Не судьба

Выражаю глубокую благодарность Корчагиной Елене за помощь в создании моей второй книги.

А также благодарю мою коллегу Татьяну Анатольевну Розенблюм за ценные советы.

***

Любовь бывает грустной, радостной, отчаянной, вдохновляющей… Однажды я решил задать десяти разным людям один вопрос: что такое любовь? Каждый из них не задумавшись дал ответ, и я заметил, что ни один ответ не был похож на другой, значит, для каждого человека любовь, она особенная. Я от себя добавлю, что только истинную любовь можно пронести сквозь годы и испытания. Настоящая любовь бессмертна…

Глава 1. Светлана

— Вставай, мама, мам…

Через несколько мгновений мама Светланы подала признаки жизни. Почти всегда, вернувшись со смены, она первым делом высыпалась, а потом принималась за домашние дела, проверяла уроки дочки.

— Сколько времени? — спросила она, не открывая глаз.

— Почти полтретьего. Мам, ну вставай! — Светлана скользнула под одеяло, рядом с матерью.

Не так часто она могла себе позволить обнять маму и полежать с ней под теплым одеялом. А для Светланы ничего на свете не было лучше этого…

— Лана, какие у тебя холодные ноги!

— Ну, мамочка, согрей меня скорее, — она прижалась к матери, та крепко обняла её.

— Мама, помнишь, когда я была маленькая, ты гладила мою ладошку и целовала каждый пальчик, пока я не усну?

— Да, моя малышка…

Мама вдыхала все ещё детский запах кожи Светланы, который так её умилял. А Лана продолжала наслаждаться минутами блаженства, утопать в той нежности, которую могла дарить только мама…

— Как дела в школе? — пробормотала мама.

— Хорошо… — Светлана прижалась к ней. — Давай просто полежим чуть-чуть, без всяких вопросов…

— Не получится. Ты уроки сделала? Это важнее всего для тебя сейчас…

— Ну конечно, мам!

— Точно?

— Да.

— Новый материал проходили?

— Не было нового.

— Ты ела?

— Да… Можно хоть пять минут ещё полежим с тобой без всяких разговоров о школе, учебе и еде?

— Можно… Но пять минут пролетят быстро, потом буду снова задавать вопросы. Знаешь, мне только что снился какой-то страшный сон, только я не запомнила ничего…

В объятиях мамы Лана словно ничего не слышала.

— Мам, пока ты спала, я нарисовала тебя.

— Да? Ты моя радость, ну-ка покажи?

— Покажу. Через пять минут.

— Ну ладно, полежи ещё.

Светлане не хотелось выбираться из тёплых объятий мамы. Но она была полностью уверена, что та её похвалит, когда увидит рисунок.

— Я сейчас, — она встала, подошла к книжному шкафу и достала альбом.

— Ничего, если я и альбом покажу тебе? — она опять залезла под одеяло.

— Ничего.

— Вот это ты!

На листе бумаги была нарисована женщина, молодая и очень красивая, с чемоданом на руке. На ней было темно-синее платье и туфли на высоких каблуках. Лицо женщины излучало радость и спокойствие.

— Это кто? — глаза мамы от удивления широко раскрылись.

— Ты. Моя мама.

— Если твоя мама — это я, то я не такая… Я вся без сил сейчас, разбитая от усталости. А ты кого нарисовала? Я вижу женщину лет двадцати восьми, причём явно незамужнюю, и она сияет от счастья.

— Ты для меня всегда молодая…

— И ещё, Лана, куда ты меня отправляешь с чемоданом? Я тебе надоела, кажется, — мама поцеловала её.

— Нет, мама. Я тебя очень люблю, просто ты так устаёшь каждый день, сама только что сказала. Вот сегодня уже почти три часа дня, а ты все ещё в постели…

— Это потому, что я ночью не спала, работала. Ты моя маленькая, как я тебя люблю…

От этих бесценных слов у Светланы внутри, как всегда, словно разлилось приятное тепло.

— Из-за работы и устаёшь, я же говорю. Я так подумала и нарисовала тебя… И я тоже тебя люблю…

— Я поняла, ты нарисовала меня уже отдохнувшей, здесь я такая молодая и красивая, — мама решила подыграть дочери.

— Да. Я хотела нарисовать тебя на вокзале в Сочи, как будто ты приехала отдыхать. Но не успела, не терпелось показать тебе.

Они просмотрели весь альбом. Светлана начала рисовать с раннего детства, и у нее определенно был талант.

Первый рисунок она сделала в четыре года, и с тех пор рисовала постоянно все, что видела или что приходило ей в голову.

— Кстати, у нас в школе через две недели будет художественный конкурс. Выберут три лучших рисунка и отправят в Москву, на выставку. Представляешь?

— И что ты собираешься рисовать? — она встала с постели.

— Ну, не знаю, хочу, чтобы ты посоветовала.

— Нарисуй букет цветов, это, по-моему, беспроигрышный вариант. И у тебя цветы всегда хорошо получаются, я обратила внимание.

— Хорошо, мама, нарисую!

— Уж постарайся, дорогая моя! Ну давай, поднимайся, застели кровать и пойдем пить чай. Сегодня мы должны с тобой сходить на новую квартиру, я хочу померить там кухню.

Лана молчала.

— Ты же хочешь пойти? Или нет?

— Хочу.

— Почему молчишь тогда?

— Не знаю… — серьезно ответила она.

Мама присела на край кровати.

— Все нормально? — она начала гладить волосы Светланы.

— Да, — вяло ответила та.

— Почему тогда тебе грустно?

— Не знаю, почему-то мне кажется, там, на новой квартире, мне будет скучно, школу придется поменять, друзей новых заводить…

— Ну не грусти, ты сначала просто посмотри квартиру, а потом поговорим, ладно?

— Да, мама, — покорно ответила Светлана.

— Теперь улыбнись, радость моя!

На лице девочки появилась натянутая улыбка.

— Порой мне кажется, что тебе пять лет, — покачала головой мама.

— Мне тоже иногда так кажется, — Лана встала с кровати.

Светлана не помнила, как они оказались в новой квартире, но она была от нее в восторге.

— Мама, мы будем жить здесь? — и не дождавшись ответа, ещё добавила: — Давай переедем, пожалуйста. Мне здесь очень нравится, дома красивые и люди другие.

Новая квартира впечатляла своими размерами и внешним видом, тут были высокие потолки и чистые ровные стены. С балкона открывался вид на сиреневый сад. Светлана в восторге выбежала на балкон.

— Как красиво!

Из окон ее комнаты была видна улица с трамвайными путями, ведущая в центр города. Позади дома метрах в пятидесяти протекала маленькая речушка, по берегу которой гуляли парочки, играли и бегали дети.

— Мама, мы с тобой будем гулять по этой набережной! И у меня появится много друзей. По вечерам будем с тобой сидеть на балконе и кушать мороженое… Мама, ты меня слышишь?

— Лана, принеси мне мою сумку, — крикнула мама из кухни. — Как же сегодня жарко, уже хочется зимы… — она даже не слышала, что говорила Лана.

Лана с сумкой в руках вошла на кухню.

— Мама, ты почему не отвечаешь?

— Я занята.

Мария Михайловна измеряла длину и ширину кухни.

— Мебель поставим вот здесь, справа, — она махнула рукой в сторону двери. — Купим уголок, чтобы всей семьей по утрам могли завтракать. Если денег хватит, купим и телевизор для кухни.

Мама достала из сумки ручку и листок бумаги, стала записывать все, что измерила.

— Подожди минутку, дочка, потом мы с тобой обо всем поговорим.

Лана нетерпеливо вздохнула.

Вскоре мама сказала:

— Ну все. Теперь можем пойти погулять.

Они не торопясь вышли на улицу. Лана говорила без остановки любую чепуху, все, что приходило в голову. Ее переполняли впечатления, щеки разрумянились, глаза блестели, как две черных бусинки, ветер развевал ее длинные волосы. Прохожие заглядывались на нее.

— Вот там находится школа, очень даже близко от нашего дома, — показала рукой мама. — После переезда сюда ты сама сможешь ходить в школу. А я тебя буду только встречать.

— А можно, чтобы папа меня провожал хотя бы раз в неделю? Мы с ним так редко видимся, я очень скучаю. Ему совсем некогда? Можно, он будет со мной побольше времени проводить?

— Это ты лучше у него спроси, — ответила ей мама.

От наплыва эмоций Лана перестала смотреть под ноги. Споткнувшись, она упала на колени, но отделалась только царапиной.

— Осторожно, — крикнула мама, — ты хоть иногда под ноги смотри! И еще, не трать так много слов. Потом очень в жизни пригодится.

Дорога была усыпана щебнем.

— Ничего страшного! — ей не было больно, мысли были заняты другим. — Мама, зачем рожать детей, если вы не готовы проводить с ними время?

— Твой папа — очень большой начальник. Работа отнимает у него почти все время… Родину он любит сильнее, чем тебя и меня. Может, я неправа, но я пытаюсь ответить на твой вопрос. Иногда мужчинам приходится делать выбор между карьерой и… — она замолчала. Не хотелось говорить дочери, что отец сделал выбор в пользу своей работы.

— Мы все-таки будем здесь жить? — Лана прижалась к маме. Квартира и новое место произвели на нее такое впечатление, что долго думать о неприятном она не могла.

— Вижу, тебе очень нравится наша новая квартира, — улыбнулась мама. — Мы сюда переедем, только не сейчас. Здесь еще нужно ремонт сделать. К тому же папа еще не видел эту квартиру. Может, ему и не понравится… А тебе сделаем отдельную комнату… Ты же хочешь?

— Да, очень хочу, — ответила Лана.

Они направились к трамвайной остановке. Кроме них там ожидали трамвай пожилая женщина и парень. Был четверг, послеобеденное время. Трамвая не было долго, и парень, не дождавшись, выругался про себя на непонятном языке и, махнув рукой, пошел пешком.

Лана ничего не поняла.

— Зачем он ушел?

— Лана, я не знаю ответов на все твои вопросы. Я же говорила тебе: научись меньше говорить, это очень пригодится. Если будешь задавать слишком много вопросов, распугаешь всех своих женихов. Они просто убегут от тебя, — улыбнулась мама.

— Хорошо, поняла, — пробурчала Лана и переключилась на женщину, которая сидела на остановке, тяжело опираясь на костыль двумя руками, чуть подавшись вперед. Она смотрела перед собой невидящим взглядом.

Девочка несколько раз покосилась через плечо: куда это бабушка смотрит? На другой стороне дороги был только небольшой магазин «Продукты» и несколько деревьев, чуть дальше — бывшее здание какого-то ресторана. Там все было закрыто.

Не выдержав, любопытная Лана подошла поближе.

— Бабушка, куда это вы так смотрите?

В ответ — тишина. Женщина даже не моргнула, ее глаза были как стеклянные. Тогда Лана еще раз позвала:

— Бабушка!

— Да-да, дочка, — женщина как бы очнулась ото сна, увидела перед собой Лану и медленно протянула к ней руку. — Что ты спросила?

— Я хочу узнать, куда вы смотрите? Я тоже хочу посмотреть.

— Ах ты, какая любопытная… Ты не увидишь то, что я вижу, дочка.

— Почему? — Лана даже топнула ногой от нетерпения, как делают маленькие дети.

— Ладно, ладно, скажу, — улыбнулась женщина. — Это приходит только с возрастом. Бывает, сидишь, копаешься в своих мыслях, ищешь ответы на разные вопросы. Очищаешь память от ненужной информации, если она есть. Я вовсе никуда не смотрела. Вернее, я смотрела внутрь себя.

— Как это — внутрь? — у Ланы глаза от удивления стали больше в два раза.

— Я же сказала, это приходит с возрастом. Ты как бы смотришь на себя, свою прожитую жизнь со стороны. На свои ошибки и победы. В общем, дочка, придет время, ты меня поймешь, а сейчас живи и наслаждайся каждым моментом. Ты еще маленькая для таких мыслей. Вы в этом районе живете? Ты в школу ходишь? — она начала задавать разные вопросы, чтобы отвлечь Лану.

— Вообще-то, мне двенадцать лет, и я давно хожу в школу, — заявила Лана. — А вы, бабушка, не задавайте мне такие вопросы. Я же вижу, что вы хотите меня отвлечь, чтобы не отвечать мне, — она присела на скамейку рядом с женщиной.

— Какая ты взрослая, тебе двенадцать, а ты уже читаешь мысли! Удивительно… В твоем возрасте нам всем кажется, что жизнь очень длинная, она вся впереди, и мы никогда не состаримся, никогда не умрем. Но потом… Вся моя жизнь прошла так быстро, я не успела сделать почти ничего из того, о чем мечтала в детстве. А мне ведь уже ни много ни мало девяносто три… А знаешь, что мне помогло прожить так долго? Вера! Я всегда верила в жизнь, верила в Бога, что бы ни произошло со мною, веры я не теряла. Знала, что буду жить до ста лет, вот теперь осталось только семь… Я точно знаю, что, когда мне исполнится сто, я умру, и теперь наслаждаюсь моментами этой жизни больше, чем когда-либо. Я похоронила многих родных людей: отца, мать, детей своих. Остались мои правнуки, но я и им нужна.

— Лана, Лана, идем, наш трамвай подошел, — позвала мама.

— Ну, я пойду.

— Иди с Богом, дочка. Запомни мои слова: что бы ни произошло с тобой, не теряй веру!

— Веру? Я не знаю, что это такое, — с этими словами Лана повернулась и ушла.

…Пройдет время, и Лана будет очень часто вспоминать эту женщину и её слова. Вера будет помогать ей выживать в самые трудные времена. Со временем Лана поймет, что вера — это другое имя Бога. Это любовь к Всевышнему!

А сейчас Лана с мамой ехали на трамвае до исторического центра города. В тот день они долго гуляли, Лана не хотела, чтобы наступал вечер. У мамы не так часто бывало время, чтобы погулять с ней. Работа, семья, постоянные гости… В выходной день дверь их дома никогда не бывала закрытой. Все соседи знали, что они любят принимать гостей, дети всегда бегали к ним за пирожками. Лана проголодалась, и они зашли в кафе. Мама заказала ее любимые макароны с сыром.

Они сидели у окна за столиком, покрытым белой как снег скатертью. На подоконнике стоял кактус в горшке, и Лана принялась пересчитывать его иголки. В ней было столько энергии, что она просто не могла сидеть спокойно, все время нужно было что-то делать.

— Я тебя люблю, мама, — вдруг сказала она.

— И я тебя люблю, дочка, — улыбнулась мама.

Они еще погуляли в тот вечер, долго разговаривали, Лана все не могла успокоиться, задавала бесчисленные вопросы… Домой пришли поздно. Беда пришла вместе со следующим днем…

Вера, надежды, мечты — это все замечательно… Но что будет завтра? Есть ситуации, события, которые происходят независимо от нас. И какая-то неведомая сила, не спросив нас ни о чем, в одночасье может кардинально перевернуть нашу жизнь. Это и есть судьба. Ложась спать, мы не знаем, что принесет с собой новый восход солнца…

Глава 2. Дождь

Яркий свет в комнате… Он хочет укрыться с головой, поспать еще чуть-чуть. Но жена начинает будить его. Он пытается встать с постели, мышцы не слушаются. Сегодня утром Эрик чувствует себя дряхлой развалиной, да, именно так. Сон, который приснился ему сегодня ночью, словно забрал всю его энергию.

Доброе утро, товарищ Эрик Леонардович! — она улыбалась.

— Доброе утро, жена, — не открывая глаз, ответил он.

— Будете завтракать? — она присела рядом с ним на постель, поглаживая его по голове.

— Пожалуй, выпью с тобой чаю крепкого… Оставь, пожалуйста, мою лысую голову в покое…

— Ты для меня самый красивый мужчина, голова у тебя правда лысая, но любимая…

Он не смог вымолвить ни слова в ответ.

— Тебе сюда принести?

— Что?

— Чай.

— Нет. Дай мне ещё три минуты, ноги не слушаются. С утра не очень хорошо себя чувствую…

— Ничего, милый, сейчас выпьешь крепкого чаю, и все пройдет… Ты же знаешь, как я умею заваривать чай.

— Знаю… Дождь все ещё идет?

— Без остановки.

— Где Лана? Спит еще?

— Лана, тебя зовет папа!

Лана подбежала к отцу и обняла его, он тоже обнял её и поцеловал в щеку, усмехнулся:

— Мой птенец… — он, казалось, думал о чем-то своем, и эти мысли явно не прибавляли ему хорошего настроения.

— Пап, а пап, — позвала Лана.

— Да?

— Ты меня любишь?

— Конечно.

— И я тебя люблю… Знаешь, что хотела тебе сказать?

— Да, моя маленькая. Что ты?

— Ты каждое утро обнимаешь меня и целуешь в щеку, и что-то говоришь шепотом с закрытыми глазами. Я много раз пыталась понять, но не могла, что ты там говоришь?

— А зачем тебе это знать, дочка? — он нахмурился.

— Ты же знаешь, я любопытная, — улыбнулась Лана.

Он, тоже улыбнувшись, сказал:

— Молюсь Богу за тебя и благодарю его за то, что у меня есть ты. Отцовские молитвы Бог всегда услышит. Это мне говорила моя мама. Сейчас я говорю тебе, а потом ты расскажешь своим детям и внукам, — он встал с постели.

— Ты сегодня не закрыл глаза, когда обнимал меня, я заметила, — она начала барабанить ногами по полу.

Эрик Леонардович не ответил. Сегодня утром он был рассеян и погружен в свои мысли и вопросы дочки пропускал мимо ушей. Выйдя из комнаты, он распахнул застекленную дверь на кухню. Жена, Мария Михайловна, уже готовила завтрак.

— Ой, Господи! Ты что так хлопнул дверью, чуть стекло не разбил.

Эрик, ничего не говоря, подошел к ней и поцеловал в шею, сел в углу на свое привычное место и закурил сигарету.

— Поставь мне пепельницу, — он нервно кусал себе губы. Жена хорошо знала эту его привычку, годы совместной жизни не прошли попусту.

— Нет, дома нельзя, ты же знаешь, Светлана плохо чувствует себя после этого. Что с тобой вообще? Ты сам на себя не похож с утра. Дверями хлопаешь… — она отошла от плиты и пристально посмотрела на мужа:

— Ну, что случилось?

— Сегодня во сне видел родителей… Мама почему-то злилась на меня. Так странно все было… Торопились, бежали куда-то, куда — непонятно…

— Она что-нибудь говорила? Отца тоже видел? — у Марии задрожали руки.

— Да, там были мы с тобой и папа с мамой. Сначала я ничего не понял, потом увидел, что мы в старой деревенской бане все вместе паримся. Мама все время говорила мне: «Зачем ты так? Ну зачем ты так поступил!» А я ничего не понимаю, почему она меня ругает…

— А Лана где была? — поспешно спросила Мария у мужа.

— Я её увидел через окно, она крутилась вокруг бани, ей было лет пять-шесть на вид… Она хотела зайти, но мама не открывала дверь. К чему все это, не знаю…

Мария Михайловна задумалась. Сон был не к добру: мыться во сне — это к болезни. Но мыться с покойными родителями — это еще хуже. «Сегодня после работы схожу в церковь, давно не была», — подумала она.

— Что молчишь? Скажи что-нибудь…

— Все будет хорошо, — она не стала расстраивать мужа. — Главное, Лана не с нами была.

— Да, она была не с нами, — Эрик задумался. — К чему это все мне приснилось?

— Забудь. Тебе чай или кофе?

— Наверное, кофе.

Он потушил сигарету, встал и открыл окно. Дождь лил как из ведра. Из окна их маленькой кухни были видны горы, поросшие деревьями. В доме напротив свет горел только в одном окне. Было еще рано, на улице никого, только стояла черная служебная «Волга». Слышно было, как барабанит дождь по крыше.

Эрик пару минут смотрел в окно на улицу, потом тяжело вздохнул и заговорил:

— Мы с родителями жили очень бедно. В городе Аксае в западной части Казахстана. У нас была одна маленькая комната, девять квадратных метров, и крошечная кухня, — он говорил очень тихо, почти шепотом. — Когда я был маленьким, всегда сидел на подоконнике и смотрел на улицу, ожидая маму с работы. Рисовал на оконном стекле разные фигуры, особенно любил рисовать волка…

— Вот, оказывается, в кого Светлана, — прервала его жена.

— Конечно, вся в отца, — гордо сказал он.

— Я, вообще-то, говорю о рисовании, товарищ Эрик Леонардович!

— Можно уже «мистер», а не «товарищ», — он пытался улыбнуться, но не смог. Все-таки настроение — это единственное, что ему не удавалось скрыть…

— А дальше что было?

— Из окна сквозил ветер, и мама всегда ругала меня за это, боялась, что я заболею. В одном углу стояла старая железная кровать, в другом — шкаф со сломанной дверью. Мама все мечтала купить новый шкаф… — он покачал головой. — Какая странная жизнь, люди отличаются так же, как их мечты. Ты мечтала о новой квартире, а моя мама — о новом шкафе…

— Философ ты мой… А что было потом?

— Я помню, как я обманывал маму, говорил, что мне страшно, хоть уже не был маленьким, лишь бы она обнимала меня ночью. Во сне держал ее за руку, и мне казалось, тогда видел чудесные сны, цветные. Еще в квартире был стол с одним стулом на троих. Мама никогда не садилась ужинать без папы, а когда он приходил домой, то первым садился за стол, после него — я, а в конце — мама. Я всегда бурчал по поводу того, что незачем ждать папу, раз всё равно мы не можем все вместе сесть за стол. А она всегда отвечала, что, пока мы с папой не накормлены, она не может есть спокойно. Мама очень сильно любила папу.

Мы жили в небольшом военном городке. Папа преподавал в школе математику, мама работала в библиотеке. Потом она устроилась в школу уборщицей по вечерам, так как я рос, и денег не хватало, — он потушил сигарету. — Времена тогда были трудные, страна только поднималась после войны.

Из-за дополнительной работы мама стала позже приходить домой. Когда ее не было дома, папа не мог найти себе места, наша тесная комната словно становилась еще теснее. Стены, как сейчас помню, были ободранные, ремонта там, наверно, не было никогда. Так проходили дни, месяцы и годы… Через некоторое время папа начал помогать ей по работе. Они вместе убирались в школе, а когда возвращались домой, их глаза сверкали от счастья. Меня это тогда удивляло: дома папа не делал никакой домашней работы, но ходил помогать маме в школу…

— Что с тобой сегодня, Эрик? Тоска по родителям, или скучаешь по тесной комнате? — улыбнулась Мария.

Она хотела поменять тему, но муж продолжал:

— Ты знаешь, до сегодняшнего дня все сны, которые я видел, всегда происходили в этой комнате. Люди были разные, а место — одно и то же. А сегодня совсем другой сон, и место другое. Вот поэтому я все это рассказываю. Почему-то мне хочется, чтобы ты знала… Мы были бедными, но счастливыми тогда. Мне кажется, места, где мы провели свое детство, имеют свою особенную ауру. Туда всегда хочется вернуться, особенно когда нам плохо. Мне в такие моменты так и хочется забраться на подоконник и ждать маму, хоть и знаю, что она никогда уже не придет. Но мне все-таки кажется, что она всегда рядом со мной…

— Конечно, ты ведь часть ее, она носила тебя в животе девять месяцев. Потом кормила и ухаживала за тобой, когда ты еще сам ничего не мог. Ты же помнишь, как мы намучились со Светланой?

— Разве это можно забыть, — он улыбнулся и снова погрузился в воспоминания: — Когда я учился в третьем классе, отец внезапно заболел и умер. Помню, перед смертью мама сидела у его постели и все плакала, а папа говорил ей: «Родная, береги себя, ведь ты не одна, у тебя есть Эрик. Ты ему нужна». После того как он умер, мама перестала жить полной жизнью. Она больше не вышла замуж, все время посвящала мне. Однажды она пришла домой поздно, я, кажется, тогда учился в пятом классе, прошло два года после смерти папы. Шел дождь, и она пришла вся промокшая, уставшая… Одежда ее была грязной, в глазах застыл страх. Она не смотрела мне в лицо, глаза были потухшими. Я никогда ее такой не видел… Прошло много лет, я уже вырос, вернулся из армии и как-то раз попросил маму рассказать, что тогда случилось. Я часто вспоминал об этом дне, никак не мог избавиться от этих мыслей.

— Рассказала? — спросила Мария Михайловна.

— Да… Директор школы, дождавшись, пока все уйдут, стал приставать к маме, когда она мыла полы.

— Он её изнасиловал? И она никому не сказала?! — спросила жена быстро.

— Маша, я не знаю, было это или нет. Когда она начала говорить об этом, то заплакала, и я не стал настаивать. Если бы она сказала мне тогда, что я мог сделать, я учился в пятом классе. А он был директором школы. Это сейчас школы в каждом дворе, а в то время в маленьком городе школа была одна-единственная, и директор был не из простых смертных. А когда я это узнал, он уже был в ином мире. Бог ему судья, Господь все видит. Если это правда, насколько же он низкий человек! Изнасиловать беззащитную женщину! — он с шумом выдохнул.

— Почему ты вспомнил об этом сейчас?

— Когда идет дождь, я всегда вспоминаю лицо мамы, каким оно было в тот день… С тех пор дождь у меня ассоциируется с несчастьем… Хотя, наверное, это неправильно.

— Ладно, хватит философии на сегодня. Давай ешь, — сказала Мария, ставя на стол чашку кофе и тарелку с кексами. — Закрой окно. Все это уже прошло, родители наши давно в другом мире.

Эрик сделал большой глоток кофе. С его лица постепенно спадало напряжение.

— Кстати, где твоя подруга? — он решил сменить тему. — Она давно у нас не была. Вы что, поругались?

— Ну, во-первых, ты не так часто бываешь дома, вот и не застаешь ее у нас. Во-вторых, отношения у нас как-то изменились в последнее время. Я и сама не очень хочу с ней встречаться. Не люблю, когда меня учат жить, дают всякие наставления, пытаются изменить мой характер. Она себя со мной ведет как учительница, а мы с ней почти ровесницы.

— Но почему? Я не понимаю, — он пожал плечами.

— Ну, это все женские дела, мне кажется, она всегда судит меня, находит какие-то недостатки. Как будто хочет подорвать мою уверенность в себе. То туфли мои не подходят к платью, то наоборот. Еду готовлю неправильно, мол, надо раз в неделю ходить на рынок за свежими продуктами, а не покупать полуфабрикаты в супермаркете… Ну и тому подобная ерунда…

— Не суди, да не судим будешь, — прошептал он.

— Вот именно! — ответила Мария.

— Постой, ведь мы же, кажется, полуфабрикаты и так не покупаем?

— Во всяком случае, это не её дело, я устала от этих непонятных разговоров. Сама она при этом покупает все в дешевом магазине напротив дома, а на рынке всегда торгуется. Все время экономит, хоть денег у нее достаточно. Я не хочу с ней ссориться, все-таки мы столько лет дружили, я это ценю, даже если она — нет. Кто-то должен быть умнее… Все, не хочу о ней больше говорить, слишком много чести!

— Если честно, я думаю, она тебе завидует. Я это давно понял и, кажется, уже тебе говорил об этом.

— Наверное, завидует тому, что у меня есть семья, работа, которую я люблю… Она ведь разведена. Сейчас, к сожалению, многие люди живут с завистью к другим, хоть внешне и поддерживают видимость нормальных отношений. Их зависть прежде всего разрушает их же самих изнутри, она, как медленный яд, рано или поздно убьет, это лишь вопрос времени… Ты ей нравишься, я обращала внимание, как она смотрит на тебя, как всегда говорит, что мне повезло, мол, муж у меня симпатичный, интересный, мудрый и семьянин хороший…

— Ладно, давай закроем тему. Лана может услышать.

— Лана, — позвала Мария Михайловна, — иди, завтрак готов.

Лана представить не могла, что это утро станет последним из тех, когда родители были рядом. Что люди, которые всегда принимали её такой, как есть, со всеми капризами, уйдут в иной мир. Что ее счастливая жизнь закончится так быстро и неожиданно, и она останется одна в огромном мире, где ей придется привыкать к новым условиям. Что радость надолго уступит место боли…

Дети её возраста уже давно умеют ходить, но еще не научились ориентироваться в сложностях этого мира. Пока за них это делают родители, показывают дорогу и направляют детей…

Лана вошла в кухню.

— Мама, налей мне чаю, пожалуйста…

После завтрака, в семь сорок пять, всей семьей спустились вниз.

Шофер Эрика Леонардовича Сергей махнул рукой, показывая, что он сейчас подъедет ближе к подъезду. Дождь лил как из ведра.

— Мои красавицы! Что бы я без вас делал?

— Ничего, нашел бы другую жену, она бы родила тебе девочку, и так далее, — засмеялась Мария Михайловна. — Ты что говоришь? Мы с тобой всегда будем вместе, а Лана выйдет замуж за хорошего парня, сыграем красивую свадьбу человек на сто с рестораном, оркестром, танцами. У Ланы будет красивое белое платье, туфли…

— Ты как будто сама собралась снова замуж выходить, — усмехнулся Эрик Леонардович.

— Ну дай помечтать. Обожаю свадьбы, ты же знаешь. Жених и невеста счастливы, гости пьют, развлекаются, танцуют… Ну а потом начинается обычная жизнь с ее проблемами и заботами. Ты, Светлана, если станет грустно или еще что-нибудь, сразу звони мне, поговорим, хорошо?

— Конечно, позвоню, — сказала Лана.

— Надеюсь, у тебя будет много детей, а у нас — внуков, — она посмотрела на мужа, — и мы с тобой, Эрик, доживем до девяноста лет.

— Садитесь, — шофер открыл заднюю правую дверь «Волги». Лана с мамой сели на заднее сиденье, отец — рядом с Сергеем.

— Поехали… Сначала в школу, потом Марию на работу, потом меня, в общем, как всегда. После обеда ты мне не нужен, можешь заняться своими делами, только машину оставишь мне, мы с семьей съездим кое-куда.

— Понял, Эрик Леонардович.

Дороги были еще пустыми, черная «Волга» быстро оказалась возле школы.

Трехэтажное здание школы было довольно старое, построенное в 1934 году. С высоты птичьего полета оно выглядело как крест. Обычная старая школа: стены, выкрашенные серой масляной краской, полы, покрытые темным вытертым линолеумом.

Класс Ланы был на третьем этаже. Она сидела у окна и, таким образом, могла сразу видеть машину родителей, когда они приезжали забирать ее из школы.

— Пока, папа!

— До встречи, моя сладкая, — он поцеловал её и обнял, не отпуская несколько секунд. — Иди учись, моя принцесса, — сказал он и еще раз поцеловал ее.

Он никогда так не делал, и Лана даже удивилась.

Мама проводила ее до дверей школы с зонтом в руке. Погладила Лану по волосам, долго смотрела на нее:

— Вечером заедем за тобой с папой. Будь умницей, не подведи нас. Ты же наша гордость… Мы с папой тебя очень любим.

По дороге её родители попали в аварию. Больше она их не видела…

Лана не могла дождаться конца последнего урока, все смотрела на часы: минуты тянулись так медленно! Мысль о том, что скоро за ней заедут папа с мамой, не давала ей покоя, она не могла спокойно сидеть на месте. Казалось, что время остановилось…

— Лана, ты сегодня на себя не похожа, — голос учительницы вывел ее из раздумий. — Ты словно где-то далеко, на часы смотришь постоянно… Встань, пожалуйста!

Лана встала, не поднимая глаз. Просто стояла и смотрела в пол.

— Что случилось? Скажи мне.

— Ничего, — тихо ответила Лана. Она знала, что Зоя Васильевна очень не любит, когда нарушают дисциплину на её уроках.

— Порядок для всех один, ты же знаешь, — Зоя Васильевна не повышала голоса. Для нее не было исключений среди учеников, даже если это были дети ее родственников. Все должны были слушать внимательно и сидеть тихо, никому даже и в голову не приходило, что может быть как-то по-другому. — Запомни, еще не родился тот человек, который мог бы ускорять ход времени. Посмотрите-ка на часы! — она показала на часы, висящие на стене. Все дети обернулись в ту сторону.

— Время не зависит ни от чего, — сказала учительница. — Можно сказать, оно абсолютно свободно. Но от него зависят все и всё. Оно оставляет свой след на всех лицах и судьбах… Вот вы все одногодки, родились в один год, верно?

— Да, — хором ответил класс.

— У каждого из вас есть свое имя, у каждого своя семья и разная судьба. Но время, оно для всех одинаково. Всем дано только 24 часа в сутки, ни больше ни меньше, и этого ничем не изменить. Этот день для кого-то останется в памяти радостным, для кого-то — грустным. Но в любом случае он пройдет. Завтра будет новый день, а сегодняшний станет для всех нас прошлым и останется только в наших воспоминаниях.

Лана не знала, что ответить, стояла молча. Язык у нее словно опух, как от аллергии, она не могла вымолвить ни слова.

— В очередной раз повторяю вам: цените это время! Потом вы очень часто будете вспоминать мои слова: в школу вы идёте только за знаниями! Как я говорила вам, школа помогает вам стать какими? — она обращалась ко всему классу.

— Умными, — ответил Радик.

— Ещё?

— Грамотными, — на сей раз отозвался Алексей.

— Умница. А ты, Лана, что скажешь?

Лана была ближе всех к учительнице. Она заикаясь произнесла:

— Вы учите нас любить читать книги…

— Садись! Браво! Читайте больше книг, дети, в противном случае в стране станет больше дворников, — она улыбнулась. — Продолжаем урок!

После окончания урока Зоя Васильевна попросила Лану остаться.

— Что с тобою? Почему ты сама не своя сегодня? Есть проблемы — давай решать вместе, мы же одна семья!

— Зоя Васильевна, я просто жду маму и волнуюсь. Поэтому и смотрела на часы так часто. Извините, только не говорите ничего маме, пожалуйста.

Лана тогда еще не знала, что Зоя Васильевна никогда больше не увидит её маму…

— Ладно, верю! Ты не любительница врать, поэтому я тебя прощаю.

Лана быстро спустилась вниз и села у двери на первом этаже. В школе почти никого не осталось. Уборщицы уже приступили к своим обязанностям.

Мама обещала забрать её, а если вдруг она приедет с папой? И они поедут куда-нибудь погулять втроем. Уже от одной этой мысли Лана почувствовала себя счастливой. В этом возрасте детям нужно от родителей только одно — внимание! А родители очень часто не понимают этого. Они покупают детям вещи, игрушки, но поиграть с ними, даже просто поговорить уже не хватает времени или сил, или нет настроения… Так и откладывают на завтра, не осознавая, что завтра может вовсе не наступить. Особенно это касается отцов. Поэтому, как правило, у детей сохраняются более яркие воспоминания о папе, чем о маме…

Уже без десяти четыре, а мамы все еще нет. Лана, оставив сумку на столе, принялась ходить по коридору. Она с завистью смотрела на детей, которых забирали родители. Вот и Анну забрала бабушка. Кажется, она последняя, кого еще не забрали.

— Лана, пока! До завтра! — попрощалась Анна, она была лучшей подругой Светланы.

— До завтра, — ответила Лана.

Она уже устала ждать. «Ну, еще чуть-чуть, — уговаривала сама себя, — мама скоро придет, она ведь обещала. Надо только еще немного подождать…»

Лана начала ходить по коридору. На стенах висели портреты великих русских писателей: Достоевского, Гоголя, Булгакова, Куприна. Светлане казалось, что все они наблюдают за ней, более того, даже понимают ее. Они словно хотели ей что-то сказать, но не могли, так как находились в другом измерении…

— Тебя, кажется, Светлана зовут? — к ней обращался школьный охранник.

— Да, — ответила Лана, — я из шестого «А», жду маму.

— Сейчас, — он прошел прямо по коридору, подошел к кабинету завуча. Постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел:

— Ирина Петровна, все дети ушли, кроме…

— Кроме Светланы из шестого «А», — продолжила Ирина Петровна. — Если стучите в дверь, дождитесь сначала разрешения войти!

Она быстро вытерла слезы. Ей только что позвонили из больницы и сообщили о смерти родителей Светланы.

— Извините, я вырос без родителей, меня никто этому не учил! — с некоторой обидой сказал охранник. — Я просто торопился вам доложить, она очень ждёт свою мать.

Завуч резко встала из-за стола. У нее было плохое настроение, что случалось крайне редко.

— Кажется, вы правы, вас этому не учили, а теперь уже поздно. Хотя в определенном возрасте человек должен уметь сам себя воспитывать. Ведь не все дети имеют родителей рядом. Вам тоже не повезло, но вы взрослый человек, и у вас самого есть дети. Я не ошибаюсь?

— Нет, вы правы, — неохотно согласился охранник.

— А как вы воспитываете их? Есть такая пословица: не воспитывайте детей, все равно они будут похожи на вас. Начинать нужно с себя. Вы знали об этом?

Охранник не знал, что ответить, сознавая справедливость слов Ирины Петровны.

— Извините, я просто… — не договорив, он закрыл дверь, постоял несколько секунд, затем ушел.

Проходя мимо Светланы, он сказал:

— Сейчас за тобой придет завуч.

Лана проголодалась и вспомнила, что мама утром положила ей яблоко. Она присела и стала рыться в портфеле.

— Ланочка, ты одна осталась? Пойдем ко мне в кабинет, — Ирина Петровна вышла в коридор. Она очень любила Лану. Когда мама, Мария Михайловна, опаздывала, а это в связи с ее работой бывало довольно часто, Лана оставалась с ней.

— Ирина Петровна, я маму жду, — она, не достав яблока, вынула руку из портфеля.

— Понятно. Пойдем ко мне в кабинет, у меня как раз тоже закончились уроки. Чаю с тобой попьем, у меня пирожки есть домашние. Да пошли же! — она взяла Лану за руку и повела в сторону своего кабинета.

— Ирина Петровна, а мама нас найдет? — печально спросила Лана.

— Найдет, она-то знает, где тебя искать. Ты что, первый раз остаешься после уроков? — Ирина Петровна изо всех сил старалась держаться естественно, чтобы не расплакаться прямо перед Ланой.

Лана ничего не ответила. Пока они шли в сторону кабинета Ирины Петровны, она несколько раз обернулась в сторону двери, не идет ли мама. Люди на портретах словно провожали ее взглядами. Где-то глубоко внутри ее точило беспокойство, ощущение чего-то плохого, непоправимого… Лана вдруг прижалась к Ирине Петровне и заплакала. Детские души настолько чистые, что могут предчувствовать события, когда разум еще о них не знает.

— Лана, что с тобой? Не плачь, твоя мама сейчас придет, — Ирина Петровна погладила ее по голове, сама с трудом сдерживая слезы.

Кабинет был небольшой, увешанный настенным полками, на которых стояли книги и разноцветные папки. Между полками висели фотографии в рамках — классы разных лет выпуска. Стол Ирины Петровны был завален тетрадями и кипами бумаг.

Они долго сидели в кабинете, почти до шести вечера. Съедены были все пирожки, и чай больше не шел в горло.

— Ирина Петровна, отвезите меня домой. Хочу к маме…

По щекам Светланы катились слезы. Она еще не понимала тогда, что с того дня слезы будут ее единственным облегчением в жизни. Они не оставят ее одну, всегда придут на помощь, когда нужно. Еще не понимала, что сказка жизни для нее закончилась и началась суровая реальность, в которой она будет жить с постоянной болью в груди. Боль никогда не оставит её, и со временем Лана привыкнет к ней, так бывает очень часто. Ребенок теряет всех родных людей. Еще утром были папа и мама, можно было забраться к папе на руки, обнять маму, попросить, чтобы она почитала книгу перед сном… Это было счастье. А теперь их нет.

Ирина Петровна подняла трубку телефона, сделала вид, что набирает номер.

— Сейчас я узнаю, в чем дело. Да, это Ирина Петровна. Что нам делать? Если они опаздывают, может, я её заберу к себе домой?

Она сделала паузу, якобы слушая ответ на другом конце провода. Потом сказала

«Хорошо» и повесила трубку.

— Лана, мы идем ко мне домой. Твои родители попали в аварию.

Больше она не могла ничего сказать. Ирина Петровна уже знала, что ни папы, ни мамы нет в живых. Но как объяснить это ребенку?!

— А мы не можем к ним поехать? Ирина Петровна, отвезите меня к ним, пожалуйста!

— Не могу, меня дома сын ждет, да и тебя в больницу не пустят. Уже поздно, и завтра выходной, мы с тобой погуляем — я, ты и Тимофей.

Тимофеем звали ее сына.

Лана ничего не ответила, она поняла, что ей придется послушаться Ирину Петровну.

На выходе с ними попрощался охранник.

— Будьте осторожны, Ирина Петровна, дождь не прекращается со вчерашнего дня. Мои сегодня даже не выходили никуда.

— До свидания, — ответила Ирина Петровна. — Пошли, Лана. Нет, постой!

Она достала из сумки зонт, раскрыла его.

— Теперь пойдем, — она улыбнулась легкой, едва заметной улыбкой.

Они вышли на улицу. Лана все еще искала глазами маму, хоть ей и сказали, что родители в больнице. Она все еще надеялась на чудо.

Они с Ириной Петровной сели в такси.

— Ну и дождь! — сказал водитель.

— Да, — согласилась Ирина Петровна.

Больше за всю дорогу никто не произнес ни слова. Был слышен только стук дождя по крыше машины. Лана сидела на заднем сиденье, двумя руками прижимая к себе портфель.

По залитым дождем улицам бежали промокшие люди, кто-то — с зонтом, кто-то — прикрываясь тем, что было под рукой: газетой, пакетом или поднятым капюшоном.

Квартира Ирины Петровны была на шестом этаже.

— Тимофей, у Светланы сегодня нет настроения, — с порога предупредила Ирина Петровна.

Она зашла к себе в комнату, села на кровать и заплакала навзрыд. Пока рядом была Лана, она еще сдерживалась, но сейчас сил уже не осталось. Чтобы Лана не услышала ее рыданий, она зажала платок зубами. Ирина Петровна не знала, как сказать Лане, что теперь у нее на свете нет никого. Когда-то ей уже пришлось объяснять своему сыну, что у него больше нет отца. Это было невыносимо больно. А сейчас надо объяснить это Светлане. Она вспоминала, как Тимофей тяжело переживал и до сих пор переживает по поводу кончины отца. А тут судьба забрала у маленькой девочки обоих самых родных людей.

Может, и правда уже пора признать, что жизнь все-таки несправедлива? Ведь сколько на свете семей, где родители даже ничего не знают о судьбе своих детей. Или таких, где родители с первых дней на корню уничтожили любовь своих детей к ним. Они живут вроде бы вместе, но каждый сам по себе, своей жизнью. При этом не имеет значения, маленькие дети или уже взрослые. И так продолжается всю жизнь. А тут ребенок растет, окруженный родительской любовью, и вдруг в одно мгновение этот шар лопнул, и не осталось ничего, кроме прекрасных воспоминаний о минутах, проведенных вместе…

Тимофей встретил Лану очень приветливо. Показал все свои оценки и медали. Он с семи лет занимался плаванием и уже имел две награды. Одну — за победу в районных соревнованиях, вторую — за третье место в общегородском состязании. Тимофей очень гордился этим.

Лана за все время не сказала ни слова. В горле стоял ком, в опухших от слез глазах застыла беспомощность. Тимофей был еще слишком маленьким, чтобы заметить это. Он просто старался её развеселить.

— Ну что ты молчишь, Лана? Скажи мне что-нибудь. А где мои аплодисменты? Он делал все, чтобы она улыбнулась, но все попытки ни к чему не приводили. Её улыбка погасла, на лице появилось тревожное выражение…

Ирина Петровна немного успокоилась и пошла на кухню. Быстро поджарила котлеты, сделала салат, налила сок.

— Дети, — позвала она через некоторое время, — идите, ужин готов.

Глава 3. Спустя семь лет