Аннотация
Для выполнения операции «Укус Гюрзы» Усама бен Ладен засылает на территорию России афганского диверсанта-одиночку Акбара. Предыдущие диверсии этого мастера перевоплощения отразились на исходе Афганской войны.
После сорвавшегося покушения на Брежнева, Акбар оказывается за колючей проволокой. Получив информацию об угрожающей ему смертельной опасности, он решается на дерзкий побег. Убив часового на вышке, Акбар покидает лагерь и возвращается в Афганистан.
Но, через многие годы едет в Россию за самым дорогим для него человеком. И этим подтверждает чей-то закулисный расчет…
Часть 1
Афган
Над миром витает идея панисламизма
и ситуация напоминает пожар на
торфянике. Огня не видно, а пятки
жжет.
Кишлаки Чандара и Баташ располагались у подножия гор, между двух сопок. По руслу пересыхающего летом ручья уходила в горы незаметная тропинка к горному перевалу. По ту сторону была граница с Пакистаном, откуда шли караваны с оружием и пополнением в поредевшие отряды, ведущие непрерывные бои с Советской Армией.
Оба кишлака, расположенные почти рядом, насчитывали около сотни стоящих особняком глинобитных построек с плоскими крышами, обнесенных дувалом.
После того, как в Чандаре была открыла заброшенная мечеть и в ней появился мулла, оба селения объединились в один кишлак под названием Чандара-Баташ.
Почти все мужчины кишлака добывали себе хлеб насущный сбором и контрабандой опия-сырца, получаемого из дикого мака, в изобилии растущего на склонах сопок.
В начале мая под знойным афганским солнцем сопки покрывались кроваво-красным маковым цветом. В конце июня, вместо опавших алых лепестков появлялась буро-зеленая маковая коробочка, насыщенная белым опийным молоком.
Сборщик опия делал на коробочке горизонтальный надрез, из которого стекал опийный сок. Под воздействием солнечных лучей сок сгущался и становился бледно-коричневым. Оставалось ножом собрать затвердевшую массу. Одна и та же коробочка надрезалась несколько раз, а в конце сезона вместе со стеблем шла на кукнар (опийный отвар маковой соломки).
За день каждый сборщик мог собрать до пятидесяти граммов опия-сырца. Их никто не контролировал и не ограничивал, в кишлаке официальной власти не существовало. Ближайшее улусольство находилось в Рустаке.
Мулла Яман на торговлю опиумом закрывал глаза, хотя Коран категорически запрещал употребление наркотиков.
Школы в кишлаке не было, мулла Яман стал собирать детей в мечети и учить грамоте.
Все мужское население, способное к сопротивлению, время от времени, воевало на стороне многочисленных полевых командиров.
***
Сейчас, когда жизненная дорога завела Акбара в глухой тупик, из которого почти не существовало выхода, он часто вспоминал дремлющий под ласковыми лучами весеннего солнца кишлак, где прошло его детство.
Дом, в котором жила их семья, был окружен садом и прятался в глубине двора, отгороженного от пыльной улицы высоким дувалом. Узкая кривая улица, бравшая свое начало у базарной площади, незаметно переходила в ухабистую дорогу, ведущую в Рустак, до которого было километров семьдесят.
Сюда, в предгорье, весна приходила позднее, как будто и ей было трудно подниматься по крутым извилистым дорогам.
Каждое утро Акбар одевался в старый, подшитый отцовский халат, заходил на кухню к матери, клал в карман несколько лепешек и, взяв силки и клетку с индийской малиновкой, уходил ловить птиц.
На краю селения, вдоль дороги, тянулась посадка акации и миндаля. От земли исходил запах цветущих садов.
Здесь, в зарослях репейника, он расставлял силки, вешал на соседнем дереве клетку с малиновкой, которая своим пением созывала других птиц, рассыпал вокруг горсть семечек, крошил для приманки половину лепешки и, протянув тонкую бечевку к соседнему кусту, ждал, когда доверчивая добыча попадет в сеть.
Сидя за кустом, Акбар наблюдал, как над фиолетовым полевым цветком вились две бабочки. Одна маленькая белая с черными прожилками, другая чуть крупнее, расцвеченная всеми цветами радуги. Оба мотылька, мешая друг другу, старались сесть на цветок, но теплый весенний ветер раскачивал тонкий стебелек и не давал им достигнуть цели.
Наконец разноцветная бабочка вышла победительницей и спряталась в лепестках цветка. Другая, помахав на прощание крыльями, вынужденно полетела прочь. Разомлевшая на солнце, цветная бабочка наслаждалась покоем и запахом распустившегося цветка.
Но идиллия была недолгой. Ее слету склевала прожорливая, проворная мухоловка.
— Побеждает тот, кто сильнее. Но победа не всегда идет ему на пользу, — сказал себе Акбар.
За день Акбар ловил несколько певчих птиц. Попавших в силки воробьев он выпускал на волю. На воскресном базаре, куда каждую неделю Акбар ходил продавать свою добычу, ценились только певчие птицы. Их охотно покупали чайханщики. В каждой чайхане висело несколько клеток, в которых на разные лады заливались крылатые пленники.
Однажды Акбар увидел, что малиновка, долго жившая у него и служившая приманкой, не выдержала жизни в неволе и умерла. Он осторожно достал ее из клетки и закопал в углу сада под старым урюком.
Возвратившись в дом, он открывал клетку за клеткой, вынимал очередную узницу, несколько мгновений держал в ладонях и, мысленно попросив у нее прошения, выпускал на свободу.
Потеряв единственный заработок, Акбар не смог долго усидеть без дела. В июне, когда начали твердеть маковые головки, он в большом кувшине разносил воду сборщикам сырого опия.
На собранные за сезон деньги, на следующий год выкупил часть отдаленного склона и сам занялся этим прибыльным ремеслом.
***
В детстве Акбар не читал никаких книг, кроме Корана. Ему говорили, что это единственная книга, достойная внимания правоверного. Текст Корана был передан пророку Мухаммеду самим Аллахом.
Все что Акбар тогда постиг, уложилось в его сознании в ясную и незыблемую, как земная твердь, истину. И его вера в Аллаха и пророка Мухаммеда, не при каких обстоятельствах, не поддавалась сомнению.
Из проповедей в мечети Акбар узнал, что Мухаммед призывал своих последователей пять раз в день молиться Аллаху, сопровождая молитву омовением, а также соблюдать пост и вносить в общую кассу правоверных налог в пользу неимущих.
К этим основам исламской веры имамы нередко добавляли еще и джихад — «священную войну» против неверных. А имамы у суннитов были примером для подражания.
Участие в джихаде давало освобождение от грехов и в случае гибели обеспечивало место в раю. Но об этом Акбар пока не задумывался. Он был уверен, что без воли Аллаха и волос не упадет с его головы.
До войны с русскими Акбар скупал опий-сырец и через Таджикистан переправлял в Россию. Дважды его задерживали с контрабандным грузом на таджикско-афганской границе и бросали за колючую проволоку в Советском Союзе. Оба раза после освобождения Акбар некоторое время жил в России. Он бегло говорил на русском языке и считался экспертом по Союзу.
Во время войны с неверными выполнял самые рискованные задания Усамы бен Ладена, которые требовали импровизации.
***
Зимней афганской ночью из Пакистана, по узкой горной тропинке, в сторону кишлака Чандара-Баташ устало шел путник. Всякий правоверный, увидевший этого человека, сразу признал бы в нем странствующего нищего-дервиша.
Старый халат грязно-серого цвета, прожженный во многих местах искрами дорожных костров, мешком висел на его покатых плечах. Голова была обмотана куском материи зеленого цвета, один конец которого был пропущен под подбородком и закреплен на противоположной стороне головы. Обувью служили старые калоши, привязанные к ступням ног веревками. Опирался он на сучковатую корявую палку, до блеска отполированную прикосновением рук. На плече висела тощая котомка, усеянная грязными заплатами.
Таких паломников можно встретить на любой дороге Средней Азии и Ближнего Востока, чаше всего у мечетей, где они просили подаяние от имени Аллаха во время Великого праздника жертвоприношения.
Остановившись у горного ручья, дервиш прислонил посох к одиноко стоящему валуну, повесил на него котомку и долго стоял неподвижно, вглядываясь в размытое ночной мглой неясное очертание кишлака. Издалека могло показаться, что рядом с гранитным валуном стоит каменная статуя человека, заколдованного злым чародеем.
Вдоволь наслушавшись ночной тишины, странник набрал из ручья воды и омыл лицо и руки. Совершив намаз, путник, опираясь на посох, медленно двинулся в сторону спящего кишлака.
Внутреннее помещение мечети, куда завел дервиша мулла Яман, выглядело очень скромно. Здесь не было ни идолов, ни изображений пророков и святых.
Единственное, что бросалось в глаза, — богатые ковры, устилавшие пол. Мечети использовались не только для богослужения, проповедей и молитв. В них собирались правоверные во всех важных случаях жизни, для сбора пожертвований и решения текущих дел.
Мулла Яман, невысокий, толстый человек. с медлительными движениями, непропорционально короткими ногами, густой черной бородой, за которой почти не было видно лица, и хищным крючковатым носом, напоминал ворона-стервятника, который только что досыта наклевался падали.
Дав возможность сидящему на ковре дервишу отдохнуть и прийти в себя после долгого пути, Яман сел напротив и, мазнув того масляным взглядом, твердо спросил:
— Ты в состоянии выслушать и запомнить, саиб Акбар?
Дервиш молча кивнул головой.
— Ты должен даже во сне помнить, что Инженер Башир будет здесь со своим отрядом через три дня. Он женит старшего сына на местной красавице. Ты должен ее знать. Мне кажется ты отсюда родом?
Дервиш кивнул головой и спросил:
— Как зовут будущую счастливую невестку уважаемого Инженера Башира?
— Ее зовут Джамиля. Ты ее знаешь?
— Она жила в доме напротив, — ответил гость, — и приходила к моим младшим сестрам. Да, она и в детстве была красавицей. И снилась мне по ночам. Она достойна своего имени. Ведь Джамиля означает «Прекрасная».
— Но не о ней сейчас речь, — перевел разговор мулла, — ты должен сделать все возможное и невозможное, чтобы обмануть неверных. Для достижения цели ты можешь говорить ложь, даже подтверждая ее клятвой на Коране.
Дервиш отрицательно покачал головой.
— Не святотатствуй. Коран и ложь не совместимы. Я найду другие аргументы и шурави (шурави — советский. Афг) мне поверят.
— Это была бы не ложь, — возмутился мулла, — а военная хитрость. Поступай как знаешь. Важен конечный результат.
Оба долго молчали. Каждый думал о чем-то своем. Первым заговорил дервиш.
— Могу ли я полностью положиться на Джафара? — Поинтересовался пришелец.
— Джафар отважный и сильный человек. Единственный его недостаток, употребление гашиша.
— Стреле не подобает кривизна. Кривая, в цель не попадет она, — произнес дервиш. И, помолчав, тихо добавил:
— Так сказал мудрый Омар, Ткущий платки.
— Не иметь ни одного недостатка так же невозможно, как и не иметь ни одного достоинства, — спокойно заметил, поглаживая бороду, Яман. — А теперь собирайся в обратную дорогу. То, о чем мы говорили, знаем только мы с тобой. Пока мы будем скрывать нашу тайну она наша пленница. Если кто-то из нас ее выпустит, то мы станем ее пленниками. Ты узнал все, что необходимо. Назад поедешь на моем ишаке. Потом пришлешь его с очередным караваном. И да поможет тебе Аллах!
Привязав котомку к ремню мягкого войлочного седла, Акбар взял ишака за уздечку и, опираясь на посох, медленно побрел в горы. При тусклом свете луны он внимательно посмотрел на красные жилы гранита, выступающие на склонах диких скал, и подумал:
«Это не просто причудливые нити кристаллических пород. Это кровь Авеля, убитого своим братом, проступила сквозь землю, чтобы, окаменев, вечно напоминать о первом неслыханном злодеянии».
Много веков спустя в этой забытой Богом стране, помимо войны с неверными, афганцы ведут братоубийственную войну. Воюя между собой, они продолжают страшное дело Каина. А шурави поощряют стычки между полевыми командирами моджахедов, используя межнациональную рознь многострадального афганского народа. Необходимо было положить этому конец.
Акбар уходил все дальше и дальше в горы, не оглядываясь, не жалея об оставленном и не страшась того, что ждало его впереди.
***
Мотоманевренная группа, так называемая «точка», находящаяся под Рустаком, была самой удаленной в погранотряде. Пограничники не должны участвовать в боевых операциях на сопредельной территории, в их задачу входила только охрана границы.
Но война в Афганистане диктовала новые правила игры и пограничники, переодетые в общевойсковую форму без знаков указания рода войск, несли службу в пятидесяти километрах от государственной границы на территории Афганистана.
«Точка» располагалась на одной из самых высоких сопок и тактически занимала выгодное положение. Территория подразделения ограждалась забором из нескольких рядов колючей проволоки, перед которым на расстоянии пятидесяти метров были установлены мины и сигнальные ракеты на растяжках.
По периметру стояли доты, в которых часовые круглосуточно нести службу. Ворота контрольно-пропускного пункта охранялись двумя вкопанными в землю боевыми машинами пехоты.
Если смотреть на «точку» с вертолета, то, кроме ограждения из колючей проволоки и караульных помещений, ничего нельзя увидеть. Весь военный комплекс, включая штаб, медсанчасть, помещения личного состава, прачечную и пекарню, находился глубоко пол землей. Наверху располагались только домик разведчиков, прозванный пограничниками центром афгано-советской дружбы, минометная батарея и площадка для посадки вертолетов, выполненная из скрепленных между собой металлических листов. Несколько единиц бронетехники находились в капонирах и были накрыты маскировочной сеткой.
«Точка» поддерживала представителей официальной власти в Рустаке и контролировала ситуацию в радиусе пятидесяти километров. Разведчики подразделения вели агентурную работу в Рустаке и соседних кишлаках, собирая информацию о передвижении банд и выявляя пособников моджахедов.
У командира мотоманевренной группы капитана Сергеева было приподнятое настроение. Через два часа на «точке» ожидали «вертушку», на которой Сергееву предстояло лететь в Союз. Недавно был получен приказ о его назначении начальником заставы на одном из участков таджикско-афганской границы. На этом же вертолете должен был прилететь новый командир мотоманевренной группы.
Три дня Сергеев наводил порядок. Вместе с заместителем по тылу он придирчиво проверял материальную часть, лично обошел казармы, солдатскую и офицерскую столовые, санчасть, банно-прачечный комплекс и пекарню.
Общее руководство уборкой было поручено прапорщику Козорезову, которого солдаты за глаза называли Тормозом.
Прапорщик был медлительным, нерасторопным, но исполнительным службистом, воинский устав знал, как свои пять пальцев и исполнял неукоснительно. Поручив Козорезову наведение порядка, Сергеев был твердо уверен, что все будет нормально.
В полдень над «точкой», подняв облако желтовато-серой пыли, завис вертолет. Получив разрешение на посадку, он мягко приземлился на вертолетной площадке.
Из багажного отсека молодцевато спрыгнул розовощекий крепыш в полевой форме, с погонами старшего лейтенанта. Сергеев в окружении командиров отделений поджидал его на плацу. Офицеры с интересом рассматривали нового командира. Поступила информация, что старший лейтенант неспроста назначен на капитанскую должность. Он был сыном командующего Среднеазиатским пограничным округом генерала Свинарева.
Старший лейтенант четким шагом подошел к группе офицеров и, отдав часть, представился старшему по званию капитану Сергееву. Капитан пожал протянутую руку и поочередно представил ему офицерский состав.
В сопровождении офицеров оба командира обошли территорию. Старший лейтенант придирчиво осматривал жилые и хозяйственные помещения, капониры, минометную батарею, парк бронетехники, склад оружия и боеприпасов.
По традиции обход закончился в офицерской столовой. Прапорщик Козорезов отрапортовал и, стоя навытяжку, ждал указаний. Старший лейтенант, заглядывая по углам, осмотрел помещение столовой.
По всей видимости приему пищи он уделял особое
внимание. Протерев носовым платком длинный стол и скамейки и убедившись в их чистоте, перешел на кухню.
На пищеблоке два повара в белоснежных фартуках и колпаках готовили обед. Старший лейтенант заглянул в котел, снял пробу с первого блюда и продолжил обход кухни. По выражению лица можно было понять, что он находил состояние кухни удовлетворительным.
Собираясь возвращаться в столовую, где его ждали офицеры, новый командир «точки» заглянул в шкаф для посуды. Там за стопкой тарелок сиротливо стояла пустая бутылка из-под водки.
Осторожно взяв ее двумя пальцами за горлышко, как будто собирался отправить бутылку на дактилоскопическую экспертизу, старший лейтенант поднес ее к лицу Тормоза:
— А это что? — Воскликнул он, краснея от возмущения.
— Виноват, товарищ командир. Свинья всегда грязь найдет.
Старший лейтенант замер от недоумения. Прапорщик обозвал его давно забытым школьным прозвищем. Каким образом этот тугодум узнал его обидный псевдоним? У нового командира «точки» это не укладывалось в голове.
— Кто здесь свинья? — Заорал старший лейтенант, бледнея от возмущения.
— Не могу знать. Это народная мудрость такая. От нее никуда не денешься. А правда, она ведь всегда глаза колет, — взял «под козырек» Козорезов.
— Разжалую в рядовые, — охрипшим голосом продолжил командир, — пять суток ареста. На гауптвахту, кругом, шагом марш!
Офицеры, наблюдавшие эту сцену через дверной проем, разразились дружным смехом. Можно было только гадать, кого имел в виду Козорезов, но с этого момента к старшему лейтенанту намертво прилипло прозвище Свинья.
***
Хмурым зимним утром разведчики «точки» получили информацию о передвижении каравана верблюдов, который двигался в сторону Пакистана в сопровождении семи погонщиков. Первое отделение во главе с лейтенантом и переводчиком выехало на задержание.
Пограничники на двух бэтээрах перехватили караван в русле высохшей речки. Бойцы, на ходу выпрыгивая из бронемашин, взяли караван в плотное кольцо.
Лейтенант через переводчика приказал погонщикам лечь на землю липом вниз. Афганцы выполнили команду и, закинув руки за голову, улеглись рядом с переступающими с ноги на ногу вьючными животным. Верблюды восприняли это как остановку на привал и, глухо звеня медными бубенцами, поджав под себя длинные голенастые ноги, охотно расположились рядом с хозяевами.
— Обыскать поклажу! — Скомандовал лейтенант. — Цель поиска — оружие, боеприпасы, наркотики, валюта.
Бойцы действовали уверенно и сноровисто, но, кроме продуктов и пожитков, ничего не обнаружили.
Тщательный обыск погонщиков также не дал результата.
Это были обычные афганские крестьяне, кочующие в поисках лучшей доли. Зацепиться было не за что. Но и возвращаться на «точку» с пустыми руками лейтенанту не хотелось. Что-то в этой ситуации ему было непонятно, а потому тревожило и требовало решительных действий.
Лейтенант служил в Афгане третий год и уже никому и ничему не верил. Он не сомневался, что караван появился здесь неспроста.
— Всех раздеть и осмотреть, — приказал он прапорщику Козорезову. — У кого найдешь свежие шрамы, забираем на «точку».
Из семерых афганцев только у одного был свежий шрам под лопаткой. Он объяснил, что подорвался на мине, собирая хворост.
Лейтенант был уверен, что афганец врет. Противопехотная мина поражает прежде всего нижнюю часть туловища. Теперь он твердо знал, что этот человек принимал участие в боях. А свежее ранение было не от противопехотной мины. Скорее всего, это был осколок мины, выпущенной из миномета, прозванного солдатами «плевательницей».
Присмотревшись к афганцу, лейтенант обратил внимание на мужественные черты загорелого лица, подтянутый живот и развернутую, выпуклую грудь. Наверняка, перед ним стоял воин, и не простой моджахед.
Лейтенант представил его в камуфляже и зеленой чалме с автоматом Калашникова в руках, обвешанного запасными рожками и сумками с боеприпасами, легко перескакивающим через валуны и горные ручьи.
Без сомнения, это был враг, сильный и безжалостный. Лейтенант не хотел бы поменяться с ним местами. Окажись он во власти этого человека, смерть показалась бы ему избавлением.
— Этого берем с собой, — скомандовал он. — Остальных под конвоем в Рустак и сдать царандоям. (Царандой — афганский милиционер. Афг).
На «точке» афганцем занялись разведчики. Трое суток он держался, повторяй заученную легенду, пo которой он был обычным дехканином.
Допросы велись круглосуточно. На афганце не было живого места. К вечеру третьих суток разведчики пригласили фельдшера.
— Крепкий орешек, — с неприязнью заметил начальник разведки, — придется делать «растормозку». Но не переусердствуй. Мне он нужен живым.
Фельдшер сделал пленному внутривенную инъекцию препарата, отключающего сдерживающие центры. А для верности разведчики влили в него стакан чистого медицинского спирта. После этой смеси человек был не в состоянии молчать.
Через несколько минут афганец заговорил. Речь его была отрывистой и бессвязной. Он перескакивал с одной мысли на другую. Разведчики едва успевали задавать вопросы и записывать, стараясь направлять допрос в нужное русло.
Оказалось, что он был командиром отделения в банде Инженера Башира. Банда насчитывала более двухсот человек и имела на вооружении восемь пулеметов, три миномета и несколько безоткатных орудий. При необходимости Башир мог удвоить численность банды за счет населения, которое его охотно поддерживало.