Охота

Пролог

Флоран забрал паспорта и билеты и, отойдя от стойки регистрации, подошел к ожидавшим его жене и дочке.

— До нашего рейса еще два часа! — объявил мужчина, убирая документы во внутренний карман пиджак. — Может, посидим в кафе? — спросил он.

— Хочу мороженого! — едва услышав слово «кафе», пролепетала трехлетняя Колетт и требовательно дернула маму за руку.

— О Боже, Флоран, ты ее совершенно избаловал! — закатила глаза Валери. — Никакого мороженого! — взглянув на дочь, заявила женщина. — Только два пирожка с вареньем! — тут же добавила она, заметив в огромных, как блюдца, голубых глазах Колетт слезы.

Девочка моргнула, смахивая слезы, и кивнула матери, принимая условия сделки.

— А говоришь, что это я ее избаловал! — усмехнулся Флоран, беря жену под руку.

— Просто она вся в отца! — парировала Валери. — Еще говорить толком не научилась, а торгуется лучше старого лавочника на восточном базаре!

Оба родителя громко рассмеялись, а их дочь, уже успевшая отбежать от них на пару шагов, подхватила смех, даже не зная его причины.

Втроем счастливая семья зашла в расположенное в здании аэропорта кафе. К ним тут же подскочила молоденькая официантка, и Флоран заказал два пирожка с вареньем и маленький пакет яблоневого сока для Колетт, минеральную воду без газа для Валери и, наконец, стакан виски со льдом для себя.

Девушка приняла заказ и удалилась, соблазнительно виляя попкой. Флоран, засмотревшийся на перекатывающиеся под тонкой тканью упругие ягодицы, тут же получил весьма чувствительный удар под коленку и изумленно взглянул на свою супругу.

— Еще раз увижу, как ты пялишься на ее задницу, и я тебя глаза повыцарапываю! — наклонившись к его уху, прошептала Валери.

— И вовсе я никуда не пялился! — возразил мужчина, потирая ушибленное колено.

— Ну да, как же! — громко фыркнула Валери и демонстративно отвернулась в сторону.

Через пару минут та же официантка принесла им их заказ и ушла обслуживать других клиентов. Флоран, все это время смотревший на белоснежную поверхность их столика, дабы не спровоцировать семейный скандал, наконец, осмелился поднять глаза и заметил улыбку на лице жены.

— Ладно, можешь облизываться на ее попку. Да и на любую другую тоже! — разрешила мужу Валери. — При условии, что трогать будешь только одну!

— Это чью же? — притворился непонимающим Флоран, за что получил еще один удар по колену, правда, совсем несильный.

— Мою, конечно же! — прошипела Валери, а после игриво подмигнула супругу.

Пока родители притворно препирались, Колетт успела быстренько умять два немаленьких пирожка, опустошить пакет с соком, и теперь бегала по залу, периодически останавливаясь перед каким-нибудь столиком и глядя на сидевших за ним своим ангельским взором.

— Кажется, она не только из нас веревки вьет! — улыбнулся Флоран, заметив, как пожилая женщина через три столика от их отламывает кусок шоколадки и протягивает его молча уставившейся на нее девочке.

— Нет, это уже ни в какие ворота не лезет! — всплеснула руками Валери, повернувшись в ту же сторону. — Ладно, мы ее родители, но выпрашивать подарки у незнакомцев никуда не годится!

Женщина решительно встала со стула, намереваясь строго отчитать дочь. Флоран, прекрасно знавший, что в такую минуту лучше не попадаться супруге под ругу, произнес ей в спину:

— Я в туалет! — и почти бегом покинул кафе.

Громовой голос Валери, принявшейся читать Колетт нотацию (а может, и не только Колетт — если супругу Флорана разозлить, она была готова порвать любого, кто посмеет возразить ей) донесся до ее мужа, когда он уже подходил к туалету.

«Надеюсь, она не разнесет аэропорт», — подумал Флоран, открывая дверь и входя в туалет.

Подойдя к писсуару, мужчина расстегнул ширинку и направил струю в приемное устройство.

Позади него хлопнула дверь. Флоран увидел в зеркале, висевшим перед ним, высокого мужчину в черной футболке, черных джинсах и с черным чемоданом, который он нес в левой руке. Мужчина зашел в кабинку и закрыл за собой дверь.

Через несколько секунд Флоран стряхнул последние капли в писсуар, застегнул ширинку и повернулся к раковине, находившейся сбоку от него.

Перед раковиной тоже было зеркало. Поэтому Флоран увидел, как дверь кабинки открылась, и мужчина в черном вышел из неё, сжимая в руке пистолет.

Флоран открыл рот, чтобы закричать, но пуля уже вылетела из черного дула, и через считанные доли мгновения оборвала жизнь главы счастливого семейства.

***

Валери обеспокоенно посмотрела на часы. Флоран отсутствовал уже двадцать минут, и женщина начала беспокоиться. Возможно, у ее мужа «всего лишь» возникли проблемы с желудком, но что-то ей подсказывало, что все гораздо серьезнее.

Валери посмотрела на сидевшую на соседнем стуле с заплаканными глазами Колетт, затем вновь взглянула на часы, нервно забарабанила пальцами по столешнице и, наконец, решилась.

Она встала со своего места и подошла к той самой пожилой даме, с которой несколько минут назад громко ругалась, привлекая внимание остальных посетителей кафе.

— Прошу прощения за резкость! — первым делом извинилась Валери. — Мне не следовало разговаривать с вами в таком тоне!

— Разумеется, не следовало! — согласилась с ней дама, складывая газету, которую читала, и глядя на собеседницу поверх своих прямоугольных очков. — Но я на вас не в обиде. Пожалуй, вы правы, маленькому ребенку не следует заговаривать с незнакомцами!

— Да, это так! — кивнула Валери. — Но сейчас я вынуждена нарушить свои собственные принципы и попросить вас пару минут присмотреть за моей дочерью. Вы не против?

— Нет, не против, — ответила дама. — Но вы можете назвать причину, по которой оставляете дочь под присмотром неизвестной вам леди?

Валери огляделась по сторонам и присела рядом с дамой. Наклонившись к ней, Валери прошептала:

— Мой муж пропал. Нет, нет, ничего серьезного! — поспешила заверить она свою собеседницу. — Наверное, он просто заблудился. Откровенно говоря, он — полный топографический идиот. Я поищу его пару минут и вскоре приведу его обратно. Надеюсь, я могу рассчитывать на вашу помощь?

— Ну, разумеется! — кивнула пожилая женщина. — Я с радостью посижу с вашей дочерью!

— Спасибо огромное! — облегченно выдохнула Валери и обернулась назад. — Колетт, иди сюда! — девочка зыркнула на мать обиженными глазами и демонстративно отвернулась от нее. — Если посидишь рядом с этой леди, то получишь столько мороженого, сколько сможешь унести в своих руках!

Этот ход Валери возымел свое действие: Колетт спустилась со своего стула на пол и подбежала к матери.

— Хочу сейчас! — заявила маленькая вымогательница, задрав голову вверх.

— Хорошо! — кивнула Валери и повернулась к женщине. — Закажите ей ванильного! — попросила она и положила на стол пару купюр. — А ты, маленькая принцесса, пообещай, что будешь вести себя смирно и никуда не убежишь от этой леди! — присев на корточки, обратилась Валери к дочери.

Колетт кивнула, и мать помогла ей забраться на стул. Затем она еще раз поблагодарила пожилую даму за оказанную помощь и торопливым шагом направилась в сторону мужского туалета.

Остановившись у двери в уборную, Валери несколько секунд нерешительно топталась возле нее, но тревожное ощущение не покидало женщину, и она, дождавшись момента, когда никто не будет смотреть в ее сторону, приоткрыла дверь и шмыгнула в образовавшуюся щель.

Возле писсуаров Флорана не было. Как впрочем, и кого-либо другого. Конечно, это могло быть простой случайностью, но тревога, охватившая Валери, усилилась.

— Флоран! — тихо позвала мужа женщина, приседая на корточки и заглядывая под двери кабинок.

Мужчина не отозвался, но под одной из кабинок Валери заметила знакомые туфли.

Женщина тихо вытащила нож, прятавшийся до этого в миниатюрных ножнах, закрепленных у лодыжки, и шагнула к кабинке. Ее пальцы легли на холодную металлическую ручку и дернули ее вниз, распахивая дверцу.

— Медленно зайди в кабину и запри за собой дверь! — обратился к женщине мужчина в черном, подкрепляя свои слова весомым аргументом в виде пистолета, направленного точно в лоб Валери.

Валери скосила глаза на бачок унитаза, на который было посажено тело ее мужа, втянула воздух гневно расширившимися ноздрями и шагнула вперед, одновременно закрывая за собой дверь.

Не спуская с убийцы глаз, Валери свободной рукой подвинула щеколду, отгораживая их от внешнего мира, затем разжала ладонь, сжимавшую рукоять ножа, и отпихнула упавшее на пол оружие ногой, загоняя его в другую кабинку.

— Ты по-прежнему понимаешь меня без слов! — криво усмехнулся мужчина в черном.

— Зачем этот спектакль, Охотник? — стараясь не дать клокочущей внутри ярости вырваться наружу, задала вопрос женщина. — Ты пришел, чтобы убить меня, так делай, что должен, и обойдемся без лишних слов!

— Полагаю, что в нынешней ситуации условия диктовать буду я, а мне угодно немного поболтать! — продолжал улыбаться в ответ мужчина. — И для начала я хочу предложить тебе сделку: ты выполнишь то, что должна была сделать три года назад, — и я сохраню тебе твою жизнь!

— Да пошел ты! — сплюнула себе под ноги Валери.

Ее мозг, подстегиваемый яростью и жаждой мщения, лихорадочно просчитывал возможные варианты действий. Будь на месте ее собеседника какой угодно другой человек, женщина рискнула бы и бросилась в рукопашную, но Охотник… Охотник всегда был лучшим, а она уже три года не тренировалась.

— Я ждал такого ответа! — стирая улыбку со своего лица, кивнул мужчина. — Что ж, ты не оставила мне другого выхода. Раздевайся!

Валери на секунду вспыхнула, возмущенная этим требованием, но спорить не стала. В конце концов, это еще несколько секунд жизни, а иногда именно пара мгновений решает жить тебе или умереть.

Валери сняла с себя свитер и бюстгальтер, бросила их на тело мужа, затем расстегнула джинсы и медленно стянула их с себя, оставшись в одних трусиках.

Охотник внимательно наблюдал за женщиной, но его внимание не ослабло ни на долю процента, и Валери, рассчитывавшая на это, разочарованно выдохнула и избавилась от последней детали своего туалета.

— Отлично! — усмехнулся Охотник, а затем неожиданно убрал палец со спускового крючка и спрятал пистолет обратно в кобуру на поясе.

Пока Валери пыталась распознать, в чем смысл этой уловки, мужчина шагнул к ней и провел руками по ее каштановым волосам, волнами спускавшимся на плечи.

— Мне больше нравилось, когда ты заплетала их в два хвоста! — признался Охотник, глядя в глаза Валери. — Тогда ты становилась похожей на маленькую девочку, внушая окружающим ложное чувство безопасности.

Мужчина погладил ее по щеке, а Валери, впавшая в некоторый ступор из-за неожиданного поведения посланного за ней убийцы, даже не попыталась отстраниться.

— Впрочем, маленькой ты казалась только лицом, — продолжал говорить Охотник. — Все остальное уже тогда было при тебе. — Он провел рукой по ее груди, и женщина почувствовала, как стремительно твердеют ее соски. — Чувствую, ты до сих пор помнишь, как нам было хорошо вместе, — улыбнулся мужчина.

— Эти воспоминания не вызывают у меня ничего, кроме сожаления о потерянных годах моей жизни! — с вызовом ответила Валери, хоть и не совсем искренне.

Ее рука стремительно скользнула к застегнутой кобуре, пальцы уже почувствовали холодный металл рукояти, когда их сверху придавила могучая ладонь Охотника.

— А знаешь, о чем жалею я? — прошипел мужчина под хруст пальцев Валери. — Что ребенок, которого ты носишь под сердцем, не от меня!

Женщина, уже готовившаяся расстаться с жизнью после неудачной попытки расправиться с убийцей своего мужа, оказалась настолько поражена этим заявлением, что даже не заметила, когда Охотник успел отпустить ее пальцы.

— Откуда..? Откуда ты знаешь? — спустя, наверное, целую минуту прошептала Валери.

Мужчина, все это время гладивший ее живот и легкими касаниями губ дотрагивавшийся до ее груди, ответил так же тихо:

— Я прожил достаточно, чтобы понять: любовь может дать ответы на все вопросы!

Он отступил назад, отстраняясь от Валери, и снял футболку, оголяя могучий торс — предмет зависти для любого мужчины.

Но не обнаженные мышцы, перекатывавшиеся под кожей, едва тронутой загаром, поразили Валери. Их она видела, и не раз, когда была чуть моложе.

А вот татуировка на сердце Охотника, изображавшая темноволосую девушку в обтягивающих штанах и топе, с небольшими игривыми рожками на голове и змеящимся хвостом позади, явно появилась недавно.

— Ты, правда, до сих пор меня любишь? — не отрываясь от нанесенного на кожу рисунка, прошептала Валери.

Вместо ответа мужчина опустил руку в задний карман джинсов, извлек из него небольшой пакет желтого цвета и протянул его женщине.

— Что в нем? — беря пакет в левую руку, спросила Валери.

— Две банковские карты, пароли к ним и паспорта для тебя и девочки, — ответил Охотник. — Что с этим делать, ты знаешь. И постарайся на этот раз спрятаться получше!

Валери перевела взгляд с собеседника на тело мужа, затем на конверт, и паззл в ее голове сложился в единую картину.

— Значит, Флоран…

— Чтобы вы жили, он должен был умереть, — закончил за нее Охотник. — Надеюсь, будь у него выбор, он бы сделал то же самое!

Он шагнул к двери и сдвинул щеколду, отпирая засов, но был остановлен Валери, схватившей его за руку и развернувшей лицом к себе.

— Наверное, я должна тебя проклинать за смерть мужа, — произнесла женщина, глядя убийце прямо в глаза. — Но я знаю, как ты рискуешь, спасая меня и Колетт, так что: спасибо!

Охотник дернул уголком рта, то ли принимая благодарность, то ли выражая сомнения в искренности Валери.

— Я, правда, тебе благодарна, — вновь заговорила женщина, но была прервана прижатым к ее губам пальцем.

— Ты отблагодаришь меня, если исполнишь две мои просьбы, — произнес Охотник. — Во-первых, будешь относиться к дочери так же, как к родному сыну. А во-вторых, я смею надеяться, что когда-нибудь увижу на твоем теле татуировку, изображающую меня.

Затем мужчина на краткий миг коснулся губами губ Валери, вновь напомнив женщине о той страсти, что связывала их когда-то, и вышел, закрыв за собой дверь кабинки.

На какой-то краткий миг Валери захотелось рвануть за ним, и даже отсутствие одежды не помешало бы ей кинуться ему на шею и на глазах изумленной публики целовать его так долго, как только можно.

Но затем женщина вспомнила причину, по которой она прервала их роман, тяжело вздохнула и стала одеваться.

Глава 1

Интерактивная доска, по которой проплывали списки зачисленных на первый курс Академии Космолетчиков, оказалась окружена тесным кольцом молодых людей и девушек, стремившихся узнать свой результат.

— Ну и как туда протиснуться? — всплеснула руками Катя, оглядывая возбужденную толпу.

До драки, конечно, дело не доходило, но сгоравшие от нетерпения ребята и девчонки активно работали локтями, пробивая себе дорогу к пульту, с помощью которого можно было узнать о полученных тобой баллах.

— Я же говорила, что очередь надо было занимать еще вчера вечером! — хмыкнула Жизель и цокнула каблуком.

— Не дрейфь, сейчас что-нибудь придумаем! — хлопнул ее по плечу Михаэль и направился в толпу.

— Не думаю, что твоя шутка про марсианского таракана на этот раз сработает! — крикнул ему в спину Пол.

Вся компания дружно улыбнулась, вспоминая выходку Михаэля в аэроэкспрессе Лондон-Берлин пару месяцев назад. Правда, тогда никому из них смеяться не хотелось, так как шутка Михаэля обернулась для всей компании пятичасовым заключением в камере, а затем строгим выговором от деканата и неделей общественных работ.

— Я никогда не повторяю одну и ту же шутку дважды! — ответил Полу Михаэль.

Катя, Жизель и Пол с любопытством и нетерпением смотрели на то, как их приятель подходит к толпе, которая и не думала уменьшаться, и ждали чего-то ошеломляющего, может быть, даже немного безумного.

Но Михаэль нашел менее экстравагантный, но не менее надежный способ и удивить друзей, и раздобыть результаты их тестов.

— Эй, народ! — громко крикнул он, обращаясь к другим соискателям. — Я заплачу тысячу кредитов тому, кто принесет мне результаты Екатерины Бирюлевой, Жизель Клеман, Михаэля Дифенбаха и Пола Гилберта!

Толпа, до этого оглушительно галдевшая и сражавшаяся за место в очереди, как один человек повернулась к Михаэлю и изумленно уставилась на него. В повисшей над холлом Академии тишине можно было с легкостью различить голос преподавателя, читавшего лекцию на втором этаже, или звук работающего мотора аэрокара, летевшего неподалеку от здания.

— Чего застыли? — Михаэль ухмылялся во все свои тридцать два зуба. — Вперед!

Все как будто только этой команды и ждали: тысяча кредитов составляли годовую стипендию студента престижной школы или средней руки вуза, так что толпа сразу же рванула к терминалу.

Михаэль же подошел к ожидавшим его друзьям и, не скрывая довольной ухмылки, спросил:

— Ну и как вам моя новая шутка?

— Супер! — ответил за всех Пол. — Особенно мне в ней понравилась та часть, где ты говорил о тысяче кредитов. Если не секрет, где ты возьмешь такую сумму?

— Как где? — округлил свои глаза Михаэль. — Ты отдашь их мне за то, что я быстро и безо всяких проблем достал наши результаты!

— Вывернулся, чертяка! — покачал головой Пол под дружный смех Кати и Жизель.

Впрочем, смеялись друзья недолго. Уже через секунду перед ними возник невысокий паренек азиатской внешности с четырьмя листками бумаги в руках. Рукав его рубашки был порван, волосы растрепаны, а над губой кровоточила ссадина, но его лицо озаряла улыбка.

— Где моя тысяча кредитов? — обвел паренек взглядом компанию друзей.

Михаэль вопросительно посмотрел на Пола. Тот обреченно вздохнул и поднял свою правую руку, на которую был надет коммуникатор. Паренек, принесший листы, поднес свой коммуникатор к устройству Пола, дождался, когда после пары манипуляций с клавишами его счет пополнится на тысячу кредитов, всучил бумаги Кате и быстро убежал.

Катя раздала результаты тестов друзьям, и на какое-то время вся компания углубилась в их изучение.

На бумаге были отражены баллы, набранные соискателем по каждому из предметов, место, которое он занял среди всех остальных участников по данному курсу, иногда рекомендации преподавателя, а уже в самом низу подводился общий балл и раскрывался вопрос, достаточно ли успешен кандидат, чтобы быть принятым в Академию.

По мере изучения бумаги Катино лицо светилось все сильнее. Она, конечно, была отличницей в школе, да и физическая подготовка позволяла ей побеждать на городских и окружных соревнованиях по плаванию, но такого результата девушка от себя не ожидала.

Ни по одному из предметов ее балл не опустился ниже девяноста, по всем курсам она входила минимум в пятерку лидеров, а ее средний балл был девяносто шесть и семьдесят четыре сотые, что позволило девушке стать второй в общем списке поступавших.

— Ну как? — Михаэль, уже изучивший свои баллы, заглянул Кате через плечо и тут же громко выдохнул: — Вторая в списке! Стипендия имени Джошуа Денниса! Ну ты даешь, подруга!

Пол и Жизель, привлеченные словами Михаэль, подошли к подруге и тоже заглянули в ее бланк.

— Невероятно! — прошептала Жизель.

— Я так и думал, что ты будешь одной из лучших! — пробормотал Пол, хотя и он явно был поражен столь высоким результатом.

Во взглядах друзей Катя почувствовала не только восхищение, но и легкую зависть, что было, в принципе, объяснимо. Во-первых, высокая стипендия позволит ей ни в чем не нуждаться, в то время как большинство ее сокурсников будут вынуждены искать подработку, чтобы прокормить себя. Говорят, что половина первокурсников вылетает из Академии, так как им не удается совместить работу и учебу.

Во-вторых, не следует забывать о том, что в соответствии с указом Федерального Парламента весь учебный процесс, начиная с младших классов, идет непрерывно, и заработанные на каждом этапе баллы суммируются, что, в конечном счете, влияет на будущую карьеру.

Катя, превосходно учившаяся в школе, уже сейчас входила в элиту лондонской учащейся молодежи и, если не случится ничего непредвиденного, могла рассчитывать на должность второго пилота на шаттле, выполняющем коммерческие рейсы по маршруту Земля — Эдем.

Это позволит девушке вытащить семью из той нищеты, в которой она, как и миллиарды других людей, прозябает. Чего нельзя сказать о менее прилежных и способных товарищах Кати.

— А у вас какие баллы? — постаралась увести разговор от себя Катя.

— Девяносто и три десятых, — ответил первым Пол. — Восемнадцатый в общем списке.

— Неплохо, — отозвался Михаэль. — Хотя ты мог бы по поводу результата и не переживать!

Пол скривился, словно проглотил что-то очень горькое, но развивать эту тему не стал. В их компании он был белой вороной, так как являлся сыном богатых родителей, что автоматически гарантировало ему хорошее будущее. Он и поступал-то в Академию только по той причине, что у прошедших военную службу (а космолетчики были приравнены к этой категории граждан) были выше шансы на блестящую политическую карьеру.

— А у тебя какой результат? — посмотрела на Михаэля Катя.

— Восемьдесят четыре и три сотых, — не очень весело ответил ей парень. — Сто сорок шестой в списке, — после небольшой паузы добавил он.

— Вот черт! — выругался Пол и сочувствующе похлопал друга по плечу.

На первый курс Академии принимали семьсот двадцать семь человек. Почему именно такое количество, никто точно не знал. Ходили слухи, что в части под таким номером служил основатель Академии, генерал Джозеф Гаррет, и к концу Третьей Мировой из пяти тысяч парней, начинавших служить в ней, осталось только сто сорок пять. И именно столько первокурсников могли рассчитывать на стипендию, хоть как-то позволявшую свести концы с концами.

— Да ладно, выкручусь как-нибудь! — произнес Михаэль, пытаясь скрыть досаду. — А ты как, Жизель?

— Семьдесят два и три десятых, — ответила девушка. — Шестьсот девяносто четвертая в общем списке. Можно сказать, повезло! — криво усмехнулась она.

Последние двадцать семь человек из числа поступивших оказывались в так называемом «грязном» классе, что означало обязанность в течение первых двух лет драить все туалеты в общежитии Академии. Не самое приятное занятие, но все же лучше, чем вовсе не поступить и пойти рабочим на один из заводов «Интернейшнл Корпорэйтед».

Вот только Жизель явно рассчитывала на более высокий результат. Ее отец умер десять лет назад, мать тяжело болела и при их уровне доходов фактически была обречена, а у девушки оставались еще два младших брата, которых как-то надо было ставить на ноги.

— Не расстраивайся, Жи! — ласково обратилась к подруге Катя. — Уверена, ты еще переведешься на стипендию. У тебя для этого есть все данные!

— Ну да, ну да! — покивала головой Жизель, а потом тряхнула своими многочисленными косичками и улыбнулась: — Надеюсь, вы уже решили, куда мы пойдем праздновать?

Что всем нравилось в Жизеле, так это то, что она никогда не расстраивалась (или во всяком случае не показывала этого). Ее друзья улыбнулись в ответ, и Пол произнес:

— Сегодня гуляем на мои! — произнес он, отчего улыбки на лицах друзей стали еще шире. Они всегда праздновали на деньги Пола, благо он имел возможность не считать их. — Полагаю, что ресторан «Парадиз» нам подойдет?

— Сто процентов! — кивнул Михаэль. — Мы ведь каждый день там ужинаем!

Звонкий смех друзей, рожденный этой фразой, был прерван писком двух коммуникаторов. Катя и Пол опустили глаза на устройства, подавшие им сигнал, и одновременно с этим табло, на котором отображались результаты, вывело на экран изображение женщины в военной форме.

— Внимание! Внимание! — разнесся под сводами Академии механически обработанный голос. — Всем поступавшим, что набрали более девяносто баллов, необходимо подняться на второй уровень к кабинету номер двести три и ждать дальнейших указаний. Повторяю …, — и женщина вновь зачитала свое обращение.

— Вас подождать? — посмотрел на приятелей Михаэль. — Мне спешить некуда!

— Я не могу! — тут же покачала головой Жизель. — Мне нужно домой. Встретимся у «Парадиза» часов в девять, идет? — ее друзья кивнули, и девушка махнула им рукой: — Тогда я побежала!

Цокая каблуками, она быстро дошла до поворота, оттуда еще раз махнула на прощание рукой и скрылась из поля зрения друзей.

— Так вас ждать или нет? — повторил свой вопрос Михаэль.

Пол кинул взгляд на лестницу, по которой уже поднимались первые группки высокобалльников, затем посмотрел на женщину, орлиным взглядом взиравшую на них с экрана монитора, и покачал головой.

— Пожалуй, не стоит! Черт его знает, насколько нас задержат!

— Ладно, тогда до девяти! — Михаэль пожал Полу руку, кивнул Кате и следом за Жизель направился к выходу.

Проводив друга взглядом, Катя и Пол посмотрели друг на друга, затем взялись за руки и направились к лестнице.

Всего им предстояло преодолеть триста две ступеньки, по центру которых в холл спускалась красная ковровая дорожка, словно заимствованная с какого-то кинофестиваля. Впрочем, ежегодная церемония, посвященная выпуску прошедших обучение студентов, привлекала внимание не меньше, чем любой фестиваль, а парни и девушки готовились к нему под присмотром тех же стилистов и модельеров, что готовили к выходу в свет и кинозвезд.

Но не только этим славилась эта высокая лестница. С ней была связана и еще одна традиция Академии. Не вернувшийся вовремя из увольнения курсант должен был за тридцать минут пять раз подняться и спуститься по этим ступенькам, иначе его ждали пять ударов плетью, после которых кожа слезала со спины, обнажая мышцы.

Кроме того, с этой лестницей было связано еще одно громкое событие. Именно на ней, а если быть точным, на девяносто шестой ступени, фанатиком из группы «Организация 11 сентября» был убит первый вице-президент Федерации Микаэль Самуэльссон.

Именно поэтому все поднимавшиеся по этой лестнице абитуриенты на краткий миг останавливались на девяносто шестой ступени и склоняли свои головы, чтя память великого героя и соратника генерала Денниса, выведшего человечество из пучины мировой войны.

Поднявшись по лестнице, Катя и Пол подошли к уже выстроившимся полукругом парням и девушкам и, втиснувшись в него, увидели ту самую женщину, что призывала их подняться сюда.

— Добро пожаловать в Академию! — дождавшись, когда еще двое студентов преодолеют лестницу, произнесла женщина. — Я — генерал Уилсон, но когда мы подружимся, вы сможете звать меня просто Арлин, — улыбнувшись, обвела она курсантов взглядом.

Кое-кто из студентов улыбнулся в ответ, но большинство сохранило напряженное выражение лица, решив, что это какая-то проверка.

— Вижу, что многие из вас думают, что Академия — это та же армия, только с другим названием, — заключила генерал. — Да, во многом наши структуры похожи, но все же в Академии все не так строго. Да, есть правила, которые необходимо соблюдать, но в вопросах взаимоотношений преподавателей и курсантов мы менее строги. Скоро вы поймете, что обращаться к преподавателю по имени не является у нас преступлением.

Генерал вновь обворожительно улыбнулась, и на этот раз ей ответило большее количество студентов.

— А теперь перейдем к причине, по которой вас собрали здесь, — продолжила генерал Уилсон. — Все вы — надежда армии и флота, как военного, так и гражданского. Именно за вами будущее человечества, и мы не хотим, чтобы вы растратили свои таланты зря. Сейчас каждый из вас отправится на беседу с его будущим персональным куратором, по результатам которой и определится вектор вашего развития. Я буду называть ваше имя и номер кабинета, в который вам следует пройти. У кого-нибудь есть вопросы?

Будущие первокурсники переглянулись, но вопросы, если у кого-то они и были, так и остались неозвученными.

— Тогда начали! — произнесла генерал Уилсон. — Лусиану Сегейра! — сверившись со своим коммуникатором, назвала она первое имя. — Кабинет двести четыре!

Невысокий юноша с кудрявыми волосами, доходившими ему до плеч, отделился от их небольшой группы и отправился дальше по коридору.

— Хулия Перейра! Кабинет двести пять!

Коротко стриженная девушка с большим носом, вызывавшим смешки у некоторых парней, протиснулась мимо Кати и зашагала прочь.

Постепенно ряды высокобалльников редели. Пол отправился в кабинет номер двести десять, оставив Катю одну, и девушка, чувствовавшая себя в его присутствии спокойно, слегка занервничала.

Кто знает, зачем их вызывают? Катя вспомнила, как десять лет назад, когда она только-только пошла в школу, директор неожиданно подняла вопрос о ее отце. Кто он, почему не живет с семьей, чем занимается — на все эти вопросы должна была ответить мать девушки. Но она ограничилась лишь кратким: «Он умер от тройственной лихорадки» и попросила более не задавать этих вопросов, чтобы не травмировать психику ребенка.

Возможно, в том возрасте эта информация и травмировала бы Катю, но после она также неоднократно спрашивала мать об отце, а ответа так и не получила. И что ей говорить, если в Академии захотят более пристально ознакомиться с досье ее отца?

— Екатерина Бирюлева! — голос Уилсон прервал размышления девушки. — Кабинет двести двадцать!

Катя кивнула, машинально отметив, что помимо нее своей очереди оставались ждать лишь двое студентов, и отправилась искать указанный кабинет.

Как оказалось, для этого ей нужно было дойти до поворота и, свернув за угол, войти в первую дверь слева. Катя тихо постучала костяшками о косяк и, услышав разрешение, вошла в кабинет.

Внутри комнаты стояли пять парт, выстроенные в один ряд, а за столом, напрямую примыкавшим к первой из них, сидела привлекательная блондинка с забранными в хвост волосами и строгими прямоугольными очками, сползшими на кончик ее носа.

— Екатерина Бирюлева? — вопросительно посмотрела на вошедшую девушку блондинка. Катя кивнула, и услышала в ответ: — Присаживайся!

Катя опустилась на предложенный ей стул и посмотрела на блондинку внимательнее. Ее собеседница (или экзаменатор?) была красива, но красота эта была холодная. Плотно сжатые губы, колючий взгляд голубых глаз, каменное лицо, не отображавшее эмоций — пожалуй, будь Катя мужчиной, она бы не рискнула пригласить эту леди на свидание.

— Я — полковник Холли Смит! — представилась блондинка. — И по результатам нашей беседы я рекомендую тебе к тому или иному направлению. Ты не против, если я буду звать тебя Катей? — спросила полковник.

— Если вы позволите звать вас Холли! — неожиданно для самой себя выпалила Катя.

— Вот как? — хмыкнула полковник таким тоном, что у Кати душа ушла в пятки, и, сняв очки, положила их на стол перед собой. — Наглости тебе не занимать. Стой, сейчас говорю я, — прервала блондинка Катину попытку извиниться. — Это качество ценится у космолетчиков, но запомни, всегда знай меру! — полковник откинулась на спинку своего стула и широко улыбнулась девушке.

Катя, уже успевшая попрощаться с Академией, облегченно выдохнула и улыбнулась в ответ.

— Расслабься и просто отвечай на мои вопросы, Катя! — велела ей Смит. — Ни дерзость, ни грубость, ни что-либо еще уже не повлияют на факт твоего поступления. Единственное, на чем это скажется, — программа твоей подготовки. Так что не нервничай!

— Легко сказать, Холли! — откликнулась Катя. — От того, насколько я буду успешно трудиться, зависит будущее моей семьи!

— Как у всех! — пожала плечами полковник. — Думаешь, я происходила из знатной семьи, и мне не пришлось выгрызать себе место под солнцем? Пришлось, да еще как! Но это к делу не относится, — оборвала она сама себя и встала со стула.

Катя повернулась вслед за обошедшей ее Смит, но полковник легонько стукнула девушку по затылку и велела:

— Не оборачивайся! — Катя вернулась в исходное положение, и Холли продолжила: — Суть первого упражнения в следующем: ты закрываешь глаза, я произношу какое-то слово, а ты описываешь ассоциации, возникшие у тебя. Все понятно?

— Да! — кивнула Катя, закрывая глаза.

— Тогда начнем! — хлопнула в ладоши полковник. — Уединение!

Перед глазами Кати возник океан, лениво бьющийся волнами о берег из ослепительно белого песка, и ярко-красное солнце, медленно опускающееся за горизонт и окрашивающее все вокруг в розовые цвета.

— Я вижу солнце и океан! — начала описывать свои впечатления девушка.

— Хорошо, продолжай! — подбодрила ее полковник.

— Легкий бриз…

Договорить Кате не дала внезапно скрипнувшая дверь и последовавший за этим возглас генерала Уилсона.

— Кто вы? Что происходит?

Катя распахнула глаза и увидела Уилсон, хватающуюся за вибробластер, висевший в кобуре у нее на поясе, а секунду спустя яркую, до рези в глазах, вспышку, которая отбросила одного из руководителей Академии обратно в коридор.

Катя резко обернулась, и в ту же секунду воздух в том месте, где мгновениям ранее находилась ее голова, сотрясся от прошедшего сквозь него разряда холодной плазмы. Девушка почувствовала, как с ее щеки сорвало кусочек кожи, и рухнула на пол, толкнув стоявшую сзади парту на полковника.

Острый угол стола воткнулся в бедро Смит, но женщина, чье лицо исказилось гримасой ярости, похоже, даже не обратила на это внимание. Оттолкнув парту от себя так, что та отлетела к окну, она схватила силившуюся подняться Катю за волосы, рывком поставила на ноги и тут же впечатала девушку лицом в столешницу.

Катя вскрикнула от боли, и из ее сломанного носа потоком хлынула кровь, заливая подбородок и норовя попасть в рот.

Внезапно мертвая хватка полковника ослабла, и Катя, пошатываясь, отскочила в сторону, размазывая хлещущую из носа кровь по лицу.

Смит лежала на полу, тщетно пытаясь унять сведенные судорогой ноги, а в дверях в окровавленном парадном мундире застыла генерал Уилсон, лицо которой стремительно бледнело, приближаясь по цвету к мертвому телу.

— Где Смит? — прошептала она, и из уголка ее рта стекла капля крови.

Катя шагнула было к генералу, рассчитывая на ее защиту, но в этот момент Уилсон покачнулась, из-за ее спины показался мужчина с лицом, не внушавшим доверие, и Катя рванула к окну. Тело генерала еще не успело упасть на пол, а Катя, сопровождаемая брызгами стеклянных осколков, вылетела на улицу, рухнула на крышу предбанника, скатилась по ней и приземлилась на четвереньки рядом с подъездом.

Не обращая внимания на кровоточащие ссадины на коленях и ладонях, Катя вскочила на ноги, услышала грозный крик полковника:

— Чего застыли? Живо за ней! — и припустила со всех ног прочь от Академии, не разбирая дороги и не думая о том, куда бежит.

Девушка едва успела пробежать пару десятков метров, когда путь ей внезапно преградил аэромобиль, появившийся совершенно беззвучно, словно из воздуха.

Катя отшатнулась, стремительно развернулась и бросилась в сторону, пытаясь уйти от преследователей, но тут же запнулась, пошатнулась и непременно бы упала, если бы ее не подхватил Михаэль.

— Быстро в машину! — скомандовал он, бросая тревожный взгляд в сторону Академии, и потащил подругу к аэромобилю.

Оттуда навстречу парню выскочила стройная брюнетка в белой футболке и черных коротеньких шортах с нейроавтоматом наперевес, и вдвоем они затолкали Катю в машину. Брюнетка запрыгнула на заднее сиденье, рядом с Катей, Михаэль занял место рядом с водителем, бритоголовым качком, и отрывисто крикнул:

— Гони!

Аэромобиль мгновенно сорвался с места, оторвался от земли и, стремительно набирая высоту, помчался в небеса.

***

Валерия Бирюлева протянула сидящей напротив нее женщине квадратную упаковку с лекарствами и произнесла:

— Будете принимать три раза в день после еды в течение месяца. Если состояние не улучшится, придете еще раз.

— Спасибо вам, доктор! — женщина схватила Валерию за руку и, едва сдерживая слезы, принялась благодарить ее. — Вы — ангел! Не знаю, чтобы мы делали, если бы не вы…

Женщина разрыдалась, и ее шестилетняя дочь, до этого с неподдельным интересом изучавшая картинки в атласе животного мира, испуганно посмотрела на мать.

— Успокойтесь, Ширли! — погладила женщину по плечу Валерия. — Уверена, все будет хорошо!

— Да-да, конечно! — беря себя в руки, откликнулась женщина.

Она достала из сумочки платок, вытерла им заплаканные глаза, а затем убрала обратно.

— Пойдем, зайчонок! — женщина встала со стула и протянула в сторону руку.

Ее дочь тут же отложила атлас в сторону, слезла с высокого кресла, в котором сидела, подскочила к матери и вложила свою ладонь в ее руку.

— Еще раз спасибо вам, доктор! — поблагодарила Валерию женщина, а затем они с девочкой вышли из кабинета.

Валерия откинулась на спинку своего кресла и устало потерла глаза. Возможно, выписанные ею витамины и помогут девочке, но вероятность этого ничтожно мала. Лихорадка Несбитта — заболевание неизлечимое, и лишь в одном случае из десяти тысяч пациент выздоравливал.

Впрочем, «выздоровление» в данном контексте не совсем верное слово. Полностью от лихорадки не излечивался никто. Просто кто-то отделывался меньшей платой, чем жизнь: слепотой, церебральным параличом, глухотой, язвами по всему телу, искривлениями позвоночника и другими нарушениями жизнедеятельности организма.

Никакой вакцины от лихорадки Несбитта не существовало, но у некоторых людей по неизвестным науке причинам был к ней иммунитет. Большинство из них принадлежало к высшему обществу и обслуживавшему их персоналу, проживавшим на Марсе и Венере. Вероятно, именно в этом и крылась причина иммунитета, но достоверных исследований никто не проводил. Элите было наплевать на то, что происходит с низшими слоями общества, и единственное, что могли сделать Валерия и ее коллеги — это продлевать жизнь больных всеми доступными способами и не сообщать о них властям.

Именно за молчание и благодарила Валерию только что покинувшая кабинет женщина. В последнее время лихорадка перестала носить характер эпидемии, заболевание все реже передавалось воздушно-капельным путем, но в человеческой памяти еще были живы воспоминания о разразившейся полвека назад пандемии.

Тогда лихорадка Несбитта выкосила треть всего человечества, особенно свирепствуя в странах Африки, Ближнего Востока и Южной Америки. Тогда же были приняты действующие по сей день законодательные акты, по которым при обнаружении очага заболевания квартал, а то и целый город подлежал карантину и санобработке.

«Санобработка», — покачала головой Валерия, вспоминая скупые строчки отчетов.

«Санобработка» заключалась в том, что на территорию, находящуюся в карантине, вводились войска, имевшие один-единственный приказ: уничтожить все возможные источники заразы. То есть, говоря проще, убить всех людей, кто хотя бы потенциально мог контактировать с зараженными.

Стук в дверь прервал размышления Валерии. Женщина открыла глаза, возвращаясь к реальности, и на повторный стук ответила:

— Войдите!

Дверь кабинета открылась, и на пороге появилась девочка лет четырнадцати-пятнадцати с копной волос, выкрашенных в кричащий ядовито-зеленый цвет, с тремя кольцами в правой брови, одним в носу и двумя в нижней губе, одетая в черную майку с ярко-красными принтами, напоминавшими брызги крови, и низко сидящие на талии джинсы, из-под которых виднелась полоска трусиков.

— Привет! — выдавила из себя Валерия, немного ошарашенная внешним видом новой пациентки.

Врач, конечно, и сама в молодости была той еще оторвой, но все же не старалась так сильно эпатировать окружающих. А уж в нынешние времена, когда девяносто процентов человечества пыталось хоть как-то выжить, никому бы из них и в голову не пришло вырядиться в пугало.

Разумеется, девушки, обретавшиеся в высшем обществе и на подступах к нему, могли себе позволить выглядеть столь экстравагантно, но они ни при каких обстоятельствах не появились бы в кабинете у Валерии.

— Как тебя зовут? И где твои родители? — стараясь заглянуть девочке за спину, спросила женщина.

Девчонка не то чихнула, не то фыркнула, прикрыла за собой дверь, пересекла кабинет и нахально уселась на стол доктора.

— Мой отец, мадам Бирюлева, зовет меня Маленькой Чертовкой! — произнесла девочка, снисходительно поглядывая на Валерию. — Он велел мне разыскать вас и продемонстрировать вам это!

Маленькая Чертовка закатала левый рукав своей футболки, и Валерия увидела на ее предплечье татуировку в виде молодой девушки с прелестными рожками и изящным хвостиком.

— Отец сказал, что если вы узнаете эту картинку, то покажите в ответ свою! — продолжила девочка. — А если нет …, — она провела кончиком языка по верхней губе. — Пожалуй, вам лучше этого не знать!

Валерия еще несколько секунд вглядывалась в татуировку, которую она, без сомнения, видела раньше, вспоминая обстоятельства, при которых это произошло, а затем положила левую ногу на стол и закатала штанину.

— Надеюсь, твой отец не полагал, что я нанесу ее в том же месте, что и он? — холодно осведомилась доктор, наблюдая за изучающей изображение мускулистого мужчины в набедренной повязке и с луком в руке девочкой.

— Он — нет! — подняв глаза на доктора, ответила Маленькая Чертовка. — А вот я ожидала от вас большего к нему уважение, учитывая все то, что он для вас сделал!