Бесплатный фрагмент - О чём поют камни?

Далеко-далеко, на берегу солёного зелёного Моря, на высокой Горе жил-был камень. Очень маленький, меньше лесного ореха. И очень старый.

Он был старше всех городов и сёл, построенных вокруг его Горы. И в то же время — младше любой подёнки. Потому что появился буквально за секунду до начала рассказа, когда на камень размером с грецкий орех упал массивный и увесистый родственник.

От этого удара камень размером с грецкий орех раскололся на несколько частей. А по одному из обломков, тому, что меньше лесного ореха, зазмеилась оранжевая трещина.

Вот этот маленький Камушек с трещиной и стал героем нашей истории. Может быть, произошедшей этим летом. А может быть, происходящей прямо сейчас.

Часть первая. Вниз!

Открытие

Когда Камушек с трещиной (для краткости будем называть его просто Камушек) пришёл в себя после удара, он сказал:

— Ой.

И удивился. Потому что обычно камни не говорят вслух. Обычно они поют внутри себя. Достаточно громко, чтобы их слышали близлежащие братья-камни. Но их никогда не слышат люди или, скажем, бабочки. А сейчас Камушек пошевелил ртом-трещиной и внятно сказал «Ой». Так внятно, что его услышал Павлиний глаз, присевший на соседний куст ежевики.

— Что? — вздрогнул Павлиний глаз и затрепетал усиками и крыльями, оглядываясь.

— Я говорю, — помедлив, ответил Камушек.

Камни медлительны. И не всякая бабочка дождалась бы ответа. Но Павлиний глаз устал за утро и не хотел улетать с уютного куста. Поэтому он снова спросил, впрочем, уже нетерпеливо:

— Что ты говоришь?

Камушек подумал.

— Говорю, что чувствую.

— И что ты чувствуешь?! — спросил Павлиний глаз, теряя остатки бабочкового терпения.

Что чувствуют камни?

Камушек чувствовал, что когда-то был Горой. И что сейчас он — камень меньше лесного ореха. И что по боку у него проходит трещина.

От этой трещины и от того, что когда-то он был большим, а теперь маленький, Камушку было очень неприятно. То ли грустно, то ли страшно, то ли скучно. Он не понимал, что это за чувство, поэтому выразил его одним словом «Ой».

Пока Камушек думал, как всё это назвать и объяснить, Павлиний глаз улетел. Даже не попрощавшись с таким неотёсанным и медлительным собеседником. А Камушек вернулся к своему главному занятию — желанию стать Горой.

Чего хотят камни

Как и все его братья, Камушек хотел снова стать большим. Вернуть все свои отколовшиеся в разное время части. Соединиться с братьями-камнями обратно в большую-пребольшую Гору.

Или хотя бы не становиться меньше. Не раскалываться, не стираться, не терять больших кусков себя и маленьких песчинок.

Из таких желаний миллионов камней и получалась Гора. Этим желанием быть единым целым она держалась много лет. Конечно, постепенно она раскалывалась, стиралась и уменьшалась. Но очень-очень-очень медленно.

Единственное, что делал Камушек до того, как заговорил, — изо всех сил пел песню о том, как он хочет стать Горой. Ритмом и основой для этой песни было тихое шуршание, которым, казалось, окутывалась вся Гора. Откуда это шуршание, Камушек не знал. Да и не задумывался. Главное для него было — петь, вплетая свой голос в хор братьев.

Каменная песня

Молчаливая песня, которую тысячелетие за тысячелетием пели камни, звучала так:

«Я Гора, я был Горой, я всегда буду Горой. Вокруг меня мои братья. Они Гора, они были Горой, они всегда будут Горой.

Вместе мы сила. Вместе мы Гора.

Всё, что приходит на Гору, становится Горой. Всё станет Горой.

Вместе мы сила. Вместе мы Гора.

Лучшая судьба — быть вместе и быть Горой. Единственная судьба — быть вместе и быть Горой. Великое несчастье — упасть с Горы. Великое счастье — остаться на Горе.

Вместе мы сила. Вместе мы Гора.

Неподвижность — главное сокровище Горы. Вечность — единственное время Горы.

Вместе мы сила. Вместе мы Гора»

Каменные страдания

После короткого разговора с Павлиньим глазом Камушек почему-то уже не мог петь свою каменную песню 24 часа в сутки. Теперь он 23 часа пел, а один час думал.

Думал о том, что ему очень неприятно, когда от него откалывается какая-нибудь частичка. Пусть даже самая маленькая. Потому что каждая потеря отдаляет его от мечты снова стать Горой.

Спустя несколько дней таких размышлений он не выдержал и снова заговорил вслух. Как раз в это время по нему проползал Червяк. Длинный и медленный. Такой медленный, что Камушек успел начать с ним разговор.

— Я хочу стать большим, — сказал Камушек.

— Да-а? — протянул Червяк.

— А ты стираешь меня.

— Да-а?

— Всё делает меня меньше.

— Да-а?

— Ветер. Вода. Животные. Черви.

— Уф, — сказал Червяк сочувственно и, наконец, сполз с Камушка.

— Это неприятно. Каждый раз, — пожаловался Камушек вслед хвосту Червяка.

Каменные сомнения

И снова после разговора Камушек стал меньше петь и больше думать. Теперь он думал два часа в сутки. Мысли были неприятные и одинаковые.

«Я пою о Горе, а становлюсь песчинкой. Я хочу стать больше, а становлюсь меньше. Почему так?»

Потом он стал думать об этом три часа в сутки. А потом и двадцать три. На пение оставался всего один час, но и в этот час Камушек не мог сосредоточиться. Он чувствовал, что даже лежит теперь неустойчиво и как будто пошатывается от каждого движения воздуха. От этого ему было ещё неприятнее.

Камушек переезжает

Однажды утром чёрное резиновое небо приблизилось к Камушку, надавило и сильно толкнуло. И Камушек полетел вниз.

Камни не любят двигаться. Меняться. Перемещаться.

Неподвижность и постоянство — самые важные вещи для любого камня. Поэтому горы стоят на месте, а не бегают по всей Земле в поисках лучшего местечка. И камни с гор скатываются тоже неохотно. Хотя скатываются, куда деваться. Всё-таки они тяжёлые, даже если совсем маленькие.

Это был не первый переезд Камушка. Он уже получал удары судьбы от чьей-нибудь ноги или копыта. Да и от собственных братьев, как в самом начале нашей истории. Каждый раз это было неприятно. А сейчас особенно.

«Хочу быть большим и неподвижным!» — успел подумать Камушек под чёрным резиновым небом. Но тут началось Быстрое.

Быстрое

Камни не теряют сознание. Даже если происходит самое ужасное и непонятное для них — быстрое перемещение. Но всё-таки их состояние в это время меняется, и они начинают воспринимать мир по-другому. Это состояние называется у камней «Быстрое». Они так и думают: «а потом со мной случилось Быстрое».

Сейчас Быстрое случалось с Камушком. От стремительного качения он не успевал замечать вещи целиком, а выхватывал только отдельные их свойства, которые смешивались в странных сочетаниях. Например, пролетая мимо куста ежевики на фоне серой стены и мычащей коровы, он воспринимал мычащую серую ежевику. Ему встретились волнистая колючая стрекоза, железная алыча в клеточку, зелёный летающий телёнок, мятый журчащий жук, мелкие полосатые сосны и много других удивительных вещей и существ.

От такого изобилия Камушек чувствовал себя ещё меньше. И ему было всё неприятнее и неприятнее. Пока Быстрое не закончилось и мир не вернулся на свои места. Ну… Почти.

Новые соседи

Камушек привык лежать на ком-нибудь из больших братьев-камней. Иногда под ним оказывалась подкладка из сосновых иголок, листьев, сухих ягод и травы. Иногда он падал на целое семейство маленьких камней и песчинок. Но ещё никогда он не попадал в муравейник.

Это было очень неприятно. Хотя не так неприятно, как катиться и прыгать и падать вниз. Но тоже очень, очень неспокойно.

Муравейник встретил Камушка атакой десятка муравьёв. Они бросались на него со всех сторон, залезали на макушку, толкали в бок, трогали усами и лапами.

— Чужой! — кричал один.

— Нападение! — орал другой.

— Пробита крыша! — вопил третий.

— Слишком быстро! — наконец, вставил свои два слова Камушек.

— Говорящий камень! — оторопели муравьи. Некоторые из них продолжали толкать его. Но кое-кто уже понял, что Камушек, даже такой маленький, слишком тяжёл, да и засел слишком глубоко, чтобы можно было скинуть его с муравейника. Зато есть опасность протолкнуть его глубже в дом, если слишком бодро на нём прыгать.

— Отставить прыжки! — приказал плечистый Муравей-стражник. — Перед нами малоподвижный и тяжёлый враг, к тому же способный вести переговоры.

— Я не враг, — выговорил Камушек.

— Хочешь сказать, что ты не хочешь разрушить наш дом?

— Не хочу.

— Все вы так говорите, — вставил Муравей-строитель, подтаскивая сосновую иголку, чтобы залатать дыру вокруг Камушка. — Знаешь, как сложно было такой большой муравейник построить? Из малюсенькой кучки иголок и земли. И постоянно кто-нибудь норовит всё сломать.

— Я не хочу ломать. Я тоже хочу стать больше, — неожиданно для себя признался Камушек. — Как ваш муравейник.

— А ты коварный враг, — прищурился Муравей-стражник. Но Муравей-строитель посмотрел на Камушка с интересом.

— Расскажете секрет? Как вы это делаете? — попросил Камушек.

Муравьиный секрет

Муравьи засмеялись.

— Он пришёл за нашим секретом, — хохотал Муравей-стражник. — Настоящий шпион! А говорит, не враг.

— А почему не рассказать? — спросил Муравей-строитель. — Не такой уж это секрет. Мы хотим, чтобы наш муравейник рос, был удобным и красивым, чтобы нас становилось больше и всем находилось место. Вот и весь секрет.

— Ты доволен, шпион? — ткнул Камушка в бок Муравей-стражник.

Камушек задумался и не ответил.

Вроде бы муравьи хотели того же, что и он — чтобы становилась больше их собственная гора. Но как-то по-другому они этого хотели. Ведь их гора увеличивалась, а не уменьшалась. Может, разница в том, что их много, а он один? Да нет, камней на Горе куда больше, чем муравьёв в муравейнике. А может, всё дело в том, что у них есть лапы, которыми они таскают веточки и иголочки, а у него нет лап?

Поможешь?

— У меня нет лап, — сказал Камушек.

Сказал он это через несколько часов, когда почти все муравьи разошлись по своим делам. Единственным, кто услышал его, был Муравей-строитель. Он продолжал заделывать разрушения, нечаянно причинённые Камушком. Сейчас он обмазывал смолой несколько листочков, прикрепляя их к основанию Камушка.

Услышав скрежетание каменной трещины, Муравей-строитель от неожиданности вздрогнул. Но ответил. Точнее, спросил.

— Зачем тебе лапы?

— Строить Гору.

— Думаешь, только лапами можно строить? — снова спросил Муравей-строитель.

— Я это делал песней. Не получается. Вы делаете лапами. У вас получается.

— Подожди, я за стройматериалами, — Муравей-строитель побежал вниз, схватил черенок шишки и потащил его наверх. Попутно думая. Ему гораздо лучше думалось на бегу, особенно когда на плечах лежал груз.

— Ты сказал, что хочешь стать большим, как наш муравейник, — обратился Муравей-строитель к Камушку, вернувшись.

— Да. И ещё больше.

— А ведь ты сейчас — часть нашего муравейника. Может быть, ты поможешь нам строить его? И станешь больше вместе с ним?

Камушек молчал. Муравей-строитель заделал дыру вокруг него, окончательно встроив его в муравейник. Перед уходом он обратился к Камушку:

— Знаешь, у нас принято здороваться в начале разговора и прощаться в конце. Не знаю, закончил ли ты наш разговор, но мне пора его заканчивать. Пока.

Камушек не успел ответить, потому что Муравей-строитель тут же убежал.

Это было неприятно.

Я помогу

В следующий раз они встретились спустя пару дней. Муравей-строитель тащил мимо Камушка сухой цветок. Цветок был красивый, но большой и неудобный, поэтому муравей двигался медленно. Камушек успел открыть трещину и сказать:

— Привет!

— Привет! — отозвался Муравей-строитель.

— Я помогу.

Буквально этим утром он, наконец, пришёл к мысли, что помочь строить муравейник — не значит предать Гору.

Конечно, Камушку было неприятно и страшно делать что-то новое. Но он подумал: «Я ведь всё равно почти не пою каменную песню. Только думаю неприятные мысли. Если я буду помогать муравьям, мне будет некогда думать неприятные мысли. И вдруг тогда я снова смогу петь для Горы?»

— Здорово! — обрадовался Муравей-строитель и чуть цветок не бросил от радости. Но не бросил, потому что был очень ответственный.

— Как мне помогать? — спросил Камушек.

— Ты говорил, что умеешь петь. Можешь петь нам, пока мы строим. Нам петь некогда. Но когда мы слышим пение, нам веселее работается.

— Я подумаю, — предупредил Камушек. — Я медленный. Пока.

Первая муравьиная песня

Камушек долго обдумывал, можно ли петь муравьям каменную песню. Можно ли вообще петь её вслух?

Он несколько раз открывал рот, чтобы попробовать:

«Я Гора, я был Горой, я всегда буду Горой. Вокруг меня мои братья. Они Гора, они были Горой, они всегда будут Горой» — но песня как будто слишком привыкла быть молчаливой, и вслух не звучала.

Тогда Камушек решил немного переделать каменную песню, чтобы она получилась муравьиной.

Мысленно порепетировав, он снова открыл рот и запел:

«Я муравей…»

— Эй, шпион, — постучал по нему лапой Муравей-стражник. — Ты это с кем разговариваешь?

— Я пою.

— Зачем? — прищурился Муравей-стражник.

— Чтобы помочь строить.

— Это больше похоже на шпионаж. Ночью мы не строим.

Камушек удивился. Камни круглые сутки заняты одним и тем же — своим желанием стать Горой и пением. Раньше он не обращал внимания ни на что, кроме пения, и не знал, что другие обитатели Горы ведут себя днём и ночью по-разному. Например, муравьи на ночь закрывали входы и все, кроме стражников, перемещались внутрь муравейника. Там у них тоже было много дел.

— Я не знал. Пока, — на всякий случай попрощался Камушек с Муравьём-стражником и замолчал до утра.

Ещё раз первая муравьиная песня

Как только рассвело и муравьи открыли свой дом и засновали туда-сюда строители, Камушек снова запел:

«Я муравей, я был муравьём, я всегда буду муравьём. Вокруг меня мои братья-муравьи. Они…».

Пение Камушка прервал дружный громкий хохот. Десятки муравьёв бросали свои дела и ноши и от смеха катились по склону муравейника.

— Эй, шпион, — снова постучали по Камушку. Муравей-стражник вытер слёзы, выступившие от смеха. — Ты не мог бы спеть что-то не такое смешное?

Камушек надулся. Неприятно, неприятно, неприятно. Он переделал для них самую лучшую и серьёзную на свете песню, а они смеются! Обидно.

— Что не так? — спросил он.

— Ох, — продолжал отдуваться от смеха Муравей-стражник. — Ты бы видел себя. Такой многоугольный, красно-коричнево-зелёный, с оранжевой трещиной, лежишь неподвижно, обложенный листьями и травинками, и поёшь: «Я муравей!» Ты бы себе поверил, если бы был муравьём?

— Я буду думать. Пока, — Камушек хотел бы отвернуться от хохочущих муравьёв, но не мог поворачиваться. Да и муравьи тут были, куда ни повернись.

Вторая муравьиная песня

Следующие два дня Камушек молчал и наблюдал. Всё, что происходило вокруг него, он пробовал описать в песне. А потом проверял её вопросом «Ты бы себе поверил, если бы был муравьём?»

На третье утро муравьи, выйдя на работу, услышали такие слова: