Бесплатный фрагмент - Некто Рвинский

Часть первая

Все персонажи вымышлены, а любые совпадения случайны.

Глава первая

Зенград провожал хмурой погодой — свинцовые тучи, щедро поливающие го­род дождём, и сильные порывы холодного ветра вынуждали людей укрываться в здании вокзала. Они разглядывали витрины, сидели в ожидании, или неторопливо прохаживались по залу, под высокими сводами, которого гулким эхом разносились объявления о движении поездов. На перроне пахло сыростью, и в глубине вагонов с запотевшими окнами смутно виднелись человеческие лица.

— Молодой человек, вы слышите?

Женщина удивлённо смотрела на меня. По стеклу нашего купе бежали капельки дождя, сплетая неведомые узоры, и созерцание пасмурного пейзажа вызывало лёгкую отрешённость.

В Зенград я приехал, надеясь, что новые впечатления помогут мне восстано­вить душевное равновесие. Жизнь шла по накатанной колее, со своими радостями и горестями, однако, я всё больше чувствовал, что чего-то не хватает. Смутная неудовлетворённость стала преследовать повсюду, и странная печаль надолго овладела мной. Я пытался забыться в делах и найти утешение в развлечениях, но это помогало, только на время.

Поезд стал медленно набирать скорость, продвигаясь вперёд среди лабиринта железнодорожных путей.

Женщина приятно улыбнулась.

— Не хотите почитать? — достала она книгу с простым, но ёмким заголовком «Деньги, любовь, смех». Портрет загадочного человека с печальными глазами невольно притягивал к себе внимание, возбуждая растущее любопытство.

Я удивлённо взглянул на любезную даму с лёгким налётом косметики на интеллигентном лице. Прищурившись, она быстрым движением положила книгу мне на колени.

— Что это?

В женском голосе появились нотки недоумения.

— А вы разве не видите?

Я согласно кивнул, продолжая внимательно смотреть на неё. Лёгкая досада заставила опуститься уголки красивых губ, и в глазах мелькнула непонятная грусть.

Сначала меня немного отвлекали босые ступни над головой, однако в целом обстановка была вполне комфортной для просвещения. Вскоре, ноги исчезли, и вместо них появилось сонное лицо, пристально рассматривающее красивые иллюстрации.

Книга оказалась довольно интересной, но, хотя сам подход нравился мне, некоторые моменты вызывали сомнение.

— Спасибо! У вас есть другие работы этого автора? — с сожалением перевернул я последнюю страницу.

— Мы уже подъезжаем, — улыбнулась женщина.

За окном были знакомые картины моего родного города. Время летит незаметно, когда что-то делаешь с увлечением.

Погружённый в приятные размышления, я поблагодарил за необычную литературу и направился к выходу, где, неожиданно, выяснилось, что платформы для нашего вагона не хватило. Нужно было спускаться по лестнице, а затем мужественно прыгать вниз, надеясь не ударить лицом в грязь. После ночного дождя, вокруг заманчиво блестели на солнце большие лужи.

К моему удивлению, сила гравитации оказалась необычайно сильной. Я бук­вально свалился на мокрую землю, не сумев устоять на ногах, а моя новая сумка бесследно исчезла в густых зарослях крапивы на обочине.

— Счастливого пути! — молодая девушка весело помахала мне рукой из открытых дверей набирающего ход поезда.

Дома пришлось заниматься разными делами, накопившимися за время отсутствия, поэтому о книгах я вспомнил, только через неделю. Рядом находился небольшой магазин, где мне посоветовали обратиться к разделу эзотерики и психологии.

Суровые воины-маги невозмутимо смотрели с обложек книг, заставляя уча­щённо биться сердце. Загадочные мудрецы провожали молчаливым взором. Психологи обещали решить любые вопросы, а самые умные заявляли, что все проблемы в моей голове.

Я стал часто заходить сюда, чтобы посмотреть новинки литературы. Ненасытный ум постоянно требовал информации, и мне даже пришлось купить отдельный шкаф. Старых полочек давно не хватало, и книги лежали в самых неподходящих местах.

Нельзя сказать, что моё состояние стало другим. Я по-прежнему чувствовал не слишком уютно, и необъяснимая тоска, порой, напоминала о себе, однако что-то неуловимо изменилось.

Однажды, я смотрел телевизионную передачу о Далвейском озере, красивые пейзажи, которого показались мне странно знакомыми. Непонятная иррациональность этого чувства вызвала желание побывать там, и, после непродолжительного размышления, я всё-таки решил приобрести необходимые для похода вещи. Впереди был долгожданный отпуск.

В хлопотах время пролетело быстро. Моим попутчиком в дороге оказался импозантный мужчина в очках. Не успели мы отъехать от станции, как, заговорщицки подмигнув, он достал из сумки звёздный коньяк с импортной этикеткой.

— Валера, — небрежным жестом протянул руку, видимо, уверенный в том, что мне просто некуда деться. — По пять капель, за знакомство.

На столе моментально появились сувенирные стаканчики из нержавейки, рас­крашенные под хохлому. После третьей стопки мужчина снял очки и, поджав губы, пристально посмотрел в окно.

— Эх, и куда всё едем, и зачем?

Некоторое время мужчина задумчиво созерцал лесные пейзажи.

— Два вопроса всегда интересовали людей, — выразительно сказал он. — Что делать, и кто виноват?

— Вы не знаете?

— Нет, — пожал я плечами.

— Вот и я тоже, — вздохнул мужчина.

Речь стала быстрее, и, чтобы не потеряться в этом словесном потоке, он стал помогать себе энергичными жестами рук.

Под равномерный перестук колёс, мне пришлось выслушать большое количе­ство анекдотов, историй с коварными женщинами и невероятных случаев на рыбалке, пока бутылка не опустела, и раздавшийся храп возвестил об окончании застолья.

А за окном берёзовый лес сменялся широкими полями. На переездах ожидали своей очереди автомобили, и люди в оранжевых жилетах, как часовые на посту, терпеливо стояли рядом с одинокими домами.

Постепенно, в небе начали клубиться грозовые тучи. Первые капли дождя, ударившие в стёкла, быстро превратились в сплошной поток воды, сразу резко потемнело, засверкали молнии, всполохами освещая полнеба. Порывы ветра сильно раскачивали деревья. Стало клонить в сон, и я незаметно уснул под шум сильного ливня, убаюканный мерным похрапыванием со всех сторон.

Поезд прибыл точно по расписанию, и на перроне сразу появилась масса людей, устремившихся к выходу. Спринтерскими качествами я не обладал, поэтому просто решил подождать, пока этот поток не уменьшится.

Рядом с вокзалом находилась городская автостанция, где мне быстро удалось найти нужный транспорт.

Маршрутный автобус неторопливо катился по старой дороге. Монотонное движение снова отправило меня в царство Морфея, и, балансируя на грани яви и сна, я погрузился в сладкую дремоту. В салоне мелькали незнакомые лица людей, раздавался чей-то громкий храп.

— Приехали! — послышался хриплый голос.

С трудом подняв отяжелевшую голову, я медленно открыл глаза. Впереди виднелась, уходящая к горизонту, бесконечная водная гладь. Одинокие чайки медленно парили вдоль берега, высматривая добычу среди набегающих волн. Величественные облака казались неподвижными.

После шумного города, здесь особенно остро чувствовалась концентрация ти­шины, нарушаемой лишь редкими порывами ветра, да пронзительными криками птиц.

На уютной поляне в лесу, я поставил палатку и быстро развёл костёр, пока не стало совсем темно. Потрескивающее пламя весело струилось вверх, горячий чай приятно согревал, помогая снять лёгкую усталость от поездки.

— Доброй ночи!

Я и не заметил появившегося на краю поляны незнакомца. Подошедший мужчина был среднего роста, с аккуратно подстриженной, не­большой бородкой, в тёмных волосах блестела седина.

— Немного не успел до темноты расположиться, а тут, смотрю, костёр.

— Михаил, — протянул он руку. — Мне нравятся эти края, здесь иная атмосфера, глубже и острее воспринима­ешь жизнь, красивая природа. Я считаю, что это место силы, поэтому и решил отпуск провести здесь.

Мужчина устало снял объёмистый рюкзак.

— Я слышал, что так называют местность с особой энергией, природную гео­магнитную аномалию, — заметил я.

— Такова общепринятая точка зрения. Для меня это, как стирание пыли с соб­ственной сущности, которой она постепенно покрывается в городской суете. В памяти всплывают картины людей и событий, о которых мне ничего неизвестно, и в то же время странно знакомых. Вот и вас, мне показалось, я где-то видел, — Михаил пристально взглянул на меня. — Ладно, пора отдыхать, а вы как?

— Посижу ещё немного, пока костёр догорит.

Темнота всё больше сгущалась вокруг. Прогоревшие поленья медленно тлели, исходящий от них жар приятно согревал тело. Мысли лениво крутились вокруг впечатлений прошедшего дня, пока не растаяли, как утренний туман. Голова стала тяжёлой, и начало клонить в сон. Я поднялся и, разворошив погасшие угли, отправился спать.

Глава вторая

Разбудили меня странные звуки, похожие на выстрелы из оружия. Вместо при­вычной ткани палатки над головой было синее небо с редкими облаками. Что за чертовщина?

Незнакомая одежда, напоминающая военную форму, и высокие сапоги окончательно заставили меня усом­ниться в реальности происходящего. Грудь опоясывала офицерская портупея, а на плечах красовались незнакомые погоны.

Широкий ремень плотно облегал талию. Вот это сюрприз! Немного сзади нахо­дилась кобура с оружием. Небольшой пистолет удобно лежал в руке, указатель­ный палец плавно лёг на спусковой крючок.

Пока я раздумывал, что делать, впереди на дороге появились два всадника. Они стре­мительно приближались, и первый из них, в военном мундире, осадил вороного коня рядом со мной.

— Поручик! Какого чёрта? Мы вас целый час ищем!

Тут он заметил пистолет в руке.

— А-а, так вы решили потренироваться в стрельбе. Похвально, — ироническая улыбка тронула загорелое лицо. — Не замечал раньше за вами такого усердия. Что это вы, однако, смотрите так странно? С вами всё в порядке?

Я кивнул головой, не в силах произнести хоть слово.

— А где ваш конь? Что-то я его не вижу.

— Э-э, куда-то убежал, — наконец, выдавил я из себя.

— Убежал? Поручик, вы меня удивляете. Вы, случаем, с собой банчок спирта не прихватили?

Наклонившись, он понюхал воздух.

— Вроде не пахнет. Вы же знаете, капитан не одобряет пьянства.

— Я случайно заснул, а когда проснулся, его уже не было.

— Так вы что же, не привязали его?

— Э-э, наверно, он отвязался.

— Кто отвязался? Конь? Взял и сам отвязался?

— Возможно, я плохо его привязал.

— Поручик, может вам в лазарет на недельку лечь, отдохнули бы.

— Нет, спасибо, сам справлюсь.

— Ну, смотрите. Ладно, давайте к Михееву.

Мысль о том, что придётся садиться на лошадь, привела меня в тихую панику.

— Э-э, да что-то мне нехорошо.

— Ну вот, а говорите, справитесь.

Я в замешательстве продолжал топтаться на месте.

— Михеев! Помоги господину поручику, а то он совсем не в себе.

Мощным рывком меня втащили наверх. Оседлав конский круп, и судорожно вцепившись в заднюю часть седла, я обречённо вздохнул, когда бодрой рысью мы тронулись по дороге через лес. Вскоре, наш небольшой отряд свернул на едва заметную тропку, уходящую по ущелью вглубь невысоких гор.

Тело так и норовило завалиться вбок, и мне приходилось прикладывать опреде­лённые усилия, чтобы не свалиться. Наконец, тропа пошла вверх, и, взобравшись на холм, мы остановились.

Внизу расстилалась небольшая равнина — в густых кустах и в тени раскиди­стых деревьев, узкой лентой блестела на солнце маленькая речка, среди зелёной листвы проглядывали чёрные срубы бань, покосившиеся плетни огородов, сложенные из брёвен стены домов.

— Михеев! Отвезёшь поручика в лазарет.

Спустившись по дороге, мы направились к большой избе в зарослях боярышника. Я осторожно слез с лошади, едва не упав с непривычки.

Навстречу шёл человек в полосатой рубашке и широких брюках, заправленных в сапоги. На солнце блеснули круглые стёкла очков.

— Что с вами приключилось, батенька? Как вас, простите, величать по имени-отчеству?

— Андрей Георгиевич Рвинский.

— Так что, Андрей Георгиевич, вас беспокоит, на что жалуетесь?

— Э-э, да как вам сказать, доктор. Себя не помню, — объяснил я, озираясь по сторонам.

— Совсем не помните?

— Совсем, доктор.

— А у вас контузии раньше не было, Андрей Георгиевич? — подозрительно взглянул он.

— Не помню.

— Да, интересный случай. Это, иногда, бывает. Так что не расстраивайтесь, дорогой, всё вспомните.

— Надеюсь, доктор.

— Да что вы заладили доктор, доктор. Просто, Алексей Гирович, — махнул он рукой.

— Хорошо, Алексей Гирович.

— Ладно, проходите в дом. Чаю сейчас выпьем, посидим.

Внутри оказалось на удивление тихо. Я рассеянно смотрел перед собой, пытаясь сосредоточиться в хаосе мыслей, мелькающих в голове. Подошедший доктор тронул меня за плечо.

— Андрей Георгиевич, да не напрягайтесь понапрасну, потом потихоньку вспомните, амнезия, она штука коварная и толком не изученная, — он зевнул, деликатно прикрыв рот рукой. — Вы бы присели. Что уж вы так переживаете? Давайте чай пить, — Алексей Гирович налил кипятка из самовара.

Громкий стук в дверь заставил меня обернуться. На пороге стоял офицер в чине капитана.

— Михаил Вольтович! Редкий вы гость у нас.

— Не беспокойтесь, Алексей Гирович. Что с вами случилось, поручик?

Я удивлённо смотрел на вошедшего офицера, который, как две капли воды, был похож на моего ночного гостя на поляне. Сквозь серьёзность на лице проступала ироническая улыбка, и небрежно опираясь на край стула, он с любо­пытством взглянул на меня.

— Михаил Вольтович, у господина поручика амнезия. Видимо, вследствие перенесённой контузии, он всё забыл, — сказал доктор.

— Поручик, вы меня помните?

— Да, то есть, нет, — в замешательстве я не знал, что сказать.

— Ладно, пойдёмте, поручик, здесь вам делать нечего. До свидания, Алексей Гирович.

Мы вышли на улицу, где в это время проезжали два всадника, как, вдруг, лошадиная морда потянулась ко мне. Испуганно я отскочил в сторону, столкнувшись с капитаном.

— Спокойно, Андрей Георгиевич.

Всадники обменялись короткими репликами и сдержанно засмеялись.

Квартировал капитан недалеко от лазарета, в просторном доме с большой рус­ской печью. Круглый стол с двумя стульями занимал место у небольшого окна, выходящего во двор, а в углу стоял древний буфет, пустые полки, которого были покрыты толстым слоем пыли.

Старые доски заскрипели, стоило мне шагнуть в комнату, и, вздрогнув от не­ожиданности, я услышал резкие звуки, напоминающие карканье ворона — это появилась кукушка из старинных часов с маятником.

— Ну, поручик, рассказывайте, — капитан опустился на слегка покачнув­шийся стул, жестом приглашая занять свободное место.

— Да что говорить, — пожал я плечами. — Не помню ничего.

Капитан задумчиво постукивал пальцами по шершавой поверхности стола.

— А себя помните?

— Да, — кивнул я после небольшой паузы, немного сбитый с толку подобным вопросом.

— Вы уверены?

— Нет, — смущённо отвёл я взгляд в сторону.

— Ну, подвергать сомнению собственное существование, наверное, было бы глупо. Вы же не можете сказать, что вас нет?

— Не могу, — согласно кивнул я.

— Но, если вы ничего не помните, то, возможно, ничего и не было.

— Может быть, — охотно согласился я.

— Однако я вас помню, — весело сообщил капитан. — И служили вы неплохо.

Я развёл руками, давая понять, что ничем не могу помочь.

— Интересно, — барабанная дробь по столу стала более интенсивной, напоминая бодрый марш. — Возникает вопрос, вы это или не вы?

Я с сомнением оглядел непривычную для себя военную форму и узкие сапоги с низким каблуком.

— Да вроде я.

— Вы уверенны? — прищурившись, снова спросил капитан.

— А кто же ещё?

Капитан дружелюбно рассмеялся, прекратив барабанить.

— Так может, просто, то самое я за пределами форм, — загадочно ухмыляясь, сказал он.

Нахмурившись, я смотрел на капитана, пытаясь постичь смысл его слов, но, несмотря на все мои усилия, в голове было оглушительно пусто.

Внезапно, раздались громкие выстрелы. Я невольно стал прислушиваться, когда в дверях показался худощавый офицер с напряжённым выражением лица.

— Господин, капитан! Бандиты!

Стрельба усиливалась, и слышно было, как среди одиночных хлоп­ков вплетается дробный перестук пулемётных очередей, несколько раз ухнули взрывы гранат.

— Паршин, выводи тачанку. Поручик, похоже, придётся прорываться с боем, давайте через окно во двор.

Я широко распахнул створки и, пригнувшись, неуклюже спрыгнул на землю.

Тачанка, запряжённая парой гнедых лошадей, уже стояла у калитки, а на козлах сидел офицер. В задней части возвышался легендарный «Максим».

— Поручик, чего вы медлите, давайте за пулемёт.

Я крепко сжал обеими руками круглые руко­ятки и попробовал повернуть внушительный ствол — только в кино, да ещё в краеведческом музее, доводилось мне видеть это грозное в своё время оружие.

— Паршин, какие есть соображения?

— Уходить надо, господин капитан, пока не окружили. Отряд будет, только завтра, а здесь, почти никого не осталось, нас просто перебьют. На юге выстрелов не слышно, по старому тракту пойдём.

Тачанка стала медленно набирать ход, когда в конце улицы показались конные с винтовками в руках.

— Поручик, стреляйте! — крикнул капитан.

Я поймал на мушку переднего всадника через отверстие в щитке и нажал на спуск. Раздался сильный грохот, и пулемёт ощутимо завибрировал, из ствола появился пульсирующий язык пламени.

Двое конных полетели вместе с лошадьми на землю, кувыркаясь, как манекены в клубах песка и пыли, а остальные предпочли укрыться за домами. Ржание лошадей, стоны раненых, свист и крики матом, треск выстрелов. Мне казалось, что я смотрю кинофильм.

Набрав скорость, мы проскочили деревню и вырвались на оперативный простор. Сквозь поднятые колёсами клубы пыли видно было зарево позади — это горели подожжённые дома, около которых метались фигурки людей.

Из-за крайних домов вырвалась группа всадников и, разделившись на две части, стала стремительно настигать нас, пытаясь обойти с двух сторон.

— Поручик, стреляйте, а я пока ленту с патронами заправлю, — капитан достал снизу большой зелёный ящик.

Над головой противно засвистели пули. Укрывшись за щитком, я дал длинную очередь. На этот раз, расстояние было значительно больше, и в цель я не попал, однако всадники пришпорили лошадей, издали выкрикивая угрозы, и, вскоре, исчезли из виду.

— Ну, кажется, оторвались, — облегчённо вздохнул капитан.

Я с трудом разжал онемевшие пальцы. События развивались столь стреми­тельно, что не было времени на оценку и анализ ситуации, словно некий поток подхватил меня и понёс в своих объятиях. Думать было некогда, я просто жил.

— А вы молодец, поручик. Не забыли, как стрелять.

Я и сам не понимал, что произошло, действовал, как во сне, а руки жили своей, независимой от ума жизнью.

— Паршин! — обернулся капитан к лихому кучеру. — Лошадей особо не гони, до ночи будем двигаться, а там найдём место, заночуем.

Я внимательно следил за окружающей местностью, но пока ничего подозри­тельного не было. Часа через два начало темнеть, когда за очередным поворотом, в глубине леса мелькнул огонёк.

— Похоже, костёр! Что будем делать, Михаил Вольтович? Может, посмотрим что там? — сказал я.

— Хорошо, только осторожно. Неплохо бы выяснить, кто же здесь бродит.

Проехав вперёд, мы свернули между двух больших деревьев и встали за кус­тами, чтобы с дороги нас не было видно.

— Паршин, остаёшься здесь, а мы с поручиком пойдём. Если всё нормально, свистну два раза. Пошли, Андрей Георгиевич. Оружие с вами?

— Да.

Я нашёл рукой кобуру на правом бедре. Своей тяжестью пистолет создавал некое иллюзорное чувство безопасности.

— Поручик, вы обходите справа, а я слева зайду. Подстрахуете меня.

Капитан исчез в сгущающемся сумраке, и я стал медленно продвигаться вперёд, делая короткие перебежки от дерева к дереву. Огонёк стал увеличиваться в размерах, и видно было, что рядом сидит человек, как, вдруг, у костра появился капитан. Коротко переговорив с незнакомцем, он махнул рукой и протяжно свистнул два раза.

— Андрей Георгиевич, выходи. Всё в порядке.

Сзади послышался шум и треск веток, пробирающегося среди кустов экипажа.

Я вышел на небольшую поляну, посреди, которой у горящего костра сидел мужчина лет сорока. Одетый в сапоги, стёганую фуфайку и картуз с лакирован­ным козырьком, он держал в руках большую оловянную кружку с дымящимся чаем.

— Знакомьтесь, господа! Игнатий Клинович Муромцев, — капитан взглянул в сторону мужчины, невозмутимо продолжающего пить мелкими глотками. — Поручик, Андрей Георгиевич Рвинский.

— Да вы присаживайтесь, господа! — голос мужчины оказался неожиданно басовит. — К чему эти церемонии, вы не на приёме у губернатора.

В это время подъехал наш экипаж, с хрустом подминая под себя молодые де­ревца.

— Господин, капитан! Я, пожалуй, спать лягу, если не возражаете, утомился дюже, — спрыгнул на землю наш возница.

— Давай, Паршин, отдыхай.

Игнатий Клинович продолжал спокойно пить чай, словно происходящее его со­вершенно не касалось.

— Поручик, несите наши припасы.

Я достал из ящика, стоящего внутри экипажа, увесистый мешок. Пришлось повозиться, чтобы развязать его. Внутри были банки ветчины, чай в картонных упаковках, отдельный мешок картошки, тушёнка, сахар кусковой, хлеб и набор посуды на три персоны.

— Игнатий Клинович, вы шли со стороны Танголии? — капитан с аппетитом ел ветчину, нарезая её ножом прямо из банки и укладывая большими кусками на заранее приготовленные ломти хлеба. — Как там обстановка?

— В Танголии я был проездом несколько дней, пока добирался сюда.

— Где же вы были раньше?

— Путешествовал по свету

— Обширная география, — улыбнулся капитан. — И каковы причины?

— Мне нравилось изучать себя и окружающий мир.

Игнатий Клинович оказался интересным собеседником и охотно рассказал несколько весьма любопытных историй, произошедших во время его пребывания в самых отдалённых уголках нашей планеты.

— Вот так бывает, господа, — в заключение произнёс он, пристально глядя на пламя костра. — В итоге, просто осталась жизнь, как она есть, и, одновременно, всё изменилось, словно мир стал похож на сновидение.

Я посмотрел на капитана, внимательно слушавшего разговор. Он вежливо улыбался.

— А что будет потом?

— Потом, — усмехнулся Игнатий Клинович, — будет то, что будет.

Капитан прислушался к могучему храпу Паршина, доносившемуся позади экипажа.

— Пожалуй, Андрей Георгиевич, и нам пора.

Я удобно устроился на охапке неизвестной мне травы, в изобилии росшей вокруг. Возбуждение, вызванное прошедшими событиями, давало о себе знать, и сон долго не приходил. В голове была настоящая каша из мыслей — выстраивались различные версии, рушившиеся, как карточный домик, а на их месте возводились новые. В конце концов, мне это надоело и, повернувшись к костру, я стал смотреть на огонь. Это подействовало успокаивающе.

Глава третья

Отдалённый гул медленно стал нарастать, превратившись в басовитое гудение. Интересно, что может издавать такой звук? Я лениво приоткрыл один глаз. В небесной синеве виднелся хорошо знакомый силуэт пассажирского лайнера.

Остатки сна моментально испарились. Я лежал у погасшего костра, и на мне были кроссовки и спортивные брюки, в которых я приехал на Далвею. Рядом спал капитан, только, что это? У него оказалась одежда Михаила, моего ночного гостя на поляне. Они были похожи, как братья-близнецы.

Я растерянно оглянулся. Игнатия Клиновича не видно, как, впрочем, и экипажа. Никаких следов, а может, это всё приснилось? Спящий человек, между тем, открыл глаза и с удивлением уставился на меня.

— Поручик, что за маскарад? Откуда вы взяли эту странную одежду?

В голове не было ни одной мысли, пустота заполнила всё вокруг.

— Это что такое? Вот это номер! — капитан разглядывал себя. — Ничего не понимаю!

Он стал недоумённо озираться по сторонам, когда доносившееся сверху гудение заставило его поднять голову.

— Поручик, что происходит? Где мы?

Я медленно приходил в себя, с трудом удавалось произносить слова, выталки­вая их сквозь плотно сжатые зубы.

— Не знаю, возможно, в будущем.

— Вы хотите сказать, что мы спим? Нам это снится?

— Теперь я уже ни в чём не уверен. Может быть, это вы спите, а я, наоборот, проснулся, — растерянно произнёс я.

Капитан ещё раз критически оглядел себя. Одет он был в пятнистый костюм с разводами и обувь для горной местности.

— Кстати, а вот и наши вещи, — я показал на два объёмистых рюкзака на краю поляны.

Капитан с удивлением принялся копаться внутри, извлекая незнакомые для него предметы одежды и туристического инвентаря.

— Андрей Георгиевич, вы подозрительно уверены для человека, потерявшего память, — сказал он, рассматривая в руках газовую горелку.

Я пожал плечами, не рассказывать же, в самом деле, всю историю.

— Бывают на свете чудеса, — капитан удивлённо покачал головой. — Как вы думаете, что с нами происходит?

— Предполагать можно всё, что угодно, — неохотно сказал я, всё ещё находясь под впечатлением от случившегося, — только от этого ничего не изменится.

— Ладно, — закрыл он рюкзак. — Пора выходить в люди. Сон это или нет, мы не знаем, поэтому будем жить дальше, исходя из новых условий.

Капитан на удивление быстро адаптировался к новой ситуации. Насвистывая весёлую мелодию и бодро поглядывая вокруг, он неторопливо ходил по поляне. Я же всё ещё пребывал в состоянии недоумения от такого поворота событий.

На всякий случай, я решил применить старый способ определения реальности происходящего. Положив палец на толстый сук, я несильно, но чувствительно ударил по нему камнем. Результат был ожидаем: взвыв от боли, я принялся трясти рукой и глухо стонать. Про такие сны я не слышал, хотя кто знает.

— Поручик, что вы там экспериментируете? Вы бы ещё головой о дерево по­пробовали приложиться с разбегу, пора идти.

В атмосфере было тихо и спокойно. Солнце поднялось над верхушками де­ревьев, постепенно нагревая землю, и глубокая синева неба радовала глаз. Вдалеке тянулась волнистая линия незнакомых гор, покрытых яркой зеленью, а вокруг нашей поляны был лиственный лес.

Надев рюкзаки, мы углубились в чащу. Я шёл впереди, отгибая рукой крупные ветки. Ноги скользили по влажной траве, не успевшей просохнуть от утренней росы, поэтому приходилось аккуратнее делать каждый шаг и вниматель­но смотреть вниз, чтобы не провалиться во множество мелких ямок, неизвестно откуда взявшихся здесь.

Но вот в просвете леса показалась пологая сопка. Мы подошли к ней и наткну­лись на старую тропу, ведущую наверх и основательно заросшую травой. Я продолжал размеренно шагать, не переставая удивляться происходящим метамор­фозам, когда, наконец, мы одолеваем затяжной подъём.

Вид, который открывался сверху, показался мне странно знакомым — широкая равнина, узкая лента реки, на левом берегу выстроились в ряд дощатые домики.

Между домами хаотически передвигались маленькие фигурки людей, напоми­ная муравьёв, бегущих по своим делам. Постояв немного на вершине, мы стали осторожно спускаться вниз, и, вскоре, вышли к окраине посёлка.

Из ближайшего к нам домика вышел мужчина средних лет, одетый в белый халат.

— Поручик, да это же наш доктор, помните его?

Пока я вглядывался в лицо стоящего на крыльце представителя медицины, капитан, не теряя времени, уже торопливо шёл ему навстречу.

— Алексей Гирович, вы как здесь оказались?

Мужчина удивлённо посмотрел на нас.

— Простите, что-то не припоминаю.

Капитан растерянно остановился, недоверчиво улыбаясь.

— Я Орлов.

— Извините, но я не знаю вас.

— Михаил Вольтович, — я тронул за плечо капитана. — Это не наш доктор, он только внешне похож.

Недоумевающее лицо Орлова медленно приобрело обычное выражение.

— Простите, сударь, обознались.

— Да ничего, с кем не бывает, вы проходите в дом.

Капитан, подозрительно посматривая, протиснулся со своим рюкзаком в дверь.

— У нас турбаза небольшая, но пользуется спросом. Места здесь красивые, да и Далвея рядом. Вы правильно сделали, что сюда приехали. Летом, конечно, народу больше, любят у нас проводить разные мероприятия, всевозможные тренинги и семинары. Кстати, лекция уже началась.

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

— А вы разве не на семинар приехали? — в свою очередь, удивился доктор. — Понятно. Значит, вы из тех, кто приезжает, в основном, отдохнуть.

— Простите, доктор, а чему посвящён семинар?

— Молодцы, господа, даже названия не знаете, типичный случай.

— Как вы сказали? Типичный случай? Это о чём же? — заинтересованно спро­сил Орлов.

— Вы меня не поняли. Это у вас типичный случай, а семинар называется «Через тернии к звёздам». Идите, господа, а то вернётесь домой, и вспомнить будет нечего.

— Никогда не думал, что сны бывают такими реальными, — произнёс Орлов, когда мы вышли из домика. — И этот человек, ведь он точная копия нашего доктора. Может, он притворяется, что не узнаёт меня?

Внезапно, Орлов чуть не налетел на женщину в спортивном костюме, неожи­данно появившуюся из-за угла.

— Товарищи мужчины, вы, где ходите? Лекция уже скоро закончится.

Тут она заметила рюкзаки у нас за спиной.

— А-а, так вы, только что приехали? Положите вещи в седьмой коттедж, он свободен, и приходите на занятия, потом зарегистрируетесь.

— Раз приглашают, поручик, надо идти, разве можно отказать такой очарова­тельной женщине, — капитан комично поклонился с огромным рюкзаком за спиной и галантно поцеловал руку.

Реакция последовала довольно неожиданная.

— Ну, вот опять. Мало того, что опоздали, так ещё и навеселе приехали. Ладно, идите на лекцию и ведите себя тихо.

Седьмой коттедж оказался на краю посёлка, почти у самой границы леса.

— Наверное, вон там лекции проходят, больше негде, — показал я рукой на длинное приземистое здание невдалеке.

Оставив рюкзаки в домике, мы вошли через открытую дверь в просторное по­мещение, заполненное людьми. Они сидели за столами и внимательно слушали бородатого мужчину.

Я прислушался к словам.

— …таким образом, мужской аспект сознания претерпевает постепенную трансформацию в процессе своей эволюции и сливается с женским началом, устремляющимся ему навстречу. Происходит алхимическая свадьба, в результате, которой мы получаем нового человека, — закончил свою речь бородатый лектор под бурные аплодисменты.

В это время появилась бойкая женщина.

— Дорогие друзья! Теоретическая часть закончилась, и, теперь нам предстоят практические занятия.

В зале началось весёлое оживление. Были разбужены заснувшие личности, не выдержавшие столь мощного потока знания. Столы были сдвинуты к стене, освобождая пустое пространство посередине. Зазвучала ритмичная музыка.

Бородатый лектор вышел вперёд и стал совершать непонятные движения, напо­минающие плывущую черепаху, которой хотелось бы выпрыгнуть из воды. Все вокруг стали пытаться их повторять, неуклюже дёргаясь в такт музыке.

— А вы чего стоите? — к капитану обратилась его соседка с большим бюстом.

Мне стало смешно, глядя на вихляющегося Орлова.

— Поручик, а здесь не скучно! — капитан отплясывал в паре с блон­динкой, опасливо поглядывая на её грудь, которой она периодически прикасалась к нему.

Постепенно ритм музыки стал нарастать, завыли непонятные духовые инструменты, застучали барабаны. Народ разгорячился, некоторые стали срывать с себя верхнюю одежду и кидать прямо на пол. Многие из мужчин уже прыгали с голым торсом.

С капитана градом лил пот, когда музыкальный темп достиг своего пика, прон­зительно завыли трубы, и звук резко оборвался. В наступившей тишине слышно было, только тяжёлое, прерывистое дыхание; несколько человек без сил опусти­лись на пол. Бородач лежал на спине, широко раскинув в стороны руки.

Постепенно все стали успокаиваться, зазвучал смех, послышались шутки. Боро­дач, отлежавшись, стал подниматься под бурные аплодисменты и воз­гласы браво!

— Скажите, а кто этот человек? — обратился с вопросом капитан к своей со­седке.

— Ну, вы даёте! — она смерила Орлова удивлённым взглядом. — Приехали на семинар к мастеру и не знаете кто он? Это экстрасенс мирового класса, профессор нетрадиционных наук.

— Простите, — перебил капитан. — Как вы сказали? Профессор нетрадицион­ной ориентации?

— Да как вы могли подумать такое! — возмущённо заши­пела дама. — Он образцовый семьянин, хотя и женат в третий раз.

Бородач, между тем, окончательно пришёл в себя.

— Минутку внимания! Сейчас мы будем выполнять упражнение, которое называется «третий глаз». Оно предназначено для раскрытия вашего сверхчувственного восприятия и интуиции. Разбейтесь на пары и закройте глаза повязками. Встаньте друг против друга на расстоянии полутора метров. Вытяните перед собой правую руку и начинайте постепенно сближаться. Нужно прикоснуться немного ниже шеи.

Мне досталась в напарники изрядно накрашенная брюнетка с большим чувст­венным ртом. Сделав шаг вперёд, я почувствовал, как пальцы наткнулись на что-то пухлое и влажное, и, одновременно, длинные и острые ногти поцарапали мне нос.

В разных местах зала слышались громкие возгласы. Кому-то попало пальцем в глаз, несмотря на одетую повязку, и его сразу увели. После этого решили несколько видоизменить упражнение, надо было максимально близко подойти к стене, не касаясь её. В результате, трое разбили об стену носы, а капитан ограничился шишкой на лбу.

— Андрей Георгиевич, как у вас дела с «третьим глазом», не прорезался ещё?

— Терпимо, а вот вам он бы явно не помешал.

— Да, было бы недурно, — Орлов потрогал припухлость на лбу.

— Внимание! — снова раздался голос бородача. — Сейчас мы выполним по­следнее на сегодня упражнение. Давайте встанем в парах мужчина — женщина, на коленях друг против друга, и положим руки на плечи. Почувствуйте, как струится энергия через ваши руки, наполняя вас блаженством и чувством любви. Вы становитесь одним целым, как между собой, так и со всей вселенной.

Положив руки на оголённые плечи брюнетки, благоухавшей немыс­лимо резким ароматом духов, я услышал в ответ сладострастный стон и почувствовал, как острые, словно бритва ногти впились в основание шеи. От неожиданности мои руки крепко сжали плечи женщины. Та, в ответ, ещё яростнее застонала, глубже вонзив свои коготки. Я непроизвольно вскрикнул от боли, и, поняв это по-своему, она удвоила усилия. Чувствуя, что больше не выдержу, я откинулся на спину и вздохнул с облегчением. Рядом раздалось возмущённое фырканье блон­динки.

— Мужчина! Сказано было руки положить на плечи, а не на грудь. Ну, просто полное отсутствие интуиции. Где ваш «третий глаз»?

Прошло ещё некоторое время, когда прозвучала команда закончить упражне­ние. Некоторые лежали в обнимку на полу, видимо, чтобы лучше почувствовать единство переполнявшей их энергии. Две пары заснули сидя на коленях. Повиснув друг у друга на плечах, люди издавали басовитый храп. Проснувшись, они долго не могли понять, где находятся и удивлённо смотрели по сторонам.

Снова заговорил бородач.

— Друзья! Первый день семинара успешно пройден, но завтра будет ещё инте­реснее. Конечно, отдельные трудности могут, иногда, появляться на пути, но пусть они не страшат вас. Совместными усилиями мы их преодолеем, — закончил он под вялые хлопки ещё не до конца проснувшихся участников.

— Андрей Георгиевич, как вам семинар? — Орлов утомлённо вытирал лицо носовым платком, осторожно дотрагиваясь до выпуклой ссадины на лбу.

— Неплохо, Михаил Вольтович, — я посмотрел в зеркало, висящее на стене зала. Несколько свежих царапин украшали мои шею и нос.

— Пожалуй, поручик, — Орлов опасливо покосился на блондинку, — нам стоит отдохнуть. Ещё один такой день, и у меня не останется ни капли интуиции.

Пока на улице посёлка никого не было видно, народ разошёлся отдохнуть и обсудить прошедшие события семинара, мы взяли оставленные рюкзаки и тороп­ливо направились в лес, чтобы избежать ненужных вопросов.

С нами происходили поистине удивительные вещи. Разум отказывался верить в происходящее, но реальность вынуждала меня не думать об этом, а просто действовать. Я не испытывал ни особого волнения, ни других эмоций, которые раньше непременно преследовали бы меня. Мир вокруг стал казаться каким-то несерьёзным, словно игрушечный. А может, он таковым и является? Эта мысль неприятно поразила меня. Объективность восприятия явно пошатнулась, и необычность ситуации уже перестала восприниматься, как нечто исключительное.

Дорога шла — то среди густого леса, сквозь ветви деревьев которого мелькало солнце, то выходила на открытое пространство, обдуваемое ветром. Я уже начал потихоньку дремать от убаюкивающей монотонности движения, когда неожиданный возглас капитана заставил меня сбросить сонное оцепенение.

За поворотом появилась поляна, на которой стояли передвижные вагончики, и расположился целый ряд автомобилей, возвышались постройки непонятного назначения. Вокруг суетилось большое количество странно одетых людей.

Пересекая открытое пространство, мы прошли уже половину пути, когда к капитану подбежал длинноволосый молодой человек.

— Вы кто такие?

Вокруг началась суматоха, стали подходить старомодно одетые люди, словно сошедшие с экрана кинофильма. Они стояли, с улыбкой разглядывая нас, пока не появился важный господин в тёмных очках, и окружающие расступились, пропуская его.

— Каллиянов Эд Маратович.

— Орлов Михаил Вольтович.

— У нас нет по сценарию такого эпизода, как вы здесь оказались? — возмущённо сказал господин.

— Мы просто проходили мимо.

Господин недоумённо посмотрел на откровенно хихикающих девиц. Тут он, видимо, что-то сообразил и широко улыбнулся.

— Как же я сразу не догадался. Зная ваше умение менять внешность при работе над ролью, надо было сразу догадаться. Вот, что значит талант! Друзья, поприветствуем Михаила!

Среди собравшихся людей раздались аплодисменты.

— Сразу виден почерк мастера, как он лихо вписался в эпизод, импровизирует на ходу, — уважительно сказал господин. — Слышал о вашей методике и, действительно, впечатляет. Ладно, давайте пройдём в помещение, пора обедать.

Капитан незаметно подмигнул мне, приглашая следовать за ним. Подобный поворот событий показался, хотя и не совсем логичным, но особого удивления уже не вызывал. В конце концов, какая разница за кого нас принимают. Признаться, меня это даже обрадовало.

Эд Маратович занимал отдельный шатёр, украшенный коврами с загадочными рисунками. В центре находилась большая надувная кровать, а на стенах висели картины с непонятными изображениями в духе сюрреализма.

— Господа, я привык сидеть по-восточному, — Каллиянов опустился на роскошный персидский ковёр, скрестив по-турецки ноги. — Присаживайтесь.

Появился молодой человек с большим блюдом, от которого шёл аппетитный запах. Торжественно ступая, он медленно поставил его перед нами.

Капитан оживлённо потирал руки, глядя на дымящуюся гору жареного карто­феля с мелкими кусками мяса и пучками зелени. Молодой человек, неслышно ступая, положил каждому по две длинных палочки.

— Друзья! — важно произнёс Эд Маратович, сделав длинную паузу.

Я подумал, что сейчас последует утомительная речь, но Каллиянов взял палочки и ловко ухватил пригоршню картошки с мясом. Капитан попробовал повторить этот трюк, но не смог донести до рта и растерял всё по дороге.

Мне это напомнило игровые автоматы, где нужно достать какую-нибудь вещь краном с раздвижным захватом. В детстве я часто тратил все деньги на это чудо коммерческой мысли. Глядя на мучения Орлова, я решил не искушать судьбу и вытащил из кармана походную ложку, завёрнутую в целлофан.

Трапеза подходила к концу. Капитан неподвижно застыл, склонив голову на грудь. Эд Маратович погрузился в послеобеденный сон и дремал, развалившись на больших подушках.

Что-то мягкое дотронулось до ноги. Большой пушистый кот смотрел на меня немигающим взглядом раскосых красных глаз. Широко зевнув, он вальяжно улёгся на ковре.

— Шамбала, Шамбала, Шамбала, — раздался скрипучий голос, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

Белый попугай-какаду сидел на плече Эда Маратовича, воинственно вздёрнув хохолок на голове. Капитан по-прежнему находился в позе йога.

— Медитирует, — подумал я, однако, прислушавшись, различил знакомые звуки храпа.

Моё внимание привлёк большой аквариум с разноцветными рыбками, хаотично движущимися в разные стороны. Подойдя, я с любопытством стал наблюдать за ними.

— Интересуетесь рыбалкой? — лениво зевнул проснувшийся Орлов. — А знаете ли, Андрей Георгиевич, как можно расшифровать слово аквариум?

Аква — вода, ри — универсальный принцип реальности, а ум — это просто наш разум. Тогда, получается, что ум, погружённый в реальность, подобен воде. И суетливые мысли, символизируемые рыбками, неспособны его потревожить. Они могут, только вызвать небольшую рябь на поверхности.

— Любите разводить аквариумных рыбок, Михаил Вольтович?

— Поручик, интересно разводить ум, иначе, он это проделает с вами. Недавно, например, мне пришло понимание известного выражения — я есть то.

После тяжёлого трудового дня я решил зайти в станционный трактир, где в это время, старый тан­гоец, пытался объяснить буфетчице своё желание.

— Я есть то, — настойчиво повторял он, показывая на бутылку воды длинным пальцем.

Знакомые слова привлекли моё внимание. Может, это мастер даёт уроки вечной мудрости? Я при­стально взглянул на него.

Как я мог не понять? Тангоец просто хотел сказать, что он хочет кушать, но в силу слабого знания языка это и прозвучало столь своеобразно. Теперь мне стало ясно, что возможной причиной возникновения этого выражения, могло быть обычное желание что-нибудь съесть реализованным мастером.

— Да, забавно.

Капитан с интересом посмотрел на Каллиянова.

— По-моему, Андрей Георгиевич, нам лучше покинуть гостеприимного хозяина.

Я уже и сам подумывал об этом, но не решался сказать. Неизвестно, как сло­жится наше дальнейшее пребывание здесь, поэтому данный шаг выглядел вполне оправданным.

Стараясь не разбудить тихо храпевшего Эда Маратовича, мы осторожно вышли на улицу. Около входа курил молодой человек, недавно угощавший нас.

— Не подскажите, в какой стороне находиться Танголия? — с серьёзным видом спросил Орлов.

Удивлённо посмотрев на нас, молодой человек вяло махнул рукой в сторону ближнего леса, над которым летала с криками большая стая ворон. Не спеша, прогулочным шагом, мы вышли на дорогу, сопровождаемые любопытными взглядами.

Неожиданно, вслед нам раздались дружные аплодисменты, и, остановившись на минутку, Орлов стал театрально кланяться с прижатыми к груди руками. Продолжая движение, мы свернули за угол крайнего вагончика и, вскоре, скрылись в лесу.

Некоторое время мы шли по грунтовой дороге, петляющей среди высоких деревьев, пока Орлов, внезапно, не остановился, пристально всматриваясь вдаль.

— Андрей Георгиевич, взгляните. Если меня не подводит зрение, то это госпо­дин Муромцев, собственной персоной.

Впереди показался одиноко бредущий человек с рюкзаком, и, хотя одет он был в современный костюм туриста, в его слегка сутулой фигуре угадывались знакомые черты Игнатия Клиновича. Видимо, пройти ему пришлось немало, движения его были замедленны, а голова опущена на грудь.

Подождав, когда он подойдёт поближе, капитан громко сказал.

— Игнатий Клинович!

Муромцев вздрогнул от неожиданности.

— Вот уж кого не ожидал увидеть, господа. Проснулся я утром, а вас и след простыл. Обычно у меня чуткий сон, а тут ничего не слышал. Ладно, — думаю, — мало ли какие причины у людей могут быть. Стал собираться, а на мне удивительная одежда, и саквояжа нигде нет. Зато необычный вещмешок рядом лежал.

Муромцев показал на рюкзак яркой расцветки.

— Вы тоже, я смотрю, странно одеты. И где ваши мундиры?

— Не знаю! — улыбаясь, ответил капитан. — Похоже, мы оказались в такой же ситуации. Нам неизвестно, что произошло, но и здесь вполне можно жить. У вас какие планы?

Муромцев ответил не сразу.

— Сначала я хотел добраться до областного центра, но, теперь не знаю, что делать.

— Этот извечный вопрос, — усмехнулся Орлов. — Я предлагаю вам отправиться с нами.

Мы не спеша шли по дороге, вдоль, которой темнели заросли травы, покрытой толстым слоем дорожной пыли. Недолго думая, Муромцев принял приглашение и, теперь нас было уже трое.

Постепенно, берёзы и лиственницы сменились на высокие сосны, прямые стволы, которых напоминали корабельные мачты. Впереди заблестела вода небольшого озера, и дорога вывела к современной асфальтированной трассе. Недалеко виднелась остановка общественного транспорта.

Подойдя ближе, мы услышали чьи-то голоса. Внутри, сидя на лавочке, разговаривали две пожилые женщины. При виде незнакомых мужчин, они насторожённо замолчали, разглядывая нас с ног до головы.

— Вы автобус ждёте? — спросил я у них.

— Да, в Петровку. А вам куда надо?

— Туда, где можно поесть! — сказал Игнатий Клинович.

— Здесь, на трассе, трактир есть недалеко, — ответила одна. — Минут десять пешком идти.

— Трактир — …как много в этом слове. Так и повеяло родным, близким. Расстегаи с мясом, уха по-царски, холодец с хреном, — мечтательно прикрыл глаза Муромцев. — Помню, ещё до первой мировой частенько бывал в таких заведениях.

Женщины испуганно переглянулись.

— Хорошо выглядите для своих лет, — сказала та, что была постарше. — Мой дедушка уже давно умер.

— Сочувствую, — Муромцев снял с головы мешковатую панаму. — А секрета никакого здесь нет. Просто стараюсь делать то, что мне по душе.

— Надо же, — покачала головой одна из женщин. — А у меня муж тоже жил, как хотел, не работал, пил водку, пропадал неделями неизвестно где. И умер в сорок три года от инфаркта. Это наш сосед-алкоголик споил его.

— Да причём здесь он, — досадливо поморщился Игнатий Клинович.

— А кто же тогда? — растерянно спросила женщина, взглянув на соседку.

Та, в ответ, украдкой повертела пальцем у виска.

Вдали послышался звук приближающегося транспорта. Женщины встали одно­временно со скамейки, вглядываясь вперёд.

Из-за поворота появился жёлтый автобус с нарисованной рекламой по бокам. Немногочисленные пассажиры с любопытством смотрели на нас, пока женщины, опасливо оглядываясь, торопливо лезли в раскрывшиеся двери.

— Господа, я предлагаю посетить трактир, — повернувшись, Муромцев взгля­нул на капитана.

— Вы думаете, здесь вам подадут заливную стерлядь, — иронически сказал Орлов. — В лучшем случае, это будет постоялый двор.

При слове трактир, память услужливо выдала мне кадры старого фильма: в воздухе плавают клубы папиросного дыма, а за столиками сидят подозрительные личности и пьют водку, закусывая пельменями; в улыбающихся ртах блестят золотые зубы. Когда открывается входная дверь, впуская очередного посетителя, они насторожённо оглядываются и рассматривают вошедшего.

Женщина оказалась права. Прошло десять минут ходьбы по обочине дороги, когда за поворотом показалось невысокое каменное здание. С виду оно напоминало обычное придорожное кафе.

Железная дверь со скрипом отворилась, и я нерешительно остановился на по­роге, привыкая к полумраку небольшого зала, в котором сигаретный дым смеши­вался с ароматом жареного мяса.

Трое мужчин, расположившись за столиком у окна, прервали разговор и насто­рожённо смотрели на меня. Перед ними стояли тарелки с пельменями, а в руках были стопки с водкой. В стеклянной пепельнице, посреди стола, дымились непотушенные сигареты.

— Любопытно, — подумал я. — Меняется форма, а содержание остаётся преж­ним.

Выбрав угловой столик, мы спокойно разместились в ожидании. Появился человек с листком бумаги.

— Что будем заказывать? — вежливо спросил он.

— Сыр с плесенью и отбивную из черепахи, — в шутку сказал Игнатий Клинович.

— С плесенью могу предложить, только старый хлеб, — невозмутимо ответил человек. — Черепах не держим, но, если у вас с собой, то можем отбить.

— А что у вас есть? — спросил Орлов.

— Пельмени, курица-гриль, картофель с грибами.

— Тогда, наверное, пельмени.

Постепенно начало темнеть, и в помещении кафе зажгли свет. Мы уже заканчи­вали трапезу, когда, неожиданно, послышались выстрелы, но звук был приглушённый, словно стреляли, где-то далеко отсюда. Я поднялся, решив выглянуть на улицу.

Вокруг стремительно смеркалось, и на окружающие холмы ложилось покры­вало тьмы. На дороге было тихо и пустынно, ни шума машин, ни людей. Пока я насторожённо прислушивался к любым звукам, вышел капитан, а за ним показался Игнатий Клинович.

— Господа, не пора ли нам устроиться на ночлег? — сказал Муромцев.

Пройдя по тропинке, оказавшейся поблизости, мы свернули в сторону и остановились около ручья. Рядом было ровное и сухое место, где можно было переночевать.

Костёр хорошо горел, а трухлявый пень, который мы нашли около стоянки, должен был обеспечить теплом до утра. Отблески пламени освещали наши лица, создавая вокруг причудливую игру теней. Я лежал и расслабленно смотрел на звёзды, мерцающие в вышине, пока сон окончательно не одолел меня.

Глава четвёртая

— Кар, кар, кар, — послышались странные звуки, и что-то больно ударило в плечо.

Я нехотя открыл глаза. Большой ворон с любопытством рассматривал меня, осторожно прогуливаясь рядом.

Остатки тумана блуждали между деревьями, а трава была покрыта капельками влаги. Стоп! На мне был мундир поручика, и капитан с Игнатием Клиновичем тоже оказались в старой одежде. Посмотрев вокруг, я не увидел разницы между вчерашним днём, хотя, возможно, деревья стали пониже и росли они более редко.

Чтобы не замёрзнуть, я стал бодро махать руками, напугав птиц на деревьях. Взлетев, они с криком носились над головами и бомбардировали нас продуктами своей жизнедеятельности.

От такого шума Орлов проснулся и с улыбкой наблюдал за моими упражнениями, пока не заметил, что он снова в форме капитана.

— Что случилось? — недоумённо спросил Игнатий Клинович, озираясь вокруг с сонным видом.

— Ничего, — ухмыльнулся Орлов. — Просто поручику не спится.

Муромцев поднялся, потягиваясь.

— Господа, хотелось бы позавтракать. Не вернуться ли нам в трактир.

Тут к его ногам свалился картуз с головы, и Игнатий Клинович, некоторое время, с недоумением смотрел на него. Увидев, что оказался в старой одежде, он просто пожал плечами.

Мы собрались в путь, однако тропинка исчезла, не было совершенно никаких следов.

— Господа, не будем ломать голову над загадками природы, — сказал Орлов, после непродолжительных поисков. — Направление нам известно.

Пробираясь лесом, мы скоро вышли к цели. Вместо асфальтированной трассы, под ногами была ухабистая и пыльная грунтовая дорога. Там, где находилось здание кафе, теперь стояло деревянное строение с большой фанерной вывеской, а рядом нетерпеливо переступали ногами осёдланные кони.

— Что скажете, поручик? — взглянул на меня Орлов.

Я опустился на корточки и потрогал землю. Пыль была настоящая.

— Ничего, — пожал я плечами, потирая руки. — Совсем ничего.

— Господа, — Игнатий Клинович решительно направился к дверям. — Давайте завтракать.

В горле першило от едкого махорочного дыма, сизыми кольцами плавающего под низким потолком. Сбоку раздался чей-то кашель, скрипнула табуретка, и знакомый голос произнёс.

— Андрей Георгиевич! Не ожидал увидеть вас снова!

Около грязноватого окна за столом сидел Алексей Гирович, тот самый доктор, к которому меня привезли в лазарет. Одет он был в тёмный жилет поверх светлой косоворотки, и мешковатые штаны, заправленные в сапоги. Лицо украшала небольшая бородка, а вот пенсне исчезло, и, теперь доктор немного щурился. В руке медленно тлела грубо свёрнутая папироса.

— А где Михаил Вольтович? — спросил он, удивлённо глядя на меня.

— Здесь я, — ответил Орлов, захлопнув за собой дверь.

Алексей Гирович радостно вскочил.

— Как я рад видеть вас живым и невредимым.

— Благодаря нашему герою, — кивнул капитан в мою сторону, — мы вырвались из окружения.

— Так что же мы стоим? — доктор взглянул на Орлова. — Михаил Вольтович, может, откушаете пельменей?

— Кстати, — капитан вышел вперёд. — Игнатий Клинович Муромцев, волею судьбы попавший в эти края, и наш боевой соратник, врач Алексей Гирович Соловьёв.

Мужчины вежливо обменялись рукопожатием.

— Присаживайтесь, господа, — Алексей Гирович ловко притушил папиросу. — Силантий! — крикнул он громко, — ещё три порции!

Не успели мы сесть, как появился мужчина, с расчёсанными на прямой пробор волосами и накинутым поверх одежды передником.

— Приятного аппетита! — поставил он на стол тарелки с пельменями.

— Когда бандиты ушли, — сказал Алексей Гирович, — я вылез из погреба и решил перебраться сюда. Теперь работаю фельдшером в посёлке.

Где-то вдалеке прозвучали выстрелы, и Алексей Гирович стал внимательно при­слушиваться.

— Похоже, нам не дадут спокойно поесть, — уверенно сказал Соловьёв. — Вокруг бродят банды грабителей и периодически пробуют жителей на прочность, поэтому все люди в посёлке вооружены.

Появился человек, принёсший нам пельмени. В руках у него был дисковый пулемёт с прикладом.

— Силантий! — обратился к нему Соловьёв. — Нужно ещё оружие.

Человек понимающе кивнул и, поставив пулемёт на стол, скрылся в подсобном помещении. Тяжёлый ствол потянуло вниз, когда я попробовал взять эту игрушку. Принесли винтовки.

— Алексей Гирович, а вы, почему не вооружаетесь? — спросил Орлов.

— Моё дело лечить людей, — улыбнулся Соловьёв. — Здесь хороший подпол, где можно переждать опасность.

Я осторожно приоткрыл входную дверь, рассмат­ривая окружающую местность.

— Держим оборону здесь, — сказал Орлов. — На улице нас, как куропаток перестреляют.

Поставив толстый ствол на раму окна, я внимательно прислушался, скользя взглядом по заросшей деревьями сопке. Вокруг было подозрительно тихо. Внезапно, из-за поворота показался человек и, крикнув что-то, бросился бежать по дороге к трактиру.

— Это Фёдор, он живёт в посёлке, — громко сказал Алексей Гирович, выглядывая в окно.

Раздался хлёсткий выстрел, и бежавший человек, нелепо взмахнув руками, рухнул на землю. Судорожно дёрнувшись несколько раз, он быстро затих.

Я услышал глухой стук копыт. Несколько всадников с гиканьем и свистом понеслись к трактиру, стреляя на ходу из винтовок.

Сердце учащённо забилось в груди, мне стало жарко. Стрелять в людей дело непростое даже, если они угрожают твоей жизни.

От волнения я не смог навести точно прицел. Наконец, вздохнув, я задержал дыхание и плавно нажал на курок.

Пулемёт, выбросив сноп огня, гулко загрохотал. У передней лошади подогну­лись колени и, перекатившись через голову, она забилась в смертельных судорогах. Всадник покатился по земле, пока не замер неподвижно, а остальные конные стремительно пронеслись перед окном и исчезли из поля зрения.

Громко ударил выстрел за спиной. Я оглянулся и увидел, как капитан снова нажал на курок. Из-за угла выбежала лошадь, волоча по земле человека. Нога его запуталась в стремени, и словно тряпичная кукла он бился головой о мелкие камни, оставляя за собой кровавый след.

Снова сильный хлопок. Пуля, пролетев над головой, вонзилась внутри в дере­вянную стенку. Осторожно присев на корточки, я повёл стволом, выискивая цель. Несмотря на относительное безветрие, слегка шевельнулись кусты на склоне, и, прицелившись, я выпустил короткую очередь.

Приклад, неожиданно, сильно ударил в плечо, так, что потеряв равновесие, я был вынужден опрокинуться на спину.

— Поручик, нашли время для отдыха, — сердито сказал Орлов.

Повернувшись на бок, я встал на колени и снова выглянул в окно. За деревьями мелькнула тёмная фигура, и, практически не целясь, я ударил очередью. Человек упал и больше не шевелился.

В наступившей тишине было слышно, только испуганное щебетание птиц, летающих над деревьями. Повернувшись, я увидел вылезающего из подпола Соловьёва, который держал в руках бутылку мутного самогона.

— Алексей Гирович, я смотрю, вы перешли на местную продукцию, — усмех­нулся Орлов.

— А что вы хотели, — отряхиваясь от пыли, сказал доктор.

Подойдя к столу, он налил себе полный стакан и, сморщившись, залпом выпил его.

— Эх, вот это анестезия! — выдохнул он, покачнувшись. — Вам сейчас лучше на юг двигаться, возьмите лошадей и оружие.

Совместными усилиями нам удалось поймать коней убитых бандитов.

— Михаил Вольтович, к сожалению, не помню, как ездят верхом, — признался я, когда сборы были уже закончены

— Не переживайте, поручик, я возьму вашего коня на буксир. Вам, главное, не свалиться на землю. Может, вас привязать к седлу?

Подул лёгкий ветерок, шелестя по макушкам деревьев. Солнце периодически скрывалось за тучами, укрывающими нас своей тенью. Картина вокруг была вполне мирная, и, только трупы бандитов напоминали о необходимости быть начеку.

— Поручик, у вас руки свободными будут, возьмите пулемёт, — сказал Орлов.

Мой конь был надёжно привязан длинным ремнём к седлу лошади Орлова, так что я мог спокойно смотреть по сторонам.

— В добрый путь, господа! — Алексей Гирович помахал нам рукой, когда наш небольшой караван из трёх человек медленно тронулся вперёд.

Капитан обернулся на прощание, когда мы оказались у поворота, но доктор уже скрылся в помещении.

Лошади неторопливо шли спокойным шагом. Я покачивался в седле, рассматривая лесистые склоны вдоль дороги, и настроение у меня было очень даже неплохое.

— О чём задумались, Андрей Георгиевич? — спросил Орлов, спину которого я постоянно видел перед собой.

— Ни о чём, — честно признался я. — Мне и так неплохо. Сколько ни думай, толку всё равно нет.

— А что вы имеете в виду? — подал голос Игнатий Клинович, подозрительно молчаливый в последнее время.

— Ситуация, в которой мы оказались. Думаешь об одном, а идёт всё по-другому. Вот и получается, что надо просто воспринимать так, как оно есть.

— Так что вы предлагаете?

— Ничего, — искренне сказал я. — Потому, как в потенциале и так уже всё есть.

— Лихо завернули, Андрей Георгиевич, — обернулся Орлов. — Верным путём идёте.

Как всегда, было непонятно — то ли капитан говорит серьёзно, то ли он сме­ётся. Так мы и ехали, иногда, обмениваясь короткими репликами, как, вдруг, Орлов поднял вверх руку, подавая нам знак, и я увидел вдали дома, похожие на крестьянские избы.

— Поручик, сходите в разведку, посмотрите, что там, только зря не рискуйте.

Я неуклюже слез с лошади, потянув за собой пулемёт.

— Андрей Георгиевич, — засмеялся капитан, — вы деревню штурмовать со­брались? Вполне хватит винтовки.

Стараясь, чтобы под ногами не треснул ни один сучок, я крадучись продвигался вдоль дороги, оставаясь в тени деревьев. Сжимая в руках винтовку, напряжённо всматривался, не мелькнёт ли чья-то тень, скрываясь за кустами. Малейший шорох вызывал желание припасть к земле, и, только дорожная пыль, осевшая на траве, сдерживала меня от этого.

Выглядывая из-за толстого ствола сосны на окраине деревни, я не обнаружил никакого движения. Огороды заросли бурьяном, во многих окнах не было стёкол, нигде не курился дымок над печными трубами.

Внимательно смотря по сторонам, я вышел к ближайшему дому и замер от неожиданности. На скамеечке у входа, вытянув ноги, сидел старый дед в длинной рубахе навыпуск и широких штанах, заправленных в стоптанные сапоги. На вид ему было далеко за восемьдесят. Ветерок шевелил седые волосы на его голове, и, щурясь на солнце, он безмятежно улыбался, подставляя морщинистое лицо его ласковым лучам.

Оглянувшись, я решил подойти поближе. Старик не обращал на меня никакого внимания.

— Здравствуй, отец! — громко сказал я, опустив приклад винтовки на землю.

Дед удивлённо повернул голову.

— Ты хто? — шепеляво произнёс он беззубым ртом, смотря на меня выцвет­шими от старости глазами.

Этот простой вопрос озадачил меня. А действительно, кто я? Впервые за много лет я не знал, что сказать.

— Не знаю, — неожиданно вырвалось у меня.

Старик опёрся на суковатую палку, с любопытством разглядывая меня.

— Контузия? — участливо спросил он.

Я отрицательно покачал головой.

Старик нахмурил брови, и с трудом встав, медленно побрёл, шаркая сапогами по земле.

Повернувшись, я пошёл по единственной улице. Деревня казалась вымершей, и мне хватило пяти минут, чтобы дойти до конца. Я уже подумывал о возвращении, когда за спиной мелькнула чья-то тень, и рядом с головой вонзился в дерево острый нож. Меня словно окатило холодной волной. Я резко обернулся и присел на корточки, крепко сжимая вспотевшими ладонями винтовку, но вместо злобной физиономии врага, увидел ехидно улыбающееся лицо мальчика лет четырнадцати.

Давно не стриженые волосы густыми волнами ложились на худенькие плечи. Одетый в потрёпанный гимназический мундир, он держал в руках два небольших ножа с блестящими лезвиями.

— Что, дяденька, полные штаны наложил? — насмешливо сказал он.

— Нет, не успел, — честно признался я, поглядывая вокруг.

— А чего же тогда сидишь? — усмехаясь, спросил он.

Я выпрямился в полный рост и сделал шаг вперёд.

— Дяденька, постой ещё немного, — мальчик хитро прищурился, оценивающе глядя на меня. — Я хочу номер сделать с метанием ножей.

Я решительно направился к нему, намереваясь надрать уши, однако мальчик резво отбежал и остановился в отдалении.

— Ты меня всё равно не догонишь! — издевательски крикнул он, поигрывая ножами.

Я вскинул винтовку, желая напугать юного нахала. Это подействовало, и он стремительно кинулся под защиту стен ближайшего домика.

— Стой! Стрелять буду!

Позади дома затрещали кусты, потом всё стихло, и наступила тишина.

Я постоял некоторое время, но кроме пения птиц и шелеста листьев на верхуш­ках деревьев, ничего больше не услышал. Странный мальчик.

Ладно, пора идти обратно. Выйдя на дорогу, я махнул рукой, показывая, что можно двигаться.

— Поручик, что так долго? Часом, не заснули случайно, пригревшись на сол­нышке? — сказал Орлов, подъехав ко мне. — Мы уже не знали, что и думать.

— Кроме стариков и детей, здесь никого нет.

— Это вы нас имеете в виду? — засмеялся капитан.

Я находился в приподнятом настроении, чувствуя себя бывалым воином. Вспомнились кадры кинохроники, где всадники лихо запрыгивали на коней, ложась животом поперёк седла. Коротко разбежавшись, я ударился грудью о конский круп, так, что перехватило дыхание. В глазах у меня помутилось и, съехав с лошади обратно, я мешком рухнул на землю.

Мне потребовалось около минуты, чтобы прийти в себя. Отдышавшись, я с трудом залез в седло, цепляясь за ремни подобно пауку. Лошадь равнодушно жевала траву, не обращая никакого внимания на мои манипуляции.

И вот мы снова в пути. Покачиваясь в седле, я начинаю потихоньку дремать от убаюкивающей монотонности движения, но окончательно заснуть не даёт пулемёт, который приходиться контролировать. Ход мыслей медленно, но верно приобретает философское направление.

Неопределённость многих пугает, нарушая привычную линейность движения по жизни. Когда нет выраженной цели, человек легко теряет смысл действия, попадая в подвешенное состояние. Это происходит, если воспринимать жизнь, как прямую, на которой располагаются вехи нашего пути. Они играют роль маяков, показывающих направление. Без такого указателя мы в растерянности останавли­ваемся, озираясь по сторонам, и большинство пытается найти исчезнувший ориентир, дабы восстановить утраченную горизонталь.

Мы оказались в положении человека, лишённого привычной картины мира, и состояние неопределённости происходящего стало нашим постоянным спутником.

Всё-таки я едва не свалился с лошади, заснув на короткое время. Тело накло­нилось вбок, и мне с трудом удалось сохранить равновесие. Вокруг по-прежнему было тихо и спокойно.

— Михаил Вольтович! — окликнул я капитана. — А куда мы направляемся?

Выпрямившись, Орлов оглянулся назад.

— А как вы думаете, поручик?

— Не знаю, — откровенно признался я.

— Хороший ответ. Представьте себе, я тоже понятия не имею.

— А, по-моему, нам всё равно, куда ехать, — откликнулся сзади Игнатий Клинович. — Земля круглая, поэтому выехав из одного места, рискуешь туда же и вернуться.

После непродолжительной паузы Муромцев задумчиво произнёс.

— Нет ничего нового под солнцем, есть лишь хорошо забытое старое.

Впереди показалась фигура одинокого человека. Он неторопливо шёл по обо­чине дороги, не обращая никакого внимания на стук копыт. Когда мы поравнялись, я обратил внимание на его одежду. Из-под длинной телогрейки выглядывали края оранжевого платья, и в сочетании с выбритой наголо головой в помятой фуражке, это производило странное впечатление.

— Приветствую тебя, мой буддийский брат, — весело произнёс капитан, натя­гивая поводья. — Куда держишь путь?

Человек остановился, повернувшись к нам лицом.

— Вы весьма проницательны, — улыбнулся он в ответ. — Я монах одного из монастырей в Танголии.

— Странное путешествие для служителя Дхармы, — сказал Орлов. — Или ты узнал природу Будды?

Человек ничего не ответил.

— Сансара она же нирвана. Не так ли, брат? — сказал капитан.

— Как вверху, так и внизу, — отозвался тот, сдвинув фуражку на затылок.

— Давно ли брат трапезничал?

— Два дня назад, — спокойно ответил монах, словно речь шла об утреннем завтраке.

— Ну что же, хороший повод снова сесть за стол.

Недалеко от дороги был виден стог сена. С его подветренной стороны мы и расположились, предварительно привязав лошадей к растущим рядом деревьям.

Разложив нехитрую крестьянскую пищу, которой нас снабдил Алексей Гирович, мы молча ели, насыщая желудки.

С аппетитом поглощая варёные яйца и картошку в «мундире», я незаметно наблюдал за монахом. Он неторопливо брал картофелину, очищал её от кожуры и, макая в соль, от­правлял в рот, одновременно, ловко откусывая солёный огурец в другой руке.

— Давно в пути? — наконец сказал Орлов, обращаясь к монаху.

— Колесо Дхармы вращается без остановки.

— И что сказал настоятель? — задал странный вопрос капитан.

— Иди и соответствуй духу времени, — взглянул на него монах и, вздохнув, добавил. — К сожалению, это не всегда получается.

— Всякое бывает, — согласно кивнул Орлов. — Внешний мир слишком погло­щает людей.

— Почему? — с любопытством спросил монах.

— Скорее всего, это необходимо для биологического выживания человека, как вида. Но, в результате, приходиться жертвовать своей сутью.

— Неужели нельзя обойтись без жертв?

— Наверное, нет, — Орлов задумчиво прикрыл глаза. — Впрочем, исключения из правил бывают всегда.

— Странно всё-таки устроен человек, — грустно улыбнулся монах. — Видимо, природа больше озабочена собственным развитием.

— Однако нам вполне под силу попробовать восстановить свой первоначаль­ный статус, — серьёзно ответил Орлов, продолжая трапезу.

Разговор приобрёл довольно интересный характер, поэтому я внимательно слушал, стараясь ничего не упустить. Игнатий Клинович, напротив, с рассеянным видом созерцал окрестности.

Лошади продолжали лениво обгладывать ветки ближайших деревьев, не обра­щая на нас никакого внимания, так, что все были заняты своим делом.

Монах понимающе кивнул и, посмотрев на ворон, расположившихся непода­лёку, бросил им кусок хлеба. Моментально возникла небольшая свалка из каркаю­щих птиц, пытавшихся им овладеть.

Внезапно, из леса вылетел камень и, попав в самую гущу стаи, заставил её с шумом взмыть в воздух. На открытое пространство выбежал мальчик, в котором я узнал метателя ножей в деревне.

— Сюда! — торжествующе закричал он, показывая на нас рукой.

Ближайшие кусты затрещали, и на поляну выскочили вооружённые люди, бы­стро начавшие окружать нас.

Я потянулся за лежащим рядом со мной пулемётом.

— Стойте, поручик! — раздался властный окрик Орлова. — Не дёргайтесь, иначе вас просто пристрелят.

Поспешно выпрямившись, я застыл, как каменный истукан.

Впереди шёл высокий человек в военной форме без погон и знаков различия, с гладко выбритым лицом. Следом осторожно двигалась любопытная компания: некоторые были в армейских мундирах и длинных кожаных плащах, только вместо фуражек на голове у них красовались чёрные береты, какие обычно носят художники; другие предпочитали гражданскую одежду с пулемётными лентами на груди и гранатами за поясом. Был даже бородатый господин во фраке, одетым прямо на старую гимнастёрку. В руках он держал ручной пулемёт с деревянным прикладом.

Встав вокруг нас полукольцом, они чего-то ждали. Наконец, высокий достал из кобуры маузер и, встав в позу Наполеона, обозревающего поле битвы, трижды выстрелил в воздух.

Стая ворон, начавшая было слетаться обратно, снова с криком поднялась вверх, летая над нашими головами.

— Красиво, не правда ли, — высокий направил ствол на мечущихся птиц и метким выстрелом сбил одну из них.

— Такова жизнь. Сейчас ты жив, а в следующий миг уже мёртв, — грустно улыбнувшись, он вложил маузер в кобуру.

— Здравствуйте, господа! Позвольте представиться, Рудольф Фирзович Доб­еринский, — наклонил он голову вперёд. — А это мои друзья.

Лицо его не выражало никаких эмоций, и голубые глаза равнодушно смотрели на нас из-под козырька фуражки.

— Так вы пришли познакомиться? — иронически усмехнулся Орлов.

— Нет, — просто ответил Доберинский. — Не­сколько моих друзей, к сожалению, покинули этот мир, и мы нуждаемся в пополнении.

— И чем же вы занимаетесь, позвольте узнать?

Доберинский строго взглянул на него.

— У нас объединение независимых художников, а я его председатель. Наш небольшой коллектив трудится над созданием различных шоу и постановкой спектаклей.

Вытащив маузер, он погладил его, как живого.

— А если мы откажемся? — сказал капитан.

— Тогда я буду вынужден вас расстрелять, но не беспокойтесь, мы сделаем это красиво, и вы не пожалеете. Всегда есть выбор — или вы художник, творец, или объект его творчества, — сделал Доберинский театральный жест маузером.

— Рудольф Фирзович! — сказал стоящий рядом мальчик. — Отдайте мне этого мужика, — показал он на меня. — Я сделаю отличное представление с ножами.

— Конечно, Павлик! — Доберинский потрепал мальчика по голове. — Ты это заслужил.

Мне совсем не понравилась радостная улыбка юного творца и откровенно хищ­ный взгляд, брошенный на меня.

— А с этим, что будем делать? — спросил интеллигентного вида мужчина в пенсне и с бородкой клинышком, наведя ствол винтовки на монаха.

— В монастырь мы со своим уставом не лезем, — назидательно сказал Рудольф Фирзович. — Пускай идёт другим путём.

Интеллигент недобро прищурился, блеснув стёклами очков.

— Итак, господа! Вы готовы присоединиться к нашему братству? — с пафосом произнёс Доберинский.

— Конечно! — громко сказал Орлов, незаметно подмигнув мне. — Это большая честь для нас.

— Иного ответа я и не ждал, — удовлетворённо улыбнулся Рудольф Фирзович. — Завтра проверим вас в деле, посмотрим, на что вы способны. А пока, господа, для вашего же блага необходимо связать руки во избежание необдуманных и поспеш­ных действий.

Доберинский подал знак, и опытные мастера ловко скрутили руки за спиной капроновым шнуром, оставив свободным одного монаха. Поставили в середину вытянувшейся в цепочку группы и, словно гигантская змея, мы углубились по тропинке в лес.

Монах остался сидеть, невозмутимо наблюдая наш уход. Орлов крикнул ему, чтобы он позаботился о лошадях и, получив в ответ утвердительный кивок головой, спокойно пошёл вперёд.

Идти со связанными руками по узкой дорожке, петляющей среди деревьев, оказалось не так-то просто. Можно было легко потерять равновесие, споткнувшись о холмик или вытянувшиеся корни.

Меня насмешил кувырок капитана, улетевшего в заросли крапивы. Половина лица его покраснела и покрылась мелкими волдырями. Однако, как известно, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.

Продолжая улыбаться, я задел притаившийся камень и меня неудержимо повело в густой кустарник малины. Рухнув вниз, я поцарапал лицо колючими ветками и, вдобавок, больно ударился лбом в ствол дерева. С трудом поднявшись, я занял своё место в строю. В голове шумело, мысли путались, саднило поцарапанные места.

Игнатию Клиновичу повезло больше, и падать ему пришлось на ровном месте, когда вокруг были, только ягоды земляники. Немного испачканное лицо — это всё, что он мог себе позволить.

— Господа! Как быстро вы начали проявлять свои способности! — Доберинский с удивлением разглядывал наши физиономии. — Нам нужны такие специалисты.

Заброшенная деревня, куда мы прибыли после непродолжительного перехода, очевидно, служила временным пристанищем для этих кочевников. На окраине нас встретили вооружённые до зубов и, при этом, странно молчали­вые люди. Видимо, в нашу честь они устроили небольшой фейерверк, стреляя из ракетниц прямо над головами.

Доберинский приветливо помахал рукой, когда ослепительный шар промчался так близко, что опалил мои волосы, а в воздухе ощутимо запахло жареным.

— Поручик, вы в порядке? — послышался голос Орлова.

Говорить не хотелось, любая мысль казалась просто ненужной и глупой. Откуда-то слева выплыло лицо Муромцева. Вдвоём с капитаном они стали разглядывать меня, как консилиум врачей изучает любимого пациента.

Я равнодушно следил за ними, а на голове продолжали слегка шевелиться и потрескивать обожжённые волосы.

— Господа, хватит секретничать! Чего вы там застряли? — Доберинский не спеша подошёл к нам. — Ну, подумаешь, молодому человеку укоротили причёску. Я пригла­шаю вас к себе в гости.

В старой избе, куда нас привёл Рудольф Фирзович, было не слишком уютно. Всё покрывал толстый слой пыли.

— Мы здесь со вчерашнего дня, — сказал Доберинский. — Поэтому ещё не обжились. Обстановка такова, что приходиться часто менять месторасположение, бывает больше двух суток и не задерживаемся.

Рудольф Фирзович смахнул пыль с кровати в углу и, усевшись, достал куритель­ную трубку. Мы разместились на старых стульях, сильно скрипевших и шатав­шихся, поэтому из опасения, что спинка может отвалиться, я сидел, не решаясь опереться на неё.

В доме мы были одни с Доберинским, но учитывая наши связанные руки, он ничем особенно не рисковал. Рудольф Фирзович курил, наблюдая струящийся дым и периодически делая глубокие затяжки.

— Что у вас общего с монахом? — вдруг последовал неожиданный вопрос, когда я начал уже потихоньку дремать.

— Ничто, — усмехаясь, ответил капитан.

Доберинский задумчиво взглянул на него.

— Я верю в нирвану и реинкарнацию, — сказал он, после непродолжительной паузы. — А во что верите вы?

Не дождавшись ответа, Рудольф Фирзович недоверчиво покачал головой, про­должая рассматривать плавающие кольца. Затем, он сильно затянулся и выпустил густую струю дыма. У меня запершило в горле и, согнувшись, я сильно закаш­лялся.

Доберинский помахал рукой, разгоняя смешавшийся с пылью дым.

— Мир — это иллюзия, не так ли? — пнул он коробку на полу и, сморщившись от боли, крепко выругался, когда оттуда вывалились кирпичи.

— Вам виднее, — усмехнулся капитан.

Некоторое время Рудольф Фирзович молчаливо сидел, задумавшись.

Неожи­данно, он вытащил трубку изо рта и, размахнувшись, забросил её в угол.

— Если трубки больше нет, значит, она иллюзорна.

После минутной паузы, Доберинский достал из кармана серебряный портсигар и закурил папиросу.

— И это тоже, — добавил он, увидев мой вопросительный взгляд, и резким щелчком отправил папиросу под кровать.

Я облегчённо вздохнул. От дыма, в тесном и невероятно пыльном помещении, уже начала болеть голова.

— Сейчас у нас состоится собрание, на котором мне необходимо присутство­вать, а вы пока оставайтесь здесь. И без глупостей, вас будут охранять.

Прихрамывая на ушибленную ногу, Рудольф Фирзович направился к выходу.

Я осторожно заглянул в узкую щель. На улице не было видно ни души. Осме­лев, я просунул ногу и толкнул дверь на себя. Раздался ужасный скрип, и прямо передо мной появилась фигура бородача во фраке; радостно улыбаясь, он навёл на меня ствол пулемёта.

Испуганно отпрянув, я ударил ногой, и дверь захлопнулась у него под носом.

— Господа, я думаю, лучше покинуть нашего гостеприимного хозяина, не до­жидаясь его возвращения, — спокойно сказал Орлов.

— Неплохая мысль, — отозвался Игнатий Клинович. — Уйдём по-английски, не прощаясь, господин Доберинский нас поймёт.

— Может, разбить окно? — высказал я первое, что пришло на ум.

— Поручик, вы умеете бить стёкла бесшумно?

— Единственный шанс, — сказал полковник, — это заманить охранника внутрь и обезвредить. Предлагаю следующее: я ложусь на пол, а Игнатий Клинович делает вид, что бьёт меня ногами. Вам, поручик, следует спрятаться за дверью и ждать.

— Когда охранник услышит мои крики, — продолжил Орлов, — он захочет узнать, в чём дело. Дальше, главное, чтобы он шагнул за порог, и вот здесь, поручик, вся надежда на вас. Надо быстро выскочить и ударить его головой в спину. Бейте сильно, стесняться здесь нечего, ведь речь идёт о наших жизнях.

Других вариантов не нашлось, и мы приступили к реализации плана Ор­лова, однако на практике всё вышло совсем не так, как мы предполагали.

Крики капитана были такие сильные, что не услышать мог, только глухой.

— Помогите! Убивают! Сволочи, что вы делаете?

Я сжался за дверью, готовый броситься на врага. Послышались тяжё­лые шаги, и дверь распахнулась так сильно, что ударила меня в нос. Вскрикнув от боли, я отчаянно толкнул дверь ногой.

Раздался глухой удар, и что-то тяжёлое с грохотом упало на пол. Я решил осто­рожно выглянуть и увидел, как бородач, раскинув руки, лежал у порога, а на лбу у него набухала огромная шишка.

— Однако, поручик, я вас недооценил, — сказал Орлов, подойдя к охраннику.

Вдвоём с капитаном мы попытались обыскать его, но это оказалось весьма непростой задачей.

— Есть! — воскликнул Орлов. — Сейчас вытащу.

Повернувшись, я увидел у него в руках обычный складной нож. Капитан пы­тался рассмотреть его через плечо, но у него ничего не получалось.

— Ну, что там, поручик? — нетерпеливо спросил он, вытягивая шею. — Смо­жете открыть?

— Сейчас попробую.

Я придвинулся к нему спиной, пятясь задом, как рак. Лезвие легко поддалось моим усилиям, и вскоре, я уже аккуратно резал верёвку, связывающую руки Орлова. Пётр Клинович деликатно корректировал мои действия, подсказывая и направляя.

Наконец, капитан довольно улыбнулся, потирая запястья.

— На совесть связали, морским узлом.

Освободившись, мы осторожно встали у дверей и выглянули на улицу. Вокруг было подозрительно тихо.

— Видимо, собрание этих любителей искусства ещё не закончилось, — капитан внимательно рассматривал окрестности. — Пока нам сопутствует удача.

Я сделал шаг вперёд, и в ту же секунду раздался крик.

— Стоять! Не двигаться!

Из-за угла выскочил второй охранник — длинноволосый молодой человек в брюках-галифе и морском бушлате с блестящими пуговицами. В руках у него была винтовка.

— Эй, вышли все из дома! — нервно произнёс он, постепенно приближаясь к нам. — А теперь, встали к стене! Быстрее!

Не успели мы выполнить команду, как послышался стон, и, обернувшись, я увидел падающего стражника. За спиной у него стоял монах, невозмутимо державший в руках здоровое полено.

— Я шёл по вашим следам, — пояснил он. — И ждал удобного момента.

— Вы вовремя появились, — весело сказал Орлов. — И кстати, не видели, где остальные?

— Они находятся в избе на краю деревни и настолько уверены в своей безо­пасности, что даже не выставили часовых.

— Хорошо, не будем терять время, — сказал капитан. — Лошади с вами?

— Я привязал их в лесу, недалеко отсюда, — монах показал рукой направление.

Орлов забрал винтовку, а мне, как обычно, досталось тащить пулемёт. Пробираясь огородами, буйно заросшими травой, мы осторожно вышли к лесу.

Монах шёл первым. Легко поддерживая высокий темп, он часто останавливался, чтобы дождаться нас. Постепенно начала появляться усталость, и я облегчённо вздохнул, когда, наконец, послышалось лошадиное ржание. Давно мне не приходилось передвигаться по лесу с такой скоростью.

На этот раз, мне пришла в голову мысль приспособить пулемёт за спину, как винтовку. Конечно, груз сильно оттягивал плечи, но всё равно, так было удобнее.

Монах оказался умелым наездником, и я устроился у него за спиной.

Тропинка — то шла круто вверх, и мне надо было ещё сильнее цепляться за монаха, чтобы не съехать назад, то убегала вниз, и я наваливался на его широкую спину, прижимаясь к ней щекой.

Неожиданно, лошадь прыгнула через небольшой ров, оказавшийся на пути. Тело резко бросило вперёд, и я прилично уткнулся головой в спину монаха. Мой нос, недавно пострадавший, отреагировал моментально, и я громко вскрик­нул, потирая переносицу.

— Поручик, своими воплями вы нас демаскируете, — сердито сказал Орлов. — Потом будете выражать свой восторг.

Тропа вывела на просёлочную дорогу.

— Поручик, — раздался голос Орлова. — Мы с господином Муромцевым сде­лаем небольшой привал, чтобы отдохнуть, а вы поезжайте вперёд на разведку.

Вскоре, я увидел несколько строений, расположив­шихся вдоль дороги. На угловатой избе из тёсаных брёвен была прибита вывеска, извещавшая о питании для путников.

К этому времени я почувствовал, что подустал, да и заманчиво было бы перекусить. Монах согласился с моим предложением, и, соблюдая осторожность, мы приблизились к деревянным дверям.

Я держал пулемёт в руках, готовый в любую минуту нажать на курок. Внезапно, дверь отворилась, и на пороге появился толстый человек в фартуке. Увидев меня, он в страхе попятился назад.

— Не стреляйте! — испуганно завопил он. — Я трактирщик, а не солдат.

— Здесь есть кто-нибудь? — строго спросил я, посматривая по сторонам.

— Только один старик, — дрожащим голосом произнёс толстяк.

Я аккуратно слез с лошади и принял пулемёт у монаха, любезно согласившегося подержать его.

— Нам надо поесть, — сказал я деловито. — И мы уедем отсюда.

— Конечно! — попытался улыбнуться хозяин. — Проходите, господа.

Привязав лошадь у входа, мы вошли в небольшое помещение с грубыми сто­лами, вокруг, которых располагались массивные табуретки, затёртые до блеска. Доски везде почернели от времени.

Внутри, действительно, сидел старик с длинной бородой. Он неторопливо ел и не обращал на нас никакого внимания.

У меня было странное представление, что такие бороды могут носить мастера. Заметив мой интерес, монах сказал.

— Если нужно, спрашивайте, я могу перевести.

— Спроси у него, что такое Дао?

Старик повернул голову, и некоторое время разглядывал нас. Наконец, он ответил, смотря мне прямо в глаза. Монах с интересом переводил.

— Научись не отбрасывать свою тень, научись с ней жить. Тень живёт лишь при свете, встань спиной к солнцу и ты увидишь её.

Неожиданно, дверь распахнулась, и в помещение вошли двое мужчин с винтовками в руках; на грубых лицах явно отражалась свирепая радость. Направив на нас оружие, они потребовали срочно сдать им на ответственное хранение все наличные ценности.

— Может, вам ещё дать ключи от квартиры, где деньги лежат? — сказал я.

— Чего? — угрожающе произнёс один из них. — А где хата находится?

— Ты кого слушаешь? — вышел вперёд второй. — Дать ему по голове, и ключи у нас.

Он размашисто замахнулся прикладом, явно намереваясь осуществить сказанное. Внезапно, сбоку грохнули два выстрела, и я оперативно рухнул под стол.

Наступила тишина. Осторожно повернув голову, я увидел наших гостей, неподвижно лежащих на полу без каких-либо признаков жизни.

Трактирщик спокойно держал в руке обрез, из обоих стволов, которого курился лёгкий дымок. Усмехнувшись, он осторожно поправил холщовую котомку. Внутри сумки что-то звякнуло, и на пол упали несколько ребристых гранат. Трактирщик, кряхтя, полез их собирать, небрежно складывая обратно, словно это была картошка.

Взяв за руки более крупного из гостей, он потащил его волоком к выходу. Происходило это около старика, но тот даже не взглянул на них, спокойно продолжая трапезу. Вскоре, хозяин утащил и второго.

Я вышел на улицу, где трактирщик грузил обоих на телегу. Он брал их подмышки и с трудом закидывал вверх, переваливая через край.

— Это второй случай за месяц, — вытер он пот со лба. — Недавно троих отвёз.

Мы обсудили с монахом ситуацию и решили вернуться назад, но, к нашему удивлению, на месте никого не было.

— Не могли же мы разминуться по дороге? — растерянно сказал я, озираясь вокруг. — Куда они делись?

Поразмыслив, я решил проверить ближайшую территорию, где моё внимание привлекло белое пятно в глубине леса. Подойдя ближе, я понял, что это была свёрнутая бумага, прибитая ржавым гвоздём к дереву на высоте моего роста. Внутри я обнаружил написанный от руки текст.

— Андрей Георгиевич! Вы неплохо понимаете мою тактику, если нашли это послание. Случай привёл к нам старого товарища Игнатия Клиновича по студенче­ским годам. Они вместе учились в академии, и его друг устроился работать лесником в отдалённом районе. Он любезно пригласил нас к себе. Езжайте по тропе через лес.

К этому времени, монах решил продолжать своё путешествие, и мы тепло по­прощались. Проводив взглядом удаляющуюся фигуру монаха, я приспособил пулемёт за спиной и осторожно залез в седло. Пару раз меня хлестали ветки деревьев, но, в целом, опыт передвижения в одиночку надо было признать успеш­ным.

Тропа вывела к лесному озеру, на песчаном берегу, которого стоял бре­венчатый дом. Рядом находилось небольшое строение, похожее на баню; из трубы на крыше поднимались клубы густого дыма.

Привязав лошадь под навесом, я постучал в массивную дверь. Сзади раздался скрип, и, повернувшись, я увидел выходящего из бани Орлова вместе с незнакомым мужчиной.

Заметив меня, капитан приветственно взмахнул рукой.

— Поручик, присоединяйтесь!

После долгой дороги, баня манила к себе. Дверь в доме оказалась не заперта, и я спокойно разделся в маленькой комнатке с односпальной кроватью у стены.

В лицо ударило горячим воздухом, когда я заглянул в парную. Орлов хлестал веником стонущего Игнатия Клиновича, а незнакомый мужчина просто лежал на полке и смотрел в потолок. У него было круглое лицо с длинным носом и боль­шими печальными глазами.

— Эдуард Пафнутьевич Капповин, — расслабленно сказал он и протянул руку.

Я пожал мокрую от пота ладонь.

— Андрей Рвинский.

Горячий пар обжигал лёгкие, и я был вынужден выйти на улицу, где с удоволь­ствием стал плавать в озере.

После бани мы расположились на воздухе за длинным столом. Эдуард Паф­нутьевич растопил самовар, надев на него сверху старый сапог, и достал банку ягодного морса красноватого цвета. Следом появился чугунок с картошкой, какие-то грибы, мясо птицы и вяленая рыба.

Игнатий Клинович оживился, увидев неизвестный напиток.

— Эдик, а ты ничуть не изменился, по-прежнему увлекаешься технологиче­скими процессами, у тебя ведь даже кличка была Алхимик.

Капповин снисходительно улыбнулся, продолжая накачивать воздух в самовар с помощью сапога.

— Пока я занимался алхимией, — сказал он, — ты был одержим идеей золотого сечения, этой универсальной формулы идеального баланса. Чтобы её проверить, ты устраивался бухгалтером в разные места, но нигде больше месяца не задерживался. Расходы, почему-то, всегда намного превышали доходы.

— Из-за своего чрезмерного увлечения, — продолжил Капповин, — тебя, в итоге, отчислили из академии. Ты забросил учёбу, целыми днями читая древние книги, которые находил у букинистов. Ну и, наконец, последней каплей стал вопрос, заданный тобой профессору Трындецкому на занятиях по философии.

— А что вы будете делать в четверг, если в среду умрёте?

Профессор так и просидел всю лекцию за столом, обхватив голову руками и размышляя над вопросом.

Игнатий Клинович смущённо улыбнулся.

— Да-а, весёлое было время.

Быстро расправившись с едой, Эдуард Пафнутьевич уединился вместе с Му­ромцевым, дабы предаться приятным воспоминаниям. Капитан взял у меня пулемёт и отправился на охоту в ближний лес, откуда, вскоре, стали доноситься короткие очереди.

Я же решил прогуляться по окрестностям в поисках урожая. Было бы неплохо сделать жаркое из утки с грибами. Главное, чтобы капитан не притащил медведя, хотя нельзя было исключать и обратный вариант.

Свернув на тропинку, уходящую вглубь леса, я весело посматривал по сторо­нам, надеясь обнаружить среди густой травы выступающие шляпки грибов. К сожалению, за поворотом меня поджидал коварный камень. Я упал на тропинке и ударился подбородком прямо в толстый корень неизвестного мне дерева.

Ум моментально перестал рассуждать о перспективах лесной прогулки, перейдя в режим жёсткой экономии мышления. Впереди послышался странный звук, и я осторожно поднял голову, надеясь в душе избежать встречи с хозяином лесов.

Мой взгляд стелился над землёй, и трава казалась удивительно большой, похо­жей на кустарник. Деревья стали гигантскими, словно я попал в сказочный лес великанов. Тропа выглядела, как просёлочная дорога, а ползающие под носом муравьи, напоминали неведомых животных.

Новая зрительная перспектива настолько увлекла меня, что я не спешил подни­маться. Звук приближался, и появились лошадиные копыта.

С небес послышался голос.

— Что случилось?

Я вскочил на ноги, отряхиваясь от пыли. На гнедом коне сидела амазонка с винтовкой наперевес и, прищурившись, подозрительно разглядывала меня. В военной форме и сапогах со шпорами, она выглядела весьма экзотично и привлекательно. Ни погон, ни других знаков различия, я не увидел.

— Капповина Ирина Эдуардовна, — лихо козырнула амазонка.

— Поручик Рвинский.

Женщина звонко захохотала.

— Звучит, почти, как Ржевский, — спрыгнув с лошади, она подошла вплотную ко мне.

— Послушайте, Ржевский, а что, вообще, вы здесь делаете?

— Моя фамилия Рвинский.

— Да какая разница! — махнула она рукой. — Вам больше подходит Ржевский.

Мне было трудно уследить за логикой и ходом её мыслей, поэтому я просто поклонился, не зная, что сказать в ответ на столь лестное сравнение для меня.

— Мы здесь проездом, гостим у местного лесника, — медленно произнёс я. — Это недалеко отсюда.

Капповина удивлённо вскинула брови.

— У лесника? Так это же мой отец!

Ирина Эдуардовна довольно улыбнулась, кокетливо поправив волосы.

— Мне надо было сразу догадаться.

Она ласково взглянула на меня.

— Молодец, Ржевский! Давайте, я вас подвезу.

Эта идея не вызвала у меня особого энтузиазма.

— Спасибо, но я лучше пешком.

— Ну, как знаете, — она села на лошадь и, помахав мне рукой на прощанье, скрылась за поворотом тропинки.

Надо было возвращаться назад.

Около озера я увидел Эдуарда Пафнутьевича. Обмотавшись полотенцем, он сидел на берегу, а вокруг ходила Капповина и что-то настойчиво говорила ему.

Заметив меня, Ирина Эдуардовна моментально сменила недовольное выражение лица.

— Ржевский, вы уже вернулись?

Эдуард Пафнутьевич удивлённо посмотрел на дочь.

— Да, папа, мы познакомились в лесу, — сказала Капповина. — Это была романтическая встреча. Поручик лежал на тропинке, и я едва не наступила на него.

Над головой прогремела очередь. Из-за бани появился довольный капитан с пулемётом, державший в руках несколько подстреленных уток.

— Стоять! Руки вверх! — Ирина Эдуардовна целилась в Орлова из винтовки.

Задумавшись на мгновение, капитан медленно поднял уток над головой. Пулемёт упал вниз, больно ударив по ноге, и Орлов был вынужден опуститься на колено.

— Это наш друг, — с улыбкой сказал Эдуард Пафнутьевич.

Капповина неохотно опустила ствол, и Орлов с трудом поднялся, захромав на ушибленную ногу.

— Вам идёт эта поза, сударь, сразу видно джентльмена.

— Простите, с кем имею честь говорить?

Ирина Эдуардовна быстро подошла к нему и протянула свободную руку для поцелуя.

— Ирэн Капповина.

— Михаил Вольтович Орлов, — наклонил капитан голову и отдал ей уток.

Глава пятая

От костра шёл аппетитный запах жареной птицы. Ирина Эдуардовна была полностью скрыта клубами белого дыма, откуда раздавались невнятные возгласы. Она пыталась зайти с другой стороны, но дым везде её настигал, вынуждая тереть слезившиеся глаза.

— Андрей Георгиевич, — обратился ко мне Орлов. — Пока наш шеф-повар занимается приготовлением блюда, не совершить ли нам променад по окрестным лесам?

Мысль была неплохая, так, как мне хотелось посмотреть местные досто­примечательности.

— Оружие брать не будем, — сказал капитан. — Лучше прихватим корзину для грибов.

Взяв знакомое лукошко, мы отправились по уже известному мне маршруту. Вот показалось место, где я познакомился с Капповиной, а тропа уходила всё дальше, поворачивая на восток. Пока мы не нашли ни одного экземпляра, и по этому поводу я даже собрался рассказать один известный анекдот.

— Эй! — неожиданно раздался окрик за спиной.

Я резко повернулся и едва не упал, потеряв равновесие. Из кустов вылезли двое мужчин с винтовками — рубахи с косым воротом, широкие штаны, сапоги, и неизменные картузы на голове, делали их похожими на братьев — близнецов. Мне вспомнились герои народной сказки — двое из ларца.

— Оружие на землю! — грозно крикнул один из них.

Я осторожно поставил лукошко вниз.

— Я сказал, оружие! — злобно вскрикнул он снова и передёрнул затвор. — Больше повторять не буду.

— У нас ничего нет.

Мужчина подошёл к нам, в то время как его напарник целился из ружья. Подозрительно посматривая, он обыскал нас и отобрал у меня портмоне с деньгами.

— Странно, — угрюмо пробурчал он. — А корзина зачем?

— Грибы собирали, — спокойно сказал Орлов.

— Вы нас за идиотов принимаете? — прорычал мужчина. — Какие грибы?

— Белые, подосиновики и другие, — ответил я. — Вы не подскажите, где здесь грибные места?

Мужчина замахнулся на меня прикладом.

— Я бы тебе показал, урод.

Открыв бумажник, он стал рассматривать его содержимое.

— Ну и деньги. Это прошлого века, что ли? Сейчас таких нет.

— Ни одного золотого червонца, — разочарованно произнёс он. — Ладно, пошли вперёд, — показал он винтовкой направление. — И не взду­майте дёргаться. Шаг вправо или влево, стреляем без предупреждения.

Мы двинулись по тропинке вглубь леса, в то время как наши конвоиры шли сзади, в некотором отдалении, и тихо переговаривались между собой.

— Михаил Вольтович, — прошептал я. — Может, рванём в разные сто­роны?

— Не стоит, поручик, — также шёпотом ответил Орлов. — Посмотрим, что будет дальше.

Вскоре, впереди показался высокий холм, у подножия, которого протекала небольшая речка. Вокруг шумели вековые сосны, и место мне показалось немного сказочным. Впрочем, в последнее время вся наша жизнь походила на сказку, так, что удивить меня было невероятно сложно.

Мы подошли ближе, и на вершине я увидел избу с вывеской «Studio tattoo». Тро­пинка вела прямо наверх.

— Ну, что встали? — послышался сзади окрик. — Вперёд, сейчас вас разукра­сят.

У входа в избушку я оглянулся назад. С холма открывался красивый вид на окружающие леса, тёмная масса, которых простиралась до самого горизонта, и лишь кое-где виднелись открытые пространства свободной земли. На севере возвышалась горная гряда, покрытая зеленью деревьев, а её очертания терялись в белой дымке облаков.

Толкнув заскрипевшую дверь, я оказался в узком помещении. Один из конвои­ров вышел вперёд и крикнул в темнеющий дверной проём.

— Арнольд! Принимай друзей!

На пороге появился бритый наголо молодой человек лет тридцати пяти в кожа­ном жилете, одетом на голое тело. Предплечья его были покрыты витиеватыми узорами татуировки. Брюки были обрезаны выше колен, и вокруг голени обвивались синие змеи. Опираясь о дверной косяк, он небрежно скрестил ноги в высоких ботинках.

— Добро пожаловать! — хриплым голосом произнёс он. — Меня зовут Арнольд Вышивалов.

— Золото есть? — обратился он к конвоирам.

— Одни бумажки, да и то старьё, — кинули ему моё портмоне.

Поймав его на лету, Арнольд принялся с улыбкой рассматривать содержимое.

— Деньги я забираю, как оплату за мои услуги.

Я недоумённо взглянул на него.

— Наша группа нуждается в денежных средствах, — пояснил Вышивалов. — Но, как порядочные люди, мы не можем изымать ценности просто так, поэтому в обмен на деньги я сделаю вам татуировки. Таковы наши принципы.

Эта идея была мне совсем не по душе.

— Возьмите их даром, нам ничего не нужно.

— За кого вы нас принимаете? — обиделся Вышивалов. — Мы не грабители с большой дороги. Прошу, cмелее, не стесняй­тесь.

Он подмигнул нашим конвоирам, и в спину мне упёрся ствол.

— Раз приглашают, поручик, надо идти, — сказал Орлов.

Я нехотя уселся на стул, с опаской поглядывая на стеклянные флаконы с разно­цветными жидкостями.

Не буду описывать наши дальнейшие испытания. Скажу лишь, что, в резуль­тате, я обзавёлся орлом на плече, горделиво сидящем на черепе с пустыми глазни­цами. Мою левую руку обвивала кобра с большими клыками, а на груди смотрела мудрым взглядом волчья голова.

Предплечья капитана были разрисованы сложными узорами из спиральных линий, и полуголая девушка подмигивала при ходьбе, удобно разместившись на коленке.

— Ну вот, теперь мы в расчёте, — Вышивалов отошёл назад, любуясь своими творениями.

И где бы ни был я, там нет моих следов

Они ведут за горизонт, в тумане исчезая

И нет другого для меня пути

Как только землю обойти.

Вышивалов мечтательно посмотрел куда-то вверх, размахивая рукой.

Я в дремучем лесу к тебе припаду

Ты берёза моя, вековая мечта

Я зелёным листком к тебе прирасту

И берёзовый сок выпью весь я до дна

Упаду на траву, пьяный я без вина

И накроют меня вековые снега

Буду медленно тлеть, прижимаясь к тебе

Удобряя собой искру жизни в земле

Но разбудит меня весенний ручей

Размывая останки мои до корней

И проникнув в древесную плоть нежно я

Стану соком твоим, ты берёза моя.

— Браво! — захлопал в ладоши капитан. — Кто же это написал?

— Это мои стихи, — скромно опустил глаза Вышивалов.

— Да вам на сцену надо.

— Ну, вы преувеличиваете, — довольно сказал Вышивалов. — Хороших поэтов много.

— Поверьте, у вас очень оригинальный стиль.

Вышивалов смущённо улыбнулся, погладив свою бритую голову.

— Я об этом не задумывался. Может, действительно, стоит попробовать.

— Здесь, главное, стиль, — сказал Орлов. — Надо быть естественным. Ваш костюм хорошо подходит к образу таинственного поэта, сурового, но романтичного.

Арнольд подошёл к зеркалу и стал пристально рассматривать своё отражение, как будто видел в первый раз.

— Николай! — громко крикнул он, не поворачивая головы. — Маузер!

Один из мужчин, ожидавших в это время за дверью, подошёл и вложил в протянутую руку тяжёлый пистолет. Вышивалов медленно поднял маузер вверх и трижды выстрелил в потолок, активно жестикулируя свободной рукой.

От грохота в тесном помещении у меня заложило уши.

Вот я стою перед собой, печальный странник

Гонимый неумолимою судьбой.

Мне чужды смех и беззаботное веселье

Храню я мрачный свой покой

И замерев заворожённо, душа моя

Не внемлет голосу рассудка.

Её пленяют тайные врата

Где сердце чует запах бытия

Стремительно я мчусь между мирами

И нету сил свернуть мне в никуда

Мелькают лица, даты, чьи-то туфли

Прельщая меня золотом надежд

Вышивалов замолчал, замерев на мгновение, и снова трижды выстрелил. Орлов с задумчивым видом ковырялся пальцем в ушах.

Арнольд повернулся, рассматривая себя в профиль.

— Ну, как? — взглянул он на Орлова.

Капитан поднял вверх большой палец. Слова до меня доносились глухо и неотчётливо, словно уши были забиты ватой.

— Господа! — Вышивалов продолжал смотреть в зеркало. — Мне сказали, что вы собирали грибы?

Орлов пожал плечами с неопределённым выражением лица, и у меня появилось подозрение, что он просто не расслышал вопроса. Не дождавшись ответа, Арнольд с улыбкой взглянул на нас.

— Я покажу вам, где они растут. Николай! Проводи наших гостей, — подмиг­нул он стоящему рядом мужчине.

Криво ухмыльнувшись, тот направил на нас ствол винтовки.

В сопровождении Николая мы вышли на улицу. На реке несколько человек мыли лошадей, весело переговариваясь между собой. Сзади раздался выстрел, и я непроизвольно дёрнулся. Николай выстрелил вто­рой раз, и люди запели, насмешливо разглядывая нас.

Капитан невозмутимо начал спускаться по тропинке, внимательно смотря под ноги.

— Пошли! — дружески хлопнул меня по плечу Николай. — Так и быть, покажу я вам грибные места.

Я подозрительно покосился на него и двинулся вслед за Орловым. Николай внимательно следил за нами, и мне пришлось изобразить на лице приветливую улыбку.

— Далеко ещё?

— Уже скоро, — хищно оскалился Николай. — Немного терпения.

Тропинка шла в лесу, и по обеим сторонам её были густые заросли малины. Пожалуй, если перед поворотом толкнуть капитана в кусты, а самому броситься бежать, то есть шансы уцелеть. Должен сработать инстинкт охотника, кидающегося вдогонку за дичью. Николай бросится за мной, и Орлов уцелеет. За поворотом я сразу прыгну в кусты и, пока Николай будет думать, куда я скрылся, мне удастся оторваться от него.

Тропинка впереди, изгибаясь за деревьями, уходила влево. Надо было решаться. Ещё пару метров и…

Я глубоко вздохнул, приготовившись, как, вдруг, от сильного толчка полетел в заросли малины. Раздался выстрел, и пуля вонзилась в дерево рядом с моей головой. Ничего не соображая, я вскочил и бросился вперёд по уходящему вверх крутому склону, судорожно цепляясь руками за траву и вырывая её с корнем, как дикий зверь.

Казалось, что подъём никогда не закончится. Силы были уже на исходе, когда я понял, что мне неудобно стоять в такой позе. Оказалось, что я передвигался уже по ровной местности. От пульсации крови в голове стало нехорошо, и я опёрся спиной о толстый ствол, пытаясь восстановить дыхание. Вдаль простирался сосновый лес, и вокруг было тихо, только ветер раскачивал верхушки деревьев.

Некоторое время, я стоял и бессмысленно смотрел в окружающее пространство, пока ко мне не вернулась способность соображать. Очевидно, что меня толкнул Орлов, потому что больше некому было это сде­лать. Но, тогда, получается, капитан просто меня опередил.

Я опасался возвращаться, поэтому решил самостоятельно идти к лесничеству. Оставаться здесь дальше было рискованно из-за близости Вышивалова.

Сосновый лес закончился, и на пути появилось небольшое болото. Обойдя его, я оказался в узкой ложбине между двух высоких холмов. Малозаметная тропинка вела вдоль неё на восток и исчезала среди деревьев. Постояв в нерешительности, я решил посмотреть, куда она приведёт.

Осторожно продвигаясь вперёд, я увидел вдали деревню — несколько домов расположились по краям широкого поля, почти вплотную примыкая к обступившему их лесу.

Я немного понаблюдал издали, но, так никого и не заметил. Возможно, жи­тели покинули её. Обогнув ближайший дом, я оглянулся и тихо постучал в дверь. Послышались чьи-то шаги, и мужской голос произнёс.

— Кого чёрт принёс?

Услышав такое приветствие, я понял, что надо представиться солиднее.

— Поручик Рвинский из отряда капитана Орлова.

Дверь открылась, и в живот мне упёрся длинный обрез. Его обладатель, бородатый мужик высокого роста, с подозрением смотрел на меня.

— Ты один? — спросил он.

Мне стало не по себе.

— Наш отряд расположился недалеко отсюда, и меня послали найти провод­ника, — уверенно заявил я, смотря ему прямо в глаза.

Обрез опустился, и мужчина встал к стене, продолжая внимательно следить за мной.

— Проходи, — кивнул он головой.

Я шагнул вперёд, надеясь избежать удара прикладом. Оказавшись в полутёмном коридоре, я не заметил небольшую ступеньку перед входом в комнату. В результате, споткнувшись, я ударился грудью в закрытую дверь, которая легко распахнулась под моим весом.

Следуя законам физики, тело полетело по инерции вперёд, так, что я просто рухнул на кровать у стены и, признаться, это было на редкость приятное падение. Вслед за мной на пороге появился хозяин. Я смущённо улыб­нулся и развёл руками.

— Немного устал в дороге.

Мужчина, как-то странно взглянул на меня.

— Отдыхайте, я сейчас на стол соберу, — неуверенно произнёс он.

Я с удовольствием разместился на мягком матрасе, заложив руки за голову и насвистывая весёлый мотив. Давно мне не приходилось отдыхать с таким комфортом.

Хозяин полез в погреб и долго возился там. Наконец, показалась рука с бутыл­кой из тёмного стекла. Достав солёные огурцы и помидоры, хозяин поставил на стол чугунок с варёной картошкой.

Мне не хотелось отрываться от подушки, но голод всё ощутимее давал о себе знать. Встав с кровати, я сделал несколько энергичных движений руками по привычке. Хозяин насторожённо следил за мной.

После лесной пробежки, ладони были все в чёрных прожилках от грязи.

— Можно умыться, — сказал я, — в разведке испачкался слегка.

Хозяин принёс кувшин с водой и показал на тазик в углу. Я снял мундир и на­тельную рубаху, и в этот момент, хозяин испуганно отступил назад, схватившись обеими руками за кувшин. Я недоумённо взглянул на него, пока не понял, что это реакция на мои татуировки.

— У нас в училище такая мода была, — сказал я первое, что при­шло в голову. — Увлечения юности.

Хозяин недоверчиво смотрел на меня, продолжая крепко прижимать к себе кувшин.

— Давайте я вам полью.

Я облегчённо вздохнул, склонившись над тазиком, и в следующее мгновение вокруг посыпались стеклянные осколки.

— Кувшин, — успел подумать я угасающим сознанием.

Появилась сильная боль. Начинаясь наверху, она проникала глубоко внутрь и наполняла меня. Вокруг была ночь. Почему ничего не видно? А кто должен видеть? Странный вопрос.

Впереди появились узкие полоски света. Они стали плавно расширяться, осве­щая окружающее пространство, пока тьма не исчезла совсем.

Андрей Рвинский, так меня называют в этом мире. Прошлое обрушилось, подобно горному водопаду, и напомнило о себе жестокой болью. Оказалось, что я сижу на стуле, но попробовав пошевелиться, мне не удалось этого сделать.

Крепкие верёвки надёжно держали тело, и подняться можно было, только вместе с предметом мебели. На полу валялось большое количество мелких осколков. Похоже, хозяин ударил меня кувшином по голове и удалился, оставив одного.

Попытавшись осторожно раскачать стул, я встал на ноги. Мне пришлось со­гнуться под прямым углом, и перед собой я видел, только ограниченный участок комнаты. Мелкими шажками я стал продвигаться к выходу, практически не отрывая ноги от пола.

Наконец, когда желанная цель была так близка, дверь перед носом распахнулась, и чьи-то ноги в сапогах шагнули за порог. Недолго думая, моя голова ударила обладателя коричневых штанов в нижнюю часть живота.

— Ай, — раздался громкий вскрик, и мощный удар в лоб придал мне целенаправленное ускорение назад.

Я грохнулся на спину и неподвижно замер, разглядывая вернувшегося хозяина. Вслед за ним появились ещё два человека, похожих с виду на местных жителей.

Хозяин подошёл ко мне и сильно ударил сапогом в бок.

— Попался, душегуб? Думал меня обмануть можно? Я тебя сразу раскусил, гад.

— А в чём, собственно, дело? — недовольно произнёс я.

Хозяин изумлённо уставился на меня.

— Сволочь, ещё издеваешься?

Он снова чувствительно пнул меня по рёбрам.

— Этот урод хотел меня убить и ограбить, — повернулся он к сопровождавшим его мужчинам.

— По роже видно, что бандит, — согласно кивнул один из них.

Я, конечно, не претендовал на аристократическую утончённость облика, но это было уже слишком.

— Плохие вы физиономисты, господа, — с некоторым напряжением сказал я, приподняв голову от пола.

— Кто-о мы? — злобно взглянул на меня хозяин. — Какие ещё шизисты? Ты на что намекаешь, извращенец?

— Да-а-а, — покачал головой его сосед. — Редкостный мерзавец. Ладно, тут всё понятно. Давайте решать, что будем делать. Вешать или расстреливать?

Мужики сели за стол и принялись до хрипоты обсуждать оба варианта.

— Да повесим его вместе со стулом, — горячился хозяин. — Развязывать всё равно нельзя, опасный зверюга.

— Не-е, — спорил с ним другой мужчина. — Гораздо проще в расход пустить и никаких хлопот. На такого и верёвки жалко.

У меня начали ныть мышцы внизу спины.

— Господа, имейте совесть, — громко произнёс я. — Решайте быстрее, а то у меня вся задница болит.

— Ладно, — махнул рукой хозяин. — Кинем монету, пошли.

Мужики подхватили стул с двух сторон и перевернули меня вниз головой.

— Эй, — закричал я. — Мне же неудобно, сделайте по-человечески.

Комната завертелась, и я оказался на ногах.

— Ну вот, теперь другое дело, — я довольно улыбнулся. — Поехали!

Свежий воздух прочистил затуманенные после удара мозги, и я начал сообра­жать, как мне выпутаться из этой ситуации.

Надо было выиграть время, пока меня тащили, словно короля на троне.

— Господа, — сказал я. — Зачем вам мучиться и копать яму. Не проще ли рас­стрелять меня у обрыва реки и просто столкнуть в воду.

Стул опустился на землю.

— А ведь он прав, — удивлённо произнёс хозяин. — Дело говорит.

Мужики переглянулись и согласно кивнули.

— На каменный обрыв его, — сказал хозяин. — Там берег крутой, легко вниз полетит.

Мужики, кряхтя, снова схватили стул и потащили меня в противоположном направлении.

— Что же ты, парень, сразу не сказал, — усмехнулся хозяин. — Ребята стара­ются, как барина тебя носят.

Я пожал плечами, насколько это позволяли сделать верёвки.

— Так вы не спрашивали.

— Ладно, мы тебя расстреляем быстро. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как их уже не будет.

— Ха-ха-ха, — засмеялись мужики, вытирая выступившие от смеха слёзы.

Я с трудом представил такую картину, и тут у меня появилась идея.

— Могу поспорить, что сто метров это предел.

— Савелий, — обратился хозяин к одному из мужиков, — ты же в прошлом году медведя в глаз завалил, а там метров двести наберётся.

— Было дело.

— Хорошо, — хозяин повернулся ко мне. — Спорим, что попадём.

— Согласен, — с достоинством ответил я.

Меня притащили к реке. Мужики вспотели и, ругаясь, поставили стул на самый край обрыва, круто уходящего в воду. В этом месте извилистое русло огибало отвесный участок и поворачивало на юг. Течение быстро несло по поверх­ности мелкий мусор, вымывая торчащие из земли корни деревьев.

Мужики направились на исходную позицию и, достав кисеты с махоркой, уст­роили перекур. Они спокойно обсуждали свои дела и не обращали на меня ника­кого внимания, уверенные в том, что мне просто некуда деться.

— Пора, — отрешённо подумал я и сильно оттолкнулся ногами от земли.

Стул поднялся на задние ножки и стал заваливаться назад. Перед глазами мелькнули верхушки деревьев, находившихся на другой стороне берега, и тёмная масса воды стала стремительно надвигаться.

Удар оказался довольно сильным — я полностью погрузился в воду, успев набрать воздуха в лёгкие. Не выдержав такого испытания, стул развалился на части, и это дало мне возможность выпрямиться и освободить руки. Теперь, сзади у меня болталась табуретка, а оторвавшаяся спинка была отдельно в районе плеч.

Я отчаянно стал грести, пытаясь всплыть наверх. Наконец, голова оказалась на поверхности, и первое время, я просто дышал, не думая об опасности. Мужики, видимо, всё ещё курили и не замечали моего исчезновения, но долго так продол­жаться не могло. В любой момент они могли появиться на обрыве.

Тело быстро несло вперёд. Теперь всё зависело от скорости реки, которая уно­сила меня за ближайший поворот. Я позволил себе расслабиться и, усевшись на табуретке, как поплавок двигался по течению.

Постепенно, обрыв скрылся за деревьями, и я облегчённо вздохнул. В это время раздались громкие звуки выстрелов, сопровождаемые отборной бранью.

Я продолжал плыть, хотя мокрый мундир вместе с сапогами, тяжёлым грузом висели на мне. Надо выбираться, иначе просто не останется сил. Река была неши­рокой, но с быстрым течением, поэтому мне никак не удавалось приблизиться к берегу.

Впереди был новый поворот, и меня стало сносить влево по крутой дуге. Не знаю, удалось ли бы выбраться, не появись на пути дерево с длинными ветвями, нависшими над водой. Схватившись за толстый сук, я стал подтягиваться, пока ноги не нащупали дно. Ещё немного, и я уселся на табуретке.

Воздух с шумом вырывался из натруженных лёгких, заставляя меня часто ды­шать ртом, подобно большой собаке. Склонившись, я разглядывал своё отражение. На меня смотрело измученное существо неопределённого пола, с которого мелкими ручейками стекала вода. Хотя, возможно, и наоборот. Это я нахожусь в воде, а существо сидит на табуретке и глупо улыбается, присвоив себе моё я. Кто есть кто?