18+
Пайнуорд: Место под соснами

Бесплатный фрагмент - Пайнуорд: Место под соснами

«Берегись секретов этого леса...»

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее

Объем: 172 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Посвящается Кате Ш.

«Величайшие секреты всегда сокрыты в самых неожиданных местах».

Роальд Даль

«Это не детективная история…

…По существу, она о том, как важно помнить, что за фасадом всегда скрывается нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Обычно люди, особенно подростки, склонны думать, что знают все на свете. Разумеется, это не так. В конце концов, самое важное неизменно спрятано от посторонних глаз за маской привычного образа либо лежит на поверхности, но мы упорно отказываемся замечать. Тьма это или свет — никогда не угадаешь наверняка. А в решающий момент уже может быть поздно, ведь иногда ставкой в игре становится чья-то жизнь, возможно, даже твоя собственная.

И когда я вспоминаю обо всем, что произошло той весной, в голову стремительно приходит одна мысль: к чему были написаны миллионы фантастических книг о чудовищах, демонах, мстительных привидениях и даже клоунах, если самым страшным монстром в конечном итоге всегда оказывается человек?»


Джесс Грант

«Пайнуорд Хай Дайджест», выдержка из сентябрьского номера.

ПЛОХИЕ НОВОСТИ

Так же как и любое выдающееся приключение берет начало в самый обычный скучный день, мое началось в понедельник, когда группа из шести человек собралась в пустом школьном кабинете. Оно возникло вместе со взявшимся невесть откуда предательским вопросом, повисшим в воздухе редакции школьной газеты:

— Возможно, мы могли бы подготовить статью о Пейтан Роуди?

Лим Пак поерзала на стуле. Ее широко распахнутые глаза вместо моего лица уставились прямо поверх плеча.

— В смысле, это не обязательно должен быть некролог, раз уж официально ее числят без вести пропавшей… Но, знаете, мы же все понимаем, при каких обстоятельствах, так что…

Светловолосая заводила Пейтан Роуди. Моя близкая подруга, без следа исчезнувшая прошлой осенью.

— Нет, — сказала я резче, чем хотела. Хотя мой голос вытеснил заданный вопрос, он все еще глухим стуком отдавался в голове, как высушенные бобы в пустой стеклянной банке.

Майкл, один из репортеров, придвинулся ближе.

— Уже немало времени прошло.

— Я сказала нет. Даже не обсуждается.

Пятеро человек замерли в тишине, устремили взгляды в пол. Лим, задавшая вопрос, вжалась в свой стул. Майкл притворился, что делает важные пометки в блокноте. Джастин сконцентрировался на напольном растении в углу. Натали протерла объектив камеры, висевшей у нее на шее. Даже у Кевина хватило ума промолчать.

После секундного колебания я взяла себя в руки.

— Есть еще предложения?

Что способно всколыхнуть замкнутый мирок отдельно взятого старшеклассника на пороге выхода в настоящую жизнь? Репортеры один за другим предлагали до боли стандартный набор тем: успехи наших спортивных команд по плаванью и баскетболу, результаты весеннего конкурса талантов, изменения в меню школьного буфета. Скукотища.

Еще в начале учебного года, когда меня единогласно выбрали главным редактором, я пообещала себе привнести как можно больше свежести и разнообразия в убийственно скучные тексты старых выпусков. Не успело остыть место предшественницы, а моя немногочисленная команда уже вовсю трудилась над новой, усовершенствованной версией «Пайнуорд Хай Дайджест». Старомодная подача материала больше не работала, так что мы провели интервью с парнем, который все свободное время посвящал пересвистыванию хитов Эминема и готовился к записи полноценного альбома, добавили парочку анонимных опросов, в результате разделивших школу на два враждебно настроенных друг к другу лагеря, а потом приправили газету статьей о том, как пережить постканикулярный синдром, который сами и выдумали, подробно описав симптомы. Первый же выпуск разлетелся среди учеников с небывалой скоростью. Жизнь газеты буквально разделилась на «до» и «после». Меньше чем за год нам удалось подняться до приличного уровня, и падать обратно к йогуртам и прочим бесполезным вещам в мои планы не входило. Я невероятно гордилась своей должностью и не собиралась ее упускать. К тому же, через пару лет она вполне могла помочь мне получить стипендию в колледже.

— Ребята, это все не то, — сказала я. — Эта газета — результат нашего ежедневного тяжкого труда и усилий. Если мы хотим, чтобы ее читали, нужно придумать что-то более оригинальное, чем замена черничного йогурта на вишневый.

— А что с той девчонкой, которая на конкурсе талантов сунула два гамбургера в рот? Как там ее звали? — отозвался Майкл.

— Фу, тоже мне талант, — скривилась Натали.

— Дакота Фрейзер, вроде, — по лицу Лим Пак пробежала тень улыбки.

— Тем не менее, она дошла до финала. — Майкл подмигнул Натали.

Джастин, низенький десятиклассник в очках, наклонился вперед.

— Как насчет небольшого обзора работы волонтерской группы из собачьего приюта? Думаю, они найдут для нас немного времени.

— А может, в виде исключения сделаем обзор с тренировки чирлидеров? — хохотнул Кевин, ткнув Джастина локтем в бок.

Все пятеро собравшихся, помимо Кевина, закатили глаза. Кевин Грасси, высокий парень с чрезмерным пристрастием к панку и городской готике, ежедневно раздражал присутствующих неуместными шутками и розыгрышами. Мы бы с большим удовольствием давно выгнали этого анархиста из редакции: материал он сдавал, когда ему хотелось, иногда не сдавал вовсе, но вот собрания посещал абсолютно все и вечно доставал меня своими тупыми подколами. Проблема заключалась в том, что очередь к нам не выстраивалась. Да, может, мне и удалось немного приподнять репутацию школьной газеты, но в пищевой цепи «Пайнуорд Хай» мы по-прежнему образовывали не самое элитное звено. Заменить Кевина некем, а выгнать было бы еще хуже. Каждый редактор знает — лучше иметь плохого корреспондента, чем не иметь его вовсе.

— А может, в виде исключения ты захлопнешь свой хамский рот хотя бы раз? Мы тут, вообще-то, делом заняты, если ты не заметил! — обернувшись, возмутилась Лим. Кевин лишь отмахнулся.

Натали подняла бровь.

— Ой, ну здорово, они опять за свое. Джесс?

— Да успокойтесь вы оба, ну правда, — я скрестила руки на груди, строго взглянув на Кевина и Лим. Не хватало еще, чтобы все переругались. — Джастин, звучит отлично. Думаю, мы сможем сделать из этого конфетку. Нужно только подать идею так, чтобы читатели не решили, будто мы выжимаем из них слезы сострадания через маленьких щеночков. Поменьше безысходности, побольше оптимизма. И неплохо бы взять интервью у кого-то из волонтеров.

Джастин глянул на Кевина, как бы говоря: «Даже не начинай», и снова сделал пометку в блокноте.

— Блеснете еще идеями? — сказала я.

Лим собралась было что-то произнести, но Майкл как-то странно мотнул головой, и слова Лим сгинули на полпути.

— Ладно, думаю, в таком случае собрание окончено, — подытожила я. — В следующий раз встречаемся в четверг, пожалуйста, не забудьте. Если вдруг появятся любые предложения, вы знаете, как со мной связаться. Увидимся!

Ребята поднялись и, закинув на плечи сумки и рюкзаки, потянулись к выходу. Лим, изо всех сил стараясь не встретиться со мной взглядом, первой выскочила из кабинета.

Когда все ушли, я принялась выключать аппаратуру и спустя несколько минут заметила копну фиолетовых волос, просунувшуюся в дверной проем.

С Кэти мы были друзьями с самого детства, сколько я себя помню. Я так и называла ее про себя и вслух, запросто — Фиолетовая Голова. Пару лет назад, в девятом классе, она, в качестве протеста против родителей, решила покрасить волосы в красный цвет. Тогда-то впервые и прицепилось это прозвище — Красная Голова. Позднее появилось много вариантов: Розовая, Желтая, Синяя. Но фиолетовый продержался дольше всего, вот Кэти и стала Фиолетовой Головой. У меня тоже было прозвище, но его дала мне Пейтан, поэтому с недавних пор мы негласно перестали его использовать.

— Привет, Фиолетовая Голова, — широко улыбаясь, протянула я.

Кэти вошла в кабинет.

— Как делишки, ботан? — спросила она.

Я лишь загадочно улыбнулась: ни к чему портить подруге настроение, рассказывая о том, как некоторые ученики не гнушаются писать некрологи Пейтан, лишь бы заполучить дешевое внимание. Затолкав в сумку ноутбук и канцелярские принадлежности, я перебросила ее через плечо, и мы с Кэти, перешучиваясь на ходу, вышли из класса.

Проходя по полупустому школьному коридору после занятий, я обычно изо всех сил старалась не смотреть на шкафчики по левой стороне. Особенно на третий верхний, оклеенный желтой защитной лентой. Но тогда, на секунду, мой взгляд задержался на нем против воли. Он должен был быть пуст — полиция осмотрела его и наверняка изъяла содержимое. О том, что Пейтан оставила в шкафчике, нам не сообщили. Как не сообщили и любые другие сведения, добытые полицией. Конечно, было бы глупо ожидать, что в школьном шкафчике обнаружится нечто существенное, например записка с объяснениями или фото какого-нибудь большого города, в который она могла сбежать. Наверняка в нем осталась лежать пара учебников да ее любимая мятная жвачка.

Выйдя к парковке, мы устало сели в машину. На той неделе мы договорились, что я буду подвозить Кэти до школы и обратно какое-то время, потому что ее старенький «форд» приказал долго жить и отправился на ремонт. Ну, я-то была только рада проводить с подругой больше времени.

Всю дорогу до дома Кэти не замолкала ни на минуту. Хороший знак, решила я. В последнее время она была сильно подавлена, и я начала беспокоиться, как бы подруга совсем не замкнулась в себе. Для веселой, жизнерадостной Кэти такое состояние не было привычным. Приятно было снова увидеть на ее лице улыбку и услышать заразительный смех.

Я остановила машину у подъездной дорожки дома Кэти. Лиам, ее отец, поливал свою горячо обожаемую лужайку перед крыльцом, которую берег, как родное дитя. Он радостно замахал рукой, едва мы подъехали.

— Мисс Грант! Рад приветствовать вас в доме семьи Эндрюс от лица семьи Эндрюс! — прокричал мне Лиам.

Если и существует какой-то особый ген, отвечающий за несгибаемый оптимизм и умение не сдаваться даже в самом безнадежном положении, то у Эндрюсов он точно передавался по наследству не одно поколение. Лиам и Хелен, родители Кэти, немало повидали в жизни до приезда в Пайнуорд, но всегда держали голову высоко поднятой. «Дорога возникает под ногами идущего», — любимая поговорка Лиама. И однажды эта дорога свела его с моим отцом, на долгие годы скрепив обе семьи прочными узами дружбы. Вообще, я думаю, эту поговорку Лиам придумал сам, но это не меняет факта, что крутость характера, которой обладает Кэти, досталась ей именно от него.

— Ой, пап, завязывай. Глупо же, — смущенно протянула Кэти, выбираясь из машины, и, обернувшись, прошептала: — Я тебе вечером еще позвоню, ладно?

— Ладно. Передавай маме привет.

— Ага.

Лиам, похоже, закончил с газоном. Он удовлетворенно кивнул, оценив проделанную работу, и подошел к автомобилю.

— Как там дела у твоего отца? — спросил он.

— Ну, знаете, как обычно, в общем.

«Как обычно» означало, что вот уже несколько лет отец изо всех сил старался навести порядок в своей жизни, но получалось так себе.

Лиам понимающе кивнул.

— Что ж, передай тогда, чтобы заскочил как-нибудь, если найдется время. Ему здесь всегда рады.

— Конечно, — улыбнулась я.

Полчаса спустя я уже расположилась на полу своей комнаты, разрабатывая макет для будущего выпуска «Пайнуорд Хай Дайджест». С ним я промучилась до самого вечера — как это обычно бывает, реальная картинка никак не хотела совпадать с туманным образом из моей головы.

Отец вернулся после семи, и, предварительно постучав, вошел в мою комнату.

— Привет, львенок.

Из-за непослушных волос пшеничного цвета и маленьких зеленых глаз отец называл меня не иначе как львенком. Уже шестнадцать лет кряду. И будет звать так, даже когда мне стукнет сорок пять.

— Привет, пап, — я оторвалась от широкой пробковой доски, утыканной бумажными распечатками и цветными канцелярскими кнопками.

— Ничего себе, — папа присмотрелся к разветвленной схеме. — И когда ты только все успеваешь.

Я лишь ехидно улыбнулась. На его лице так и читалось: вся в мать.

За ужином мы по старой традиции обсудили прошедший день. Несколько лет назад отец занимал должность шерифа полиции, и мир моего детства был наполнен захватывающими историями о погонях за плохими парнями и дивном восстановлении справедливости. Злодеи в тех историях всегда получали по заслугам, никто не мог уйти от правосудия благодаря моему папе. Теперь он работал в ремонтной бригаде и каждый вечер сетовал на то, насколько ненадежно построены современные дома. Но я по-прежнему люблю своего отца.

После ужина мы, как правило, расходимся по разным комнатам: папа отправляется в гостиную, чтобы посмотреть телевизор перед сном, а я поднимаюсь к себе. Никаких исключений в доме бывшего копа.

Наверху меня уже ждал телефон с парой пропущенных звонков от Кэти. Я перезвонила, и Кэт взяла трубку после первого же гудка, но ее голос уже не звучал так беззаботно, как днем.

— Знаешь, я тут подумала, может, нам стоит еще раз на выходных сходить к домику в лесу? — произнесла она.

Маленький домик в гуще леса, построенный отцом и Лиамом специально для нас с Кэти, когда мы были детьми. Наше тайное укрытие на случай, если вдруг меж деревьев появятся монстры. В нем даже ссориться нельзя было, хочешь войти — оставляй обиды за порогом, такое уж правило. Гораздо позже этот домик стал пристанищем секретов, о которых родителям знать не стоило. Пейтан не раз бывала там.

Я ничего не ответила, так что Кэти попыталась еще раз:

— В смысле, я знаю, мы уже ходили туда… Но вдруг мы что-то пропустили?

Мы ничего не пропустили. Ходили туда дважды с прошедшей осени. Все вещи лежали так, как мы втроем их и оставили, когда в последний раз зависали там.

— Ладно. Забудь. Заедешь за мной завтра, хорошо? — устало проговорила подруга.

Не успела я ответить, как на другом конце линии повисла тишина. Вот, опять она за свое — постоянно делает меня заложницей собственного гнева. Я тяжело вздохнула и отложила телефон.

Спустившись вниз перед сном, я выключила телевизор и взглянула на спящего отца. В его левой руке, как и всегда, лежала наполовину опустошенная бутылка виски. Я никогда его не осуждала. После смерти мамы шесть лет назад он так и не смог оправиться. С тех пор как ее не стало, папа все чаще начал прикладываться к спиртному, затем по наклонной покатилась его карьера в полиции. Закончилось все тем, что он уже не мог надлежащим образом исполнять свои обязанности шерифа и потерял должность. Но обо мне всегда заботился как мог, и мне не в чем его упрекнуть.

Я аккуратно вынула бутылку, укрыла отца теплым пледом и отправилась спать.

***

На следующий день в обеденный перерыв я сидела одна в школьном дворе. Кэти все утро отделывалась от меня короткими замечаниями и тихим ворчанием. Так мы и ехали в школу в зловещей тишине. Придя на ланч к нашему обычному месту, я обнаружила, что привычный столик пуст. Сперва она не хотела разговаривать со мной, а потом вообще начала избегать. Намек был ясен.

Еда в горло не лезла, поэтому я вынула из рюкзака наушники, включила музыку и просто стала наблюдать за остальными школьниками во дворе.

Большая часть разбилась на маленькие компании по пять-шесть человек: они собирались в стайки, как птички, что-то бурно обсуждали, смеялись над шутками друг друга. Были и другие — вечные аутсайдеры, подростки, которых не желали принимать ни в одну компанию, они сидели порознь в противоположных углах двора и занимались своими делами. Подумать только, ведь я теперь такая же, как они, сказала я себе. Сижу в одиночестве со стаканом йогурта и слушаю грустную музыку, взглянуть жалко. Не то чтобы я когда-то считалась популярной девчонкой в школе, но у меня были друзья. У меня были Кэти и Пейтан. Этого казалось более чем достаточно. Втроем мы создали свой собственный элитный кружок, в который никому лишнему не было входа. Мы обсуждали других старшеклассников, в основном высокомерных девиц из команды поддержки, строили планы на будущее, как уедем из этого захолустного города с пятью улицами, мы слушали рок и смеялись над общими шутками, которых никто чужой не понимал. Теперь Кэти обижена на меня и не разговаривает. Ну а Пейтан…

В плеере переключилась песня, и я, оторвавшись от размышлений, поняла, что вот уже несколько минут пристально разглядываю парня в другом конце двора. Он сидел над толстой книгой в коричневом переплете, но чтение явно давалось ему с трудом из-за гогочущей компании за спиной. Весь образ казался смутно узнаваемым. Я уже видела его где-то прежде, возможно на уроках, но никак не могла вспомнить имени. После очередного взрыва хохота от соседей по столику, парень нервно перевернул страницу. От резкого движения из-под синего капюшона выбилась непослушная прядь темных волос. Он намеревался обернуться через плечо и что-то сказать буйной компании, но, подняв голову, встретился со мной взглядом. Я попыталась скрыть следы своего преступления и быстро отвернуться, но не успела. Парень с интересом уставился в ответ, позабыв раздражающих соседей.

Черт, меня засекли. Ой, блин, неловко-то как.

Густо покраснев, я уже была на полпути к тому, чтобы сбежать из дворика, но в ту же секунду, буквально ниоткуда, словно спасение с небес, передо мной материализовалась Лим Пак. Отчаянно жестикулируя, она махала перед носом руками, показывая, чтобы я сняла наушники.

— Привет, Джессика, — смущенно начала она.

— Эм… — я проглотила комок в горле, — просто Джесс. Лим, мы с третьего класса знакомы. Ты же прекрасно знаешь, что никто не зовет меня полным именем.

— Тогда привет, Джесс, — замялась Лим. Девушка протянула ладонь и по-дружески взяла меня за руку. Ее лицо, обрамленное прямыми черными волосами, приобрело чересчур сочувствующее выражение. Нет, серьезно, Лим, это было немного слишком. — Я хотела извиниться за вчерашнее. Понимаю, Пейтан была твоей подругой и все такое…

Лим оборвала себя на полуслове, сообразив, что с ее губ случайно сорвалось именно то, что крутилось на языке у каждого в этом проклятом городе, то, о чем шушукались за спиной, но никто не решался сказать вслух. Как будто весь Пайнуорд знал секрет, о котором я не имела ни малейшего понятия.

— В смысле, она и сейчас твоя подруга, конечно… — пробормотала Лим, неловко пытаясь спасти разговор, но понимала, что с каждым словом делает только хуже.

— Да, — тупо проговорила я, про себя обдумывая, уйти или продолжить эту бесполезную беседу.

Лим болтала без остановки, а за ее правым плечом виднелся столик в дальнем конце двора. Я рассеянно кивала в ответ на реплики девушки, поглядывая туда. Парень с книгой, похоже, потерял интерес к чтению из-за сильного шума. Он раздраженно сунул томик в рюкзак и скрылся в дверях западной части школы. Я с легким разочарованием оглядела Лим, тщетно пытаясь припомнить, о чем она самозабвенно щебетала последние несколько минут.

— … Джесс? — девушка приподняла бровь и близко наклонилась к моему лицу. — Так ты простишь меня?

— Да.

Да, только, пожалуйста, оставь меня в покое.

— Лим, конечно же, я прощаю тебя. Но не хочу, чтобы эта тема когда-нибудь снова поднималась на собраниях. Совсем.

Для убедительности я хлопнула Лим рукой по плечу. Девушка, казалось, немного смутилась от моего жеста, но уже в следующее мгновение, округлив глаза, неловко улыбнулась. Не дожидаясь, пока она захочет что-нибудь ответить или возразить, я схватила рюкзак и направилась ко внутреннему входу в здание.

В класс математики я успела как раз вовремя — вошла перед самым звонком. Кэти по-прежнему дулась за вчерашний телефонный разговор и даже взгляда не бросила в мою сторону. Изнывая от желания хоть немного растормошить подругу, я прошла к своему месту позади нее и, сев за парту, громко прошептала ей в спину:

— Ты даже не представляешь, что сейчас было!

Вот, пусть помучается до конца урока. Посмотрим, что пересилит: обида или любопытство. Любопытство, не иначе.

В кабинет вошел учитель математики, мистер Фитцпатрик, чье появление неизменно вызывало еле сдерживаемые хохотки и улыбки на лицах. Как и всегда, учитель пружинистой походкой прошелся по классу и поставил на стол объемного вида черный кожаный портфель, подаривший ему прозвище «Интерпол». Но, едва мистер Фитцпатрик успел поздороваться с учениками, подключилась громкая связь:

— Говорит директор Филлипс. С прискорбием вынуждена сообщить о том, что сегодня утром в десять часов в лесу полицией было обнаружено тело ученика нашей школы — Курта Джонса. У полиции пока нет оснований считать, что его смерть каким-либо образом связана с исчезновением Пейтан Роуди прошлой осенью. У нас так же нет оснований полагать, что в Пайнуорде появился серийный убийца. Ситуация полностью находится под контролем шерифа полиции, будут предприняты надлежащие меры безопасности. Тем не менее, как директор я убедительно прошу вас соблюдать осторожность, не выходить на улицу в темное время суток, и, если вы обладаете какими-либо сведениями, способными помочь расследованию, прошу вас незамедлительно пройти в мой офис. Спасибо за внимание.

Моя растянутая до ушей улыбка сошла на нет.

В ПАЙНУОРДЕ НЕСПОКОЙНО

В среду после занятий мы с Кэти лежали на кровати в ее комнате и тоскливо пялились на потолок, обклеенный постерами рок-групп. Холодок, пробежавший в нашей дружбе накануне, развеялся, как и призрачная надежда на возвращение Пейтан.

Жизнь в маленьком городке была не для нее. С самого ее исчезновения в середине ноября, мы с Кэти пребывали в полной уверенности, что подруга просто сбежала из Пайнуорда. Навстречу жизни — как она привыкла говорить. Конечно, город, образовавшийся из бывшего лагеря лесорубов, численность населения которого составляла в среднем пару тысяч человек, не мог удовлетворить амбиций такой девушки, как Пейтан Роуди. Ее не устраивала замкнутость местного сообщества, страшно бесила ограниченность жителей маленького города, в котором принято разглядывать друг друга, как под микроскопом. Ей хотелось жить в месте, которое смогло бы удовлетворить все, даже самые смелые ее мечты. Для Пейтан родиться в Пайнуорде казалось просто досадным недоразумением в блестящей биографии.

Как-то после тренировки подруги по фигурному катанию мы сидели в ее машине, припарковавшись вблизи моего дома. Шел проливной дождь, и я хотела переждать несколько минут, чтобы не намокнуть. Уже был поздний вечер, мы продолжали сидеть молча в темноте, а по радио играла какая-то грустная попсовая песня о девушке, не нашедшей своего места в мире. Пейтан повернула ко мне лицо, и я увидела, что слезы проложили по нему две тонкие бороздки, а голубые глаза полны тоски. «Этот город душит меня, Джесси», — еле слышно прошептала она. Мне хотелось подбодрить подругу, сказать, что все в ее руках, ведь школа не навсегда. Но, кроме того, я знала: стоит Пейтан покинуть Пайнуорд, я вряд ли когда-нибудь снова ее увижу. А если уедет Пейтан, то вслед за ней уедет и Кэти. Даже несмотря на то, что мы были лучшими друзьями, они оставят меня одну — лицом к лицу с холодным и неопределенным будущим. «У тебя еще есть время, целых два года до окончания школы, не торопи события», — ответила я и ушла домой. Это произошло за несколько дней до ее исчезновения.

Так что для нас с Кэти с самого начала было совершенно очевидным, что Пейтан уехала куда-то в Калифорнию, скорее всего, в Лос-Анджелес или Сан-Франциско. Так мы и сказали полиции. Ведь на тот момент мы даже не допускали иной мысли. Несмотря на то, что из ее вещей дома ничего не пропало. Несмотря на то, что деньги, которые она копила на переезд, остались нетронутыми.

Шло время, а мы с Кэти ждали от подруги хоть маленькой весточки. Конечно, она не могла не прислать нам фото на фоне Голливудских холмов, или моста «Золотые Ворота», или куда там ее еще могло занести. Пролетели месяцы, уже наступил март, а вестей от Пейтан не было. В глубине души мы подозревали худшее, но вслух ни одна из нас не осмеливалась признать очевидного. А после шокирующей новости о Курте Джонсе вероятность того, что Пейтан веселится сейчас где-нибудь на Западном побережье с коктейлем в руке, стремилась к нулю.

Я медленно сползла с кровати. Комната Кэти являла собой воплощение обители трудного подростка: стены и потолок обклеены постерами рок-групп, кое-где исписаны маркером, стопки музыкальных дисков возвышались по углам, одежда разбросана там и тут.

«Хотя бы прибралась, что ли», — подумала я, но вслух, конечно, не сказала. Кэт в последнее время пришлось совсем нелегко. Куда сложнее, чем мне, если честно. Но делиться своими сердечными переживаниями она не спешила, несмотря на то, что мы были лучшими друзьями. Я взглянула на подругу: она лежала на спине, прикрыв глаза, фиолетовые пряди разметались по подушке. «Что ты чувствуешь?» — подумала я, но все так же не сказала вслух.

Тихо прикрыв за собой дверь, я вышла из комнаты и спустилась вниз, на первый этаж дома. Из кухни вкусно пахло — Хелен готовила ужин.

— Если ты голодна, то лучше перекусить чем-нибудь, рагу будет готово не скоро, — мама Кэти тепло мне улыбнулась, — сделать тебе сэндвич?

В животе неприятно заурчало в ответ.

— Да, пожалуй, — я с легкой усмешкой кивнула и села за стол.

Хелен вынула из увешанного магнитами холодильника продукты и, поставив передо мной баночку прохладной вишневой колы, принялась нарезать сыр и ветчину. Мне всегда нравилось наблюдать, как готовит Хелен: она аккуратно раскладывала нарезанные ингредиенты по пластиковым контейнерам, прежде чем соединить их вместе и постоянно сверялась с рецептами из большого поваренного блокнота, висевшего на стене. На секунду, если закрыть глаза, можно было представить, что это моя мама находится на кухне.

— Слышала про того беднягу, мальчика Джонсов, — Хелен присела рядом, пододвинув ко мне тарелку с бутербродом. — Ты знала его?

Курта Джонса в школе знали все. Тот еще задира был.

— Не особо. Знаю только, что он состоял в команде по футболу.

— Подумать только, какой кошмар творится, да еще в таком маленьком городке, как наш, — Хелен сложила руки на столе. — Раньше можно было гулять всю ночь напролет, и никто не беспокоился, а теперь и на улицу-то выйти страшно после того, как стемнеет.

Я молча кивнула. Официально полиция не делала заявлений о том, что смерть Курта была насильственной, тем не менее, слухи в маленьких городах распространяются с невероятной скоростью. До паники пока было далеко, но люди, по понятным причинам, начинали опасаться: сперва исчезновение Пейтан, затем убийство Курта. Некоторые полагали, что Пайнуорд обзавелся собственным серийным убийцей.

— Потому-то мне и греет сердце то, что вы с Кэти держитесь друг друга, — продолжила Хелен, — всякое может случиться на свете, важно быть рядом с кем-то, кому ты дорог.

Всякое, включая исчезновение без единого следа и множество вопросов, на которые нет ответа.

— К тому же ты хорошо влияешь на моего маленького монстра, прости господи, — мама Кэти театрально закатила глаза.

Я тихонько хихикнула, припоминая, как притащила нашу первую выпивку в домик в лесу. Да, положительное влияние, ничего не скажешь. На самом деле обе мы были хороши, но доставалось всегда почему-то Кэти.

Мы с Хелен еще немного поболтали о ее работе в больнице, о Лиаме и моем отце, а потом я, поблагодарив за приятную компанию и сэндвич, отправилась домой. Пока я заводила машину, Хелен незаметно подложила на переднее сиденье свой фирменный тыквенный пирог.

***

Дома меня уже ждал папа, хотя обычно он возвращался с работы не раньше семи. С пирогом в руках и рюкзаком наперевес, я вошла и, поставив тарелку на кухонный стол, прошла в гостиную.

— Привет, пап. Ты сегодня рано.

Отец обернулся через плечо, поднялся с дивана и протянул мне небольшой черный предмет, который до этого держал в руках.

— Я кое-что принес тебе.

— Пап, это что, шокер?! — от удивления я округлила глаза. В том году отец настоял, чтобы я повсюду таскала с собой перцовый баллончик. Закончилось тем, что Пейтан прыснула им в лицо достававшего ее выпускника-баскетболиста, и ее трехдневным отстранением от учебы.

— Помнишь, как пользоваться? — я начала было протестовать, но отец перебил меня: — Ты видела того парня, здоровенного спортсмена? Я не допущу, чтобы с моей дочерью что-то случилось. Ты — единственное, что у меня осталось. — Он внимательно посмотрел мне в глаза и добавил: — Но я не могу постоянно находиться рядом. Так что возьми шокер и положи его в сумку — много места он там не займет, а твоему старику будет куда спокойнее.

— А в следующем году мне чего ждать, пап, дробовик или, может, медвежий капкан?

— Ох, львенок, если бы я только мог, то отправил Национальную гвардию охранять тебя, — вздохнул отец.

Еще немного попротестовав для вида, я все же убрала шокер в рюкзак и обняла отца. Папа прав — место для него найдется, а дополнительная защита никогда не помешает.

Тем более, в Пайнуорде уже давно стало неспокойно.

***

Собрание редакции «Пайнуорд Хай Дайджест» в четверг днем проходило в неполном составе. Джастин отпросился еще за день до этого, сославшись на плохое самочувствие и мигрень, но обещал непременно выслать материалы для нового выпуска по электронной почте. Наш новостник, Майкл Кросби, отмечал семнадцатилетие и, видимо, не иначе как в порыве праздничной эйфории, махнул рукой на собрание. Ну, по крайней мере, пришел Кевин и уже успел вывести из себя Лим. Стабильность — это тоже хорошее качество.

Ворвавшись в кабинет, я первым делом разместила на доске заранее подготовленный разноцветный макет. В течение следующего часа, вчетвером, мы с жаром спорили о том, что именно следует вынести на первую полосу: снятое крупным планом фото почившего накануне футболиста Курта Джонса или посвященное ему подобие алтаря у входа в спортзал. Обстановка немного накалилась.

— Джесс, ты упрямее барана и не хочешь это признавать! — широко размахивая руками, кричала Лим Пак.

— Я уже сказала тебе не один раз и не знаю, сколько еще повторять, что фотографии человека, который издевался над всеми здесь присутствующими на протяжении нескольких лет, никогда не появится на обложке моей газеты!

— Чтобы завоевать уважение в глазах общества, просто умереть недостаточно, — вмешался Кевин. С ума сойти, впервые в жизни я была с ним согласна.

— У вас двоих совесть вообще есть? Натали, скажи ей! — Лим беспомощно уставилась на нашего фотографа.

— Пожалуйста, не впутывайте меня в это, — пропищала Натали, поднимая в воздух обе руки, мол, сдаюсь.

— А кто-то еще заметил, что Джесс только что буднично упомянула, что это ее газета? — уточнил Кевин.

— Ты ослышался, — я зыркнула на него.

— Наверное. Ну, в любом случае, можем мы уже пойти на компромисс и вклеить прошлогоднее фото Курта, разъезжающего по футбольному полю на первогодках, и просто двигаться дальше, умоляю! — воскликнул Кевин.

— Да помолчи, Кевин! Тебя вообще не спросили! Только и умеешь, что над другими прикалываться, а сам ничего из себя не представляешь. Думаешь, ты такой умник, раз нацепил панковскую футболку и насмехаешься над теми, кто не может ответить? Спорим, ты бы ни за что не осмелился сказать такое ему в лицо, — от возмущения Лим даже вскочила со стула, но, взяв себя в руки, продолжила уже гораздо спокойнее. — Я что, одна здесь понимаю, что человек умер? Не капитан футбольной команды, не звезда школы, а просто человек! Никто из вас даже не знал его по-настоящему, но все готовы осудить!

Она готова была расплакаться. Я пристально посмотрела на Лим. С чего бы ей так яростно защищать Курта? В школе они вращались в совершенно разных кругах. Лим состояла в редакции газеты, общалась с ботаниками и посещала христианский кружок. Курт любил тусовки, свою машину и запирать в шкафчиках ботаников, с которыми общалась Лим. До того дня я даже не могла сказать с уверенностью, были ли они вообще знакомы, а Лим говорила так, будто Курт приходился ей близким другом. Но что кольнуло меня сильнее всего: три дня назад она и сама не задумывалась о том, что может задеть чьи бы то ни было чувства, предлагая писать о Пейтан. А ведь ее смерть даже не была официально подтверждена.

— Будь здесь Джастин, он бы меня поддержал, — проговорила Лим и вышла из класса.

Натали молча поднялась, прикрепила фото улыбающегося Курта к макету и вышла вслед за Лим.

— Неудачный объект для влюбленности. Лучше бы выбрала себе живого парня, правда? — сказал Кевин.

— Ага. Будь добр, захлопнись.

СТРАННОЕ ЗНАКОМСТВО

В пятницу рано утром я подъехала к дому Кэти. Как и ожидалось, подруга опаздывала. Дважды посигналив, я высунула голову из окна автомобиля и, приложив руки ко рту, прокричала на всю улицу:

— Кэтрин Элизабет Эндрюс, шевели булками!

Терпение уже было на исходе, когда, раздраженно копаясь в бардачке в поисках подходящего музыкального диска, краем глаза я заметила, как Кэти выходит из дома, на ходу натягивая белую курточку.

— Доброе утро, Джесс, — пробормотала она, садясь в машину.

— Знаешь, если ты и дальше собираешься каждое утро опаздывать, то лучше тебе пересесть на вело… Ого! — повернувшись к подруге, воскликнула я.

Прежде длинные, цветные волосы теперь были подстрижены до самых ушей, открывая тонкую шею с татуировкой в виде полумесяца.

— Что? Захотелось освежить имидж, — смущенно проговорила Кэти, проводя рукой по затылку.

— А что, неплохо. Мне нравится. Делает тебя еще более дерзкой, — ободряюще отметила я.

Кэти и без того отличалась бунтарским характером, так почему бы просто не поддержать подругу. Но, хотя мне действительно нравилась новая стрижка Кэт, импульсивность, с которой она появилась, в нынешних обстоятельствах несколько настораживала. По крайней мере, волосы остались фиолетовыми.

— Круто, пусть все сразу знают, с кем собираются связаться, — девушка весело подмигнула. — Что будем слушать?

— Сегодня ты выбирай, — сказала я, выезжая на дорогу.

Кэти немного покопалась в бардачке и выудила оттуда потрепанного вида диск «The Rolling Stones», давным-давно подаренный кем-то из кузенов.

— Да будет рок-н-ролл! — воскликнула она, включая музыку. — Ты же знаешь, что современная музыка тоже существует?

— Догадываюсь, Капитан Фиолетовая Очевидность.

Ранним утром «Пайнуорд Хай» всегда напоминала копошащийся муравейник. К восьми часам школьная парковка уже заполнилась учащимися — все спешили на занятия. Мы оставили машину и уныло побрели ко входу в главное здание. По дороге я бросила взгляд в сторону спортивного зала, у дверей которого футбольная команда расположила мемориал памяти Курта Джонса. Целая конструкция из цветов, плюшевых мишек и зажженных свечей, а в центре — тот самый портрет в деревянной рамке с красноречиво лежащим рядом футбольным мячом. Со стороны создавалось впечатление, будто еще немного, и «Пайнуорд Хай» единогласным решением увековечит своего защитника в камне.

Несмотря на всю мою обоснованную неприязнь к личности Курта и его сомнительным достижениям, назойливая мысль о том, что кто угодно может просто перестать существовать в один день, не давала покоя. Всего лишь семнадцатилетний парень, кем его запомнят? В лучшем случае заурядным спортсменом, одним из многих, в худшем — задирой из старших классов. И он уже никогда не добьется большего просто потому, что кто-то другой возомнил, что имеет право лишить человека жизни. Днем ранее все мечты и амбиции этого парня оказались навечно погребены на глубине шести футов под слоем могильной насыпи. Бедные его родители, какое это горе — потерять ребенка, но, во всяком случае, они смогли устроить настоящие похороны и по-человечески попрощаться с сыном. Матери Пейтан даже и этого утешения не предоставили.

В глубине главного здания мы с Кэти направились к шкафчикам. Ступая по переполненному учениками западному коридору, невозможно было не заметить, что лица большинства из них, за исключением спортсменов, коллективно надевших на руки черные траурные повязки, не выражали ни малейшего признака скорби. Каждого занимали его собственные, куда более волнующие проблемы: экзамены, влюбленность, социальный статус. Типичные трудности в жизни обыкновенного подростка из маленького городка, спрятавшегося от остального мира в густых сосновых лесах.

Кабинет мистера Кармайкла, учителя английского, располагался в дальней части школы, и мы с Кэти, отдав друг другу наше фирменное эффектное рукопожатие, разошлись по разным сторонам. Всю дорогу до класса на глаза то и дело попадались расклеенные по стенам листовки с высказываниями известных писателей. Предполагалось, что мысли людей, живших три сотни лет назад, должны нас мотивировать.

Мистер Кармайкл выглядел так, будто страдал непроходящей сенной лихорадкой. Вечно подавленный, с постоянно влажными глазами — в них, должно быть, скапливались невыплаканные слезы от работы школьным учителем, — он был мужчиной средних лет в толстых очках, отличавшимся склонностью к подчеркнуто затянутым монологам. Кроме того, речь его была такой монотонной, что порой от скуки хотелось заснуть и не проснуться. Тот день не стал исключением: вот уже двадцать шесть минут учитель меланхолично повествовал о становлении американской поэзии пятидесятых годов. В такие моменты я бы, пожалуй, отдала любую конечность, лишь бы обрести способность перематывать время.

Отсчитывая буквально каждую минуту до окончания урока, я, стараясь не зевать слишком уж откровенно, принялась искать, чем бы развлечь себя на оставшееся время. Аудитория мистера Кармайкла была занята кто чем, но точно не поэзией: одни тоскливо рисовали закорючки на полях тетрадей, другие, подперев голову рукой, задумчиво озирались по сторонам, как и я. Через две парты от меня, тщательно перебирая каждую бусинку на плетеном браслете, сидела Натали — моя коллега по газетной редакции. Встретившись взглядом, мы одновременно закатили глаза. Натали и я никогда не были в особенно близких отношениях, так, просто хорошие приятели, но общие трудности, как известно, сближают людей.

Глядя на Натали, я вспомнила о предстоящем выпуске «Пайнуорд Хай Дайджест», который должен был выйти уже во вторник. Джастин Хилл, пропустивший вчерашнее собрание, сославшись на мигрень, так и не прислал материалы. Тихонько вырвав из тетради листок бумаги, я нацарапала на нем три слова крупными буквами:

«ДЖАСТИН. СОБАКИ. СРОЧНО».

Немного поразмыслив, добавила приписку:

«P.S. как себя чувствуешь?».

Мистер Кармайкл, казалось, уже и сам был готов заснуть — его речь с каждой минутой становилась все тише и монотоннее. Если современная действительность и не высосала из человека жизненные силы, то это точно сделала государственная школа.

Удостоверившись, что учитель не заметит, я одним ловким движением перебросила записку Джастину, сидевшему по диагонали от меня. Парень, казалось, сперва вообще не заметил листка — так сильно он задумался, но потом вздрогнул и рассеянно развернул клочок бумаги. Испуганно взглянув на меня, он сделал пару закорючек карандашом и перебросил записку назад.

«прости. закончу к понедельнику. уже получше, спасибо, что спросила».

Я подняла большой палец в знак одобрения, и Джастин смущенно улыбнулся, разведя руками. Выглядел он, откровенно говоря, не очень. Темные круги под глазами сильно выделялись на болезненном лице. Пожалуй, не стоило наседать на парня — он ведь тоже заслужил немного отдыха. В конце концов, собаки из приюта не конкуренты главной звезде выпуска.

Если честно, о Джастине я знала не так уж и много. По сути, только то, что его родители были очень религиозны. Этот факт и то, что парень частенько приходил в школу в синяках, уже служили достаточным поводом, чтобы сделать его объектом для насмешек среди избранного сообщества болванов-качков «Пайнуорд Хай». Не то чтобы Джастину доставалось больше остальных, но проблем, очевидно, хватало и дома, а тут еще и школа. Все это подкреплялось его природной застенчивостью и ожидаемо выработавшейся в таких тягостных условиях замкнутостью. Тем не менее, на доброе отношение к себе он старался отвечать взаимностью и вообще производил впечатление тихого, но смышленого парня.

Резкий звонок, громовым раскатом раздавшийся в ушах дремлющей аудитории, едва не заставил меня подпрыгнуть на месте. Сон как рукой сняло. Быстро сложив тетради и остальные вещи в сумку, я хотела было сказать Джастину, чтобы он не беспокоился о статье, но, обернувшись, увидела, что его уже и след простыл. Ничего удивительного, мне и самой не терпелось поскорее сбежать оттуда.

Суета школьной жизни в некотором роде помогала нам с Кэти отвлечься от мыслей обо всех ужасных вещах, происходивших в городе. Исчезновения, убийства — все это было слишком для пары подростков. В конце концов, мы были всего лишь детьми, а преступлениями должна заниматься полиция. Вот только она-то как раз ничего особо не предприняла. Когда исчезла Пейтан, в первые сорок восемь часов — самое критическое время, определяющее успех в поисках пропавшего человека, шериф полиции не обнаружил ничего, что могло бы считаться серьезной зацепкой. Да, офицеры осмотрели дом семьи Роуди. Да, они проверили школьный шкафчик и машину. Записали показания миссис Роуди, друзей и знакомых Пейтан. Но это так ни к чему и не привело, и, в то время как мы с Кэти в отчаянии расклеивали по городу листовки с надписью «ВЫ ВИДЕЛИ МЕНЯ? СООБЩИТЕ В УЧАСТОК» и с ужасом прочесывали леса вместе с группой добровольцев, опасаясь, что подруга стала жертвой нападения случайно забредшего в городскую зону медведя-шатуна, шериф полиции сидел в своем кабинете и спокойно попивал кофе. И эти люди когда-то посмели обвинить в непрофессионализме моего отца, обнаружив бутылку бренди у него в ящике стола и сместив его с должности. Уж он-то всю душу бы вытряс из каждого, кто хоть отдаленно связан с пропавшим ребенком.

Едва прозвенел звонок, муравейник «Пайнуорд Хай» снова зашевелился, чтобы после непродолжительного веселья опять затихнуть — ученики в очередной раз разбежались по классам. Остаток утра и немного послеполуденного времени пролетели очень быстро, как это бывает, когда перестаешь устало отсчитывать минуты до освобождения, и покорно сдаешься в плен академической успеваемости.

В обеденный перерыв я, прихватив с собой сэндвич и стаканчик вишневого йогурта, отправилась на ланч во внутренний дворик школы, где меня уже ждала Кэти. Не успела я бросить сумку на скамейку, как по громкой связи раздался голос директора:

— Добрый день, «Пайнуорд Хай», говорит директор Филлипс. Сообщаю о том, что сегодня после занятий в пятнадцать часов в большом спортивном зале состоится церемония прощания с Куртом Джонсом. Напоминаю, что посещение является обязательным, так как все факультативные занятия на сегодня отменяются. Повторяю: в пятнадцать часов в спортивном зале. Спасибо за внимание.

— Зато на физкультуру идти не надо, — пожала плечами Кэти.

***

К трем часам ученики уже столпились у входа в спортзал, гул стоял невообразимый. Все болтали, некоторые травили шуточки, страстный поклонник Эминема высокохудожественно насвистывал знаменитую мелодию из «Расшатанных нервов». Меньше всего происходящее было похоже на поминки.

Войдя в помещение, временами напоминавшее мне большую операционную из-за характерных сине-белых цветов школы и массивных прожекторов под потолком, мы с Кэти сразу направились к ненавязчиво расположенным местам сбоку, в самом верхнем ряду трибун. Тут Кэт резко дернулась в сторону так, что я даже не сразу поняла, насколько сильно ее толкнули в плечо.

— Смотри куда идешь, Раскраска! — высокомерно мотнула головой светловолосая девица. Ханна Дьюк. Воплощение зла в «Пайнуорд Хай». Нет, серьезно, если бы у дьявола было лицо, то он, определенно, выглядел бы, как Ханна.

Кэти хотела было что-то выкрикнуть в ответ, а после еще и хорошенько приложить наглую чирлидершу по лицу, но я вовремя успела одернуть ее за руку. Не стоило затевать драку на глазах у всей школы — в сине-белом море спортивной формы вокруг мы явно оставались в меньшинстве.

— Не обращай внимания, она до сих пор думает, что живет в мире «Дрянных девчонок», — прошептала я на ухо подруге, потащив ее к местам в глубине зала.

— Ага, для блондинки там, вроде, все плохо закончилось, — проворчала Кэти.

Сплетни в «Пайнуорд Хай» всегда были практически одним из видов спорта. И последние сводки докладывали, что Ханна и Курт расстались незадолго до его кончины. Бессменная королева школы, капитан Пайнуордских «Лисиц» осталась не у дел. Кто знал, насколько далеко может зайти отвергнутая девушка, желая отомстить за свое унижение?

Мы с Кэти заняли места в самом верхнем ряду трибун. Пока Кэт сердито бормотала себе под нос бессвязные ругательства, я вынула из сумки блокнот, чтобы сделать несколько пометок для статьи. Но, только взяв в руки карандаш, услышала над головой вкрадчивый голос:

— Здесь не занято? — Я повернулась, пара темных глаз уставилась на меня из-под вопросительно приподнятых бровей.

Тот самый парень, на которого я бессовестно пялилась пару дней назад во дворе.

— Да. Нет! В смысле, нет.

— Свободно, короче говоря, — вклинилась Кэти.

— Круто. — Парень присел рядом. — Я Лукас.

— Я Кэти, — подруга пожала руку новому знакомому.

Мои губы будто склеились. Ну же, Джесс, не будь грубиянкой и назови Лукасу свое имя, сказала я себе. Кэти пихнула мою ногу. Я буквально почувствовала, как краснеют мои щеки.

— Джесс.

— Ты же работаешь в школьной газете, да? — Лукас обратился ко мне.

Давай, Джесс, это не сложно. Газета. Просто еще один человек, которого ты можешь замучить рассказами о своей газете.

— Да, я главный редактор, — произнесла я довольно гордо, получилось чересчур напыщенно.

Лукас хотел было еще что-то сказать, но тут в центр зала вышла директор Филлипс, и все затихли. Она прошла к стойке с микрофоном, ритмичный стук ее каблуков раздался эхом по залу.

— Сегодня траурный день для всех нас. Сегодня мы прощаемся с Куртом Ройстоном Джонсом, юношей, который покинул нас в столь молодом возрасте. Его трагическая смерть наложила отпечаток на каждого из нас…

— Не чувствую на себе никаких отпечатков, — прошептала Кэти.

— … он был прилежным студентом, выдающимся спортсменом и добрым христианином….

Лукас вздохнул.

— … он был дружелюбен и открыт для всех и каждого, кто в нем нуждался…

Резкая вспышка от камеры осветила лицо директора Филлипс, отчего она скривилась.

— Вот это выражение лица уже больше похоже на то, какое впечатление Курт Джонс производил на людей, — наклонившись ко мне, тихо прошептал Лукас.

Я, не удержавшись, хохотнула. Со всех сторон на меня осуждающе зашикали.

— Извините, мэм… — неловко пролепетала Натали, слишком близко подобравшаяся к директору с фотоаппаратом.

— Ты знал его? — прошептала я на ухо Лукасу. — В смысле, как человека?

— Года два назад он и его компания затолкали меня в шкафчик Курта в этом самом спортивном зале. Они решили, что будет смешно. Я просидел там где-то сорок минут в полной темноте среди его вещей, пока тренер Чип Прайс не вытащил меня. Так что, в каком-то смысле я знал его получше многих.

— … давайте послушаем добрые слова друзей Курта. Пожалуйста, Ханна.

Нервной походкой, Ханна Дьюк вышла в центр зала.

— Вы все знаете, каким был Курт. Он был классным другом, с ним всегда было весело…

Лукас снова наклонился ко мне:

— Очень жаль твою подругу.

От неожиданности я обернулась. Несмотря на то, что прошло уже несколько месяцев, любое упоминание Пейтан по-прежнему болезненно отдавалось во мне.

— Накопала что-нибудь о ней? — спросил он.

Директор снова заняла место у стойки с микрофоном. Ханна села обратно под бурные аплодисменты футбольной команды.

— В каком смысле? — я свела брови, глядя на него.

— Ну, люди ведь не растворяются в воздухе. А ты журналист. Неужели твоя творческая жилка не трепещет при одной только мысли об исчезновении человека? Девчонка пропала, а ее лучшим друзьям до этого и дела нет. Странно все это, не находишь? Подозрительно даже, я бы сказал. Какое было бы захватывающее расследование. Готов поспорить, она не рассказывала тебе все свои секреты.

Я молчала. Он говорил о Пейтан. Моей лучшей подруге, которая вышла из дома четыре месяца назад и уже не вернулась. О Пейтан, которую никто не искал. О Пейтан, до которой никому не было дела.

— Для этого есть полиция, — отрезала я, отвернувшись.

— Ну да, наш доблестный шериф. Будь другом при жизни, а не после смерти, очень тебе подходит, правда?

— Да что не так с тобой?!

Вспышка озарения снизошла на меня с большим опозданием. Ну конечно, ведь с тех пор прошло несколько лет и мы никогда не общались, так с чего бы мне было его помнить? Теперь же он сильно вырос и изменился в лице, но остались все те же темные волосы и длинные руки. Вот почему лицо Лукаса показалось страшно знакомым еще тогда, во дворе…

— … поэтому я призываю вас быть осторожными. Наши сердца и молитвы сейчас не только с родителями Курта, но и с семьей Пейтан Роуди…

Я сорвалась с места, пробежала мимо раскрывшей рот директора Филлипс и выскочила из дверей спортзала.

ВЗЛОМЩИЦЫ

Хлопнув дверьми спортзала, я побежала прямиком к парковке. Голова затуманилась и в то же время сотня мыслей роилась в голове. Потом, уже сидя в машине, я убеждала саму себя немного успокоиться, но слова Лукаса дотошно крутились в бешеной пляске, вызывая головокружение.

«Готов поспорить, она не рассказывала тебе все свои секреты».

Как я могла не узнать его сразу? Ведь это тот самый Лукас Грейсон, который грозился сжечь к чертям всю школу несколько лет назад, никаких сомнений. Ходили слухи, что его тогда хотели запихнуть в лечебницу, подальше от людей, но потом почему-то передумали. Мой отец в то время еще был шерифом и лично проводил беседу с Лукасом. И вот, через несколько лет он появился из ниоткуда и решил, что можно бросаться необоснованными обвинениями и собственными домыслами. Видимо, как и многие, не особо одаренные сознательным мышлением люди в школе, он поддержал самую популярную теорию. Она гласила, что раз никаких улик не было обнаружено, то в пропаже Пейтан обязательно замешаны ее ближайшие друзья. О да, нам с Кэти пришлось выслушать немало насмешек и обвинений в свой адрес. Но так и работают сплетни: кто-то один говорит фигню, а остальные повторяют за ним.

Самому Лукасу-то с чего бы проявлять такой нездоровый интерес? Еще и этот пристальный взгляд прямо в глаза. Прекрасно, Джесс, уже и главный псих «Пайнуорд Хай» намекнул, что ты не ищешь лучшую подругу, потому что закопала ее под садовым кустом.

Кэти пришла через несколько минут.

— Ты уронила свой блокнот, — сказала она, протягивая его мне, — что он сказал? Ты вылетела оттуда так, будто в штаны оса залезла.

Смысла умалчивать не было. Кэт — моя лучшая подруга, а не маленький ребенок, от которого нужно скрыть неприятную правду.

— Этот парень, Кэти, он говорит, мы не ищем Пейтан, потому что сами ее убили.

— Добро пожаловать в Пайнуорд. Как будто первый день здесь живешь. Уже забыла, сколько злобных записок мы получили зимой? — фыркнула Кэти.

Я дословно помнила те несколько мятых листков бумаги, трусливо просунутых в шкафчик. Смысл их послания заключался в догадках о содержимом моего холодильника.

— Ты думаешь, полиция просто закроет дело?

— Уже четыре месяца прошло, Джесс.

— И ты правда считаешь, что только мы сможем найти Пейтан? Не привлекая общего внимания, провести свое собственное расследование?

Подруга молча сверлила взглядом одну точку на приборной панели. Затем она глубоко вздохнула и произнесла:

— Ну, так оно и есть. И я никак не могу вдолбить это тебе в голову.

Но ведь мы искали ее. Мы искали следы Пейтан на протяжении целого месяца. Ходили в наш домик, прочесали каждый проклятый уголок леса вместе с добровольцами. Рассказали полиции о планах Пейтан уехать из города, даже прочли ее личный дневник от корки до корки в надежде найти хоть маленькую зацепку, которую смогли бы заметить только лучшие друзья. И ничего. Она будто растворилась в воздухе: в пятницу я видела Пейтан в школе, подруга, как всегда, лучезарно улыбнулась на прощание после занятий и помахала рукой, а в понедельник ее мама подала заявление об исчезновении. И в какой-то момент надежда снова увидеть Пейтан во мне погасла. Но только не в Кэти.

Я нервно повернула ключ в зажигании и выехала со школьной парковки.

***

Дома, конечно же, никого не было. Едва захлопнув за собой дверь, я без сил повалилась на диван. Поток самых разнообразных мыслей захлестнул мое сознание. Можно убежать от людей, но от самого себя никогда не сбежишь. Как соревноваться с собственной тенью?

Ведь я понимала, что Кэти права, что именно так поступают настоящие друзья — они не сдаются до самого конца. Но что ждало нас в этом самом конце? В глубине души я знала, что вмешаться в расследование значило вступить в заранее проигранную битву. То, о чем шептались за спиной, то, что я сама никогда не решалась произнести вслух. Ее нет. Ее больше нет, и единственное, что ждет нас в конце расследования — это холодный, окоченевший труп. Жестокое напоминание о том, что в реальной жизни не бывает чудес.

В надежде отвлечься от тревожных мыслей, я сделала себе бутерброд и уткнулась в ноутбук. На школьном сайте мой взгляд зацепился за серию статей о культовых фильмах Альфреда Хичкока. Статьи были потрясающими: подробный психологический анализ героев, разбор любимых приемов режиссера, живой слог. Кто в нашей школе мог похвастаться любовью к Хичкоку? Я даже не была уверена, что хотя бы половина учеников «Пайнуорд Хай» в курсе, кто он такой. Вполне ожидаемо, статьи не нашли отклика в сердцах читателей — в комментариях значились, в основном, слова «клоун» и «уродец». Существовала ли хоть крохотная вероятность заманить автора в редакцию газеты?

Промотав страницу до самого низа, я от удивления выронила из руки бутерброд.

«Автор: Лукас Грейсон».

Ну, хотя бы стало понятно, откуда ноги-то растут. Такой сильный интерес к загадочным событиям в Пайнуорде появился у него не на пустом месте, видимо, возомнил себя живым героем детективного нуарного фильма.

Сердито оттирая безнадежно испорченный бежевый ковер от томатного сока, я заметила, как в комнату вошел папа.

— Привет, ты рано сегодня, — я помахала ему рукой с куском хлеба.

— Да, Лиаму понадобилась кое-какая моя помощь на тыквенном поле, так что мы прокатимся. Допоздна не засиживайся, — он бросил сочувственный взгляд на ковер и вышел.

Что ж, общение с Лиамом всегда действовало на отца в лучшую сторону. Ему уже давно пора было немного проветриться. В то же время мне в голову пришла мысль, что папа как раз тот человек, который может прояснить непонятные пробелы в истории Лукаса.

— Эм… Пап? — я окликнула его уже на лестнице.

— Да? — он поднял голову.

— А ты помнишь парня по фамилии Грейсон? Из твоих последних дел, — смущенно пробормотала я. Обычно мы старались не поднимать тему отставки отца.

— Допустим, — кивнул он.

— Ты помнишь, что с ним случилось потом? В смысле, его ведь собирались положить в психушку или вроде того.

— С чего ты это взяла? — удивился папа.

— Так все говорят.

— Ничего подобного. У мальчика просто случился нервный срыв. Такое бывает, если над тобой ежедневно издеваются в школе. В тот раз какие-то старшеклассники облили его кетчупом на глазах у всей столовой. Им это показалось забавным.

— Но ведь он грозился поджечь ракетницы в главном зале!

— Мы с помощником осмотрели те ракетницы. На деле они оказались всего-навсего пустышками. Я провел с мальчиком очень серьезную беседу, убедился, что меня поняли, и отпустил его домой, — проговорил отец. — А ты по какому поводу интересуешься?

— Да так. Мы вместе работаем над одним проектом в школе.

— Вроде, его Лукас зовут… Неплохой он парень, правда, слишком эмоциональный, если ты об этом. Один неверный шаг не делает тебя злодеем. Не так уж и сложно понять его поступок, в какой-то мере. Но это давно было, сейчас-то он, наверное, вырос и поумнел.

Я молча кивнула. Отец уже собирался уйти, но, сделав шаг, обернулся и серьезно спросил:

— Кто-нибудь задирает тебя в школе?

— Что? Нет. — Конечно, нас с Кэти постоянно доставали личности, вроде Ханны Дьюк и ее бестолковых подружек, но всерьез к нам никто и никогда не осмеливался цепляться. Мы просто друг друга не переваривали.

— Хорошо. Тогда на будущее, Джесс. Никогда не верь тому, что говорят «все». Люди жестоки, девочка моя, они осудят и глазом не моргнув, без разбора. Доверяй только собственным суждениям.

Папа вышел.

Оставленный мною на столе телефон громко запищал, уведомляя о новом сообщении. Поднявшись обратно в комнату, я присела на стул и прочла короткую смс-ку.

«От Фиолетовой Головы: Выгляни в окно».

Я с улыбкой закатила глаза: Кэти и через дверь могла спокойно войти, значит, опять что-то задумала. Привычно оттолкнувшись от стола, я проехалась на стуле к середине комнаты вдоль стены и открыла окно. Кэти нетерпеливо переминалась на газоне, на плечах висел школьный рюкзак, на голове кепка задом наперед. Она увидела мою высунувшуюся голову, подставила руки ко рту и сипло проговорила:

— Возьми ключи от машины и спускайся!

— Кэти, говори нормально, отца нет дома, — хохотнув, ответила я.

— Оу. Ну, шевели булками тогда! — саркастично прокричала она так, что слышно было на другом конце жилого района.

Прямо под моим окном очень удачно располагается козырек террасы, по которому я успешно удираю из дома поздними вечерами, когда нужно. Не самая гениальная мысль — сбегать от отца, бывшего копа, посреди ночи, но его обычно и из пушки не разбудишь, если уж выпьет. А выпивал он практически каждый день, так что я оставляла за собой моральное право на вечерние приключения в компании друзей. Но с исчезновением Пейтан наши вылазки прекратились, хоть она и нечасто принимала в них участие. И вот, Кэти снова ждала меня внизу, как прежде, взъерошенная, как амбарная сова, бодрая и полная энтузиазма. К счастью, лезть по парапету не пришлось, и хорошо, а то однажды я свалилась с него в куст с настурциями, потом еще долго пришлось выдумывать правдоподобную причину, почему цветы расплющились.

Время было не позднее, так что я не стала отправлять папе сообщений. Захватив сумку, я заперла дом и вышла к машине. Кэти уже стояла, прислонившись к боковой двери автомобиля, ковыряя гравий ботинком.

— Может, хоть скажешь, куда мы едем? — спросила я.

— Не-а. Сама увидишь. Гарантирую, тебе понравится, — подруга заговорщически подмигнула с игривой улыбкой на губах.

Впервые за долгое время я узнала свою Кэти: она прошла ко мне пешком несколько миль в пятницу вечером, когда в городе, возможно, завелся собственный Пайнуордский Зодиак, и даже не сказала зачем.

Всю дорогу я направлялась строго туда, куда указывала мне Кэт. Спустя несколько минут и парочку «направо, нет, подожди, налево, нет, здесь точно направо», она сказала остановить автомобиль посреди жилого района и выходить. Честно говоря, я понятия не имела, что мы делаем, но покорно следовала всем указаниям. Где Кэти — там и приключения, по которым, ой как сильно, истосковалась моя задница.

Мы прошли пешком мимо нескольких домов, когда подруга вдруг резко остановилась у одного из небольших бежевых жилых зданий. Присев на корточки у ограды, она расстегнула рюкзак и, вынув из него фонарик и сложенную шапку, протянула мне.

— Что это? — я недоуменно смотрела на Кэти.

— Бери фонарь и идем.

— Туда? — я указала на дом, за оградой которого мы спрятались. — Кэти, это чей дом вообще?!

— Угадай.

В моей голове начало проясняться. Я округлила глаза и воскликнула:

— Это что, дом Ханны? Ханны, мать ее, Дьюк?!

— Не ори! — Кэти закрыла мне рот рукой. — Я же сказала, тебе понравится. У спортсменов сегодня закрытая вечеринка в лесу — поминки, туса, все дела. Она точно сейчас там. Небось в дрова уже. Лучшей возможности не представится. Видишь, дома никого нет. Даже их пес недавно умер. Карма явно хочет, чтобы мы надрали зад этой высокомерной ведьме.

Я ошарашенно уставилась на подругу. Мы собирались забраться в дом главной стервы «Пайнуорд Хай». Что именно Кэти собиралась сделать, я не знала, но подруга, определенно, была права — мне это понравилось. Возможно, по дороге я растеряла остатки мозгов, возможно, позднее я немного об этом пожалела, но что тут скажешь? Понравилось мне, и все.

— Шапка-то мне зачем, гений? Дом пустой. Лучше бы перчатки взяла.

— С чего это? — взглянула на меня Кэти.

— А с того! Если кто-то нас увидит, они вызовут полицию в любом случае. Им для этого не обязательно знать наш цвет волос или видеть лица, дубина.

— Ты что, шерифом теперь заделалась? — фыркнула она. — Ладно, ладно. Об этом я не подумала. Хочешь все отменить?

— Да ни за что, — сказала я.

— Ну, я так и думала. Пошли уже!

Я натянула на ладони рукава вместо перчаток. Вооружившись фонариками, мы быстро перелезли через невысокий забор, опутанный плющом, и что было сил понеслись по лужайке к боковой стене дома.

— Где ее комната? — на бегу процедила я.

— Первый этаж. Сзади, — тяжело дыша, откликнулась Кэти, когда мы приткнулись к холодной облицовке стены.

— Ну ты и атлет, до стены добежала, а уже задыхаешься, — с нервным смешком поддела я подругу, Кэти лишь махнула рукой в ответ.

Осторожно ступая вдоль стены, мы быстро преодолели расстояние до задней части дома. Тихо, словно мыши, приоткрыли окно и проскользнули через него в комнату Ханны.

— Добро пожаловать в обитель зла, — пробормотала Кэти, и мы обе рассмеялись.

Я зажгла фонарик и осмотрелась по сторонам. Да уж, Кэти не ошиблась — это, без сомнений, была комната Ханны. Расклеенные по стенам плакаты из девчачьих журналов, сине-белые помпоны, разбросанные по комнате, и светлые накладные шиньоны из искусственных волос на прикроватном столике — все это недвусмысленно говорило о том, что комната принадлежит Ханне. Разве что я еще ожидала витающего в воздухе запаха серы.

— Эй, Кэт, откуда ты знала, где ее комната и про собаку?

— Она каждые два часа выкладывает селфи из всех углов дома. Вычислить нетрудно. — Кэти состроила расстроенную рожицу, выпятив вперед нижнюю губу, и проговорила смешным голосом: — бедный Фликер, он теперь в собачьем раю, хэштег «оченьгрустно».

Подруга сняла с плеч рюкзак и вынула из него небольшой светлый пакетик, затем покопалась еще немного и протянула мне тубу с синим пигментом для волос.

— Ванная по коридору налево, ищи шампунь для осветленных волос. Или против облысения, — Кэти многозначительно мотнула головой в сторону разложенных на столике искусственных волос.

— А это что? — указала я на маленький пакетик в руках Кэти.

— А это, друг мой, скоро превратится в оружие массового поражения. Но пока это просто замороженные креветки.

— Да ты чудовище, — ехидно прошептала я и, тихонько приоткрыв дверь, высунулась наружу.

В коридоре все было тихо, так что, осторожно ступая по полу, я прошла, куда и указывала Кэти. Честно говоря, бродить по чужому дому в темноте с одним лишь фонариком было дико страшно. Войдя в ванную, я едва не вскрикнула, когда луч от фонаря попал на мое же собственное лицо, осветив нижнюю его часть в зеркале. Поняв, что это всего лишь отражение, я прикрыла рот ладонью и нервно рассмеялась. Самым главным для нас с Кэти было не оставить видимых следов, которые можно было бы заметить в ближайшие несколько часов. Даже если совершаешь детские поступки, думать надо по-взрослому.

Немного покопавшись в шкафчике, я нашла нужную мне бутылочку. Она была непрозрачной — идеально. Похоже, судьба действительно хотела, чтобы Ханна Дьюк получила по заслугам. Отвернув пробку, я выдавила содержимое тубы в шампунь, и, плотно закрыв, хорошо перетрясла. Перед глазами стояла картина того, как Ханна превращается в смурфика.

Кэти уже сидела на столе, дожидаясь меня. В руках она держала фотографию Курта, внизу которой крупными буквами красовалась надпись: «КОЗЕЛ!». А с Ханной-то шутки плохи.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее