Бесплатный фрагмент - Наживка

I

Я плавал в воде и ошарашено наблюдал, как акула, активно размахивая хвостом, извивается на самом краю бассейна. Здоровенная зубастая рыбина, похоже, тоже была не в себе, потому как «гребла» не в ту сторону. Хотя кто знает, возможно, она отлично понимала, что хлорированная вода ей не понравится, поэтому и стремилась в направлении океана, невзирая на то, что до побережья было миль двадцать. Но мне-то точно отшибло мозги, когда я проснулся в такой компании. Остатков того, что у меня обычно сходит за здравый смысл, хватило только на то, чтобы слегка отплыть назад, фута на четыре, не больше.

— Окей… — сказал я, и акула, завалившись на бок, обрушилась в бассейн.

Сработали мы четко и слаженно: я ринулся к бортику за моей спиной, а хищник глубин — к дальнему, перпендикулярно моему вектору передвижения. Если я что-то делаю, то, как правило, делаю это хорошо. Наверное, именно поэтому, выбросившись на сушу и продолжая бормотать «окей-окей-окей», «проокеил» до дома и, просто выбив своим телом дверь, шустрой белкой взлетел на второй этаж, где уже не так поспешно выскользнул на длинный крытый балкон.

— Окей… — на сей раз уже медленно сказал я, опершись ладонями о балюстраду — акула никуда не делась. Это разочаровывало и пугало, потому что где-то в середине моего бегства я решил было, что все это просто затянувшийся кошмар, и я эвакуировался из бассейна, еще не проснувшись до конца. Пару раз со мной уже происходили подобные вещи: я убегал от монстра из шкафа и от страшной чешуйчатой руки, вынырнувшей внезапно из ванны. Я тогда был совсем малец, но воспоминания до сих пор свежи, прямо до мороза по коже. Теперь еще и это вот… я зажмурился и, отлично понимая тщетность этого действия, помотал головой. И, как я и думал, это не помогло.

— Окей! Уговорили! — крикнул я, не совсем понимая кому, и пошел в дом.

Всему этому должно было найтись нормальное объяснение, и начал я его поиски с холодильника. Как раз перед тем как вырубиться, сидя в плавучем шезлонге, я пил чай с ромом. Плавучее кресло перевернуто, и стакан с ведерком сейчас валяются где-то на дне, а вот лед уже давно растаял… — рассуждал я, сооружая коктейль. Кроме этих вполне логичных умозаключений меня посетила и другая, не менее логичная мысль, что неплохо было бы не пить, а как-то разобраться с текущей ситуацией. Потому как хозяева дома вряд ли обрадуются, обнаружив дохлую акулу в своих владениях. С другой стороны, если я сейчас звякну Нонишу, то он сначала поинтересуется, что я кладу в свои коктейли, а потом примчится сюда, и если выяснится, что я не страдаю от галлюцинаций, то… Нет, это еще не факт, что я не страдаю, — акула мне совсем не понравилась. Никогда я их не любил, акул этих. Не буду я пока никуда звонить, а выпью еще один коктейль и посмотрю: может, эта рыба сама рассосется.

Прихватив холодный стакан с уже второй порцией (первую я выглотал залпом) и старательно избегая смотреть на окна, я прошел в «телевизионную» комнату и сел в просто греховное по своему удобству кресло. «За такую роскошь мне, если бы я хоть чуть-чуть верил во все эти дела, отвалили бы как минимум полсотни лет в чистилище. А его хозяевам и того больше», — думал я, стирая с шеи и рожи пролитое второпях пойло. Ну да ладно… мне совершенно не хотелось дергать Нониша, особенно если выяснится, что никакой акулы на самом деле и нет. Он подкинул мне работенку не бей лежачего, за отличные деньги и на полном пансионе, это даже не работа, а отпуск какой-то. Охранять роскошную недвижимость бывших хиппи, поднявшихся на порнографических фильмах в стиле розового нуара и, как я думаю, именно в процессе этого «подъема» приобретших дикое отвращение к видеокамерам и автоматическим охранным системам. Если бы не этот их вывих, не видать бы мне такой роскоши. Можно курить их сигары-сигареты, пить и есть все, что найдешь, кроме того, что хранится в подвале и стоит, наверное, дороже всего этого дома, как сказал Рон, пока знакомил с вверенным мне объектом. Нониш дружил с этими психами, Роном и двумя его «женами» (я не смог запомнить имена его мочалок), и мне он тоже был не только боссом, но и другом. Он слегка напрягал меня своей проявляющейся время от времени индейской дурью. По их традициям, тот, кто спас твою жизнь, становится твоим вторым отцом. Соответственно, относится к этому человеку надо со всей возможной почтительностью. Хорошо еще, что Нониш, этот испорченный американской цивилизацией навахо, по большей части преподносит свою почтительность как некую шутку. Иначе бы я чувствовал себя не в своей тарелке. Но он точно чувствует себя обязанным мне после той переделки во Вьетнаме, и время от времени демонстрирует свою благодарность несколько бурно, приводя в смущение не только меня, но и окружающих…

Да… И яппи эти отнеслись ко мне по-дружески. И совсем мне не хотелось подкинуть им всем в ответ такую вот «благодарность». Нет! Надо разбираться самому. Я допил коктейль и, дотянувшись до стоящего рядом бара, налил себе, не сильно смущаясь, отличного, но все еще остающегося безымянным виски, из хорошего такого ухватистого графина. Таким графинчиком, кстати говоря, очень даже можно «поправить» черепушку-другую. Хорошая вещь, обстоятельная.

С полчаса посидев в кресле, бездумно пуская дым, я довольно прилично поднабрался «храбрости» и «здравого смысла» и подчеркнуто неторопливо прошествовал на балкон, где и засел, наблюдая за упорно не желающей рассасываться акулой. «Ладно. Допустим, что это не глюк», — подумал я и принялся вспоминать, с чего все началось. А началось все с того, что я проверил внутренний периметр… На самом деле просто устроив себе утреннюю пробежку. Проверка эта не имела никакого смысла, потому что мы с парнями втихую установили на границах владения сейсмодетекторы, которые «брякнут» на мой пейджер, если внешний периметр пересечет что-то крупнее собаки. Времени у меня будет после сигнала еще целое море, я успею и позвонить, и занять оборону, да и «сюрпризы» расставить. Экс-хиппи об этом никогда не узнают, и их кармы, ауры или что там еще не пострадают, как и их роскошное имущество. «Предположительно не пострадают», — отметил я, кинув взгляд на бассейн, хлебнул еще, и откинулся на спинку удивительно дешево выглядящего деревянного креслица из реек.

Значит так: далее, покончив с беготней, вместо того чтобы засесть за рисование комикса (должно же быть у человека хобби, не содержащее градусов и никотина), я заварил чаю и понаделал себе, чуть не с полведра, чего-то вроде «Пина колада», но без ананасов и соков и прочей девчачьей чешуи. Только чай, светлый ром и лимон. Только хардкор, чувак! Проверил арсенал и телефонную линию и плотно окопался в том самом роскошном кресле, надираясь и тупо втыкая в телевизор. Потом меня внезапно потянуло «на природу», и я перебрался в бассейн, где торжественно и уснул. Вырубился еще до обеда, а сейчас уже почти шесть. Мужик, чо… Кстати, насчет обеда! Если я буду продолжать в таком духе, то «храбрость» и «здравый смысл» скоро меня окончательно победят.

Я двинул на кухню и торопливо залил в себя литра полтора холодного «противопохмельного» густого супчика, что сварганил себе пару дней назад. День, видимо, был не мой, так как я подавился чуть не насмерть. Откашливая ингредиенты, я внезапно вспомнил все, что произошло, и меня посетило откровение — из тех, что бывают, если побрить башку, а потом посидеть пару лет в пещере, в позе лотоса. Башку кстати, брить обязательно, иначе помет летучих мышей намертво цементирует растительность, и ее потом только молотком отбивать.

Да… Я уснул в плавучем кресле, и мне приснился сон. Сон из разряда «про Вьетнам и полные штаны», но не совсем, хоть и базировался на реальных событиях, в которых мне «повезло» поучаствовать. Тогда то, что осталось от нашей роты «черных гадюк», отправили на отдых и переформирование куда-то в район города Хюэ, на побережье у… забыл, как называется это место. А может, оно тогда и вообще никак не называлось. Отправили да и забыли на целых три недели. Три недели в раю! Мы оттягивались по полной, а местные нам с удовольствием в этом деле помогали. Приснился мне как раз один из этих дней, тогда мы отмокали в небольшой бухточке, валяясь в плавающих креслах, и, естественно, пили. Мне все чертовски нравилось, пока Джеймс, которого выперли откуда-то с биологического факультета перед самым призывом, не сказал вдруг, что в этих водах акул чуть ли не больше, чем во всем остальном океане.

«Если нам повезет, то эти твари пооткусывают нам ноги (а они обычно только до колена отхватывают), и мы поедем домой живые и почти целые!» — сказал этот гад, и все начали орать «ура!» и колотить ногами по воде. Все, кроме меня. Я не орал. Нет, сэр! В молчании скорбном, обливаясь холодным потом, я шустро греб к берегу, и с тех пор, когда парни шли «покормить рыбок», я оставался на берегу. Естественно, все ловили с меня дикий фан, и тогда-то я и получил кличку Бейт.

Тогда, в реальной жизни, акулы так и не появились, наверное, у них тоже был отпуск и они лопали себе мексиканцев под бодрые ритмы ранчеро. В моем же сне все куда-то внезапно исчезли, как это обычно и бывает во сне, и я остался один, спокойно покачиваясь на легкой волне со стаканом в руке, когда что-то сильно ударило кресло снизу, сбросив меня в воду. Вот тогда-то я и проснулся! Проснулся в соленой океанской воде, и об меня терлась шершавая акулья кожа! А потом я снова оказался в бассейне, и акула из сна вместе со мной…

Мне нужно было кое-что проверить, и я вышел из дома. Акула, естественно, никуда не делась и была на месте, но выглядела не особо хорошо. Медленно кружа по периметру бассейна, она даже не плыла, а скорее ползла по дну. Похоже, ей не хватало сил на то, чтобы всплыть На меня она никак не отреагировала, возможно, думала, что страдает галлюцинациями. По крайней мере, я на это очень надеялся. Так ей, селедке, и надо! Я осмотрел дно и, как и подозревал, не обнаружил высокого серебристого стакана для коктейлей. Ведерко для льда, в котором я запасал выпивку впрок, было на месте — как я его утопил, наливая последнюю порцию, так и лежало оно себе спокойно на кафеле. Перевернутое кресло тоже было здесь, потому что я ухватился за него, когда падал в море, а акула последовала за мной, потому что задела меня боком или хвостом, когда я прыгнул назад, в бассейн. Стакан я выронил, когда она протаранила мое кресло, и он остался «там»…

Зачем-то встав в стойку «вольно», я закрыл глаза и представил себе побережье из моего прошлого, не просто представил, а попытался увидеть и почувствовать его. И у меня получилось! Первоначальная черно-белая картинка вдруг набрала цвета и глубины, я «стоял» на узком песчаном пляже: легкий ветерок на коже и запах моря. Присев, я потрогал песок, ощущения были слабыми, скорее намек, чем настоящее чувство, открыл глаза, не переставая держаться за то, «другое место», и картинки наложились одна на другую. Интересное состояние: я абсолютно точно знал, где нахожусь я сам и где относительно меня расположена бухта, в которой сейчас находится какая-то часть меня.

Снова закрыл глаза и огляделся. В этом месте устроили ресорт, и именно сейчас он, похоже, закрыт. Никого, только аккуратные бунгало и мощеные цветными камешками безлюдные дорожки. Попытавшись пройти к длинным деревянным мосткам с причаленными к ним лодками, я внезапно оказался прямо перед ними, в единый момент преодолев около 100 ярдов. «Ничего себе!» Попытался просто двигаться вперед, не имея определенной конечной цели, и у меня получилось — я медленно поплыл над мостками. Ускорился — сработало! Все ускоряя движение, я добрался до разрыва в причаленных лодках и встал на одно колено.

Открыл глаза и не отпуская, того, другого места, стал ждать, пока плавник в бассейне не поравняется со мной, испытывая странное, но не сказать чтобы неприятное чувство раздвоенности. Твердый кафель бортика под моими ногами здесь — и слабое тепло досок под моим правым коленом там. Картинки и ощущения смешивались и накладывались друг на друга, но «здесь» было куда более ярким. Когда акула поравнялась со мной, я припав на колено, ткнул ее пальцем в плавник и прыгнул, перетянув себя туда.

— Получилось!

Я стоял на мостках, а чертова «селедка» рухнула в море, подняв неслабый столб брызг. Вскочив на ноги, уже полностью находясь здесь, я принялся вопить и отплясывать джигу. Меня охватил безумный, просто нечеловеческий восторг! Я орал и скакал, как обдолбанная мартышка, а в бухте по широкой дуге плыла акула и внимательно смотрела на меня одним глазом.

— Вали, сельдь зубастая! — проорал я, показав ей средний палец. — И больше мне не попадайся — зажарю!

Странно, но она послушалась: резко дернув всем своим телом, ушла на глубину и попилила от берега, в океан. Будет потом рассказывать дружкам в баре, как летала в Штаты, но они ей не поверят.

— Ха!

Все-таки я в душе не танцор, ибо плясать и орать мне довольно быстро наскучило. Приподнятое настроение меня не покидало, но душе хотелось чего-то глобального… чего именно, я разобраться не успел, так как заметил большой катер, входящий в бухту, и тут же прыгнул обратно в «Розовые холмики». Да, название, особенно для такого солидного имения, то еще, но для бывших хиппи-порноделов, наверное, нормально.

Высадившись у бассейна, я принялся бесцельно топтаться по лужайке от бассейна к дому и обратно: переполняющие меня чувства не давали расслабиться.

— Окей, чувак, ты теперь супермен, — сообщил я своему отражению в окне и, сменив маршрут, двинулся вдоль дома. «А неправильно я приоделся, когда выскочил из бассейна. Джинсы и футболка мне теперь не к лицу! Надо бы обтягивающие трико до подмышек, широкий пояс, плащ и маску. Ежели как следует порыться в местных гардеробах, то наверняка можно соорудить себе геройский прикид похлеще, чем у Кошачьей Леди!» — хихикая, как полудурок, я продолжал маршировать вдоль дома, когда услышал, что глубоко в его недрах надрывается телефон. Смежив глаза, я прыгнул прямо к нему и взял трубку.

— Укурился? — сумрачно поинтересовался Нониш вместо приветствия.

— Отрицательно! — сквозь смех ответил я.

— А чего ржешь как лошадь?

— Да комикс не идет, — взяв себя в руки, отбоярился я. — Думаю тут над сюжетом, а мысли одна дурнее другой, такое в голову лезет, что самому смешно.

— Понятно… — с некоторым сомнением протянул Нониш. — Как обстановка?

— Без происшествий, босс.

— Скучно тебе там, наверное?

— Ни разу! — совершенно честно ответил я.

— Держись. Я приеду на уикенд, с Энни. Ну, и еще народ будет… Так что ты там особо не бухай — береги здоровье, будем дьявольски веселиться, до самого до «умри».

— Да, сэр!

— Ладно, страдай дальше. Только пейджер на ремне держи, а то не достучаться до тебя, — сказал Нониш и дал отбой.

Я действительно хороший солдат, потому как пошел и надел пейджер, который забыл на кровати, когда переодевался после купания в океане и бассейне. В процессе мне пришла в голову одна мысль, и я вернулся в «телевизионную» комнату, чтобы ее проверить. На стенах висели памятные фотографии, на которых мои нынешние работодатели получали призы и встречались со всякой известной актерской и политической шушерой. Я потянулся в фотографию большого зала, где яппи, сверкая зубами, держали в шесть рук стеклянную скульптуру, изображающую обнаженного мужика в распахнутом плаще (у него не было лица, но зато имелась здоровенная, похожая на дубинку елда), — и попал на бал. Танцующие пары скользили вокруг меня, обдавая легкими запахами духов, табака и алкоголя. Практически не удивившись, я поплыл к ближайшему окну и случайно вляпался в одну из пар, ощущение было… как будто нырнул в теплый кисель, а там уже лежит включенный тостер. Меня всего передернуло и там и здесь, отпрыгнув к окну и отойдя от шока, оглянулся: пара, сквозь которую я проскочил, похоже, ничего не почувствовала. Выглянул наружу и, еще продолжая поеживаться, увидел черную пирамиду казино «Луксор». Можно было бы перенестись прямо к ней, прыгнуть и спустить несколько баксов в автоматах, но вместо этого я отпустил Лас Вегас и вернулся в дом.

«Окей… получается, что я могу попасть куда угодно, даже туда, где до этого не бывал. Если об этом прознают военные, то меня сразу пристрелят. Из чего-нибудь очень крупного и скорострельного, из «Вулкана» например. Или дадут чемодан с атомной боеголовкой и попросят доставить его на Луну. Потом, когда я «прыгну», нажмут кнопку и скажут: «Пока-пока, Наживка, приятно было познакомится». И честь отдадут. Потом выкурят по сигаре. И небольшой памятник поставят где-нибудь во внутреннем парке Гексагона. Человек с чемоданчиком в респираторе на босу ногу. «Боец невидимого фронта» будет называться. Памятник, как обычно, сделают из говна и свинцовых белил, а деньги прикарманят. Старшие товарищи будут рассказывать молодым коллегам, что памятник первому и последнему телепорту Америки изготовлен из осколков бериллиевой сферы, что подобрали водолазы на месте гибели Авианосца. «Энтерпрайз»…

Кстати, а я могу попасть на Луну?» — внезапно подумалось мне. Это был серьезный вопрос, и подошел я к нему обстоятельно: сел в то самое роскошное кресло, поерзал, устраиваясь поудобнее, прочно взялся за подлокотники и, изо всех сил зажмурившись, представил себе фотографию, ту, что сделал Эдвин Олдринг во время высадки на Луну. Это было легко: страницы, вырезанные из «Тайм», висели в моей бывшей конуре, прямо напротив кровати, и я часто лежал и рассматривал их, испытывая приятное волнение от того, что у меня есть фотографии, сделанные на другой планете. Сначала меня понесло не туда, и я узнал, что квартира, которую мне сдавала какая-то дальняя родственница Нониша, все еще пустует. Я не смог удержаться и, отвернувшись от стены (на которой раньше висели вырезки из «Тайм»), уставился на светлый прямоугольник на полу, где стояла моя кровать. Да… неслабо я тогда взбесился, даже сейчас страшно вспоминать, а тогда у меня чуть голова не взорвалась от прилившей к лицу крови.

Выкинул парня за дверь. Просто сорвал с кровати, донес на руках до двери… один раз в лицо, и один раз — но «на все деньги» — носком ботинка в голый зад. Наверняка сломал парню копчик… а потом я разобрался с кроватью. Да, сэр. Просто уничтожил ее. А пока я этим занимался, Лиз сидела в углу и орала. Визжала так, как будто я рвал на куски ее саму, ломал ей кости и разбрасывал по комнате ее исходящие паром внутренности. Но ее я не тронул. Просто пошел и открыл дверь, она выбежала как была, голышом, дико тряся своими изумительными грудями, которые снятся мне до сих пор, хотя прошло уже больше двух лет. И ее лицо мне тоже иногда снится. Огромные, с зелеными искорками глаза, наполненные страхом и слезами, потеки туши, и губная помада размазана до самых ушей, набухшие царапины от ее же ногтей на щеках. Да, натерпелась она страху, сидя в углу, пока я выплескивал в вакханалии разрушения свое… «разочарование». Ее прекрасное даже в таком состоянии лицо, в которое я с жутким, совершенно замогильным стоном бросил ком одежды и рваного постельного белья. Да, напугал я ее тогда неслабо, потому что за сумочкой она пришла уже с двумя копами, которые смотрели на меня как на последнего маньяка Да и было с чего: «проводив гостей», я принялся за кухню… несколько следующих дней я сидел в разгромленной квартире, пил и не торопясь, в каком-то отупении, рвал свои рисунки. Везде была она. И на страницах моего так и не оконченного комикса, и на записках, что я оставлял для нее, и просто в набросках, что я делал с натуры и по памяти. Иногда я снова начинал ее рисовать, и как только контуры принимали знакомые очертания, медленно разрывал листы на тонкие полоски.

«Да, веселые были времена… — я потряс головами. Именно что головами. И настоящей, и „призрачной“, избавляясь от неприятных воспоминаний, и вновь сконцентрировался на Луне. — Черт с ней, с Лиз, космос зовет!».

Я собрался и восстановил в памяти серую пыль и жесткие черные тени… — Нила Армахрда там уже не было, но флаг все еще был на месте, я успел увидеть его, звезды над жестким неровным и в то же время сглаженным горизонтом и яркий и нереально цветной ломтик Земли, и с криком, не отпустив Луну, а скорее в ужасе ее отбросив, выскочил из кресла, чтобы сразу же упасть на пол. Мои ступни горели, как будто я встал на горящие угли, все тело терзала боль, глаза наполнились слезами — их жгло чуть ли не так же сильно, как мои пятки. Ослепший, я корчился на полу, как уж на сковороде, — и вдруг все прошло. Вскочил на ноги я уже в ванной, прыгнул в нее на полном автопилоте, даже не подумав. Смыл слезы и с немалым облегчением, от которого у меня даже слегка подкосились ноги, осмотрел себя в большом зеркале. Глаза были в полном порядке и даже не покраснели, хотя я мог поклясться, что чувствовал, как они закипают. Выкрутившись из одежды, проверил ступни. Там тоже все выглядело обычным образом. Нервно усмехаясь и слегка трясясь, я встал под душ.