Бесплатный фрагмент - Flung out of space

Часть первая

***

Дождь по земле разливается

тёплой окрошкой,

будто рассеянный повар

готовит обед.

Там, в небесах облака

ослепительной крошкой

ловко украсили нежный,

молочный десерт.

Листья-приправы ютятся

на пляшущих ветках,

ветер-гарсон бередит

молодое вино.

Чаши озёр накренились

от этого ветра.

Кажется миг — и вода

расползётся волной.

Запахи перемешались

в таинственной пляске,

став разношёрстной толпой,

что спешит по делам.

Время,

художник,

чуть-чуть перепутало

краски,

чтобы чудные картины

показывать нам.

Время,

художник,

уже припасает

этюды,

контуры знойного лета

искусно чертя.

Всё-таки, жизнь —

несравнимое, ясное

чудо,

бьющее прямо по сердцу,

но лишь сгоряча.

***

Сегодня ночью

было светло,

и небо глядело

сотнями глаз.

Меня от холода

крепко трясло,

и сыпался снег,

и слышался смех —

то звезды

шептались о нас.

Колючий ветер

сиротски плутал,

пытаясь найти

долгосрочный приют.

Он, как и мы,

бесконечно устал

сбивать с путей

простых людей,

ища свой собственный

путь.

Пушистый снег

касался лица

и рук,

обжигая частичку души.

А нам бы гореть,

гореть до конца,

даруя тепло

морозу назло.

А нам бы

по меньше

грешить.

Я знаю — зима

несёт волшебство

в наш выцветший мир,

и впредь

а нам бы веры,

а нам бы любви

и только бы раз

взлететь.

***

Как о скалы разбивается

волна,

возвращая океану

облик прежний,

так и люди забывают

имена

бесконтрольно,

легкомысленно,

небрежно.

Как сменяет тьму

пленительный рассвет,

прогоняя ночь

до следующей встречи,

так же просто

человека человек

поменяет на того,

кто интересней.

Дни несутся вскачь,

за ними — и года.

жизнь хлестает

по душе

широкой плетью.

Не привязывайтесь

к людям

никогда.

От одной разлуки

рвутся даже

цепи.

***

Выходные проведи

отлично.

Чтобы

блеск — в глазах,

а в сердце — ритмы

побережий диких,

городов притихших,

чтобы

тело —

вихрем!

Чтобы чувства —

искрой,

чтобы слёзы —

к черту!

Всё плохое

чёркай.

Всё пустое

выбрось…

Это твой лишь выбор

провести отлично

выходные,

будни,

месяцы,

а впрочем,

проводи

как хочешь.

Только обещай мне

не остаться камнем,

не застыть течением

и не мчаться рысью

мимо уникальной

и твоей лишь

жизни.

***

А мне говорили,

что жизнь — представление,

театр, забава, игра.

В меня забивали,

как гвоздь в углубление,

систему, что

страшно стара.

Мол, где-то, в пространстве

всего мироздания

стоит многолетний архив,

и в ящике сером с названьем

«Сценарии»

лежит мой

предписанный мир.

И надобно жить мне

вот с тем-то и

так-то,

работая не на себя.

А жизнь мне подкинет

препятствий порядком,

победный мотив трубя.

Я выбрала путь,

преисполненный ясностью,

где всюду

горят

огни

лишь потому,

что считала

опасными

пути,

что лежат в тени,

лишь потому,

что боялась падения,

и после него —

не встать.

Но, к счастью,

(а, может быть,

к сожалению)

мы,

люди

с великими,

странными

целями

не выучились

умирать.

***

Необъятная, интересная,

не изученная до конца,

оттого — неизменно прелестная,

с неизмеренной долей свинца,

то медлительна, то стремительна,

словно зрелищное кино,

жизнь сама по себе восхитительна,

несмотря на извечные «но».

***

Сигаретный дым

                    на поверку

                                   отдаёт синевой,

Это видно,

               если смотреть

                             на любую его

                                                 клеточку.

Так и мы

                  за истиной человеческой —

                                                     наперебой.

Совершено не зная

                            об истине

                                        человеческой.

***

Слушайте,

вам такое сегодня предложат по старому ящику,

не спешите листать каналы,

завидев рекламу.

Там придумали крылья,

крылья совсем настоящие,

и, без малого, даром.

Вам покажут модели на взрослого или ребёнка

самых разных цветов и в различных, причудливых

формах,

вам нашьют на них рюши и бусы искусно и тонко

за оставленный отзыв.

Вас накроют непринужденно волной аргументов,

ведь действительно крылья их чудо как хороши.

Вам того лишь не скажут, что вследствие

эксперимента

для полёта они не нужны.

***

Друг уходит молча,

без речей.

Без воспоминаний,

натощак.

Словно непослушливый ручей,

он бежит,

как будто он — чужак.

Друг уходит тихо,

не со зла.

Насовсем.

Шаги его легки.

Жаль, что сокрушительный

пожар

после оставляет

угольки.

***

На заре неуклюжего августа

Зазвучали дождя мелодии.

Люди слишком высокого статуса

Держат строгие, чёрные зонтики.

А строители и ремонтники

Возвращаясь с работы, злобные

Раскрывают свинцовые зонтики

Да на дождь сквернословят, гоблины.

Фатоватые, пошлые модники —

Дамы в платьицах, денди в шляпах

Достают тёмно-синие зонтики,

Опасаясь наряды заляпать.

Недовольное солнышко хмурится,

И коты со своих подоконников

Наблюдают, как серая улица

Окунулась в палитру зонтиков.

А детишки от двух и старше

Вырываясь из рук материнских,

В серебристых лужицах пляшут,

Чтоб наделать большущие брызги!

Им приятны холодные капли,

Под дождём им куда веселей!

В этом мире разврата и пафоса

Больше всех я люблю детей.

***

Взрослого так просто

провести.

Стоит показать

ему кувшинки,

стоит попросить их сосчитать,

деловой и важный, без запинки

он начнет:

одна,

четыре,

пять.

Он, довольный,

насчитает сотни,

не заметив,

как взошла луна,

как проснулись

и зажглись

напротив

звезды,

что резвятся

на просторах

скрытого тенями

полотна.

Взрослого так просто

провести.

Стоит рассказать ему

о чуде,

он воскликнет

«что пошли за люди!»

схватится за голову,

затем

разъяснит десятки

теорем,

а в конце

самодовольно хмыкнет,

назовёт

наивным и чудным,

сам являясь

точно таковым.

Взрослому не говори

о счастье.

он начнет

до дрожи хохотать,

а затем серьёзно

обозлится,

примется упрямо объяснять,

что

«такого

не бывает вовсе!

Чушь такую

незачем нести.»

Ты с ним согласись,

ведь это просто —

взрослого ещё раз

провести.

Часть вторая

***

Солнце,

ярко-рыжий апельсин,

выжато до самой

кислой дольки,

пал солдатик,

храбрый,

добрый,

стойкий,

потому что

был всегда один.

А в прошедшем —

тот ещё чудак,

то страдал, то грёзам

предавался,

побеждал,

но чаще —

ошибался,

чаще получалось всё

не так.

Жечь любил,

раздаривая свет,

оттого и назывался

Солнцем,

развлекал соседей

смехом звонким,

окружённый

кучкою планет.

Много поговаривать

о нем

обожали озорные

звезды.

Проносились вскользь

кометы — гроздья,

всё пытаясь

отыскать

свой дом.

И, казалось,

вечен этот свет,

и лучи не выдохнутся,

но

отчего сдаётся человек?

отчего бывает одинок?

Выцветший

и сгорбленный чудак

с множеством

прорубленных морщин

вечерами вспоминал себя —

солнце,

ярко-рыжий

апельсин.

***

Что-то шумит в наушниках

ясное, но чужое,

словно идёшь в наручниках

по не остывшей боли,

будто бредёшь по кладбищу

кем-то любимых песен,

будто бредёшь по клавишам

собственной, сбитой спеси.

Перед глазами улицы,

справа ползет настроение,

что по привычке хмурится,

ноет по обыкновению,

шепчет на ухо истины

мол, ну кому интересен ты,

если порой не искренний

и никогда не весел,

если не пишешь сутками

и молчалив при встрече?

Да и с твоими шутками

губится каждый вечер.

Кто же тебе полюбится,

кто же разучит индеведь?

Я бы ответила улицам,

только самой бы выведать.

***

А у меня всё хорошо.

Декабрь за окном.

Наряжен дом,

Горят огни,

И ёлка при параде.

Лишь, бога ради,

Снег!

Свались!

С ленивых облаков.

Укрой пушистым одеялом

Детей и стариков.

Мужчин и женщин,

Крыши, транспорт,

Угрюмые дома.

Ведь если нет снежинок нежных,

На что тогда зима?

А у меня всё хорошо.

Январь уж на носу.

Сидит себе, надменный,

Первый,

И, улыбаясь, топчет нервы,

Как топчем мы

Весенним утром

Застывшую росу.

А город в суете и спешке,

И где-то за углом

С холодным, прошлым и ненужным,

Тяжёлым багажом

Стоит Пятнадцатый, тоскливый,

Прощается, грустит.

И у меня вот

Всё паршиво,

И у меня болит.

***

Отправили за водкой;

это третья.

Прикинули,

отправили опять.

А в голове шумело:

«лишь бы встретить

кого-нибудь,