От Нигера до Нила

ОТ НИГЕРА ДО НИЛА

АВТОР: ЛЕЙТЕНАНТ СТРЕЛКОВОЙ БРИГАДЫ

БОЙД АЛЕКСАНДЕР

ТОМ I, часть вторая

Перевод Анатолия Смирнова

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Предлагаю вниманию читателей в моем переводе продолжение (вторую и заключительную часть) первого тома книги английского исследователя тропической Африки Бойда Александера, который в 1904—1907 годах совершил экспедицию от устья реки Нигер до Нила. Первая часть была выложена в интернет-магазинах электронных книг через электронное издательство Ridero.

Оригинальная книга вышла в Лондоне в 1907 году и НИКОГДА НЕ ПЕРЕВОДИЛАСЬ НА РУССКИЙ ЯЗЫК. В этом издании было два тома. Из-за лимита в мегабайтах (в тексте большое количество фотографий и географических карт) переслать через Интернет в издательство том целиком не получилось, пришлось делить на две части. В этой части я предлагаю читателю оставшиеся девять глав тома.

От себя я добавил несколько примечаний и пояснений к тексту автора, нескольлько современных фотографий мест, через которые проходила экспедиция, а также несколько географических карт.

Более подробные географические карты районов находятся в первой части тома.

Есть вариант книги для чтения с большого экрана компьютера, где карты и фото выглядят более детально (заинтересовавшиеся пишите: boyd19@mail.ru). Второй том последует, как только удастся выложить в интернет-магазинах эту часть книги.

С уважением, Анатолий Смирнов, переводчик

ГЛАВА IX. МОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ЛОКО В ДОРРОРО

Конечно, это был печальный для меня день, когда я проводил в путь последнего из моих товарищей, и чувствовал, что вынужден провести несколько недель сравнительного безделья, прежде чем смогу воссоединиться с ними и выполнить свою часть работы в нашей экспедиции. Тем не менее, было отрадно ощущать, что с такими способными коллегами, несмотря на серьезные испытания, вызванные болезнями, поскольку я был не единственным, кого атаковал скрытый противник, экспедиция теперь снова будет идти вперед как будто ничего и не случилось.

Мой брат, не полностью оправившись от сильного приступа лихорадки, присоединился ко мне в Иби, и там остался со мной, пока не получил известие от Талбота, которого в Вазе свалила дизентерия, что он снова в форме и может продолжить исследование в районе Мерчисона. Эта новость была сигналом для моего брата присоединиться к Талботу, и я виделся с ним за два дня до того, как лодки ушли. Он взял с собой конвой из пятнадцати солдат и семьдесят носильщиков, которые были нагружены зерном, собранным, чтобы провести исследования в районе Вазе, в это время пораженного самым свирепым голодом в результе неурожая. Голод стал более острым из-за враждебности диких племен из соседних холмистых районов, чьи насилия вызвали карательную экспедицию против них — жестокая необходимость, которая всегда парализует страну на срок не менее двух лет.

1 июля я вышел, чтобы спуститься по реке на правительственном пароходе в Локоджу, в надежде, что изменение обстановки, улучшенная еда и комфорт, поставят меня на ноги. Там мою кровь исследовали под микроскопом, что выявило сильное заражение маленькими демонами черных лихорадки. Использование микроскопа, недавно введенного в медицинскую практику страны, является неоценимым благом; микроскоп — очень мощный инструмент в борьбе с африканскими лихорадками. При осмотре крови врач сразу же может узнать, имеет ли пациент малярию или нет, или, как прогрессирует болезнь или выздоровление. Я помню, как однажды в Майфони, доктор Блэр, который осматривал меня, предсказал наступление лихорадки за два часа до того, как я это почувствовал, и поэтому благодаря оперативному приему дозы хинина я быстрее оправился, чем если бы выявил болезнь позже.

Но, вернемся к событиям, о которых я сейчас пишу. Приятный месяц был проведен мной в Локодже в доме майора Меррика, чья доброта и гостеприимство помогли мне лучше, чем медицина, и каждый день я был счастлив, ощущая, что восстанавливаюсь. Помимо моего желания вылечиться, другая причина заставила меня вернуться в Локоджу. Я хотел вернуть упущенное время, пройдя по любому маршруту, с помощью которого я мог бы догнать своих спутников, выбрав тот, который обещал бы наибольший интерес исследователю.

Я выбрал маршрут через холмы Кеффи и Панда, которые образуют западный конец горного плато Северной Нигерии; отчасти потому, что я уже работал в регионе Бену; и отчасти потому, что горный регион всегда тянет зоолога призывом оценить шансы на открытие редких или неизвестных науке местных форм. Кроме того, здесь меньше вероятности, что этот район был уже обследован предыдущими путешественниками из-за естественных трудностей, которые возникают на пути исследователя.

Я взял с собой эскорт из двух солдат и тридцать два носильщика, из которых я нарочно нанял 16 человек из племени нуп и 16 из племени хауса; народы которых хорошо уживаются друг с другом, поскольку носильщики из разных племен склонны устраивать ссоры на марше, будучи на службе у белого человека. Также меня сопровождал еще один хауса в качестве проводника-переводчика. Он, как и почти все местные переводчики, нуждался в повышенном контроле. Хауса умные и хитрые, а своим даром болтать языком, лестью и симуляциями держат белого человека в невольной зависимости, если последний не понимает местного языка. Пользуясь своим, как им кажется, привилегированным положением, хауса-переводчики часто злоупотребляют полномочиями, которые получают от белого человека, и совершают всевозможные вымогательства и шантаж по отношению к аборигенам. Часто переводчик отправляется к вождю деревни, и от имени своего хозяина требует овцу или козу, а то и более дорогостоящее имущество, которое он тайно присваивает себе. Конечно, это наносит сильный вред репутации белого человека, который, как следствие, считается туземцами жестоким тираном. Между тем, переводчик, которого чрезвычайно трудно поймать за руку при совершении подобных преступлений, наживается на подобном «бизнесе», покупает лошадей и жен, и считается у соплеменников «большим человеком».

Переводчики — высокооплачиваемые слуги, зарабатывающие до 3 фунтов стерлингов в месяц, очень большие деньги для чернокожего человека. Но этот тариф не распространялся на одного человека, Амаду, который пришел к нам в Иби, имея чуть больше богатств, чем бурнус * на его спине, став по достижении нами Каддаи владельцем нескольких смен тонкой одежды, жен и лошадей. Мы не доверяли ему, но пользовались его услугами. В своем мошенничестве он иногда зависал на очень тонкой нити, но был достаточно умен, чтобы не быть разоблаченным. Его положение в караване давало ему возможность держать людей под пристальным наблюдением, что делало его очень полезным для нас человеком и позже, когда отдельные отряды экспедиции объединились.

* Бурнус — плащ с капюшоном, сделанный из плотной шерстяной материи, обычно белого цвета. Первоначально был распространён у арабов и берберов Северной Африки. (прим. переводчика)

Мои замечания о переводчиках применимы также к любому черному посреднику между белым человеком и туземцами. И здесь я хотел бы признать важность того, чтобы все правительственные чиновники были бы обязаны пройти экзамен в практическом использовании языка хауса. Тогда у них было бы не только больше возможностей предупреждать злоупотребления, о которых я упомянул, но они также могли бы лучше понять характер туземцев и обрести уверенность в себе. Я помню случай, который привлек мое внимание во время пребывания в Голд-Кост-Хинтерленд, где чернокожий агент Верховного комиссара, посещая какое-либо селение, чтобы принимать жалобы туземцев, важно сидел, поставив перед собой миску, в которую истцы и просители бросали деньги, чтобы он выслушал их. Он также взимал налог на все случаи возвращения имущества через оффис Верховного Комиссара.

Даже в случае тяжбы между двумя зажиточными мужчинами, которые были вызваны для урегулирования спора в оффис Верховного Комиссара, часто случалось так, что переводчик неверно доносит до белого чиновника суть дела, способствуя тому, что человек, который платит ему более крупную взятку, всегда выигрывает. Даже если он на 100% неправ. Белый чиновник, не зная местного языка, доверяет вранью переводчика, выносит явно несправедливое решение.

Эти злоупотребления всегда более серьезны в новых зависимых от Британии территориях, такой как Борну, где практически все чиновники не знают языка канури, и мошенник-переводчик может бессовестно лгать, не боясь разоблачения. В более старых английских провинциях, где говорят на языке хауса, есть чиновники, которые достаточно понимают этот язык, поэтому несправедливостей в судебных вердиктах меньше. Кроме того, у переводчика почти всегда есть много врагов, которые всегда готовы донести на него понимающему их язык белому; следовательно, мошенник-переводчик должен быть осторожным.

28 июля я покинул Локоджу и отправился пароходом в двухдневный путь в Локо, местный город с большим рынком, на правом берегу Бенуэ, куда караваны прибывают из Кано. Отсюда я решил совершить марш по горным склонам. Здесь находился отряд войск на судне, идущем в район Гонголы для патрульной службы. С ними была обычная толпа негров, которых, когда им разрешали, всегда можно было найти в отряде местных солдат, для которых они выступают в качестве временных слуг. Эти слуги, в свою очередь, используют возможности грабежа под прикрытием патрульных. В этой части Африки «слуги» и носильщики очень любят мародерство; в результате, если где-либо намечается военная экспедиция, нет никаких трудностей с получением носильщиков. Я помню, что, когда караван моего брата начал движение в сторону дикой страны к северу от Иби, которая обещала самые привлекательные возможности для мародеров, нам было очень трудно отогнать попутчиков-паразитов, которые присоединились к колонне. Поскольку мне не хватало носильщиков, я взял двух из этих потенциальных мародеров, которые, предвкушая, что у них будут хорошие возможности для грабежа, были рады пойти вместе со мной. Но вскоре они обнаружили свою ошибку.

Я начал переход поздно вечером 31 июля, и прошел в тот день только два часа, остановившись лагерем рядом с грязной маленькой деревней, называемой Ваши. Тем не менее, хижина, которую вождь выделил мне для ночлега, была достаточно чистой, и я был рад ей, так как на следующее утро я сэкономил время на разбирание палатки. Это был сезон дождей, когда всегда был шанс быть застигнутым штормом, нарушающим ночной отдых, а возможно разрушающим палатку. Расстояние, пройденное в первый день, было небольшим, но мы всегда были готовы к неудачному началу при выходе из любого крупного селения, поскольку «бои» расслаблялись преимуществами «цивилизации» и были благодарны, если первый переход бывал недлинным.

На следующий день, несмотря на раннее начало, мы шли только полдня, потому что я почувствовал приступ лихорадки и поэтому решил остановиться и расположиться лагерем; на этот раз за пределами деревни, к которой мы пришли, и которая была даже грязнее последней. В ту ночь я довольно плохо спал из-за сильного ливня стучащего по моей палатке. Поэтому я провел в кровати весь день и часть ночи, чтобы избавиться от лихорадки и набраться сил, возобновив свое путешествие рано утром 3 августа.

Страна, через которую мы проходили, была плоской, покрытой низким бушем и чахлыми деревьями, и пересекалась несколькими речками с берегами, покрытыми густым тропическим лесом. Речки, в основном около десяти-двенадцати футов в ширину, сильно раздулись в результате недавних бурь, и мы пробирались через них, утопая чуть не по пояс. Вечер привел нас в Гиддан-Дучи (дома у скалы), довольно маленькую деревню, у подножия лесистого холма. Пейзаж теперь начал меняться, потому что мы постепенно поднимались, и с высотой расширялся обзор. Монотонность буша кое-где была нарушена заплатами хлопковых полей. Иногда появлялось темно-зеленое пятно зонтичного дерева.

Поверхность буша стала волнообразной. В Гиддан-Дучи, у подножия холма, жители обрабатывали землю, на которой росли гвинейская кукуруза, и местный орешник, который имеет ярко-зеленые листья, подобно трилистнику, стелящиеся близко к земле. Эти поля привлекали много птиц, и были видны маленькие стаи глянцевых скворцов, которые висели над посевами с намерением полакомиться, когда рядом нет человека. Пара или две черно-белых ворон заняли наблюдательный пост на высоких деревьях у деревни. Каждой деревушке, по-видимому, принадлежит по крайней мере пара этих птиц, которые действуют как мусорщики и считаются родственниками туземцев.

5 августа мы прибыли в Нассараву, торговый центр и столицу провинции с таким же именем. Это большое селение, населенное хауса и фулани, у него есть мрачный квартал, видавший лучшие времена, с пустынными и обветшалыми домами, и с нищими, толпящимися на перекрестках. Великие стены, когда-то гордость «королей», которые требовали труда тысяч рабов для строительства и ремонта, теперь рушатся в результате небрежения жителей и последовательных сезонов дождей.

В дни работорговли Нассарава был процветающим городом с могущественным «королем» фулани и многими богатыми людьми, которые владели большими стадами крупного рогатого скота и овец, а также большим количеством рабов. Это был период под властью султана Сокото, которому его народ должен был платить огромную ежегодную дань в рабах. Но с отменой рабства их богатство оскудело, они больше не могли содержать большое количество своих стад, а бывшие богачи, у которых осталось только один или два раба, сидят в пустых домах, являя просто тени их прежнего величия.

Фулани — интересные люди восточного происхождения, которые, как полагают, пришли в Египет с востока и были изгнаны из это страны во время фиванской династии 2500 лет назад. Это мнение г-на Мореля, чьи убедительные научные исследования были подтверждены всеми наблюдениями, о которых я смог прочитать. Будучи владельцами больших стад лошадей, крупного рогатого скота и овец, фулани шли туда, где была пища и вода для их животных, поэтому они избегали пустынь насколько это было возможно, и следовали по более или менее плодородным местам буша и вдоль рек, через центр Африки, пока они не оказались на плодородных равнинах Нигерии.

Для всадников, таких как фулани, более миролюбивые люди на равнинах были легкими противниками, в то время как горные племена, чьи естественные твердыни представляли большие трудности для нападения, остались непокоренными ими, и до сих пор дикие племена сохраняют свою независимость и остаются враждебными к любому пришельцу в свою страну. Фулани, приняв оседлый образ жизни, вскоре стали богатыми и могущественными на этой земле и успокоились, окружив себя всадниками и многими рабами, совершая набеги на соседние племена, похищая женщин, чтобы заполнить свои гаремы. Поэтому они увеличились и умножились, а их священники создали школы для распространения ислама. Постепенно область распространения фулани расширилась, и многие племена оказались под их влиянием, которые, в свою очередь, постепенно влияли на завоевателей путем смешения крови, до тех пор, пока фулани, владеющиу землей сегодня, не стали сильно отличаться от своих предков.

Чистейшие представители старой расы теперь находятся среди кочевников-скотоводов, называемых фульбе, которые живут в буше, кочуя небольшими группами со своими стадами с места на место, ища зеленые долины рек, когда засуха сжигает равнины. Вероятно, это потомки тех, кто пришли с первым исходом в качестве конных слуг и пастухов стад, потому что они не разделили добычу побежденных и не разбогатели настолько, чтобы покупать чужих женщин. Таким образом, проживая свою жизнь среди стад в буше, они не только сохранили свой первоначальный этнический тип, но и с каждым последующим поколением их частные привычки все больше формировались в унаследованную природу, когда их бывшие хозяева-одноплеменники оказались в их глазах чужими людьми, чья хватка ослабевала с поколениями, живущими в легкости и роскоши. Фульбе самоорганизовались и откололись от фулани, отогнав в буш скот и овец, которых они могли собрать перед своим уходом. И, возможно, они тоже стали источником беспокойства и страха у своих бывших хозяев.

Разведение скота является наследственным занятием, как для оседлых фулани, так и для кочующих фульбе; этот факт, который, как указывает г-н Морель, в значительной степени усиливает версию о том, что их происхождение прослеживается на Востоке. Между пастухами и животными возникает своего рода взаимопонимание.

В Борну очень часто можно видеть стадо и пасущих его подростков мальчиков, укрывающихся от жары в тени большого дерева, а вдали от открытого участка их скот блуждает по кустам в поисках редких пучков сухой травы. И удивительно видеть, как пастух начинает дуть в свой свисток, а затем наблюдать, как жмвотные смотрят вверх, прислушиваясь к призыву и, следуя за своим вожаком, медленно возвращаются к пастуху.

Кочующме фулани, или фульбе, живут в буше, где они делают маленькие хижины из травы для себя и загоны из колючих растений для животных на ночь. На рынках деревень и городов, где живут оседлые фулани, хауса, а иногда и арабы, пришедшие издалека, и куда приходят даже немногие дикари с холмов, вы никогда не найдете фульбе. Вместо этого, в определенные дни они разворачивают импровизированный рынок на обочине дороги или в буше, куда жители соседних деревень приходят покупать молоко и масло. У фульбе ценятся крупные серебряные монеты, которые они могут перебивать в украшения, бумажные деньги не принимаются, а примитивные раковины каури являются единственной формой валюты, которую они используют, если у покупателя нет ткани, бус или соли. Их кожа несколько бледнее, чем у негров, они худощавы, а их лица — особенно это заметно у женщин — имеют правильные миловидные черты, которые при первом взгляде мгновенно напоминают романтичный Восток. Фулани, которые являются магометанами, благодаря своим школам сохранили свою исламскую веру более строго, чем другие народы, которые мигрировали с Востока.

Когда человек проходит по улицам селения фулани или отдыхает под деревьями на рынке в самое жаркое время дня, когда вся трудовая деятельность останавливается а маленькие дети освобождаются родителями от их задачи носить воду или работать на кукурузных огородах, раздается знакомый звук заунывного пения муллы, читающего стихи Корана.

У фулани нет друзей среди белых людей, которые лишили их рабов, и поэтому уничтожили их главный источник богатства. И это враждебное отношение к белым поощряется их религией. Несколько лет назад их тлеющая ненависть к обычаям белого человека вылилась в кровавое восстание в Судане благодаря проповедям Махди *, которые получили большое распространение и влияние среди фулани, предрекая победу мусульман над христианами. В некоторых районах Нигерии исламские проповедники в 1903 году также спровоцировали большие беспорядки, утверждая, что в том году, согласно учениям Махди, произойдет «великая победа» над белыми. Белые люди были вынуждены временно покинуть территории, подвластные махдистам. Это привело к необходимости карательной экспедиции против них, а стены их городов были разрушены. «Великой победы» не произошло, а вера в доктрины Махди сменилась некоторыми сомнениями. Теперь проповедники фулани говорят, что белый человек однажды устанет жить в этой стране, и поэтому они терпеливо ждут, полагая, что в один прекрасный день белые уйдут.

* Восста́ние махди́стов — антиколониальное восстание в Судане, которое возглавил Мухаммад Ахмад, объявивший себя «Махди» (мессией). Началось в 1881 году и привело к тому, что в 1885 году европейцы на 13 лет были вытеснены из Судана. (прим. переводчика)

Хауса, составляющие часть популяции в городах фулани, более древние поселенцы в этих местах, чем фулани, которые их завоевали. Скорее всего, это ответвление арабской расы, внешность и обычаи которого изменилась под влиянием крови негритянских народов, в земли которых они пришли. У них наблюдается любовь арабов к путешествиям и арабские способности к торговле, и они одарены определенным интеллектом, будучи, безусловно, самым образованным и цивилизованным народом в Нигерии. Язык хауса является общепринятым торговым языком страны, и возможно трансформировался из арабского языка, что подтверждается многими арабскими словами в лексиконе хауса, а также во всех числах больше двадцати, которые, по-видимому, лежат за пределами обычного диапазона расчётов на рынках, и поэтому сохранились без изменений. Вероятно, их миграция определялась торговыми маршрутами, и они шли из Египта вдоль побережья Средиземного моря до Триполитании, а затем, услышав о богатой земле на юге, спустились по дорогам караванов через Сахару, чтобы торговать и, в конечном итоге, построить свои населенные пункты. Еще одним доказательством их восточного происхождения является название, данное ими жирафу, животному, которое они впервые увидели в Нигерии, и которое они назвали Дарем Ракуме или «кустарниковый верблюд», поскольку хорошо знакомый им верблюд был наиболее похож на диковинное длинношеее животное.

В Нассараве * два потенциальных мародера, которых я взял из патруля на локоджийской лодке, дезертировали. Они явно разочаровались непрерывными переходами, которые не предоставляли им возможности помародерствовать и исчезли, не дожидаясь оплаты, которая им причиталась. Но сначала они тщательно положили все то, что было поручено их надзору на видном месте в моем доме, из страха, что в случае пропажи этих вещей из другого места, их можно было бы заподозрить в краже и преследовать; такая у них была убежденность в сверхъес-тественных возможностях белого человека при поиске людей, нанесших ему вред.

* Нассарава — провинция Британского протектората северной Нигерии, лежащая приблизительно между 6°40 ' и 9°E. и между 7°40» и 9°40'N. Она расположена на северном берегу реки Бенуэ, чье извилистое русло образует южную границу провинции. Провинция, как и район Баучи, пересекается горными хребтами.

До середины 18-го века Нассарава была населена многими коренными племенами примитивного типа. Примерно в 1750 году языческое племя игбира, прибыло с юго-запада через Нигер и основало два конкурирующих королевства в западной части провинции. Позже (около 1840 года) пришедшие с севера фулани завоевали часть провинции, основали город Кеффи, распространились до Бенуэ в юго-западном направлении и заняли город и район Абуджи на западе. Фулани также обосновались в городах Нассарава и в Дарроне. В результате, коренные племена были загнаны в холмистые районы.

До британской оккупации государство Нассарава стало частично зависимым эмиратом султана фулани. Племена Нассарава были одними из первых, кто начал открытую агрессию против британской администрации, созданной в Локодже. В январе 1900 года они напали на телеграфную партию в стране Мунши на берегах Бенуэ. В результате была осуществлена оккупация Кеффи британскими войсками и постепенное подчинение провинции. В 1902 году первый британский резидент, капитан Мэлоуни, был убит в Кеффи официальным представителем эмира. Эмир объявил себя непричастным к преступлению, а убийца бежал в Кано, где его приняли весьма дружески, что наряду с другими враждебными акциями со стороны правителей Кано, привело к военной экспедиции 1903 года. Британцы теперь были признаны правителями Нигерии, а эмир Нассарава уступил свою власть британскому правительству. Работорговля стала незаконной. Британские суды были созданы в провинциальном центре и в каждом районе, были открыты дороги, и начался рост торговли. В 1905 году потребовалась экспедиция против племени кагоро, которое занимает обширное открытое плато высотой около 1800 футов, через которое от Бенуэ проходит короткая дорога к оловянным рудникам Баучи. Эти люди совершали налеты на селения фулани, угоняя скот и убивали торговцев на дорогах. (прим. переводчика)

Мамаду, «король» Нассаравы, принял меня хорошо, доставив обычный подарок в виде птиц, яиц и калебасов молока. Кроме того, он выделил в мое распоряжение хороший дом и показал, что он знаком с белыми людьми, прислав своих женщин с большими горшками воды сразу после нашего прибытия. Поэтому, я отплатил за его гостеприимство, продемонстрировав ему работу граммофона, который был выслушан с благоговейным и каменным удивлением, пока веселая песня, включающая смех, не заставила уста короля и придворных улыбаться, и это закончилось криками восхищения и всеобщим смехом, когда комик на пластинке закончил петь. Затем «король» и придворные, забыв о приличиях и этикете повалились друг на друга, хлопая руками по спиной и бедрам, катаясь и извиваясь в конвульсиях от судорожного хохота.

Затем я принес свой фонограф и сказал «королю», что, если он произнесет послание к «королю» Дорроро, следующее место, куда я собирался, я бы перенес «жемчужины его красноречия» и передал их его союзнику. Соответственно, он произнес королевское приветственное послание, и, когда через некоторое время машина повторила его, наступила жуткая тишина, пока крики одобрения со стороны свиты не рассеяли его страхи, и он присоединился к общему хору восторга.

Я сделал очень успешную запись продолжительных звуков медных труб, которыми всегда предшествуются процессии этого «короля» через деревни его страны. По форме трубы были скорее похожи на наши рожки; воспроизводили всего две ноты, которые усиливались и постепенно затихали, и тембром были похожи на звуки гобоя. К сожалению, запись была испорчена влагой, прежде чем я смог отправить ее домой.

Мы остались два дня в Нассараве, к большому удовольствию «боев», которые очень любят болтаться по рынкам городов и получали удовольствие, слыша разговоры о нашем пребывании в селении, с гордой радостью причастности к отряду белого человека. Когда «бои» хорошо провели очередной марш, я всегда давал им подобный отдых, если это было возможно, с юмором относясь к их слабости, потому что это придавало им хорошее настроение, и следующий марш всегда выполнялся лучше.

Неизменно, незадолго до того, как подойти к большому селению, несколько носильщиков начинали хромать в надежде на длительную остановку для «лечения». В этом конкретном случае «бой» Лоу использовал другую тактику. Он пришел и сказал от имени слуг и носильщиков: «много мыть», что означало просьбу обратиться к местной «прачечной» и затем ждать, пока белье будет выстирано и высушено.

Следующее место, где мы остановились, было грязной маленькой деревней под названием Ламинга, управляемой старым вождем-лицемером, который прислал мне «подарок»: двух голубей и четыре яйца. Первые были слишком молоды, а последние слишком стары для меня, поэтому я отправил их обратно с соответствующими пожеланиями вождю. Это имело хороший эффект, потому что вождь пришел с двумя толстыми голубями, молоком и ямсом.

На следующее утро мы покинули Ламингу, следуя по дороге через холмистую страну, где каждый следующий гребень покорялся после утомительного подъема, и после четырехчасового марша была достигнута вершина хребта, откуда на склоне следующего холма появилось селение Кеффи; длинная линия белых домов, окруженная толстыми глиняными стенами. Кеффи был когда-то важным городом, прежде чем он был «проучен» британской экспедицией, которая была отправлена для отмщения за убийство капитана Мэлоуни в 1902 году. Наместник (мугаджи) эмира народа фулани в Кеффи подстрекал население на восстание против англичан, а Мэлоуни, вопреки предупреждению своих людей, импульсивно вошел в дом наместника, где находились жены последнего. Это нарушение исламских обычаев вызвало гнев магаджи, и он приказал туземцам убить капитана копьями. Говорят, что небольшой зеленый холм над городом является местом погребения капитана.

Дома в Кеффи большие и хорошо построены. Я остановился в пустынном дворце магаджи. В центре одной из комнат высотой около 20 футов, была огромное круглое зернохранилище, которое поднималась прямо к крыше, напоминая одну из печей в ущелье Кентиш.

После Кеффи. мы покинули главную дорогу, следуя в северо-восточном направлении. В тот день нам пришлось пробираться через много разлившихся ручьев, и четыре часа такого рода путешествий были достаточно утомительными, поэтому мы расположили лагерь в следующей маленькой деревне. Дожди теперь превратились в постоянные ливни, что сделало переходы тяжелой работой, учитывая наши частые невольные купания в ручьях и остановки в пропитанных влагой палатках. Моя работа по сбору колекций также столкнулась с проблемами, и было сложно сохранить шкуры от влаги. Еще четыре дня этого не очень приятного путешествия привели нас к восточному концу хребта Кеффи и Панды, водораздела рек Гурара и Кадуна. Тропа теперь поднималась и опускалась вверх и вниз по холмам, и следовала за изгибами долин.

ГЛАВА X. ПРОДОЛЖЕНИЕ МОЕГО ПУТИ В АШАКУ

Наконец мы добрались до Дорроро, города, лежащего в долине у подножия высокого холма с квадратной вершиной. Между городом и холмом проходит река, которая служит защитой для мирных жителей от жестоких племен, населяющих холмы. Эти дикари время от времени нападают на отдалившихся от города жителей, когда они собирают орехи в пальмовых рощах, обезглавливают мужчин и уводят женщин и детей.

Я был хорошо принят «королем», который поселил меня в прекрасном доме и снабдил меня большим количеством пищи. Вечером я организовал прослушивание фонографа, сопровождаемое чопорной церемонией и предложил «королю» внимательно слушать, сказав ему, что его друг хочет поприветствовать его. С первых слов он узнал голос своего союзника и отреагировал не более, чем жестом обычного удивления, как бы говоря: «Я не знал, что ты здесь». Затем он встал и с интересом посмотрел на моих «боев», ожидая найти среди них «короля» Нассаравы. Когда я заверил его, что здесь «короля» Нассаравы нет, но я принес его голос в ящике (постучав рукой по фонографу), его лицо исказилось страхом. Я уверен, что на данный момент он смотрел на меня с гораздо большим страхом, чем на его врагов, свирепых людей кагорра за рекой. Ибо было очевидно, что я не только охотник за головами, как они, но и колдун, который умеет оживлять головы, которые он держит в ящике.