Бесплатный фрагмент - ОНМ-474

Глава 1. Инструкция по эксплуатации

Прибор был включен. Рома сам включил его пять минут назад. Он купил его сегодня утром в магазине электронных товаров, незаметно занес сюда на второй этаж, достал из коробки и воткнул вилку в розетку. Прибор загудел, завибрировал и вместе с ним загудела крышка стола. Рома занес указательный палец над круглой, выпирающей кнопкой прибора, прикоснулся к ней. На лбу его от напряжения выступил пот, а мысли в Роминой голове забегали с невероятной до селе быстротой. Он закрыл глаза, сконцентрировавшись на противной мысли о том, что он слабый, малодушный и нерешительный человек, и нажал на кнопку. Кнопка плавно опустилась, сопротивляясь погружению. Затем последовал щелчок, кнопка нырнула еще глубже и зафиксировалась в погруженном состоянии. Прибор «ОНМ-474» перестал вздрагивать и перешел в режим низкого равномерного гула.

«Меня зовут Роман Носков. Я менеджер крупной фирмы. Я счастлив. Со мной Рита… уже полгода, как мы вместе. Повторяю, полгода непрерывного счастья! Да, я уехал от прошлой своей жизни, уехал сюда, где жизнь бьет ключом, и где я по-новому открываю себя среди этих красных домов и красных крыш. Хочу добавить, что именно Рита помогает мне по-новому взглянуть на многие вещи. За что я ей благодарен. Слава Богу, я здоров и теперь только и хочу, что наслаждаться. Этот дом мне предложили в аренду на очень выгодных условиях на целый год. Главное, что здесь очень нравится Рите. Мы всегда вдвоем. Когда случаются выходные дни, как сейчас, мне начинает казаться, что нас двое на всем белом свете. Кругом нас нет ни одного человека, здесь очень уединенное место. И еще… нам здесь никто не мешает». Тут прибор, видимо нагрелся, потому что стал работать тише и Рома перешел на шепот.

«На полях сейчас много ворон. Они собираются в большие стаи и устраивают концерты, но это мелочи. Других недостатков здесь нет, правда нет магазинов, приходится ездить за продуктами в город, но мы к этому привыкли. Знаете, когда на улице сыро и зябко, а дома сухо и тепло. Вот как сегодня! …Я не всегда согласен с Ритой. …Поймите меня правильно! Она очень последовательный человек, очень разумный, устроена тонко сама и эту свою тонкую организацию постоянно применяет ко мне. Потому мне открываются совершенно новые вещи в себе самом. Это моя новая способность. Она меня нисколько не тяготит, но выводы мои часто неутешительны. Я часто прихожу к мысли, что сам являюсь для себя проблемой. Да, как это ни парадоксально, человек, сам для себя является источником проблем. Так говорит Рита. …Она умная!» — Рома говорил медленно и старался, чтобы его шепот звучал отчетливо.

«Иногда Рита вдруг теряет всю трезвость ума, если дело касается одной истории, — Рома повернул голову и посмотрел на запертую дверь. Он был один в пустой комнате, — Это личная история. …Рита начинает ругаться и запросто может запустить в меня крепкое словечко. Вспыхнуть Рита может, как порох на пустом месте. Я знаю, что я виноват, но что тут поделать? Эта история случилась до того, как мы могли в ней что-либо исправить. …Получается так, что для Риты не нужен повод, чтобы закатить истерику. Это может случиться во время прогулки или вечером перед тем, как идти спать. Бывает так, что Рита просто-напросто перестает разговаривать и тогда ее лучше не трогать. …Увы! Просто до Риты я встречался с Леной Костровой. И что тут особенного? Все люди с кем-то встречаются перед тем как найдут свою настоящую половину. Перед тем, как обретут настоящее счастье. Рита считает, что я виноват, но тут следует внести ясность, Риту я не знал. Прошу заметить, что пока я встречался с Леной Костровой, я не знал, что на свете существует Рита. Именно Лена и решила нас познакомить. …Да! Рита была ее давнишней подругой и ей вдруг пришло в голову, что мы идеально подходим друг для друга. И чего это ей на ум пришло? Трудно сказать? Но я не жалею. Напротив, я счастлив, что так случилось. Я счастлив, что я с Ритой».

Рома поскреб затылок, вышел к лестнице и прислушался. Внизу как всегда по телевизору передавали Лососевых, он слышал знакомее голоса и фразы. Осторожно ступая он вернулся в комнату, плотно притворил за собой дверь, сел и волнуясь произнес: — «Моя позиция в данной ситуации ясна как день. Я люблю Риту и все, что будет во благо моей возлюбленной, будет во благо и мне. А если наши отношения окрепнут, то я стану самым счастливым человеком на свете. Хочу предупредить, что Рита будет настаивать на своем. Она считает, что Лена Кострова стоит между нами и это одно единственное обстоятельство, мешающее нашему полному и окончательному сближению. Знаю, что это глупо, но переубедить ее я не могу».

Прибор назывался «Отсекатель ненужной мысли», сокращенно «ОНМ-474» самый продаваемый товар года. Рома выбрал модель, которую много раз видел в телерекламе. Реклама сыграла свое дело. Прибор оказался так себе, обычный серый ящик из пластмассы, довольно тяжелый, размером с обувную коробку. В центре сиротливо торчала кнопка. С боков у прибора были прорези для охлаждения, через которые проглядывала металлическая, похожая на трансформатор начинка. Сверху находилась откидывающаяся ручка, как у дипломата, снизу четыре круглые ножки из резины, чтобы он меньше вибрировал при работе. Не было гнезда под микрофон, не было ничего, даже сетевого индикатора. Один шнур, кнопка и выпуклое окошко из толстого стекла с красной стрелкой. Стрелка дернулась, когда Рома нажал на кнопку, но так и осталась стоять на нулевой отметке.

Хуже всего дело обстояло с инструкцией, одинокий листок с нарисованной схемой и тремя стрелками указателями на кнопку, индикатор готовности и сетевой шнур. Прилагался гарантийный талон сроком на один год с печатью и чек магазина. Для начала работы предлагалось подключить прибор к сети, затем нажать на кнопку, а не наоборот. Это было единственное указание. Продавец консультант в магазине так и сказал, что сложности в эксплуатации нет никакой, главное включить, остальное приложится. Еще он сказал, что не нужно отключать прибор до отсечения, потому что придется проходить заново всю процедуру. Это долго и утомительно. Красная стрелка должна пройти белую зону, затем зеленую, дойти до красной, упереться в край шкалы и тогда кнопка вернется в свое прежнее положение, а прибор автоматически отключится. В магазине было много других более симпатичных моделей с разными кнопками, гнездами для различных соединений и прозрачной откидной крышкой, что защищала кнопку включения от случайного нажатия. Эта модель лидер продаж, так сказал продавец консультант. Еще бы, подумал Рома, «ОНМ-474» рекламировали сами Лососевы!

Рита сидела на диване в гостиной первого этажа, закутавшись в плед. Перед ней стояла ваза с виноградом. Рита с увлечением следила за событиями, разворачивающимися на экране телевизора. Рома спустился вниз, сел рядом и сразу увлекся Лососевыми. Вся семья Лососевых была в сборе. Они собрались за обеденным столом, горячий суп уже был разлит по тарелкам. Как это бывает в особенных случаях, к обеду примчался сам Владимир Петрович, глава семейства. Он сел на свое место во главе стола и тут Женя, его жена непринужденно и очень изящно отрекламировала майонез на перепелиных яйцах. Она заправила им заранее приготовленный салат, из смеси ярких овощей с белыми кубиками творожного сыра. Женя размешала яркую смесь с майонезом, а потом объявила, что этот продукт отличает особенная пищевая ценность, а жиры просто необходимы для полноценного усвоения витаминов.

— Я видела точно такой же майонез в супермаркете! — сказала Рита.

Рома многозначительно кивнул. Он решил, что будет молчать про прибор. Для начала следует самому во всем разобраться и проверить его действие на себе. Так надежнее. Сюрприз Рома решил отложить на потом. Он решил, что такой подарок окажется очень уместным к годовщине их знакомства. Днем ничего нового не случилось. За обедом Рита еще раз напомнила про майонез, что нужно в следующий раз купить такой же. Рома согласился, он тоже часто придерживался советов Лососевых, хотя всегда ценил собственное мнение.

Вечером явился Воксон. Рома обнаружил его совершенно случайно. Он выглянул во двор и сразу увидел его. Воксон, судя по всему, пришел уже давно и все это время терпеливо ждал, пока Рома выглянет на улицу. Он прислонился плечом к кирпичной кладке забора и неподвижно наблюдал в щель над калиткой. Как только Рома появился на крыльце, Воксон тихо постучал и очень тихо позвал его. Рома тут же спустился вниз и отворил калитку. То, что он увидел, поразило его в самое сердце. Воксон был ужасно измучен и истощен. Он с трудом держался на ногах. Вдобавок, дождь, что моросил с утра, к вечеру припустил сильнее и насквозь вымочил одежду Воксона. Рома собрался отчитать его за излишнюю скромность, но Воксон нетерпеливым жестом оборвал его.

— Мы противоположности? — тихо спросил Рома, обращаясь к Воксону.

— Меня зовут Воксон! — вежливо представился незнакомец.

Это лучше, чем Амор, подумал Рома, обернувшись через плечо на входную дверь. Амор, это Рома наоборот. Вслух он произнес следующее:

— Э-э-э… Воксон, звучит хорошо, звучит солидно, правда напоминает английскую фамилию. Но я то знаю… хи-хи-хи, что Воксон, это Носков наоборот. Читаем сзади наперед? Так?

Все это он говорил в приоткрытую калитку. Будучи сообразительным, он сразу уловил связь между включенным прибором на втором этаже и визитом Воксона. На всякий случай он протер глаза. — Так мы противоположности?

— Я твоя лучшая часть! — выдавил Воксон и снова привалился к забору, не в силах держаться на ногах.

— Надо же, какой я болван! — Рома стукнул себя кулаком по лбу и услужливо пригласил друга в дом. Воксон, тяжело ступая, поднялся на крыльцо и вошел в открытую дверь.

Рома помог ему раздеться, снял с него мокрый холодный плащ, стащил с него грязные ботинки и отвел наверх в самую дальнюю комнату. Он сразу понял, что в таком жалком, истощенном состоянии друга придется оставить у себя на ночь, а если переутомление и переохлаждение перерастут в болезнь, то оставить его пожить несколько дней. Воксон ужасно замерз, его колотила дрожь. Он силился благодарить Рому словами, но вместо этого губы плясали на его лице, а лицо начинало странно дергаться. То, что этот странный и болезненный человек Воксон, Рома, конечно, понял сразу, как только увидел его неподвижные глаза над калиткой. Его собственная фамилия в обратном написании звучала совсем не плохо. Он вспомнил, что сам не представился, но тут же сообразил, что в сложившейся ситуации эту пустую формальность можно опустить.

Комната находились в задней части дома, ее единственное окно выходило во двор, заваленный остатками недавней стройки. В комнате стояла старенькая кровать, шкаф, кресло и стол с включенным прибором. «ОНМ-474» стоял на краю стола и ничем не выдавал своего присутствия. Рома накинул на плечи Воксона плед, сбегал вниз за чашкой горячего кофе и бутербродами. Пришлось ждать, пока Воксон согреется и сможет говорить. Подкрепившись, Воксон собрал крошки, притих и уставился в окно с таким отрешенным видом, будто он в комнате один. Рома некоторое время тоже смотрел в окно в полном замешательстве, не зная с чего начать разговор. Его мучили вполне определенные сомнения.

— Ночью все кошки серы! — неожиданно сказал Воксон, поднявшись на ослабевших ногах.

Рома посмотрел вниз. Во дворе были сложены доски. На выпирающем конце длинной доски сидел соседский кот. В сумерках кот казался серым.

— Ах, да! — сообразил Рома, обрадовавшись. — Пословица! Как я мог забыть? — Рома шлепнул себя по лбу.

— Ты забыл, а я вспомнил!

Воксон посмотрел на Рому, снова сел на край кровати, сложив руки, и опять с многозначительным видом уставился в окно. Воксон всегда очень цепко схватывал суть вещей.

— Знаю, как тебе тяжело, знаю, друг! — попробовал утешить его Рома и тут же понял, что Воксон знает про прибор. Прибор гудел. Еще Рома подумал, что было бы очень странно, если бы Воксон не знал про прибор.

— А почему вдруг пословица? — поинтересовался Рома. Он решил, что это какая-то важная составляющая всего процесса.

— Для пробы! — пояснил Воксон.

— Хорошо! — согласился Рома и пожал плечами. — Это совершенно ненужная мысль и у меня с ней ничего не связано …обойдусь как-нибудь.

Воксон хитро посмеялся в ответ: — А ты неплохо устроился здесь! — сказал он. Рома уже повернулся, чтобы идти. — Не зря ты сбежал в такую даль.

— Почему ты пришел? — наивно поинтересовался Рома.

— Ты захотел стать лучше. Вот я и пришел.

Рома велел ему ложиться спать, а сам пошел вниз. Он спускался с лестницы и никак не мог вспомнить какого цвета у Воксона рубашка. Он только что сидел перед ним на кровати в простой рубашке, застегнутой на все пуговицы. Рома перебрал все цвета и остановился на сером. Рубашки редко бывают серыми, подумал Рома.

— Ты выходил куда-то? — Рита встретила его вопросом. — Твой плащ намок, а ботинки все в грязи.

Рома посмотрел на толстый слой чернозема, налипший на ботинки Воксона. Воксон шел пешком по полю под дождем. Роме представилось черное, раскисшее, вспаханное поле, что окружало их поселок. Должно быть Воксон проделал немалый путь и находился, черт возьми, не в самом лучшем состоянии, если не разбирал дороги. До шоссе от поселка по прямой было около километра. Но это через поле. Дорога, соединявшая шоссе и поселок начиналась намного южнее. В последнее время поселок сильно вытянулся на север. Видимо Воксон умышленно срезал путь.

— Да. Решил прогуляться …дождь сильнее стал. — Рома виновато пожал плечами.

Остаток вечера Рома и Рита провели у телевизора, щелкая каналы в поисках рекламных роликов с Лососевыми. Конечно был целый канал, транслирующий жизнь Лососевых круглые сутки, назывался он «ЛососевТВ». Попросту множество видеокамер, развешанных в просторном двухэтажном доме Лососевых с лужайкой, теплицей, беседкой, небольшим фонтаном и настоящим бассейном с голубой водой. Видеокамеры транслировали события в доме Лососевых круглые сутки и Рита предпочитала этот канал всем остальным, но все же привычней было видеть Лососевых в настоящей рекламе на обычных каналах.

Конечно, им не было равных. Это была удивительно позитивная семья. У них был очень неплохой семейный бизнес, они снимались в рекламных роликах. Рита нашла старинную рекламу кетчупа. Владимир Петрович, совсем молодой, вынул незнакомую бутылку с красным содержимым из холодильника. А Женечка, его жена, ловко выложила кетчуп на край тарелки. «Это новый вкус!» — радостно пролепетала Лиза, тогда еще совсем маленькая девочка, смеясь над папиным замешательством.

Рома наткнулся на рекламу, которую запустили совсем недавно. Веселые внуки (Митя был младше Лизы на два с половиной года) выкатили из комнаты на роликах деда-хулигана, которому заклинило поясницу. Дед кряхтел от боли, не в силах разогнуться, но его спас удивительный прозрачный гель, который тут же выдавили ему на поясницу, а мама Женя правильно втерла его круговыми движениями пальцев. Произошло чудо — дед распрямился. Это был совершенно незнакомый усатый дед. Конечно, бывало такое, что в рекламе снимались незнакомые люди. Этого деда Рома видел впервые.

Но самой лучшей рекламой была та в которой снималась сразу вся семья и бабушка тоже. Бабушка так красиво и так выразительно вздыхала и смотрела поверх очков, что не было силы устоять. Еще мама Женя показала, как легко и непринужденно выглядит стирка современным порошком в современной стиральной машине. Потом мама Женя и бабушка вместе рекламировали хорошо всем знакомый ополаскиватель в новой экономичной упаковке и долго упивались свежестью чистого благоухающего белья.

— Ах! — вздохнула Рита. — Я хочу, чтобы у нас все было так же, как у Лососевых. — Они так гармонично вписываются в современную жизнь.

— Очень скоро! — ответил Рома, прижавшись к ней. — Очень скоро мы станем такими же. Все лишнее, что мешает нам наслаждаться жизнью уйдет в прошлое. Наши желания станут правильными, а сомнения и разочарования исчезнут.

Рома промолчал про дорогой и своевременный подарок, который уже выполнял свою первую задачу.

Рита взяла пульт и пробежалась по каналам. Владимир Петрович в строгом деловом костюме с невообразимой решимостью на лице шел в снующей толпе аэропорта, на ходу надевая белый халат. Сложное диагностическое оборудование ждало его прямо на проходе. Владимир Петрович решительно усадил первого попавшегося доверчивого прохожего в кресло, обработал его полость рта специальным раствором и в специальном синем свете все увидели целый слой микробного налета на деснах и зубах несчастного. Находчивый Владимир Петрович не растерялся и тут же предложил прохожему зубную пасту, после употребления которой десны приобрели девственный, первозданный вид. Вообще реклама средств по уходу за полостью рта была его коньком. Говорили, что свой первый капитал он сколотил на рекламе зубной пасты «Blend-a-med». Идеальные белоснежные улыбки всей семьи Лососевых, включая бабушку, говорили о доступности и высокой эффективности стоматологических услуг в их семье.

— А ведь нам и так хорошо! — проворковал Рома, пригревшись на диване.

— Как странно, что я совершенно не способна обманывать себя, — заявила Рита. — Ну не могу я притворяться и радоваться, если мне грустно. А им даже не приходится этого делать.

Рита в последнее время избегала острых углов в общении с Ромой. Они перестали обсуждать Лососевых. Рита считала Лососевых образцовой семьей. Рома со свойственной ему иронией называл их актерами. Рита хотела чистых отношений, как у Лососевых, но стоило ей затронуть тему отношений, как между ними вставал фантом Лены Костровой. Рома пытался представить проблему в другом свете, намекая, что это беспочвенная ревность и Лена Кострова поселилась у нее в голове. Рита после этих слов уже не могла себя контролировать, она начинала открыто во всем обвинять Рому. Они оба устали от этого и, не сговариваясь, обходили тему отношений стороной. Правда это мало что изменило, Лена Кострова продолжала существовать, достаточно было повернуть голову, чтобы заметить ее прозрачную тень за занавеской или в темном углу под лестницей.

Глава 2. Ссора с Воксоном

На утро в дальней комнате, где остался ночевать Воксон, случился скандал. Устроил скандал не кто иной, как Рома, человек самый близкий Воксону, его вторая половина, так любезно приютивший его вчера, называвший его другом. Трудно сказать, что взбрело ему в голову, только он влетел в комнату, хлопнул дверью и сразу перешел на крик. Такое бывает, когда рассудок теряется в пелене ненависти, а глаза застилает слепая ярость. Крики закончились рукоприкладством, дверь распахнулась, на пороге появился Рома, дико вращающий глазными яблоками, тащивший еле живого, задыхающегося Воксона за шиворот. Воксон стоял на четвереньках, хрипел и был близок к потере сознания. «Сейчас я тебе покажу, кто из нас лучшая половина!» — кричал Рома. Он тащил его к лестнице словно куль, а очнулся лишь тогда, когда на шум прибежала Рита. Рита как раз готовила завтрак. Она услышала непонятный шум и выскочила в гостиную с луковицей в руке. Рома успел втащить еле живого Воксона назад в комнату, бросил его на кровать и направился в ванную приводить себя в порядок.

Хорошо, что Рита ничего не успела заметить. Она, конечно, не догадывалась, что у них дома гостит Воксон, но крики, что доносились сверху и шум на лестнице показались ей подозрительными. Рома сказал, что шел в ванную, оступился и чуть не полетел вниз и даже закричал от неожиданности. За завтраком он сердито хмурил брови и не вымолвил ни слова. Рита предложила ему идти отдохнуть и сообщила, что уедет в город за покупками. Еще она сказала, что у Лососевых завтра годовщина свадьбы и что она безумно счастлива, что они, наконец, смогут провести этот праздничный день вместе. После завтрака Рома некоторое время сидел в гостиной и смотрел Лососевых, чтобы восстановить душевное равновесие. У Лососевых в доме уже ощущалось предпраздничное волнение, дети шумели больше обычного, бабушка все время теряла очки, часто звонил Владимир Петрович и по долгу разговаривал с женой. «Мы справимся! Мы все устроим в лучшем виде, любимый!» — успокаивала его жена Женя. Владимир Петрович, когда звонил, появлялся в верхней части экрана внутри нарисованного облака с прижатой к уху телефонной трубкой. Это было забавно и по-домашнему очень мило.

Рита ушла. Рома пошел наверх. Только он поднялся на верхнюю ступеньку, как дверь в дальнюю комнату отворилась, и на пороге предстал Воксон. От неожиданности Рома вздрогнул, он не сразу узнал его. На Воксоне было надето длинное драповое пальто, спортивная шапочка, на шее намотан шарф. Шапочка была слишком глубокой, растянутой от времени и сползала ему на глаза. Пальто выглядело старомодно. Все это старье Воксон нашел шкафу и не раздумывая напялил на себя. Он заявил, что собирается на прогулку подышать свежим воздухом.

— Ты голоден, наверное? — спросил Рома.

— Да я голоден, но свежий воздух для меня сейчас важнее! — заявил Воксон.

Рома отвел его на кухню и после того, как Воксон основательно подкрепился, вывел его во двор. Ему пришлось поддерживать его, Воксон был все еще слаб и с трудом переставлял ноги. За домом, в дальнем углу участка росла молодая яблоня. Под ней на усыпанной листьями площадке, стояло кресло-качалка. Здесь любил отдыхать Рома. Хозяин дома собирался в будущем устроить здесь беседку. Рома смахнул с кресла нападавшие листья и усадил в него Вокосона. Воксон сразу обмяк и закрыл глаза. Затем Рома вынес из дома плед и заботливо укутал Воксону ноги, чтобы тот не замерз.

Было свежо, но погода обещала наладиться, завесу туч разгонял легкий осенний ветер. В прорехи между тучами выглядывало солнце. Солнце коснулось лучом бледного лица Воксона, его прозрачные веки дрогнули, голова опустилась, вязаная шапка сползла до самого носа. Воксон уснул глубоким и спокойным сном, каким спят сильно уставшие изнуренные люди. Рома быстро огляделся и пошел домой. У открытой двери сарая он остановился, ноги сами вросли в землю. Что-то нехорошее почудилось ему в полумраке за открытой дверью. Он нахмурил брови, еще раз огляделся и скорым шагом направился к ожидавшему его прибору.

Прибор был включен и по-прежнему издавал низкий, равномерный гул. Рома с облегчением обнаружил, что красная стрелка осталась на месте и вздрагивает у нулевой отметки. Он сел и сосредоточился. Ненужные эмоции были отброшены, ситуация предстала перед ним в единственно правильном, объективном виде.

«Виноват я сам! Один! И что это мне взбрело в голову? Впредь такого не повторится! Нельзя так! Нельзя! …Уж если и искать истину, то во взаимном уважительном диалоге, — произнес Рома, размышляя над причинами собственной сегодняшней несдержанности. — Впредь этого не повторится!» Он поднялся, и некоторое время расхаживал взад и вперед по комнате, собираясь с мыслями. Подошел к окну и посмотрел вниз. Воксон оставался в той же блаженной позе, в которой он его оставил. «Дистанция нужна, конечно! — продолжил Рома, уже сидя. — Это может и хорошо, что я проблему обозначил. Это как палка о двух концах! Можно в разные концы разбежаться, а можно с разгону лбами сойтись. …Обозначил проблему и ладно, впредь нужно быть сдержанным и объективным. Главное поиск! …А может, это он? …А не я? — Рома некоторое время мучительно размышлял. — Совершенно ясно одно, имея перед собой полную свою противоположность, лучшую свою часть, не следует питать иллюзию, что они, эти части смогут ужиться в одном сосуде!»

Рома снова поднялся, отошел от прибора в дальний угол комнаты, отвернулся лицом к стене и принялся молча сосредоточенно думать. Почему две половины не смогут ужиться в одном сосуде, если они две части одного целого? И почему он, Рома, худшая часть? Есть ли у него шанс исправиться? «Теперь после выходки не стоит сомневаться в том, кто из нас лучшая часть! — заявил Рома громко. — Безусловно, Воксон лучше меня!» После этой короткой фразы стрелка индикатора оторвалась от нулевой отметки и медленно отползла вправо на пол деления. Ситуация сдвинулась с мертвой точки.

Усевшись удобнее, находясь на подъеме, в приступе благоговейного поиска Рома вдруг неожиданно для самого себя исповедовался: — «…Вышло так, что я проснулся и сразу почувствовал себя разбитым после судорожного, беспокойного сна, — начал издалека Рома. — Одолеваемый решимостью немедленно положить конец головоломке я направился сюда. Здесь я нашел Воксона, он выглядел лучше, чем вчера и первый поздоровался со мной. К чему тебе понадобилось устраивать весь этот спектакль с визитом, бросил я Воксону с порога, бросил достаточно грубо. И с чего ты решил, что ты лучшая половина? Почему не я лучшая половина? В тот момент я был уверен, что я и есть лучшая половина. Тому есть подтверждение — моя налаженная и полная перспектив жизнь. Повторюсь, но это так, жизнь моя вошла в очень правильное и спокойное русло здесь. Этот случай собственно первый нарушил то равновесие и покой, который я здесь обрел, которые успел оценить и продолжаю ценить сейчас. Это то достигнутое счастье, к которому я долго и сознательно шел. И если бы не Рита, ее навязчивое стремление следовать моде на все современное, но при этом искусственное, может быть, ничего бы и не случилось?» — Тут Рома замолчал и решил, что он ляпнул лишнего.

«…Воксон сразу уловил оскорбительный тон моего заявления и ответил, что не нужно было затевать все это! Он показал на гудящий прибор. Теперь придется отсекать, он сказал. Лицо его улыбалось, я это точно помню, словно мои сомнения для него ничего не значат. Этой фразой он и подвел черту. Он дал понять, что не просто знает про прибор, что очевидно, а то, что ему теперь хорошо понятна и ясна его задача. И ясна она только ему, потому как я при таком раскладе оказываюсь в неведении, и эта неопределенность усугубляет мое глупое положение. Затем он пошел в атаку. Может быть, ты просто убежал от самого себя? Может все лучшее, настоящее осталось в прошлой жизни, а сюда ты взял ложь и сомнение? Виной всему твоя нерешительность! Лицемер и подлец, кричал он. Это было слишком.