Бесплатный фрагмент - О российской истории болезни чистых рук

Нет, и до сих пор никак попросту вовсе никогда не бывало, на всем белом свете столь мощной силищи, что и вправду при случае, вполне вот могла на самом-то деле всецело оказаться, куда еще значительно пострашнее всякого и впрямь донельзя грозного могущества острого и неотвратимого, словно кинжал в руке опытного воина…

А именно как раз того и близко ничем неистребимого желания сколь этак безотлагательно взять, да наскоро осуществить, то самое вовсе ведь безумно великое всеми-то своими благими помыслами донельзя уж обезличено призрачное - абстрактное добро.

И, кстати, это собственно и и было именно тем, чему еще будет вполне должно, затем и воплощаться в суровые реалии жизни при помощи целого арсенала ярчайших иллюзий.

Да вот, однако, надо бы при этом никак не мимоходом заметить, что все это будет чисто на едином чихе происходить совсем без всяческих безупречно доподлинных знаний о том, а чего вполне конкретно нужно для самого полноценного счастья фактически непосредственно каждому давно уж взрослому человеку, а тем паче целому многоликому обществу.

Сие рассуждение принадлежит автору данной книги.

Уж, какие бы безумные и коварные мерзости не происходили бы где-либо на всем белом свете да вот, однако, им всегдашне сходу отыщется то самое донельзя простейшее логическое объяснение и самое что ни на есть довольно-то весомо надежное безотлагательное оправдание.

Правда, все это, конечно, разве что в том исключительно единственном случае, коли и впрямь будет еще разом дано, вполне послужить данным деяниям ту самую донельзя так слезливо добротную службу во имя величавых идеалов, что безо всякой тени сомнения и приведут все человечество к его ярчайше светлому грядущему завтра.

Мысль, приписываемая автором этих строк, всем тем изумительно же отрешенным от всех обыденных реалий идеалистам, что совсем не иначе, а всецело одухотворены чистейшим и разреженным воздухом греческого Олимпа.

Да к тому же и довелось этой величественной горе истинно вот вдоволь разом, и наделить некоторых чересчур самовозвышенных людей всем своим до чего на редкость умиротворяюще хладнокровным спокойствием.

Причем речь тут идет именно о людях того сорта, которые если и могли взять в свои руки лопату, да и начать ею махать, неистово копошась в сырой или тем паче извечно промерзлой земле, то уж могло это с ними случиться, разве что из-под палки того истово самопровозглашенного народным тоталитарного государства.

Причем создано оно было именно при всем том совсем непосредственно разве что их до чего еще как есть донельзя же красноречиво неистового участия.

1

Отдельные человеческие сообщества более чем многозначительно и весьма впечатляюще, до чего еще явственно совсем уж неоднократно вовсе этак безудержно разом и порывались в том самом до чего искрометно безумном темпе буквально сходу сорваться с посильно сдерживающей их относительно так короткой цепи обыденности…

Поскольку им, по видимости, до чего безутешно всем сердцем явно захотелось довольно уж складно и безотлагательно в единый миг добиться невообразимо существенных перемен в той самой, как она ныне есть никак нескладной системе общественных отношений нисколько, при этом и близко, невзирая на их ярую незыблемость и стародавнюю замшелую вековую косность.

И именно во имя того, они и взялись все как один за плуг, мощной и тупой силой до чего уж деятельно навалившись на него дикой массой своих весьма неуемных и ничем отныне и близко неукротимых амбиций…

И, кстати, само, как оно есть сущее постоянство сколь безнадежно на редкость неизменного течения жизни, попросту совершенно же напрочь ускользнуло от зоркого взгляда тех, кому все прежнее тупо показалось одним лишь тем нелепо одеревеневшим противовесом буквально всему в этом мире светлому, а также и вообще вконец давно опостылевшей вязкой конвой.

Беззастенчивая утопичность ласково благоприятных только вот чьему-либо немыслимо восторженному сердцу перемен попросту и близко не могла прокрасться в тот истинно пронизанный светлыми дремами мозг тех, кто мыслил о сущем благе людского сообщества, совершенно единым мыслящим и чувственным критерием до чего безраздельно его при этом всячески уж сходу разом и наделяя.

Да и, кстати, буквально каждого из его членов до единого, причем совсем безо всяческого того или иного истинно же стоящего исключения, а как есть  всецело-то загодя и поголовно.

Ну а возникли подобного рода до чего весьма большеглазые идейки-прохиндейки о всеобщем том или ином нисколько и неминуемом грядущем счастье и равенстве, и братстве как раз-таки от того удивительно же явного и на редкость изумительно книжно-цветастого сущего прекраснодушия.

Да только между тем вся эта их бестрепетно мнимая достижимость в тот еще предельно короткий срок не более чем как есть заранее полностью провальная попытка повторения БИБЛЕЙСКОЙ ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ МИРА…

Да вот уж, однако, так и быть его рьяные «пересоздатели», действительно были готовы в самый явный ущерб своим благим мечтаниям несколько, и потерпеть, сколько то на деле окажется нужным во имя вполне успешного завершения всей его крайне-то насущной перекройки, ясное дело, что по их собственному образу и славному подобию.

И кстати, подобного рода чувственные устремления и близко-то не могли не сопровождаться сущим низвержением в самые бездны ада абсолютно всех, кто тем или иным образом даже и в мыслях своих мог еще попытаться вполне всерьез воспротивиться всеобщему ликующему демаршу тех, кто довольно искренне и весело вышагивал в ногу со всеми…

И надо бы нисколько не вскользь, а чисто категорически прямо и строго разом заметить, что тот самый истово низменный исток данное движение в «светлую тьму» всецело уж брало как раз из тех до чего весьма вот благих помыслов прекрасночувственной интеллигенции.

И разве что лишь чисто физически было оно до чего этак невозмутимо разом уж бесподобно и долгожданно до чего и впрямь на редкость наспех протоптано при том самом сколь еще непосредственном посредстве именно тех зверски околпаченных иллюзиями непотребно серых людских масс…

Но их просто-напросто вовсе уж беспардонно обманули, обмокнув кончиком носа, в ту как она есть, разве что лишь чьего-либо совсем чужого ума чудовищно бесовскую идеологию.

И то, как оно есть весьма вот хитростно вставшее на дыбы ни с чем тем прежним отныне явно непримиримое, как и отчаянно суровое полудетское отрицание тех или иных истых принципов и поныне точно также неизменно существующей действительности, никак не проистекало от самого этак последовательного переосмысления всего этого нынешнего общественного бытия.

2

Причем совсем как-никак не в меру ершисто и осатанело же гордо, осуществляя все те для кое-кого чисто уж на редкость сколь безмерно долгожданные, глобальные перемены…

Та толпа, что совсем этак безутешно ослепла от всех своих отчаянно несусветных амбиций именно потому как есть, явно во всем беспрестанно и находилась в той самой до чего безраздельной власти наиболее примитивных инстинктов.

Ну а заодно и была она до чего истово одержимой на всех одним вполне ясным и более чем весьма вот сколь еще вполне понятным желанием того уж самого еще беспринципно дикого массового разрушения.

Ну а потому если вообще на что-либо и была она более-менее конструктивно способна, так это разве что вполне могла она до чего разом бездумно полностью уж погрузить всю свою страну во тьму самого новоявленного Средневековья.

Причем она никак не хотела некоей той самой наилучшей и иной жизни некогда разве что только затем и потом.

Нет она хотела ее прямо уж сейчас, а как раз ради того она и сбилась в ту самую никак не обуздываемую разумом скотскую стаю…

Причем это ни что-либо такое новое на всем этом белом свете.

И вправду до чего неоднократно людская толпа исключительно же безбожно предпринимала все те совсем уж донельзя осатанело глупые, безумно рьяные попытки, взять бы да в одночасье весьма ведь верно, весьма ведь посильно переиначить весь тот уклад всего своего истинно до чего застарело обыденного существования.

И, само собой разумеется, что простые обыватели ко всему тому явно уж стремились никак этак и близко совсем не всецело, да вот, однако желающие все разом сокрушить сколь неизменно, затем еще находились, да и в том самом необычайно большом и на редкость так чрезвычайном переизбытке.

И это уж разве что если бы выкрики все долой неизменно носили несколько иной более грубый и чисто фаталистический характер…

Именно в том все и дело, что яростные призывы зовущие покончить со всем тем треклятым прошлым ради мишурного света всего того нового, куда поболее светлого и счастливого существования встречались явственно иначе, нежели чем был бы встречен слезливый призыв фанатика самокастрата ко всем лицам мужского пола, незамедлительно последовать его бесславному примеру.

3

Как-никак, а толпа совсем не настолько податлива, чтоб ей и впрямь можно было с величайшей легкостью разом навязать всякие те чрезвычайно безумные непотребства.

Однако рьяные политические авантюристы ничего подобного ей, собственно, никогда уж заранее и не предлагали.

Да только к чему бы это, они более чем безупречно еще и вправду затем пришли, фактически разом вослед за тем безумно же смелым их воцарением над всею той без них, довольно-то пока и впрямь совсем одиноко и крайне неуютно существующей совершенно так необъятной вселенной…?

Поскольку с их довольно-то весьма многозначительно суровой точки зрения вовсе-то никак и не хватает всему этому мирозданию той еще сколь еще твердой, мозолистой и волосатой руки всего того донельзя уж пресловутого рабочего-крестьянского класса.

Но речь тут может идти разве что о чем-либо совсем невообразимо большом, а никак не о том безнадежно малом и нисколько невзрачном, как некая та сугубо отдельно взятая личность.

И это как раз того отдельного живого человека всем тем, кто был чисто ведь извне на редкость взъерошено руководим, сколь еще непомерно огромной заботой о некоем всеобщем благе было и близко никак вовсе-то попросту совсем уж не разглядеть.

Ну а коли некое, то чисто абстрактное благо совсем незамедлительно словно бы вражеский штык явно потребует действительно проявить истово максимальную заботу о вполне должном пропитании ныне чрезвычайно размножившегося народонаселения, то это именно в данном немыслимо важном направлении и будут произведены весьма долгожданные и до чего строго подотчетные хирургические действия.

И главное, были бы все те процедуры со всем тем совершенно пустоголовым населением истинно на деле и впрямь-то сходу проделаны, да еще и весьма уж надежнейше, и крайне ведь более чем стерильно и аккуратно.

Причем данное и вправду как есть отчаянно нужное, хотя и довольно-таки суровое решение партии и правительства было бы со всею той скупой слезой в голосе только лишь разве что и продиктовано именно той вполне еще полноценной и истинно отеческой заботой о судьбе всех тех грядущих поколений.

И главное все это исключительно как-никак, а разве что, потому что у тех и впрямь до чего искривленных, словно ржавые гвозди людей, никаких слюнявых сомнений по поводу избранного пути уж и близко затем вовсе не в едином глазу совершенно так не возникло.

А именно поэтому, руководствуясь единой, словно свежевспаханное колхозное поле железной логикой большевистская когорта тогда и рассматривала бы любые свои действия в одном-то свете донельзя острой необходимости весьма же четкого сохранения правильного баланса между достаточно скромными ресурсами планеты и тем порочно появляющимся на белый свет родом людским.

А как раз-таки потому и более чем правомочно будет именно ведь исходя из тех самых достаточно веских предположений до чего еще сходу, предугадать, что, это никакая там иная, а разве что данная концепция устранения проблемы перенаселения всего Земного шара, еще непременно ведь тогда бы и возобладала.

Ну, а в свете всего того доселе вышеизложенного и было бы до чего уж вовсе уж совсем незамедлительно принято то ведь самое полностью единогласное и судьбоносное решение на том самом общемировом пленуме ЦК.

И прозывалось бы оно именно так: «О мерах по самому насущному предотвращению дальнейшего продолжения  этой-то нынешней сколь еще чрезвычайно гибельной ситуации».

То есть, в тех отчаянно нелегких для всей большевистской власти условиях, когда то невероятно прожорливое население всей планеты срочно бы как-никак, а явно потребовалось попросту неминуемо начать на редкость решительно сокращать, эта власть более чем закономерно и пришла бы к «светлой идее» насильственной кастрации большей части новорожденных лиц мужского пола.

И ведь все это совсем обезличенно верно тогда бы осуществлялось разве что именно ради самого истинно наилучшего будущего всего человечества, поскольку то самое необычайно обильное деторождение во всем том дальнейшем попросту грозило выразиться в том еще отъявленно сумасшедшем переизбытке вечно голодных ртов.

Причем любое сопротивление было бы донельзя так жесточайше сходу подавлено и растоптано кирзовыми сапогами привилегированных частей отныне уж только ведь единственной в мире коммунистической гвардии.

И главное, именно этакого недюжего ума бравые действия, и были бы сколь естественно разом и призваны, до чего незамедлительно остановить, то чудовищно же бесконтрольное увеличение всей человеческой биомассы, которая при коммунизме точно бы жила (как и понятно) в самой полнейшей идиллии с довольно скромными ресурсами всей нашей планеты.

Причем то-то и оно, что значительно хуже подлых фашистов в этом вопросе самую что ни на есть весьма суровую принципиальность могли бы вот еще проявить именно те буквально доверху переполненные верой в свой светлый путь милые господа товарищи!

И довелось им быть еще хуже, как раз-таки, потому что были они дико враждебны всем, кто хоть на секунду позволял себе касаться острыми иглами критики хоть каких-либо суровых догматов их идеологии.

В то время как в нацистском государстве отдельные оговорки так строго явно не преследовались. Да и вообще при всей весьма отчаянно лютой преступности тот же нацизм извращенно и аморально сколь еще обиходно и крайне ведь выхолощено разве что только-то некогда и пожелал одного лишь донельзя вот более чем всеобъемлющего добра.

Правда добро это всецело предназначалось для одних лишь своих людей, а именно представителей той чисто арийской нации или максимум более-менее хоть сколько-то родственным ей народам.

Ну а большевики всею силой серого ума до чего доблестно пожелали именно своей родной отчизне одного лишь совсем ведь небезызвестного и всеобъемлющего вырождения…

4

Ими безостановочно двигало более чем явственное стремление именно ко всем, тем сколь еще на редкость максимально (дутым) успехам, и вовсе не менее вполне еще однозначному перерождению всего рода людского в сплошное и полностью совсем вовсе до чего и впрямь безмозглое быдло.

То, что Варлам Тихонович Шаламов в его «Колымских рассказах» совершенно ошибочно называет «канцелярской выдумкой» на самом-то деле являлось более чем прагматичной политикой государства, что была до чего однозначно нацелена на одно лишь грядущее и вполне всеобъемлющее вырождение нации.

Вот она яркая цитата из его «Колымских рассказов».

«Если уж к ним относятся как к рабочей скотине, то и в вопросах рациона надо быть более последовательным, а не держаться какой-либо арифметической средней канцелярской выдумки. Эта страшная средняя в лучшем случае была выгодна только малорослым, и действительно, малорослые доходили позже других».

Как говорится, если до самого конца сколь еще беспроигрышно разом начать сходу изыскивать наиболее скрытые устремления всего того новоявленного тоталитарного общества, то вернее всего они проявят себя как раз именно там, где у него и вправду как-никак на деле имеется весьма ведь полноценно максимальная и всесильная власть…

*Причем есть в России этакие люди, которые явно только и замечают те тысячи евреев, что заседали в сталинском правительстве, «верой и правдой» несли службу в системе НКВД, а заодно еще и в управлении Гулага было их действительно не так и мало.

Да только те сотни тысяч расстрелянных и совсем ни за что посаженных евреев эти же самые люди замечать попросту никак нисколько не желают.

А между тем среди тех евреев вполне хватало, в том числе и таких, что на воле вольной были полностью законопослушными гражданами…

Но после тех нескольких лет их пребывания в Гулаге, они еще обязательно бы устроили (имей они подобную возможность) евреям работникам НКВД настолько изощренную казнь, до которой никто из братьев славян никогда и близко бы попросту вот совсем не додумался*.

5

Причем уж до чего тягостно возвращаясь к нашим баранам…

Нет, давно бы пора изъять из обращения всякую мысль о некоей более чем простой аморфной тупости дьявольской большевистской заразы к тому же донельзя еще и пропитанной безнадежно скотской идеологией…

Эта власть была по-своему очень даже мудра и начала, она действительно вырождаться разве что вместе со всем чужим ей великим народом.

Виктор Астафьев являвшийся плотью от плоти всего вполне родного ему общества в его книге «Царь рыба» вполне этак наглядно, совсем не жалея на то черных красок, сколь живописно описывает сущую деградацию широчайших северных просторов его некогда благодатной… вширь необъятной даже и на карте - северной родины.

Вот он тот весьма конкретный пример его глубоко прочувствованного мироощущения.

Астафьев «Царь рыба».

«…а начальник строительства требует продукции, на каждой оперативке брякает по столу: "Нам завезли достаточно человеческого материала, но добыча руды тормозится. Доставленный на всю зиму человеческий материал несоразмерно убывает, и если так будет продолжаться, я из вас самих, итээровцев, вохры и всяких других придурков, сделаю человеческий материал!"

Много людей пало в ту зиму. Но с весны караван за караваном тащили по Енисею вместо убывших на тот свет свежий человеческий материал. По стране катилась волна арестов и выселений, массовых арестов врагов народа, вредителей, кулацких и других вредных элементов».

Люди довольно быстро (после революции) совершенно разом попросту перестали быть хоть сколько-то вообще живыми людьми…

И ясно, словно божий день, что общемировая диктатура, глупая, яростная, как следует подкованная в одном лишь ярком техническом смысле, в конце концов, вообще перестала бы их считать за какой-либо живой материал, к чему вполне наблюдались самые наглядные тенденции, причем как раз еще в тех самых незабвенных 20 годах прошлого столетия.

6

И может, конечно, все это одни лишь всецело же полностью досужие домыслы автора, да только вот, однако совсем недавно российская цензура и впрямь ДО ЧЕГО милостиво соизволила, в конце концов, все-таки разрешить несколько дополнить книгу Ивана Ефремова теми как есть двумя некогда ранее (навсегда) напрочь изъятыми из нее отрывками текста.

Наверное, на наш сегодняшний день, все те «мысли праведные» о той единственно верной, а потому и на редкость доблестно лихо захватывающей ключевые позиции общемировой диктатуре пролетариата в Кремле, и впрямь-то отныне попросту донельзя своевременно начисто так бессильно уж выдохлись.

Солдатские портяночные духи мировой революции, явно же полностью до чего совсем вовсе вот окончательно превратились в гниющий тлен на свалке общемировой вполне благополучно всех нас разом минувшей истории…

Иван Ефремов «Час быка»

«Родис узнала о массовых отравлениях, убавлявших население по воле владык, когда истощенным производительным силам планеты не требовалось прежнее множество рабочих. И наоборот, о принудительном искусственном осеменении женщин в эпохи, когда они отказывались рожать детей на скорую смерть, а бесстрашные подвижники – врачи и биологи – распространяли среди них нужные средства. О трагедии самых прекрасных и здоровых девушек, отобранных, как скот, и содержавшихся в специальных лагерях – фабриках для производства детей».

Там же.

«Безмерная людская глупость не дает возможности понять истинную природу несчастий. С помощью наших аппаратов и химикалий мы вбиваем в тупые головы основные решения социальных проблем. По заданию великого и мудрого Чойо Чагаса мы создали гипнотического змея, раскрывающего замыслы врагов государства. Наш институт изготовил машины для насыщения воздуха могущественными успокоителями и галлюциногенами, ничтожное количество которых способно изменить ход мыслей самого отчаявшегося человека и примирить его с невзгодами и даже смертью…»

7

Вот неужели именно за этим и надо было сколь и впрямь до чего мучительно голодать, да и всем тем как есть вовсе-то незадачливым кагалом, так и роиться вокруг сказочно уродливой идеи всеобщего тотального исключительно же наружно выраженного равенства?

Да и нуждалось ли то дореволюционное общество в тех самых никак несуразно и яростно до чего еще и впрямь скоропалительно всесокрушающих переменах?

Ответ на этот вопрос следует поискать в том же «Часе Быка» Ивана Ефремова.

«Ведь ничего не изменится, если принять доктрину, противоположную предыдущей, перестроить психологию, приспособиться. Пройдет время, все рухнет, причиняя неисчислимые беды».

И из всего этого, несомненно, можно вот сделать той еще более чем здравый и совсем естественно на редкость исключительно определенный и весьма строгий и вполне окончательный вывод.

Уж в чем человеческое общество от века действительно нуждалось, а, между тем, и теперь в точности так явно испытывает никак невпример всему тому прочему донельзя острую нужду заключено в одном лишь и только довольно существенном подъеме как есть еще всеобщего уровня всей своей духовности и культуры.

8

И это как раз-таки тогда, несмотря на то, что кое-кто, быть может, в то явно никак вовсе и не поверит, весь тот народ и сам до чего бескомпромиссно и громогласно всячески довольно-то быстро затем сходу востребует, все то, чего ему и вправду житейски необходимо для вполне сносного своего грядущего существования.

И кстати, это как раз тогда он с самой величайшей же легкостью более чем безыдейно и верно до чего еще явственно совсем обойдется и безо всех тех излишне так назойливо красноречивых выразителей всей его доброй или, безусловно, крайне незатейливо злой воли.

И, уж во всяком случае, когда ему свои, а не чужие обильно и напрасно до чего только бездумно диким ручьем напрасную кровь пускают все то новое и светлое из него разве что тогда разом уходит в сущее небытие.

И именно нечто подобное до чего буднично и происходит при тех вовсе ведь нечеловечески бесчестных условиях всей той гражданской резни, что и вправду была, куда поболее чудовищной, нежели чем все те вместе взятые козни египетские…

И хоть как-либо вполне разом начать значительно уж лучше жить и трудиться при этаком революционном раскладе никак, и никто попросту и близко ведь явно тогда нисколько не сможет…

Лучшие качества многих душ в гражданской неразберихе зачастую сгнивают, издавая при этом самый отвратительный трупный запах…

Да и вообще во время дикого бунта обнажаются одни лишь те вконец уж побелевшие от времени кости старого, и вроде бы давным-давно в нем раз и навсегда как есть весьма успешно в нем ныне изжитого.

9

Конечно, и в том ныне уж явно не близком прошлом чего это во всем этом мире только вот доселе никак этак не бывало, а в том числе и безмерно кровопролитные религиозные войны.

Однако при всем том, словно Божий день оно фактически и впрямь яснее ведь ясного, поскольку как-никак, а по случаю царственно величавого возникновения всякой той новой религии или какого-либо весьма и весьма ее довольно существенного ответвления…

И разве то и близко ведь совсем оно непонятно?

А между тем то должно быть до чего полноценно действительно сходу вполне этак ясно, причем именно как раз, словно божий день.

Нет, то совсем безнадежно вовсе ведь разом до чего еще неминуемо, что именно у подобного рода тенденций вскоре ведь непременно отыщутся, как свои ретивые почитатели, да и, ясное дело, отчаянные хулители, но никак не было это одним тем до чего многострадальным путем в самую непроглядную злую тьму.

И это одно наше чисто советское новообразованное язычество, собственно, и явилось наиболее тяжким из всех когда-либо только существовавших на этой земле отъявленных зол.

А вся его тускло и беспросветно идейная суть была не более чем ширмой, за которой не очень и скрывалось то бесчеловечное людоедство с головы до пят житейски и буднично кровавого, да только никак не красного, а сугубо так во всем идейно черного тоталитаризма.

Ну а те осатанело сытые людской кровью религиозные войны, что, как есть, действительно были призваны вбить в серые массы пудовыми гвоздями то самое единственно во всем верное и прочувственно глубочайше праведное понимание светлого учения Христа…

Уж, несмотря на всю ту обильно и безудержно льющуюся в них кровь людей происходящих из всецело зачастую одного и того народа…

Нет, все-таки как-никак, а олицетворяли они собой именно тот довольно ведь явно всеблагой поворот к чему-либо до чего несказанно лучшему вместо ханжеского и средневекового невежества, разврата, да и весьма смрадного порабощения Христианства злейшим сатаной, облаченным в сутану высшей касты тогдашнего католичества.

10

Уж чего это тут поделаешь во всем том отчаянно суеверном средневековом европейском христианстве сколь бескомпромиссно возродились, а еще и донельзя стопроцентно преумножились все те на редкость наглядные черты всего того стародавнего язычества, что, некогда как то доподлинно всем небезызвестно, включало в себя, в том числе и человеческие жертвоприношения.

Инквизиция до чего полностью безупречно весьма злонамеренно возродила наиболее древнейшие традиции, облив их новым религиозно-фанатическим сиропом более чем явного своего и вправду совсем непомерно большого исключительно так величайшего задушевного превосходства над всякой же ересью и святотатством…

И главное, во всей той на редкость бесподобной и изумительной точности все это явно затем оказалось более чем полноценно и впрямь-таки заново, совсем не наспех, а со всей основательностью воплощено в том еще самом из праха минувшего явственно воскресшем сталинском средневековье!

Только жертвы стали, куда надежней скрывать, поскольку было их ныне чересчур безнадежно сколь неимоверно ведь много, а потому и те чрезвычайно излишние проявления жесточайшей жестокости, несомненно, могли вовсе-то совсем ведь ненароком сгубить всю ту новоявленную опричнину.

Уж ту значит, самую что ни на есть необычайно, как есть совсем до конца окаянную, что в довольно существенную противоположность той прежней - Ивана Четвертого – прилюдно объявила себя вселенским добром и светом…

11

А между тем и самое преданное войско тоже и впрямь-таки могло вновь уж истинно разом взбунтоваться, столь громогласно о том до чего круто и беззастенчиво, заявив, что Сталин никак не настоящий вождь всего мирового пролетариата, а какой-то мелкий прыщ щербатый, да липовый…

Да не тут-то было, слишком уж власть по-взрослому за всех тех инакомыслящих буквально так сразу всецело взялась…

У глупцов нечто подобное никогда бы и близко эдак оно явно не вышло…

Причем наиболее прозаически верным и славным решением при всем том было бы никого и близко сразу так вовсе не трогать, а еще и наоборот общество миролюбивыми речами, исключительно ведь сладострастно, и обезличено всячески успокаивать.

И подобные речи и вправду до чего еще умело могут затем оказаться, вполне толково и медово более чем ласково обращены (в первые светлые дни революции) по отношению ко всему тому сонному стану мирских обывателей.

Вот как довольно подробно описаны все эти, не столь и далекие от наших сегодняшних дней события в историческом очерке большого писателя Марка Алданова «Зигетт в дни террора»

«Конечно, более гран-гиньолевскую эпоху, чем 1793-1794 годы, и представить себе трудно. Русская революция уже пролила неизмеримо больше крови, чем французская, но она заменила Плас де ла Конкорд чекистскими подвалами. Во Франции все, или почти все, совершалось публично. Осужденных везли в колесницах на эшафот средь бела дня через весь город, и мы по разным мемуарам знаем, что население скоро к таким процессиям привыкло. Правда, в исключительных случаях, например в дни казни жирондистов, Шарлотты Корде, Дантона, особенно в день казни короля, волнение в Париже было велико. Но обыкновенные расправы ни малейшей сенсации в дни террора не возбуждали. Прохожие с любопытством, конечно, и с жалостью провожали взглядом колесницу - и шли по своим делам. Довольно равнодушно также узнавал обыватель (гадкое слово) из газет о числе осужденных за день людей: пятьдесят человек, семьдесят человек - да, много. Приблизительно так мы теперь по утрам читаем, что при вчерашнем воздушном налете на такой-то неудобопроизносимый город с тире убито двести китайцев и ранено пятьсот. Кофейни на улицах Парижа полны и в часы казней. Даже в дни сентябрьской резни на расстоянии полукилометра от тех мест, где она происходила, люди пили лимонад, ели мороженое. Точно такие же сценки мне пришлось увидеть в Петербурге в октябрьские дни: в части города, несколько отдаленной от места исторических событий, шла самая обыкновенная жизнь, мало отличавшаяся от обычной. Не уверен, что исторические события так уж волновали 25 октября лавочников, приказчиков, извозчиков, кухарок, то есть, в сущности, большинство городского населения».

12

Но только чего это тут вообще попишешь коли население (состоящее в основном из осоловело праздных обывателей) в некоем духовном смысле вечно дремлет, а потому и окажется его довольно-таки весьма легко более чем круто скрутить, причем именно что как есть в тот самый совсем уж бараний рог.

Правда вполне еще будет возможно в качестве той сколь принципиально, куда только во всем значительно поболее достойной альтернативы до чего еще обыденно создать людям исключительно добротные условия при точно том бескрыло и обиходно безыдейном на редкость совсем ведь незыблемо повседневном их простейше житейском существовании.

Однако никак будет и близко уж невозможно, затем еще действительно побудить всякий тот простой народ ко всякой бурной политической жизнедеятельности.

Максимум, что вообще будет возможно проделать со всеми теми до чего еще невозмутимо обыкновенными обывателями, так это разве что совсем этак преуспеть в том самом безнадежно же праздном деле совершенно уж запудрив им мозги всевозможными восторженными лозунгами именно для того лишь явно ведь всецело и созданными…

А именно как раз-таки во имя того, куда многозначительно большего, чем то вообще некогда производилось любой казенной религией самого еще простейшего оболванивания населения со вполне самодостаточной целью во всем том дальнейшем исключительно постепенного его превращения в армию буквально-то ко всему давно привычных, а потому и всецело послушных рабов.

А между тем как раз этим весь современный тоталитаризм практически повседневно и занят, а никак не неким сколь безупречно праведным и весьма спешным вычищением зловонной клоаки уж ныне будто бы и впрямь немыслимо стародавней, донельзя обветшалой, да только никак при всем том совсем вот не отжившей свое - прежней неправедной жизни.

13

Ну а сама по себе необычайная красота надуманных и до чего совсем невероятно возвышенных помыслов, лишь тогда на деле имеет истинную цену, когда все ее наиболее насущные качества вполне всерьез проявляются на самом-то деле, а не на одних тех донельзя праздных словах, безмерно пышущих совершенно бутафорски деланным энтузиазмом.

Да и то громыханием чугунными словесами, будто бы и впрямь искореживающими и разрушающими прежнее зло, сокрушаешь, как угнетение, да так и милосердие, разве что взнуздав узду рабства сколь еще значительно поболее, нежели чем то и без того было когда-либо доселе некогда ранее.

И как всему тому быть иначе, если для него при всем том непременно освободится не так и мало места из-за полнейшего бессилия кроткой морали пред тем самым безнадежно тщедушным ее псевдоподобием, что и впрямь-то с виду было поистине безнравственно схоже с ее же блестяще логически полностью доказанными духовными постулатами.

Ну, а кроме того, сущее угнетение идейное уж намного страшнее, чем было все то, что некогда ранее осуществлялось во имя чьей-либо чисто так личной и мелкой корыстной выгоды.

А также еще и во имя великой цели построения наилучшего грядущего, что станет значительно уж наилучшим затем обиталищем для всех тех до чего и впрямь-то бесчисленных последующих поколений, крови и пота выжать, можно было гораздо во всем, куда несоизмеримо так бесславно поболее…

Поскольку все те черные дела, что были вовсе несоизмеримы ни с чем хоть когда-либо доселе имевшим место в течение всего того минувшего тысячелетия ныне будут как есть повсеместно осуществляться именно ради того, дабы далее до чего еще многое затем стало светлее, разумнее и чище.

14

Причем добрейшие либералы всех цветов и оттенков просто-напросто явно уж тогда сходу и поплетутся след в след за этой чудовищно злой и дикой химерой, до чего вот беспардонно напялившей на себя все то и вправду искристо радужное их мировоззрение.

Но опять-таки сделают они все это исключительно во имя лично так своей собственной выгоды, а совсем не для чего-либо, куда поболее возвышенного и общественно полезного.

И надо бы заметить, что полное бессилие чувственных интеллектуалов в этом-то с виду довольно простом, житейском вопросе неизменно проистекает именно от той бессильно дрожащей мелкой дрожью слабости перед более чем остро отточенными принципами утонченно возвышенного восприятия бескрайне так широкого общественного бытия.

А впрочем, надо бы тут и то никак уж невесело разом подметить, а именно что вся эта их вящая вялость, демагогичность и оппортунизм буквально цветут и пахнут заранее раз и навсегда надежно выверенными и незыблемыми штампами их весьма и весьма вот более чем широко проявленного общественного поведения.

А между тем были они того свойства и характера, под которые злой, хитрый и жестокий человек имел возможность с великой легкостью смело же подстроиться, причем с единственной целью дабы в дальнейшем до конца овладеть ситуацией в обществе как таковой, а заодно и всеми существующими в нем благами, жизнью и смертью…

И это как раз тогда сколь еще многие, несомненно, так поистине хорошие люди и окажутся вслед затем именно в роли истых разменных пешек в чьей-либо донельзя уж аморально грязной игре.

15

Однако все это более-менее вполне полноценно понять сегодняшним крайне отважным (в уме) экспериментаторам, наверное, вовсе-то и не дано, раз тут, всегда даже и поневоле, сходу срабатывает именно тот чисто внешний стимул всякого, значит задушевного энтузиазма, само собой еще крикливо требующий принципиально так дать ведь ход абсолютно любому свежему новаторству.

Мы, мол, пойдем совсем другим путем и совершенно тогда во всем до чего обязательно преуспеем…

Однако, вот явно имея те самые исключительно достойные силы к тому вовсе на редкость полностью полноправному овладению всей ситуацией в целом, современные либералы и близко никак совершенно не смогут хоть как-либо еще продвинуть все человечество строго и здраво вперед.

И это оно так разве что лишь, поскольку чересчур им по нраву всевозможная возвышенная чистота.

Причем в самой той чистоте ничего плохого точно нет!

Плохо в ней только то, что кто-то думает, что она всенепременно возникнет, сама собой и именно сама собой и будет затем еще всячески далее всеми поддерживаться.

Причем те, кто пылью и грязью прошлого никак не будут готовы себя запятнать, окажутся сколь ведь отчаянно рады тем исключительно внешне ярким и наглядным проявлениям чистейшей белизны чего-либо и впрямь-таки до чего ярчайше так искрометно нового посреди сущей серости все тех же нескончаемых будней.

Да и в пламени можно сказать в единый миг сходу осуществленного светлого добра и справедливости для них вовсе нет, как нет ничего того уж действительно бескрайне ведь более чем неотъемлемо темного.

И попросту вообще принципиально отсутствует в них всякое настоящее и существенное понимание всего того, а чего это именно раз и навсегда затем оседает в навеки истлевших костях того прошлого, что было ныне кем-либо до чего безмерно так чисто же насильно разом изжито.

16

Красивость необычайно яркого внешнего эффекта разом осуществленных благих перемен неизменно затмевает в их глазах всю истую черноту слащавых помыслов тех уж самых зачинателей переворотов, что в отличие от теоретиков дышат воздухом кровавой смуты, а не вдыхают полной грудью аромат блекло светлых надежд.

Им-то, как правило, есть собственно дело разве что до одного без конца и края беспрестанного разрушения всех главных основ минувшего, а потому в их головах и единой мысли нисколько не прошмыгнет о некоем том сколь чрезвычайно могучем избавлении всего человечества от отчаянно же сковывающих его зловещих пут самого окаянного рабства.

Причем буквально всякая людская согбенность само собой явно проистекает от всех тех сколь еще долгими веками снедающих общество язв.

Ну а если безукоризненно и достоверно заговорить о некоем вполне реальном преображении мира вещей в некую полноценно наилучшую сторону, то тогда это одна та чудовищно ощеренная пасть зла, наконец-таки откровенно выведенного на чистую воду, и может четко свидетельствовать об его сколь существенно же праведном укрощении силами добра и света.

В то время как очерченные ореолом новой судьбы восторженные лица свидетельствуют как раз о чем-либо вовсе так до чего совсем вот непременно обратном, а именно о мелком и гнусном устремлении отдельных демагогических личностей буквально полностью разом же оседлать политические и моральные иллюзии донельзя ведь экзальтированной братии бравых утопистов.

И наиболее тут главное оно именно в том, что очень даже многое из того, что попросту никак не по душе многим современным либералам является ничем иным, нежели чем сколь беспроглядным пережитом седой старины.

И почти все это само собой чисто со временем как есть, именно уж разом полностью еще бесследно исчезнет, причем вполне возможно, что и не без всякого косвенного, либо на редкость откровенно прямого насилия, а все-таки насилия принципиально естественного, нисколько идеологически необоснованного.

17

Да и вера в Бога как бы его не называли, куда значительно лучше слепой языческой веры в чудо, а также и явных чисто разве что языческих поисков выгоды через простое соблюдение, каких-либо восторженных обрядов.

Свет истинной веры освещает человеку путь, а полунаука о которой писал Достоевский в его «Бесах» сколь еще явственно награждает его скипетром власти над всей вселенной, которого он никак пока попросту и недостоин.

И вот уж они те самые слова Федора Достоевского.

«Никогда еще не было народа без религии, то есть без понятия о зле и добре. У всякого народа свое собственное понятие о зле и добре и свое собственное зло и добро. Когда начинают у многих народов становиться общими понятия о зле и добре, тогда вымирают народы, и тогда самое различие между злом и добром начинает стираться и исчезать. Никогда разум не в силах был определить зло и добро, или даже отделить зло от добра, хотя приблизительно; напротив, всегда позорно и жалко смешивал; наука же давала разрешения кулачные. В особенности этим отличалась полунаука, самый страшный бич человечества, хуже мора, голода и войны, не известный до нынешнего столетия. Полунаука - это деспот, каких еще не приходило до сих пор никогда. Деспот, имеющий своих жрецов и рабов, деспот, пред которым все преклонилось с любовью и суеверием, до сих пор немыслимым, пред которым трепещет даже сама наука и постыдно потакает ему. Все это ваши собственные слова, Ставрогин, кроме только слов о полунауке; эти мои, потому что я сам только полунаука, а стало быть, особенно ненавижу ее. В ваших же мыслях и даже в самых словах я не изменил ничего, ни единого слова».

18

Автор тоже никак ничего не меняет во всех тех приводимых им подчас довольно-то пространных цитатах, хотя иногда бывает более чем легкодоступно; цитируемое настолько исказить одним хитроумным, весьма урезанным цитированием, да и весьма острословно и тенденциозно же едко и размашисто его, сколь затем беззастенчиво комментируя, что то и уму нисколько непостижимо.

И уж все, что для чего-либо подобного и надо было бы вообще, собственно, разом еще незамедлительно сходу ведь сотворить, так это разве что совсем на редкость безоговорочно чуть ли не зубами фактически сходу вырвать нужный кусок из его достаточно как есть необычайно пространного контекста.

Ленин именно подобным образом всегда и поступал - вот что пишет об этой его манере Марк Алданов в его книге «Самоубийство».

«Старик отстал заграницей от русской жизни, и ударился чуть ли не в анархизм, в бланкизм, в бакунизм, во "вспышкопускательство". Приводили цитаты из Маркса.

Он отвечал другими цитатами. Сам, как и прежде, по собственному его выражению, "советовался с Марксом", т. е. его перечитывал. Неподходящих цитат старался не замечать, брал подходящие, - можно было найти любые. Маркс явно советовал устроить вооруженное восстание и вообще с ним во всем соглашался. Но и независимо от этого Ленин всем своим существом чувствовал, что другого такого случая не будет».

19

А случай тот ему представился исключительно так только потому, что слишком много восторженных духом людей жило в той еще прежней дореволюционной России.

И это как раз они лет еще так за 70 до той самой первой революции на всю ивановскую до чего топорно и несусветно несли всяческую бестолково разнузданную крамолу о некоей другой более светлой и веселой жизни в земном, а не том совершенно уж напрасно наобещанном попами небесном раю.

Вот, пусть только во имя того всамделишно еще воцарится на всей земле тот самый искрометно ведь победивший все старое зло донельзя и вправду отчаянно свободолюбивый либерализм.

При Николае Первом никто не говорил об этом довольно-таки открыто (вслух), и обо всем этом явно старались никак не писать даже вот и в личной переписке самым близким друзьям, но зато суровым шепотком промеж собой все это непременно тогда доводилось до самого пристального внимания.

Времена те были нисколько совсем пока не сталинские, и максимум могли на хорошую должность кое-кого попросту не назначить, раз тот человек, мол, по слухам и доносам не слишком благонадежен по всем тем своим тщательно им на людях скрываемым политическим убеждениям.

20

А тот еще самый именно как есть, первоначальный первоисточник всего этого дремотного ворчания находился где-то очень даже довольно-таки далече совсем за далекими пределами российской империи!

И была им культурная и просвещенная ФРАНЦИЯ.

И вот ведь чего на сей счет пишет писатель Марк Алданов в его книге «Заговор»:

«Я преувеличиваю, конечно, но что-то есть дикое и страшное в некоторых из этих портретов. Может быть, ваши художники обличают высшее общество? У нас перед революцией все обличали двор: писатели обличали, художники обличали, музыканты обличали… Вестрис и тот танцевал не иначе как с обличением и с патриотической скорбью».

21

А российская интеллигенция повела себя в точности также с одной лишь ТОЙ весьма ведь исключительно как есть довольно-таки существенной поправкой.

Раз вот достаточно многим из ее представителей до чего сладострастно и строго вовсе непонятно зачем вдруг понадобилось, куда ТОЛЬКО поглубже «вонзить острие всего своего на редкость дикого неприятия» совершенно и близко никак неправым существованием тех еще стародавних реалий полностью безотрадно и никак незатейливо житейского простонародного быта.

А именно и впрямь до чего тихого И КРАЙНЕ ТАК НЕПРИМЕТНОГО течения донельзя разноликой людской массы от детства к старости без каких-либо перемен, в самом-то стиле всей своей жизни.

Да и вообще довольно многие тогдашние интеллектуалы к тому же и без того всегда жили в атмосфере сытой и всем умиротворенной праздности непременно свойственной буквально всякому рассудку, что духовно и чувственно в то самое свободное от земных забот время попросту как есть, совсем угорело сходу уносятся в необозримо отдаленные дали.

И истово главным уделом мыслительного процесса всей левой дореволюционной интеллигенции некогда стало разве что самое планомерное разрушение в их глазах невероятно обветшалой старославянской культуры, ради создания чисто внешнего большей цивилизованности облика у ныне существующего общества, а этот путь неизменно вел к одному бездумно яростному раздроблению «чучела прежнего социального зла».

Однако на его месте тут же впрямь как из-под земли сколь неизбежно вздымается нечто безродное и бесформенное более всего собою напоминающее того еще самого древнего идола на капище.

Но все-таки те до чего истово всесильные жрецы первобытных времен никогда не были владельцами праведных душ и ярыми ненавистниками всех-то душ хоть в чем-либо вообще даже и на единый миг даже и невольно так усомнившихся…

22

Возрождение времен античности неизменно еще само собой весьма ведь толково тогда сопровождалось всеми ее атрибутами, а в том числе и великими архитектурными ансамблями, которые простоят на своем месте в больших городах бывшего СССР еще не менее 300 лет.

Но при всем том сам по себе поворот к дикости и рабству был, исключительно на редкость до чего еще невозмутимо кем-то обрисован совсем иначе, чем оно было во всей той сколь откровенно реальной действительности.

Все и вся буквально рвалось к свету, так и расцветая при этом всеми теми самими распрекрасными красками целой весны всяких восторженных чувств.

И их переливы были столь всеобъемлюще многозвучны и удивительно восхитительны и поэтичны…

Ну, впрямь-таки совсем не поверишь, что тут же рядом людей калечат физически и морально немыслимо же безжалостные палачи и убийцы.

Однако если глядеть на весь этот мир глазами переполненными образами прекрасной литературы то тогда наиболее главным и выпуклым еще обязательно как-никак и станут одни те чисто вычурные символы бытия, а убогие реалии века попросту ведь рядом с ними окажутся одними лишь длинными тенями ее неимоверно гигантского величия.

Воскресшее стародавнее рабство некогда стало для кое-кого тем еще ярчайшим светочем, что блестяще освещал массам путь в ту наилучшую их грядущую жизнь.

Причем это новое рабство оказалось явственным продолжением средневековых традиций бесовского мракобесия действовавшего именем света и любви к ближнему.

И вот все его длинные путы душно обвили весь общественный организм, при этом уж оказавшись тем еще наиболее явственным приращением суконной серой тьмы отчаянно тупого невежества к лучистому свету с самых вот наивысших небес участливо сияющего разума.

Да только в чьих-то ласково минорных и благих мыслях именно бесноватым фанатикам и было должно на деле еще поспособствовать тому самому сколь как-никак давненько долгожданному улучшению всего того чисто так общечеловеческого бытия.

А чего это все действительно само собой вполне тогда означает?

А вот оно что!

То до чего ярко отображенное в томном мечтательном взоре «добро», более чем безапелляционно сходу так призывало именно к тому весьма безумно на редкость яростному изничтожению чрезвычайно гиблого прошлого во всех его и поныне существующих более чем безнравственных ипостасях, формах и проявлениях.

А между тем все те наиболее доподлинные зачатки сколь еще естественного и зрелого светлого начала всенепременно встречаются попросту фактически же повсеместно…

И для построения хоть сколько-то настоящего светлого будущего надо бы не уничтожать темное прошлое, а весьма тщательно взращивать ростки светлого грядущего из всего того чисто ведь на деле вполне достойного, где бы оно при всем том явно уж не находилось на всей этой более чем необъятно широкой земле.

И ведь есть они, кстати, буквально везде и разве что чисто внешние его черты могут при этом оказаться, совершенно различны.

А все это как-никак только потому, что жизненные условия людей действительно могут быть ни в чем несопоставимы с тем праведным духом «истинной правды», что единственно подходяща всяческим чопорным западным европейцам или их яростным почитателям из других регионов мира.

23

Например, Ислам, первых дней своего существования тоже ведь своего рода вполне реальнейший раннесредневековый либерализм, да только никак вовсе он неевропейский.

Арабы захватывали новые территории не только при помощи донельзя так преобладающей тогда силы всего того уж отчаянно грозного  оружия, но и вполне искренней религиозной терпимостью, а также и явственным уважением к людям, уже имеющим какую-никакую неязыческую веру.

Весь сегодняшний вид современного воинствующего ислама это одно лишь его же довольно-таки существенное перерождение в сущую первобытность ему некогда как есть более чем твердокаменно предшествующую под знаменем, как всегда сколь еще незыблемо светлого героического прошлого.

Ну а в самом начале существования Ислам был светочем с небес, переменившим воззрения пустынников и давший им совершенно иные моральные ценности.

24

Всему свое время и всякая новоявленная религия, основанная на обращении к душе и сердцу человека, во все времена являлась благом, потому что не может быть ничего хуже язычества с его поклонением камню, дереву или науке, которая в вопросах человеческого бытия зачастую занимается сущей ворожбой и гаданием на кофейной гуще.

Но все это никак не от подлого желания кому-либо во всем насолить или тем более навредить, а просто какого-либо подлинного опыта у нее пока никак вовсе-то не хватает, ну а с темным российским народом (в глубинке) и вообще строить какое-либо светлое завтра было и впрямь попросту совсем никак немыслимым начинанием.

25

Проникнуть в саму его душу можно было одной лишь стилизацией фольклора, а точно также заодно и путем посильного создания общественных групп, что до чего весьма наглядно и занялись бы отстаиванием интересов простых граждан пред любой всегда как-никак донельзя нечистой на руку властью.

Ну а все на свете разом сколь еще безоговорочно сокрушить, дабы построить на его месте нечто так во всем вконец до чего невероятно новое…

Нет, уж нечто подобное никак не пришло бы хоть сколько-то в голову ни одному из тех прежних властителей дум.

Они ведь в свое время явно этак желали действительно породить некую иную будущность, а вовсе не воссоздать некое то до чего ныне далекое и совсем этак давно всеми нами порядком подзабытое прошлое, как то всенепременно захотелось осуществить всем тем очень даже находчиво вкрадчивым и безжалостно сладкоречивым господам комиссарам.

А, впрочем, их крайне недалекий и невежественный ум со всякой элементарной логикой и правдой дружил, куда и впрямь вовсе ведь значительно менее, нежели чем, то вообще вот еще некогда только было у их самых же явных и до чего как есть донельзя колоритно наглядных предшественников испанских инквизиторов.

26

Мракобесье прежних религий являлось, по большей части разве что на редкость чисто однозначным следствием беспокойно ерзающего на одном месте весьма явственного старания духовенства до чего посильно и яро по возможности хоть как-либо остановить всяческое движение прогресса, однако развернуть его всецело вспять буквально никто тогда даже и не пытался.

Появление каких-либо новых верований в прошлом всегда еще ознаменовывало ту несколько лучшую будущность для всех тех последующих поколений и совсем не в некоем чисто декларативном смысле, поскольку все те новые жизненные постулаты, безусловно-то, были впоследствии более чем ярко воплощены в самые простые и совершенно наглядные реалии.

27

Не иначе как, а появление чего-либо полноценно нового всегдашне являлось исключительно резким поворотом к свету высших истин и вполне одинаково это, касалось как Христианства, да и в той же мере Ислама.

Причем все это как раз в свете той до чего всецело явной и более чем самой наглядной отрешенности тех ныне ведь разом присягнувших им на верность народов, что ныне отринули раз и навсегда всяческий тот еще древний культ деревянных божков.

До появления пророка Магомета арабы нисколько не были хоть сколько-то более цивилизованными людьми!

Что, однако, всецело является следствием их тяжелой жизни в безводной аравийской пустыне, где без сущей жестокости их предки попросту до чего неизбежно довольно-таки быстро бы вымерли.

Их ненависть к женщине с ее детородной маткой и многоженство объясняются внешними условиями, большой детской смертностью, а также и весьма вот внезапной опасностью перенаселения.

Арабы это очень даже достойные люди и вовсе не надо бы огульно приобщать весь Ислам к выходкам отдельных негодяев.

Можно сказать, что арабы просто-напросто переживают в нашем сегодняшнем мире - европейские средние века.

В то время как Россия в 20 столетии явно так прошла через ту же самую смутную эпоху революций, религиозных войн, убийств королей и королев, что некогда имели место в столь и впрямь совсем незапамятной Западной Европе 16-18 столетия.

28

И попросту само вот наличие новейших технологий разве что явно удесятерили тяжесть всей той и без того крайне ее нелегкой участи.

И главное, все это этаким образом вышло разве что в связи с тем, что были, они пущены в дело всеми теми новоявленными диктаторами, причем в совершенно ясных целях, значительно поболее продвинутого воздействия на психику простых граждан, и это, кстати, истинно непреложный факт всей этой нашей достаточно широкой общественной жизни.

Однако речь тут идет как раз о том исключительно ведь общем развитии цивилизации, а не о сколь еще разных судьбах для тех или иных народов.

Поскольку даже если разговор у нынешних историков, и ведется о каких-либо сугубо отдельных государствах, однако же, с точки зрения историка далекого будущего, вся эта наша теперешняя локальность, скорее всего, окажется одним тем еще разве что чисто внешним, весьма вот многозначительно разве что чисто условным явлением.

В полнейшем и более чем на редкость исключительно так более чем однозначном всему тому соответствии, как и мы сегодня без нужды не делим большие народы на те достаточно мелкие племена, из которых, они некогда состояли, в той поседевшей, словно лунь глубине веков.

Однако есть уж то вполне размеренное, степенное и во всех его деталях досконально продуманное развитие нации, объединяющее и сплачивающее ее ряды, ну а есть тот безликий, смертоносный террор, осуществляемый лишь затем, дабы создать единое стадо с одним тем великим кормчим во главе.

И разве не ради единственной цели последующего, полнейшего как есть, затем еще обращения народов шестой части суши в сущую повальную зимнюю спячку, (в плане развития всей их творческой мысли) «суровым лекарям общественных язв» большевикам явно и понадобилось бездушно разделить в целом единое общество на какие-то чисто эфемерные классы, социальные слои?

29

И одним из наиболее отрицательных проявлений данного безнадежно вот совсем неверного подхода ко всей общественной жизни в конечном итоге и стало, то, что творческие люди в СССР попросту оказались начисто лишены всяческого свободного доступа к более-менее конкретному, (и что тоже немаловажно) публично выраженному обдумыванию всех уж путей дальнейшего общественного развития.

А самым как-никак до чего только прямым следствием всего этого и стала сущая заброшенность истинных же духовных интересов народа, а также и нравственная слепота простых граждан, что вовсе и близко этак никак нескоро прозрели после потери прежнего и крайне прозорливого (и именно что чисто вот религиозного) зрения.

И ведь со всеми ими это случилось как раз из-за «очень даже ярко отсвечивающего снега» до чего на редкость кретинически восторженных мечтаний о той самой вполне безупречно наилучшей судьбе для всего того совсем уж безмерно огромного человечества.

Здравия желаю карикатурно-плакатный здравый смысл!

30

И надо бы прямо про то как-никак сколь безысходно так разом заметить, что и те доселе и близко никак не питавшие друг к другу каких-либо особо критически серьезных претензий прослойки общества, были зачем-то вдруг внезапно наделены совсем немыслимо извечным, словно и сам этот мир – этаким донельзя тяжким безвременно яростным противостоянием.

А между тем простому пролетарию всегда была нужна нормальная зарплата, ну а ко всем на свете мировоззрениям он был просто-напросто глух и исключительно так бестрепетно полностью ведь до конца совсем равнодушен.

И уж во всяком случае, его и близко вовсе не интересовала, вся та исключительно непрерывная, сколь нескончаемая и неравная битва сознательного пролетариата за его, куда всецело поболее достойную, светлую жизнь.

Ему-то были нужны вполне конкретные и на редкость прозаические вещи, как скажем короткий восьмичасовый рабочий день, уважение мастера, и снова бы хотелось то подчеркнуть не унижающая его достоинства зарплата, ну а политика его всегда затрагивала не как кота сметана, а куда поточнее, словно цепного пса так и снедающие его блохи.

31

Да только для всех тех господ товарищей - коммунистов именно та до чего еще неравная борьба между противостоящими классами за их личные (читай шкурные) интересы и была, несомненно, во всем поважнее всех тех других весьма тяжких и до чего подчас донельзя непосильных же противостояний…

Поскольку как раз в этой неравной битве им и предстояло некогда победить, а тем самым до чего яростно отвоевать себе наиболее достойнейшее место под солнцем.

А своя отчизна была ведь для них никак не единственной, пусть и пропахшей клопами бесправия и крепостничества родиной.

Нет, уж теперь ей явно предстояло быть лишь тем пустым местом, где живут, жируют и правят бал те самые совсем несносно бессовестные угнетатели простого рабочего люда.

Ясное дело, на шее народа вольготно рассевшись, они-то его толкают в огонь и смерть за одни лишь только те чисто собственнические капиталистические свои интересы…

Ну а в иных заморских странах, явно этак сыто и пьяно обитают и заедают рабочих те самые разве что ликом другие жуткие эксплуататоры, однако все они в точности те проклятые поработители народных масс.

Они себе, понимаешь ли, ваньку валяют, а это и впрямь до чего еще неизбежно разом затем отдает сердечною болью в широкой пролетарской груди из-за всех тех гулко зудящих в чьем-либо ухе рассказов об нисколько никак более чем неправедно кем-то нажитой роскоши.

32

И вот уж по всему тому вовсе, как есть, необъятно широкому миру все эти злостные злодеи буржуи вполне еще толково делят промеж собой владения, земли и угодья.

Ну а тем донельзя обиженным их всегдашним угнетением народам если чего от всего того и прибавляется, то ведь как есть отображается нечто подобное лишь в том до чего еще только самом незатейливом смысле весьма вот явственного вреда, увечий и безвременной смерти.

А потому и сама жизнь весьма уверенно и на редкость обессилено требует, да и кроме того именно она сколь неизбежно и мобилизует тех, кто этаких жутких вурдалаков охочих до рабоче-крестьянской крови попросту и сведет на нет, чтобы далее пролетарии самых различных стран и зажили бы себе мирно, беззаботно и счастливо.

Потому что вся беда именно в тех еще самых донельзя подлых эксплуататорах трудового народа, а вовсе не в недостатках всех тех людей, причем именно как-никак, а фактически в целом.

33

Ну а исходя из всего того до сих уж пор на редкость многозначительно и веско вышеизложенного, самым так прагматичным, а оттого и на веки вечные полностью верным и окончательным решением данной проблемы, было бы разве что полностью и навсегда сходу лишить их всех, тех доселе нахапанных у народа несметных благ.

Кого это именно?

Да тех ведь самых господ, коие их себе донельзя уж самочинно присвоили разве что тем чисто паразитическим путем беспардонного хищничества и до чего откровенно более чем весьма зловредного барского варварства.

Их жизненной конвой всегда, видите ли, была именно та до самых еще костей, как есть отягощенная вековым обманом - сущая эксплуатация трудового народа…

По словам большевиков, давить бы их надо всех этих аспидов - аристократов и помещиков, то есть всех тех, кто, говоря «пролетарским слогом», высасывал все соки из крепостных крестьян и фабричных рабочих, собственно, и производивших материальные ценности, как и всевозможные предметы культуры.

И надо бы как раз про то вполне еще и вправду более чем всерьез на деле заметить, что до чего еще тяжко при всем том, обливаясь именно своим, а никак не чужим потом и кровью.

Да вот ведь, однако, этакого совсем уж невзрачного рода взгляды на всю ту, какова она вообще только ныне есть, необычайно широкую общественную жизнь должны были прийти откуда-то сверху и до чего явственно не из некой далекой страны.

34

Лев Толстой, написал великую книгу «Анна Каренина» и через все пятьсот лет ее будут точно также читать, причем с точно тем же самым превеликим удовольствием, да и через пару другую тысячелетий тоже непременно так явно найдутся большие любители древней литературы.

Однако вот уж в чем беда так беда промеж великих строк невольно затесалась самая отчаянная дурь, от которой чуть было весь белый свет разом трещинами не пошел.

И кто-либо, конечно, сходу возразит, что, мол, всего того было бы и близко никак явно еще недостаточно для того самого чудовищно же тотального сокрушения государства российского?!

Что правда то правда более чем, закономерным будет признать, что именно этак оно вообще и есть.

Да вот, однако, автору при всем том СОВСЕМ безрадостно и на редкость никак невесело думается, что победил бы тот злосчастный коммунизм по всему белу свету, а именно на всех тех пяти заселенных людьми континентах и читать Льва Толстого (в подлиннике), дозволялось бы далеко уж никак отныне вовсе не всем.

Ну а может, и поручили бы большевики своим верным борзописцам его-то и впрямь как следует во всем до чего еще сколь деятельно пропесочить и всячески переиначить, в том самом единственно так исключительно верном и нужном для них духе.

Ибо для чего-либо подобного - тот другой Толстой – Алексей и впрямь еще запросто мог бы хоть как-либо вполне сгодиться, раз он полностью променял все свои прежние антибольшевистские убеждения, спешно вернулся из города Парижа в краснознаменную Россию, да и стал при той громогласно антинародной власти столь ведь однородно красным, пролетарским графом.

35

Однако пока еще, как есть, находясь в эмиграции, он, выпустив в свет то самое наиболее раннее издание первого тома «Хождения по мукам» ясно так и четко там вот написал:

«Я сказал: если вы товарищи, таким манером будете все разворачивать, то заводы станут, потому что заводы работать в убыток не могут, кто бы ни считался их хозяином, предприниматель, или вы - рабочие.

Значит, правительству придется кормить безработных, и, так как вы все хотите быть в правительстве, - в советах, - то, значит, вам надо кормить самих себя, и, так как вы ничего не производите, то деньги и хлеб вам надо будет доставать на стороне, то есть у мужиков. И, так вы мужикам ничего дать не можете за деньги и хлеб, то надо будет их отнимать силой, то есть воевать. Но мужиков в пятнадцать раз больше, чем вас, у них есть хлеб, у вас хлеба нет…

Кончиться эта история тем, что мужики вас одолеют, и вам Христа ради придется вымаливать за корочку работенки, а давать работу уже будет некому… Понимаешь, Даша, расписал им невероятную картину, самому даже стало смешно… Слышала б ты, какой поднялся свист и вой… Эти черти горластые большевики, - наемник! – кричат, - товарищи, не поддавайтесь на провокацию! Миллионы трудящихся всего мира с трепетом ждут вашей победы над ненавистным строем…

Но, подумай, Даша, не могу я и осудить наших рабочих, - если им кричат: - долой личные интересы, долой благоразумие, долой рабский труд, ваше отечество - вселенная, ваше цель - завоевать счастье всем трудящимся, вы не рабочие Обуховских мастерских, вы – передовой авангард мировой революции…»

36

Как говориться «на воре шапка горит» сами те еще большевистские агитаторы, как правило, были сущими наемниками и совсем не за дешево их, тогда покупали, раз за жалкую мзду они бы вываливать в грязи все то прежнее прошлое вовсе-то и близко явно этак нисколько не стали…

Несомненно, же ведя преступную агитацию, они денно и нощно рисковали своей головой и не только жалкую жизнью…

Как говорится, тюкнули тебя разок по черепу вот ты, и представился почти без мучений…

Ну а умирать мучительно и долго да еще при этом отвечать на вопросы – «ты кто таков и где твоя семья живет»…

Люди, польстившиеся на деньги - были ни живы, ни мертвы…

И каждый раз все зависело от одного лишь и только окрика с чьей-либо стороны…

А, в особенности, этак оно было никак не в тылу, а на германском фронте, где вовсю не щадя при этом живота своего воевали, а не в окопах, как французы отсиживались лучшие сыны России.

37

Однако пора бы вернуться к тому, что некогда было и впрямь уж совсем до чего отчетливо никак не без долгого раздумья вовсе-то не вскользь разом начертано пером на бумаге тем еще, как есть изначально контрреволюционным Алексеем Толстым…

Поскольку именно сказанные им слова и могут вполне еще послужить сущим апологетом исключительно, как есть более чем здравомыслящего противостояния всему тому, что некогда вышло из-под того самого шелестящего по бумаге пера общемирового классика Льва Толстого…

Да только вот ведь оно как - в тылу непонятно с кем и вообще за чьи это уж собственно интересы воюющей армии любые доводы рассудка были попросту совершенно так никак весьма явственно неуместны.

Раз каждый слушал, да себе на ус мотал, что коли будет он, сгорая при всем том от стыда и вправду поддерживать тот абсолютно так навек отживший свое - былой порядок, то совсем не иначе, а именно завтра его самого тоже могут отправить воевать в действующую армию.

И не то чтобы все они были подлыми трусами, а просто сам дух антипатриотизма буквально витал тогда в воздухе.

Еще душка Лев Толстой по армии, в которой он некогда служил поручиком очень так даже эффектно плугом полумистического пацифизма вдоль и поперек весьма раздольно и славно до чего еще смело и никак нерадушно сходу

прошелся.

Ну а точно также этот общемировой классик в своих пространных книгах сколь еще печально постарался всячески отобразить как раз-таки ту донельзя же насущную необходимость той вот самой фактически повсеместной близости к ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ народу, а еще и сущую неправоту всякой той или иной барской собственности.

А между тем вся сила слов Толстого была именно что вовсе необъятна и даже он сам со всей очевидностью ни сном ни духом не ведал к чему приведут в той еще царской России сколь донельзя витиеватые и мудреные его разглагольствования об отнюдь, как оказывается, не так чтобы и впрямь уж исключительно неоспоримых правах барина на движимое и недвижимое его имущество.

Вот они его слова.

«- Нисколько, - Левин слышал, что Облонский улыбался, говоря это, - я просто не считаю его более бесчестным, чем кого бы то ни было из богатых купцов и дворян. И те и эти нажили одинаково трудом и умом.

- Да, но каким трудом? Разве это труд, чтобы добыть концессию и перепродать?

- Разумеется, труд. Труд в том смысле, что если бы не было его или других ему подобных, то и дорог бы не было.

- Но труд не такой, как труд мужика или ученого.

- Положим, но труд в том смысле, что деятельность его дает результат - дорогу. Но ведь ты находишь, что дороги бесполезны.

- Нет, это другой вопрос; я готов признать, что они полезны. Но всякое приобретение, не соответственное положенному труду, нечестно.

- Да кто ж определит соответствие?

- Приобретение нечестным путем, хитростью, - сказал Левин, чувствуя, что он не умеет ясно определить черту между честным и бесчестным, - так, как приобретение банкирских контор, - продолжал он. - Это зло, приобретение громадных состояний без труда, как это было при откупах, только переменило форму. Le roi est mort, vive le roi! Только что успели уничтожить откупа, как явились железные дороги, банки: тоже нажива без труда.

- Да, это все, может быть, верно и остроумно… Лежать, Крак! - крикнул Степан Аркадьич на чесавшуюся и ворочавшую все сено собаку, очевидно уверенный в справедливости своей темы и потому спокойно и неторопливо. - Но ты не определил черты между честным и бесчестным трудом. То, что я получаю жалованья больше, чем мой столоначальник, хотя он лучше меня знает дело, - это бесчестно?

- Я не знаю.

- Ну, так я тебе скажу: то, что ты получаешь за свой труд в хозяйстве лишних, положим, пять тысяч, а наш хозяин мужик, как бы он ни трудился, не получит больше пятидесяти рублей, точно так же бесчестно, как то, что я получаю больше столоначальника и что Мальтус получает больше дорожного мастера. Напротив, я вижу какое-то враждебное, ни на чем не основанное отношение общества к этим людям, и мне кажется, что тут зависть…

- Нет, это несправедливо, - сказал Веселовский, - зависти не может быть, а что-то есть нечистое в этом деле.

- Нет, позволь, - продолжал Левин. - Ты говоришь, что несправедливо, что я получу пять тысяч, а мужик пятьдесят рублей: это правда.

Это несправедливо, и я чувствую это, но…

- Оно в самом деле. За что мы едим, пьем, охотимся, ничего не делаем, а он вечно, вечно в труде? - сказал Васенька Весловский, очевидно в первый раз в жизни ясно подумав об этом и потому вполне искренно.

- Да, ты чувствуешь, но ты не отдаешь ему своего именья, - сказал Степан Аркадьич, как будто нарочно задиравший Левина.

В последнее время между двумя свояками установилось как бы тайное враждебное отношение: как будто с тех пор, как они были женаты на сестрах, между ними возникло соперничество в том,

кто лучше устроил свою жизнь, и теперь эта враждебность выражалась в начавшем принимать личный оттенок разговоре.

- Я не отдаю потому, что никто этого от меня не требует, и если бы я хотел, то мне нельзя отдать, - отвечал Левин, - и некому.

- Отдай этому мужику; он не откажется.

- Да, но как же я отдам ему? Поеду с ним и совершу купчую?

- Я не знаю; но если ты убежден, что ты не имеешь права…

- Я вовсе не убежден. Я, напротив, чувствую, что не имею права отдать, что у меня есть обязанности и к земле и к семье.

- Нет, позволь; но если ты считаешь, что это неравенство

несправедливо, то почему же ты не действуешь так.

- Я и действую, только отрицательно, в том смысле, что я не буду стараться увеличить ту разницу положения, которая существует между мною и им.

- Нет, уж извини меня; это парадокс.

- Да, это что-то софистическое объяснение, - подтвердил Весловский

И далее

…продолжая думать о предмете только что бывшего разговора. Ему казалось, что он, насколько умел, ясно высказал свои мысли и чувства, а между тем оба они, люди неглупые и искренние, в один голос сказали, что он утешается софизмами. Это смущало его.

- Так так-то, мой друг. Надо одно из двух: или признавать, что настоящее устройство общества справедливо, и тогда отстаивать свои права; или признаваться, что пользуешься несправедливыми преимуществами, как я и делаю, и пользоваться ими с удовольствием.

- Нет, если бы это было несправедливо, ты бы не мог пользоваться этими благами с удовольствием, по крайней мере я не мог бы. Мне, главное, надо чувствовать, что я не виноват.

- А что, в самом деле, не пойти ли? - сказал Степан Аркадьич, очевидно устав от напряжения мысли. - Ведь не заснем. Право, пойдем!

Левин не отвечал. Сказанное ими в разговоре слово о том, что он действует справедливо только в отрицательном смысле, занимало его.

"Неужели только отрицательно можно быть справедливым?" - спрашивал он себя».

38

И уж, какой все-таки Лев Толстой был весьма и весьма уж донельзя недалекий (в качестве истинно великого мыслителя) довольно-то мелкотравчатый и ограниченный человек!

И недаром о нем сколь же прочувственно и без тени почтения уничижительно отзывается Марк Алданов в его последней книге «Самоубийство»:

«…Впрочем, я и к Толстому, которого ты боготворишь, отношусь довольно равнодушно. Читал недавно его письма. До того, как он "просветлел", кое-что было интересно, но с тех пор, как он стал ангелом добродетели, адская скука. А что он несет о науке! Уши вянут!»

Или вот он еще до чего только яркий пример жесткой критики социальных позиций Льва Толстого «Дневники» Михаила Пришвина.

«Так, оказывается, не прав Толстой, и я вижу ошибку его: он справедливость, которая расцвела в личности и происходит не от мира сего, переносит на массу чрева неоплодотворенного, на самую глину, из которой, по легенде, был сотворен человек, на ту материю, в которой нет сознания ни красоты, ни добра как вне мира сего существующих ценностей».

И тут ведь как-никак, а явно чувствуется восприятие некоторого рода мыслей великого прозаика, именно как мышления человека полностью вот именно что совсем уж нисколько так не от мира сего.

Поскольку Лев Толстой был и близко вовсе не в состоянии истинно же понять, что даже уж полностью двужильно впрягшись в плуг, дабы сделать буквально все, чтобы расстояние между помещиком и отсталым крестьянином никак не увеличивалось, он суровой силой протискивает в средневековую тьму самые явные элементы чисто завтрашнего обыденного счастья.

А между тем чему-либо подобному в самое ближайшее время вовсе ведь никак и не может быть предано того еще совершенно ни малейшего конкретного облика.

Да и вообще и близко оно никак не иначе, а все найденное новоявленной духовной сутью, разве что лишь самые отдельные абстрактные составляющие некоего иного мира человеческих стандартов.

А заодно, кстати, сколь еще яростно отрекался Лев Николаевич совсем не от хищнической, а прежде уж всего именно от той исключительно вот строго более чем общественно так вполне разумной психологии.

Вот еще один яркий отрывок из «Дневников» Михаила Пришвина.

«Спасения души в земледельческом труде, как проповедует Толстой, я не вижу: нельзя спасать дух посредством обработки капусты, как нельзя сделаться православным, переменив скоромную пищу на соленые огурцы. Но в это переходное время хорошо сделать орудием борьбы труд земледельческий, такой видимый для этих первобытных людей».

39

На сей момент, все это были одни те попросту абсолютно никак недостижимые на практике мелодраматические мечтания, вполне могущие в себе содержать, куда только большую, чем она ныне сегодня есть высокодуховную, но разве хоть сколько-то донельзя конкретную, практическую правильность?

А сие весьма явственно под собою подразумевает, что все это обязательно будет иметь всецело еще крайне невзрачную, утопическую суть.

Ничего не поделаешь…

К величайшему на то сожалению довольно многие абстрактного рода идеи, яростно сосредоточившиеся всею ослепительно яркой мыслью именно на том самом отчаянно доблестном преображении всего человеческого рода в нашем суровом сегодняшнем настоящем, как правило, носят совсем отвлеченный и сколь безнадежно так вовсе надуманный характер.

То есть, в том чисто практическом смысле, они при всей своей чисто внешней величавости явно имеют, пусть и на редкость манящую развитые умы, однако нисколько не более, нежели чем всецело полностью иллюзорную, туманную и чисто  надуманную сущность.

40

Ну что же пора бы нам вновь разом вернуться к достопочтимому Льву Толстому.

Он был велик и славен в чудодейственном умении «отобразить обыденную жизнь яркою акварелью своей фантастической памяти» да только его личные взгляды, как человека ею живущего, неизменно были воззрениями задавленного муштрой, уставшего от войны, артиллеристского офицера, отошедшего на мирный покой после тяжелой и однообразной службы буквально-то вконец ему успевшей донельзя опостылеть.

И это именно этот человек и становится всевластным властителем дум, а его слова либерально настроенная интеллигенция до сих самых пор воспринимает, словно глас Бога, снизошедшего до нас сирых и безнадежно как есть обреченных негодяйкой судьбой, жить на самом краю той самой драгоценнейшим алмазом сияющей старушки Европы.

Вот, чего именно можно найти на данный счет в книге Марк Алданова «Самоубийство» и, пусть он пишет лишь об одном вполне конкретном человеке, однако, на самом-то деле их тогда было миллионы и миллионы.

«Говорил жене, что начал читать Толстого двенадцати лет отроду: "Покойная мама подарила, когда я болел корью. Двенадцати лет начал и, когда буду умирать, пожалуйста, принеси мне на "одр" то же самое". За этой книгой он часто засыпал; мысли его приятно смешивались. "Как хорошо, что существует в мире хоть что-то абсолютно прекрасное, абсолютно совершенное!"… Но в этот вечер он заснуть не мог».

А если уж действительно взять да более чем прискорбно о том призадуматься, а за что это, собственно, Льва Николаевича Толстого от церкви некогда отлучили?

Человеком он был вроде бы религиозным и праведником слыл, с какой это ты только стороны на него не глянь, а надо ведь отлучили его, да еще и анафему ему в газетах повсюду объявили.

А может, все-таки было за что?

Та церковь никак не была под тотальным гнетом, пропитанного бедовыми догмами самого уж воинственно светского государства во всем этом мире, а потому кого именно канонизировать (как оно было при тех внезапно вдруг прозревших большевиках с Николаем кровавым) а кого от церкви отлучать она тогда решала вполне полностью разве что самостоятельно.

41

Лев Толстой, гениальнейший

писатель, однако, это именно он человек во многом всеми силами разрушивший российскую государственность и все это явно в одну лишь угоду призрачным, никогда на деле нисколько и не существовавшим нравственным и философским принципам, мнимо и волшебно полностью так до конца справедливого общественного бытия.

А между тем если взглянуть критически на его слова о хозяйствовании, то уж непременно получается полнейшая чушь, а отчасти и призыв к той еще самой до чего во всем бессмысленной утопической анархии.

Ну, никак и близко не может ни быть у буквально любого полноценно так праведно развитого начинания того еще самого день и ночь обо всем и вся сколь ответственно и старательно со всею страстью души беспрестанно же обо всем и вся пекущегося хозяина.

Поскольку иначе какое-либо важное начинание попросту разом зачахнет, прямо, вот как есть на корню.

И именно тот, кто в каком-либо деле наиболее главный, попросту совсем еще непременно обязан от всего этого действительно иметь, как можно только поболее всякого и всевозможного донельзя же разнообразнейшего удовольствия.

А если бы Льву Толстому и впрямь упоенно и сладостно на деле, а не на пустых и звонких словах всецело еще захотелось весьма позитивно приподнять уровень сознательности у никак ни в едином глазу незнакомого, со всякою истинною грамотой народа, то вот на что-либо подобное и целого века оказалось бы, в принципе, несколько так более чем маловато.

А тем паче, истинно уж немыслимо ведь далеко было до этаких «великих свершений», тем, кто проникся донельзя жалкой и безнадежно абстрактной верой в то самое весьма расплывчато беспутное и пресловутое «светлое будущее».

И все это притом, что багрово красное зарево революции на самом-то деле означало никак не зарю, а закат всего того сколь безыдейно цивилизованного и истинно человеческого.

Поскольку для того, чтобы расцвет светлой мысли некогда всецело вот наступил, нужно было некоторое просветление почти во всех головах, раз уж безграмотность нужно было ликвидировать именно так воспитанием новых поколений.

Причем осуществлять нечто подобное еще уж явственно следовало вовсе никак совсем не при помощи всякой гнилой и от великой натуги красной пропаганды, а именно посредством полноценно здравого умения и искренней любви к простому народу.

Ну а если чертовы мозги злобных и бессердечных угнетателей сколь разом еще бесхозно увидят весь белый свет, то вот как-никак, а тогда довольно-то вскоре на их веками ласково обсиженное место тут же усядутся их безжалостные грубые убийцы.

И до чего непременно они обязательно разом  станут, куда многозначительно большими кровопийцами, сладостно жирующими на кровавом поту трудового народа.

Причем воцарились они над всем бытием явственно не без помощи тех, кто сколь еще яростно во весь зычный голос и предрекал самый близкий конец проклятому и замшелому самодержавию.

То есть всему тому кровавому восшествию на престол нового царя чрезвычайно так во всем поспособствовали именно чьи-то вполне конкретные  идеалистически сумбурные, а еще и исключительно на редкость демагогические рьяные воззрения.

Ну а также некогда имели место всякие светлые мечты о том, как есть до чего несказанно благостном грядущем, в котором должны были весьма вот сладко растаять, словно сахар в чае все же беды доселе минувшего.

Ну а во всей своей совокупности нечто подобное разом и оказалось никак не лишним бравым подспорьем ко всем тем общественным сдвигам разрушившим старое, не воздвигнув при этом никак ничего поистине нового.

Причем то, что все вышеизложенное и есть совершенно так вовсе  обескураживающая истина очень четко можно почувствовать в вечно живых речах человека тоже ведь в молодости переболевшего детской болезнью левизны по определению бессмертного Ильича.

Михаил Пришвин «Дневники».

«Главное, я глубоко убежден, что все эти земледельцы наши, пашущие в год по десятине земли, понятия не имеют о настоящем земледельческом труде. И жажда их земли есть жажда воли и выхода из тараканьего положения. Наши красные министры понятия не имеют, как мало пахнет тут социализмом и какое во всем этом деле совершается насилие Интернационалом. Соберется теперь этот интернациональный идол и наши скажут иностранным социалистам: «Вы только думаете, а вот у нас уже сделано, вся наша огромная страна принесена в жертву вашей идее, последуйте нашему примеру». — «Дураки, — скажут иностранцы, — вот уж правда: заставь дурака Богу молиться, он лоб расшибет».

42

И ведь ясно почему!

Доблестные «победители» безбрежного общественного зла довольно-то вскоре приобретут от хитрых недобитков старого прошлого некогда сколь безмерно ужасавшие их самих черты и свойства нисколько не взаимовыгодных отношений с безропотной и безмолвной (без явной подпитки извне) людской массой.

Но и это еще не все!

Те, кто пришли к власти невинной кровью себя, замарав, а не по исконному праву всего своего благородного звания, вполне вот законно оказались на самой же вершине могущества, попросту никак так совсем не смогут спать спокойно, пока все вокруг них разом не задрожит от абсолютно безудержного ежечасного страха.

43

Ну а кроме того слепая покорность масс есть наиболее благонадежный залог той еще весьма и весьма славной уверенности в своем завтрашнем дне для всякого того, кто ничего толком попросту не ведает в том и впрямь безупречно разумном и праведном управлении экономическими рычагами, приводящими в движение большие государственные механизмы.

Да мало того, он к тому же окажется, вооружен нисколько нежизнеспособной теорией, которую ему во всем том истинно полупринудительном порядке и вправду еще затем доведется стоически,  воплощать в жизнь, даже если кому-либо все это не слишком улыбалось раз пожар революции, пока не принял те самые всеобъемлющие, чисто вселенские масштабы.

44

То, что все вышеизложенное и есть истинная правда далеко не всем будет дано, хоть сколько-то осознать, и понять, даже и в той до чего совсем уж более чем наглядной ретроспективе всех тех сколь давно ныне изживших себя времен.

Раз уж кое-кому вполне естественно было бы, куда и впрямь значительно лучше и удобней все, то былое разом объявить тяжкой ошибкой, неудачным экспериментом, ложной и никак не оправдавшей себя концепцией, а тем до чего старательно сгладить буквально все те и впрямь остро выпирающие колючие углы.

А заодно и можно будет разом и во всеуслышание довольно-таки строго объявить, что размеры зверств были и чрезвычайно так кое-кем вполне осознанно и донельзя преступно весьма же многозначительно разом преувеличены ради одного красного словца.

Ну а тем и всю ту былую кровавую грязь разом смести под великодержавный коврик до чего уж некогда славной советской империи, да и вновь возмечтать о свержении сходу возродившихся в точности тех, что и в былые времена беспринципных кровопийц и тиранов.

А между тем Марк Алданов в его книге «Бегство» сколь наглядно предрекает бесславное будущее совершенно обезглавленного государства, потому что Россия и вправду была злодейски лишена всякого своего прежнего здравого ума, и надо ведь на месте былой головы во все времена хитромудрого большевистского правления неизменно восседала царствующая династия задорно «ухмыляющихся задов».

45

Помнится, еще средневековый английский король Генрих I как-то промолвил, «Необразованный король подобен коронованной заднице»!

И в этом он был абсолютно прав, а надо бы между тем при этом как есть разом вот вспомнить, что большевики были сплошь и рядом народ нисколько и близко необразованный или максимум недообразованный.

Нет, для времен Генриха I очень даже образованный, да только те былые времена, несомненно, успели стать не просто историей, но и историей древней никак не имеющей ровным счетом никакого существенного касательства ко всему тому дню сегодняшнему, да точно в той мере и к тому вполне отчетливо только-то позавчерашнему политическому климату.

Ведь за многие прошедшие с той поры столетия сколь немало чего успело более чем всерьез достаточно же зрело преобразиться во всех тех исключительно разнообразных аспектах общественного бытия.

А как раз потому в эти наши новые времена правителям вполне должно было суметь не только грамотно писать и бегло читать, но и досконально правильно понимать прочитанное безо всякого надменного пустоголового краснобайства, как и заплесневевшей безграмотности, во всем, что никак  не касалось науки метания икры никчемных и воинственно гиблых словопрений.

Марк Алданов «Бегство».

««- …Возьмите учебник истории», - говорил холодно Браун, - лучше всего не многотомный труд, а именно учебник, где рассуждения глупее и короче, а факты собраны теснее и обнаженнее. Вы увидите, что история человечества на три четверти есть история зверства, тупости и хамства. В этом смысле большевики пока показали не слишком много нового… Может быть, впрочем, еще покажут: они люди способные. Но вот что: в прежние времена хамство почти всегда чем либо выкупалось. На крепостном праве создались Пушкины и Толстые. Теперь мы вступили в полосу хамства чистого, откровенного и ничем не прикрашенного. Навоз перестал быть удобрением, он стал самоцелью. Большевики, быть может, потонут в крови, но, по их духовному стилю, им следовало бы захлебнуться грязью. Не дьявол, а мелкий бес, бесенок шулер, царит над их историческим делом, и хуже всего то, что даже враги их этого не видят».

46

И только лишь в том последнем писатель Алданов был несколько все же неправ - не видят или попросту никак не желают, хоть чего-либо им вовсе никак неудобного действительно примечать это как есть на редкость всецело разные вещи.

Например, совсем уж не захотеть где-либо и вправду чего-либо узреть можно ведь в том числе и из-за того самого как есть более чем донельзя сурового чувства вины перед всем своим народом ни так еще давно заклейменного сущим проклятием вездесущего крепостничества…

Вот как описывает данные события Владимир Федюк в его книге «Керенский».

«Керенский принадлежал к тому поколению, которое историк В. О. Ключевский назвал поколением, вскормленным крепостными мамками. Это породило у значительной части его представителей непреходящее чувство вины перед народом».

А между тем в самом доподлинном смысле, то ведь скорее было чувством вины перед всей Западной Европой за всю свою более чем крайне еще и поныне отсталую российскую средневековость.

Можно подумать, что та основательно так просвещенная науками цивилизованность и впрямь-таки кристально чистой совести вполне вот еще разом еще прибавляет.

Да только между тем скорее наоборот именно те всякие уж до чего хитроумные цивилизованные надстройки с точностью как раз наоборот, еще вполне этак весомо и делают принципы более гибкими, а весьма развитое мышление максимально ведь изворотливо извилистым.

И вот чего пишет обо всем этом, пусть и несколько тенденциозный, а все-таки исключительно же крайне интересный, как и во многом вполне естественно, объективный автор Николай Стариков в его книге «Преданная Россия. Наши «союзники» от Бориса Годунова до Николая II»

«Одна лишь Россия искренне уверовала в эту смесь религии и права, и сделала ее целью своей политики. Туманная и неясная редакция акта «Священного союза» допускала всевозможные толкования относительно формы оказания помощи, чем не замедлили воспользоваться европейские правительства. Помощь же могла потребоваться обширная и весьма скоро – в Европе в тот момент «тлели» революционные угли во многих местах. Подписание акта «Священного союза» привела к тому, что Россия превратилась в бесплатную «пожарную команду», абсолютно добровольно заливающую чужие «пожары» своей кровью».

47

Обвинять буквально во всех общих грехах одних лишь тех и впрямь-то немыслимо «подлых союзников» как то столь беспристрастно и красноречиво делает Николай Стариков дело, очень этак даже нисколько вот совсем, совсем до чего еще несуразное.

И, кстати, скорее всего, что послужит это одним лишь тем самым отъявленным политическим играм, что сколь четко и прямо преследуют на редкость разнообразные и целенаправленно корыстные цели.

Причем, прежде всего, под чем-либо подобным подразумевалось разве что, то исключительно так верное и вполне ведь действенно надежное предотвращение влияния, а также и самого откровенного давления со стороны столь неотъемлемо тлетворной (ВНУТРЕННЕЙ) западной демократии…

Но сама вот наиболее веская причина того, что царская Россия, всегда этак более чем бестрепетно и безвозмездно протягивала руки для тушения довольно многих европейских пожаров, была именно та явная закабаленность умов ею от века правящих, всяческими идеалистическими воззрениями, взятыми из вовсе-то на редкость другой книжной жизни.

В ее всеблагом ракурсе все всегда было как-либо явно несколько иначе, чем то действительно как-никак, а имело уж место в той самой исключительно наглядной и сколь еще безупречно объективной реальности.

А потому и нарисованные чьим-либо ярким воображением книжные злодеи, должны были быть попросту поголовно физически уничтожены и всего делов.

Людей же своих никак не жалеть ради святых принципов братства народов было до чего еще неизменно само собою более чем искренне твердо всегдашне вот и заведено…

48

Причем и Советский Союз тоже всецело так явно продолжил в точности ту незыблемую традицию разве что в некоем своем, пожалуй, несколько ином ключе.

Попросту всегда само собой сколь еще обезличенно было принято посылать доблестных сынов России за тридевять земель погибать вместо тех совершенно уж чужих им людей, да и за все то принципиально для них более чем неизменно, вовсе чужое…

Стариков Николай - Преданная Россия. Наши «союзники» от Бориса Годунова до Николая II

«И вот, наконец, «союзники» сломили сопротивление русского царя. Всего будет послано четыре особые бригады: две во Францию и две на Балканы. Общая численность доходила до 40 тыс. бойцов, а с учетом маршевых батальонов, регулярно прибывавших из России, цифра нашей очередной помощи «союзникам» можно оценить в 60 тыс. бойцов. Причем, лучших – в европейские бригады отбирали наиболее опытных, статных и дисциплинированных солдат. Единственное, что может нас порадовать – сражаться наши солдаты должны были под русским командованием».

Надо было им кем-то непревзойденно так смело разом еще затыкать наиболее горячие точки… и ведь пламени в очах во время отдачи страшных приказов, у них было буквально вот сколько угодно.

49

А вящая податливость на подобные уговоры российских вельмож и суконных лбов чиновничества, в общем и целом прекрасно объяснялась именно тем, что книжные реалии сколь повседневно, да и весьма незатейливо разом уж требовали сущей войны добра со злом.

Ну а поскольку, то было ныне и впрямь на редкость более чем сурово востребовано, то значит, как раз именно подобным образом и суждено будет тому еще вполне явно случиться в той самой истинно полноценной и и донельзя же безупречно реальной действительности.

Ну, а кроме того, и те совсем неспешно усвоенные вместе со всем, тем вековым стародавним воспитанием принципы возвышенного рыцарства сами собой как есть, бессребренно требовали исключительно же неукоснительного и довольно-то строгого им неусыпного следования…

Ну а культурные и цивилизованные страны, именно в виду того, что сердечно и благодушно были они истинно издревле возглавляемы донельзя алчными правителями, весьма пристально изучали своих друзей и врагов, а потому и никак не преминули они воспользоваться теми, несомненно, как есть на редкость многозначительно отрицательными свойствами российской государственности и дипломатии.

А между тем, кроме того, крайне во всем наивного рыцарства она неизменно включала в себя, и те вполне определенные элементы самого уж грязного себялюбивого шкурничества.

Ну, а также и всего того довольно-то несуразно, бесшабашного тупого безразличия, что в целом и делало ее слишком вот совсем поистине слабой рядом с собаку съевшими на всяком том всевозможном крючкотворстве и самой благонравственной хитромудрости…

Нет, те донельзя пронырливые западные европейские дипломаты были никак не чета всем их российским коллегам.

И вот, увы, по сколь довольно скупо вышеперечисленному ряду причин буквально-то все имевшие место в истории славные победы российского оружия были, затем до чего бесславно и беспринципно более чем бесповоротно совсем на редкость разгильдяйски разворованы и проворонены на том самом наиболее мирном дипломатическом фронте.

50

А, кроме того, существовало еще одно общемировое явление вольно или невольно подпиливающие стропила российской государственности, а именно всеобщая казуистика и самое так яростное отрицание всех тех прежних давным-давно до этого устоявшихся идеалов действительно как-никак, а имевшее место и время в том самом более чем неуемно агностическом 19 веке.

А интеллигентная Россия совершенно уж все европейские веяния впитывала в себя, словно губка, вбирая их всем духом своим безо всякого на то остатка.

А как раз потому ни к селу ни к городу всем вдруг разом и стало безупречно же окончательно ясно, что как оказывается то самое наиболее главное для всеобщего счастья это та донельзя суровая надобность всего просвещенного пролетариата раз и навсегда сколь бескомпромиссно разделаться со всеми теми, кто ест чужой хлеб.

Но вовсе никак совсем не укоротить загребущие руки, а может и голову (правда исключительно разве что по приговору суда) всяческим завзятым взяточникам и казнокрадам.

И ведь подобное до чего изрядно сильное ЖЕЛАНИЕ и впрямь-таки, что всеобщей общественной справедливости возникло никак не на пустом месте, а уж брало оно свое начало из прозорливых воззрений главных вожаков, а они есть у любой части общества… ой автор превелико извиняется, имеются в виду буквально всеми незыблемо признанные духовные авторитеты.

51

И ясно же как Божий день, что если бы Лев Толстой, один-одинешенек довольно-таки нелепо придерживался приведенных несколько выше утопических взглядов, то как-никак, а реакция издателя могла бы оказаться примерно той же, что была приведена в бессмертном романе «Мастер и Маргарита» Михаила Афанасьевича Булгакова в качестве анализа сатаной шестого доказательства Канта.

«Вы профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно может и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут».

Но никто никогда не потешался над идеями Льва Толстого, скорее наоборот они надо бы прямо сказать, и были приняты буквально так со всем тем неверным придыханием на ура!

52

И тут, понимаешь ли, когда в той еще царской России было и близко не продохнуть от воровства и взяточничества, а то между тем и есть те самые нетрудовые доходы - великий писатель Лев Толстой помещиков в разряд захребетников всемогуще враз властно же записал.

Но их одних затем оказалось несколько уж совсем маловато, а врагов их и впрямь некогда потребовалось иметь, как можно разве что только поболее, причем как раз-таки именно во имя того, дабы все рабы действительно немы сразу стали…

И вот ведь, зачем столько всяких кулаков, подкулачников и вредителей по нашу душу, ничтоже сумняшеся, сколь беззастенчиво и бесшабашно некогда чисто повсюду большевистская бестолочь как-никак разом и поразвела.

И главное буквально для всех и каждого у них то самое нужное словечко до чего еще всенепременно на редкость быстро затем отыскалось.

А самый основной тут момент он, вполне естественно был именно в том, что кое-кого обязательно надо было чисто сходу еще спешно выявить, дабы как раз-таки на него всю ту вину за допущенное отставание не моргнув при этом глазом вовсе-то бестрепетно мигом затем и списать.

53

А между тем с самого так своего начала вся эта одними сырыми дровами только и питаемая революционная печь столько дыму в глаза простым смертным денно и нощно разом понапустила.

Мол, все эти гады и уроды живут себе преспокойно в великой роскоши, а простой народ от них одни лишь неисчислимые бедствия и страдания до чего же повседневно только и знает!

Вот как будто бы при СССР бездельников ничего совсем не делающих, а жрущих при этом от пуза хоть сколько-то действительно меньше разом так стало?

Да нет, их тогда стало, куда лишь значительнее весьма же невероятно поболее!

Около идеологического корыта оказалось явно этак до чего еще поболее просторного места, нежели чем его некогда было возле того самого дореволюционного, аристократического…

Да и охранку пролетарскую тоже ведь надо было вполне от пуза кормить!

Новая власть, право свое

совсем неправым путем заработала, а, следовательно, ей и было надо себя, как следует во всем оберегать от фактически всяческой той или иной грядущей возможности до чего истинно нескладного возвращения прежних, БЕЗЫДЕЙНЫХ времен.

Ну а для подобного дела заплечных дел мастеров надо было при себе сколь вдоволь иметь, а именно была самая явная нужда в том самом как есть донельзя чрезвычайном и на редкость более чем надежном их самом-то полнейшем переизбытке.

Ну а все те там и сям то и дело вовсе не ко времени  возникающие «временные» экономические трудности большевики порешили совсем ведь беспечно и крайне толково разом свалить именно на неких тех до чего еще бессчетных, словно звезды на небе мнимых врагов.

И уж искренне и задушевно впрямь-таки по-царски обустроить всех тех, кто всех этих недругов будет верной рукой из того самого в целом полностью так послушного стада затем выявлять, и выводить на чистую воду было делом самой прямой, а главное наиболее первой необходимости.

Страх буквально на всех истово нагоняя и народ свой весело и славно разобщаешь, да еще и твердо в узде его держишь, ну а прежним осанистым господам сие было просто-напросто абсолютно вот полностью явно уж непотребно.

Казачья нагайка являлась грозой одних лишь незаконных сборищ, ну а дома «Боже царя храни» распевать, было тогда нисколько и близко вовсе необязательно…

Да и ругать существующую власть, тогда можно было совершенно же запросто и плевать, на то, что соседи это могут совсем уж ненароком на чью-либо беду явно услышать.

54

В те времена бессовестно мучали простой народ до самой последней нитки его обирали?

Бесчеловечно эксплуатировали весь рабочий класс?

И что вот при тех самых пресловутых Советах в этом вопросе по сущему волшебству действительно разом произошли хоть какие-либо на редкость чудодейственные перемены, и все дело впрямь совсем уж всецело так разом сдвинулось с мертвой точки?

Да нет же при той абсолютно нежизнеспособной экономической системе, не стало ли все, еще, куда и впрямь разве что только значительно хуже?

И главное зло заключалось именно в том, что народы России шило на мыло, совсем бестолково променяв, угробили довольно немалую часть наилучших людей в той самой и близко никому нисколько ненужной братоубийственной войне.

55

Обо всем этом сколь еще здорово высказался Иван Ефремов в его великой книге «Час Быка».

Отобразить это несколько менее теоретическим образом ему весьма и весьма на редкость же помешала именно та вящая боязнь вездесущей цензуры, что вполне однозначно более чем верно сделала до чего еще наглядно верные выводы из опыта прошлого, ну а потому и явно повернула она оглобли к славным временам Николая Первого.

Вот они слова Ефремова.

«Так и вы, если не обеспечите людям большего достоинства, знания и здоровья, то переведете их из одного вида инферно в другой, скорее худший, так как любое изменение структуры потребует дополнительных сил».

И это именно то, что и произошло в России, всецело уж целиком лихо охваченной безумной анархией во имя великого светлого царства всепоглощающей истины, которое, кстати, и близко вот никогда не настанет после подобного рода «великих», на редкость деловитых, А ГЛАВНОЕ, вздорно титанических усилий.

И при этом далее было совсем ведь вовсе этак неважно, кто это там был за кого, а важным было лишь то, что лучшие люди по лавкам тогда не отсиживались и за печкой ни от кого не прятались, а смело шли они в бой за все те свои вполне доподлинные убеждения.

Да только для чего это все действительно было кое-кому в этаком самом непотребном виде и впрямь-таки до чего еще непременно потребно?

Не для того ли чтобы подлых эксплуататоров более совершенно не было на всем, как он есть белом свете?

56

ОДНАКО буквально во всяком ремесленном деле без помощников порою никак ведь вовсе не обойтись, и даже если это всего-то навсего один ученик подмастерье, то и его, получается, тоже и впрямь беззастенчиво угнетает и эксплуатирует хитрый хозяин маленькой мастерской.

ТАК ЧТО и близко, никак оно не иначе, а не быть тут далее нисколько вот ничему иному кроме как Абсолютно же Беззастенчиво на редкость Обезличенному государственному аппарату…

И сколь расторопно и быстро он впоследствии до чего непритязательно разом завшивливается всеми теми и вправду как есть донельзя своевольными ничего и ни в чем вовсе-то никак не смыслящими бюрократами.

Ну а те людишки только и знают, что, столь осанисто делая вид, что они чем-либо очень вот даже более чем всерьез ежечасно заняты, шебаршатся себе во всех тех попросту бесчисленных своих бумажках и все и вся наглухо совсем уж до чего беспрестанно и расторопно на раз запрещают.

Но и это еще не самое же, собственно, главное…!

Раз тем никак непримиримо сокрушительным ударом по всей той ныне навеки прошлой жизни как раз-таки и являлось именно то, что раз у нас нынче на дворе революция, то и вполне соответственно духу нового времени надо бы и всех угнетателей извести полностью разом, причем прямо под самый так тот еще корень.

И главное, все это исключительно лишь ради того, дабы никто далее не посмел каким-либо тем или иным парадом (без направляющей руки самого передового во всем этом мире государства) до чего и впрямь по-заправски умело командовать, а также и львиную долю всеобщего добра разве что себе нагло и бессовестно всегда оставлять.

И главное, это как раз-таки именно дабы безо всякого разбора подобных людей, словно тот еще совсем бесславный пережиток всецело изжить, и нужен был вождь, который безапелляционно, затем всевластно укажет, а кого это надо бы безо всяких раздумий рвать на куски, да и кому отдавать холеными господами от века награбленное.

Вот будто бы полностью наспех перераспределив все, то кем-либо честно или нечестно нажитое в течение всех тех навсегда ныне канувших в лету прежних столетий и вправду будет еще вполне возможно достичь наивысших высот всеобщего и всеобъемлющего вселенского счастья.

57

Можно подумать, что, будучи фактически целиком по разным закуткам сколь наскоро так делово растащено чужое богатство уж до чего непременно, затем ведь сумеет сделать народ хоть чуточку невпример всему тому прежнему всецело жизнерадостнее и сытнее?

Конечно же, нет!

Вот как весьма наглядно описывает передел имущества генерал Краснов в его книге «Единая-неделимая»

«А ты подели… Жеребец один, а нас пятьсот? - Ежели, положим… Жеребей бросить. Потягаться, поканаться?

- По жеребью! Видали мы твой жеребей. Дмитрий безучастно ходил в толпе. "Вот они, - думал он, - Хеттеи, Аморреи, Ферезеи, Гергесеи, Евеи и Иевусеи… Не достает им одного Моисея. Вождя им надобно. А так - стадо без пастыря". Споры становились жарче. На заднем базу свежевали скотину, чтобы поделить на куски. Люди с окровавленными руками, тащившие воловьи шкуры, возбудили толпу.

Большой, широкоплечий черный, как цыган, кузнец Подблюдин вошел в зал, размахнулся топором и грозно сказал:

- Что вы, православные, затеяли? Коли делить, ссора будет. Нам панское добро без надобности. Не мы наживали. Земля - другое дело. Земля Божья. А это - ничье!

И с треском обрушился топор на черную полированную крышку рояля. С этого началось. Кто-то рубил старинною саблею портреты. На дворе не прекращалась стрельба, пристреливали собак, "чтобы никому не достались"».

58

Вот уж действительно разве что одного того весьма речистого вождя и недоставало всей той отпетой толпе вконец обессмыслившихся мародеров, практически всегда неизменно теряющих посредством налета и грабежа все их до чего доселе исконные моральные качества.

Сущая встряска души и тела всеми своими нитями чрезвычайно так прочно в тот еще самый единый узел ныне увязанная именно со всем, тем исключительно на редкость полнейшим отсутствием всякой той истинно твердой руки от века довольно-то строго над всеми ими стоящей, совсем не прошла поистине даром.

А между тем это как раз она размеренно и четко сколь воинственно и властно всегдашне сдерживала все те их безумно скотские инстинкты…

Ну а затем ее вдруг фактически разом совершенно не стало…

А между тем для истинно многих безликих и серых обывателей весь этот революционный хаос и был, собственно, ведь разве что именно тем, что попросту сходу так начисто выворачивало всю им душу, считай наизнанку…

Эта вечно пьяная братия, которая кроме водки также еще забавлялась и весьма тогда более чем значительно распространенным балтийским чаем (с кокаином) вовсе и близко была совсем несоразмерна всяческому тому довольно-то обыденному числу крайне уж порою воинственно настроенных дебоширов.

Причем и близко не было в подобном блажном загуле хоть чего-либо сколь еще широко же душевно раскрепощающего, а как раз-таки наоборот, только лишь на редкость безмерно будившего внутри мелких душонок до чего многих простаков ту самую зверскую собачью похоть.

И ведь все это в те самые гиблые времена затем и было еще чревато всеми теми безумно же ужасающими последствиями для всей той до чего необъятно широкой общественной морали…

И, кто это вообще ныне станет всем тем «к новой жизни до чего смело бредущим» человечьим стадом воинственно твердою рукой тогда управлять?

Да и всем тем у господ буржуев разнуздано наспех отобранным вовсе-то и близко никак «неправедно нажитым ими добром» сколь же царственно заведовать, кто это тогда сходу вот разом начнет?

59

Да только не превратится ли тот управленец от подобного шального счастья в некоего того вовсе так беспрестанно толкущего воду в ступе отвратительного демагога и палача всего того прежнего, что не дай Бог может не ровен час совсем нелепо, да вспять еще затем возвратиться?

И надо бы прямо и сколь ответственно во всеуслышание о том заявить, что для полностью уж «благоразумного» предотвращения подобной возможности он-то и впрямь вооружится чистейшей воды классовым сознанием, да и почем зря ополчится на все то, что только недавно являлось истинно насущной основою всего того безупречно нравственного и этически верного.

Ведь как-никак, а за первыми днями праздника великого освобождения тут же сразу и наступают суровые революционные будни…

…и полетят тогда в воздухе одни пух и перья…

Ну а все, то сладостно былое всенепременно при всем том тут же и растает в розовом тумане сущего небытия.

Поскольку и житья тогда совсем никакого и близко не стало от всего того некогда прежнее как есть уж вовсе дотла сжигающего революционного пламени…

Ох и был он в то время до чего немыслимо злющ и безжалостен - тот самый адский пламень абсолютно уж всевластной вседозволенности всецело самооправдываемой самими наилучшими и благими намерениями по отношению ко всему тому необъятно разноликому человечеству.

И почему уж все это было именно так, а никак не иначе?

Как говориться нет, ни права, ни закона - царствует вездесущая анархия, а потому и никто за все, то творимое им зло нисколько отныне ведь не будет вовсе в ответе.

60

Однако при всем том все, то отныне полностью прежнее вполне могло  довольно-таки резко и беспощадно донельзя же властно мигом вернуться сколь еще весьма сурово истинно вспять, а между тем это как-никак уж обязательно при этом должно было сопровождаться самыми печальными последствиями для тех самых вконец разгоряченных раздувателей пламени общемирового бедлама.

А потому и всем тем наиболее основным заправилам дел в том еще как есть новоявленном царстве изрядно вот и по сей день совсем же весьма наглядно малограмотного пролетариата, терять, в сущности, было именно что нисколько уж явно попросту нечего.

Ну а как раз-таки в связи с этим они себя и близко ни в чем полностью не ограничивали и буквально не перед чем никогда не останавливались.

Спуская низам немыслимо чудовищные директивы, они главным образом спасали не свою и впрямь-то сколь бесподобно «целомудренную и пламенную идею», а прежде ведь всего в самом определенном смысле сражались она за те весьма и весьма и впрямь немыслимо бесценные свои шкуры.

Причем действовали, они при этом абсолютно любыми, а в том числе и самыми недостойными всякого звания человека до чего и впрямь на редкость незатейливо пронырливыми методами.

Правда может поначалу среди их числа и не было никакого явного недостатка, в тех самых полностью этак искренних дураках, что и впрямь не в меру всерьез размечтались о некоем всеобщем грядущем благе, да только не все ли равно, раз это было одной лишь самой же чистейшей воды чудовищной фикцией.

61

Человек, существует в мире вполне же полностью реальных вещей и перед его существованием поставлены самые, что ни на есть более чем конкретнейшие задачи.

Ну а вся та весьма извилистая умом философия, что сколь всегдашне была пламенно прискорбна во всех тех чисто нигилистических своих оргвыводах, попросту явно именно что своевольно придумала совсем уж иные реалии, да и сам тот до чего откровенно всецело нечестивый быт бесплотно абстрактных человеческих масс.

И вот когда все те идейно верные ее постулатам книжные мыслители до чего только вольготно нежились развалившись в креслах они всею силою убеждения так и сеяли семена боевого задора в некоторых донельзя прагматичных, разгоряченных умах.

Ну а тем они исключительно же многоголосо разом и переносили все то общество, в котором они жили в некую удивительно злополучную сказку, в которой тот донельзя забитый народ, видеть ли, так и жил долгими веками, будучи по чьему-либо совершенно недалекому разумению более чем безнравственно околдован чьими-либо безмерно алчными чарами…

И вот, наконец-таки появился, тот необычайно славный и добрый философ (чародей) Карл Маркс и буквально сразу ему безумно же захотелось именно в единый миг сколь еще всемогуще разом за час переделать всю общемировую скорбь исключительно жалкого житейского эгоизма в некую ту сколь еще прекраснейшую общемировую коммунистическую быль.

Да только чего тут поделаешь, вещь эта абсолютно нереальна, учитывая сам по себе на редкость низменный полет мысли всяческого, как он когда-либо был, да и поныне есть среднестатистического обывателя.

Причем как-никак, а на деле все мы ныне так и живем в том самом донельзя примитивном мире всеобщего стяжательства, как и безмерно великой славы всяческих денежных поощрений.

Яростно приучить людей жить как-либо исключительно иначе, а именно как есть сколь многозначительно совсем по-другому, можно будет разве что, коли чисто загодя более чем полновесно их буквально уж сходу разом избавить от тех ныне так и снедающих им душу нужд и забот всего этого нашего сегодняшнего современного быта.

А к тому же и пришлось бы, как минимум, явно залечить и все раны, когда-либо нанесенные их подчас вовсе ведь невероятно болезненному самолюбию, в течение всей этой во многом как есть донельзя пока нелегкой жизни.

Поскольку слишком вот весьма безнадежно уж много было всех тех сколь всевозможнейших больших и малых обид и огорчений в этом-то нашем нисколько не проклятом, а в самом, что ни на есть навеки до чего совсем безыдейно простом и обыденном прошлом.

Да только, собственно, была ли у господ коммунистов эдакая волшебная палочка, при помощи которой и вправду было бы возможно разом добиться тех самых наиболее наиблагих, а главное на все те грядущие времена вполне этак внушительно действенных и беспрецедентно качественных улучшений во всей той в целом безумно разноликой общественной жизни?

62

Да только откуда это она вообще у них в руках могла когда-либо оказаться, раз ее попросту никак и не может быть посреди всего этого мира вполне объективно реальных вещей!

Да и буквально все те нисколько необдуманные решения сколь извечно могут, затем оказаться, всецело разом чреваты самыми тяжелыми последствиями, когда на их безупречно ведь верно прочерченном тоненьким пунктиром пути действительно как-никак еще встанут самые непроходимые пороги тех и вправду на редкость обыденных, житейских неурядиц.

И главное, сама как она есть мысль все взять, да переделить - она-то и есть та самая донельзя «алогичная заноза для всех тех до чего во многом исключительно недозрелых умов».

А это, между тем, и было именно тем, что совсем вот донельзя прочно довольно-таки весьма основательно затем застряло в мозгах людей до чего безоговорочно искренне любящих, чтобы абсолютно все в этом мире было как-никак вполне достижимо, да еще и донельзя легко и удивительно просто.

Ну, а как раз-таки в свете того и окажется нам в нем ныне жить, куда и вправду сколь еще всецело восторженно радостнее и разумнее.

Да еще и, понятное дело, несомненно, уж безгранично во всем, собственно, так до чего явно же справедливее.

63

Однако на самом-то деле сущие простаки люмпены никак ни на что иное кроме как на утробное звериное рычание в сторону привилегированных классов и близко ведь вовсе и не способны.

И это оно так прямо скажем всецело исходя из всего того довольно малоразвитого их ума, да и вообще всей той чисто социально-общественной их породы.

Вот как крайне неприязненно о них отозвался Михаил Пришвин в своих «Дневниках».

«Эти темные фигуры, будто капитаны-завоеватели, пришли в страну враждебных племен, воюющих между собой, и дожидаются, когда они окончательно истребят себя и им свободно можно открывать земли собственности и ставить на них флаги свои: Сенькина Земля, Плюхина Собинка, Никишкиных хутора».

И ведь способны они разве что именно так наскоро только и всего, что позаимствовать некие чужие обтекаемые мысли, поскольку своих у них почти что вовсе и нет, а те, что есть фактически, неизменно касаются одного лишь межличностного уровня взаимоотношений, а никак не всего того глобального общественного переустройства.

И, кстати, дерзко отобрать всю землю у злыдней помещиков, а затем и перераспределить ее, промеж бедных крестьян, дабы уж стало ее как-никак на каждого полностью поровну, собирались люди далеко не всегда осмысленно сведущие, а где это, значит, вообще вершок, ну а где и тот донельзя скрытый в земле его корешок.

Гениальный Тургенев, написал в «Записках Охотника» истинную правду и была она настоянную на всем том большом его личном опыте.

Он там во всей красе жизнеописал всю ту наиболее полнейшую оторванность самого процесса мысли российских вельмож от сколь безыдейно и невесело совсем ведь простецки только-то самих по себе и впрямь до чего  еще вовсе безвременно существующих аграрных реалий.

Причем явно так всею душой он чувствовал совершенно же тупую и сонную осоловелость людей всю свою жизнь обитавших слишком-то невообразимо до чего еще далеко от всякой той вспаханной пашни.

И разве что лишь того он пока ни сном ни духом не ведал, что уж те довольно-то многие представители российской интеллигенции, в конце концов, до чего непременно разом поступят фактически также.

А между тем все это разве что оттого, что кое-кто до чего невообразимо далекую от всякой житейской грязи дорогу себе вот в жизни более чем неизменно прокладывал, сея при этом вокруг себя одни лишь семена безмерно так ласково сияющего и будто бы сколь еще на редкость иного людского бытия.

И вполне реально весьма простецки то ведь более чем сурово же возможно, что все, то истинно яркое сияние и впрямь донельзя незатейливо исходит именно от того вовсе-то ненароком просочившегося в наши серые будни пока еще совсем ненастоящего, а только лишь донельзя призрачного счастья всех тех немыслимо далеких грядущих веков.

Ну а во имя того самого беспримерно достойного своего укоренения все это явно как есть, более чем непременно еще потребует совсем не жалких огоньков, а неистово жаркого пламени нисколько никак и близко не сегодняшнего житейского разума.

64

И вот они в виде резюме бессмертные слова Тургенева, хотя надо бы сразу признать - автору в доподлинной точности про то ведомо, что всю ту абсурдность более чем ярко выраженного в них обезличено абстрактного подхода к сельскому хозяйству до кое-кого явно будет при этом никак уж вовсе попросту не донести.

«Впрочем, в деле хозяйничества никто у нас еще не перещеголял одного петербургского важного чиновника, который, усмотрев из донесений своего приказчика, что овины у него в имении часто подвергаются пожарам, отчего много хлеба пропадает, - отдал строжайший приказ: вперед до тех пор не сажать снопов в овин, пока огонь совершенно не погаснет».

Причем этак-то как есть, давным-давно оно уж сколь еще чисто так исторически оно сложилось, что овины это такие ямы в земле, и никто в них ничего никогда не сажал, а только-то складывали в них сжатые зерно и рожь.

А потому и становиться попросту разом ясно и очевидно, как это вообще более чем празднично и культурно мыслят люди нисколько ровным счетом и близко не смыслящие во всем том, что, и как оно в черной земле, собственно, ведь где-либо произрастает.

Но сколь явно пытавшихся в том-то самом за всеми теми дальними далями от них отдаленном сельском хозяйстве, хоть чего-либо буквально-то на раз совсем незамедлительно вот мысленно перекроить.

И они и сегодня порою из-за всех своих сил так и «берутся за плуг», а главное делают они это безо всякого ведома о том, в чем вообще заключается истинное владение землей, как и выращивание на ней всего того, что они могли увидеть  разве что только готовым у себя на столе.

65

И то без тени сомнения и вправду может показаться тем еще самым бестрепетно святым долгом буквально всякого просвещенного общества все те до чего необъятно обширные земельные угодья попросту разом и начать всецело перераспределять промеж тружеников их по мере сил до чего беспрестанно в поте лица своего обрабатывающих.

И уж, ясное дело, что этак оно будет, куда весьма и весьма во всем на редкость многозначительно честнее, да и, несомненно, безупречно праведнее и вернее.

Да только чего тут попишешь, раз вся эта на одной той ярой буйной фантазии, словно ведьмино зелье настоянная всеобщая справедливость попросту никак вообще не имеет к той самой элементарной логике жизни практически никакого хоть сколько-то действительно позитивного касательства!

А главное, что все те совсем же бессмысленные попытки ее кое-кому исключительно вот откровенно и впрямь-то обезличенно навязать более чем неизменно разом доселе заканчивались одним лишь и только вовсе ведь безысходным и вполне, кстати, чисто на редкость полностью так неминуемым лаконичным провалом.

И все это именно поскольку всякая реальная и истинная первопричина буквально всех тех общественных связей неизменно пролегает гораздо глубже, нежели чем можно было срыть, подкопавшись под чей-либо давным-давно поросший мхом коррупции трон.

66

А ТЕ САМЫЕ необычайно добрые люди, коим всегда были до чего безумно ведь дороги все те на редкость же безупречно ровные сердечные взаимоотношения промеж тех, кто, так или иначе, приводил в действие весь тот от века еще заржавленный общественный механизм…

…попросту не имели ни малейшей возможности сохранить его донельзя хрупкое внутреннее обустройство, во времена и впрямь донельзя ужасного все и вся разом совершенно же низвергающего оземь урагана революции.

А, тем более коли происходили данные немыслимые события никак не в тех и впрямь еще истинно как есть родных им пенатах.

Да и с «пассажирами общественного судна» тоже сколь непременно уж надобно было хоть какой-либо на деле иметь тот еще самый более-менее вполне полноценно здравый контакт.

Поскольку даже если многие из них люди вовсе никак необразованные, однако, в абсолютном своем большинстве были они и есть до чего безупречно достойными представителями так или иначе существующего общества.

И, кстати, между прочим, в том числе и над их житейскими проблемами, безусловно, кое-кому подчас и впрямь еще действительно стоило весьма на редкость толково поломать себе голову.

67

Да вот, однако, совсем уж и не находится всему тому более-менее разумного и достойного объяснения…

А именно зачем это надо было всяким тем безумно бравым мыслителям и вправду всею той ошалело резвою толпою разом окунаться в самые недра всего того сколь откровенно простого народа!?

А интеллигенции между тем более чем неотъемлемо следовало до чего еще всецело ведь стоически и вдумчиво приучиться и впрямь-то бессменно отстаивать все те наиболее насущные интересы простых людей, находясь при этом только на своем буквально от века явно положенном ей месте.

А заодно и всегдашне действуя при этом безо всякого вовсе-то и близко никак никому и близко ненужного, лишнего пафоса.

Ну, а в особенности разве вообще хоть сколько-то стоило совсем этак безудержно и бестолково не в меру яростно выступать более чем всеобъемлюще против всего того, что фактически из века в век довольно-то нелепо и удручающе и поныне всех нас на редкость безрадостно везде окружает?

Нет, и еще раз нет, поскольку это как раз во имя не то чтобы вовсе-то никак совсем бесполезных свершений явно и следовало бы довольно-то прозаически взвалить на себя порою до чего непосильную ношу безмерной и безграничной ответственности за все то, что, так или иначе повседневно происходит в стране.

А между тем для всего того было бы как есть вполне полноценно уж предостаточно никак ни в чем не лебезить перед той вовсе неизменно всегдашне нечистой на руку властью, а это, хотя непременно чью-либо душу сколь бесцеремонно разом испачкает, однако в целом общество всецело-то явно затем оздоровит.

Ну а вполне разумная попытка на редкость взвешенно верного взаимодействия со всем тем простым народом, всенепременно под собою подразумевает, в том числе и ту весьма вот житейски насущную надобность хоть иногда с ним довольно-таки вежливо никак не постесняться именно что за руку и впрямь не побрезговать поздороваться.

Да еще и самую исключительно уж вовсе ведь неотъемлемую важность никак совсем не задирать перед ним своего носа.

Ну, а все то остальное прочее в одном лишь исключительно личностном плане, а не в некоем том большом и довольно-то как есть широко общественном.

68

Причем нечто подобное немыслимо важно вовсе-то не в некоем том чисто глобальном смысле по отношению ко всему сразу как есть безмерно вуцелом, а разве что в том до чего безыдейно обыденном и вполне ведь откровенно конкретном ракурсе всего того, как оно вообще ныне есть общественного бытия.

И вот как обо всем этом написал отличный прозаик Сергей Алексеев в его романе «Возвращение Каина (сердцевина)».

«- Нельзя трудового человека вводить в заблуждение, что ты такой же, как он. Нельзя одеваться из одного магазина, ездить с ним в одном автобусе, на одной марке машины. Надо, чтобы он стремился достичь всего, что есть у тебя. А чтобы управлять им, следует изредка, по великим праздникам, спускаться к нему, разрешать поздороваться за руку, мгновенно разрешить любую его жалобу или просьбу. Это большая наука, отец»!

Да только как то вообще смогут более-менее надежно осознать все те, кто, по всей на то видимости, разве что лишь того и жаждут, дабы весь тот народ и впрямь-таки разом стал, куда непременно менее черствым, да и вполне сознательным, а никак не вконец уж темным и забитым?

А есть между тем и те, кто в полную противоположность первым явно считает его на редкость тупым скотом, нисколько и близко совсем неспособным вовсе ни на какие сколь еще многозначительно чисто свои полностью здравые логические рассуждения.

Ну, а как раз-таки именно потому он, по их мнению, и нуждается в том самом довольно длинном кнуте, словно бы в медовом прянике, дабы на деле затем еще некогда обрести, куда весьма значительно поболее достойный человеческий облик.

69

А между тем во имя того дабы стало возможным безукоризненно верно вывести людей к свету из сущей тьмы глубочайшего невежества, собственно, и нужны были не величавые идеи, а одни широкие полномочия, да и не отрешенный от реалий окружающей действительности - общечеловеческий здравый смысл.

А уж тому коли чего и сможет вполне здраво и полноценно некогда поспособствовать, то ведь будет это разве что, то одно наиболее насущное воплощение в быте политического переустройства всей родной отчизны доподлино ясных и всем сходу понятных принципов суровой личной ответственности, а не пустой и праздно слащавой болтовни.

Да только те люди, что совсем нескладным хором поют сказочно сладкие оды небесно чистому и безоблачно светлому грядущему разве что именно так попросту выросли посреди благоухающих цветов окололитературных прений.

И вся их большая душа была прямо на редкость охвачена чересчур уж премного очаровательным восхищением пред светлейшим миром до чего и впрямь безумно прекрасного мнимого бытия.

Но зато чтобы всею силой разом восстать супротив новоявленного засилья черной, так и налитой свинцом тучи чудовищной тьмы всесильного Чека и болтунов комиссаров…

Нет, уж для чего-либо подобного они были попросту слишком-то непомерно донельзя вот всецело инертны…

А тем временем люди кандально сухопарого склада всей силою вошли во власть и превратили живое население в конвейер жизненно необходимых им запчастей.

А между тем главные органы управления всем государством это совсем никак не та кухня, на которой до чего бесцельно должны толпиться, и галдеть почем зря озверело тупые расхристанные горлопаны.

Поскольку само это место должно быть, прежде ведь всего, предназначено лишь для действительно вполне талантливых кулинаров, хорошо умеющих готовить изысканные блюда и никак не из той давно промерзшей человечины…

И кстати, вовсе нельзя было ожидать, чтобы те бесчисленные котлетки, сколь бескомпромиссно, сделанные из прежних господ, этак-то еще почти мгновенно породят неких других граждан вроде, как и вправду безупречно отныне осознающих, что они люди, а не ишаки, невесело тянущие воз с сидящими на нем никак не в меру разжиревшими баями.

Потому как простой народ это никакая не масса примитивных, так и раскрывших рот в ожидании манны небесной пустоголовых индивидуальностей, а куда скорее, конгломерат неразвитых личностей, что и делает их серой толпой, но никак не стадом тупых баранов, которых надо бы куда-либо лютой силой смело и с песней за собой повести.

70

А между тем им всем разом вместе собравшимся, вовсе ведь ни на какую ту единственно правильную и верную дорогу было и близко так нисколько уж явно совсем и не выйти.

Поскольку у каждого из них есть именно что свой собственный вполне сознательно ими избранный индивидуальный путь, сквозь дикие дебри до чего и впрямь невероятно лихих жизненных неурядиц.

Да вот, однако, для тех, кто надменно и неласково прищурившись, именно что загодя смотрит на них, разве что сверху вниз они, и вправду могут показаться тупым и флегматичным стадом, которое надо бы силой, А НЕ УБЕЖДЕНИЕМ до чего резво вывести на ту разве что совсем немногим доподлинно известную, верную дорогу.

71

Ну а в самом-то истинно сколь неприглядном свете - речь тут может идти разве что об одном вот донельзя благодушно-равнодушном продолжении всего того, в сущности, и близко не изменившегося отношения к народу, к которому, в принципе, полностью уж по-прежнему так и продолжили относиться, словно бы, как к тому еще безрогому скоту.

Да только отныне все это стало происходить разве что на некоем том истинно на редкость новом, куда поболее просвещенном и весьма помпезно строго научном уровне.

То есть ранее им пользовались именно что исключительно для достижения одних лишь тех сугубо земных и мирских благ, ну а теперича, ничтоже сумняшеся, кое-кто явственно порешил на могучих плечах простого народа галопом в рай и впрямь-таки сходу более чем нелепо и браво до чего еще отчаянно же взлететь.

Приземленные, а зачастую и совсем уж пришибленные пролетарии, все как один и вправду при этом должны были стать на удивление бойко и славно подкованными Парнасами (в том самом более чем однозначно так строго политическом смысле).

А между тем никак нельзя использовать, кого бы то ни было в качестве тягловой силы, а особенно во всех тех чисто своих разве что единоличных целях и интересах.

А еще ведь кроме того кое-кто это явно делал разве что только и, надеясь чего-либо на редкость более-менее путного добиться при самом-то как есть более чем совсем непосредственном посредстве всего того безмерно уж бессмысленно тупого, фактически что животного чьего-либо участия…

Вот нет, чтобы дружно и вполне обдуманно заняться и впрямь-таки досконально трезвым привлечением буквально каждого мыслящего индивидуума в качестве полностью и до конца сознательного участника каких-либо важных исторических событий…

Ну а все те массы простого народа явно при всем том сколь непременно уж должно было оставить в том самом более чем безукоризненно выжидательном умственном бездействии и этаким образом оно будет, куда значительно лучше, да и всему этому миру от всего оттого явно окажется всецело-то как есть значительно ведь поспокойнее.

72

И все это именно потому, что простой народ просвещать плоскими, как блин идеями было занятием, беспричинно слезным, скабрезным, да и всецело бессмысленным, а главное и во многом совсем безнадежно так весьма ведь донельзя явно никчемным.

А как раз-таки потому и все, то, что оказалось до чего неизменно прямым продолжением всего того на редкость донельзя еще стародавнего догматического варварства…

И это разве что одно его определение сколь однозначно отныне полностью поменялось а, стало быть, ради вполне насущного объяснения и оправдания того же от века как-никак совершенно незыблемого института рабства и понадобилось всем тем новым хозяевам жизни до чего срочно его переоформлять в некоем том исторически новом - восторженно идеологическом виде.

И, ясное дело, как раз-таки нечто подобное и было чисто уж за здорово живешь фактически мигом вскоре разом, затем и построено, причем именно во имя всего того, до чего изящно и изощренно чисто ведь воедино сплетенного идейного братства буквально-то всего на этом свете сурового пролетариата.

И главное, вся эта невообразимо чудовищная революционная чушь и вправду  затем предстала именно в виде сказочного прекрасного кристалла сколь отменно благих надежд, да только в конечном своем итоге она уж и стала исключительно так верным оплотом людским кровавым потом фактически насквозь пропитанного осатанело лживого самообмана.

Ну а в том самом до чего определенном смысле в точности тех, что и ранее принципиально ведь весьма и весьма конкретно насущных тягот и забот всего того простого люда та сколь донельзя пресловутая новая эпоха никак не породила абсолютно совсем ничего существенно иного.

Поскольку абсолютно все более чем безнадежно, как ему ранее довелось доселе быть, так вот оно и осталось, в самой доподлинной точности, именно на том уровне как оно только когда-либо вообще еще положительно же существовало именно разве что некогда прежде…

Ну а всеобщий уровень жизни тогдашнего народонаселения, пожалуй, в те времена совсем разом упал за нижний край всего того, что вообще можно было хоть как-либо назвать жизнью, а не жалким выживанием в условиях жесткой нехватки абсолютно уж всего, так или иначе, каждодневно для каждого из нас действительно необходимого.

Раз все и вся в годы гражданской войны стало, куда значительнее непригляднее и только лишь хуже, чем оно было когда-либо ранее.

Причем было оно именно таковым как на всякий тот чисто внешний свой довольно-таки взбаламошенный вид, да еще точно также, и на всю ту совершенно вот никак невзрачную прискорбную суть более чем чудовищно антиэвалюционных революционных явлений всего того исключительно так

«ненаглядно» нового общественного бытия.

Ну а все те некогда былые и сколь непомерно большие, но вовсе-то, однако никак не бездонно бесчеловечные недостатки при всех тех никем совсем не званных и самозваных большевистских верхах, куда разве что поболее довольно-то существеннее, лишь явно затем укрупнились.

Причем этакие простонародные барчуки получили несоизмеримо поболее совершенные инструменты власти над всеми своими отныне полностью безликими товарищами по тому самому буквально вот для всего советского народа всеобщему и на редкость почти полностью  безденежному несчастью.

73

Люди в СССР были и впрямь попросту разом приниженны идеей всеобщего братства до состояния никак не выкошенной еще сорной травы, а также и вправду вполне полноценно здоровой пшеничной или же кукурузной поросли.

Причем времена может, и изменились, однако на саму суть власти все это и близко доселе никак вот не повлияло.

Причем те же Хрущев и Брежнев – люди, безусловно, и близко никак не иного, куда только поболее благородного толка.

Ну а потому и никак не стоит до чего отчаянно бравировать всем тем, что для людей вовсе-то не высовывавшихся из общей шеренги все и впрямь, значит осталось как есть разом уж полностью позади наряду с тем исключительно бесповоротным окончанием на веки вечные канувшей в лету свирепой сталинской эпохи.

И теперича, знаешь ли, оглядываясь на все то нынче весьма и весьма далекое прошлое, вполне однозначно, то истинно понимаешь, что при всей своей совсем небывалой жестокости путь он в целом был, безусловно-то, во всем безукоризненно верен!

Да только между тем это совершенно уж и близко как-никак, а в принципе нисколько не так!

Действительно некогда довольно-таки давно один знакомый биолог сказал автору этих строк, что для всего доподлинного своего процветания стая непременно все время попросту вот обязана находиться в состоянии стресса.

Причем вполне, то возможно, что для каких-либо довольно пестрых и разных братьев меньших нечто подобное и впрямь до чего еще беспроигрышно верно.

Ну, или, к примеру, явно еще послужит подобное мировоззрение ту самую исключительно так до чего только многозначительно верную службу для всякого того, кто довольно же искренне жаждет разом еще обратить всех на свете людей в тех самых лишь его личной воле и подвластных вьючных животных…

74

Да что, правда, то, правда, блаженное состояние душевной нирваны тоже ведь крайне всегдашне на редкость опасно…

Подтянутость и вечная обеспокоенность настоящим людям очень даже на деле более чем неизбежно разом к лицу.

Однако как есть действительно истинным все это будет разве что лишь тогда, когда к тому вполне непременно на деле имеется какая-никакая внешняя первопричина.

Поскольку нечто подобное это отнюдь не одно и то же, как ежели фактически каждый при тех более чем «благодатно» новых порядках разом станет панически бояться всех и вся, а именно потому и не сможет он полностью вот до конца вовсе уж совсем никому тогда доверять.

Раз то само собой весьма ведь неизбежно именно этак заранее ясно - такую стаю более чем непременно до чего еще обязательно ждет впереди самое скорое и истинно неминуемое грядущее вырождение…

Причем это все чистое вранье никакого настоящего урбанистического и индустриального рывка под властью большевиков Россия и близко же нисколько не совершила.

И все те великие успехи, собственно, и были, по сути, одним лишь тем полуспонтанным титаническим построением гигантского острога под открытым небом, всецело величиною со всю ведь ту ни для какого взгляда совсем непостижимо же необъятную шестую часть суши.

И вся та слащавая агитация, более чем громогласно предвещавшая до чего радостное построение пресловуто светлого будущего и близко не была ничем иным кроме как крайне непитательной и невесомой лапшой на уши в виде на редкость безрадостного утешения для обобранных до последней нитки отныне лишь себе и подвластных господ голодранцев.

Ну а когда-нибудь вслед затем та явно ведь чисто полуживая коммунистическая элита, (уж как-никак, а всецело учитывая всю ее дряхлость и сущую замшелость) именно что довольно-то невольно и разве что ведь случайно разом еще попросту выронит из своих старческих, беспомощных рук скипетр всей государственной власти.

Ну, затем его до чего и впрямь вовсе небрежно фактически с пола разом так и подымут всевозможные новые хозяева жизни.

Причем тем самым крайне низкого пошиба людям, почти вот бескровно досталась вся полнота возможностей той еще до чего исключительно совсем бесконтрольной эксплуатации общенациональных ресурсов.

И подобным образом все это сложилось никак не по случаю, а как раз-таки только потому, что еще изначально ничего не к лучшему после октябрьской революции во всей той России нисколько не переменилось, а истинно, наоборот, до чего неизбежно пошло-таки прахом.

75

Сталин, еще раз бы надо то повторить строил одни мощные бастионы чудовищных размеров крепости, дабы только лишь ему одному и можно было, затем наслаждаться всеми теми атрибутами абсолютной власти.

Причем эта крепость явно еще вслед затем чуть было не рассыпалась в прах от одного того молодецкого германского удара.

А как раз-таки потому и незачем абсолютно все до чего глубокомысленно оправдывать некими высшими интересами сверхгигантской державы.

Она совсем не требовала этаких невероятных вложений в ее оборону, да и ядерное сдерживание явно ведь до сих самых пор истинно уж чудовищно собою напоминает более чем бездумное раздувание через длинную соломинку зеленой лягушки.

И когда-то она на редкость беспрецедентно попросту именно лопнет, да только всего этого не столько тупое, сколько никак не в меру весьма вот амбициозное руководство страны и близко этак явно не принимает даже и за гипотезу.

Причем им никак не дано понять, что они принимают, как должное концепцию скорее разве что лишь значительно поболее распаляющую хищнические аппетиты блока НАТО.

76

России надо бы никак не окружать себя со всех сторон, словно бы колючей проволокой всеми теми сверхсовременными военными средствами, поскольку, чем страшнее они будут выглядеть, тем только ближе станет время агрессии стран запада.

А надо бы ей ныне стать страной со вполне достаточно прозрачной политической системой, устойчивыми целями безо всяческих вихляний из стороны в сторону и тогда у Третьей Мировой Войны и близко не останется шансов действительно еще стать явной частью конца тех чисто фатально все и вся начисто разрушающего общемировых бедствия.

Причем кому - это ныне вообще совсем вот оно не понятно, что уж куда только до чего еще неотъемлемо мощнее, в результате этой войны Россия и близко ведь явно не станет, раз во имя праведного усиления всех ее позиций нужно было заниматься общественно полезным, созидательным трудом.

Но кое-кто и поныне сколь еще явно предпочитает восторженно пережевывать и пережевывать праздные радужно серые постулаты самого как есть весьма последовательного, да и впрямь-таки на редкость всеобъемлющего разрушения всего, и вся, что угрожает разрушить розовые иллюзии о том самом попросту всепоглощающем могуществе родного ядерного вооружения.

А между тем еще во времена тех истинно же чудовищно ужасных событий двух предыдущих мировых войн Россия явно давным-давно бы могла вполне оказаться грузным всадником на коне смерти и именно что, кстати, из-за всей той до чего только необычайной неистовости всего своего более чем неуемного характера.

77

Ну, а кроме того, ею всегда и во все времена управляли люди весь никак не их народ за людей и близко никак явно не считавшие, а единственно державшие его за всякий тот мелкий домашний скот.

И войну ту ядерную они были готовы затеять именно, дабы их правда более вот никак этак не имела попросту никаких весьма существенных альтернатив.

И что же после той чисто единовременной гибели истинно подавляющей части всего рода людского действительно как есть взвешенно и рационально будет еще, затем со временем разом уж полностью верно достигнут хоть какой-либо стоящий подобных непомерных потерь самый настоящий консенсус со всем, тем и поныне должно не уважающим Россию Западом?

А между тем вполне еще надобно до чего напрямик чисто так сходу ведь разом заметить, что вся та на редкость извечная канва, как есть доселе полностью прежнего существования после времен кровавого безвременья будет способна только-то и всего, что явственно обозначиться, куда весьма многозначительно более чем дьявольски резче…

То есть, все те старые ее черты при подобном раскладе до чего непотребно так разом зловеще приобретут, куда разве что поболее злостный и донельзя консервативный характер.

Причем люди простой народ и поныне совсем ведь явно нисколько не уважающие когда-нибудь потом (если, конечно, выживут) непременно еще станут к нему лишь разве что поболее более чем презрительнее тогда относиться.

Как есть, уж явственно выступая так сказать со всех тех донельзя жестких и непримиримо собственнических лютых позиций.

Причем всякие времена уходят и уходят в самое полное небытие далекого прошлого, однако в целом все, то на чем некогда вообще только зиждилось людское мышление всецело и стоит именно что на своем чисто от века самом-то исконном месте.

Обстановка в России полностью так всегда фактически неизменна и вовсе она никак не зависит от смены каких-либо исключительно внешних политических декораций.

И уж каковой она сколь еще неизменно и вправду когда-либо только была вот именно таковой, она затем далее и будет, причем именно что буквально вовне всяких времен и событий, про то еще помниться великий поэт Есенин некогда вопрошал в поэме «Пугачев».

«…для помещика мужик все равно, что овца, что курица».

Ну а вполне доподлинно суметь постепенно переменить всякое представление народа о самом себе, как и о его весьма многозначительно насущном месте в жизни всего того общества в целом будет на деле возможно одним лишь тем на редкость старательным рассеванием поистине так непомерно густой тьмы всего того бездумно навек заклятого невежества…

78

И ведь издревле в России простой народ между тем был именно к тому приучен, что как-никак, а буквально всякая над ним власть всенепременно, в конце концов, до чего и впрямь запросто сумеет вполне вот беспардонно осуществить все то, что ей явно  уж ныне вообще еще только заблагорассудится.

Ну а ему все равно как-никак придется, согнувшись в три погибели делать все то, что ему велят, голосовать за того, на кого ему укажут и этак-то, собственно, далее…

И все это на редкость более чем многозначительным образом происходит сугубо так только лишь оттого, что именно таково само по себе раз и навсегда привитое ему еще с самого раннего детства довольно вот совсем незатейливое, практическое воспитание.

Однако, между тем, существует оно вовсе уж никак не само по себе…

Одинокое бесправие народа более чем легко объяснимо восторженной оторванностью российской интеллигенции от всех тех и поныне на Руси существующих старорежимных порядков взяточничества и кумовства, а также и буквально всеобщей и всеобъемлющей безответственности.

Народ, в России он всегда разве что только сам по себе, а его властители и их слуги чиновники к нему кроме презрения, никаких иных чувств нисколько никак совсем не питают.

А наиболее главное, тут именно то, что и властелины высоких дум сколь, несомненно, обо всем том (не абстрактным - черным шрифтом отпечатанном на белой бумаге), а весьма практично, как-никак рассуждают, в принципе в точности также… и нет им  никакого дела до неприметно серых во всей всеобъемлющей своей массе - простаков обывателей.

79

Ну а если довольно-таки бегло бросить взгляд именно в сторону того самого неизменно же связующего звена крепко-накрепко объединяющего общество в нечто единое целое, а именно действительно уж пристально вглядеться в лица на редкость доблестных представителей сферы бытового обслуживания, да и вообще хоть как-либо присмотреться ко всему торговому люду…

Можно ведь сколько угодно долго его донельзя веско, уж едко и храбро совсем вот безостановочно так и сяк ругать за мещанство, праздность духа, злющее стяжательство…

Однако, как раз эти люди, собственно, и были способны посильно избавить всех других представителей человечества от абсолютно бессмысленного выстраивания затылок в затылок, в бесконечных очередях за всем тем на этом свете до чего еще жизненно необходимым.

Ну а если кого-либо попросту явно мутит от той самой крайней степени озабоченности мелкой буржуазии всяческими мелкотравчатыми заботами бытия…

Ну так ему значится было и впрямь во всем как-никак по душе, то самое на редкость безвременное времяпровождение в поисках всего ему жизненно ведь необходимого вместо того чтоб на деле заняться всякому и каждому из представителей интеллектуальной элиты, к примеру, сколь еще вдумчивым чтением всякой той занимательной художественной литературы.

А между тем, если люди определенного склада, не слишком так большого, зато более чем прагматичного ума и впрямь были готовы взять на себя заботу об обустройстве всеобщего нашего житейского быта…

Ну, так к чему это было им в этом исключительно уж бестолково до чего еще вообще принципиально ведь разом всецело мешать?

И к чему это было кое-кому и впрямь на редкость беспрестанно долдонить о том самом, как есть более чем непременно сопутствующем им при всем том всепоглощающем желании добыть бы себе все самое наилучшее, урвать кусок, да покрупнее…

80

И уж все это для людей, что и близко не мыслили разве что только ведь о чем-либо сколь еще всенепременно на редкость донельзя так возвышенном и тонком было и впрямь попросту вовсе вот никак невыносимо…

И те самые безмерно бравые сентенции попросту разве что являлись чем-либо навроде одного лишь цветастого фетиша, так и пронзающего своим длинным указательным перстом всю ту сущую же скотскую и стяжательскую сущность всякого того истинно разумного хозяйственника.

И вот чего еще вполне можно отыскать на сей счет у великих писателей фантастов братьев Стругацких в их, скажем так несколько проблематичном романе «Трудно быть богом».

«Хозяин, а хозяин! Сукно есть хорошее, отдадут, не подорожатся, если нажать… Только быстрее надо, а то опять Пакиновы приказчики перехватят… - Ты, сынок, главное, не сомневайся. Поверь, главное. Раз власти поступают - значит, знают, что делают…»

А между тем эти люди, пусть по временам (и то, смотря кто) и подсовывали пришлым лохам всяческий довольно лежалый товар, а все-таки, то было совсем не то, что уж вслед за тем всем нам стали же хамски впихивать и всучивать работники государственного, полностью как есть централизованного общественного питания и ширпотреба.

И ведь именно на тех самых суконных лбах и зиждился весь тот нормальный, здоровый быт, а их исключительно на редкость тяжкая для всякого того чисто внешнего восприятия сколь еще явственная довольно-то кривоватая недоразвитость самое этак очевидное производное отсутствия большого количества чисто интеллектуальных упражнений.

Да только все это на деле вовсе не такая уж и беда, ибо сказано у Экклезиаста «Прибавляющий знания - прибавляет скорбь».

Хотя куда получше было бы это выражение с древнееврейского перевести именно следующим, куда только ныне более надлежащим образом «Прибавляющий знаний - прибавляет тяжкой скорби».

81

Причем, прежде всего, это порою касается области всякого того разве что именно как есть чисто ведь дальнейшего практического применения знаний теми или иными амбициозными политиками.

Ну а в особенности, коли кто-либо из них весьма и весьма сколь еще усердно всласть мечтает о невообразимо большой империи, а подобного рода люди вполне могут оказаться в наличии, в том числе и в крошечном княжестве Монако.

И именно поэтому там до чего и впрямь-таки легко и деятельно очищают карманы приезжих в том самом всемирно знаменитом Монте-Карло.

Но хуже всего это, конечно, та истинно уж до чего на редкость безудержная и безмерная имперская жадность и вправду способная на тот поистине наихудший наглый грабеж среди бела дня, нежели чем, то, что вообще только смогут на деле осуществить самые обыкновенные воры и грабители.

В двадцатые годы минувшего века члены Антанты попросту разом явно так взяли себе за труд сколь беспардонно обобрать, причем до самой последней нитки, ту и без того вследствие той донельзя длительной кровопролитной войны довольно-то вконец обнищавшую Германии.

А в результате именно подобного рода весьма бесчестно «благочестивых деяний» тысячи добропорядочных немецких семейств затем вот вскоре покончили жизнь самоубийством со вполне естественно совершенно же никак нестандартным использованием бытового газа, а тем и подсказали они нацистам методы уничтожения всех тех с их личной точки зрения полностью так нисколько неполноценных людей.

И это те самые господа империалисты, что более чем безукоризненно и прагматично некогда создали для почти всего населения той еще довоенной Германии наиболее подходящие условия для той самой сколь еще истинно вопиющей к небесам нищеты уж вполне трезвомысляще и заставили немцев дожевывать ту самую последнюю черствую краюху хлеба…

Да и вообще, то ведь никто иной, а именно они и порешили чисто промеж собою на редкость как-никак весьма же политически зрело и явно этак никак совсем не деконструктивно всецело во всем поддержать штаны неистово бесноватой власти большевиков.

И это никак несмотря на те никак не вызывающие каких-либо сомнений отчаянно кичливые их лозунги, причем сделали это западные политические заправилы разве что только потому, что у них для всего того был свой собственный зубасто алчный интерес, попросту говоря, им это было вполне уж однозначно - бессовестно выгодно.

82

Нет, конечно, и близко нельзя сбрасывать со счетов и тот вовсе совсем незамысловатый факт, что смерть, как охота было всяческим доблестным доброхотам исключительно животворяще разом сколь радостно воплотить во всю эту пресную жизнь истинно величественные планы по самому неотложному облагораживанию всего того, как он ныне есть рода людского…

И, ясное дело, что действовать они предполагали, как раз-таки именно путем более чем и вправду самого вот невозмутимо же благостного предания оному несколько ведь на редкость исключительно иных черт его характера…

Однако истинная жизнь всегда тому донельзя рьяно же воспротивится, поскольку у нее совершенно как-никак иные законы, нежели чем те абстрактные блики, ныне существующие лишь в одном том крайне уж воспаленном воображении людей, буквально начисто отрицающих всю ту ныне действительно так и прущую из всех углов и щелей более чем объективную реальность.

Раз им до чего еще немыслимо горька и неприемлема мысль об абсолютной несовместимости пламенных идей и всего того нынешнего поколения сколь и вправду так совсем недалеких праздных обывателей.

И, кстати, именно из-за этакого рода заранее обреченной на неуспех рьяной попытки всем тем никак и близко вовсе-то неуместно резвым кагалом хоть как-либо на деле суметь просочиться в политику не только сходу прибавляется скорби и утрат, но и сама жизнь тоже зачастую резко укорачивала и без того недлинный путь…

Да и дело то подчас сколь невразумительно бессмысленное, раз все, то черное от копоти зло своя власть чинит, а не какая-либо чужая и пришлая.

83

А то, что Братья Стругацкие до чего непревзойденно более чем наглядно так описывают, как тот еще совсем недостойный и безыдейный быт, только лишь самая что ни на есть естественная часть существования всякой мелкой буржуазии, уж вполне учитывая, что она попросту, как правило, и близко не затронута какой-либо высокой культурой.

И виновата в том, пусть и отчасти сама же интеллигенция, раз вот никак и по сей день она не старается всячески насаждать в простом народе этику и культуру.

Ну а куда всемогуще вернее было ей и вправду дано всею душою раз за разом именно что на редкость, вовсе этак до чего изумительно окунаться, во все, то чисто свое славное естество высоких дум и точно таких духовных материй, дабы разом и уснуть там блаженным сном святого праведника.

Ну а почем зря всячески ругать средний класс, то вполне ведь естественно, что самое милое для нее, в общем-то, дело, поскольку всякие лавочники и близко никак несхожи с теми вконец тупыми и разжиревшими на даровых, казенных харчах чиновниками-бюрократами.

И это только последние и вправду ведь могут совсем разобидеться и отдавить кое-кому обе ноги, ну а хозяйственники люди никак не восприимчивые ко всяким  колкостям, поскольку им попросту нет никакого дела до всякой той донельзя зубастой и криворотой критики.

Однако в тяжких условиях криворукой экономики они сколь еще зачастую совсем невольно срастаются со всяким диким криминалом, и эта связь разве что лишь только со временем претерпит некоторые не очень значительные пертурбации, даже вот если в стране красные полотнища знамен и сменятся на триколор.

Ну а тем высоким интеллектуалам, как правило, заметна одна лишь сытая и самодовольная серость, а лютую черноту тех душ, что ее хитро используют в своих интересах, они видеть явно этак совсем не хотят, и прежде всего, потому что война с ней истачивает нервы и сулит страшную грязь под ногтями.

Ну а от обличения сытой серости ничего подобного, конечно уж и близко вовсе так никак и близко не произойдет.

И вот он всему тому самый преотличный пример из той же книги «Трудно быть богом» пера братьев Стругацких.

«Он вспомнил вечерний Арканар. Добротные каменные дома на главных улицах, приветливый фонарик над входом в таверну, благодушные, сытые лавочники пьют пиво за чистыми столами и рассуждают о том, что мир совсем не плох, цены на хлеб падают, цены на латы растут, заговоры раскрываются вовремя, колдунов и подозрительных книгочеев сажают на кол, король по обыкновению велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку. "Выдумают, надо же!.. Мир круглый! По мне хоть квадратный, а умов не мути!..", "От грамоты, от грамоты все идет, братья! Не в деньгах, мол, счастье мужик, мол, тоже человек, дальше - больше, оскорбительные стишки, а там и бунт…", "Всех их на кол, братья!.. Я бы делал что? Я бы прямо спрашивал: грамотный? На кол тебя! Стишки пишешь? На кол! Таблицы знаешь? На кол, слишком много знаешь!", "Бина, пышка, еще три кружечки и порцию тушеного кролика!" А по булыжной мостовой - грррум, грррум, грррум - стучат коваными сапогами коренастые, красномордые парни в серых рубахах, с тяжелыми топорами на правом плече. "Братья! Вот они, защитники! Разве эти допустят? Да ни в жисть! А мой-то, мой-то… На правом фланге! Вчера еще его порол! Да, братья, это вам не смутное время! Прочность престола, благосостояние, незыблемое спокойствие и справедливость. Ура, серые роты! Ура, дон Рэба! Слава королю нашему! Эх, братья, жизнь-то какая пошла чудесная!..»

84

И хотя может тут, конечно, и некоторое иносказание, поскольку слишком ведь все вышеизложенное, пусть и несколько уж отдаленно, само еще собой как-никак, более чем во многом фактически разом весьма ведь откровенно так смахивает на неприступные ряды серых рот советских чиновников от культуры.

Причем это именно ее буквально все поистине живое под самый корень губящие деятели неизменно были готовы разом и до конца полностью поглотить всю существующую культуру, только вот и оставив от нее нечто немыслимо вычурное и на редкость исключительно так аляповато же трафаретное…

Да только чувствуется тут и вполне явное более чем искреннее презрение ко всякому среднему и мелкому предпринимателю, то есть как раз тому чисто абстрактному субъекту капиталистического общества, которому и вправду попросту было чего терять, а именно потому запуганная красной угрозой мелкая буржуазия, так и подалась в широко распростертые объятия национал-социализма.

Да вот, однако, не прояви ленинский большевизм столько-то поразительной и близко от него никем заранее совсем уж вовсе и неожидаемой устойчивости, и как раз тогда никак и не было бы во всем этом мире абсолютно так никакого донельзя озверелого лика нацизма.

Нет, при подобном ходе дел он и близко никому и никак явно бы тогда ни в едином глазу и близко вот попросту не понадобился.

Ну а если прямиком вполне трезво вернуться к выше процитированному произведению Братьев Стругацких, то уж, они на его страницах именно что явно идут на ту самую более чем осознанную диспропорцию всего бытия, объединяя 451 по фаренгейту бесславного технического заката человечества Рея Брэдбери и немыслимо злую давность средневекового мракобесья.

Ведь то, чего они описывают в его совершенно естественном виде никогда и близко нигде пока явно не наблюдалось…

85

Никогда в мировой истории ничего подобного тому явно этак еще никогда не бывало, чтобы разом на кол всех, кто хоть немного грамоту разумеет.

И то, в принципе, наглядный перебор, а точно также и прямое следствие отсутствия самого элементарного и искреннего желания довольно-то верно раскрыть все реальные беды той ужасной эпохи, когда вовсе не грамотность, а лишь чересчур смелый, весьма пытливый и неординарный взгляд на вещи и мог привести человека на пылающий жаром костер.

А, кроме того, еще и женская красота вполне могла неистово распалить больное воображение, а потому в глазах фанатика монаха, что так и горели сатанинским огнем, действительно читалась истинная правда…

Да он поистине мог более чем совсем уж отчетливо увидеть то, что его отравленному половым воздержанием мозгу могло разве что лишь издали попросту ведь именно померещиться.

Он был святым человеком, а потому и ко всем его словам безоговорочно слепо прислушивались, полностью же безгранично им, веря, а потому, когда этакий доморощенный «СВЯТОЙ» заявлял во всеуслышание, что он, видите ли, видел, как данная девица обратилась в кошку, то без тени сомнения и был ей заранее вынесенный приговор.

86

При большевиках естественно - эпоха была и близко ныне нисколько не та, чтобы хоть кто-нибудь сказкам об оборотнях до чего беспечно буквально ведь разом как есть действительно и вправду на деле поверил.

Однако в корне меняются одни лишь довольно-то легко прилипчивые обвинения, ну а внутреннее их содержание остается все тем же исключительно так неизменно полностью прежним.

И, кстати, донельзя злосчастная принадлежность к бывшим высшим классам была тогда тем еще ярлыком по временам, разве что, куда поболее вдвойне наихудшим, нежели чем чисто средневековое обвинение в ворожбе или колдовстве.

И все это потому, что в те времена словесные излияния и тыканье пальцем со стороны некомпетентных лиц вовсе ведь никак еще не были фактически тем самым окончательным приговором.

Да и длинные списки сообщников указать, как правило, совершенно уж ни от кого тогда совсем уж нисколько не требовали, раз пока не было в то время поставлено дело святой и всезнающей инквизиции тайных мыслей и мыслишек на очень-то весьма и весьма широкую ногу.

87

Ну а тот же самый Иосиф Сталин некогда вот более чем вполне всецело являлся фактически, тем еще новоявленным языческим идолом, коему все остальные простые смертные попросту были обязаны приносить в жертву как души так и тела…

Торговец верой и правдой наплодил ремесленников досужего вранья, а также и серую рать дуболомных бюрократов, что и впрямь до самых небес нечестиво прославляли самих себя, да и все ведь свое безрукое управление и впрямь-таки на глазах под их руководством безвременно нищающей державы.

А все то «народное хозяйство» при том самом исключительно так безнадежно бесхозяйственном хозяине попросту разом пришло в самый полнейший и глубочайший упадок, поскольку всякое вполне нормально воедино его связующее звено было довольно-таки зверски старательно и последовательно разом сведено к нулю - физически уничтожено.

Причем этак то было еще и потому, что при Советской власти за семейную принадлежность к мелкому бизнесу порою карали, куда пожестче, нежели чем к тому самому действительно большому…

И даже тот НЕП, что сами большевики до чего и впрямь неотложно и срочно чисто ненароком вполголоса объявили, дабы хоть сколько-то несколько уж приподнять полностью-то как есть задыхавшуюся в путах марксизма российскую экономику…

Нет, именно этот и впрямь-то донельзя злосчастный и чисто временный сдвиг в сторону исконно же нормального исторического развития большевики затем во все стороны и разгоняли, словно истую заразу похуже коей попросту и не бывает на всем белом свете.

Так, что то и близко ведь никак неизвестно, кто это кого мог на кол посадить или скажем каким-либо другим значительно менее мучительным способом разом в расход более чем бессердечно пустить.

88

И, кстати, безотчетно суровое противопоставление одних людей другим совершенно ведь поистине никак вовсе же неправомочно…

Поскольку совсем оно не иначе, а буквально каждый человек есть вполне естественный продукт всей воспитавшей его среды и, хотя некоторые исконные задатки и могут переменить чью-либо конкретную судьбу, однако мир окружающей жизни, скорее всего, всякого поглотит разом и без остатка… или наложит он на него крайне неприглядный весьма явственный отпечаток.

Это же самое до чего, кстати, во всем на редкость более чем полноценно касается и всего мира большой художественной литературы.

Скажем так, если провести, то самое и впрямь-то ведь более чем правомочное сравнение между русской литературой 19 столетия, сколь благостно подарившей миру Льва Толстого, Достоевского, Чехова и тем последующим 20ым столетием, не давшим ровным счетом вовсе уж никого им, в сущности, вполне еще на деле действительно равного.

А между тем может все-таки равные они как-никак еще явственно были, да только их затравили, злодейски выжили из страны в исключительно подчас чисто вынужденную эмиграцию, где вдали от всех своих вполне естественных корней, ростки их великих талантов на литературной ниве попросту, ну никак затем вовсе вот не взошли?

Ну а всех тех, кто на прежней родине остались до того еще идеологически верно и полностью всеобъемлюще в бараний рог совсем до чего недремлющим оком разом скрутили…

Как то безо всякой в том тени сомнения более чем однозначно случилось со всем, уж надеемся нисколько так явно небезызвестным Василием Аксеновым.

89

Маленькому четырехлетнему Васе беспардонно объявили, что его родители ВРАГИ НИКОМУ И БЛИЗКО ДОСЕЛЕ НЕВЕДОМОГО СОВЕТСКОГО НАРОДА…

И можно безо всякой в том тени сомнения сколь еще категорически утверждать, что и этого тогда весьма вот основательно на редкость хватило, чтобы как есть именно до конца его дней вовсе этак бессердечно травмировать всю его психику.

Вторым вполне возможным кандидатом в новые Толстые был, конечно же, Виктор Астафьев, однако и его тоже коснулась вражья сущность Советской власти, а тем совершенно так более чем неотъемлемым третьим мог бы вполне еще как-никак оказаться, Варлам Шаламов.

Ну а сколь отважно завершающим эту когорту четвертым - неизбежно бы стал великий сын белорусского народа Василь Быков.

К выше перечисленным именам, несомненно, было бы так вполне возможно присовокупить шесть или семь имен, так и оставшихся в самой полнейшей безызвестности.

А может их вообще следовало бы поискать именно посреди людей, попросту и не народившихся на белый свет или с большого горя смолоду спившихся от той сплошной полосой, так и идущей в ногу… советско-общаговой безнадеги?

90

Твардовский очень даже хороший и славный поэт, однако, вполне может быть, что ему попросту никак не было суждено стать новым Пушкиным исключительно разве что из-за извечно жившего в нем полностью самостоятельной жизнью фактически инстинктивного страха…

А вот не отправил бы Александр Твардовский безвинно осужденного Советской властью отца совсем уж прямиком чисто этак разом назад как-никак, а по месту его вовсе бессрочной ссылки…

И ведь осужден был отец Твардовского разве что за одно лишь вовсе-то неуемное и чересчур до чего еще ярое свое трудолюбие.

И можно ли вообще, то себе как-либо вообразить, а чего это именно на деле творилось в его сельской душе в самой непосредственной связи со всею той чисто насильственной национализацией личного имущества…

Это ведь было именно тем до чего на редкость бескрайним и доподлинно чудовищным опустошением!

И всему тому мы, безусловно, обязаны не одним тем серым личностям, что весьма вот беспардонно закабалили страну марксовым вероучением, но и людям, что наспех в мечтах весь этот мир сколь рассудительно переделав, ласково верещали о светлых днях, которые они между тем совсем и не думали приближать ни словом, ни делом.

91

И все эти чистые, сладкоречивые, и благородные люди (только-то разве что излишне на редкость бездумно мечтательные) будучи и впрямь исподволь всесильно подхвачены ураганным ветром своей эпохи…

Затем и могли и впрямь-таки разом предстать никак и близко вовсе ничуть не лучшими представителями той самой истово темной среды, в которую их всецело по воле случая попросту этак ненароком именно что занесло.

Из того же романа Братьев Стругацких «Трудно быть богом»

«Куда исчезло воспитание и взлелеянное с детства уважение и доверие к себе подобным, к человеку, к замечательному существу, называемому "человек"? А ведь мне уже ничто не поможет, подумал он с ужасом. Ведь я же их по-настоящему ненавижу и презираю… Не жалею, нет - ненавижу и презираю. Я могу сколько угодно оправдывать тупость и зверство этого парня, мимо которого я сейчас проскочил, социальные условия, жуткое воспитание, все, что угодно, но я теперь отчетливо вижу, что это мой враг, враг всего, что я люблю, враг моих друзей, враг того, что я считаю самым святым. И ненавижу я его не теоретически, не как "типичного представителя", а его самого, его как личность. Ненавижу его слюнявую морду, вонь его немытого тела, его слепую веру, его злобу ко всему, что выходит за пределы половых отправлений и выпивки».

92

Однако ведь тот и впрямь уж совсем приземленно низменный человек, будучи искусственно перенесен из того вполне естественного для него окружения в более-менее интеллигентное общество (в довольно-то субтильном возрасте), несомненно, начал бы тогда мыслить о чем-либо весьма высоком и чистом.

Ну а чего бы это на деле действительно приключилось в некоем том сколь многозначительно обратном случае почти ведь со всеми теми господами моралистами из своего чистого, укромного угла всецело так на редкость бестрепетно и благообразно поносящих буквально-то всякую страшную и гиблую тьму?

Про то уж и высказываться вполне ведь конкретно более чем явно попросту и не хочется…

Одно лишь хотелось бы все же заметить - не почувствовав над собой в достаточно субтильном возрасте дыхание суровой мглы о тех других людях вовсе так не суди.

И неужели то никак и никому попросту непонятно, что все тут дело в одном лишь, том или ином, воспитании, а ни в чем-либо хоть как-либо достойном некоего вот иного определения на редкость действительно большем?

Хотя то между тем и подавно чисто ведь заранее ясно, что за человеком, который был истинно наспех и вправду вынут из некоего донельзя гиблого житейского болота, всенепременно еще надобно будет весьма и весьма строго беспрестанно наблюдать.

И все это разве что только поскольку всякая та исконная его натура сколь еще запросто может его побудить даже и нечаянно, чисто как есть инстинктивно и вправду начать на деле искать все то, что является для него чем-либо вполне до конца так понятным, и, кстати, неизменно же предельно естественным.

Однако лишь внутри души тех исключительно ведь как есть, довольно немногих до конца и проявил бы себя именно тот еще «волчий зов» до чего еще призывно зовущий в лес сплошной безыдейности и вящего порока.

93

Ломоносов, к примеру, до чего и вправду довольно ведь многое сделал, дабы дать людям из народа действительно должное образование.

Однако явно был он в поле один, а все его последыши, вышедшие из простонародья «князья-сподвижники» сами, затем вскоре заделались изысканных манер, чванливыми сановниками наивысших знаний обо всем том, что всяким бескультурным невеждам было и близко же совершенно вот вовсе неведомо.

Ну, а кроме того, вовсе ведь никак явно уж совсем не нашлось попросту никого из тех, кто достойно и вполне прагматично еще ведь на деле, а не на пустых и праздных словах хоть как-либо в кои-то веки действительно заступился бы за весь тот крестьянский и рабочий люд!

Заводское оборудование крушить, как то задумал отобразить, в своем романе «Молох» писатель Куприн - то ведь и впрямь самое естественное занятие для одного только очень даже весьма отчаянно смелого идиота!

Позже, по настоянию издателя он никак непреднамеренно именно разве что вынужден был довольно-то резко дистанцироваться от этакой скользкой и опасной темы.

Да только ведь именно данного рода бунтарские мысли так и бурчали тогда в животе всего того образованного и хоть сколько-то вообще истинно интеллигентного общества.

94

Марк Алданов, в его историческом романе «Истоки» вовсе не раз на то исключительно же откровенно указывает и ему вполне можно верить, он был очень даже честным человеком и лгал лишь невольно, и довольно-то изредка.

Ему, подчас разве что только и было свойственно почти бессознательно приукрашивать насквозь пропитанную кровавым потом разрушительных идей…

…тогдашнюю всецело-то совсем обыденно вязкую революционную действительность.

Вот он весьма и весьма наглядный пример из его книги «Истоки», где Алданов ясно и четко указывает на всю ту сущую отстраненность интеллигенции от всяческих дел, что были и впрямь сколь неразрывно же связаны именно с тем довольно последовательным и постепенным последующим улучшением всего того никак непростого быта народа.

И уж те его гулким эхом от всех старых крепостных стен так и отдающиеся в ушах слова, более чем безукоризненно, и являют плод мучительных и многолетних раздумий, а потому и берут они сразу вот за душу.

Марк Алданов «Истоки».

«Что я, профессор Муравьев, могу сделать для ускорения дела конституции? Я не пойду со студентами устраивать демонстрацию на площади! И не только потому не пойду, что они почти дети, и что они хотят не совсем того же, что я, и даже совсем не того. У меня, как я и сказал Лизе, есть свое дело в жизни. «Я полезнее обществу, России, народу, занимаясь только этим», - сказал Павел Васильевич тоже в десятый, если не в сотый, раз».

95

Получается, что коли к тому, вовсе ведь не было какой-либо вполне уж того стоящей, личной причины, скажем, к примеру, той еще на редкость безнадежной и безответной любви…

Однозначно же люди действительно способные изменить жизнь народа хоть к чему-либо чуточку лучшему буквально всеми путями от подобных дел до чего и впрямь активно полностью самоустранялись.

Причем объясняли они все то полнейшее равнодушие к каким-либо свершениям в области явного преумножения общественных благ, разве что с той самой исключительно так донельзя твердой позиции…

Нет, уж сколь изумительно и вполне уютно совсем вот разом как есть, до чего надежнейше они прикрылись всею той именно что сугубо научной весьма и весьма до чего многозначительно плодотворной и чисто как есть самой-то повседневной своей занятостью.

Однако весь тот и вправду нещадный и беспрестанный интеллектуальный труд сам по себе и близко ведь ничего нисколько не стоит без всей той донельзя строгой его привязки к полностью явственно никак неброским реалиям той самой так или иначе окружающей всякого и каждого вездесущей житейской действительности.

Да и вообще абсолютно всякое ни к чему конкретному более-менее полноценно непривязанное, а потому и полностью ведь отвлеченное, аморфное знание вполне еще может разом уж многим причинить именно тот никак неминуемый и самый что ни на есть колоссальнейший вред.

Практически каждое гуманное средство или любое техническое новшество, несомненно, ведь может быть, во всем том дальнейшем разом оказаться использовано как раз-таки полностью супротив человека, если и вправду затем оно окажется вовсе и близко не в тех истинно нечестивых руках.

А потому люди образованные и интеллигентные непременно обязаны по временам находить в себе силы для участия во внутренней политике своего государства, и это всего-то лишь никак не должно было у них оказаться и вправду до чего как есть самым повседневным занятием.

96

Причем вовсе не разрушением всех пут рабства и несвободы и впрямь-то можно было до чего еще вот разом и безотлагательно добиться самых уж весьма значительных и до чего на редкость существенно благих перемен.

Нет, к чему-либо подобному если и возможно было прийти, то разве что одним лишь тем сколь ведь разом строго донельзя же ступенчатым изменением всех тех нынче-то так или иначе существующих реалий.

Ну а всем тем мучительным и болезненно тягучим эмоциональным репликам только и суждено было исключительно так всецело до чего еще наспех растравливать довольно-то весьма вот донельзя мелкие людские амбиции, да и совсем уж никак ничего иного.

То есть, все те громкие слова, что донельзя резкими раскатами самого отдаленного эха и впрямь доносились до слуха рабочего люда, разве что лишь только и всего, что подтачивали в нем самодисциплину и ничего, собственно, более.

А между тем достопочтимые высоколобые инженеры, когда их интересы и в самом реальном смысле могли оказаться задеты из-за буквально любой, пусть даже и самой пустячной поддержки интересов народа бесстыже делали ноги от всего того, что и вправду могло им на деле грозить грядущими неприятностями во всей их личной последующей карьере.

Это ведь никак не о всеобщем благе чего-либо там, значится, за сытым обедом бурчать, когда, понимаешь ли, головной мозг до самых краев переполняется думами о сколь еще насущной необходимости более чем давно назревших и незамедлительных светлых перемен.

НУ а как только дело действительно приобретало некий всецело личностный характер, то тут же совершенно так неизбежно срабатывала реакция спинного мозга.

97

Зато промеж тех во всем себе подобных до чего же исключительно весело, они тогда от всей ведь души куражились, по поводу, убийств царских чиновников у нихъ аж сердце из груди выпрыгивало, когда звучали все эти взрывы!

А на работе, как и понятно всегда только молчок, а то чего доброго Николай Петрович выгонит и плохую рекомендацию в сердцах напишет, и как это потом с нею такой к какому-либо другому точно такому фабриканту на службу уж будешь затем устраиваться?

А вот он и самый конкретный всему тому более чем совсем вот безупречно во всем наглядный пример: Александр Куприн «Молох».

- «Кормилец… родной… рассмотри ты нас… Никак не можно терпеть… Отошшали!.. Помираем… с ребятами помираем… От холода, можно сказать, прямо дохнем!

- Что же вам нужно? От чего вы помираете? - крикнул опять Квашнин. - Да не орите все разом! Вот ты, молодка, рассказывай, - ткнул он пальцем в рослую и, несмотря на бледность усталого лица, красивую калужскую бабу. - Остальные молчи! Большинство замолкло, только продолжало всхлипывать и слегка подвывать, утирая глаза и носы грязными подолами…

Все-таки зараз говорило не менее двадцати баб.

- Помираем от холоду, кормилец… Уж ты сделай милость, обдумай нас как-нибудь… Никакой нам возможности нету больше… Загнали нас на зиму в бараки, а в них нешто можно жить-то? Одна только слава, что бараки, а то как есть из лучины выстроены… И теперь-то по ночам невтерпеж от холоду… зуб на зуб не попадает… А зимой что будем делать? Ты хоть наших робяток-то пожалей, пособи, голубчик, хоть печи-то прикажи поставить… Пишшу варить негде… На дворе пишшу варим… Мужики наши цельный день на работе… Иззябши… намокши… Придут домой - обсушиться негде. Квашнин попал в засаду.

В какую сторону он ни оборачивался, везде ему путь преграждали валявшиеся на земле и стоявшие на коленях бабы. Когда он пробовал протиснуться между ними, они ловили его за ноги и за полы длинного серого пальто. Видя свое бессилие, Квашнин движением руки подозвал к себе Шелковникова, и, когда тот пробрался сквозь тесную толпу баб, Василий Терентьевич спросил его по-французски, с гневным выражением в голосе:

- Вы слышали? Что все это значит?

Шелковников беспомощно развел руками и забормотал:

- Я писал в правление, докладывал… Очень ограниченное число рабочих рук… летнее время… косовица, высокие цены… правление не разрешило… ничего не поделаешь…

- Когда же вы начнете перестраивать рабочие бараки? - строго спросил Квашнин.

- Положительно неизвестно… Пусть потерпят как-нибудь… Нам раньше надо торопиться с помещениями для служащих.

- Черт знает что за безобразия творятся под вашим руководством, проворчал Квашнин. И, обернувшись опять к бабам, он сказал громко: Слушай, бабы! С завтрашнего дня вам будут строить печи и покроют ваши бараки тесом. Слышали?

- Слышали, родной… Спасибо тебе… Как не слышать, - раздались обрадованные голоса. - Так-то лучше небось, когда сам начальник приказал… спасибо тебе… ты уж нам, соколик, позволь и щепки собирать с постройки.

- Хорошо, хорошо, и щепки позволяю собирать.

- А то поставили везде черкесов, чуть придешь за щепками, а он так сейчас нагайкой и норовит полоснуть…

- В южном крае на заводах из экономии сторожами охотнее всего нанимают черкесов, отличающихся верностью и внушающих страх населению. (Прим. автора.)

- Ладно, ладно… Приходите смело за щепками, никто вас не тронет, успокаивал их Квашнин. - А теперь, бабье, марш по домам, щи варить! Да смотрите у меня, живо! - крикнул он подбодряющим, молодцеватым голосом. - Вы распорядитесь, - сказал он вполголоса Шелковникову, - чтобы завтра сложили около бараков воза два кирпича… Это их надолго утешит. Пусть любуются.

Бабы расходились совсем осчастливленные.

- Ты смотри, коли нам печей не поставят, так мы анжинеров позовем, чтобы нас греть приходили, - крикнула та самая калужская баба, которой Квашнин приказал говорить за всех.

- А то как же, - отозвалась бойко другая, - пусть нас тогда сам генерал греет. Ишь какой толстой да гладкой… С ним теплей будет, чем на печке. Этот неожиданный эпизод, окончившийся так благополучно, сразу развеселил всех. Даже Квашнин, хмурившийся сначала на директора, рассмеялся после приглашения баб отогревать их и примирительно взял Шелковникова под локоть.

- Видите ли, дорогой мой, - говорил он директору, тяжело подымаясь вместе с ним на ступеньки станции, - нужно уметь объясняться с этим народом. Вы можете обещать им все что угодно - алюминиевые жилища, восьмичасовой рабочий день и бифштексы на завтрак, - но делайте это очень уверенно. Клянусь вам: я в четверть часа потушу одними обещаниями самую бурную народную сцену…»

98

И вот та самая исключительно уж искренняя вера во всякие сладкие (хотя и совершенно при всем том на редкость беспочвенные) обещания, как только ведь была она в той самой донельзя таинственной глубине весьма простодушного сердца народа, так именно там она по сей день и осталась.

Однако вполне полноценного чувства доверия ко всем тем сколь еще вскоре попросту ведь навеки «бывшим» хозяевам в том самом истинно незабвенном начале 20 столетия попросту далее не осталось практически ни на грош!

И это как раз из-за тех барственно напыщенных и вполне реальных, а нисколько не литературных «героев» навроде того донельзя отъявленного негодяя Квашнина, многие честные хозяева затем еще свою головушку все как один и поклали.

Ну а те, у кого совесть и впрямь была явно ведь нечиста буквально в единый миг, почувствовав, куда это ныне ветер до чего вовсе-то неласково дует – зачастую скорехонько преуспели в то самое время довольно-то вовремя вполне вот благополучно слинять заграницу.

Однако разве уж только в одних лишь таких, как Квашнин и вправду все было дело?

А между тем, тогдашней интеллигенции в те не так чтобы ныне довольно далекие времена сколь должно было не землю промеж крестьян, словно каравай хлеба делить, а тем, куда поболее близким и вполне в общей массе хоть как-либо знакомым им рабочим всячески помогать их права безыдейно отстаивать, самым мирным европейским способом.

Да только о чем-либо подобном довольно-таки стояще позаботиться и при всем том душу свою всеобъемлюще радостно сохранить в истово холеном состоянии того самого на редкость возвышенного парения в точно том блестяще иллюзорном мире чистейшей духовности и близко ведь никак ни у кого на всем белом свете вовсе-то и не выйдет.

Раз и впрямь до чего неприлично грязное это занятие, да и никак неблагодарное, много маяты, а вся та большая и светлая любовь рабочего класса в связи со всем этим, явно навряд ли, что из ничего в один единственный день этак-то подспудно затем на деле возникнет.

Потому как она лишь тогда себя во всем полноценнее достойно проявит, когда рамки между учеными и рабочими просто-напросто навек сотрутся, ну а произойдет это никак не ранее, нежели чем лет через пятьсот или даже тысячу именно в той самой полнейшей и безупречной явной зависимости от вящего успеха технического прогресса.

99

Да только и тогда между тем точно тоже ведь обязательно все-таки сохранится почти та же более чем разительная разница между теми, кто обслуживает механизмы, и теми, кто их создает, разве что будет она весьма вот относительно меньше, нежели чем она есть ныне и сегодня.

И буквально все в этой жизни неизменно так явно потребует сущей же размеренности и постепенности, а то совсем не иначе, а будет оно тем еще курам разве что на смех.

Ну а для того чтобы исключительно так максимально полезно решить проблему самого еще весьма насущного сближения между интеллигенцией и народом, надо было в него никак не гуськом непонятно зачем уходить, одну лишь землю матушку безбожно от края до края топтать.

Нет, уж для всего этого, прежде всего, было необходимо сколь еще основательно подтягивать наиболее достойных его представителей именно до как-никак собственного интеллектуального уровня.

И только в чем-либо подобном и мог быть собственно заключен, тот еще наиболее максимальный успех истинно наибольшего сближения между теми сколь неизбежно до чего многозначительно различными частями всецело ведь полностью, как есть никак здраво неразделимого фактически единородного общества.

100

Технический прогресс и вправду по-своему довольно-таки безгранично явно уж неисчерпаем.

Однако та вконец немыслимо закостеневшая группа, истово вросшая всем своим крайне недалеким мировоззрением в дерн на редкость, целиком и полностью умиротворенного, а именно как раз потому лишь поболее во всем неправо упитанного тщеславия, вполне еще может повести людей нисколько не в ту для всех нас жизненно важную и нужную сторону.

Ну а дабы всего этого никак и нигде попросту и близко совсем вот не произошло, всей той интеллектуальной элите и был до чего еще обязательно весьма ведь необходим именно тот сколь еще «свежий приток крови».

Причем, словно же чистый воздух для всеобщего нашего нормального последующего дыхания.

И это как раз именно во имя того дабы самое максимальное число людей из народа и впрямь вполне надежно сумело когда-нибудь получить полностью до чего достойное их интеллекта высшее образование, и стоило вообще же огород городить.

Поскольку именно как раз это когда-нибудь и приведет к тому самому на редкость безупречно действенному усилению всей той ныне разве что лишь в зачаточном виде существующей демократии.

И именно как раз-таки нечто подобное и будет наиболее явным и до чего сколь еще многозначительно верным признаком несколько большей близости народа ко всем тем до чего, несомненно, высокой души настоящим же интеллектуалам.

И именно в свете всего того лишь разве что некогда еще затем только последующего соприкосновения всего того простого народа и интеллигенции и возникнет, куда весьма ведь значительно поболее прочная спайка между миром культуры и чисто внешнего бескультурья.

101

Да, и вообще наиболее наилучшая прививка от любых социальных потрясений это, прежде всего великое единство всего народа, то есть именно та ситуация, когда никто никого и близко не презирает разве что только за то, что он-то сам, видите ли, куда и впрямь значительно поболее развит и гораздо лучше воспитан.

Кроме того - то, что тоже вот немаловажно для всякого интеллигента, так это время от времени до чего пронзительно острым взглядом довольно-то весьма зорко поглядывать, а все ли вокруг всецело в порядке, в том (было бы желание до чего широко обозримом) его невооруженному глазу быту.

Гробовое молчание интеллигенции и есть именно тот сколь невообразимо прискорбный фактор более чем на редкость всецело на деле явственно во всем еще затем способствующий тотальному и всесильному укреплению буквально-то всякой на свете сколь уж безбожно дичайше дикой несправедливости.

И хотя этот тезис точно ведь кое-кому непременно покажется всецело спорным, однако именно этак, оно есть, поскольку горечь полнейшего осознания всего своего более чем безнадежного бессилия и делает людей вовсе-то невольными союзниками сатаны.

Да и вообще обитать в микрокосме пряных, словно пыльца райского сада идеалов, вещь никак недостойная истинно настоящей, светлой и высокой духовности.

Все мы плывем в одном и том же житейском море, и никому не дано жить в том самом чисто своем наглухо закрытом мире радужных, литературных грез.

И к слову говоря, та самая глубочайшая бездна сурового общественного быта вполне ведь может стать до чего и впрямь неизменно солоноватой вовсе не только от одной лишь соли людского пота и слез, но и от бесчисленных и бессмысленных смертей!

102

И все эти бесчисленные напрочь загубленные жизни, явно еще окажутся одним лишь и только самым безусловным производным осатанело хищнического спекулянтства, что было бездумно выхолощено всеми теми блестяще красочными, но при всем том разве что чисто ведь сдобно идеалистическими воззрениями.

И были этакие сладкие грезы наяву бездумно и безнравственно нанизаны, словно бы бусы на шелк и только-то уж все это некогда осуществлялось никак не для того чтобы произвести должное впечатление на папуасов Новой Гвинеи.

Но те вполне искренне вравшие нехристи, которые всемогуще вешали народу лапшу на уши ее ведь точно и близко не сами совсем уж наспех сварганили.

Поскольку все это было неизменно сколь еще всемогуще основано как раз именно на том до чего только чистом дыхании интеллигенции, так и парившей далеко в облаках исключительно иллюзорных времен искрометно «светлого ближайшего грядущего».

Причем именно то до чего отчаянно тягучее, сладостное предощущение довольно-то многих дореволюционных интеллектуалов и сыграло, затем чудовищно злую шутку с тем поколением, что явственно мыслило и существовало в том самом розовом тумане всего своего духовного упоения…

И, конечно, в принципе, никак невозможно не учитывать хитрость и зловещую нахрапистость товарищей большевиков, да и сущую наивность забитого народа, да только все это в совокупности разве что является фактором, некогда создавшим высокую волну, что, однако и близко не оправдывает тех, кто вовремя не воздвиг вполне должной высоты волнореза.

А между тем все и впрямь как есть тогда оказалось фактически полностью наоборот, и без того бушующие страсти лишь поболее усиливались и нагнетались всеми теми, кто сколь безудержно уж и впрямь-таки во всем до чего явственно окрылялся абсолютно так на редкость вовсе ведь беспочвенно блеклыми надеждами.

103

Причем это не один достопочтимый Лев Толстой, но и многие другие великие гении 19 столетия, тоже как есть более чем «беспардонно страсти тогда нагнетали», до чего исподволь как-никак, а весьма старательно подкапываясь под всю ту, так или иначе, их окружающую, беспробудно сонную и вовсе совсем невозмутимо пасторальную действительность.

Да и Федор Достоевский, с его феноменально же верно вполне по-свойски здраво обоснованными уложениями всего того во времена его жизни разве что только пока медленно но верно теоретически созревающего глянцевого соцтоталитаризма сколь прозорливо предвосхитил в тех нескольких своих произведениях, весь тот чудовищно бесслезный век бесовского марксизма.

Его роман «Бесы» самая наилучшая иллюстрация к тому, как суровое предупреждение, затем и предстает не только в виде необычайно грозного пророчества, но и явно оказывается весьма подробным сборником логически полностью обоснованных тезисов, что и послужили основой всех тех на тот момент времени разве что чисто грядущих широких общественных преобразований.

Вот точно также это было и с славным творчеством Чехова все его поздние повести и пьесы буквально-то кишмя кишат просоциалистическим ядом.

И был он, как есть, на редкость до чего только еще сладостно вдыхаем всем, тем интеллигентским обществом, которое тогда так и бредило неистово революционным бредом, словно бы находясь в приступе перемежающейся лихорадки.

А именно как раз-таки потому затем и не нашлось всему тому их чисто социальному содержимому самого явного и весьма вот должного противоядия.

И уж те как есть невзрачно прозрачные мысли совсем не наспех высказанные Чеховым в этаких его поздних произведениях как «Моя жизнь», «Три сестры», а в особенности «Вишневый сад» свое черное дело (для всего того поколения) более чем наглядно некогда и впрямь-то вполне совершили!

104

Все те великие (безо всяких кавычек) творения высокого искусства до чего явственно содержали в себе крайне же отчаянно подрывные идеи, буквально вот начисто сокрушающие на редкость давно устоявшиеся моральные принципы, бесспорно ведь всецело поддерживающие столпы фактически всяческого вполне полностью здравого общественного бытия.

Поскольку нечто подобное более чем неизбежно собою символизировало тот

и впрямь вполне наглядно сколь еще безупречный образец абсолютно так полнейшего неприятия, и главное именно что попросту на дух, всяческой той еще провинциальщины раз весь ее грязный и нисколько неумытый лик был донельзя нелицеприятен всем тем тогдашним прекраснодушным интеллектуалам-западникам.

К тому же это как раз-таки их донельзя ведь сколь еще благие идеи сколь неизменно уж явственно подрывали все основы исконно патриархального русского общества, прививая ему чистоплюйство, ханжество и цинизм, в принципе, всегдашне более чем органично свойственные всяческим без какого-либо исключения морализирующим фарисеям.

А главное, и близко не были они способны к самому доподлинному созданию по-настоящему простых и на редкость всем и каждому более-менее легкодоступных и сколь еще явственно четких обоснований и вправду могших как-никак, а явно этак лечь в основу весьма ведь многозначительно вовсе иного морального кодекса.

Все эти яростные стенания только лишь растравляли до чего давнишние раны народа, делая из него пассивного страдальца - чудовищную силу несокрушимого могущества сурового недобра.

А нечто подобное добравшись до власти сметет не классовое угнетение, а последние же разум и чувства и без того всегда бывшие а большом дефиците и у тех прежних до чего и впрямь осанистых господ.

Ну а во имя полноценного создания должных условий хоть сколько-то праведного и полностью иного жизненного уклада нужно было, как есть еще найти способ донести буквально до каждой той или иной отдельной индивидуальности все, то во что отныне всякому и каждому и вправду вполне полагалось бы действительно верить.

Причем надо бы при этом еще и взвывать к каждой той чисто отдельной людской душе, а не сбивать людей в серую, бессмысленную и тупую толпу вообще уж при этом начисто лишенную всякого человеческого облика.

Раз в связи с этим люди никак качественнее и разумнее думать явно уж точно не станут, а скорее вообще утратят всякий личностный облик став только лишь частью бездумно потребляющей все и вся массы.

А подобного рода братство убого и более всего собой напоминает прямое возвращение назад в животный мир.

Ну а для того чтобы на деле создать принципиально другое и лучшее общество надо бы развивать каждую конкретную индивидуальность...

И только лишь это и может дать в руки народа вполне ведь полноценную возможность сколь ответственнее прицениться буквально-то ко всему светлому и духовному, что, так или иначе, простецки же существует в этом исключительно как есть на редкость до чего разноликом мире.

И кое-кому непременно уж следовало попросту разом начать более-менее взвешенно как-никак и раздумывать именно над тем, как бы это и вправду создать условия при которых всякое народное сознание попросту раз и навсегда перестанет быть до чего всецело зацикленным на простых и житейских нуждах всего того крайне донельзя тяжкого людского бытия.

Но нет, вместо этого кое-кто более чем незатейливо тавтологически столь и впрямь упрямо вторил всем тем вкривь и вкось сколь многотрудно надуманным и многослойным, словно тот еще слоенный пирог философским благим рассуждениям.

И ведь главное нисколько не было в них абсолютно никакой конкретной увязки со всею той простой, и вязкой от века же промозгло

собственнической общероссийской действительностью.

Да и вообще мировоззрение довольно-таки многих старорежимных либералов было сплошь же упадническим и полулогичным, в нем подчас явно преобладали голые эмоции, а они между тем зачастую истинный враг всякого вовсе не наспех одетого в житейское платье здравого смысла.

105

Все, то более чем нечестивое общественное недобро по всему их до чего и впрямь безапелляционному рассуждению в самом корне своем всегдашне заключалось в одной лишь извечной русской лени, а это между тем сущая ерунда, поскольку все дело тут было именно в том лениво же бестолковом и отчаянно коррумпированном  руководстве.

Ну а также и в том, что на месте здравой головы зачастую и по сей день властно сколь насуплено восседает массивная и бездушно амбициозная начальственная задница.

Причем она не только не дает проходу уму, но и загоняет его в угол, ставя его всем в пример сущего и как есть вовсе этак нисколько недвусмысленного разгильдяйства.

Причем это старая история - века идут, а общее положение совсем вот к чему-либо лучшему совсем уж никак ничего не меняется.

И все это до чего явственно приводит именно к тем более чем однозначно самым, тем еще печальным последствиям.

Ведь это как-никак, а вполне более чем всерьез формирует сознание многих умственно развитых людей во всей стране, они приучаются думать и рассуждать об тех разве что лишь некогда возможных во всей этой жизни переменах совершенно вовсе пассивно, а никак не деятельно и активно.

И это именно та всецело вездесущая лень интеллектуальная в том еще совсем неотъемлемом ее сочетании с истинно и красноречиво уж до конца более чем откровенным и ханжески умиленным ее умением цветасто и много довольно-таки неуемно и праздно глаголить, и есть истинная беда, в том числе и современной интеллигентной России.

106

Да и вот еще что: та самая донельзя умопомрачительная страсть, всесильно жаждущая вовсе-то совсем незамедлительного сокрушения буквально всего разом и вся...

Ну а также и более чем безыскусное наделение всей той сколь «бесовски неправой» буржуазной действительности попросту донельзя ужасными вековыми пороками только лишь между тем и является сущим порождением вездесущей и чисто внешней империалистической тьмы, неизменно не мытьем так катанием только и стремящейся всячески разрушить Российскую империю именно что изнутри.

И именно для всего того те чисто внешние и полностью враждебные силы до чего весьма ловко использовали изрядно ведь давно столетиями поднакопившиеся нравственные и сословные внутренние противоречия.

А Чаадаев и иже с ними разинув рот слушали враждебную болтовню витийствующих чужеземцев и довольно-таки простодушно принимали все их злые и острые речи за чистую монету, думая при этом, что те и впрямь-то довольно искренне фыркают, объявляя весь российский быт донельзя примитивным и совершенно умственно-отсталым.

Ну, а на самом-то деле, они лишь только и всего, что отрабатывали свой хлеб, им же наверняка очень ведь, даже кое-кто щедро за все это явно приплачивал, чтобы, они все российское – остервеняясь почем свет безо всякой-то устали на все лады беспрестанно так и костерили.

Да и еще исходились они при всем том именно тем полностью на редкость совсем безутешным и безудержным плачем по поводу необычайно милых их сердцу атрибутов культурного Запада, который они разве что совсем вот ненароком и лишь вовсе-то ненадолго злосчастно покинули.

107

Ну, а затем как гром среди ясного неба нагрянула эпоха полнейшего раскабаления от всех и вся без исключения нравственных основ, а между тем самое начальное свое производное она никак не вскользь брала именно из чертовски изнурительной патетики чьих-либо и близко не в меру напыщенно яростных речей-бичей.

И главное все это разве что ради чисто во многом сколь еще досужего (на одних лишь праздных словах) всеблагостного достижения царства светлой истины.

Ну, а во имя немыслимо наилучших грядущих дней и тех самых славными идеями попросту неистово мигом на редкость радостно просветленных лиц всех тех простых людей, чем это всерьез было явно этак совсем вовсе не погнушаться?

Раз им всем и именно что подневольно сколь незамысловато разом на деле еще предстоит исключительно ведь до чего весьма доблестно, затем поучаствовать во всех тех разве что чисто грядущих невообразимо светлых и благостных крепостно-коммунистических свершениях.

И пускай себе, затем совершенно так безвестно погибнут 250 миллионов китайцев, зато те самые остальные 750 точно еще будут жить долго и счастливо, как про то некогда вымолвил великий кормчий Мао Цзэдун.

108

Да и у Братьев Стругацких тоже вполне возможно найти нечто как-никак явно тому и впрямь более чем бесподобно, сколь еще наглядно тому вот подобное.

Их роман «Обитаемый остров» выражает собой не очень уж четко и выпукло обозначенное нравственное отрицание всяческого довольно агрессивного внешнего воздействия, так и проникающего на самые задворки фактически любой людской натуры при помощи тех еще до чего разных искусственных надстроек над всем тем необъятно широким общественным организмом.

Ну, а также в этом романе явно присутствует и вполне полноценное понимание как есть самой абсолютной безнадежности любых попыток все в единый миг буквально подчистую сходу переменить при помощи одного воинственного сокрушения всех тех будто бы ныне чисто совсем всем и каждому обрыдших тех еще прежних, былых основ…

И вот чего автору удалось для себя и других в нем после весьма многократного перечитывания явно уж не на внешней поверхности и впрямь-таки там еще отыскать.

Стругацкие «Обитаемый Остров».

«Разум прикинул, что к чему, и подал совет: поскольку изнутри тиранию взорвать невозможно, ударим по ней снаружи, бросим на нее варваров… пусть лесовики будут растоптаны, пусть русло Голубой Змеи запрудится трупами, пусть начнется большая война, которая, может быть приведет к свержению тиранов, - все для благородного идеала. Ну что же, сказала совесть, поморщившись, придется мне слегка огрубеть ради великого дела…»

109

И это именно откуда-то отсюда и берет свое наиболее заклятое начало то самое исключительно так вовсе отчаянное и бессмысленно лютое безвременье до чего непроглядно серого и обезличенного террора, а вот нет, чтобы постепенно и продуманно организовать все те сколь и впрямь детально взвешенные преобразования…

Да только нечто подобное кое-кому ни в едином глазу явно уж абсолютно так совсем не подходит, поскольку им как-никак, а разом подавай все сразу на блюдечке, пусть даже и сквозь тьму и кровь нескольких тех последующих, и, впрямь сколь уныло живущих в то безлико, бесноватое время истинно бесприютных поколений.

И главное, все это год за годом чисто воловьими жилами и тянулось разве что ради одного лишь того изумительно же безоблачного грядущего счастья каких-то тех до чего ныне эфемерных и сколь немыслимо пока отдаленных - полупризрачных потомков.

А если и будут они некогда жить действительно лучше людей нынешних, то точно не благодаря революционным, а только благодаря весьма вот благодатным эволюционным нововведениям!

Но кое-кому вполне искренне хочется верить во все то и впрямь удивительно же хорошее!

Но оно рождается из согласия и любви, а не из тупой ненависти к прошлому и приторно слащавых надежд на светлое будущее.

Хотя впрочем может и вправду то великое счастье, и будет довольно-таки полновесно некогда явно так житейски осуществимо… ОДНАКО БОЛЕЕ ЧЕМ БЕЗУПРЕЧНО ДОСТИГНУТО то будет РАЗВЕ ЧТО ИМЕННО ТЕМИ ВОВСЕ-ТО ПРИНЦИПИАЛЬНО ИНЫМИ МЕТОДАМИ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ЛЮДСКУЮ ПОВСЕСТНО УЖ И ВПРЯМЬ ДО ЧЕГО ЕЩЕ ВЕСЬМА СТЯЖАТЕЛЬСКУЮ ПСИХОЛОГИЮ.

И НАДО БЫ ВСЕГДА И ВО ВСЕМ ПРЕДЕЛЬНО ВЕДЬ ТРЕЗВО УЧИТЫВАТЬ, ЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО НА ВСЯКУЮ ВНЕШНЮЮ СУРОВУЮ ВСТРЯСКУ, ОТРЕАГИРУЕТ ЛИБО ОТВЕТНЫМ НАСИЛИЕМ, ЛИБО САМЫМ ЧТО НИ НА ЕСТЬ ОТКРОВЕННО УЖ ЧИСТО ЖИВОТНЫМ БЕЗРАЗЛИЧИЕМ, ПРИЧЕМ КО ВСЕМУ СРАЗУ НА ВСЕМ БЕЛОМ СВЕТЕ.

Правда, для кое-кого тем еще самым явственным олицетворением создания, да и более чем достойного воплощения в самые простые реалии бытия тех исключительно иных принципов общественного существования может только быть один лишь тот непомерно колоссальный общественный переворот.

И обществу при этом явно уж должно будет разом очиститься от скверны темного прошлого и всему окаянному злу минувшего тогда вот будет попросту разом положено совершенно сгореть и исчезнуть в чудовищном и всеочищающем пламени.

Да только от всех тех БУРНЫХ и яростно нигилистических усилий оно лишь разве что наскоро перерождается и полностью меняет форму, причем становится оно при этом, куда несоизмеримо хуже, да и, кстати, вдвойне еще хитроумнее.

И неужели именно ради более-менее вполне должного осуществления как раз-таки данных уж вовсе ведь неимоверно ужасающих всякую праведную душу тенденций и нужно было подобного рода совсем безудержно отчаянное рвение?

Да только по всему тому истово искреннему мнению широкооких либералов, везде и всему еще и вправду должно было в самый тот истинно краткий миг буквально-то всеобщего людского прозрения, более чем еще незамедлительно как штык разом и обрести черты гладкие и чистые и никаких гвоздей.

110

А вот замаячит где-либо на том самом ближайшем историческом горизонте невообразимо мрачная перспектива зловеще же никак вовсе невзрачной вероятности…

А именно разве что, собственно, ведь того, что «подлому царскому дому» и вправду все-таки на деле удастся в результате хоть сколько-то более-менее удачного ведения войны довольно уж значительно усилить свои разве что совсем недавно до чего внезапно пошатнувшиеся жизненные позиции…

И то и близко не иначе, а действительно станет на редкость истинно диким злом для всей этой нашей сколь еще безмерно свободолюбивой эпохи.

И дабы хоть как-либо всеми силами попросту загодя торпедировать этакий донельзя пагубный ход развития никак вот подчас вовсе-то нерадивых исторических событий, буквально все средства были у нас совершенно ведь одинаково вполне еще достойны и хороши.

И сколь нарочито и бойко промывающая все до единой косточки самодержавия слащаво страстная левая интеллигенция и впрямь-то, засуча рукава сколь еще смело боролась со всеми теми, как есть более чем вполне повседневными проявлениями народного патриотизма.

Явно ведь тем, более до чего всерьез подтачивая силы, совсем неустанно сражающейся великой державы, что со всеми теми ничем неоправданными смертными муками всегда шла именно до конца, отчаянно добиваясь великих и славных побед…

Да только как есть, воюя при этом за чьи-либо вовсе ей совершенно чужие (читай заграничные) интересы.

Вот как на все, то так или иначе вышеизложенное, пусть и несколько издали вполне уж полновесно намекает большой писатель Марк Алданов в его книге «Самоубийство».

«Ленин с его Нахамкесами умные люди. И что в том, что они пораженцы? Разве ты, Митя, не был пораженцем в пору войны с Японией?

- Не был.

- Будто? Я не знал. Значит, ты был исключеньем. 99 процентов нашей интеллигенции состояло из пораженцев».

111

Может все это и впрямь чисто невольное преувеличение, однако совсем этак ничем при этом не смыть тот всецело прискорбный факт сколь еще откровенно присутствовавшего в самом тогдашнем воздухе весьма как есть всеобъемлющего духа сущего антипатриотизма.

И главное, что все это никак не вскользь излагается устами писателя и очевидца.

И эти его слова самое наилучшее доказательство всего ведь того, что нечто подобное и вправду именно что на деле имело место в те не столь и далекие от наших сегодняшних дней никак на редкость уж донельзя непроглядно лихие года.

А это, кстати, и стало именно тем и впрямь-таки до чего непотребно же разлагающим элементом всей-то тогдашней общественной жизни!

Причем та дореволюционная интеллигенция проявляла весь этот свой сущий демократизм пораженческих взглядов в основном разве что лишь оттого, что у нее, видите ли, вполне этак имелся зуб на всю ту совсем «беспросветную  умственную и религиозную чисто российскую отсталость», в свете сколь отчаянно и многообещающе величественно просвещенной Европы.

112

Ну а первоисточник всех этих «благих настроений» был сколь еще естественно уж исключительно так исконно французским.

Вот чего пишет обо всем этом тот же писатель Алданов в его книге «Заговор».

«Многое другое в учении парижских философов было еще более чуждо Талызину. Они называли себя гражданами мира; Вольтер поздравлял Фридриха II с военными неудачами французов».

А им-то эту сущую заразу до чего бестрепетно и беспардонно подкинули именно те исключительно благородные джентльмены англичане, попросту до чего разом выказавшие желание, не мытьем так катанием постепенно ослабить политические позиции своего материкового соседа.

113

И это именно подобного рода необычайно «прогрессивные взгляды» и возвеличивала тогдашняя российская интеллигенция.

И это только она, кстати, всячески слащаво подрывала главные основы российского постфеодального общественного обустройства.

И вот, в конце-то концов, все это затем и стало одной из немаловажных причин, раз и навсегда приведших ко всему тому беспардонно жесточайшему за всю историю человечества рабовладельческому строю (в его чисто уж полностью современной интерпретации).

Однако всего этого довольно многие до сих самых пор и близко этак попросту явно нисколько не поняли.

Им-то и поныне сколь еще вероятно уж истинно кажется, что весь тот советский период российской истории это вполне естественная часть исторического развития постфеодального общества, в конечном итоге, приведшая Россию к тому самому более чем весьма ведь окончательному выходу из средневековой мглы, да и самому полнейшему ее индустриальному процветанию…

Ну а на самом-то деле раковая опухоль большевизма просто-напросто до чего беззастенчиво использовала совсем без остатка все те так или иначе имеющиеся ресурсы, в той лично ей одной безраздельно же нужной чисто вот военной, а отчасти и исключительно имперской области.

А какой-либо доподлинной заботы о людях при Советах не было и в помине, а существовали одни разве что те чрезвычайно большие государственные интересы, включающие в себя, в том числе и вполне конкретную до чего чрезвычайно излишнюю щедрость по отношению ко всем тем нуждающемся и голодным на всем Земном шаре.

А своим все естественно, что только почти забесплатно, однако при этом попросту именно что заранее сделав те более чем как есть явственно необходимые вычеты из их и без того вконец копеечной зарплаты.

СССР очень даже плотно сидел на нефтяной игле, пока страны ОПЕК по просьбе запада не понизили цену на черное золото, что, как и понятно и привело большевистскую империю ко всему тому до чего самому уж еще неминуемому ее последующему краху.

114

И все те беспрестанные вздохи и ахи по поводу бывшего СССР это ведь не более чем плач бабы по избе, которая раньше хоть как-то стояла, а теперь и вовсе попросту вконец ныне рухнула.

А коли бы у руля власти в течение всего 20 столетия именно так и был тот самый вполне же рачительный хозяин, то это именно тогда как-никак, а Россия довольно-то легко давно вот сумела поглотить Персию, а потому бы она и являлась ныне самой неотъемлемой частью великой Российской империи.

Причем все те за редким исключением территориальные завоевания неизменно уж являются великими, разве что коли они на самые долгие века…

А как раз потому давно бы пора со всею великой скорбью признать, что Россия в результате большевистского правления потеряла очень даже многое из того, что до той поры завоевывалось столетиями ратных подвигов ее сынов…

115

Так и этого мало… неужто бы без всего того неотъемлемо же вездесущего и извечного присутствия всего того чисто советского бытия столько-то талантливых людей навсегда бы покинуло свою любимую родину?

И это, конечно, далеко не всем из их числа и вправду затем довелось под самую старость более чем меланхолично и кисло и впрямь еще вслух размечтаться, как есть ведь о том, дабы на матушку Россию (разом покончив при этом со всем большевизмом) и впрямь была бы простецки сброшена атомная бомба.

А между тем как раз уж этакого рода сколь этак невзрачная оказия и приключилась некогда с Антоном Деникиным.

И все это можно сказать только лишь потому, что был он тем еще отставным генералом весьма же злосчастно заброшенной на чужбину морально сломленной армии.

А, следовательно, с его личной стороны все это были одни лишь и только так и кипящие зловещей ненавистью слова, что исходили из того вконец давно одряхлевшего мозга.

Да вот, однако, то самое ныне вполне распространенное высшее образование в действительности как-никак на деле могло довольно-таки на редкость весьма прагматично кое-кому явно еще помочь сколь верною рукой и вправду воплотить подобные устремления в те самые, что ни на есть исключительно непосредственные жизненные реалии.

Нет, конечно, мы ведь тоже сами с усами…

А между тем Россия, несомненно, могла стать наилучшей производительницей до чего многих товаров широкого житейского ширпотреба…

И разве вообще стоило бы ей становиться тем самым вечно же пылающим очагом той самой нисколько ни с чем несопоставимо и впрямь до чего ужасающей военной силы, которую не дай только Бог, где-нибудь и когда-нибудь более чем безоглядно так разом вот еще вообще в дело пустить?

116

И вполне, то как-никак, а могло оказаться уж сколь истинно вероятным, что без той самой донельзя бесноватой Советской власти в этом мире существовали бы одни лишь и только тоже ведь неисчислимо гибельные для всех людей нейтронные бомбы…

Они малого заряда и ограниченного района действия, а главное еще и предназначены, как раз-таки для уничтожения военных баз потенциального противника.

И никакого того доподлинно серьезного, как и исключительно вовсе ведь необратимого вреда всей природе, они причинить и близко-то нисколько никак не способны…

И надо бы безо всякого стеснения, словно через тот еще мощнейший рупор во всю силу легких этак-то совсем ведь беззастенчиво попросту разом и выпалить…

Уж без всего того на редкость обескровливающего душу и тело дичайше неприглядного сосуществования тех попросту лбами друг другу противостоящих политических систем, кому это вообще в голову могла прийти та донельзя беспутно бредовая идея разом стирать с лица матушки земли центральные многомиллионные города вместе со всем их чрезвычайно большим народонаселением?

117

И ведь тот и по сей день некоторыми всею душою истинно на редкость нежно любимый Советский Союз вовсе-то никак и близко не был только лишь заранее обречен, именно этак и сгнить чисто изнутри, а потому и тихо-мирно исчезнуть с политической карты всего этого мира.

Нет, уж весьма трагические события его довольно-то скоротечного ухода в политическое небытие могли бы происходить и в корне ведь до чего еще совершенно вот явно иначе.

Слава тебе Господи, что к власти в 1985 пришел Горбачев, а не кто-либо совсем иной, как например тот же яркий представитель реакционного крыла Лигачев.

Видя прямо перед собой тот вовсе-то никак далее истинно неминуемый экономический крах, коммунисты вполне бы могли сколь до чего строго промеж самих себя всецело разом и порешить, что уж пришла, как оказывается ныне пора действительно сделать жизнь на всей этой Земле, как есть принципиально так попросту и невозможной.

И совсем и близко никак нельзя было до чего бездумно недооценивать сам ведь факт сущего отрыва от самых доподлинно настоящих реалий, тех из людей, кто большую часть своей жизни прожили от них в том самом на редкость полнейшем более чем многозначительно, как есть идеологически суровом краснознаменном отдалении.

Мозг этих всемогущих бонз, буквально доверху переполненный донельзя ведь устрашающей непогрешимостью единственно же верного своего вероучения, явно мог сколь запросто сотворить вселенскую катастрофу, причем разве что ради одного того весьма полноценного сохранения именно в той как есть неприкосновенной целостности наиболее главных основ всех тех незыблемых постулатов безотчетной веры в марксизм.

118

А если и были у коммунистов какие-либо светлые идеалы, то только лишь самые ведь абсолютно уж нисколько неосуществимые на всякой той еще и впрямь до чего неизменно суровой практике жизни.

Причем во всем этом мире никак не было абсолютно ведь никого, кто лучше бы это осознал, нежели чем, то выпестовал и обосновал в своих трудах, великий русский писатель и ученый Иван Ефремов.

Именно он пронес сквозь всю череду лет своей жизни в его бескрайне же большой человечной душе всю ту полноценно полную правду, что он до чего еще неистово так смело, затем и изложил в книге «Час Быка».

В этой книге он фактически полностью исключительно ведь неопровержимо доказывает, что та самая на редкость максимально справедливая форма правления, что и вправду на деле окажется еще уж возможной при абсолютно любом тоталитаризме - это греческая плутократия, сколь неизбежно включающая в себя все те и впрямь-то самые насущные элементы рабовладельческого строя.

И вот они его великой уж кровью исторического процесса, а вовсе так не симпатическими чернилами написанные слова.

«- Диалектический парадокс заключается в том, что для построения коммунистического общества необходимо развитие индивидуальности, но не индивидуализма каждого человека. Пусть будет место для духовных конфликтов, неудовлетворенности, желания улучшить мир. Между "я" и обществом должна оставаться грань. Если она сотрется, то получится толпа, адаптированная масса, отстающая от прогресса тем сильнее, чем больше ее адаптация».

119

Да только зачем это нам и вправду будет как есть, собственно, надобно сколь посильно всячески так на редкость вдумчиво приспосабливаться ко всей той от века нас неизменно же окружающей и впрямь-то донельзя невзрачной действительности.

Нет, пускай лучше она сама как-нибудь со временем явно ведь еще сумеет под все эти наши нужды довольно-таки надежнее всецело адаптироваться.

Ну, а во что это ей, в конце концов, всецело уж еще как-никак обойдется, то никак и близко не наша забота.

Как про то некогда спел вечно молодой Александр Макаревич «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, Пусть лучше он прогнется под нас…»

Да вот, однако, чего это именно может и впрямь из всего этого вообще еще некогда разом уж, собственно, выйти…

Да и не слишком ли много чести, для этаких деятелей, что совсем неизвестно, чего о самих себе златокудрых весьма ведь самонадеянно и слепо разом-то возомнили?

120

И может кому-либо, и впрямь было крайне на редкость охота всяческими немыслимыми прениями нерукотворный памятник самому себе и впрямь уж до чего спешно разом воздвигнуть, крапивной приправой горьких истин, буквально-то зверски исстегав всех вот сразу и вся.

А между тем сама жизнь, буквально доверху переполненная топкой социальной грязью до чего еще простейше незатейливого прозябания, и была для них безнадежно плоха всею своей

совсем этак некуда недвижимой неизменностью, как и навеки вечные - заранее уж до конца предопределившимся укладом бытия.

Ну а в том другом, куда поболее славном и явственно же полностью надуманном мире всему тому сколь еще неотъемлемо и вправду должно было на редкость весьма ведь ярко сверкать и, кстати, при всем том чисто по-детски более чем вполне непосредственно радоваться жизни.

И это лишь разве что только тогда, оно бы кое-кого во всем этак, несомненно, более-менее, быть может, хоть как-либо еще явно устроило.

121

Достопочтимый доктор Чехов, а также и некоторые другие деятели пера и бумаги, на редкость вольнодумно сеяли довольно-таки быстро в те времена разом всходившие семена раздора в думах всей ведь той их истинно многомиллионной читающей публики.

Оная была весьма широко развита интеллектуально, однако, при всем том порою и близко не обладала хоть какой-либо вообще будничной практической сметкой.

Те вещи, которые зарубежные почитатели великих русских классиков общемировой литературы просто-напросто совсем этак легко никак не забуксовав при этом не на едином слове, сколь безразлично разом проигнорировали, считая их неким «русским чудачеством» читатели отечественные всегда вот и впрямь беспечно воспринимали за самую чистую монету.

А как раз-таки именно поэтому они и все те вящие прения обо всей той до чего немыслимо никудышной российской действительности, как и вящей сладости, вовсе ведь давно назревших перемен, сослепу во всем более чем безмерно разом уж превозносили.

Да еще и главное давали им более чем явное определение в виде именно тех на редкость сколь еще многозначительно наилучших этических принципов всякого хоть сколько-то поистине и впрямь вполне вот развитого человека.

Нет, конечно, самое подавляющее их число и близко ничего из того прочитанного явно так не переносило в ту донельзя простую и до самого конца довольно ведь привольно обжитую ими обыденность.

Однако сами по себе семена напыщенного вольнодумства более чем естественно при этом явно прорастали на исключительно благодатной почве униженности, чванства, рабства, засилья круговой поруки.

122

И поскольку все то социальное зло вовсе ведь на редкость более чем изрядно весьма же постепенно накапливалось, да и всеми теми более чем невообразимо долгими веками, оно и впрямь донельзя, затем кишмя кишело на всех тех сколь невообразимо глубоких и низменных низинах всего тогдашнего общественного бытия.

А потому и выплескивалось, оно длиннющими щупальцами самого же отвратительного террора, так вот и, пытаясь сходу отравить жизнь господ угнетателей трудового народа акциями индивидуальных расправ.

А впрочем, и самым явным ко всему тому до чего на редкость побудительным поводом могла быть, в том числе и самая же изощренная личная месть за все свое полнейшее вековое бесправие или за потерю дорогих сердцу близких.

Ну а еще нечто подобное неизменно довольно-таки искренне поощрялось реакционными кругами царского правительства, раз сколь непременно всячески оно отводило всю народную ненависть в весьма удобное для кое-кого из их числа русло войны со вполне разумными либералами, да и как есть способствовало установлению самой благоприятной почвы для буквально любой грядущей диктатуры.

Вот только довольно уж неделикатно оседлать все народное движение им и близко-то никак, собственно, не удалось, причем, прежде всего как раз потому, что никакого народа, они и в глаза никогда попросту совсем не видели, а главное хоть как-либо его узнавать в их планы совершенно никак тогда вовсе-то и не входило.

123

Да и кто его тогда вообще знал?

Когда приходили погромщики грабить и жечь усадьбы, то тот до чего и впрямь весьма добродушный помещик мог довольно так запросто же спесиво и заносчиво выкрикнуть, обращаясь к разгоряченной и доведенной зачинщиками до экстаза толпе: «Ступайте на двор, и жгите там, чего хотите!»

А все потому, что только-то и видел он в них именно что точно тех, что и всегда ранее - никак уж не в меру совсем осоловевших от скуки и выпитого холопов.

Ясное дело, что никак не надо иметь большое и богатое воображение, чтобы понять, что после таких слов толпа окончательно теряла последнюю искру разума и начисто забывала о том, что барин был добр, помогал бедным, щедро раздавая милостыню, их детей, пойманных в его саду, только бранил, палкой и кнутом не бил…

Ну а его сосед, который надо сказать, и был тем самым злым и жестокосердным барином, которым крестьяне часто пугали своих детей…

Вот он-то как раз вполне естественно и был от всего

этого где-либо до чего еще явно весьма уж далече…

Такие людишки, прямо носом чуяли сколь еще быстроного и неотвратимо надвигающуюся опасность, а потому и держали ухо востро… и когда наступала пора поджогов, их попросту почти никогда не было на месте.

124

И эти действительно злые и недобрые люди, зачастую вообще умудрялись вовремя скрыться, удрать, куда только подалее заграницу, и ведь тогда за все их плотские грехи и утехи подчас страдали люди ни в чем этаком никак невиноватые, а истинно во всем как есть уж всецело праведные.

Однако и эти праведники тоже были на редкость во многом виновны, а поболее всего именно как раз в том более чем явном уж своем пренебрежении ко всем, тем истинным нуждам народного образования.

А между тем еще могла бы вот существовать на политической карте мира и совершенно другая страна, и пусть в той так и несостоявшейся России вполне бы хватало по всяким медвежьим углам тех самых людей и близко уж вовсе никак неискушенных во всякой настоящей грамоте…