Бесплатный фрагмент - Неправильный выбор

Я с твоей любовью горы сверну,

Море вброд перейду,

Рельсы в косу заплету,

Звёзды в лукошко соберу,

Молнии в мешке схороню,

Цветы на луне посажу,

Из солнечных лучей рубаху сошью

И тебе, любимый, подарю.

1. Прости

— Наталья Ивановна, вам велено передать, — девушка в костюме обслуживающего персонала протянула пакет женщине в атласном обтягивающем платье цвета тёмного шоколада.

Женщина в недоумении взяла пакет и осторожно развернула. Увидев содержимое, выхватила микрофон у рядом стоящей девушки, ведущей церемонию заключения контракта на съёмку очередного фильма по роману «Дорогой, но не мой человек».

До того, как Наталья Ивановна внезапно ворвалась в шоу-бизнес, контракты подписывались в деловой, строгой и скучной обстановке.

Бизнес-леди и автор самых популярных сногсшибательных романов о любви придумала и воплотила в деловую атмосферу кинематографа свои законы, идеи, принципы и правила. В первую очередь по её проекту построили бизнес-центр для подобных мероприятий, где в настоящее время проходили все деловые встречи в городе. Контракт, подписанный в бизнес-центре, считается престижным, выгодным и успешным. Сценаристы высокого класса кропотливо работают над каждым деловым торжественно-развлекательным проектом. На кастинге с высокими требованиями отобраны ведущие и обслуживающий персонал. Мужчины-ведущие одеты в белые костюмы, рубашки под цвет кофе с молоком и галстуки в цвет золота. Девушки — в платья цвета кофе с молоком с золотой отделкой, чтобы сочеталось с мужскими костюмами. Затем каждая компания, заключающая сделку, одевает присутствующих исключительно в костюмы выбранного ей цвета. Это как свой бренд и отличие от остальных фирм.

Назвала свой бизнес-центр Наталья Ивановна «Версаль» в честь названия бара, где познакомилась когда-то с Игорем и Вовчиком, которые стали героями её очередного курортного романа. Доверила бразды правления «Версалем» единственной дочери Аделине, которая обладала прекрасной внешностью и необходимыми деловыми качествами. В ней сочеталось всё: умение управлять, редактировать, дизайнерские способности, а главное — обаяние и общение с людьми. Её главный дар — окружить себя деловыми интересными партнёрами, найти к каждому подход и заинтересовать дальнейшими предложениями и проектами. Привлекательная внешность Аделины отлично сочеталась с грациозными апартаментами «Версаля».

«Версаль» был для Натальи Ивановны сбывшейся мечтой, любовью, гордостью и воплощением в жизнь грандиозного проекта, который она продумала сама до мельчайших подробностей. Она лично подбирала материалы для строительства здания в виде белой ротонды. Внутри помещение немного напоминало древнеримский стадион «Колизей», но места для зрителей были внизу, а пьедестал — на высоте, как и полагается для деловой атмосферы. В центре здания возвышался большой круглый стол. Вокруг — красивые расписные индивидуальные кресла. Ниже были десять ступенек, а затем — сиденья по всему залу, обитые белым бархатом с отделкой под золото. Кресла имели подвижность: они вертелись вокруг своей оси. Посадочные места распределялись по пять, затем — по возрастающей, и были разделены небольшими проходами. Всё это напоминало сверху: стол — в виде солнца, между сиденьями — проходы, имитирующие лучи. За креслами — пространство для прогулки посетителей по роскошному дворцу.

Второй этаж был похож на круглый по всему периметру здания балкон, выступающий к центру помещения на десять метров и заканчивающийся витыми невысокими перилами под цвет золота. Со второго этажа было видно всё, что происходит внизу. Весь второй этаж служил фуршетным залом. Высокие столики стояли поближе к стене, чтобы было пространство для прохода людей.

Цветовая гамма «Версаля» была представлена в основном белым цветом в сочетании с золотистыми элементами, передавала свежесть и подчеркивала богатое убранство пространства. Купол во время подписания деловых бумаг напоминал солнечный день с перистыми облаками. А во время развлекательных моментов купол превращался в ночное небо с тонким золотистым месяцем. На тёмно-синем небе придавал романтический оттенок, завораживающий Млечный Путь. Широкие стойки ротонды использовались как большие экраны для просмотра роликов.

Приглашались на эти мероприятия знатные богатые люди, которые хотели бы выгодно вложить средства в будущие проекты; режиссёры, актёры, чтобы принять участие в воплощении сценария; сценаристы, прозаики, поэты, композиторы и музыканты, которые могли бы предложить свои услуги. А также любимые певцы, выступавшие после подписания контракта на площадке на месте стола, который автоматически уходил внутрь.

Для подобных мероприятий выделялось много средств. Но после «праздника души», как называла эти мероприятия Наталья Ивановна, впечатления оставались надолго в сердце каждого.

Очередь на аренду бизнес-центра «Версаль» была расписана на несколько месяцев вперёд, и считалось престижным именно в «Версале» заключить деловой контракт.

Наталья Ивановна бегло осмотрела всех людей на верхней площадке. Актёры в дорогих костюмах с яркими бабочками на шее торжественно передвигались по залу, держа в руках бокалы с шампанским. Актрисы в длинных блестящих платьях находились около мужчин, в одной руке держа маленький клатч, а в другой — алкогольный напиток. Все присутствующие толпились у шведского стола, наполненного изысканными закусками и дорогими винами. Репортёры и продюсеры не давали прохода главному режиссёру. Они задавали множество вопросов о новом романтическом сериале: где будут проходить съёмки, когда кастинг претенденток на главную роль, будут ли привлечены известные актёры или пригласят начинающих, которые ещё не знакомы широкой публике.

— Пожалуйста, прошу вас, закройте все выходы из помещения. Я повторяю: закройте, пожалуйста, все выходы из помещения. Остановите маленького худенького старичка. Возможно, он с тросточкой. Любой ценой задержите его!

Голос Натальи Ивановны дрожал от волнения. Она метнулась в сторону ступенек, ведущих вниз, затем резко вернулась к перилам балкона, посмотрела сверху на бегающих людей, не понимающих, что происходит. Вдруг женщина вспомнила про книгу, которую только что ей передали.

Наталья Ивановна открыла книгу: её лицо преобразилось. Она мило улыбалась, как будто владелец книги был рядом. Она с замиранием сердца прочитала свою подпись в книге:

«Человеку с добрым сердцем.

Человеку с яркой и красивой душой.

Человеку, который любил меня.

Человеку, который станет очередным героем моего романа: «Неправильный выбор», но на переправе коней не меняют. Прости.

Желаю мира счастья, добра.

Октябрь 2019 года».

Дочитав, женщина посмотрела вниз с балкона. В светлом просторном холле пёстрая разноликая масса людей медленно расступилась. В центре остался стоять дедушка в светлом костюме. Он, волнуясь, погладил седые зачёсанные назад волосы до плеч. Пожилой мужчина, поправив очки, настороженно посмотрел на балкон, ожидая правосудия. Вверху, как на пьедестале, он увидел Натали, освещённую ярким светом, как в баре 30 лет назад. Он вздрогнул от её блеска, красоты и величия. Сердце забилось, стало жарко и душно. «Что сейчас будет? Она всегда была непредсказуема! Что можно ожидать на этот раз? Прогонит прочь как паршивую собаку? Только бы не это!»

— Вовчик! Вова! Володя! Владимир! Я не знаю даже твоего отчества. На отдыхе все равны и общаются без отчества. Стой, не уходи! Умоляю тебя, не уходи! — женщина с микрофоном в руке бежала вниз по лестнице.

Она боялась упасть, но торопилась на встречу с человеком, которого мечтала увидеть много лет. Она подбежала к дедушке, посмотрела в его зелёные глаза, которые не потускнели и не потеряли озорства за годы разлуки.

Наталья Ивановна виновато-медленно опустилась на колени, обхватила ноги старичка и зашептала:

— Умоляю, прости меня! Пожалуйста, прости.

— Натали, Наталья Ивановна, встань. Я прошу тебя, встань. Люди смотрят, — он гладил её рыжие с коралловым оттенком волосы. Волосы были мягкие, шелковистые. — Натали, мне неудобно, встань.

— Прости! Прости!

— Это ты меня прости. Я обещал не искать тебя, не беспокоить. Прости, не смог. Я хотел тебя видеть, слышать. Разделить с тобой радость. Я не смог не потревожить. Я желал тебя все эти годы. Продолжал любить, несмотря на твой запрет. Я посмел любить тебя, причиняя себе боль. Сегодня я не знал, как привлечь твоё внимание. Я вспомнил про книгу, подаренную тобой на отдыхе. Я решил, что, увидев книгу с твоей подписью, ты всё поймёшь. Встань и разреши обнять тебя. На отдыхе не смел, а только держал за руки и плечи.

Женщина встала и обняла человека, которому не давала надежды на взаимную любовь. Книга из рук Натальи упала на пол. Женщина покачнулась и ногой наступила на потрёпанную обложку книги, когда-то подаренную Вовчику.

2. Не переспал

— Натал, Наталка, внученька, беги скорей сюда.

На старом диване перед телевизором сидел лысый толстый старик во фланелевой рубашке в красную клеточку и размахивал руками, пытаясь встать. Его не слушались ноги, голова от волнения кружилась. Он хотел взять стоящую рядом трость, но неловким движением руки уронил её на пол.

— Наталка, внучка, ну иди же. Где-то ходит, шалопутная?

— Чё те, деда? — прибежала девочка с русыми косичками в ярко-красном платье в белый горошек.

— Там! Там, в комоде, в нижнем ящике, в дальнем правом углу, лежит красный свёрток. Найди его и принеси скорее. Видишь, встать не могу — старость не радость.

— Где комод стоит? В котором комоде? В старом или новом?

Девочка окинула взглядом старое жилище деда с бабушкой, где висели вместо заборки старые ситцевые занавески. Мебель, которая находилась в избе, была куплена четыре десятка лет тому назад.

— Старайся, старайся, внученька. Поторопись, милая, очень надо.

Старик, ожидая внучку, поправил очки, спадающие с переносицы, продолжая смотреть телевизор, где он увидел, как Наталья Ивановна обнимает Вовчика. Того самого Вовчика, от которого она вернулась к нему. Он видел, как Наталья Ивановна взяла Вовчика под руку, и они вместе вышли из «Версаля», где проходила церемония.

«Снова он! Он! Он! Все эти годы я дико ревновал её к Вовчику, но ни разу не показал признаков ревности Натали. Я не должен сердиться. Она же вернулась тогда, несмотря ни на что, оставив его. Как же я подло изменил ей, а она сказала: „Я благодарна, что ты рассказал правду, моё отношение к тебе не изменилось“. Сейчас я здесь, а он там. Всё изменилось, встало на свои места. А кто знает, где у кого место? Один Бог нас рассудит».

— Натал, нашла? Ну, где ты там, давай быстрей.

— Не могу найти. Деда, у тебя там столько барахла, — возмущалась девочка, стоя за потрёпанной занавеской.

— Старайся! Ищи! Ищи, Натал!

Старик весь изъёрзался в ожидании, когда же внученька, названная в честь Натальи Ивановны, принесёт драгоценный свёрток, который он хранил в тайне от Нины долгие годы. Игорь Викторович снова, как много лет назад, желал быть рядом с Натали. Держать её за руку и нежно целовать, отдаваясь чарам любви без остатка. Настал день достать и показать всем то, что хранилось в красном лоскуте.

«Хорошо, что Нины нет дома. При ней не смог бы справиться с волнением. Я бы всё рассказал ей без утайки. А этого делать нельзя. Она никогда не понимала меня, и тем более не поймёт сейчас. Выгонит из дома как паршивого пса. И останется одна с тем, что вместе нажито годами, недопивая, недоедая, по копейке сколачивая совместное хозяйство».

— Нашла! Вот, деда, нашла!

Девочка прибежала и протянула деду свёрток.

Старик с раскрытым ртом трясущимися руками судорожно развернул красный лоскут, затем пожелтевшую газету и достал фотографии. Быстро их просмотрел и подумал: «Надо же, всё сохранилось». Он перевёл взгляд на экран телевизора и стал наблюдать, как Вовчик с Натальей Ивановной подходят к старенькому «Хаммеру», как Вовчик галантно открыл дверь и Наталья Ивановна грациозно села в подарок, который ждал её 30 лет. Закрыв за женщиной дверцу, Вовчик сел за руль, и машина медленно уехала в неизвестном направлении.

«Это же тот самый „Хаммер“! Настал тот самый час, после 30 лет он подарил машину, предназначенную ей».

После расставания у Игоря Викторовича остался единственный способ общения с Натальей Ивановной — телефон.

Игорь Викторович, сидя на диване, вспоминал события прошедших лет. «Мне не хватало простого общения с Натали. Каждый раз был рад слышать приятный голос: „Привет, красавчик!“ Прожив годы, осознаю, что эти слова не променяю ни на что на свете. Пусть меня казнят или четвертуют, но я не в силах от неё отказаться. Она с ним, а не со мной. Почему не со мной, а с ним?»

Игорь Викторович корчился от невыносимой душевной боли и вспомнил, что эта боль была такая же, что и 30 лет назад при расставании, когда она сказала: «Уходи, мне очень больно». Мне было больно тогда так же, как и сейчас».

Игорь Викторович, превозмогая боль, рассматривал фото:

— Натал, иди, посмотри, — обратился старик к внучке, которая сидела на рядом стоящем кресле и проходила новую игру на телефоне.

— Чё, деда, у тебя фотки? Дай посмотреть.

Наталка, отложив телефон, посмотрела на фото и перевела взгляд на экран.

— Деда, откуда у тебя эта тётя из телевизора?

— Это! Это! — пытаясь пояснить внучке, откуда он знает эту красивую женщину из телепередачи, дед горько заплакал и сквозь горькие слёзы попросил:

— Наталка, проводи меня до деда Трофима.

— Провожу, деда. Ты только не плачь. Это из-за тёти в телевизоре, да? Она нехорошая, да?

— Хорошая! Очень хорошая! Это я нехороший.

Игорь Викторович шёл, одной рукой опираясь на трость, другой держась за крохотную ручку внученьки, которой едва исполнилось восемь. Он крепко держался за внучку, боясь упасть. «Я уже упал в её глазах, старый немощный старик. А Вовчик выглядит молодцом, не то что я», — шёл рядом с внучкой и шептал губами Игорь Викторович.

— А зачем, деда, ты фотки взял с собой?

— Покажу тётю деду Трофиму.

— Деда, она тебе нравится, да?

— Да, внученька.

— Она красивая, — подметила девочка, вспомнив увиденную фотографию.

Фотографии были с развлекательной программы на дискотеке в танцевальном зале санатория «Нижнеивкино». Натали — на сцене в длинной юбке, которую надели на неё ведущие. Натали, смущаясь, стояла вместе с другими участниками. Ещё фото, где Игорь позирует с ведущими вечера. Девушки были одеты в костюмы Красной Шапочки. Натали видела, как Игорь украдкой держит за талию одну из ведущих. На другом фото Натали танцует с Бельмондо.

— Очень красивая, — подтвердил слова внучки старик, вспоминая лица многолетней давности.

Дедушка с внучкой подошли к соседнему дому, где жил старый друг Игоря Викторовича Трофим Тимофеевич.

— Побегай домой, только, пожалуйста, ничего не говори бабушке Нине про фотки, — обратился он с просьбой к Наталке.

— Ладно, если ты так хочешь, не скажу.

— Я сам не знаю, что хочу.

— Дедушка, ты сегодня какой-то странный, — покосившись на деда, внучка убежала.

Дед Игорь задумался, прежде чем зайти в избу друга: «Я ей не нужен: старый, хромой, немощный. Она забыла меня. И сейчас она с ним, а не со мной».

Игорь Викторович и Трофим Тимофеевич дружили с детства. Они мастерили рогатки на чердаке, сооружали удочки для ловли пескарей на речке. Ходили в школу, дёргали за косички девчонок, а затем дрались за-за них. Ушли вместе в армию, потом работали в одном колхозе. Они всё знали про личную жизнь друг друга: первую любовь и все остальные любовные похождения за всю долгую жизнь. Но про Натали Игорь никогда не рассказывал Трофиму. Это была маленькая, а может, наоборот, самая большая тайна в его жизни.

Игорь отдышался в сенях и, опираясь на трость, зашёл в дом друга. Он увидел, что Трофим сидит у телевизора и смотрит ту же передачу.

— Старый хрен, ты тоже смотришь на неё. Вижу, слюни пузырятся. А ты вот сюда посмотри, — Игорь протянул фотографии, ожидая восхищения и зависти.

— Ты чё мне дал? Ещё скажи, это она и ты с ней стоишь рядом, — кивнул на телевизор Трофим.

— Да, она, со мной, 30 лет тому назад. Мы отдыхали вместе, и это были самые счастливые дни в моей жизни. Я тогда даже стал думать и говорить, как она. Она выбрала меня, а не его, — Игорь указал на Вовчика в телевизоре.

— Не может быть! А что от Нины к ней не ушёл? Нечем крыть? Ты ещё скажи, что с ней переспал, — старик, сидевший на кресле перед теликом, ехидно улыбнулся беззубым ртом.

Трофим Тимофеевич по сравнению с другом был худощав, маленькая лысая голова вросла в туловище. Одет был в тёмно-синюю рубаху, поверх рубахи жилетка из овечьей шерсти, связанная супругой. В этой жилетке он выглядел дряхлым стариком, казался намного старше своего друга.

Игорь сел на диван, закрыл лицо руками и горько заплакал. Трофим смотрел на друга и не мог поверить своим глазам. Сосед молчал, не утешал, не уговаривал, а только удивлялся происходящему. Игорь сквозь слёзы начал рассказывать.

— У неё была семья. Она любила мужа. А я! Как я мог уйти от Нины? Я на всю жизнь остался у жены под колпаком с курами, с гусями, с безмозглыми индюками да с прожорливыми поросятами. Как я мог оставить коровку, кроликов и всё остальное? Я не мог оставить хозяйство, которое мы с Ниной всю жизнь наживали.

— Крохобор ты! Я не думал, что ты до такой степени жаден. Выбор пал на кроликов, а не на женщину, достойную тебя. Точнее, под юбкой у бабы жил всю жизнь, и сейчас тихаришься.

— Да. Ты очень точно подметил, именно под юбкой. Я всегда ей угождал, не перечил, слушался во всём, не ругался, никогда не настаивал на своём, ничего не просил. Поесть есть что, надеть тоже, и за это ей благодарен. И «колёса» в то время были неплохие. Я думал, вот это — моя семья.

Когда мы с Натали, молодые и красивые, выкупили фото, шли под ручку и смеялись, она говорила:

— Пройдёт время, ты достанешь спрятанные фото и будешь говорить друзьям, что ты меня знал. Будешь убеждать их и доказывать, что обнимал и целовал эту женщину. И не обольщайся, только попробуй сказать, что переспал со мной.

— А что?

— А ничего! Ты опорочишь мою репутацию. Я представляю, что сотни таких, как ты, позволят себе сказать то же самое. И моя честь испачкана.

Пересказывая слова Натали тридцатилетней давности, Игорь Викторович вспоминал её — красивая, уверенная, даже в каком-то смысле дерзкая.

Друзья молчали. Игорь Викторович мысленно был довольно далеко.

— Я не могу! Не могу сказать те слова, которыми хотел тебе похвастаться. И только потому, что она меня простила. Она простила всё. Она ушла от этого Вовчика ко мне и пробыла со мной целую неделю. Это была божественная неделя. Ты только посмотри на фото, какие мы счастливые!

Трофим Тимофеевич снова и снова с завистью рассматривал фотографии.

— Расстались?

— Да! Смотри, она села в «Хаммер» к Вовчику, и они уехали вместе.

— Поехали в гостиницу, будут кувыркаться, а ты будешь сидеть и умирать, наматывая сопли на кулак.

— Не смей о ней так говорить! Она особенная, не такая, как все. Со мной не переспала, и с ним точно не переспит.

— Ты уверен? Времена меняются. Ты слышал, что о ней ведущая говорила? Она свободна, и на её руку и сердце уже выстроилась очередь.

— Всё, я пропал. Она точно выберет его. Она говорила, что сделала неправильный выбор, когда вернулась ко мне. Выбирают тех, кто тебя любит, кто спрашивает: «Есть ли у тебя пальто на зиму?», «Ты сегодня кушала?», «У тебя ничего не болит?» Но она желала любить сама и поэтому выбрала меня. О, как же она любила меня. Я иногда думал, что недостоин её любви.

За неделю нашего отдыха несколько раз его вспомнила: «Я благодарна Вовчику. Он искренне любит меня, а я выбрала тебя. Сердцу не прикажешь». Выбрала меня, дурака. Но в один прекрасный день она узнала, что на дискотеке я пригласил на танец её сестру в корыстных целях, чтобы подробнее узнать о ней. В общем, я порылся в грязном белье, чего не следовало делать. Я спрашивал у Вассы: какой у Наташи муж, где работает, сколько зарабатывает, часто ли выпивает, курит или нет, как относится к ней, любит ли её? О, как же мне противно, что я это сделал. А самое страшное — я предложил встречаться сестре после отдыха. Васса — одинокая женщина. Её муж умер восемнадцать лет назад, и все эти годы у неё не было мужчин. Я и подумал: «Ух, как же там, наверное, много нерастраченной энергии. Не Натали, так её сестра будет меня ласкать в постели». Васса была на двадцать четыре года старше меня. Но даже это меня не смутило. Я думал только об удовлетворении своих эротических фантазий с Вассой. Только ради интима, без любви. Пусть она даже выглядела бабкой без двух передних зубов. О, какой же я был дурак! Она не смогла меня простить. Да разве такое прощают? Она верила мне, как наивный ребёнок, ослеплённая любовью ко мне, дураку, а я в один миг предал её своими гнусными расспросами и разнузданной похотью. Зачем мне это было делать? Она рассказывала о себе, как люди рассказывают в самолёте или в поезде. А мне этого было мало.

После расставания я звонил ей, когда она спала. Мой звонок будил её. Она, спящая, поднимала трубку и слышала мой голос:

— Привет, солнышко!

— Привет, красавчик.

Она потягивалась, нежилась в постели и говорила:

— Я тебя видела во сне. Мы были вместе. Держались за руки, как на отдыхе, и смотрели друг на друга.

Или она говорила:

— Мы всю ночь с тобой занимались любовью. Это был безумный секс.

Натали, расставаясь, говорила, что во время секса будет представлять меня вместо мужа.

Как-то раз она сказала по телефону:

— Делай зарядку, отжимайся, подтягивайся.

— Зачем?

— У тебя растёт животик.

— Ты почему не погладила мой животик?

— Я думала, тебе будет неприятно.

— Нет, наоборот. Я тоже хотел кое-что потрогать, но не посмел.

— Скажи. Пусть у нас не будет недомолвок.

— Мне стыдно.

— Но всё же.

— Я хотел тебя погладить по попе.

— Да, это опошлило бы наши отношения.

— Ты — моя любимая женщина. Кстати, чем отличается любимая женщина от любовницы?

— Любимой женщиной может быть жена, любовница, мать, дочь, сестра, тётя. А у любовницы справляют похоть, удовлетворяют потребности по неразборчивой надобности. Это как в туалет сходил и справил нужду.

— Как ты глубоко подметила. Да, именно низменные чувства справляем у неё, у любовницы.

— У меня для тебя сногсшибательная новость.

— Ты меня хочешь удивить, как всегда. Говори, я внимательно слушаю.

Я сел поудобней в кресле, окинул взглядом просторный кабинет. Лишь бы никто не побеспокоил. Я улыбался, как когда-то улыбалась Натали. Да, я улыбался ей, и она это чувствовала, когда говорила со мной по телефону.

— Помнишь, Вовчик подарил мне флэшку при расставании? Я не решалась дома посмотреть, что на ней записано, потому что могли увидеть дочка или муж. И правильно сделала. Недавно я нашла время, сходила к сестре и, наконец, смогла изучить файлы.

— Что там?

— На флэшке записаны различные песни. Он подобрал для меня эти песни со смыслом на все случаи жизни: когда я буду бабушкой, я — мама рядом с дочкой, пожелания на день рождения, поздравления с Новым годом; о том, как я выбрала не его и как мы с ним расстались. Ещё, конечно же, про неразделённую любовь и про то, как ему тяжело на Крайнем Севере среди снегов в лютый мороз. О том, как он думает и вспоминает обо мне, и что все его мысли только обо мне, и любовь ко мне согревает его. Все песни подобраны по характеру наших отношений. А главное — я лишилась из-за тебя «Хаммера».

— Это ещё как?

— При знакомстве Вовчик сказал, что он является владельцем парка грузовых автомобилей. А я поделилась, что из авто мне больше всех нравится «Хаммер».

На флэшке послание Вовчика: «Любимая, я хотел тебе подарить „Хаммер“, он всё равно стоял без дела у забора. Я не знал, куда его деть. Сказал друзьям, чтобы подготовили и пригнали его к твоему крыльцу в гостинице. Но всё получилось так глупо. Прости, я не смог подарить тебе твою любимую машину. Записал песни. Слушай, милая. Я буду любить тебя всю свою жизнь».

— Такое признание получила от Вовчика. Я из-за тебя лишилась «Хаммера». Мне не нужен «Хаммер». Я выбрала тебя без единого сожаления. Я выбрала человека с его чувствами, а не железную игрушку.

— Натал, ты честно не жалеешь, что выбрала меня?

— Ты ещё сомневаешься?

— Не знаю.

— Так знай! Разве не понятно? Я с тобой, а не с ним и не с его «Хаммером».

— Хорошо! Всё, хватит, довольно. Я всё понял.

— Мы, сами не понимая, шаг за шагом сблизились, как будто кто-то нами управлял, руководил и подсказывал, давая установки действиям и чувствам.

— Она всегда удивлялась тому, что мы делаем, что с нами происходит и что нас окружает. Но в один прекрасный день всё рухнуло. Я говорил с ней по телефону в последний раз. Её слова были выплеснуты мне в лицо, как стакан холодной воды. Я не хотел жить! Всё замерло, остановилось. Вышел из дома, встал посреди огорода и так около часа стоял и кричал. Я не просто кричал, я орал. Напуганные индюки столпились в углу в конце огорода. Пёс залез на крышу конуры и подвывал мне. На мой ужасающий крик пришла Нина. Она стояла позади меня и слушала, затем задела рукой моё плечо. Я вздрогнул от неожиданности и обернулся. Её лицо было безжизненное, бледное, как неживое, без всяких эмоций. Нина чуть слышно сказала:

— С ума сошёл? Психушку вызвать?

Я ей ответил ещё тише:

— Нет. Иди домой. Я в порядке.

Моя жена ушла, ни о чём не спрашивая. Я стоял и смотрел ей вслед. Она была в старой фуфайке, в потерявших цвет спортивных брюках. На ногах — высокие белые шерстяные носки, глубокие галоши. Нина протянула правую руку и по ходу движения трогала на своём пути всё, что попадётся, не ощущая прикосновения. Я не узнавал её после двадцати лет прожитой жизни. Её — волевую, властную, энергичную. Нина всё поняла и оставила меня, чтобы я сам справился и сделал правильный выбор.

— Что произошло? Хотелось бы побыстрее узнать о Натали из телевизора. Уж шибко она хороша, — торопил Трофим.

— Мы всегда разговаривали по телефону в первой половине дня. В тот день мы уже созванивались, и она говорила, что собирается печь пироги. Вдруг раздался второй звонок в 2 часа дня. Я сразу же подумал: «Должно быть, что-то случилось».

— Привет, солнышко, ещё раз! Что случилось?

— Ответь на один вопрос. Только скажи правду. Это для меня очень важно.

— Спрашивай.

— Ты бы оставил семью ради меня?

После её вопроса я рассмеялся на весь кабинет, нервно положил ноги на стол. Меня крайне смутил её вопрос, поэтому последовала пауза. А в моём ответе даже слово «солнышко» прозвучало не солнышком, а холодной луной:

— Солнышко, — я говорил сдержанно, строго, повысив тон, — мы с тобой уже обсуждали эту тему, забыла? Что семья — это дети, достаток и секс. У нас нет в этой схеме точек соприкосновения. Что с тобой? Ты неглупая женщина! Я думал, что ты всё поняла. Отдых не нужно смешивать с жизнью. Развлечения закончились, всё встало на свои места: ты — в семье, и я — тоже. Что было — то было.

Безмолвие. Смертельная пауза. Я понимал, я чувствовал, что она раскаивается за свой вопрос. Но изменить ситуацию было уже невозможно. Я слышал, как она плачет, и продолжал её слушать. Сквозь слёзы она прошептала: «Я тебя люблю».

— Оба-на! — я громко и раскатисто рассмеялся, даже стены задрожали.

А она, невзирая ни на что, продолжила своё, словно заранее приготовленное, признание.

— Жизнь очень хрупкая: сегодня мы есть, а завтра всё может измениться в один миг.

Натали чувствовала себя виноватой за то, что не ответила мне взаимностью на моё признание в любви, когда мы шли из бара «Лесная Новь». Поэтому впоследствии она всё время искала повод и место, чтобы произнести эти сокровенные слова.

— Солнышко, может, не нужно? После отдыха всё встало на круги своя, и мы ничего не в силах изменить. Да и не нужно ничего менять. Ты сама понимаешь, не глупая.

Снова наступила пауза. И она была леденящая. Я услышал последние слова, предназначенные мне:

— Спасибо тебе.

Я не знала, что умею летать.

Я не знала, что умею любить.

Я вновь научилась целовать,

Твоё тело украдкой ласкать,

В любовном порыве слёзы ронять,

В толпе тебя взглядом искать,

Без слов понимать,

Твои мысли читать,

Твою боль унимать

И во сне обнимать.

Всё простить и принять.

Я поняла, что в любом возрасте можно любить. Рядом с тобой я чувствовала себя как девчонка, как школьница. Хотя даже не могла предположить, что в нашем возрасте могут быть такие чистые, романтичные и непорочные отношения.

— Наша любовь после расставания прожила шесть дней.

Цифра шесть сопровождает меня и по сей день. Одна цифра и разные значения. Я пронёс их через годы 6 и 6. Прощальную фразу я запомнил дословно:

— Помнишь, при расставании я сказала: «Нужно жить, пока в сердце живёт любовь». Знай, что в моём сердце больше не живёт любовь. Она умерла, истекая кровью, и больше не воскреснет вновь.

3. Красавчик

— Я расскажу тебе, мой друг Трофимушка, всё, как было с первого дня нашего знакомства с этой удивительной женщиной. Как я пришёл на приём к доктору. Натали сидела и ждала меня, а я ещё не знал о её существовании. С первого взгляда я не впечатлил её. У меня плохо получается рассказывать. О, как же она любила меня. Хотя ни разу не произнесла эти слова на отдыхе. Но я чувствовал её любовь в каждом взгляде, в каждом жесте, в каждом прикосновении. Я видел, сколько в ней накопившихся любви, нежности, ласки, энергии, которые предназначались мне. Но она эту любовь увезла с собой. И потом, уже находясь далеко от меня, моя женщина задыхалась от нерастраченной любви.

Однажды, когда мы шли по мосту, Натали посмела сказать мне: «Ты не орёл». Это слова из какого-то фильма, но я никак не могу вспомнить ни его названия, ни его сюжета. Да, я не орёл! Пусть не орёл! Я не познал её. Всё осталось так, как она хотела. Я не жалею ни о чём. Любовь в моей жизни была мечтой. Но рядом с Натали она стала частью моей жизни. Я буду хранить и беречь её до конца своих дней. До нашего знакомства я жил, руководствуясь инстинктами: создать семью, зачать ребёнка, вырастить его, воспитать, выучить. В моей семье был достаток, а где любовь? Её не было никогда. Только с Натали я узнал, что такое любовь. Это что-то большое, яркое и светлое, возвышенное и благородное, горячее и тёплое, но с примесью горечи и боли.

Только рядом с ней я понял, что в жизни может быть всё по-другому, не как у меня. Ты же сам помнишь, как всё было: пришёл из армии, окончил институт, устроился на работу в свой родной колхоз механиком. Персональный транспорт, личный кабинет, хорошая зарплата, премиальные в конце года, девчата в очередь стоят, лишь бы замуж взял. И я рылся, выбирал. И вот, однажды, я подумал, что это всё же судьба: познакомился с женщиной, лаборанткой с маслозавода. Она мне улыбается, льстит, комплименты сыплет: красив, молод и не дурак. Меня эти речи сначала забавляли, а затем я без них уже жить не мог. Как-то раз пригласила Нина меня домой, накрыла стол. И нет её. Вдруг из-за занавески с большими маками на тёмно-синем фоне выходит Нина, голая, аж без трусов. Распустила длинные, чёрные как вороново крыло волосы и улыбается как ведьма. Я увидел и обомлел: всё при ней, как в том стихотворении. Думаю, что ещё нужно мужику? Взял в охапку — и на кровать. И стал похаживать к ней как к себе домой. И, в один миг, она мне заявляет, что беременна. Я снова думаю: что нужно мужику? Будет семья, и дитё в животе уже имеется. У неё был восьмилетний сын, в этот вечер он ночевал у бабушки. Я думаю: ну и что, пусть растёт в семье помощник, и за дитём приглядит. И так мы сошлись. А потом — забота о доме, работа, дети, куры, гуси, корова, да ещё не одна. Что это я снова о скотине? А без неё любовью сыт не будешь, думал я. Не задумывался, есть ли она, любовь-то. Жили и жили, все так в посёлке живут. Не до любви. Работы — полон двор, чтоб разносолы на столе были, да и дети были сыты и обуты. А тут, может быть, Бог меня пожалел, дал мой ангел-хранитель свои крылья на мгновенье полетать. И вот сижу я сейчас без Натали. Слишком быстро выпил я бокал, наполненный любовью, которая была слишком сладка. Натали говорила: «Я с тобой, как обнажённая дева перед ночью новобрачной. Я не стыжусь своих оголённых чувств». Сижу и думаю: две женщины — одна с обнажённым телом, а другая с обнажённой душой.

Натали была готова охранять мой сон, покой, жизнь, жить мечтами обо мне, а я не разрешил, не захотел. Я жестоко запретил, не позволил.

Она говорила: «Нет стыда у любви. Хочу летать на крыльях любви. Нарисуй мне счастье». Сначала я пытался нарисовать его, а затем стёр. Иногда я даже не понимал её склад ума, высокоинтеллектуальные мысли. Пусть честь и совесть будут распяты. Я любил, люблю и буду любить.

Игорь прижал фотографии к груди, как когда-то обнимал Натали. Закрыл глаза, но сразу же резко открыл.

— Посмотри, ты видел, какой я красивый в шляпе? — Игорь показал себя на фото дрожащим указательным пальцем. — Не смейся. Когда она отвечала на мой звонок или звонила сама, всегда говорила: «Привет, красавчик». А я отвечал: «Привет, солнышко!»

— Не может быть! — изумился беззубым ртом Трофим.

— Я плохой рассказчик. А вот она бы с удовольствием рассказала всё подробно с самого начала и прожила снова те минуты, часы, дни, данные нам Богом.

4. Благослови на отдых

Мы с подругой всегда шутим: «Пережить зиму; посадить, вырастить, убрать урожай и перекопать грядки на даче, законсервировать овощи — и можно на отдых».

Год Крысы оказался слишком тяжёлым. Я устала от череды неприятных событий, которые сопровождали меня в течение всего года. Поэтому моя зебра осталась без белых полос, окрасилась исключительно в чёрный цвет. Окружающие, увидев мою зебру, скажут, что так не бывает. В моей жизни возможно всё, даже чёрные зебры.

Перед поездкой на отдых я всегда стараюсь получить благословение в церкви. Этот раз также не стал исключением. Я пришла в храм; увидев священника, попросила:

— Батюшка, благословите, пожалуйста, на отдых, чтобы Господь присмотрел за домом, мужем и сыном, пока меня рядом не будет.

— Как зовут вас?

— Наталья.

— Во славу Божию благослови рабу Божию Наталью на мир, согласие и любовь перед Господом.

Я наклонила голову, батюшка перекрестил костлявой рукой над моим ярким шёлковым шарфиком.

— Спасибо.

— Ступай, милая, с Богом, отдыхай.

— Ещё раз спасибо, — я поцеловала руку батюшки.

Слова священника врезались мне в память: «С Богом, отдыхай». В качестве бога на отдыхе стало нечто иное. А может, он был в обличии бога?

Так я получила два благословения. Почему я это делаю? Может быть, для успокоения или чтоб Господь хранил меня от соблазна, болезней или какой-либо другой беды. Всякое может приключиться на отдыхе. Всё в жизни непредсказуемо, в чём я убеждалась уже сотни раз.

В этот санаторий я еду отдыхать уже в девятый раз. И впервые стрелка моего жизненного спидометра на нуле, а значит, желание тоже. Я просто заставила себя собраться и поехать, уговаривая: «Тебе нужно отдохнуть после всех неприятностей, произошедших за год. Так и дыхалка может закончиться, и мотор заглохнуть».

Закончив сборы, подсчитала количество сумок с вещами. Их набралось девять. В прошлом году было одиннадцать. Надо же! Сократила на целых две единицы багажа! Больше половины сумок — с едой: испекла печенье и пироги, сварила холодец и творог, приготовила буженину и полуфабрикаты для овощного рагу, купила любимые пельмени. Добавила свежие огурцы, помидоры, перцы на салат. Упаковала банки, приготовленные на зиму, с вареньями и салатами, маринованными помидорами и огурцами. Не стану описывать все наряды, которые взяла на десятидневный отдых. Но там было только обуви восемь пар. А уж платьев, юбок, блуз, сумок и всего остального не сосчитать.

Погрузив вещи в машину, поцеловала сына со словами: «Слушайся папу, скоро приеду». Сына оставили на несколько часов под присмотром друга семьи. В курортный посёлок доехали быстро. По пути я смотрела на знакомую дорогу, впивалась взглядом в дома, улицы, прохожих, провожая всё, что видела из окна машины. Всё было то же самое, что и в прошлый отдых, но в то же время и не то, потому что прошёл целый год. Я стала совершенно другая и была готова принять всё, что меня ожидает, и плыть по течению обстоятельств. Ошибки, которые совершила в прошлом году, придётся исправить и не допустить ни при каких случайностях. Многое изменилось в моём внутреннем мире, взглядах на жизнь и окружающих.

О боже! Я снова здесь! Я снова на отдыхе! Душа проснулась, встрепенулась и начинала ликовать при виде знакомых улочек. Вот-вот я встречу подругу и буду не в силах удержать радости и восторга, эмоции выльются наружу.

— Остановись у дома крёстной матери, — обратилась к мужу, который плавно проехал через мост курортного посёлка.

— Устроишься и потом спокойно сходишь.

Муж посмотрел на меня. Я понимала, что он торопится обратно, ведь дорога неблизкая — сорок километров.

— Нет, сейчас, пока я настроена, а затем поедем в гостиницу. После встречи с девчатами диалог с крёстной получится неискренним, мысли взбудоражатся, взбаламутятся.

— Хорошо, как скажешь.

Я вышла из машины, забежала в витые ворота.

— Здравствуй, моя дорогая крёстная. Как твои дела?

— Как всегда, лежу уже третий год. И сиделка со мной день и ночь.

Натали кивнула женщине, сидящей в кресле рядом с кроватью.

— Сын ей платит бешеные деньги, чтобы мне было хорошо. Ты-то, милая, как? Снова отдыхать приехала?

— Мне нужно поведать тебе о многом. Ты всё прекрасно видишь и знаешь. Но ты должна услышать всё из моих уст. Я чувствую твоё присутствие рядом. Ты самый идеальный слушатель. Я спешила к тебе, боялась опоздать, вдруг у тебя появятся неотложные дела, поважнее моей исповеди. Всю дорогу думала о тебе, и теперь я у твоих ног. Постарайся понять и принять меня такую, какая я есть. Милая крёстная, как же я устала. Прости, что жалуюсь. У меня есть маленькая просьба, а может, желание. У меня есть кров и пища, и человек, который заботится обо мне.

Стараюсь, живу все эти годы, как могу. Меня унижают — я молчу. Меня оскорбляют — я молчу. Меня ругают — я снова молчу. Я, стиснув зубы, прошу у Господа прощения для них.

Сначала стояла на ногах крепко, думая, что ничто меня не сломит. Всё выдержу! Всё стерплю! Но они смогли поставить меня на колени, затем уронить на землю и уложить на лопатки. Я не могла пошевелить ни ногой, ни рукой, была не в силах приподнять голову. Они жестоко топтали меня своими тяжёлыми ногами. Со временем я закрыла глаза, перестала думать, мечтать. Жизнь стала медленно покидать моё тело, не оставляя никакой надежды на дальнейшее существование. В душе не осталось ни радости, ни удовлетворения, а главное — не было уже желания жить. Моя душа находилась в состоянии мрака, скорби и страдания. А грязные ноги продолжали меня безжалостно топтать, превращая моё тело и душу в грязное отвратительное не жизнеподобное месиво. Ещё немного, и я бы сотворила нечто чудовищное и необратимое. Совершила бы поступок, которому нет прощенья. Жизнью распоряжается Бог, я не вправе лишать себя жизни. И только какая-то невидимая сила удержала меня. Знаю, это была твоя молитва обо мне! И я получила ещё один шанс. Задумываюсь: для чего? Но очень скоро узнаю ответ.

Ты меня спросишь: «Почему душа плачет, а слёз нет?» Чаша, где были слёзы, давно пуста. Мне хватило слёз только на половину пути. Некоторые люди не успевают выплакать и четверть за свою долгую жизнь. Боль высушила слёзы, и в чаше осталась лишь соль, которая разъедает душу по кромке: сначала доброту, затем сочувствие, нежность, понимание, а главное — благородную харизму.

Хочу только получать, ничего не отдавая взамен. В своей жизни я уже отдала слишком много сил, здоровья, энергии, тепла, заботы, любви. Желаю восполнить мой прозрачный, светлый, хрупкий внутренний сосуд. Я приехала насытить мою жизнь яркими романтическими впечатлениями за предстоящий отдых. Пусть эти две недели станут для меня произведением искусства, маленьким, но незабываемым шедевром. Обещаю тебе, что встану с колен, выпрямлю спину, расправлю крылья и вновь полечу под голубые облака. И стану тёплым дождиком, или резвым лучиком, или тонким месяцем.

Наступило время для отпуска. Каждый год в октябре мы с подругой приезжаем в эти края отдыхать. С утра ходим в соседнее здание поправлять здоровье, днём прогуливаемся по курортной зоне, по вечерам посещаем дискотеку, а после танцев заходим в бар, чтобы посидеть и послушать приятную музыку, растворившись в атмосфере комфорта и умилительной эйфории.

Меня не порадовала вышедшая книга, о которой я мечтала последние годы моей жизни. Прошу, милая крёстная, благослови на отдых, чтобы я ни о чём не думала.

— Милая моя девочка! Отключи свой мозг, и пусть твоя душа отвлечётся от волнующих проблем и от людей, которые доставляют тебе неприятности.

— Желаю найти себе человека, внутренне похожего на меня, чтобы мы были на одной волне. Не для греха, а для прогулок вдоль речки, чтобы кормить уток, стоять у водопада, сходить на мост влюблённых, танцевать, вести милые беседы ни о чём.

— Я понимаю, тебе тяжело, но побойся Бога, не нарушай заповеди.

— Я больше не могу так жить. Будь что будет. Желаю человека рядом, чтобы с ним я чувствовала себя женщиной, а лучше — королевой. Чтобы на душе цвели сады и пели райские птицы. Для души! Ты же всё видишь сама и понимаешь. Я не позволю своей душе окончательно умереть, сгинуть. Прости, что я делаю не по закону Божьему.

Крёстная внимательно смотрела на меня и слушала. Я чувствовала всем сердцем, что она меня понимает, но в то же время жалеет, ограждает от греха.

Я поднялась и пошла к выходу, обернулась и поклонилась:

— Крёстная, благослови на отдых.

— Я знаю, ты поступишь правильно.

5. Привет! Мы — вместе

До гостиницы оставалось несколько метров. Я молчала. После посещения крёстной уже всё было сказано не один раз дома и по дороге. По телу, как всегда, лёгкая дрожь: «Что меня ждёт? Я точно знаю, всё будет хорошо! Просто замечательно!»

— Всё, приехали. Звони подруге. Наверное, ещё в пути. Придётся ждать, как в прошлый раз.

Машина остановилась у гостиницы. Звоню Настёне:

— Привет! Где ты?

Открывается дверь гостиницы, выходит подруга с телефоном около уха в чёрных брючках, в розовом свитере.

— Вижу! Я тебя вижу! — отключается, спускается по ступенькам и бежит к нам. Я вышла из машины, подбежала, обняла её и закричала от радости:

— Привет, моя хорошая! Привет, моя дорогая, и привет, наше Ивкино. Как же мы тебя любим!

Мы, обнявшись, кричим от радости и одновременно прыгаем.

— Пошли! Пошли скорее, я сумки разбираю. Номер замечательный, тебе понравится.

Настя выпустила меня из объятий и побежала к зданию. Но резко остановилась и обернулась:

— Привет, Лёнька! Забыла с тобой поздороваться от радости.

Муж махнул рукой в знак приветствия. Он, открыв багажник, доставал сумки. Я вернулась, взяла две сумки. Настя тоже вернулась и, прежде чем взять сумки, сказала:

— Ещё раз привет, — обняла моего мужа, — какие вы оба хорошенькие. Я люблю вас.

Она взяла сумки, и мы пошли по направлению гостиницы. Настя всегда нас считала идеальной парой. Мы жили дружно, никогда не ссорились, уступали друг другу, уделяли внимание и любовь.

— Номер обалденный, повторюсь.

Настя шла с сумками впереди меня и разговаривала.

— Ты забыла? В прошлом году к Гале в гости ходили, она снимала этот номер.

— Да! Да, я забыла, склероз — он такой. Василиса, ты где? Я с тобой забыла поздороваться на радостях.

— Привет! Привет! Шагай уже, не терпится увидеть обалденные апартаменты, — торопила Васса Настёну.

Пока муж носил сумки в номер, я зашла и стала рассматривать комнаты.

— Мы расположились с Татьяной уже. Будем спать вместе на диване в гостиной. Тебе, Василиса, наверно, придётся жить на кухне. Ты у нас ранняя птичка, встаёшь ни свет, ни заря, каши варишь. Тебе там самое место, чтобы не тревожить наш крепкий утренний сон.

Настя потянулась, как после сладкого сна. Татьяна, улыбаясь, раскладывала вещи и наблюдала за нами.

— Девчата! — зашла в спальню и воскликнула от радости. Я понимала — она предназначена мне.

— Девчата! — я повторила ещё раз, — я буду здесь жить! — Я смотрела на стоящих позади меня. Они наблюдали за моей реакцией.

— Большая кровать, светлые шторы с большими букетами роз, такая же накидка на широкой кровати. Я всю жизнь мечтала спать на большой кровати и иметь спальный набор из ярких цветов. Моя первая мечта сбылась. Вторая мечта — встретить на отдыхе мужчину по моему нраву, чтобы душа отдохнула, и ни о чём не думать. Хочу гулять под ручку, флиртовать, танцевать, ходить в кабак.

— Надеюсь, Лёнька про моё желание не слышал?

— Лёнька носит твоё барахло, — поведала Васса о местонахождении мужа.

— Не барахло, а вещи, мои наряды для очарования мужчин. А вот и он!

Мой муж, он же Леонид Николаевич, невысокого роста, с короткой стрижкой чёрных волос. На пол-лица — синие глаза с длинными ресницами, аккуратный носик и яркие тонкие губы. Я на досуге любовалась его правильной мужской красотой. Я всегда спрашивала Бога, как он мог сотворить неординарную красоту мужчины. И ещё вспоминала женщину, которая мне говорила: «Хорошо же, Натал, под красивым мужиком лежать, целовать и обнимать». Да, хорошо, всегда отвечала сама себе, когда любовалась мужем.

— Пойдём дорогой, провожу до машины.

— Девчонки, до свидания, приятного отдыха.

— Только приятного? Не забудь за Наталкой приехать.

— Забрать жену не забудь.

Девчата шутили одна другой хлеще.

Он, улыбнувшись, вышел из номера. Я последовала за ним.

Подошли к машине и остановились в ожидании.

— Пока, любовь моя. Доедешь — позвони. Я буду ждать твоего звонка, — обняла и поцеловала в губы.

— Всё, пока, отдыхай и ни о чём не думай. Не волнуйся за нас, мы справимся, не в первый раз. Я жду тебя домой, отдохнувшую, весёлую, полную сил и здоровья. И знай: я люблю тебя.

— И я тебя. Есть отдыхать всеми клеточками тела и души. Жди домой обновлённого человека, то есть любимую жену.

Муж уехал. Я помахала ему вслед — и бегом к девчатам. Забегаю, а они уже обсуждают моё второе желание найти на отдыхе мужчину по моему вкусу.

— Натал, грех мечтать о распутстве, — говорила Василиса с осуждением.

— Да, да, — поддакивали Настя с Таней.

— Посмотрим! Время покажет! Я его просила не для греха, а для отдыха, погулять. Понятно?

— Понятно! — хором ответили девчата.

Все разошлись по отведённым местам для предстоящего отдыха на ближайшие две недели и начали обустраиваться: доставать и раскладывать вещи.

— Так, девчата, я привезла десять платьев. Сегодня иду в этом.

Я повесила платье на плечики, вынесла из спальни в гостиную и показала девочкам.

— О! — послышался восторг девчат.

— Это — итальянское платье! На светло-жёлтом фоне яблоневый цвет с птичками. Прямое, на подоле — воланы, на рукавах — тоже.

— Ты будешь, как всегда, неотразима. Все мужики — твои.

— Настёна, возьми свои слова обратно. Каждый год ты говоришь: «О!» А я одна кукую, ни один мужик не подходит.

— Она сглаживает тебя, — подошла Васса и обняла меня. Она уже переоделась в длинный фланелевый халат.

— Да ну вас! Придумали тоже, — фыркнула Настена, продолжая раскладывать вещи.

Мы обустроились: всё достали из сумок и сложили в шкафы. У Настёны с Таней был один шкаф на двоих, как и у нас с Василисой. На кухне не было шкафа для одежды, и Васса повесила вещи в шкаф, который стоял в моей спальне. Рядом со шкафом стояла детская кроватка. Что не вошло в шкаф, мы сложили в кроватку: колготки, запасные бюстгальтеры, носки, пелёнки для процедур, ночные рубахи. В течение всего отдыха с сестрой рылись там по очереди: искали свои вещи в небольшой образовавшейся куче.

— Пойдёмте, за водичкой сходим, на народ посмотрим, — сказала Настасья, стоя одетая у двери с бутылкой для воды.

— Себя покажем, план мероприятий наметим, — поддержала Настёну Татьяна.

— Пойдёмте, может, кого из знакомых встретим, — положила я бутылочку в сумку с длинными ручками, чтобы можно было носить на плече. Эта сумка была предназначена только для отдыха.

Моя сестра Василиса была с нами на отдыхе в прошлом году. Мы предложили ей составить нам компанию, чтобы меньше платить за гостиницу. Она с радостью согласилась. Мы посчитали — с нас троих за ночь по 200 рублей. Нас всех устроила сумма. С Татьяной мы познакомились в прошлом году на дискотеке. Она общительная, весёлая, компанейская девушка, и вдобавок оказалась землячкой Настасьи. Татьяна — красивая девушка с длинными волосами ниже пояса, высокая, стройная. Десять лет занималась восточными танцами. Поэтому двигалась на дискотеке профессионально, и от мужиков не было отбоя. Издалека была видна точёная фигура, приподнятая пышная грудь, яркий макияж. Но приглядишься — возраст выдает своё: под глазами — морщинки, кожа на шее дряблая, скулы обвисли. Татьяна искала себе мужчину для жизни. Мы с Настей — для отдыха без сексуальных отношений. Васса просто отдыхала, не надеясь ни на что, наблюдая за нами и посмеиваясь.

Вассе было шестьдесят два года, выглядела бабушкой. Но, подражая нам, старалась выглядеть на все сто, как она сама выражалась. Она привезла с собой белые туфли на каблуках и тоже кучу платьев. Где ей в деревне платья выгуливать? Только на отдыхе.

Первая дискотека, как всегда, установочная. Или, скорее всего, расслабляющая, настраивающая на отдых. Рассматриваешь людей: кого больше — мужчин или женщин. Быстро определяешь возраст, можно ли из массы отдыхающих выбрать достойного. Отдыхающие смотрят на тебя: «Новенькие прибыли, и вроде бы ничего». Воскресенье — последний день заезда, поэтому, увидев красивого мужчину, мысленно провожаешь его и сожалеешь. Но думаешь: «Завтра — новый заезд, приедут ещё лучше».

Мужчин на дискотеке было немного и все были заняты. В кабаке — то же самое. К счастью, наш излюбленный столик у входа был свободен, и мы просто упали за него от радости и усталости от первой дискотеки, да и с непривычки. С места было видно сцену как на ладони. Также было видно, кто заходит в бар и выходит из него. Можно было даже кому-нибудь махнуть рукой на прощанье или в знак приветствия ради шутки, забавы и прикола. Было также видно, кто стоит около барной стойки, и кто сидит в зале за столиками. А главное — все видели нас. Ничего не изменилось с прошлого года. И, казалось, люди — те же самые. Мы посидели, как всегда, взяли по яблочному соку. Официантка, прошлогодняя, с тёмными волосами, не удовлетворила наши пожелания — не подогрела сок. Мы, все вчетвером, проводили её словами: «Бог с тобой, золотая рыбка…»

Мы нехотя цедили сквозь зубы холодный сок, чтобы не замёрзнуть и не заболеть. Нас не омрачил отказ официантки. Мы наслаждались минутами пребывания в атмосфере чарующего покоя и расслабления.

Мы были довольны первым вечером: натанцевались. Народу было немного, никто не толкался и не суетился. А главное — мы были в центре внимания и чувствовали себя хозяйками дискотеки. Мы были смелы, уверенны, полны одержимости на предстоящий отдых. А главное — была дана правильная установка на начало отдыха.

Как же хорошо! Один вечер — минус, и прошёл он неплохо: потанцевали и на скамейке не сидели — случайные партнёры приглашали. Завтра, всё завтра! Заедут новые мужчины, жаждущие отдыха и знакомства, как и мы.

Четыре женщины с разными запросами, мнениями, не похожие внешне и внутренне, завалились спать, приготовив на завтрашнее утро сумки со всем необходимым для процедур, чтобы после приёма у доктора начать лечение.

6. Знакомство

Первый день всегда волнующий и суматошный. Нужно встать раньше обычного, занять очередь в регистратуру, чтобы быстрее оформиться. Попасть на приём к врачу, выпросить у неё полюбившиеся процедуры. Успеть установить удобное для лечения время, не теряя ни минуты пройти всё по индивидуально составленному графику лечения.

Мы проснулись в положенное время. На столе нас ждал творог, разложенный по тарелкам, сверху — ложечка абрикосового варенья. Васса накрыла стол для завтрака, пока мы спали и нежились в постели после вчерашней дискотеки. Также на столе красовались мои пирожки с мясом, нарезанная ломтиками буженина, батон, сливочное масло, сыр. Вот это завтрак! Вот это начало нашего отдыха! Да пусть будет так, а не иначе. Василиса у нас молодец, получила с утра массу похвал.

Погода была солнечная, на редкость тёплая для середины октября. Мы шли по улице и просто глотали особенный воздух, насыщенный чарующими флюидами. Мы улыбались: друг другу, солнцу, прохожим. У входа в больницу грациозно встречает нас, как и всех остальных отдыхающих, храм, напоминая о покорности, святости, кротости и грехе. Церковь расположена на территории больницы.

В спальном корпусе уже ожидали открытия регистратуры несколько человек. Мы сели рядышком на мягкие сиденья и смотрели на отдыхающих. Они организованной толпой шли на завтрак. Как хорошо, что у нас всё своё, и мы можем покушать в любое удобное время, а не по расписанию. Нас это не устраивало. Мы привыкли жить и отдыхать так, чтобы ничто не загоняло нас в рамки. Не спешить на завтрак, обед или полдник, свободно передвигаться, не суетясь. Процедуры мы успевали проходить до обеда, и время между ними было с небольшим интервалом.

Быстро оформились, пошли к постовой медсестре на второй этаж, чтобы она выписала нам «бегунки» на приём к доктору. Настёна уже стояла у кабинета врача и заняла на всех очередь.

— А вот и мы! Много ли вас, не нужно ли нас! О! Да тут мужчины! Они нас пропустят без очереди! — побольше юмора, настраивалась я на отдых.

— Так, девчата, даже и не мечтайте, — огрызнулся с недовольством мужчина в красной футболке.

— Это ещё почему? Мы любим мечтать, — ответила Настя недовольному мужчине.

— Какой несговорчивый мужчина, — внимательно с серьёзным видом посмотрела я на того, кто посмел нам возражать.

— Я занял очередь для друга. Он должен вот-вот подъехать.

— Друга можно отодвинуть. Куда вам спешить? — копалась в телефоне Татьяна, сидя рядом с Вассой. Ей не терпелось съязвить упёртому мужику.

— Дружочек молодой или как вы? — стояла я около мужчины, разглядывая его с ног до головы и пытаясь сильнее ужалить его мужское самолюбие.

Он весь изнемогал, глядя на нас четверых, обративших на него внимание. Я подошла к Насте и села рядом с ней на скамейку рядом с кабинетом доктора. Татьяна с Вассой сидели напротив через проход. А несговорчивый мужчина стоял, носом упёршись во входную дверь доктора, чтобы никто нагло не прошёл без очереди.

— А чё я? Тоже не стар. Вы меня обижаете.

Настя, прикрыв рот ладошкой, прошептала мне на ушко:

— Не стар, а у самого полный рот золотых зубов.

— Терпеть не могу, когда все зубы в золоте. Один бы — ещё куда ни шло, а все — просто в дрожь бросает, неприятно.

— На чём мы остановились? — продолжила я разговор с мужчиной, который стоял впереди нас в очереди к доктору: — Молод ли друг? Я не расслышала!

— Молод, красив и ездит на «Мерсе».

— О! — произнесли мы все хором.

— Он нам подходит, да, девчата? — я как бы среагировала на «Мерс» очень положительно.

— Да! Да, ещё как да! То, что нужно для отдыха. «Колёса» — это хорошо, чтобы выехать на природу, — улыбалась во весь рот Настя.

— Не обольщайтесь. Он скромный, и к тому же женатый.

— И мы с прицепом. Но на отдыхе все холостые и незамужние, — вставила реплику Васса.

— Тем более подходит. Мы мигом его развратим. Как зовут твоего красавца? — я хотела быстрее узнать имя мужчины, которого мы обсуждали.

— Игорёк, славный паренёк. Мы с ним в прошлом году рассекали.

— Нам ваша компания подходит, если ещё с «Мерсом», — напирала я на мужчину, который без застенчивости упирался знакомству. Такого в нашей практике ещё не было.

— Я же сказал: нам ваша компания не подходит.

— Но-но, не нужно грубить, мы можем обидеться, — повысила голос Настёна на отказ от знакомства и времяпрепровождения на отдыхе.

— Кстати, а вас как зовут? — обратилась Василиса к мужчине. Спорим давно, а не знаем вашего имени.

— Сергей я.

— Значит, Серьга. А я Наташа. Это — Настёна, Татьяна и Василиса, — указала рукой на девчат.

— Как вас много-то.

Наконец-то вышел от доктора пациент и сказал:

— Что расшумелись? Не мешайте доктору вести приём.

Мы отошли от кабинета врача и сели на лавочку напротив комнаты отдыха медсестёр. А Серьга остался ждать своей очереди к доктору.

— Неприятный, нагловатый тип, я бы даже сказала противненький, — косилась на Серьгу Татьяна.

— Самодовольный, мерзкий тип, — морщилась после знакомства Настя.

— Как пуп земли, думает, лучше нас найдёт. Время покажет, — оторвавшись от телефона, возмутилась Татьяна.

— Видали мы таких. Фу! — с лёгкостью вставила Василиса.

— Он мне как-то сразу не понравился. Фу! — повторила Настя.

— Мерзопакостный тип. А вы так настойчиво к нему приставали, — Васса, как всегда, стыдила нас за непристойное поведение.

— Прикольнулись и ладно. А он всерьёз подумал, что нас заинтересовал. Что так просто сидеть, хоть мужика раззадорили. Вон он стоит, обтекает после нас, — оправдывалась я перед Вассой, — хотя он мог бы быть вариантом для отдыха.

Я смотрела на Серьгу и не могла понять, кого он напоминает. Он, постояв немного у двери, подошёл к нам и сел на скамейку напротив нас. Девчата продолжили приколы, спрашивая, скоро ли приедет его хвалёный друг. Он позвонил ему по телефону, тот ответил, что вот-вот должен подъехать. Наконец я вспомнила, на кого он похож телосложением, манерами и внешностью — на Виктора. Но Серьга был как-то мелковат душой. А у Виктора был мужской стержень, харизма, он был умным, милым собеседником. А здесь была видна сельская местность, никакой тактичности, интеллекта и чувства меры.

Итак, Виктор, который жутко похож на Серьгу, который сидит в данный момент напротив меня и лыбится во все свои золотые зубы.

Виктора встретила, когда мне было 24 года. Он приехал в деревню в гости к старенькой маме. Он был военный в отставке, бывший начальник тюрьмы, настоящий полковник. Среднего роста, крепкого телосложения, с уверенной походкой. Был одет в светло-синие джинсы, в красную с синим в крупную клетку рубашку с короткими рукавами. Пуговицы всегда были застёгнуты только на середине рубахи. Мы с ним встретились на дискотеке. Уже под утро он пошёл меня провожать. Отношения между нами развивались стремительно.

Об увлечении Виктором я всегда думала: любила ли я его? Может, да, а может, нет. Было это давно, и наши отношения с Виктором быстро заслонили отношения с другими мужчинами. Но из всего, что было между нами, я вспоминаю несколько эпизодов, которые остались в памяти.

Мы с сёстрами его звали «Сосед через дом». Нам сразу было понятно, о ком идёт речь. Я приехала к родителям на выходные летом, была жаркая погода. Я — загорелая, весёлая, в ярком сарафанчике без лифа, в хорошем настроении пошла к соседке по какому-то делу. Тётя Маша жила по соседству с Виктором. Я прохожу дом Виктора по задворкам, смотрю в сторону дома и вижу: он ходит во дворе. Увидел меня. Я решила зайти, поздороваться и поболтать. Но разговор быстро перешёл на объятия и поцелуи. Мы не смогли сдержать свои порывы. Виктор целовал меня так, как никто. Было столько страсти и желания овладеть мной. Что медлить? Тут же он медленно кладёт меня на траву, где мы стояли и разговаривали. Разогретое от жаркого летнего дня и пылающей жажды близости тело коснулось гусиной лапчатки с распустившимися жёлтыми цветами. Трава была скошена, чуть-чуть подросла и лежала мягким цветным ковром. Мы лежали на зелёном созданном природой ковре и целовались. Его рука скользила по груди и ниже. Я чувствовала, что подол лёгкого сарафана задирается. Его рука спускала мои белые плавки из набора «Неделька». У меня в то время было две пары модной «Недельки»: импортная и советская. Комплект нижнего белья, называемый «Неделькой», был в то время большой роскошью. Это 7 плавок одной серии на каждый день недели с надписью и с отделкой разного цвета и рисунка.

Я с силой оттолкнула Виктора, вскочила и убежала к тёте Маше. Вечером мы встретились на дискотеке. Я понимала, что он будет добиваться близости. Здоровый мужик. Приехал без жены. Ему нужно удовлетворить свои желания. А тут — я, да ещё нравлюсь ему. Он одно не учитывал: я с мужиками не сплю, а только целуюсь. После дискотеки он пошёл меня провожать. Как же без этого? Но я хотела от него убежать, чтобы пропустить сцену расставания и не обольщать его. Прошли его дом. У забора между домом Виктора и тёти Фаины были сложены доски, чуть выше забора. Я шла рядом с Виктором, слушая разные забавные истории про город, где он проживал с семьёй. Вдруг я быстро забралась наверх этих досок и спрыгнула с двухметровой высоты в огород тёти Фаины. По грядкам, по задворкам побежала к себе домой. Он решил последовать моему примеру и тоже забраться на доски. Он здоровее меня, килограмм под восемьдесят. Под его весом доски с грохотом развалились. В деревне проснулись собаки и начали лаять. Особенно Пират, пёс тёти Фаины, срывался с цепи и готов был разорвать нарушителя тишины. Виктор быстро убежал домой, чтобы его никто не увидел. Как мог солидный дядька ночью развалить аккуратно сложенные соседские доски? С какой целью? Что он делал ночью около досок? Что ему было нужно?

Прибежала к дому, открыла дверь веранды, села на ступеньки крыльца, отдышалась. И тут на меня напал истерический смех. Я умирала от смеха. Пёс Дружок бегал, гремя тяжёлой цепью по натянутой проволоке от бани до хлева, минуя крыльцо дома. Дружок надрывался, лая от солидарности с другими собаками, и подбегал ко мне. Он удивлённо смотрел на меня, вилял хвостом и тыкался носом в ноги и в копну распущенных волос. Я гладила пса по чёрной шёрстке и представляла Виктора. То, как он сидит на крыльце своего дома и тоже смеется, как и я.