неполитконкретно

Александр Тюжин

Путин — Путин

Повесть

Справа — гремело: «Путин!»

Слева — ворчало: «Путин, Путин…»

Справа — Путин возносился.

Слева — Путин песочился по самые помидоры.

Справа — стоял телевизор.

Слева — сидела мазэр.

Я вытянул руку, думаю, возьму пульт и выключу первое. Второе само заткнется. Не, заткнется — это грубо, мазэр все-таки. Второе само замолкнет. В общем, вы меня поняли, и хватит заморачиваться.

Рука привычно хватанула пульт. Факир был пьян! Пульт-то уже вторую неделю не пашет. Тут стоит немного остановиться. Этот самый пульт мне порядком уже крови попортил, потому и заслужил небольшого рассказа. Вы же современные люди, вы должны понимать, что такое в нашей жизни телек. Особенно когда компа нет, а последнего у меня не только не было, но даже и намек на его появление казался куда абсурдней, чем пьесы Ионеско. Так что в подобных условиях телевизор приравнивается по важности к таким событиям, как рождение Иисуса Христа, полет Гагарина в космос и запись первого альбома группы «Сектор газа». В нашей долбанутой семейке это и было главным развлечением — щелкать каналы, словно хорошо прожаренные семечки. Примерно с той же частотой. Потому как смотреть особо нечего, а если и появляется что, то на всех каналах одновременно. Да что вам рассказывать, вы и сами это знаете.

И вот дней восемь назад нажимаю я по привычке на кнопочку, а канал-то и не переключается. Проверил батарейки — работают. Значит, сам пульт вышел покурить и выплюнул легкие. Можно, конечно, было зайти в магазин и купить новый. Но, во-первых, это было бы очевидно и слишком просто, а во-вторых, не было бы это просто, потому что денег на покупку нового пульта у нас с мазэр нет. Итак, я решил сам починить пульт. Но, видимо, я неправильно решил, видимо, я сверх нормы наивный. Я с легкостью разобрал поломанный пульт — техника-то элементарнейшая, а дальше… Короче говоря, нечего рассказывать, а то я в ваших глазах и так уже калекой выгляжу. Нет, собрать я его собрал, но толку от этого ни на пробник не было. Стало просто невозможно сидеть возле нашего зомбоящика. А бегать туда-сюда-обратно тоже не самое веселое развлечение. Но выход я все-таки нашел. Старый добрый совковый пульт фабричного производства. Швабра называется. И длинные руки тоже неплохо иметь. Чем они длиннее, тем дальше от телека можно находиться.

А тут я забыл, что теперь другим пультом пользоваться надо, и схватил сломанный. Видно, мазэр слишком на мозг капала, что я так легко попутался. Не суть. Тыкнув шваброй, я сумел переключить с новостей на мультики. Последние мазэр не так эмоционально воспринимала, поэтому тут же перестала раскидывать слюни и равнодушно уставилась на экран. Опасность была предотвращена. Я облегченно выдохнул и посмотрел на часы, чтобы запомнить, в какое время не нужно включать четвертый канал.

Вообще, конечно, нехилую шумиху подняли у нас в городе. Из-за Путина. Ну да, он объявил, что приедет к нам с проверкой, вот тут и началось, как обычно. Наверное, каждый город уже проходил нечто подобное, у нас же Путин — вся и всё, и прием ему нужно оказать соответствующий. А самое смешное, что тут же на все находятся деньги. Будто из воздуха возникают. Будто у нас в мэрии одни фокусники сидят. Хотя, возможно, так и есть — половина фокусники, половина клоуны. Но это мазэр так говорит. Мне вообще по барабану вся эта политика. Единая Россия, не единая, медведи или еноты — меня не колышет, мне лишь бы бабло зарабатывать, и побольше. А тут оказалось, что бачинские в бюджете есть, и не хило. Сразу же дороги отремонтировали, не все, конечно, только те, по которым Путина возить будут, зато асфальт такой ровный положили, что смотреть приятно. И ведь умеют же, когда заходят. Покрасили дома, не все опять же, но тем не менее. Посадили деревья, даже желтую траву перекрасили в зеленую. В общем, привели город в соответствующий для приема вид. И все это сделали так быстро, что оставалось только удивляться. Хотя чего удивляться — говорю же: в мэрии фокусники работают. Я во двор вышел и обалдел просто. Все расчистили, клумбу забахали и детскую площадку, беседку поставили, в нее тут же местные алкоголики дружно организовались и сидели, соображали на семерых. Да и вообще все сразу на улицу повылазили, то дома торчали, фигней страдали, а тут — почувствовали себя человеками и слетелись, как мухи на свежие опорожнения. Так, собственно, и сказали чуваки в костюмах, которые тут же появились и погнали всех обратно. Опять загадите тут все, а Путину на это смотреть совершенно непривлекательно. Что-то в этом роде. И поставили охрану во главе с бесстрашным полицейским Федорчуком. Он у нас участковый. Так себе мужик, если честно.

Вот мазэр всем этим по поводу Путина уже который день и насиловала мне мозг. Безжалостно так. А у меня и без того проблем хватало.

Я сидел, пялился в ящик и ждал, когда припрется Патлатый. Патлатый — это мой товарищ. У меня немного товарищей, трое всего: Патлатый, Кэп и Рустик. Про Патлатого расскажу позже, а про Кэпа и Рустика сейчас.

Рустик — вообще неадекват. Батя его еще в детстве в бокс повел, чтобы Рустик мужиком настоящим вырос и всегда мог навешать люля-кебаб кому угодно. Вот Рустик с семи лет и пахал на треньках своих. Сначала ни фига не получалось у него, били его все, кому не лень. Он, естественно, захотел бросить все это дело, но батя у него реальный кремень. Он сказал: «Сынок, либо ты ходишь на бокс и учишься всем давать в дыню, либо не ходишь, и тогда я сам каждый день буду давать тебе, то есть учить тебя суровой и жестокой жизни!» Батя у Рустика крепкий, и руки у него огромные. Рустику не хотелось иметь ежедневный болезненный контакт с ними, он принял ультиматум бати и продолжил занятия боксом. И, надо заметить, не зря продолжил. Первое время его продолжали безжалостно валить, но стоило ему подрасти, и вот он уже сам стал вешать всем направо и налево. Его фейсыч был постоянно расквашен так, что его взяли бы сниматься в первоклассном фильме ужасов безо всякого грима. Из-за этих бесконечных синяков батю Рустика без конца вызывали в школу. Но, глядя на родича, учителя понимали, что лучше не связываться с ним вовсе, иначе он легко может и их научить суровой и жестокой жизни. Правда, когда Рустик перевалил полшколы и сломал фиг знает сколько костей не только своих сверстников, но и пары старшеклассников, директор не выдержал и со скандалом выпер Рустика из школы. Родоки заваленных пытались что-то предъявить, хотели даже дело заводить, но обломитесь, дяди, — Рустику было всего двенадцать с половиной, так что все обошлось довольно мирно. Зато батя Рустика был на двадцатом небе от счастья.

Так Рустик попал в мою школу. Я сидел всегда один, а тут он завалился к нам в класс и сел прямо ко мне. Я не стал возражать, только посмотрел на него, а он заржал и спрашивает: «Бокс любишь?» Я посмотрел на него внимательней и понял, что на данный вопрос существует только один правильный ответ. «Люблю» — сказал я, и с тех пор мы стали товарищами. С Рустиком было очень выгодно иметь дружбу. Его все боялись, и, соответственно, никто не трогал и меня. Вскоре он получил третий юношеский, после чего стало совершенно ясно, что бокс в его жизни — это не просто увлечение, а смысл и даже целая философия. Короче говоря, он стал мечтать об олимпийском золоте, а после о чемпионском поясе. Круто, конечно, но адекватности ему явно не хватало. Он всем, кто ему не нравился, голову готов был оторвать в прямом смысле этого слова. А не нравились ему многие, это у него от бати. То криво кто-то посмотрит, то резкий не в меру кто-нибудь. В общем, ни дня без драки. Это девиз его, без вопросов.

Рустик ездил на всевозможные соревнования. Стал чемпионом по городу в своей средней весовой, был третьим по региону. Короче говоря, медленно, но верно выполнял план олимпийского золота. Получил третий разряд, и вот когда до второго ему оставалось всего четыре победы, какой-то известный тренер обратил на него внимание и пригласил в сборную. Вы бы видели в тот момент батю Рустика. Сам-то Рустик всегда все спокойно воспринимает, а вот батя его чуть ли не литр на радостях выкушал и кричал покруче «Рамштайна» до трех утра, пока не приехали товарищи в фуражках и с погонами и не отвезли его в отделение.

Ну, а Рустик укатил в свою сборную, один раз звонил, и больше мы не общались. Скоро он должен в Елабугу ехать на чемпионат России. Так что у него все хорошо. Если не учитывать его неадеквата. Нет, я не только о боксе сейчас говорю. Он частенько гнал, будто барабашку видел, и домового, и еще фиг знает кого. Я сначала думал, что он прикалывается, но оказалось, что нет, у него и мозгов бы на такое не хватило, у него все приколы тупые, про то, как кому-нибудь с полпинка навешать. А тут, видимо, остаточные явления его травм и всевозможных ушибов. И вообще фиг знает, как у него мозг может еще работать после такого количества ударов. Как вообще боксеры живут? Они же в дыни свои чаще получают, чем сами по груше всаживают. У меня такое ощущение, что у них вместо мозгов в черепной коробке такая маленькая груша висит и качается постоянно: туда-сюда, туда-сюда.

А иногда Рустик просто в себя уходил и ни на что не реагировал. Сидит, молчит весь день, потом вдруг заржет и общаться начинает. Спрашиваешь: «Че с тобой?» Не отвечает, плечами только пожимает, типа, все нормально, разве что-то было? Я понимаю, если бы это перед соревнованиями было, но нет, у него такая фигня раз в месяц стабильно происходила, иногда и чаще.

Но так или иначе, дружба и общение большей частью держатся на географии. У него теперь другие товарищи, а я город не менял, так что у меня только Кэп и Патлатый остались.

Вообще Рустик не любил ни того, ни другого, поэтому вместе мы никогда не тусили. А так и Кэп, и Патлатый, и я — мы все с одного двора, можно сказать, с пеленок друг друга знаем. Кэп смешной, но не как Павел Воля, а потому что тупит часто. У него фишка такая: говорить очевидности. Вот и вырисовалась такая схема: Андрюха = Капитан очевидность = Кэп. Смотришь какой-нибудь фильм, рядом сидит Кэп и давай комментировать: «Вон, — говорит, — смотри, он нож вытащил» или «Ни фига — так это она его отравила». Но самое любимое у него — припереться ко мне, увидеть, что я сижу перед зомбоящиком, и непременно спросить: «Сидишь, что ли?» Это реально бесит. Но в целом он ничего так, никогда не жадничает и делится бутерами. Вернее, делился, тут ведь без географии тоже не обошлось. Его два месяца назад в армейку забрали, и пока он, скотина, ни разу не позвонил и даже не писал. Фиг знает, как ему живется. По идее в армии таким людям должно нормально быть. Команды там все простые, в армии любят очевидность и отсутствие фантазии, а с этим у Кэпа все в порядке. Единственное, солдаты могут не любить, когда кто-нибудь тупит, а эта особенность также неплохо у него развита. Он еще тот тугодум. Он и в армию попал, потому что ступил не по-детски. Он в этом году техникум наш закончил, и вот перед самым выпуском звонят ему из деканата и говорят, что завтра ему нужно в кабинет по работе с молодежью припереться. Ну, он и обрадовался — подумал, что будет распределение, предложат ему работу где-нибудь в районе, а он с понтами откажется или согласится, но также с понтами. И вот пришел он туда на следующий день, а ему повесточку из военкомата вручают, получите-распишитесь, такого-то числа, мол, ждем вас в нашем прелестном заведении. Можно сказать, тоже распределение, только тут с понтами не откажешься, да и без понтов тоже. Кэп сходил, медкомиссию без труда прошел, поставили ему «А1», то есть годен без ограничений, хоть в ВДВ, хоть в ракетные — везде возьмут. И жизнь его сразу вектор поменяла.

Впрочем, я даже завидую ему. У нас же всегда срабатывает закон подлости. Кэп не хотел идти, но его взяли, а я мечтал о кирзачах и автомате, но меня жестоко обломали. Вот ненормальный — подумаете вы, нашел о чем мечтать! Кто в наше время хочет в армию попасть? Ага, это так, и я бы не хотел, если бы не обстоятельства.

Ну вот, теперь нужно будет про себя рассказывать, а не очень-то и хочется. Не потому что я скромный такой или не люблю, когда на меня обращают внимание. Просто в тот момент моего существования мне совершенно нечем было хвалиться. Я и деньги — понятия несовместимые, и наши дороги совершенно не пересекаются. Школу я закончил в семнадцать лет, нужно было срочно решать, что делать дальше. Я бы с удовольствием пошел работать, но меня везде безжалостно брили. То лет мало, то опыта нет, то образования, то нужных знакомств, где-то просили дать на лапу. В общем, беда. Мазэр твердила одно: «Нет, ну ты совсем, что ли, тупой? Иди учись. Отучишься, и на работу везде возьмут. В наше время без образования никуда, даже в торгаши не устроишься». Ну, она молодец вообще. Легко сказать: иди учись. Чтобы поступить в универ, надо на лапу дать и в несколько раз больше тем, кто на работу устроит. Вариант пройти конкурс самому вообще не рассматривается, тем более с моими оценками и способностями. Может, кто-то и поступает сам, но я таких не знаю. Это раз. Второе. Ну, куда в нашем захолустье пойти учиться? У нас всего два универа, и то язык не поворачивается их так называть. Остальные — просто филиалы каких-то неизвестных московских академий, универов, колледжей.

В итоге я пошел в технарь вслед за Кэпом, он на год старше меня, и тогда уже на второй курс перешел. В технаре всегда недоборы, там мне рады были. Ну, я выбрал профессию повара, чё, думаю, не тяжело ни фига, мозгов много не надо, а если устроиться куда-нибудь в ресторан, вообще круто может быть: шеф-повара, они ж не хило получают. Пришел домой: мазэр, говорю, я послушный сын, буду учиться на повара. Но она скривилась: «Я думала, ты в юристы пойдешь!» Приколистка.

Студентом я стал, а денег как не было, так и не намечалось. Стипуху мы в первый же день пробухивали. Да там и не стипуха была, это называется «кормовые» — восемьдесят четыре рубля в месяц. Пацаны, с которыми я учился, вообще по-черному квасили. Я столько не пил, не на что было, но частенько они угощали, а раз угощают, то отказываться — это стопроцентный идиотизм. К кулинарии, как оказалось, у меня не было расположенности, то есть полный ноль. Но первую сессию я каким-то чудом сдал. Может, потому что преподы так же, как и мы, не гнушались самогона, а может, все-таки есть кто-то наверху, и иногда он проявляет к нам снисхождение. Хотя, оглядываясь назад, могу уверенно заявить, что ко мне снисхождения никто не проявлял. Там, наверху, всем плевать на меня было.

Несмотря на это, и вторую сессию я каким-то чудом не завалил. Потом пацаны мне объяснили, что это из-за того, что у нас в технаре никого стараются не отчислять. Вместо этого лишают студентов стипухи и потом ее между собой делят. Так же было и со мной. Я получал только кормовые, зато в зачетке у меня не было троек. Своего рода взаимовыгода, но мне все равно было обидно. Четыреста пятьдесят рублей! Это же какие деньги! Но у меня с ними были разные пути.

После этого я совсем расслабился. Чего напрягаться, если все равно не отчислят. Но тут я сильно сглупил. Никогда не стоит расслабляться. И спустя три месяца меня со скандалом выперли. А было это вот как.

К нам неожиданно приехали с проверкой. Ну как, неожиданно, к нашему техникуму уже не первый год приглядываются, так и норовят его прикрыть — мол, прока от него мало, одни расходы, а бюджет не резиновый.

И приехали, естественно, по-тихому, неофициально. А мы-то не знали этого и во время большой перемены пошли и дернули, как обычно. Я тут же окосел. Шел себе по коридору и наткнулся на мужика какого-то. Тот давай орать: слепой, что ли, давай извиняйся и все такое. Я его послал, я ж пьяный был. В общем, оказалось, что он один из проверяющих, тут еще выяснилось, что я бухой. Меня тут же и поперли, технарю тоже не сладко пришлось, но прикрыть его так и не смогли.

Так я остался без образования. Хотя оно мне явно не открыло бы путь к славе и богатству. Готовил я просто ужасно. Зато мазэр не расстроилась. Посмотрела на меня и сказала: «Повар ты все равно был бы хреновый, иди работать грузчиком, как твой пропавший без вести папаша». Фазэр без вести не пропадал, он ушел от нас еще черт знает когда, но мазэр всегда так говорит, она не смогла простить его. Он и правда работал грузчиком и никогда не платил алиментов. Больше мне вспомнить о нем нечего.

А в грузчики меня не взяли, сказали, что у них конкурс больше, чем в театральный, все, кто не поступает в универ, к ним прется. Впрочем, я не удивился. Тогда и решил: если работы не найду, то с первым призывом уйду в армейку. Там кормить будут, одевать — идеальный вариант для таких, как я. Ну, а потом, глядишь, на контрактную останусь. Пока же я сидел перед телеком, смотрел все подряд и мотался по различным организациям, пытаясь убедить разборчивых работодателей, что я прекрасный работник и нахожусь в неописуемом восторге от их компании. Один раз даже в офис ходил курьером устраиваться. Позвонил, меня пригласили на собеседование. Все как в лучших домах Лондона. Я и приперся в чем был, собственно, у меня, кроме рваных джинсов и двух маек, ничего и не было. Собеседовал меня какой-то неприятный тип. Слащавый такой, что смотреть противно. Рустик бы сразу ему двинул. Ну, а этот залыбился, как дебил, и пригласил к себе в кабинет. Кабинет, конечно, был маловат, но у меня и такого не было. Тип быстро сменил дружелюбную улыбку на презрительный тон, хотя внешне это было не так заметно, но у меня глаз наметанный. Я такое за километр чую. В общем, стал он меня расспрашивать, чего я к ним так припер, не в костюмчике от «Hugo Boss», они, мол, фирма солидная, у них все сотрудники должны респектабельно выглядеть, как он или даже круче. Он мне не понравился, такой противный, эх, его бы с Рустиком познакомить. Я ответил, что на костюм денег нет, но если надо, я займу и куплю. Ему явно не понравился ни я, ни мой ответ. Он быстро приуныл, начал нехотя расспрашивать, понимаю ли я вообще, куда меня пригласили на собеседование, какая это великая честь для меня и прочее. Я кивал головой, говорил, что понимаю. Он перевел разговор на мой опыт, я рассказал, что опыта у меня никакого. Он удивился: что же, говорит, вас тогда привело к нам? Как что? Желание работать и получать бабки. Я сказал, что город весь как облупленный знаю, да чё там знать-то, собственно, так что проблем возникнуть никаких не должно. Тип скривился, спросил про карьерный рост, каким я вижу свое будущее в их компании, через год, через пять, десять. Ну, не ярко ли выраженный кретинизм? Респектабельно одетый курьер с зарплатой семь тысяч рублей, мечтающий стать управляющим компанией. Какой вообще у курьера может быть карьерный рост? Курьерный? Примерно это я и высказал: через год, говорю, хочу стать генеральным директором вашей компании. Он расхохотался. Затем сказал, что мне пора валить, они подумают какое-то время и, возможно, перезвонят. Понятно же было, что никто со мной связываться не будет, причем сразу, после того как он в первый раз скривился, глядя на меня, но нет — у нас принято вежливо отказывать. Никто в открытую не скажет: «Чувак, да ты чё, рехнулся, такие, как ты, нам не нужны, нам нужны улыбчивые и мерзкие кретины, от которых тошнит, ты явно не такой!»

Естественно, никто не позвонил. Тип, наверное, еще три дня вздрагивал и крестился, вспоминая обо мне, а дома залез в ванну и весь вечер пытался смыть с себя микробы, оставшиеся после рукопожатия со мной. Уродство просто какое-то.

Я уже начинал отчаиваться. Меня все напрягало: ящик, никогда не выключающийся; мазэр, косо смотрящая в мою сторону; мое отражение — дикое и тощее; и в контраст ему довольные и лощеные физиономии представителей шоу-бизнеса, мелькавшие по всем каналам. Как вдруг притащился Кэп. Есть у него такая фишка — посмотреть какую-нибудь передачу, сериал или киношку и потом долго и нудно пересказывать, пока тебя буквально не вырвет. Меня один раз и правда стошнило, но это потому, что меня весь день тогда полоскало. Я думал, он беситься будет, но Кэп не такой, он только моргнул и негромко заметил: «Чувак, тебя вырвало». Кэп есть Кэп. Не суть. В общем, он приперся и начал рассказывать, что смотрел что-то типа «Пусть говорят» с Андреем Малаховым и там показали чуваков, которые наезжали на какую-то столетнюю-или-около-того старушку, связали ее, чуть ли не отпехали и, угрожая ножом, требовали, чтобы она подписала им свою хату. Ну, сразу видно — наркоши. Я так и сказал Кэпу.

— К гадалке не ходи! — согласился он и ушел.

А я свалил в ванную и проторчал там больше часа, но когда вышел, меня неожиданно осенило. Я даже волосню не стал расчесывать, напялил майку и спустился к Кэпу. Он нисколько не удивился, увидев меня, мы часто мотались друг к другу, а я сразу выпалил:

— Та чиканутая с третьего этажа, помнишь ее?

— Старуха Изергиль? — уточнил Кэп.

Я кивнул в ответ.

— И чё?

— Не понял, к чему я вел, Кэп? Как чё? У нее ж нет никого, кажется. Ни детей, ни внуков.

— Кажется, нет, — пожал плечами Кэп. Ему было пофиг.

— Зашибись! — А вот я наоборот: начал улыбаться, как настоящий дебил.

— Чё зашибись-то? Она такая двинутая, что ее ни один нормальный мужик замуж не взял бы. Я ваще не понимаю, чё она тут делает, ей в дурке лежать надо.

— Кэп, ты вообще не сечешь, в чем фишка. Она одинокая старперка, понимаешь ты это? И когда она копыта отбросит, а это может произойти очень скоро, ее хата освободится, — разъяснил я.

— Ну, это понятно, — закивал головой Кэп.

— Да ни фига тебе непонятно. Те наркоши реальную тему провернуть пытались.

— И чё, ты предлагаешь ее тоже связать? — осенило Кэпа. — Я в таком не участвую. Этим чувакам срок припаяли, это же криминал.

— Да не, думаю, можно без криминала обойтись, — успокоил его я. — Можно ее вежливо попросить, чтобы она нас в наследство включила, ей же реально по фигу, кому хату оставлять.

— Ага, только ты забываешь, что она долбанутая на всю голову, а от таких можно что угодно ждать, некоторые старухи покруче серийных маньяков бывают.

— По-моему, это ты долбанутый, она на ладан дышит. Ты слишком много смотришь тупых американских комедий. — констатировал я. — Впрочем, никто тебя не заставляет, я просто предложил тебе попробовать со мной. Если тебе не нужна половина хаты, можешь не соглашаться.

— Нужна, — сразу же ответил Кэп. — Какой кретин откажется от таких бабок? Ее хата же не меньше чем пол-лимона стоит.

— Так в чем тогда проблема?

— Пытаюсь реально оценить, что к чему.

Меня всегда раздражала эта мнительность Кэпа. Вот и теперь было то же самое. Хотелось даже поколотить его немного.

— В общем, решай: ты со мной или нет? — сухо спросил я.

— С тобой! — тут же ответил Кэп. — Только это, может, Патлатого возьмем с собой? Он же мастер в подобных штуках.

— Вот как раз Патлатого мы брать не будем. Именно потому, что он мастер в подобных штуках, поэтому легко оставит нас с тобой без завещания и захапает себе весь куш.

— Точняк, — согласился Кэп. — Патлатый легко нас уделает. Так чё мы будем делать с этой Изергиль?

— В смысле?

— Мы же не можем просто припереться к ней и сказать, что серьезно и основательно рассчитываем на ее понимание и щедрость. Она решит, что нам чё-то от нее надо, а за это чё-то надо как-то расплатиться. Поэтому нужен какой-нибудь план.

— Про это я не подумал, — расстроился я. — Офигительный план нам бы пригодился. Вообще, старухам обычно предлагают помощь в обмен на наследство.

— Не, я не буду дерьмо за ней убирать, — скривился Кэп. — И потом, это адекватным старухам предлагают такое, а наша даже рядом с черепашками ниндзя и Филиппом Киркоровым не покажется адекватной.

— Ну, — пожал плечами я. — Попробовать в любом случае надо. Вдруг прокатит.

— Может, прокатит, а может, и нет, — выдал очередную очевидность Кэп.

— А вообще, я сто лет ее уже не видел, она, может, коньки уже отбросила.

— Да не, не должна, такие до фига живут. Я у матрены спрошу.

Матрена у Кэпа все и про всех знала, ну, то есть почти все и почти про всех.

— Ма! — громко крикнул Кэп.

Практически в ту же секунду в комнату вошла матрена Кэпа.

— Проголодался, Андрюшенька? — заботливо спросила она. — Сейчас я картошечку твою подогрею.

— Не, я не хочу, потом, — ответил Кэп. — Ты, это, про старушку с третьего этажа знаешь чё, она жива еще?

— Это которая одержимая?

— Ага.

— Жива. Чего ей сделается? Такие сто лет живут. А то и больше.

— А чем она одержимая? — уточнил я. — Я думал, она просто двинутая.

— Демонами. К ней даже священник приезжал, демонов изгонять.

— Когда это? — удивился Кэп.

— Да давно, лет двадцать пять назад. Вас тогда не было еще.

— И как, изгнал? — усмехнулся я.

— Никто не знает. Говорят, что всех изгнать не удалось, а те, которые вышли из нее, вселились в самого священника. Там вообще жуткая история была, рассказывают, что стены ходуном ходили и ор невероятный стоял, а священник, когда вышел из ее квартиры, весь седой был как лунь.

— А кто рассказывает?

— Так, люди, сынок, люди.

— А вы сами не видели? — поинтересовался я.

— А я на работе была, — разъяснила матрена Кэпа.

И потом мы все замолчали, стояли и хлопали глазами.

— Ма, можешь идти! — наконец опомнился Кэп.

— Пойду, что ли, чайник поставлю. — сказала матрена Кэпа и ушла.

— Ну, вот, видишь, живая! — успокоил меня Кэп, — Только не нравится мне эта ее одержимость. С демонами опасно связываться.

— Я прям ржу с тебя! Ты что, веришь в эту бодягу?

— А чё, нет? Я по телеку видел. Демоны в людей вселяются. И чтобы их выгнать, то есть изгнать, приглашают священников или чуваков специальных. Это экзорцизм называется.

— По-моему, это идиотизм называется. Я смотрел «Последнее изгнание дьявола», так вот там весь твой экзорцизм очень круто обстебывается. Это шоу, которое сам чувак и разыгрывает, с различными голосами и летающими предметами. А демонов никаких нет. Просто эта старуха двинутая на всю голову и бухала когда-то тоннами.

— Ну, я не знаю, — ответил Кэп, — только мне кажется, это все правда, а не шоу, и если это так, то я придумал офигительный план.

— И чё это за офигительный план? — с сарказмом спросил я.

— Мы изгоним из нее демонов, она станет адекватной и, когда узнает, что это мы избавили ее от демонов, с радостью впишет нас с тобой в завещание!

— Кэп, ты гений! Офигительнее плана действительно нереально было бы придумать! — вновь включил сарказм я.

— Ну, а чё? — не унимался, Кэп: — Заодно и проверим, правда это все или нет. Если нет, то устроим ей шоу, пускай поверит, что мы ее излечили. Все равно это лучше, чем убирать за ней дерьмо.

Тем же вечером мы решили схватить быка за рога и отправились к старухе Изергиль в гости.

— А чё, как мы изгонять-то будем? Мы же не священники, — сомневался я.

— Не только священники могут изгонять, — резонно ответил Кэп. — Главное — верить в свои силы, я же смотрел передачу.

— Ну, так-то да. Но они же с книгами приезжают, молитвы какие-то читают. Ты знаешь хоть какую-нибудь молитву?

— Господи, прости!

— Я, конечно, не специалист, но что-то мне подсказывает, что это не молитва.

— То есть как? — возмутился Кэп. — Вполне себе молитва, чё тебя не устраивает?

— Да не, меня все устраивает, только чё-то короткая она.

— Ну, вот такая. Чё особо распинаться? И ему все понятно, и тебе язык не надо ломать. Господи, прости. И все путем.

— В конце молитвы обычно «аминь» говорят, — вспомнил я.

— Ну, ты придирчивый вообще! — прогундосил Кэп. — Господи, прости, аминь! Так лучше, что ли?

— Пожалуй, — пожал я плечами. — Это все?

— Все. Хотя нет. Есть еще такая: «Господи, сохрани, аминь!»

— Она же не отличается от первой.

— Как это не отличается? Они разные, там «прости», а тут — «сохрани».

— Тогда можно сколько угодно придумать: «Господи, пожалей, аминь», «Господи, вдохнови, аминь», «Господи, спаси, аминь», «Господи, подари, аминь».

— Ну вот, а ты говорил, что мы молитвы не знаем. Вон уже сколько набралось. Есть еще «Не убей», «Не укради».

— Ну ты и тупорылый, — заржал я. — Даже я знаю, что это заповеди.

— Точняк! — ударил себя по лбу Кэп. — Но все равно мы молитв до фига придумали. Я еще вот взял с собой.

Кэп вытащил из пакета какую-то книгу.

— Все как надо. Вот и книга есть, и крест.

— Так это же крестик. Он маленький.

— Какая разница, демоны же не на размер смотрят, а на крест.

— Ну не знаю, — усомнился я, — по-моему, больших крестов они больше боятся, в них силы больше. А крестики носят те, кого крестили. Ты крещеный?

— Не.

— И я тоже. Так что, может, такой крест вообще силой не обладает.

— Все он обладает, — возмутился Кэп. — Если верить. Главное же — верить, что мы супермены. Мы тоже можем бесов погонять.

— А чё за книга у тебя?

— Коран.

— Ты совсем долбанулся?

— Коран — такая же Библия, только для мусульман. Или ты расист?

— Сам ты расист. Я опять могу ошибаться, но что-то мне подсказывает, что крестик и Коран не совсем совместимые вещи.

— А у мусульман нет крестов? — удивился Кэп.

— А я знаю?

— И я не знаю. Вот и проверим! — нашелся он с ответом.

— Н-да, — вздохнул я. — Где ты вообще надыбал этот Коран?

— У дядь Муслима. У нас-то никаких религиозных книг нету, а он я знаю, что молится, вот и попросил.

— Мозгов бы ты у него попросил. Нельзя было спросить, есть у них кресты или нет?

— Он торопился, не до вопросов было.

— И чё вот нам теперь делать? — разозлился я.

— Да все нормально будет! Ты же вообще в демонов не веришь.

— Ну да, не верю.

— А чё паришься тогда?

— Да потому что ты кого хочешь париться заставишь. Я вот уже вообще не думаю, что это нормальная идея, претендующая на офигительный план!

— Да ладно, расслабься! — успокоил меня Кэп, и я почему-то правда расслабился. Может, он был в тот момент реально убедителен?

И вот мы стояли возле старухиной двери.

— Ну, звони, — сказал я Кэпу: — Ты же у нас главный бесогон.

Он нажал на звонок. Тот, естественно, не работал.

— Он, наверное, давно сломался. Но к ней же никто не ходит, поэтому починить некому, — разъяснил сам себе Кэп.

Я только развел руками. Кэп он и есть Кэп.

Постучали. Никакой реакции. Постучали громче — то же самое. Я уже думал уходить, но Кэп более упертый, чем я. Он решил основательно поколошматить дверь, и тут выяснилось, что она была вовсе не заперта.

Мы осторожно вошли и замерли на пороге.

— Здрасьте, есть кто? — спросил Кэп.

В ту же секунду в него полетела огромная кастрюля. Он едва успел уклониться. Я повернулся к нему, чтобы узнать, все ли с ним в порядке, и чуть не обделался от страха. На меня летела разъяренная Старуха Изергиль, размахивая на ходу ремнем.

Ремень просвистел над моей головой.

— Господи, сохрани! Господи, сохрани! Господи, сохрани! — затараторил Кэп.

А старуха зарычала похлеще любого волка, затем схватила меня за ногу и склонилась над ней с твердым намерением поцапать.

— Кэп, мать твою! — чуть ли не взревел я. — Хватай ее, или она сейчас сожрет меня!

А Кэп словно не слышал моих слов, он наставил на старуху крестик (кстати, я так и не узнал, откуда он взял его) и продолжал твердить: «Господи, сохрани! Господи, сохрани, аминь!»

Каким-то невероятным усилием я смог оттолкнуть Изергиль. Она отлетела и упала на пол. И тут уж Кэп, к моему великому удивлению, проявил небывалую смышленость и вырубил старуху брошенной ею кастрюлей.

— Фух! Валим отсюда! — облегченно выдохнул я.

— Какой валим? — удивился Кэп. — Она же стопудово напичкана демонами, как фаршированный перец!

— И чё теперь делать? Она же чуть не завалила нас с тобой.

— Как чё делать? То, зачем мы сюда и пришли! — хладнокровно ответил Кэп. — Изгонять ее демонов. Смотри, какая хата, ты разве не хочешь владеть ею?

Я огляделся. Сейчас понимаю, что все это выглядело абсурдно, но тогда я так не думал. Я реально посмотрел по сторонам оценивающим взглядом. И то, что я увидел, не особо меня обрадовало. Хата была просто жуть: обои висели на стенах клочками, сверху сыпалась штукатурка, паутина свисала толстенными слоями, а вонь от блевотины и мочи стояла такая, что не передать словами. Но я почему-то решил, что хочу владеть таким несметным богатством. Видимо, мой мозг способствовал обману зрения. Поскольку рядом с каждым углом красовалась толстенная пачка денег, которую можно было выручить за каждый такой угол. И я согласился.

Мы оттащили старуху в спальню. Она по-прежнему была без сознания.

— Надо ее связать! — со знанием дела сказал Кэп.

— Отлично! — ответил я. — И как ты собираешься это сделать?

— Не знаю, — пожал плечами Кэп.

В итоге мы привязали ее ноги пододеяльником к ножкам кровати, а руки связали простыней и закрепили их возле трубы с отоплением. Буквально тут же она пришла в себя, зыркнула на нас и что есть мочи заорала:

— Козлы однорогие! Вонючие ублюдки! Недоноски!

— Видишь, это демоны в ней заговорили! — спокойно произнес Кэп. — Вон она агрессивная такая.

— Грязные свиньи! Псы паршивые! Жабы раздутые! — продолжала извергаться ругательствами Изергиль.

— А вот это уже нехорошо, — сказал Кэп.

— Почему?

— Так она мои ругательства использовала. Я же должен ругать ее демонов, чтобы они свалили.

— Уроды! Подонки! Сучьи потрохи! Гореть вам в аду! — летело из уст старухи.

— И вот это она зря! — обиделся Кэп. — Надо ей кляп вставить.

На полу валялось полотенце, я свернул его, не без труда воткнул в рот старухи и завязал в узел сзади. Изергиль брыкалась, как в конвульсиях.

— Давай уже кончать с этим, — не выдержал я. — Меня это все уже начинает напрягать. Может, я пока завещание напишу, чтобы она подписала?

Старуха активно мычала, на какой-то момент мне даже показалось, что она поднялась на несколько сантиметров вверх, словно кто-то провернул такой фокус при помощи невидимых лесок, которые были к ней привязаны.

— Не. Завещание рано писать. Лучше держи ее. Вон она какая буйная. А я пока начну с демонами общаться.

Честно признаюсь, прикасаться к Изергиль мне не очень-то хотелось. Мог еще заразиться чем-нибудь. Демоны не демоны, но то, что она была двинутая на всю голову — совершенно определенно, а сколько еще зараз сидело в ней — вообще никому не известно.

Я спрятал руки в рукава и таким образом схватил ее за ноги.

— Возьми нормально! — недовольно сказал Кэп. — Как ты ее держишь?

Я взял нормально. Старуха мычала, шипела, потом вдруг перестала. И стала мычать по-другому, словно запела какую-то песню. По типу «Хочу перемен» Цоя.

— Господь! — торжественно произнес Кэп.

И в этот самый момент на кровать полилась желтая струя.

— Кэп! Она обмочилась! — вскрикнул я.

— Вот тебе еще одно доказательство демонов, — ответил он.

— Да не, мне кажется, она постоянно так делает, — возразил я.

— Из-за них и делает. Не мешай, а.

Лицо Кэпа стало таким серьезным, каким я его никогда до этого не видел.

— Именем Иисуса, проклятые демоны, приказываю вам оставить эту несчастную старуху, — он наставил на Изергиль крестик, та стала вновь брыкаться. Сил у нее реально было выше крыши. Я с трудом удерживал ее.

— Получается? — спросил Кэп.

— Чё-то не очень.

— Точняк, надо же сначала определить, сколько демонов в ней сидит.

— И как ты собираешься это сделать?

— Спросить у них.

— Прикол. А ничё тупее нельзя было придумать?

— Все так делают, — ответил Кэп.

— Ну, все так все. Спрашивай.

— Демоны, именем Иисуса, приказываю вам, назовите себя!

Старуха молчала.

— Именем Иисуса, приказываю вам! — громко повторил Кэп.

Старуха молчала.

— Их там четверо, — сделал заключение Кэп.

— Это ты как понял? — удивился я.

— Ну, мне так кажется.

— А, ну раз тебе так кажется, — успокоился я, — значит, так и есть.

И тут старуха замычала.

— Вот видишь, — обрадовался Кэп. — Мычит, значит, их реально четверо!

— А может, ей снять кляп? — предложил я. — Мы тогда поймем, чё она говорит.

— Не, не надо. Они опять ее ругаться заставят! Господи, сохрани, Господи сохрани! Аминь! Смотри, как ее коробит! — обрадовался Кэп. — Мы реально все путем делаем!

Старуха и правда стала проявлять куда большую активность, может, просто устала лежать в таком положении. Мне было уже крайне непросто справляться с ней. Я торопил Кэпа:

— Давай выгоняй их уже!

— Надо еще узнать, что это за демоны, а то они не уйдут.

— У них, чё, еще имена есть?

— А ты думал? Все не просто так!

— Ну, попроси у них паспорта показать!

— Не смешно! Именем Иисуса! — заорал Кэп. — Приказываю вам, гнусные демоны, назовите себя!

Старуха задергалась и что-то промычала.

— Все ясно! Один из них Люцифер! — уверенно сказал Кэп.

— А это ты как понял? — не переставал удивляться я.

— На самом деле, когда их много, всегда среди всех Люцифер оказывается, — разъяснил Кэп. — Я же смотрел передачу, я помню!

— Ну, круто, а остальные?

— А остальных не знаю, как зовут, — пожал плечами Кэп. — Я только Люцифера запомнил. Он у них основной.

Изергиль вновь проявляла активность, и рядом с первой лужей образовалась вторая.

— Кэп, она сейчас всю кровать зальет! — пожаловался я.

— Вспомнил! Там еще Гитлер был!

— Гитлер? Чё за чушь? Какой же он демон? Он недавно совсем жил. Я думал, что демоны все старперы еще со времен Древней Греции какой-нибудь.

— Да не, стопудово тебе говорю! Гитлер тоже демон. Там так и сказали. И Наполеон тоже.

— Хорошая у них там компания, теперь понятно, чё Изергиль такая буйная.

— Ага, осталось последнего определить.

— И кто это может быть? — Старуха в очередной раз достала меня. Я взял и врезал ей по печени.

— Ты чё? — возмутился Кэп. — Ей же больно. Хотя нет. Ей, наверное, по фигу.

— Да плевать мне вообще! Чё там с последним демоном?

— Ну, я не знаю. Кто это может быть?

— Может, бен-Ладен? — предложил я. — Раз уж Гитлер есть.

— Ты чё, бен-Ладен! Хотя, может, и он, смотри, как она опять задергалась! Чувак, ты угадал, это определенно бен-Ладен.

Старуха зарычала и начала подпрыгивать.

— Может, ну ее, — предложил я. — Пойдем домой. Не нравится мне она.

— Домой? Надо ей помочь, раз начали. Господи, сохрани! Господи, спаси! Господи, благослови! Аминь! — заорал Кэп. — Проклятые демоны, вера моя крепка! Я приказываю вам: валите отсюда, свиньи! Ты, мерзкий Люцифер, бери своих дружков: Гитлера, Наполеона и бен-Ладена — и оставьте в покое эту несчастную старушку!

Старушка стала прыгать еще сильнее.

— Ага, так они тебя и послушались!

— А если так?

Кэп достал из пакета Коран, раскрыл его, полистал. Показал старухе, та прореагировала и стала буйная. Я не заметил, как невидимая сила оттолкнула меня, и я отлетел прямо к стене. Кэп занял мое место и со всего размаху врезал старухе по башке Кораном. Та мгновенно вырубилась. Не знаю почему, но я сразу поверил в силу Божьего слова.

— Ты нормально? — спросил Кэп.

В следующее мгновение я чуть не умер со страху. Потому что выключился свет, стало темно, и старуха пришла в себя и каким-то чудом освободила рот. Раздался сумасшедший хохот, а затем она заговорила детским голосом.

— Тупорылые свиньи! Вас ждет долгая и мучительная смерть, мы выпьем всю вашу кровь и будем танцевать на ваших костях!

И вновь заржала. Мерзко так, фальцетом. У меня и сейчас мурашки по всему телу мечутся, а тогда тем более.

Кэп опять заорал свое «Господи, спаси!». Я стал орать вслед за ним. Старуха хрипела и крыла нас восьмиэтажным матом.

Я почувствовал ледяное дыхание у себя над головой, это был явно не Кэп. Он отчаянно размахивал крестиком и кричал. Я закрыл глаза, а через секунду включился свет, и на пороге стояли разъяренные соседи Изергиль. Сама же она освободилась от наших пут и лежала на кровати голая. Зрелище отвратительное. Старуха зашипела, а мы с Кэпом вылетели пулей из квартиры.

Старуху увезли в дурку. Через неделю она отбросила копыта. Добралась каким-то образом до таблеток и траванулась.

Хата досталась государству, а не нам с Кэпом. Но если честно, я не жалею. У меня вообще пропало желание связываться с какими-либо старухами, а уж тем более одержимыми, как Изергиль. Она мне потом несколько раз снилась. Мазэр говорит, что всякий раз я кричал и просыпался в холодном поту. Как бы этот самый бен-Ладен не перебрался к нам с Кэпом.

В общем, это был еще один печальный опыт, не принесший мне ни копейки. К тому же порядком потрепавший мою и без того неустойчивую психику. Вот ни фига не вру: стоило мне только увидеть какую-нибудь старуху, меня начинало трясти. Так и казалось, что сейчас заржет противным голосом и начнет летать. Поэтому я быстрее ноги в зубы и сваливал куда подальше. В общем, неприятно вспоминать.