Посвящается моему отцу
Мальцеву Владимиру Васильевичу
Часть 1. Огенея
Глава 1. Начало
Проект по переселению человечества с Земли шёл уже сорок лет.
Конец XXIII века принёс много перемен: человеческие сообщества, именуемые семьёй, почти перестали существовать. Её заменили союзы, партии, организации, группы, объединявшие людей со схожими взглядами, интересами. Освободившись от традиций, человечество заплатило за это одиночеством. Технологии превратили человека в своего служителя, раба. Люди утратили над ними контроль и испытывали беспомощность, потерянность в сильно усложнившемся мире. Метеоритные дожди лишили людей иллюзий о прекрасном будущем. Человечество, не находя выхода из сложившейся ситуации, смирилось и обрекло своим бездействием всё живое на уничтожение.
Пока не появился проект по переселению, правительство Земли сочло это единственным выходом для спасения человеческой расы. На него тогда выделили треть бюджета Земли. Было много разных мнений и теорий на этот счёт, как обычно чаще всего критикующих переселение на другие планеты. Но когда метеориты стали «сыпаться» на планету как град и ежечасные сводки озвучивали количество погибших, все наконец поняли, что гибель неминуема. Весь космический флот как мог отражал удары, но метеоритов было слишком много. Тогда и началась паника. Её остановил «Большой друг» правящей коалиции — Мариус Бродер. Он создал Международный совет по переселению, и у людей появилась надежда.
Моя история началась, когда наша команда получила задание отправиться на экзопланету Огенея. Между собой, намного позже, мы её называли просто — Нея. Странное у неё было имя, обычно экзопланеты называют буквенно-цифровым кодом, а тут просто Огенея. Возможно, у кого-то не нашлось времени зашифровать в код её точное расположение относительно Земли, а может, она особенная и поэтому удостоилась персонального имени? Гадая, в чём причина такого странного названия, я взялся за изучение квадроотчёта по планете Нея.
В полёт мы собирались в срочном порядке. Из Мирового планетарного совета (МПС) пришла уточнённая дата встречи с очередным мегаастероидом РУВ-223, и нам дали всего две недели для подготовки к полёту.
За это время надо подготовить команду, проверить «забытый» отчёт о пригодности планеты Нея к заселению и, конечно, в первую очередь изучить в нём информацию о необходимых ресурсах для жизни.
— Итер, что ты там строчишь? — услышал я позади себя голос.
Это был капитан Тристан.
— Нам пора идти на корабль, — продолжил он.
Тристан — один из самых опытных капитанов флота. Некоторые даже утверждают, что он водит дружбу с самим Мариусом Бродером. Но это точно не благодаря своему «прекрасному» характеру. Тристан не умеет располагать к себе людей, поэтому у него больше недоброжелателей, чем друзей. Лично мне Тристан нравится: суровый, но справедливый, жёсткий, но честный, авторитарный, но смелый и решительный. «Вождь племени». Дисциплина и порядок для него главные показатели успеха любой задачи. Ценит точность и основательность. Бескомпромиссен: есть либо его мнение, либо неправильное. Любит уединение и ненавидит, когда его нарушают. Его любимая поговорка — «Слабые птицы летят первыми».
— Иду, — сказал я и быстро встал со своего места.
— Не покажешь, что пишешь? — ещё раз спросил Тристан.
Мне было непонятно его любопытство, и, стараясь не показывать своё возмущение, я как мог ровно ответил: «Это мой наблюдательный дневник. Ничего особенного, просто заношу мысли, которые меня посещают в связи с предстоящим полётом».
Больше он не интересовался моими записями, и мы отправились на корабль.
— Тристан, я новичок в нашем деле, может, объяснишь мне, зачем нам исследовать новые экзопланеты, если уже на двенадцати планетах живут переселенцы. Почему бы к ним не отправить остальных людей? — задал я вопрос, терзавший меня последний месяц.
— Потому что наша задача — найти экзопланету, идентичную Земле, — резко ответил мне капитан.
— Разве такое возможно? — удивлённо спросил я.
— Вот и проверим, — сказал как отрезал Тристан.
Весь остальной путь до корабля мы ехали молча.
Когда Тристан и я поднялись на мостик, вся команда из четырнадцати человек уже была на месте.
— Приветствуем капитана №1 и капитана №2, — шутливым тоном поздоровался с нами Карл.
Все, кроме Тристана, заулыбались.
— Приступаем к работе, — сухо отреагировал он, и мы занялись поверкой оборудования, приборов, установок, лабораторной техники и ресурсной базы корабля.
Диагностика выявила несколько нарушений в работе приборов, отсутствие химических реактивов и двух лабораторных машин. Мы оперативно устранили неполадки, заказали необходимое на складе, и корабль был готов к полёту.
Обратный путь до астрогородка я ехал с Фраем. Он андроид, специализация — психогенетика. Фрай профессор, у него много трудов и публикаций по этой науке, и ещё: его мрачные прогнозы всегда сбываются. Часто высказывает своё мнение, не задумываясь о последствиях и не щадя чувства других. Эдакий «придирчивый скептик».
— Знаешь, это мой первый полёт на экзопланету. Я жду его, но иногда меня охватывает волнение: справлюсь ли я, — сказал я ему.
— Понимаю, — ответил Фрай, — ты находишься в классической дилемме — испытываешь желание и при этом страх, как ныряльщик, увидевший жемчужину глубоко на дне моря: хочется её достать, но нет уверенности, что на такое погружение хватит воздуха. К твоему счастью, ты уже принял решение, осталось справиться с волнением.
— А ты такого не испытываешь? — поинтересовался я у Фрая.
— У меня другая дилемма: я между Сциллой и Харибдой. Между двумя отрицательными импульсами: не могу остаться на Земле и покидать её не хочу, — почти шёпотом произнёс он.
— И много таких дилемм? — продолжил я задавать вопросы, решив немного сменить направление нашей беседы.
— Таких, что касаются «выборов», — я знаю три: хочется, но страшно — это когда ты между плюсом и минусом. Между Сциллой и Харибдой — между двумя минусами или плюсами, и, как в поговорке, людям приходится выбирать из двух зол меньшее или лучшее. И буриданов осёл, который стоит между двумя стогами сена, двумя плюсами, и не может выбрать, к какому подойти.
— По мне, так я бы лучше оказался между двумя плюсами, — шутливо сказал я.
— Это как раз самое сложное. Выбрать из двух прекрасных возможностей можно только одну и потом всю жизнь нести перед самим собой ответственность за этот выбор, «оплакивая» ту, от которой отказался, — медленно и печально произнёс Фрай.
Наш астромобиль подъехал к корпусу, где жил Фрай. Мы попрощались, и дальше я ехал один, размышляя, как справиться со своим волнением.
Вернувшись к себе домой, я продолжил писать.
…В течение этих сорока лет было открыто 7 419 экзопланет, «условно» подходящих для заселения. Ничтожно малое количество. Наша Солнечная система оказалась редким явлением во Вселенной. Вокруг большинства звёзд вращаются от одной до трёх планет, и все они газовые гиганты, как наш Юпитер. Лишь некоторые спутники звёзд похожи на нашу Землю, и многие из них при посещении по шкале Грейтеля не набирали и 20—27 пунктов.
Шкала Грейтеля создана и разработана лауреатом Нобелевской премии Д. П. Грейтелем, профессором астробиологии. Она включает в себя сто пунктов, или шкал. Каждый пункт означает наличие или отсутствие на планете необходимого для жизни человека. В оценку включены как простые данные, такие как наличие атмосферы, водных ресурсов, так и достаточно сложные, например наличие разумных существ и космоадаптация — возможность сосуществования человека и разумных форм жизни, обитаемых там.
Для начала мне нужно детально изучить отчёт, а то с последними переселенцами на экзопланету МЕВ176 вышло недоразумение: оператор, наверное, прочитал только первые три строчки отчёта: «Планета подходит для обитания и заселения. Ресурсов достаточно. По шкале Грейтеля 81 балл».
Я подумал: «Экзопланеты с такими высокими оценками редко встречаются, но всё-таки важно понять, за что она не получила остальные 19 пунктов».
Поэтому для меня самое интересное всегда начинается там, где по шкале Грейтеля не присуждены баллы, то есть после слова «отсутствует», а квадрооператор не соизволил это изучить, и теперь 13 570 переселенцев отданы на растерзание хищным существам, ростом около четырёх метров, с мощными наростами на множественных органах движения, способным убить одним ударом взрослого мужчину.
Не успел я приступить к чтению, как в дверь постучали, и, не дождавшись классического «войдите», ко мне «ввалились» Альбредо, Карл и Ясмина. Я был рад видеть друзей. Они, перебивая друг друга, стали рассказывать о последних событиях нашего астрогородка. Новости представляли собой широкий спектр человеческих взаимоотношений. Моё число Данбара (максимальное количество постоянных социальных связей одного человека) было невелико, и поэтому некоторых людей я даже не знал.
— Максим с Ирэной решили пожениться, теперь их, наверное, исключат из астронавтов. Интересно, кого теперь назначат капитаном вместо Ирэны? — закончил Карл рассказывать последнее событие.
Эта новость меня удивила.
— Никогда бы не променял место капитана на жену, — сказал я.
— Итер, никогда не говори никогда, — шутливым тоном сказала мне Ясмина.
А я подумал: вот и пример третьей дилеммы — выбор между двумя прекрасными возможностями: место капитана и любовь.
Мы ещё немного пообщались, обсудили остальные события из жёлтой прессы астрогородка, и через двадцать минут я опять остался один.
Я приступил к изучению отчёта. Сегодня 2198 год. ОТЧЁТ датируется 2184 годом, значит, прошло четырнадцать лет.
Сатурн во Льве
Пропущу часть информации, касающейся расположения планеты (координаты).
Далее описывались стандартные данные первых десяти шкал. Длинный список из химических формул, графиков, расчётов, подсчётов и другой важной для жизни информации.
В них содержались сведения по пробам воздуха, воды, почвы, растительности, температуры, радиации, наличию ядовитых веществ в природной среде, возможности получения питательных веществ, геологической активности и метеоритной опасности.
Планета подходит для переселения и обитания, ресурсов достаточно для построения колонии.
По шкале Грейтеля около 47. Остальные данные уточняются.
Я подумал: «Сложно нам придётся, ещё бы два пункта, и планета не попала бы в категорию Экзо, а была отнесена к Треугольнику Веруа».
Сутки равняются 56 часам.
Практически все водные ресурсы соединены между собой. Постоянных течений не обнаружено: реки, ручьи ежедневно меняют направления своего течения. Причина не выявлена и требует изучения.
Исключение составляет одно озеро, оно не соединено с другими водными ресурсами. Пробы воды взять не удалось, так как любой предмет при соприкосновении с водой озера исчезает.
Дальнейшее изучение планеты показало, что тектонические плиты находятся в постоянном движении: так, находясь на одной части суши, через какое-то время можешь оказаться в другой части планеты. Все движения пластов происходят ночью. Схема движения и скорость не определена. Сильное космическое излучение нарушает работу систем связи, транспорта и сложных приборов. Животный и растительный мир разнообразен, часть произрастающих растений подходит для использования в качестве пищи и биопереработки. Хищных видов флоры и фауны не обнаружено. Разумной жизни на планете не обнаружено.
Я решил немного прерваться и подошёл к окну. Было уже за полночь, тонкий и изящный месяц слабо освещал Землю. Почти все окна нашего кампуса были черны, лишь в нескольких горел свет. «Не у одного у меня бессонница», — подумал я и принялся за «Отчёт второго капитана».
Отчёт второго капитана
Оставив наш корабль и надев «хамелеоны» (защитный костюм, полностью имитирующий окружающую среду), наша команда отправилась в экспедицию. Заночевав в шалаше, утром мы обнаружили, что находимся совсем в другом месте. Тердомаяк показал, что мы отдалились от корабля на расстояние около 800—1 000 км. Было принято решение отложить экспедицию и вернуться на корабль. Связь отсутствует. Три члена экипажа: Тисей — биоинженер, Расний — зоопсихолог и Алот — геоинженер — остались для изучения планеты. В дальнейшем именуемые «рабочая группа» по исследованию планеты Огенея.
Наш экипаж, согласно плану, продолжил путь для исследования других экзопланет. Дальнейшая информация по Нее ожидается от РГ (рабочей группы). На этом отчёт заканчивался.
И всё? А где подробное описание флоры и фауны планеты, наличие или отсутствие следов разумной жизни, остальные характеристики шкал? Ещё ряд показателей не были отражены в отчёте. Ребята из первой экспедиции просто сходили в турпоход, а не на задание. Я был зол и разочарован. Отчётов от рабочей группы не поступало, я пересмотрел все журналы в Космосети.
Да, про экзопланету Нея я узнал немного, а то, что узнал, не вызвало у меня желания оказаться на ней.
На следующее утро я проснулся с головной болью. Выпил кофе и отправился на собрание, на котором Тристан сообщил нам, что с завтрашнего дня начинается подготовка к полёту. Если мы пройдём все испытания, то отправимся на планету Огенея. Если не пройдём, то все знают, что нас ждёт. Селестия, наш врач, попросила подойти тем, у кого есть проблемы со здоровьем. Больных не было, и мы разошлись по группам обсуждать, что нас ожидает на испытаниях. Я стоял с Фраем и Валенсией, они выглядели спокойными и, похоже, были уверены, что мы пройдём подготовку и отправимся на Огенею или на другую экзопланету, если так решит МПС.
Обсудив ещё несколько рабочих моментов, я уже собрался возвращаться к кампусу, как вдруг Валенсия сказала: «Ребята, знаете, меня не пугают испытания, но я боюсь покидать Землю. Как только представлю, что я буду так далеко от дома, от друзей, от того, к чему привязалась, привыкла за время жизни. Что, возможно, больше никогда не увижу, как тает первый снег, не смогу пройтись по знакомым улицам, почувствовать запах роз в центральном парке…»
— Это страшит многих, не только тебя. Нам всем приходится от чего-то отказываться. Делать выбор. Знаю, что это непросто. Я всегда готов поговорить с тобой об этом и обо всём, что тебя тревожит, — поддержал её Фрай.
— Мы же будем все вместе и сможем сообща справиться и с тоской по дому, и с любыми другими испытаниями. Не мы первые, не мы последние, — добавил я, а про себя подумал: «Никудышный из меня утешитель. Отделался общими фразами, за которыми зияет пустота и равнодушие к чужому переживанию». Я сам терпеть не мог, когда мне так отвечали. Погрузившись в самоосуждение, я не заметил, как все разошлись.
Две недели мы готовились к полёту. Экзопланетологи, уже не помню точно когда, настояли на том, чтобы все названия кораблей и команд отсылали нас к нашей идентичности, к сказкам, легендам, мифам и классической литературе. Наш корабль именуется «Дон Кихот», или просто — «Дон». Знаете, это ещё не самое смешное название корабля. Я знаком с внушительного вида капитаном, который летает на «Джульетте».
Наши корабли, «исследователи Вселенной», — одни из новейших летательных аппаратов эпохи кораблестроения. Они оснащены всем необходимым, иногда кажется, что они одушевлённые и живут своей жизнью. Команда «Дона» носит гордое название «Племя дня и восходящего солнца». Состав команды — шестнадцать астронавтов. Отбор в «племя» строгий и подчинён ряду правил.
Как любил говорить наш наставник Иван Пролинг: «Настоящая команда — это не какие-то супергерои, а обычные люди, которые нуждаются друг в друге. С одной стороны, вы единый организм, а с другой стороны, каждый член экипажа постоянно устанавливает границы собственного я и подчёркивает различия. Всегда помните об этом».
Наша команда состоит из людей и андроидов. Сейчас принято вначале представлять андроидов, людей с искусственным разумом. Объясню почему. В 2174 году андроиды отстояли своё право на равное существование с человеческой расой и в противовес трём законам Азимова создали свои три закона:
— Андроид признаётся равным человеку во всех правах.
— Человек не может приказывать андроиду причинять вред другому андроиду или человеку.
— Человек не имеет права причинить умышленный вред андроиду.
В свою очередь, люди ограничили их права, издав свои восемь законов. Например, андроиды должны сдавать экзамен на «человечность». Выпуск (рождение) андроидов строго контролируется, а их количество не должно превышать количество людей. Самый противоречивый закон, по моему мнению, — это регуляция искусственной смерти Институтом по равным правам.
У меня есть друг Сэми, он андроид. Когда мы с ним обсуждали эту тему, он сказал: «В каждом из нас (андроидов) живёт много разных плат, схем, проводов и клапанов, и все они особенные, поэтому мы все разные, как и вы, люди». От него я узнал, как они чувствительны к своим правам.
Я решил пройтись. По пути обдумывал, а к чему чувствительны мы, люди, и неожиданно для себя очутился в коллективной комнате нашего кампуса. Она была битком набита астронавтами. Кто-то сидел за столом и играл в настольные игры, кто-то стоял у мониторов и просматривал последние новости, остальные расположились по краям комнаты и о чём-то разговаривали. Я увидел Мартина и Альбредо, слушающих астронавта, который, судя по всему, недавно вернулся с очередной экспедиции, и направился к ним.
Мартин занимается адаптацией человека и андроида к экзопланетам. Он располагает к доверию, отзывчивый и заботливый, при этом волевой и целеустремлённый. Знает подход к каждому члену команды. В свободное время играет нам на фудели (смесь гитары и дудочки).
Альбредо, андроид, его специализация — навигационные карты. Он правдоискатель, самоотверженный и надёжный, и если кому-то нужен дельный совет, то все идут к Альбредо. Однажды он поделился со мной, что любит смотреть на звёзды и придумывать названия созвездиям, как это делали древние люди. Альбредо называет себя «небесный охотник» за созвездиями.
— Не помешаю? — осторожно спросил я.
Ребята немного расступились, давая мне этим понять, что принимают меня в свой «круг».
— Это было невероятно сложно, — тем временем продолжал астронавт, — вся планета — это сплошное болото, кое-где поросшее растительностью. Передвигаться было тяжело, анимоцикл постоянно увязал, приходилось «пролетать» на малой высоте над большей частью болот. Не везде удавалось взять пробы. Вода кишела хищными, агрессивно настроенными рыбами размером с наших касаток. Мерзкое место. Следующие две экзопланеты оказались ещё хуже: вторая полностью покрытая льдом и чрезвычайно холодная, одним словом — «Снежная королева». На третью мы так и не смогли сесть: она вся сплошные ураганы и штормы, капитан её прозвал «Гневная Мэри». Знаете, есть такая поговорка: «Даже океан не может бушевать бесконечно». Так это не про «Мэри», — с сарказмом закончил он.
После этого замолчал и помрачнел.
— Да, невесёлое у вас было путешествие. Но может, вы обнаружили что-то полезное или необычное на тех планетах? Должен же быть хоть какой-то толк в вашей экспедиции? — спросил я.
— Ничего интересного. Зря потратили время и топливо, — проворчал астронавт.
Мартин положил руки в карманы и сказал: «Отрицательный результат — тоже результат. Иногда он приносит больше пользы, чем нам кажется. Теперь мы знаем, что не так-то легко найти пригодные для жизни планеты. А это значит, что мы будем ещё более внимательно изучать каждую, чтобы случайно не пропустить ту, что может подойти нам для жизни».
Альбредо и я в знак согласия утвердительно закачали головами, а астронавт ушёл в себя совершать путешествие в глубины собственного разума.
Я вернулся к себе в комнату и продолжил писать.
…Каждая команда по исследованию готовности экзопланеты к заселению проходит двухнедельную подготовку. Тридцать семь команд тренируются и соревнуются: совершенствуют полётные навыки, высадку и выживание, и тех, кто не пройдёт испытания, не допустят к полёту: их ждёт иная участь. В лучшем случае они станут щитом от метеоритов, в худшем — будут проводниками для переселенцев.
В команде шестнадцать членов экипажа. Комплектование производит программа «РиО» («Решительность и Ответственность»). Её задача — найти наиболее подходящих друг другу астронавтов и создать самоорганизующуюся систему.
Мы до конца не понимаем, как нас подобрали, знаем лишь основной критерий: комплиментарность. По мне, так это условный показатель, ведь все мы в процессе жизни претерпеваем кризисы роста и развития, и нет никаких гарантий, что во время полёта или исследования планеты мы не изменимся…
Я отложил планшет с записями и стал думать, правильно ли то, что комплектование команд поручили программе, а не людям. Мы всё больше и больше опираемся на технологии и всё меньше и меньше доверяем себе, друг другу, природным инстинктам и интуиции.
Мой взгляд скользил по предметам в комнате, в основном это были какие-то технические штуковины, я почти ничем из этого не пользовался. Это была дань моде и влияние рекламы. И тут мой взгляд зацепился за листок бумаги, закреплённый на полке с книгами. На нём был выгравирован отрывок из правил астронавтов:
Актуальность. Осознанность. Ответственность. Выбор.
Каждый астронавт — это зрелая личность, со сложной системой индивидуальных координат и персональным жизненным опытом.
Уважайте личное пространство и личные границы коллег.
Чувства и эмоции каждого астронавта индивидуальны и неповторимы. Единственный верный способ узнать, что чувствует другой член экипажа, — это спросить его об этом.
Если у вас возникла сложность в процессе общения с одним или несколькими астронавтами, сообщите об этом капитану или вынесите её на «общий круг» для обсуждения и принятия верного решения.
Любое, даже полезное по вашему мнению, «действие» в сторону другого или других членов экипажа за рамками полётных инструкций необходимо согласовать с теми астронавтами, на которых оно направлено…
Это был подарок от наставника на окончание первого курса астрошколы.
Пример образцового поведения астронавта, но в реальной жизни никто из нас не может всегда и везде соблюдать все правила. Даже если им фанатично следовать, они не станут гарантами идеальных отношений. В процессе общения каждый что-то хочет получить от другого, и остаётся лишь предполагать, совпадут ли их желания. Я лишь надеюсь, что знание этих правил поможет мне быть честным с самим собой и другими. Я знаю, как важны открытые и доверительные отношения между астронавтами — это одна из составляющих успеха нашей миссии.
Конечно, команде также необходимы и другие навыки для выживания и адаптации. Этим-то мы и занимаемся на «Круге подготовки».
Пока я записывал свои мысли, мне позвонила Ясмина:
— Итер, увидела свет в твоём окне. Надеюсь, ты не спишь? Мне нужно с тобой поговорить.
Я ответил, что не сплю.
— Я буду через десять минут, — бодрым голосом сказала она.
Ясмина андроид, её специализация — геоистория. Это достаточно новая наука, изучает влияние природных факторов на устройство общества. Она также знаток классической истории и космографии. У неё яркая, запоминающаяся внешность. Ясмина артистична и умеет красиво выражать свои мысли, но плохо переносит критику, и если она на кого-то обиделась, то может неделями играть с ним в молчанку.
Не прошло и минуты, как я услышал стук в дверь. Она ворвалась как вихрь и сразу же стала рассказывать, что узнала от астротренеров: какие испытания нас ждут на первой неделе подготовки.
— Ясмина, ты узнала очень ценную информацию. Только давай никому не будем об этом рассказывать. Тристану это точно не понравится, а если мы расскажем всем кроме него, то это будет похоже на заговор. Наш навык действовать и мобилизоваться в ситуации неопределённости — это наше преимущество, — уговаривал её я.
Ясмина ещё немного поспорила со мной, но потом согласилась. И у нас с ней появился секрет.
Глава 2. Круг подготовки
Первая неделя подготовки
Спим по пять часов, остальное время — тренировки.
Вчера весь день провели на воде. Море штормило, волны с шумом набрасывались на наш плот, стараясь унести в пучину плохо закреплённые вещи, а мы пытались выжить, ловя морских обитателей гарпуном, сделанным из весла и антенны. Нашей команде улыбнулась удача — мы поймали крупную добычу и из её костей сделали крючки для ловли рыбы.
Каждый день подготовки даётся нам с трудом. Привыкнув пользоваться орудиями технического прогресса, сложно положиться на собственные силы. Несмотря на прекрасную физическую форму, ум, а за ним и рука тянется к привычному гаджету, а вместо него приходится пользоваться тем, что удалось найти в лесу, в море, в пустыне или в горах.
Но что нас ждёт на других планетах? Помогут ли нам приобретённые навыки выжить и проложить путь для первых переселенцев? А главное, как с этим справится наша психика, не сойдём ли мы с ума, как первые исследователи экзопланет?
Во время испытаний мы с Ясминой невольно обменивались взглядами. Это, конечно, не ускользнуло от Тристана.
В одном из перерывов он отозвал меня в сторону и спросил:
— Вы с Ясминой всё время смотрите друг на друга. Я что-то должен о вас знать? Что вы скрываете?
Мне пришлось соврать, что мы испытываем симпатию друг к другу, и пообещать, что это не помешает нашему полёту. Не получается у меня всегда быть честным. Секрет требует защиты, и я как верный «стражник», охраняя его, нарушаю этим свои принципы.
Вечером вывесили рейтинг команд. В конце первой недели мы оказались на одиннадцатом месте. Очень неплохо, исходя из того, что Бирмо в последние дни загрустил: большую часть времени находился в подавленном настроении, не проявляя никакой инициативы.
Бирмо андроид, специализация — биоинженерия. Может создать или воссоздать из «крупицы» вещества целую материю. Случается, что в своих исследованиях мы имеем дело лишь с фрагментами существовавшей когда-то жизни на планете, и именно они воскрешают прошлое планет. Бирмо не терпит спешки и суеты. Он ответственный, последовательный, вдумчивый и требует этого от всех.
Я всегда думал, что депрессия — это человеческая болезнь, но я ошибался.
Вечера до отбоя я проводил с ним, а не с Ясминой, как подозревал Тристан. Мы о многом разговаривали, и я был поражён глубиной его чувств и размышлений. Мы беседовали о самых разных вещах. Говорили о предназначении, о судьбе, о силе духа. Обсуждали, ради чего мы живём, рискуем, боремся, пытаемся выжить и попросту существуем. Жизнь человеческого существа не ограничена одной лишь деятельностью. Она простирается дальше, за горизонт событий, и оттуда к нам приходят такие понятия, как душа, вечность и смысл. Если душу и вечность философы, метафизики и церковные служители как-то смогли облечь в каноны и догмы, упаковать в дорогую бумагу законов и перевязать шёлковыми лентами правил, то смысл остался на обочине. Им все вращают, как жонглёр в цирке факелом: выглядит впечатляюще, но посещающая тебя мысль, что тебя попросту дурачат, не покидает и остаётся навсегда. И когда она вновь всплывает в твоём сознании, от неё уже никак не отделаться, приходится самому или при помощи собеседника искать ответ на этот извечный вопрос: для чего мне дана жизнь и что мне с ней делать?
Успешно пройдя первую неделю подготовки, мы решили закатить небольшую пирушку. Собрались в самом популярном астробаре нашего городка исследователей экзопланет. Он находится на последнем уровне и называется «Точка невозврата». Тристан обещал всем купить по «вихрю» — это такой новомодный коктейль. Надо сказать, что этот бар не самое безопасное место, но нам было всё равно, мы вышли в следующий тур, и это стоило отметить. Такие места идеально подходят для «выяснения» отношений, поэтому тут часто бывают «стычки» по самым разным поводам. «Зачинщиков» даже не ищут, и этим все пользуются. Астронавты не самые мирные жители на Земле.
В баре было полно народу: большинство, как и мы, праздновали успешно пройденную первую неделю, остальные были или постоянными посетителями, или только что вернувшимися с полёта астронавтами. Вечер обещал быть интересным.
Мы сидели за столом, ребята рассказывали смешные истории. Мы хохотали и болтали на самые разные темы. В какой-то момент я так увлёкся рассказом Камира, что не заметил, как мы остались вдвоём. Остальные разбрелись по залу.
Общаясь с Камиром, погружаешься в мир научных аппаратов и умных конструкций. Он специалист по машинам и механизмам. У него какое-то чутьё на поломки, он всегда знает, что и где сломалось. Умеет найти главное и отсечь второстепенное. Скромный и галантный, суровый и принципиальный. Любит классическую музыку, поэтому мы не удивляемся, когда из машинного отделения доносится Бах, Моцарт или Григ.
Я огляделся. Селестия общалась с какими-то бородатыми астронавтами, одного из них, кажется, зовут Кио, он из «пятой волны». Селестия — врач. Самый взрослый и опытный член команды. Её зачислили к нам в виде исключения, благодаря глубоким познаниям в медицине и прекрасному здоровью. Она внимательна ко всем членам экипажа, как будто внутри каждого из нас заключён целый мир.
Валенсия и Боливар стояли у бара и оживлённо беседовали с барменом. Мартин, Ясмина и Дарий танцевали. Остальных в темноте я не заметил. Я встал, предупредил Камира, что прогуляюсь, и пошёл вглубь зала. Пройдя немного, увидел, как Тристана толкает в грудь какой-то здоровенный астромеханик. Я понял это по его форме, серого цвета с нашивками в виде планет. Не прошло и нескольких секунд, как образовалась потасовка, в которую вовлеклись рядом стоявшие. Я подбежал и как мог громко крикнул:
— Метеоритная атака. Всем в убежище!
Конечно, никакой опасности не было, но человеческая раса, выросшая в постоянном страхе от внешней угрозы, с которой не договориться и не справиться, моментально среагировала. Все разбежались. Конечно, через пару минут они поняли, что это была неправда, но было уже поздно: мы с Тристаном уже сидели за своим столом, и было глупо подходить к нам.
— Что произошло между тобой и здоровяком? — спросил я его.
Он ухмыльнулся и ответил: «Это давняя история. Мы с ним вместе летали на Ниме и Нуме, он был вторым капитаном. Во время последнего полёта он дважды нарушил Устав, и я сообщил об этом руководству. Резонанс от этого решения я теперь периодически ощущаю на своём теле, когда встречаю Берта».
И после своего короткого рассказа замолчал. Я не стал дальше расспрашивать, понимал, что почти все живущие в астрогороде не совсем «обычные» люди. Мы все добровольно отказались от семьи, друзей, любви. Подписали контракт с Правительством, в котором говорится, что полностью принадлежим им и вся наша дальнейшая жизнь теперь подчинена Правилам, Кодексам и Уставам космополитов. Нам оставили только мужество идти по выбранному пути, осознавая собственную обречённость…
К нам за стол стали «возвращаться» остальные члены экипажа. В итоге вечер завершился обсуждениями предстоящего полёта, опасениями и сомнениями, как нам всем пережить вторую неделю подготовки. Разошлись мы поздно. По пути в кампус у нас с Дарием состоялся разговор.
Он «видящий», наполовину андроид, наполовину человек. Особый вид человекоандроидов, обладающих способностями предвидеть события. Самые одарённые из них могут чувствовать и предугадывать будущее за несколько лет до происшествия. Дарий обладает даром предвидеть события за несколько месяцев, что тоже очень неплохо. И что в нём особенно ценно, он может детально описать возможный исход. Капитан не принимает ни одного важного решения, не посоветовавшись с ним. Мы же его сторонимся, потому что он нам как-то сказал, что «видит» одни противоречия и несовершенства в каждом из нас.
То, что мне сказал, до сих пор свежо в памяти: «Итер, мне было видение о тебе. Ты сыграешь значительную роль в нашем путешествии. Будь твёрд в своих намерениях».
Вторая неделя подготовки
База «Немо». Находится в Тихом океане, в самой удалённой точке от какой-либо суши на Земле. «Полюс недоступности». В нём люди особенно остро ощущают ужас одиночества. Опытные астронавты говорят, что это чувство очень похоже на разрывающее душу переживание отчаяния, отчуждения и смятения во время космических полётов.
Вторая неделя далась мне ещё тяжелее, чем первая.
Первый день
Лучше бы я весь день и ночь убегал от фарниоморга с Планеты ЖАКР-127, чтобы спастись от его клещещупальцев, чем лежать всю неделю в наглухо закрытой комнате в ванной, в солёной воде, с температурой равной моему телу, находясь в полном одиночестве, темноте и абсолютной тишине. Один на один с собой. А мне ведь всегда не хватало времени на себя, и вот теперь его у меня предостаточно. Я абсолютно ничем не занят, моё тело почти ничего не чувствует, все базовые потребности удовлетворяются посредством аппаратов, подключённых к моему телу. Нет ничего, что могло бы привлечь моё внимание или отвлечь меня от меня самого…
Мне показалось, что кто-то рядом со мной произнёс: «Настоящее путешествие — это путешествие сознания». Я понимал, что я один в комнате. «Первый день, и уже слуховые галлюцинации, что же со мной будет на седьмой день?» — подумал я.
Настоящее путешествие — это путешествие сознания. Я решил попробовать, а что ещё оставалось делать? Теперь я знаю, как с пользой провести время. «В добрый путь», — сказал я сам себе и решил воскресить в памяти лучшее, что случалось со мной в прошлом.
Воспоминания всплывали в моём сознании, задерживались ненадолго и уплывали, как осенние листья в реке. Привиделась бабушка, её худое и морщинистое лицо, тёплые руки и то, что она говорила о моих друзьях, когда я с ними заходил к ней в гости.
— Девушка, с которой ты приходил, Лана? Так же её зовут? Она человек-прошлое. Иваний, твой сегодняшний гость, человек-ракета. Максим, со шрамом на подбородке, человек-катастрофа…
Она всегда давала им точные характеристики и укладывала их в одно слово. Сейчас я сожалел, что не расспросил её о них всех, спросил только про Улию. Мне она очень нравилась, «девушка-погибель», по словам бабушки, я задал ей вопрос: «Почему ты так про неё сказала?» Она ответила сказкой про бедняка и золотую монету и добавила: «Ты золотая монета, а она бедняк, и ей всегда будет мало того, что бы ты ей ни дал. Некоторые люди не знакомы со словом достаточно».
Ещё у меня был друг, который позже настроил против меня весь класс. Я помню, как пришёл к бабушке в тот день, когда со мной никто не разговаривал, и спросил: «Помнишь Кима? Что ты тогда про него сказала?»
Она ответила: «Человек-химера? Да, конечно, помню. Он рождён быть победителем, либо подчиняешься ему, либо он тебя уничтожит. Ты встал у него на пути? Так борись: либо ты, либо он».
Я воскликнул: «Но он же мой друг!»
Бабушка мне возразила: «И что это меняет? Всё равно тебе придётся или сразиться, или уйти с его пути».
Я не стал тогда бороться, не понимал как, а может, струсил, уже не помню. Нашёл другое решение — перевёлся в параллельный класс астрошколы. Но подобные ситуации повторялись и повторялись. Были другие Кимы, и намного позже мне всё равно пришлось вступить в борьбу за лидерство.
Неужели это мои лучшие воспоминания про детство и юношество?
Ну вот, настроился вспомнить «хорошее», а всплывают непрожитые травмы. Может, это и делает меня тем, кем я стал?
Второй день
Не понимаю, сколько я проспал и спал ли вообще, но внутренний «компас» указывал на второй день. Путешествие сознания привело меня к дорогому мне человеку, а за этим воспоминанием потянулась куча «ила, пепла и мрака», как сеть, заброшенная в болото. Может, я не там ищу?
Прошлое продолжает, как рой пчёл, кружиться в моей голове. Как всё это смогло уместиться в моём сознании? Возникло ощущение, что я расширяюсь, как Вселенная. А может, я и есть Вселенная? Вселенная по имени Итер…
Бабушка меня называла человек-книга. Я любил читать, но только ли за это она меня так охарактеризовала? Почему я её не спросил? Её знания обо мне сейчас пригодились бы. Ни одна самая продвинутая технология не заменит человеческую мудрость и, как ни печально признавать, глупость. Жаль, что я это поздно понял, но, может, хорошо, что вообще понял?
Третий день
Из уроков по истории религии помню, что бог на третий день сотворил мир. В нумерологии цифра три символизирует духовный рост. Королева наук — математика сообщает нам, что количество комбинаций из трёх чисел составляет ысячу…
— Горшочек, не вари, — почти крикнул я сам себе.
О чём подумать, что вспомнить? Чего же я когда-то хотел? О чём мечтал? Нужно ли мне всё это? Может, ещё не поздно свернуть на боковую тропинку? Я сам себе задавал вопросы, как на игре «Угадайка», но не получал ответов. Подсознание молчало, видимо, проверяло количество комбинаций из трёх цифр.
Четвёртый день
Хватит с меня размышлений, пришло время действовать. Пока я лежу в ванне, могу, например, качать мышцы. Этим я и занялся: пресс, шея, ноги, руки и так по кругу. Перед тем как уснуть или отключиться, подумалось, что спортсмены по-своему счастливы, у них есть очень понятная и конкретная цель.
Пятый день
В голове куча мыслей, они появляются, скользят по поверхности, иногда цепляются за шероховатости сознания, но, не найдя площадку для приземления, улетают в бесконечное подсознание…
Я вспомнил Лусию. Мы с ней учились в восьмом классе астрошколы. Нам было семнадцать лет. Тогда уже отменили национальности, это считалось нарушением прав индивидуальности, но мы всё равно пытались определить, кто есть кто. Она была похожа на креолку. Я готов был отдать многое, лишь бы оказаться с ней в одной команде, и мне это удалось. Сдал экзамен на минимум и оказался в группе «отстающих» вместе с ней.
Мы с ней встречались весь следующий семестр, потом она увлеклась другим парнем и бросила меня. Я почувствовал боль от расставания. Как будто она (боль) пряталась где-то рядом, совсем близко, и ждала часа, когда я вспомню о ней. Боль, которая всегда была со мной, лишь слегка припорошённая рутиной повседневных дел. И ещё рядом с ней тогда поселилось неосуществимое желание вернуть Лусию любым способом. Оно (желание) оказалось ещё хуже боли. Желание завладело всем моим существом, и меня мотало из стороны в сторону как тряпичную куклу, пока я не понял, что это неосуществимо.
Неужели шестой день?
Я начал привыкать к «путешествию в глубь себя». Теперь это уже не кажется таким пугающим, как в первый раз. Я погружался всё глубже и глубже, исследуя лабиринты памяти, попадая в бешеные водовороты эмоций, наблюдая за перепутанными и перемешанными отрывками воспоминаний. Вот и он — жуткий хаос, бездна, аментес моего подсознания.
Думаю, у всех вас был опыт бытия наедине с собой. Время для одиночества. Время для познания себя. Время побыть со своими «тёмными пятнами», «илом», «пеплом» и «мраком» на кладбище неудач и рухнувших надежд.
Седьмой день
«Теперь точно день релакса, нужно как следует отдохнуть перед полётом», — сказал я сам себе. Но не тут-то было. Я стал размышлять, вспоминать о том, что меня сподвигло стать астронавтом. Я же мог, как мой отец, дед и прадед, оставаться на Земле и заниматься скотоводством.
Вспомнился день, когда Правительство Земли признало, что они не могут справиться с метеоритными дождями. Прогнозы космополитов подтвердились: мы с невероятной скоростью, которая увеличивается с каждой секундой, сближаемся с соседней галактикой, и её метеориты атакуют нас. Тогда-то я и решил стать астронавтом. Детская мечта. Она крепла с каждым днём. Родственники убеждали меня, что это очень рискованно и опасно. Но не опасно ли оставаться на Земле, где в любой момент, в абсолютно любое место, может упасть метеорит? Выбор оставался за мной: надеяться, что очередной космический град нас не заденет, или действовать — дать возможность дорогим мне людям переселиться на другую планету. Тогда я принял правильное решение — стал астронавтом по исследованию экзопланет.
Вечер седьмого дня
Я прошёл испытание, как и все остальные члены нашей команды. Интересно, как они пережили эту неделю. Что они чувствовали? Мы все увидимся только завтра на корабле, где нас ждёт долгожданное путешествие к Огенее (Нее).
Нея — одна из самых отдалённых планет. Поэтому Дарию пришлось несколько раз «складывать» и «умножать» пространство-время, чтобы мы смогли очутиться на её орбите. Хорошо, что у нас есть «видящий». Если бы не они, пришлось бы действовать вслепую, как «первая волна» исследователей экзопланет. Многие из них пропали без вести, вероятнее всего, ошиблись в расчётах и, возможно, оказались в радиусе притяжения чёрной дыры, в «кротовой норе», в зарождающейся галактике или вообще внутри какой-нибудь звезды или планеты. Заброшены в просторы Вселенной некой неизвестной силой и ею же покинуты. Их имена навсегда вписаны в историю Земли.
Глава 3. Планета Огенея
Полёт был долгим и сложным. Мы перемещались из одной галактики в другую. Иногда проходили недели, месяцы между прыжками. Дарий рассчитывал и подбирал нужные варианты. Остальные слонялись по кораблю и искали себе занятие. Я сидел в своей каюте и читал. Иногда на меня накатывали приступы меланхолии и тоски. Бывали дни, когда мне было лень идти в библиотеку, и я листал «Сонник Кречера». Задавал интересующий меня вопрос, открывал на любой странице, читал и гадал, что может значить ответ. Однажды я открыл на букве «к»: «Если вам приснилось, как вы занимаетесь каллиграфией… значит, вы что-то пытаетесь улучшить, поменять в свой судьбе. Подумайте, в какой сфере вашей жизни необходимы изменения».
И я стал думать. Это мне помогло. Через месяц я не мог уснуть, не прочитав что-нибудь из сонника. Я открывал его, задавал очередной вопрос, читал ответ и интерпретировал его. Пока не понял, что попал в зависимость. У меня появился воображаемый друг, дающий ответы на все мои вопросы. В какой-то момент я осознал, что ещё немного — и я сойду с ума. И ещё мне захотелось пообщаться с реальными людьми, а не с воображаемым другом. В тот вечер я вышел в «комнату встреч». Я был немного не в себе, но никто этого не заметил. Казалось, каждый был в своём мире и его мир вращался вокруг него. Мы все вместе, и при этом каждый по-своему одинок.
Потом я увидел, как Альбредо и Дарий что-то обсуждают, склонившись над картой звёздного неба. Селестия, Ясмина и Камир играли в «Пенсильванию», им было весело, они смеялись и бросали друг в друга вышедшие из игры карточки. Фрай и Бирмо сидели в углу и читали, Мартин играл на фудели, а Мирта, Тристан и Валенсия слушали. Карма и Шасо смотрели какой-то фильм. Я растерялся. Может, я здесь чужой, никому не нужный элемент системы?
Пока я так думал, Мартин закончил играть и подошёл ко мне:
— Итер, давно тебя не было видно. Пойдём, я тебе что-то покажу.
Он подвёл меня к иллюминатору, а из него на меня смотрели звёзды. Серебряная пыль, рассыпанная на чёрном полу.
— Что ты чувствуешь, видя их? — спросил меня Мартин.
— Они холодные и далёкие, смотря на них, я ощущаю одиночество, как человек, оказавшийся в толпе людей, не замечающих его.
— Итер, а теперь посмотри вокруг, люди, которые тебя сейчас окружают, рады тебя видеть, ты всем им дорог. Мы не беспокоили тебя, понимая, что это твой первый полёт. Все через это прошли. Я знаю, что ты чувствовал. Мы дали тебе время прочувствовать одиночество, достигнуть его дна, чтобы оттолкнуться от него и начать подниматься на поверхность. Отдалиться от нас, чтобы потом вновь сблизиться… И чтобы тебя опять не затянуло твоё одиночество, я попрошу Тристана загрузить тебя работой. Труд — лучшее лекарство от всех болезней.
Остальное время до приземления капитан обеспечил меня таким количеством работы, что я не заметил, как мы оказались на орбите Огенеи.
Ну вот и она. Посадку произвели на северном полюсе, предположив, что он должен быть наименее подвержен движению тектонических пластов. Первые показания датчиков были благоприятны: температура +17 по Цельсию, кислорода достаточно, опасных газов в атмосфере не обнаружено (из известных).
Первое, что мы сделали, — это отметили удачное приземление: по традиции обнялись и выпили по инзураму (чай с плантации экзопланеты СИУ696) из старинных чашек, специально взятых на корабль для этой цели. Допив чай, Боливар неаккуратно поставил пустую чашку на стол, она покачнулась и, не удержавшись, соскользнула на пол.
— К счастью! — сказала Селестия.
Мирта засмеялась и воскликнула: «Так давайте увеличим счастье в геометрической прогрессии!» — и смела все чашки, которые стояли на столе, на пол.
Они со звоном разбились. Я и Альбредо ещё держали кружки в руках. Не договариваясь, мы бросили свои чашки себе под ноги. Моя чашка не разбилась.
Тогда Тристан наступил на неё ногой и со свойственной ему иронией произнёс:
— Иногда нужно приложить усилие, чтобы осчастливить всех.
Чашка под давлением хрустнула, и все захлопали. Было весело, но наша радость была недолгой, нас ждала планета Нея.
Экскурсия
Команда из пяти человек во главе со мной отправилась на «экскурсию» — так мы в шутку называем первую вылазку на планету. В состав группы, кроме меня, входила Валенсия, Карма, Шасо и Ясмина. Надев защитные костюмы, именуемые «хамелеоны», взяв необходимое оборудование, запас пищи и воды на несколько суток, мы ступили на поверхность планеты.
Представлю вам участников первой экспедиции, с которыми вы ещё не знакомы.
Карма, андроид, специализация — безопасность команды. Она владеет всеми известными на Земле боевыми искусствами и прекрасно разбирается в вопросах защиты. Волевая и упрямая, вспыльчивая и своенравная. Первая модница астрогородка — икона стиля для многих её последователей. Ценит дружбу и ненавидит фамильярность.
Шасо, андроид, специализация — зоопсихология. Один из первых прототипов, обладает огромным запасом знаний о животном мире всех изученных нами планет. Его можно слушать часами, особенно когда он рассказывает о Браоксиомере с планеты ПРИМ659 или о попытке установить контакт с существами с ДРУХ085. Он обаятельный и тактичный, мягкий и чуткий. Мечтатель с утончённым восприятием мира.
Валенсия, специализация — внеземные формы жизни. Она вся светится, когда рассказывает о новой открытой форме жизни или о неразгаданных тайнах экзопланет. Валенсия отличается нетривиальным мышлением и способностью находить в каждом из нас скрытые даже от нас самих таланты. Ещё у неё много странных друзей: от бомжа (по её словам, это ученый, который потерял вкус к жизни) до директора Первого мирового университета (они познакомились случайно, на концерте).
Я предложил команде начать поиски членов первой экспедиции в районе горных цепей, которые мы видели с корабля при приземлении. Теория, когда-то прочитанная в одной книге, должна была сработать. Идея состояла в том, что начинать разведку нужно с самого неподходящего места, а горы как раз и есть то место. Мало растительности, соответственно пищи и воды, сложность в передвижении, а возможные пещеры сулят опасных «гостей».
Карма возразила:
— Я не согласна с этой нелепой идеей. Она не рабочая. Это моя зона ответственности, значит, будем действовать по правилам. Отправляемся на место, где они высадились. Там определим их последующее передвижение. Координаты я получила.
Шасо процитировал Горация:
— Желание избежать ошибки вовлекает в другую.
На Карму высказывание произвело нужное впечатление, и она хоть и с трудом, но согласилась следовать моему плану. Ведь прошло около четырнадцати лет, и, где они сейчас могут находиться, нам неизвестно.
Вылазка. День первый
Первое, на что мы обратили внимание, когда пустились с корабля, — это буйство красок. Такое разнообразие цветовой гаммы я никогда и нигде не встречал. Человеческий глаз может различить около 150 оттенков синего или, например, зелёного. Глаз профессионала — 10—15 тысяч цветов. Мы же увидели миллионы оттенков, некоторые из которых были едва различимы для человеческого глаза.
Ясмина пошутила:
— Ребята, мы прозрели.
Потом нас окружили чудные запахи. Первым ударил в нос анис, который растворился в кориандрово-укропном «тумане»; когда «туман» немного рассеялся, на первый план скромно вышел майоран и исчез, уступив место розмарину и мяте. Растения планеты были причудливо-вычурные, как на картинках древних художников, рисовавших сказочные сюжеты.
Мы выдвинулись в сторону предполагаемого экватора, с трудом сохраняя самообладание. Единственное, что настораживало, — это отсутствие звуков планеты, точнее, они были, но такие тихие, что приходилось вслушиваться, чтобы хоть что-то услышать. От этого было немного не по себе, зато глаза и ноздри поддались соблазнам и упивались разнообразием ощущений.
Планета была примерно в два раза меньше Земли. Я ожидал от неё некоторое постоянство окружающего ландшафта, но мои предположения не подтвердились, наш путь лежал через леса, лесостепи, степи, пустыни, которые чередовались между собой. Через семь часов мы оказались в местности с густой и высокой растительностью. Валенсия выглядела уставшей, и я решил сделать остановку. Она села отдохнуть, на её лбу блестели капли пота. «Надеюсь, Валенсия не подхватила какую-то местную инфекцию», — подумал я.
В отчёте ничего не было сказано про вирусы и бактерии, обитающие здесь, и их опасность для человека. Карма начала осмотр местности. Я с остальными рассматривал растительность, которая нас окружала.
Неожиданно Ясмина вскрикнула:
— Ребята, вы только посмотрите! Во всём: листьях, цветах, стеблях и других формах — отсутствует симметрия или какая-то похожесть. И за время пути мы не встретили ни одного растения, похожего на другое. Можно, конечно, прибегнуть к классификации Линнея и попробовать их как-то систематизировать по классам и видам, но, думаю, даже сам Линней с этим не справился бы.
Действительно, каждое дерево, кустарник или трава отличались друг от друга. Даже это деление на дерево, кустарник или траву было условно. Думаю, это мой разум прибегнул к доступным характеристикам и таким образом пытался систематизировать увиденное. Шасо перестал снимать всё на видеокамеру, и он просто стоял, держа фотоаппарат перед собой. Мы с Ясминой продолжали брать пробы почвы, воды и периодически делать замеры воздуха.
Пока я размышлял, не забрать ли мне фотоаппарат у Шасо и самому продолжить снимать или всё-таки призвать его к ответственности — убедить продолжить работу, мне вспомнилась фраза космографа Марины Дэкро: «Не доверяй очевидному». Это навело меня на мысль: в окружающей растительности нет внешнего сходства, но, может, есть внутренняя похожесть? Идентичность строения тканей, клеток, их размер, состав и форма органов? Нужно будет проверить. Но сейчас основная цель экспедиции заключается в поиске трёх оставшихся людей с первого корабля или хотя бы следов их пребывания. Как же хочется отыскать их!
Надо сказать, что сутки на Нее равняются 56 часам, из них около 28 часов — это дневное время, мы в пути уже около семи часов, плюс один час отдыха, а значит, у нас ещё достаточно времени для ориентации на местности и до того времени, как начнут двигаться тектонические пласты. Как и было сказано в отчёте, связь не работает.
Трясина
Впереди нас ждал огромный овраг, заполненный какой-то жижей, издали напоминающей болото. Погода портилась, грозовые облака заполнили всё небо, ещё немного — и пойдёт дождь.
— Ребята, пойдёмте быстрее, пока не начался ливень. В дождь нам сложнее будет передвигаться, — сказал я.
Оказавшись на дне оврага, мои ноги проваливались во что-то мягкое и обволакивающее. Воды было по щиколотку, если так будет и дальше, мы с лёгкостью перейдём на другую сторону, может, даже успеем до дождя.
Вдруг Ясмина закричала:
— Ребята, помогите!
Она шла позади меня на расстоянии примерно двух-трёх метров. Обернувшись, я увидел, что она провалилась в болото по пояс. Шасо шёл рядом. Он пытался схватить её за руку, но она так быстро погрузилась в трясину, что он промахнулся. Я подбежал к ним. За эти несколько секунд Ясмина полностью ушла под воду. Меня сковал ужас, я смотрел на чёрную булькающую воронку смерти и ощущал бессилие перед могуществом природы. Ещё через мгновение я справился с этим чувством, лёг на живот, чтобы увеличить соприкосновение с землёй, и стал шарить руками в районе, где только что виднелась голова Ясмины. Шасо начал проваливаться в трясину рядом со мной, отчаянно пытаясь найти опору. Я крикнул:
— Всем лечь на землю.
В этот же момент я ухватил какой-то предмет одежды Ясмины и стал тянуть что было сил, ко мне присоединилась Карма и начала помогать. Валенсия лежала рядом с Шасо и держала его за руки, он был уже по пояс в трясине. С огромным трудом мы вытащили Ясмину. Если бы она была человеком, то точно бы погибла, находясь столько времени без кислорода. Потом помогли выбраться Шасо и, немного отдышавшись, очень осторожно двинулись дальше.
Наконец овраг закончился, и мы остановились, чтобы оглядеться: перед нами раскинулась огромная равнина, заполненная разнообразной растительностью, их бледно-лиловый цвет постепенно переходил в самый тёмный оттенок сиреневого, кое-где сменяясь серебристым и серым. Повсюду были видны бьющие ключи, похожие на диковинные фонтаны.
Грозовые тучи позади нас пролились дождём, заполнив за короткое время овраг до краёв. Как вовремя мы из него выбрались! Равнине не досталось ни капли, небо над ней было чистое и ясное.
Вдруг Валенсия сказала, глядя на равнину:
— Я никогда не видела ничего более прекрасного!
Я подумал: «И возможно, опасного мира». Её состояние здоровья по-прежнему меня беспокоило, и я предложил ей провести тест на наличие болезни.
Карма пробурчала:
— Эти тесты ничего не показывают, и лучше вернуться на корабль. Селестия осмотрит Валенсию, и если нужно будет, то займётся её лечением. И вообще, это была глупая затея идти пешком. Сначала нужно было облететь планету, изучить всё по снимкам, а так мы не один месяц провозимся в поисках первого экипажа.
Она вообще всегда отличалась вспыльчивым характером, а сейчас была само раздражение.
— Карма, я ещё раз напоминаю, что мы не сможем облететь планету на нужной нам высоте — сильное поле планеты не позволит это сделать. Кружить по орбите и делать тысячи снимков, а потом заниматься анализом ещё хуже. Не побывав на Нее, мы не сможем их расшифровать с нужной нам точностью. Возможно, позже, если наши поиски не увенчаются успехом, мы так сделаем. А сейчас, как в старые добрые времена, нам нужно идти пешком, прочувствовав каждый шаг, — ответил я, и мы двинулись в путь.
Цветущая равнина переходила в пустыню с изрезанными, а не плавными, как на Земле, барханами. Подойдя ближе, мы увидели, что «изрезанные» линии оказались глубокими каньонами с резкими, как пики, краями.
— Идти по верху не получится, единственный выход — это спуститься в один из каньонов и пройти по нему, чтобы пересечь каменную пустыню, — сообщил я ребятам свои наблюдения.
Валенсия спросила:
— А если в каком-то месте каньон так сузится и мы не сможем пройти?
Карма сразу нашлась что ответить:
— Переберёмся в другой. Надеюсь, никто не страдает клаустрофобией?
Мы посмеялись над её шуткой и быстрым шагом друг за другом пошли по дну каньона. Хоть никто не страдал фобией замкнутых пространств, всем хотелось побыстрее выбраться из этого пугающего места. Видимость была сильно ограничена. На слух мы не могли рассчитывать, а обоняние нам вряд ли поможет учуять опасность. Хотя зря я так думал, обоняние на этой планете играло важную роль, как выяснилось позже.
Через несколько часов пути Шасо вдруг сказал:
— Вы не чувствуете запах? Пахнет чем-то похожим на корицу, кориандр, гвоздику и что-то ещё, с чем мы ещё не сталкивались.
Пока команда принюхивалась, Карма закричала:
— Осторожно! — И указала рукой на небо.
Над нами пролетала стая каких-то существ, по форме напоминающих кальмаров. Они были полупрозрачные, разной формы, размера и оттенка, но не было сомнения, что это один вид. Запах исходил от них. «Кальмары» не проявили к нам никакого интереса и «проплыли» над нашими головами, источая приятнейшие ароматы. Запахи оживляли давно забытые воспоминания и уносили куда-то в детство.
Я встряхнул головой, пытаясь таким способом освободиться от нахлынувших образов и видений, и скомандовал:
— Ребята, пойдёмте. Нужно как можно быстрее выйти из-под действия этих ароматов. Кто знает, куда они нас заведут.
Вместо того что пойти со всеми, Валенсия неожиданно для всех села на дно каньона и сказала:
— Ребята, идите без меня. Мне здесь так хорошо. Я побуду немного и вас догоню.
Тогда Карма достала из кармана зажигалку, лист бумаги и подожгла её почти перед самым лицом Валенсии. Бумага начала тлеть. Карма поводила ею около носа сидящей и чётким голосом произнесла:
— Приди в себя!
Учуяв запах гари, Валенсия очнулась, посмотрела на нас удивлёнными глазами, с помощью Кармы поднялась на ноги и нетвёрдой походкой пошла дальше. К счастью, выход был рядом. Пустыня резко закончилась, как будто кто-то провёл ровную линию, и мы оказались на границе с полем, поросшим кустарником. Отдохнув несколько минут и обсудив, что произошло с Валенсией и со всеми нами в каньоне, мы решили, что теперь будем пользоваться кислородными масками, пока не поймём действие запахов, источаемых животными планеты, на мозг человека. Кто знает, какое ещё влияние они могут оказать: это может быть и неуправляемая агрессия, саморазрушение, страх, и ужас, и много чего ещё.
Спустя время я понял, что планета действовала на нас. Всё, что в человеке или андроиде было плохого или хорошего, она увеличивала, умножала, обнажала и раскрывала. Конечно, я понимаю, что в мире не так много вещей, которым можно дать определение «хороший» или «плохой». Однако есть вещи полезные для нас и опасные. Вспыльчивость Кармы была опасна. Безмятежность Валенсии тоже. Туда же можно отнести и моё фанатичное желание найти оставшуюся часть первой экспедиции.
Идя дальше по равнине в сторону гор, мы всё больше и больше восхищались пейзажами.
Цветовая гамма окружающей нас природы напоминала палитру художника, рисующего радугу, а растения — энциклопедию юного фантазёра-натуралиста. Теперь понятно, почему трое из первой экспедиции решили остаться.
Так мы дошли до реки. Вдоль неё ровно посередине проходила тонкая полоса из мелких водоворотов, это было связано с тем, что часть воды текла в одном направлении, другая часть — в противоположном. Потом течение неожиданно поменялось, как будто кто-то переключил тумблер. Данные отчёта вновь подтвердились. Даже не знаю, радовало это меня или настораживало. Казалось, мы очутились в мире между мирами. Кругом одни странности: отсутствие какой бы то ни было симметрии, знакомой нам и действующей успокаивающе, настораживающая тишина и бесцельно летающие существа.
Потом ко мне пришла мысль: странности… Нет никаких странностей. Есть просто неопределённости, невыясненности и непонятности. Внешние свидетельства непостижимой планетарной деятельности на поверхности и, возможно, в глубинах планеты. А мой разум отказывается это воспринимать и борется сам с собой, как будущее борется с прошлым. Мне так хочется, чтобы всё вокруг было ровным, простым, понятным. То, к чему привык и что можно описать в элементарных функциях моих представлений.
Во время пути Карма заметила, что тени, которые отбрасывают наши тела, не меняются в течение дня: они всегда одного размера и формы. Когда мы присмотрелись к растениям, камням, холмам — у них её не было, даже самой светлой или ничтожно малой. Это наблюдение нас удивило, как мы раньше не обратили на это внимания? Всю оставшуюся дорогу я посвятил изучению теней: обращал внимание, у кого какая, и периодически проверял, не появится ли тень у рюкзака или какого-то объекта планеты.
За ужином мы все собрались у шалаша, и каждый высказал свои наблюдения по дню. Ещё раз удивился, как мы все замечаем совершенно разное. Ясмина заметила «ось» в каждом растении, наконец-то хоть какая-то система, это обнадёживало. Есть на что опереться человеческому разуму. Бирмо, как зоопсихолог, обратил внимание на движение живых существ. Выдвинул предположение, как им удаётся преодолевать законы гравитации. Его теория состояла в том, что, вероятнее всего, эти существа нагнетают в своё тело газ, который легче воздуха, за счёт этого им удаётся парить над землёй. А их щупальца, на конце тела (или в начале), работают как пропеллер. Карма завершила наш обмен мнениями своими наставлениями:
— Рекомендую брать пробы воздуха при обнаружении живых существ. И помним, что в целях безопасности надеваем маски.
Всё, что было сказано и отмечено, занесли в наблюдательный дневник, про тень ничего нового подмечено не было, кроме того, что заметила Карма: каждый человек отбрасывает тень одной формы и размера, а предметы её не имеют.
Эту ночь я был на дежурстве и сел у входа в наше жилище. Небо было чистое, мне светили мириады звёзд и несколько спутников Неи. Вокруг, как всегда, ни шороха, ни звука, даже моё дыхание было почти беззвучным. Я стал размышлять о тенях. Доставать из глубин памяти прочитанные мною когда-то мифы, легенды, сказки, где упоминается тень или что-то похожее на неё. Мне пришли на ум легенды народа Фуши с острова Чег экзопланеты Ора-941. В одной из них говорилось про отражение-тень человека, которое он всегда носит с собой. И если человек хороший, то его отражение плохое, а если плохой — то отражение светлое. Люди смертны, а отражения людей — бессмертны, и когда человек умирает, его тень бродит по свету — ищет своего хозяина. И ещё у них были легенды про золотую и серебряную тень, но я никак не мог вспомнить, о чём в них говорится.
Второй день
Утром, когда все проснулись, я поделился своими мыслями с ребятами.
— Согласно тем легендам, в наших тенях «хранятся» наши противоположности? — уточнила Ясмина.
— Скорее всего, черты личности, которые мы считаем негативными, и они «вытесняются» нами в тень, — предположила Валенсия.
Шасо вспомнил и поведал нам легенды народа фуши про золотую и серебряную тени:
— Легенда о золотой тени рассказывала о воине, который, для того чтобы сразиться со страшным чудовищем, вышедшим из огнедышащего вулкана, научился пользоваться своей тенью. Он доставал из неё спрятанные способности своих предков и с их помощью одолел чудовище. Имя им: смелость, упорство и уверенность.
Вторая легенда — о серебряной тени — повествовала о дочери одного из вождей народа фуши, которую изгнали из племени за тщеславие, надменность и властолюбие. Каждого, кто покидает дом, ждёт мучительная смерть от жажды, голода, болезней или хищников.
Но она вернулась во главе стаи диких животных к вратам местного храма через пять лет полностью изменившейся. Она научилась пользоваться серебром своей тени.
— Какие занятные легенды, — медленно произнесла Валенсия.
Я полушутливым тоном добавил:
— Может, их принять за рабочие гипотезы про наши тени?
Карма меня прервала:
— Итер, мы живём не в сказке, а в реальном мире. Здесь нет только чёрного и белого. Нет только золотого и серебряного. И если предположить, что это не просто аномальные тени, а действительно часть нашего психического мира, то там можно обнаружить всё что угодно.
Своим высказыванием Карма поставила жирную точку в нашем разговоре о тенях, и мы перешли к обсуждению планов на день: составили маршрут, собрали снаряжение и двинулись дальше. Все молчали и были задумчивы. Тихи, как планета. Путь наш проходил через местность с ровными ступенями, спускающимися к водному пространству. Вдоль каждой ступени располагались арки природного происхождения, разные по размерам, формам, своим видом напоминающие цветочные венки, застывшие в камне.
Только к вечеру мы достигли моря. Вода, как, впрочем, и везде на планете, была ледяная, +5—7 градусов, не больше. Море было девственно-чистым, лишённым какой бы то ни было флоры или фауны, зато, как и вся вода на планете, была пригодна для питья. Ясмина и Валенсия делали стандартные заборы воздуха, воды, почвы, Шасо возился с фотоаппаратом, а мы с Кармой сидели у моря и любовались розово-лазурной гладью моря в лучах заката. Пахло жасмином и амброй. Всё это навевало романтические чувства, и что-то прекрасное зарождалось в душе.
В этот вечер мы услышали свист, как будто кто-то насвистывает музыкальное произведение. Первый звук планеты за долгое время. Иногда он был слышен очень отчётливо, но, кто или что свистит, нам не удалось обнаружить, зато получилось записать. Обсудив, стоит ли нам отправиться на поиски источника шума, решили не искать: вспомнили сказку про гамельнского крысолова. Вечером Шасо занимался изучением свиста: пробовал разную скорость, вслушивался в миноре, в мажоре, но ничего не происходило. Потом попробовал прослушать в обратном порядке, и, на удивление уже было опустившего руки Шасо, заиграла какая-то восточная мелодия.
Шасо подскочил:
— Итер, ты только посмотри, это же китайская музыка «Тени в зарослях бамбука»!
— Ты уверен? — с осторожностью спросил я. — Что же это может значить?
— Пока не найдём источник шума, сложно сказать. А догадок с нас на сегодня хватит. Мы ещё тебя не посвятили в ночные сновидения — ещё одну загадку планеты, — сказал Шасо.
Он позвал остальных членов команды, и они, перебивая друг друга, стали рассказывать, что ночью все видели один и тот же сон, а точнее, все попали в сон Ясмины. Была ли это случайность, покажут остальные ночи.
Добро пожаловать в мой сон
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.