«Тот, кому я вручила сердце»
Тот, кому я вручила сердце, разменял его возле Спаса
На гитару, холсты и кисти, на шарманку и голубей.
Продавали сердца за деньги: за риалы, динары, баксы…
Я своё продала за город: гривы каменных лошадей,
За грифонов, у двери банка непрерывно несущих стражу,
За театры, мосты в ажуре, постоянный то снег, то дождь
И за улицы, где машины вместо пафосных экипажей
Разрезают гудками сырость, как заточенный тонкий нож.
Питер взял моё сердце в руки и пошёл разменять у Спаса
На гитары, холсты и кисти, чтобы мне возвратить теплом.
Продавали сердца за деньги: за риалы, динары, баксы,
А моё на Дворцовой Ангел греет бережно под крылом.
«Домов разбитые заборы»
Домов разбитые заборы
Открылись мне за поворотом.
Волнуется собачья свора:
— Ты видишь, кто приехал?
— Кто там?
— Никак идут в тридцатый дом!
— Бежим скорее, всем расскажем!
Часовня дремлет под крестом,
Дубы стоят на вечной страже
Спокойных деревенских снов.
Здесь жизнь проходит без обмана.
Верхушки каменных крестов
Плывут над маревом тумана,
Высоких елей частокол
Мороза выдержал удары
И снегом выбелил подол.
А в доме печка дышит жаром
И кошка прячет в лапы нос —
Наверное, циклон с востока
Схватил январь за белый хвост
В деревне у времён истока.
Подкину в печь немного дров,
Слегка испачкав руку в саже.
Собаки брешут у домов:
— Бежим скорее! Всем расскажем!
«В этом городе»
В этом городе — светлом, сумбурном и бестолковом —
Ничего никогда не случается просто так.
Возвращается снег в подворотен сырых альковы,
И я знаю, что снег — это тоже какой-то знак,
И я знаю, что каждый фонарь не напрасно светит,
Потому что кому-то сегодня опять темно.
Кто-то дома под пледом вздыхает о пряном лете,
А кому-то на время в принципе всё равно,
Люди ходят по улицам, песни под нос мурлыча:
Кто-то слушает рок, а кому-то по нраву джаз…
В этом городе сходств, вариантов, путей, различий
Кто-то ищет тебя, может быть даже в этот час.
И я знаю, что он найдёт тебя непременно,
Потому что всего-то: город наш обойти —
Невеликую часть бесконечно большой Вселенной,
Чтобы встретиться где-то в сером клубке рутин,
Завязать разговор — ни о чём совсем, пустяковый —
И найти в этом сердце пристанище и маяк…
В этом городе — светлом, сумбурном и бестолковом —
Ничего никогда не случается просто так.
«Я тебя искала»
Я читала тебя в страницах,
Я играла тебя на струнах,
Узнавала в глазах и лицах,
О тебе расспросила руны,
Я искала тебя по звёздам,
По следам на песке да иле,
Я писала стихи и прозу.
В Лиссабоне, Москве, Маниле —
Отмечала тебя на картах,
Разложила тебя на ноты,
У Вольтера, в трудах Декарта
Прочитала, узнала, кто ты.
Собрала тебя по травинкам,
Стебелькам, по упавшим листьям,
Я ходила по всем тропинкам:
Человечьим, медвежьим, лисьим…
Я искала тебя так долго,
Образ бережно твой храня,
И нашла… Только что в том толку,
Если ты не нашёл меня?
«Самайн»
Бусинка к бусинке, перышко к перышку
Осень венец плетет.
Дни собирали в ладонь по зернышку —
Так и набрался год.
Встанет Самайн — голова багряная —
Путником у ворот,
Ты поднеси ему чашу пряную —
Пусть за порог войдёт,
Колосом спелым да ясным месяцем
Крестит твою любовь.
Пряха — Судьбы на земле наместница,
Нитку сплетает вновь.
Жизнь по весне народится заново-
Даст милосердный бог,
Выстели дикими сладкими травами
Ленты его дорог.
Бусинка к бусинке, перышко к перышку,
Тоньше и тоньше грань.
Дни собирали в ладонь по зернышку —
Так и пришёл Самайн.
«На коленях у отца»
Фотокарточка в альбоме:
На коленях у отца
Я сижу в старинном доме.
Мятой пахнет у крыльца,
Мне пять лет и скоро вечер —
С поля стадо поведут.
Побегу ему навстречу,
Дедушка мне сделал прут —
Подгонять овечек к дому.
Вдруг собьются по пути?
Мне же всё вокруг знакомо,
Я смогу их провести.
Знаю яблони и вишни,
Каждый дом наперечет,
Знаю ласточек под крышей,
Знаю, где ручей течёт,
Знаю сена острый запах,
Пёс соседский — как родной,
Знаю, как на мягких лапах
К ночи кот спешит домой…
Ах, урвать бы дней кусочек
В доме с мятой у крыльца,
Где сидеть уютно очень
На коленях у отца.
«Осеннее»
Осень крадется на мягких лапах,
Будто бы рыжий нахальный кот.
У осени терпкий кофейный запах
Уютных кофеен и светлых нот,
У осени волосы — в листья цветом,
Сложен веснушками Млечный путь.
По осени можно прослыть поэтом
Или художником… Кем — нибудь.
Можно запоем читать романы,
Осень — пора сокровенных слов.
Рифмы рассованы по карманам —
Стих наконец-то почти готов,
Мирно пройдусь по бульварам в мыслях,
Встречусь кому-нибудь на пути…
У осени волосы цветом — листья,
Да сердце в придачу моё в горсти.
«Богом забытое место»
Какое-то богом забытое место:
Деревня в три дома, название — мрак.
Здесь время проходит спокойно и честно
Под лай беспрерывный лохматых собак,
Здесь тянутся яблони к ветхим заборам,
Дома, не мигая, встречают закат,
И город, машины… Всё это не скоро,
А может быть много столетий назад.
Здесь люди свою исповедают веру —
Полей и лесов, позабытых времен…
Что Господом место забыто — неверно.
Быть может, Господь помнит только о нем.
«Ангелы»
Ангелы прячут крылья
В старых джинсовых куртках,
Пьют ароматный кофе
В кухоньке два на три,
Делают сказки былью.
В дремлющих переулках
Каждый к своей Голгофе
Носят кресты внутри.
Ангелы любят книги —
Верят в них без опаски,
Пьют их и колют в вены,
Чинят и греют нас…
Вне мировых религий
Ангелы пишут сказки,
Чтобы у всей Вселенной
Всё же остался шанс.
«Детство, постой!»
Ласточки свили гнездо под крышей —
Дед говорил, это добрый знак.
В окна открытые близко слышен
Лай возбужденный цепных собак.
Что мне осталось теперь от детства?
Пара альбомов да старый дом —
Вот обветшалое королевство.
Я узнаю это всё с трудом,
Та же дорога, сады, заборы…
Только гнетущая тишина —
Смолкли привычные разговоры,
Крыши затронула седина,
Сад, огород заросли бурьяном,
Бани врастают в земную твердь,
Видится мне огонёк упрямо
В окнах, не помнящих, как гореть…
Детство, куда ты? Постой, потише!
Мне не догнать тебя ну никак!
Ласточки свили гнездо под крышей.
Дед говорил… Это добрый знак.
«Наше дело»
На могилах трава растёт,
Ибо дело её — расти,
Дело времени — вечный ход,
Дело наше — держать в горсти,
Что отмеряно, что дано
На земном нам пройти пути.
И трава взойдёт надо мной,
Ибо дело её — расти.
«Боги заброшенных мест»
В местах, человеком заброшенных,
Частенько селятся боги:
В полях, позабытых, нескошенных,
На пыльной разбитой дороге,
Ютятся под сердцем гитары,
Сопят в запылённом фарфоре
И в лодках, рассохшихся, старых,
Дремотное слушают море…
Молчи, не буди их… Не надо.
Им снятся хорошие сны:
Меж вишен лохматого сада
Шаги отзвеневшей весны,
К крыльцу золотая дорожка,
В тени зацветающий пруд,
А в доме пушистая кошка,
А в доме, наверное, ждут…
Замрёшь на скрипучем пороге
И спросишь: «Эй! Кто-нибудь есть?»
Но здесь никого. Только боги
Забытых, заброшенных мест.
«Останусь ли?»
Останусь ли я в архивах
Твоих итальянских улиц,
На стенах двусложных зданий,
На спинах крутых мостов?
Толпа закипает в жилах,
Кофейни уже проснулись,
И скоро твой центр станет
Приютом бродячих снов.
Останусь ли я в гитарах
Весёлых ребят на Невском,
В твоих колокольнях гордых,
Запомнят ли витражи,
Как шла я по тротуарам
И мой силуэт нерезкий?..
И где-то звучат аккорды
Осенней моей души.
«Спальные районы»
Все спальные районы похожи друг на друга:
В сонливости хрущёвок — двухкомнатный Эдем,
И всё идёт неспешно за стрелками по кругу
Вне времени, пространства и прочих теорем.
Здесь кто-то Макаревича играет на гитаре —
Соседи батарейные ему влепили блюз…
А ты играй погромче, играй с душою, парень!
Зевают кротко лампочки в объятьях пыльных люстр,
А кошки сладко жмурятся в тропических широтах
Старинных подоконников и смотрят, как двором
Крадётся тихо осень. Район увяз в заботах,
Шуршит о чём-то радио катушечным нутром.
И всё, как в песне Визбора: горит и не потухнет,
У лампы вьётся бабочка под светлым потолком,