Бесплатный фрагмент - Невеста Степи

1

14 век, Византия

Залитый солнцем мраморный пол ослеплял глаза, и Елена, торопясь на зов матери, едва не поскользнулась на нем. Удержав равновесие, девушка, подхватив юбку, поспешила к главному залу. Двойные, отделанные позолотой, двери беззвучно распахнулись перед Еленой, и девушка, сбавив шаг, зашла внутрь.

Тепло причудливых рисунков, нарисованных на полу, ласкало босые стопы. Огромные, белоснежные колонны, подпирающие высокий потолок, казались Елене молчаливыми стражами-великанами. Отец, сидящий на золотом троне, виделся глазами девушки, проявлением Бога на земле — оплотом справедливости, и мать, стоящая подле него — святой, прекрасной женщиной. И среди всего этого царственного великолепия Елена ощущала себя маленькой букашкой, затерявшейся в огромном мире.

— Вы звали меня? — сделав еще пару шагов и остановившись на почтительном расстоянии от родителей, произнесла Елена. Её голос пронесся эхом по императорскому залу.

— Мы звали тебя, — ровным голосом ответил Феодосий, император Византии и отец Елены. Свет, льющийся из аркообразных окон, расположенных прямо над золотым троном, бил прямо в глаза Елены, и она, как бы не старалась, не смогла разглядеть лицо своего отца. Но тон его голоса откликнулся в груди девушки затаенной тревогой — пока еще слабой, но уже приносящей с собой оттенки страха.

— Ты помнишь, что мы намеревались выдать тебя замуж? — обратился к дочери Феодосий.

— Да, еще этой весной, но потом началась война на севере, и свадьбу пришлось отложить, — взволнованно ответила Елена. О будущем союзе она слышала с младых лет, но последние три года, её мать регулярно поднимала этот разговор, тем самым подготавливая старшую из дочерей к грядущему замужеству. Кто именно станет мужем для Елены не было секретом, почти сразу после её рождения император пообещал её руку старшему сыну царя Болгарии.

— Да, война, — протянул Феодосий. В его тоне ощущались мрачные нотки. — И война все изменила. Свадьбы с Александром не будет. Но ты выйдешь замуж.

— Не будет? — ошеломленно выдохнула Елена. Она сделала шаг вперед и остановилась. Беспокойные мысли вихрем закружились в её голове. — Замуж?

— Замуж, — подтвердил Феодосий. — За бека с восточных земель, за Гумерхана.

Что-то раскололось в груди Елены. Послышался звон — громкий, столь реалистичный, что девушке, сперва показалось, что разбились витражи. Елена огляделась по сторонам — витражи, запечатлевшие величие былых византийских императоров, были невредимыми. Сквозь звонкий гул, стоящий в ушах, старшая дочь Феодосия начала понимать смысл услышанного.

— За бека с восточных земель? — чувствуя, как горло сдавливает от ужаса, тихо вопросила Елена.

— Да, — Феодосий, заметив, как переменилась в лице дочь, сдвинул на переносице брови.

— Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за язычника? — Елена сделала еще несколько шагов вперед, и теперь её взгляду предстало сосредоточенное лицо отца. — Ты хочешь отдать меня, свою дочь, замуж за человека, который из народа, пожирающего сырое мясо, поклоняющихся солнцу и не знающим что такое стыд?

— Ты выйдешь за него, Елена, — отчеканивая каждое слово, ответил Феодосий.

— Я не верю, что ты говоришь мне такое, отец, — дрожащим голосом выдохнула девушка. Не в силах справиться с охватившими её эмоциями, Елена сделала то, что прежде никогда не позволяла себе — она, без дозволения родителей, помчалась к выходу из зала…

Уже выбегая из зала, Елена услышала, как её окликнула мать.

— Вернись!

Голос Ирины, царицы Византийской, был полон твердости и одновременно, еле улавливаемой мольбы. Елена, на долю секунды, сокрушенно закрыла глаза. Она не могла уйти. С тяжелым вздохом девушка повернулась к родителям.

Её мать — статная красавица, облаченная в пурпурные шелка, стояла посреди зала. Елена всегда любовалась ей, и даже теперь, в минуты горечи, она не могла не отметить, как была прекрасна царица Византии.

— Подойди, дитя, — дрогнувшим голосом обратилась к дочери Ирина.

Девушка на одеревеневших ногах подошла к матери. И лишь теперь, приблизившись к ней, Елена уловила, какими печальными были её глаза. Казалось, вся грусть мира застыла в синих очах царицы. Не выдержав, Елена ринулась на грудь к матери. Прижавшись щекой к гладкому шелку, пропитанному ароматом мяты и мирры, девушка ощутила секундное, такое призрачное чувство безмятежности. Она снова была той маленькой, беззаботной девочкой.

Ирина, тяжело вздохнув, мягко провела ладонью по светлым, с золотистыми переливами, волосам дочери. Сердце матери разрывалось от понимания собственного бессилия.

— Мама, пожалуйста, я не хочу выходить замуж… Я не хочу покидать вас, — поднимая на царицу глаза, утопающие в сдерживаемых слезах, прошептала Елена.

Ирина сомкнула дрожащие веки. Губы её побелели, а грудь начала учащенно воздыматься. Как? Как ей объяснить своей дочери, что у неё нет выбора?

— Елена, не забывай, что ты не просто моя дочь, — тщательно подбирая слова, начала царица, — ты, прежде всего — принцесса. И твой долг — благополучие твоего народа.

— Но как замужество с каким-то восточным беком может повлиять на благополучие моего народа? — сглатывая горький ком в горле, вопросила Елена.

— Самым прямым образом. Нам нужны сильные союзники, — в разговор вмешался император. Он, сдвинув брови, строго смотрел на свою жену и дочь. В груди его разгоралась злость. Все же, Ирина разбаловала Елену! Эти разговоры и интерес к книгам не принес добра. Нужно было воспитывать её в строгости, и тогда бы не пришлось отчитываться перед дочерью за принятое решение. Она бы просто приняла его, как истину.

— Союзники? — Елена устремила на отца непонимающий взгляд. — Эти варвары? Как они могут быть союзниками нам?

— Нам нужны сильные союзники, — Феодосий поднялся на ноги. — И не нужны сильные враги.

— Враги? — переспросила Елена. Краем глаза она заметила, как нервно задрожали ресницы матери.

— Враги, — император направил взор в сторону витража. Выражение лица его было напряженным, словно в любой момент, в главный зал с мечами могли ворваться неприятели. Елене это казалось невозможным, ведь все эти годы Константинополь был для неё оплотом безопасности и мира. Нет, до слуха девушки иногда доходили истории о войне. Но она была где-то там, за несокрушимыми стенами города. Война была в другом мире. Не в её.

— У нас есть враги? — Елена замерла в ожидании ответа.

— Их десятки, — Феодосий посмотрел на дочь немигающим взором.

— Как такое может быть, чтобы у Священной Византии появилось столько врагов? — ощущая, что над её безопасным миром навис обоюдоострый меч, удивленно вопросила Елена.

— Тебе пора проснуться, Елена! Пробудиться ото сна! — все больше раздражаясь на дочь, но еще больше — на себя, повысил голос император. — Константинополь уже не тот, как столетиями прежде. От былого величия не осталось и следа.

— Отец, как можешь ты говорить такое? Ты, император…

— Не кори меня, Елена! — резко оборвал Феодосий. Лицо его покрылось красными пятнами. — Да, я император. Но я вижу, что мир изменился. Византия уже не доминирующая держава. В ней остался лишь отблеск былой роскоши и влияния.

Феодосий, спустившись по ступеням, медленно зашагал по мраморному полу. Длинная парчовая накидка императора бесшумно стелилась позади него.

— Да, я император, — вновь повторил Феодосий, вставая напротив испуганной дочери. — Но теперь моя власть распространяется лишь на Константинополь и мелкие предместья возле него. Люди бегут из города. Теперь в нем — всего лишь сто тысяч горожан. Прежде — счет шел на миллионы. Кругом упадок, смерти и опасности. Сербы и болгары на Балканах утопают в крови друг друга. Ватикан поглядывает с аппетитом на Константинополь, а азиатские цари мечтают завладеть нашим городом. Ты хочешь знать, что будет, если это случится?

Не дожидаясь ответа дочери, Феодосий продолжил звенящим голосом:

— Твои братья, Константин и Лев, отправятся защищать город, и наверняка сгинут в неравной битве. Стены Константинополя будут разрушены, дворец разорен, а твои мать и сестра — лишатся чести и жизни. Я же, вероятно, умру от удара мечом в спину. Ты этого хочешь, Елена?

Тошнотворная волна, выйдя из центра живота, достигла горла Елены. Рот девушки наполнился горечью, а тело обдало противной дурнотой. Елена смотрела на отца, но видела не его, а описанные им, леденящие душу, картины будущего.

— Нет, не хочу, — слабым голосом отозвалась она.

— Тогда сделай то, что должна сделать настоящая принцесса — выйди замуж за Гумерхана. Он обещал, что не позволит войне с их стороны коснуться нас.

— Но есть же и другие страны, которые угрожают нам… — Елена, продолжая бороться с дурнотой, во все глаза глядела на отца.

— Это уже не твоя забота, — Феодосий обхватил ладонями бледное лица дочери. Серые глаза отца наполнились печалью и сожалением. — Прости меня, Елена.

— О, папа, — Елена дрожащими пальцами обхватил его ладонь. — Я выйду за него замуж и сделаю все, чтобы защитить Константинополь.

2

Елена, примостившись на каменном, прогретом солнечным теплом, подоконнике, отсутствующим взглядом скользила по раскинувшимся за окном садом. Стройные кипарисы, голубые ели и кусты акаций. Все было до боли родным. Зеленые лужайки, по которым девушка так любила бегать босиком. Совсем скоро все это останется в прошлом. Елена не тешила себя иллюзиями — она уже понимала, что больше никогда не вернется домой.

Её мир дал трещину, и с каждой новой минутой угрожал разрушиться. Не было той безопасности и беспечности, что еще этим утром окутывали Елену. Былые мечты казались теперь пеплом, который совсем скоро восточный ветер унесет из сердце девушки…

Крупные капли упали на подол платья. Елена непонимающе посмотрела на них. Дождь? И только ощутив во рту солоноватый привкус, девушка поняла, что это — её слезы. Елена попыталась торопливо стереть их со своего лица, но слезы побежали сильнее. Мокрые дорожки обожгли девичьи щеки, и Елена, устав бороться сама с собой, спрятала лицо в ладонях. Плечи её задрожали от беззвучных рыданий.

— Елена! — голос младшей сестры, Анны, привлек внимание девушки. Она, убрав ладони, устремила взгляд в сторону кудрявой девочки, лицо которой сияло от улыбки. Синие глаза Анны скользнули по Елене, и девочка задумчиво нахмурилась.

— Почему ты плачешь? — вставая рядом с сидящей на подоконнике сестрой, участливо поинтересовалась Анна.

— Я вовсе не плачу, — солгала Елена. Она, грациозно спустившись вниз, ласково потрепала золотистые кудри младшей сестры.

— Я вижу слезы, — не унималась Анна. Её взгляд стал удивительно строгим. Словно на Елену смотрела не девятилетняя девочка, а взрослая, преисполненная мудрости, женщина.

— Я плачу от счастья, — присаживаясь на корточки перед Анной, с улыбкой произнесла Елена.

— Разве так бывает?

— Бывает, — Елена заставила улыбнуться себя еще шире. — Когда этого очень-очень ждешь. А я долго ждала.

— И ты не будешь скучать по нам? — розовые губки девочки задрожали, и Елена порывисто обняла сестренку за тонкие плечи.

— Конечно, я буду скучать по всем вам, в особенности — по тебе, Анна, — девушка сглотнула. Слезы снова угрожали вырваться наружу. Но ради сестры нужно было сдержаться. — Но я — принцесса, и мой долг — ехать к своему будущему мужу.

Когда Елена говорила это, сердце её разрывалось от боли. Силясь не выдать своих чувств, девушка перевела взгляд в сторону двери, там, в коридоре, слышались стремительные шаги. Еще не видя, кто идет, Елена знала — это Константин, самый старший из братьев.

— Елена! — ворвавшись в комнату сестры, выдохнул он. На молодом, покрытом легким пушком, лице, отразилось беспокойство. Молодой мужчина, заметив присутствие Анны, недовольно нахмурился. Он не хотел при ней обсуждать столь тревожную тему.

— Анна, — Константин тепло улыбнулся, — тебя искала мама. Она ждет тебя в малом зале.

— Мама? — девочка нехотя разжала объятия и, на прощание поцеловав Елену в щеку, поспешила к матери.

Теперь, когда брат и сестра остались наедине, Константин негромко обратился к Елене:

— Я только что узнал о решении отца… — мужчина тряхнул золотистыми волосами и тяжело вздохнул. — Как он мог? Я не позволю тебе, моей сестре, отправиться туда.

Елена, тронутая горячим желанием брата сберечь её, грустно улыбнулась:

— Все уже решено, Константин. Мое приданое уже собрали. Свадебный наряд готов. Завтрашним утром корабль отплывет вместе со мной на восточные земли.

— Этому не бывать! — горячо заявил Константин. Его серые глаза полыхнули решительностью. — Если это случится, то только после моей смерти!

Его последнее заявление обожгло Елену. В воображении отчетливо замелькала картинка с Константином, утопающем в собственной крови. От увиденного девушка задрожала.

— Нет! Ты не посмеешь! — удивляя и себя, и брата, громко ответила она.

— Я не понимаю тебя! — Константин ошарашенно посмотрел не сестру. Когда она успела набраться такой решительности?!

— И тебе не понять, ведь я — женщина! — Елена постаралась взять себя в руки. — Ты — будущий император. Таков твой удел. А мой — известный испокон веков — стать женой. Отец выбрал для меня мужа, и я не пойду против его слова. И ты тоже.

Константин смерил сестру непонимающим взглядом. Сердце мужчины сжалось от осознания того, что стоящая напротив него красавица, совсем скоро попадет в грязные руки какого-то восточного бека. Быть может, стоило похитить её этой ночью и увезти — подальше ото всех?

Но, видимо, лихая мысль отчетливо мелькнула в серых глазах Константина. Потому что Елена, взяв брата за широкую ладонь, умоляющим тоном обратилась к нему:

— Я прошу тебя — не мешай. Ты ведь знал, в этом году мне все равно предстояло выйти замуж. Я бы все равно покинула дом.

Взгляд Константина наполнился печалью.

— Я никогда не прощу отцу этого, — еле слышно прошептал мужчина.

— А я никогда не прощу себе, если из-за меня погибнет кто-либо из вас, — Елена вымученно улыбнулась. — В конце концов, быть может, все не так уж и плохо. Возможно, что именно там меня ждет счастье.

Всю ночь Елена провела, ворочаясь с боку на бок. Тревожащие мысли нависали над ней, а после, опустившись на грудь, мешали девушке нормально дышать. Ни молитва, ни увещевания самой себе, что перед дорогой нужно отдохнуть, не действовали на Елену. И когда перед рассветом императрица Ирина заглянула к дочери, то обнаружила её сидящей на подоконнике.

Сердце матери сжалось от увиденного. В фигуре Елены было столько печали и одиночества, что в этот миг Ирине захотелось спрятать дочь в самой недосягаемой башне. Увы. Это было не в её силах.

— Ты уже проснулась? — мягко ступая, негромко поинтересовалась императрица. Она уже знала ответ — потому как сама не сомкнула глаз.

— Я не смогла уснуть, — Елена нервно обняла себя за плечи. Тоска ледяной волной разливалась по груди девушки. Ах, если бы остановить время! Ах, если бы никогда не покидать родной дом!

— Знаю, что тебе страшно, — нежно обнимая дочь, прошептала Ирина. — Когда-то и я испытывала подобные чувства, отправляясь на свадьбу с твоим отцом.

Елена подняла на мать глаза. Та, с полуулыбкой, продолжила:

— Мне он казался суровым, старым и чужим. А потом, все изменилось. Я узнала его — и полюбила.

Ирина заглянула в глаза дочери.

— Возможно там, где видится лишь отчаяние и страх, тебя ждет совсем иное, — слезы закапали по щекам императрицы. — Там может быть твое счастье. Проси Господа об этом и не отчаивайся в Его Милости.

Когда бледно-серое небо озарилось оранжевыми красками солнца, корабль, на борту которого была Елена, покинул порт Константинополя. Крики чаек, всплески воды, разговоры моряков — все это проносилось мимо слуха девушки. Казалось, в те минуты она оглохла, и единственным звуком для Елены были слова матери, сказанные перед рассветом:

«Там может быть твое счастье».

Стоял ветреный, душный день, когда корабль прибыл к месту назначения. Елена, изнемогая от переживаний, которые не отпускали её ни на минуту, поспешила на палубу, дабы собственными глазами увидеть новый мир. Ветер нещадно трепал её золотистые волосы, хватал за юбку платья, грозясь обнажить ноги, но девушка, игнорируя его, спешила вперед. Её служанки едва поспевали за молодой госпожой, и им пришлось приложить немало прыти, чтобы настигнуть Елену. Наконец, обнаружив девушку, застывшей на месте, служанки сбавили ход и, обступив со всех сторон молодую госпожу, устремили взоры вперед.

Там уже виднелись горные массивы, утопающие в изумрудной зелени, озера, сверкающие под лучами солнца и высокие, подобно синим лентам, водопады. Все это на фоне лазурно-голубого неба казалось завораживающе красивым. Невольно, грудь Елены наполнилась восхищением. Неужели ей предстоит жить среди подобной красоты?

Размышляя над этим, девушка не сразу заметила караван, расположившийся возле одной из ближней горы, вершину которой украшала ледяная шапка. Совсем скоро, императорский корабль причалил к берегу, и группа всадников, отделившись от каравана, двинулась в сторону прибывших гостей.

— Госпожа, ваш плащ, — набрасывая на плечи Елены пурпурный плащ, окаймленный золотой вышивкой, произнесла одна из служанок. Девушка, ощущая тяжесть ткани, передернула плечами. С каким бы удовольствием она скинула бы с себя этот роскошный плащ, но ей, византийской принцессе, нужно было предстать перед будущим мужем во всем своем великолепии.

Голову Елены украшала золотая диадема — символ принадлежности девушки к императорской семье, в уши вдеты массивные серьги с яркими аметистами и изумрудами. На ногах Елены красовались сандалии, отделанные золотом. Императорская дочь казалась царственной красавицей — уверенной, сильной духом, но ни один из людей не знал, что творилось у неё в груди в тот миг. Страх и надежда, тоска и вера, грусть и волнение.

«Пусть мой муж будет достойным человеком», — запульсировало в голове Елены, когда она стала спускаться с корабля вниз. Голова девушки кружилась, ноги едва слушались её, а ощущение чужих взглядов пробуждало желание развернуться обратно и спрятаться от них. Но то был бы поступок малого ребенка. А она, Елена, была взрослой девушкой. Невестой.

— Мы приветствуем невесту Гумерхана, — выступая вперед, с ощутимым акцентом, произнес крупный мужчина, волосы которого на голове были выбриты квадратом. Квадратной была и его челюсть.

Сопровождающий Елену византийский воин, окинув мужчину пристальным взглядом, ответил:

— Мой император шлет слова приветствия и благословения беку Гумерхану и его народу.

— Мы передадим ему слова императора, — мужчина скользнул взглядом по Елене. — Мой бек велел доставить невесту в целости и сохранности в его город.

— Отчего он не прибыл сам?

Елена, слушая разговор мужчин, едва дышала — столь сильным было её волнение. Ей было бы значительно легче, если бы она увидела своего будущего мужа сразу. Неизвестность пугала больше всего.

— Гумерхану пришлось задержаться, чтобы наказать разбойников, — мужчина протянул свиток, скрепленный печатью бека. Пробежавшись по нему глазами, византийский воин кивнул головой и обратился уже к Елене:

— Этот человек — воин вашего жениха, госпожа.

— Я — Караши, госпожа, — мужчина обернулся и махнул рукой в сторону каравана. — Ваш паланкин уже ожидает вас.

— Мое приданое? — отчаянно желая растянуть время, взволнованно вопросила Елена. Краем глаза она заметила, как от каравана в её сторону направился огромный верблюд, на горбе которого разместился яркий паланкин.

— Мы позаботимся об этом, — пообещал Караши.

Как только верблюд с возвышающимся на нем паланкином, приблизился, сердце Елены забилось напуганной птицей. Нервно оборачиваясь по сторонам, она отчаянно искала поддержки среди лиц своих людей. Но выражения их были сдержанно-скорбными, а лица служанок и вовсе напуганными. И потому, так и не обнаружив столь нужной сейчас поддержки, Елена, обратившись всей душой к Создателю, послала прощальную улыбку византийцам. Быть может, ей показалось, но девушка заметила, как у одного из воинов глаза странно заблестели. Были ли это слезы? Елена не могла знать.

Скрывшись за плотной тканью паланкина, девушка опустилась на мягкие подушки. За ней последовала одна из служанок, Мария. Не прошло и минуты, как верблюд, поднявшись, начал медленно двигаться. Все вокруг закачалось. Елена, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям, нервно вцепилась в плотные края плаща. Вздохнула, ощущая липкий жар. Теперь уж можно было и снять этот плащ.

И все же, византийская принцесса, не сдержавшись, выглянула из паланкина. Взор её тут же зацепился за корабль.

— Прощайте, — беззвучно прошептали губы Елены.

3

Путешествие стало настоящим испытанием для Елены. Днем стояла невыносимая духота, и пребывание под покровом паланкина не приносило никакого облегчения. Ночью же становилось холодно, и для того, чтобы согреться, византийская принцесса куталась в свой роскошный плащ — но и этого было недостаточно.

Тело Елены изнывало от усталости и долгого сидения. Караван останавливался всего один раз в сутки — и тогда девушка, жадно хватаясь за возможность размять затекшие мышцы, ходила вокруг своего верблюда. Но, как бывает после долгого бездействия, каждый шаг давался Елене с трудом, ноги противно кололо, а голова кружилась, и долгожданная прогулка не приносила радости.

А еще… Елене было страшно. И хотя она знала, что Караши и его воины — люди Гумерхана, вид этих странных мужчин, всем своим видом напоминавших ей насколько они разные, вызывал у девушки тревогу. Воины громко разговаривали. Жрали, словно дикие, голодные звери, сырое мясо. Рыгали. Дрались, а потом, сжимая друг друга в медвежьих объятиях, мирились. Все это было настоящей дикостью для утонченной Елены. Все это виделось ей противоестественным.

— Госпожа, — голос Марии отвлек Елену от разглядывания вечернего неба, которое подобно бесконечному шатру, простирался над степной местностью. Прежние ландшафты — с горами, зелеными лугами и водопадами, остались позади еще этим утром. Девушка перевела взгляд на служанку. Лицо Марии, выражавшее усталость, казалось Елене собственным отражением. Эта дорога вымотала их всех.

— Ваш ужин, — продолжила Мария, протягивая ломти хлеба, сушеный сыр и красно-зеленое яблоко. Именно его Елена и выбрала для ужина.

— Спасибо, — обхватывая тонкими пальцами гладкое яблоко, выдохнула девушка, — а где остальные? Где Ольга и Ирина?

— Они пошли за чистой водой, госпожа, — Мария свела на переносице светлые брови. Видимо, что-то беспокоило её. И не мудрено — для переживаний имелись причины. Они были в пути уже 5 дней, и все еще не достигли назначенного места. Неопределенность все больше пугала — и Елену, и её служанок.

Беспокоясь о том, что Ирина и Ольга слишком долго задерживаются, Елена собралось было, сама идти к ним, но появившиеся служанки остановили её от этого действия. Когда женщины приблизились, девушка так же заметила, как измождены они. Сердце Елены сжалось от сострадания к служанкам. Их лица обветрились и покраснели, красивые платья покрылись пылью, а прекрасные, светлые волосы выгорели на солнце и стали похожи на солому. В глазах женщин отчетливо различалась усталость и тоска по родному дому.

— Разделите ужин меж собой, — ощущая себя отчасти виноватой перед служанками, приказала Елена. Сама она, оставив их, обошла верблюда и сделала несколько шагов вперед, в сторону простирающейся у её ног, степи. Небо уже стало серо-синим. Утихший ветерок лениво перебирал сорные травы. Воздух был пронизан свежестью и ароматом полыни. Разглядывая темнеющее небо, Елена задавалась вопросом — что ждет её там, за линией горизонта? Каким будет её муж? Её не терпелось увидеть его. Казалось, как только это случится, она обретет, наконец, потерянный покой. Как только они встретятся, все вновь станет хорошо. Елена свято верила в это. Это был её способ не впасть в отчаяние.

И все равно, ночью, когда сидящая напротив служанка засыпала (каждый раз они менялись, дабы хотя бы здесь немного отдохнуть), и весь мир погружался во мрак, Елена ощущала то самое чувство, которое было близко к отчаянию. Как бы не пыталась девушка поддержать себя, найти благо в случившемся, её сердце оставалось равнодушным к доводам разума. Оно, это нежное сердце, умирало от тоски по родным. И Елена, боясь забыть их, снова и снова, прокручивала в своей голове воспоминания. Теперь у неё остались только они.

И все же, каким бы долгим не казалось это путешествие, ранним утром, когда сизая дымка тумана, спустившись с гор, окутала мир, караван достиг назначенного места. Елена еще не сообразила, что случилось, как подоспевшие служанки начали торопливо приводить госпожу в порядок.

Теперь, когда паланкин спустили с верблюда, внутри шатра поместились все три женщины — Ирина, Мария и Ольга. Каждая была занята делом. Волосы Елены тщательно расчесали гребнем и умастили благовониями, лицо покрыли жемчужной пылью — для достижения идеально белой кожи, а ладони и стопы растерли маслом. Пока служанки кружили над ней, Елена пыталась успокоить учащенно бьющееся сердце.

Но как? Как успокоить его, если знаешь, что совсем скоро тебе предстоит встретиться со своей судьбой? Где-то там, за плотной тканью паланкина, послышалось оживление. Елена, замерев на месте, устремила взор в сторону издаваемого звука. Казалось, девушка перестала дышать — столь сосредоточена и напряжена была она. И в тот миг, когда легкие закричали, что пора бы сделать вздох, блестящая ткань сдвинулась в сторону и глазам Елены предстал молодой, невероятно красивый мужчина. Черные, волнистые волосы обрамляли его лицо, небольшая растительность на нем лишь подчеркивала молодость незнакомца, а улыбка — появившаяся, вдруг, так внезапно, делала его просто неотразимым.

— Добро пожаловать, моя невеста, — окидывая Елену взглядом черных глаз, произнес Гумерхан.

Елена взволнованно глядела на своего нареченного. Сердце девушки заполнилось радостью. Еще бы! Перед ней был не дряхлый старик, а молодой, красивый мужчина! Не об этом ли мечтает каждая невеста? Улыбка озарила лицо Елены, и девушка негромко ответила:

— Благодарю.

Гумерхан, довольно заулыбавшись, развел занавеси паланкина в стороны, тем самым открывая взглядам воинов свою невесту. Люди бека начали заинтересованно разглядывать чужестранку.

— Это — Елена Византийская, — торжественно сообщил Гумерхан. — Моя будущая жена.

Он, отодвинувшись в сторону, позволил Елене выбраться наружу. Девушка сделала осторожный шаг и тут же стиснула зубы — её ноги свело от усталости и напряжения. Вместо того, чтобы застонать, Елена вымученно улыбнулась.

Гумерхан, с улыбкой наблюдая за невестой, обратился к своим людям:

— Велите разжигать костры! Сегодня нас ждет пир! И совсем скоро, — он окинул Елену многозначительным взглядом, — нас будет ждать свадебный обряд.

Люди, оживившись, поспешили в сторону лагеря, который ярко-белыми пятнами расположился на желто-зеленом раздолье.

— Идем, моя невеста, — голосом, полным довольства, обратился Гумерхан.

Елена, в сопровождении служанок, что последовали за своей госпожой, пошла рядом с женихом. То и дело девушка бросала любопытные взгляды в сторону Гумерхана. Это был статный мужчина. Его дорогой наряд из черной парчи, блестящие волосы и ровная, чистая кожа, говорили о том, что жених Елены отличался от тех людей, что сопровождали её к нему. В нем не было этой варварской стороны. Гумерхан казался восточным принцем — изысканным, образованным и невероятно красивым.

«Полюбить его будет легко,» — пронеслось в голове Елены, и она обрадовалась этой внезапной мысли. Если их союз скрепит не только договоренность, но и чувства, это принесет настоящее счастье. О большем Елена и не мечтала. Она, надежно храня зарождающуюся в груди надежду, окинула взором лагерь. Теперь, когда они подошли совсем близко, девушке было видно значительно больше.

Юрты из белого войлока выстроились полукругом. Позади них расположилось несколько групп воинов, выполнявших роль охраны. Справа от юрт мужчины уже разводили костер, чуть подальше, ближе к юрте, которая по своим размерам превосходила другие жилища, был расстелен ковер, украшенный золотым орнаментом. На этом ковре, разместившись на нескольких подушках, возвышаясь над служанками, сидела женщина.

Она сидела, как царица. Голову её украшало странное, непонятное убранство — красного цвета, по форме напоминавшее шлем, над которым имелась конструкция высотой в два локтя. В центре этого головного убранства сверкал крупный сапфир. Вниз спускалось широкое, ярко-синее покрывало.

Незнакомка, заметив приближение Гумерхана и Елены, перевела на них пристальный взгляд. Черные глаза женщины вспыхнули.

— Мама, — Гумерхан склонил голову, — моя невеста прибыла к нам.

Женщина, поднявшись на ноги, направилась в сторону сына и будущей невестки. Синее покрывало матери Гумерхана, дабы то не покрылось пылью, торопливо подхватили две её служанки. Пока женщина шла, Елена ощущала её оценивающий взгляд. Казалось, она вдоль и поперек изучила невесту сына. В этот миг византийская принцесса почувствовала себя товаром, который разглядывал покупатель, размышлявший, удачной ли была покупка.

Когда будущая свекровь встала напротив, Елена осмелилась посмотреть той в глаза. Эта женщина чем-то напоминала изысканную змею. Дело ли было в разрезе глаз или их выражении, а может, от волнения девушка просто надумала лишнее, однако мать Гумерхана нельзя было назвать приятной особой.

— Я — Чимэг-хатун, главная госпожа, приветствую тебя, — гортанно начала женщина. Хотя она была на две головы ниже Елены, девушка чувствовала себя маленькой девочкой перед ней.

— Тебе выпала честь, византийская принцесса, стать одной из жен моего единственного сына, наследника империи, Гумерхан-бека. И быть может, именно твой сын станет продолжателем нашего рода.

С нарастающей тревогой в груди слушала Елена будущую свекровь. До этой секунды девушка и не знала, что у Гумерхана есть другие жены. Та надежда, что совсем недавно зарождалась в её сердце, теперь испуганно сжалась в комок. Стараясь изо всех сил сохранить спокойное выражение лица, Елена, проявляя вежливость, ответила Чимэг-хатун:

— Благодарю вас за гостеприимство, Чимэг-хатун.

Мать Гумерхана снисходительно качнула головой и, нацепив на лицо пренебрежительное выражение, добавила:

— Пусть тебя искупают.

Униженная, Елена не посмела сказать что-либо в ответ Чимэг-хатун. Ей хотелось как можно скорее скрыться от черных глаз этой женщины.

4

Елена медленно выбралась из деревянной лохани. Мария тут же обернула вокруг мокрого тела своей госпожи широкую ткань. Не успела девушка сделать и шага, как в юрту стремительной походкой ворвалась Чимэг-хатун с двумя своими служанками, которые словно тени, следовали за ней.

— Пришла проверить, удобно ли ты разместилась, — не деликатничая, заявила мать Гумерхана. Она, пройдясь медленным взглядом по полуобнажённому телу Елены, с неким удовлетворением добавила:

— Кожа чистая, гладкая, тело сложено хорошо, — Чимэг сжала влажное плечо девушки, — и не такая уж слабая, как показалась сначала.

Елена, чувствуя, как жесткие пальцы Чимэг прожигают ей нежную кожу, сдержала себя от порыва сбросить чужую руку со своего плеча. Мать Гумерхана впилась взглядом в покрасневшее лицо девушки. Потянув Елену за плечо так, чтобы та наклонилась вперед, женщина властно добавила:

— Моему сыну нужен наследник. Надеюсь, ты сможешь дать его нам.

Елена сдавленно сглотнула. Слово «нам» резало слух. Тон разговора, взгляд будущей свекрови, и даже её дыхание казалось девушке угрозой. Чимэг, не дожидаясь, и самое главное, не нуждаясь в ответе Елены, разжала пальцы. Бросив что-то своим служанкам, женщина похлопала по горящей от унижения, щеке Елены, и затем, более ничего не добавляя, покинула юрту.

А византийская принцесса так и продолжала стоять — оглушенная появлением Чимэг. Грудь девушки прожигали рыдания, которые она пока еще сдерживала. Плечо, покраснев, противно ныло и напоминало о недавнем унижении. Стыд, смятение, страх и ощущение собственной беспомощности мешали мыслить разумно. Елена задрожала от охвативших её чувств, и, наконец, разрыдалась.

На помощь тут же бросилась Мария.

— Госпожа, не печальтесь, — ласково заговорила служанка, бережно покрывая трясущиеся плечи Елены мягкой тканью. — Таков ваш долг — родить наследника.

— Ах, Мария, — Елена подняла на служанку глаза, утопающие в слезах, — мне кажется, здесь мне не будет покоя.

Сердце Марии сжалось, потому что её госпожа озвучила то, о чем думала она сама, но не смела сказать вслух. Желая поддержать принцессу, служанка спешно добавила:

— Это просто кажется, госпожа. Потому что здесь — все чужое для вас. Но как только вы освоитесь, как только станете женой Гумерхан-бека, вы почувствуете себя иначе. Госпожа, какой прекрасный муж у вас будет! Разве это не повод для радости?

Елена, устало опустившись перед очагом, слабо кивнула головой. На фоне всех этих переживаний, она даже забыла, что её будущий муж — красивый, молодой мужчина. Все же, в сложившейся ситуации имелись причины и для радости. Но как бы не убеждала себя в этом Елена, вместо радости она ощущала лишь горечь.

— Все изменится, госпожа, — начиная мягко водить щеткой по золотистым волосам Елены, пообещала Мария.

Другие служанки, осыпая госпожу словами утешения, стали помогать ей с нарядом. Нижнее платье, верхнее платье цвета спелых сливок, накидка, которую украшала крупная вышивка. Волосы Елены заплели в косу и собрали на затылке. Теперь, чистая, одетая в новый наряд, принцесса чувствовала себя значительно лучше. Правда, для полного ощущения не хватало какой-нибудь радости. Пусть даже самой небольшой. И она, эта радость, случилась.

После обеда, к которому Елена почти не притронулась (уж слишком непривычным было кобылье молоко, жирное мясо и непонятная похлебка), у полога юрты послышались мужские голоса. Сердце девушки мгновенно отреагировало — оно затрепетало, заколыхалось, подхваченное волнами чувств.

Голоса становились все громче, и совсем скоро в юрту зашел Гумерхан. Сладкий аромат благовоний, которым умастил себя мужчина, донесся до Елены, тем самым еще больше усиливая её волнение. Девушка, ощущая легкое головокружение, замерла на месте. Черные глаза бека медленно заскользили по нежному овалу лица Елены, затем прошлись по её фигуре. Гумерхан, довольно заулыбавшись, обратился к невесте:

— Елена, невеста моя, я принес для тебя подарок.

Мужчина протянул Елене резную шкатулку. Восторг охватил Елену, когда её пальцы сомкнулись на деревянной поверхности подарка.

— Открой, — произнес Гумерхан.

Девушка послушно выполнила его просьбу. Крышка шкатулки беззвучно отворилась, и взгляду Елены предстало роскошное украшение — длинные серьги, сделанные из червонного золота и украшенные кораллами.

— Это мой первый подарок, — накрывая ладонью руку Елены, произнес Гумерхан. Это прикосновение… В первые в жизни чужой мужчина прикасался к девушке. Ошеломленная, она смотрела то на серьги, то на улыбающееся лицо жениха. А он, меж тем, продолжил:

— Но не последний. Я одарю тебя еще большими украшениями, если ты, Елена, родишь мне сына.

Елена смутилась от его слов. Да, она слышала, что долг женщины — родить наследника. С самых младых лет ей твердили об этом. Но слышать и понимать — совершенно разные вещи. И Елене, как и любой молодой девушке, вступившей в пору юности, хотелось нечто большее, чем быть просто женщиной для рождения ребенка. Её душа мечтала о красивых ухаживаниях, о романтических поступках, о нежных словах. Словно услышав мысли Елены, Гумерхан, удивляя её, поднес к своим губам левую руку девушки. Мягко коснувшись теплыми губами руки невесты, мужчина проникновенно произнес:

— Я знаю, что тебя мне послало великое Небо.

Уже позже, лежа на ложе, устланном рыжем мехом, Елена снова и снова повторяла в своей голове слова Гумерхана. Они были так нужны ей! Всего лишь слова, но они сумели избавить сердце девушки от горечи. Елена верила — Гумерхан полюбит её, и вместе они заживут счастливо.

Всадники передвигались под покровом ночи. Они спешили, чтобы скорее передать весть своему предводителю. Дорога была полна опасности, и все же, она не коснулась их. Наконец, в полночь, когда на небо из-за тучки выкатилась одинокая луна, всадники достигли места назначения.

Стены темной юрты подрагивали от пронзительного ветра. Сидящий внутри неё человек приветствовал прибывших воинов с хищной улыбкой.

— Что видели? — вместо приветствия, сорвалось с его губ.

— Они совсем близко. Людей много, но часть ушла в степи, чтобы поохотиться, — уставшим голосом отвечал один из воинов.

— Тогда не вижу причин, чтобы тянуть, — мрачная улыбка скользнула по губам мужчины, и тут же исчезла. — Мы настигнем его тогда, когда он меньше всего будет готов к встрече.

От сладкого ночного сна Елену разбудили служанки, посланные Чимэг-хатун. Они громкими птицами ворвались в предрассветную тишину юрты, и, на ломаном языке донесли до принцессы и её служанок, что сегодня — день свадьбы. И хотя Елена именно ради этой цели покинула свой родной дом, для неё это известие стало полной неожиданностью. Трудно было оставаться спокойной, готовясь к переломному моменту своей судьбы.

А вот служанки Чимэг-хатун, напротив, сохраняли спокойствие. Они, выглянув из юрты, что-то крикнули другим слугам. Совсем скоро крепкие, коренастые женщины занесли наполненную водой лохань. Следом было принесено несколько блестящих подносов с кувшинами различных размеров и стеклянными баночками.

— Чимэг-хатун велела приготовить невесту к свадебному обряду так, как принято у нас, — сверля темными глазами напряженное лицо Елены, заявила одна из служанок.

— Мои служанки в состоянии справиться сами, — Елена скрестила на груди руки. Общество прислуги будущей свекрови вызывало в девушке неприятные чувства.

— Она предполагала, что невеста так скажет. И велела привести её, если Елена не согласится, — ответила служанка.

Елене пришлось согласиться. Уж лучше присутствие служанок Чимэг-хатун, чем она сама.

— Хорошо, — скидывая с себя длинную, до пят, рубаху, ответила Елена. Она, медленно погрузившись в воду, прикрыла глаза. Принцесса мысленно взмолилась, всем сердцем устремляясь к Создателю и прося Его даровать ей красивого терпения. Когда в душе стало немного спокойнее, Елена обратилась к служанкам ровным голосом:

— Делайте то, что нужно.

Они тот час приступили к делу. Воздух наполнился сладким ароматом роз. Тело невесты начали медленно омывать розовой водой — и кожа после неё стала удивительно нежной и мягкой. Золотистые волосы Елены покрыли кунжутным маслом, затем, спустя время, аккуратно промыли их горячим молоком — они заблестели, подобно золоту под лучами солнца.

Затем, когда Елена выбралась из воды, и её тело тщательно промокнули хлопковой тканью, все те же служанки Чимэг-хатун принялись растирать кожу девушки персиковым маслом. Все эти манипуляции сопровождались молчанием. Зато красноречивее слов были взгляды женщин. Было видно, что служанки пытаются что-то утаить от Елены.

Наконец, когда ни один сантиметр тела невесты не остался непокрытым персиковым маслом, настал черед свадебного наряда. Сперва Елена надела тунику из тончайшего муслина, затем — нижнее платье, и только потом верхнее платье цвета спелого граната. Рукава его были вышиты золотыми нитями, линия груди украшена красными каменьями, а длинный шлейф стелился по полу.

Голову Елены украсили золотой шапочкой.

— Когда станете женой, вам будет положено головное убранство, как у нашей госпожи, — подала голос одна из служанок.

— Не такое высокое, — добавила другая женщина, — потому как наша Чимэг-хатун — главная женщина в улусе Гумерхан-бека.

— А где другие жены Гумерхан-бека? — не выдержав, поинтересовалась Елена.

Нет, она не горела от желания встречи с ними. И все же… Девушка не могла делать вид, что их не существует.

— Они скоро навестят будущую жену Гумерхан-бека, — служанка окинула Елену оценивающим взглядом. — Они придут и дадут наставления, как лучше ублажить господина.

От последних слов Елена ощутила дурноту. Господи. Она совсем забыла, что впереди — не только свадебный обряд, но и первая брачная ночь. Страх липкой струйкой потек меж лопаток невесты. Она, побледнев, собралось было, опуститься на подушки, чтобы хотя бы немного передохнуть и набраться сил, но появление четырех женщин, показавшихся на пороге в юрту, не позволило ей сделать это. Еще не услышав, кто они, Елена поняла, что стоящие в нескольких шагах от неё темноволосые незнакомки — жены Гумерхан-бека.

Они так отличались от неё самой! Миниатюрные, с раскосыми глазами, придающими женщинам особое очарование, в алых и синих шелках, жены Гумерхана-бека казались Елене диковинными птичками. Красивые, яркие, эти женщины были полны восточного очарования.

— Мы пришли поприветствовать новую жену нашего господина, — гортанно начала одна из красавиц. Её голову украшала шапочка, усыпанная жемчужинами. — Я — Сувдаа, что означает — «жемчужина». А это — Дэлбээ, Жаргал и Сугар.

Елена почувствовала, как кто-то невидимый обвил ей горло холодными пальцами. С трудом сглотнув, девушка ответила:

— Я — Елена.

Сувдаа окинула принцессу настороженным взглядом. Сквозь пелену волнения и неуверенности Елена разглядела в темных глазах женщины грусть. В тот миг византийская принцесса видела перед собой не соперницу, а одинокую, тоскующую по любви, красавицу.

— Елена, — повторила Сувдаа. Улыбка коснулась её темных губ. — Мы все уже несколько лет с Гумерхан-беком. Но ни одна из нас за эти годы не понесла ребенка от него. Если ты дашь нашему господину то, чего он так жаждет, наследника, мы будем счастливы.

Елена, услышав это заявление от Сувдаа, напряженно переплела меж собой пальцы.

— Если же нет, то ты присоединишься к нам. И будешь одной из… — Сувдаа печально вздохнула, — редко посещаемых или совсем забытой.

В словах Сувдаа была жестокость. Но было место и боли, которая рвалась наружу. Кому, как не ей, первой жене бека, знать, каково это, когда тебя меняют на другую?

Потрясенная услышанными, Елена не сразу заметила, что жены Гумерхана ушли. Но легче от этого не стало. Ощущая на себе груз ответственности, который заключался в рождении наследника, а так же чувство вины, невеста утомленно, словно дряхлая старуха, опустилась на подушки.

Её верные служанки тут же обступили Елену со всех сторон.

— Не слушайте никого, госпожа, — зашептала Ирина, её поддержала Ольга:

— Она сказала так от зависти и ревности.

Мария же молчала. Она, как и Елена, чувствовала, что в словах Сувдаа кроются не только ревность и зависть, но нечто большее.

Громкие, веселые голоса привлекли внимание Елены и служанок. Одна из них ринулась к выходу шатра. Выглянув наружу, Ирина обернулась и взволнованно сообщила:

— Гумерхан-бек идет за вами, госпожа!

5

Елена поднялась на дрожащие ноги. Сердце девушки, подпрыгнув до горла, кажется, там и застряло. По крайней мере именно так чувствовала Елена — его сильные удары волнами разносились по её горлу, отчего мыслить спокойно и ровно дышать становилось все труднее. Гумерхан шагнул в юрту, и у принцессы закружилась голова от охватившего её волнения. Мужчина, устремив взгляд на невесту, улыбнулся.

Елена, глядя во все глаза на будущего мужа, не могла отвести взор в сторону. Гумерхан-бек был ослепительно красив. Его вьющиеся, черные волосы поблескивали от благовоний, лицо — без единого изъяна, лучилось довольством и было обращено к девушке так, будто она была единственной женщиной во всем мире. Одетый в черный, парчовый кафтан, рукава и горловина которого были вышиты золотой нитью, в бархатных туфлях с загнутыми носами, Гумерхан выглядел восточным принцем, прибывшим за своей принцессой. И в тот момент, когда мужчина протянул Елене ладонь, девушка уже не помнила ни о том, что у Гумерхана была не самая доброжелательная мать, ни о том, что у него имелись еще четыре жены — красавицы. Все это померкло, стоило только смуглым пальцам обвить нежную руку византийской принцессы.

Они не спеша вышли из юрты. Удивительно яркое утреннее солнце поднималось над серым, с серебристыми отблесками, небом. Было тихо — ни ветра, ни даже намека на его легкое дуновение. Выстроившиеся в коридор воины, женщины в своих лучших нарядах (среди которых были и жены Гумерхана), слуги — все они стали молчаливыми свидетелями свадебного обряда.

Там, впереди, невесту и жениха, ожидал невысокий мужчина, облаченный, в сшитые меж собой, шкуры лис. Его морщинистое лицо чем — то напоминало высушенную желтую виноградину. Раскосые глаза незнакомца, меж тем, выражали затаенную хитрость. Теряясь в догадках, какое именно отношение этот странный человек имеет к свадебному торжеству, Елена продолжала украдкой разглядывать его.

Завидев приближающихся жениха и невесту, мужчина, вскинув руку с бубном, начал ритмично ударять в него и выкрикивать непонятные слова.

«Вероятно, это — шаман», — обожгло разум Елены. Она, ощущая досаду и протест от того, что её будущий муж исповедовал тенгрианство, теперь едва передвигала ногами. Но, как бы не старалась девушка отстрочить время, спустя минуты, она и Гумерхан остановились возле алтаря.

Шаман, закончив бить в бубен, устремил на Елену и Гумерхана затуманенный взгляд. Создавалось впечатление, будто он находится в каком-то забытье или трансе. Взяв девушку и мужчину за руки, шаман принялся шептать слова. Совсем скоро шепот перерос чуть ли не в крик. Елена, чувствуя на своей ладони крючковатые, желтые пальцы шамана с длинными, толстыми ногтями, сдерживалась от того, чтобы не скинуть их — столь противным было его прикосновение.

Она стояла и пыталась понять, что именно говорит шаман. А там, в глубине её души, проносились другие слова — которые было принято говорить на родине Елены, в Византии. Слова о верности, обещании быть рядом в здравии и болезни. Было хотя бы что-то подобное в речи шамана?

Елена не могла знать. Глаза её наполнились слезами — вдруг, невыносимо сильно девушке захотелось очутиться во дворце, у себя в спальне. Сердце её заныло от тоски по родным, и особенно — по матери. Кругом были чужие лица. И сейчас так не хватало её доброго взгляда и ласкового слова…

Как-то внезапно, шаман перестал сотрясать воздух своими криками. Отпустив руки Гумерхана и Елены, мужчина дважды ударил в бубен. И следом — раздались веселые, громкие голоса воинов. И только когда Гумерхан зычно крикнул им в ответ, лишь тогда до Елены дошло. Случилось. Теперь она — жена Гумерхан-бека.

— Да начнется пир! — крепко обхватывая запястье Елены, громогласно заявил Гумерхан. Его красивое лицо сияло от радости. Гумерхана можно было понять — ведь Елена была новой женой, и, значит, её чрево могло понести от него ребенка. А еще, девушка была хороша собой, и мужчина живо рисовал в своем воображении, как проведет с ней ночь. Но это — позже! Сперва — пир!

Мужчины расселись полукругом возле одного костра, а женщины, на удалении от них, возле другого. С довольной улыбкой Гумерхан-бек принимал подношения от своих подданных и воинов. Елене так же дарили подарки — отрезы тканей, посуду, браслеты… Все эти дары девушка принимала с робкой улыбкой. Сердце новоиспеченной жены дрожало от осознания случившегося, и того, что случится совсем скоро. На неё, с понимающими улыбками и иногда едкими усмешками, поглядывали другие женщины. Всякая невеста тревожится перед первой брачной ночью. И эта византийская принцесса не была исключением.

Мать Гумерхана-бека сидела меж двух этих костров, как и полагало женщине её статуса, на возвышении — этаком подобии трона, обитым бархатными подушками. Чимэг-хатун, попивая из золотого кубка, молчаливо наблюдала за свадебным пиром. В голове свекрови крутился единственный вопрос — сможет ли эта чужеземка родить наследника для её единственного, столь горячо любимого сына?

Елена, поблагодарив одну из женщин за подарок — отрез полупрозрачной, невесомой вуали, окинула взглядом лагерь. Глаза её искали Гумерхана. Но муж девушки, занятый распитием византийского вина, которое прислали вместе с приданым Елены, был слишком занят, чтобы обратить внимание на свою молодую жену. Немного раздосадованная, девушка отвела взор в сторону — и встретилась с темными глазами Чимэг-хатун. Та смотрела на невестку так, словно разбирала её на косточки. Елена, сглотнув, опустила взор вниз. Там, на серебряном подносе лежало угощение — сладости, лепешки, посыпанные кунжутом, пюреобразная, красно-оранжевого цвета, похлебка, яблоки, орехи… Девушка несмело поднесла к губам половинку грецкого ореха. Внезапно, солнечный свет, что секундами ранее, освещал собой мир, стал меркнуть.

«Неужели тучи так быстро налетели? Но как, в такой безветренный день?» — пронеслось в голове Елены, когда она подняла глаза на небо. Увиденное не сразу достигло разума и понимания девушки. Потому как солнечный диск почти полностью скрылся за темным кругом. Девушка испуганно замерла. В голове её лихорадочно искался ответ на это непонятное явление. Наконец, в памяти всплыли труды Геродота, писавшего что Фалес Милетский, математик и астроном, рассчитал появление солнечного затмения над Малой Азией. Стало быть, именно оно сегодня тоже случилось.

— Это Небо радуется моему будущему сыну! — заметив, как напугались его подданные, громко заявил Гумерхан. Наполнив кубок вином, он залпом осушил его и рассмеялся — счастливо, словно желаемое уже свершилось.

Люди, настороженно обменявшись взглядами, все же, решили довериться словам своего бека. Кто, как не их господин лучше знает? Послышались веселые голоса, горловые песни. А солнце все еще продолжало пребывать во мраке.

«Это знак. Что-то случится,» — душой, ощутила Елена. Она огляделась по сторонам — почувствовал ли кто-либо еще подобное? Но нет. Улыбки сияли на чужих лицах. Вино лилось рекой, слуги приносили всё новые угощения. Все погрузились в праздник.

И, несмотря на охватившее всех веселье, Елена не могла избавиться от предчувствия. Она не понимала, что оно несло с собой — благо или зло. Но девушка была уверена в одном — оно непременно случится. Это чувство не убавилось и тогда, когда солнце вновь одарило всех своими лучами. Ни танцы, ни горловые пения, ничего не могло переменить, заглушить это, пробирающее до странной дрожи, предчувствие.

Как на иголках, до самого вечера, просидела Елена на своем месте. Когда же настал черед идти в юрту, девушка спешно покинула праздник. Ей хотелось хотя бы несколько минут побыть одной.

— Когда будешь готова, придешь к нему с распущенными волосами, — произнесла Чимэг-хатун, перед тем, как Елена зашла в свою юрту.

— Хорошо, — кротко ответила девушка. Чимэг-хатун сжала локоть невестки и прошипела:

— И не смей плакать!

Елена побледнела от услышанного. Плакать?

— Не буду, — вырывая руку из пальцев женщины, выдохнула девушка.

В юрте Елену встретили её верные служанки. Они, освободив девушку от одежды, помогли ей нарядиться в длинную, алую рубаху. Белый цвет, что был принят в Византии, здесь считался траурным — и потому одежда для первой брачной ночи была алого оттенка. Заметив, как дрожит молодая госпожа, служанки начали успокаивать её. Ирина, распустив золотистые волосы Елены, стала медленно расчесывать их. Мария принялась растирать заледеневшие ладони девушки, а Ольга — тихо напевать одну из колыбелей.

Слушая её голос, Елена еще больше ощущала тоску по родному дому. Сомкнув веки, девушка представила себя во дворце. Она понимала — все это иллюзия, но как же хотелось остаться в ней! Сколько Елена просидела так, она не помнила. Будь её воля, она бы слушала и слушала тихий голос Ольги. Но Мария, ласково обратившись к госпоже, пробудила её от мечтаний:

— Госпожа моя, не пора ли вам пойти в юрту вашего мужа?

Елена, вздрогнув, распахнула глаза.

— Пора, — слетело с её губ. Боясь показаться трусихой, девушка, поблагодарив служанок, торопливо пошла к выходу из шатра. Прохладный ветерок, гуляющий по ночной степи, мягко коснулся золотистых прядей Елены. Она, вздохнув, сжала ладони и поспешила в сторону юрты Гумерхан-бека.

Пока Елена шла, она неустанно повторяла молитву. Наконец, преодолев расстояние до юрты мужа, девушка нерешительно застыла возле её входа. Воины, что стояли там, почтительно склонили головы вниз и сдвинули полог так, чтобы молодая госпожа могла пройти внутрь. Сделав шаг, Елена окинула юрту внимательным взглядом. Где же Гумерхан?

Мягкий свет лампадок деликатно освещал собой внутреннее убранство. Пол устилали персидские ковры, вдоль стены выстроились сундук, а чуть дальше виднелось ложе. Именно туда и направилась Елена. Заметив лежащего на нем мужа, девушка почувствовала тревогу. Почему он не встречает её? Или таков обычай?

— Гумерхан, — ласково позвала она.

Гумерхан не откликнулся. Сердце Елены учащенно забарабанило в груди. Девушка, затаив дыхание, наклонилась к мужу. Она вздохнула. Сперва, её нос уловил зловонный аромат, исходящий от него, затем, взгляд Елены зацепился за кувшин с вином, а когда она, осмелившись, попыталась повернуть мужу, глазам её предстала ужасающая картина — Гумерхан, захлебнувшись в собственных рвотных массах, уже не дышал…

Елена смотрела на лицо Гумерхана, на его закатившиеся глаза, на странную, уродливую гримасу, и не верила тому, что видит. Она напряженно глядела, ожидая, что бек издаст вздох. Но Гумерхан не подавал никаких признаков жизни. И уже не оставалось никаких сомнений, что он был мертв. Однако Елена не желала верить в это. Нет! Это страшный сон! И совсем скоро она пробудится от него!

Но время шло. Приглушенные голоса, доносившиеся снаружи, прохладный ветерок, стелющийся по полу и обвивавший обнаженные стопы Елены, зловонный запах, распространяющийся по юрте, все говорило о том, что случившееся — реальность. Страшная, пробирающая до дрожи и тошноты, реальность.

И только когда осознание — что Гумерхан на самом деле умер — яркой вспышкой обожгло разум Елены, лишь только тогда она закричала — громко, так, что казалось легкие вот-вот разорвет от силы её крика.

— Помогите! Помогите!

Елена, путаясь в подоле своего ночного наряда, ринулась к выходу. Столкнувшись с настороженными взглядами воинов, девушка, указав в сторону юрты, обреченно выдохнула:

— Гумерхан-бек! Он мертв!

Два воина ворвались в юрту, другие — что охраняли соседние юрты, издали какой-то клич, и спустя секунды из своих жилищ стали выбегать мужчины. Они, на ходу одеваясь, спешили к юрте своего господина. А Елена, напуганная, не понимающая, что делать, продолжала стоять возле входа в главную юрту. Ей казалось, что прошло больше часа, пока она, дрожа на ветру, наблюдала за проносящимися мимо воинами. На самом же деле прошло всего несколько минут.

— Возьмите её под стражу! — раздался зычный голос Чимэг-хатун. Она, удивляя своей прытью, торопливо шла в сторону юрты. Лицо свекрови было напряженным. Метнув злой взгляд в сторону Елены, женщина скрылась в юрте. Не прошло и минуты, как послышался протяжный крик Чимэг. Она кричала так, что на коже девушки поднялись мелкие волоски — столь пронзительным был голос женщины.

Через секунды из юрты вышел один из воинов. Вскинув голову, Елена узнала в нём Караши — того самого мужчину, что сопровождал её до лагеря Гумерхана. Воин, схватив девушку за локоть, поволок её внутрь. Елена, пораженная такой открытой враждебностью, непонимающе смотрела то на Караши, то на других воинов, что встречались ей на пути. Их темные глаза выражали ненависть.

Но почему? Что она, Елена, сделала?

Ответ пришел почти сразу. Звонкая, обжигающая пощечина от Чимэг свалила Елену с ног. Девушка, упав на бок, дрожащими пальцами дотронулась до пылающей щеки. Устремив напуганный взгляд в сторону Чимэг-хатун, Елена вопросила:

— За что?

— И ты спрашиваешь? — Чимэг пнула девушку под бок, и она свернулась в клубок от боли. Мать Гумерхана продолжала наступать:

— Это ты убила моего сына!

— Убила? — Елена, пытаясь спастись от носка сапога, стала отползать в сторону. Пальцы её судорожно пытались ухватиться за толстый ворс ковра. — Как я могла убить его? Когда я пришла, Гумерхан был уже мертв!

Очередной удар сапогом заставил девушку замолчать.

— Не смей произносить его имя, проклятая! Это ты его убила! Ты! — не унималась Чимэг, нанося еще один удар. — Вино, что прислал твой отец, было наверняка отравлено!

Сквозь пелену боли Елена начала улавливать смысл услышанного. Сейчас её не пугала собственная участь. Куда больше она переживала о том, какие последствия повлечет за собой обвинение в том, что виноват её отец.

Война. Гибель народа. Падение Константинополя…

— Оно не было отравленным! — готовясь к очередному удару, произнесла Елена. — Мой отец хотел мира, а не войны.

Но Чимэг, охваченная горем, не слышала Елены. Матери Гумерхана нужно было найти виновного в гибели её любимого сына, и она нашла его в лице Елены. Словно не зная о том, что Гумерхан последние шесть лет любил напиваться, и делал это с завидной регулярностью, Чимэг не желала соглашаться с очевидной вещью. Её единственный сын умер не от отравленного вина, а из-за своего пьянства.

— Вытащите её в центр лагеря, — сверля перепуганное лицо Елены, приказала Чимэг. — Привяжите к столбу. Пусть все видят ту, из-за которой умер мой сын! Мой Гумерхан!

Мужские руки бесцеремонно подхватили Елену под руки. Она уже не очень понимала, что происходит. Глаза, затуманенные болью, плохо ориентировались в пространстве. Страх, надежно вцепившись в сердце девушки, не позволял ей нормально дышать. Пока её волокли в центр лагеря, Елена ощущала, как колючки, камни, ветки, то и дело хватаются за её платье новобрачной. С каким-то странным равнодушием девушка обнаружила, что местами, этот наряд порвался, и теперь часть её ноги была видна другим людям.

Елене было все равно.

Девушке было все равно, когда её, как соломенную куклу, привязывали к деревянному столбу, тому самому, что этим утром был свадебным алтарем. Веревки беспощадно впились в нежную кожу запястий, и Елена, удивленная этим, вскинула голову. Девушка укоризненно посмотрела в лицо одного из воинов. Тот, пораженный силой её взгляда, отвел взор в сторону и пробурчал:

— Прости, госпожа. Таков приказ главной хатун.

— А мои служанки? — выдохнула Елена. Сердце её сжалось от страха за них.

Воин промолчал. Но и в его молчании был ответ. Девушка поняла, что участь её служанок будет тоже незавидной.

«Господи, — взмолилась Елена, запрокинув голову наверх, так, чтобы её слезы не покатились из глаз, — если мне суждено умереть, пусть это случится быстро. Но молю Тебя, сжалься над моими служанками».

Когда воины оставили её, Елена начала готовиться к неизбежному. Как это случится? Что собралась сделать с ней Чимэг? Судя по её злости, женщина намеревалась подвергнуть девушку пыткам… От понимания этого у Елены задрожали ноги. Она, пытаясь приободрить себя, принялась вспоминать истории великих мучеников, умерших за свою веру. Вспомнилась история о чернокожем рабе, которые едва не погиб под раскаленным солнцем от беспощадных ударов плетьми, и все же, он был спасен…

Спасут ли её?

Елена сомневалась в этом.

Хватит ли у неё стойкости, чтобы не молить о пощаде?

Она хотела бы верить, что да.

Там, вдали у главной юрты, верные воины Гумерхана выносили на носилках своего господина. Рядом, завывая, шла Чимэг. На её вой из других жилищ выбежали жены бека. Они, облаченные в траурные, белые одежды, словно тени, двигались за похоронной процессией.

Воздух наполнился скорбью. Елена, с ноющим сердцем, смотрела вслед удаляющимся носилкам. Там, на них, покоился Гумерхан…

Любила ли она его? Еще нет. Но, тем не менее, смерть Гумерхана стала трагедией для девушки. Несмотря ни на что, Елена не желала гибели мужу.

А потом, все изменилось.

Подобно горящим кометам, на юрты стали сыпаться огненные стрелы. Через мгновение жилища, что шли по дальнему кругу, начали пожираться жадными языками пламени. Люди, до этой секунды погруженные в похоронный обряд, непонимающими взглядами искали причины случившегося. А когда нашли — бросились к своим коням. В лагере началась паника. А стрелы, меж тем, продолжали атаковать.

Черный дым окутывал все пространство. Добрался он и до Елены. Она, закашлявшись, пыталась разглядеть хотя бы что-то через густой туман гари. Но тщетно. Казалось, весь мир погрузился во мрак. Изредка, сквозь дым проглядывались яркие вспышки стрел. Тогда, Елена цеплялась взглядом за них. А потом — вновь тьма окутывала её.

Где-то поблизости раздавалось цоканье копыт, мужские голоса, звуки сталкиваемой стали, а потом — крики. Один из всадников мелькнул совсем рядом — а потом исчез, поглощенный удушающим мраком. Ощущая, как силы покидают её, Елена стала сползать по столбу, все ниже. По щекам девушки текли слезы, грудь раздирало от желания глотнуть чистого воздуха. Еще одна яркая стрела, опустившаяся поблизости — и это было последнее, что увидела Елена, перед тем, как потерять сознание.

6

Елена с трудом приоткрыла тяжелые веки. Яркий, солнечный свет обжег ей глаза, и девушка спешно сомкнула их. Ощущая сдавленность в груди, Елена, приглушенно застонав, попыталась перевернуться с живота на бок. Чьи-то пальцы аккуратно придержали девушку. Над её головой раздался ласковый женский голос:

— Госпожа, все хорошо.

В этот раз Елена заставила себя открыть глаза, и взору её предстала, склонившаяся над ней, Мария. Голубые глаза служанки блестели от слез, вызванных чувством облегчения.

— Мария, — Елена слабо улыбнулась и, нащупав ладонь служанки, сжала её. — А где Ирина и Ольга?

— В другой телеге.

— Телеге? — переспросила Елена, окидывая пространство вокруг затуманенным взором. Небо двигалось, рядом, поднимая вокруг себя облака пыли, проезжали телеги и всадники. В памяти девушки начали всплывать картинки вчерашнего дня. Последнее, что помнила Елена — черный мрак, окутывающий её.

— Как я здесь оказалась? — вопросила девушка.

— Так же, как и другие женщины. Воины, что напали на лагерь ночью, перебили всех мужчин, а всех женщин взяли в плен.

— В плен? — по лицу Елены скользнул ужас.

— Да, госпожа. Даже Чимэг — и та в плену.

Елена сглотнула. Горечь разлилась по груди, и девушка закашлялась. Мария, наклонившись, достала из угла телеги бурдюк.

— Попейте, госпожа, я приберегла для вас воды.

— Спасибо, — тронутая заботой служанки, прошептала Елена. Она сделала несколько глоточков. Вода показалась девушке удивительно сладкой, и хотелось пить еще и еще. Но Елена, понимая, что, возможно, это — единственный запас воды для всех, остановилась.

И все же, несколько глотков благотворно подействовало на Елену. В ушах перестало звенеть, и, кажется, появились силы для того, чтобы сесть. Как только Елена сделала это, она увидела то, что прежде было скрыто от её взора.

Бесконечно длинный караван тянулся до самого горизонта. Десятки телег, нагруженных вещами, сундуками и женщинами, всадники, ведущие под узды еще несколько лошадей, верблюды, казавшиеся Елене сейчас огромными великанами…

— Кто эти люди? — озвучила свой тревожащий вопрос девушка.

— Не знаю, госпожа, — Мария нахмурилась, — я ведь так же, как и вы, не понимаю их языка.

Елена, обняв себя за плечи, устремила взор в сторону горизонта. Там, в серо-голубом небе растворялись всадники. Странное чувство сжало сердце девушки. Оно перекликалось с тем предчувствием, что посещало Елену накануне. И она все еще не понимала, что это значит для неё. Около получаса, в поисках ответа, девушка разглядывала линию горизонта. В голове проносились десятки мыслей. Елена думала о доме, она размышляла о своем умершем муже, о наказании, которое так и не настигло её. Ей даровали отсрочку? Или она была освобождена от него?

Наконец, оторвав взор от бесконечной дали, Елена перевела внимание на тех женщин, что вместе с ней ехали в телеге. Заскользив взором по их усталым, напуганным лицам, девушка искала среди них знакомые. Но нет. Ни одной из жен Гумерхана не было здесь. Вероятно, эти женщины были служанками своих богатых господ. На них были простые, темные платья и скромные, не бросающиеся в глаза, украшения. Прижавшись плечом к плечу, сестры по несчастью, отсутствующими взглядами смотрели прямо перед собой.

— Мы давно в пути? — не желая привлекать к себе внимание, еле слышно спросила Елена.

— Часть ночи, утро и половину дня, — Мария окинула госпожу внимательным взглядом. Выглядела та неважно — она была белая, как полотно, синие тени пролегли под глазами. Порванное платье и синяки, проглядывающие сквозь его вырез, молчаливо свидетельствовали о том, какой тяжелой была ночь для Елены. Мария с трудом сдерживала слезы. Какое счастье, что именно в эту телегу, где уже была она, привезли госпожу! Страшно подумать, что было бы, окажись Елена в обществе Чимэг! Та бы сделала все, чтобы девушка не выжила. Мария не сомневалась в этом. Она ведь была свидетелем той ужасающей сцены, когда её благородную госпожу, словно рабыню, поволокли по лагерю. Глядя ей вслед, Мария захлебывалась от слез, и ничего не могла сделать — воины уже взяли её и других служанок под охрану.

— Госпожа, это тот самый воин, — прошептала Мария, заметив, как в сторону телеги приближаются два всадника, один из которых этой ночью привез Елену.

Византийская принцесса, поджав под себя ноги, спешно спрятала их под подол, складывая его так, чтобы не было видно дыр на нем. Как раз в этот момент рядом с телегой поравнялись два всадника. Один из них, что был ближе, окинул Елену заинтересованным взглядом. Девушка, смущенная вниманием, опустила глаза вниз. Длинные ресницы задрожали, в груди, от испуга, учащенно забилось сердце. Что ему нужно?

Всадник что-то сказал, но Елена не поняла ни слова. Ехавший рядом с ним мужчина обратился к Марии:

— Мы скоро будем делать привал. Мы привезем вам еды и воды.

Мария, удивленная таким отношением, вскинула брови. Мужчина чуть улыбнулся и добавил:

— Я принесу для тебя свежих яблок.

Елена, наблюдавшая за разворачивающейся на её глазах картиной, тоже испытала удивление — она и не думала, что кто-то из этих воинов способен на проявление заботы. И все же, сейчас, когда они так нуждались в защите, это был не самый плохой вариант.

Спустя четверть часа караван начал замедлять ход, и совсем скоро он остановился. Облако пыли некоторое время витало в воздухе, отчего дышалось тяжело, и было плохо видно. Когда же, пыль осела, Елена заметила вокруг себя десятки людей — мужчины, группы женщин… Эти женщины испуганно поглядывали куда-то в сторону, а затем отворачивали свои лица.

Что они там увидели? Любопытство зацарапало грудь Елены, и девушка, встав на ноги, тоже посмотрела в ту сторону.

— Госпожа, — Мария дернула Елену за рукав. Та обернулась и вопрошающе посмотрела на служанку. Глаза Марии округлились, а с губ сорвалось:

— Госпожа, вам лучше сесть на место.

— Почему? — все же, Елена, послушавшись совета служанки, снова села.

Мария, собралось было, ответить, но, завидев проходящих мимо мужчин, сдержалась. Елена, проследив за взглядом служанки, осторожно подняла глаза. Там, посреди коридора из людей и телег, шли три воина. Они что-то обсуждали меж собой. Их походка, жесты — все излучало уверенность людей, которые являлись хозяевами всего, что было здесь.

Мужчины то и дело останавливались возле групп женщин. Внимательно разглядывая их лица, один из воинов, тот, что шел посередине, отдавал приказы слугам. Когда эти мужчины двинулись в сторону телеги, где расположилась Елена, девушка заметила, как хромал один из воинов — тот самый, что командовал людьми.

— Хромец, — прошептала Мария. Прошептала так, словно произнесла имя дьявола. Елена, чувствуя, как у неё засосало под ложечкой, нервно переплела меж собой пальцы. Она, боясь поднять взгляд, смотрела теперь только вниз.

— Византийская принцесса, мой господин, — донеслось до слуха Елены, — говорят, в первую брачную ночь она отравила мужа вином.

— Византийская принцесса, ты отравила своего мужа? — голос, отдающий властным спокойствием, заставил Елену вздрогнуть и поднять глаза.

Воин, что был в середине, испытывающее глядел на девушку. Черные волосы, лицо, не выражающее никаких эмоций, и глаза — темные, но точно не черные. Вот каким было первое впечатление Елены.

— Я не убивала его, — пересохшими губами промолвила девушка. Сказала, а у самой сердце от страха забилось часто-часто. А затем замерло, ожидая приговора. Елена перестала дышать.

Странно, но её ответ удовлетворил воина. Он, кивнув головой, обратился к слугам:

— Женщин нужно напоить и накормить.

Более ничего не добавляя, хромец, вместе со своими спутниками, пошел дальше — к следующим телегам.

И только лишь тогда Елена, наконец, сделала вздох. Воздух обжег ей легкие, и девушка закашлялась. Мария, подоспев, протянула госпоже бурдюк.

— Госпожа моя, он вам поверил, — изумленно прошептала служанка.

— Возможно ли такое? — Елена нахмурилась, разглядывая спины мужчин.

— Кто знает? — Мария обняла госпожу за плечи.

Вскоре слуги принесли обещанный обед — вяленое мясо, лепешки, посыпанные кунжутом, и другие, пропитанные медом, ячменные лепешки. Женщины поровну разделили меж собой еду и принялись обедать. С небывалым аппетитом Елена накинулась на лепешки — они были такими воздушными, тесто таяло на языке, и казалось сейчас девушке самой лучшей пищей в мире. Вдоволь насытившись, византийская принцесса вместе со своей верной служанкой выбрались из телеги, чтобы немного размять ноги.

С досадой в груди Елена поняла, что с огромным усилием передвигает ногами. Они были такими слабыми! К довершение всему, напоминая о недавних ударах жестокой Чимэг, тупой болью отдавало в ребрах. Стиснув зубы, девушка заставила себя идти. Вот так, шаг за шагом, она преодолевала расстояние. Пока Елена шла, в голове её обрисовывались мысли. Ей нужно было жить. Хотя бы для того, чтобы убедить главнокомандующего этой армии, что она не имеет никакого отношения к смерти Гумерхана. Да, этот хромец принял её ответ. Но он еще не сказал прилюдно, что она, Елена, невиновна. И, значит, риск того, что случившееся может стать причиной войны с Византией, оставался.

Погруженная в собственные мысли, девушка не сразу заметила, как к ней и Марии подошли два воина — те самые, что совсем недавно подъезжали к телеге верхом на лошадях.

— Шахрух, — вставая напротив Елены, произнес воин. Его черные глаза одобрительно блеснули. Он, указав в сторону девушки, добавил:

— Елена.

— Это он спас вас, госпожа, — зашептала Мария. Она, стараясь не смотреть на спутника Шахруха, делала вид, что разглядывает собственные ладони.

— Благодарю, Шахрух, — произнесла Елена. Мужчина растянул губы в улыбке. Девушка сглотнула. Неужели он имеет на неё виды? Нет, Шахрух не был противен ей, просто теперь, после случившегося, каждый мужчина вызывал у Елены страх.

— Яблоки, — воин, что был с Шахрухом, протянул Марии три румяных, блестящих яблока.

Мария, смутившись, не знала, что делать.

— Возьми, — вкладывая в её ладони яблоки, настойчиво сказал мужчина. И она взяла, и даже улыбнулась ему — робко, нежно.

— Я — Мансур, — добавил воин, окидывая Марию задумчивым взглядом. — Перед сном я принесу еще. Идем, Шахрух.

Когда мужчины ушли, Мария, улыбаясь, протянула Елене все яблоки. Та взяла только одно, самое маленькое.

— Спасибо, — Елена надкусила яблоко. Сладкий сок наполнил её рот, и девушка довольно зажмурилась. — Сладкие, как дома!

Мария, засмеявшись, тоже начала есть сладкий плод. Появление Мансура стало для неё приятной неожиданностью. Нет, она, конечно же, не влюбилась в него, и все же… Этот воин сумел сделать так, что она обрадовалась.

Мысли Елены отличались от мыслей Марии. Медленно передвигая ногами, девушка скользила взглядом по лагерю. Она искала Ольгу и Ирину. Увы, кругом были чужие лица. Будь у неё сил побольше, Елена непременно пошла бы дальше, чтобы найти своих служанок. Живы ли они? Накормили ли их? Сердце ныло от понимания того, что сейчас она ничего не может сделать для них.

Где-то там, вдали, послышалось оживление. Елена, обернувшись, послала взгляд в сторону источника звука. Воины кричали, голоса их выражали почтение и восхищение.

«Эмир, Эмир», — повторяли мужчины. Наконец, взор византийской принцессы зацепился за всадника, который верхом на коне, промчался рядом. Это был тот самый хромец.

«Так вот, как его зовут», — мелькнуло в голове девушки. Мелькнуло — и тут же исчезло. Утомленная, она побрела обратно к телеге. Теперь хотелось лишь одно — лечь поудобнее и заснуть. Может быть, в следующий раз, когда она проснется, её тело будет более сильным, а боль, наоборот, ослабнет.

— В лагере всего 126 женщин, — Эмир, спокойным взглядом взирая на линию горизонта, вел беседу с одним из своих верных воинов, Арсланом. — Из них 40 знатных женщин, за которых мы можем получить хороший выкуп. Уверен, их семьи уже собирают золото.

— Мой господин, дорога непростая, — Арслан нахмурился, — из-за женщин наш путь удлинится на неделю.

— Пусть так, мы не можем оставить их здесь, тем самым обрекая на гибель. Я уже отправил гонца, чтобы весть о том, что у меня в плену византийская принцесса, достигла Константинополя.

— Вы не оставите её себе в качестве наложницы? — пытаясь скрыть удивление, задал вопрос Арслан.

— Она не в моем вкусе, — Эмир усмехнулся, вспоминая девушку. Бледная, со светлыми волосами, она была похожа на испуганного ребенка, но никак на женщину, способную пробудить в нем желание. Ему нравились иные — темноволосые, смуглолицые или с оливкового цвета кожей. Во дворцах Эмира десятки красавиц ожидали его возвращения — там были и черноглазые прелестницы, и восточные, миниатюрные чаровницы с Китая, и пышнотелые, сладкоголосые женщины с Индии. И все же, не сладострастные утехи занимали сердце Эмира.

На мир опустилась ночь. Тихая, безмятежная — в противоположность той, что была прежде. На иссиня-черном небе, словно на бархате, появились серебряные капли звезд. Легкое дуновение ветерка, пропитанного ароматом полыни и костра, казалось невесомой лаской. Елена, пробудившись ото сна, вот уже несколько минут любовалась небом. Прежде оно не виделось ей таким красивым. А здесь, посреди бескрайней степи, небо было завораживающе притягательным.

Внезапно, где-то сбоку мелькнула тень, и через мгновение чьи-то руки стальным обручем сомкнулись на шее Елены. Девушка, вытаращив глаза, попыталась скинуть с себя цепкие пальцы, но ей это не удалось — силы были неравные.

— Я убью тебя, проклятая, — склонившись над Еленой, прошипела Чимэг. Она, наслаждаясь мучениями девушки, стала еще сильнее сдавливать горло Елены. Та, в бесполезных попытках, пыталась позвать на помощь, но все, что могла девушка — лишь прохрипеть. Совсем скоро рот наполнился вкусом крови, в ушах застучало столь сильно, что Елена уже ничего не слышала. Темнота снова подступила к ней, но еще не овладела её сознанием.

А потом, внезапно, Чимэг ослабила хватку, и, поднявшись в воздух, упала на бок. В этот миг Мария, освободившись от служанки Чимэг, подхватила Елену, и та резко вздохнула. Голова закружилась от притока воздуха, кровь прилила к лицу, и девушка, словно пьяная, смотрела на происходящее, и не могла понять, что случилось.

Воин, тот самый воин, что принес яблоки, Мансур, держал за руку извивающуюся, словно змея, Чимэг. Она, исторгая проклятия, пыталась освободиться, дабы закончить то, что начала.

— Это знатная хатун. Позовите Эмира, — приказал Мансур.

7

Заметив приближающегося Эмира, который, слегка прихрамывая на левую ногу, шел в компании других воинов, Елена ощутила… Облегчение, перемешанное со страхом. Часть девушки верила, что этот мужчина будет справедлив, другая часть не сомневалась, что он будет беспощадным в наказании.

— Мой господин, — начал Мансур. Голос его выражал почтение и сдерживаемое волнение. — Чимэг-хатун едва на задушила византийскую принцессу.

Эмир, скользнув ровным взглядом по Елене, посмотрел на Чимэг. Та, уперев руки в бока, глядела на него исподлобья.

— Это правда? — вопросил Эмир.

— Правда, — вскинув голову, заявила Чимэг. Глаза её сверкали от злобы. — Это мое право! И никто не должен отнимать его у меня! Даже ты!

Голос Чимэг обладал такой силой, что Елена ощутила мелкую дрожь по всему телу. Горло снова сдавило — словно цепкие пальцы Чимэг в очередной раз настигли девушку. Мать Гумерхана, заметив это, улыбнулась — улыбка её получилась ядовитой.

— Почему ты желаешь ей смерти? — Эмир чуть сощурил глаза. Лицо его — холодная маска, не выражало никаких эмоций.

— Потому что эта проклятая, — Чимэг сплюнула, — убила моего сына, моего Гумерхана! Она отравила его вином! И теперь — я не успокоюсь, пока не лишу жизни той, которая отняла у меня сына!

Эмир, повернув голову в сторону Елены, прошелся по девушке медленным взглядом — она неосознанно тоже посмотрела на него. В свете звезд темные волосы мужчины напоминали ночное небо. Только сейчас Елена заметила, какие широкие у него плечи, высокий рост и властная манера держаться. Он молчал, но уже — одним своим видом, давил на неё.

— Тебе есть что сказать, византийская принцесса? — наконец, задал вопрос Эмир.

— Я не убивала его, — отозвалась Елена, и не успела она закончить, как Чимэг начала осыпать её проклятиями.

— Разве она признается? — не унималась мать Гумерхана. — Она убила его!

— Успокойся, хатун! — внезапно, резко, приказал Эмир.

Чимэг, хватая ртом воздух, не издала больше ни одного звука. Лишь её глаза — продолжая гореть злостью, говорили за неё, обещая Елене смерть.

— Расскажи, как это случилось, — не сводя с девушки пристального взгляда, произнес Эмир.

— Я пришла к Гумерхану в юрту, в нашу первую брачную ночь, — взволнованно начала Елена, — я позвала его, но он не ответил. Он лежал на животе, рядом был кувшин с вином. Когда я заметила, что он не шевелится, я присмотрелась — и увидела, что он мертв.

— Он просто умер?

— Нет, — Елена передернула плечами. От ярких воспоминаний по телу пополз липкий, тошнотворный холодок. — Гумерхан лежал лицом в… том, что съел и выпил.

Эмир опустил взгляд вниз. Когда воин поднял глаза, они выражали все то же ледяное спокойствие.

— Сколько вина прислали с тобой?

— Я не могу точно ответить, — Елена нахмурилась, — две дюжины, не меньше.

— Кто-то еще пил его? Ты пила?

Да, вероятно, у неё имелся шанс оправдать себя. И солги Елена сейчас, и скажи, что она тоже пила вино, то, вероятно, Эмир понял бы, что оно никак не могло быть отравленным.

Но Елена — благородная, честная дева, не могла лгать. Вся её природа противилась этому. И потому ответ девушки был таков:

— Я не пила вино.

Эмир посмотрел на Арслана. Тот, готовясь выполнить любой приказ своего господина, замер.

— Чтобы Чимэг не причинила вреда византийской принцессе, женщин нужно разделить. Чимэг будет в хвосте каравана, принцесса — в голове.

Чимэг, потрясенная решением Эмира, сверлила глазами Елену. Девушка, испытывая невероятное облегчение в груди, послала Марии робкую улыбку. Служанка едва сдерживалась от того, чтобы не обнять свою госпожу. Отведя взор в сторону, Мария встретилась глазами с Мансуром. Он, достав из-за пазухи яблоки, кинул их девушке. Ловко поймав их, Мария негромко поблагодарила мужчину:

— Спасибо, Мансур. Если бы не ты…

Она не хотела заканчивать эту страшную фразу. Мансур, улыбнувшись, кивнул головой в ответ, а затем поспешил выполнять приказ Арслана. Елена и Мария вернулись в телегу, и Мансур, взяв под узды лошадей, повел их в начало каравана. Уже проезжая мимо Эмира, Елена, осмелившись, бросила взгляд в его сторону. Она, хотела было, поблагодарить воина, но, заметив его отстраненное выражение лица — словно мужчина мыслями был не здесь — не осмелилась сделать этого.

Когда ранним утром Елена открыла глаза, она увидела, как изменился мир вокруг. Там, над горизонтом, синели горные хребты, украшенные снежными вершинами. Зеленеющие луга, по которым серебристыми лентами, струились горные реки, наверняка ледяные, завораживали своей красотой и сочностью красок. На миг, Елене почудилось, что она оказалась в волшебной стране. Счастливая улыбка коснулась её губ.

Караван снова сделал привал, чтобы лошади вдоволь насытились свежей травы. Впереди их ожидал один из самых напряженных путей — дорога через горное ущелье — нередко там, путников поджидала засада, отбиться от которой, в условиях узкого пространства, было непростой задачей. Еще на рассвете треть своей армии Эмир отправил на охоту — и к обеду они должны были вернуться с молодыми косулями и оленями, их нежнейшее мясо идеально подходило для того, чтобы подпитать силы воинов. Повсюду снова расставлялись юрты, зажигались костры. Одни воины таскали чистую воду из ближайшей речки, другие занимались лошадьми, остальные — чинили оружие и доспехи. Каждый в этом лагере был занят делом.

Эмир, покинув свою юрту, окинул раскинувшийся на лугу лагерь задумчивым взглядом. В голове его вертелись мысли, одна из которых имела отношение к византийской принцессе.

— Арслан! — Эмир подозвал к себе воина.

— Мой господин, — мужчина, проявляя почтение, чуть склонил голову.

— Разыщи византийскую принцессу и передай ей, что Эмир приглашает её на обед.

Под покровом белой юрты царило нервное оживление. Елена, порывисто водя по своим распущенным, золотистым волосам гребнем, пыталась взять себя в руки. Но сделать это — после новости, что принес один из воинов, было непростой задачей.

— Что мне делать? — вопрошала Елена, обращаясь больше к себе, нежели к Марии, которая в это время приводила в надлежащий вид платье, принесенное этим утром слугами.

Они принесли не только платье, но и чистую воду, шкатулку с гребнями и щетками для волос, а еще — вкусный завтрак. С женщинами обращались так, будто они не были пленницами. Это удивляло Елену. Она не слышала прежде, чтобы так относились к тем, кто потерял свободу. По крайней мере, Византия и Римская империя этим точно не славились.

— Что мне делать? — повторила Елена, утомленно опускаясь на подушки. Внутри девушки все дрожало от грядущей встречи с Эмиром. Опустив голову вниз, Елена негромко добавила:

— Что он хочет от этой встречи?

— Быть может, зная, что вы — византийская принцесса, он желает проявить к вам уважение, — предположила Мария, ловко заплетая косу госпожи.

— Уважение… — Елена подняла задумчивый взор на служанку. — Если это так, то для меня это будет подарком. И все равно, я не могу успокоиться…

Она, порывисто поднявшись на ноги, стала медленно ходить по юрте. Длинное, до пят, нижнее платье, ярким пятном мелькало перед глазами Марии.

— Госпожа, вы же не можете не пойти, — осторожно заметила служанка.

— Ты права, не могу, — Елена остановилась, — но как бы я хотела остаться здесь! Этот человек… Несмотря на его подчеркнутую вежливость… Он пугает меня.

Мария промолчала. Подобные чувства испытывала и она, только вот озвучивать, дабы еще сильнее не испугать госпожу, не стала.

— И все же, — Елена шумно вздохнула и распрямила плечи, — этот человек проявил справедливость по отношению ко мне.

Сказав это, девушка испытала некое облегчение — словно внутри начало медленно сдуваться то напряжение, что все эти часы терзало её. На глазах Марии стали происходить перемены. С лица Елены пропало затравленное выражение, взамен ему пришло почти царственное спокойствие. Взгляд, до этой минуты, нервный, теперь источал твердость. Вот она — настоящая принцесса.

— Я даже рада, что он пригласил меня, — вдруг, заявила Елена, задумчиво улыбаясь.

— О чем это вы? — удивляясь, поинтересовалась Мария. Она подала госпоже платье, и та стала медленно одеваться. Синий шелк заструился по её стройному, не лишенному женских округлостей, телу.

— О том, что если выпадет возможность, я попрошу, чтобы он помог отыскать Ольгу и Ирину.

Елена неосознанно не называла воина по имени. Почему? Девушка сама и не знала. Быть может, внутри неё что-то подсказывало, сделай она так, и мужчина станет ей чуть ближе.

— Готово, — довольно выдохнула Мария. Она, отступив на шаг назад, окинула госпожу взглядом. Что таить, лазурно-синий цвет невероятно шел Елене. Он, подчеркивая оттенок её глаз, делал их еще более выразительным. Золотистые волосы, заплетенные в толстую косу, на фоне синего шелка, казались ярче и напоминали лучи солнца, а лицо принцессы было нежным белым облачком. Елена была прекрасна и юна.

— Благодарю, Мария, — тепло произнесла Елена. Она, скользнув ладонями по нежной ткани платья, разгладила несуществующие складки на нём. Ощутив приближение волнения, Елена попытала подавить его. Напоминая себе про участь своих служанок, она ободряюще улыбнулась Марии. Казалось, уже ничто не тревожило Елену.

— Я готова к обеду, — уверенно заявила византийская принцесса. И ни одна живая душа не могла догадаться, что творилось у неё внутри в тот миг.

Весь путь до юрты Эмира Елена ловила на себе заинтересованные взгляды. Оно и понятно — молва о том, что их предводитель пригласил к себе на обед византийскую принцессу, подозреваемую в убийстве Гумерхана, не могла остаться незамеченной. Часть воинов верила в невиновность златовласой девы, другая — предпочитала оставаться равнодушной, но были и те, кто видела в Елене угрозу для своего любимого лидера.

Наконец, когда весь путь был преодолен, взгляду византийской принцессы предстала просторная юрта из белогой войлока. Возле неё возвышался стяг — шесть кругов на красном фоне. Что это значит, Елена не могла предположить. Вход в юрту охраняли два воина. Хмурые, крепкие парни встретили принцессу строгими взглядами.

— Я сообщу господину, — обходя Елену, произнес Арслан. Скрывшись в юрте, мужчина почти сразу же вернулся и пригласил внутрь византийскую принцессу и её служанку.

Затаив дыхание, Елена перешагнула порог юрты. Мягкое тепло, приправленное ароматом специй и мяса, обдало лицо девушки, и на её щеках тот час проступил мягкий румянец. Бросив взгляд вперед, Елена заметила сидящим за низким, круглым столом Эмира в обществе двух женщин и одного, незнакомого ей, мужчины.

— Проходи, византийская принцесса, проходи и садись вместе со своей служанкой, — ровным голосом обратился к Елене Эмир.

Не сразу поняла девушка, каким было удивительным приглашение Эмира. Никогда еще её верная служанка не сидела за общим столом с кем-либо из правящей династии. Да, вдвоем, они иногда завтракали, но во дворце не поощрялась такая вольность. А здесь — это позволил сам… Кем он был? Полководцем? Царем? Елене, вдруг, захотелось узнать это.

Размышляя над этим, Елена грациозно опустилась на одну из подушек, по правую руку от Эмира. Рядом со своей госпожой разместилась Мария. Поправляя подол своего платья, служанка краем глаза заметила, как обменялись многозначительными взглядами две женщины, что сидели напротив.

Рядом с Эмиром, между ним и Еленой, сел Арслан. Другой мужчина, что был еще незнаком византийской принцессе, что-то сказал, и Эмир ответил:

— Прежде, чем мы приступим к трапезе, я познакомлю вас. Это — Байбулат, Арслан, Заира и Нафиса, — мужчина чуть помедлил, — сегодня в гостях у меня — византийская принцесса Елена и её служанка. Теперь же, мы можем есть.

Сказав это, Эмир первым протянул руку и пальцами взял с широкого подноса горсть риса. То же самое сделали и другие. Елена, стараясь скрыть удивление от такой манеры, заставила себя повторить за Эмиром. Подхватив теплый, пропитанный жиром и специями, рис, девушка отправила его в рот.

— Остаток ночи прошел спокойно? — обратился к Елене Эмир. Смущенная его вопросом, девушка сглотнула.

— Да, благодарю, — выдавила она из себя.

— Не нужно благодарить, это — моя прямая обязанность, — Эмир поднес к губам чашу.

Елена, еще больше смутившись, отвела взор в сторону. Теперь она смотрела на женщин, сидящих напротив. Смуглолицые красавицы, головы которых украшали золотые обручи с длинными, тоже золотыми цепочками, с интересом и настороженностью поглядывали на Елену.

— Елена, расскажи нам о Византии. Мои наложницы никогда не слышали об этой дивной стране.

Теперь Елене стало окончательно понятно, почему эти темноглазые красавицы так смотрели на неё. Наложницы… Неужели они видели в ней угрозу? Девушка украдкой посмотрела на Эмира. Его нельзя было назвать красавцем. И если сравнивать с Гумерханом, то правитель выглядел старше его лет на 15.

— Византия прекрасна, — начала Елена. — Страна, полная цветов, кораблей, дворцов и знаний.

8

Голос Елены источал вдохновение, когда она описывала свой любимый город. Погрузившись в яркие воспоминания, девушка рассказывала о чудесных, плодоносных садах, о библиотеках, заполненных древними книгами, просторных улочках и людях, живущих там. Глаза Елены поблескивали, а губ то и дело касалась теплая улыбка. Глядя на неё, Эмир видел — сердцем и разумом византийская принцесса была сейчас не здесь. Отчасти, воин понимал её. Нередко бывало и так, что он сам уносился в своих мыслях в другие места. Но чаще это было не прошлое, а будущее, которое Эмир намеревался подчинить себе.

Когда слуги принесли поднос с пиалами, наполненными крепко заваренным чаем, разбавленным жирным кобыльем молоком, и угощениями, красовавшимися на плоской тарелке — изюм, чернослив, лесной орех и персики, Эмир, как бы между делом, задал еще один вопрос:

— Стены Константинополя на самом деле такие неприступные, как говорят о них?

Елена, открыла было, рот, чтобы сказать о том, что Константинополь уже не так силен, как прежде, но, вовремя вспомнив, что это может обернуться трагичными последствиями для любимого города, медленно вздохнула и ответила так:

— Я мало понимаю в этом. Меня не обучали военному делу, и потому мой ответ будет заведомо ложен.

Эмир, чуть склонив голову набок, прихватил смуглыми пальцами чернослив и отправил его в рот. Елена, смущенно опустив взор вниз, взяла один орешек.

— У тебя большая семья? — продолжал расспрашивать Эмир.

— Два старших брата и младшая сестренка, — ощущая тоску по близким, ответила принцесса. Она, подняв взгляд на Эмира, встретилась с его нечитаемым, задумчивым взором. Осмелившись, девушка добавила:

— А у вас?

И только задав вопрос, Елена заметила, как округлились от удивления глаза Нафисы и Заиры. Видимо, она, сама того не зная, только что нарушила правило этикета.

— Я — единственный ребенок, — Эмир сделал глоток чая. В юрте повисла тишина. Елена, нервно сжимая пальцы рук, лихорадочно размышляла, чем же закончится этот обед. Выдерживать общество Эмира с каждой минутой становилось все сложнее, к тому же, его вопрос про неприступность Константинополя, наполнил грудь принцессы тревогой. Украдкой поглядывая на его спокойное лицо, Елена не могла понять, что именно задумал мужчина. Никаких эмоций. Ровный взгляд и небывалое спокойствие.

— Ты хотела бы вернуться домой? — вдруг, прерывая затянувшееся молчание, поинтересовался Эмир. Его наложницы тут же оживились от услышанного, а Елена, удивленная вопросом, непонимающе посмотрела на воина. Она не ослышалась?

— Домой? — повторила девушка.

Эмир властно качнул головой.

— Больше всего на свете я бы хотела вернуться домой, — с жаром, от которого на округлых щеках проступил маковый румянец, сказала Елена. Уголки губ Эмира приподнялись в еле заметной, но, все же, улыбке. Смутившись от собственной эмоциональности, Елена следом добавила:

— Но разве я могу?

— Я отправил гонца в Византию, — начал Эмир, и от этой новости в груди девушки от счастья затрепетала душа.

— С вестью о том, что в моем плену — византийская принцесса, — продолжил Эмир. — И если император хочет, чтобы его дочь вернулась домой, он должен будет заплатить выкуп за неё.

У Елены не хватило смелости и спокойствия, чтобы узнать, какая цена назначена за её свободу. Испытывая двоякие чувства — радость от того, что у неё появился шанс вернуться домой, и тревогу по причине того — а сможет ли отец собрать золото, девушка произнесла:

— Спасибо.

— Мои наложницы, — Эмир грациозным движением указал в сторону темноглазых красавиц, — хотели задать тебе несколько вопросов о том мире, где ты жила. Заира, начни первая.

Заира, в уши которой были вдеты длинные серьги с ярко-красными камнями, довольно улыбнулась. Еще бы! Сам Эмир отдал предпочтение ей!

— А правда ли, что во дворцах Византии стоят статуи людей? — желая поразить всех своим вопросом, любезным тоном поинтересовалась Заира. Теперь, когда она собственными ушами услышала, что эта златовласая чужестранка желает вернуться домой, наложница Эмира уже не расценивала её, как большую угрозу. И все же, Заира не была настолько глупа, чтобы полностью расслабиться. О, нет, пока эта Елена здесь, покоя им не видать!

— Это так, — византийская принцесса ощутила стыд. — Но все статуи перенесли в отдельный зал, подальше от глаз.

— Голые статуи? — темные глаза Заир блеснули от удивления.

— Да, — Елена сглотнула, — они стоят там давно, еще когда Римская империя была могущественной и простиралась до Британских островов.

— Ты изучала историю? — не показывая, как его удивили слова Елены, задал вопрос Эмир.

— Как я говорила, в нашем дворце большая библиотека, а моим образованием занималась еще и мать. К тому же, когда к отцу приезжали гости, я нередко слушала то, о чем они говорят.

Эмир, кивком головы принимая ответ Елены, махнул рукой Нафисе. Та, оживившись, спешно выпалила:

— А какие прически носят ваши женщины? Чем украшают себя?

Елена, послав Нафисе понимающую улыбку, ответила:

— Волосы заплетают в косу или две косы, и собирают наверху. Голову украшают диадемой, — заметив, что женщины не понимают, что значит это слово, принцесса пояснила:

— Это похоже на венок из золота.

— А какую обувь носят ваши женщины? — Нафиса подалась вперед. На лице её замелькала улыбка.

— Обувь бывает самая разная. В летнее время — это сандалии, когда приходит прохлада, то обувают бархатные башмачки.

Эмир, обмокнув пальцы в пиале с чистой водой, произнес:

— Мне пора идти. Арслан, проводи принцессу и её служанку.

Когда Эмир поднялся, следом за ним встали все, в том числе и женщины. Елена, ощущая некое облегчение, что этот долгий обед наконец-таки завершился, вежливо попрощалась с Нафисой и Заирой. Как только Эмир вышел из юрты, жилище покинули Арслан и Елена с Марией. И только когда принцесса вышла на свежий воздух, до неё дошло, что она забыла попросить о своих служанках.

Глядя вслед прихрамывающему Эмиру, Елена ощущала, как с каждым его новым шагом, у неё теряется возможность спасти Ольгу и Ирину. Стыд, злость на собственную слабость, отозвавшись болью, противно скрутили живот девушки.

Не выдержав, Елена шагнула вперед и произнесла:

— Эмир!

Лишь когда имя мужчины слетело с её губ, принцесса поняла, что сделала то, что так не хотела делать. Она назвала этого человека по имени.

Застыв от напряжения, Елена наблюдала за тем, как Эмир, услышав её голос, медленно остановился, и так же медленно, полуобернулся. Сейчас девушка могла разглядеть его профиль — прямой, с небольшой горбинкой и слегка приплюснутый нос, выпуклые скулы и губы, презрительно поджатые. Его черными волосами, как и в ту ночь, играл ветер.

Елена не оценивала Эмира, как мужчину. Просто отдала должное его необычной внешности, которая теперь ассоциировалась у принцессы с ястребом. Та же затаенная опасность, та же резкость.

— Прошу простить меня за мою дерзость, — делая шаг вперед, продолжала девушка. Сердце её гулко застучало от волнения и предчувствия чего-то неизбежного, но сейчас Елена предпочла проигнорировать его. — Я бы хотела попросить вас о небольшой услуге.

— Говори, — все так же, продолжая стоять, властно приказал Эмир.

Елена даже вздрогнула от его тона. Она не понимала, намеренно ли мужчина ответил ей так, или это было привычным делом — говорить в такой манере. Понимая, что от разговора на таком расстоянии будет мало толку, девушка поспешила подойти ближе к Эмиру. Арслан тот час последовал за ней. Он, возмущенный дерзостью византийской принцессы, готов был в любой момент одернуть её.

Если это велит сделать Эмир.

Но Эмир, сохраняя молчание, терпеливо ждал, когда Елена приблизится к нему. И лишь когда между ним осталось всего три шага, воин повернулся к ней всем телом. Византийская принцесса резко остановилась. Удивительно, но сейчас Эмир казался ей значительно выше. И хотя его нельзя было назвать крупным мужчиной (по сравнению с его другими воинами у него не было столь широких суставов), фигура Эмира давила на Елену.

Мужчина впился в её лицо требовательным взглядом. Будь на месте Елены кто-либо из нукеров, то давно бы понял, что именно значит этот взор предводителя. Но девушка, хоть и ощущала страх перед Эмиром, не собиралась отступать.

Иначе бы все — обед, долгие разговоры и пытливые взгляды, все было зря.

— Во время пожара пропали мои служанки, Ольга и Ирина. Быть может, они затерялись среди других женщин? — чувствуя, как щеки защипало от румянца, вызванным вынужденной близостью с Эмиром, взволнованно начала Елена. — Эти служанки… Они и Мария — все, что у меня осталось от родного дома. Прошу, помогите мне отыскать их.

— Если они живы, уже к вечеру они будут у тебя.

Лицо Елены озарилось благодарной улыбкой, а щечки-яблочки еще больше покраснели.

— Спасибо, — выдохнула она.

Эмир не ответил. Он, отвернувшись, продолжил свой путь. Прихрамывая на левую ногу, мужчина подозвал к себе одного из нукеров.

А Елена, продолжая стоять на месте, наслаждалась ощущением радости, медленно заполнявшим её нежную грудь.

— Подумать только! — повернувшись к Марии, выдохнула девушка. — Сегодня столько радости! Кто знает, может, уже совсем скоро мы вернемся домой — ты, я, и Ирина с Ольгой. О большем я и не мечтаю!

Глядя в сверкающие глаза своей госпожи, Мария пыталась разделить с ней радость. Несмотря на тревогу, служанка улыбнулась в ответ и сказала:

— Да, моя госпожа. Пусть так и будет.

Эмир, взобравшись на белого коня, отправился проверять свой лагерь. К предводителю тут же присоединилась пятерка всадников. Подъезжая то к одной, то к другой юрте, Эмир интересовался настроем своих воинов, достаточно ли они едят и готовы ли они, уже завтра, отправиться через ущелье. Удовлетворенный ответом, он отправлялся дальше.

Воины, завидев своего главнокомандующего, приветствовали его с улыбками и неподдельным восхищением в глазах. А восхищаться было чему — Эмир помнил каждого из них по имени, а у некоторых знал даже, как зовут всех членов семьи. Манера общения с воинами была простая. Эмир говорил с людьми на равных, но никогда, за все это время, ни одни из его воинов не позволял себе перейти границу дозволенного. Потому что, несмотря на тон Эмира, каждый помнил, что за человек их предводитель.

Его никогда не звали ханом. Потому как в Эмире не текла кровь чингисидов, и он не мог быть потомком прославленного правителя, что прежде владел этими землями, содрогнувшимися от его появления — Чингисхана. Эмир был другим — он происходил из древнего, аристократического рода барласов. Война стала причиной тому, что потомки барласов теперь владели большей частью Азии, но двумя столетиями раньше они были всего лишь кочевниками. Теперь же их сын, покинув глинобитные стены города, вышел на путь войны — путь, что был предначертан ему Свыше.

Вечер еще не успел опуститься на землю, а воины Эмира уже доставили в юрту принцессы её служанок. Завидев на пороге Ольгу и Ирину, Елена бросилась им навстречу. Она обняла своих служанок так, будто они были для неё родными сестрами. Затем, отступив назад, окинула Ирину и Ольгу внимательным взглядом.

— Вас не обижали?

Елена задала вопрос так, словно, ответь служанки утвердительно, в её власти было наказать обидчиков. Естественно, она не смогла бы этого сделать. К счастью, Ольга и Ирина в унисон произнесли:

— Нет, госпожа.

От услышанного будто камень упал с души Елены. Все эти ночи, просыпаясь, она думала о служанках, искренне тревожась за их судьбу. Какое же счастье, что Эмир вернул ей их! Византийская принцесса, воздав слова благодарности Создателю, подробно расспросила служанок, о том, где все это время они находились. Как оказалось, они так же ехали в одной из телег вместе с другими женщинами. Так же, как и остальных, служанок кормили и позволяли им прогуливаться.

Когда пришло время ужина, Елена любезно предложила служанкам сесть всем за одним столом. Пшенная каша, приправленная специями, хорошо прожаренные куски мяса, ячменные лепешки, густо политые тягучим, невероятно ароматным медом и кувшин с молоком — именно такую пищу принесли молчаливые слуги. Девушки, обмениваясь словами, с аппетитом поглощали ужин, и совсем скоро поднос опустел.

— Позвольте, я причешу вас перед сном, — заботливо предложила Ирина. Мария, забрав поднос, вынесла его наружу.

— С удовольствием, — Елена грациозно опустилась на одну из подушек и сладко зевнула. После такой вкусной пищи и обретенного спокойствия, спать хотелось особенно сильно.

Ирина начала медленно водить гребнем по золотистым прядям своей госпожи. Ольга, подлив в чашу теплого молока, подошла к Елене.

— Выпьете перед сном? — с улыбкой, предложила служанка. На пороге показалась Мария. Её светлые брови сошлись на переносице — казалось, она была чем-то раздосадована.

— Благодарю, — Елена поднесла к губами чашу и сделала маленький глоток. Она еще не успела проглотить молоко, как Мария, схватив свою госпожу за запястье, крикнула:

— Не пейте!

От услышанного горло Елены сдавило. Неосознанно, она сглотнула, и теплая жидкость потекла внутрь.

— Госпожа! — Мария забрала у неё чашу и посмотрела на Ольгу с Ириной. Елена перевела взор на служанок, и только сейчас заметила, как те обменялись настороженными взглядами. Будто они что-то скрывали от неё. В этот миг желудок принцессы сдавило, и она, ощущая приближение противной горечи, ринулась наружу. Мария, не отставая, последовала за ней. Шумно вздохнув, служанка громко закричала:

— Скорее! Зовите лекаря!

9

Тёплый ветер стелился по зеленой траве, отчего она колыхалась подобно морским волнам. Этот ветер нес с собой аромат полыни, ночных цветов и можжевельника. Эмир, скользя взглядом по степи, по вершине неприступных гор и ночному небу, размышлял. Ему было о чем подумать. Позади него стояла Заира. Она, напросившись на прогулку с предводителем, теперь наслаждалась пониманием того, что он позволил ей быть рядом с ним.

Ей хотелось бы говорить, но Эмир молчал, и женщина сдерживала рвущиеся наружу слова. Нет, не время! Сболтнуть лишнего так просто, но расплата за это будет потом длиться слишком долго — и тогда можно будет не мечтать о том, чтобы в следующий раз Эмир взял её, Заиру, на прогулку с собой. Но время шло, и все труднее было сохранять молчание.

— Мой господин, как скоро прибудет гонец из Византии? — не выдержав, поинтересовалась наложница.

Эмир, продолжая разглядывать степь, спокойно ответил:

— Это зависит от многих причин. Если на пути не встретятся препятствия, уже через неделю гонец вернется с вестью.

Заира, получив ответ, торопливо переваривала его. Продержаться бы неделю, да сделать так, чтобы византийская принцесса оставалась как можно дальше от юрты господина.

— Ты обедала сегодня с ней, — неспешно начал Эмир. Он по-прежнему стоял спиной к Заире, и та не могла видеть, каким было его лицо. Выступить же вперед женщина не осмеливалась.- Скажи, Заира, что ты думаешь о принцессе?

Вопрос заставил наложницу врасплох, и в то же время был так вовремя! Потому что ей, Заире, выдался шанс, который она не собиралась упускать. Тщательно подбирая каждое слово, женщина ответила:

— Она молода, образованна и дальновидна, мой господин. Думаю, эта женщина приложит все усилия, чтобы повлиять на вас.

Заира замолчала. Наложница не стала добавлять все то, что словно горшочек с горькой похлебкой, кипело внутри неё. Она поделится этим позже, уже с Нафисой, с которой у них были довольно странные отношения. В часы, когда Эмир был занят, женщин можно было назвать подругами — они помогали друг другу, общались, гуляли и разделяли пищу. Но стоило только правителю вернуться, как между Заирой и Нафисой пробуждалась затаенная вражда — и женщины тот час становились соперницами, отчаянно борющимися за внимание Эмира.

Где-то там, позади, послышалось ржание коня. Эмир обернулся — к нем приближался Арслан.

— Мой господин! — взволнованно обратился воин к предводителю. — Принцесса отравлена!

Очередной спазм прошелся по Елене, и та, уперевшись дрожащими пальцами в траву, освободила свой желудок. Липкий пот, подобно мелким бусинкам, проступил на лбу девушки. Её затрясло, в ушах зашумело столь сильно, что она не сразу услышала, как к ней кто-то обращается.

Елене было все равно.

Единственное, что она хотела сейчас, чтобы эта мука закончилась. Учащенно задышав, девушка попыталась сесть, и тут же, следом, жесткие пальцы, удержав её за плечи, не позволили ей свалиться. Вскинув голову, девушка попробовала разглядеть, кто именно вот так, посмел трогать её, но ничего, кроме очертаний лиц, скрытых за серой пеленой, не увидела.

— Открой рот, — раздался приказ где-то над головой Елены.

Она промычала в ответ и тряхнула головой. Тогда эти же пальцы сжали челюсти девушки так, чтобы она приоткрыла рот. Теплая жидкость, капля за каплей, потекла ей в рот. Елена медленно сглотнула, и, ожидая очередного приступа рвоты, вся напряглась.

— Еще, — снова тот же голос. Теперь Елена, ощутив сладостный вкус, пила уже жадно.

— Достаточно, иначе её снова вырвет.