Открытки от одиночества

1

«Дорогая, пожалуйста, не думай обо мне так сильно, я не могу сосредоточиться на работе…»

— Сежа ругается, — улыбнулась мама и посмотрела на меня. Светлое лицо, морщинки в уголках и все та же смешная привычка щуриться одним глазом. — Ладно, садись, кушай. Папа просит обязательно его дождаться, и тогда расскажешь, что у тебя нового.

— Конечно, мам. Я так давно вас не видел.

— Садись, будем завтракать, сейчас сестренка встанет, я ей не сказала… — Тут же появилась заспанная младшая сестра и кинулась на шею.

— Виса приехал! — Забралась на колени и, похоже, не собираясь слезать как минимум до конца завтрака.

Подозреваю, что сестренка тоже хорошо читает мысли. Не случайно же она появилась, как только мама подумала одновременно обо мне и о ней. Матрица сложилась, как у нас говорят…

— Ты кушай, сынок, смотри, как похудел за три года! — причитала мама и подкладывала в тарелку.

Я раньше тоже, как и все дети женатых родителей, чувствовал мысли мамы и папы. Особенно мамы и особенно в детстве. Сейчас почти не чувствую. И чем дольше не встречаюсь с родителями, тем слабее связь.

Конечно, дети никогда не читают мысли родителей так ясно, как супруги друг у друга, но ощущения почти безошибочные. Вот и сейчас, как в далеком детстве, естественно, без усилий сложилась матрица.

— Мам, да не беспокой ты папу, я же на неделю как минимум, успеем повидаться…

— Ой, ты нас слышишь еще? — Мама замерла, а потом от избытка чувств подошла и обняла. — Вися ты мой маленький. А я думала, ты уже совсем один остался… Жениться-то не надумал? Как там твоя… — Мама напрягла память. — Тара?

— Да, спасибо, у нас все хорошо… — я сразу замкнулся и перестал чувствовать маму.

— Ну и чего вы? — обиделась та, вернувшись к плите. — Восемь лет вместе, а жениться когда? Хочешь всю жизнь оставаться один? Как сейчас модно?.. Эх, молодежь, не понимаете вы главного.

— Не, Виса женится, — вдруг заявила сестренка. — Ему просто хорошую надо. Вот моя лучшая подруга подрастет…

— Не болтай, егоза, иди, причешись лучше. Ты в зеркало смотрелась?

— А чего я там не видала, а вот брата давно… — буркнула сестренка, но все-таки спрыгнула с моих колен и пошла в ванную.

Я попробовал расслабиться, чтобы снова чувствовать родителей. Как в детстве. Еще пять минут назад, когда мама «говорила» папе, чтобы он «плюнул на работу и ехал домой», при этом думая обо мне, матрица сложилась, и я ощутил смысл послания, которое мама передавала. Значит, получится снова.

— Все-таки сорвала отца с места, да? — улыбнулся я, поймав образ: в некоем схематически прорисованном помещении мужчина звонит начальнику и говорит: «Я после обеда уйду. По семейным обстоятельствам…»

— Да, после обеда приедет. И завтра отгул возьмет. Не так уж часто ты со своего острова прилетаешь.

— Извини, мам, просто у нас с Тарой не все гладко.

— Да уж наверное! Восемь лет, двое детей, а никак не женитесь. И зачем все это тогда?!

— Да нет, при чем здесь… Сейчас все так живут, ты же знаешь. — Я заерзал. — Она женщина самостоятельная, у нее своя прокатная база на пляже. Ну, там для серфингистов, для…

— А это здесь при чем? — оборвала мама. — Ты мне скажи честно. Ты сам-то хочешь жениться? Или предпочитаешь осознанное одиночество?.. — Она сморщилась, не скрывая своего отношения к современным нравам.

— Хочу.

— И ты делал Таре предложение выйти за тебя?

— Нет, но…

— И чего тянешь?!

— Мам, она уйдет, как это было с другими. Я хочу выждать, приноровиться друг к другу без слияния, чтобы она привыкла, я привык, а потом она согласится пройти обряд.

— Ладно, ты уже большой, делай, как знаешь. — Махнула рукой мама. — Но в наше время все было проще. И лучше. Мы с твоим папой всего месяц были знакомы, а потом он сказал, пойдем жениться. Я сказала, ты чего?! И собралась сделать ноги. Он меня через плечо и в ближайший храм. А после обряда, куда денешься? Но зато уже сто тридцатый год пошел, как вместе. И дети настоящие, вон, ты до сих пор матрицу слагаешь, не то, что современные несчастные одиночки…

Мама еще что-то привычно бурчала на эту тему, а я сидел, смотрел на нее и наслаждался атмосферой родного дома.

И мне совсем-совсем не хотелось возвращаться на свой остров к Таре и ее… нашим?.. самим по себе?.. детям. Там нет дома, там нет семьи. Просто четыре одиночки под одной крышей…

2

Я — поздний ребенок. Женатые родители всегда поздно заводят детей. Лет через тридцать, а то и пятьдесят после обряда. Почти-женатые пары — совсем другое дело. Вот они плодятся, как кошки, простите за сравнение. Тут, конечно, сравнивать нельзя. Для одних дети — продолжение самих себя, а для других — просто… Хотя нельзя думать на эту тему. У нас же равенство всех и вся. Попробуй вслух сказать, что дети почти-женатых неполноценны по сравнению с нами, так оштрафуют по самое не хочу. А что такого? Ведь это факт!

Хотя, если честно, годам к пятидесяти, разница выравнивается. Особенно, если сам не женишься. Вот, как у меня. Формально я по-прежнему сын женатых родителей, а по сути — такой же, как все. Не из-за формальной корректности, а реально — такой же, как все… Даже болеть начал, хотя мне и восьмидесяти еще нет… Текущая почти-жена нервы треплет. Обычно больше четырех лет современные почти-браки не держатся. А зачем? Гормональной тяги друг к другу хватает на год-полтора, потом еще на пару лет за счет ребенка. Потом надо либо второго заводить, либо почти-жену менять. С моими первыми почти-женами я, как рекомендуется, по четыре года максимум жил, а вот с Тарой уже восемь. В душе надеюсь, что она за меня замуж выйдет, но разумом прекрасно понимаю, что стоит мне заикнуться… Да и хочу ли я этого сам? Хочу прожить в единстве с этой женщиной всю оставшуюся жизнь?.. Да пошла она вместе со своими серфингистами к водяному дьяволу! Как же хорошо сидеть здесь, дома, от нее подальше и возиться с любимой сестренкой!..

— Виса, перестань плохо думать, у меня от тебя голова разболится! — Мама зашла в комнату и строго посмотрела. — И не мучай ребенка!

— Это еще не известно, кто кого мучает! — возразил я.

— Известно, известно… Кстати, берегись, она тебе в отместку кое-что придумала…

— Мама, так не честно! — закричала сестренка.

— Ладно, перестаньте оба. Папа уже подъезжает, а вы на кого похожи?!

Я тоже почувствовал. Помог сестренке собрать игрушки и приготовился к встрече.

Он вошел стремительно, оглядел меня, крепко ухватив за плечи, потом обнял.

— Смотришься не на пять с плюсом, но на твердую четверку — точно! — заявил он, располагаясь на диване и усаживая меня рядом.

— Это потому что дома, вас с мамой увидел, — ответил я. — А так, вообще на тройку с минусом выгляжу.

— Да?.. И от чего ты у нас такой помятый? На нас посмотри: полторы сотни разменяли, а у меня еще седина только в висках. Да и то, потому что она украшает мужчину! Про мать не говорю, — как была красавица, так и осталась!

Я смотрел на отца. Совсем не изменился. Такой же боевой. Темные волосы, короткая стрижка. Лицо открытое, с часто мелькающей искренней улыбкой. Взгляд сильный, словно толкает даже, когда папа сосредоточенно посмотрит. Но приятно толкает, по-дружески.

— Мама говорит, что ты со своей текущей почти-женой обряд проходить так и не собираешься? — строго спросил папа и уставился на меня.

— Да я бы хотел, но, боюсь, будет как с прошлыми…

— Сбежит? Понятное дело. А ты по старинке!

— Папа!

— Что «папа»?! Испокон веков так было. Дед рассказывал, что и по голове невесту взаправду били, чтобы не визжала, когда жених на обряд несет. А что? Хороший обычай, между прочим, а то развели тут бабскую цивилизацию. Равенство, там, какое-то придумали, вот и перевелись семьи, а все живут друг с другом, как зверушки!

— Папа! — Я подумал, что позволь отец такие речи в публичных местах, то он бы штрафом не отделался, а загремел бы на полмесяца за хулиганство и разжигание какой-нибудь там розни.

— Скажешь, не правду говорю? Ты вот со своей… как?.. да, Тарой, спасибо милая… Так вот, ты с ней зачем живешь?

— Ну, привыкнем друг к другу и поженимся, — сказал я и покраснел.

— И не ври, я же отец твой, так что вижу. И не красней даже! Дочка, дуй в свою комнату! Видишь, какой у тебя брат оболтус, семью позорит. Человек, а живет, как хомячок!.. — Сестра недовольно фыркнула, но к себе ушла. — Ты завел ее, чтобы было с кем… — папа выразился откровенно и не совсем цензурно, из-за чего с кухни тут же на секунду появилась мама.

— Сежа, я просила тебя дома не ругаться. Даже в мыслях, а ты вслух уже!

— Не буду, не буду. — Папа немного успокоился. — Но что, я не правду говорю? Сейчас же они заводят друг друга, как, прости господи, кукол для секса, не так? А где чувства, а где взаимопонимание? Где настоящие дети, в конце концов? Настоящие дети! А не чужаки с этим вашим дерьмовым осознанным одиночеством. Тьфу!.. Поседею с вами раньше времени. Так и знай, Вис, если не женишься, я тебя уважать не буду, так и знай!.. А что я такое говорю?! — крикнул он в сторону кухни, видимо, получив от мамы очередной упрек. Они мысленно поспорили, потом папа пробурчал: — Ну, не буду больше пока, после обеда еще поговорим. Должен же я единственного сына на путь истинный наставить?.. Пойдем.

Отец так и не отпустил меня. Мы встали и пошли обедать. У меня кружилась голова. Мама и папа постоянно общались внутри друг с другом, почти непрерывно думая обо мне, из-за чего меня просто переполняли образы, в которых я с непривычки запутался. Казалось, что в голове множество пар моих родителей, каждая из которых танцует под музыку. Причем каждая пара родителей под свою музыку и свой танец. Одна кружилась в вальсе, а другая отбивала чечетку, третья изображала ламбаду, а пятая носилась туда-сюда в диком танго…

— Я еще не проголодался, — сказал я, когда папа наконец отпустил меня и сел за стол. — Пойду, посмотрю, как там сестренка…

Я улизнул с кухни, не обращая внимания на возмущенные и недовольные образы.

— Уф! Как ты с этим справляешься?!

— С чем? — Сестренка сидела за столом и что-то читала.

— Ну, когда родители постоянно в голове…

— Они не постоянно. Только когда надо. А у тебя разве нет? — удивилась она.

— Знаешь, чем старше становишься, тем меньше их чувствуешь, — признался я. — А когда далеко живешь…

— А нам говорили, что расстояние не имеет значения.

— Это, может, теоретически не имеет, а практически — очень даже… Представь, что ты летишь далеко-далеко, на самолете. И хотя знаешь, что для матрицы физическое расстояние не имеет значения, все равно думаешь, что связь должна слабеть. И она становится слабее, потому что ты так думаешь, а мысли уже воздействуют на матрицу. Не расстояние, а твои собственные мысли. Я у себя на острове совсем не чувствую родителей, потому и звоню по телефону…

— У-у-у, а я думала, зачем вы перезваниваетесь все время. Думала, что телефоны это только для этих… для остальных придумали.

Да, сестренка не могла не набраться от отца. Надеюсь, она не называет остальных детей «пометом», как до сих пор еще принято в ортодоксальных семьях. Ее же могут отчислить за такое. Еще полсотни лет назад дети из семей учились отдельно. Сейчас только смешанные школы, потому что нас с каждым годом все меньше и меньше… Хорошо, если в классе сестры есть еще хоть один ребенок от женатых родителей, а, скорее всего, нет. И она, как белая ворона. Способнее, здоровее, сильнее и умнее сверстников, но вынужденная приспосабливаться быть такой, как все.

— У тебя друзья есть? — спросил я.

— Есть! — улыбнулась она. — Трое. Две девочки и мальчик. Одна из нашей школы, мы с ней почти каждый день видимся, а остальные из других…

— А из обычных детей? Ну, одноклассники…

— Не-е, — помотала сестра головой. — Я к ним нормально отношусь, как нас учат. Играю со многими, хожу в гости иногда. Но дружить — это другое. Нельзя дружить, когда только жалеешь.

— А ты не жалей, пойми, что они точно такие же, просто…

— Ну да, точно такие же! — хмыкнула она. — Они с родителями словно чужие! Даже не чувствуют. Мама, когда волнуется, она просто о папе думает и обо мне, я сразу их слышу и отвечаю. А у этих — только телефоны в кармане. Названивают. А ребята берут и ругаются в трубку. Сколько раз видела, что ругаются! И даже девчонки. Только чужие могут ругаться друг с другом. Мне их жалко. Они всегда одни. А у нас нет, у нас мама и папа всегда внутри, стоит только захотеть… Вон, мама сейчас спросила, где ты. Я ответила, что мы разговариваем. Она сказала, что папа покушал, довольный, и сейчас сидит в комнате и ждет, так что ты иди туда. А я пока уроки доделаю…

Я вздохнул и пошел в комнату. Папа сидел на диване и щелкал пультом от проектора. Отец явно успокоился и даже лучился добродушием.

— Садись, смотри, это мы тридцать лет назад, помнишь? Ездили вместе в горы.

— Помню. Это Срединные горы. Там до сих пор почти все женятся.

— Серьезно? — искренне удивился папа. — Ты почему мне не сказал?! Я бы там остался.

— А кто бурчал, что в гостинице тараканы с ладонь? — засмеялся я.

— Ну, я же не знал, что это редкий, охраняемый вид, да и мать чуть в обморок не свалилась. И я вместе с ней. Сейчас, тут где-то фото этого монстра было.

Мы смотрели старые слайды и улыбались. Отчетливо вспомнил, как с воплями папа в первой попавшейся коробке понес администратору здоровенного таракана, и как хитрый коридорный перехватил и объяснял, что это редкий вид и что охота на них запрещена. Так до сих пор не знаем, врал или нет.

Отец от просмотра старых фотографий быстро перешел к прерванному разговору:

— …Природа же все продумала идеально! Я всегда говорю, если не знаешь, как правильно поступить, спроси у матушки-природы. А что делают наши правители? Все наоборот они делают, вот что я тебе скажу! Вместо того чтобы способствовать появлению новых семей, они вовсю рекламируют осознанное одиночество. А все почему? Да потому что сами — одиночки! — Вдруг отец резко сменил тему разговора с почти безобидного политического бурчания на практический вопрос: — Ты свадебную кость брать будешь?! — Отец уставился на меня исподлобья.

— Ну, папа, ты каждый раз спрашиваешь! Я же говорил, что не настолько старомоден. Если и буду жениться, то в госучреждениях, а не в старинных храмах…

— Что?! Только попробуй! Без обряда? И какой смысл тогда?! Я хоть и атеист, но жениться надо обязательно в древних храмах!

— Но ведь ученые давно выяснили, что для слияния матриц имеет значение только жидкость, а обряд — просто…

— Только попробуй! — Отец разозлился и выскочил из комнаты. Он вернулся со знакомым белым футляром. — Все равно ты должен взять семейную свадебную кость. Ты единственный сын… — Он с любовью открыл футляр. — Смотри, какая красавица, из лучшего имитационного пластика, с серебряными и золотыми украшениями, а рабочая часть? Нет, ты посмотри, с мягкими вставками, пружинит… Нет, природа все задумала идеально. Мужчина с давних времен берет женщин замуж. Еще с тех самых пор, когда люди были хищниками. И в каждом роду хранилась кость. Берцовая кость крупного животного. Носорога, саблезубого тигра или даже мамонта. У моего прапрадеда, говорят, была настоящая… И чего ты морщишься?.. Мужчина испокон веков выбирал себе женщину, подходил к ней и говорил: «Я хочу на тебе жениться. Пойдем на обряд, и ты станешь мной!» И испокон же веков женщина, услышав это, пыталась убежать. Кому же хочется становиться кем-то другим? Потому что раньше ментальная матрица мужчины была значительно шире женской. Так что при объединении матрица женщины растягивалась и становилась больше зависимой от мужской. Мужская же при объединении, наоборот, немного сжималась. Разумеется, все мужчины хотели жениться, потому что они получали своего рода расширение себя, подавляя матрицу женщины. А женщины, наоборот, как огня боялись выходить замуж, потому что…

— Пап, я знаю историю, но сейчас же не каменный век.

— Не перебивай родителя! — Похоже, они не успокоятся, пока я не женюсь. Придется терпеть и в сотый раз слушать лекцию, хотя, судя по образам, которые у меня мелькают, опережая устный разговор, в этот раз они ведут к чему-то новенькому…

— Так вот, на чем я остановился? — продолжил папа и прислушался, явно перекинувшись парой мыслей с мамой. — А, на том, что женщины боялись… Да. И, разумеется, на ритуальное предложение выйти замуж, женщина обычно отвечала молча. Ногами. Вернее, очень быстро ими двигая. Убегала то есть. Вот тогда в дело вступала свадебная кость, которую каждый уважающий себя юноша брал с собой на жениховство. Оставалось только догнать невесту, приложить ее осторожно свадебной костью по голове, а потом тащить поскорее к ближайшему храму. Там читались древние мантры, молодожены выпивали зеленый сок Священного Дерева, после чего ментальные матрицы благополучно сливались.

Конечно, так замечательно идти дела не могли слишком долго. Люди развивались, так что вскоре мужчины решили, а с какой стати я должен терпеть у себя в голове эту… Тут шел эпитет, сила которого зависела от множества факторов. Тем более что мужчины к тому времени освоили много других способов управлять женой. Той же свадебной костью, например, используя ее не по назначению…

И одновременно с этим женщины вдруг сообразили, как же это удобно быть единой с мужем! Тот и в чужую хижину не сунется. Да какое там! Он даже подумать о другой не может, потому что жена отлично слышит все мысли супруга и тут же начинает «пилить», где бы тот ни находился. Заначку, опять же не спрячешь, с друзьями не напьешься…

Мне нравилась слушать, как папа рассказывает историю человечества. Конечно, на самом деле все было не так. Ну, в учебниках, по крайней мере, описание гораздо скучнее. Хотя, кто сейчас скажет, как там было миллион лет назад? Во всяком случае, папина версия мне была симпатичнее.

— …Да и вообще, гораздо проще жить чужим умом. Вот тогда женщины и спохватились. Да и умнее они стали почему-то. Видимо, сказалось расширение матрицы из поколения в поколение. Короче, началось цивилизованное время, когда и кости свадебные стали не настоящие, и женщины убегали осторожно, чтобы не убежать, да и по голове били так, для виду. Но в генах у нас до сих пор сидит, что мужчина должен жену искать, а женщина — убегать. Вспомни своих почти-жен! Думаешь, они не хотели замуж? Да в подсознании любая женщина мечтает слиться с мужчиной, но инстинктивно бежит. Для чего? Чтобы проверить твою решимость!

— Ну, это всего лишь одна из теорий, — промямлил я.

— И никакая не теория, а правда жизни! Мужчина быстро влюбляется. У него пар из ушей, кричит «мое», «мое!» и кидается с предложениями руки и сердца, держа свадебную кость за спиной. Одним словом, мужчина быстро загорается и быстро остывает. Уже через пару дней, если не женится, он думает, а на кой мне все это? Но посмотри на женщин. Разве они сгорают от любви? Или сходят с ума от нее же? Нет, они спокойно рассматривают претендента, у которого дым из ушей, и оценивают. Да-да, оценивают! Раньше оценивали ширину плеч, твердость лба и количество целых зубов, сейчас другое, но суть от этого не изменилась. Женщины не любят, они оценивают.

Я незаметно оглянулся в сторону кухни, но там было подозрительно тихо. Папа продолжал:

— И в этом тоже великая правда матери-природы. Мужчине она всобачила способность любить, казалось бы, довольно бесполезную с биологической точки зрения способность. Но, как оказалось, необходимую. В том числе и для продолжения рода. Да и осмысленность какую-то любовь придает нашей жизни, правда? Для разумных существ это тоже важно. Любовь — это единственное, что придает смысл бессмысленной по сути жизни. Это зверушкам достаточно просто размножаться, а разумным — нет. Так вот, что я хочу сказать?.. Мужчины — они умеют любить, а женщинам такая способность ни к чему. С биологической точки зрения женщинам нужно просто найти хорошего самца, способного защитить и обеспечить ее и потомство. Зачем какая-то там любовь, осложняющая жизнь? Но мужчинам это осложнение необходимо, ибо другого стимула связываться с женщинами и тем более присоединять их к себе, у него нет и быть не может!

— Не соглашусь. У животных природа обошлась чисто физическим удовольствием.

— У современных людей-зверушек все так и устроено, но я же говорю о Людях, которые образуют Семьи, понимаешь? Это разные вещи. И пусть хоть заштрафуют, я от своей точки зрения не откажусь! Ты слушай дальше. — Папа задумался, как будто пытаясь поймать ускользнувшую мысль. Затем поморщился.

— Тут мама возражает насчет того, что женщины не умеют любить, но в глубине души она со мной согласна.

— Попробуй с тобой не согласиться, потом весь день голова болит! — раздался громкий голос мамы с кухни.

— Вот видишь, я же говорю, — она согласна. Что касается любви, я тебе сейчас дорасскажу, и ты поймешь, что я прав. Дело в том, что природа, в свое время придумав любовь для мужчины, сама не поняла, что сотворила. Я так предполагаю, что в те давние времена люди были такими же зверушками, как и все остальные. И вот в один прекрасный момент природа научила мужчин любить…

— Тогда уж, почему не Бог? — возразил я. — Зачем велосипед изобретать?

— Ну да, с Богом все логичнее и красивее получается, но я же атеист, так что попробую обойтись. Так или иначе, мужчина почувствовал, что не просто хочет совокупиться вон с той самкой, а что он эту самку… любит! И что никто ему, кроме этой самки не нужен, и что он хочет сделать ее своей частью. Навсегда, ибо — любовь…

— Бред какой, если с биологической точки зрения смотреть, — сказал я.

— Ну, пускай Бог решил поделиться своей любовью с какой-то из зверушек и выбрал людей! — Сдался папа. — Это сейчас не важно. Теологические споры оставим на вечер, хорошо? Так вот, этот наш древний мужчина, вдруг почувствовавший любовь, впал в отчаяние, потому что, ну как можно завладеть объектом любви навсегда? Не совокупиться пару раз, а сделать собой! И с тех пор все мужчины мучились от любви, гибли от нее и страдали ужасно, а женщины размножались себе и бегали от излишне влюбленных мужиков, потому что те и пришибить могли в любовном угаре.

— Кстати, с биологической точки зрения это тоже необъяснимая вещь, — вставил я замечание, прикинув, что для природы подобные потери нерациональны.

— Ну да, необъяснимая, не надо меня перебивать. Так и жило человечество какое-то время, пока один очередной наш влюбленный предок не стал разумным. С чего он стал разумным? Ну, вот здесь можно обойтись естественным объяснением, без всяких богов. Просто все мужчины очень страдали из-за этого непрошеного чувства. Любовь изводила нас поколение за поколением, при этом не принося никакой существенной пользы. А, как известно, когда на биологический вид действует какой-то раздражитель, то вид пытается от него так или иначе избавиться. Приспосабливается, меняет ареал и тому подобное. Поменять ареал обитания мужчина мог, но какой от этого толк? Да, он пытался и таким образом решить свою проблему, благодаря чему человек расселился по всей планете. Но от любви не убежишь, так что мужчине пришлось стать разумным, чтобы выяснить, что же его так мучает-то, в конце концов? Так появился разум, которым мужчины начали вовсю пользоваться, стараясь решить главную свою проблему. Мы научились строить хижины, которые очень понравились пока еще неразумным женщинам. И теперь мужчина мог хоть частично исполнить свою мечту и не расставаться с любимой женщиной гораздо дольше, чем на время совокупления. Мужчина запирал любимую в хижине, а сам отправлялся на охоту. Он приносил любимой пищу, а женщине со временем это начало нравиться, потому что не надо стало самой носиться по деревьям. Со временем мужчины научились делать очень хорошие хижины, в которые даже хищники не могли пробраться. Это понравилось женщинам еще больше. А потом мужчины изобрели огонь, чтобы их любимым не было холодно. Потом изобрели украшения и подарки. И так далее, и тому подобное. Ведь мужчины любили. А когда любишь, то стараешься делать для любимой все самое лучшее… Женщинам нравилось. Им было удобно, комфортно, да и размножаться под защитой мужчины было проще и безопаснее. Женщины так и не научились любить, а, следовательно, остались неразумными. И мужчин это очень смущало. Они хотели не только любить, но и быть любимыми. Потому что никакие хижины и замки на дверях не помогали по-настоящему присоединить к себе любимую. Стоило появиться более сильному самцу с более крепкой хижиной, как любимая спокойно убегала, оставляя несчастного влюбленного страдать от невыносимых мук. Многие после этого даже забирались на самое высокое дерево и прыгали оттуда головой вниз. Редко успешно, как правило, успевая передумать и ухватиться за проносящиеся вокруг ветки, но все же…

И вот, в один прекрасный древний день, наш несчастный, несомненно влюбленный, но покинутый предок, решил закончить неудавшуюся жизнь таким способом. И он забрался на высокое, очень толстое дерево и в последний раз набрал в легкие воздуха. И вдруг уловил удивительный аромат! Решив повременить с кончиной, мужчина захотел найти источник аромата и стал спускаться по стволу. Вскоре он наткнулся на дупло, внутри которого обнаружил подтеки зеленого сока, аромат которого сводил с ума. Мужчина попробовал странную жидкость и вдруг почувствовал прилив сил. Он выскочил из дупла и побежал за негодяем, который разрушил хижину и украл его возлюбленную! Легко догнав и отколотив соперника, наш мужчина вернул себе любимую. Он крепко обнял ее и зашептал возвышенные стихи в ее волосатое ухо. Она не возражала. И тогда влюбленный и окрыленный мужчина решил угостить любимую своей находкой. Он дотащил женщину до дупла и показал знаками, мол, пей, напиток — супер! Но она почему-то стала вырываться. Вот тогда, я полагаю, мужчина и приложил ее, любя, по голове, чтобы не дергалась. И они вместе попробовали напиток Священного Дерева Единства…

Я наконец не выдержал и рассмеялся.

— Пап, история на пять с плюсом! Не хочешь книжку написать?

— Да ты чего? Давно уже все написано. В нашей молодости это была одна из общепринятых теорий. Я просто популярно ее пересказал.

— Серьезно?

— Конечно, просто сейчас этой книги не достать по понятным причинам. Женские комитеты по судам затаскают любое издательство, рискнувшее ее переиздать.

— И ты всерьез в эту теорию веришь? — удивился я.

— А что? Очень правдоподобно звучит. Ведь открыли же наши предки Древо Единства когда-то? Да и первая пара, попробовавшая сок дерева, тоже, скорее всего, была. Хотя, верующие говорят, что… И знаешь, я думаю, тот парень прибалдел, когда обнаружил в голове матрицу любимой. Мечта сбылась! Теперь любимая женщина была не просто какой-то отдельной самкой, она превратилась в часть мужчины! Ведь если женщины были не разумны, то мужчина легко смог подчинять себе их ментальную матрицу. Представляешь, что началось?! Беда в том, что при объединении не только женщины становились частью мужчины, но и мужчины — частью женщин. Так что наши дорогие пра-пра-прабаушки получили нахаляву и разум, и любовь. И у меня есть подозрение, что и в наше время женщины, не слившиеся с мужчинами, не разумны и не способны любить…

— Сежа, перестань! — Мама, видимо, не выдержала крамольных мыслей своей половинки и появилась наконец в комнате не только мысленно. Она села между нами, обняв обоих. — Не забивай сыну голову своими теориями.

— А что? Я подвожу его к тому, с чего начал. Я сделал утверждение, что любая женщина подсознательно хочет замуж и просто оценивает решимость претендента. А Виса заявил, что это всего лишь предположение. Теперь я подвел под свои слова мощную теоретическую базу. Смотрите, если предположить, что женщины неразумны… Ладно-ладно, пускай, разумны, но не способны любить в силу биологических законов, о которых я говорил. Так вот, женщина, как и любое разумное существо… Видишь, милая?! Я говорю — разумное существо. И оно, то есть — она, хочет любви. Потому что это единственное, чего нет у зверушек. Это — божественная вещь! Но у женщин ее нет по прихоти природы. И чтобы полюбить, женщине надо объединить свою ментальную матрицу с матрицей мужчины, в которой любовь предположительно есть. Именно поэтому женщина очень внимательно смотрит и оценивает, любит ли ее претендент. Понимаете, как хитро? Кажется, что женщина оценивает внешность, счет в банке и дом, но на самом деле подсознательно она проверяет только одно, любит ли ее мужчина. Ведь это ее единственный шанс полюбить самой…

— Пап, ты меня совсем запутал. Почему единственный? И при чем здесь решимость?..

— Слушай сюда. Мужчина способен на любовь, женщина — нет. При этом любовь — единственная вещь, которую можно назвать божественной, тем, что делает человека не просто разумной зверушкой, а надприродным, богоподобным существом. Тогда, чтобы полюбить, женщине надо слиться с мужчиной, который любит. Понимаешь? Поэтому, когда ты предлагаешь женщине выйти замуж, у тебя должна быть настоящая внутренняя решимость, которой женщина ждет. Если решимости, проистекающей из любви, нет, то женщина убегает. И правильно делает, потому что на самом деле, глубоко внутри, как правило неосознанно, в силу неразумности, она понимает, что ей не нужен ни самец, ни роскошный дом, ни деньги и ни личный самолет. Она хочет быть любимой и через это полюбить сама… А теперь скажи мне честно, любил ли ты хоть одну из своих почти-жен, когда предлагал выйти им за тебя?..

Меня всегда огорошивала эта манера отца от теории переходить к практике. Я задумался, перебирая в уме своих почти-жен. Сколько их было? Я даже по именам не всех помню. С большинством мы не прожили вместе и месяца…

— Нет, — наконец честно сказал я. — Не любил. Были хорошие. Кое-кого до сих пор вспоминаю с грустью, но… Многим я предлагал выйти за меня замуж, но не потому что любил, а потому что хочу семью, как у вас. Да и вы постоянно…

— Вот только не надо на родителей сваливать! — перебил папа. — Пока что мы имеем факт — ты не любил.

— Любил! — вдруг неожиданно для себя самого сказал я. — Любил. Один раз. Но у нас оказались несовместимые матрицы.

— А, это твоя первая любовь? — Отец стал серьезным и помрачнел. — Пора бы выкинуть ее из головы. Не судьба, значит, не судьба. Давно подозреваю, что ты из-за нее никак не можешь найти жену.

— Да нет, я же все понимаю. Я давно о ней не думаю. Как о жене, по крайней мере. И очень хочу найти кого-то, но….

— Слушай, сынок, мы давно хотели с тобой поговорить. Я даже подробную теорию составил, объясняющую, почему так надо сделать, но буду говорить по-простому: завязывай с почти-женами!

— В смысле? — не понял я. — А как же искать?

— Как хочешь, но почти-жен больше быть не должно. С каждой новой ты делаешь шаг назад от настоящей женитьбы. Помнишь последний семейный бум? Может, и нет, ты маленький был. Я тебе расскажу вкратце. Тогда начался очередной всплеск популярности семейной жизни. Пропаганда просто повсюду! Такая, что я бы развелся назло всем, если бы мог. На каждом углу кричали, что надо возвращаться к истокам, к настоящим семьям. Что наши предки были намного счастливее нас. Что женатые живут в два раза дольше и почти не болеют. Что как это здорово, чувствовать и знать, о чем думает и мечтает любимый или любимая. И прочее, и прочее. В результате все бросились жениться. Мода! И чем это кончилось? Самоубийства и сумасшествия. Тысячами! Они думали, что после обряда все произойдет как по волшебству, но семья — это огромный психологический труд в начале. Огромный! И зверушки, привыкшие к почти-бракам-на-пару-месяцев, оказались к этому труду не готовы. А обратного пути нет! Разойтись можно, но партнер остается у тебя в голове… И общество после этого липового бума качнулось в другую сторону, когда жениться едва не запретили. И теперь уже не помню сколько лет пропагандируют осознанное одиночество. Что, мол, каждый человек — это личность, которая не должна смешиваться с кем-то еще. И каждый должен сам, один, встречать и преодолевать жизненные трудности, не рассчитывая на кого-то, кроме самого себя. Осознанный индивидуализм. К чему я это вспоминаю? Дело в том, что каждый почти-брак делает тебя все менее способным на настоящий. Поверь мне, Виса, ты останешься один, если по-прежнему будешь вести себя, как зверушка… А ведь ты единственный наш сын. Неужели на тебе прервется наш древний род?

— Пап, я обещаю, что сделаю предложение Таре, как только вернусь домой, — прочувствованно сказал я. Родители все-таки в очередной раз задели в моей душе крепкие родовые струнки. К тому же я и сам чувствовал, что с каждым годом становлюсь все менее способным к женитьбе. Она превращается в нечто отдаленно желаемое, но не обязательное. — Сделаю, несмотря ни на что.

— Хорошо! — выдохнул папа. — Тогда держи!

Он потянулся, схватил футляр со свадебной костью и торжественно протянул мне.

— Пап!!! Только не это! Я как представлю сцену, в которой делаю предложение Таре, держа за спиной эту кость, мне самому страшно становится! Что уж говорить о бедной женщине?!

— Ничего ты не понял, похоже. — Отец явно обиделся. — Это же символ! Не обязательно пускать его в дело.

— Ну, пап, не сердись. Как женюсь, обязательно возьму реликвию к себе. И сыну передам. Только не заставляй доставать кость из футляра. Это такой анахронизм, что… что… я даже не знаю!

— Сежа, не мучай ребенка, — вступилась за меня мама. — Сейчас такие времена, ничего не поделаешь. Честно тебе скажу, даже я испугалась, когда ты пришел с этой костью меня сватать. Да и родители мои. А ведь с тех пор сколько воды утекло…

— Ладно, — смирился отец. — Но чтобы с почти-женами завязал! Не позорь семью.

— Обещаю… — искренне сказал я, довольный, что удалось отбрыкаться от родовой кости.

3

Я возвращался домой. За стеклом — облака. Сколько ни летаю, никак не могу насмотреться на эти пушистые, бескрайние поля. С самого детства хочется выпрыгнуть из самолета и бегать, кувыркаться…

«Все хорошо? Ты устроился? Летишь? — Мама беспокоится и безвылазно сидит в голове. — Опять на облака смотришь?»

«Да, мам, пап, все хорошо. Уже над океаном лечу…»

Стюардесса принесла пахучую жареную картошку в масле и с богатым овощным гарниром. Есть не хотелось. Я думал о родителях, легко переговариваясь с ними мысленно…

Вместо планируемых пяти дней, я пробыл у них две недели. Теперь примерно год смогу чувствовать себя в семье, а не одиночкой. Сначала матрица будет слагаться по несколько раз на дню, потом реже, а через полгода останутся только неясные образы. К концу года исчезнут и они.

Надо чаще бывать у родителей, несмотря на расходы. Хотя бы раз в год, чтобы связь не прерывалась. Я вспоминаю, что думаю об этом каждый раз после встречи с семьей, но у себя быстро вовлекаюсь в разные дела. Не такие уж важные, если смотреть на них сейчас, с борта самолета, уносящего меня от настоящей ценности моей жизни — родителей… Но через месяц… Почему мы так склонны становиться зверушками, которые крутятся в своем собственном, выдуманном колесе, перекладины которого вдруг становятся важнее всего на свете? А есть ли смысл в этом бесконечном вращении рутинных дел и забот?

«Мальчик мой, ты чего думаешь опять? — Мама всегда улавливает, когда я впадаю в излишне меланхоличное настроение. — Кушай картошечку и думай о предстоящем разговоре с Тарой…»

Да, мама права. Не про картошку, которую я пока не хочу, а про мою текущую почти-жену. Надо обдумать, что я ей скажу.

Кстати, она даже не позвонила за все это время ни разу. Хотя могла бы и побеспокоиться, куда почти-муж девался. Только вот ей нет до меня никакого дела… Наверняка, резвится там со своими серфингистами!

Я вдруг почувствовал резкое раздражение. Отчетливо вспомнил Тару. Высокая, очень красивая брюнетка. Гордая, с резким характером, а иногда даже отталкивающим поведением. Отталкивающим, когда что-то не по ней. Как мы прожили восемь лет? Я не мешал ей, она — мне… Вот и весь секрет.

Думать о ней не хотелось. Я почему-то был уверен, что Тара успела за эту неделю закрутить очередной роман и уже сменила меня на другого почти-мужа. И при этой мысли мои дикие предки внутри начинали бушевать. «Вот, если бы мы были женаты, то попробовала бы ты даже подумать…» — прошептал я про себя, сделал несколько глубоких вдохов и без аппетита стал есть картошку. Несмотря на прекрасный запах, вкус был на троечку.

Я пообедал и откинулся назад, намереваясь подремать. А вместо этого стал вспоминать Кану. Я всегда о ней думал, когда внутри было плохо и непонятно. Может, позвонить? Мы часто перезванивались. Но что-то остановило. Мелькнул образ предстоящего разговора с Тарой, и я почувствовал, что звонок сейчас будет неуместен. Тогда я стал просто вспоминать о ней, о моей первой любви…

4

— …Вы понимаете, на что идете? — в сотый раз спрашивал доктор и испытующе заглядывал нам в глаза. — Уважаемый Вис, уважаемая Кана, я понимаю, что вы уже совершеннолетние, но мой долг объяснить вам некоторые последствия слияния матриц. Вы знаете, что это приводит к потере индивидуальности?

Доктор замолчал, проверяя, какое впечатление произведет на нас это заявление. Не знаю, как на Кану, на меня оно не произвело никакого, потому что я доктора слушал в пол-уха. Тот перебирал наши бумаги, говорил и постоянно заглядывал нам в глаза, а мы с Каной сидели от него через стол, держась за руки и прижавшись друг к другу боками. Мы были заняты тем, что терлись под столом лодыжками, а я еще обдумывал, как бы незаметно ущипнуть Кани за попку.