Бесплатный фрагмент - Однажды океан проснулся облаком

Моё море

Есть на планете такие места, где много солнца и нет дождей. Зимой, когда солнце прячется за клубами облаков, идёт снег. За всё время существования мира снега на вершинах скопилось так много, что даже в самые жаркие годы он не тает весь, но весело стекает ручейками вниз, переливаясь радугой в лучах солнца.

В одном таком месте появился я.

Это было в начале весны. Вокруг становилось с каждым днём всё теплее, и я начал просыпаться. Всё было новое. Прежде, во сне, я видел другие планеты и звезды, яркое солнце среди глубин Вселенной, зелёные луга, бескрайние просторы океанов, лёд на вершинах гордых гор, жаркие пустыни, отдельные песчинки. Меня окружало множество цветов, оттенков и звуков. Там, во сне, всё было понятно и просто.

И тут я проснулся. Вокруг было темно.

Понадобилось несколько дней, чтобы я понял, где я и куда мне надо двигаться. Я почувствовал, что тепло и свет где-то надо мной, и всеми силами потянулся вверх.

Неожиданно меня стало больше. Я был ещё там, где родился в полной темноте, но и я же был уже и выше, чем-то, стремящимся к свету.

Я понял, что расту.

Спустя пятьсот тысяч вдохов и выдохов, это около трёх недель, стало легко: с первыми лучами солнца я выбрался на поверхность. Я ликовал. Мои корни оставались в глубине и тепле, я помнил, каким видел этот мир, когда спал, тянулся всем своим существом к солнцу, и это всё был я!

Но самым неожиданным открытием стали чувства. Я ощущал тепло и свежий ветер, капельки росы и прохладу утреннего воздуха. Я обрёл форму в тот миг, когда проснулся, но вокруг было столько непонятного и нового, и я понял это лишь сейчас, выбравшись к солнцу.

Так началась моя жизнь.

Я рос в горах, на берегу Маленького Ручья, что питал мои корни, и я тянулся всё выше к солнцу. Когда я с ним познакомился, Ручеёк был едва заметным. Он, как и я, только-только пробудился от долгого сна и медленно набирал силу, питаясь вековыми снегами на склонах выше того места, где мне довелось расти.

Меня звали Эдельвейс. Я узнал об этом от Ветра. В тот день Ветер очень торопился вниз, в долину. Он остановился в последнюю минуту, чтобы не помять мои лепестки, и сказал:

— Какое странное место для цветка! Тут и дождей не бывает, только снег зимой! Вот чудак этот Эдельвейс!

---

Ветер аккуратно потрепал мои лепестки и понёсся дальше, на ходу поторопив пару замешкавшихся над нами облаков.

Облака. Они плыли величественно и плавно, иногда закрывая солнце и оставляя на земле причудливые тени, и всегда в одном направлении — откуда-то с долины, куда-то по ту сторону гор.

Мы с Ручейком весь день считали их, а под вечер рассказывали, кто больше увидел.

Однажды я набрался смелости и спросил у одного Облака, куда оно направляется.

— Туда, — ответило Облако.

— А откуда?

— Оттуда.

— А что там, откуда ты?

— Море. Я из Моря.

— А как это — Море?

Но ответа я не услышал.

С тех пор на вечернем подсчёте облаков всегда выигрывал Ручеёк, потому что я всегда спрашивал их: «Какое оно, Море?» — и сбивался со счёта или совсем забывал считать. Но мой вопрос так и оставался без ответа.

Но однажды мне повезло. Одно небольшое озорное Облако кивнуло в сторону моего друга:

— А ты спроси у него, — сказало оно и скрылось за хребтом гор.

Я повернулся к Ручейку:

— Так ты знаешь, как выглядит Море?

— Нет, — прозвенел Ручеёк. — Но говорят, что все ручьи обязательно оказываются в Море. Когда я окрепну и наберусь сил, я достигну его берегов.

— А почему ты не рассказывал мне об этом? — спросил я, даже решив обидеться.

— Если честно, Эдельвейс, я боюсь. Меня пугают перемены. Что будет, когда я окажусь у берегов Моря? Кем я буду? И буду ли это я?

Я задумался над его словами.

— А знаешь, Ручеёк, перемены всегда к лучшему. Если бы после зимы не пришло лето, не было бы зелёной травы и тёплого солнца. Если бы после лета не наступала зима, не было бы снега, питающего ручьи. И где бы ты ни был, и кем бы ты ни был, это всегда будешь ты. Я видел сны про другие планеты, про звёзды Вселенной и пустыни Земли, и это всё был я. Потом я обрёл форму, почувствовал тепло, ветер и ласку солнца, но я остался собой. Расскажешь мне потом, какое оно, море? Я хочу его ощутить.

Пару недель спустя мой друг Ручеёк окреп, разлился рекой и гордо шумел, перепрыгивая камни и валуны.

Моё первое лето подходило к концу. За летом наступила осень. Солнце с каждым днём грело всё меньше, его тепла не хватало, чтобы растопить снег. Мой друг почти иссяк, а однажды совсем исчез. Я продолжал наблюдать за облаками, и однажды уже под вечер заметил Облако. Оно двигалось быстрее других, а потом резко остановилось надо мной.

— Эдельвейс! Лови! — и на меня посыпались крупные капли воды.

— Что это?

— Это дождь, Эдельвейс. А дождь — это всегда немножечко Море, — пропело Облако и исчезло.

— Подожди! — из последних сил крикнул я.

— Я здесь! — услышал я ответ.

Это звенел мой друг Маленький Ручеёк.

— Дождь — это всегда немножечко Море, — повторил он.

Я улыбался, насколько цветы умеют улыбаться. Я ликовал!

— И снег — это тоже Море, — продолжал мой друг. — Ведь снег идёт из облаков, что собираются над морем, из моря, которое образуется из рек и ручьёв, а они вытекают из растаявшего снега и дождя, и это всё я. Я — это немножечко Море, дождь, ручей, облака. Как и всё в этой Вселенной. Я нигде не начинаюсь. Я нигде не заканчиваюсь. Я есть всегда. Кем бы я ни был!

Я слушал звенящий голос моего друга и засыпал, чтобы опять увидеть сны про звёзды, планеты, Вселенную и пустыни. Чтобы весной проснуться цветком рядом с горным ручьём, а потом семечком, унесённым ветром, прорасти на другом склоне гор, и всегда быть собой. Всегда быть, обретать новую форму, находить себя в новых явлениях, находить новые явления в себе, расти, развиваться и всегда жить…

Как у льва росла грива

После шторма началась череда солнечных дней. Море успокоилось, реки вернулись в свои берега, и жизнь потекла по-прежнему.

Я лежал под солнцем, смотрел на проплывающие облака и ловил бабочек. Мне нравились узоры на их крыльях: похожие на рисунки, что остаются на песке после прибоя, а иногда на лунный свет сквозь облака. Но чаще всего они были похожи на мелкие цветы. Я рассматривал крылышки и отпускал бабочек в небо. Вообще, ловить бабочек мне не разрешалось, это было одно из главных правил прайда — охотиться, только когда голодный. И я делал это вдалеке от остальных.

Наш прайд располагался недалеко от моря среди густой травы бескрайней саванны с редкими зарослями акаций, которые прятали нас от палящего солнца.

Я ловил бабочек на берегу, это было самое дальнее место от кустов, где в зной отдыхала наша семья.

---

У меня только начинала расти грива, и моё любопытство не знало границ.

Я, как обычно, лежал в траве, слушал волны, набегающие на песок, и высматривал себе жертву. Наконец показалась большая бабочка с крыльями цвета моря. Прежде я такой не видел. Меня охватил азарт, и я, путаясь всеми четырьмя лапами, погнался за добычей. Я не упускал её из виду и готов был уже прыгнуть и аккуратно накрыть её лапой, как на моём пути возник Лу. Бабочку я упустил.

— Смотри, куда несёшься! Горе луковое, а не кот! — возмутился Лу, когда я с разбегу влетел в него.

Лу был немногим старше меня, хотя его грива уже лучилась в солнечном свете. Он был очень странный. И слегка грубый. Лев-одиночка, который жил в прайде. Он охранял всегда самые дальние границы, выигрывал очень сложные схватки и, несмотря на свой юный возраст, никогда не играл с нами.

— Извини, Лу. Я увлёкся.

Лу фыркнул и пошёл в сторону границы. Наше большое семейство занимало широкую территорию, за которую я ещё ни разу не выходил.

Лу направлялся к восточной границе прайда. И я поплёлся за ним.

— Ну и что ты за мной увязался, Маленький? — заворчал он.

— Интересно, — ответил я.

Лу промолчал, и я решил, что могу идти с ним дальше.

Вообще, моё имя Юль, но все называли меня Маленький. Сперва — потому что я был самым младшим в прайде. Но я подрос, а Маленький так и осталось со мной. Я боролся с этим, но безуспешно. А потом привык и решил, что быть маленьким намного лучше, чем большим.

Мы дошли до реки и остановились. Лу лениво зевнул и лёг в траву.

— Мы пришли? — спросил я.

— Ты разве никогда не был здесь? — удивился Лу.

Я ничего не ответил. Тогда Лу встал и мотнул головой, зовя за собой. Мы перешли реку.

— Вот здесь ты уже не дома. Смотри, как всё просто. От всего на свете нас отделяет один шаг. Но только мы решаем, в какую сторону идти. А теперь пошли обратно. Моя задача — охранять границы прайда, а не показывать любопытным мир.

Мы вернулись к реке. Лу лёг в траву. Я сел рядом и рассеянно наблюдал за бабочками, размышляя о том, что произошло.

Я всегда думал, что за границами прайда страшно. И что надо быть смелым, чтобы пойти куда-то дальше. Я знал, что рано или поздно мне придётся это сделать, но это время казалось очень далёким. А на деле всё было не так. Ничего не случилось. А самое непонятное — если бы Лу не сказал, что мы перешли границу, я бы никогда об этом не узнал! Мог просто бежать за бабочкой и перейти реку не заметив.

— Лу, можно задать тебе вопрос?

— Всё равно ведь не отстанешь, говори, — Лу небрежно мотнул гривой.

Я рассказал ему о своих мыслях. Лу улыбнулся:

— В этом мире всё условно, Маленький. Граница — это всего лишь воображаемая линия между нами и чем-то другим. Мир огромный. И он един. Границы придуманы, чтобы было проще и понятнее жить.

Он говорил что-то ещё, но я уснул. Когда я открыл глаза, была ночь. Лу заметил, что я проснулся, и подошёл ко мне.

— Держи свой ужин, — и протянул кусок свежего мяса.

Я поел и ждал, что Лу прогонит меня обратно к семье. Однако он заговорил очень спокойно и даже тепло:

— Тебе было вкусно, Юль?

Я кивнул.

— А знаешь, я раньше не понимал, почему, например, зебры должны гибнуть только оттого, что мы голодные? Это ведь несправедливо. Но однажды я понял одну истину. Сильные рождены быть сильными. Слабые рождены стать сильными. У каждого свой путь. И зебра должна ускользнуть из лап льва. И выиграть себе жизнь. А лев должен догнать зебру, иначе он погибнет от голода. Самое интересное, что когда я понял это, у меня начала расти грива.

Шелестела трава. Было слышно, как море набегает на песок. На небе мерцали звёзды. В тот вечер я нашёл себе друга.

…Солнце светило с каждым днём всё ярче. Земля покрылась трещинами, трава пожелтела. Река на границе превратилась в еле заметный ручей, и уже не верилось, что в этих местах когда-то были ливни.

Мы с Лу шли вдоль моря. Песок на побережье обжигал лапы, сухой воздух обжигал лёгкие. Это должен был быть последний день в здешних местах: мы собрались уходить на север, искать воду. А стал последним днём в прайде. Начался сильнейший пожар, и мы оказались отрезаны от остальных.

Так мы остались вдвоём. И решили идти на восток. Рядом была вода. Целый мир воды, которую нельзя было пить. Мы находили маленькие лужицы, Лу ночью охотился на мелких зверей, которые остались в испепелённой солнцем и пожаром саванне. Жизнь продолжалась.

Однажды нам повезло: мы увидели пару буйволов. Когда наступила ночь, Лу приказал ждать его, а сам отправился за добычей. Его не было до рассвета, и я уже начал волноваться, когда увидел его. Он шёл очень неуверенно, но тащил в зубах добычу. Мы устроились около лужицы и стали обедать, когда я заметил, что Лу ранен.

Следующие три дня мы никуда не шли. Я ненадолго оставлял Лу одного, чтобы найти еду. Ему не становилось лучше, он мало разговаривал и ничего не ел. Воды почти не осталось, я старался не пить, оставляя всё другу.

— Маленький, — заговорил Лу перед рассветом, — а ты знаешь, почему я не уходил из прайда? Мне просто надо было знать, что есть место, куда я могу возвращаться, где меня ждут, где я нужен. Это важно в любой дороге — знать, что тебя где-то кто-то ждёт.

Утром, когда я открыл глаза, Лу не было рядом. Остались лишь следы, уходящие на север.

Я не понимал, что случилось. Почему он оставил меня одного? Была паника, бесконечное солнце и небо, которое сливалось с морем на горизонте. Не в силах никуда уйти, я ждал и надеялся, что Лу вернётся. И всегда оставлял ему глоток воды.

Не знаю, сколько дней прошло, когда я встретил Тябра. Тябр был полосатой кошкой больше меня. Он пришёл ночью с севера, и вначале я принял его за Лу. Моя радость сменилась разочарованием, когда вместо гордого льва я увидел тигра. Однако я был счастлив любой компании.

Тябр сначала был молчалив и в основном слушал меня. А я говорил-говорил-говорил, как будто не делал этого никогда прежде. Сначала я рассказал про Лу, потом про бабочек, про волны, про прайд, про всё на свете.

Мы лежали на песке и смотрели вдаль. Каждый думал о своём. Я вспоминал моего Лу. На глаза наворачивались слёзы. Когда начинал плакать, я вспоминал бабочек. Узоры на их крыльях превращались в калейдоскоп, я зажмуривал глаза сильнее, а потом резко открывал, возвращаясь в реальный мир, где уже не было слёз.

— Куда ты смотришь, Тябр? — спросил я, когда бабочки перед моими глазами превратились в бесконечное море.

— Прямо, — ответил Тябр. И улыбнулся: — Я смотрю прямо. Когда смотришь прямо — всегда видишь цель. Когда идёшь, перед тобой всегда горизонт. Что такое горизонт, Юль? Горизонт — это почти как цель и в то же время это граница, которая отделяет дорогу от места, куда ты идёшь. Вообще, это единственная граница, которую можно увидеть. Особенно чётко она видна на рассвете. Но до неё никогда не дойти.

Следующий месяц мы провели на побережье. Я надеялся, что Лу вернётся. И ждал.

Тябр тревожился из-за нехватки воды. Вся дичь уходила на восток. Он твердил, что нам тоже нужно идти к восходу, но оставался рядом.

Однажды утром он разбудил меня. Он никогда не будил меня раньше. Я забеспокоился.

— Юль, — сказал он. — Надо идти. Я пойду. Я зову тебя с собой. Навстречу солнцу. Ты пойдёшь со мной, Юль?

Я молчал. Я думал. Я надеялся.

Тябр медленно шёл к горизонту.

Я смотрел ему вслед. Он обернулся, мотнув головой в знак прощания, и тут что-то случилось внутри меня. Я бросился его догонять. Лу остался в прошлом. Лу остался в прайде у реки, остался следами в памяти, уводящими на север. Но Лу не было сейчас. И я был один. И был этот странный тигр. И тигр ждал меня.

— Тябр!

Тябр улыбнулся. Он очень тепло улыбался, и эта его улыбка могла сказать больше тысячи слов.

— Ну что ж, Юль, пойдём.

И мы ушли.

…Солнце по-прежнему беспощадно сжигало саванну, но к востоку было больше воды. Недели складывались в месяцы. И жизнь становилась размеренной и спокойной. Другая жизнь. Но меня не покидало ощущение, что я неправ…

Та ночь длилась нескончаемо долго. Я замёрз. Мне казалось, что луна на небе вместе со светом отражает весь холод Вселенной. Я ещё раз попробовал уснуть. И сквозь время, шелест травы и холод в тёплую летнюю ночь, вместе с порывом ветра в моей голове ясно прозвучали слова: «От всего на свете нас отделяет один шаг».

— Но только мы решаем, в какую сторону пойти, — сказал я вслух.

Тябр проснулся. Посмотрел на меня внимательным взглядом. И сказал с улыбкой:

— Будь осторожен.

…Путь домой был длинным. Меня измучила жажда. Каждое прикосновение к раскалённой земле обжигало подушечки на лапах, и почти всё время я бежал по мелководью.

Я чувствовал себя маленьким и эгоистичным. Мой Лу был ранен. У него могли быть причины уйти ночью на север. А я даже не пошёл за ним, думал только о том, что он меня оставил. И ждал. А если Лу ждал меня? На севере. И умирал от жажды, беспрерывно смотрел в сторону моря, надеясь увидеть меня…

Дни смешались. Я бежал и думал. Спал, бежал и думал. И достиг старой границы прайда. Была глубокая ночь. Я стал спускаться к реке в надежде найти хотя бы капельку воды. Усталость взяла своё, и я, оступившись, что непростительно льву, полетел вниз.

— Смотри, куда падаешь! Горе луковое, а не кот! — услышал я знакомый голос.

— Не может быть! Лу! — крикнул я.

Лу встал на лапы и тряхнул гривой. Мой Лу. Рана у него затянулась, на её месте белел шрам. Он смотрел на меня внимательно, и, мне показалось, немного извиняясь.

— Маленький, ты знаешь, я сейчас могу сказать кучу всего, но ты знаешь, я не любитель говорить. К тому же ты наверняка придумал уже тысячу объяснений, почему я ушёл, как и я, почему ты не пошёл за мной. Так что выбери одно и поверь ему. А я… Я рад, что ты вернулся. Домой.

— Я вернулся к тебе.

Лу замолчал, потом посмотрел на север и добавил:

— Знаешь, Маленький, я смотрел на звёзды. Я знал, что ты тоже смотришь на них. И чувствовал, что ты рядом. Где бы мы ни были, над нами всегда одно небо. Юль, ты так и будешь молчать?

— Лу, скоро рассвет. Давай вместе посмотрим на звёзды?

Мы подняли глаза к небу, но ничего не увидели. А потом почувствовали. Тяжёлые капли дождя больно падали с неба. Начался дождь. И каждая клеточка меня наполнялась спокойствием.

Я не заметил, как уснул. Шум дождя превратился в шум моря. На берегу сидел тигр. И смотрел на восходящее солнце.

Меня разбудил Лу. Речной поток набрал силу и уже не шумел, а спокойно нёс свои воды на юг.

— Маленький, да ты подрос! — улыбнулся Лу и, поймав мой непонимающий взгляд, кивнул в сторону воды.

Я подошёл к реке. С другой стороны водной глади на меня смотрел лев с гривой, сплетённой из солнечных лучей, песка, засухи и рассветов.

Мы пошли на север. Но это не имело значения. Мы всегда находимся в пути, встречаем кого-то, заполняя ими своё сердце. А потом наши пути расходятся. Потому что у каждого свой горизонт, но над нами всегда одно небо.

Когда падают звёзды

С наступлением темноты подводная жизнь замирала до рассвета, и только волны лениво накатывались на прибрежную отмель.

Это было самое чудесное время: солнце тонуло в бескрайнем океане, и на небе загорались маленькие светлячки. Я подплывал ближе к берегу, чтоб было лучше видно, и наблюдал. Там, в далёком и непонятном для морской звезды мире, творились чудеса.

Когда океан гасил последние закатные лучи, загадочные светлячки становились ярче и прекраснее с каждым мгновением.

Я увидел их несколько приливов назад, когда после долгих дождей ветер, наконец, разорвал клубы туч.

Это произошло случайно. Я был ещё маленькой морской звездой, только-только познавал мир и плохо ориентировался во времени. Обычно, когда солнце клонилось к закату, я зарывался в песок с такими же прибрежными морскими звёздами и засыпал. В тот день я отстал от своих: меня отвлекли перламутровые ракушки, что лежали на отмели.

Я засмотрелся на ракушки и не заметил, как остался один. Тучи плотно закрывали солнце, и я не мог понять, как высоко оно над океаном. Я поплыл от берега, приближаясь к морскому дну, когда меня вдруг подхватила волна и снова вынесла к отмели.

Я сжался от неожиданности в комок. Но, оказавшись на мелководье в безопасности, расправил свои лучики. Они были у меня синие с небольшими вкраплениями солнца, как отражение океана в полуденном небе. Но сейчас в них появился серебристый оттенок. Я подпрыгнул от неожиданности, оглянулся и увидел: там, с другой стороны моего мира, где тёмный океан отражался в ровной и безмятежной поверхности неба, сияли серебряным светом миллион миллионов светлячков…

С тех пор я спал, только когда ночное небо выцветало, а солнце ещё не показалось из-за океана.

Сначала светлячки казались одинаковыми. Потом я стал замечать, что одни светили ярче, другие теплее, некоторые мерцали, какие-то появлялись ближе к рассвету, и все они внимательно смотрели на наш мир. Один светлячок был всегда прямо надо мной. Ночь за ночью я любовался его красотой и мысленно разговаривал с ним. Мне казалось, что он отвечает, и в краткие мгновения, когда спал, я видел совсем другой океан: тёмный, бесконечный, полный мерцающих огней, удивительных созданий, тайн и ответов.

Мой мир стал большим и очень разным. Я даже представить боялся, каким он может быть там, где я ещё не бывал и ничего не видел.

Однажды утром с океана дул холодный ветер, подгоняя целое море облаков. Я простился с моим светлячком, который таял в рассветном небе за серыми облаками, и, засыпая, зарылся в песок. Во сне я увидел моего друга. Он сказал, улыбнувшись, что их тоже называют звёздами. В первый раз я услышал его голос. Он звенел.