Бесплатный фрагмент - Пайнуорд: Место под соснами

«Величайшие секреты всегда сокрыты в самых неожиданных местах».

Роальд Даль

«Это не детективная история…

…По существу, она о том, как важно помнить, что за фасадом всегда скрывается нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Обычно люди, особенно подростки, склонны думать, что знают всё на свете. Разумеется, это не так. В конце концов, истинное лицо человека неизменно спрятано от посторонних глаз за маской привычного образа либо лежит на поверхности, но мы упорно отказываемся замечать тревожные сигналы. Тьма в нём или свет — никогда не угадаешь наверняка. А в решающий момент уже может быть поздно, ведь иногда ставкой в игре становится чья-то жизнь, возможно, даже твоя собственная.

И когда я вспоминаю обо всём, что произошло той весной, в голову стремительно приходит одна мысль: к чему писать миллионы фантастических книг о чудовищах, демонах, мстительных привидениях и даже клоунах-убийцах, если самым страшным монстром в конечном итоге всегда оказывается человек?»

Джесс Грант

«Обозреватель Пайнуорда», выдержка из сентябрьского номера.

ПЛОХИЕ НОВОСТИ

Говорят, выдающиеся приключения часто берут начало в самые обычные скучные дни. Так и моё зародилось в понедельник, когда группа из шести человек собралась в пустом школьном кабинете. Цепь волнующих событий запустилась, стоило нежданному предательскому вопросу повиснуть в воздухе штаба редакции школьной газеты:

— Возможно, мы могли бы подготовить статью о Пейтан Роуди?

Лим Пак поёрзала на стуле. Её широко распахнутые глаза вместо моего лица зафиксировались повыше плеча.

— В смысле, это не обязательно должен быть некролог, раз уж официально её числят без вести пропавшей. Но, знаете, мы же все понимаем, при каких обстоятельствах, так что…

Светловолосая заводила Пейтан Роуди. Моя близкая подруга, без следа исчезнувшая прошлой осенью.

— Нет, — сказала я резче, чем собиралась. Хотя мой голос вытеснил повисший в воздухе вопрос, он всё еще глухим стуком отдавался в голове, как высушенные бобы в пустой стеклянной банке.

Майкл, один из репортёров, придвинулся ближе.

— Уже немало времени прошло.

— Мой ответ — нет. Даже не обсуждается.

Пятеро человек замерли в неудобной тишине, устремив взгляды в пол. Задавшая вопрос Лим вжалась в свой стул. Майкл притворился, что делает важные пометки в блокноте. Джастин сосредоточил внимание на растении в углу. Натали протёрла объектив висевшей на шее камеры. Даже у Кевина хватило ума промолчать.

Я сцепила руки в замок на коленях и втянула побольше воздуха. Они не находились на передовой поисков, когда Пейтан исчезла, сказала я себе, они не знали, каково пережить нечто подобное. Они не обдумывали до скрипа последние сказанные слова и не подсчитывали способы предотвратить случившееся. У них не было причин топтаться на месте.

Лучшее, что можно было сделать — это попросту сменить тему. После секундного колебания я подняла подбородок и сдержанно улыбнулась.

— Есть ещё предложения?

Что по-настоящему могло бы всколыхнуть рутинный мирок обычного старшеклассника на пороге выхода в настоящую жизнь? Репортёры один за другим предложили до боли стандартный набор тем: успехи наших спортивных команд по плаванью и баскетболу, результаты весеннего конкурса талантов, изменения в меню школьного буфета. Скукотища.

Ещё в начале учебного года, когда меня единогласно выбрали главным редактором, я пообещала себе привнести как можно больше свежести и разнообразия в убийственно скучные тексты старых выпусков. Не успело остыть место предшественницы, а моя немногочисленная команда уже вовсю трудилась над новой, усовершенствованной версией «Обозревателя Пайнуорда». Старомодная подача материала больше не работала для нового поколения читателей. Так что мы провели интервью с парнем, который всё свободное время пересвистывал хиты Эминема и готовился к записи полноценного альбома. Следом добавили парочку скабрезных анонимных опросов, в результате поделивших школу на два враждебно настроенных друг к другу лагеря, а потом приправили газету статьёй о том, как пережить синдром окончания каникул (который сами же и выдумали, в деталях описав симптомы). Дебютный выпуск разлетелся среди учеников с небывалой скоростью. Жизнь газеты буквально разделилась на «до» и «после». Меньше чем за год нам удалось подняться до приличного уровня, и падать обратно к йогуртам и прочим бесполезным вещам в мои планы не входило. Я невероятно гордилась своей должностью и не собиралась её упускать. К тому же, через пару лет она вполне могла помочь мне получить стипендию на учёбу в колледже.

— Ребята, всё мимо, — сказала я. — Эта газета — результат нашего ежедневного тяжкого труда и усилий. Если мы хотим, чтобы её читали, а не шлёпали свёрнутым рулончиком мух, нужно придумать что-то более оригинальное, чем замена черничного йогурта на вишнёвый.

— А что с той девчонкой, которая на конкурсе талантов съела засахаренное насекомое? Как там её звали? — отозвался Майкл.

— Фу, тоже мне великий талант. В каком мире мы живем, — скривилась Натали.

— Она теперь местная знаменитость, — по лицу Лим Пак пробежала тень улыбки.

— Ты совершенно не понимаешь значение слов «свобода самовыражения».

— Это просто отвратительно, — настаивала Натали.

— Возможно, жюри присудили ей победу, только чтобы она поскорей покинула сцену вместе с реквизитом. Сомнительная тактика, но она сработала. Скажи спасибо, что обошлось без рецепта и подробностей приготовления, — Майкл подмигнул Натали.

— Люди готовы на всё, лишь бы заполучить свои пятнадцать минут славы. Мы не станем ей подыгрывать, — рассудила Лим.

— Да уж, Лим, от непорядочных способов привлечения внимания мы воздержимся, — съехидничала я.

Джастин, низенький десятиклассник в очках, наклонился вперёд.

— В Пайнуорде же есть собачий приют. Как насчёт небольшого обзора работы их волонтёрской группы? Думаю, они выкроят для нас немного времени.

— Может, вопреки правилам сделаем обзор с тренировки чирлидеров? — хохотнул Кевин, ткнув Джастина локтем в бок.

Все пятеро собравшихся, помимо Кевина, закатили глаза.

Кевин Грасси, высокий парень с пристрастием к панку и городской готике, он ежедневно раздражал присутствующих неуместными шутками и розыгрышами. Мы бы с большим удовольствием давно выгнали этого анархиста из редакции: материал он сдавал, когда ему хотелось, иногда не сдавал вовсе, но вот собрания посещал абсолютно все и вечно доставал меня тупыми подколами. Проблема заключалась в том, что очередь к нам не выстраивалась. Да, может, мне и удалось немного приподнять репутацию школьной газеты, но в пищевой цепи старшей школы мы по-прежнему образовывали не самое привлекательное звено. Заменить Кевина было некем, а выгнать было бы ещё хуже. Каждый редактор знает: лучше иметь плохого корреспондента, чем не иметь такового вовсе.

— А может, вопреки правилам ты промолчишь и сойдёшь за умного, хоть раз? Мы тут, вообще-то, делом заняты, если ты не заметил! — обернувшись, возмутилась Лим. Кевин от её слов лишь отмахнулся, как от домашки по физике.

— Вы всё равно никогда не пишете о том, что действительно важно, — Кевин откинулся на спинку стула.

— Например, гений?

— Как готу выжить в мире, где все носят цветное, — Кевин ткнул пальцем в небесно-голубую футболку Майкла.

— Давай-ка без перехода на личности! — возмутился сам Майкл.

Натали тяжело вздохнула и подняла бровь.

— Ой, ну здорово, они опять за своё. Джесс?

— Да успокойтесь вы все, ну правда. Что с вами сегодня такое? — я скрестила руки на груди, строго взглянув на Кевина. Не хватало ещё, чтобы редакция переругалась. — Джастин, возвращаясь к твоей теме, звучит отлично. Думаю, мы сможем сделать из этого материала конфетку. Нужно только подать идею так, чтобы читатели не решили, будто мы выжимаем из них слёзы сострадания через щеночков. Поменьше безысходности, побольше оптимизма. И неплохо бы взять интервью у кого-то из волонтёров.

Джастин глянул на Кевина, как бы говоря: «Даже не начинай», и снова сделал пометку в блокноте.

— Блеснёте ещё идеями? — спросила я.

Лим собралась было что-то произнести, но Майкл как-то странно мотнул головой, и слова Лим сгинули на полпути.

— Ладно, думаю, в таком случае собрание окончено, — подытожила я. — В следующий раз встречаемся в четверг, пожалуйста, не забудьте. Если вдруг появятся любые предложения, вы знаете, как со мной связаться. Увидимся!

Ребята поднялись и, закинув на плечи сумки и рюкзаки, потянулись к выходу. Лим, изо всех сил стараясь не встретиться со мной взглядом, первой выскочила из кабинета.

Когда все ушли, я принялась выключать аппаратуру и спустя несколько минут заметила копну фиолетовых волос, просунувшуюся в дверной проём.

С Кэти мы были друзьями с самого детства, сколько я себя помню. Я так и называла её про себя и вслух, запросто — Фиолетовая Голова. Пару лет назад, в девятом классе, она, в качестве протеста против родителей, решила покрасить волосы в красный цвет. Тогда-то впервые и прицепилось это прозвище — Красная Голова. Позднее появилось много вариантов: Розовая, Жёлтая, Синяя. Но фиолетовый продержался дольше всего, вот Кэти и стала Фиолетовой Головой. У меня тоже было прозвище, но его дала мне Пейтан, поэтому с недавних пор мы негласно перестали его использовать.

— Привет, Фиолетовая Голова, — широко улыбаясь, протянула я.

Кэти вошла в кабинет.

— Как делишки, ботан? — спросила она.

Я лишь загадочно улыбнулась: ни к чему портить подруге настроение, рассказывая о том, как некоторые ученики не гнушаются писать некрологи Пейтан, лишь бы заполучить дешёвое внимание. Затолкав в сумку ноутбук и канцелярию, я перебросила ремень через плечо, и мы с Кэти, перешучиваясь на ходу, вышли из класса.

Проходя по полупустому школьному коридору после занятий, обычно я изо всех сил старалась не смотреть на шкафчики по левой стороне. Особенно на третий верхний, оклеенный жёлтой защитной лентой. Но тогда, на секунду, мой взгляд задержался на нём против воли. Он должен был быть пуст: полиция осмотрела его и наверняка изъяла содержимое. О том, что Пейтан оставила в шкафчике, нам не сообщили. Как не сообщили и любые другие сведения, добытые полицией. Конечно, было бы глупо ожидать, что в школьном шкафчике обнаружится нечто существенное, например, записка с объяснениями или фото какого-нибудь большого города, куда она могла сбежать. Наверняка в нём остались лежать пара учебников да её любимая мятная жвачка.

Выйдя к парковке, мы устало сели в машину. На той неделе мы договорились, что я буду подвозить Кэти до школы и обратно какое-то время, потому что её старенький «форд» приказал долго жить и отправился на ремонт. Ну, я-то была только рада проводить с подругой больше времени.

Всю дорогу до дома Кэти не замолкала ни на минуту. Хороший знак, решила я. В последнее время она была сильно подавлена, и я начала беспокоиться, как бы подруга совсем не замкнулась в себе. Для весёлой, жизнерадостной Кэти такое состояние было в новинку. Всегда приятно видеть на её лице улыбку и слышать заразительный смех.

Я остановила машину у подъездной дорожки дома Кэти. Лиам, её отец, поливал свою горячо обожаемую лужайку перед крыльцом, которую берёг, как родное дитя. Он радостно замахал рукой, едва мы подъехали.

— Мисс Грант! Рад приветствовать вас в доме семьи Эндрюс от лица семьи Эндрюс! — прокричал мне Лиам.

Если и существует какой-то особый ген, отвечающий за несгибаемый оптимизм и умение не сдаваться даже в самом безнадёжном положении, то у Эндрюсов он точно передавался по наследству не одно поколение. Лиам и Хелен, родители Кэти, немало повидали в жизни до приезда в Пайнуорд, но всегда держали голову высоко поднятой. «Дорога возникает под шагами идущего», — любимая поговорка Лиама. И однажды эта дорога свела его с моим отцом, на долгие годы скрепив обе семьи прочными узами дружбы. Вообще, я думаю, ту поговорку Лиам придумал сам, но это не меняет факта, что крутость характера, которой обладает Кэти, досталась ей именно от него.

— Ой, пап, завязывай. Глупо же, — смущённо протянула Кэти, выбираясь из машины, и, обернувшись, прошептала: — Я тебе вечером ещё позвоню, ладно?

— Ладно. Передавай маме привет.

— Ага.

Лиам, похоже, закончил с газоном. Он удовлетворённо кивнул, оценив проделанную работу, и подошёл к автомобилю.

— Как там дела у твоего отца? — спросил он.

— Ну, знаете, как обычно, в общем.

«Как обычно» означало, что вот уже несколько лет отец изо всех сил старался навести порядок в своей жизни, но получалось так себе.

Лиам понимающе кивнул.

— Что ж, передай тогда, чтобы заскочил как-нибудь, если найдётся время. Ему здесь всегда рады.

— Конечно, — улыбнулась я.

Полчаса спустя я уже расположилась на полу своей комнаты, разрабатывая макет для грядущего выпуска «Обозревателя Пайнуорда». С макетом я промучилась до самого вечера — как это обычно бывает, реальная картинка никак не хотела совпадать с туманным образом из моей головы.

Отец вернулся после семи, и, предварительно постучав, вошёл в мою комнату.

— Привет, львёнок.

Из-за непослушных волос пшеничного цвета и маленьких зелёных глаз отец называл меня не иначе как львёнком. Уже шестнадцать лет кряду. И будет звать так, даже когда мне стукнет сорок пять.

— Привет, пап, — я оторвалась от пробковой доски, утыканной бумажными распечатками и канцелярскими кнопками.

— Ничего себе, — папа присмотрелся к разветвлённой схеме. — И когда ты только всё успеваешь.

Я лишь ехидно улыбнулась. На его лице без слов читалось: вся в мать.

За ужином мы по старой традиции обсудили прошедший день. Несколько лет назад отец занимал должность шерифа полиции, и мир моего детства был наполнен захватывающими историями о погонях за плохими парнями и дивном восстановлении справедливости. Злодеи в тех историях всегда получали по заслугам, никто не мог уйти от правосудия благодаря моему папе. Теперь он работал в ремонтной бригаде и каждый вечер сетовал на то, насколько ненадёжно построены современные дома. Но я по-прежнему люблю своего отца.

После ужина мы, как правило, расходимся по разным комнатам: папа отправляется в гостиную, чтобы посмотреть телевизор перед сном, а я поднимаюсь к себе. Никаких исключений привычному распорядку в доме бывшего копа.

Наверху меня ждал телефон с парой пропущенных звонков от Кэти. Я перезвонила, и Кэт взяла трубку после первого же гудка, но её голос уже не звучал так беззаботно, как днём.

— Знаешь, я тут подумала, может, нам стоит ещё раз на выходных сходить к домику в лесу? — произнесла она.

Маленький домик в гуще леса, построенный отцом и Лиамом специально для нас с Кэти, когда мы были детьми. Наше тайное укрытие на случай, если вдруг во время игр меж деревьев покажутся чудища. В нём даже ссориться нельзя было, хочешь войти — оставляй обиды за порогом, такое уж правило. Гораздо позже этот домик стал пристанищем секретов, о которых родителям знать не стоило. Пейтан не раз бывала там.

Я ничего не ответила, так что Кэти предприняла ещё одну попытку:

— Конечно, я знаю, мы уже ходили туда. Но вдруг мы что-то пропустили?

Мы ничего не пропустили. Ходили туда дважды с прошедшей осени. Все вещи лежали так, как мы втроём их и оставили, когда в последний раз зависали там.

— Ладно. Забудь. Заедешь за мной завтра, хорошо? — устало сказала подруга.

Не успела я ответить, как на другом конце линии повисла тишина. Вот, опять она за своё — постоянно делает меня заложницей собственного гнева. Я тяжело вздохнула и отложила телефон.

Спустившись вниз перед сном, я выключила телевизор и взглянула на спящего отца. В его левой руке, как и всегда, лежала наполовину опустошённая бутылка виски. Я никогда его не осуждала. После смерти мамы шесть лет назад он так и не смог оправиться. С тех пор как её не стало, папа всё чаще начал прикладываться к спиртному, затем по наклонной покатилась его карьера в полиции. Закончилось тем, что он уже не мог надлежащим образом исполнять свои обязанности шерифа и потерял должность. Но обо мне всегда заботился как мог, и мне не в чем его упрекнуть.

Я аккуратно вынула бутылку, укрыла отца тёплым пледом и отправилась спать.

***

На следующий день в обеденный перерыв я осталась без компании. Кэти всё утро отделывалась от меня короткими замечаниями и тихим ворчанием. Так мы и ехали в школу в зловещей тишине. Придя в перерыве к нашему обычному месту на школьном дворе, я обнаружила, что привычный столик пуст. Сперва она не хотела разговаривать со мной, а потом вообще начала избегать. Намёк был ясен.

Еда в горло не лезла, поэтому я вынула из рюкзака наушники, включила музыку и просто стала наблюдать за остальными школьниками во дворе.

Большая часть разбилась на маленькие компании по пять-шесть человек: они собирались в стайки, как птички, что-то бурно обсуждали, смеялись над шутками друг друга. Были и другие — волки-одиночки, подростки, которые не желали вливаться ни в одну компанию, они сидели порознь в противоположных углах двора и занимались своими делами. Подумать только, ведь я теперь такая же, как они, сказала я себе. Сижу в одиночестве со стаканом йогурта, будь он неладен, и слушаю грустную музыку. Взглянуть жалко. Не то чтобы я когда-то считалась популярной девчонкой в школе, но у меня были друзья. У меня были Кэти и Пейтан. Этого казалось более чем достаточно. Втроём мы создали свой собственный элитный кружок, в который никому лишнему не было входа. Мы обсуждали других старшеклассников, в основном высокомерных девиц из команды поддержки, строили планы на будущее, как уедем из этого захолустного города с пятью улицами, мы слушали музыку и смеялись над общими шутками, которых никто чужой не понимал. Теперь Кэти обижена на меня и не разговаривает. Ну а Пейтан… Что тут ещё скажешь.

В плеере переключилась песня, и я, оторвавшись от размышлений, поняла, что вот уже несколько минут безотчётно разглядываю парня в другом конце двора. Он сидел над толстой книгой в коричневом переплёте, но чтение явно давалось ему с трудом из-за гогочущей компании за спиной. Всё в нём казалось смутно узнаваемым. Я уже видела его где-то прежде, возможно на уроках, но никак не могла вспомнить имени. После очередного взрыва хохота от соседей по столику, парень нервно перевернул страницу. Он резко мотнул головой, и тёмная челка упала с макушки ему на глаза. Парень намеревался обернуться через плечо и что-то сказать буйной компании, но, подняв голову, встретился со мной взглядом. Я попыталась скрыть следы своего преступления и быстро отвернуться, но не успела. Парень с интересом уставился в ответ, позабыв раздражающих соседей.

Чёрт, меня засекли. Ой, блин, неловко-то как.

Густо покраснев, я уже была на полпути к тому, чтобы сбежать из дворика, но в ту же секунду, буквально ниоткуда, словно спасение с небес, передо мной материализовалась Лим Пак. С отчаянной жестикуляцией она замахала перед моим носом руками, призывая снять наушники.

— Привет, Джессика, — смущённо начала она.

— Эм… — я проглотила комок в горле, — просто Джесс. Лим, мы с третьего класса знакомы. Ты же прекрасно знаешь, что никто не зовёт меня полным именем.

— Тогда привет, Джесс, — снова замялась Лим. Девушка протянула ладонь и по-дружески взяла меня за руку. Её лицо, обрамлённое прямыми чёрными волосами, приобрело чересчур сочувствующее выражение. Нет, серьёзно, Лим, это было немного слишком. — Я хотела извиниться за вчерашнее. Понимаю, Пейтан была твоей подругой и всё такое…

Была? Лим оборвала себя на полуслове, сообразив, что с её губ случайно сорвалось именно то, что крутилось на языке у каждого в этом проклятом городе, то, о чём шушукались за спиной, но никто не решался озвучить. Как будто весь Пайнуорд знал секрет, о котором мне не сочли нужным поведать.

— В смысле, она и сейчас твоя подруга, конечно… — пробормотала Лим, неловко пытаясь спасти разговор, но она и сама, кажется, понимала, что с каждым словом делает только хуже.

— Да, — тупо проговорила я, про себя обдумывая, уйти или продолжить эту бесполезную беседу.

Лим застрекотала без остановки, а за её правым плечом виднелся столик в дальнем конце двора. Я рассеянно кивала в ответ на реплики собеседницы, всё чаще поглядывая туда. Парень с книгой, похоже, окончательно потерял интерес к чтению из-за сильного шума. Он раздражённо сунул томик в рюкзак и скрылся в дверях. Я с лёгким разочарованием оглядела Лим, тщетно пытаясь припомнить, о чём она самозабвенно щебетала последние несколько минут.

— … Джесс? — девушка приподняла брови и близко наклонилась к моему лицу. — Так ты простишь меня?

— Да.

Да, да, да. Всё, что угодно, только, пожалуйста, оставь меня в покое.

— Лим, конечно же, я прощаю тебя. Но не хочу, чтобы эта тема когда-нибудь снова поднималась на собраниях. Совсем.

Для убедительности я хлопнула Лим рукой по плечу. Собеседница в очередной раз смутилась от моего жеста, но уже в следующее мгновение, округлив глаза, неловко улыбнулась. Не дожидаясь, пока она захочет что-нибудь ответить или возразить, я схватила рюкзак и направилась ко внутреннему входу в здание.

В класс математики я успела как раз вовремя — забежала перед самым звонком. Кэти по-прежнему дулась за вчерашний телефонный разговор и даже взгляда не бросила в мою сторону. Изнывая от желания хоть немного растормошить подругу, я прошла к своему месту позади неё и, сев за парту, громко прошептала ей в спину:

— Ты даже не представляешь, что сейчас было!

Вот, пусть помучается до конца урока. Посмотрим, что пересилит: обида или любопытство. Любопытство, не иначе.

В кабинет вошёл учитель математики, мистер Фитцпатрик, чьё появление неизменно вызывало еле сдерживаемые хохотки и улыбки на лицах. Как и всегда, учитель пружинистой походкой прошёлся по классу и поставил на стол объёмного вида чёрный кожаный портфель, подаривший ему прозвище «Интерпол». Но, едва мистер Фитцпатрик успел поздороваться с учениками, подключилась громкая связь:

— Говорит директор Мосс. С прискорбием вынуждена сообщить о том, что сегодня утром в десять часов в лесу полицией было обнаружено тело ученика нашей школы — Курта Джонса. Предвосхищая ваши вопросы, скажу: у полиции пока нет оснований считать, что его смерть каким-либо образом связана с исчезновением Пейтан Роуди прошлой осенью. У нас так же нет оснований полагать, что в Пайнуорде появился серийный убийца. Ситуация полностью находится под контролем шерифа полиции, будут предприняты надлежащие меры безопасности. Тем не менее, как директор я убедительно прошу вас соблюдать осторожность, не выходить на улицу в тёмное время суток, и, если вы обладаете какими-либо сведениями, способными помочь расследованию, прошу вас незамедлительно пройти в мой офис. Спасибо за внимание.

Моя растянутая до ушей улыбка сошла на нет.

В ПАЙНУОРДЕ НЕСПОКОЙНО

В среду после занятий мы с Кэти лежали на кровати в её комнате и тоскливо пялились на потолок, обклеенный постерами рок-групп. Холодок, пробежавший в нашей дружбе накануне, развеялся, как и призрачная надежда на возвращение Пейтан.

Жизнь в маленьком городке была не для неё. С самого её исчезновения в середине ноября, мы с Кэти пребывали в полной уверенности, что подруга просто сбежала из Пайнуорда. Навстречу жизни, как она привыкла говорить. Конечно, город, образовавшийся из бывшего лагеря лесорубов, численность населения которого составляла в среднем пару тысяч человек, не мог удовлетворить амбиций такой девушки, как Пейтан Роуди. Её не устраивала замкнутость местного сообщества, страшно бесила узколобость жителей маленького города, в котором принято разглядывать друг друга, как под микроскопом. Ей хотелось жить в месте, которое смогло бы удовлетворить все, даже самые смелые её мечты. Для Пейтан родиться в Пайнуорде казалось просто досадным недоразумением в будущей блестящей биографии.

Как-то после тренировки подруги по плаванью мы сидели в её машине, припарковавшись вблизи моего дома. Шёл ливень, и я хотела переждать несколько минут, чтобы не намокнуть. Уже был поздний вечер, мы всё сидели молча в темноте, а по радио играла какая-то грустная попсовая песня о девушке, не нашедшей своего места в мире. Пейтан повернула ко мне лицо, и я увидела, что слёзы проложили по нему две тонкие бороздки, а голубые глаза полны тоски. «Этот город душит меня, Джесси», — еле слышно прошептала она. Мне хотелось подбодрить подругу, сказать, что всё в её руках, ведь школа не навсегда. Но, кроме того, я знала: стоит Пейтан покинуть Пайнуорд, я вряд ли когда-нибудь снова её увижу. А если уедет Пейтан, то вслед за ней уедет и Кэти. Даже несмотря на то, что мы были лучшими друзьями, они собирались оставить меня одну — лицом к лицу с холодным и неопределённым будущим. «У тебя ещё есть время, целых два года до окончания школы, не торопи события», — холодно ответила я и ушла домой. Это произошло за несколько дней до её исчезновения.

Так что для нас с Кэти с самого начала было совершенно очевидным, что Пейтан уехала куда-то в Калифорнию, скорее всего, в Лос-Анджелес или Сан-Франциско. Так мы и сказали полиции. Ведь на тот момент мы даже не допускали иных вариантов. Несмотря на то, что из её вещей дома ничего не пропало. Несмотря на то, что деньги, которые она копила на переезд, остались нетронутыми.

Шло время, а мы с Кэти ждали от подруги хоть маленькой весточки. Конечно, она не оставила бы нас без фото на фоне Голливудских холмов, или моста «Золотые Ворота», или куда там её могло ещё занести. Пролетели месяцы, уже наступил март, а вестей от Пейтан не было. В глубине души мы подозревали худшее, но вслух ни одна из нас не осмеливалась признать очевидного. А после чудовищной новости о Курте Джонсе вероятность того, что Пейтан веселится где-нибудь на побережье с коктейлем в руке, стремилась к нулю.

Я медленно сползла с кровати. Комната Кэти являла собой воплощение обители трудного подростка: стены и потолок обклеены постерами рок-групп, кое-где исписаны маркером, стопки музыкальных дисков возвышались по углам, одежда разбросана там и тут.

«Хоть бы прибралась, что ли», — подумала я, но вслух, конечно, не сказала. Кэт в последнее время пришлось совсем нелегко. Куда сложнее, чем мне, если честно. Но делиться своими сердечными переживаниями она не спешила, несмотря на то, что мы были лучшими друзьями. Я взглянула на подругу: она лежала на спине, прикрыв глаза, фиолетовые пряди разметались по подушке. «Что ты чувствуешь?» — подумала я, но всё так же не сказала вслух.

Тихо прикрыв за собой дверь, я вышла из комнаты и спустилась вниз, на первый этаж дома. Из кухни вкусно пахло — Хелен готовила ужин.

— Если ты голодна, то лучше перекусить чем-нибудь, рагу будет готово не скоро, — мама Кэти тепло мне улыбнулась, — сделать тебе бутерброд?

В животе неприятно заурчало в ответ.

— Да, пожалуй, — я с лёгкой усмешкой кивнула и села за стол.

Хелен вынула из увешанного магнитами холодильника продукты и, поставив передо мной баночку прохладной вишнёвой колы, принялась нарезать сыр и ветчину. Мне всегда нравилось наблюдать, как готовит Хелен: она аккуратно раскладывала нарезанные ингредиенты по пластиковым контейнерам, прежде чем соединить их вместе, и постоянно сверялась с рецептами из большого поваренного блокнота, висевшего на стене. На секунду, если закрыть глаза, можно было представить, что это моя мама находится на кухне.

— Слышала про того беднягу, мальчика Джонсов, — Хелен присела рядом, пододвинув ко мне тарелку с бутербродом. — Ты знала его?

Курта Джонса в школе знали все. Тот ещё задира был.

— Не особо. Знаю только, что он состоял в команде по футболу.

— Подумать только, какой кошмар творится, да ещё в таком маленьком городке, как наш, — Хелен сложила руки на столе. — Раньше можно было гулять всю ночь напролёт, и никто не беспокоился, а теперь и на улицу-то выйти страшно после того, как стемнеет.

Я молча кивнула. Официально полиция не делала заявлений о том, что смерть Курта оказалась насильственной, тем не менее, слухи в маленьких городах распространяются с невероятной скоростью. До паники пока было далеко, но люди, по понятным причинам, начинали опасаться: сперва исчезновение Пейтан, затем убийство Курта. Некоторые всерьёз полагали, что Пайнуорд обзавёлся собственным серийным убийцей.

— Потому-то мне и греет сердце то, что вы с Кэти держитесь друг друга, — продолжила Хелен, — всякое может случиться на свете, важно быть рядом с кем-то, кому ты дорог.

Всякое, включая исчезновение без единого следа и множество вопросов, на которые нет ответа.

— К тому же ты хорошо влияешь на моего маленького монстра, прости господи, — мама Кэти театрально закатила глаза.

Я тихонько хихикнула, припоминая, как притащила нашу первую выпивку в домик в лесу. Да, положительное влияние, ничего не скажешь. На самом деле обе мы были хороши, но доставалось всегда почему-то Кэти.

Мы с Хелен ещё немного поболтали о её работе в больнице, о Лиаме и моём отце, а потом я, поблагодарив за приятную компанию и бутерброд, отправилась домой. Пока я заводила машину, Хелен незаметно подложила на переднее сиденье свой фирменный яблочный пирог.

***

Дома меня уже ждал папа, хотя обычно он возвращался с работы не раньше семи. С пирогом в руках и рюкзаком наперевес, я вошла и, поставив тарелку на кухонный стол, прошла в гостиную.

— Привет, пап. Ты сегодня рано.

Отец обернулся через плечо, поднялся с дивана и протянул мне небольшой чёрный предмет, который до этого момента держал в руках.

— Я кое-что принёс тебе.

— Пап, это что, ш-шокер? — от удивления я заикнулась. В том году отец настоял, чтобы я повсюду таскала с собой перцовый баллончик. Закончилось тем, что Пейтан прыснула им в лицо достававшего её выпускника, и её трехдневным отстранением от учёбы.

— Помнишь, как пользоваться?

Я начала протестовать, но отец перебил меня:

— Тот парень был здоровенным спортсменом. И даже это его не уберегло. Я не допущу, чтобы с моей дочерью что-то случилось. Ты — единственное, что у меня осталось. — Он внимательно посмотрел мне в глаза и добавил: — Но я не буду находиться рядом постоянно. Так что возьми шокер и положи его в сумку — много места он там не займёт, а твоему отцу будет куда спокойнее.

— А в следующем году мне чего ждать, пап, дробовик или, может, медвежий капкан?

— Ох, львёнок, если б я только мог, то отправил бы Национальную гвардию охранять вас, детей, — вздохнул отец.

Я всё же убрала шокер в рюкзак и обняла отца. Папа был прав: место для него найдётся, а дополнительная защита никогда не помешает.

Тем более, в Пайнуорде уже давно стало неспокойно.

***

Собрание редакции «Обозревателя Пайнуорда» в четверг днём проходило в неполном составе. Джастин отпросился ещё накануне, сославшись на мигрень, но обещал непременно выслать материалы для нового выпуска по электронной почте. Наш новостник, Майкл Кросби, отмечал своё семнадцатилетие и, видимо, не иначе как в порыве праздничной эйфории, махнул рукой на собрание. Ну, по крайней мере, пришёл Кевин и уже успел вывести из себя Лим. Стабильность — это тоже хорошее качество.

Войдя в кабинет, я первым делом разместила на доске разноцветный макет. В течение следующего часа, вчетвером, мы с жаром спорили о том, что именно следовало вынести на первую полосу: снятое крупным планом фото почившего накануне футболиста Курта Джонса или посвящённое ему подобие алтаря у входа в спортзал. Обстановка немного накалилась.

— Джесс, ты упрямее барана и не хочешь это признавать! — широко размахивая руками, кричала Лим Пак.

— Я уже сказала тебе не один раз и не знаю, сколько ещё повторять, что фотографии человека, который издевался над всеми здесь присутствующими на протяжении нескольких лет, никогда не появится на обложке моей газеты!

— Чтобы завоевать уважение в глазах общества, просто умереть недостаточно, — вмешался Кевин. С ума сойти, впервые в жизни я была с ним согласна.

— У вас двоих совесть вообще есть? Натали, скажи ей! — Лим беспомощно уставилась на нашего фотографа.

— Пожалуйста, не впутывайте меня в это, — пропищала Натали, поднимая в воздух обе руки, мол, сдаюсь.

— А кто-то ещё заметил, что Джесс только что буднично упомянула, что это её газета? — уточнил Кевин.

— Ты ослышался, — я припечатала его взглядом.

— Наверное. Ну, в любом случае, можем мы уже пойти на компромисс и вклеить прошлогоднее фото Курта, разъезжающего по футбольному полю на первогодках, и просто двигаться дальше, умоляю! — воскликнул Кевин.

— Да помолчи, Кевин! Тебя вообще не спросили! Только и умеешь, что над другими прикалываться, а сам ничего из себя не представляешь. Думаешь, ты такой умник, раз нацепил панковскую футболку и насмехаешься над теми, кто не может ответить? Спорим, ты бы ни за что не осмелился сказать такое ему в лицо, а это уже называется лицемерием, — от возмущения Лим даже вскочила со стула, но, взяв себя в руки, продолжила гораздо спокойнее. — Я что, одна здесь понимаю, что человек умер? Не надежда футбольной команды, не звезда школы, а просто че-ло-век! Никто из вас даже не знал его по-настоящему, но все спешите осудить!

Она готова была расплакаться. Я пристально посмотрела на Лим. С чего бы ей так яростно защищать Курта? В школе они вращались в совершенно разных кругах. Лим состояла в редакции газеты, общалась с ботаниками и посещала христианский кружок. Курт любил тусовки, свою машину и запирать в шкафчиках ботаников, с которыми общалась Лим. До того дня я даже не могла сказать с уверенностью, были ли они вообще знакомы, а Лим говорила так, будто Курт приходился ей близким другом. Но что кольнуло меня сильнее всего: три дня назад она и сама не задумывалась о том, что может задеть чьи бы то ни было чувства, предлагая писать о Пейтан. А ведь её смерть даже не была официально подтверждена.

— Будь здесь Джастин, он бы меня поддержал, — сказала Лим и вышла из класса.

Натали молча поднялась, прикрепила фото улыбающегося Курта к макету и вышла вслед за Лим.

— Неудачный объект для влюблённости. Лучше бы выбрала себе живого парня, правда? — сказал Кевин.

— Ага. Будь добр, Кевин, захлопнись.

СТРАННОЕ ЗНАКОМСТВО

В пятницу рано утром я подъехала к дому Кэти. Как и ожидалось, подруга опаздывала. Дважды посигналив, я высунула голову из окна автомобиля и, приложив руки ко рту, прокричала на всю улицу:

— Кэтрин Элизабет Эндрюс, шевели булками!

Терпение уже было на исходе, когда, раздражённо копаясь в бардачке в поисках подходящего музыкального диска, краем глаза я заметила, как Кэти выходит из дома, на ходу натягивая курточку.

— Доброе утро, Джесс, — сонно пробормотала она, садясь в машину.

— Знаешь, если ты и дальше собираешься каждое утро опаздывать, то лучше тебе пересесть на вело… Ого! — повернувшись к подруге, воскликнула я.

Прежде длинные, цветные волосы теперь были подстрижены до самых ушей, открывая шею с татуировкой в виде полумесяца.

— Что? Захотелось освежить имидж, — смущённо оправдалась Кэти, проводя рукой по затылку.

— А что, неплохо. Мне нравится. Выглядишь дерзко, — ободряюще отметила я.

Кэти и без того отличалась бунтарским характером, так почему бы просто не поддержать подругу, рассудила я. Но, хотя мне действительно нравилась новая стрижка Кэт, импульсивность, с которой она появилась, в нынешних обстоятельствах настораживала. По крайней мере, волосы остались фиолетовыми.

— Круто, пусть все сразу знают, с кем имеют дело, — подмигнула подруга. — Что будем слушать?

— Сегодня ты выбирай, — сказала я, выезжая на дорогу.

Кэти немного покопалась в бардачке и выудила оттуда потрёпанного вида диск «The Rolling Stones», давным-давно подаренный кем-то из родственников.

— Да будет рок-н-ролл! — объявила она, включая музыку. — Ты же знаешь, что современная музыка тоже существует?

— Догадываюсь, Капитан Фиолетовая Очевидность.

Ранним утром старшая школа Пайнуорда всегда напоминала копошащийся муравейник. К восьми часам школьная парковка уже заполнилась учащимися — все спешили на занятия. Мы оставили машину и уныло побрели к входу в здание. По дороге я бросила взгляд в сторону спортивного зала, у дверей которого футбольная команда расположила мемориал памяти Курта Джонса. Целая конструкция из цветов, плюшевых мишек и зажжённых свечей, а в центре — портрет в деревянной рамке с красноречиво лежащим рядом футбольным мячом. Со стороны создавалось впечатление, будто ещё немного, и школа единогласным решением увековечит своего чемпиона в камне.

Несмотря на всю мою обоснованную неприязнь к личности Курта и его сомнительным достижениям, назойливая мысль о том, что кто угодно может просто перестать существовать в один день, не давала покоя. Всего лишь семнадцатилетний парень, кем его запомнят? В лучшем случае местечковым спортсменом, одним из тысяч, в худшем — задирой из старших классов. И он уже никогда не добьётся большего просто потому, что кто-то другой возомнил, что имеет право лишить человека жизни. Он не изменится, не перерастёт себя, не осознает своих ошибок, потому что будущего у него нет. Днём ранее все мечты и амбиции этого парня оказались навечно погребены на глубине шести футов под слоем могильной насыпи. Бедные его родители, я даже представить не могла, какое это горе — потерять ребёнка, но, во всяком случае, они смогли устроить настоящие похороны и по-человечески попрощаться с сыном. Матери Пейтан даже и этого утешения не предоставили.

Внутри главного здания мы с Кэти направились к шкафчикам. Ступая по переполненному учениками коридору, невозможно было не заметить, что лица большинства из них, за исключением спортсменов с траурными повязками на предплечьях, не выражали признаков скорби. Каждого занимали его собственные, куда более волнующие проблемы: экзамены, влюблённость, социальный круг. Типичные трудности в жизни обыкновенного подростка из маленького городка, спрятавшегося от остального мира в густых сосновых лесах.

Мы с Кэти, отдав друг другу наше фирменное эффектное рукопожатие, разошлись по разным сторонам. Всю дорогу до класса на глаза то и дело попадались расклеенные по стенам листовки с высказываниями известных писателей. Предполагалось, что мысли людей, живших три сотни лет назад, должны нас мотивировать.

Мистер Кармайкл, учитель английского, выглядел так, будто страдал хронической сенной лихорадкой. Вечно подавленный, с постоянно влажными глазами (в них, должно быть, скапливались невыплаканные слёзы от работы школьным учителем), он отличался склонностью к подчёркнуто затянутым монологам. Кроме того, речь его была такой монотонной, что порой от скуки хотелось заснуть и не проснуться. Тот день не стал исключением: вот уже двадцать шесть минут учитель меланхолично повествовал о становлении американской поэзии шестидесятых годов. В такие моменты я бы, пожалуй, отдала любую конечность, лишь бы обрести способность перематывать время.

Отсчитывая буквально каждую минуту до окончания урока, я, стараясь не зевать слишком уж откровенно, принялась искать, чем бы развлечь себя на оставшееся время. Аудитория мистера Кармайкла была занята кто чем, но точно не поэзией: одни тоскливо рисовали закорючки на полях тетрадей, другие, подперев голову рукой, задумчиво озирались по сторонам, как и я. Через две парты от меня, тщательно перебирая каждую бусинку на плетёном браслете, сидела Натали. Встретившись взглядом, мы одновременно закатили глаза. Натали и я никогда не были в особенно близких отношениях, так, просто хорошие приятели, но общие трудности, как известно, сближают людей.

Глядя на Натали, я вспомнила о предстоящем выпуске «Обозревателя Пайнуорда», который должен был выйти уже во вторник. Джастин Хилл, пропустивший вчерашнее собрание, сославшись на мигрень, так и не прислал материалы. Тихонько вырвав из тетради листок бумаги, я нацарапала на нём крупными буквами три слова:

«ДЖАСТИН. СОБАКИ. СРОЧНО»

Немного поразмыслив, я добавила приписку:

«P.S. как себя чувствуешь?»

Мистер Кармайкл, казалось, уже и сам был готов заснуть — его речь с каждой минутой становилась всё тише и монотоннее. Если современная действительность и не высосала из учителя жизненные силы, то в этом точно преуспела государственная школа.

Удостоверившись, что учитель не заметит, я одним ловким движением перебросила записку Джастину, сидевшему по диагонали от меня. Парень, казалось, сперва вообще не заметил листка — так сильно он задумался, но потом вздрогнул и рассеянно развернул клочок бумаги. Испуганно взглянув на меня, он сделал пару закорючек карандашом и перебросил записку назад.

«прости. закончу к понедельнику. уже получше, спасибо, что спросила».

Я подняла большой палец в знак одобрения, и Джастин робко улыбнулся, разведя руками. Выглядел он, откровенно говоря, не очень. Тёмные круги под глазами сильно выделялись на болезненном лице. Пожалуй, не стоило наседать на парня — он ведь тоже заслужил немного отдыха. В конце концов, собаки из приюта не конкуренты главной звезде выпуска.

Если честно, о Джастине я знала не так уж и много. По сути, только то, что его родители были очень религиозны. До такой степени, что ими презирались любые материальные радости. Однажды мы всей редакцией испекли для Джастина торт в честь дня рождения, а он лишь попросил нас унести остатки с собой, ведь иначе ему пришлось бы объяснять родителям, откуда взялось угощение. Этот факт и то, что парень частенько приходил в школу в синяках, уже служили достаточным поводом, чтобы сделать его объектом для насмешек среди избранного сообщества болванов-качков школы Пайнуорда. Не то чтобы Джастину доставалось больше остальных, но проблем, очевидно, хватало и дома, а тут ещё и школа. Все это подкреплялось его природной застенчивостью и ожидаемо сформировавшейся в таких тягостных условиях замкнутостью. Тем не менее, Джастин не строил стен вокруг себя. На доброе отношение к себе он старался отвечать взаимностью и вообще производил впечатление тихого, но смышлёного парня.

Резкий звонок, раскатом грома раздавшийся в ушах дремлющей аудитории, едва не заставил меня подпрыгнуть на месте. Сон как рукой сняло. Быстро сложив тетради и остальные вещи в сумку, я хотела было заверить Джастина, чтобы он не беспокоился о статье, но, обернувшись, увидела, что его уже и след простыл. Ничего удивительного, мне и самой не терпелось поскорее сбежать оттуда.

Суета школьной жизни в некотором роде помогала нам с Кэти отвлечься от мыслей обо всех ужасных вещах, происходивших в городе. Исчезновения, убийства — всё это было слишком для пары подростков. В конце концов, мы были всего лишь детьми, а преступлениями должна заниматься полиция. Вот только она-то как раз ничего особо не предприняла. Когда исчезла Пейтан, в первые сорок восемь часов (критическое время, определяющее успех в поисках пропавшего человека) шериф полиции не обнаружил ничего, что могло бы считаться серьёзной зацепкой. Да, офицеры осмотрели дом семьи Роуди. Да, они проверили школьный шкафчик и машину. Приехали пара детективов, которые записали показания миссис Роуди, друзей и знакомых Пейтан. Но это так ни к чему и не привело, и, в то время как мы с Кэти в отчаянии расклеивали по городу листовки с надписью «ВЫ ВИДЕЛИ МЕНЯ? СООБЩИТЕ В УЧАСТОК» и с ужасом прочёсывали леса вместе с группой добровольцев, опасаясь, что подруга стала жертвой медведя или волков, шериф полиции сидел в своём кабинете и спокойно попивал кофе. Вот такие они, эти взрослые. И те же самые люди когда-то посмели обвинить в непрофессионализме моего отца, всего-то обнаружив бутылку бренди у него в ящике стола и сместив его с должности. Уж он-то всю душу бы вытряс из каждого, кто хоть отдалённо связан с пропавшим ребёнком.

Едва прозвенел звонок, школьный муравейник снова зашевелился, чтобы после непродолжительной суеты опять затихнуть — ученики в очередной раз разбежались по классам. Остаток утра и немного послеполуденного времени пролетели очень быстро, как это бывает, когда перестаёшь устало отсчитывать минуты до освобождения и покорно сдаёшься в плен академической успеваемости.

На большой перемене я отправилась пообедать во внутренний дворик школы, где меня уже ждала Кэти. Не успела я бросить сумку на скамейку, как по громкой связи раздался голос директора:

— Добрый день, школа, говорит директор Мосс. Сообщаю о том, что сегодня после занятий в пятнадцать часов в большом спортивном зале состоится церемония прощания с Куртом Джонсом. Напоминаю, что посещение является обязательным, так как все факультативные занятия на вторую половину дня отменяются. Повторяю: в пятнадцать часов в спортивном зале. Спасибо за внимание.

— Зато на физкультуру идти не надо, — пожала плечами Кэти.

***

К трём часам ученики уже столпились у входа в спортзал, гул стоял невообразимый. Все болтали, некоторые травили шуточки, поклонник Эминема насвистывал знаменитую мелодию из «Расшатанных нервов». Меньше всего происходящее было похоже на поминки.

Войдя в спортзал, временами напоминавший мне большую операционную из-за характерных сине-белых цветов школы и массивных прожекторов под потолком, мы с Кэти сразу направились к ненавязчиво расположенным сбоку местам, в самом верхнем ряду трибун. Тут Кэт резко дёрнулась в сторону так, что я даже не сразу поняла, насколько сильно её толкнули в плечо.

— Смотри куда идёшь, Раскраска! — высокомерно мотнула головой светловолосая девица. Ханна Дьюк. Воплощение зла в школе. Нет, серьёзно, если бы дьявол носил школьную форму, то он, определённо, выглядел бы, как Ханна.

Кэти хотела было что-то выкрикнуть в ответ, а после ещё и хорошенько дать сдачи наглой чирлидерше, но я вовремя успела одёрнуть ее за руку. Не стоило затевать драку на глазах у всей школы: в сине-белом море спортивной формы вокруг мы явно оставались в меньшинстве.

— Не обращай внимания, она до сих пор думает, что живёт в мире «Дрянных девчонок», — прошептала я на ухо подруге, потащив её к местам в глубине зала.

— Ага, для блондинки там, вроде, всё плохо закончилось, — проворчала Кэти.

Сплетни в нашей школе всегда были практически одним из видов спорта. И последние сводки докладывали, что Ханна и Курт расстались незадолго до его кончины. Бессменная королева школы, капитан Пайнуордских «Лисиц» осталась не у дел. Как знать, насколько далеко способна зайти отвергнутая девушка в желании отомстить за своё унижение?

Мы с Кэти заняли места в верхнем ряду трибун. Пока Кэт сердито бормотала себе под нос бессвязные ругательства, я вынула из сумки блокнот, чтобы сделать несколько пометок для статьи. Но, только взяв в руки карандаш, услышала над головой вкрадчивый голос:

— Здесь не занято?

Я повернулась, пара тёмных глаз уставилась на меня из-под вопросительно приподнятых бровей. Тот самый парень, на которого я бессовестно пялилась пару дней назад во дворе.

— Да. Нет! В смысле, нет.

— Свободно, короче говоря, — вмешалась Кэти.

— Круто. — Парень присел рядом. — Я Лукас.

— Я Кэти, — подруга пожала руку новообретённому знакомому.

Мои губы будто склеились. Ну же, Джесс, не будь грубиянкой и назови Лукасу своё имя, сказала я себе. Кэти толкнула мою ногу. Я буквально почувствовала, как краснеют мои щёки.

— Джесс, — наконец промямлила я.

— Ты же работаешь в школьной газете, да?

Давай, Джесс, это не сложно. Газета. Просто ещё один человек, которого ты можешь замучить рассказами о своей газете.

— Да, я главный редактор, — гордо произнесла я. Получилось чересчур напыщенно, не под стать масштабам нашего издания.

Лукас начал говорить что-то ещё, но тут в центр зала вышла директор Мосс, и все затихли. Она прошла к стойке с микрофоном, ритмичный стук её каблуков раздался эхом по залу.

— Сегодня траурный день для всех нас. Сегодня мы прощаемся с Куртом Джонсом, юношей, который покинул нас в столь молодом возрасте. Его трагическая смерть наложила отпечаток на каждого из нас…

— Не чувствую на себе никаких отпечатков, — прошептала Кэти.

— … он был прилежным студентом, выдающимся спортсменом и добрым христианином….

Лукас раздражённо вздохнул.

— … он был дружелюбен и открыт для всех и каждого, кто в нём нуждался…

Резкая вспышка от камеры осветила трибуну с микрофоном, вызвав гримасу на лице директора Мосс.

— Вот это выражение лица уже больше похоже на то, какое впечатление Курт Джонс производил на людей, — наклонившись ко мне, тихо прошептал Лукас.

Я, не удержавшись, хохотнула. Со всех сторон на меня осуждающе зашикали.

— Извините, мэм… — неловко пролепетала Натали, слишком близко подобравшаяся к директору с фотоаппаратом.

— Ты знал его? — прошептала я на ухо Лукасу. — В смысле, как человека?

— Года два назад он и его компания затолкали меня в шкафчик Курта в этом самом спортивном зале. Они решили, что будет смешно. Я просидел там где-то сорок минут в полной темноте среди его вещей, пока тренер не вытащил меня. Так что, в каком-то смысле я знал его получше многих.

— … давайте послушаем добрые слова друзей Курта. Пожалуйста, Ханна.

Нервной походкой Ханна Дьюк вышла в центр зала.

— Вы все знаете, что Курт сделал для школы. Если вы спросите, каким словом его можно было описать, я отвечу — особенный. Курт не был ангелом, но, иногда казалось, что на футбольном поле его ноги не касаются земли, так быстро он бегал. Ни у кого нет такой находчивости, какая была у Курта. Он знал, как развеселить друзей.

Лукас снова наклонился ко мне:

— Очень жаль твою подругу.

От очередного касания этой темы я стиснула пальцы. Несмотря на то, что прошло уже несколько месяцев, любое упоминание Пейтан по-прежнему болезненно отдавалось во мне.

— Накопала что-нибудь о ней?

Директор снова заняла место у стойки с микрофоном. Ханна закончила свою полную драматизма речь и вернулась на скамью под бурные аплодисменты футбольной команды.

— В каком смысле? — я свела брови, глядя на Лукаса.

— Люди ведь не растворяются в воздухе. А ты журналист. Неужто твоя творческая жилка не трепещет при одной только мысли об исчезновении человека? Девчонка пропала, а её лучшим друзьям и дела нет. Странно всё это, не находишь? Подозрительно даже, я бы сказал. Какое могло бы получиться захватывающее расследование. Готов поспорить, она не рассказывала тебе все свои секреты.

Я сжала губы. Как у него только хватало совести говорить в таком ключе об исчезновении Пейтан? О моей лучшей подруге, которая вышла из дома четыре месяца назад и уже не вернулась. О Пейтан, которую никто толком не искал. О Пейтан, до которой никому не было дела.

— Для этого есть полиция, — отрезала я, отвернувшись.

— Ну да, наш доблестный шериф. Фраза «Будь другом при жизни, а не после смерти» очень тебе подходит, правда?

— Да что не так с тобой?

Вспышка озарения снизошла на меня с большим опозданием. Ну конечно, ведь с тех пор прошло несколько лет и мы никогда не общались, так с чего бы мне было его помнить? Теперь же он сильно вырос и изменился в лице, но остались всё те же тёмные волосы и длинные руки. Вот почему лицо Лукаса показалось страшно знакомым ещё тогда, во дворе…

— … поэтому я призываю вас быть осторожными. Наши сердца и молитвы в данный момент находятся не только с родителями Курта, но и с семьёй Пейтан Роуди…

Я сорвалась с места, пробежала мимо возмущённой директрисы и выскочила из дверей спортзала.

ВЗЛОМЩИЦЫ

Хлопнув дверьми спортзала, я побежала прямиком к парковке. Голова затуманилась и в то же время в ней роилась сотня мыслей. Потом, уже сидя в машине, я убеждала саму себя немного успокоиться, но слова Лукаса дотошно крутились в бешеной пляске, вызывая головокружение.

«Готов поспорить, она не рассказывала тебе все свои секреты».

Как я могла не узнать его сразу? Ведь это тот самый Лукас Грейсон, который грозился сжечь к чертям всю школу несколько лет назад, никаких сомнений. Ходили слухи, что его тогда хотели запихнуть в лечебницу, подальше от людей, но потом почему-то передумали. Мой отец в то время ещё был шерифом и лично проводил беседу с Лукасом. И вот, через несколько лет он появился из ниоткуда и решил, что можно бросаться необоснованными обвинениями и собственными домыслами. Видимо, как и многие, не особо одарённые сознательным мышлением люди в школе, он поддержал самую популярную теорию. Она гласила, что раз никаких улик не было обнаружено, то в пропаже Пейтан обязательно замешаны её ближайшие друзья. О да, нам с Кэти пришлось выслушать немало насмешек и обвинений в свой адрес. Но так и работают сплетни: кто-то один говорит чушь собачью, а остальные повторяют за ним.

Самому Лукасу-то с чего бы проявлять подобный нездоровый интерес? Ещё и этот пристальный взгляд прямо в глаза. Прекрасно, Джесс, уже и главный псих школы намекнул, что ты не ищешь лучшую подругу, потому что закопала её под садовым кустом.

Кэти пришла через несколько минут.

— Ты уронила свой блокнот, — сказала она, протягивая его мне, — что он сказал? Ты вылетела оттуда так, будто тебе в штаны оса залезла.

Смысла умалчивать не было. Кэт — моя лучшая подруга, а не маленький ребёнок, от которого нужно скрыть неприятную правду.

— Этот парень, Кэти, он говорит, мы не ищем Пейтан, потому что сами её убили.

— Добро пожаловать в Пайнуорд. Как будто ты первый день здесь живёшь. Уже забыла, сколько злобных записок мы получили зимой? — фыркнула Кэти.

Я дословно помнила те несколько мятых листков бумаги, трусливо просунутых в шкафчик. Смысл их послания заключался в догадках о содержимом моего холодильника.

— Думаешь, полиция просто закроет дело?

— Уже четыре месяца прошло, Джесс.

— И ты правда считаешь, что только мы сможем найти Пейтан? Не привлекая общего внимания, провести своё собственное расследование?

Подруга молча сверлила взглядом одну точку на приборной панели. Затем она глубоко вздохнула и произнесла:

— Ну, так оно и есть. И я никак не могу вдолбить это тебе в голову.

Но ведь мы искали её. Мы искали следы Пейтан на протяжении целого месяца. Ходили в наш домик, прочесали каждый проклятый уголок леса вместе с добровольцами. Рассказали полиции о планах Пейтан уехать из города, даже прочли её личный дневник от корки до корки в надежде найти хоть маленькую зацепку, которую смогли бы заметить только лучшие друзья. И ничего. Она будто растворилась в воздухе: в пятницу я видела Пейтан в школе, подруга, как всегда, лучезарно улыбнулась на прощание после занятий и помахала рукой, а в понедельник её мама принесла в участок заявление о пропаже. И в какой-то момент надежда снова увидеть Пейтан во мне погасла. Но только не в Кэти.

Я нервно повернула ключ в зажигании и выехала со школьной парковки.

***

Дома, конечно же, никого не было. Едва захлопнув за собой дверь, я без сил повалилась на диван. Поток самых разнообразных мыслей захлестнул моё сознание. Можно убежать от людей, но от самого себя никогда не сбежишь. Как заглушить стыд?

Ведь я понимала, что Кэти права, что именно так поступают настоящие друзья — они не сдаются до самого конца. Но что ждало нас в этом самом конце? В глубине души я знала, что вмешаться в расследование значило вступить в заранее проигранную битву. То, о чём шептались за спиной, то, что я сама никогда не решалась произнести вслух. Её нет. Её больше нет, и единственное, что ждёт нас в конце расследования — это холодный, окоченевший труп. Жестокое напоминание о том, что в реальной жизни не бывает чудес.

В надежде отвлечься от тревожных мыслей, я сделала себе бутерброд и уткнулась в ноутбук. На школьном сайте мой взгляд зацепился за серию статей о культовых фильмах Альфреда Хичкока. Статьи были потрясающими: подробный психологический анализ героев, разбор любимых приёмов режиссёра, живой слог. Кто в нашей школе мог похвастаться любовью к Хичкоку? Я даже не была уверена, что хотя бы половина учеников в курсе, кто он такой. Вполне ожидаемо, статьи не нашли отклика в сердцах читателей: в комментариях значились, в основном, слова «клоун» и «уродец». Существовала ли хоть крохотная вероятность заманить автора в редакцию газеты?

Промотав страницу до самого низа, я от удивления выронила из руки бутерброд.

«Автор: Лукас Грейсон».

Хотя бы стало понятно, откуда ноги растут. Такой сильный интерес к загадочным событиям в Пайнуорде появился у него не на пустом месте. Видимо, возомнил себя живым героем детективного нуарного фильма.

Сердито оттирая безнадёжно испорченный ковёр от томатного сока, я заметила, как в комнату вошел папа.

— Привет, ты рано сегодня, — я помахала ему рукой с куском хлеба.

— Да, Лиаму понадобилась кое-какая моя помощь на тыквенном поле, так что мы прокатимся. Допоздна не засиживайся, — он бросил сочувственный взгляд на ковёр и вышел.

Что ж, общение с Лиамом всегда действовало на отца в лучшую сторону. Ему уже давно пора было немного проветриться. В то же время мне в голову пришла мысль, что папа как раз тот человек, который может прояснить непонятные пробелы в истории Лукаса.

— Эм… Пап? — я окликнула его уже на лестнице.

— Да? — он поднял голову.

— А ты помнишь парня по фамилии Грейсон? Одно из твоих последних дел, — смущенно пробормотала я. Обычно мы старались не поднимать тему отставки отца.

— Допустим, — кивнул он.

— Ты помнишь, что с ним случилось потом? В смысле, его ведь собирались положить в психушку или вроде того.

— С чего ты это взяла? — удивился папа.

— Так все говорят.

— Ничего подобного. У мальчика просто случился нервный срыв. Такое бывает, если над тобой ежедневно измываются в школе. В тот раз какие-то старшеклассники облили его кетчупом на глазах у всей столовой. Им это показалось забавным.

— Но ведь он грозился поджечь ракетницы в главном зале!

— Мы с помощником осмотрели его вещи и не нашли никаких ракетниц.

— А что насчет медвежьих капканов в шкафчиках у его обидчиков?

Папа рассмеялся.

— Разве что медведи бывают размером с хомяка. Это были обыкновенные мышеловки, просунутые между тетрадей. Которые, кстати, оказались не заряжены. Знаешь, как любят говорить в телешоу: «Нет тела — нет дела». Я провёл с мальчиком очень серьёзную беседу о последствиях хулиганства, убедился, что меня поняли, и отпустил его домой, — сказал отец. — А ты по какому поводу интересуешься?

— Мы вместе работаем над одним проектом в школе.

— Вроде, его Лукас зовут… Светлая голова, правда, чувство юмора и методы у него своеобразные, если ты об этом. Спору нет, можно было придумать более разумный способ, как отомстить обидчикам. Но если наказывать каждого сглупившего подростка за самозащиту, то мы получим множество сломленных взрослых. Стоять за себя тоже важно. Один необдуманный шаг не превратит тебя в злодея, если сделать правильные выводы. Уж я-то повидал настоящих негодяев на своем веку. Злодеи не кричат и не предупреждают о своих намерениях, они сразу бьют по самому больному месту, — папин взгляд убежал в сторону, а потом он как будто опомнился. — Зато хулиганы из старших классов до самого выпускного вели себя как шёлковые. Все уроки были извлечены. Но это история давнишняя, сейчас тот мальчишка, наверное, вырос и поумнел.

Я молча кивнула. Отец уже собирался уйти, но, сделав шаг, обернулся и серьёзно спросил:

— На будущее, Джесс. Никогда не верь тому, что говорят «все». Люди жестоки, девочка моя, они осудят и глазом не моргнув, без разбора. Доверяй только собственным суждениям.

Папа вышел.

Мой телефон громко запищал, уведомляя о новом сообщении.

«От Фиолетовой Головы: Выгляни в окно».

Я с улыбкой закатила глаза: Кэти и через дверь могла спокойно войти, значит, опять что-то задумала. Привычно оттолкнувшись от стола, я проехалась на стуле вдоль стены к середине комнаты и открыла окно. Кэти нетерпеливо переминалась на газоне, на плечах висел школьный рюкзак, на голове кепка задом наперед. Она увидела мою высунувшуюся голову, подставила руки ко рту и сипло проговорила:

— Возьми ключи от машины и спускайся!

От её затейливой конспирации мне стало смешно.

— Кэти, говори нормально, отца нет дома, — ответила я.

— Оу. Ну, шевели булками тогда! — с сарказмом выкрикнула она так, что, наверное, слышно было на другом конце жилого района.

Прямо под моим окном очень удачно располагается козырёк террасы, по которому я успешно удираю из дома поздними вечерами, когда требуется. Не самая гениальная мысль — сбегать от отца, бывшего копа, посреди ночи, но его обычно и из пушки не разбудишь, если уж выпьет. А выпивал он часто, так что я оставляла за собой моральное право на вечерние приключения в компании друзей. Но с исчезновением Пейтан наши вылазки прекратились, хоть она и редко принимала в них участие. И вот, Кэти снова ждала меня внизу, как прежде, взъерошенная, словно амбарная сова, бодрая и полная энтузиазма. К счастью, лезть по парапету не пришлось, и хорошо, а то однажды я свалилась с него в куст с настурциями, и потом мне ещё долго пришлось выдумывать правдоподобную причину, почему расплющились цветы.

Время было не позднее, так что я не стала отправлять папе сообщений. Захватив сумку, я заперла дом и вышла к машине. Кэти уже стояла вплотную к боковой двери автомобиля и ковыряла ботинком гравий.

— Может, хоть намекнёшь, куда мы едем?

— Не-а. Сама увидишь. Гарантирую, тебе понравится, — подруга заговорщически подмигнула с игривой улыбкой.

Впервые за долгое время я узнала свою Кэти: она пешком прошла ко мне приличное расстояние в пятницу вечером, когда в городе, возможно, завёлся собственный маньяк, и даже не соизволила сообщить зачем.

Всю дорогу я направлялась строго туда, куда указывала мне Кэт. Спустя несколько минут и парочку «направо, нет, подожди, налево, нет, здесь точно направо», она велела остановить автомобиль посреди жилого района и выходить. Честно говоря, я понятия не имела, что мы делаем, но покорно следовала всем указаниям. Где Кэти — там и приключения, по которым, ой как сильно, истосковалась моя задница.

Мы прошли пешком мимо нескольких домов, когда подруга вдруг резко остановилась у одного из бежевых жилых зданий. Присев на корточки у ограды, она расстегнула рюкзак и, вынув из него фонарик и сложенную шапку, протянула мне.

— Что это? — я недоумённо посмотрела на Кэти.

— Бери фонарь и идём.

— Туда? — я указала на дом, за оградой которого мы спрятались. — Кэти, это чей дом вообще?

— Угадай.

В моей голове начало проясняться. Я округлила глаза и воскликнула:

— Это что, дом Ханны? Ханны, мать её, Дьюк?

— Не ори! — Кэти заткнула мне рот ладонью. — Я же сказала, тебе понравится. У спортсменов сегодня закрытая вечеринка в лесу — поминки, туса, все дела. Она точно сейчас там. Небось в дрова уже. Лучшей возможности не представится. Видишь, дома никого нет. Даже их пёс недавно умер. Карма явно хочет, чтобы мы надрали зад этой высокомерной ведьме.

Я ошарашенно уставилась на подругу. Мы собирались забраться в дом главной стервы школы. Внутри у меня начало зудеть. Что именно Кэти собиралась сделать, я не знала, но подруга, определённо, была права — мне это нравилось. Возможно, по дороге я растеряла остатки мозгов, возможно, позднее я немного об этом пожалела, но что тут скажешь? Понравилось мне, и всё.

— Шапка-то мне зачем, гений? Дом пустой. Лучше бы перчатки взяла.

— С чего это? — взглянула на меня Кэти.

— А с того! Если кто-то нас заметит, они вызовут полицию в любом случае. Им для этого не обязательно знать наш цвет волос или видеть лица, дубина.

— Ты что, шерифом теперь заделалась? — фыркнула она. — Ладно, ладно. Это я не предусмотрела. Хочешь всё отменить?

— Да ни за что, — сказала я.

— Ну, я так и думала. Пошли уже!

Я натянула на ладони рукава вместо перчаток. Вооружившись фонариками, мы спешно перелезли через невысокий забор, опутанный плющом, и что было сил понеслись по лужайке к боковой стене дома.

— Где её комната? — на бегу процедила я.

— Первый этаж. Сзади, — тяжело дыша, откликнулась Кэти, когда мы приткнулись к холодной облицовке стены.

— Какой же ты атлет, до стены добежала, а уже задыхаешься, — с нервным смешком поддела я подругу, Кэти лишь махнула рукой вместо ответа.

Осторожно ступая вдоль стены, мы преодолели расстояние до задней части дома. Тихо, словно мыши, приоткрыли окно и проскользнули через него в комнату Ханны.

— Добро пожаловать в обитель зла, — пробормотала Кэти, и мы обе усмехнулись.

Я зажгла фонарик и осмотрелась по сторонам. Да уж, Кэти не ошиблась — это, без сомнений, была комната Ханны. Расклеенные по стенам плакаты из девчачьих журналов, сине-белые помпоны, разбросанные по комнате, и светлые накладные шиньоны из искусственных волос на прикроватном столике — все это недвусмысленно говорило о том, что комната принадлежит Ханне. Разве что я ещё ожидала витающего в воздухе запаха серы.

— Эй, Кэт, откуда ты знала, где её комната и про собаку?

— Она каждые два часа выкладывает селфи из всех углов дома. Вычислить нетрудно. — Кэти состроила расстроенную рожицу, выпятив вперёд нижнюю губу, и проговорила смешным голосом: — Бедный Фликер, он теперь в собачьем раю, хэштег «онбылособенным».

Подруга сняла с плеч рюкзак и вынула из него небольшой пакетик, затем покопалась ещё чуть-чуть на дне и протянула мне тубу с синим пигментом для волос.

— Ванная по коридору налево, ищи шампунь для осветлённых волос. Или против облысения, — Кэти многозначительно мотнула головой в сторону разложенных на столике шиньонов.

— А это что? — указала я на пакетик в руках Кэти.

— А это, друг мой, скоро превратится в оружие массового поражения. Но пока это просто замороженные креветки.

— Да ты чудовище, — ехидно прошептала я и, тихонько приоткрыв дверь, высунулась наружу.

В коридоре всё было тихо, так что, осторожно ступая по полу, я прошла, куда и указывала Кэти. Честно говоря, бродить по чужому дому в темноте с одним лишь фонариком было дико страшно. Войдя в ванную, я едва не вскрикнула, когда луч от фонаря попал на моё же собственное лицо, осветив в зеркале подбородок. Поняв, что это всего лишь отражение, я прикрыла рот ладонью и нервно рассмеялась. Самым главным для нас с Кэти было не оставить видимых следов, которые можно было бы заметить в ближайшие несколько часов. Даже если совершаешь детские поступки, думать надо по-взрослому.

Немного покопавшись в шкафчике, я нашла нужную мне бутылочку. Она была непрозрачной — идеально. Похоже, судьба действительно хотела, чтобы Ханна Дьюк получила по заслугам. Отвернув пробку, я выдавила содержимое тубы в шампунь, и, плотно закрыв, хорошо перетрясла. Перед моими глазами стояла сладостная картина того, как на следующее утро Ханна превратится в смурфика.

Кэти уже сидела на столе, дожидаясь меня. В руках она держала фотографию Курта, внизу которой крупными буквами красовалась надпись: «КОЗЁЛ!». А с Ханной-то шутки плохи.