Бесплатный фрагмент - Осокин

Дело №1157

События и персонажи вымышлены. В описываемых местах, хоть некоторые из них реально существуют, никогда не совершалось ничего подобного.

Группа SWAMP, я ваш фанат!

Аннотация

15 лет назад убили брата Осокина. Обидчики избежали наказания. И никаких доказательств, улик, только липовые показания несуществующих свидетелей. Наркоман, что не имеет никакого отношения к этому делу, но почему-то отсидел за убийство. И как связаны труп девушки, что обнаружили в коттедже бизнесмена Федоркова, записка о самоубийстве, рок-концерт в клубе «Факел», загаженная карета «скорой помощи» и смерть Максима Осокина.

Лейтенант Данил Осокин и капитан Анатолий Дымов начинают расследование.

Книга 1

Душевая

1

Осокин вышел из машины. Оглядел место, куда их с напарником вызвали. Коттеджный поселок на окраине Томска. Декабрь. Воскресение. И убийство.

Данил медленно пошел к воротам коттеджа.

— Нет, товарищ капитан, я все понимаю, — начал он, когда Дымов поравнялся с ним, — но почему ты выдернул меня? У меня законный выходной, я тихо-мирно валялся на своем диванчике, а тут такое…

— А кого мне было звать? — удивился Дымов. — Куцего?

Осокин посмотрел на своего возрастного напарника и покачал головой. Кто-кто, а вот с капитаном Куцым не один честный опер работать не хотел. И нечестные, кстати, тоже. Если человек от природы туповат, то это невозможно исправить.

Данил оглядел ворота. Увидел на входной двери серую панель с динамиком, кнопкой вызова в середине и небольшой встроенной видеокамерой. Хмыкнул и позвонил.

— Деловые какие, — сказал он. Для убедительности достал из заднего кармана джинсов удостоверение лейтенанта полиции и стал вертеть им перед камерой. — Полиция! Откройте! Пришел вызов, что по этому адресу обнаружили труп.

Дымов стоял чуть в стороне и пытливо рассматривал каждый сантиметр ворот и забора. Помимо камеры в панели на двери увидел еще одну над воротами гаража, еще по одной заметил в дальних углах забора.

Через несколько секунд раздался щелчок и входная дверь медленно поплыла внутрь ограды. Осокин глянул на Дымова. Тот хмыкнул в ответ и предложил Данилу войти первым.

— Нет, я вот одно понять не могу, зачем себе такой огромный дом ставить? — спросил Осокин, придирчиво оглядывая коттедж.

— Жить, Даня, — ответил Дымов и поднялся на крыльцо.

Дверь открыла взволнованная женщина, ухоженная и опрятная. Легкие морщины у глаз говорили, что ей около сорока пяти лет. Капитан немного смутился при ее виде и только смотрел на нее.

— День добрый! — Данил прервал эстетическое наслаждение Дымова, что влюблено глазел на стоявшую женщину, по-наглому, не спрашивая разрешения, зашел в дом. — Лейтенант Осокин, — показал удостоверение. — Это — капитан Дымов, — и посмотрел на своего напарника. «Мы тут работаем, — говорил взгляд лейтенанта, — а не баб кадрим». Хотя, про себя заметил, что по молодости эти тетка была «очень даже ничего».

Дымов нехотя полез в карман за своим удостоверением.

— Да-да, проходите, — засуетилась женщина.

Полицейские вошли.

Осокин оглядел комнату. На гостевом диване с повязкой на лбу лежала женщина. Одежда на ней была явно не домашней. В соседнем кресле сидел худой парень, абсолютно бледный. На правом колене у него был свежий синяк.

— Это Ангелина Михаэльевна, жена господина Федоркова, хозяина этого дома. А это Эдуард Николаевич, ее сын, — представила женщина присутствующих. Женщина с дивана приподнялась на локтях и посмотрела на полицейских. Парень тупым взглядом наблюдал за всеми. — Я — Арина… Арина Шуваева, экономка, — добавила она.

— Где тело? — спросил капитан.

— На втором этаже, — ответила Арина.

— Даня, иди, — кивнул в сторону лестницы Дымов. — А я пока тут…

Осокин и Шуваева пошли на второй этаж.

— Кто тело обнаружил? — спросил лейтенант.

— Нет. Я услышала крик, потом грохот. Поднялась на второй этаж, смотрю, Ангелина Михаэльевна в обмороке лежит. Пришла в себя на секунду, ткнула пальцем в конец коридора и опять упала… Тело здесь, под занавеской, — сказала Арина, подойдя к душевой. — Можно, я не буду смотреть на это? — с детской мольбой в голосе попросила она.

— Можно, — Данил вошел в душевую комнату. Достал парочку резиновых перчаток из заднего кармана. Надел их и поднял гардину с занавеской.

— Вы тут ничего не трогали? — спросил он, изучая труп.

— Только воду выключила, — отозвалась из коридора Арина.

Осокин присел на корточки возле трупа. Молодая девушка, лет двадцати-двадцати двух, абсолютно голая, лежала на холодном кафеле. Вокруг ее шеи был обмотан металлический шланг. Лицо припухло и посинело. Слегка приподнял голову жертвы. Шея была вся в царапинах и ссадинах. На лбу красовался большой синяк. Не поднимаясь, стал рассматривать ее ногти. Все поломаны, треснуты, на некоторых полностью слез маникюр. Посмотрел на стены душевой. Над краном увидел большое жирное пятно.

— Так, хорошо, — сказал Осокин выпрямляясь. — Рассказывайте, что было дальше?

— Я когда отошла от полуобморочной хозяйки, — чуть замявшись, продолжила экономка, — сначала в комнату заглянула, — показала на дверь, противоположную душевой.

Осокин вышел в коридор.

Шуваева открыла дверь комнаты:

— Я Эдуарда Николаевича вот там увидела, — показала в угол. — Он сидел, обхватив колени. А тут, возле самого входа была лужа рвоты.

— И где сейчас лужа?

— Я ее вымола. А…

— Зря вы это сделали, — перебил Осокин. — Какая-никакая, а все же улика. А это что? — показал Шуваевой на обломанный ноготь на правом безымянном пальце.

— Это, — чуть замялась она. — Наверное, когда лужу мыла, надломила. И не заметила, — виновато улыбнулась она. — Нервы, сами понимаете. Тем более, ногти накладные… Я кинула полотенце в стирку. Оно вот тут на полу валялось, — показала рукой под змеевик.

— Даня, шо тут у тебя? — поднялся к ним капитан.

— Труп, — ответил Осокин. — Жертва — девушка, лет двадцати-двадцати двух. Задушена шлангом.

— Да уж, — многозначительно выдал капитан. Заглянул в душ, поднял гардину. С минуту смотрел на тело. — Вызывай криминалистов, пусть тут все проверяют. Труп обнаружил тот парень… Эдик, — Дымов говорил с Данилом.

Осокин кивнул и вызвал по телефону экспертов. Пока ждал ответа, прошелся по комнате. Увидел недопитую бутылку шампанского, фужеры, разбросанную мужскую и женскую одежду, мятую пачку презервативов, пакетик с белым порошком. По телефону сообщил дежурному адрес.

— Похоже, перед смертью жертва изрядно так покутила, — сказал Осокин. — Тут и бухло, и кокаин. Да…, — повернулся к Дымову. — Надо другие комнаты осмотреть. Можно? — спросил у экономки.

Та лишь кивнула.

Данил пошел по комнатам. Зашел в ближайшую. Большущая двуспальная кровать на дубовых ножках. Фигурный подголовник с резным рисунком. На прикроватных тумбочках стоят потухшие ароматические свечи, отчего в комнате слышался приторный запах цветов и сладостей. Над кроватью висят два ночника. Напротив кровати женский туалетный столик с кучей ящиков. Шкаф во всю стену. Окно, завешанное плотными коричневыми шторами.

Данил открыл пару ящиков стола. В каждом косметика и всякие женские штучки. Залез в шкаф — три секции занимали женские платья всех цветов, фасонов и длины. Четвертую секцию облюбовали дорогие мужские рубашки и костюмы. Что ж, это родительская спальня. «Вряд ли тут что-нибудь найду, — Осокин вышел.

Заглянул в комнату напротив. Оказался туалет. Японский унитаз с кучей всяких функций. Рядом биде. Пол и стены выложены белой кафельной плиткой с абстрактным рисунком. «Зачем рядом с таким унитазом ставить биде?» — Данил почесал подбородок. Кто этих богатых разберет?

Пошел в другую комнату. Опять спальня. Только теперь не большая двуспальная кровать стоит посредине, а ковер. Окно сразу напротив двери, и тоже завешано плотными шторами голубого цвета. Стены выкрашены в морской зеленый цвет. Компьютерный стол. Под потолком по углам висят колонки, буфер стоит под столом. Шкаф с одеждой, где висит куча всяких модных подростковых рубашек, кофт, джемперов, джинс, брюк. Нижняя полочка заставлена дорогими туфлями и ботинками. Слева от двери широкая кровать, напротив нее висит плазменный телевизор. Осокин сел на нее и, пока никто не видел, чуток попрыгал, проверяя мягкость. «Не скрипит, — хмыкнул он. — И чем тут воняет?» — стал осматриваться. Заметил над розеткой автоматический освежитель воздуха. «Мята? Морской бриз? Альпийская свежесть?» — Осокин так и не понял. Вышел из спальни Эдика.

Зашел в следующую комнату. Письменный стол с одиноким ящиком. Рядом стул, на котором висит серый домашний халат. Полочка под одежду, широкая кровать и ночник над кроватью. «Да, будь у меня столько денег, тоже бы покупал только широкие и длинные кровати». Стены выкрашены в бежевый цвет. Потолок побелен. Маленький плафон висит в самом центре. Окно завешано тоненькими короткими шторками. «Либо гостевая спальня, либо спальня для прислуги».

Осокин опять проверил мягкость кровати. Посмотрел еще раз на висевший халат. Заметил влажные пятна на рукавах.

— Арина! — позвал он экономку. — Вы не подскажете, чьи это вещи? — спросил у нее, когда она вместе с капитаном появилась в дверях.

— Эдуарда Николаевича, — Шуваева напряглась. — Только что он тут делает, комната ведь не его.

Осокин прилег на пол и заглянул под кровать. Только пыль и ничего другого. Поднялся и подошел к столу, открыл ящик. Там валялась пара медицинских перчаток.

— Опля! — сказал Осокин.

— Шо там? — спросил капитан.

— Перчатки, Антоль Варламыч, — ответил лейтенант. — И, похоже, они мокрые… У нас есть главный подозреваемый. Что ж, парня берем и везем в участок.

— Он сейчас нам вряд ли шо-нибудь скажет, — начал капитан. — У него такое состояние…

— Разберемся, Антоль Варламыч, — сказал Осокин. — Дожидаемся криминалистов и везем их в участок. Вам тоже придется с нами проехать, — добавил он, глядя на Шуваеву.

— А как же дом? — спросила она.

— Есть еще люди, кто тут работает? Электрик или сторож…

— Есть. Позвоню Боре, он — водитель, — сказала Арина.

Осокин с капитаном переглянулись. Что ж, может и водитель что-то прояснит.

Остались ждать, пока приедут криминалисты. Дымов тем временем уселся за стол и начал заполнять бумаги. И надо ему это все? Ведь уже в возрасте, скоро пора на пенсию идти по выслуге лет, а он все катается по всяким особнякам, изучает трупы молоденьких девиц, и занимается бумажной волокитой. Заставил бы это делать Осокина, да у того просто ужасный почерк. И как он сочинения по русскому языку сдавал?

Боря появился в доме в одно время с криминалистами.

Осокин повел экспертов на второй этаж. Показал им, где лежит труп, указал на мокрый халат.

Капитан тем временем допрашивал Борю, перебравшись из гостевой спальни за кухонный стол.

— Матвеев моя фамилия. Меня шеф вызвал в начале восьмого, — говорил Боря. — Пока он собрался, пока заехали за его другом Ильей. Примерно, часов в одиннадцать мы в клубе появились.

Потом стал рассказывать, что делали в клубе. Упомянул, что он работает еще в качестве охранника Эдика. Отец, Николай Федорков, сильно переживает за свое чадо, и рядом с ним должен находиться нормальный адекватный человек.

— Да, немного не доглядели, товарищ Матвеев. Дальше что было? — спросил Анатолий.

Боря рассказал, как подошли к девушкам, пригласили их в vip-комнату. Немного посидели там, выпили, поговорили. Две подружки тихо ушли, никого не предупредив.

— Я их не видел, — отвечал Боря. — Меня в это время шеф попросил поторопить организаторов шоу.

Эдик и его друг были поглощены девушками. Свету Матвеев запомнил, а вот со второй неувязка вышла.

— То ли ее Настя звали, то ли Аля, — говорил он. — Как-то так.

Посмотрели они шоу. Илья со своей подругой убежали, Эдик и Света остались в клубе.

— Не похоже было, что они поругались, — сказал Боря. — Света всю дорогу до дому хохотала. Они в машине умудрились… — Матвеев замялся. Потом показал, как указательный палец ходит туда-сюда в букве «О».

Дымов хмыкнул:

— Дальше.

Они еще покатались по городу. Эдик и Света допили шампанское и потом поехали домой. По приезду Федорков отпустил Матвеева.

— На служебной машине, — добавил водитель.

— Домой во сколько пришли?

— В четыре сорок пять, — ответил Боря. — У меня часы на входе стоят. Всегда смотрю на них, когда ухожу или прихожу домой.

Подтвердить слова Матвеева никто не мог. Он живет один. Вернулся под утро, что никто из соседей его не видел.

Капитан покачал головой. В кухню вошел Осокин.

— Можем ехать, — сказал он.

— Подождите, — начал Боря. — Так это шеф Свету убил?

— Пока не знаем, — ответил капитан. — Забираем этих двоих и экономку. Потом вас вызовем, — он поднялся с места.

— Хорошо, — Боря встал следом и протянул ему руку.

Дымов только посмотрел на нее, жать не стал.

Вышли с кухни.

— Мы повезем их? — спросил Осокин, кивком показав на мать и сына.

— Наряд их привезет, — ответил капитан.

Полицейские вышли из дому.

— И шо ты думаешь по этому поводу? — спросил капитан Осокина. — Есть идеи?

— Есть, — ответил лейтенант. — Только, товарищ капитан, мне кажется, что Эдика подставляют.

— Излагай.

— Да все просто. Он с этой барышней полночи кутил. Вместе пили, кокаином баловались, чпокались. У него резона нет убивать ее.

— Аргументы?

— И факты, — пошутил Осокин. Они подошли к машине. — Молодой богатенький парень, нашел себе такую же молодую дурочку, которая за деньги готова все, что хочешь, делать.

Он открыл дверь и сел на пассажирское место.

Капитан сел за руль. Повернул ключ зажигания. Vesta завелась сразу.

— Ты хочешь сказать, что жертва — проститутка? — спросил Дымов.

— Вряд ли, — чуть поморщившись, ответил Данил. — Она не проститутка… охотница до богатеньких… А если и проститутка, то из элитных. Эскорт услуги там, и все такое… — машина тронулась. Данил замолчал, наблюдая за дорогой. Дымов рулил. — Сам подумай, товарищ капитан, — Осокин оживился. — Молодая девка, скорее всего студентка, встречает мажора с деньгами и личным водителем. Да любая на такого поведется. Деньги — наше все.

Они въехали в город. Капитан посмотрел на пятиэтажки.

— Матвеев сказал, шо живет тут, — начал Дымов. — И шо домой он пришел в четыре сорок пять утра. Ехали мы семь минут, — посмотрел на Осокина. Тот свел брови и наблюдал за капитаном. — Докинем еще семь минут, шобы поставить машину на стоянку и подняться домой, — прикидывал капитан.

— Ты чего сказать хочешь? — не понимал Осокин.

— А то, товарищ лейтенант, шо прибыл Эдик с жертвой около половины пятого утра. Водитель их оставил и поехал к себе домой.

— А на кой это? — удивился лейтенант.

— Эх, молодость и зелень, — вздохнул капитан. — Проверять алиби водителя будем, когда парнишка более-менее очухается и сможет нормально разговаривать.

— Капитан, ты на часы смотришь, когда пьяный и рядом с тобой красивая баба, которую ты собираешься драть? — спросил Осокин.

— Даня, я — мент. Я на все внимание обращаю, — ответил Дымов. — Поработай с мое, и тоже начнешь на всякие мелочи замечать.

— Хорошо, тогда какая твоя версия, товарищ капитан?

Машина остановилась на светофоре. Стояли на центральном перекрестке.

— Подстава, — ответил Дымов. — Это ж ясно. Причем, подставляют как-то, — капитан задумался. — Гладко все идет. В нужных местах улики есть… кокаин, шампанское, — капитан включил первую передачу. Машина тронулась и медленно покатилась на желтый сигнал светофора. — Тут выходит два варианта. Первый — кто-то еще был в доме, кто нацепил его одежду и задушил девчонку. А второй, он сам до такой степени упоролся, шо не помнит, как ее убивал.

Загорелся зеленый. Капитан добавил скорости.

— Бред какой-то, — сказал Осокин. — Как можно не помнить, что убил кого-то? Не, капитан, подожди! Я сказать хочу тебе, что даже когда нажираюсь сам, если начинается драка — всё помню. Адреналин играет, трезвеешь махом.

— С одной отравой организму проще справиться, — деловито ответил Дымов. Они подъехали к зданию прокуратуры. — А ты не забывай, что он помимо бухла еще и кокаинчиком баловался.

Вышли из машины. Капитан включил сигнализацию. Машину пикнула, моргнув фарами. Следом защелкнулись дверные замки.

— Тут его заклинило, — продолжал он, — и все, провалы в памяти.

— И все равно — бред, — сказал Осокин. Открыл перед Дымовым дверь. — Ты мне тогда объясни, почему халат мокрый и перчатки?

— Все банально, — ответил капитан. Они показали дежурному удостоверения и пошли на второй этаж. — Они выпили, полирнули коксом, переспали. Она пошла в душ, а его заклинило.

— Он пошел за халатом и перчатками, надел все это и убил ее, — добавил Осокин, остановившись возле двери кабинета.

— Все так, — согласился капитан.

Данил первым зашел в кабинет. Полупустое помещение с одиноким сейфом в одном углу и вешалкой для одежды в другом. Два старых засаленных стола напротив друг друга. Грязное деревянное окно с треснувшей форточкой и приросшими шпингалетами. На столах телефоны с круглым циферблатом. На сейфе графин с водой и два граненых стакана. На полу возле батареи две стопки папок с не разобранными делами.

— Ты после секса всегда надеваешь халат и резиновые перчатки? — спросил Осокин.

— Ну-у-у, — неопределенно протянул Дымов. — Перчатки он надел, чтобы отпечатков не оставлять. Все же сейчас умные, телевизор смотрят… А вот с халатом, — капитал задумался. — Либо он вначале ее задушил, а потом надел халат, когда собрался избавиться от трупа. Либо же он его сразу нацепил, а потом пошел убивать.

— А воду чего он не выключил? — Осокин встал между столами.

— Шобы лишних звуков не было слышно, — ответил Анатолий. — И дай пройти, а то встал тут, — добавил он. Осокин сел на свое рабочее место.

— Если честно, у меня все это в голове не вяжется, — сказал лейтенант.

— Честно, Даня, я сам этих наркоманов не понимаю.

— А труп зачем оставил в душевой? Почему не избавился от него?

— В силу своей природной немощи, — сказал капитан. — Думаю, он пытался ее утащить, но поднять не смог.

— Поэтому бросил в своей душевой и пошел спать, — съязвил Осокин. — Не, капитан, ты какую-то фантастику тут выдвигаешь. Вряд ли Эдик такое сделал. У таких кишка тонка на подобное.

— В тихом омуте и черти водятся, — заметил Дымов. — Хотя, согласен, что моя гипотеза весьма специфична. Но улики все на лицо, и пока что Эдик у нас главный подозреваемый.

— Хорошо, убедил, — сдался Осокин.

2

Картина вырисовывалась такая.

Убитую звали Света. Фамилию водитель не знал. Жертва прошедшую ночь провела в клубе, совершая возлияния, нюхая кокаин и занимаясь большим количеством секса как на заднем сидении автомобиля, так на кровати в большой кровати.

Подозреваемый — Эдуард Федорков, в состоянии сильного наркотического и алкогольного опьянения, задушил металлическим шлангом девушку у себя в ванной комнате.

Убийство с отягчающими обстоятельствами.

— Улик прокурору хватит, чтобы упечь его в тюрьму, — закончил Дымов. — Меня вот только этот Матвеев смущает… Как у него все складно так выходит. И на служебной машине домой отпустили, и на часы каждый раз он смотрит, когда домой приходит… Самое интересное, он прекрасно знал, что в доме никого не было.

— Его тоже подозреваем? — спросил Осокин. — Или сразу будем настаивать, чтобы его закрыли за решетку как соучастника?

— У него нет алиби, — сказал Дымов. — Но улики все косвенные, — он потер лоб.

— Допрашивать начнем? — спросил Осокин. — Мамашку и этого сосунка.

— Пусть посидят, — ответил капитан. — Для их же пользы. Давай лучше пообедаем.

Пошли в ближайшее кафе. Пустой зал с тремя рядами столов и большой витриной с блюдами. В воздухе пахло смесью жаренного и вареного мяса, тушенными овощами, приправами и кислой капустой. Повар обслужил полицейских. Дымов первый пошел рассчитываться.

Сели за дальний от кассы столик.

— Мамашка эта, Ангелина, — начал капитан, — свалилась в обморок, когда труп увидела. Расшиблась. Теперь над глазом синяк появился. Кстати, заметил, что он у нее чернеть начал?

— Если честно, я на ее сиськи пялился, — ответил Данил. — Такие стоячие. Как думаешь, силикон?

Дымов покачал головой. Редко когда он обсуждал женскую грудь. Да и возраст уже был такой, что хотелось как можно быстрее все это закончить, и приехать домой. Развалиться на диване перед телевизором и посмотреть очередной сериал про ментов. Интересно же, в какие передряги попадают его воображаемые коллеги.

Пообедали в тишине. Подносы с грязной посудой оставили на столе. Вернулись обратно в участок.

— Господа, — остановил их дежурный, — там дама истерит. Требует позвонить мужу.

— Дозрела, значит, — сказал Дымов. — Пошли, утешим дамочку. Да, позвони Николаю Федоркову, — обратился он к дежурному, — пусть приезжает. С ним тоже надо поговорить.

Через пару минут молодой сержант привел к ним Ангелину.

— На каком основании вы меня тут держите?! — с порога начала кричать она. — У меня в душевой валяется труп какой-то прошмандовки, и вместо того, чтобы искать убийцу, вы меня пытаетесь упечь в тюрьму? Совсем уже работать не хотите?

Дымов и Осокин молча выслушали эту тираду.

Федоркова буравила их взглядом. Осокин, скрестив руки на груди, изучал ее синяк и всеми силами пытался сдержать улыбку. Капитан вяло переводил взгляд с напарника на женщину.

— Так и будем молчать? — не выдержала Федоркова.

— Вы присядьте, — попросил ее Дымов. — Мы вас понимаем прекрасно, ваше состояние тоже, — капитан поднял руку, останавливая возмущения Федорковой. — Пара вопросов к вам.

— Вы не могли дома что ли спросить? — злилась Федоркова.

— Не могли, — спокойно ответил капитан. — Ангелина… Михаэльевна, правильно? — та кивнула. — Отлично! А теперь давайте кричать не будем, и начнем нашу беседу. Вы обнаружили тело?

— Нет, это был Эдик. Я уже после зашла и… и грохнулась в обморок. Никогда раньше не видела труп, — смущенно призналась она.

— Это вполне нормальная реакция, — капитан посмотрел на Осокина. Тот хмурый глядел на Федоркову. — Вы были дома вчера ночью? — продолжил допрос Дымов.

— Да.

— Слышали, как пришел ваш сын с девушкой?

— Ничего я не слышала! Спала крепко. Утром проснулась, услышала шум воды на втором этаже. Поднялась. Разбудила Эдика, тот ее нашел. Потом вы приехали и какого-то хрена меня увезли сюда! Это все, — дернулась она и скрестила руки на груди.

— Кто может подтвердить, что вы были дома? — спросил Осокин.

— Экономка! — рявкнула Федоркова.

— Странно, — хмыкнул Осокин. — Она сказала, что дома никого не было, когда она уходила домой. Водитель, кстати, тоже.

У Ангелины дернулись желваки. Напряглась, но смогла собой овладеть.

— У этой клуши совсем мозги уже набекрень съехали, — ответила Федоркова. — Я была дома. Может, когда она уходила, я была на улице во дворе.

— И чем вы там занимались? — поинтересовался Осокин.

— Какая вам разница?! — разозлилась Ангелина. — Я что, не имею права на личную жизнь.

— Дамочка! — рявкнул Данил. — У вас в доме найден труп, — уже спокойно добавил Осокин. — А вы тут истерику закатываете и не хотите помочь следствию. Товарищ капитан, — обратился он к Дымову, — мне кажется, что нас намеренно вводят в заблуждение…

— Согласен, препятствие следствию, — ответил тот. — Можем выдвинуть вам обвинение по такой статье, хотите? — Федоркова молчала. — Так где вы были, когда вернулся ваш сын?

— Дома, — сдерживая злобу, сказала Федоркова.

— И не слышали, как подъехала машина, и как ворота гаражные открывались, и как они поднялись на второй этаж?

— Ничего не слышала, — ответила она.

— Жаль, — сказал Анатолий. — Что ж, ваше алиби не подтверждается, придется вам еще сидеть тут трое суток до выяснения всех обстоятельств…

В дверь кабинета постучали.

— Товарищ капитан, тут Николай Федорков приехал, требует, чтобы его впустили, — появился на пороге дежурный.

— Коля, Коля! — закричала Федоркова. — Забери меня отсюда, Коля! Меня тут пытают! Коля!

— Он все равно не слышит, — сказал Осокин и стал наблюдать за ее реакцией.

Ангелина побледнела, начала тяжело дышать, задергала руками. Но ничего выдавить из себя так и не смогла. Осокина всегда веселила реакция, вызванная безысходностью положения.

Капитан посмотрел на него. Потом на нее. Хмыкнул.

— Так мне что делать? — спросил дежурный.

— Пусть сидит возле проходной и ждет, мы его потом вызовем, — ответил капитан.

— Как… стойте… нет… Коля! — заорала опять Ангелина. Дежурный молча вышел.

Осокин и Дымов переглянулись. Оба улыбались.

— Продолжим, — сказал капитан. — Так, где вы были вчера ночью?

Ангелина продолжала смотреть на закрытую дверь. Все! Она унижена! Опозорена! И причина тому каких-то два опера: один — только-только вышел из кадетского училища, другой — вечно гэ-кающий колхозник в растянутом свитере и плешью во всю голову. И обиднее всего, что ни она ничего не может сделать. Остается подчиниться и постараться, чтобы выпустили домой. Трое суток торчать в душной темной камере с жесткой лавочкой и без удобств Ангелине не хотелось.

— Хорошо, — выдохнула она. — Хорошо… Меня вчера дома не было. Ушла я из дому, еще не было семи вечера. Направилась в тренажерный зал, — посмотрела на капитана. Тот с интересом ждал продолжения.

Ангелина замялась и покраснела. Поняла, что эти двое от нее не отстанут. Рассказала им, как после тренировки поехали вместе с личным тренером в кафе. Федоркова замолчала. Капитан попросил ее продолжить.

— После кафе мы поехали с ним в гостиницу, — она опустила взгляд.

Дымов многозначительно посмотрел на своего напарника. Федоркова перехватила его взгляд.

— Я знаю, о чем вы подумали, — сказала она. — Муж вечно пропадает на каких-то съездах, заседаниях, и, бывает, что не приходит ночевать домой. Понимаете?

Полицейские ждали продолжения. Осокин скрестил руки и откинулся на спинку кресла. Дымов почесывал подбородок. Ангелина вздохнула. И почему полицейские иногда такие тугодумы. Пришлось рассказывать все.

Встречаться с тренером начала после месяца занятий. В такого, как Антон, просто нельзя не влюбиться. Молодой здоровый накаченный и до безобразия уверенный в себе мужик. А его руки…

— Ближе к делу, — прервал ее Осокин.

— Извините, — смутилась Федоркова.

Вчера с самого утра муж ушел из дому. Сказал, что готовится к встрече с деловыми партнерами из Европы. Очень важные люди, от которых зависит весь дальнейший бизнес Николая. А после обеда позвонил и предупредил, что ночевать дома не будет.

— Я знаю, чем все это заканчивается, — сказала Ангелина. — Он думает, что я настолько глупая, что не знаю про его левую дачу. Он туда своих партнеров и шалав таскает. А потом многомиллионные контракты подписывает.

Она остановилась.

Осокин попросил ее продолжить. Капитан жестом ее остановил, поднялся с места и налил Федорковой стакан воды.

Как узнала, что мужа дома ночью не будет, позвонила Антону. Тот работал еще, вел вечернюю группу. Она приехала к нему.

— А дальше вы уже все знаете, — Ангелина опустила голову. — Я женщина и мне нужна ласка. Но для мужа я была дома, хорошо?

— Как фамилия вашего Антона? — спросил Осокин.

— Сергеев, — сказала Федоркова. Назвала адрес фитнес-клуба, где его можно найти. — Ночь провели в «Ковчеге», — покраснев, закончила она. Капитан сделал запись в свой блокнот. — Что будет с Эдиком? — спросила она.

— Следствие покажет, — ответил Дымов. — Вопросы есть? — он посмотрел на Осокина. Тот покачал головой. — А теперь нам бы хотелось побеседовать с вашим мужем, — повернувшись к Федорковой, сказал Дымов.

Позвали дежурного. Попросили его проводить Ангелину и позвать Федоркова. Полицейские остались одни.

— Шо думаешь? — спросил капитан.

— То, что этому Сергееву крупно повезло, — ответил Осокин. — Такую бабу «пялит».

— Я о показаниях, — укоризненно заметил Дымов.

— Проверить этого качка надо, — сказал Осокин. — Держать ее долго не сможем, улик на нее нет.

Капитал кивнул.

В дверь постучали. Дежурный привел Николая.

— Что ж, перейдем сразу к делу, — начал Осокин. — Ваш сын подозревается в убийстве. Вы где были вчера вечером и ночью?

— Супруга вам уже должна была сказать, — начал Николай, — что у меня была встреча с инвесторами, — он по-хозяйски уселся на свободный стул.

— А почему именно в субботу? — поинтересовался Дымов.

— Как прилетел самолет, тогда и организовали встречу, — ответил Федорков. — Бизнес — вещь сложная, сами понимаете. А когда на кону несколько миллионов долларов, то особо не заботишься, в какой день недели назначать встречу.

— Где проходила встреча? — спросил Осокин.

— В офисе моей фирмы, — ответил бизнесмен.

— Подтвердить кто может? — не отставал лейтенант.

Николай фыркнул:

— Вся служба охраны, мой секретарь, мой заместитель, сам инвестор — этот вшивый иностранишка, тупорылый переводчик…

— И пара дорогих шлюх на элитной даче, — добавил Дымов.

— Чего?! — Федорков подскочил с места.

— Не важно, — Данил схватил его за руку. — Сядьте. А ночевали где?

— В офисе! — гаркнул бизнесмен. Лицо его раскраснелось, дышал тяжело. — Отпусти меня! — дернул рукой он. — У меня там специальная комната отдыха есть, — Федорков сел. — Просто выпили много, и я чуть за столом не уснул. Меня мой зам отвел в комнату отдыха.

— И проснулись сегодня? — продолжал спрашивать Осокин.

— Сегодня, — и Николай подробно описал сегодняшнее утро. Как позвонила ему экономка и рассказала о трупе и полиции, как домой добирался, как в участок приехал.

— Я хотел сразу сюда идти, — злился Федорков, — да только упырь-дежурный не хотел меня пускать.

— Выбирайте выражение, — посоветовал ему капитан. — Вы, все-таки, в отделении полиции.

Федорков только покосился на него. Отвел взгляд и несколько секунд смотрел на свои колени. Федорков поднял голову:

— У меня все, — сказал он Осокину. — Что-нибудь еще?

— Нет, — ответил Осокин.

— Да, — одновременно с лейтенантом сказал Дымов. Полицейские переглянулись. Федорков с удивлением посмотрел на них. — Да, нужно, — продолжил капитан. — Отпечатки пальцев снять и имена всех сотрудников, кто был с вами вчера. Вас проводят.

Осокин пригласил дежурного, проинструктировал его. Федорков вместе с полицейским вышел.

Капитан взял трубку и набрал короткий номер.

— Леночка, ты? Отлично. Дымов беспокоит. К тебе сейчас дядечку приведут в дорогом костюме. Надо отпечатки снять. Ты по старинке, краской. Скажи, шо прибор сломался или шо-то в таком духе… Леночка, у этого гандона руки чересчур чистые, пусть немного помучается… Ой, спасибо! С меня шоколадка, — и положил трубку.

— Товарищ капитан, а ты опасный человек, — улыбнулся Осокин.

В дверь постучали.

— Тут парень молодой пришел, — сказал дежурный. — Говорит, к Эдику Федоркову.

— Наверное, тот дружок, что с ним в клубе был, — сказал Дымов. — Давай, веди, — помаячил дежурному.

У Осокина затекла спина и болели колени. Поднялся с кресла. Размялся, хрустнув позвоночником.

Привели парня. Мажор, как и Эдик, только вот не так смазливо выглядит.

— И зачем ты приехал? — спросил его лейтенант.

Оказывается, к другу. Узнал от водителя, что Эдик убил Свету. Вот и примчался на помощь.

Капитан хмыкнул:

— Звать-то тебя как?

— Илья, — ответил парень. — Илья Попов.

— Рассказывай, Илья Попов, где вчера был и что делал, — Осокин уселся на стол, скрестив руки на груди.

Илья рассказал все. И как собирались вместе в клуб, и как Эдик узнал там Свету, и как они уехали. Только про любовный марафон с Асей — подружкой Светы — промолчал. Капитан сделал пару заметок у себя в блокноте.

— Номер телефон Аси есть? — спросил лейтенант. Илья продиктовал. — Ладно, сейчас отпечатки с тебя снимут, и свободен.

Илья вышел из кабинета.

Осокин посмотрел на часы:

— Эдика-пэ́дика допрашивать будем? — спросил он, разминая спину.

— Будем, — заулыбался капитан.

Дежурный привел Эдика.

— Ну, рассказывай, зачем ты убил Свету? — улыбаясь, начал Осокин. Он положил скрещенные пальцы себе на живот.

— Я? — опешил бледный Эдик. Он весь дрожал и шмыгал.

— Ты, а кто ж еще? — хмыкнул лейтенант. — Нашли ее у тебя дома, в твоей же душевой, — Осокин подался вперед. — А кроме вас, дома никого больше не было. Так что давай рассказывай, подробно и обстоятельно, как и зачем ты убил Свету.

Эдик сглотнул. Его плечи осунулись, он стал жалким и противным.

Полицейские ждали.

— Я ее не убивал, — проговорил Эдик. — Честно вам говорю, это был не я, — поднял голову на Осокина. Лейтенант прохрустел костяшками, расцепил пальцы и дважды щелкнул локтем правой руки.

— А чем докажешь? — спросил Данил.

Эдик опустил голову.

— То-то и оно, — влез в разговор Дымов, — что не докажешь ты свою невиновность. Так, может, лучше признаешься во всем? Чистосердечное признание смягчает приговор.

Федорков посмотрел на капитана. Дважды моргнул.

— Я… я ее не убивал, — повторил он и всхлипнул.

— Давай ты только ныть тут не будешь, — поморщился Осокин. — Мужик ведь, вроде как.

Эдик судорожно закивал.

— Дело как было, — начал Эдик. В обед договорились с Ильей насчет вечернего похода в клуб. Как вызвал Матвеева, как приехали в клуб, как заметил Свету.

— Мы с Ягудиной еще раз… того… самого, — мялся Эдик. — Она потом в душ пошла, а я остался валяться на кровати. Не помню, как заснул.

— Чей кокаин на тумбочке лежал? — спросил капитан.

— Ее, — выпалил Эдик. — Я был против, чтобы она его в моем доме нюхала, — разгорячился Эдик. — Но тяжело спорить с пьяной девкой, понимаете? Она пару дорожек снюхала. А я не употреблял, честно слово.

— Экспертиза покажет, — сказал Осокин. — Капитан, у вас есть еще вопросы?

— Нет, — ответил Дымов. — Что ж, гражданин Федорков Эдуард Николаевич, вы задержаны по подозрению в убийстве до выяснения обстоятельств. Дежурный! — крикнул он. — Уведите его обратно в камеру.

— Нет, нет, нет! — занервничал Эдик. — Нельзя меня в камеру, я же ведь ее не убивал. Нет, стойте!

Дежурный потянул его за руку. Эдик попытался вырваться, пришлось применять силу. Дверь за ними закрыл лейтенант, подразнив Эдика на прощание.

— Ты ему веришь? — спросил Осокин у капитана.

— Верю, — Дымов вздохнул. — Он скользкий человек. В добавок, нежный, как целка. Да будь он хоть под каким кайфом, до этого бы не додумался.

— Вот и я ему почему-то верю, — сказал Данил. — Хотя, у меня было огромное желание съездить по его смазливой морде. Мудак манерный!

— Какой план? — поинтересовался капитан.

— Крутить его дальше. Проверить алиби папаши. За водителем следить. Экономку тоже не упускать из виду. Еще этого тренера допросить.

— Как всегда — одна рутина, — сказал Дымов. — Что ж, думаю, сегодня можно закругляться.

— А рапорт? — спросил Осокин.

— Завтра, — Дымов снял с вешалки куртку.

3

Осокин с капитаном разошлись на крыльце. Дымов решил прогуляться до дома пешком, Осокин поехал на автобусе. Ему не хотелось тратить лишний час на прогулку. Тем более, в выходной день.

Подъехала пустая маршрутка. Один водитель. Осокин сел возле двери и уставился в окно. Вяло падал мелкий снег. Одинокие прохожие. Полупустые дороги. Вечер воскресения. Весь народ отдыхает дома и готовится к следующей трудовой неделе.

Маршрутка свернула с Кирова на проспект Ленина. До Иркутского тракта еще далеко ехать.

Осокин — мент. А ведь пацаном и не думал стать сотрудником убойного отдела. Если бы не случай со старшим братом…

Тогда все случилось быстро. Толпа из десяти человек взяла «на гоп-стоп» его старшего брата. Данил в тот момент возвращался из магазина. Остановился в стороне, и боялся сдвинуться с места. Самый шустрый и самый громкий из толпы, видимо, вожак их, ударил в живот брата. Тот согнулся. И следующую секунду толпа кинулась на Макса и начала избивать. А Данил стоял с пакетом в руках и смотрел.

Два милиционера, что проезжали мимо драки, просто «бибикнули», не выходя из машины. Толпа разбежалась, как тараканы от яркого света. Тогда и опомнился Данил. Побежал к брату. Тот валялся без сознания. Милицейский экипаж спокойно поехал дальше, не заботясь, что стало с парнем.

Брата спасти не успели. Скончался по дороге в больницу. Кровоизлияние. Мать так и не смогла оправиться после случившегося, развод с отцом «добил» окончательно, и через два года она попала в больницу с нервным расстройством. Данил же винил во всем только себя. Стыдился своего испуга. Если бы он бросился на помощь брату, вряд ли бы он погиб.

Тем отморозкам ничего не было. Поймали какого-то залетного пацана из бедной семьи, постоянно нюхающего клей, который никакого отношения к этой истории не имел, и закрыли его на пять лет за соучастие. Остальных десять человек, включая заводилу, никто не трогал. Позже выяснилось, что «вожаком стаи» оказался сын прокурора Томской области.

Одно не давало покоя Осокину — что забыл на Черемошниках прокурорский сын? Думал, вертел в голове, прикидывал — но в тот момент ответа не нашел. Сам перед собой же зарекся, что обязательно найдет каждого из них. Только что с ними он бы делал, тогда представления никакого не имел.

Но мечты о «праведной» мести так и оставались мечтами. Мать стала инвалидом. Поговорила с сыном, рассказала всю ситуацию, которую он и сам прекрасно понимал. Сидели они тогда у Данила в комнате. Мать после долгой речи попросила сына поступить в военное училище.

— Сынок, ты сам видел, что сделали с твоим братом, — сказала мама. — Ты понимаешь, что так не должно быть? — Данил кивнул. — Может, у тебя получится узнать всю правду, — продолжала она.

Данил поступил в кадетский корпус. Спустя пару недель та ситуация с братом всплыла сама собой. Один парнишка рассказывал, как его старший брат и компания «гудели на Черемах». И проболтался, что сам был в той заварухе. Данил слушал, не перебивал, но с каждым его словом мрачнел и понимал, что одним разговором дело сейчас не закончиться. Знал себя и свой вспыльчивый характер.

— Слушай, а что там прокурорский сынок забыл? — спросил Осокин.

— Так они жили там какое-то время, — ответил он. — Тот еще отморозок. Да правильно, папаша прокурор, можно и чудить. Будь у меня такой отец, тоже бы особо не переживал.

Осокин пожал плечами и ударил его в кадык. Целился в челюсть, но промахнулся.

Парень закашлял, схватился за горло и согнулся пополам. Данил добавил удар коленом, сломав ему нос. Парень свалился на пол, кашлял и плакал.

— Вы брата моего убили! — Данил пнул его в живот.

Парнишка кричал, что-то пытался сказать, ревел, но Данил не слушал, продолжал пинать. В голове стояла только одна мысль — этот ублюдок виновен. На шум прибежала толпа кадетов разнимать дерущихся. На эмоциях Данил врезал одному из прибежавших, но против толпы устоять сложно.

В тот же вечер он узнал, что избил племянника подполковника Северской воинской части. Все главные люди кадетского корпуса стали разбираться в ситуации, поминутно вызывая к себе в кабинеты и запугивая паренька. Грозились исключить Осокина за драку, но, капнув поглубже, поняли, что и Данил в какой-то степени прав. В итоге сделали выговор с занесением в личное дело, отстранили на месяц от занятий, испоганили характеристику и не давали никаких толковых рекомендаций.

Директор кадетского корпуса так ему и сказал: «Осокин, раз ты крутой, и можешь себе позволить лупить полковничьих племянников, то разбирайся во всей этой херне сам». Доучиться дали, а после окончания выгнали, не разрешив присутствовать на церемонии вручения диплома.

Все время учебы Данил копал ту историю. Избытого паренька перевели в другой взвод. Да и сам он избегал Осокина, один старался с Данилом не встречаться. Осокин ждал. И дождался. Когда шум после драки улегся, прижал этого сосунка к двери туалета и задал интересующие его вопросы. Оказалась, что половина той шайки была связана с милицией и военными, а когда у родителей хорошие связи — детям дозволено все.

— Ты же в курсе, — говорил тогда племянник, — что если я захочу, тебя исключать из кадетского корпуса.

Он старался держаться уверенно, но его голос надламывался, да и сам племянник дрожал.

— В курсе, — спокойно ответил Осокин. Посмотрел внимательно на него и ушел, не сказав не слова.

Разобраться в этой истории до конца Осокин не успел, пришла повестка в армию. В высшее военное училище его не взяли из-за безобразной характеристики. Попал Осокин в мотострелковую роту. Старшина заметил его сразу. А что, серьезный парень, исполнительный, которому по десять раз не надо ничего объяснять. И так за полгода Данил дослужился до сержанта.

— Ты в технике шаришь? — как-то раз спросил старшина.

— Более-менее, — ответил Осокин.

— Пойдем, будешь танк чинить, — и старшина потащил его в ангар спецтехники.

Ремонт был прост. Снять левую гусеницу, заменить два треснутых колеса и вернуть гусеницу на место. Ничего сложного — крути гайки и смотри, чтобы на голову ничего не свалилось. Но Осокин не доглядел. Не рассчитал с тяжестью колеса. Попытался его поймать, но сломал на руках оба мизинца. Наложили гипс, но пальцы все равно срослись не правильно.

Старшина тогда сокрушался долго, и до конца службы не мог отстать от Осокина.

— Ты ж умный мужик! — говорил старшина. — Не мог попросить никого себе помочь?

Осокин пожал плечами:

— Одни имбецилы вокруг…

— Согласен, — кивнул старшина.

Демебль. Каникулы. После каникул Осокин пошел в Томское областное отделение полиции. Год службы плюс образцовая характеристика военкомата (которой Осокин обязан своему старшине) свое дело сделали. Данила приняли сразу, но затолкали в самый глухой отдел с кучей «висяков» и тоннами бумаги. Постоянные рапорты, отчеты, проверки, и никакой «работы в поле». Только прокуренный кабинет с пожелтевшими стенами, почерневший и расслаивающийся от старости стол, деревянный стул с треснутой спинкой и пятисантиметровые слои пыли на высоченных стопках бумаги.

Осокин не жаловался. Главное, он стал ближе к прокурорскому сыну. Но не прошел месяц, как прокурора повысили и перевили в Москву. Вся его семья поехала следом. А через полгода дошли слухи, что сынок уехал учиться в Прагу.

В участке только об этом и говорили: «Вот, Сергей Сергеевич Савинов, уже до Московского прокурора дослужился. И сын у него молодец, по обмену поехал учиться».

Осокин думал: Макс ведь был его на шесть лет. Прокурорский сын должен быть одного возраста с Максом. Выходит, тому парню двадцать пять лет. А университет заканчивают обычно в двадцать три… «Он на медика, что ли, учиться?» — спросил себя Осокин.

Данил решил, что разницы никакой, на кого учится прокурорский сынишка, и что если и подвернется случай с ним встретиться, сначала даст Савинову в морду, а потом уже начнет спрашивать. И принялся разгребать бумажные завалы «висячих дел». Часть из этих дел нужно было переоформить и сдать в архив, часть же «оставить до срока», дать им вылежаться, в надежде, что появятся новые улики.

Через полтора месяца работы наткнулся на дело брата. На папке под надписью «Дело №1157» стояла печать «ЗАКРЫТО». Начал его листать. С каждой страницей росло отвращение ко всему этому. Раздражала фотография отморозка-токсикомана, досье на него, показания липовых свидетелей. И ни одной строчки, ни одного мелкого упоминания о прокурорском сыночке, племяннике подполковника или других детей и подростков, приближенных к силовым структурам. Ничего. Несколько страниц отборной бурды, на последней из которых стоит косая печать «В АРХИВ».

Перечитал дело еще раз. Есть показания какого-то деда, что сидел на лавочке и видел, как тот самый отморозок избивает брата Данила, оборванные показания родителей, а его собственных показаний нет. «Странно, а куда остальное подевалось?»

Начал искать информацию. Выяснилось, что никаких показаний от Осокина Данила Васильевича в деле №1157 не было, да и само дело никто не помнит. Принес руководству потрепанную папку.

— Так оно уже закрыто, Осокин, — сказал полковник Демин. — Чего ты мне тут дела десятилетней давности суешь. Занимайся свежими, а это подшей к остальным и отнеси в архив.

Осокин попытался поспорить, но было бесполезно. Полковник с нескрываемым раздражением сказал:

— Да много ли вас Осокиных по Томской области? А если по Сибири пройтись? Так что иди и займись полезным делом. Иначе, без премии останешься!

Данилу пришлось отложить это дело. Вот они, защитники слабых и обездоленных. То, что парень умер, а виновные ублюдки на свободе — это уже никого не волнует, есть дела поважнее.

В архив сдавать не стал, убрал к себе в ящик и, когда становилось скучно, перечитывал его раз за разом, пока не выучил весь текст от начала до конца.

Потом решил зайти с другой стороны и вышел на следователя. Им оказался старший лейтенант Дымов Анатолий Варлаамович, иммигрировавший белорус. Работал Дымов в убойном отделе. Осокин решил, что это его шанс.

Прямая просьба о переводе в убойный отдел была отклонена. Нет опыта в раскрытии преступлений, нет высшего юридического образования, нет влиятельных людей сверху, которые могли бы посодействовать. Про последний пункт Осокин додумался сам, потому что видел, как легко шагают по карьерной лестнице генеральские внуки, полковничьи зятья, прокурорские сынки. Последних Данил ненавидел больше всех.

Пришлось идти на хитрость. Благо, в армии научился показывать себя. Первым делом он заглянул в убойный отдел к Дымову. Данил узнал его сразу. Теперь Дымов был капитаном. Осокин вспомнил, как тот приходил к ним домой и разговаривал с родителями, потом поговорил с Данилом. Заверил его, что обязательно раскроет это дело и что всех, кто к этому причастен, накажет по всей строгости закона.

Осокина удивляло то, что все коллеги Дымова в его возрасте уже были майорами, а те, кто больше шевелился, дослужились до полковников. Один только Дымов продолжал сидеть в младшем офицерском составе. «Опер толковый, дела раскрывает хорошо, но почему-то никак не идет на повышение», — говорили о нем.

Осокин стал больше крутиться рядом с Дымовым. Старался чаще попасться на глаза, здоровался с ним в коридоре, заводил «светские» разговоры. В один из дней капитан сказал:

— Лицо у тебя, Даня, знакомое. Где-то я тебя раньше видел… вот только не могу вспомнить.

Данил отшутился, что, наверное, похож на какого-нибудь зека.

— Да нет, парень, не на зека, — покачал головой Дымов. — И давно ты у нас?

— Почти полгода.

— Полгода, — повторил капитан. Он вспоминал. — Нет, намного раньше я тебя видел, парень. Может, ты тогда моложе был. А может и не ты это был. Ладно, не важно. У тебя какое-то дело ко мне?

Данил соврал. Придумал какое-то абстрактное дело и «хотел бы проконсультироваться у опытного коллеги». Дымов с охотой ответил.

Спустя пару недель Осокин напросился на задержание. Хотел посмотреть, как работает милиция. Потом на второе, третье, а через восемь с лишним месяцев, когда окончательно притерся к капитану, попросил его замолвить у полковника за него словечко.

Через неделю Осокина перевели в убойный отдел. Демин, подписываю бумагу о переводе, косо смотрел на Осокина.

— И не сидится же тебе в тепле, — отдавая подписанные бумаги, сказал полковник.

Осокин выдавил из себя улыбку, и помчался дальше подписывать бумаги. И теперь он уже работал там третий год. Дослужился до лейтенанта, был чуть ли не лучшим другом капитана.

Но все попытки узнать у капитана, почему тот никак не получит повышение, проваливались. Дымов вечно отшучивался, говорил какие-то несуразные вещи, приплетал семейные ценности, или же доказывал, что только с возрастом Данил сможет его понять.

Осокину это надоело, и он принес капитану припрятанную папку с делом брата. Дымов повертел папку, пролистал дело и сказал, что его фамилию по ошибке сюда вписали.

— Не вел я это дело, Даня. Это ты к секретарю иди, пусть она тебе все точно скажет, — капитан посмотрел на дату. — Так это было больше десяти лет назад. Даже если и я его вел, то теперь уже точно не вспомню, — и отдал Осокину папку.

Данил смотрел на капитана внимательно. Хотел сказать ему, что он помнит, как Дымов приходил к ним домой и расспрашивал мать, как задавал вопросы ему, и то громкое обещание, что «все виновные будут наказаны». Но просто продолжал стоять и молчать.

— С тобой шо? — капитан помахал перед лицом ладонью.

— Ничего, — Данил вернулся на свое рабочее место.

В голове у него появилось два варианта. Первый: капитан действительно забыл это дело за давностью лет. Но ведь он сам ни один раз повторял, что откуда-то помнит и знает Данила. И второй: Дымова просто заставили молчать. Потому он и сидит до сих пор в капитанах. Видимо, ни одному Данилу в этой жизни «везет».

Попробовал раскрутить капитана на кабак, но тот наотрез отказался куда-то идти.

— Я закодирован, — сказал тот. — И если уж хочешь идти пить пиво, то зови кого-нибудь другого. А я домой пойду, меня жена ждет.

Осокин почесал в затылке. Вышло так, что все его попытки узнать хоть какую-то маломальскую информацию по делу брата сыпались, не успев окрепнуть. Осталось только одно, забыть все это и больше никогда не вспоминать. Но нет…

Маршрутка остановилась. Осокин при выходе рассчитался с водителем. Во дворе резвилась ребятня, играли в снежки, боролись и катали друг друга на санках. Звонко смеялись, кричали, обижались, ругались и спорили.

Данил зашел в подъезд. Жил на третьем этаже в маленькой однокомнатной квартире. Стены были до безобразия тонкими, что любой соседский шорох, кашель или поход в туалет слышался так, как будто все это делают прямо в квартире. Из мебели же у стены стоял старый диван, две табуретки, письменный стол, заваленный кучей мятых листов и старых тетрадок, покосившийся шкаф для одежды. На кухне была еще одна табуретка, холодильник и старый, покрытый накипью электрический чайник. Плита была газовая. Посуду хранил в шкафчике над раковиной, в нем же держал вилки, ложки и два ножика. На стене под шкафчиком висели две поварешки, «толкушка» для пюре и дуршлаг в мелкую сеточку.

Под кухонным столом валялась коробка с крупами и макаронами. На столе стояла банка с солью, лежал целлофановый пакет с сахаром, и пачка дешевого печенья. Овощи Данил хранил в нижнем ящике холодильника. В основном это были картошка, лук и морковка. В редких случаях на Осокина находило кулинарное прозрение, и он покупал капусту, огурцы и помидоры. Окно в кухне было занавешено посеревшем тюлем, в комнате же болтались выцветшие зеленые шторы. Типичная дешевая съемная квартира с живущим в ней молодым холостяком. С возрастом приходит любовь к комфорту. Тогда уже хочется, чтобы все мебель была новой и дышала свежестью. В двадцать пять же главное, чтобы можно было выспаться, и чтобы была маломальская крыша над головой.

Данил поставил чайник. Тяжелый выходной день. И надо же было капитану его выдернуть. Дымов сегодня дежурный следователь, который под вечер наглым образом оставил свой пост. Сейчас он дома пьет чай и выслушивает жену. «Интересно, от работы у него плешь вылезла, или жена ее проела?» — думал Осокин.

Данил и сам бы с удовольствием сейчас посидел на кухне и послушал женскую болтовню, кивая и делая вид, что полностью увлечен разговором. Хоть на короткое время отвлекся бы от грызущих размышлений. А мысли были простые: почему именно сегодня убили Ягудину? И почему именно в доме у Федорковых?

За короткий период работы Данил уже научился различать, какой человек способен совершить преступление, а какой — нет. И Эдик попадал именно во вторую категорию. Слабый и физически, и морально, такой только может огрызаться и хвастаться, а когда происходит что-то серьезное, тут же убегает в кусты, как заяц.

И кокаин был Эдика, а не жертвы. Студентка, возможно, живущая в общаге, вряд ли может позволить себе десяти граммовый пакетик порошка. А Федорков, прикрывая свой зад, все «стрелки» перевел на жертву. Правильно, мертвая не ответит. Остается только ждать заключение экспертов. Можно попытаться надавить на друзей Эдика, глядишь, кто-нибудь из них обязательно расколется. Не зря же этот тощий Илья с модной челкой примчался в отделение.

И вспомнил, что за всей этой суматохой, бесконечными допросами и построениями гипотезы, они с капитаном забыли предупредить родственников жертвы. Осокин дал себе ладонью по лбу. Взял телефон и позвонил Дымову.

— Ты родне жертвы звонил? — спросил он.

— Эксперты позвонили, — ответил капитан. — Не переживай.

Данил допил чай и лег на диван. Руки положил за голову и смотрел в потолок. Прошелся взглядом по стенам, остановился на шторках, посмотрел на шкаф. В который раз понял, насколько сильно ему опротивела квартира. А денег на нормальное собственное жилье нет. Для молодого опера это непозволительная роскошь. Приходится терпеть.

Взял мобильник и запустил приложение «вконтакте». Полистать новостную ленту, оценить фотографии сослуживцев и друзей, почитать умные и не очень посты и лечь спать. Работа с людьми, особенно с жертвами и убийцами, сильно утомляет.

«Вконтакте» никто не написал. Да ему редко кто пишет первый. Обычно к нему обращаются за помощью, когда «знакомый знакомого попал в передрягу, ты ж можешь помочь, да?» Последний раз грубо ответил на такую просьбу. Обозвали сраным ментом и добавили в черный список.

— Прекрасно, — сказал на это Данил. — Когда я прошу помощи, никто не спешит. А когда им что-то надо, так сразу «Данечка, помоги, там права забрали, или административный штраф выписать хотят». В жопу!

И написал большой пост у себя на «стене». Писал долго, вдумчиво, до двух ночи. Перед тем как отправить, перечитал его еще раз. Понял, что все это полный бред. Получалось, что он жалуется и просит, чтобы на него обратили внимания. Взял все стер, и написал коротко: «С правами и административными штрафами не помогаю», с полминуты поколебался и опубликовал. А потом еще закрепил эту запись.

После этого случая за две недели число друзей сократилось вдвое. Еще через неделю — на треть от оставшихся. И с каждой неделей становилось людей все меньше и меньше, и меньше. Из двухсот друзей осталось только тридцать человек, и это все коллеги по работе и двое сослуживцев.

Пролистал две новости и выключил телефон. Сильно клонило в сон. Приготовил постель и пошел в душ. Посмотрел на свой рассеиватель и шланг. Повертел их в руках. Вот этими предметами задушили жертву. Что в голове у человека, решившегося на такое? А главное, кому помешала жертва? Или ей кто-то отомстил таким образом?

Давил ведь тоже хочет отомстить за брата. Эта вечная гнетущая злоба на прокурорского сынка, благодаря которому жизнь пошла кувырком. На убийство бы Осокин вряд ли пошел, уж очень хлопотное занятие, да и сидеть в тюрьме из-за мешка с костями и говном не хотелось. А его бы упекли, это Данил прекрасно понимал. Нельзя убивать прокурорских сынков. Как будто простых людей можно убивать…

И сколько бы Осокин не пытался забыть, в минуты после допроса подозреваемых, когда найдена очередная жертва, в памяти постоянно всплывал тот злополучный день. Понял, что бороться с этим бессмысленно. По началу, чтобы хоть как-то забыться, выпивал. Но отравившись паленым коньком и провалявшись два дня на диване решил завязать с этим делом.

Записался в тренажерный зал. Проходил несколько месяцев. Но, в силу своей природной худобы, никак не мог набрать лишних пару килограммов. Поэтому решил не тратить и без того мизерную зарплату и просто стал дважды в неделю бегать на местном стадионе, подтягиваясь на турнике и отжимаясь на брусьях. «Дешево и сердито, — как говорил он коллегам по работе, — и полезно для здоровья».

Эти же вечерние пробежки помогли ему сдать нормативы ГТО. Начальство поставило задачу: каждый отдел должен предоставить по одному сотруднику. Данила выбрали как самого молодого.

— Давай, Даня, — сказал ему тогда капитан, — тебе выпала честь защитить честь нашего отдела, — и засмеялся, поняв собственный каламбур.

И ему это удалось…

— Все, хватит, — одернул себя Осокин.

От нахлынувших воспоминаний стал противен сам себе. Пытался подавить все эти минутные проявления слабости, пусть даже наедине с собой. Нельзя. Иначе, буду считать размазней.

Выключил воду. Вылез из проржавевшей ванны.

В комнате посмотрел на часы. Девятый час вечера. Уже можно ложиться спать. Залез под одеяло. Вспомнил расслабляющую методику. Он всегда ей пользовался, если нужно было быстро заснуть.

Досчитал до десяти и мысленно пошел расслабляться, начиная со ступней ног. Добрался до кончиков пальцев рук и выключился.

В эту ночь ему ничего не снилось.

4

Осокин подошел к парню и девушке. Перед этим ему позвонил дежурный, сказал, что пришли двое и у них есть показания по делу Ягудиной.

— Это вы хотите что-то рассказать? — спросил он. Те переглянулись, а потом разом кивнули. — Тогда пойдемте, — Осокин позвал их за собой. — Как-то непривычно, чтобы свидетели сами первые приходили сюда, — по дороге говорил он. — Обычно ходишь за ними, некоторые еще прячутся или пытаются выдать себя за других людей. Пока повестку не пришлешь, не хотят идти на сотрудничество.

Осокин открыл дверь кабинета:

— Товарищ капитан, у нас гости, — и жестом пригласил войти их в кабинет.

Дымов на секунду поднял взгляд, оценил пришедших и продолжил заполнять бумаги.

— Пиши-пиши, писатель, — сказал Осокин и сел за свой стол. — А я пока начну. Так, для начала представимся. Лейтенант Данил Осокин, — по-блатному показал, куда молодые люди могут сесть. — А вы кто?

— Лиза Баринова, — сказала девушка.

— Ярослав Потапов, — следом сказал парень. — У меня к…

— Отлично! — перебил его Осокин и стал рыться в записях. — Наверное, вас, Елизавета Баринова, упоминал Федорков, — он посмотрел на девушку. — А вот вас, гражданин Ярослав Потапов, никто не упоминал. Вы тут каким боком? Парень Лизы?

— Нет, нет, вы что, — запротестовал тот. — Я ее хороший друг.

— Действительно, хороший, — сказал Дымов. Он заполнять бумаги и теперь наблюдал за ними. — Это какими же отчаянными надо быть, чтобы добровольно прийти в полицию?

Потапов покраснел и опустил глаза.

— Да ладно тебе, товарищ капитан, — заступился Осокин. — Ты убил Ягудину и решил во всем сознаться? — обратился к парню.

— Я? — Потапов опешил. — Нет! да вы что… да меня ж… это… с ними ж не было…

— Это с кем «с ними»? — спросил Осокин.

— С Эдиком и Светой.

— Вот говоришь, что тебя с ними не было, а сам имя главного подозреваемого назвал, — не отступал Осокин.

Парень смешался. Данил наблюдал за его реакцией. Догадался, что парень был настроен серьезно на разговор, думал, что сам будет спрашивать и указывать, что им — полицейским — делать. Само собой, именно так и будет идти допрос…

— Так, ладно, — смягчился Осокин. — Давай-ка начнем все сначала.

— Меня зовут Ярослав Потапов…

— Это можешь пропустить, — перебил Осокин. — Рассказывай, откуда про все это узнал и где был в ночь с субботы на воскресение.

Потапов начал рассказ с просьбы занять денег у Лизы или Светы. Посмотрел на нее, ожидая от ее одобрения. Лиза же помалкивала и с непомерно огромным интересом рассматривала свои ладони. Потом переключился на расчет сложного курсового проекта по релейной защите, где его опять перебил Осокин своим сухим: «Это не важно, давай дальше». Потом Ярик лег спать. Утром узнал печальную новость, примчался сюда. Добавил, что вчера они познакомились с Ильей, другом Эдика.

Осокин слушал сбивчивый получасовой рассказ, задавая уточняющие вопросы. Дымов в разговор не вмешивался.

— Выходит, что ты тут совсем не при делах, — сказал Осокин, когда Потапов закончил. — Интересный случай.

— Понимаете, вам же все равно нужно будет всех опросить, с кем Света общалась, — ответил парень. — Я решил вам упростить задачку. Могу опросить свидетелей в клубе…

— Это хорошо придумал, согласен, — перебил его Данил. — Вот только мы без твоей помощи разберемся. А теперь рассказывай ты, — обратился лейтенант к Бариновой.

Девушка подняла глаза. Моргнула дважды, и так же сбивчиво, как и Потапов, начала говорить, упоминая про сопромат, жирную жопу от хот-догов, какого-то Лешу, который «вообще мудак и как она могла с ним встречаться» и еще кучу всего, вплоть до желания похудеть. Закончилось тем, что она вместе с подружкой Евгенией Титовой тайком ушли из клуба, оставив Свету и Асю вместе с Ильей и Эдиком.

— Интересно все это, — сказал Осокин. — У вас почти сто процентное алиби у обоих… и вы лезете. Зачем?

— Она моя подруга! — крикнула Баринова и устыдилась своего порыва. — Я хочу все узнать сама, — уже спокойнее добавила она.

— Света и мне подруга, — влез Потапов, — конечно, не такая хорошая, как Лизе. И мне тоже интересно, кто же виноват на самом деле.

— Есть кто не примете? — спросил Осокин.

— Явно не Эдик, — ответила девушка. — Я его хоть и недолго знаю, но вечера в клубе хватило, чтобы понять, какой он человек.

— Кстати, Федорков утверждает, что это Ягудина принесла кокаин к нему домой, — начал Данил.

— Врет! — вспыхнула Баринова. Потапов поддакнул. — Он сам лично в клубе предложил по дорожке снюхать! Аська рассказала, — покраснев, добавила Лиза и опустила взгляд.

— Ага, — задумался Осокин. Взял со стола ручку и стал ее вертеть на пальцах. Баринова и Потапов следили за его действиями. — Так чей все-таки кокаин?

— Эдика! — хором крикнули Потапов и Баринова.

— Рассказала Ася, — Осокин задумался. — Звоните ей, приглашайте сюда, — сказал лейтенант.

Девушка стала возиться с мобильником. Поговорила не больше пятнадцати секунд. Отключилась и сказала:

— Скоро приедут, — она убрала в карман телефон. — Вместе с Ильей.

— Вот и отлично. А пока мы их ждем, пусть ваши отпечатки снимут, — сказал Осокин.

Баринову и Потапова увел дежурный.

— Молодежь, — сказал Дымов. — Хотят помочь, хотят тайну следствия узнать. Их понять можно, особенно девчушку. Подруги лишилась. Да, кстати, сегодня должны приехать родители жертвы.

В кабинет зашел парень. Со словами «отчет патологоанатома» протянул Дымову папку.

— Просто отлично, — поблагодарил его капитан. — И что же они там написали? — стал читать документы. — Знаешь, Даня, — спустя пару минут сказал он, — результаты ожидаемы.

— В крови бухло и кокаин, и что она умерла от удушья? — предположил лейтенант.

— Да, — ответил капитан. — На, прочти, — передал папку Осокину.

Данил пробежался глазами по отчету, прочел заключение и с умным видом вернул папку на стол капитана.

Зазвонил телефон. Дымов снял трубку:

— Хорошо, пропусти, — положил трубку. — А вот и родители Ягудиной. Я с ними разговаривать буду, хорошо?

— Пожалуйста, — ответил Осокин и для убедительности стал копаться в бумагах у себя на столе.

В коридоре шумела женщина. Требовала, кричала, ругалась.

— Дамочка, успокойтесь, — сказал дежурный, открывая дверь в кабинет. — Вот следователи, все вопросы задавайте им, — и быстренько исчез, оставив ее на попечении Осокина и Дымова.

— Я хочу видеть этого ублюдка! — заорала Ягудина.

— Теперь понятно, в кого красотой пошла дочь, — шепнул Осокин капитану.

Перед ними стояла живая жертва, только на двадцать лет старше.

— Ну! — властно сказала Ягудина-старшая.

— Люда, не кричи, — в кабинет зашел двухметровый амбал. Он прихрамывал на правую ногу. — Они здесь не при чем.

Та косо посмотрела на здоровяка.

— Вы уж извините мою жену, — начал он, — на нервах все, сами понимаете…

— А по вам не скажешь, — заметил Осокин.

— Моряк, капитан второго ранга в отставке, — Ягудин замечание не услышал. — Павел Сергеевич, — и протянул свою медвежью лапу вначале капитану, потом Данилу. Поздоровался и сел рядом с Дымовым, не дожидаясь приглашения. — Люда, садись, не стой над душой, — и взглядом показал на свободный стул рядом с Осокиным.

Ягудина села, поджав губы. Залезла в сумочку и достала упаковку таблеток.

— Успокоительные, — поймала она взгляд лейтенанта. — Без рецептурный препарат, — и закинула одну себе под язык.

Данил изучал ее. Высокая, красивая женщина, уверенная в себе. Мужа слушается, хоть и спорит с ним иногда. Выходит, в семье довольствуется «второй ролью». С другой стороны, как не слушаться человека в форме? Еще она успешна, одета со вкусом. Значит, имеется дополнительный источник дохода, не только пенсия подполковника. Владеют каким-то бизнесом, причем, нервным. Иначе бы Ягудина не таскала у себя в сумочке упаковку успокоительных. «И почему все богатые женщины между собой похожи?» — ему вспомнилась Федоркова. Тот же типаж, та же властность, и безусловная красота.

— Подозреваемый у нас есть, — отвечал капитан на вопросы Павла, — но, сами понимаете, что вас к нему не пустят. Для его же пользы.

— Я бы очень хотела посмотреть в эти мерзкие глаза, — сказала Люда. Две слезинки медленно покатились по щекам, оставляя на них влажные тропинки. — Простите, — прошептала она и ладонью вытерла лицо.

— Вам нужно в морг на опознание, — сказал Дымов. — Извините, но какие отношения были у вас с дочерью?

— Отношения? — задумался Ягудин. — Нормальные отношения, как у отца с дочерью.

— Паша, ты был с ней строг, — вмешалась Люда, — и не отпирайся. Она поэтому и сбежала сюда, чтобы хоть чуть-чуть волю почувствовать. А теперь, — она всхлипнула и заплакала.

Павел потупил взгляд.

— Мужики, вы же меня понимаете, — он стал оправдываться, — я военный человек. Я привык, чтобы была дисциплина в доме.

— Она девушка, Паша! — подвывала Люда.

Ягудин посмотрел на капитана, потом перевел взгляд на Осокина. Данил встал со своего места и налил в стакан воды из чайника. Подал его Люде. Та лишь кивнула, не пытаясь перестать реветь.

— Можно и мне воды, — попросил Павел. Данил налил еще один стакан. — А зачем вам знать про наши отношения с дочерью?

— В ночь перед… убийством… ваша дочь вместе с подругами пошли в клуб, — ответил Дымов. — Оттуда она уже вместе с… подозреваемым… поехала к нему домой. Они много пили, употребляли кокаин…

— Что?! — воскликнула Ягудина.

— Вранье! — ударил своей огромной ладонью по столу Павел. — Моя дочь не пьет! И уж тем более она не спит с первым попавшимся под руку наркоманом и не нюхает с ними кокаин!

— Результаты токсикологической экспертизы говорят об обратном, — бесстрастно сказал Дымов. — Вот, отчет, можете прочитать, — и протянул Ягудину папку.

Павел швырнул ее на пол и поднялся со стула. Люда разрыдалась еще больше. Осокин ждал реакции капитана. Дымов, абсолютно спокойный, поднял папку и положил ее на стол. Скрестил руки перед собой и молча наблюдал, когда Ягудин успокоится и сядет обратно за стол. А здоровяк все ходил и ходил по кабинету, продавливая скрипучий пол, повторял, что этого быть не может. Капитан тем временем рассказывал, что в сумочке были найдены документы на имя Ягудиной Светланы Павловны — студенческий билет и паспорт.

— Прописка у девушки не Томская, — заметил Дымов.

— Света не наркоманка, — перебил его Ягудин. — Ваши эксперты ошибаются.

— Хорошо, я запрошу повторный анализ, — сказал капитан.

— Отлично! Когда придут правильные результаты, тогда и поговорим. Пошли отсюда, Люда, — и Павел подошел к двери.

Ягудина продолжала сидеть и реветь. Ей уже больше ничего не нужно. Ее дочь — пьяница и наркоманка!

Павел ждал, пока жена придет в себя. Устал стоять и вернулся обратно к столу Дымова.

— Дайте отчет, — приказал он.

Дымов спокойно подал папку с документами. Ягудин принялся читать, медленно, вдумчиво, шевеля при этом губами. Перешел на следующую страницу.

— Это не моя дочь, — он отложил отчет. — Она, скорее всего, просто наша однофамилица.

— Поэтому мы вас и просим прийти в морг на опознание, — проговорил Дымов. — Чтобы была ясность.

Люда всхлипнула. Вытерла лицо ладонью и успокоилась полностью.

— Дайте мне посмотреть отчет, — попросила она.

Капитан передал. Люда профессиональным взглядом пробежалась по документу.

— В отчете ошибок нет, — сказала она мужу, — все составлено правильно и грамотно. Эксперт толковый здесь, — многозначительно кивнула Дымову. — Знаешь, Паша, нам все-таки нужно сходить в морг, посмотреть на тело, — и шмыгнула носом. — Когда я могу это сделать?

— Да хоть сейчас, — ответил Толя, — могу вас проводить.

— Да, спасибо, — сказала Люда. — Надеюсь, вас это не затруднит, — похоже, что таблетка начала на нее действовать.

Дымов поднялся со стула:

— Только куртку накину.

— А я тогда пойду в общагу, пообщаюсь со студентами, — сказал Осокин. — Вечером увидимся.

5

Осокин стоял на вахте и объяснял пожилой женщине, что убили одну из их жительниц вчера днем. И никак не мог понять, какой запах он слышит.

— Мне нужно переговорить с комендантом, — Осокин показал удостоверение в четвертый раз. — Пропустите?

— Вот девушка, — ответила женщина, — она вас к коменданту проводит.

Осокин повернулся. Узнал Лизу.

— Отлично! — улыбнулся он. — С вами-то мы уже знакомы.

— Здравствуйте, — Лиза выдавила из себя улыбку. — А я тоже к коменданту иду.

— Это просто шикарно. Меня Данил зовут, — зачем-то представился во второй раз Осокин. Девушка только кивнула и пошла, не приглашая и не оглядываясь на него. — «Что я делаю?» — спрашивал себя Осокин, пока шел следом за Бариновой.

Они подошли к двери с табличкой:

комендант
КАРИМОВА ЛИДИЯ АНДРЕЕВНА

Лиза постучала в дверь. В кабинете шумел принтер, усиленно выплевывал свеженапечатанные документы.

Комендантом оказалась невысокая женщина с раскосыми глазами. Осокин представился и сказал, чтобы вначале Лидия Андреевна решила вопрос с девушкой.

— Лиза, что ты хотела? — спросила она.

— Да мы тут с Лешей решили разойтись и жить отдельно, — ответила Баринова. — Вот, пришла просить вам переселить меня куда-нибудь.

— И куда я тебя переселю?

— Да хоть к Бадичкиной, — сказала Лиза. — Ягудиной-то все равно нет, — и осеклась.

— Как это — нет? — нахмурилась Каримова.

— Да вот так, — вмешался Данил, — убили ее в воскресение утром.

Комендант побледнела.

— Как? — выдохнула она. — Как это — убили?

Осокин посмотрел на Лизу. Та опустила взгляд.

— Детали следствия я вам раскрыть не могу, — ответил он. — Собственно, я поэтому и пришел сюда, чтобы опросить всех, кто знал Ягудину. Нужна общая картина.

Принтер остановился.

Каримова дрожала.

— Да вот, Лиза, они со Светой подруги, да же? — посмотрела она на Баринову.

Та кивнула.

— Хорошо, — сказал Осокин. — Лиза, назови-ка мне имена своих друзей и подруг, которые знали Свету. А вас я попрошу их всех собрать, — Осокин оглядел кабинет.

Маленькая комната с рабочим столом. По два кресла по бокам переговорной части стола. Окна завешаны жалюзи. Книжный шкаф с кучей папок и документов. На стене две грамоты за участие в конкурсе «лучшее общежитие Томска». Одинокий кактус возле компьютера.

— Есть актовый зал, — сказала Каримова, видя его замешательство. — Наверное, там лучше всего будет собраться им.

Принтер пикнул.

— Да, давайте, — согласился Данил. — Разом всех и спрошу.

— Сейчас пары идут, — сказала Лиза, — не все могут быть в общаге.

— Зовите тех, кто есть, — Осокин поднялся со своего места.

Они с Бариновой столкнулись у двери. Девушка сделала шаг назад и предложила Осокину выйти первым. Тот посмотрел на Каримову. Комендант вышла первой и показала Осокину, где расположен актовый зал, а сама вместе с Лизой пошла собирать студентов по общежитию.

Осокин зашел в актовый зал. Несколько рядов потрепанных кресел, одинокой стол и картонная елка в углу возле двери — выживший экспонат студенческой самодеятельности. Три окна, как и в кабинете Лидии Андреевны, завешаны жалюзи. В дальнем углу болтается кусок паутины. И пахнет краской и пылью. Данил сел за стол. Увидел пластиковое ведро из-под краски. Теперь понятно, откуда такая вонь стоит. Достал из внутреннего кармана блокнот и ручку.

А Лиза ничего так. Тем более, разошлась с каким-то непонятным Лешей. Надо будет ее охмурить…

Дверь в актовый зал открылась. Зашла комендант, следом — Лиза, и потом еще семнадцать человек, из которых было только пять девушек.

— Можно мне присутствовать при всем этом? — спросила комендант.

— Если вы сделали все свои дела по работе, — ответил Осокин.

— Поняла, — бледная Каримова вышла из актового зала.

— Дверь, пожалуйста, прикройте, — попросил ее Осокин.

Та послушалась.

— Ну что, товарищи студенты, — начал он. — Все из вас в курсе, что Ягудина Светлана Павловна была убита вчера утром? — по залу пошел шорох удивлений и вздохов. — Мне нужно записать ваши имена и фамилии.

Студенты по одному стали называть себя. Осокин спросил, чем они занимались в ночь с субботы на воскресение, какие у них были отношения с убитой. Все Свету любили. «Оно и не мудрено, красивых девушек всегда больше любят. А еще говорят, что не важна красота, а внутренний мир человека».

— Лиза, останься, — попросил Данил, когда закончил опрос. — Остальные можете идти.

Со стороны парней пошли шуточки-колючки, подколы, девушки неоднозначно посмотрели, одна даже головой покачала.

— Вы же со Светой подруги были хорошие, — начал он. — Тут ее родители приехали. Сейчас их капитан Дымов повез на опознание в морг. Это я так, на всякий случай, — Он поднялся из-за стола и пошел к выходу. — Что ж, спасибо за помощь следствию, — добавил он.

— Товарищ… лейтенант, а вы еще кого-нибудь подозреваете в случившемся? — спросила Лиза.

— Извини, детали следствия разглашать не могу, — ответил Осокин. — Но, скажу так, у нас есть еще парочка подозреваемых, и мы продолжаем вести расследование.

— Знаете, — Лиза замялась, — вы… вы накажите того, кто это сделал, хорошо?

Осокин хмыкнул:

— Обязательно, — и пошел к выходу. Попрощался с вахтершей.

На крыльце понял. Не краской пахло в холле, а студенческой свободой и беззаботностью.

6

Из общежития Осокин поехал к Матвееву. Без предупреждения.

«Надо себе права делать, да начинать на служебной машине ездить. А то так ноги сотру, пока всех опросить успею».

Прыгнул в маршрутку. Автобус был под завязку полным. И почему-то все ехали именно в сторону коттеджей, а не в центр. Неужели теперь там сосредоточена основная масса рабочих мест? Или стало так популярно держать в доме прислугу? Аристократы…

Увидел знакомые пятиэтажки. В одной из них живет Матвеев. Интересно, он готов к неожиданному визиту полицейского.

Данилу повезло, кто-то выходил из подъезда и придержал ему дверь.

— А что случилось? — спросил Матвеев, когда открыл дверь.

— Я зайду? — сказал Осокин. Боря отошел от двери. Данил переступил через порог. — Да ничего особенного, просто решил уточнить кое-какие детали.

Он огляделся по сторонам. Холостяцкая однокомнатная квартира. Дорогая техника, ремонт по европейскому стандарту. Вот только не чувствуется влияние женской руки. И девушки у него постоянной нет. Любая захочет жить в такой квартире. Да чего уж обманывать, сам бы Осокин решил поселиться здесь. Деньги у Матвеева есть, и это явно не одна водительская зарплата.

— Вы знали, что у Ангелины Федорковой есть любовник? — спросил Осокин.

— Конечно знал, — ответил Матвеев. — Чаю?

Данил не отказался. Но остался стоять на пороге.

— А Николай Федорков в курсе?

— Нет. И мне кажется, что только он один не в курсе, что у его жены есть любовник. Я много за ними наблюдаю, — сказал Матвеев. — Она дурит его, он дурит ее. Оба думают, что один другому наставил рога. Хотя, — тут Матвеев замялся.

Осокин повел подбородком.

— Хотя, так вам скажу, — продолжил Матвеев, — только, пожалуйста, не для протокола, хорошо? У женушки два любовника. Один фитнес-инструктор, а другой — хозяин солярия.

— И как звать второго?

— Карен… а вот фамилии уже не помню, — ответил водитель и назвал адрес солярия. — Геля часто там загорает.

— А этот Карен не конкурент по бизнесу Федоркова?

— Нет, не того уровня. Я как понял, Геле просто интересно, каково это спать с этими, — Матвеев неоднозначно повертел ладонью, — ну вы поняли?

Осокин кивнул, хоть ничего и не понял.

— А про физкультурника что скажете?

— Обычный качок, что проводит семь дней в неделю в тренажерке. Ничего такого. А что, вы его тоже подозреваете?

— Тайна следствия, — уклонился Осокин. — Что ж, спасибо, что уделили мне внимания.

— А чай? — удивился Матвеев.

— На работе выпью, — ответил Осокин и ушел.

Что ж, а Федоркова — баба ушлая. Нашла себе богатого лоха, и еще крутит шуры-муры с двумя другими. Теперь надо посетить солярий, спросить самого Карена. А потом уже наведаться в качалку. Что эти два фрукта скажут.

«Нет, надо права делать, я уже не могу на маршрутках кататься! Ой, еще и бабка тупая зашла. Ай! Карга, аккуратней можно ходить? И почему все бабки такие… даже не знаю как назвать…»

— Давай, уступи мне место, — ушлая бабка наседала на какого-то старика.

— Пошла на хрен! — заорал на весь автобус дед.

«Нет, я лучше музыку послушаю», — Осокин достал из кармана наушники. Музыку включил на телефоне.

Народ в маршрутку с каждой остановкой набивался и набивался. И чуть ли не каждый пассажир либо толкал Данила, потому что он стоял рядом с дверью, либо наступал ему на ноги. «Уроды! Нет, надо права, надо права!» Но на учебы времени нет, и денег тоже нет.

Солярий располагался рядом с остановкой. «Удачно», — Осокин зашел в помещение. Над дверью звякнул колокольчик. Молоденькая администратор улыбнулась и предложила свою помощь. Данил показал служебное удостоверение. Улыбка девушки сразу пропала.

— Я вас ни в чем не подозреваю, — заверил ее Осокин. — Можно узнать имя вашего директора или… хозяина.

— Карен Ашотович Антасарян, — ответила девушка. — Он, кстати, у себя. Доложить?

— Конечно, — сказал Осокин.

Девушка набрала короткий номер:

— Карен Ашотович, к вам посетитель. Он из убойного отдела. Да, хорошо, — положила трубку. — Пройдемте, — сказала она и пошла впереди. Данил оценил ее вид сзади. «Приседает. Однозначно приседает».

— Вот его кабинет, — показала на дверь девушка. — Проходите, — и быстро вернулась на рабочее место.

Осокин дважды стукнул и зашел, не дожидаясь разрешения. Данила сверху обдало струей теплого воздуха. Работал кондиционер. Кабинетом оказалась небольшая комната с высоким подоконником и рабочим столом, за которым сидел кавказец. Рядом с компьютером сувенирная статуэтка толстого улыбающегося Будды. Перед столом стояла два стула. Пол застелен скрипучим паркетом. Жалюзи были раздвинуты, но в кабинете все равно горел свет.

— Присажевайтэсь, — с характерным акцентом сказал Карен. — Меня зовут Карэн Ашотович, но для сотрудников полиции я просто Карэн, — и протянул Осокину руку. На среднем пальце красовался золотой лев-перстень.

— Данил, — пожал в ответ руку Осокин и показал документы.

— И чем я могу помочь? Ко мне, обычно, люди из налоговой приходят, понимаете? Они, финансисты эти, любят покопаться в бумажках, в бухгалтэрии. Но у мэня все чисто, я вас уверяю.

— Я вам верю, — ответил Осокин. — У меня к вам пару вопросов. Они касаются Федорковой Ангелины… Не могу отчество вспомнить.

Карен сидел спокойным.

— Вы ее знаете?

— Конэшно! Она мой постоянный клиент. Да и кто в нашем городе не знает Федоркова?

— Отношения у вас с ней какие?

— Исключительно дружеские. Я и с ее мужем довольно хорошо общаюсь. Знаете, знакомство полезное. Пытаюсь через него выйти на новый уровень. Расширяться хочу. Солярий популярный достаточно, уже не всех желающих получается обслужить. Вот и пытаюсь как-то раскрутить Николая на спонсорскую помощь.

— Что вы делали в ночь с субботы на воскресение?

— Был дома, — Карен немного напрягся. — Живу с сыном, он может подтвердить.

— А можно контактные данные вашего сына. Понимаете, следственная необходимость, проверяем всех.

— Да, да, да, — ответил Карен и полез в свой смартфон. — Записывайте. Давид его звать, номер телефона, — и продиктовал ему цифры. — Он сейчас на учебе. Если хотите, могу позвонить и сказать, чтобы он приехал к вам в участок. Это не сложно.

— Нет, мы ему сами позвоним, — ответил Осокин.

— А что случилось?

— Убийство, — уклонился Данил. — Спасибо за информацию. Если у следствия возникнут какие-нибудь вопросы, мы с вами свяжемся.

— Конэшно, всегда помогу. Слушайте, может, в солярий ко мне сходите или девушку свою приведете. Одно посещение бесплатно. У меня самый лучший солярий по области, — и принялся расхваливать свой бизнес.

— Спасибо за предложение, — остановил его Осокин. — Я подумаю над ним. И еще раз спасибо за помощь следствию, — пожал ему руку. На выходе подмигнул администратору и пошел в фитнес-клуб.

Получается, что никакой связи Карен и Ангелина не имеют. Слухи, сплетни, грязные разговоры. Или этот Карен так умело играет, что не понятно, врет он или нет.

Теперь осталось проверить этого качка. Подтвердит, что Федоркова была с ним, назовет место их встречи, и останется тогда только один подозреваемый помимо Эдика.

Осокин зашел в фитнес-клуб. Элитное заведение. Рядом с рецепшеном журнальный столик с какими-то изданиями для качков и два кожанных диванчика. И опять на рецепшене сидела красивая девушка. Всеобъемлющая дискриминация страшненьких, или это у Осокина давно не было секса?

Данил представился и попросил вызвать Антона Сергеева. Пока девушка суетилась, допытывала Осокина, он дважды оценил ее бедра и глянул в декольте.

— Ничего противозаконного, — Осокин оторвал взгляд от ее груди. — Ведем расследование, проверяем все возможные варианты. — Как же надоело ничего не понимающим людям говорить одно и то же. Неужели так сложно позвать человека без лишних вопросов.

К рецепшену подошел высокий мужчина. Гладко выбритый, волосы зачесаны назад и прилизаны гелем. Бицепсы — что нога Осокина. Тестостерон так прет из каждой клеточки организма. Данил невольно поморщился.

Полицейский показал корочки.

— Я что-то сделал плохое? — спросил Сергеев.

— Пройдемте, — показал Данил на два диванчика. — Не хочу, чтобы нас слышали. Расследуем убийство. Скажите, Ангелина Федоркова вам знакома?

— Конечно, мой персональный клиент. Я ее второй год тренирую.

— Отлично. Что вы делали в ночь с субботы на воскресение?

— Ну, — попытался увильнуть Сергеев, — я был дома.

— Да? Ангелина сказала, что была с вами всю ночь. После тренировки вы поехали в отель. Это так?

Желваки Сергеева дернулись.

— Полиция все равно узнает, лучше скажите все сейчас, чем беседовать в участке.

— Да, я был с ней, — нехотя ответил Сергеев. — Она приехала сюда в зал. Провели тренировку. Она предложила перебраться в отель. А я что? Человек свободный, никакими обязательствами ни с кем не связанный, я и согласился.

— Вы в курсе, что она замужем?

— Спрашиваете еще, — фыркнул Сергеев. — Богатенькая замужняя женщина, у которой с сексом проблемы. У нее есть все, кроме… внимания. И я ей это внимание даю.

— И получаете дополнительный бонус к оплате, — добавил Осокин. — В каком отеле остановились? — спросил он, не дав возразить Сергееву.

— В «Ковчеге».

— Во сколько ушли?

— Утром, в начале восьмого. Геле срочно понадобилось домой.

— Хорошо, спасибо. Если возникнут какие-то вопросы, с вами свяжутся, — и ушел не попрощавшись.

«Амбал стероидный! В армию такого на полосу препятствий, посмотрим, как ему помогут его огромные бицепсы… Ладно, что я, в самом деле. В участок, докладывать Дымову. Пусть оценить своим опытным старческим взглядом».

— Товарищ капитан, слушай, — с порога начал Осокин, — есть у тебя знакомые в ГАИ. Мне права надо по дешевке сделать.

— Был один знакомый, но он умер, — ответил Дымов. — Что узнал?

— Да ничего особенного. Соседи по общежитию все хорошо отзывались о Свете. Комендант тоже ничего ужасного про нее не сказала. А вот по словам Матвеева, у Ангелины два любовника, один — наш перекаченный мутант, второй — армянин, солярий собственный содержит.

— Отлично. Оба все отрицают?

— Да. Я когда про убийство заикнулся, Карен напрягся. И алиби у него слабое. Говорит, был с сыном в ночь убийства.

— А качок?

— Тот говорит, что был с Федорковой в «Ковчеге». Это проверить легко.

Дымов откинулся на спинку стула.

— Это получается, что круг подозреваемых расширился, — сказал он. — Еще и с опознанием беда. Мамаша в обморок грохнулась, когда тело из холодильника вытащили. Только подхватить успели. А ведь медик, собственную аптеку содержит.

— А папаша что?

— Да тоже тот еще фрукт. Сердце прихватило. Моряк, только к утопленникам привык.

Осокин не отреагировал на это замечание.

— И где они? — спросил он.

— Люда на квартиру поехала, Павел — в больницу. Знаешь, как бы он не откинулся.

— С чего бы это?

— Врачи инсульт подозревают. Люду еще напугали. Веселое у них время, ничего не скажешь, — сказал Дымов. — Значит, у Федорковой еще один любовник есть. А про ее мужа ничего не говорили тебе?

— Нет. Да тоже есть любовница, и не одна. Только у нее два постоянных, а у него — какая подвернется. Ладно, буду узнавать в «Ковчеге», были ли такие у них в субботу или не были.

Дымов тем временем пошел в архив. Решил поднять старые дела, посмотреть, как в таких случаях коллеги поступали. Осокин разговаривал со старшим менеджером.

— В общем, картина такая, — сказал Данил, когда капитан вернулся. — Они там были. Платила Федоркова картой. Ключи сдали в семь-двадцать утра. На чем уехали, проследить им не удалось.

— Пускай не чешут! — сказал Дымов. — Уже давно во всех гостиницах стоят камеры видеонаблюдения, пусть поднимают записи за прошедшие два дня. Вряд ли бы стали вызывать личного водителя. Ты, если помнишь, он позже нас приехал. Либо он ничего не знал, либо они так умело заметают следы. Детективов что ли пересмотрели, все разом умные стали?

— Мы умнее, — сказал Данил. Он опять позвонил в отель «Ковчег». Пока не пригрозил сроком за препятствие следствию, записи везти никто не хотел. Частная собственность, и все дела…

— Пошли к Демину и доложим, шо мы успели накопать на Эдика и его семью, — напомнил Дымов.

Пришли в кабинет к начальству. «И почему все полковники вечно лысые и толстые. Погоны что ли так действуют?» — размышлял Осокин, пока капитан докладывал.

— Подозреваемые? — спросил полковник.

— Пока что двое, — ответил Дымов. — Сын Федоркова — Эдуард, и личный водитель Матвеев. Но на Матвеева ничто не показывает прямо. Даже косвенно привязать его к делу не получается. Только хромое алиби, и наше с лейтенантом свидетельство, что он прибыл на место преступления позже нас.

— Есть еще одна версия, — сказал Осокин. — Хозяин солярия, Карен Ашотович Антасарян. Он, по словам того же Матвеева, любовник Федорковой.

— Э, нет, ребята, — поднял палец полковник. — Он человек деловой. И с Федорковой у него исключительно деловые отношения…

— Вы-то откуда знаете?! — перебил Осокин.

— Оттуда, что я с ним знаком уже больше, чем ты живешь на этом свете! — рявкнул на него Демин. — Мой старый армейский товарищ. И это я его перетащил сюда в Томск. Мужик раскручиваться хочет, потому и старается держаться поближе к Федорковой и ее деньгам. Отметайте его сразу.

Осокин опустил взгляд.

— Еще есть что-нибудь? — уже спокойнее спросил полковник.

— Никак нет, — ответил Дымов.

— Давайте, берите в разработку этого Матвеева. Мне кажется, он что-то темнит. Да еще и товарища моего опозорить пытается. Работайте, — и жестом показал, что аудиенция закончилась.

— Теперь понятно, чего так Карен стремился помочь следствию, — сказал в коридоре Осокин. — Они с нашим полковником друзья-товарищи. А еще всю голову мне сделал со своими налогами.

— Тихо, — остановил его Дымов. — Давай не в участке об этом говорить. — Открыл дверь кабинета и пригласил Данила войти первым. — Даня, мы с тобой в убойном отделе работаем, финансы — не наша часть. Пусть этим занимается специальный отдел полиции.

— А при чем тут финансы? — не понял лейтенант.

— Да при том, что, — капитан огляделся по сторонам и продолжил в полголоса, — при том, что слух идет по нашему отделу, будто бы полковник в доли с этим самым Кареном. До сегодняшнего дня я не знал, кто же спонсирует нашего пузатого начальника и почему он в генералы не рвется. Ему и так не плохо…

Осокин почесал локоть. Реакция полковника на его заявление была исчерпывающей. Но Дымов как всегда оказался прав, и лезть в это дело не стоит. Наверное, поэтому он все еще сидит в капитанах, когда уже должен полковником быть. Слишком много знает. Или же слишком неформатный человек, чтобы сидеть в верхах.

Зазвонил телефон.

— Дымов, — снял трубку капитан. — Отлично, пусть проходит. Записи приехали, — сказал он Осокину. — Сейчас и посмотрим, на чьей машине они уехали.

В кабинет зашел парень лет двадцати.

— Мне сказали передать это вам, — сунул флэшку Дымову.

— Отлично, — ответил Дымов. — Пошли к нашим компьютерщикам, пусть глянут.

— Ребята, вы как всегда вовремя, я уже почти ушел, — сказал IT-шник.

— Подожди, тут для тебя работка есть, — сказал Дымов и протянул ему флэшку. — Тут должны быть записи с камер наблюдения гостиницы «Ковчег». Давай посмотрим.

Компьютерщик неохотно воткнул флешку в USB-порт.

— Мотай ближе к вечеру, — просил Дымов. Они с Осокиным склонились уставились в монитор. На экране показывали крыльцо и холл гостиницы, еще две камеры стояли на этажах. — Так, это можно перемотать. Где-то с шести вечера начинай.

Компьютерщик послушался. Картинка на экране замелькала. Возле крыльца появилось такси.

— Так, притормози, — сказал Дымов.

Из машины вышла Федоркова, следом за ней какой-то здоровяк.

— Сергеев, — ткнул пальцем Данил. — Сто процентов он.

— Хорошо, — шептал капитан. — Тут они расплатились, он повел ее в номер. Мотай, только не быстро, — попросил он IT-шника. На экране опять замелькала картинка. — Так, притормози. На камере время семь утра. Вот подъехала машина. Стой. Увеличь это изображение, — Дымов ткнул в квадрат, где показана улица. Компьютерщик набрал комбинацию на клавиатуре. Квадрат развернулся на весь экран.

— Машину узнаешь? — спросил Дымов у Осокина.

— Федорковых!

7

— То-то и оно, — сказал Дымов на замечание Осокина. — Выходит, вызвала она Матвеева, чтобы забрал ее. Уехала, кстати, Ангелина одна.

— Да не важно, одна она уехала или нет, — начал Данил.

— А вот это как раз и важно, — перебил капитан. — Теперь мы точно знаем, что ее качок не при делах. Он ей просто обеспечивал алиби, вот и все.

— Ты думаешь, что девушку убила Геля?

— Конечно же нет, не Федоркова убила ее, а убил Матвеев. Слушай, давай-ка лучше спросим Эдика еще раз. У него достаточно было времени посидеть в одиночестве и подумать. Наверняка, он что-то вспомнил.

Вызвали Эдика.

— Есть что рассказать? — спросил его Дымов.

— В прошлый раз все рассказал, — ответил Эдик, — добавить нечего.

— Ты всегда девушек приводишь к себе домой? — капитан подался вперед.

— Только когда родителей нет, — сказал Федорков.

— Так, это уже интересно. И в ту ночь ты знал, что дома никого не будет?

— Да.

— Выкладывай подробнее! — крикнул Дымов.

Отец позвонил ему и попросил передать матери, что не придет домой. Эдик сразу понял, что мать побежит к своему качку. Всегда к нему бегает, когда отец дома не ночует. Эдик про интрижку матери узнал случайно, когда вместе с Матвеевы заехали за ней в клуб. Амбал этот лип к Геле постоянно, пока она не одернула его. Тот сообразил, что сын за ней приехал и быстро убежал обратно в зал.

— Что дальше было? — спросил Дымов.

— Да ничего особенного. Домой молча ехали, она все время в окно смотрела. Потом уже дома попросила меня, чтобы я отцу ничего не говорил об этом.

Осокин закусил губу.

— Хорошо, можешь идти, — сказал Эдику Дымов.

Полицейские остались одни в кабинете.

— Слабый мотив для мести, — сказал Данил.

— Очень слабый. Какой смысл собственного ребенка подставлять?

— Думаю, я нам стоит допросить с пристрастием Федоркову и ее мужа, — предложил лейтенант. — Кто-нибудь из них проболтается.

— И этот кто-то будет муж, — сказал Дымов. — Ему бояться нечего. И сына своего он сильно любит. Подсуетился, через прокурора выбил ему одиночку. Хотя старается показать, что относиться к нему… безразлично.

— Предлагаю, начать это делать завтра, — Осокин посмотрел на часы. — Уже поздно. Как раз и время будет подумать с версией.

— Согласен, — Дымов поднялся со стула.

По старой традиции, распрощались на крыльце.

Интересно выходит. Матвеев утверждает, что все это время был дома. Его в четыре освободили, и он благополучно спал. Но по факту получается, что его в гостиницу вызвала Федоркова. Понять можно, не хочется платить за такси, но она женщина обеспеченная, вряд ли для нее двести рублей большие деньги.

К остановке подъехала маршрутка. Осокин сел возле окна.

И как-то странно вызывать личного водителя к гостинице, где ты была с любовником. Тут вообще нельзя привлекать внимания. Нужно быть скрытной и незаметной. Хотя, Матвеев в курсе, что у нее шашни с этим качком. И еще дал наводку на Антасаряна, хоть она и не сработала. А может, и сработает, если начать копать глубже. Только Дымов не советует этим заниматься.

Надо будет надавить на Федоркову. Пускай капитан крутит ее мужа, если считает, что тот сдастся первый. Она все-таки женщина, и слабее во всех смыслах. Либо давить на нее тренера, такие тоже не особо сопротивляются. У них есть упорство, но не упрямство. И квартиру надо менять, а то уже раздражать начинает.

Душ, чай, социальные сети и сон. Стандартный вечер холостого опера. Надо раскрутить Баринову на шуры-муры. Тем более, она рассталась с Лешей, которого Осокин сегодня допрашивал. Что же такое есть в Алексее, чтобы Баринова с ним жила какое-то время? Неужели любила его? И есть за что — за взгляд. Эдакая помесь осла и теленка.

Включил приложение «ВКонтакте». Отыскал Баринову. Она — онлайн.

«Привет», — написал ей Осокин.

Сообщение прочитала, но отвечать не торопится. Ага, как будто занята. Ошибся…

«Привет», — ответила она.

Данил застопорился. У него дикое желание продолжить общение, но нет ни малейшего представления, что писать дальше.

«Ты просила раскрыть тебе детали следствия. Есть одна зацепка».

«Да? И какая же» — теперь она ответила сразу.

«Лиза, я полицейский, и мою страницу могут просматривать. Лучше при встрече расскажу все», — это все ложь во благо, внушал себе Осокин.

«Когда?»

«Завтра после шести».

«Ок», — и она вышла их сети.

Быстрее он договаривался только в кадетском корпусе за наряд вне очереди. Теперь нужно предоставить ей какую-нибудь информацию. Малозначительную, конечно, но преподнести так, чтобы она казалась важной. Иначе, Лиза в нем разочаруется и больше не захочет с ним видеться. А что ей сказать? Что у них главным подозреваемым стал водитель Федорковых и что он в сговоре со своей начальницей?

Можно. Только потом появиться куча вопросов, как они об этом догадались, что делали. Еще может поставить под сомнение их версию. Она же вроде как хорошо о водителе отзывалась.

— Хорошо-хорошо, да не очень-то, — Осокин мерил шагами комнату. — Тут что-то не так. Не может хозяйка так нагло злоупотреблять молчанием водителя. Ну-ка, надо поговорить с их экономкой.

Взял мобильник и блокнот. Порылся в записях, нашел номер Шуваевой.

— Арина, вечер добрый, Осокин беспокоит. Удобно вам говорить? Замечательно. Можете что-нибудь про Ангелину рассказать?

— Слухи или сплетни? Знаете, таких у меня нет, — ответила экономка.

— Хорошо, тогда по-другому попробую… Вы знаете, что у Ангелины есть любовники.

— Конечно! Да тут половина города знает, с кем наша Геля якшается. Один только Николай не в курсе ее похождений.

— А вы почему не расскажете?

— Не мое дело, товарищ полицейский. Пусть разбираются сами. Да, у Николая тоже любовниц хоть отбавляй. Геля знает, что он ей изменяет, но только ни разу не ловила его с поличным.

— Получается, что они оба рогатые? — хмыкнул Осокин.

— Да, — сухо ответила Шуваева. — Даже сын, и тот в курсе похождений своих родителей. А почему вы позвонили?

— В деле новые подробности появились, — заученной фразой ответил Осокин. — Вот теперь проверяем версии. А про Николая можете что-нибудь сказать?

— Только то, что он недавно, месяца два-три назад, с помощью юриста составил завещание, — сказала экономка. — Только что в этом завещание написано, я не знаю. Ой!

— Николай умирать собрался что ли? — спросил Осокин. — И откуда такая информация?

Экономка молчала. Потом выдохнула и ответила:

— Матвеев сказал.

— Матвеев?! Он прям ходячая энциклопедия. Арина, спасибо вам за помощь.

Как интересно всё складывается. Федорков составил завещание. Эдик в курсе? Еще юрист. Самое важное теперь — узнать, что же написано в завещании. А если Матвеев знает об этом, значит, Геля тоже знает о завещании. Мотив? Самый настоящий. Выходит, заказное убийство. Только исполнитель кто?

Данил записал все в блокнот. Решил обрадовать Дымова.

— Слушай, я сейчас узнал от Шуваевой, что Федорков, оказывается, завещание составил, — сказал Осокин в трубку.

— Завещание? Он шо, помирать собрался?

— Да если б я знал. Надо теперь его крутить и юриста, с которым он работал. Они должны все рассказать. И если там все печально в сторону жены, то вот и мотив.

— Согласен. Останется только найти исполнителя. Что ж, молодец, лейтенант, хвалю. Давай, завтра все обсудим в участке, — и Дымов положил трубку.

Все складывается как нельзя лучше. Расколоть Федоркова, чтобы показал завещание и дело в шляпе. Это насколько же надо не любить собственного сына, чтобы подвести его под убийство. Или Эдик ей не родной сын?

Данил встал возле окна. На дворе ночь. Горят тусклые фонари, устало едут машины, вяло падает мелкий снежок. «Зимушка-зима, осчастливила ты наш отдел убойный. Да еще как, на самого богатого человека в области замахнулась».

Осокин сел на диван. Родная мать посадила сына в тюрьму. В голове просто не укладывается. А когда он последний раз звонил собственной матери? На той неделе.

Набрал знакомый номер.

— Данил, как ты? — из трубки доносился радостный голос. — Всех преступников поймал?

— Почти, — улыбался в ответ Осокин. — Я приехать хочу к тебе в гости. Сейчас дело одно раскроем, очень важное и тогда отпуск возьму. Примешь?

— Спрашиваешь еще! Конечно, приезжай, — радовалась мать. Говорили они еще минут десять. Рассказывали друг другу все, что с ними случилось.

Данил убрал мобильник. Поговорил с матерью, и сразу стало легко. А смог бы он также поговорить и с отцом? А помнит ли отец про них, пишет матери? Вряд ли, иначе она бы все рассказала. Отец забыл их, они забыли его. Все по-честному.

«Так, — одернул себя Осокин. — Завтра тяжелый день, нужно выспаться».

Утром в отделении Дымов начал:

— Вначале сына спросим, потом уже вызовем отца, — он налил себе чаю. — Хочу посмотреть на реакцию парня, — добавил капитан.

Вызвали Эдика.

— Про завещание своего отца можешь что-нибудь рассказать? — спросил Данил.

— Завещание? — удивился Эдик. — Не знаю я про завещание!

— Благодарю, — ответил Осокин. — Можете уводить. Что ж, теперь ждем старшего, — добавил он, когда остались одни с Дымовым.

Капитан кивнул.

— Версию с Антасаряном не раскручивал? — спросил он.

— Да я как про завещание узнал, все остальное забыл. Полночи уснуть не мог, все крутил и вертел, выстраивал мысли. Не вериться, что мать может вот так со своим сыном поступить. Я скорее поверю, что Николай все это подстроил.

— Бабы — народ мстительный, — сказал Дымов. — Они и не такое могут выкинуть.

— Но не матери, — заметил Осокин. Дымов отвечать не стал.

Дежурный доложил о прибытии Федоркова-старшего.

— Николай, у вас еще есть наемные работники? — спросил его Дымов.

— Но мы… — начал Осокин.

— Тихо, лейтенант, — одернул его капитан.

Николай недоверчиво посмотрел на полицейских.

— Есть, — сказал он. — Юрист. Он же у меня и казначеем значится. Сергей Попов.

— Отлично! Не хотите еще шо-нибудь рассказать нам? Может быть, вспомнили кое-какие детали? — Дымов выглядел заинтересованным.

— Я вам рассказал, все, что знаю, — раздражился Федорков. — Если вы меня позвали, чтобы узнать имя моего юриста, могли бы просто позвонить! Я из-за вас совещание важное перенес!

— Все, все, все, — затараторил капитан. — Мы вас больше не задерживаем. Можете идти. Спасибо, что помогаете следствию.

— Не за что! — буркнул Федорков и ушел.

— Сергей Попов, значит, — Дымов вышел из-за стола. — Да, губа не дура. Это же самый дорогой юрист у нас в области. И толковый, гад. Попов не только у Федоркова на зарплате сидит, еще пара-тройка таких же клиентов.

— Ты откуда знаешь? — удивился Осокин.

— Сталкивался я с ним. Дело тогда одно вел, раскопал информацию, да не про тех людей. Хорошо, хоть из органов не выперли. Попов тогда адвокатом выступил… А я теперь вечный капитан полиции, — Дымов вернулся за стол. Он скрести руки на груди и посмотрел на Осокина. Парень молча ждал продолжения. — Надо теперь его вызвать, гада этого, — сказал капитан. — Учти, он изворотливый, законы знает лучше составителей. Не факт, что Попов нам шо-нибудь расскажет.

— Можем и приврать, — сказал Осокин. — Знаешь, типа на Федорков все рассказал. И добавить, что за копией завещание он посоветовал обратиться к Попову.

— Не сработает, — покачал головой Дымов. — Попов не боится полиции, в отличие от Федоркова.

— В дом к Попову полезем? Или на работе ему засаду устроим?

— Ай! Давай сюда вызовем. Только ты сам ему говори про Федоркова, у меня язык не повернется. Я как этого гада в пиджачке и с портфельчиком вижу, сразу ему в рожу дать хочу.

— Без проблем. Диктуй номер, — Осокин позвонил. — Сергей Попов? Данил Осокин, убойный отдел. Наверное, вы уже слышали о сыне Николая Федоркова? Не могли бы вы приехать в участок? Я понимаю, что вы человек занятой. Зададим вам пару вопросов, запишем ваши показания и вы свободны. О, да мы за час три раза все успеем сделать! Хорошо!

— Приедет? — недоверчиво спросил Дымов.

— Кто с ним разговаривал? У него просто не было шансов. Только, козел изворотливый, сказал, что у него всего час.