…Корабли приходят — а потом снова уходят. Им нет дела до хаотично-скучной жизни небрежно раскинутого по оплывшим краям прибрежных сопок Города. Заезжий матрос может, конечно, мимоходом прикоснуться к этой жизни, напившись водки с томатным соком в угрюмом баре вроде «Морской Звезды» или даже в стерильно-безжизненных «Одноклассниках». Ближе к утру, потирая распухший от чьего-то удара нос, он выйдет на блестящую влажным асфальтом площадку у бара, попытается вызвать такси, а потом плюнет и, неразборчиво матерясь, побредет в сторону моря.
Мимо пронесется, грохоча музыкой, полная хохочущих девушек японская тачка — и снова все стихнет. А матрос поймет вдруг, что потерял где-то свои кроссовки — и сейчас шлепает по лужам в одних носках. Он остановится. Вспомнит, что до «Морской звезды» в «Одноклассниках» познакомился с какой-то татуированной девушкой, а потом они пошли к ней в замкнутую многоугольником пятиэтажку из серого силикатного кирпича. Да, вот там-то он и разулся. Но где эта татуированная девушка? Где этот дом? А черт их знает! Матрос покачает головой и побредет дальше — вниз, к мерцающим в тяжелом тумане огонькам порта. Чужеземный муравей, на пару ночей одурманенный феромонами незнакомого муравейника.
ГЛАВА 1. «Девушка в песках»
Роман курил вторую сигарету подряд. Мелкий дождь покрывал высунутую в окошко руку бисеринками воды, но сигарета не гасла. Он сидел на пассажирском месте, а за рулем была его любовница Лена — тоненькая, провинциально-эффектная блондинка лет тридцати. Большие, как бы удивленные серые глаза, чуть припухшие губы, покрытые ярким лаком длинные ногти. Роман щелчком отбросил сигарету в дальнюю лужу и провел рукой по ежику немного поседевших волос.
Чуть поодаль от их машины высилась огромная скульптура. Бетонная женщина с несколько изможденным лицом напряженно всматривалась в океанскую даль. На согнутой правой руке женщины сидел каменный малыш, левая рука — бессильно повисла. Вокруг ее массивной головы бесцельно кружилось несколько молчаливых ворон.
Лена щелкнула по рулю обломанным красным ногтем и спросила:
— Хочешь повести машину?
Роман отрицательно покачал головой.
— Нет. Я же объяснял тебе — больше не могу. И вообще: я дал себе зарок — никогда за руль не садиться.
— Ты вроде и с алкоголем собирался завязывать, — усмехнулась Лена.
— А я итак почти завязал, — довольно убедительно сказал Роман и пошарил рукой в бардачке.
Он извлек оттуда початую, зеленоватого стекла бутылку виски и философски заметил:
— Вот почему виски, купленный в Японии — хороший, а такой же, но купленный у нас — полная херня?
Роман поболтал виски, сделал небольшой глоток, медленно закрутил крышку, поставил бутылку между коленей.
— Не передумал увольняться? — спросила Лена.
— Нет. Я уже давно хотел. С самого момента трудоустройства.
— У тебя просто кризис. Это пройдет, — сказала Лена, немного наклоняясь к нему. — А работа ведь хорошая. Платят стабильно — и для общества полезная.
Узкой рукой она погладила его колено.
Роман глотнул виски и сказал:
— Мне как-то разонравилось изучать людей. А тем более — изучать их трупы. И причины, по которым люди становятся трупами раньше запланированного природой срока.
— А кого ты хотел бы изучать? — поинтересовалась Лена.
Роман посмотрел на нее удивленно:
— Как кого? Да вот хоть дельфинов. Или осьминогов. Я же до армии три курса на океанологии отучился.
— И кто же нынче оплачивает изучение осьминогов? Торговцы с Морского рынка? — насмешливо поинтересовалась Лена.
— Осьминогов изучают очень активно. Это ведь самые умные из беспозвоночных, — назидательно сказал Роман. — По интеллекту они сравнимы с кошкой или собакой. А в чем-то они даже и поумнее будут. У них есть самосознание. Они способны ставить себе долговременные цели и достигать их. Но при этом их разум совсем иной, чем у нас. Или чем у собак. У них абсолютно нет никаких эмоций в отношении своих собратьев. Ни-ка-ких. Вон, стоит каменная женщина, смотрит на океан, ждет своего мужа из рейса. А осьминожиха не стала бы так стоять, потому что ей было бы все равно.
Лена удивленно приподняла аккуратно подведенные брови:
— Никаких эмоций? Но ведь даже собака любит своих щенят… Или своего хозяина.
— Осьминожиха к своим детишкам равнодушна. Если бы ей волю дали — она бы их просто съела.
— И кто же ей воли не дает? — поинтересовалась Лена.
— Природа, — ответил Роман. — Когда самка осьминога рождает своих осьминожиков, у нее полностью выключается чувство голода. Она ничего не хочет и не может есть. Поэтому, когда проходит положенный срок, она просто умирает от истощения.
Роман закурил новую сигарету. На площадку, где они стояли, въехал еще один автомобиль, постоял буквально несколько секунд, развернулся и уехал обратно вниз, обдав водяными брызгами стайку нахохленных воробьев. Внизу сгущалась пелена опалесцирующего тумана, из которого, подобно шеям доисторических животных, торчали стрелы портовых кранов. Дождь пошел чуть сильнее, уже не мелкой моросью, а вполне серьезными, весомыми каплями застучал в заплаканное стекло.
— У сестриного мужа сорок дней будет. Ты тоже приходи, — сказала Лена, и негромко включила радио. Болтливый диджей неуместно весело сыпал пустыми словами, словно комбайн по очистке семян подсолнечника выбрасывал из своего рта какую-то шелуху. В конце своей путаной речи он вырулил к тому, что в этот пасмурный день просто сам Нептун велел послушать раритетную запись старой доброй группы Мумий Тролль. Мумий Тролль пропел:
Я обдуваемый всеми ветрами
И на ресницах моих лед.
Это мои застывшие слезы, здесь
Я начинал свой поход.
Видишь: этот сeребряный свет в ночи
Отражение битых стекол на дне морей
Или осколки лопнувшей души…
Мчавшейся вверx, подгоняемой стаей камней.
— А я там зачем, на сорок дней? — немного удивленно спросил Роман.
— Все-таки вы же знакомы, — пожала плечами Лена. — Выразишь соболезнования, поддержишь морально.
— А как там Даша? — поинтересовался Роман.
— Грустит, конечно. Отца она любила.
— А с Ингой они нормально?
— Да как сказать… — немного неуверенно ответила Лена. — В целом — нормально. Она хоть и мачеха — но не такая, как в сказках. Инга всегда была доброй, хотя так сразу по ней и не скажешь.
Перебивая Мумий Троля, зазвучала вдруг мелодия из «Саммер Тайм». Роман выудил из кармана джинсов старенький смартфон. Надпись на треснувшем экране лаконично сообщала: ГенСтеп.
— Да, Геннадий Степанович…. — Роман скривил лицо и жестом показал Лене: выключи музыку. — Ого… Где? Понял. Сейчас буду.
— Что там? — спросила Лена.
— Убийство вроде, — вздохнул Роман. — На пляже тело нашли. Завезешь на работу?
— Конечно, — кивнула Лена, и мотор тихонько заурчал.
— Только сначала домой заскочу на минутку, окей?
Лена снова кивнула, мельком скользнув по лицу Романа многозначительным взглядом и не очень одобрительно усмехнувшись.
***
Роман быстро взбежал на третий этаж старой хрущевки. Стены в подъезде были, конечно же, того самого советского зеленого цвета. Их казенная зелень была наивно разукрашена розовыми фигурками добрых слоников, олимпийских мишек и каких-то то ли обезьянок в юбочках, то ли представителей одной из далеких стран, выбравших некогда социалистическую ориентацию.
Он открыл ключом дверь и уже намеревался не разуваясь пройти в кабинет, как его окликнул полный спокойного раздражения женский голос:
— Ты куда это обутый?
Роман только теперь заметил сидевшую за кухонным столом Иру. На столе перед ней дымилась чашка крепкого кофе, были разложены рубашками вверх карты Таро.
— Да я быстро. Возьму кое-что.
Помедлив, он разулся и прошел в кабинет. Ну как кабинет… С первого взгляда видно было, что это — бывшая детская комната, лишь недавно начавшая притворяться кабинетом. Роман глянул на фотографию сына, на покрытую фотографиями каких-то корейских певцов стену. Взял кожаную сумку, сунул в нее ноутбук и небольшую фляжку виски. Уходя, остановился перед дверью в кухню.
Ира смерила его деланно-равнодушным взглядом, встала и подошла к окну. Внизу у подъезда стояла знакомая ей машина.
— На пляже девушку нашли. Или девочку. Мертвую. Вроде убийство, — сказал Роман, стараясь выговаривать слова как можно естественней и непринужденней.
Ира ничего не ответила. Она продолжала смотреть в покрытое капельками мутноватое окно.
Роман легонько хлопнул по висевшей на плече сумке, как бы ставя точку в каком-то длинном рассказе и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Ира наблюдала, как он выходит из подъезда, садится в серебристую машину и уезжает. Затем она вернулась к столу. Постояла несколько секунд, а затем вылила нетронутый, еще горячий кофе в холодную металлическую раковину.
***
На пустынном, поросшем пожухлым кустарником берегу его уже ждала дежурная группа. Знакомые лица: видавший виды следак Андрюха, молодой опер Цой, веселый криминалист Дима, девушка-кинолог с каким-то инопланетным именем (Аэлита?) и циничный пожилой медик Артем Сергеич. Чуть поодаль стоял какой-то незнакомый Роману спортивного вида крепыш лет шестидесяти. Справа над берегом нависала раскрошенная бурая скала и грунтовка прижималась там к самой воде. У этой скалы и лежало одетое в яркую синюю куртку тело.
Все обернулись к Роману. Обменялись приветствиями, а следователь Андрюха спросил:
— Тебе дело дали?
Роман неопределенно кивнул:
— Попросили пока данные взять. А так вряд ли. Наверное, Пашка достанется. Он в отъезде сейчас, завтра приезжает. Что тут у нас?
Андрюха потер щетинистый подбородок, носком кроссовка аккуратно прикоснулся к скорчившемуся на обочине телу:
— Труп девушки. Вот гражданин, он обнаружил.
Свидетель с достоинством кивнул:
— Я по субботам обычно приезжаю сюда, искупаться.
— Искупаться? Вода ж ледяная уже! — удивился Роман.
— А я каждую субботу купаюсь — если погода позволяет, да если льда нет. Вот уже двадцать лет.
— Ого! — с уважением отреагировал Роман.
Свидетель продолжал:
— Да… Так вот, обычно я с утра пораньше езжу. А сегодня закрутился что-то, поехал уже в двенадцатом часу. В одиннадцать тридцать пять здесь был — тело увидел. Сразу в полицию позвонил.
Порыв ветра принес откуда-то пакет с рекламой Морского рынка: веселенький осьминог, держащий в воздетых вверх щупальцах буквы М и Р. Пакет потанцевал немного в воздухе, а потом приземлился на голову трупа. Криминалист аккуратно убрал пакет и отбросил его в сторону.
Роман включил телефон на запись и спросил:
— Кто-то еще здесь был, когда вы приехали?
— Да в это время года народу тут и не бывает. Сколько езжу — никого и не встречал в такое время. И сейчас не было никого. Я вдоль кустов аккуратно ехал, увидел — лежит что-то на обочине. Вышел — и сразу как-то понял, что она мертвая. Я ей щеку потрогал — холодная, как камень. Сразу вам позвонил…
— Тело не двигали? — спросил Андрюха. В своей легкой курточке он ежился от стылого морского ветерка. Молодой оперативник Цой тоже продрог. Все это время он стоял молча, энергично двигая челюстью — жевал резинку.
Свидетель отрицательно покачал головой.
— Вы пока в машине посидите, хорошо? — дружелюбно сказал Роман и легонько подтолкнул мужчину к его старенькому внедорожнику.
Свидетель немного нехотя подчинился.
— Полосы на песке видите? Тело несколько метров протащили по песку, — сказал криминалист. Роман кивнул и спросил:
— Вы все тут сфотографировали? Тогда давайте аккуратненько перевернем.
Артем Сергеич медленно перевернул на спину похожее на куклу тело. Потрогал щеку тыльной стороной ладони. Аэлита метрах в двадцати от них в это время что-то объясняла умной собаке. Собака внимательно слушала свою молодую начальницу, время от времени кивая лобастой головой.
Артем Сергеич встал, отряхнул руки.
— Чуть выше виска ссадина, кровоподтек спускается на скулу, — сказал он, обращаясь к Роману. — Похоже на сильный удар тяжелым тупым предметом… Не очень жестким, не железкой. Травма прижизненная, нанесена за несколько часов до смерти. По самому первому впечатлению смерть наступила несколько часов назад. На лице следы, предположительно от скотча — видимо, ей заклеивали рот.
— Давайте с местом тут все закончим — и дальше в стационарных условиях, — проворчал замерзший Андрюха.
Криминалист Дима наклонился над телом, долго смотрел на искаженное смертью лицо девушки. Немного удивленно сказал:
— О! Блин, а ведь я знаю ее. Это дочка мэра нашего.
Оперативник Цой перестал жевать свою резинку.
ГЛАВА 2. «Царство мрачное Аиды»
Геннадий Степанович через большое увеличительное стекло внимательно рассматривал крупную серебристую монету. Хороша! Он придвинул настольную лампу, щелкнул выключателем — лампа моргнула и погасла. Черт! В дверь громко постучали, и только он намерился было ответить — в кабинет ввалился бесцеремонный Роман.
— Проходи, присаживайся, — кивнул головой в сторону стула Геннадий Степанович и продолжил свое нумизматическое исследование. Роман убрал со стула стопку бумаг, положил ее на угол стола и сел. Он взглянул на застекленный шкаф, где перед книгами торчали многочисленные бюстики Владимира Ильича Ленина: их Геннадий Степанович коллекционировал, так же, как и редкие монеты, ордена и медали уже несуществующих или непризнанных государств и прочие странные и не очень интересные с точки зрения Романа штуковины.
— Замечательная монета, — наконец-то проговорил Геннадий Степанович. — Редкая! Островная Федерация Сен-Пол и Талула. А знаешь, кто изображен на монете?
— Английская королева? — предположил Роман.
— Ни за что не догадаешься. Вот, смотри!
Геннадий Степанович протянул Роману блестящий кругляшок.
Роман взял монету, посмотрел на изображенного на ней парня в шлеме.
— Так это же Гагарин, — удивленно сказал он.
— Точно. Гагарин, — с довольной улыбкой подтвердил Геннадий Степанович, убирая увеличительное стекло в выдвижной ящик стола. — Монета выпущена в тысяча девятьсот шестьдесят первом году в честь первого полета в космос. Чтут дикари подвиг русского человека! Но это ладно. Они там периодически выпускают такие монеты с разными историческими личностями. Для коллекционеров. А ты подпись прочитай внимательно.
Роман снова посмотрел на монету, прочитал:
— Гагарин.
— Ты внимательней смотри, это же латиница.
Геннадий Степанович потянулся, поправил галстук и налил себе полчашки очень крепкого черного чая из стоявшего на столе фарфорового чайничка с японским иероглифом «покой».
— Тогда получается — ГагаПин. «Эр» они по-русски написали, без палочки.
— Вот! — многозначительно усмехнулся Геннадий Степанович. — Ошибка вышла. Таких монет успели только пробную партию отчеканить, 30 штук. Потом форму исправили. А у коллекционеров именно эти монеты с ошибкой как раз и ценятся. В нашем коллекционерском обороте таких монет — всего десять на весь мир. И одна теперь мне досталась.
Геннадий Степанович забрал у Романа монету, положил ее в специальный чехольчик и убрал в стол. Затем сказал назидательно:
— Иногда цена ошибки очень высока.
Геннадий Степанович отхлебнул своего чернейшего чаю, который он называл «купчиком» и призывал не путать его с чифиром, а затем перешел на служебный, деловой тон:
— Ладно, рассказывай.
— Что рассказывать? — пожал плечами Роман. — Я про мое заявление спросить хотел.
— Не передумал? И куда на старость лет пойдешь?
— Найду что-нибудь, — уклончиво ответил Роман. — Не такая уж и старость.
Геннадий Степанович вздохнул.
— Хорошо. Но об этом мы потом поговорим. А сейчас смотри, какая ситуация. Павел в Крае задержится, у матери со здоровьем что-то, он по больнице вопросы решает. Так что дело мы за тобой закрепляем. Закончишь — и свободен, как муха в полете.
— Да уж… — протянул Роман не слишком довольно. — А больше некому поручить?
Этот вопрос его шефом был проигнорирован.
— Опознание провели? Точно она? — Геннадий Степанович достал из стола початую шоколадку, откусил от нее здоровенный кусок и запил своим темным и жутко горьким напитком. Шоколадку он убрал обратно в стол.
— Да. Терновских Аида Вячеславовна.
— Понимаешь, что дело особенное? — серьезно спросил Геннадий Степанович.- Ты-то уйдешь, а нам с этим мэром еще жить да жить. Горсовет весь его, так что и на новый срок переизберут.
— Да все я понимаю, — немного насупился Роман. — А если бы она не мэра дочь была? А простого работяги с рыбзавода?
— Ладно, ладно, — Геннадий Степанович сделал рукой успокоительный жест. — Если бы… Если бы дочь работяги с рыбзавода — внимание СМИ поменьше было бы, сам понимаешь. А вот если дочь хозяина рыбзавода… Да хер с ними со СМИ. У него в Крае по нашей линии знаешь, какие подвязки есть? Так что задача простая — убийцу найти, доказательства вины собрать… И желательно побыстрее. Сейчас формируй следственную группу под это дело. От меня что надо будет — подпишу. Машину не начал водить?
Роман отрицательно покачал головой.
— Ты смотри, какие мы нежные, — усмехнулся Геннадий Степанович. — Несчастный случай, с кем не бывает? Ладно, закрепим за тобой Сашку. С завтрашнего дня. А сегодня так перекантуешься, с кем-нибудь из ребят.
— Сегодня ехать вроде и не надо никуда, — сказал Роман, вставая и намереваясь уходить.
— Как это не надо? Надо. К Терновских домой поедешь. Он тебя ждать будет. Отнесись к беседе неформально.
— Это как? — удивился Роман.
— Какие-то вещи для понимания надо будет зафиксировать, а для протокола — необязательно. Ну что я тебе объясняю? Ты не мальчик вроде, сам все понимать должен.
***
Лена сосредоточенно вела машину, иногда дежурно улыбаясь репликам словоохотливого пассажира.
— Лэто у вас плохой, дождлывый лэто. Развэ у вас арбуз растет? Пробовал я его. Болшой — но совсэм нэ сладкый. У нас нэ болшой — очен сладкый, — мечтательно говорил пассажир.
— У нас тоже арбуз сладкий, — вежливо и преувеличенно разборчиво, отчетливо произнося звуки возражала Лена
— Нэт, нэ сладкый, — категорично возражал пассажир.
Попсовым хитом десятилетней давности зазвонил ленин телефон. Не отрывая взгляда от дороги она нашарила на панели трубку.
— Да… Да, могу… Сейчас, только пассажира завезу по адресу… Да минут через пять… Да, знаю. Это на Горке, возле озера.
Лена положила телефон на панель, а пассажир спросил:
— Дэвушка, тэлэфон свой скажете?
Лена, не отвлекаясь от дороги, молча сунула ему простенькую визитку.
— Приехали.
Пассажир протянул ей помятую ветхую купюру и с надеждой спросил:
— Я вам завтра позвоню?
Лена взглянула не него довольно прохладно:
— Только по поводу вызова такси.
***
Машина с мягким шипением затормозила рядом с Романом. Некоторое время они молча ехали по извилистой городской улице, протянувшейся вдоль крутого горного склона. Неподалеку от администрации Лена остановилась, не выходя из машины взяла в автомате баночку горячего кофе с молоком и они поехали дальше, туда где цепочка пятиэтажек прекращалась и начинался подъем на Горку — коттеджный микрорайон, куда почти не долетала черная пыль от угольных терминалов. У шлагбаума они остановились, Роман перебросился парой слов с охранником, помахал красной корочкой в приоткрытое окошко и они медленно двинулись дальше по разбитой грунтовке. По бокам высились новые массивные коттеджи разной степени роскошности и аляповатости.
Возле довольно скромного двухэтажного дома они остановились. Лена осталась в машине. Она достала зеркальце и начала что-то подправлять в своем тщательно сработанном макияже. Роман вышел, позвонил в звонок.
Дверь открыл сам Терновских, крепкий полный мужчина лет пятидесяти пяти. Роман вспомнил старое прозвище Вячеслава Максимовича Терновских. В лихие девяностые был он больше известен под прозвищем Слава Кашалот, известен не только в Городе, но и за его пределами. Роман показал Кашалоту удостоверение, тот молча кивнул и жестом пригласил следовать за ним в дом.
Они прошли в просторный холл — чучела медведя, оленя и кабана, на стенах — пара пейзажей авторства каких-то безымянных художников. Сели за большой стол с могучими резными ножками, Роман положил на дубовую столешницу телефон и включил его на запись.
— Не надо, выключи, — резким жестом остановил его Терновских. — Так поговорим сначала. А потом уже для протокола.
Роман согласно кивнул.
— Дочь с вами проживала? — спросил он.
— Да. А позавчера она у подруги ночевать осталась. С утра оттуда должна была на занятия пойти. Это новый дом возле мореходки. Машину не брала, отсюда на такси уехала. Вчера утром позвонила перед занятиями, сказала что вечером у них какие-то планы, что еще останется, скорее всего. Вчера вечером не позвонила — а я значения не придал. Да если честно, даже и не подумал, что надо бы связаться. Закрутился как-то…
Терновский тяжело встал, подошел к окну, где серела осенняя хмарь.
— Опять дождь крапает… — негромко сказал он.
— Враги у нее были? Подозрительные знакомства? — спросил Роман. Терновских не оборачиваясь и продолжая смотреть в окно ответил:
— Нет, какие враги? И подозрительных знакомств не было. Я бы этим знакомствам сразу башку отвернул. Враги у меня были. И есть. Я бы две версии отработал на вашем месте.
— Какие? — Роман достал из сумки блокнот, приготовился записывать.
— Вот первая для начала. Она не очень вероятна, но отработать надо. Напротив пятого микрорайона мы собираемся новый угольный терминал строить. Собственники — москвичи, но из наших тоже есть люди в доле.
— А вы в доле? — зачем-то спросил Роман.
Терновских повернулся к нему:
— И я в доле. Жители микрорайона против строительства, естественно. Да и вообще жители города. Угольная пыль от терминала будет, черные легкие и прочие страхи нагоняют.
Он подошел к столу, сел.
— А будет угольная пыль? — спросил Роман.
— Будет, конечно, — чуть заметно усмехнулся Терновских. — Куда от нее денешься. Но городской бюджет получит дополнительные налоги. Все жалуются на разбитые дороги — вот и починим их. Освещение уличное восстановим на Третьей Речке. Да много чего еще сделать можно. Но этим… эко-активистам — хрен что докажешь. Есть там такая сумасшедшая, демшиза восьмидесятых. В годах тетка, но очень активная.
— Славуцкая, что ли?
— Точно, Славуцкая, — кивнул Терновских. — Блогерша, тудыть её налево. В общем, она про меня дрянь всякую пишет. Я с ней судился уже трижды, два раза выиграл. Но что ей штрафы эти копеечные? У нее знаешь, кто спонсоры? Она опять пишет и пишет. Я решил плюнуть на нее и просто не читать. Но вот смотри, что эта сука позавчера утром написала.
Терновских достал телефон, полистал там что-то, протянул Роману. На экране под заголовком ГНИЛОЕ ЯБЛОЧКО он увидел фотографию улыбающейся Аиды Терновских, которую совсем недавно он видел в виде трупа с искаженным смертью лицом. Роман начал читать вслух текст заметки:
— «Яблоко от яблони недалеко откатывается. Аида Терновских выросла в атмосфере криминала и темных делишек, поэтому неудивительно, что..»
Терновских прервал его:
— Не, ты в конце читай, последний абзац.
— «… С учетом того, какую негативную карму наработал себе ее отец, можно не сомневаться, что жизнь Аиды Вячеславовны не будет ни счастливой, ни долгой. И закончится эта жизнь гораздо раньше, чем полагает ее папаша. Гораздо раньше». Ничего себе…
— Видишь, что эта тварь пишет? — с ненавистью сказал мэр. — Похоже на угрозу убийства?
Роман с сомнением приподнял брови:
— Но все-таки — от пожилой блогерши ожидать таких насильственных действий…
Терновский как-то незаметно перешел на «ты»:
— А ты знаешь, что она привлекалась за совершение террористического акта?
— Да ну? — искренне удивился Роман.
— В девяносто первом году во время ГКЧП она взорвала машину первого секретаря горкома. Засунула в бензобак скомканную газету с портретом Ленина и подожгла. Машина взорвалась.
— Бред какой-то! — нахмурился Роман.
— А вот такая она, демшиза. Ее арестовали — а через три дня выпустили. И амнистировали. И Ельцин лично подписал ей благодарственную грамоту. Благодарю, мол, за вклад в нашу борьбу. Так что баба с придурью и способна на многое. Ее надо арестовать.
— Опросим ее обязательно. А вторая версия какая? Вы же говорили, у вас их две.
— Вторая версия тоже с терминалом связана. Решетниковские ребята просили им подряд на строительство отдать. Вы, говорят, нас вообще из города почти вытеснили. Не по людски, мол. Пацанов мол, кормить надо.
— Решетников же сидит.
— Решето сидит, на хозяйстве сейчас у них Бомбила остался. Они хотят опять в бизнеса разные зайти, — пояснил Кашалот. — Ну и говорят мне на стрелке… на деловых переговорах то есть -–вот тебе срок три дня. А дальше по-другому придется.
— А вы что? — спросил Роман.
— А я что? Я их на хер послал, — презрительно сказал Терновских. — Их время кончилось, поздно пальцы гнуть. Ну я своим пацанам… Своим сотрудникам службы безопасности сказал: смотреть в оба.
— И когда истек срок их ультиматума?
— Вчера истек, — мрачно ответил Кашалот.
— А ваши пацаны… То есть служба безопасности — они вашу дочь охраняли?
— Нет. Она категорически против была. Ты, мол, мне всю жизнь так испортишь. Да и не было опасений. Мои разборки — это мои разборки. У нас в городе так не принято, чтобы через детей решать вопросы. Не по понятиям. Это как ядерное оружие применить — весь мир погибнет, гарантированное взаимное уничтожение.
Роман кивнул.
— Немножко не по делу вопрос, но для понимания. Почему Аида пошла в мореходное училище? Для девушки немного странно. Да и с вашими возможностями… Вон, у Ермолаева сын в Сиэтле. У Тихарева дочь — в Саппоро. У Кима — в Сеуле.
— Она там не одна из девушек учится… Училась. Там специальность есть «Логистика, управление перевозками на морском транспорте». Она говорит — хочу конкретную специальность, чтобы сразу можно было в бизнес пойти. Ты вот что. Ищи. А то мне придется самому действовать.
Роман снова открыл блокнот:
— Теперь для протокола давайте поговорим немного.
— Давай, — кивнул Терновских.
— Как одета была ваша дочь, когда из дома уходила?
Терновских пожал плечами:
— Обычно одета — куртка, джинсы. Шапочка. Цветная такая, с полосочками.
***
Роман вышел из дома, перед машиной отряхнул кроссовки от налипшего песка, плюхнулся на сиденье, привычным движением полез в бардачок.
— Ну что, поведал он тебе какие-нибудь страшные тайны? Расскажи! — попросила Лена.
— Поведал, — ответил Роман. — Ты Славуцкую знаешь?
Они тронулись. Терновских вышел на крыльцо и холодным взглядом провожал их машину.
— Которая против терминала все пишет? Правильно пишет, молодец, — оживилась Лена. Ты посмотри у меня дома — по подоконнику рукой проведешь — от угольной пыли ладонь черная. На хрена нам еще один терминал? Пусть за городом строят где-нибудь. А что Славуцкая?
— Терновских ее в убийстве подозревает.
— Да ну, че за гон! Нашел убийцу, тоже мне. — фыркнула Лена. — Мало ли что она пишет… У нее образ такой, скандальный. Какие еще убийства? Смешно даже.
— Она у себя на страничке писала, что типа недолго жить осталось Аиде Терновских.
— Так конечно не долго, — усмехнулась Лена. — Эта Аида… Она же наркоманка конченная.
ГЛАВА 3. «Мы веселые дельфины»
Утром следственно-оперативная группа в полном составе (за исключением кинолога Аэлиты) собралась в тесном кабинете Романа. Отопление не работало, поэтому все остались в куртках. Роман включил чайник, достал из шкафчика стопку одноразовых стаканчиков и когда присутствующие расселись по шатким, советским еще стульям, уселся на свой стол и дал старт:
— Приступим.
Артем Сергеич открыл папку с исписанными его неразборчивым врачебным почерком листками:
— Смерть наступила примерно за пять шесть часов до обнаружения тела от асфиксии. Жертву задушили, предположительно подушкой. Странгуляционной борозды нет. Руки и ноги довольно долгое время были связаны, имеются характерные потертости и кровоподтеки. В крови обнаружены следы фентанила. Между пальцами ног, под коленями и под языком — следы уколов. По ДНК почти ничего. Есть по мелочи довольно много, а так чтобы выделить кого-то одного — нет. Единственная странность — обнаружена в довольно больших количествах ДНК дельфина.
— Кого-кого? — удивился оперативник Цой.
— Дельфина-белухи, — ответил Артем Сергеич, поправляя очки в тонкой металлической оправе.
— Дельфины у нас есть, — заметил Андрюха.
— Конечно есть, — согласился медик. — В НИИТОФе.
— Научный руководитель НИИТОФа у меня в универе научным был, — оживился Роман. — Я курсовики у него писал. Он из края несколько лет назад в НИИТОФ перешел работать. Ривкин Николай Арнольдович. Цой, давай-как к нему наведаемся сегодня, если он в воскресенье на месте. Я туда звякну на всякий случай. Но зная его, думаю, что на месте. У него понедельник начинается в субботу.
— Это как? — спросил не слишком начитанный Андрюха.
— Не важно, — отмахнулся Роман. — Фигура речи. Я с Ривкиным поговорю, а ты, Цой, с сотрудников данные снимешь — кто-где-когда.
Следующим отчитался криминалист Дима.
— На берег ее привез мужчина на легковой машине. Выходил из машины предположительно один, протащил по песку несколько метров. На одежде на спине у жертвы вроде следы моторного масла. Будем уточнять. А так похоже, что несколько часов ее где-то в гараже держали или на СТО каком-нибудь. Следов побоев, кроме первого удара по голове, не обнаружено.
Андрюха рассказал о результатах опросов:
— Опросили подругу, время выхода подтверждает. Поговорили с несколькими одногруппниками, кого нашли, в понедельник остальных на занятиях выцепим. Есть несколько деталей. Там вокруг мореходки забор. Со стороны противоположной от входа есть дырка. Многим, кто с той стороны идет, обходить лень — они через эту дырку проходят. Дом как раз с той стороны. Дальше после дырки до училища деревья, кусты густые. Если жертва была похищена по пути от подруги к училищу — там самое логичное место. Машину есть где поставить, но дорога почти непроезжая. Народу немного ходит, в основном все-таки через центральные ворота, остановка прямо рядом с ними, и стоянка для авто там же. Стукнули по башке в кустах, оттащили через дырку к машине. С окрестных домов машину не было бы видно, деревья закрывают. И второй момент. Одногруппники осторожненько так намекают, что у девки с наркотой проблемы были. Походу, фентанил херачила.
Артем Сергеич согласно покивал головой.
— Слушай, так фентанилом решетниковские же банчат? — спросил у Андрюхи Роман.
— Они самые.
Андрюха кинул в одноразовый стаканчик пакетик чая, залил кипятком.
— Так, Цой. Давай как ты лучше по этой теме поработай с Андрюхой. — распорядился Роман. — Ты же по наркоте в курсе примерно, кто и как? А в дельфинарий я сам съезжу. Ну что, хлопцы, по коням?
***
Геннадий Степанович мрачно разглядывал в увеличительное стекло памятную монету Островной Федерации Сен-Пол и Талулу. Пододвинул поближе настольную лампу, включил, а лампа как всегда сверкнула коротенькой вспышкой — и погасла. Он вздохнул, отодвинул лампу в сторону. Тук-тук.
— Войдите, — крикнул Геннадий Степанович. Роман вошел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
— Проходи, присаживайся, — пригласил его хозяин кабинета. — Представляешь — монета, судя по всему, фальшивая оказалась. У всех монет этого выпуска внизу — масенькая такая зазубринка есть. А у этой нет ни хера. А я за нее штуку баксов отдал. Вот лоханулся, так лоханулся. Ладно, рассказывай — что там по Терновских?
— Начинаем отрабатывать версии. Судя по всему, Аида Терновских наркозависимой была. А в этой среде у людей постоянно проблемы возникают. Бывает, что и за долги грохают. Цой с Андрюхой этой темой занимаются. Надо решетниковских пощупать.
— Решетниковских? — поморщился Геннадий Степанович. — Вы там осторожнее. У нас тут не сериал про мексиканские наркокартели. В данном случае мы убийство расследуем.
— Как понять осторожней?
— Городской порядок не нарушайте. Сейчас все на своих местах, все тихо. В девяностые, когда тебя тут еще не было — ты же знаешь, какие войны в городе шли. И за порт, и за рыбзавод. За квоты крабовые. А уж наркотиками как тут торговали — только шуба заворачивалась. Еле-еле мы тут все разгребли, ахматовских из города выкинули. Решетниковских утихомирили, сидят оптом на Японию занимаются. Ну что я рассказываю?
— Так если следы к ним вести будут… — начал было возражать Роман.
— Следы… — протянул Геннадий Степанович. — Ты сначала смотри — кому выгодно. Решетниковским это на хера надо? Любое убийство — помеха бизнесу.
— Терновских говорил, у него с ними напряг большой.
— У него с ними уже десять лет напряг, — пренебрежительно махнул рукой Геннадий Степанович. — И ничего, всегда в итоге мирно… ну, почти мирно решали свои деловые разногласия. Да даже когда Кашалот ахматовских мочил одного за другим — никто детей не трогал. Табу, заешь такое слово? Какая им выгода девчонку убивать?
— Но Терновских сказал, что… — опять было начал Роман, а Геннадий Степанович опять его прервал.
— Терновских — отец, потерявший ребенка. Думаешь, он сейчас способен здраво рассуждать?
Роман кивнул, нехотя соглашаясь с доводом шефа.
— Еще он на Славуцкую указывает. — сказал Роман. — Угрожала, мол, дочери его.
— А вот ее пощупай, — одобрительно сказал Геннадий Степанович. — Шизанутые — они и без выгоды действовать могут. Маловероятно… Но активистка — она и есть активистка.
— Еще след есть к дельфинарию. В НИИТОФ. ДНК дельфина на теле жертвы обнаружили.
— Что она, с дельфинами обнималась, что ли? — проворчал Геннадий Степанович. — Отработай. Но тоже осторожно.
— И дельфинарий осторожно?! Там-то что? — поразился Роман.
— Кто главный спонсор дельфинария? Рыбзавод. Кто хозяин рыбзавода? По бумагам — хе-хе — мама Терновских, — пояснил Геннадий Степанович, налил себе немного чая и залпом, как водку, проглотил.
— Ну уж явно Терновских не будет против нашей работы с персоналом НИИТОФа. Речь ведь об убийстве его дочери.
— Против работы по этому делу — таки да, против не будет, — согласился Геннадий Степанович. — И если что от него надо — то и поможет, конечно. Так что именно по делу и работай, на другое не отвлекайся. А то мне тебя вечно приходится удерживать от совершения героических и абсолютно ненужных поступков.
— Так ведь я так и собирался по делу. Ненужных поступков не запланировано. Ну, я пошел?
— Пошел, пошел. А скажи-ка — ты что, по служебным делам с этой своей бабой новой ездишь? Я же тебе Сашку выделил.
— Это кто вам настучал? — с неудовольствием поинтересовался Роман.
— Не настучал, а сообщил в порядке обеспокоенности за товарища и за эффективность его, этого товарища работы по важным для государства и общества делам. — назидательно поправил его Геннадий Степанович. — Постороннего человека вовлекать в служебные процессы весьма небезопасно. Мало ли что ты ей нарассказываешь — и мало ли кому она чего нарассказывает.
— Так я ничего секретного ей и не собираюсь рассказывать, — попытался оправдаться Роман. — И вот про посторонних. Жене своей вы же, наверное, тоже рассказываете про наши дела?
— Так это — ЖЕНЕ, — усмехнулся Геннадий Степанович. — Ладно, иди.
***
Они выехали из города, начали подниматься к перевалу по заполненному медленными осторожными фурами серпантину. Слева внизу блеснула хмурая гладь океана — и скрылась за зарослями покореженных тонких дубов с еще не облетевшими ржавыми листьями. Лена курила в открытое окошко, Роман рассказывал:
— В советское время шутили над названием института НИИТОФ — НИИ Тихоокеанского флота. Потому что там, действительно, в основном велись военные исследования для нашего флота. Например, боевых дельфинов дрессировали. Но это и на Черном море делали. А в НИИ ТОФе умудрились даже боевых кальмаров создать.
— Они бы еще боевого минтая создали. Или боевую устрицу, — хихикнула Лена.
— Ты зря смеешься. Видела в Ютубе ролики про тараканов на радиоуправлении? Большому таракану вживляют электроды вместо усиков. Таракан реагирует рефлекторно на импульсы тока — его нервная система воспринимает это, как сигналы от усиков. И можно им управлять, как машинкой на радиоуправлении, с помощью пульта. Влево-вправо, вперед-назад. И с кальмарами примерно тоже самое делали. Крупный кальмар развивает скорость в несколько десятков километров в час, как катер. Это самая настоящая живая торпеда. Крепится к нему управляющее устройство, заряд — и готово. Пытались стимулировать и более сложную моторику. У кальмара же, в отличии от дельфина, есть щупальца. Это, считай, те же руки. Если ими управлять дистанционно, как манипуляторами робота…
— Чего только не придумают. Скоро и нами вот так же управлять будут. Вживят какой-нибудь чип. Хоп — сигнал тебе на усики: купи вот эту помаду. Вот эту машину.
— Помаду ты и без чипа покупаешь ту, которую тебе реклама подсказывает.
— Ну вот еще, — не согласилась Лена. — На меня реклама вообще не действует.
Роман посмотрел на нее с сомнением, а потом продолжил:
— А вот Николай Арнольдович — он вроде по военными разработками не работал. В основном занимался изучением интеллекта головоногих. Осьминогов, кальмаров, каракатиц. В универе кафедрой заведовал, а потом вот сюда в НИИ ТОФ перебрался. Видимо, тут удобнее изучать всех этих существ. А для него главным всегда наука была, все остальное по остаточному принципу. А человек хороший…
— А я тоже думала, Институт Тиохоокеанского флота. А как на самом деле? — спросила Лена.
— НИИ тихоокеанской фауны. Морских животных изучают.
— А каракатицы тоже животные?
Роман вздохнул, с улыбкой покачал головой.
***
— В девяностые совсем финансирование сократилось, — объяснял Роману Николай Арнольдович. — Вот, в последние годы немного наладилось. И местный рыбзавод нам помогает — мы для них по рыболовству кое-что разрабатываем. И партнеры японские по совместным проектам на исследования подкидывают. Жить можно. Пойдем, я тебе своего Василия покажу.
Они отошли от большого водного вольера, в котором флегматично плавала пара белух. Одна из белух время от времени тыкалась носом в полусдувшийся разноцветный мячик, а потом снова замирала, как бы убедившись, что мячик — он все тот же.
— Это дельфина так зовут, Василием? — спросил Роман, пока они шли пустынными, давно не видевшими ремонта коридорами.
— Увидишь, — улыбнулся Николай Арнольдович..
Они вошли в его со вкусом оставленный кабинет. У стены — просторный аквариум, а в аквариуме — полуметровый осьминог с сонными инопланетными глазами. Роман приблизил лицо к стеклу и долго смотрел на осьминога. Тот смотрел на него, как бы прикидывая — чего от этого незнакомца ожидать?
Николай Арнольдович подошел к аквариуму, и осьминог оживился. Щупальца начали волнообразно извиваться, Николай Арнольдович постучал по стеклу:
— Василий, а вот тебе рыбка.
Он выпустил в аквариум небольшую рыбку из стоявшей рядом с аквариумом банки.
— Николай Арнольдович, мне бы список сотрудников, — сказал наконец Роман, оторвавшись от созерцания чуждой жизни.
— А это, милок, тебе к директору надо. Персоналом он занимается, так он завтра будет, — ответил Николай Арнольдович, усаживаясь в пухлое кожаное кресло и жестом указывая Роману на изящный диванчик.
Роман сел.
— Ну да, завтра запрос ему завезут. А вы просто расскажите в двух словах — кто да что.
— У нас институт хоть и сокращали все эти годы — все равно, человек сорок работает. Половина — управленческий и научный персонал, половина — рабочие.
— Так много рабочих? — удивился Роман.-
— А ты что хотел, — поднял брови Николай Арнольдович. — Это, считай, целая звероферма. Животных кормить надо, бассейны чистить.
Из коридора послышался шум грузных грубых шагов. Издалека донесся чей-то голос:
— А Витька где?
— В убойном цехе! — громко ответил ближний голос, шаги удалились.
— В убойном цехе? — Роман посмотрел на Николая Арнольдовича вопросительно.
Тот немного смутился:
— А это рабочие так препараторскую называют. Мы же не только поведенческой биологией занимаемся. Нейрофизиология — тоже одно из главных наших направлений. Иногда приходится осуществлять травматичное вмешательство. Бывает что и с летальным исходом, увы…
— Вживляете кальмарам дистанционное управление? — спросил Роман. Осьминог вдруг на мгновение весь вздыбился, ворох щупалец замелькал как на ускоренной съемке — а через мгновение он снова сидел на своем камне как ни в чем ни бывало. Только рыбки больше нигде видно не было.
— Что? — переспросил Николай Арнольдович. — Ах, вы про это… Ну, это дела давно минувших дней. Сейчас на это финансирование не выделяется. Вот, возьми, ежегодный сборник наших статей. Тут по всем профилям есть, от каждой лаборатории. Ты мне скажи, с чего это правоохранительные органы нашим институтом заинтересовались?
Николай Арнольдович вытянул из стопки на столе красочно оформленный довольно толстый журнал, протянул его Роману. Роман взял журнал, начал механически пролистывать.
— Я сейчас здесь неофициально. Хотел с вами неформально поговорить, про персонал. Это с деятельностью вашего института не связано никак. Простая уголовка.
— А, понимаю, понимаю… — с чуть заметным облегчением улыбнулся Николай Арнольдович. — Да, среди рабочих у нас разный народ попадается. Не гиганты мысли, прямо скажем. Некоторые побухивают. Зарплаты маленькие — кто сюда из работяг пойдет? Идет в основном, так сказать, люмпен-пролетариат. А нам куда деваться? За эти деньги только такой вот человеческий материал на рынке труда и можно приобрести…
В кабинет вошла Лена, заулыбалась:
— Здравствуйте! А я тут на ваших дельфинчиков посмотреть успела. Сколько тут живу — а их ни разу вблизи и не видела. В море издалека только, когда на катере катались…
— Это Лена, со мной, — пояснил Роман.
— Работаете вместе? — вежливо поинтересовался Николай Арнольдович.
— Ага, я расследование вести помогаю. По этому убийству, — бодро сообщила Лена.
Роман незаметно для Николая Арнольдовича сделал в адрес Лены грозное лицо.
— А кого убили? — встревожился Николай Арнольдович.
Роман нехотя пояснил:
— Девушку убили. Есть некоторые основания подозревать кого-то из ваших сотрудников. Кого-то, кто находится в близком контакте с животными.
— Да, контингент у нас такой… — вздохнул Николай Арнольдович. — Не то чтобы убийцы какие… Но есть, так сказать, с небезупречной биографией. Вот Павленко например, из убойного… Из препараторской то есть. Он за кражу сидел. Давно, в девяностые еще. По молодости оступился, говорит. Украл в киоске коробку крабовых палочек. Вроде исправился, нареканий по дисциплине и поведению нет. Но кто его знает? Завтра директор как придет, соберем всех — вы и побеседуете с каждым.
— Только вы пока никому, кроме директора, ничего не говорите. Хорошо? — попросил Роман.
— Буду нем, как могила, — торжественно пообещал Николай Арнольдович.
***
На обратном пути они остановились на перевале, вышли из машины. Роман отпил немного, поставил бутылку на капот. Закурил.
— Ишь, как тут холодно! — сказала Лена. — Скоро здесь, на перевале, снег выпадет… Слушай, а может кто-то из работников этого дельфинария — маньяк какой-нибудь? Я там походила немного. На работников посмотрела — такие рожи попадаются, не скажешь, что научное учреждение. Какие-то мясники с мясокомбината.
А там, по-моему, итак мясокомбинат, — с некоторой грустью ответил Роман. — Как побочное производство. А может и как основное.
— А кого ж они там…?
— Так их самых — дельфинов. В Японии их мясо очень ценится. А промышленный вылов запрещен.
— Запрещен, да… А еще видела паренька в очках — тощий такой, как скелет. Лицо на череп обтянутый кожей похоже. Одет во все черное — прямо сатанист какой-то. А помнишь, лет пять назад у нас в городе было дело сатанистов?
— Было дело, да… — вспомнил Роман эту мутную историю. — Но там ничего не доказали. Девушку же в итоге так и не нашли. А нет тела — нет дела.
— Конечно, не нашли, — усмехнулась Лена. — Лежит где-нибудь, отдыхает… На дне залива в бетонной бочке.
— Там как глава секты проходил странный человечек такой… Как же его, фамилия какая-то божественно-колхозная…
— Божественно-колхозная! — засмеялась Лена. — Это как?
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.