Бесплатный фрагмент - Номадическая история Улытау

Во имя Аллаха, милостивого и милосердного!

При любых обстоятельствах воскрешать добрые имена предков, вновь обновлять исторические воспоминания о делах и словах прошедших поколений является признаком святости. Только это благое дело осуществимо лишь за счет усилий видных и особенных потомков, а также почетных наследников при покровительстве Господа миров и илахи одобрения Всевышнего!

Рашид ад-дин Фазуллах Хамадани.

Посвящается 30-летию Независимости Республики Казахстан

Введение

В этой книге мы повествуем об истории Улытауского края, опираясь на творения средневековых летописцев, исследователей царского и советского периодов, на результаты работ археологов, антропологов, а также современных исследователей.

Попытка приспособления имеющейся историографии к повседневности событий, происходящих в тот или иной изучаемый период, имеет право на ошибку и может быть оспорено другой линией толкования истории. Поэтому, мы не принуждаем никого верить написанному, как священным писаниям, а лишь предлагаем свое толкование этих событий.

Именно средневековые летописи имеют, для таких исследований как наше, большое значение, так как были ближе к тем событиям, о которых мы повествуем. Гардизи, аль-Бируни, аль-Идриси, Рашид ад-Дин, Абылгазы и другие оставили после себя кладезь исторической информации для современных исследований. Их труды открывают новые горизонты в локальном изучении Улытауского края.

Историография Российской империи дает нам информацию на основе европоцентризма, но здесь имеет место польза некоторых фактов, до мельчайшей подробности раскрывающих суть различных аспектов степной жизни «киргиз». Детальное изучение Казахстана было необходимостью в условиях колонизации казахских родовых земель, поэтому экспедиции, посылаемые царской Россией, постарались досконально передать информацию об истории, географии и этнографии местных жителей.

Официальная историография советского государства, забивая свои объемные издания пафосом пропаганды, наивно считала, что занимается святым делом воспитания подрастающего нового поколения, тем самым однобоко отошла от самой сути изложения истории, стирая невыгодные для идеологии факты, а иногда вычеркивая целые периоды истории. Но и тут советские академики и профессора смогли скрыть для нас ценную, можно сказать, зашифрованную информацию по различным темам. Если авторы исследований наталкивались на необходимость освещения значения в событиях «феодальных пережитков» или «эксплуататорских элементов», то приходилось прославлять В. Ленина, как незаурядного историка и основателя советского направления историографии.

Эта тенденция не прекратилась и в годы обретения суверенитета постсоветскими республиками. Исследователи инертно восхваляли теперь глав авторитарных республик, так как без этого была вероятность остаться без финансирования издания написанной книги. Сегодня же сложилась здоровая среда для свободного направления в исследовании, так как государство полностью отказалось от финансирования тех или иных изданий и теперь авторы задумываются, нужно ли вообще упоминать о главе государства и какое он имеет отношение к исследуемой теме?!

Идеологическое сокрытие другой стороны истории создало вакуум для раскрытия этой неизученной стороны на протяжении последних 30 лет. Если в советской историографии противники Советов предстояли перед читателем, как самые ни на есть «мятежники», «бандиты», «басмачи» и «враги народа», то после падения Советского Союза наоборот, исследования уходили в плоскость «осуждения» всего того, что связано с большевиками.

Краеведческие труды по истории Улытау, написанные за период Независимости, можно пересчитать по пальцам. К тому же, многие из них написаны не профессиональными историками или местными любителями краеведения, а охотниками за заполнением свободной ниши отечественной истории. Зачастую это были филологи или журналисты, имеющие способности изящно закрутить вымышленный сюжет, мифологизируя суть повествования, но никак не владеющие базовыми знаниями источниковедческого характера.

Отсутствие хронологического порядка, глубокого изучения летописей и источников, отсутствие смелости у авторов отойти от традиционных принципов, прежитых, опять-таки, той же советской идеологией, да и вообще, боязнь «получить по голове» в дискуссиях с дилетантскими кругами, которые всегда готовы политизировать любые «экстроардинарные» исследования, привели к различным ошибкам. Например, редут Сибирского казачьего полка принят за средневековое городище и до сих пор называется как Хан ордасы, Болган ана воспринимается как дочь Джучи хана, а Домбаула, вообще, «омолодили» до времен Чингисхана и даже называют отцом Кетбуки. С одной стороны, эти ошибки непростительны для историографии, но в то же время они создают поле деятельности для нас и нашей задачей является исправить все эти недочеты, обосновывая все исправления в данной книге.

Наше повествование имеет больше информационный характер, нежели интерпретированный, так как, мы находимся на стадии заполнения пробелов в историографии Улытауского края. Первая в истории региона энциклопедия «Ұлытау. Ұлытау ауданы. Энциклопедия», изданная под редакцией С. Кожамсеитова, была, всего лишь, попыткой сделать первый шаг в направлении детального изучения истории Улытау и сбора статей энциклопедического характера в одно издание. В то же время, это было продолжением научного исследования края Алькеем Маргуланом, Жуманом Смаиловым, публицистического изучения Куанышем Ахметовым. Энциклопедия преследовала цель в кратких статьях собрать эти детали, без глубокого научного анализа и привлечения в редакционный совет энциклопедии ученых, профессионально изучавших эти темы.

Выбор нашего направления работы над книгой является продолжением, либо обобщением, а может и заключением всех изысканий, которые проведены нами в области освещения истории Улытауского края за последние годы. Событийные исследования Улытау ограничивались периодом чингизизма или Казахского ханства, а по описанию памятников архитектуры и археологии авторы поверхностно объясняли суть их происхождения, приводя одну первую встречную точку зрения, не осуществляя поиска остальных гипотез.

Ради посвящения нашей работы более широкому кругу читателей и учитывая возрастающие сегодня запросы общества к получению «исторической пищи», мы попытались разгрузить наукообразность нашего труда. Конечно, строго следовать данному направлению тяжело, так как, если средневековые летописи дают нам отрывочные сведения, то архивы ХІХ-ХХ веков, наоборот, изобилуют подробной статистикой.

Научное и летописное изучение Улытау происходило на всем протяжении мировой историографии, начиная от Геродота и Страбона до археологических изысканий на современном этапе. Древнегреческие историки оставили ценные сведения о саках-исседонах, погребальные царские курганы которых красуются сегодня в западных отрогах Улытауских гор, вблизи Кулмана и мавзолея Ердена. В советской историографии исседоны известны под этнонимом «чудь». Об Улытауских огузах писали Мухаммед аль-Идриси, Гардизи и аль-Бируни.

В то же время, в период чингизизма Улытау становится своего рода запретной или заповедной зоной для погребения царей и каганов, куда не допускались чужестранцы. Мы не встречаем никаких свидетельств о жизни и нравах Улытау, как орды или центра Улуса Джучи в трудах таких средневековых путешественников и миссионеров католицизма, как Вильгельм Рубрук, Плано Карпини и Марко Поло, хотя некоторые современные исследователи пытаются изменить или передвинуть их географические сведения на территорию Улытау.

И только во время эмира Темира об Улытау начинают писать среднеазиатские летописцы. О походах в казахскую степь Абдаллаха ІІ и Темира писали шашские и самаркандские летописцы. Об Улытау, «который известен» пишет Абылгазы. Подробную генеалогию джучидов мы черпаем у Кадыргали Жалаири.

С усилением Московского государства и территориальным расширением империи Романовых, в Улытау зачастили посольства и военные экспедиции, которые внимательно изучали географию, историю, традиции и быт местных жителей. Особенно при Петре I начался сбор археологического материала с «окраинных земель», в том числе и с Казахии. Этот процесс шёл на фоне грабительских раскопок, производимыми «курганниками», которые не имели никакого отношения к археологии. Они лишь преследовали единственную цель — нажиться золотыми артефактами. «Уже в январе 1716 года от М. П. Гагарина поступила коллекция золотых вещей: бляхи с изображением львов и других зверей. В декабре поступила ещё одна партия золотых предметов». (Руденко, 1962, с. 11).

Богатый материал об Улытау мы получаем из дневника капитана Н. П. Рычкова, написанного во время его путешествия в 1771 году. Рычков находился в составе карательных войск, направленных в погоню за волжскими торгаутами. Это событие в истории Казахстана известно под названием «Пыльный поход».

Откровенно разрушительным для привычной всем историографии по чингизизму является труд Я. П. Гавердовского «Обозрение киргиз-кайсакской степи», изданный в 1804 году, где роль Улытау выступает в совершенно ином свете трактовки истории империи Чингиз кагана. Мы уделили особое внимание этой работе, так как она в исследовательской среде признана книгой, дающей энциклопедические сведения.

Информацию о памятниках долины реки Караторгай и гор Арганаты оставил А. Гейнс, статья которого была опубликована в 1898 году и посвящена результатам его экспедиции. Описания археологических объектов Улытау оставил инженер А. П. Шренк, а в дневнике П. К. Услора мы находим записи о курганах, расположенных в предгорьях Улытау и по течению реки Кенгир.

Историческая топография А. И. Левшина, записки М. Красовского, материалы Ш. Уалиханова являются бесценными источниками для исследователей Улытауского региона. Особое значение при написании нашей книги имели «Материалы по киргизскому землепользованию», где дается подробное топографическое и статистическое описание изучаемого нами края.

Материалы об исторических памятниках, которые в своих трудах нам дает К. И. Сатбаев стали указателем направления работы не только для нас, но и для всех исследователей нашего края. Многотомный труд А. Х. Маргулана особо обогатили источниковедческие материалы по Улытау, а археологические сведения Ж. Е. Смаилова стали базовым материалом в работе над книгой.

Вся эта источниковедческая база позволила нам в корне изменить трактовку исторических событий разного периода времени. Причиной этому является то, что изучение всего материала никак не позволяет продолжать находится в русле традиционной историографии, которая сложилась под диктовку советской идеологии.

Сталинская форматизация исторического сознания казахов и полная советизация общества начинается с 1928 года. Религиозное воспитание вытесняется атеизмом, национальные духовные и материальные ценности стали скрытыми атрибутами жизни, историческая наука стала послушной слугой большевистской идеологии и многие научные изыскания казахских историков, показывавших реальную картину истории Казахстана, были объявлены лженаучными трудами с «националистическим уклоном».

Главной целью сталинской историографии было формирование предпосылок для искоренения исторической памяти тюркских народов и генетического вычёркивания из самосознания былого величия кочевой цивилизации. Этот процесс происходил разносторонне, с применением методов насильственного насаждения классовой борьбы, преследованием «инакомыслящих националистов» и сгоном исследовательской среды в жёсткие рамки идеологического пресса.

Поколения 1930-40-х годов еще успели перенять хоть какие-то ценности от предыдущих носителей исторической информации, чудом оставшихся в живых после голодоморов 1920-х и 1930-х годов, а также массовых репрессий, проводимых на протяжении всего периода сталинской тирании. Но поколение 1950—60 годов окончательно впитало советскую идеологию в призму духовного развития и, именно они в годы Независимости переживают болезненный процесс модернизации исторического сознания. И мы надеемся внести скромный вклад в процесс восполнения утраченной в период идеологического диктата логики отечественной историографии.

В призме исторического наследия Казахстана, по нашему мнению, Улытау должен рассматриваться в свете политического центра государств железного века и средневековья. Обособляя ставки-орды от других историко-археологических памятников Улытау в отдельную группу архитектурно-материальных ценностей, мы преследуем цель обозначить роль этих памятников, как основополагающую особенность в трактовке исторических процессов в регионе и их влияния на формирование средневековых кочевых государств и развитие политической, экономической и социально-культурной жизни региона.

Основные идеи нашей книги сформировались на протяжении многих лет посредством изучения той литературы, список которой мы, согласно историографической традиции, приводим в конце. Ибо никакой исторический труд не сможет обойтись без сносок на работы ученых разных эпох. В работе над книгой мы возвратились на страницы этих трудов, чтобы вспомнить отдельные моменты и акцентировать сфокусированные темы в ссылках.

Во избежание недоразумений по вопросам трактовки контекста отдельных исследований, вырезки из различных трудов нами взяты в кавычки и выделены курсивом. К тому же, в большинстве случаев, мы отказались от комментирования отчетов по итогам археологических работ А. Маргулана и Ж. Смаилова и посчитали целесообразным, выделив в курсив, дать полное описание этих работ в том виде, в котором эти записи преподносятся в их трудах.

Как отмечал Л. Н. Гумилев, «проблема избыточной информации занимало лучшие умы историков» еще за тысячи лет до нас. Огромное количество исторических фактов могут утомить читателя, поэтому мы посчитали целесообразным концентрировать его внимание на отдельной классификации исторических памятников региона, с применением большого количества сносок, чтобы не уходить далеко от темы и, в то же время, дать полную информацию по рассматриваемым моментам.

По нашему мнению, краеведение всегда играло ведущую роль при детальном изучении определенной темы, что всегда плодотворно сказывалось на исследовательских результатах. Это объясняется тем, что изучение локальной территории не разбрасывает нас по огромным степным пространствам, а конкретизирует исторический факт, в призме ясного представления всех характерных особенностей изучаемого края.

В процессе исследования мы придерживались принципа изучения истории строго в соответствии с достоверными документальными фактами, материальными свидетельствами, археологическими данными и средневековыми летописями. Опираясь на сведения о результатах археологических раскопок, необходимо учитывать, что найденные артефакты, также как и культурный слой, развалины стен и так далее, являются остаточными материалами исследования. А средневековые источники могут быть написаны летописцами, которые преследовали те или иные политико-пропагандистские цели, например, такие, как восхваление роли правителя, при дворе которого находился автор этой летописи.

Поэтому, предлагаемые нами факты имеют право на обсуждение и не являются окончательным вердиктом в свете изучения отдельно взятой проблемы. Но при этом нельзя забывать, что, не соглашаясь с той или иной позицией, необходимо представить доказательства своего опровержения. Это к тому, что некоторые оппоненты просто не соглашаются по причине того, что не имеют достаточной информации и цепи логического мышления по теме.

Точки зрения отдельных исследователей, приведенные в книге, необходимо воспринимать лишь как детонатор для размышления по той или иной проблеме и не являются поводом для окончательного вывода. Это касается и народных преданий шежире, на которые опираются исследователи различных периодов историографии и которые имеют существенную роль в процессе сбора картины из мозаики исторических фактов. Несмотря на некоторые неточности, этимологические искажения и мифологичность, шежире имеют полное право быть примененными в трудах историков в качестве источников.

Мы же пытаемся доказать, что кочевничество, как образ жизни, являлось хозяйственной составляющей в экономической системе средневековых степных государств и немаловажную роль в их жизни играли металлургические поселения и крупные торговые центры, сосуществование которых было неизбежным фактором при политической гегемонии средневековых степняков.

На территории Улытауского района или, как часто применяется географическое название — Западной Сарыарки, расположен целый ряд древнейших и средневековых памятников, охватывающих период от палеолита до нового времени. Но условно границы Улытауского края имеют некоторые отклонения от существующей сегодня территориально-административной границы. Например, поселение Ольке находится в административной территории Жанааркинского района, хотя входит в комплекс Улытауских неукрепленных городов акординского периода, а Танбалы Нура — главное наскально-документальное оформление Улытау, как символа единения степи, расположена на территории Южно-Казахстанской области, всего в 20 км от административной границы Улытауского района.

Условные историко-географические границы Улытау впервые были предложены Я. П. Гавердовским посредством определения природной характеристики гор Улытау. Следующие особенности региона были даны офицерами Красовского, а в 1897 году экспедиция Чермака определила топографические границы Атбасарского уезда, тем самым выделив границы территории Улытауского края. Все эти данные в советское время были поддержаны К. И. Сатбаевым. В 1935 году в статье на эту тему, опубликованной в газете «Социалистік Қазақстан», им были определены основные границы региона площадью примерно в 100 тысяч км2.

В 1990-е годы археологом Жуманом Смаиловым, который в течении 20 лет проводил археологические раскопки и внес большой вклад в изучение края и по итогам полевых работ и широкомасштабных раскопок, были предложены четкие пространственные площади для рассмотрения исторических объектов Улытау. По его мнению, границы комплекса Улытауских археологических памятников проходят по следующим параметрам: на севере — с верховьев рек Терисаккана и Караторгай; на востоке — со среднего течения реки Сарысу и горы Желдыадыр; на юге — с просторов пустыни Бетпакдала; на западе — Аральские Каракумы, долины рек Улы Жыланшик и Караторгай. Эти просторы издревле заселяли земледельцы, скотоводы, рудокопы и металлурги.

Огромный научный вклад в изучение края внесли А. Маргулан, К. Сатбаев, Н. Валукинский, А. Кузнецов, С. Жолдасбаев, Ж. Курманкулов, Ж. Смаилов и другие. Комплексное археологическое исследование историко-культурного достояния Улытау впервые произвел Алькей Маргулан, который, начиная с 1946 года, в течение почти 30 лет поэтапно открывал археологические объекты края. Работа, начатая им в качестве руководителя Центрально-Казахстанской археологической экспедиции (далее — ЦКАЭ), продолжается по сей день.

Опираясь на выше перечисленный материал, ниже мы расскажем о формировании, расцвете и закате кочевничества в отдельно взятом Улытауском регионе. Надеемся, что работа даст возможность по-новому и более отчетливее взглянуть на историю нашего края.

Глава І. Первые стоянки, металлургические и пастушеские поселения Улытау

Когда мы говорим об Улытау, то обозначаем всю низкогорную цепь Западной Сары-Арки, соединяющей три части горных скоплений, состоящих из северной части — Арганаты, центральной и самой высокой части — Улытау и южной — Кишитау. Улытау — это самый древний по возрасту в Казахстане горный массив, занимающий западную часть Карагандинской области. Основное горное тело состоит из голого и скалистого гранита, расчлененного ущельями, где, преимущественно весной, действуют водостоки. На склонах, богатых подземными хранилищами талой воды, встречаются березовые и тополиные рощи. Протяженность Улытау с севера на юг составляет примерно 200 км. Самая высокая точка — гора Аулиетау (Акмешит) (1131 м). Географически Улытау тянется от верховьев реки Терисаккан на севере до озера Теликоль на юге, от верховьев реки Улы Жыланшик на западе до среднего течения реки Сарысу на востоке.

Если Улытау географически обособлен в определенной горным массивом территории, то историко-политическое значение Великих гор распространяется на огромные пространства Евразии. Улытау определяет ту значимость политической власти, которую на эти просторы распространяли номады в железный и средние века. Отсюда начинали свой завоевательный путь мунгульские войска Огуз кагана. Здесь пронеслись полчища гуннов, стремившихся найти своё место в степи, которая угасала вследствие Великой засухи. Улытау стал местом возрождения мунгульского государства в лице огузов. Отсюда в украинские степи ушли кангаро-печенеги, притесняемые огузами. Улытау стал политическим центром чингизидов. Здесь Чингиз каган в 1223 году определил ставку самого большого улуса — Улуса Жошы.

Улытауский край имеет особое место в исторической науке в свете изучения событий, происходивших на протяжении многих веков истории человечества. Улытау в устах историков славится богатой информационной и материальной кладовой времен мунгульского, кангаро-печенежского, огузского, акординского и казахского периодов истории Великой степи. Это было местом, консолидации степной власти, контролировавшей транзит товаров, которые везли торговцы по берегам рек бассейна Сарысу.

Исследовав результаты археологических изысканий последних ста лет, мы пришли к выводу о том, что заселение Улытауского края произошло в среднем палеолите (140 — 40 тысяч лет до н.э.), когда произошел великий потоп времен пророка Нуха (Ноя). Со внезапным наступлением Ледникового периода 100 тысяч лет тому назад отошла вода и потомство Нуха разбрелось по суше. Колено его старшего сына Яфеса стала осваивать просторы современного Казахстана.

Примерно в ХІІІ тысячелетии до нашей эры происходит таяние ледника, охватившего большую часть Северного полушария. Таким образом, заканчивается Ледниковый период. На период таяния льда толщиной до 2000 метров приходится появление первых стоянок на территории Улытауского района.

Такое предположение вполне может совпадать с кораническим и библейским повествованиями о тех событиях, на которые ссылаются в своих генеологических летописях Рашит ад-Дин, Кадыргали Жалаири и Абылгазы. Согласно вышеперечисленным летописным и генеологическим преданиям, в результате этого потопа выжили только те, кто был в ковчеге, а согласно Абылгазы, после того, как ковчег пришвартовался «к горе по имени Джуди», «все люди, которые высадились с корабля заболели. Пророк Нух, его три сына и его три невестки выздоровели, все же другие люди умерли».

После этого, пророк Нух отправляет своих сыновей в разные части света, для освоения необжитых просторов и размножения рода человеческого. Старшего сына Яфеса он послал на север, Хама — в землю Хиндустанскую, а Сама отправил в страну Иранскую. Яфес обжил междуречье Итиля и Яика. У него было многочисленное потомство от восьми сыновей — Тюрка, Хазара, Саклаба, Руса, Минга, Чина, Кемери и Тауариха.

В «Жамиг ат-Тауарих» Рашит ад-Дин фиксирует время жизнедеятельности Яфеса с формированием кочевничества как основного хозяйственного уклада его государства. В то же время летописец характеризует Яфеса, как правителя, который установил форму государственного управления, опирающуюся на основы Шариата.

Естественно, читатель может возразить: Как же так? Ислам возник в VІІ веке, а события, о которых идет речь происходили задолго до этого. Да, это так. Но Ислам как религия оформился после того, как пришло последнее, окончательное послание от Всевышнего. До этого Он ниспосылал на землю более 120 тысяч пророков, которые объясняли своим народам слова Господа миров.

Рашит ад-Дин дает характеристику сыновьям Яфеса и их потомкам. Старший сын Тюрк стал наследником престола и изобретателем юрты. Это жилище увеличило расстояния передвижения кочевий, что привело к размножению поголовья скота и расширению владений номадов. Его потомки стали законными управляющими этими кочевьями и во времена образования Тюркских каганатов, его потомки расположились на широких степных пространствах, доставшихся им по наследству от предков.

У Тюрка было четыре сына: Тутик, Чегиль, Берсенжар и Емлак. Они стали продолжателями династии, хотя потомки других сыновей Яфеса, как показала история, тоже создавали свои государства и династии.

Второго сына Яфеса по имени Хазар Рашит ад-Дин характеризует как человека молчаливого, с мягким характером. Ордой его юрта стали низовья Едиля, так как эти места ему понравились комфортными климатическими условиями. В летнее время он кочевал вверх по реке, а зимой жил в городе. Память о Хазаре была вечной, о чем свидетельствуют такие исторические факты, как образование Хазарского каганата в середине VII века и то, что Каспийское море до ХІ века называли Хазарским, и только потом — Журжанским.

Третьего сына Яфеса звали Саклаб. Он является предком всех славян. Он расселился на островах. На каких именно не уточняется. По утверждению Рашит ад-Дина среди потомков Саклаба и Руса существует кровная вражда из-за того, что в свое время Рус не отдал какую-то вещь, которую попросил Саклаб и которая была ему так необходима.

Но Рус, четвертый сын Яфеса, не был таким уж плохим, но он никогда стабильно не осваивался на каком-либо месте и постоянно переходил из одной местности к другой. При нем сформировались и были внедрены методы следственных мероприятий. Также, ему и его потомкам была свойственна такая особенность: они своим дочерям давали все, что они попросят, а сыновьям не давали ничего, кроме меча. То есть мужчина по совершеннолетию должен был добывать себе все сам.

Пятый сын Яфеса Мешек проживал в местности Газан. Все газанцы являлись потомками Мешека. Они также как и их предок были людьми хитрыми, лукавыми и лицемерными. Одним словом, Рашит ад-Дин называет их самыми плохими среди потомков Яфеса.

Шестым сыном Яфеса был предок всех китайцев (корейцев и японцев) Чин. Поэтому сегодня китайцы называют себя «чайна» или «потомки Чина». Они являются народом талантливым, приверженным к искусству. Они научились производить личинки, которые ткут для них шелк, а также они прекрасные ткачи, производящие много одежды. Все эти способности народа передались от Чина.

У Чина был сын по имени Машын — предок всех маньчжур. Он был очень умным и смышленым и именно ему досталась способность созывать дождь. О такой способности свидетельствуют многие источники. Например, в бою найманов с войсками Темучина Буйрык хан использовал этот метод. Но созванный им дождь стал помехой для самих найманов и они потерпели поражение.

Определяя характеристику всех сыновей Яфеса, летописец, скорее всего, опирался на различные сведения о том или ином народе. Предания и легенды, сохранившиеся в народе, а также свидетельства о разных поступках отдельных личностей, которые систематизируют характерные качества в один единый менталитет, свидетельствуют о копировании поступков старших поколений молодежью, что характерно для всех традиционных обществ.

При событийной трактовке персонажей этих источников мы допускаем монтаж временных отрезков между жизнедеятельностью отдельных людей и ассоциации их имен с народностями, которые, скорее всего, принимали тот или иной этноним от имени своего великого предка, согласно генеологическим сказаниям, передающимся от поколения к поколению и являющимся традиционной памятью тюркского народа.

Согласно Абылгазы, при Тюрке произошло расселение потомков Яфеса на всем пространстве современного Казахстана, вплоть до озера Иссык-Куль. После Тюрка правителем этих земель стал его старший сын Тутик, который открыл для себя прекрасный вкус соли и приказал с тех пор во всех елях добавлять ее в пищу.

После Тутика страной правил его сын Абулжа хан, которого современные исследователи часто ассоциируют с Алаша ханом, что является явным заблуждением. Далее на престол сел Бакуй Диб хан. После него — Кок хан, а после — Алынша хан, которого сегодня также принимают за Алаша хана.

У Алынша хана было двое сыновей — Татар и Мугул. Каждому в наследство досталось по половине отцовского юрта. Родиной Мугула и его потомков были горы Ортак и Кертак. «Их теперь называют Улыг-таг и Кичик-таг». Зимними стойбищами мугулов являлись устье реки Сыр, приаральские Каракумы и Барсуки.

Это же мнение подтверждается Гавердовским, который приводя обоснования происхождения этнонима «мугул», указывает на расположение коренного юрта мугулов в Улытау. «Могулы, которых многие зовут монголы, а собственно по древнему произношению мунглы (Мунгл — на древнем турецком языке значит угрюмый, может быть дано сие название по отличающему свойству их основателей, или по свойству самого народа, которое проистекало от пустынной жизни и уединения, имевших великое влияние на народный характер.), имели вначале главное свое кочевание в нынешней степи Киргизской при горах Улутау, Кичиктау и Каратау и по реке Сыр. Прочие же части степи были заняты другими родами, имена которых малоизвестны.

Уже во времена Александрова, пред завоеваниями Огус-хана могольского, с некоторою ясностью заключить можно, что по северным пределам степи кочевали народы, называемые улаки, или улани, известные после на западе под именем аланов; по реке Уралу — истек (Киргизцы сим именем и доныне называют обитателей Уральских гор — башкирцев.); по окрестностям реки Иртыша — кавары, потомки Кавар-хана, сына Могулова, и аувары или, как некоторые называют, аувасы, потомки Аувас-хана, от которых произошли мадчжары. Имя каваров весьма близкое имеет подобие с казарами, так как аувары с аварами. Названия сии известны у западных писателей. Они давали их особым народам, которые в первых столетиях по Рождестве Христова обитали около рек Урала, Волги и Дона. Посему смело можно сказать, что степь Киргизская в отдаленные времена составляла собственно убежище орды Могульской…» (Гавердовский Я. П. 1804 г.)

По нашему мнению, всякие попытки изменить данную локацию Ортака и Кертака и перенести их в другую местность, не имеет под собой никакого обоснования. Алькей Маргулан отождествлял эти горы с Ортау и Кызылтау, а сегодня З. Оразбай при переводе «Жамиг ат-Тауарих» Рашит ад-Дина, не указывая никаких ссылок, относит Ортак и Кертак к Каратау и Алатау, что полностью противоречит особенностям и условиям маршрутов кочевания.

В вопросе о хронологии, все выше перечисленные события, по нашему мнению, относятся ко временам позднего палеолита, мезолита, неолита, энеолита и бронзового века. Исторические герои, о которых мы упомянули, вместе с подвластными им народами оставили следы своей деятельности на изучаемой нами территории — в Западной Сарыарке. Об этом свидетельствуют артефакты и культурные слои стоянок и поселений, поднятые за все время археологических раскопок в регионе. Полевые экспедиции археологов дали нам подробную картину деятельности человека за рассматриваемые нами периоды истории.

Если средневековые летописцы называли жителей степи именами правителей и этнонимами племен и родов, то современная археология называет их гоминидами, особями или пастушескими насельниками. Констатируя результаты археологических раскопок, современные исследования ограничиваются отчетами и свидетельствами материальной культуры древних людей.

Такое «недобрососедское» отношение летописей, священных писаний и устной народной генеологии с археологией является результатом атеистического формирования исторической школы в советское время. Однако, в трудах алашордынцев и их последователей, таких как Алькей Маргулан, при повествовании исторических событий, мы встречаем трактовку той или иной народной легенды, притчи или отрывка эпоса. К тому же, археология советского времени дала богатый материал для изучения края.

Научное изучение памятников Каменного века в Улытау началось с 1946 года и осуществлялось ЦКАЭ под руководством вышеупомянутого А. Х. Маргулана. С этого момента наука получила первые сведения о десятках объектов — местонахождений, стоянок, поселений и мастерских.

Из зарегистрированных и взятых на учет самых древних памятников можно отметить такие стоянки древних людей ашельского периода эпохи палеолита, как Музбель, Жаман-Айбат, Аякбулак, Обалысай. Особое место занимает памятник эпохи мезолита и неолита Токтагул, расположенный в устье реки Улькен Жезды. Неолитический, Андроновский и Бегазы-Дандыбаевский периоды в Улытау представлены стоянками и поселениями Талдысай, Улытау, Айбас Дарасы, Жанайдар, Уйтас-Айдос и т. д.

Немалую помощь археологам оказали геологические экспедиции, которые, то и дело, обнаруживали каменные орудия древних людей. Среди объектов особого внимания заслуживают такие местонахождения, как Передержка 1 и 2, которые были обнаружены «в 4 км южнее брода через р. Сарысу, на пути из Жезказгана в (Ак) Кенсе». Свидетельствами человеческой деятельности на этой стоянке являются орудия среднего и позднего палеолита — вееровидные и двухплощадочные нуклеусы.

В 1964 году археологом М. Н. Клапчуком в районе хребта Жаманайбат, расположенного в 150 км юго–восточнее города Жезказган, было открыто 11 памятников каменного века, которые были датированы ашельской эпохой, то есть 140 тысячелетием до н.э. и ранее.

В 1967 году М. Н. Клапчук открыл стоянку Обалысай — 1. Стоянка находится в 4 км юго–западнее бывшего села Жетыконыр. В ходе раскопок были обнаружены каменные изделия — гальки, нуклеусы и чоппинги. Клапчук относит Обалысай — 1 к концу нижнего и началу среднего плейстоцена, то есть к 400 тысячам лет до н.э.

В начале ІІІ тысячелетия археологические исследования улытауских стоянок каменного века возобновились. В результате работы ЦКАЭ с 2001 по 2012 годы, в первый же год О. А. Артюховой, Д. С. Байгунаковым, Г. Т. Бексеитовым в микрорайоне Талдысай были открыты 11 памятников времен от палеолита до энеолита. Это такие поселения, как Токтагул, Улькен Жезды, Талдысай-3, Аякбулак, Талдыбулак-1,2,3, Тасбулак, Сарыбулак-1,2,3.

Исследования на стоянке Улкен Жезды дали возможность прийти к заключению о том, что микрорайон Талдысай был заселен людьми в позднем палеолите, то есть примерно в ХІІІ тысячелетии до н.э., как раз с началом таяния ледника. Радиоуглеродное датирование Токтагула установило жизнедеятельность стоянки на рубеже VІІ — ІІІ тысячелетий до н.э.

Первые поселенцы занимались охотой и собирательством. Об этом свидетельствуют артефакты, поднятые с культурного слоя микрорайона. В ходе раскопок были обнаружены костные останки кулана, архара, туры, сайги, а также единичные кости лося и лошади. Этому способствовали благоприятные климатические условия того времени, которые относятся к атлантическому голоцену, охарактеризованному высокой растительностью, влажным воздухом и изобилием осадков.

В ІІІ тысячелетии до н.э. начинается аридизация климата, что приводит к эрозии почвы и уменьшению осадков. Соответственно, это приводит к уменьшению поголовья диких животных, риску занятия земледелием и увеличению поголовья домашнего скота. Об этом свидетельствует тот факт, что во всех энеолитических слоях, наряду с костными останками кулана, джейрана, сайги и архара, обнаружены кости домашних животных — лошади, крупного и мелкого рогатого скота.

Во всех поселениях Талдысая обнаружены десятки тысяч пластин, вкладышей для составных орудий, скребы из отщепов и пластин, кремнистых алевритов и аргиллитов. В верхней части энеолитического слоя поселения Токтагул обнаружены фрагменты керамики, куски руды и шлака, что говорит о начале металлургического дела в регионе.

Одним из уникальных объектов для археологического исследования комплекса Баскамыр является поселение древних металлургов Талдысай, который расположен в северной части комплекса, в месте впадения небольшой речки Талдысай в реку Улькен Жезды. Металлургическое поселение Талдысай является местом концентрации крупного и сложного центра плавильного дела. Особо бурная деятельность городища прослеживается во ІІ-м тысячелетии до н.э., что установлено радиоуглеродными исследованиями Кембриджского университета.

Археологические раскопки, проводимые с 1992 года специалистами ЦКАЭ при Институте археологии им А. Х. Маргулана, а также при содействии студентов исторического факультета Жезказганского университета им. О. Байконурова, дали огромное количество артефактов. Их изучение привело к заключению о том, что Талдысай был одним из важных пунктов переработки и плавки Жезказганских руд.

Памятник был включен в список изучаемых объектов по программе «Мәдени Мұра» и согласно этой программе в 2004—2006 годах было выделено существенное финансирование, позволившее провести значительные археологические раскопки.

В результате этих работ в большом количестве были обнаружены литейные формы, свидетельствующие о том, что кроме обогащения медной руды, в поселении производилась обработка металла путем кузнечного дела. Мастера Талдысая производили орудия труда, различные украшения, иголки, ножи, о чем говорят найденные орудия кузнецов, а также стамески.

Кроме этого, археологами было обнаружено множество медных слитков. Это указывает на то, что здесь производилась готовая металлургическая продукция и развивалась торговля с народами Центральной Азии, Южной и Западной Сибири.

Поселение Талдысай исследовалось тремя раскопами. Особенно интересным для археологического изучения был раскоп №1, который является раннеандроновской мастерской-жилищем первой половины ІІ тысячелетия до нашей эры. Площадь раскопа была условно разделена на западный и восточный участки, где обнаружены два жилищно-производственных комплекса.

Особенностью этого раскопа является наличие борта котлованы жилища-полуземлянки, характерной андроновской культуре, а также ее ступенчатая форма в северной стене. Здесь была обнаружена металлургическая печь шахтного типа, связанная колодцем и примыкающей к ним производственной площади с системой очагов и ямой полуназемного типа. Рядом с ними обнаружены многочисленные лунки, ямки и желобки.

Изучение технологического процесса в поселении привело исследователей к заключению о том, что металлурги Талдысая использовали сложную систему производственного цикла и постоянно совершенствовали методы и способы получения металла. Об этом говорит присутствие литья закрытой втулкой и оковка рукоятью, которые производились в наземных печах. Эти печи похожи на печи Урала и Донецка.

Кроме этого, свойственным отличием поселения Талдысай, является наличие шахтных печей, углубленных от 2 до 2,5 м и полушахтных или переходных печей со сложной воздуховодной системой. Физико-технологический процесс работы печей были определены методом пошлакового изучения.

В жилищно-производственных комплексах Талдысая были обнаружены последствия жертвоприношений, имеющих характер мифологизации металлургического цикла. В качестве жертвы андроновцы выбирали лошадей и диких животных, пригнанных как из засушливых районов, так и обводненных просторов степи.

Принесенные в жертву туши животных выкладывали в дымоходах. Примечательным и загадочным является то, что в дымоходах обнаружены скелеты людей. К тому же, над печами найдены черепа людей. Это имеет непосредственную связь в вопросе погребального обряда андроновцев с захоронениями в южной части комплекса Баскамыр, где прах усопшего помещался в керамический сосуд и, после захоронения группа погребений выкладывалась ограждением из плоских камней.

В изучении поселения Талдысай участвовали и иностранные ученые. Южнокорейцы исследовали более 200 образцов слитков и шлаков на основе металлографии технологического процесса, с целью выяснения процесса кузнечной обработки. В США была изучена керамика для определения пищи, хранимой в ней.

Особенностью Талдысая является применение металлургами маленьких печей для выплавки жезказганской окисленной медной руды, которая отличается тем, что, в основном, встречается в маломощных глинистых песчаниках и состоит из азурита, малахита, хризокомы.

Свойственным отличием жезказганской руды является ее трудная перерабатываемость. К примеру, во время строительства первой в СССР флотационной обогатительной фабрики на Карсакбайском медеплавильном заводе применялся английский опыт обогащения Жезказганской окисленной руды. Во время Индустриализации пробы жезказганской меди испытывались в США, в штате Арканзас, так как их руда по своим свойствам была идентична жезказганской.

Обилие воды в плесе изгиба реки Улькен Жезды позволяло талдысайским мастерам выплавлять металл круглый год. Зимой использовались колодцы и выкалывался лёд на плёсе. К сожалению, площадь раскопок смывается ежегодным паводком, уничтожается вскрытая юго-восточная часть поселения. Но изучение Талдысая продолжается и не исключено, что и после выхода в свет нашей книги, наука получит новые результаты исследований этого памятника.

Первые металлургические поселения позднего неолита появились в урочище Жезказгансай, о чем свидетельствует определение культурного слоя по результатам археологических раскопок, произведенных Валукинским и Кузнецовым. Поселения Мыйлыкудык (Елюкудык), Соркудык и Айнаколь имеют самый нижний культурный слой, относящийся к позднему неолиту.

Разносы Жезказганских поселений имеют разный возраст. Они функционировали на протяжении многих тысячелетий — от позднего неолита до XVII века. В культурных слоях отмечены признаки прекращения жизни. Это обусловлено с политическими изменениями, происходившими в результате географических катаклизмов. Примерно каждые шесть веков в степь приходила вековая засуха, которая сказывалась на жизни номадов.

Главным и самым крупным из этих исторических памятников Жезказгана является Мыйлыкудык или, как его называло тогда местное население, Елюкудык, то есть «пятьдесят колодцев», из-за наличия здесь многочисленных остатков медеплавильных печей в виде колодезных ям. Площадь поселения и следы производственной деятельности достигали более 10 га, состоящая из следов жилищ-полуземлянок, хозяйственных и складских помещений, а также мастерских по производству орудий труда и металлических изделий. Производственный процесс на Мыйлыкудык продолжался до позднего средневековья.

Об этом свидетельствует Абылгазы, который, рассказывая о территории государства огузов, пишет: «На восток юрты огузского эля простирались до Иссык-Куля и Алмалыка, на юг — до Сайрама и гор Казыгурт-таг и Караджык-таг, на север — до гор Улуг-таг и Кичик-таг, в которых медь добывают». Учитывая то, что «Родословную туркмен» Абу-л Газы написал в XVII веке, можно с уверенностью закрепить за источником роль документального свидетельства о добыче меди в Жезказгане в этот период, так как о добыче меди летописец пишет в настоящем времени.

Следующим по значимости является поселение Айнаколь, расположенное в 5 км к востоку от рудника Кресто-Центр, недалеко от Никольского участка. Площадь поселения составляет около 2 га. Нижний культурный слой отражает период позднего неолита. Здесь установлены остатки восьми полуземлянок в виде прямоугольных ям, выявлены такие же остатки водосборных ям, ям кладовых, колодцев, обложенных камнями, мест разработки и обогащения руды, медеплавильных печей, как и в Мыйлыкудыке.

Не менее значимым после Мыйлыкудыка является поселение Соркудык, расположенный в 15 км севернее от поселка Жезказган и впервые исследованный А. В. Кузнецовым и Н. В. Валукинским в 1945 году. На обширной территории расположились памятники эпохи бронзы и средневековья, что свидетельствует о существовании здесь металлургии вплоть до прекращения функционирования Великого Шелкового пути. Поселению характерны сложная система водозабора с каналами и плотиной, тамбурообразные жилища с мощными каменными стенами более позднего периода. В полутора километрах от Соркудыка была обнаружена еще одна стоянка древних металлургов Таскудык.

Металлургические поселения Жезказгана имеют некоторые особенные отличия от памятников Центрального Казахстана. Огромные проходки здесь достигали 750 метров в длину, 25 метров в ширину и 5—7 метров в ширину, что говорило о многовековой длительности добычи медной руды. Поселения отличались сложной системой промышленного цикла переработки и плавления меди.

По приблизительным подсчетам английского геолога Болла за весь период от позднего неолита до XVII века Жезказганские рудокопы добыли около одного миллиона тонн руды, а металлурги выплавили порядка 100 тысяч тонн металла. Но, если учитывать добычу самой богатой руды, лежащей в верхних слоях залежей, то можно предположить, что объем выплавленного металла мог быть намного больше. Об этом можно судить по производственному опыту Карсакбайского медеплавильного завода, который до запуска флотационной фабрики плавил богатую руду с 35-процентным содержанием металла. Эта руда была добыта с 17-ти английских шахт, открытых английским геологом Уэстом. Поэтому, учитывая характерную прослойку залежей, мы можем предположить обработку самородков на начальном этапе, с которых и начинались проходки. Этот факт увеличивает предположительный объем выплавки металла древними металлургами, по сравнению с допускаемыми данными Болла, до 350—500 тысяч тонн металла.

Кроме того, исторические источники говорят о наличии у огузских правителей Жезказгана большого количества золота и серебра. Это дает основание утверждать об умении средневековых жезказганских металлургов расщеплять драгоценные металлы от медной руды, то есть они умели применять методы плавления меди, которые отрабатывались на Карсакбайском медеплавильном заводе в ХХ веке. В то же время древние насельники знали закономерности залегания золотых жил в кварцевых отложениях вокруг Улытауских гор, то есть владели геологическими методами, применяемыми в современной науке.

Офицеры Красовского в 1860-х годах писали о том, что древние разработки производились насельниками, владеющими определенными геологическими и производственными навыками и это никак не соотносится с «киргизами, которые не имеют ни малейшего желания заниматься» горно-плавильным делом.

В то же время, жезказганские поселения имеют много общего с другими районами Сары-Арки. Им характерно наличие таких особенностей, как мощные каменные стены полуземлянок, большие погребальные поля, шахты большой глубины и внушительного диаметра, выработки и карьеры, разносы и отвалы, большое количество медеплавильных печей, образующих, по мнению Н. Валукинского, в Мыйлыкудыке целый средневековый завод. К тому же, на поселениях ЦКАЭ обнаружило скопление шлаков, орудий труда рудокопов, плавильщиков и ремесленников.

Жезказганским поселениям характерно наличие фрагментов многочисленных хозяйственных и ирригационных сооружений, водонакопительных плотин, образующих искусственные водоёмы, которые являлись прародителями нынешних Кумолинского, Кенгирского, Жездинского водохранилищ. В комплексе Жезказганских металлургических поселений археологами выявлено большое количество ям-кладовых и водоносных колодцев.

Одной из уникальных особенностей жезказганских металлургических поселений является наличие в производственных мастерских и жилищах-полуземлянках отопительной системы. В этих строениях по суфе проходили каналы, куда проникал жар, идущий от медеплавильных печей. Таким образом, в зимнее время семьи рудокопов и металлургов были обеспечены теплом, что давало возможность заниматься металлургией и ремеслом круглый год.

Уже по прибытию в Жезказган Алькей Хаканович обнаружил, что такие поселения, как Кресто и Златоуст были полностью перекрыты новостройками. Дело в том, что до Второй мировой войны ни англичан, ни большевиков, во время рассмотрения вопроса о проектировании жилищного строительства, не заботила проблема сохранения археологических памятников.

Тем не менее, в целях изучения объемов медных залежей, еще до революции в Мыйлыкудыке была заложена траншея, когда были обнаружены отвал переработанной руды и горные орудия. С целью определения объемов обогащенной руды на Мыйлыкудыке, по инициативе К. И. Сатбаева, в 1939 году были заложены широкие и глубокие траншеи. Во время строительства железной дороги между нынешним поселком Весовая и ЧКМ обнаружились культурные слои этого поселения. (Маргулан А. 2011, с. 57).

Металлургические поселения были доминирующими субъектами в экономике региона и являлись главным фактором торговых взаимоотношений местных государственных образований с другими. Они были главной опорой в вопросе пополнения государственной казны. Поэтому, производство меди и торговля ею были важным объектом внимания в регионе.

Глава ІІ. Природно-климатические условия для формирования скотоводческих сезонно-пастбищных маршрутов в Западной Сары-Арке

В этой главе мы немного углубимся в вопрос о причинах формирования кочевничества в Улытау, чтобы читатель, который не знаком с географическими особенностями Улытау, мог получить общее представление о характере природы, быта и хозяйственных особенностях края.

Улытауский регион в природно-климатическом аспекте представлен степным ареалом из маргинальных зон, которые по своему реагируют и влияют на хозяйственную жизнь человека, трансформируя его деятельность по потребностям в суровых условиях жизни. Резко континентальный климат края отличается амплитудой температуры воздуха в 80°С. Морозные арктические антициклоны временами могут продолжаться от 10 до 40 дней в зимние месяцы, достигая температуры до минус 40ºС. Атлантический теплый циклон заметает и сметает все на своем пути и может действовать в течение 3—10 дней за раз, на протяжении всего года. Циклоны вызывают снежные бураны зимой, с характерной нулевой видимостью и пыльные песчаные бури — летом. Все эти природно-климатические условия на всей территории Евразии не претерпели своих изменений со времен галоцена.

Одну из точных характеристик Улытауского края, данных первыми исследователями царской России, мы встречаем у Гавердовского: «Беспрерывные пустые, голые, безлесные и даже, можно сказать, дикие места, наполненные хребтовидными грядами и довольно высокими каменистыми горами, с распростирающимися повсюду около их или возвышенными холмистыми, или пониженными ровными степями, представляют единственное ее местоположение. Почва земли по большей части состоит из пласта твердой глины, смешанной с песком и известью, и повсюду лежащей в небольшой глубине на каменном слою. Растений здесь недостаточно. По северной ее части произрастает наиболее ковыль Stipa, а к югу в изобилии, переменяющаяся в своих видах, юсань Artemisia. Сплошного лесу совсем нет, а только в окрестности высоких гор и по северной покатости попадаются кое-где рассеянные деревья. По рекам, а особливо по Ишиму и Нуре, находятся наносные весеннею водою иловато-черноземные пласты, способные для произращения хорошей однолетней жатвы.

Вся сия страна вообще безводна. Реки, вытекающие из возвышенных пунктов, составляющих как бы особые водохранилища и разделенные между собою большим расстоянием, летом воды имеют здесь весьма мало и превращаются в озера, а многие из них совсем иссыхают. Изредка рассеянные по сему пространству стоячие водяные ямы и заросшие камышом и ситником болотистые равнины, так как и все воды, более или менее вмещают в себе вкус солено-горький. Колодцы отыскиваются всегда в местах низменных, и то около одних солонцов. Жар простирается чрез все лето от 25 до 30 градусов в тени по Реомюрову термометру. Напротив, зима, от свойства сухой глины, изобилующей солями и селитреными частицами, свирепствует столько жестоко, что киргизцы никак не могут оставаться здесь кочевать, не подвергая себя опасности лишиться своего скота. В месяце мае и в сентябре дуют по сей полосе периодические ветры и наносят весною бури, а осенью — морозы и снег. В прочие времена года погода постоянна, дождей не бывает, воздух вообще сух, тонок и даже проницателен; о прочих переменах, замеченных в сей стране, и о предосторожностях, нужных в проезде чрез оные для соблюдения здоровья, мы говорили в нашем журнале.» (Гавердовский Я. П. 1804, с. 110).

Мы не будем участвовать в дискуссии между исследователями по проблеме эволюционного изменения климатических условий в казахской степи, а лишь признаем закономерность цикличности колебаний увеличения и уменьшения количества осадков, потепления климата и его похолодания, влажности и засушливости, высокого травостоя и исчезновения многих видов трав. Когда и как происходили эти колебания довольно широко исследовано в научной среде, поэтому мы ограничились в нашей работе археологическими и историографическими данными.

Однако гипотеза Л. Н. Гумилева о периодичности смещения атлантических циклонов с севера на юг и обратно вполне может служить объяснением периодической цикличности смены одних государственных и этнических образований другими. Речь идет о вековой засухе, которая наступала примерно каждые шесть веков и приводила к исчезновению кочевых государств на территории современного Казахстана.

Л. Н. Гумилев это объясняет перемещением осадков в бассейн реки Волга и обратно — в бассейны рек Сырдарьи, Амударьи и Семиречья. В первом случае в степи происходит засуха и наполнение Каспия, а во втором — плодородие и повышение уровня Арала и Балхаша. Во время засухи, в результате долгих и изнурительных войн, в степи исчезала полноценная жизнь, а во время возвращения плодородия создавались мощные государственные объединения, такие, как сакский, тюркский, огузский и мунгульский империи.

Колебания погодных условий в степи имели как вековую и ежегодную, так и сезонную цикличность, влиявшей на образ жизни номадов. Приспособляемость насельников к этим колебаниям происходил на протяжении многих веков, начиная со времён неолита. Духовная и материальная культура кочевников — это результат приспособления к элементам резко континентального климата: колебаниям температуры воздуха, направления ветра, сезонов метелей и половодья, а также влияния выпадения осадков и произрастания травостоя.

Если оседлые цивилизации больше зависели от катаклизмов, возникавших вследствие межгосударственных войн, то кочевничество находилось в постоянной зависимости от природно-климатических изменений как сезонного, так и многовекового характера. Поэтому подвижность номадов всегда антонировало неподвижности оседлых этносов. Изучение такого состояния кочевников привело к оформлению Л. Н. Гумилёвым новой научной дисциплины как «Историческая география».

Высокая солнечная радиация, сильный перегрев почвы и скудность осадков в летнее время, а также резко-континентальность климата исключали возможность развития на широких просторах Улытау нескотоводческих видов хозяйства, за исключением небольших очагов земледелия вокруг ставок-орд властной верхушки социума и поселений металлургов на берегах рек Улькен Жезды и Жыланды. На небольших земледельческих участках выращивали твердые сорта зерна пшеницы, ржи и ячменя, а металлурги добывали медь, железо, марганец, олово, свинец и занимались их переработкой и плавкой, расщепляли из меди золото и серебро.

Скотоводческие хозяйства располагались на всем протяжении степных просторов Улытауского края, достигая бассейна реки Есиль и южных лесов Западной Сибири, преимущественно мигрируя с апреля по конец ноября. Зимний выпас скота был возможен южнее отрогов гор Кишитау. Севернее тех мест толщина снега превышала 30 см и выпас скота там был невозможен, так как овцы могут самостоятельно тебеневать лишь на глубине снега в 10—20 см, а лошади — 30—40 см. Хозяйства максимально использовали ресурсы скота в производстве и переработке мяса и молочных изделий, шерсти, а также использования в качестве тяглового транспорта. «Кочевничество — одно из наиболее рациональных способов природопользования и утилизации скудных ресурсов засушливых регионов, занимающих почти четверть всей земной поверхности». (Масанов Н., 1995).

Основная часть Улытауской степи в зимнее время пустела, за исключением поселений металлургов и дворцов властной элиты, которые круглый год находились на стационарном положении и занимались придомным скотоводством вблизи ставок-орд. Зимой здесь оставляли небольшое количество скота на пропитание, а остальные стада отгоняли на южные просторы Улытау — в пески Каракума, Борсыккума и Бетпак-Далы. Содержание скота в загонах поселений в зимнее время было возможным лишь с обеспечением работ по заготовке сена и кормов.

Трансформация материальной культуры вынуждала политические центры возводить дворцы и поселения для концентрации в них нетранспортабельных для кочевания предметов, как металл, керамика, стекло. Все эти предметы были обиходом этих поселений в то время, как «специалисты» кочёвок по пастбищам избавлялись от всего этого, постепенно заменяя предметы первой необходимости легкими материалами из кожи, шерсти, дерева, удобных для навьючивания на лошадь или верблюда и поддающихся быстрой сборке и разборке, такие как юрта, мебель и кожаная посуда.

По сравнению с Монголией, где кочевание происходит круглый год из-за возвышенности монгольских степей в 1500 м над уровнем моря, плотное и равномерное залегание снега не позволяло скотоводам Улытау пасти скот круглогодично. Поэтому, хозяйства локализовались в стойбищах или в южных просторах, где концентрировались постоянные зимовки.

Что касается маршрутов сезонного кочевания, то следует отметить закономерную аналогичность миграции диких животных, таких, как сайгаки, джейраны, куланы, дикие лошади и т.д., с передвижением скотоводческих хозяйств по сезонным маршрутам с севера на юг и обратно. Доказательством данному факту может служить меридиональное направления основных кочевий. (Масанов Н. 1995). Поэтому, можно однозначно отметить важную роль охоты и ее влияния на переход степных пастушеских хозяйств времен андроновской культуры к кочевому скотоводству. Кочевые маршруты Улытау формировались по путям миграции диких животных, что в последующем приводило к их физическому вытеснению, освобождая пастбищные угодья для домашнего скота. Дикие животные могли спастись только в тех местах, где отсутствовали кочевые хозяйства.

Тем не менее, отношение к диким животным в средневековье кардинально отличалось от современных реалий. В Улытау уже нет того изобилия дичи, которое описывает Хафиз-и Таныш Бухари в «Книге шахской славы», в главе «Прибытие воинственного хакана на берег реки Сарык-Су»: «Повелитель [«Абдаллах-хан], величественный, как небо, поднялся на вершину той горы и окинул взором бескрайний простор, длину и ширину которого знает [только] господь. [Хан] стоял [здесь] в тот день до полуденного намаза и направил свои помыслы на то, чтобы воины собрали много камней и построили в этой высокой величественной местности высокую мечеть, чтобы на страницах времени запечатлелась память о высоких деяниях и славных делах того могущественного падишаха, подобно тому, как государь, чье место в раю, полюс мира и веры Эмир Тимур-курэкан, милость и благословение над ним, во время похода против Тохтамыша-хана дошел до Улуг-Тага, в течение одного дня на вершине его поднимал знамя стоянки и приказал славному войску собрать много камней с окраин и воздвигнуть сооружение, напоминающее минарет. Каменотесы начертали [на нем] дату пребывания его величества в этой местности.

В это время в благословенном сердце могущественного государя возникло желание насладиться охотой. Хакан, властный, как небо, охраняемый милостью и помощью творца, отправился на охоту…

Короче говоря, в этих степях было убито [букв, «собрано»] столько дичи, что мусульманское войско при скудности пищи отобрало только жирную, оставив нежирную. Среди разных видов газелей [воины] обнаружили [здесь] таких газелей, которые ростом больше буйвола. Монголы (могул) называют их кандагай, а жители Дашта именуют булан [т. е. лось]. Победоносное войско получило большое удовольствие от мяса дичи.»

Как видно из текста, средневековые охотники тоже не отличались рациональностью, но наличие таких диких животных, как лось, говорит о кардинальном изменении в их поголовье в современный период. Тем не менее, процесс вытеснения животноводством диких животных из их среды обитания начался с возникновением кочевого скотоводства. По мере увеличения поголовья скота уменьшалась и численность дичи.

Безусловно, кочевничество периодически вытаптывало и эрозировало отдельные участки почвы, нанося незначительный вред травяному покрову земли. Вытесняло с привычных мест обитания диких животных, что приводило к сокращению их поголовья. Уничтожался лесной массив, применяемый в качестве топлива и сырья для изготовления жилища, домашней утвари и предметов обихода.

Согласно приведённым фактам в книге «Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба», которая была выпущена в 1868 году под редакцией подполковника Красовского, на территории Атбасарского уезда из числа диких животных водились степной волк, редко, черно-бурая лисица и, часто, лисица с жёлтой шерстью, а также корсак. В южных и средних горах Акмолинской области часто встречались дикая кошка, в камыши Балхаша редко заходил барс. В «Материалах» отмечается, что тигров к тому времени в степи уже не было, но дикие кабаны были повсюду.

Из породы однокопытных офицеры засвидетельствовали куланов в южных просторах степи, оленей — в бассейнах рек Сырдарья и Сарысу, сайгу, мигрирующую по всей степи вслед за перелётными птицами, в зависимости от времени года, чернохвостую козу кара-куйрык, архаров, водившихся в горных местностях. Кроме выше перечисленных диких животных в «Материалах» приводится большой список и других млекопитающих, птиц, рыбы, землеводных и насекомых.

Но тяжелая промышленность и урбанизация ХХ века переплюнули все эти незначительные издержки кочевого хозяйства и уничтожили само кочевничество посредством демографической катастрофы, произошедшей в 1920—1930 годы. Индустриализация вкупе с Коллективизацией произвели насильственный слом всех традиционных устоев кочевого мира, тем самым, не только нарушив привычный ритм функционирования кочевых хозяйств, но и окончательно уничтожив их раз и навсегда. Массовое освоение целинных земель окончательно поставило точку в преимущественной роли животноводства в сельском хозяйстве.

Но вернемся в рассматриваемое нами время — в средневековье. Максимальная утилизация травяного покрова в регионе приводило к различного рода столкновениям интересов тех или иных племен, что повлекло за собой трансформацию этногрупп и их постоянное биологическое смешение, посредством ассимиляции «чужеземцев» в автохтонную среду, смещая существующую власть, изгоняя их приближенных и утверждая новые династии.

О смене одних династий другими писал Абылгазы в «Родословной туркмен»: «Так, когда поднимали государем кого-нибудь из Кайы и уруг Байат и еще пять-шесть малочисленных уругов присоединялись к нему. А также, когда поднимали государем кого-нибудь из салоров, уруг Салор и уруг Имир и еще несколько малочисленных уругов присоединялись к нему. Так, когда поднимали государем кого-нибудь из йазыров, уруг Йазыр и еще несколько малочисленных уругов присоединялись к нему. Отсюда сделайте заключение: государя поднимали из малочисленного уруга, малочисленные уруги присоединялись к нему; иногда их собиралось шесть-семь, а иногда их собиралось три-четыре. А бывало, что все они враждовали друг с другом, совершали набеги друг на друга, захватывали друг друга в плен.»

Исследуя данную тему и подкрепляя ее археологическими данными, мы не можем согласиться с мнением исследователей о том, что кочевничество, как совокупность хозяйствующих субъектов, нужно воспринимать исключительно как деятельность человека с высокой подвижностью, не имеющей никакой территориальной привязанности. Существование изучаемых нами дворцов и ставок-орд в Улытау говорит о четком разграничении территориальных сфер управления, разделенного на определенную систему функционирования скотоводческих хозяйств. Были постоянные зимовки и существовал не менее постоянный маршрут кочевания хозяйств при локализации дворцов на летних пастбищах, а также функционировали постоянные металлургические поселения.

Время окончания существования этих поселений может ограничиваться XVI — XVII веками, что, в общем, подтверждается археологическими раскопками. Для обоснования этой точки зрения приведем три причины, которые повлияли на прекращение жизни политической степной элиты в дворцах Улытау: 1) окончательное прекращение функционирования Великого Шелкового пути после открытия Христофором Колумбом Америки и освоения европейцами морских торговых путей; 2) наступление в степи периода, так называемой, «малой ледниковой эпохи». Это привело к невозможности кочевания в Улытауском крае, из-за продолжительных зим, которые длились до шести месяцев в год; 3) изменение геополитической ситуации в Центральном Казахстане привело к появлению тенденции поглощения средневекового кочевого феодально-патриархального общества российско-европейским промышленным империализмом.

На протяжении тысячелетий происходило формирование сезонных маршрутов кочевания, которые окончательно устоялись во второй половине І тысячелетия. Баганалинцы стали такими же скотоводами, как адаевцы, табынцы и аназские племена сабаа, руала, амарат, которые находились в ареале формирования классического типа кочевания, совершая перекочевки до 2000 и более километров в год. Они же стали одними из последних номадов, завершивших кочевничество в Казахстане и встретивших сталинские потрясения по переходу кочевых хозяйств в «точки оседания».

До принятия «Положений» императора Российской империи Александра ІІ, по которым казахская земля была объявлена государственной, то есть царской собственностью, порядок кочевания скотоводческих хозяйств номадов устанавливался на советах-курылтаях правящей верхушки и определялся родовым принципом землевладения. Формальность частной собственности на скот объясняется выработкой взаимовыручки каждого члена рода, что создавала условия невозможности выживания номада в одиночку. Поэтому, в кочевой среде изгнание из рода являлось самым суровым наказанием за то или иное преступление.

Ежегодная сезонная миграция скотоводов региона из зимних пастбищ в летние проходила в трех направлениях: Бетпакдалинский маршрут проходил через систему колодцев, обеспечивавших передвижение всей живой силы. Сарысуйское направление шло по главному водному артерию южных низовьев реки Сарысу, соединявших урбанизированную Сырдарью со степными просторами Западной Сарыарки. Каракумский маршрут проходил по поймам небольших рек, переходящих в Торгайский бассейн и охватывающих все пастбищные угодья западнее Кишитау, Улытау и Арганаты.

Улытауское направление кочевания запечатлено в книге Кыдырали Жалаира «Жамигат-ат тауарих». В повествовании о происхождении огузов, приводится генеалогия пророка Нуха (Ноя), где его сыном и каганом всех тюрков показан Яфес (Абулжа). После всемирного потопа Нух разделил земли между тремя сыновьями и Яфес стал отцом всех тюрков. Сын Яфеса Диб Якуй был сильным правителем, армия которого была хорошо вооружена. Он поклонялся Тенгри и кочевал во владениях своего отца в горах Ортаг и Кертаг. Эти горы были и владениями внука Абулжи Кара хана.

В историографии существует три мнения о расположении выше упомянутых гор Ортаг и Кертаг. Первые исследователи ассоциируют их с горами Улытау и Кишитау, доказывая закономерность кочевого маршрута с низовьев и среднего течения Сырдарьи по предгорьям Кишитау, Улытау и Арганаты. При этом, эту точку зрения подтверждает Абылгазы, который повествует о старшем сыне Диб Якуя Кара хане следующее: «Кара хан летовал в горах Уртаг и Кертаг; их теперь называют Улуг-таг и Кичик-таг. Когда наступала зима, он зимовал в устье реки Сыр, в Кара-кумах и в Бурсуке». При меридиональном маршруте кочевания топонимы Кертаг («гора, указывающая обратный путь кочевания») и Арганаты («дальнее крыло» Улытауских гор) указывают на закономерность данного маршрута кочевания.

Вторая сторона исследователей, таких как А. Маргулан, утверждает, что горы Ортаг и Кертаг необходимо ассоциировать с горами Ортау и Кызылтау. Эту позицию защищает и Жуман Смаилов, который утверждает, что «местность Уртак соответствует современным горам Ортау. Таким образом, мы отождествляем горы Ортак, Кертак по Рашид ад-Дину с горами Ортау, Кызылтау в Центральном Казахстане».

Третья точка зрения отождествляет Ортак и Кертак с Каратау и Алатау. Ее придерживался Гавердовский, который писал: «Афет, которого иные татарские писатели, желая приближить к началу турского племени, называют Абулчжа-ханом, имел, по их мнению, местопребывание свое также в степи Киргизской при горах Кертау, ныне Каратау, и Артау, ныне Алатау, или Актау». (Гавердовский Я. 2007, с. 151).

При этом, трактуя свой рассказ о сыне Тюрка — Могуле, Гавердовский пишет: «Могулы, которых многие зовут монголы, а собственно по древнему произношению мунглы (Мунгл — на древнем турецком языке значит угрюмый, может быть дано сие название по отличающему свойству их основателей, или по свойству самого народа, которое проистекало от пустынной жизни и уединения, имевших великое влияние на народный характер.), имели вначале главное свое кочевание в нынешней степи Киргизской при горах Улутау, Кичиктау и Каратау и по реке Сыр. Прочие же части степи были заняты другими родами, имена которых мало известны». (Гавердовский Я. 2007, с. 152).

На основе изложенных фактов Абылгазы и Гавердовского мы считаем неуместным больше дискутировать по поводу локализации гор Ортак и Кертак. Общая трактовка событий тех лет, закономерное расположение кочевых маршрутов, а также изучение истории Улытау дает нам возможность уверенно утверждать, что речь идет о горах Улытау и Кишитау.

Миграционные маршруты (скотоводческие, охотничьи, караванные) проходили по руслу реки Сарысу и по системе колодцев в песках Каракума и Бетпакдалы. «Переходы зависят от расстояния между водопоями и от сезона. Проходя в среднем верст по 25—30, караван может делать до сорока переходов, с передышкой от времени до времени в один-два дня».

Южную часть территории Улытауского края составляют преимущественно пустыни и полупустыни. К примеру, для одной овцы в год требуется 5—7 га земли в зоне степей и 12—24 га в зоне пустынь и полупустынь. Поэтому цикличность передвижения скотоводческих хозяйств была усовершенствована на протяжении всей трансформации кочевничества в регионе.

Зимние кочевья местных родов находились в песках, которые простирались в южных просторах края. «По северной стороне Аральского моря — Большой и Малый Барсуккум; к востоку оного около озера Аксакалбарбий и по северной стороне реки Сыр до реки Сарасу — Каракум; с южной стороны Сыр и частью около реки Аму — Кызылкум и Баканкум, которые занимают уже северную часть Большой Бухарии; далее к востоку от реки Сарасу распространяются Коуркум, Ич-Кунгуркум и Ареметей; а, наконец, представляются ровные песчаные степи Битпак, простирающиеся до самого озера Балхаш-Нор, прислоняясь вместе с оным к западной покатости кряжа Алтайского и Музар.» (Гавердовский Я. 2007, с. 112).

Особенности этих песков, наряду с Гавердовским, в разные времена описывали академики Гмелин, Паллас, Лепехин, горные офицеры Поспелов, Бурнашев на рубеже XVIII — XIX веков, полковник Герберг в 1742 году. Все пески южных окраин Улытауского региона находятся в низменности, впитывая в себя водные ресурсы всех рек, текущих как с севера, так и с юга. По сравнению с песками, находящимся южнее берегов Сырдарьи и Амударьи, улытауские пески более-менее снабжены растительностью и в зимнее время вполне пригодны для вскармливания скота. Особенно к жизни в песках приспособлены верблюды, которые зимой комфортней чувствуют себя здесь, нежели на севере.

Но не все рода имели доступ к теплым пескам, так как скудная растительность и ограниченные водные ресурсы не позволяли принять всех желающих. Поэтому, многие из родов зимой оставались на берегах Улькен Жезды, Кенгира, рек бассейнов Улы-Жыланшык и Торгая. Лишь в суровую зиму, в случае отсутствия заготовки сена, некоторые аулы экстренно перекочевывали в пески.

Имея достаточную комфортность в зимнее время, в песках высокий уровень дискомфорта наступал летом. Если в первые осенние дни днем температура градуса достигала +30 С0, то ночью она могла опуститься до +4 С0. Причиной этому было покрытие земной поверхности солью и глиной, которые, из-за зеркальности своей структуры, под воздействием солнца, быстро нагреваются и, как радиаторы отопления, отдают жар, а ночью, сразу же после захода солнца быстро остывают и отдают холодом.

При таких погодных условиях жители песков носили теплую одежду, которая защищала их летом от жары, а зимой — от пронизывающего кости холода. Поэтому, основная часть родов с наступлением весны откочевывали в луговые пастбища на берегах рек Есиль и Тобол, тем самым, спасая себя и скот от изнурительной жары, а в кыстаках оставались родственники, производящие подготовительные работу к очередной зиме.

Пески Каракумов состоят из полос желтовато-серого кремнистого мелкого песка, которые в беспорядке разбросаны в разных расстояниях между собой. Постоянные ветра, приносимые сюда атлантическим циклоном, насыпают песчаные груды и бугры, лежащих гривами и создающих лощины, где зимой скапливается снег и весной подпитывает корни кустарников и колючих трав влагой. Наряду с такими довольно плотными и глубокими лощинами, вперемешку встречаются иногда песчаные равнины, а иногда пласты твердо осевших слоев глины.

В отличие от африканских песков или песков пустыни Гоби, улытауские не представляют из себя «песчаных морей», а расположены отдельно друг от друга и окружены возвышенностями из холмистых пространств. Песчаные полосы расположены от запада на восток в длину от 25 до 120 км, а в ширину достигают 5—25 км. Такое строение оформилось под воздействием ветров, приносимых сюда атлантическим циклоном.

Наряду со скудностью растительного покрова, одной из главных причин сезонных миграций кочевников являлась нехватка водных ресурсов. Гавердовский по этому поводу пишет: «…вся сия полоса, как уже было видно из описания гор, пред прочими частями степи Киргизской в горизонте своем возвышена, и хотя горы сии плоски, но в недрах своих повсюду вмещают близкий к поверхности земли пласт твердого камня, который по его плотности не имеет в себе довольно тех каналов (tubas communicatorias), кои производят взаимное сообщение вод и причину ключей, а с другой стороны потому, что находящиеся в степи горы, будучи низки и представляя по большей части только гладкие и плоские хребты, неспособны к осаждению на поверхности своей туч и влажных паров; следовательно, и возможность к повсеместному изобилию источников чрез сие совершенно пресекается, и самая причина появления их только на отличительных высоких скалистых горах сим доказывается.» (Гавердовский Я. 2007, с. 111).

Характерной особенностью водного капитала в регионе является скопление воды высокого надлежащего качества в горных цепях Улытау, занимая территорию от реки Терисаккан до Карсакбайского поднятия, а далее вода уходит в глубину земной коры, теряя качество в сторону повышения минерализации.

Подземные воды перемещаются преимущественно с севера на юг и давление воды исходит со стороны Улытауских гор, которые являются естественным сдерживателем осадков, приносимых Атлантическим циклоном. Водные ресурсы передвигаются по вертикальным системам трещин, определенных крутым залеганием складок пород, которые простираются меридионально.

«Такая расчлененность рельефа создает хорошие условия дренажности подземных вод, что в свою очередь приводит к возникновению родников, которые фиксируются в районах низкогорья. Все родники имеют небольшие расходы (0,02—0,2 л/сек). Южнее Карсакбайского поднятия давление воды снижается и увеличивается минерализация, которая в районе реки Блеуты достигает 1,5—2 г/л.»

Горные реки текут один раз в год, в первой половине апреля, в течение одной недели. В это время берега рек заполняются талой мутной водой, которая течет вниз по руслу на довольно большой скорости. Летом реки распадаются на отдельные плесы и подпитываются осадками, а также грунтовыми водами.

Вокруг Улытауских гор сконцентрированы четыре группы горных рек: первая — Терисакканская группа, это реки, текущие в Сибирь; вторая — Торгайская, к ней относятся реки, берущие свое начало в западных склонах гор Арганаты, Улытау и Кишитау и текущие в Торгайское плато; третья — Тенгизская. Имеется в виду бассейн реки Блеуты (Калмаккырылган) с многочисленными притоками, берущий своё начало в Карсакбайской возвышенности и исчезающий в песках Каракума, подпитывая многочисленные озера группы Тенгиз (Косколь); четвертая группа — Кенгирская. Это реки, текущие с восточных склонов гор Улытау и впадающие в районе Каражара в реку Сарысу.

Особенностью рек Кенгирской группы (Сары Кенгир, Кара Кенгир, Жыланды, Улкен Жезды) является их кратковременная многоводность и большая скорость течения в период половодья. Большое количество снега зимой скапливается именно в восточной части гор, так как метели, несущие атлантические осадки с юго-запада, в основном, сдерживаются естественным заслоном Улытауских гор в его восточных отрогах. Но многоводность этих рек отличается от Торгайского бассейна, воды которого в основном текут по равнинной местности и его русла намного шире и скорость течения ниже, что приводит к многоводности плесов на протяжении всего года. Кенгирские же реки текут во время таяния снега весной и на большой скорости наполняют Сарысу и пополняют Сырдарью, подпитывая своими кубометрами Аральское море. К сожалению, в последние 20 лет эти реки не достаточно полноводны из-за уменьшения осадков. Это является одним из признаков приближения очередной вековой засухи, которая, согласно исчислениям Л. Гумилева, приходится примерно на ХХІІ век.

Густота речной сети увеличивается в низовьях бассейна реки Торгай на западе и Сарысу на юге. В степной зоне она составляет на каждые 100 км2 — 4—6 км, в полупустынной — 2—4 км, в пустынной — 0,5 км. Реки Улытау характеризуются по сезонам основного стока. Весенний сток у всех равнинных рек составляет 86—90%, летний — 5—7%, осенний — 1—3%, зимний — 2—4%. (Масанов Н. 1995).

Вокруг Улытау имеется множество озер, уровень которых изменчив из-за сильных колебаний климатических условий. Их площадь, режим и геохимический состав постоянно балансируют между сезонами года и десятилетними периодами засух и обводнений. Многие из озер пересыхают летом и осенью, а также в многолетние маловодные периоды, что обусловлено большой продолжительностью солнечного сияния, которая длится от 2000 до 3000 часов в год. (Масанов Н. 1995).

Улытауские горы находятся на стыке слияния высоких и низких потоков солнечной радиации и отличаются разнообразием природно-климатических колебаний воздуха. Континентальность климата, как и на всей территории Казахстана, увеличивается в направлении с запада на восток.

Высокая аридность земной коры, из-за удаленности от океанических влажных воздушных источников в равнинных местах легко соотносится с лесными оазисами высокой густоты в горах Арганаты и Улытау, а также редкими рощами в горах Кишитау. Остальная растительная густота сохраняется и подпитывается отдельными плесами горных рек.

За один летний месяц, особенно в июле и августе, продолжительность засухи может достигать 20—25 дней в месяц. В южных частях Улытауского района месяцев без засух почти не бывает. В результате засухи бессточные озера мелеют, понижается уровень водоемов и болот, прекращается водоносность рек. Происходит пересыхание и понижение грунтовых вод, в результате чего растительность пастбищ становится скудной.

В кочевой среде это часто приводило к степным пожарам. Если не было естественных пожаров, то устраивались искусственные палы, чтобы на следующий год была возможность произрастания нового травостоя и солончак не мешал скоту щипать молодые ростки.

Зимние и летние сезоны по продолжительности примерно равны. Зима длится от декабря до середины марта. Тёплый сезон года начинается в начале апреля и заканчивается в начале ноября. Средняя продолжительность теплого сезона составляет примерно 200 дней, а холодного — более 150. Средняя температура воздуха в июле составляет в среднем 24°С, а в январе понижается в среднем до -16,1ºС. Максимально температура зимой может опускаться до -50ºС. (Большой Жезказган. 1994).

Весна и осень отличаются небольшой продолжительностью и наибольшими отклонениями температуры, что приводит быстрому таянию снежного покрова весной и резким оледенением плёсов осенью. Весна длится менее 50 дней, а осень не превышает двух месяцев. Снежный покров образуется к 30 ноября и зимой достигает 30—50 см. Число дней со снежным покровом составляет 120. Амплитуда колебания среднесуточной температуры января и июля составляет 30—350.

Резкое похолодание осенью и сменяющиеся перепады температуры воздуха в марте приводили к обледенению снежного покрова, что становилось причиной наступления джута — массового падежа скота из-за бескормицы. В малоснежные морозные зимы почва промерзает до глубины 2,1 м, а средняя многолетняя глубина промерзания грунта достигает 1,5 м. (Большой Жезказган, 1994).

Еще одной причиной джутов было выпадение большого количества снега из-за метелей и наступления сильных морозов, что приводило к «бетонированию» снежного покрова, затруднявшего процесс тебеневки. Средняя продолжительность метелей в Улытау в течении года составляет 300—450 часов. (Масанов Н. 1995).

В результате таких джутов кобылы сперва «сбрасывают» с утробы плод жеребенка, а потом гибнут сами. Невозможность тебеневки лошадьми обрекала на верную смерть и овец, так как они шли за табунами, разбивавшими корку снега и дощипывали более мелкую траву, оставшуюся после лошадей. Поэтому, пустынные и полупустынные земли южных регионов Улытау являлись ценными пастбищами для всех скотоводческих хозяйств края в зимнее время.

Кормовая база Улытау скудна из-за высокой аридности природно-климатических условий и увеличения сухости с севера на юг. Продуктивность растительности увеличивается в горных и предгорных районах, где происходит естественное сдерживание осадков, приносимых сюда Атлантическим циклоном.

В видовом отношении в регионе преобладают мезофиты (48,9%), ксеромезофиты и мезоксерофиты (31,3%), ксерофиты (9,4%). В пустынной зоне, где растительность приспосабливается к условиям минимальной влажности, преимущественно растут ксерофиты и галофиты. (Масанов Н. 1995).

В качестве высокопродуктивного корма для скота в весенне-летний период используется луговое разнотравие, имеющее в это время года высокую питательность, что способствует быстрому набору веса животными. К середине осени, особенно после первых заморозков, надежной кормовой базой являются полынные растения, теряющие эфирные масла, которые к этому времени улетучиваются. Поэтому, в основном осенью и зимой, скот переходит из лугов к возвышенностям, где снежный покров наиболее тоньше, чем в лощинах и саях, куда метели заметают большое количество снега, что затрудняет процесс тебеневки.

В те периоды года, когда другие пастбища обескормлены, в корм скоту идут солянки, употребление которых также приходится на осенне-зимний период. В зимнее время в употребление используется и растительность тростниковых зарослей.

Особенностью кочевого скотоводства в Улытау являлось круглогодичное подножное кормовое содержание скота, с небольшой локализацией таких хозяйств при дворах-ордах, где производилось сенокошение и заготовка сена на зимний период. Здесь преимущественно разводили лошадей и мелко-рогатый скот. Выпас скота производился при тесной взаимозависимости каждого из видов друг с другом.

Лошади играли важную роль в жизни кочевника и их разведение имело многоцелевой характер: мясо-молочный, транспортный, тягловой силы, вьючного животного. Неприхотливость в разные сезоны года и выносливость казахской лошади делали из нее незаменимую опору в жизни номадов. Имущественное расслоение в обществе определялось численностью поголовья в табунах лошадей. Кумыс из кобыльего молока был основным рационом питания степняка.

Офицеры Красовского заметили, что казахи легко обходятся без питьевой воды и останавливаются на берегах рек только для того, чтобы обеспечить водой домашний скот. Сами же, вместо воды «выпивают по 5—6 больших кружек кумыса и слегка опьяненные проводят время, подшучивая друг над другом». (Красовский, 1868).

Ещё со времен андроновцев на убой шли самцы 2—3 лет, а самки пополняли старые и образовывали новые табуны. Породистых жеребцов оставляли на прирост численности скота. Такая же система отбора происходила и с овцами, и с КРС. Это позволяло поддерживать численность скота и развивать его высокую продуктивность.

Одним словом, лошадь играла роль символа незаменимого атрибута в жизни кочевника. Она была не только средством передвижения как в мирное время, так и во время войн, но и снабжала пищей. Лошади были выносливыми и могли преодолевать большие расстояния, легко взбирались на горные кручи и преодолевали водные преграды. Они были среднего роста по сравнению с «европейцами» и монгольской лошадью. Китайский сановник Чао Ко так характеризует лошадей хунну: «В восхождении на склоны гор и спуске с них, при входе в горные реки и выходе с них лошади Срединного царства уступают сюннуским.»

Роль лошади в сезонно-пастбищной скотоводческой среде никак не уменьшает значимость мелкого рогатого скота. Овцы отличаются высокой продуктивностью и играли немаловажную роль в рационе питания степняков. По заключению академика Торегельды Шарманова, если мясо лошади переваривается в желудке человека в течение всего лишь 3—4 часов, а мясо КРС — 8—9 часов, то баранина переваривается 17—19 часов в зависимости от количества поглощенной пищи, что является необходимым для номада, живущего в условиях сурового климата и высокой подвижности. В то же время, Шарманов утверждает, что в современных условиях урбанизации и малоподвижного образа жизни, горожанину противопоказано употребление баранины и предпочтительно употреблять конину и, в соразмерности с порцией, говядину. (Шарманов Т. 2013).

В Улытау приспособились грубошерстные овцы мясо-сального направления. Они быстро размножаются, половая зрелость достигается к году, а беременность овец длится всего 5 месяцев. Одна овца может дать в среднем 20—25 кг мяса, 2—2,5 кг шерсти и 4—5 ведер молока. Отсутствие холодильных устройств в жаркие летние дни делали овец незаменимой пищей, так как, поочередный убой овец каждой семьей аула и налаженная система куначества (гостевания) давали возможность рационального использования скотоводческой продукции. Шерсть и кожа овцы были незаменимым сырьем для изготовления войлока, одежды и других предметов домашнего обихода.

Минерализация почвы Улытауского края, богатая высоким содержанием железа, марганца, меди и других минералов, отличала мясо овец Улытау от мелко-рогатого скота других регионов особенным вкусом. Свидетельством тому может служить тот факт, что в XIX веке на ежегодную ярмарку в Атбасаре русские купцы изъявляли желание приехать только в том случае, если туда со своими отарами прибудут баганалинцы.

Характеристику овец дает П. С. Паллас: «Киргизские овцы очень велики… Они ростом выше родившегося теленка и так толсты, что старые, в хорошее время года, весом бывают по четыре и по пяти пудов. Вместо хвоста носят они курдюк (куйрык — авт.), который у больших баранов бывает весом от 30 до 40 футов». (Паллас, 1773. Т. І, с. 583—584). Баранина являлась основной пищей степняка.

Согласно средневековым источникам важную роль в логистике кочевников играли верблюды. В Улытау разводили двухгорбого бактриана — нара, главной особенностью которого является выносливость в сухом и жарком климате. Нар мог обходиться без воды в течение 10 дней и нести на себе груз весом в среднем 200—350 кг. В то же время, верблюд давал в среднем 160—190 кг мяса, 60—100 кг сала, 4—8 кг шерсти. Верблюдица давала от 40 до 80 ведер молока за 14—16 месяцев лактационного периода (Масанов Н. 1995).

Но для верблюда нужны были большие площади выпаса. Он за раз потреблял до 100 литров воды, не мог тебеневать, то есть, требовалась постоянная заготовка сена зимой. Большие шаги верблюда уводили стада на большие расстояния, что приводило к дополнительным усилиям пастуха. Холод, дожди и сырость были главными причинами падежа и уменьшения поголовья.

Одним из последних исторических событий, где верблюды сыграли важнейшую роль, является процесс индустриализации края, а именно, строительство сперва англичанами, а потом большевиками, Карсакбайского медеплавильного завода. «Верблюды сыграли решающую роль в становлении треста «Атбасцветмет», как сами карсакбайцы его называли — «верблюжий трест». Что больше эффективнее в условиях полного отсутствия дорожной инфраструктуры: автомашины или верблюды? Долго по этому поводу спорили Степан Дыбец и «начальник несуществующего еще транспортного отдела». Что эффективнее и рациональнее: колеса или копыта, кузов или горб? А перевезти через пустыню нужно было две тысячи вагонов груза!

Начальник будущего транспортного отдела все-таки убедил товарища Дыбеца согласиться с ведущей ролью верблюдов в транспортной системе степи. У местного населения было запланировано нанять 12 тысяч верблюдов. Позже практика показала, что Дыбец был не прав по поводу грузовиков: пустыня безжалостна к металлу и покорна только выносливым, самодовольным верблюдам. Уже на начальной стадии перевозочных работ из 20 грузовиков «Zauzer» на линии остались всего семь, а остальные стояли на ремонте, в то время, когда «корабли пустыни» гордо, медленно, но в определенные планом сроки доставляли свои 240 кг груза. В основном они перевозили хлеб и необходимые крепежные материалы.» (Сейтжанов М. 2018). И только со строительством железной дороги Караганды — Жезказган потребность в верблюдах отпала.

Таким образом, природно-климатические условия в Улытау позволяли жителям региона заниматься кочевым сезонно-пастушеским скотоводством в луговых землях, ограниченных локальными площадями пастбищ в поймах рек. Вспомогательную роль в хозяйстве степняков играло земледелие, ведение которого могли себе позволить, в основном, подсобные хозяйства аристократической верхушки при дворах правителей.

Лишь только в ХІХ веке вследствие интенсивной колонизации Российской империей северных регионов Казахстана и вытеснения некоторых родов в «малокультурные» засушливые степи, в условиях образования тесноты в кочевой среде, повсеместно появлялись новые очаги земледелия и стало больше практиковаться сенокошение.

Способы и методы выживания в Улытауских степях совершенствовались на протяжении многих столетий и до краха кочевой культуры были неотъемлемыми составляющими в образе жизни проживавших здесь этносов. Материальные и духовные ценности были непосредственно связаны с ведением сезонно-пастбищного скотоводческого хозяйства, а металлургия и дворцовые сооружения средневековья подчеркивали свою уникальность.

Глава ІІІ. Улытау в эпоху железа

От Огуз кагана до распада его империи. Исторический герой, о котором пойдет речь ниже, претендует на такую же оценку в истории, как «Потряситель вселенной» — Чингиз каган. Историография последних лет ведет изучение прошлого по обратной линии от партии «Алаш», Кенесары хана, ханов Керея и Жанибека и сегодня «признает» Чингиз кагана консолидатором всех тюркских народов. Мы же, в свою очередь, в данной работе пытаемся «оживить» затерянные в научной среде данные о грандиозной исторической личности — Огуз кагане, который имеет огромное значение не только для историографии Казахстана, но и имеет непосредственное отношение к истории Улытау.

Огуз кагана вполне можно назвать «Потрясителем вселенной» номер один, а Чингиз кагана — номер два. Хотя мы не знаем таких художественных и летописных подробностей его завоевательных походов, как о Чингиз кагане, тем не менее, об Огузе подробно описано в «Огуз наме» Рашит ад-Дина и древнем эпосе «Огуз каган». Позже содержание этих произведений вторили Абылгазы и Жалаири. Согласно этих летописей мы можем констатировать тот факт, что Огуз каган завоевал все те же территории, что и Чингиз каган и его потомки, то есть Китай, Среднюю Азию и Персию. Единственное отличие в том, что потомки Чингиз кагана не смогли взять Египет, а Огуз каган завоевал.

Читатель может резонно задать вопрос о связи Огуз кагана и Улытау. Ответ здесь будет однозначный — Огуз каган, согласно всем средневековым летописным источникам имеет к нашему региону прямое отношение. Улытау или Ортак был Отчизной Огуз кагана, его предков и потомков. Об этом мы и будем повествовать ниже. Для этого мы обратились на страницы «Огуз наме», «Родословной туркмен» и других источников, не верить которым у нас нет никаких оснований. Тем более, что эти труды вполне подробно раскрывают возможности для последовательного повествования истории огузов.

По нашему мнению, историографическая среда слишком глубоко затаила летописи об Огуз кагане и мы в этой книге преследуем цель восполнить это несправедливое «умалчивание» в школьных учебниках роли Огуза в сфере реформирования мощной номадической империи. Период отечественной истории, занимающий вторую половину І тысячелетия до н.э. ознакамливает нас с появлением на степной арене новых кочевых племен, как Кыпчак, Канклы, Калач, Уйгыр, но опять же игнорирует тот летописный факт, что на появление этих этносов непосредственное влияние оказала именно политика Огуз кагана.

Генеологическое происхождение Огуз кагана детально раскрывается в «Огуз наме» Рашид ад-Дина. Абылгазы практически повторяет его повествование, за исключением некоторых добавлений новых имен. Согласно этим источникам, у Мугула было четыре сына: старший — Кара хан, второй — Гур хан, третий — Кыр хан и четвертый — Ур хан. Следуя традиции своих предков, Мугул хан перед смертью передал управление своим юртом старшему сыну Кара хану, который продолжал летовать на жайляу в горах Ортак и Кертак (Улытау и Кишитау), а зиму проводил в устье реки Сыр, в Каракумах и Барсуках.

Старшая жена Кара хана родила сына «краше месяца и солнца». Средневековые летописцы акцентируют на религиозную составляющую этого события, апеллируя на то, что от Яфеса до Алынша хана тюркский народ был правоверным и придерживался тех духовных направлений, которые передавались от поколения к поколению от всех пророков и самого Нуха (Ноя).

Время жизни Огуз кагана определяется разными летописцами по разному. «Татарские повествователи назначают бытие его почти за 2600 лет до Рождества Христова. Страленберг полагает за 600 лет, а мы, напротив, судя по числу ханов, бывших от Огуса до Чингиза и по другим происшествиям, которые с хорошею точностью описаны Абулгазыем и в полученных нами бухарских рукописях, полагаем, не более как за 300 или 400 лет до Рождества Христова.

Мнение сие подтверждено быть может еще следующими обстоятельствами из общей истории. Во времена впадения Огуса в Персию он покорил своему оружию провинции Бухару, Бадахшан, Хоразан, Шамахию, Армению и проч., т.е. те же самые, которые завоеваны были Александром Великим. А как древние ассирийские и персидские истории таковых имен и даже нашествий прежде Александра не представляют; следовательно, Огус вступил в сии земли уже после его и вероятно в то время, когда по разделении Александровой монархии между его полководцами, восточная часть Персии оставлена была греками без всякого внимания и уважения» (Гавердовский, с. 152).

В свете повествования событий на основании «Генеологии тюрков» Абылгазы, нам остается только поддержать точку зрения Гавердовского, тем более, что и дату, приближенную к этой, приводит Алькей Маргулан. Он относит время походов Огуза к периоду после походов Модэ (209—174 гг. до н.э.), то есть приблизительно ко ІІ веку до н.э. (Маргулан, 2011, с. 127).

Но при Алынша «у народа стало много добра и скота; он опьянел от богатства и забыл бога»». Это был период раннего железа, когда у степняков сезонно-пастбищное скотоводство стало доминирующим видом деятельности и, в то же время, высокое развитие получила металлургия. Улык-Бакырлык или современный Жезказган стал крупным металлургическим центром, где богатые поверхностные пласты давали древним рудокопам и металлургам медь, серебро и золото.

Освоение железа и совершенствование вооружения привело к усилению кочевой империи. Всеобщий контроль над основными направлениями торговых путей обеспечило номадам доступ к консолидации в их руках золотых запасов.

Золото становится олицетворением верховной власти и атрибутом социального выделения аристократии из основных масс. Приближенные кагана и наместники на местах облачались в золотые одеяния, а также полностью покрывали своих коней в золотые панцири. Золотые седла и золотые поводья отличали человека власти от остального окружения. Такого знатного номада хоронили вместе со всем его одеянием и верным конем и воздвигали над ним каменный курган.

Возвеличивание над народом и культивирование особых личностей привело к отдалению от единого Бога и распространению в духовной жизни степи идолопоклонства, которое стало повсеместным и оставило большой след в сознании людей. Следы поклонения «куклам» мы можем проследить в отчетах Плано Карпини, Гульома Рубрука и Марко Поло, где они приводят свидетельства того, что монголы вышивали куклы своих предков или ушедших в мир иной близких, устанавливали их в юртах или телегах и поклонялись им. То есть у отдельных племен идолопоклонство либо сохранялось на протяжении столетий, либо возвращалось в обыденную жизнь из памяти далеких лет.

В рассматриваемый период ситуация с идолопоклонством поменялась. Этому сопутствовало рождение Огуза. Летописцы показывают его схожим с Исой, который младенцем заговорил речью взрослого человека. Некоторое отличие легенды о рождении Огуза в том, что он заговорил тогда, когда ему исполнился один год. Согласно традиции древних тюрков, имя ребенку давали только по достижению одного года. До этого времени надо было присмотреться к характеру малыша, к его повадкам и только потом, нарекая его дальнейшую судьбу, давали ему соответствующее имя.

Когда Огузу исполнился год, его отец Кара хан созвал по этому случаю совет. Но на этом совете Огуз заговорил речью взрослого человека и объявил всем, что имя его Огуз и он будущий великий царь всего народа. Присутствующие не возражали, им понравилось имя Огуз и решили оставить это имя для царевича.

Летописцы связывают Огуза с человеком, наделенным особым вниманием Всевышнего, который «еще в чреве матери сделал Огуза своим любимцем (bali)». В «Огуз наме» и «Генеологии тюрков» рассказывается о том, что Огуз отказался сосать грудь матери и тайно вынудил ее стать мусульманкой.

Вышесказанное выделяет Огуз кагана из всех правителей степи, которые перечисляются в источниках. Религиозная почва явилась причиной конфликта Огуза со своим отцом Кара ханом. После победы над ним, Огуз каган начал завоевательные походы под идеей борьбы с идолопоклонством и распространения среди народов веры в единого Бога.

Завоевательные походы Огуз кагана и формирование древних тюркских племен. Процесс завоевательных походов Огуз кагана мы повествуем со слов Абылгазы, так как его рассказ с применением географических названий, перечисляемых в труде намного понятнее для современного читателя. Более достовернее рассказывает об этих походах Рашид ад-Дин в «Огуз-наме», но для его изложения требуется множество ссылок и отождествлений.

Выше мы отметили, что значение исторической роли Огуз кагана заключается в распространении единобожия и в объединении Китая, Средней Азии и Ближнего Востока в единую империю, политическим центром которой стали горы Улытау. А началось все с того, что у Кара хана родился сын, миссией которого было искоренение среди народа идолопоклонства. Был неизбежен конфликт отца и сына, ибо смыслом пребывания Адама и Евы, а также их потомков на Земле и является постоянная борьба верующих в единого Бога с неверными.

Период раннего железа ознаменовался формированием социального неравенства, культивирования и обожествления верховной власти, усиления централизации материальных ресурсов вследствие укрупнения хозяйств, что стало возможным за счет освоения степных просторов скотоводческими сезонно-пастбищными хозяйствами. Все это привело к обогащению знати и отдалению их от заветов пророка Нуха.

На этой волне появление на свет Огуза неизбежно становилось детонатором конфликта между правоверными и идолопоклонниками. Он родился в то время, когда вражда между этими двумя партиями была жестокой: отец убивал сына, узнав, что он мусульманин, а сын-идолопоклонник убивал отца-мусульманина.

Когда Огуз вырос и женился, главным его условием для невесты было принятие мусульманства, но та, под страхом смерти, отказалась иметь такую проблему. Такая же ситуация произошла и со второй женой. И только третья жена Огуза согласилась стать верующей.

Кара хан, естественно, не знал, что его сын мусульманин. Он узнал об этом только тогда, когда Огуз отправился на охоту в дальние вилайеты страны. Кара хану было интересно, почему его сын отверг двух первых невест, а третью полюбил. Когда первые жены Огуза рассказали его отцу всю правду, Кара хан созвал чрезвычайный совет своих беков и после обсуждения ситуации было принято решение схватить Огуза на охоте и убить.

Узнав об этом коварном плане, младшая жена Огуза тайком отправила доверенного человека к мужу и оповестила его об опасности. Получив весть, Огуз бросил призыв всему народу: «Отец мой собирает войско, чтобы убить меня; кто держится меня, пусть идет ко мне; кто держится отца моего, пусть пристает к нему». (Саблуков. 1904, с.15).

На удивление, не все поддержали Кара хана и оказалось, что многие его родственники и приближенные на протяжении многих лет тяготились обязанностью поклонения идолам и тайно сохраняли генетическую память об едином Боге. Тем не менее, на стороне Кара хана собралось намного больше войска, чем у Огуза. Но несмотря на это, образовалась партия, которая пошла за Огузом и которую он прозвал Уйгыр, что происходит от древнетюркского слова «ұю», то есть «прилипший сливок» и имеет политический смысл «союзник» или «соратник».

По словам Я. П. Гавердовского, современное многочисленное казахское племя Среднего жуза Аргын происходит от уйгуров. «В Большой орде произошли от сего три главные рода, а именно: род саргамский, ведущий свое начало от карликов, тулатовской — от потомков Тулия, сына Чжингиз-ханова, зюнский — от древних канклов. В Средней, как в многолюднейшей, четыре: собственно древний найманский, кипчатский, аргинский от уйгуров и курейский — от курисов. В Малой — три: алимулы и байулы от потомства Шейбани-хана или, лучше сказать, от двух братьев, детей Фюлата, которым орда была разделена; и третий чжидеруу (семиродский) — из семи поколений и из семи разных мест вышедших в степь Киргизскую».

Местом локации уйгур после походов Огуз хана и расширения его владений стали те земли, которые перечисляет Гавердовский. По китайским источникам конца І тысячелетия до н. э. Уйгурский каганат уже выступает как самостоятельное государство и имеет прямые торговые отношения с Китаем. Современные уйгуры Восточного Туркестана (СУАР) сохранили первоначальный этноним, а о происхождении этнонима Аргын имеются разные версии.

Но мы возвратимся к нашему повествованию об Огузе… Несмотря на многочисленность войска Кара хана, Господь миров был на стороне Огуза. Кара хан бежал и вскоре умер от полученной раны, нанесенной стрелой в голову. Огуза избрали каганом и он сел на золотой престол своего отца. Соответственно с этого момента начинается модернизация всей политической структуры государства, которая основывается на новых общественно-политических отношениях. Происходит искоренение идолопоклонства и распространения в елях монотеизма.

Отныне в государственном управлении стал присутствовать принцип поддержки и покровительства тех, кто становился мусульманином и наоборот, все, кто инертно продолжал придерживаться идолопоклонства, подвергались репрессиям: «отцевъ он предавалъ смерти, а дътей ихъ дълалъ рабами». (Саблуков, с. 16).

На огромных владениях государства Кара хана не все влиятельные региональные правители приняли правила новой вертикали власти. Поэтому, Огуз каган каждый год организовывал походы против таких оппонентов и всегда выходил победителем. Свергаемые со своих престолов улусные правители бежали к татарам, которые к этому времени жили в Северном Китае и современной Монголии.

Такое усиление татар создавало неблагоприятную тенденцию для Огуз кагана, поэтому он предпринял поход на татарского хана, победил его и истребил все его войско, несмотря на то, что и мунгулы, и татары были одного «колена». Таким образом, произошло объединение всех кочевых племен, населявших современные территории Казахстана и Монголии.

В этом походе Огуз кагану досталось столько материальной ценности, что невозможно было все это навьючить на коней. Для решения этой проблемы в войске нашелся человек, который смастерил арбу (телегу) и по его образцу все другие сделали такие же телеги. Скрип колес арбы выдавал раздражающий всех звук «канк-канк» и ехавшие навеселе воины в шутку прозвали человека, смастерившего первую арбу Канклы и все его потомки получили этот этноним.

В описании данного события мы являемся свидетелями происхождения племени Канклы, изобретения телеги, хотя колесницы кочевников запечатлены еще раньше, в петроглифах эпохи бронзы и имеют более раннее происхождение. Тем не менее, время формирования племени Канклы соответствует со временем, который указывается в историографии.

После подчинения татар, Огуз каган завоевал Китай, Шуршит (Джурджит), а также Тангут (Тибет) и Каракитай. Во время этих походов произошло зарождение нового рода Кыпчак. Когда великие государи выступают в поход, согласно древнетюркской традиции они брали с собой одну из жен. Один из приближенных нукеров Огуза тоже взял с собой жену, которая в это время забеременела. Нукер погиб в одном из сражений, а когда пришло время рожать, его жена не могла найти приюта, так как условия были походные и укрыться от холода было негде. Тогда она нашла дупло в дереве и, укрывшись в нем, родила сына, которого Огуз каган прозвал Кыпчаком (Каб — кора дерева, шак — дробить), то есть «дуплистым деревом».

Огуз каган взял этого ребенка к себе на воспитание и когда Кыпчак вырос, поручил ему подчинить народы Урус, Алан, Маджар, Башкурт, которые проживали к западу от владений империи. Эти народы давно вели борьбу за сохранение самостоятельности. Закончив завоевания в восточной части Азии, Огуз каган дал Кыпчаку много войска с опытными и закаленными в боях нукерами во главе дружин и отправил в западный поход. Кыпчак подчинил все народы от Итиля (Волги) до Дона и царствовал там много лет. Все население, проживавшее здесь со времен Огуз кагана до Чингис кагана называлось Кыпчак или Дашты Кыпчак («каменистый Кыпчак»).

Усилив свое войско за счет присоединенных татар и других народов, Огуз каган пошел походом на Туран и Индию. Сломив сопротивление Ташкента, Самарканда и Бухары, сам осадил Сайрам и Ташкент, а сыновей отправил к Туркестану и Андежану. После этого войска Огуза двинулись на Балх, а затем в область Гур.

В горах Гура выпало много снега и войско отказывалось идти дальше, но Огуз каган, несмотря ни на что, приказал двигаться дальше. Таким образом, ему удалось взять Гур. Когда наступила весна и пришло время с новым годом произвести подсчет войска, оказалось, что нескольких военачальников с их дружинами не достает. Через несколько дней они пришли и рассказали, что во время продвижения по горам произошел сильный снегопад, начался буран, все кони сдохли и они отстали от основных войск, после чего пешком догнали их. Тогда Огуз каган объявил: «Эти люди пусть называются Карлык», то есть «снежные». Так зародилось новое тюркское племя Карлык.

Выступив с области Гура, Огуз каган взял Кабул и Газнин и пошел на Кашмир. Главой Кашмира в то время был Ягма, который пользуясь труднодоступностью своих владений, решил сопротивляться. За целый год осады Кашмира с обеих сторон полегло много войска, прежде чем Кашмир был взят. Ягма был казнен и Огуз каган двинул свои войска обратно в Мунгулию (Улытау) через Бадахшан и Самарканд.

Дав отдохнуть войску один год, Огуз велел готовиться ко многолетнему походу в Персию. На следующий год он выдвинул войска из Каракумов и Барсуков, поднялся вверх по руслу Сырдарьи и прибыл в город Телаш. В это время произошло возникновение племени Калаш, которые после этих походов расплодились и освоили земли Мавераннахра, Хорасана и Ирака. Значение этнонима Калаш — «оставайся, голодный». (Саблуков, с. 20).

Пройдя через Самарканд и Бухару, войска Огуз кагана вступили в земли Хорасана. На тот момент, после смерти единого правителя, персидского царя Кеюмурса, Иранский (Арийан) юрт переживал раздробленность. Кеюмурс, после завоевательных походов Ескендера Македонского и междоусобиц после его смерти, смог объединить юрт под единой властью. После смерти Кеюмурса началась междоусобная борьба за власть, которая закончилась ничем и значительно ослабила Персию.

Взяв Хорасан, Огуз каган захватил Ирак-аджем, Ирак-араб, Азербайджан, Армению, Сирию и Египет. При взятии этих земель он использовал тактику договорного примирения, но при сопротивлении некоторых правителей применял всю мощь оружия и беспощадно карал побежденных. Эту тактику потом, в ХІІІ веке применил Чингиз каган.

Посадив во всех завоеванных землях от Сайрама до Египта своих людей, Огуз каган возвратился в свой родной юрт. Гавердовский по этому поводу пишет: «Огус уже при конце дней своих, после 40-летнего отсутствия из отечества, возвратился с великими добычами паки в степи для обитания по-прежнему в пастушеских шалашах своих, что весьма редко бывает с завоевателями». Прибыв домой, в степные просторы от Барсуков до гор Ортак, он устроил большой той в честь удачных завоевательных походов и совершения полезного дела для довольства Всевышнего. «Для того велълъ построить дворецъ, обложить золотомъ концы всъхъ деревъ, украсить ихъ рубинами, ехонтами, изумрудами, бирюзою и жемчугомъ». (Саблуков, с. 22).

На этом тое Огуз каган велел зарезать 900 лошадей и 9000 овец. Также он велел сделать из сафъяна 99 сосудов и девять из них наполнить вином, а 90 — кумысом. В соответствие с заслугами, достигнутыми во время походов, Огуз каган распределил города, области и селения своим нукерам. Таким образом, примерно во ІІ веке до н.э. здесь, в Улытау Огуз каганом было сформировано территориально-административное разделение его огромной империи среди своих шести сыновей.

Кроме этого, согласно Гавердовского, он разделил кочевые народы на девять орд и отдал в подчинение сыновьям: «Первая орда называлась уйгур (Уйгуры, по описанию Абулгазыя, обитали между гор Тубузлук, которые ныне в степи Киргизской называются Буглытаг, а между гор Уксунлуктурга и Кутт, впоследствии называемые Ауроурок, а ныне Мугочжар. Народ сей составлял потомство внуков Могул-хановых. Он первый перешел в сотоварищество к Огусу. В продолжение времени орда сия соделалась сильною и разделилась на две части: унов и токусов, в коих состояло до 120 родов. Из сего можно видеть, что известные у западных писателей уны, огоры, венгры и прочие народы, происходящие от угуров или угров, по сходству названий и местопребывания можно почитать поколениями уйгурскими.), или неэур. Она составляла собственно поколение могульское и распространялось внутри степи Киргизской около рек Ишима и Тургая.

Вторая, найман, поселилась около Туркестана, а потом перешла на восток за Алтайские горы.

Третья, кипчак (Абулгазый-баядур-хан пишет, что кипчаки с предводителем своим по повелению Огуса должны были вести войну на реке Яичжике (Урале), Ателле (Волге) и Тине (Дон) с улаками, мачжарами, башкирцами и урусами. Из сего видеть можно, что русь, или руссы, в сие время жили около Волги, а также и башкирцы несут отродие орды Нагайской, как замечено в «Оренбургской топографии», ибо орда сия восприяла свое основание уже около 15 столетий по Рождестве Христове.), подвинулась к западной части степи Киргизской, заняв реки Илек, Урал и распространилась даже до реки Волга.

Четвертая, канкли, или каткын, кочевала по нынешним Зюнгорским горам.

Пятая, калл-ач, рассеялась по земле Мауреннерской.

Шестая, карлик, или курла, седьмая, эур, или ур-манкаш, восьмая, салчжаут, и девятая, чжелаут, все распространились на восток от Алтайских гор до пределов Китая и к северу оного».

Согласно заветам Огуз кагана, управление девятью кочевыми ордами и завоеванными землями могли осуществлять только его потомки. Это династийное управление в Улытауском регионе сохранилось вплоть до откочевки огузских племен в земли современного Туркменистана. Таким образом, на протяжении всего Шелкового пути было создано централизованное управление, что стабилизировало политическую жизнь и привело к росту торговых отношений между регионами.

Огуз каган был одним из тех правителей, которые на заре своей славы, возвратившись на Родину, доживали свою старость простой пастушеской жизнью в родных степях, кочуя в своих юртах по землям обетованным. В нашем случае, Огуз каган доживал свою жизнь в нашем Улытауском крае и, скорее всего, захоронен здесь. И возможно, тот самый одинокий и самый крупный курган в урочище Кулман (Акшокы) и есть его гробница.

Кун хан. В І главе нашей книги, упоминая исторических героев, мы остановились на Татаре и Мугуле и отметили, что согласно источникам, Родиной Мугула является Улытау. Вопрос, были ли Татар и Мугул именами конкретных личностей или это, как отмечал Гавердовский о мунгулах, состояние души кочевников, стоял всегда и будет задаваться при рассмотрении генеологических летописей средневековья.

Мы же в этом вопросе можем только допустить, что формирующиеся заново государства номадов брали в качестве идеологического двигателя и подтверждения права на престол в новом общественном объединении имя своего известного и великого в генеологии предка. Таких примеров много: огузы, тюрки, мугулы, хазары, караханиды, русы, узбеки, ногаи.

Кун хан был старшим сыном Огуз кагана и возглавлял крыло Бузок — «сломанный лук». Согласно легенде, которую приводят летописцы, Огуз каган распределил государственное управление своим сыновьям еще во время похода в Сирию. Таким образом, им был утвержден порядок управления огромной империей и династийное продолжение процесса передачи верховной власти.

Произошло это следующим образом: прибывая в Сирии, Огуз каган поручил одному из нукеров спрятать золотой лук и три золотые стрелы. При этом дал указание: «лук зарой в землю в степи, где восходит солнце, в месте, куда не ступала нога человека, один конец его вытащи из земли, а стрелы отнеси в сторону, где заходит солнце, и спрячь их так, как спрятал лук». Через год он позвал к себе трех старших сыновей — Кун, Ай и Йулдуз и, ссылаясь на большую занятость, указал им поохотиться на восточной стороне этой страны, где, по его мнению, должна быть обильная охота.

Отправив старших сыновей, он позвал к себе трех младших — Кок, Таг, Тенгиз и отправил их охотиться на запад. Старшие нашли лук, сломали его на три части и доставили его вместе с обильной охотничьей добычей кагану. Младшие сыновья нашли три золотые стрелы и, разделив между собой, вернулись и тоже вручили отцу. Таким образом, Огуз каган разделил свою империю на два крыла: правое крыло — Бузок («сломанный лук») и левое крыло — Ушок («три стрелы»).

После смерти Огуз кагана, по его завещанию на престол сел его старший сын Кун хан. Его аталыком был Иркыл Ходжа, правитель Еникента — города, который был построен Огуз каганом. С приходом к власти Кун хана на политической арене империи Огуза возник вопрос об избежании междоусобиц и сепаратизма, так как от шести сыновей Огуз кагана было по четыре сына.

Поэтому, понимая возможности зарождения тенденции к самообособлению при правлении Кун хана. из-за имением у каждого из региональных правителей огромных сокровищ, бесчисленного количества скота и быстрорастущих городов с подданным населением, Иркыл Ходжа предложил выход из такой ситуации определением каждому из царевичей его ранга, полномочий и распределения каждому из них тамги и онгонов. Об этом подробно расписано и у Рашид ад-Дина, и у Абылгазы.

При распределении мест и полномочий между своими младшими братьями и сыновьями, Кун хан упорядочил их расселение по регионам, право выбора той или иной части мяса барана и лошади во время собраний и пиршеств, а также предоставление чести резать это мясо, вплоть до того, в чьи обязанности должно было входить держать лошадей у входа в юрту.

В первой юрте по правую руку от каганского шатра Кун хана сидел Кайы, его старший сын. «Ему дали правую голень задней ноги (барана — автор), Байат (второй сын Кун хана) резал ее; Саркы (сын Огуз кагана от наложницы) держал лошадей». (Кононов, с. 51). Среди тех, кто держал коней также были Канклы, Калаш, Кыпчак, Карлык и их статус был наравне со статусом сыновей Огуз кагана, родившихся от наложниц.

В общей сложности Кун хан посадил 24 внука Огуз кагана в 12 юртах по двое и империя была разделена на 12 болеков. Потомство этих болеков стали именовать йузлик. Таким образом, Кун хан разделил общество на особое сословие, состоящее из представителей династии Огуз кагана и на простой народ — халк.

Вместе с тем, во времена политического становления своих походов в чужие страны, Огуз каган нарек имена сопровождавшим его воинам, таким как Уйгыр, Кыпчак, Калаш, Канклы, Карлык. Их вместе с сыновьями кагана от наложниц тоже насчитывалось 24. Все они заняли привилегированные места у юрт: 12 из них держали коней, а 12 — сидели у дверей. Все потомство, родившееся от них назвали аймак (район).

Таким образом, на этом Курылтае, проходившем в Улытау, Кун хан поделил империю Огуз кагана на 12 йузликов и 24 аймака. Политическим центром для государства стали зимовки в песках Каракума и Барсуков, а также летние кочевья в горах Ортак (Улытау) и Кертак (Кишитау). 24 аймака подчинялись 12 йузликам и функционировали на основе новой фискально-административной системы.

Племенам Бузок, составившим правое крыло войск, в качестве жайляу были выделены «летовки [на землях] от границ Сайрама и гор Башгурда до самого Карабага. Племени Ушок, составлявшему левое крыло, летовки выделялись [на землях] от Куртака, Йеруда, Туг-лука и Бозйака до Акзака Алмалыка.

Зимовки (кышлак) для правого (Бозок) крыла были определены в Барсуке, Актаке, Намалмыше и Басаркуме. Для левого крыла (Учок) крыла они были определены в Кайы-дере, Асанаше, Кум Сенгри, Кайы Дурду и Йар Сенгри».

Переводчики «Огуз-Наме» не смогли полностью идентифицировать древние топонимы с современными названиями. Но определяя местонахождение Сайрама, Башгурта и Барсуков, можно предположить, что два крыла были разделены на просторах степи по реке Сарысу. Бузоки получили право кочевать в западной части, а Ушоки — в восточной.

Также на этом Курылтае Кун хан определил главные правовые нормы государства. Самая первостепенная норма — это беспрекословное выполнение того порядка приема пищи, который был принят. Второе, за совершенное преступление ответственность назначается несмотря на происхождение и привилегированность преступника. Если в целях наказания за преступление приехали представители хана, то никто не имел права препятствовать следствию и исполнению приговора, а преступника надлежало доставлять к ханскому двору и «ударом меча по спине рассечь его надвое, дабы могущие видеть — видели, а могущие слышать — слышали». (Кононов, с. 54).

Третья норма права определяла порядок избрания главы государства. Им должен был быть избран человек только из потомков Огуза и только из Бузоков, то есть потомков старших сыновей — Кун, Ай и Йулдуз. Запрещалось избирать на ханский престол двух каганов. Это было чревато междоусобицами между царевичами одного из каганов, в случае смерти одного из них. Ибо «в одни ножны два меча не входят, два мужа не могут брать одну жену, в одном юрте двум правителям (торе) не место». (Кононов, с.54).

Все эти заветы (аһднама), принятые на Курылтае были написаны на большом листе бумаги. Этот летописный факт говорит о том, что еще во ІІ веке до н.э. существовала письменность. Скорее всего, это была древнетюркская руническая (тамговая) письменность, свидетельство которой мы находим на дне серебряной чаши, найденной в Иссыкском кургане в 1969 году Бекеном Нурмуханбетовым в составе археологической экспедиции Кемаля Акишева.

Кун хан, его младшие братья, сыновья, беки, лучшие из старейшин и лучшие из храбрецов написали свои имена в Завете (Аһднама), приложили печать и положили грамоту в казну Кун хана. При подписании они поклялись, что не отступят от решений, принятых на Курылтае и завещали потомству «внимать этому завету и поступать согласно ему до окончания мира». (Кононов, с. 54).

Таким образом, примерно в ІІІ-ІІ веках до н.э. или после походов Македонского в Улытауском регионе произошло формирование крупной кочевой империи, которая упорядочила отношения многих народов на широких пространствах Евразии. В этот период начинается бурное функционирование Великого Шелкового пути и, впервые китайские источники свидетельствуют об установлении межгосударственной торговли Китая и уйгур. Контроль над торговыми путями, пополнение государственной казны ежегодной данью со всех просторов империи, развитие металлургии и увеличение поголовья скота превратили кочевников в обладателей сильной власти. Тем более, что эта власть требовала своего укрепления за счет организации новых походов против тех, кто поднимал мятеж и отказывался платить налоги.

После смерти Кун хана на престол был поднят его старший сын Кайы, который стал родоначальником той огузской династии, которая в ХІ веке откочевала в Малую Азию. В Х-ХІ веках все приверженцы этой власти стали называться народом Кайы. Этноним сохранили современные турки, которые во главе с Сельджуком-пашой переселились из Средней Азии в Анатолию. Кайи в Турции также сохранили тождественную баганалинской тамгу ІYI, которая, скорее всего, является объединяющим тамги Y Чепни (баһадур) или Шени (герой), четвертого сына Кок хана и тамги // Каркына (хлебосольный), четвертого сына Йулдуз хана. На флаге Осман бея также изображался онгон кречет (аксункар), который также сохранился у баганалинцев.

Саморегуляция межродовых отношений происходила на основе распределения порядкового места каждого рода, его правителей, географического месторасположения и обязанностей, закрепленных в дело вклада в сохранение целостности государства и усиления его мощи.

Вопрос о распределении тамг на разных этапах истории является актуальной темой для прослеживания периодизации формирования племен и этнических объединений. Принадлежность тамг к тому или иному роду или племени дает объяснение по этногенезу этих родственных патриархальных групп. Смысл тамги объясняет географические, социально-политические особенности каждого этноса. Тамга определяет право на частную собственность на главное имущество степняка — скот, а также на право землепользования на пастбища, где тысячелетиями формировались маршруты сезонного кочевания. Тамги, наносимые на надгробные камни, в основном на кладбищах, находящихся на жайляу, являются печатью, свидетельствующей о наследственных правах на пользование этими землями.

Отсутствие людей на летних пастбищах в зимнее время года делало уязвимыми жайляу в вопросе оспаривания своего права. Поэтому, родовые кладбища, в основном, располагались на летовках. Офицеры Генштаба России в 1862 году оставили свидетельства о распространении среди казахов временных похорон — аманат. Покойного зашивали в верблюжью кожу, подвешивали баканами на возвышенности или укладывали на крышу шошала и с наступлением весны, вместе с кочевьем везли зашитый труп до летовок, где и происходило погребение.

Тамги, ураны и онгоны играли огромную роль в жизни тюркских этносов для упорядочения войскового строя, опознания генеологического происхождения, легитимизации имущества и приведения в единый организм систему землепользования. К тому же, отсутствие сегодня стран без государственных символик можно объяснить тем, что кочевники в лице саков, а потом и гуннов распространили атрибут государственного опознания в виде тамг на все евразийское пространство и принятие отличительных символик стало общепринятой традицией у всех государственных объединений.

Исследование родовых и племенных тамг оказывает большую помощь в раскрытии истории этого народа. Усилия по расшифровке смысла различных тамг осуществили такие ученые, как А. Левшин, Ш. Уалиханов, Л. Мейер, А. Харузин, Н. Аристов, М. Гордеков, М. Тынышбаев, С. Аманжолов и другие. В процессе поиска причин возникновения тамг в науке сформировались различные мнения.

На вопрос, с какого периода истории человечества берет начало возникновения первых тамг, каждый исследователь приводит свое мнение. В. Радлов считал, что у тюркских народов тамги стали применяться со времен сына Огуз кагана Кун хана, что подтверждается в «Огуз-наме». Да и исследования современных ученых говорят об этом.

Изучение скальных надписей и клановых знаков в урочище Тамгалытас (Танбалы Нура) подтверждают принадлежность самых ранних тамг к огузскому периоду. Данный комплекс скальных тамг имеет отношение к самому важному событию в истории Казахстана — объединению казахских племен для создания единой государственности. «В память об этом они высекут на утесе свои родовые тамги. Этот утес, названный Тамгалы-тас (Тамбалы Нура — авт.), казахи будут относить к району Улытау. И само название местности Тамгалы-тас — Кендырлык, говорит о причастности этого места к Улытау.» (А. Маргулан. 2011).

Танбалы Нура является ценным и священным памятником не только для казахов, но и для всего тюркского мира. В поисках комплекса, в 1990-е годы Жезказганским государственным архивом была организована экспедиция, которая визуально обследовала памятник. К этому времени объект глубоко опустился в землю и требовал археологических работ.

Танбалы Нура расположена в 60 км к югу от песков Мойынкума, в 20 км к востоку от левобережья реки Сарысу, на территории Южно-Казахстанской области. Памятник защищен дикими природными условиями, но по некоторым данным, в советское время был подвергнут воздействию промышленного вандализма посредством карьерных работ.

Наскальные рисунки отображают тамги различных эпох, начиная от бронзового века и заканчивая периодом Казахского ханства. Все знаки были нанесены на скалу с целью запечатления в истории следа и передачи последующим поколениям примера единения в условиях грядущих опасностей.

Площадь скалы, расположенной в ущелье глубиной около 47 метров, составляет 6 м². Согласно исследованиям 1890 года омским топографом Ю. А. Шмидтом, на скале было высечено 445 племенных и родовых тамг. Первые сведения о Тамгалы Нура встречаются в трудах Машхур Жусипа. Целенаправленные исследовательские работы на комплексе в 1840 году провели А. И. Шренк, военный врач Л. О. Кузнецов, в 1895 году — переводчик Атбасарского уезда Асанкожа Бекхожин, в 1928 году — главный геолог Карсакбайского медеплавильного комбината К. И. Сатбаев и в 1950 году — ЦКАЭ во главе с А. Х. Маргуланом.

Тамгалы Нура является увековеченной Конституцией всего тюркского мира и ждет исследовательских и реставрационных работ для предоставления памятника на всеобщее внимание.

Основное скопление тамг огузского периода на Танбалы Нура следует отнести к середине ХІ века. Именно тогда происходит смена династийного управления в степи и только баганалинцы с нируунами сохранили в Улытау наследственное право на престол. Но об этом мы подробнее изложим ниже, а сейчас не будем отходить от темы тамг.

До ХІ века наш регион в летописных источниках и трудах географов обозначается как «Муфазат-ат-гузз», что означает «Степь, гузов». Начиная с огузского периода до начала ХХ века прослеживается тамговая связь между древними племенами империи Огуз кагана и современными баганалинцами. Основные две тамги «бакан» — Y и «аксункар» — … присутствуют в применении местных родов на протяжении более чем двух тысяч лет. Эти же тамги встречаются среди туркменских тамг, что подтверждает переселение основной части огузских племен на территорию современного Туркменистана, а потом и в Малую Азию.

Есть еще совокупная тамга «бакана» и «каркына» — ІYI, которая не встречается в Казахстане, но сохранена потомками каев, которые мигрировали во главе с Сельджуком в Малую Азию. Эта тамга и онгон «аксункар» (кречет) стали символикой в основанном Осман-беем нового турецкого государства.

Сохранившаяся у баганалинцев тамга Y и онгон… берут свое начало со времен их распределения Кун ханом среди внуков Огуз кагана. Преемственность тамг прослеживается и у торгайских кыпчаков, которые сохранили знак «каркын» — //.

Генеология правителей державы Огуза расписана в «Огуз-наме» и в «Генеологии туркмен» (перевод Кононова), где повествуется весь процесс смены правителей от Кайы до падишаха Тогрула, который по Рашид ад-Дину «был падишахом двадцать лет до самого пророчества нашего пророка (Мухаммеда), да благословит его Аллах и да приветствует!»

Таким образом, мы можем датировать отраженные в летописях события от ІІІ века до н.э. до начала VII н. э. Но эти летописи трактуют о событиях, имеющих непосредственное отношение к Улытау и Сырдарье, но в то же время, в перспективе исторических процессов отдаляют нас в сторону истории Туркмении, Хивы и Османской империи. Поэтому, для определения автохтонности истории Улытауского края, нам целесообразно обратиться к «Родословному древу тюрков, хивинского хана Абу-л-Гази», в переводе с предисловием Г. С. Саблукова. Перевод этого труда осуществлен в 1854 году, а работа издана в Казани, в типографии Императорского Университета в 1905 году.

Версия Саблукова ведет нас от Огуз кагана и приводит к Добын баяну или Добын мергену, которого Алькей Маргулан отождествляет со знаменитым родоначальником рода Кият Домбаулом, дикокаменный юртообразный мавзолей которого находится на левом берегу реки Кендирлик (Кенгир). Об этом мы и будем трактовать по порядку ниже.

По Абылгазы, в переводе Саблукова, перед уходом к «милосердному Богу» Кун хан возвел на престол своего брата Ай хана. При нем государство живет согласно принятого завета и придерживается установленного его отцом Огуз каганом приоритета развития. После Ай хана во главе империи находится Юлдуз хан. Абылгазы утверждает, что это не младший брат Ай хана, а его внук или побочный брат. Тем не менее, он происходил из рода Огуз кагана и датировать время правления Юлдуз хана можно сразу же после Ай хана. Однозначно то, что дальнейшее престолонаследие передается от Ай хана, но не от третьего сына Огуз кагана Юлдуз хана, который к этому времени также, как и сам Ай хан был преклонного возраста и уже не мог тянуть бразды правления огромной империей.

Перед смертью Юлдуз хан назначил на престол своего сына Менгли, который также был достойным правителем и прожил достаточно энергичную жизнь, решая текущие государственные дела. После него на престол взошел его сын Тенгиз хан, который царствовал много лет и, состарившись, назначил престолонаследником своего сына Ел хана.

Ел хан был сильным государем мунгульского народа и остался в истории как правитель, возглавлявший войны против татар. Во главе татарского еля в это время находился Суйинши хан. Постоянные военные действия, взаимное уничтожение привели к ослаблению единой империи. К тому же, Суюнши хан заключил союз с киргизами и склонил их к совместной войне против мунгулов. В конце концов, непобедимые прежде мунгулы потерпели тяжелое поражение, татары ограбили их аулы и истребили все население.

В результате выжил только сын Ел хана Киян и сын младшего брата Ел хана Нукуз. Они бежали из татарского плена и смогли угнать часть своего скота и стали искать место, где враги не смогут их отыскать до тех пор, пока они не окрепнут. Так судьба их приводит в место, которое они прозовут Ергенекон («беспечный стан»).

Ергенекон. Местонахождение священного Ергенекона является предметом поиска и спора между современными исследователями. В свое время, Алькей Маргулан утверждал, что, скорее всего, Ергенекон располагался в Алтайских горах. Сегодня, такие исследователи, как Кайрат Закирьянов и Кайрат Зарипбай уверенно локализуют Ергенекон в Ферганских горных долинах. Эти утверждения, несомненно, имеют право на жизнь и возникли на основе дословного толкования Абылгазы характеристики горного ущелья, где укрылись наши герои.

В летописи речь идет о горной местности, куда беглецы пробирались по единственной тропе, пробитой горными баранами и, увидев ущелье, куда не было другой дороги, кроме той, по которой пришли они, решили остановиться здесь.

Поэтическая характеристика Ергенекона у Абылгазы сформирована на основе рассказов «лучших чингизидов со всего Света» и тех книг, которых, по его утверждению, в его руках было «осьмнадцать». Поэтому, какая бы горная цепь ни была, поиск истинного географического местонахождения Ергенекона будет являться предметом постоянной дискуссии. Единственное утверждение мы можем внести в рассмотрении этого вопроса — Улытау также может быть Ергенеконом, потому что, это была Родина Кияна и Нукуза, а не чужбина. Вне Ергенекона были обширные просторы, которые прежде принадлежали мунгульским юртам. (Саблуков, с.30).

Тем не менее, Ергенекон стал благодатным местом для спасения рода Огузова, династии великих правителей степи. Датировать трагедию мунгульского народа и заселение Кияном и Нукузом Ергенекона мы можем примерно ІІ веком нашей эры. Наследники расплодились, «ладонь их расширилась, бока их раздались: каждое семейство сделалось особливым аймаком и носило имя своего родоначальника». (Саблуков, с. 30).

По Абылгазы, народ Кияна (кияты во множественном числе) прожили с тех пор в Ергенеконе более четырехсот лет и выросший в численности народ стал переживать неудобства из-за земельной тесноты. Вопрос о столь долгом нахождении в такой изоляции можно объяснить теми трагическими событиями, которые происходили на протяжении ІІІ-ІV веков в следствие двухвековой засухи, охватившей всю степь.

Эта была самая длительная засуха, засвидетельствованная источниками средневековья. Л. Н. Гумилев объясняет усиление аридности в степи перемещением атлантических циклонов в бассейн реки Волга с юга, с бассейнов рек Амударья, Сырдарья и Семиречья. При смещении осадков в Поволжье и Сибирь обесточиваются Арал и Балхаш, в степи скудеет влажность, исчезают плесы и родники, не говоря уже о весеннем половодье горных рек. И так продолжается на протяжении одного или, в рассматриваемом нами случае, двух веков.

Периодичность зафиксированных засух характеризуется цикличностью в шесть веков. Исторические катаклизмы, сопровождаемые исчезновением крупных империй и формированием новых династий и государств, происходили во ІІ веке до н.э., во II—IV веках н.э., в Х и XVI веках.

Двухвековая засуха ІІІ-ІV веков привела к Великому переселению народов и детонатором этих событий являлись гунны. Время от времени миграция из казахской степи происходила по северной части Каспийского моря, когда его границы достигали восточнее Аральского моря. В это время проход в Персию был перекрыт.

Наступление засухи происходит из-за перемещения атлантических осадков на север, в бассейн реки Волга. Осадки переливают Каспий и разливают его, заполняя и переполняя Арал. После этого, за счет испарения и перемещения атлантических циклонов на юг, увеличиваются осадки на Тянь-Шане, Памире и Алатау. Таким образом, в степь приходит плодородие и начинается новый цикл в жизни кочевников. Происходит рост численности скота, соответственно и людей, создаются новые конфедерации племен, а потом и империи. Империи создаются уже тогда, когда берега объединенного Каспия и Арала отступают на запад и открывается проход из степи в Персию. Так происходили завоевательные походы каганов Огуза и Чингиза.

Следы гуннской культуры, имеющихся в Монголии и Семиречье, напротив, никак не прослеживаются в Улытау. Этот факт доказывает изолированность Улытауских гор от влияния гунн. Единственной дорогой в Улытау была река Сарысу, которая, скорее всего, высохла как и все другие горные реки вокруг улытауских гор, тем самым отрезав регион от внешнего мира неприступной пустынной степью. В те времена вокруг Улытау, в радиусе 300—400 км, была пустынная даль без родников и плесов, которую, скорее всего и характеризовал Абылгазы. В то время как Алтай и южные горные цепи были центром всех происходящих событий, ибо шла борьба за каждый клочок земли.

Не случайно все сохранившиеся мавзолеи Улытау, такие как Аяккамыр, Алаша хан, Джучи хан, Болган ана и Кулан ана, имеют главную особенную символику в портальной части в виде П-образной выемки, которая олицетворяет ворота в священный Ергенекон.

Ергенекон стал символом возрождения огузов, местом, где потомкам правящей династии удалось уцелеть и сохранить свою историческую преемственность. Память об Ергенеконе запечатлена на архитектурных памятниках чингизидов, которые таким образом передали нам информацию о важных событиях далеких лет. Выход потомков Огуз кагана из Ергенекона приходится на время смены эпохи железа средневековьем, а потому, мы продолжим наше повествование в следующей главе.

Глава ІV. Улытау в раннем средневековье

Вопрос выхода мунгульского народа из Ергенекона тоже является предметом дискуссии. Его можно повернуть в пользу советской историографии, которая гласила, что выходцы из алтайского Ергенекона заселили современную Монголию и оттуда началось восхождение Темучина на политический олимп.

Мы же склоняемся к версии Абылгазы, который пишет, что «чрез четыреста пятьдесят лет мунгулы отомстили за кровь свою и за имение свое и стали жить в юрте предков». А юртом предков мунгулов, как выше отмечали мы, согласно данных Рашит ад-Дина, были Барсуки и Каракумы, а также Ортак и Кертак. Таким образом, у нас имеется весомое источниковедческое утверждение о том, что мунгулы, не имеющие никакого отношения к современным монголам, во главе с Борте-шени вступили в длительные сражения с племенами татар и, «возвратившись из Эркене-кона, поразили татар и, занявши отцовские земли, стали господствовать во всех татарских областях». (Саблуков, с. 31).

Учитывая то, что отцовскими землями мунгул была Сарыарка, Сырдарья и Иссык-Куль, мы однозначно склоняемся к восхождению предков Чингисхана именно в «киргизской степи». Но об этом мы написали ниже, а перед этим мы остановимся на возрождении Огузского государства, политическим центром которого вновь становятся горы Ортак и Кертак.

Если допустить, что вхождение в Ергенекон при Киян хане произошло во ІІ веке, то прожив там 450 лет, мунгулы вышли оттуда во главе с Борте-шени в середине VІ века, то есть во времена формирования Тюркского каганата. Согласно летописям, использованным Абылгазы, со времен Борте-шени до Добын-баяна прожило 13 поколений правителей еля. Перечислим их: Борте-шени — Коймерил — Бешин-киян (в «Тайной генеологии монголов») — Ботшаган — Тимаш (Тамаша) — Кыши-мерген (Коршар-мерген) — Кожын-бурыл (Ужым-бурыл) — Бокебендун — Самсаушы — Калмашы — Темирташ — Менликожа — Жулдыз — его два сына, от одного из них — Добын-баян.

Все выше перечисленные летописные персонажи являются объектами дележа между современными исследователями Монголии и Казахстана. Монголоведы, естественно, «запатентовали» их местонахождение на берегах реки Керулен, а казахские историки дислоцируют мунгул в Семиречье, Бухтарме и Чингизтау. Мы же, со своей стороны, как указали выше, смело локализуем их на берегах Кендирли и причисляем к участию в формировании и развитии Огузского каганата.

Согласно официальной историографии, в V—VII веках среднее течение Сырдарьи и Улытауские степи заселяли племенные объединения кангаро-печенегов, которые были вытеснены огузами. Огузы пришли с востока и в VIII веке обосновались в Западной Сарыарке, а позже расширили свои владения, включив территории Западного Казахстана.

Если допустим, что Абылгазы принимает за татарские племена кангаро-печенегов, то огузы могут смело претендовать на роль предков Чингиз кагана. Трансформацию этого процесса мы разложим ниже при повествовании истории о Домбауле, а пока рассмотрим процесс строительства крупного государства огузов.

С отступлением великой двухвековой засухи и возвращением атлантических циклонов в бассейны рек, впадающих в Аральское море и Балхаш, увеличиваются осадки в Казахстане, а еще большее изобилие происходит в Монголии. В обоих пространствах евразийской части Аридной зоны Земли увеличивается влажность, объем осадков, повышается травостой и изобилие воды приводит к увеличению количества родников и речных плесов.