16+
От судьбы не убежишь

Объем: 44 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

А я ещё не летняя совсем

А я ещё не летняя совсем.

А я ещё укутана в былое —

Морозное и чуточку смешное

с синичками на шерстяном боку.

А я с зимой проститься не могу.

Вон на ветвях проклюнулись листочки,

А я ещё упрятана в носочки,

Ещё в кармане каждом по платочку —

Один — на всякий, а другой — не впрок,

Весь от капели ледяной промок,

Которая то там то тут то там.

А здесь весна и всякое такое!..

Все предаются чувствам и мечтам…

И он мне говорит: «Раздеться стоит.

Почувствовать как солнышко печёт.»

И трогает так нежно за плечо.

И я хочу, чтоб трогал он ещё

И стягиваю с плеч всё шерстяное.

Каменный мёд

Прости меня, пожалуйста, прости!

Я разучилась кружева плести.

Я только гнёзда вью.

Я только — вьюн.

Мой нрав на первый взгляд, лишь, лёгок, юн.

Я — плющ, лианы, магнетичный Каа,

Удушливая липкая строка.

Я, если, мёд — из каменной гряды.

Мне если нужен кто, то только ты.

Мой мужчина

Есть ты — мой Мужчина и… все остальные —

интеллектуалы и мышцы стальные.

Они хороши для других. Априори,

меня, ты, волнуешь… заводишь, как море,

лишь голосом вкрадчивым, с пол-оборота:

Сбежишь на полчасика раньше, с работы?!

И… к чёрту все КЗоТы! Законы к едрене!

Твой тембр равнозначен торнадо по силе —

срывает мне крышу и… кошку на шпиле

дразнит и… бесстыдно разводит колени…

Войди в меня

Войди в меня, как входят в дом лучи

тепла и света, нежности и неги.

Найди всего одну из ста причин,

Чтоб семя уронить, пустить побеги…

Всего одну, такую, чтоб из ста

Была чиста, слепа и неизбежна.

Всего одну, но чтоб была проста.

Проста до гениальности, коне [ш] но.

Чин-Чин

Чин-чин!

А  за  любовь с тобой  не  станем

Ни  говорить, ни  пить, ни умирать.

Мы станем  жить  несчастливо местами,

Местами счастливо, а, впрочем, наплевать,

Как это называют в умных книжках

По  психологии  и  где-то там ещё…

Давай, леща поймаем на мормышку

И с чешуёй в  духовке запечём.

Быть

Быть выше… быть тоньше…

Вещицей  слоновой  костИ —

Священной фигуркой…

опиумной трубкой…

Других, много дольше,

в твоей обретаться горстИ

игральною  фишкой…

домашней голубкой…

Из белого снега,

из белого пуха  плести

корзину с дарами…

кармический  парус…

И лаской, и негой,

обкатывать боль…  Растить

на клумбах цветы…

 в постели упругий фаллос

память живёт

А память живёт внутри — то птичкой, то мячиком,

то солнечным зайчиком, то серебристым карасиком,

пойманным на удочку осенью,

портфелями, что под окнами школы бросили,

 «Можно поцеловать тебя в губы?»

Зачем он спрашивал…

«любовной трясучкой»…  Нирваной… гранжевым

бурым пятнышком, лампами,

с загребущими ярыми лапами,

которые, выскабливают до донышка

плоскодонку, пребывающую в душевной коме,

а после — плыви судёнышко…

Плыви и помни!

не пишу тебе здесь

Не пишу тебе здесь. А в родных палестинах

на салфетках, манжетах, на зеркале  в ванной, помадой

я писать не устану…

И полусладко, и  винно

к Мысу Доброй Надежды, бутылочную армаду,

этим утром рождественским бросить в морские

глубины!..

Но я  есть государство без  выхода  к океану.

я плоха

Я плоха. Мне пора на плаху.

Я надену твою рубаху,

златорукий и мудрый асура,

свою рыжую шевелюру

на колени твои пристрою.

Примешь ты меня, нынче, такою —

не приглаженною, ершистой?

Ты — корабль, я — берег скалистый,

ни причал и ни гавань.

Слышишь, словно в тигле шипит во мне идиш,

по-кошачьи шипит и скребётся.

Та, другая, ушла, но вернётся,

под крыло, королевская пешка…

Ну, а эту казни, не мешкай.

Выходной

Слышите, кто-то плачет

Там, далеко…

Его обошла удача,

Ему не легко.

А здесь, сегодня, веселье-

Пир горой!

И там, и тут — воскресенье,

Выходной.

Стеклянная бабочка

Какой же ты занятный, не вычурный, не пафосный,

не гламурный — занятный…

Сколько же всего в тебе понамешано…

целые цивилизации уже открытые кем-то ранее

и благополучно существовавшие тысячелетия до нас,

без нас…   сиюминутно выдуманные тобой, заманчивые

и одновременно  пугающие потусторонние миры…

пьянящие мелочи, такие ощутимые и узнаваемые

на ощупь, на слух, на вкус…

Мелочи… всё состоит из мелочей… из этой назойливой

мошкары, любительницы приложиться к коктейлю

повседневности, к нежным венкам зарниц на запястьях

горизонта. Вот и ты, мой  седеющий мальчик, пей меня…

пей, как парное молоко… как «вино из одуванчиков» —

летнее, солнечное, ветреное… положи голову мне

на грудь, будь как дома…  как в своём лучшем

волшебном сне, который пробудившись забудешь…

но ещё долго будет преследовать янтарное послевкусие

литоринового моря…  детская улыбка, омытая слезой…

Медленно, медленно крылья сон  расправляет.

Ритмы уравновешены — альфа…  бета…

На запястье бабочки тень  мерцает

Греты.

Сотни пёстреньких кукушат

У тебя метражи, чертежи.

У меня миражи, миражи…

Луи  Армстронг…  Дассен…  Кенни Джи.

Я лечу над гнездом… Я во ржи…

Ты мобилен, практичен, умён.

У меня в голове сто имён…

Сто неродственных именин.

Двести глаз, ни один не любим

Кем-то близким, родным. Родных

Не случилось пока у них.

Их в угаре, в чаду, на бегу,

Словно яблоки на снегу.

Отсекли с пуповиной кров.

Сто сердечек и сто вихров.

Сотни сжатых в тоске кулачков.

Сотни спёкшихся мозжечков.

У тебя метражи, чертежи.

У меня миражи… миражи…

В голове сиротливо молчат

Сотни пёстреньких кукушат.

Пуля тихо поёт

     Пуля тихо поёт: — «Усни…»
Поцелуем впиваясь в плечо.

     И  целуя  купюры, мясник
Напевает: — «Ещё! Ещё
Пищу пороху и ножу!
Вот растерзанный, выноси!
Не дрожу и не дорожу,

     их, сермяжных, полно на Руси.

     А у них и плечей, и ртов,

     тихих воинов шахматных — рать,

     в тараканьей тьме городов,

     что на картах не отыскать».

     А у нас поцелуи сладки,

     Мир не делится. Мир  ничей.

     И  впиваются  ноготки 
в пантеоны  нагих плечей.

Мышь

     Всё опять так нескладно вышло —

     потоптались и… разбежались.

     Ты в берлогу залёг. Я, мышью,

     юркну в норку, меня заждАлись…

     Стану грызть мышатам орешки,

     щёлкать семечки, шлёпать попы,

     развлекать, сочиняя потешки

     И… с ума сходить от икоты.

тот самый

     Я так устала быть Вашей Мартой, Мюнхгаузен…
Но Вы так красивы, когда сочиняет историю очередную, правдивую,

     про волоокую диву, в лебяжьей кофточке.

     Вы говорите ей: «Плыви, плыви лодочка!.. покачивая бортиками
в джинсовых шортиках.»
И она плывёт, покорная, лебедь белая. И она плывёт то смелая, то несмелая…
И она рада Вам, как солнышку ясному, И штормтрап  поблёскивает балясинами…

И Вы  сочиняете очередную, правдивую самую, Про медвежью, заснеженную, обетованную…
Дураки да дороги, две мысли негожие
и Вы лжёте. Выдумываете хорошее…
И кружите, кружите вальсами-мантрами, Вашу глупенькую влюблённую Марту.

воображариум

     Фонтанируя рыжими дредами,

     Спит исключительно с мозгоедами,

     В доме её, сегодня, обедали —

     Кант и Лист.

     Её многобайтовый воображариум,

     Как аквариум в аквариуме…

     Его, для неё, еженощно затаривает
Финансист.

     Она ж наблюдает, пепельно-серыми, За саламандрово-сиреневыми,

     Которые, прыгают между коленями

     Вверх — вниз.

а вам а вам

     а вам а вам в безудержной погоне

     за власть комфорт и лавровый венок

     вам слушать стоны ампельных бегоний

     сочувствие отряхивая с ног

      а вам а вам не знающим участья

      толкущим в ступе гаревую стынь

      багрово крякать от чужого счастья

      и разговляться от чужих святынь

     а вам а вам стреляющим в затылки

     не видеть глаз танцующей беды

     всю жизнь писать фальшивые картинки

     и оставлять кровавые следы

     а вам а вам не знающим пощады

     чей взгляд замылил золочённый нимб

     из тел живых построить баррикады

     из мёртвых тел ступени на Олимп

коридоры памяти

     Брить в коридорах памяти шею отцу,

     с мамой на злом морозе бельё от верёвки

     отдирать и жевать бедный хлеб — мацу

     настоящего, на городской парковке.

     Воздух морозный и сладковат дымок…

     Тоненькой веточки вишни шампур обуглен…
А по весне берёзовый каплет сок в вёдра детсадовские… Не найдёшь, не гугли.

     Мама не понимала, за что ТАК с ней.

     Папа не понимая, за что же с ним ТАК…

     Горькую пил и теряя крепость корней,

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.