спускается к паху. Он прикрыл ладонью свой орган, словно стесняясь, но не в силах скрыть нетерпения, не отдавая себе отчета, водил ладонью вдоль члена. Взгляд затуманен, губы изогнуты в бессознательной улыбке.

— Боишься? Не бойся…

Охрипшим голосом я выдохнула:

— Убери… руку убери… я хочу видеть тебя…

Еще никогда я не видела полностью обнаженного мужчину так близко, то, что я тайком подглядывала в интернете — не в счет. Сейчас передо мной стоял тот, кого я хорошо знала, о ком я прежде даже не думала, как о любовнике.

Клод отвел ладонь. Мощный орган с выступающими из-под кожи венами, был напряжен и устремлен вертикально вверх. Я смотрела. Какой огромный! И это сейчас очутится во мне! Неужели все это вместится? Мужчина словно прочел мои мысли, он опустился на одно колено рядом со мной.

— Не бойся, я осторожно, — опять повторил Клод, и меня поразил его какой-то виноватый вид.

— Иди ко мне, — я облизнула губы, глаза закрылись, руки потянулись ему навстречу.

Ждать дольше было невозможно. Нет, я уже хотела, чтобы мужчина укрыл меня своим телом и прекратил эту пытку ожиданием. Привстала, потянула на себя.

Боль была, но она была и наслаждением. Чувство заполненности оказалось приятным. Клод вошел и остановился, давая мне пережить первые распирающие ощущения, потом снова начал осторожное движение. Ритмичные проникновения, сначала очень медленные, потом быстрей, быстрей, жаркое дыхание, невнятный шёпот, мягкие губы на шее, глубокие стоны. Я задыхалась от многообразия чувств, тело рвалось навстречу мужчине, отдаваясь ему со страстью, о которой я даже не подозревала.

Мы любили друг друга всю ночь. Клод был и вправду нежен. А во мне словно плотину прорвало, словно проснулся голод на мужские ласки. Боли от секса я не ощущала. В ту ночь я испытала с Клодом первый оргазм. А потом было еще и еще. Тело моего мужчины было просто создано для любви: влажный шелк кожи, большое, но гибкое тело. А запах, ставший терпким, просто сводил с ума. Я стала бесстыдной и смелой, отчаянно неутомимой, кусала его плечи, лизала и засасывала его кожу на шее, на груди, дразнила языком темные соски. Казалось, я всю жизнь только и делала, что занималась сексом. Только под утро мы оторвались друг от друга. Клод раскинулся на спине с отрешенным лицом, потом повернулся на бок, поцеловал, подмял под себя мое обессилевшее мокрое тело, зажал в кольце рук, задышал ровно и уснул.

Глава 12. Что скрывает любимый

Париж. Шесть лет назад.

Кошмары, действительно, оставили меня. Я уже не просыпалась в слезах. Возможно жаркие ночи с любовником так утомляли, что я проваливалась в сон и только утренние поцелуи склонившегося надо мной мужчины будили меня утром.

Клод словно помолодел, разницу почти что в двадцать лет я и раньше не чувствовала, а теперь он вообще стал вести себя как подросток. Он врывался домой с охапками цветов, с какими-то диковинными угощениями, которые покупал в самых дорогих гастрономах. Мы ездили на плавучие дансинги в окрестностях Парижа, где он утанцовывал меня до упада, тащил на ночные прогулки по городу, рассказывая невероятно интересные истории о Париже и людях, которые когда-то жили в этом городе. И, конечно, каждую ночь мы предавались любви, лаская мое тело, он страстно шептал как сильно любит меня, что я самая необыкновенная женщина на свете…

Я продолжала учебу, как самая прилежная студентка. Клод настоял, на том, чтобы я стала магистром искусств. Поэтому я ходила на лекции и на работу в художественную галерею, где у меня была практика, писала диссертацию и была полностью поглощена своими делами. Чем в это время занимался Клод я толком и не знала. Нет, я, конечно, знала, что он преподает, что занят исследовательской работой. В гости к нам часто приходили его коллеги и друзья, и в конце ужина за рюмкой коньяка они обсуждали научные проблемы. Я слушала вполуха, не слишком погружаясь с эти сферы. Иногда он уезжал в командировки, после которых обрабатывал привезенные данные, что-то писал в научные журналы, публиковал книги. Иногда созванивался с кем-то, при этом закрывал дверь своего кабинета и говорил тихим голосом. Сначала такая таинственность удивляла и раздражала. Что за тайны? Но раз он не хочет делиться, пусть хранит свои секреты. Я не задавала лишние вопросы.

Однажды за ужином, Клод неожиданно сообщил, что был у нотариуса и сделал завещание в мою пользу, открыл в банке депозитный счет на мое имя, а также оформил страховку своей жизни, также в мою пользу. Я удивилась, спросила зачем, но Клод сказал, что обо всем нужно беспокоиться заранее и он просто проявил предусмотрительность. Я решила, что в этой стране так делают все и не беспокоилась ни о чем. Естественно, деньги меня не интересовали, я уже работала и хорошо зарабатывала. Я даже не подумала зачем еще молодому, здоровому, полному планами мужчине вдруг приспичило писать завещание. Но я уже знала, что французы очень практичные и предусмотрительные люди, у них все расписано, как по нотам. Поэтому, раз мой мужчина решил так сделать, значит, это правильно. Клод не раз заговаривал о том, что нам надо бы пожениться, возможно, и детей завести, но я, сама не зная почему, не восприняла всерьез его предложение и просила подождать: куда торопиться, нам и так хорошо, он любит меня, я люблю его, пусть все остается как есть.

В начале мая мы, как это часто бывало при теплой погоде, неспешно брели по Парижу, обняв друг друга за талии. Погода стояла прекрасная, листья на деревьях уже полностью распустились, но еще не покрылись налетом пыли, город дышал свежестью, со стороны реки дул теплый ветер, солнце клонилось к закату, мой возлюбленный прижимал меня, ступая шаг в шаг со мной.

— Я скоро уезжаю, — внезапно сказал Клод, — надолго, на несколько месяцев. Еду один. Не хотел тебе раньше говорить, не был уверен, что получу визу.

— Куда? Опять в Африку?

— Да, туда. Там может не быть связи, труднодоступные места… местами ведутся военные действия, ну, ты понимаешь, племенные конфликты… Так что не беспокойся, если долго не будет вестей…

— Как не беспокоиться? — Я высвободилась из его рук. — Сам сказал, там война идет, это ведь опасно. Клод, послушай, если там война, то может, ты подождешь пока все утихнет? Не надо, милый, не езжай! Я боюсь за тебя!

Я вдруг ясно представила, что мой мужчина окажется в зоне боевых действий, где никакие законы не действуют, где его жизни каждую секунду грозит смерть. Там, в дебрях Африки, если с ним что-то случится, никто его спасать не будет. Стало так страшно, что могу остаться без него, слезы просто брызнули из глаз.

— Ну-ну, что ты, не надо, не плачь, да там все время что-то происходит. Не в первый раз, все будет хорошо, просто нужно быть осторожным. Конечно, европейцев там не любят, это правда, но я говорю на диалектах местных племен, это упрощает мою миссию. Не беспокойся, не впервые…

Но я почувствовала, что Клод не в своей тарелке, хотя он возражал мне очень спокойно, говорил, как об обычной поездке, но что-то в его интонации и в том, как он пытался меня успокоить, меня настораживало. Я всем своим существом чувствовала опасность, но в тоже время понимала, что удерживать его бесполезно, я не смогу его отговорить. Как я теперь жалела о том, что не расспросила, что не удержала, что я должна была узнать больше о той экспедиции.

— Милый, не понимаю, что за срочность и необходимость. Да хоть бы эти племена совсем друг друга истребили, какое нам дело! А это действительно нужно, ну, ехать туда? Что ты будешь там делать? И почему один? Ведь ты обычно так тщательно готовишься к экспедициям, набираешь команду, закупаешь оборудование, как-то уж больно внезапно…

— Это, действительно, важно. Необходимо удостоверится кое в чем… Меня пригласили участвовать коллеги, это они занимались организацией. А один, потому что команда уже ждет меня на месте и все уже готово для экспедиции. Не беспокойся, родная, я ведь бывалый путешественник.

Мужчина улыбнулся в ответ на мой встревоженный взгляд, вытер мои слезы, поцеловал и крепче прижал к себе.

Через неделю я проводила его и стала ждать вестей.

Мне всегда было одиноко, когда Клод уезжал надолго. Дом казался пустым, мне не хватало его присутствия, того, как он будил меня по утрам, нежно целуя в затылок, запуская руки под пижаму, повторяя, что пора просыпаться, что кофе остывает, что я могу опоздать на работу. Я скучала по его голосу, по нашим разговорам, объятиям и ласкам в постели, словом, я тосковала и очень сильно ждала его возвращения.

Хоть Клод и предупредил, что звонить и писать будет редко, я с особенным нетерпением ждала его сообщений. Безотчетная тревога глодала меня. Он позвонил всего лишь пару раз, а потом связь прервалась, и я несколько недель не слышала о нем. Время шло, а вестей от Клода не было. Однажды я не выдержала, сама позвонила в институт, чтобы спросить нет ли известий от профессора Бодэ и когда мне можно его ждать назад.

Я почувствовала острую панику, когда в институте мне ответили, что профессор взял отпуск на несколько месяцев и они не знают ни о какой командировке в африканскую страну.

Тогда я стала звонить его коллегам с тем же вопросом, но никто ничего не знал.

Я уже была близка к истерике и собралась обзванивать посольства стран, где, по словам Клода, должен был пролегать его маршрут, где он мог находиться. Мне нужно было знать, есть ли у них хоть какая-то информация об экспедиции и о нем. Но вдруг ночью мне дозвонился сам Клод.

— Алекс, девочка моя, — сквозь помехи и треск я услышала голос своего возлюбленного, — как ты? Плохая связь… У меня все в порядке, скоро вылетаю в Париж… Буду дома послезавтра! Жди!

Я вскочила с кровати, прижала трубку к уху и прокричала:

— Клод, где ты? Почему не звонил, не писал? Я волновалась! Ты здоров? У тебя все в порядке?

В трубке слышался треск, звук прерывался, я плохо слышала и не разбирала и половины из того, что мне кричал в ответ Клод. Но, главное, я поняла, он жив и здоров и скоро будет рядом со мной. Потом связь оборвалась окончательно, а я осталась стоять в пижаме с телефоном в руке, с идиотской улыбкой облегчения на лице.

На другой день он связался со мной, уже сидя в самолете, и сообщил каким рейсом прибывает в Париж. Я встречала его в аэропорту Шарль де Голль с огромным букетом ромашек.

Автоматические двери зала прилета открывались и закрывались каждый раз, когда к ним кто-то подходил, а я каждый раз вздрагивала. От нетерпения я подпрыгивала из-за спин встречающих, пытаясь первой увидеть своего друга. И я увидела его, как только высокая фигура возникла в широких створах. Он стремительно вырвался из прозрачных дверей зоны прилета. Я задохнулась от радости, раздвинула толпу и кинулась Клоду навстречу.

Он загорел каким-то красным загаром, сильно похудел. Большая дорожная сумка на плече, холщевая куртка висела на нем, как на вешалке. Боже, он что, голодал? Щеки ввалились и только глаза цвета неба светились в ожидании моего ответного взгляда. Наконец и он увидел меня, рванулся, как, если бы мы не виделись сто лет!

— Алекс, малышка, девочка моя! Клод! — мы заговорили одновременно, перебивая друг друга, целуясь и смеясь от счастья.

Вот тогда-то я поняла, как много значит для меня этот мужчина, ощутила, насколько эта поездка была опасной и сложной, что мой любимый, видимо, не раз избежал смерти и остался жив… Я водила руками по его лицу, разглядывала новые, появившиеся возле глаз и в уголках губ морщины, вдыхала ставший незнакомым запах его кожи, одежды, волос.

— Девочка моя, как же я хотел вернуться к тебе, как скучал, как ждал увидеть тебя!

Мой любимый буквально задыхался, шепча сквозь поцелуи признания в любви, в том, что скучал и рвался ко мне. Я же могла только бесконечно повторять его имя и слезы сами лились из глаз.

По дороге домой, в такси, мы уже немного пришли в себя после первых радостей встречи и Клод начал свой рассказ о командировке. В сущности, он мало что рассказал, не вдавался в подробности, просто сказал, что это была миссия, связанная с урегулированием трибального конфликта, приведшая к многочисленным жертвам с обеих сторон, что это была гуманитарная миссия какой-то независимой неправительственной организации. Еще он сказал, что в один труднодоступный район нужно было доставить медикаменты и провести группу врачей. О том, насколько поездка была опасной, Клод не говорил, но мне и так все было ясно, его измученный вид говорил сам за себя.

— Клод, ну, почему ты мне не сказал правду? — я ласкалась к нему, не могла до конца поверить в то, что он рядом. — Когда в Институте мне ответили, что ни сном, ни духом не ведают о твоей командировке, я просто чуть с ума не сошла! И никто из твоих друзей тоже не мог мне ответить. Я просто уже не знала, что делать, я готова была сама отправиться на поиски…

Мужчина прижался губами к моим губам.

— Сама знаешь, я просто не хотел тебя волновать, думал, что сумею найти возможность давать о себе знать… Но, как видишь, не получилось, прости, любимая, что заставил тебя переживать!

Дома я накрыла на стол, мы сидели друг против друга, я не могла наглядеться на родное лицо…

А потом была любовь. Клод так жадно любил меня, задыхаясь от нетерпения, страсти, нежности… А я плавилась от счастья, от того, что он снова со мной, снова в моих объятьях, снова во мне и мне было нестерпимо хорошо.

Эта его командировка была проверкой моих чувств к Клоду. Оказалось, что самым важным для меня было просто видеть его рядом, знать, что он жив и здоров и, что больше никуда от меня не уедет. Я не стала требовать от него всех подробностей его приключений, после возвращения это казалось не таким уж и важным! Со мной — и ладно! Я даже не могла тогда представить, насколько я была беспечной! Сейчас я винила себя в том, что не разделяла его интересов, что не поехала с ним в экспедицию. Позже мне казалось, что я могла настоять на том, чтобы поехать. Мне нужно было постоянно находиться рядом. Каждую минуту, каждую секунду, все время! Но мой деликатный и любящий Клод не стал меня грузить своими проблемами, а мне не хватило ума расспросить, заставить поделиться. Боже, как же я теперь жалела обо всем!.. Если бы только знать…

Молодость беспечна и, если тебя окружает счастье, то кажется так будет всегда. Переживания ушли на второй план, волнения забылись, и я снова зажила беспечной жизнью женщины, которую любят и оберегают от всех забот повседневности.

Один только раз меня насторожил разговор Клода, который я невольно подслушала, проходя мимо его кабинета. Дверь была приоткрыта, я видела его, нервно крутящего между пальцами шариковую ручку и с кем-то быстро говорившего по-русски.

Дома мы общались исключительно на французском, Клод считал, что ежедневная языковая практика совершенствует мое произношение. Русский язык он знал хорошо, но в Париже у него, кроме друзей и коллег лингвистов, не было возможности разговаривать на моем родном языке.

В тот раз я не прислушивалась специально, не подслушивала, но уловила, что речь шла о каких-то медицинских исследованиях, о лаборатории, которую он, видимо, посетил во время поездки в Африку. Интересы Клода были настолько разнообразны, что меня не удивила такая тематика. Но почему он говорил по-русски? Это он звонил, или ему звонили из России? Я остановилась за дверью кабинета, прислушиваясь. Меня удивила нервная интонация в голосе Клода.

— Я повторяю, — говорил он, — у них уже практически завершен эксперимент… они готовы к производству! Да, я уверен! Нет, я не мог ошибиться… эта информация стоила жизни трех моих человек, они погибли, добывая ее для меня! Лаборатория готова и полностью укомплектована для выпуска первой партии вирусных контейнеров… да, отсчет идет на месяцы, а, может быть и на недели.

Тут он почувствовал мое присутствие, подошел к двери и плотно закрыл, не давая мне возможности услышать продолжение разговора.

Когда же я спросила с кем это он разговаривал, ответил, что с одним из ученых-коллег, русским ученым, которого я не знаю и который занимается медицинскими программами ВОЗ для Африки.

Теперь, спустя время, когда любимого человека уже нет в живых, в моей голове начинал складываться пазл. Если речь шла о лабораторных исследованиях, то, будучи не совсем уже идиоткой, теперь, я поняла: в дебрях африканских джунглей могли быть только секретные лаборатории! Значит та его поездка была связана вовсе не с антропологией, не с племенными распрями, он разузнавал об опасных исследованиях, ведущихся вдали от цивилизованного мира, о разработках вирусов.

Глава 13. Жизнь продолжается. Новое знакомство

Париж. Конец апреля. Год 2017 год.

Больше всего я люблю гулять вдоль правого берега реки. Если у меня есть время, особенно после работы, мой маршрут — от Марэ до Мэзон де ля Радио, где я живу в большой уютной квартире, оставшейся мне после смерти Клода. По пути до дома взгляду открываются самые красивые виды Парижа: остров Святого Луи, Консьержери, Дворец правосудия, Собор парижской Богоматери, музей Орсэ и, конечно же, Эйфелева башня. На этом маршруте город показывает себя с самой выгодной стороны. Словно опытная кинодива, он прекрасно знает свои лучшие ракурсы и подставляет под камеры туристов и профессиональных фотографов известные всему миру строения, свою многовековую историю. Чтобы узнать добрую часть туристического репертуара Парижа, достаточно просто пройтись вдоль реки и, как говорят: «Посмотрите направо, посмотрите налево».

Я любила проходить часть маршрута вдоль набережных Сены. Как же это было хорошо, вырваться из ритма города, из его шумного и, порой, бестолкового уличного движения, спуститься по крутым ступеням к реке и идти, идти, при этом не переставая находиться в самом эпицентре Парижа. Неторопливая прогулка возвращает гармонию в мысли и чувства, а, если идешь вдоль воды, то еще и наполняет чем-то хорошим, спокойным. Я давно заметила этот эффект и поэтому, как только чувствовала, что дело пахнет керосином и неприятности любого сорта конкретно угрожают моей нервной системе, устраиваю себе такую терапию: просто иду к реке. И, как ни странно, помогает! Не берусь утверждать, что это не самовнушение, но важен результат, ведь так?

Парижские набережные прекрасны в своей суровой простоте. Здесь своя особая жизнь. Узкий отрезок каменной кромки, отделяющий город от воды живет сам по себе, у него своя история, свои секреты и секретики.

Правда, иногда классический образ набережных претерпевает трансформации. Летом мэрия Парижа организует на реке городские пляжи. Первые годы парижане злились на то, что проезд транспорта по скоростному, без светофоров маршруту вдоль реки блокируется аж до сентября, но потом привыкли и ворчать перестали, оценив возможность спокойного отдыха возле воды.

На набережную вываливают тонны песка, откуда-то привозят кадки с пальмами, высоким пушистым бамбуком, киоски фастфуда, которые наполняют воздух запахами уличной кухни, выставляют шезлонги, а для детишек сбивают песочницы. Парижанам, особенно тем, кто не имеет возможности уехать на лето к морю, нравится здесь загорать и кайфовать.

Мои прогулки вдоль причалов практически всегда проходят одинаково. С верхней набережной я спускаюсь вниз и просто бреду мимо покачивающихся на воде плавучих ресторанчиков и частных пенишей. Кружевная тень платанов накрывает каменные скамьи, стоящие вдоль крутых высоких стен. На скамьях сидят, лежат, загорают, читают и целуются парижане. Иногда, они просто бросают коврики прямо на камни и устаиваются буквально под ногами проходящих мимо людей. Перспектива реки открывает берега, вдоль которых высятся узнаваемые силуэты Эйфелевой башни, Гран Пале, Трокадеро. Арки пролетов мостов гулко отвечают шагам. По вечерам на набережных звучит музыка, собираются музыканты-любители, наигрывают мелодии французского шансона, или несложные джазовые композиции. Иногда, когда я поздними вечерами бродила по любимым местам, наблюдала как под музыку из айфонов танцевали одинокие парочки.

С наступлением темноты зажигаются огни пенишей, там своя жизнь. Владельцы плавучих домов рассаживаются в креслах на верхних палубах, пьют вино, ведут неторопливые разговоры.

Живущие на воде — особая каста людей, они предпочитают скитаться по рекам, останавливаясь в живописных местах, наслаждаясь свободой передвижения. Жизнь на воде полна своих прелестей!

Зимой, когда листья с платанов опадают, осыпая каменные ступени, ведущие к воде, скользкими желто-бурыми пятнами, большинство пенишей уплывают в теплые края. Вода в реке меняет цвет на темный, становится совсем мутной, а запах влажных камней набережных становится острым с сильным привкусом грусти.

В тот вечер после приема по случаю открытия салона Поля Мюриэля, я шла в сопровождении нового знакомого вдоль набережной Сены. Как галантный кавалер, Жорж Д'Иссеньи вызвался меня проводить.

Он оказался старым другом хозяина салона драгоценностей. Это он разыскал и привез самые красивые и ценные камни, составившие гордость экспозиции, которой я сегодня любовалась. В течение всего вечера мужчина не отходил от меня и с увлечением рассказывал о камнях, их свойствах, странах, где они были найдены и много-много всего интересного о драгоценных минералах.

Когда мы вышли из салона Поля Мюриэля, Жорж предложил пройтись по вечернему городу. Я видела, что мужчина хочет продолжить общение. Я тоже испытывала к нему интерес, и интерес этот был не только как к рассказчику, мне он нравился как мужчина.

Покинув прием, выйдя из особняка, мы окунулись в Марэ. Квартал жил своей обычной ночной жизнью.

Ресторанчики здесь всегда были открыты допоздна, за столиками на улицах сидели местные жители и туристы, парочки шли в обнимку прямо посереди улиц, снаружи возле баров толпился народ, попивая коктейли, дымя сигаретами, ночные клубы впускали внутрь и выпускали «на покурить на улице»  веселую публику.

Жорж продолжил начатый разговор.

— Вам понравилось, я вижу… Драгоценности всегда производят магическое впечатление на женщин, да и не только на них, мужчины тоже любят камни, но у нас несколько иное восприятие, менее эстетичное, мы больше склонны оценивать их стоимость.

Жорж зашел вперед меня, взял мои руки, поцеловал и, не отпуская, продолжил:

— Я много думал о том почему минералы имеют над человеческой природой такую власть. Какая сила заключена в прозрачных кусочках камней? Страшно подумать сколько преступлений, кровавых историй связано со знаменитыми драгоценностями! И знаете, что я понял? Возможно, вам покажется, что я подвержен мистическим настроениям, но, то, что я скажу вполне логично. Так вот, кровь человеческая и камни связаны между собой, они взаимодействуют.

Я заинтересованно взглянула на Жоржа. Подобные мысли мне не приходили в голову, подумав, я ответила:

— Конечно, все знают, что существует множество легенд, да и правдивых историй о том, какие кровавые распри возникали в прошлом из-за права обладания прекрасными алмазами, изумрудами, или рубинами, — согласилась я со своим собеседником. — Только, мне кажется, эти истории, если они правдивы, конечно, больше замешаны на элементарной человеческой жадности, желании обладать, на фетишизме, в общем, на человеческих слабостях. А что это за кровная связь?

— Да, вы правы, Алекс, но лишь отчасти. Зависть, алчность и другие пороки рода человеческого рода в данном случае вторичны. Все и проще, и сложней одновременно. Камни — это самостоятельные энергийные структуры, достаточно агрессивные, имейте это ввиду. Они захватывают в свое поле более слабые поля. В человеческой крови есть минеральная составляющая. У каждого человека соотношение элементов в этих составляющих индивидуально. Поэтому кому-то подходит алмаз, а кому-то бирюза. Вопрос гармонизации и когентности. Если в камне, в его минеральном составе, присутствует большое количество недостающего вам элемента, то считайте, камень вами повелевает, но он же вас и охраняет, а, если он у вас давно находится и прижился, то происходит объединение энергий и вы представляете единую энергийную структуру. Вот так! Вы когда-нибудь теряли кольцо, или серьги с камнями? Наверняка. Я считаю, что это происходило потому, что камень не подходил вам. Если говорить образно, он от вас ушел и отправился на поиски своего истинного хозяина.

— Очень интересно. Знаете, а я с вами согласна.

Мне вспомнился зимний московский вечер, когда Сева и я приволокли обессилившую, напичканную наркотой Надьку в кафе и я почувствовала, что невзрачный с виду Рагар, камень, похожий на простой булыжник, подарок от Предводителя, буквально оживил девочку. И еще один факт — встреча с ведьмой Мариной, и как Рагар отбил ее нападение на меня. Да, я знала о силе камней не понаслышке, у меня был собственный опыт.

В рассуждениях Жоржа о кровной связи камня и человека была и правда и логика, но в тот вечер мне не хотелось углубляться в эту тему. Продолжать значило снова вспоминать о том, что мне хотелось выкинуть из памяти. К тому же, мне вдруг показалось, что Д’Иссеньи не случайно затронул тему связи человека и камня. Поэтому я перевела разговор на него самого.

— Расскажите о себе, Жорж. Чем вы занимаетесь?

Мой спутник понял, что тема, по какой-то неизвестной ему причине, мне неприятна и с легкостью согласился:

— Хорошо, но потом вы расскажите о себе.

— Идет, — я согласно кивнула.

— По образованию я историк и искусствовед, профессор истории восточных искусств. В основном изучаю старинные свитки, рукописи, книги и все, что связано с артефакторикой. Эти предметы материальной истории нуждаются в проверке и подтверждении их достоверности. Еще я пишу статьи для научных журналов. Но мой основной заработок — частная практика. Я — эксперт, консультирую и делаю экспертизы частных и музейных коллекций и собраний на подлинность предметов искусства, даю заключения, а еще отыскиваю по просьбе клиентов те самые артефакты.

— Как интересно, редкая профессия. А ваша семья? Они в Париже? — мне хотелось узнать больше, мне было интересно все, что касалось господина Д’Иссеньи.

— Мои родители с бабушкой, мамой отца живут в Нормандии. А вот дедушка и бабушка со стороны матери — в Париже, они еще живы, но совсем старенькие, есть еще кузены и кузины, разбросанные по всему миру.

— Надо же, — сказала я завистливо, — у вас много родни, а у меня никого нет, ни сестер, ни братьев, а родители погибли в авиакатастрофе.

— Сожалею, это очень грустно. Так вы живете одна, или с мужем? Я не вижу кольца. Вам не одиноко?

Я усмехнулась:

— Я не замужем.

— Что, и друга нет? Такая женщина не может быть одна.

— Я не всегда была одинока, был друг, но его тоже не стало. Умер несколько лет назад.

Я говорила спокойно, страдания уже давно ушли в область воспоминаний, только все же вдруг стало безумно грустно, в сердце словно что-то кольнуло.

А Д’Иссеньи, напротив, как будто повеселел.

Глава 14. Александра, ты сошла с ума

Париж. Конец апреля. Год 2017.

Мы медленно брели по городу и говорили обо всем на свете, я рассказывала Жоржу о Москве, о своей учебе в Сорбонне и в Высшей школе искусств, о галерее «Парижские кошки», рассказывала с какими художниками мне довелось работать, о том, что я ищу «своего» художника, чтобы открыть его миру. А он рассказывал о детстве в Нормандии, об учебе в Университете, потом перешел к рассказам о своей работе, о потрясающих коллекциях картин и предметов искусства, с которыми ему довелось работать, об экспедициях в поисках артефактов, которые считались безнадежно утраченными, но он продолжал их искать и находил. Было ужасно увлекательно. Новый знакомый оказался увлекательным собеседником и рассказчиком.

Наш путь пролегал вдоль реки. В темных водах Сены отражались огни набережных, плавучие рестораны, проплывая мимо, посылали лучи прожекторов на камни обрамляющих набережные стен, выхватывая из ночной темноты целующиеся парочки. Высокие старые платаны от такой подсветки окрашивались яркой зеленью, а река превращалась в волшебный искрящийся поток.

Прогулка закончилась, когда мы подошли к моему дому. Было далеко за полночь.

— Ну, вот я и пришла. Было очень приятно с вами познакомиться, Жорж. Я провела чудесный вечер.

— Это я должен благодарить судьбу, что мы наконец встретились.

Жорж взял мою руку и, глядя в глаза, поцеловал кончики пальцев.

Прозвучало многозначительно. Я даже смутилась. Жорж не отпускал моей руки. Почему он сказал «наконец»? Он что, искал меня? Странно все это…

— Алекс, вы должны пообещать, что мы снова встретимся. Я завтра уезжаю по делам. Не знаю на сколько… думаю, надолго. Можно я буду вам звонить? Вы согласны увидеться со мной, когда я вернусь?

Мне показалось, что Д’Иссеньи волновался. Надо же, такой уверенный в себе мужчина и боится, что я скажу «нет»?

— Конечно, увидимся, Жорж. Вот моя визитка, звоните, — я протянула ему картонный прямоугольник.

Жорж наклонился поцеловать меня, как это принято у французов, но я отстранилась, мужчина усмехнулся и снова поднес к губам мои пальцы.

— До встречи, Алекс.

Повернулся и пошел прочь.

После долгой пешей прогулки, переполненная впечатлениями от приема у Поля Мюриеля и общением с интересным новым знакомым, я долго не могла заснуть, ворочалась в постели с боку на бок. Не выдержав пытку бессонницей, пошла на кухню, хотела налить чаю, но передумала и налила бокал красного вина.

Я думала о мужчине, с которым познакомилась и который мне понравился после долгого одиночества. Меня не оставляло чувство, что наша встреча не была случайной. Мне казалось, что мы уже когда-то встречались, вот только когда и где? Но сколько ни напрягала память и воображение, вспомнить не могла. А, вдруг, это память души? Может, мы были знакомы в другой жизни? Тьфу ты, глупость какая, тоже мне додумалась! Просто-напросто мне было приятно общество этого умного мужчины, мы нашли точки соприкосновения, наши профессиональные интересы оказались близки: мир искусства, у него древний, у меня современный. Вот и все, никакой мистики.

Прошла неделя, другая. Д’Иссеньи не давал о себе знать. Правда, он сказал, что не знает когда вернется. Но ведь мог бы и позвонить, сообщить, когда будет в Париже. Сам сказал, никто за язык не тянул! А связаться по телефону, или интернету можно откуда угодно!

Если честно, я была разочарована. Потом решила, что пора оставить эти глупости и заставила себя перестать думать об этом человеке.

…Время шло, и вот уже ранняя осень сменилась осенью поздней, пришла скучная парижская зима, город стал готовиться к Рождеству. Повсюду появились рождественские базары, возле мэрии Парижа соорудили каток. Большие магазины устроили в витринах свои знаменитые кукольные представления, дети с родителями толпились возле широких стекол, за которыми происходили настоящие кукольные спектакли, на улицах стало оживленнее, и никто даже не обращал внимание на то, что шел то мокрый снег, то дождь, настроение у всех было легкое, предпраздничное.

«Парижские кошки» тоже готовились к празднику. Уже за месяц до Рождества Орели украсила витрину, поставила елку и зажгла свечи с ароматом хвойного леса.

Продажи в «Парижских кошках» радовали. Картины покупали как подарки на Рождество и Новый год. Радовало и то, что конец года показал — мои усилия не прошли даром, галерея пользовалась успехом, количество клиентов увеличилось, а аукционы для постоянных клиентов, проводившиеся в «Кошках», приносили неплохой доход.

Каждый день Орели подкладывала на мой рабочий стол приглашения на фуршеты и коктейли по поводу наступающих праздников, я же, в свою очередь, тоже решила устроить в «Парижских Кошках» вечеринку для друзей и состоятельных клиентов.

Мы с верной помощницей собрали маленький совет и выбрали дату вечеринки. Решили устроить праздник пораньше, за две недели до Рождества, ведь многие потенциальные покупатели наверняка уедут на каникулы. Орели разослала приглашения. Ее приятель Крис, который прижился у нас и занимался соцсетями, здесь его таланты айтишника очень пригодились, вызвался помочь и взял на себя оповещение о вечеринке в соцсетях, а еще взялся сделать для моего приема какое-то экстраординарное праздничное освещение и подобрать музыку.

Я долго не могла решиться отправить приглашение Д’Иссеньи. Но, подумав, все-таки отправила. Прошло уже почти полгода, и я не была уверена в том, что мужчина вообще меня помнит. Но все-таки рискнула. Придет, или нет — это его дело. Мероприятие вполне официальное, мы, как ни как, знакомы, а мои личные чувства не имеют значения. Никто никому ничем не обязан. Я отправила приглашение на адрес его офиса, приписав от руки, что буду рада его видеть.

Программу придумали такую: помимо фуршета с шампанским и живой музыкой, мы решили устроить веселую лотерею, розыгрыши небольших смешных подарков, таких как ручка с золотым пером, на которой при наклоне появляется обнаженная барышня; набор душистой итальянской письменной бумаги с конвертами, где в прихотливых виньетках не сразу угадывались контуры отдельных интимных частей тела; резиновый утенок для ванной со стразами Зваровски, подарочный сертификат в секс-шоп и тому подобное. Такие милые игривые пустячки. Эта задумка должна была запомниться и, конечно, отличать мою вечеринку от простого стояния с бокалами в руках. А то, что сувениры имели легкий эротический флёр, так не я первая: еще Соня Рикель давным-давно открыла у себя в бутике на бульваре Сен Жермен целый отдел с сексигрушками и никого это нешокировало. Мне хотелось, чтобы мой суаре запомнился, и отличался от тех, что обычно устраивают коллеги. Плюс к тому, Орели и преданный ей Крис подготовили подарочные пакеты для каждого гостя. Их будут раздавать в конце вечера, при прощании. Там были каталоги наших аукционов за прошедший год, приглашения на ближайший аукцион и шикарный настенный календарь с классической живописью. Все это влетало в солидную копеечку, но, что поделать, таков бизнес — не вложишь, не получишь! Да и приглашенные были, в основном, мои постоянные клиенты, весьма богатенькая публика.

Большинство приглашенных подтвердили, что будут рады прийти и мы засуетились. Заказали в кейтеринговой фирме фуршет, пригласили пару официантов. В день приема я надела длинное вечернее платье, сделала прическу с шиньоном и чувствовала себя королевой бала.

От Д’Иссеньи подтверждения так и не пришло. Казалось, давно пора забыть случайного знакомого. Насильно мил не будешь! Как там в анекдоте? «Умерла, так умерла!». Но в последнее время память упорно возвращала меня к тому вечеру, когда Д'Иссеньи провожал меня до дома.

Наконец, приглашенные стали собираться. Получая поздравления с грядущим Рождеством, и раздавая комплименты гостям вечеринки, я приглашала их проходить, осмотреть экспозицию и выпить шампанского. Галерея наполнялась, разговоры не смолкали. Хорошо подобранный музыкальный фон создавал приятную атмосферу. Несколько человек уже достали чековые книжки. Орели стояла наготове, ненавязчиво стараясь раскрутить клиентов на дополнительные аквизиции. Да, повезло мне с помощницей, все-то она успевала! Я играла роль гостеприимной хозяйки, знакомила приглашенных между собой, угощала напитками и птифурами.

— Дамы и господа, — когда народ уже достаточно выпил, и некоторые стали требовать обещанную по программе лотерею, я вышла на середину зала и громко объявила, — Теперь начинается самое интересное, приступаем к розыгрышам в лотерее! Условия лотереи простые: кто быстрей правильно ответит на вопрос, тот получает подарок! Но все остальные тоже не останутся без сувениров. Мы приготовили для всех подарки, по окончании они вас будут ждать на выходе. Итак, все вы — любители и знатоки искусства. Сегодня вы покажете свои знания в очень специфичной области — эротика в творчестве художников.

Раздались хлопки, смех, оживленные возгласы, подогретая алкоголем публика явно оживилась, а Орели с помощью Криса торжественно раздвинула ширмы, за которыми пряталась елка, окруженная коробками в ярких обертках. Под потолком вспыхнул зеркальный шар и блики отраженного света заскользили по стенам, по лицам, раздалась мелодия из фильма Эммануэль. Публика оживилась, зааплодировали громче. Я сделала незаметный знак официантом, чтобы начинали открывать новые бутылки с шампанским менее дорогим, так как вряд ли уже кто-то мог заметить разницу между Дом Периньон и Боска. Все были в предвкушении пикантного развлечения. Для гостей начиналось самое интересное.

В это время мне послышалось, что звякнул колокольчик входной двери. Кто-то из опоздавших гостей, наверное. Хорошо, успел к лотерее. Я уже хотела послать Криса встретить опоздавшего, но сердце стукнуло и замерло от предчувствия чего-то важного. Я кивнула Орели, чтобы она начинала и пошла открывать.

Жалюзи на двери были опущены, так что увидеть кто стоит за ней я не могла.

— Открываааююю… — почти пропела гостеприимным голосом. Распахнула дверь и застыла на пороге.

Передо мной стоял… Меня просто качнуло от неожиданности, о, Боже! Передо мной стоял Жорж Д’Иссеньи собственной персоной! В джинсах, кожаной куртке и свитере под горло, с дорожной сумкой через плечо, рядом с ним — чемодан, а пустое такси медленно отъезжало прочь от галереи.

Спазм перехватил горло, я, как соляной столп, приросла к полу, держа в руке бокал, забыв убрать с лица официальную улыбку…

— Александра, Алекс, прошу прощения за мой вид и за опоздание, я только что из аэропорта. Простите! Мой рейс задержали… — он развел руки в стороны, давая оглядеть себя, а голос был таким, словно он бежал от аэропорта пешком! — Не успел заехать домой, переодеться. Боялся — не успею. Я извиняюсь… за свой вид…

Он приехал… хотел увидеть меня… он спешил ко мне!

О, Боже, Боже, Боже! Только бы не сделать какую-нибудь глупость, не ляпнуть что-то невпопад! Сердце решительно пошло в атаку на ребра с намерением их проломить и шлепнуться к ногам Д’Иссеньи… Инфаркт молодеет, слышали такое?

И я сделала шаг навстречу мужчине, о котором думала столько дней. Жорж громко сглотнул, выдохнул, стиснул мои плечи и поцеловал. Бокал выскользнул из пальцев, разлетелся по полу тысячей осколков. Ноги стали, как ватные… Видела только его глаза, эти потемневшие от волнения серые, похожие на зимнюю бурю глаза… Не осела только лишь потому, что Д’Иссеньи крепко прижал к себе мое, ставшее абсолютно покорным, тело.

— Алекс, не смотри на меня так… я виноват, не давал о себе знать… но я столько думал о тебе! — он говорил мне «ты»! Голова пошла кругом… — Все думал звонить, или сказать при встрече… Я знаю, что рано еще говорить о чувствах, понимаю, ты не готова услышать, но я понял, что безумно хочу тебя видеть! Все время думаю о тебе… я просто не могу не сказать… — на лбу Д’Иссеньи выступили капли пота, — скажу все-таки… Алекс, мне кажется, я влюбился в тебя…

В зале раздавались взрывы смеха. Это выигравшие открывали свои подарки.

Господи, какой он дурак!.. Почему же не готова? Именно этого в глубине души я и ждала. Ждала долгих полгода… Вернее, очень хотела услышать… О, господи, да, да, да! Я ждала услышать именно эти слова… Как голова кружится…

— Я тоже думала о тебе, я так рада тебя видеть…

Губы сами потянулись ему навстречу, руки обхватили шею, стало горячо в груди, а ноги окончательно ослабели. Да держи же меня крепче, тупица ты невыносимый! Шлепнусь же сейчас! Жорж еще крепче прижал меня.

— Знаешь, я была обижена. Ты сказал, что будешь звонить… Я ждала, ждала, ждала… А потом решила, что все! Не буду ждать! Сколько можно! Просто успокоюсь и баста! Мало ли с кем я знакомлюсь на всяких там приемах, ты будешь просто мой случайный знакомый…

…В спальне горел ночник, прикрытый косынкой, рассеивая и приглушая свет.

Я любила покрывать косынкой ночной светильник. Мне казалось, так делали в старину. Женщина входила в спальню, снимала с плеч шаль, или платок и плавным движением покрывала им абажур лампы. Снимала кофточку, расстегивая частые мелкие пуговички, переступала через спущенные юбки и задумчиво садилась на краешек кровати. А в окно свешивались грозди сирени, а в саду заливисто свистал соловей! Ах! Готовая сцена из романа позапрошлого века!

Вот какие глупости мне приходили в голову! Все-таки я всегда была романтической барышней. Великая русская классика, прочитанная в детстве, сделала свое дело, отравила-таки «Вишневым садом», «Дворянским гнездом», «Обрывом»…

Жорж глядел на меня, опершись локтем на подушку и улыбался. Он разглядывал мое лицо, обнаженные руки, коленки, выглядывающие из складок простыни, обмотанной вокруг тела. Серые глаза в приглушенном свете ночника казались почти черными, темные волосы упали на лоб. Он был дивно красив. Загорелый, видимо, там, где он пропадал столько времени, было лето, или было много солнца. Он был такой весь складный, как античная статуя. И этот красавец-мужчина теперь стал моим! Неиспытанные раньше чувства просто бурлили во мне. Это было какое-то абсолютное счастье. Мне хотелось ему рассказать, про то, как сильно я скучала по нему, и еще спросить: кажется ли ему, как и мне, что мы раньше уже знали друг друга.

Следы дорожной усталости на лице Д’Иссеньи сгладились, удовлетворение от недавней близости сделало его черты мягче и спокойнее. Я сидела на кровати напротив, укутанная в простыню, по-турецки поджав под себя ноги, разглядывая любовника, время от времени проводя пальцами по его груди, плечам.

Жорж сделал движение, желая притянуть. Я отодвинулась, хотелось просто смотреть на него, на ловкое, сильное тело, загорелую кожу, на темные, почти черные волосы, беспорядочными прядями упавшие на лоб, на сильный подбородок, хотелось просто любоваться им, и слушать, слушать слова, о том, что я самая желанная женщина на свете. Мне хотелось верить каждому его слову!

…Когда я увидела Жоржа в дверях «Парижских Кошек», то поняла, как же сильно я его ждала, как хотела снова увидеть. Мой порыв ему навстречу и наш поцелуй были такими естественными, что и слов не нужно было. Я могла бы так стоять бесконечно, прижавшись к долгожданному мужчине, положив голову ему на грудь.

Но вывести Жоржа к гостям и представить все-таки пришлось. Орели широко распахнула глаза при виде того, кто вошел в зал вслед за мной, а потом незаметно показала два больших пальца, выражая одобрение.

Руки Д'Иссеньи не отпускали меня ни на минуту. Он то обнимал меня за талию, то украдкой касался губами моей шеи и волос. Его горячее дыхание, жар тела, почти вплотную прижавшегося ко мне, отключали сознание, я хотела одного — остаться с ним наедине. Орели все поняла и, подойдя ко мне, тихо сказала:

— Здесь от тебя уже не будет никакой пользы, я сама все сделаю, Крис мне поможет, а ты иди домой. Вы оба выглядите просто неприлично! — подруга скорчила рожицу.

В такси мы целовались, как обезумевшие, не отрываясь друг от друга ни на секунду и раздевать друг друга начали уже в лифте, потом там же чуть не забыли его чемодан.

Времени на прелюдию не было, едва оказавшись в квартире, мы, уже полураздетые, кинулись в спальню. Слияние тел было бурным и страстным. Желание с обеих сторон было таким яростным, что все произошло буквально за несколько минут. Испытав первое наслаждение, Жорж, едва отдышавшись, потащил меня в ванную, и мы долго сидели в теплой пенной воде, вжимаясь тело в тело. Было так хорошо, что не хотелось ни о чем говорить. Огоньки свечей, расставленных по бортикам купели и в углублениях для мыла и мочалок, отражались в пузырьках пены, бликовали на мокрых телах. Я поймала себя на мысли о том, что впервые за долгое время чувствую себя абсолютно счастливой.

Так все и началось между мной и Жоржем Д’Иссеньи. Наши отношения были наполнены первобытной страстью. Встречи с ним — сражение оголодавших животных. Это был огонь, и мы оба сгорали в пламени взаимного желания. Обычно мы встречались у меня, в моей квартире. Просто потому, что она была ближе к галерее, куда мой любовник заезжал за мной к концу работы. Я готовилась каждый раз к свиданию с Жоржем, как к празднику: покупала еду и приправы, заказывала масла для массажа, содержащие ингредиенты, подогревающие сексуальное влечение, продумывала сценарии наших встреч, заказывала откровенное белье на сайтах, покупала сексигрушки.

Никогда раньше меня не было ничего подобного. Хотя, неудивительно, у меня просто не было опыта. Моим первым и последним мужчиной был Клод. Я досталась ему девственницей и воспринимала секс таким, как мне его показал он. С ним не было томительного поиска новизны и экспериментов с нашими телами. Конечно, как взрослый человек, он, наверняка знал больше, чем я, девчонка, но не посвящал меня в «науку страсти нежной». Мое освоение сексуальности было интуитивным, никто не учил и не рассказывал мне о том, что нужно делать, как вызвать желание у мужчины, с которым я ложусь в постель, что делать, чтобы получить максимум удовольствия от собственного тела, я не знала, что необходимо, чтобы акт соединения длился долго, какие существуют средства, чтобы усилить обоюдное удовольствие. Ни о каких сексигрушках даже речь не шла. Мне казалось, что то, что происходило между мной и Клодом в постели и есть секс. Возможно, мой партнер осторожничал, не хотел будить спящего дракона. Поэтому, став с ним женщиной, я оставалась нетронутой девочкой.

Я открывала для себя волшебную страну плотской любви с Жоржем Д’Иссеньи. Жорж был опытным любовником, познавшим немало женщин и испробовавшим разные виды удовольствия. А он любил физические удовольствия и умел доставить наслаждение женщине. Он и не скрывал, что любил секс и нуждался в нем постоянно. Возможно, именно поэтому ему было так ново и приятно наблюдать мои усилия приобрести опыт в подобных отношениях. Жорж сразу сказал мне, что поражен тем настолько я наивна и естественна в постели и что никогда ему не было так хорошо ни с одной женщиной, потому что я не была испорчена многократным опытом. Мой любовник взял на себя роль моего наставника в постели и был готов давать уроки плотских утех в любое время, в любых позах и в самых неожиданных местах. С ним я ощущала себя первопроходцем в стране любви, я хотела его уроков постоянно, мое воспаленное новизной ощущений либидо жаждало все новых и новых сексуальных опытов.

Глава 15. Замутим проект, подруга?

Париж. Май. Год 2018.

Моими близкими приятелями были айтишники-фрилансеры Люк и Дени, они жили в Марэ, неподалеку от моей галереи «Парижские кошки». Их ателье графического дизайна находилось поблизости. Ребята были талантливые с хорошей деловой хваткой, обширными связями и прекрасным чувством юмора. Однажды, они пригласили меня на ужин, обещая интересную компанию и упомянули, что среди приглашенных будет один русский, их партнер по бизнесу.

Я сбегала в Фошон, накупила там вкусняшек, вина, шампанского и поехала в гости. Компания была, действительно, приятная: две молодые семейные пары и обещанный русский бизнесмен. Звали его Илья Завадовский.

Ужин прошел прекрасно, Люк и Дени, большие любители кулинарии, расстарались, сами все приготовили, декорировали стол. Потом наша компания перебралась в гостиную, где мы пили кофе, курили кальян, смаковали засахаренные фрукты. Все непринужденно болтали, смеялись над байками одного из гостей, который смешно и остроумно рассказывал про работу на телевидении, о всяких смешных и нелепых случаях в прямом эфире, парень сыпал именами известных людей. Исключение составлял только Илья.

Завадовский хорошо говорил по-английски, а вот по-французски — не очень, поэтому, в основном, общался со мной. Он не мог оценить остроумные рассказы телевизионщика и поддержать беглую французскую беседу, пересыпанную остротами, иносказаниями и, порой, неприличным юмором. Мне новый знакомый представился как «универсальный бизнесмен». По его словам, он занимался всем, что приносило деньги.

Люк и Дени работали над дизайнами мобильных игр. Завадовский привлек их для создания какого-то своего проекта. Тогда друзья и рассказали обо мне, о том, что у меня есть проект, что-то вроде стартапа. Илья заинтересовался. Пока мы сидели у наших друзей, Завадовский попросил вкратце сказать в чем состоит мой проект.

Его подход к нынешнему искусству состоял вот в чем: он был убежден, что рынок современного искусства слишком хаотичен. В мире пока не существует четких бизнес критериев для оценки перспективности того, или иного направления, или отдельных авторов. По его словам те художники, кто сейчас в моде, в любой момент могут спуститься в рейтингах, потому что в них априори нет никакой художественной ценности, и их не только можно, но и нужно тасовать как карты и создавать настоящую биржу из авторов, с определенной котировкой как по ценности, так и по другим параметрам. То есть, художник должен выходить на международный художественный рынок, имея свой номинал и срок популярности. Этим нужно управлять, как ценными бумагами. По прошествии времени автора можно девальвировать и приниматься за другого. Он пояснил, что в данное время он «пашет на полях всех искусств сразу». Но не из любви к этим искусствам, а, как к возможности заработать. Пока же Илья скупал картины еще неизвестных художников только для того, чтобы вложить деньги с расчетом на дальнейшую раскрутку этих авторов. Поэтому я с моими знаниями и с раскрученной галереей его так заинтересовала. Ему нужен был профессионал, который взялся бы вести это направление бизнеса. Моя кандидатура пришлась как нельзя кстати.

По образованию Завадовский был чистый технарь. Учился в Бауманке, потом решил, что наука для него не перспективна, ушел из института и занялся бизнесом. Открыл с двумя сокурсниками собственную небольшую компанию по созданию компьютерных игр. На этом он и сколотил свой первый капитал. В дальнейшем его фирма разрослась и стала приносить по-настоящему большие деньги. Помимо, у него были и другие коммерческие проекты в области коммуникаций и финансовых операций с виртуальными валютами, все это приносило уже очень большие деньги. А неугомонная натура влекла Завадовского к освоению новых горизонтов. Неугомонный бизнесмен перебрался в Европу, выбрал Париж.

Однажды Илье пришла идея вложиться в искусство и вложиться по-крупному. Он сказал, что для начала хочет найти перспективного автора, или нескольких авторов, вывести их на рынок современного коммерческого искусства с большой помпой и продавать их работы за очень большие деньги. Он хотел «замутить» бизнес-проект, которого еще не было, «поставить на поток создание гениев». Так он видел новое направление в бизнесе.

Илюшка был циник и прагматик и рассуждал так: профессиональный уровень, талант, а, тем более направление, в котором творит художник, не имеют никакого значения. Он рассматривал результаты творчества как товар, который можно и нужно выгодно продавать. Для Завадовского этот проект был что-то вроде коммерческого эксперимента и подход должен быть соответствующим: агрессивная реклама, раскрутка, навязывание и продажа по самой высокой цене. Если цены на картины поднимаются до шестизначных, а лучше, семизначных цифр, то художник автоматически признается хорошим. Он называл это «эффект Пикассо».

— А всякую словесную атрибутику и прочую художественную лабуду пусть берут на себя оплаченные искусствоведы, журналисты и галерейщики. Вот что я предлагаю: я финансирую, ты занимаешься раскруткой. Сечешь фишку, детка? Реклама и биржевая стоимость — вот, что движет современным искусством, талант тут не при чем, — парень был слегка пьяненьким и вовсю распускал хвост.

— Сначала одного раскрутим, создадим вокруг него движуху, отработаем на нем технологию, а потом, глядишь, еще пару-тройку запряжем! И так все дальше и выше. Ты — профессионал, я — тоже. Соберем команду, ты этот народ знаешь, бизнес тоже знаешь, так и замутим мульку. Ну, как тебе?

Я не могла не согласиться, что в чем-то он был прав. Я, по сути, занималась тем же. Только без его цинизма и без его размаха. Все-таки выросла я в семье, где искренне любили искусство, а мать была известным художником, не раскрученным по схемам коммерческих технологий, а именно творцом. И признание пришло к ней не благодаря навязчивой рекламе, а потому что у нее был настоящий талант, искра Божья.

Вот это я и сказала Илье.

— Да, — он кивнул, — если еще и талант имеется, то тем лучше. Ну, так как? Подписываешься на сотрудничество? Я два раза не предлагаю. Не ты, так кто-то другой. Упустишь шанс и будешь сто лет со своим гениями непризнанными возиться без толку. Только деньги и время потеряешь. Давай, решайся, не пожалеешь. Галерейку свою поднимешь, имя себе громкое сделаешь. Ты и сама понимаешь, время гениев вроде Да Винчи и Рубенса прошло и не вернется, жизнь мчится вперед на страшной скорости. «Черный квадрат» правит бал. Тут не до сантиментов.

Интересно, никогда я не получала подобных предложений. Проект Завадовского показался верным делом, да и работать с новой концепцией по продвижению искусства, поставленного чуть ли не на поток, показалось забавным.

Решать нужно было сегодня и сейчас, или пан, или пропал! А почему бы и не решиться? Ведь Илья предлагает мне именно то, о чем я мечтала. Я ничем не раскую! Только всем хорошо сделаю. Илья заработает, я — тоже. Кроме прибыли от бизнеса, у него будет возможность покупать у авторов работы по первоначальной цене, я подниму свою галерею, как выразился Завадовский, а художнику достанется слава, обилие заказов, ну, и деньги, конечно. Все выглядело как идеальная схема. Да, схема циничная и жестокая, но попробовать стоило.

— Я согласна, готовь договор, а я приглашу своего юриста, чтобы проработать детали.

Так в моей жизни появился Илья Завадовский, веселый парень, авантюрист и проходимец.

Через неделю Илья позвонил и сказал, что болванка договора готова и можно ее показывать моему лойеру. Мой адвокат доработал текст, внес необходимые дополнения в документ, гарантирующие мои интересы, и я подписала договор. По нему Завадовский финансировал проект и создавал фонд, я же занималась художниками, обеспечивала связи и контакты, еще на мне был пиар, реклама и тому подобное. Все детали, такие, как доли партнеров, распределение ответственности, обязанностей и распределение прибыли также были детально прописаны. Я отвечала за то, чтобы художник предоставлял определенное количество работ и на срок контракта был обязан продавать свои произведения только через мою галерею.

Честно сказать, у меня уже был на примете один художник. Вот уже несколько месяцев я хотела с ним встретиться. Я увидела его работы у одного знакомого и они мне запали! Чутье подсказало, что это именно тот, кого я ищу. Любитель живописи сказал, что художник русский, зовут его Андрей Ратманов и, что он живет в Ницце. продает картины на улице.

Продавать свои картины на улице мог только совсем уже бедствующий автор. Я решила попробовать его найти, но ни в Инстаграм, ни в Фейсбук, ни на сайтах галерей современного искусства такого художника не нашла. И все же какое-то шестое чувство шептало мне, это тот, кто мне нужен.

Глава 16. Секретный сад и его хозяйка

Конец сентября. Год 2017.

В субботу утром мне позвонила Серафима. Сказала, что все ее деловые рандеву прошли отлично, что она полностью выполнила свою программу и теперь очень хочет меня видеть. Она предложила заехать за мной и отвезти в одно место, чтобы познакомить со своей приятельницей, которая давно живет во Франции и, вообще, как сообщила мне Сиси, это интересный человек и, кроме того, полезное мне знакомство.

Я была совсем не против провести весь день в обществе Серафимы Андреевны. Поехать к ее подруге тоже можно, я никогда не отказывалась от новых знакомств.

Жизнерадостная натура этой с виду чудаковатой и немного смешной женщины все освещала вокруг себя. Она была одновременно и простодушной, и очень деловой. Сиси пребывала в постоянном движении и в ее голове возникало сто идей в час! Но, самое главное, она была добрым человеком и, несмотря на свой легкомысленный вид, всегда была готова помочь и дать хороший совет.

Через двадцать минут Сима уже ворвалась ко мне в квартиру как маленькое разноцветное торнадо. Меня всегда восхищала ее смелость в одежде, вкуса ей было не занимать, но ее любовь к сочетанию самых ярких красок в нарядах порой вызывала оторопь. В этом она была схожа с Орели, недаром они так понравились друг другу.

— Ну, собирайся, Александра, поедем к Маргоше. Она — просто чудо. Маргоша модельер и творит просто чудеса, сама увидишь! Не понимаю, почему она скромничает? С ее талантом давно уже могла стать звездой от кутюр первой величины!

Пока я копалась в шкафу, выбирала во что одеться, неугомонная Сима вертелась перед зеркалом. Как всегда, ее прическа выглядела так, словно ей на голову опрокинули несколько банок с яркими красками. С годами она не изменила своему стилю. Красно-фиолетово-синяя копна волос дополняла наряд не менее яркий, а хрупкое тельце уверенно держалось на высоченных шпильках. Но каким-то невообразимым манером вся эта какофония расцветок выглядела на ней очень стильно. Неизменной оставалась также ее любовь к огромным сумкам величиной с саквояж. На этот раз она была экипирована ярко-желтой сумкой от какого-то молодого итальянского дизайнера, о котором Сиси сказала только одно:

— Если бы ты видела, Сашуля, какая у него задница!

Сиси вытащила из недр канареечного баула две коробочки.

— Вот, Сашенька, тебе на память от меня, а это — от Агнии Аркадьевны.

В одной из коробочек лежал широкий золотой браслет с зелеными грубо обработанными камнями, а в другой, старой, потертой, с остатками полустертых золотых букв лежал старинный перстень. Я вынула его, надела на палец и, отставив руку, повернула к свету. Камень как будто вспыхнул изнутри и заиграл всеми цветами радуги. Камень был абсолютно прозрачным, но, при поворотах руки, его грани изменяли цвет.

Сиси уселась в кресло, закуривая длинную тонкую сигарету.

— Браслетик — мой подарочек, купила у дизайнера, искала, чтобы камушки к глазкам твоим подходили. А перстень тебе Агния послала и велела передать, чтобы носила и не снимала, что это твоя защита и еще в любовных делах помогает, — тут она лукаво подмигнула. — Тревожимся мы, Сашенька, что годочки бегут, а ты все одна, да одна.

Сиси првстала, дотянулась до моей руки, заглянула в глаза.

— Хороший, видно, был человек твой француз, да вот, видишь как оно вышло. Не судьба, значит. Да и делами он опасными занимался, знал много, но голову перед сильными людьми не наклонил, они его и приговорили. Это не я, это Агния так сказала. Ну, да будет тебе еще счастье в личной жизни, не грусти. Скоро уже рыцарь твой прискачет. Знаешь, как раньше говорили: «Суженого на коне не объедешь». Жди.

— Клода иногда ужасно не хватает, — я всхлипнула, — и совершенно непонятно за что его убили. Я ведь ничего не знала о его делах и в бумагах его ничего не нашлось, чтоб хоть на какую-то мысль могло навести. Ни коллеги, ни друзья ничего не знают, а, может, и знают, да молчат. Полиция считает, что это был случайный выстрел. Хотя, я очень сомневаюсь. Просто чувствую, что это было преднамеренное убийство.

Горло стиснул спазм, стало нестерпимо тоскливо, как всегда, стоило лишь подумать о том времени, когда Клод был жив, а я была глупа и беспечна и чувствовала себя такой счастливой рядом с ним. Напрасно говорят, что время лечит. Ни черта оно не лечит! Вздохнула и с усилием отогнала печальные воспоминания.

— Боже, Сиси, браслет просто великолепен, спасибо! Но ведь это стоит бешеных денег! — я расцеловала ее. — И Агнии Аркадьевне мою благодарность передайте!

Я тут же надела на руку браслет и, отставив кисть с украшением, закружилась по комнате.

— Носи на здоровье, Сашенька. А то, что вещичка дорогая, так и ты мне дорога, не чужой, чай, человек. А уж как Агния-то Аркадьевна тебя любит, — тут Серафима закатила глаза, — и не сказать словами! Словно о внучке любимой тревожится.

До чего же трогательно было это слышать! И, чтобы скрыть навернувшиеся слезы, я уткнулась лицом в плечо Сиси.

— А теперь послушай меня внимательно, Саша, — сказала Серафима, отстраняя меня, — послушай, что я тебе скажу. Ты ведь знаешь, что благодетельница наша ничего не делает просто так. Если она сказала носить, не снимая, то ты и должна носить колечко все время и никогда, ни при каких обстоятельствах с ним не расставаться, носи днем и ночью. Ты меня понимаешь? — Сиси многозначительно посмотрела мне в глаза.

— Да, я понимаю, — из письма Агнии Аркадьевны я знала, что Сима передала мне мощный защитный артефакт и сейчас он красовалось на среднем пальце моей правой руки.

Не трудно догадаться, что перстень не простой. Вот только старая магиня написала, что мне самой нужно разобраться как он работает. Могла бы и намекнуть! Ладно, ничего, разберусь. Я была уверена, что в сложных обстоятельствах подарок Агнии меня выручит.

По дороге к подруге, сидя в такси, Серафима, по своему обыкновению, тараторила без остановки, рассказывая с какими дизайнерами она познакомилась на Неделе моды, с какими марками заключила договоры на поставку одежды и белья в свои бутики и как она довольна этой поездкой.

Она болтала, а я думала о своем. Не нравилась мне вся эта суета, эти меры предосторожности, но Агния была уверена, что вокруг меня сгущаются тучи и, естественно, я не могла оставить ее предупреждение без внимания.

Подруга Серафимы Андреевны жила недалеко от Люксембургского сада. Двухэтажный флигель, где она обитала, прятался в глубине двора, окруженный глухими боковыми стенами соседних построек. С улицы строения видно не было, стены и деревянные ворота надежно скрывали его. Такие скрытые убежища — особенность Парижа. Порой трудно угадать, что спрятано в глубине, за фасадами домов.

Однажды Клод показал мне такое чудо. Как-то летом, накануне отъезда на каникулы в Камарг, мы шли Парижу, изнывающему в жаркой духоте лета. Нужно было забрать машину Клода с подземной стоянки. Проходя мимо одного дома, мой друг остановился и спросил:

— Хочешь увидеть кое-что интересное? — он нажал на кнопку замка, открывающую вход вглубь постройки.

— Толкай!

Я налегла на тяжелую дверь, вошла и ахнула! В лицо мне пахнуло свежей прохладой и ароматом цветов.

Мощеный булыжником двор, как по волшебству возникший перед нами, утопал в зелени и цветах. Цветы были повсюду — в расставленных по двору горшках, горшочках, высоких деревянных бочках. Цветущие лианы вились по стенам домов, окружавших этот тайный сад. Пышные шапки ярких цветов выглядывали из-за решеток балконов, свисали каскадами с подоконников. Домик в глубине двора, где, должно быть, жила консьержка, был до крыши увит розовым и белым шиповником, а по перилам железной винтовой лестницы ползли лозы девичьего винограда. Внутри двора воздух был влажным и прохладным от полива, и эта неожиданная свежесть казалась нереальной, ведь за воротами город дышал огнем.

— Знаешь, Алекс, такие дворики — еще одна парижская тайна. Город щитом выставляет свои фасады, а внутри, за воротами другая жизнь. Никогда не знаешь, что там увидишь, пока не откроешь волшебную дверцу. Париж всегда умел прятать самое интересное, то, что не предназначено для глаз случайных прохожих и туристов. Такие сюрпризы, как этот дворик, прелестны и вызывают умиление, но Париж многолик, есть у него и страшные секреты…

Я сразу вспомнила о том «секретеке», едва открыла входные ворота дома, где жила подруга Серафимы Андреевны. Казалось, я очутилась в другой эпохе. Посреди довольно обширного двора красовалось просто удивительной красоты строение.

Небольшой двухэтажный особняк, был окружен палисадом, и похож на бледно-розовую бонбоньерку с окнами от пола до потолка, со стеклянной входной дверью, с обеих сторон украшенную картушами. Стиль рококо в его самом классическом варианте. По обеим сторонам от входа стояли лавровые деревья в деревянных ящиках. Легкие занавески в распахнутых окнах второго этажа колебались от легкого ветерка.

Сиси дернула за цепочку звонка, через минуту внутри дома раздались шаги и твердый женский голос произнес:

— Открываю.

Дверь распахнулась, хозяйка отступила в полумрак прихожей, пропуская нас. Я застыла от удивления.

На пороге нас встречала Маргарэт Юсупофф! Та дама, владелица ателье, у которой я купила платье для приема у Поля Мюриеля!

Сиси радостно запричитала.

— Маргоша, дорогая моя, наконец-то! Как ты прелестно выглядишь! Красавица! Годы идут, а ты не меняешься! Дай мне тебя поцеловать, милая!

Щебеча скороговоркой Сиси, всплескивала руками, глядя на подругу с искренним восторгом.

— — А я вот тебе кое-кого привела. Познакомься, это Александра, Сашенька Фелан, протеже Агнии Аркадьевны, благодетельницы нашей.

Миниатюрная Сиси привстала на носочки и потянулась с поцелуем к своей статной подруге. Та приобняла ее, ответила с улыбкой.

— Симочка, а уж я как рада тебя видеть! Проходите, гости дорогие! Спасибо, Сима, что позвонила, навестила. Ты надолго? Хочешь остановиться у меня? Сама видишь, место есть, буду только рада.

Тут ее глаза лукаво сощурилась в мою сторону.

— Здравствуйте, здравствуйте, мадмуазель, а я ведь говорила, что мы еще встретимся с вами.

— Здравствуйте, мадам Юсупова.

— А вы что, знакомы? — на остром личике Сиси появилось любопытство, — надо же как тесен мир! А мне Агния-то Аркадьевна велела вас познакомить, а вы уже! Когда это вы успели?

— Да, да, Симочка, мы знакомы, — мадам Юсупова тонко улыбалась, глядя мне в глаза, — твоя протеже купила в моем бутике платье для одного светского мероприятия. Ну, проходите, что в передней толпиться!

Сиси засеменила вслед за хозяйкой, а я — следом за ними. Убранство дома было под стать хозяйке — ничего кричащего, броского, и в то же время каждый предмет меблировки, каждая безделушка были дорогими и элегантными.

— Спасибо тебе, Маргоша, за приглашение, завтра мне уж обратно в Москву. Не стала тебя раньше беспокоить, знаю, ты человек занятой. Я здесь по делам была, ты же знаешь — у меня бизнес, бутик. Нельзя надолго оставлять, как говорят: «свой глазок — смотрок». Я на неделю моды приехала, заказы сделать к новому сезону, новинки посмотреть, да вот еще Сашеньку повидать, да тебе привет от Агнии передать, она тебе письмецо написала, — щебетала Серафима, следуя за величественной мадам Юсуповой в ее гостиную.

— Будете чай? — спросила Маргарэт. — Может, кофе? А ты, Симочка, рассказывай, как там Агния Аркадьевна поживает?

— Марго, ты же меня знаешь, я бы красненького винца выпила, а чаем уж дома побалуюсь. В Париже хочу пить вино, — маленькая женщина весело засмеялась.

Серафима чувствовала себя совершенно непринужденно, а я осматривалась, отдавая должное вкусу хозяйки.

— Ну, что Агния? Агния — как всегда, — продолжила Сиси, — что с ней сделается, с благодетельницей нашей? Вот только о Сашеньке она сильно беспокоится, меня прислала ее проведать и вас познакомить.

Расположившись на диване, она стала доставать из объемной сумки подарки.

— Вот конфетки московские, коньячок ереванский, водочка «Столичная», икорка черная, а это тебе письмо. Агния просила напомнить, что за тобой должок, и настало время его вернуть. Там в письме все прочтешь. И давно вы знакомы?

Сиси переводила взгляд с Маргариты на меня.

— Нет, не очень. Мне нужно было платье для приема, вот я купила у госпожи Юсуповой, — ответила я, глядя на хозяйку дома. — Хочу вам сказать, что оно произвело фурор! Так что я очень вам благодарна, мадам Юсупова.

— Александра, зовите меня Марго, так будет проще, — предложила хозяйка. — Я очень рада, что платье имело успех, хотя я заранее была уверена, что где бы и в чем бы вы ни появились, вы всегда будете центром внимания.

Она повернулась к Сиси.

— Письмо потом прочту. Так ты все-таки подробнее расскажи мне как Агния Аркадьевна? Как со здоровьем? Давно от нее известий не было. И что нужно от меня?

— Эх, ну, ты же ее знаешь. Она никогда на здоровье не пожалуется. Немного зрение ее подводит в последнее время, очки носить стала, а так — все хорошо, все слава Богу. А помощь твоя, действительно нужна. Это Александры касается. Агния хочет, чтобы ты занялась девочкой. Дело важное и срочное. Нужно ей дать защиту. Ну и … — тут Сиси сделала паузу, — сама знаешь, скоро наступит важный день, понимаешь, о чем я?

Марго улыбнулась, кинула взгляд в мою сторону.

— Догадываюсь. Хорошо, чем могу — помогу, время еще есть, думаю, успеем. Передай Агнии, что я все сделаю, не подведу.

Маргарита встала, потерла руки и объявила, что встречу нужно отметить по-русски не вином, а водочкой, и, что у нее все готово. Отлучившись ненадолго, она появилась с подносом, где были аппетитные разнообразные канапе, хрустящие соленые огурчики, и запотевший графинчик с водкой.

— Начнем с водочки, а потом и до твоего любимого красного дойдем!

Старые подруги вспоминали молодость, общих живых и уже почивших знакомых. Марго принесла альбом с фотографиями и женщины пару раз смахнули слезинки, вспоминая свои молодые годы.

Перед тем, как распрощаться, Марго придержала меня:

— У вас есть мой номер, Александра. Давайте созвонимся. Я прочту то, что мне написала Агния Аркадьевна и тогда буду точно знать, что с вам делать. В любом случае, вы не останетесь без поддержки. До встречи.

Маргарэт Юсупова приложилась щекой к моей щеке, и мы простились.

Сиси немного развезло от выпитого, от воспоминаний, ей захотелось поделиться со мной историей своей подруги.

— Ты, Саша, держись Марго, — наставляла меня Сиси после того, как мы вышли на улицу и двинулись в сторону стоянки такси. — Сама Агния ей доверяет! У Маргоши очень сильные связи, это она с виду такая скромная, блузочка, юбочка, а, на самом деле, очень влиятельная. Ей много денег от покойного мужа осталось. Он был из тех, из Юсуповых… потомок рода… по боковой линии, — тут Сиси сделала неопределенный жест рукой, — родственник их какой-то.

У Серафимы горели глаза, так ей хотелось поделиться историей своей подруги.

— Муж-то ее, Владимир, влюбился в Маргошу с первого взгляда, когда в Москву приехал с какой-то важной делегацией, а потом добивался ее несколько лет. А как добиться-то? Он в Париже, она в Советском Союзе. Манекенщицей работала на Кузнецком мосту. Я там тоже работала, закройщицей была. Столько мужиков от нее с ума сходили, о-о-о, — Сиси завела глаза и покачала головой, — с семьями разводились! Красавица была первая в Москве! А Владимир, это муж ее будущий, всеми правдами и неправдами в Москву приезжал, чтоб с Маргаритой видеться. Взятки давал, хотел ей документы на выезд оформить. Эти упыри кэгэбэшные столько кровушки его попили, столько денег и драгоценностей из него вытянули!

Сима выразительно посмотрела на меня. Потом плюнула себе под ноги.

— Ничего не действовало. Один крупный начальник на Маргариту глаз положил, влюбился, бегемот проклятый, вот и мешал им. Тут Агния и помогла. Уж не знаю, что она там наколдовала, только уехала моя подруга и все. Как по волшебству тут же про нее забыли, как и не было такой Маргоши. С Владимиром они хорошо жили, очень любили друг друга, только детишек не было, жаль, очень она о детишках мечтала. Мужа Марго несколько лет назад похоронила, живет тихо, не выставляет ни себя, ни свое богатство. Умная она. И силы у нее есть. Говорит, это у нее семейное, наследственное, бабушка ее обучала, была и у Агнии в ученицах, та ее к магии приобщила, увидела в ней талант. Маргоша большая мастерица по всяким зельям. Здесь во Франции сильный ковен ведьминский, так она там самая главная по Парижу. Вот наша покровительница, дай Бог ей здоровья, и попросила Маргариту тебе помочь.

Я еще раз убедилась, что вся эта суета вокруг меня не случайна и всеми фибрами чувствовала, что назревает что-то серьезное, если Агния решилась передать меня под защиту мадам Юсуповой.

На другой день Сима улетела. Я проводила ее в аэропорт и, вернувшись домой, сразу стала звонить Марго.

Глава 17. Не лезьте, куда не просят, у меня любовь!

Париж. Весна. 2018 год.

Отношения с Д’Иссеньи совершенно снесли мне крышу и меня несло по всем кочкам. В начале моего романа Орели была рада, что у меня наконец появился мужчина, но прошло совсем немного времени и, видя мое неадекватное состояние, уже ворчала, говорила, что я свихнулась на своем Жорже, обвиняла меня в том, что я забываю о благоразумии. Я, конечно, возражала, говорила, что она сама меня провоцировала на то, что мне нужен любовник. Моя помощница возражала, говорила, что во всем нужна мера и приводила в пример свои отношения с Крисом:

— У меня тоже любовь, тоже отношения, но я же не теряю голову! Всему нужна мера, а ты превратилась в безумную. Нельзя так безоглядно отдаваться мужчине. Ты вообще уверена, что это любовь, а не просто влечение, страсть? Он перестанет тебя ценить! Крис, например, знает свое место, мы позволяем себе секс все викэнды и еще один раз на неделе. Но я же не думаю о моем парне все время! Если только о нем и думать, то когда работать?

Я отмахивалась от ее наставлений. На самом деле, мне было безумно хорошо с Жоржем! Говоря высоким стилем, я вновь обрела радость бытия. Д’Иссеньи был не только страстным любовником, он был еще и интересным человеком, рассказывал о тех местах, где ему довелось побывать по роду своей деятельности, о людях, с кем он встречался. У него были обширные связи и знакомства. И очень много работы. Телефон его звонил не переставая. Кто-то хотел встретиться, или обсудить немедленно важный вопрос, из всевозможных редакций сыпались просьбы написать статью, дать заключение, напоминали о разных мероприятиях, конференциях. Даже ночью ему не давали покоя. Словом, жизнь в телефоне. Но, когда он был со мной, то полностью отдавался мне и нашим свиданиям.

И еще мой возлюбленный был щедр, он все время пытался делать мне подарки. Дарил старинные драгоценности и всякие антикварные вещицы, но я неизменно останавливала эти порывы. Мне не хотелось, чтобы наша связь хоть как-то была испорчена огромной ценой его подношений. Конечно, это было непрактично, конечно, для состоятельного мужчины сделать подарок в виде колье, купленного на Пляс Вандом, не было разорением, но единственное, что меня привлекало в наших отношениях — это сам Д’Иссеньи. И еще, не знаю почему, но меня пугала зависимость от того, что я буду ему чем-то обязана, если приму дорогой подарок.

Каждый день я просто ждала встречи, чтобы заключить своего мужчину в объятья и предаваться снова и снова крышесносному сексу. Моего любовника, тянуло ко мне с такой же необузданной силой, он звонил по многу раз в день, без конца признавался в любви и провокационно шептал в трубку о своих неприличных фантазиях, о том, что он со мной сделает, как только мы окажемся в спальне. Словом, я была счастлива.

Одно лишь поначалу омрачало мое счастье. Мне казалось, что, если я сплю с Жоржем — это предательство памяти Клода. Чувство вины не давало мне покоя, пришлось даже сходить на консультацию к психологу. В конце концов я пришла к выводу, что это не предательство. Жизнь берет свое, я — молодая женщина и хочу обычного женского счастья. Я отдала дань своему горю, чуть сама не умерла от поразившей меня тоски и депрессии, а теперь настало время жить и радоваться новой любви!

И еще я невольно их сравнивала. У Клода, любовь ко мне сочеталась с потрясающей нежностью. Он весь преображался, когда смотрел на меня, дотрагивался, целовал, ласкал. В постели он был необыкновенно внимателен и ласков. Порой, мне хотелось большей страсти, даже грубости, хотелось, чтобы он доставлял мне не только удовольствие, но и боль. Мне хотелось агрессивного, грубого секса. А Клод не был готов к тому, чтобы трахать меня жестко и грубо. Мне не с кем было его сравнить, поэтому я принимала его таким, каким есть. Вот только мой темперамент требовал большего, почти всегда я брала на себя роль лидера в постели, была агрессивной, оставляла царапины и засосы на его теле, кричала и рычала, когда достигала оргазма. Он наслаждался проявлениям моей сексуальности и позволял мне делать все, что мне захочется, но сам оставался осторожным, говорил, что не может делать мне больно.

Я была для него его маленькой девочкой, обожаемым существом. Это проявлялось даже в мелочах. Клод обожал меня купать. Он относил на руках в ванну, большой губкой водил по телу, прикасался губами к груди и спине, не переставая шептать, что я его маленький лесной эльф, что он может меня легко сломать одним неосторожным движением. Клод любил обнимать меня, стоя перед зеркалом.

— Смотри, какая ты маленькая, — говорил он, склоняясь надо мной, — я могу сломать твою талию двумя пальцами. Ты — как воробышек в моих руках, — и целовал меня в затылок, брал на руки и кружил по дому.

Иногда мне даже приходило в голову сравнение с ребенком, которому безоговорочно подчиняется большая и грозная собака. Этот сильный мужчина готов был подчиняться и служить мне. Его любовь была похожа на добровольное рабство. Клоду такие отношения доставляли удовольствие, ему казалось, что подчиняясь маленькой женщине, он становится только сильнее.

С Д’Иссеньи с самого начала был огонь. В любовных играх мы были равными партнерами. Мы бросались друг на друга как голодные звери, не заботясь о том какие увечья можем нанести друг другу. Если наша разлука длилась больше суток, то достаточно было лишь прикосновения, чтобы нас обоих начинало трясти от желания. Иногда нам не хватало времени добраться до моей квартиры, и мы забегали в ближайший отель, чтобы, не тратя ни минуты заняться любовью.

Орели говорила, что, когда мы вместе, на нас стыдно смотреть. А Жорж признавался, что у него стояк двадцать четыре часа в сутки и ему уже некоторые близкие друзья советовали обратиться к доктору.

Мои соседи по квартире многозначительно улыбались, встречая меня возле лифта, а мадам Хуарес, консьержка, говорила, опустив глаза и многозначительно улыбаясь:

— Как я рада за вас, мадмуазель Фелан. Наконец вы нашли свое счастье. Такой мужчина не каждый день встречается.

Это означало, что мои крики во время секса с Жоржем проникали сквозь стены и я стала предметом обсуждения жителей всего дома.

И все-таки Отели оказалась права, мой роман начал вредить работе. Как-то раз Илья приехал без предупреждения в галерею, чтобы обсудить срочный вопрос, но я уже договорилась с Жоржем о встрече, и он ждал меня в машине прям под дверью галереи. Пришлось что-то врать Завадовскому и отговариваться. Вместо того, чтобы заняться делом, я на глазах у Ильи села в спортивный Мерс любовника и уехала. А на следующий день партнер поставил мне жесткий ультиматум. Он позвонил и сразу приступил:

— Слушай, подруга, — он был, как всегда, грубовато откровенен, — я не собираюсь ходить вокруг да около. Прими то, что я тебе скажу как мое условие. Тебе нужно расстаться с этим мужиком, иначе я снимаю тебя с проекта, или вообще закрываю его.

— Что?! Почему?! — я была в шоке. — Это уже слишком, Илья, что это ты себе позволяешь? Какое отношение мой мужик имеет к проекту? При чем здесь Жорж? И, вообще, моя личная жизнь тебя не касается!

— Касается, очень даже касается! Твоя личная жизнь мешает бизнесу! Да, дорогая, посмотрел я на тебя вчера. Вместо того, чтобы заняться делом, ты подхватилась и побежала трахаться со своим кобелем! — Илья кипел и не выбирал выражения. — Этот хер мешает работе! Проект не движется. Время идет, а ты ничего не сделала. Где обещанный бизнес-план? Где твой хваленый художник? Пустота! Ты хоть понимаешь, что я не могу ждать вечно? По договору это я оплачиваю все расходы, включая твою аренду, а ты даже задницу свою не чешешь! Тебя не застать, ты не отвечаешь на звонки, не перезваниваешь! Я недоволен. Имей ввиду, что в договоре предусмотрены условия о невыполнении обязательств. Перечитай, может это тебя мотивирует. Одним словом, включайся, или мы расстаемся!

Я еще не видела Илью таким, он бросал мне в лицо оскорбления, а я, сломленная его натиском, от неожиданности и шока не находила что возразить.

— Знаешь, Александра, я был лучшего о тебе мнения. Ты вообще себя в зеркале видела, подруга? Сама на себя не похожа, никого не видишь и не слышишь, кроме своего аристократишки! Я совершенно спокойно отношусь даже к извращениям, если они не мешают делу, но рассчитывать на тебя, как на своего партнера в том состоянии, в котором ты сейчас, я не могу! Ты выглядишь, как течная сучка, а он — как кобель! Или вы уже затрахайтесь до смерти и успокойтесь, или включай мозги. Хочешь обижайся, хочешь нет, но предоставь мне подробный бизнес-план в течение недели, или вали к черту!

Захотелось грязно выругаться в ответ и бросить трубку, но Завадовский отключился раньше меня.

Я была в шоке. Этот ублюдок оскорбил меня! Какого черта я вообще связалась с эти уродом! Какое его собачьи дело с кем я сплю! Лицо мое полыхало огнем, и в зеркало смотреться не надо, я и так чувствовала, что щеки и грудь заливала краска, дыхания не хватало. Мне потребовалось некоторое время, чтобы восстановить дыхание и хоть немного успокоиться.

Спустя час, или два я все же нашла в себе силы трезво обдумать звонок своего партнера и согласиться, что Илья был прав в главном. Нельзя пренебрегать обязательствами, работой, бизнес это — бизнес. Вот черт, он был совершенно прав: любовь любовью, а о деле никогда нельзя забывать. Ведь не мешают же отношения со мной вести свои дела Жоржу. Он как-то ухитрялся и заниматься сексом и не забывать о работе. Действительно, нужно включать мозги. Я уже один раз чуть не потеряла свой бизнес, не справившись с эмоциями, и теперь рисковать я не могла. Было бы непростительной глупостью отказаться от партнерства с Завадовским, от его финансирования и поддержки, даже, если он выражался совсем не как джентльмен.

На самом деле, бизнес-план был у меня уже давно готов, оставались небольшие доработки и еще я хотела вставить несколько схем и графиков, но это уже для красоты, или для того, если Илья будет представлять наш проект в банк, чтобы взять кредит. Но из-за того, что мои мысли были постоянно заняты другим, я все не находила времени, чтобы его завершить. Да, нужно срочно доделать и наконец отослать Илье. А еще мне нужно найти художника, того, что я в первую очередь хотела заполучить, этого загадочного Андрея Ратманова. А искать его я собиралась там, где его видели в последний раз — в Ницце. И тут в голове созрел хитрый план. На самом деле план не был таким уж хитрым, просто идея. Идея состояла в том, чтобы поехать в Ниццу вместе с Д’Иссеньи.

В тот же день за ужином я озвучила идею Жоржу, предложила ехать встречать Новый год в Ниццу, сказала, что все равно это время каникул, все куда-то едут отдыхать и мы тоже можем себе позволить хотя бы недельку полного безделья. Ну, не совсем безделья, добавила я, у меня там есть дела, связанные с работой. Но зато мы будем вместе двадцать четыре часа в сутки. И еще, хоть на Лазурке и не сезон, но там все равно тепло и солнечно, а я так устала от парижской серости и дождей.

И еще я пообещала себе, что не прощу Завадовскому его хамства. Прав он только в одном — дело не должно страдать от того, что я влюбилась. Деньги Ильи для поддержания проекта мне нужны, но вмешательство в мою личную жизнь я не допущу! Жила без него и еще проживу! Сволочь деловая! Я не собираюсь подчиняться условиям, которых нет в нашем договоре, никто не имеет права ставить мне условия с кем я могу, или не могу трахаться! Вот так! Гад ты, Илюшка!

Чтобы хоть как-то отыграться, я написала ему очень ядовитый мейл, где официальным слогом подтверждала готовность работать с ним и дальше, даже благодарила за позитивную критику, заверяла, что в течение ближайших дней вышлю ему законченный вариант бизнес-плана. Далее не забыла упомянуть, что в наших деловых отношениях действовать я буду исключительно в рамках договора и, если он, то есть Илья, хочет внести дополнительные условия в этот договор, как то: взаимоотношения сторон договора вне бизнес пространства, то пусть свяжется с моим юристом и обсудит с ним этот вопрос.

Вот так! Пусть теперь думает, прежде чем сыпать оскорблениями и угрозами. В России может нагибать своих подельников, как хочет, а здесь может заткнуть свое мнение о моем поведении в одно место. Подписала и отправила.

Глава 18. Любовь с доверием и без…

Париж. Конец 2018 года.

Жорж обрадовался предложению сбежать в Ниццу на несколько дней. Ему тоже хотелось провести несколько дней вдвоем, только мы и больше никого. Он пообещал разобраться с делами и тогда он свободен. Сказал, что у него есть дела, которые необходимо срочно закончить, а потом с чистой совестью он готов отправиться со мной в хоть в Ниццу, хоть куда!

Когда тем же вечером мы встретились у меня дома, Жорж подтвердил, что освободил целую неделю и даже созвонился с приятелем, у которого дом в Ницце и тот пригласил нас погостить у него. Самого хозяина в это время не будет, так что весь особняк остается в нашем полном распоряжении.

— – А еще там есть потрясающий погреб и Рене разрешил делать туда набеги! Ну, любовь моя, ты довольна?

По поводу погреба я, растянула губы в радостную улыбку, изобразив удовольствие, хотя мне было как-то все равно какого года и какого урожая пить вино. Любое вино, практически любое, купленное в магазине, а не в арабских лавчонках, на мой вкус было хорошим. Все-таки для того, чтобы по-настоящему разбираться в винах, нужно быть французом, родиться здесь. Я же была согласна на любое, особенно сухое белое.

И, конечно, я была счастлива, ведь целую неделю мы будем только вдвоем!

Ехать решили на машине Жоржа, на его спортивном Порше с откидным верхом и я предвкушала потрясающую поездку. Раньше мне никогда не доводилось мчаться по скоростным трассам на такой крутой машине, и я заранее представила себе картинку: крутая тачка, красотка в темных очках, шарф Эрмес на голове, а рядом за рулем обалденный мужчина! Ну что может быть офигенней!

По дороге на юг мы практически не останавливались. Только один раз заехали заправиться и выпить кофе. И еще один раз забежали в туалет, свернув с трассы в «карман», где была обустроена уютная стоянка с чистеньким сортирчиком, там отдали дань природе и немного размяли ноги.

Жорж оказался адским водителем и гнал как черт! Я прикидывала сколько раз нас сфотографировали регистраторы и в какую сумму обойдутся Д’Иссеньи штрафы.

В Ниццу мы въехали уже вечером. Хоть за рулем была не я, но устала так, что даже не могла смотрела по сторонам. А Жорж, казалось, даже не и не чувствовал, что проехал почти тысячу километров, можно сказать, на одном дыхании.

Солнце только что ушло в море, скрылось за линию горизонта, а небо все еще оставалось светлым. Тьма уже готова была опуститься на город, темнело стремительно, как всегда на юге, и к вилле приятеля мы подъехали, когда темнота окутала южный город.

Дом стоял на холме. Перед ним расстилалась ухоженная лужайка, широкими уступами она спускалась вниз, оттесняя в стороны кусты роз и рододендронов. Вдали, сквозь острые силуэты кипарисов и растрепанные кроны пальм блестело море, виднелись крыши домов, крытые темно-охровой черепицей.

Тихо шурша колесами по белому гравию, машина подрулила к входу, тотчас включилась автоматическая подсветка, выхватив из темноты контуры подстриженных кустиков буксуса и крыльцо.

Как только Жорж заглушил мотор, я распахнула дверцу, вынула затекшие ноги из теплого уюта машины и, все еще сидя внутри, вдохнула влажный ароматный воздух. Он хлынул в грудь, наполнил легкие, почти обжигая свежестью. Дышалось так легко, что я поймала себя на мысли: хочу уехать из большого города и навсегда поселиться вот в таком доме, на берегу моря. Казалось, это место создано самим Господом Богом для счастья. Даже зимой здесь было тепло и можно забыть о зимней одежде, и не было нужды наматывать на шею шарф в три оборота, прячась от противной парижской морози.

Да, хорошо-то как здесь! Я рывком выбросила тело с низкого сиденья, потянулась руками вверх. Огляделась и почувствовала себя Евой в раю. Это все-таки была гениальная идея вырваться из дождливого Парижа и хоть несколько дней насладиться солнцем и морем.

Я любила Лазурку. Сравнивая разные города и местечки, раскиданные вдоль побережья, предпочтение всегда отдавала Ницце. Было что-то в этом городе родное. В природе его окружавшей, в радостно-восторженной атмосфере, никогда не покидавшей его и еще было что-то, будившее воспоминания о детстве, напоминавшее летние каникулы на побережье Кавказа.

Жорж достал из багажника чемоданы, занес внутрь, поставил в просторном холле. Потом по-хозяйски нырнул в подсобку, включил электричество, проверил воду и, наконец, удовлетворенно раскинулся на диване в ближней гостиной, вытянув ноги.

Он хорошо знал этот дом, приезжал сюда неоднократно, поэтому, немого отдохнув, провел мне быструю экскурсию и предложил выбрать для нас спальню. Я выбрала ту, где окна были обращены на море.

Дом был настоящей средиземноморской виллой. Войдя, я сразу поняла, что внутри она гораздо просторней, чем выглядит снаружи.

Хозяева виллы обустроили свой быт с максимальными удобствами, все включалось и выключалось с помощью пультов, а бытовые прибамбасы — последний писк дизайна, выглядели так, словно их установили только вчера. Да, хорошие друзья у моего любимого, богатенькие Буратины!

Но больше всего мне понравился прелестный внутренний дворик с лужайкой посередине. Настоящий античный перистиль, спасающий своих обитателей летом от зноя. По периметру в полукруглых проемах стояли апельсиновые и лимонные деревья в огромных глиняных кашпо.

Продолжая осмотр нашего временного жилища, я обнаружила лестницу, ведущую на крышу дома, а там — бассейн. Хозяева предусмотрительно зачехлили его на зимнее время, но воду не слили, значит, плавать в нем можно.

С крыши патио открывался потрясающий вид на город, на бульвар, на море, на рыбацкие судёнышки, вышедшие на ночной лов.

— Он с подогревом, — сказал Жорж, подходя ко мне со спины, обнимая обеими руками, в которых держал бокалы с шампанским.

— С приездом, любовь моя. Выпьем за нас, за наш отдых. Прекрасная была идея приехать сюда. Хочешь поплавать? Могу включить подогрев.

Перехватила бокал из рук Д’Иссеньи, развернулась к нему лицом, скользнула губами по его губам. Я чувствовала себя бессовестно счастливой! О таком отдыхе можно было только мечтать! И да, было невероятно заманчиво окунуться в голубую подогретую воду, лечь навзничь, раскинуть руки, и смотреть на звезды! Или прижаться в теплом уюте воды обнаженным телом к своему мужчине, и придаться любви прямо в бассейне… Но подумала, что всему свое время. Я слишком устала от дороги, лучше нырнуть в бассейн утром. Я зажмурилась от предвкушения удовольствия. Вот утром, на рассвете можно и пошалить! Фантазия уже уносила меня к волшебным берегам плотских радостей… Жизнь прекрасна!

— Есть хочешь? — Жорж потерся подбородком о мою шею.

О да, желудок напомнил о себе пока еще негромким урчанием.

— А где мы будем ужинать?

Я почувствовала голод, стоило только Жоржу заговорить о еде, ведь кроме бутербродов, которые я приготовила в дорогу и которые мы съели во время остановки, во рту у меня не было и маковой росинки.

— Выбирай, можем приготовить ужин дома, можем выйти в ресторан, можем заказать пиццу, или суши — ответил Жорж.

— А кто будет готовить, если мы никуда не пойдем? Продукты в этом доме есть?

Мне не хотелось в ресторан, туда нужно переодеваться, наводить марафет. Нет, я слишком устала с дороги, чтобы куда-то плестись, делать заказ, ждать заказа, возвращаться обратно на виллу. Пиццу и суши я просто не любила. Оставалось решить кто сегодня вечером будет поваром и какие продукты нам оставили хозяева.

— Готовить буду я, смотри не засни только до того, как я все сделаю, а то я уже один раз хотел тебя накормить, но не вышло.

Странно, не помню, чтобы Жорж когда-то утруждал себя приготовлением пищи для меня. Дома мы не тратили время не готовку, если и ели что-то вроде замороженных полуфабрикатов из Пикара, которые я грела в микроволновке, или заказывали еду по телефону, но чаще предпочитали ходить в ресторан недалеко от моего дома.

— Да? И когда это было? Напомни. Не припомню такого.

— Давай, я тебе потом расскажу, а сейчас посмотрю, что нам оставили хозяева.

Д«Иссеньи явно не хотел продолжать эту тему. А, казалось бы, невинный вопрос. Но он быстро ретировался в направлении кухни и уже по дороге, я услышала:

— Я просил Рене, чтобы он забил холодильник. Пойдем на кухню, посмотрим на что он не поскупился.

Огромный американский холодильник-монстр был до отказа забит едой, Рене не поскупился ни на что! А почетное место в его утробе занимал шоколадный торт, украшенный блестящей темной глазурью с небрежно разбросанными по ней листочками золотой фольги.

Жорж сразу взялся за дело. Сделал решительное лицо, повязал фартук и, набрав всего, что могло ему понадобиться для готовки, принялся ловко крошить овощи для салата. При этом он дурачился, выделывал всякие смешные номера, подбрасывал и ловил нож, изображал, что отрезал себе палец и строил ужасно смешные рожи. Я умирала от смеха, сидя рядом, наблюдая за всеми его манипуляциями.

В недрах холодильника Д’Исеньи нашел уже разделанную рыбу, мою любимую тюрбо, оставалось только бросить ее на сковороду, а гарнир он решил приготовить совсем простой, итальянская лапша под соусом песто. Я не переставала удивляться тому, как ловко он орудовал кухонными инструментами, как виртуозно в одну минуту взбил соус в пену, обжарил рыбу до хрустящей корочки, при том, что внутри она осталась нежной и сочной.

Мой мужчина вел себя так, словно приготовлением пищи он занимался каждый день. Хотя, чему удивляться? Среди французов это обычное явление. Все они гурманы и обожают возню на кухне, особенно, как ни странно, именно мужчины. Ну и ладненько, меня это вполне устраивало. Я-то как раз была из той категории женщин, у которых вечно сбегает молоко, пригорает каша, а мясо, даже самое нежное, обязательно превращается в подошву.

— Милая, расставь тарелки и фражэ, они вон там, — Жорж кивнул в сторону шкафа. — Давай поедим здесь на кухне, меньше возни.

Когда я закончила расставлять приборы, он торжественно достал из винного сейфа бутылку белого Шабли Довисс со словами:

— Я обещал, что здесь мы будем пить только самое лучшее вино. Рене следит, чтобы его агент регулярно пополнял запасы. Ммм, две тысячи десятый год, — с видом знатока Жорж изучал наклейку и дно бутылки, — тогда был отличный урожай, попробуем, уверен, тебе понравится!

Из винного сейфа Д’Иссеньи достал охлажденные бокалы и осторожно наполнил их светло-янтарным вином.

Пригубила, вкус вина был, действительно, просто божественным!

Поигрывая тонким бокалом на высокой ножке, я вспомнила фразу Жоржа про какой-то ужин, который он якобы готовил для меня, и она почему, зацепила. Д'Иссеньи ничего не говорил без смысла. То, что он готовил когда-то для меня ужин я совсем не помнила. Когда же это было? Я просто зациклилась. Теперь буду мучиться, вспоминать… Ревность вспыхнула и иголкой осталась в сердце. Может, ошибся, может, это было не со мной, а с другой женщиной?

— Так когда это ты готовил для меня ужин, а я не оценила? — я смотрела на него сквозь стекло бокала.

— Расскажу, обязательно, подожди и все узнаешь, торопыга ты моя, — мужчина наклонился и чмокнул меня в висок. Нет, он явно увиливал от ответа! — Не отвлекайся, остынет, приятного аппетита.

А после ужина меня разморило. Вино, вкусная еда, свежий воздух, ароматы влажной земли и стриженного газона, проникавшие через открытые окна из сада, окончательно сморили меня, глаза закрывались. Только бы добраться до постели. На ватных ногах поднялась на второй этаж и просто ввалилась в спальню, снимая по дороге одежду.

Необоримо хотелось спать. Едва добравшись до постели, уже с закрытыми глазами влезла под одеяло, потом почувствовала, как Жорж пробрался ко мне под бочек, поцеловал в затылок, обнял, придавил и тут же затих.

Редкий случай, но сегодня мне не хотелось ни страстных любовных игр, ни даже самого простенького пуританского секса. Мне было довольно того, что теплое сильное тело Жоржа было рядом. Я поерзала, устраиваясь удобнее в объятьях любимого и сон накрыл меня. «Секс можно отложить до утра» — было моей последней мыслью. Жорж, уже во сне прижался крепче, чмокнул в плечо, еще крепче обхватил меня и вскоре мы оба заснули.

Я проснулась среди ночи от того, что почувствовала Д’Иссеньи нет рядом. Приподнялась над подушкой, поискала глазами. Дрема убежала, а силуэт мужчины, стоявшего на балконе, четко нарисовался на фоне неба. Огромная луна, осветлила все вокруг: свечки кипарисов вдали, контуры построек, лужайку, покрытую молочной ночной росой. По глади моря от Луны пролегла яркая серебристая полоса.

Жорж в одних пижамных штанах стоял ко мне спиной, опершись руками на перила, и, как мне показалось, кого-то поджидал. Вилла, окруженная садом, была довольно далеко от дороги, сюда не доносились звуки города, абсолютная тишина, слышался только стрекот цикад, поэтому я хорошо расслышала звук шин осторожно подъехавшей к дому машины. Мягко хлопнула дверца автомобиля, заскрипел гравий под ногами. Мне показалось, я слышала шаги двух человек. Я лежала не шевелясь, не желая обнаружить свое пробуждение, даже глаза прижмурила, делая вид, что продолжаю спать.

Почему-то я была уверена, что Жоржу не хотелось, чтобы я проснулась и стала свидетелем его ночной встречи. Он помахал кому-то рукой и, выйдя с балкона, осторожно пересек комнату, одновременно натягивая футболку, и очень тихо затворил за собой дверь.

Я не остановила его. Пусть думает, что я крепко сплю. Посмотрела на часы, стрелки показывали два часа ночи.

В целом, в приезде ночных гостей не было ничего такого уж особенного, кому-то было необходимо срочно встретиться с Жоржем. Может, по делам, может, по иной причине, да мало ли что могло привести посетителей! Но все-таки в такое время! Я уже знала, что работа Д’Иссеньи продолжается круглые сутки, ему звонили со всех континентов, не считаясь с часовыми поясами. Правда, такого, чтобы он назначал ночью деловые рандеву, при мне еще не было. Впрочем, не мое это дело с кем Жоржу понадобилось встретиться. И все-таки очень странно, ведь он всю дорогу со смехом говорил, что никому не сообщил куда мы поедем и на сколько. Он отключил рабочий мобильник и обещал, что целую неделю мы будем наслаждаться только обществом друг друга.

— Пусть гадают, где я спрятался.

Любопытство просто раздирало меня на части и в конце концов я не выдержала, встала с постели, накинула халат, босиком на цыпочках вышла из спальни, дошла до лестницы и тихонько спустилась в просторный холл. Ночь была ясная, тихая, полная луна превратила сад и все вокруг в сказочные декорации. Высокие деревья светились побелевшими от лунного света ветками, бросая тени на дорожки и фасад виллы. Светлячки порхали среди кустов, их вспыхивающие неоном тельца мелькали то тут, то там. Из ночного сада сквозь приоткрытые фрамуги окон доносились ароматы травы и цветов.

Дом был погружен в тишину. Спустившись, я огляделась, стараясь угадать куда Жорж проводил своих гостей. Стоя посередине широкого холла, я размышляла куда идти. По обе стороны от входа тянулись анфилады комнат с высокими окнами, выходившими в сад. Справа в конце коридора я разглядела неяркий свет и двинулась в его направлении.

Кружевные занавеси кидали на паркет коридора причудливые тени. Я молилась, чтобы ни одна половица не скрипнула под ногой. Трудно объяснить зачем мне понадобилось красться по дому. Что я хотела увидеть, или услышать? Намерения застать любовника за каким-то неприглядным занятием у меня и в мыслях не было, содержание делового разговора меня также не интересовало, но неведомая сила толкала узнать кто эти ночные посетители и что им нужно от Д’Иссеньи в такое время.

Поздние гости и Жорж были в библиотеке. Неслышно на цыпочках подбежала к приоткрытой двери. Дорожка света из библиотеки протянулась по паркету. Голоса были приглушенными и, как мне показалось, раздраженными. Спасибо природе, что наделила меня, помимо хорошего зрения, еще и отличным слухом. Говорили по-английски. Чтобы лучше расслышать, мне пришлось подкрасться ближе.

Замирая сердцем, я сделала еще несколько шагов и застыла за приоткрытой дверью, вся превратившись в слух.

Говорила женщина:

— Послушайте, месье Д’Иссеньи. Вы обещали, что найдете его! — у нее был сильный акцент и она явно злилась. В какой-то момент показалось, это змея издает шипящие звуки. — Вы теряете время, а я теряю терпение. Вы хоть имеете представление, где он находится — дома, в сейфе, в банковской ячейке? Где?! Неужели даже это так трудно выяснить! Времени осталось совсем мало. Не заставляйте меня принимать крайние меры!

Вот стерва! Я сразу возненавидела мерзавку, ненавижу таких баб, которые считают, что им все обязаны. Интересно, кто она такая, почему позволяет себе с Д’Иссеньи такой тон?

— Мадам, — раздался голос Жоржа, в нем звучала сталь, — вы, кажется, забываете с кем разговариваете! Это у себя вы что-то представляете и можете командовать. Я не только вам ничего не обещал, но и предупреждал, что не уверен в том, что он вообще существует. Вы притащили мне весьма сомнительную информацию и попросили о помощи. Я сказал, что нужно все проверить, а также проверить достоверность вашей информации о владельце.

Я не узнавала своего любовника, никогда не слышала, чтобы он так с кем-то разговаривал. Чувствовалось, что он в бешенстве, но при этом старается держать себя в руках.

— И еще, должен предупредить вас, дорогая мадам, что, если вы продолжите говорить со мной в подобном тоне, или что-либо от меня требовать, а, тем более, угрожать, я попрошу вас немедленно покинуть этот дом! Вы пытались навязать мне сотрудничество и свои услуги, на что получили мой отказ, но вы не поняли. Кто вы такая, чтобы я пользовался услугами какой-то жалкой авантюристки? И вот теперь вы являетесь сюда среди ночи и осмеливаетесь говорить со мной подобным образом! Советую вам и вашим друзьям, кем бы они ни были, не переходить мне дорогу. Пожалеете! — мне показалось, что зубы его заскрипели. — Вы знаете мою репутацию и мои возможности, я слов на ветер не бросаю.

Тут заговорил мужчина, голос его был встревоженным, он явно хотел прекратить конфронтацию.

— Господа, господа, давайте успокоимся! Я сожалею, что наша беседа приняла такой оборот. Дорогая, — он с расстановкой продолжил, обращаясь к женщине, — ты не права! Наш друг пошел нам навстречу и хочет помочь. Конечно, мы подождем до тех пор, пока господин Д’Иссеньи будет располагать необходимой информацией. Простите мою подругу, дорогой Жорж, нервы, женские нервы… — и заторопился. — Но нам, однако, пора, извините, что явились в такое неурочное время, это просто мера предосторожности, не хотим привлекать лишнее внимание. Позвольте откланяться.

И, обратившись к спутнице:

— Пойдем, дорогая, нужно дать нашему другу отдохнуть.

Продолжил, обращаясь к Д’Иссеньи:

— Когда у вас будет информация, прошу вас, друг мой, дайте знать. Еще раз прошу прошения. Желаю доброй ночи.

Не дожидаясь пока меня застукают, я скорешенько ретировалась, вбежала по лестнице на второй этаж, шмыгнула в спальню.

Кинувшись в постель, закрывшись одеялом до подбородка. Я вся дрожала, стараясь успокоить дыхание, вспоминая подслушанный разговор. У меня в голове звучал гневный голос Жоржа. Словно говорил совсем другой человек. Жесткая отповедь наглой бабе и слова о том, что у него такая репутация, которая должна была ее испугать, привели меня в оторопь. А мужчина, тот явно испугался, он был, видимо, в курсе этой самой репутации и заискивал перед Жоржем. Что им было нужно? О чем они просили? Какая-то вещь, которую требовала женщина была для них жизненно важна, и они хотели, чтобы Д’Иссеньи нашел ее. Какая вещь? В душе клубком змей копошились сомнения и подозрения.

Я была растеряна, не знала, как себя вести с Жоржем, когда он вернется, как задать вопрос о том, что это было, кто это приезжал среди ночи? А нужно ли вообще об этом спрашивать, ведь мне тогда придется признаться, что я подслушивала. Я успокаивала себя тем, что это, скорее всего, были партнеры по бизнесу а, как известно, в бизнесе не все проходит гладко и разборки могут принимать острые формы. Нет, не буду спрашивать, промолчу. Захочет — сам расскажет. Я машинально крутила кольцо, подарок Агнии, вокруг пальца и в неярком свете неожиданно увидела, что камень в нем потемнел и превратился в черный. Перстень явно давал мне знать, что что-то не так. Конечно, как я сразу не сообразила! Он сигналил, что рядом опасность. Значит, ночные гости были опасны, опасны именно для меня. Но они ведь уже уехали, а кольцо показывало, что опасность близко. Думай, Александра, думай. Кто эти люди?

Я ждала Жоржа, но в ту ночь он ко мне он не вернулся, может, решил, что я сплю, и остался в библиотеке, или ушел в другую спальню, чтобы не будить меня. Визит незнакомцев поселил в душе тревогу, разные мысли лезли в голову. Заснула я только под утро.

Глава 19. Ночные гости и утренний секс

Ницца. Конец декабря. 2018 год.

Горячий солнечный лучик разбудил меня, заставил улыбнуться. Но стоило открыть глаза и сладко потянуться всем телом, как я тут же вспомнила о ночных посетителях и на душе опять заскребли кошки. И Жоржа рядом нет! Но не успела подумать о том, где же он, как дверь открылась и любимый мужчина вошел с подносом в руках,

— Доброе утро, любовь моя. Завтрак в постель! Вставай, соня.

Жорж уже принял душ, волосы еще мокрые, чисто выбрит, от него пахло гелем для душа, зубной пастой и одеколоном. В обтягивающей футболке и домашних штанах, еле державшихся на бедрах, мужчина выглядел потрясающе соблазнительно.

Он поставил поднос на стол и широким жестом пригласил отведать принесенный завтрак — омлет с зеленью, горячий хлеб с маслом, апельсиновый сок и восхитительно пахнущий кофе.

Я села в постели, еще раз сладко потянулась. Вчера ночью я ждала, что Жорж вернется ко мне и мы займемся любовью, поэтому не стала надевать пижаму. Теперь мое тело, освободившееся от сползшего одеяла, предстало его глазам наполовину обнаженным и, прежде чем я спустила ноги с кровати и накинула халат, Жорж стянул футболку и штаны, с разбега бросился ко мне в кровать, обхватил мои бедра, уткнулся в живот и подтянувшись вверх, поднял ко мне лицо. Он смотрел на меня как-то очень серьезно, но слова его были полны нежности:

— Я соскучился, любимая. Как ты восхитительно пахнешь, всегда такая свежая, желанная. Одна ночь без тебя, и я уже схожу с ума…

— Постой, омлет остынет, давай позавтракаем сначала.

— Обязательно… позже… — одеяло слетело на пол.

Если бы я не была свидетелем вчерашнего происшествия, я бы тут же ответила на его порыв, но зародившиеся сомнения останавливали. Сначала нужно разобраться, что происходит. Может, вот прямо сейчас и спросить? Нет, не хочется начинать день с серьезных разговоров. И все же я не сразу ответила на его утренние приставания. Сделала попытку прикрыться простыней, еще раз пробормотала что-то насчет остывающего завтрака. Рассудок еще слабо сопротивлялся, но страсть в глазах моего мужчины, запах его тела, участившееся дыхание уже сносили голову, его огонь перекинулся на меня и я сдалась.

Мой возлюбленный, почувствовав, что я готова ответить, навалился, придавил, прильнул губами к шее, прикусил, мощная плоть надавила на живот. Я уже была вся во власти желания, в его, моего возлюбленного власти, тело подалось ему навстречу. Он надавил коленями, раздвинул ноги. Я чувствовала его нетерпение, но войти он не торопился. Он продолжал ласкать мое тело, прикусил мочку, прошелся языком по шее. Я выгнулась сильнее, уже вся в нетерпении, сползла вниз и сама уже жадно целовала его грудь, втягивала губами коричневые соски, прикусывала кожу, оставляя на ней следы. А он все продолжал дразнить, оттягивал момент проникновения. Я шире раскинула ноги, показывая, что больше не хочу ждать, качнулась навстречу и потянулась к его губам. Жорж отстранился, приподнялся на руках, оглядывая меня сверху, а в глазах его было что-то незнакомое, жаркий блеск полузакрытых глаз напоминал взгляд жестокого животного.

— – Смотри на меня, хочу видеть твои глаза… — прошипел Д’Иссеньи, забыв о нежности, и вдруг сильно и грубо проник в меня. — О-о-о… Какая ты там горячая… Еще, еще… — он двигался с размаху, грубо, почти полностью покидая меня, а потом вновь проникая до самой глубины моего лона, — какая ты скользкая, влажная, девочка моя, только моя… о-о-о… я скоро… я сейчас… Кончаю!.. — зарычал, сделал несколько сильных толчков и конвульсии оргазма сотрясли его.

Потом мы лежали, он тяжело дышал и не торопился покидать мое тело, обнимая меня крепко, словно боялся, что я исчезну.

— Алекс, прости, милая, не дождался тебя, сожалею. Такое вдруг накатило… Когда смотрю на тебя обнаженную, просто голову сносит, я с ума схожу, не могу тобой насытиться! Я просто сгораю, превращаюсь в зверя, когда проникаю в тебя.

И вдруг стал, как безумный, осыпать меня поцелуями, повторяя, что не хочет меня терять, что я только его, что он искал такую, как я, всю свою жизнь и никому меня не отдаст! Мой любовник, похоже, действительно сошел с ума, казалось, что он просто не в себе! У нас всегда был горячий секс, но я никогда не слышала от него подобных признаний. Выходит, я плохо знаю своего любимого, если не догадывалась, что твориться в его душе. А с ним явно творилось что-то неладное, и я не понимала, что такое случилось этой ночью, что заставило его бояться и думать, что я могу с ним расстаться. На душе стало тревожно, зная себя, я чувствовала, что, это состояние не исчезнет до тех пор, пока не пойму, что же произошло, и почему приход ночных гостей, а я была уверена, что именно это обстоятельство на него повлияло, так изменило моего мужчину.

— Любимый, ну что ты? У нас все хорошо, я никуда не денусь, не собираюсь я от тебя уходить, что за дурацкие мысли! Почему ты должен потерять меня? Я люблю тебя, нам так хорошо вдвоем. Успокойся, скажи, что тебя взволновало? Ну, расскажи мне, что случилось?