Ты приехал
Земляк и друг, и наша гордость,
Артист, певец и музыкант,
Любимец публики, поскольку,
Неоспоримый твой талант.
Да, Саша, твой приезд, как праздник.
Красиво, без суеты
Ты здесь поёшь, ты здесь играешь.
В душе у нас цветут цветы.
Готовы слушать бесконечно
Твой чистый голос золотой,
Струну твоей гитары звонкой
И песни, льющиеся рекой.
И музыка твоя, и песни
Волнуют сердце неспроста:
Ты душу вкладываешь в песни,
И в них поёт твоя душа.
Да и душа-то не простая.
Ведь недаром у отца
Ты вдруг спросил: «Скажи мне, папа,
Зачем пою я песнь цыгана?
Зачем и почему гитара
Звучит, как-будто у костра
На отдыхе весь табор
Сидит и слушает меня?»
На что отец твой отвечает:
«Конечно, сын мой, неспроста.
Ведь дед твой был таким цыганом,
Что при его игре весь табор
Сидел и слушал, чуть дыша.»
Теперь вот мы сидим и видим,
Что правду говорил отец.
Ты в деда вышел статью, видом
И чёрным глазом, смуглым ликом.
Ты, как игристое вино,
Пленишь, дурманишь, опьяняешь,
Бодришь, взрываешь. Ох, хмельно!
Ну как не слушать твои песни
Хоть о любимой, о Руси,
О бате, жёнах офицеров
И о свече, о доброте
Такая в них то страсть, то радость,
То нежность с грустью пополам,
То нескончаемое счастье,
А то тоска и боль в глазах.
Ты стал испанцем, но душою
Ты болен Родиной своей,
Своей Россией, Балаковом.
Так будет до последних дней.
Ну, а пока ты пой и радуй,
Дари талант свой землякам.
Твори, пиши, играй на славу.
Ну, а живи то здесь, то там.
Другу в день рождения
Ты-это чёрные глаза
И лучезарная улыбка,
И кудри в чёрных волосах,
И губы цвета спелой вишни.
Тебя сравнить ни с кем нельзя,
Ты несравним, да и не нужно.
«Ты-воплощение огня» —
Сказать мы можем это дружно.
Ты наша гордость и любовь,
Тебе на сцене нету равных!
И не гни ты дугой бровь —
Я говорю и это правда!
И, поздравляя с днём рожденья,
Я говорю тебе: «Друг мой,
И дай –то, бог, тебе терпенья,
И дай –то, бог, тебе покой.
Покой в душе, в семье и в детях,
Покой на много лет вперёд.
Ты нужен нам, жене и детям.
Когда-то старость подойдёт.
И вот тогда глубоким старцем
Ты вспомнишь, вспомнишь о былом
И разговор наш бесконечный
Вот здесь за праздничным столом.
И вспомнишь ты, как песни пели
Мы под гитарный перебор,
Как допоздна тогда сидели,
Чтобы закончить разговор.
Ну, а пока в твой день рожденья
Я поздравляю, говоря:
«Успехов, радости, везенья!
Ведь жизнь дана тебе не зря!»
К фотографии Анатолия Абрамова
Он статен, строен, в белых брюках,
Рубаха белая на нём.
А грусть в глазах? То это думы,
То это думы о былом.
О юности своей он вспомнил,
Об отчем доме, так родном.
И так взгрустнулось, что нет мочи.
И вот стоит он и молчит,
Как будто памятник безмолвный,
Лишь только видится в ночи….
Коротко о разном
*Одна луна, одна скала,
И дерево одно и я одна.
Но грусти нет, ведь иногда
Нам хочется уйти туда,
Где лишь луна, где лишь волна,
Где тихо плещется вода. И тишина…
*Твои цыганские глаза,
Улыбкой тронутые губы,
Наверно всех мужчин с ума….
Иль не замечают?
Вот зануды!
*Вот лес, машина, речка, парень,
И солнце светит-тень лежит.
Улыбка на устах играет.
Чудесный и прекрасный вид!
*Хоть и пейзаж красивый,
В душе не благодать.
За дымкою туманной
Россию не видать…..
*Ты подобна Нефертити:
Те же профиль и анфас,
Те же губы, посмотрите,
И, конечно, щёк атлас.
*О, лотос-магия востока,
Тобою восхищаюсь я.
Где ты, там чистая протока.
И воспеваю я тебя.
*Красота восточных женщин
В стане тонком и глазах.
В их движеньях грациозных,
И бровей разлёт, размах.
*О, эти серые глаза,
Улыбкой тронутые губы.
Высокий лоб –признак ума
И густая шевелюра.
Был гармоничен бы портрет,
Исчезни лишь сигары след!
*Светлолица, сероглаза…
Просто глаз не оторвать.
«Ты подобие алмаза!» —
Так и хочется сказать.
*Курить и вредно, и опасно.
Ужель сигара такова,
Что силою своей смогла
Взять в плен такого мужика!
Еду домой
Он сел в поезд и только сейчас осознал,
Что он едет домой. Про себя прошептал :
«Боже мой, наконец-то я еду домой»
И затих, и замолк, и невольно опять
Он о доме своём начал вновь вспоминать.
Вспомнил маму свою: «Не печалься, не надо.
Ведь я еду домой. Скоро встреча, родная.
Здесь, в Испании, сын твой обжился.
Здесь семья, дети здесь, но душой не прижился.
Он чужой, хоть сто лет проживи»
Вспомнил детство своё он на Волге-реке.
Его запах от губ в парном молоке.
И рыбалку он вспомнил с отцом на заре.
Там он с другом бежал под дождём босиком.
Одноклассники там, землякам он знаком.
Его песни известны, его песни поют.
Хоть в Испании пишет и здесь дети живут,
Но зовут и зовут родные края.
Вновь увидит он их, его встретит родня.
Запоёт, заиграет свои песни он тут
Землякам, что охотно на встречу придут.
Дома
Он снова дома вместе с мамой.
Глаза в глаза и стук сердец.
Как хорошо, когда сын рядом.
Жаль, не дожил его отец.
Он встал и принялся за дело.
Увы, такая проза дней.
Подправил полку он умело,
Расставил чашки там на ней.
А завтра дача. Как иначе?
Ведь маме некому помочь.
Потом рыбалка. И тем паче
Удачный выдался улов.
А между делом разговоры
О жизни там и жизни тут.
Здесь Родина своя, просторы,
А там, в Испании живут
Живут красиво и свободно:
Свой дом и дети, и жена.
Поёт, играет он охотно.
В гостях вот мама не была.
Ну, а под вечер вместе с мамой
В дворец скорее поспешит.
Споёт, сыграет перед рампой,
Со сцены песней озарит.
А завтра в путь, опять дорога-
Зовут испанские края.
А мама здесь совсем одна
Сидит и смотрит из окна.
Любови Москвиной в день рождения
Вам пятьдесят? Да неужели.
Не верю, что ни говори.
Глаза блестят, как и блестели.
И можешь петь хоть до зари.
Цыганка с нежною душою,
С газами чёрными, как смоль,
К тебе судьба была порой
Сравнима с мачехой лихой.
То била, то давала пряник,
То снова грубою была,
То так одаривала в праздник,
Что жизнь казалась вновь мила.
Жизнь тебя била и ломала.
И лёгкой не была она.
Обоз, кибитка кочевая,
Шатёр, костёр, в реке вода.
Потом детдом. Хоть и порой
Спокойно было и привольно,
Но мамы не было родной.
И не было родного дома.
Бежали, шли, катились годы.
Всё было: радость и беда.
И были горькие невзгоды-
Сбегала по щеке слеза.
Всё пережить и не сломаться,
Достойна похвалы одной.
Могла сквозь слёзы улыбаться,
Не пасовать перед бедой.
И песня-лучшая подруга
Тебе спутницей была,
Была отрадой, верным другом.
Союз тот вечный навсегда.
Ты запоёшь-зал замирает,
С восторгом слушая тебя.
Ты песней души согреваешь,
Волнуешь и пленишь сердца.
Звучит ли голос страстно, нежно,
Звучит ли томно иль тепло,
А может просто безмятежно.
Ты бесподобна всё равно.
И песни все тобой не спеты,
И все концерты впереди,
Все впереди аплодисменты,
Вся жизнь, конечно, впереди.
Вот и заканчиваю я.
Вас с юбилеем поздравляю.
Желаю счастья и добра.
Здоровья, долгих лет ЖЕЛАЮ.
Песнь влюблённого мужчины…
Не гони ты меня, не гони.
Наша встреча с тобой мне награда.
Стали яркими, светлыми дни.
Никого в этой жизни не надо.
Ты одна, только ты для меня
Моё солнце и лучик, и счастье.
Я укрою от зноя тебя.
И укрою тебя от ненастья.
Твои годы меня не страшат.
Ты мудра, ты красива и статна.
Ты пылаешь огнём, как закат.
Только ты и другой мне не надо
Ты попробуй вокруг оглянись.
Они молоды, даже красивы
Повнимательней к ним присмотрись.
Ведь почти они все без извилин….
С сигаретой в зубах, с матерком на устах,
Безобразно накрашены гривы.
С банкой пива в руках и с кольцом на губах.
Ты считаешь, что это красиво?
Мне приятно с тобой разговоры вести.
Мне приятно с тобой сидеть рядом.
И под руку с тобой мне приятно идти.
И любовью заняться приятно.
Не гони ты меня, не гони.
Будут ночи и дни бесконечны.
Мы друг другу подарим мгновенья любви.
Ты пойми лишь одно-мы не вечны…
Слушая цыган
Когда я слушаю цыган
И перебор гитары звонкой
И вижу плясок ураган,
То сердце бьётся громко, громко.
Как цыгане поют, описать невозможно,
Невозможно слова подобрать.
Только слушать и слушать их нужно,
Да душою своею внимать.
Песни их то протяжны, то страстны,
То полны темперамента и озорства,
То поют так душевно и грустно,
Что невольно из глаз вытекает слеза.
Настоящий цыган. Посвящается Фёдору Панченко
Родился он, друзья, цыганом.
Но сомневаюсь вот я в чём:
А настоящий ли цыган он?
Давайте вместе разберём.
Нет, его руки не держали
Вожжей, упряжки и кнута.
Чтоб кони резвыми бежали,
Овёс им не давал с утра.
Он цыган ненастоящий:
Нет шатра и нет коня,
Нет кибитки завалящей,
Нет и брички, и седла.
Не разжигал костёр у речки,
Щелчок кнута им не знаком,
А грелся он у тёплой печки,
И не ходил он босиком.
Не воровал коней ретивых,
Не запрягал, не продавал,
Не красил чёрной сажей пегих,
Да и живых-то не видал.
Он цыган ненастоящий:
Нет шатра и нет коня,
Нет кибитки завалящей,
Нет и брички, и седла.
Вот дед был таборным цыганом.
Коней умел он запрягать,
Костры у речки разжигал он,
Умел и лошадь подковать.
Отец его хоть был цыганом,
Жизнь кочевую мало знал.
Певал, склонившись над баяном,
Перстами кнопки нажимал.
Есть у него от деда пояс.
Такого больше не сыскать.
А от отца достался голос.
Иль это божья благодать.
Стоит, играет перед нами.
О чём нам более мечтать?
Он перед нашими очами.
Чего уж более желать?
Цыган, друзья, он настоящий.
Хоть нет шатра и нет коня.
Поёт, играет перед нами,
Гитарною струной звеня.
Три встречи
Я родом из села Маянга.
Там детство звонкое прошло.
Там школа, мячик и скакалка —
Всё было, но уже ушло.
Лишь только в памяти осталось,
Когда однажды за селом
Цыганский табор размещался
На ночь с кибитками, костром.
А мы украдкой подползали,
Чтоб видеть жизнь других людей
С шалями, бусами, шатрами,
Гортанный голос, шум детей.
Горит костёр. Готовят ужин
Цыганки-женский их удел.
А вон цыган ведёт под узды,
Чтоб напоить, своих коней.
Закат ещё горит, пылает.
Светло и есть ещё дела:
Цыганки чашки домывают,
Мужчины чинят удила.
И вдруг откуда-то гитары
Донёсся перебором звук.
И страстный голос запевалы
Встревожил полусонный круг.
И встрепенулись, и запели,
Забыв усталость, неуют.
Ах, как звучала песня эта,
Тебе послушать бы, мой друг.
Горел костёр, а песнь звучала
На непонятном языке.
И всё же сердце волновала,
Дрожь пробегала по спине.
В той песне чудилось былое:
Босые ноги, дождь, жара,
Дорога, слякоть и раздолье,
Дым от костра и мошкара,
Телеги скрип и плач ребёнка,
Свист ветра, буря и туман,
И звонкий топот жеребёнка,
Кнута щелчок и слов обман.
Потух костёр, затих и табор,
Мы разбежались по домам.
Наступит утро, будет завтра.
И только память будет там.
Тогда не знала я, что вскоре
Другая встреча ждёт меня,
Что тот другой-учитель Коля
Научит музыке меня.
Аккорды, терции, бемоли.
Впервые узнавали мы,
Что в мире музыке в миноре
Грустить возможно при луне,
А вот в мажоре песни, пляски
Весёлый, озорной напев.
И можно даже строить глазки,
Баян на плечики надев.
Цыган учитель-это что-то!
Гордитесь им, его родня!
Учил доходчиво и строго
И видом он своим пленял:
Высокий, стройный, черноокий
Цыган. Скажите мне, отколь
В нём так удачно сочетались
Талант и опыт, и покой?
Мне не забыть его улыбки,
Искрящих огоньков в глазах,
Его костюм, его ботинки
И кудри в чёрных волосах.
Его рассказы о цыганах
Мне памятны до сей поры.
Их жизнь конечно же не сахар.
Нет ни калитки, ни избы,
И печки нет,
И нет кровати, куда ребёнка положить,
Нет тёплых на зиму полатей.
И всё же надо как то жить.
Коней цыгане воровали.
Потом умело продавали.
Цыганки к людям приставали,
Просили что-нибудь подать.
И, глядя на руки, гадали
Тем, кто хотел бы правду знать.
Об этом сказывал учитель
С глазами чёрными, как смоль,
Сердец девичьих возмутитель
И отнявший у них покой.
Да, это было, было, было.
И вспомнилось мне неспроста,
Когда случайно, друг мой Федя,
Впервые встретила тебя.