С кем боремся? Огласите весь список!
Использованы некоторые материалы из книги Кая Мольтке «За кулисами второй мировой войны», Москва, издательство иностранной литературы, 1952.
Удивительно, но это так! Правящие элиты, чтобы сохраниться «дирижируют» как и на националистических, так и интернациональных тенденциях народов.
Правящие круги западных элит (условно назовем их ротшильды-рокфеллеры) прилагали все силы к тому, чтобы подорвать политический и моральный авторитет Советского Союза среди европейских народов в 30-х годах прошлого века. С этой целью они вели ожесточенную клеветническую кампанию против СССР и, в частности, извращали значение и смысл германо-советского пакта о ненападении от 23 августа 1939 г. Некоторые западные внешнеполитические обозреватели и «историки» заходят так далеко, что утверждают, будто бы Советский Союз путем заключения этого пакта помешал совместному выступлению европейских держав против фашистской агрессии и открыл путь для завоевательных походов Гитлера в Европе.
Вторая, столь же несостоятельная, западная версия сводится к тому, что Советский Союз и Германия, заключая этот пакт, преследовали якобы цель «раздела» Польши, в то время как западные державы будто бы стремились превратить Польшу в «оплот» сопротивления нацистской агрессии.
См. Тихомиров А. Е., Советско-германский договор о ненападении 1939 г.: секретные протоколы. Сборник материалов. «Ridero», Екатеринбург, 2019: https://ridero.ru/books/sovetsko-germanskii_dogovor_o_nenapadenii_1939_g_sekretnye_protokoly/
Вопрос о причинах второй мировой войны и подоплеке германо-советского пакта о ненападении 1939 г. является проблемой величайшей исторической и политической важности. Что же в действительности привело к заключению этого пакта летом 1939 г., накануне второй мировой войны?
В первую очередь следует указать на так называемую мюнхенскую политику. На Западе с исключительным усердием стараются вытравить из памяти эту катастрофическую главу истории Европы и вместо нее выдвигают на первый план германо-советский пакт. Но этот дешевый трюк не Может обмануть тех, кто сколько-нибудь разбирается в современной истории. В действительности именно мюнхенская политика сделала необходимым заключение германо-советского пакта от 23 августа 1939 г. Мюнхенский сговор вызвал его к жизни. Только на этой основе можно понять преступную политическую игру западных держав, вовлекшую Европу в катастрофу. Все вымыслы, при помощи которых стараются фальсифицировать историческую правду, направлены на то, чтобы открыть широкую дорогу к новой войне.
Каково же историческое значение мюнхенской политики? Что означал Мюнхен на пути к новой мировой войне? Продажные историки и внешнеполитические обозреватели Запада с удивительным единодушием до сих пор отмалчиваются по этому поводу. Когда же их припирают к стене, они дают такой стереотипный ответ: «Мюнхенская политика? Да, это было отступление великих западных держав перед лицом агрессии; это была дорого стоившая политика иллюзий, в основе которой лежало стремление к сохранению мира, несмотря на то, что фактически она открыла дорогу агрессии».
Такое объяснение мюнхенской политики в корне порочно, оно предназначено для обеления агрессивных империалистических сил, приведших мир ко второй мировой войне. Это — сознательная фальсификация истории, рассчитанная на то, чтобы замаскировать сегодняшних агрессоров!
Для восстановления истины необходимо освежить в памяти некоторые важные факты, вычеркнутые западной историографией в целях обмана общественного мнения.
В роковое лето 1939 г. последний посол Гитлера в Англии Герберт фон Дирксен перед своим отъездом в отпуск нанес 9 августа прощальный визит британскому министру иностранных дел лорду Галифаксу. Было ли случайностью, что руководитель британской внешней политики именно тогда начал откровенно излагать нацистскому дипломату планы англичан на послемюнхенский период? В отчете Дирксена об этой встрече следующим образом характеризуются взгляды лорда Галифакса:
«После Мюнхена он был убежден, что 50-летний мир во»всем мире обеспечен приблизительно на следующей основе: Германия — господствующая держава на континенте с преимущественными правами на юго-востоке Европы, в особенности торгово-политического характера; Англия будет заниматься там торговлей только в скромных масштабах; Англия и Франция, защищенные в Западной Европе от конфликта с Германией линиями укреплений, будут стремиться охранять оборонительными мерами свои владения и развивать их (естественные) ресурсы; дружба с Америкой; дружба с Португалией; Испания — пока что неопределенный фактор, который во всяком случае должен по необходимости выпасть на ближайшие годы из всех комбинаций держав. Россия — расположенная в стороне, большая и трудно обозримая страна; стремление Англии обеспечить себе путь по Средиземному морю через Аден, Коломбо, Сингапур в доминионы и на Дальний Восток…»
Изложенная здесь картина поучительна. Такова была в основных чертах «конструктивная» программа лидеров Великобритании накануне второй мировой войны. Был ли здесь хотя бы намек на желание обеспечить свободу и независимость народов? Его не видно. Можно ли было обеспечить свободу и демократию при условии господства нацизма в большинстве стран Европы? Безусловно, нет!
Эта программа политических действий свидетельствует о том, что накануне второй мировой войны империалистическая экспансия проводилась не только нацистской Германией. Речь идет минимум о двух странах. Одна из них уже распространила свое господство на необозримые пространства вне своих островов, а другая — только начинала расширять свои границы посредством вооруженной агрессии, что так типично для современного монополистического капитализма. На пороге второй мировой войны эти два центра власти пытались сторговаться о разделе мира. Гитлер называл это приобретением «жизненного пространства», а на старом империалистическом языке это называлось «сферами влияния». Этот новый раздел мира, соответствующий новому соотношению сил капитализма, стоял на повестке дня перед второй мировой войной. Война и была тем средством, при помощи которого можно было осуществить такой раздел.
Будучи еще более приперты к стене, буржуазные историки, как правило, делают еще одно признание: «Может быть, Мюнхен означал не только уступку агрессии, Это
была черная глава в истории великих западных держав, но ведь мюнхенская политика последовательно ликвидировалась после вступления немцев в Прагу 15 марта 1939 года, когда стало очевидно, что слову Гитлера нельзя верить. Ведь Англия дала тогда гарантии некоторым государствам и прежде всего Польше. Был создан «фронт окружения» агрессии, пытались даже привлечь к участию в нем социалистическую Россию. Но Советский Союз прорвал этот фронт окружения своим пактом о ненападении, когда можно было остановить Гитлера».
Западные историки беззастенчиво извращают исторические факты рассчитывая таким образом обелить предательскую политику империалистических держав.
Чрезвычайно редко случается, чтобы тщательно разработанная линия политики великой державы полностью изменилась в какой-то определенный день. Зачастую она не изменяется даже в результате войны. Большинство ее элементов остается и приспособляется к изменившимся внешним условиям. Чрезвычайно важные элементы мюнхенской политики Чемберлена и К° продолжали действовать в течение долгого периода после оккупации Праги нацистами в марте 1939 г., и даже после начала второй мировой войны. Отдельные ее элементы продолжали действовать и в послевоенное время, вызывая опасные конфликты между странами.
Верно, что Великобритания после предоставления гарантий Польше, Турции и ряду других государств вступила в дипломатические переговоры с Советским Союзом и что представитель Форин-офиса Стрэнг 14 июня 1939 г. прибыл в Москву, а за ним прибыла и британская военная делегация. Однако верно и то, что переговоры затянулись и в течение многих недель невозможно было сдвинуться с. места. Чтобы выяснить причину этого, необходимо проанализировать не только ход московских переговоров. Истинные причины их срыва могут быть уяснены единственно в свете закулисной политики Англии в этот период. Эти причины следует искать в Лондоне.
В первые недели после начала второй мировой войны, вернувшийся из Лондона германский посол фон Дирксен, спокойно сидел в своем поместье в Гредицберге и писал подробный отчет о германо-британских отношениях в период с мая 1938 г. и до объявления войны Англии, Дирксен следующим образом характеризовал политику правительства Чемберлена в летние месяцы 1939 г.:
«Англия сознавала превосходство Германии и невозможность для себя играть роль равноправного партнера при переговорах. Она хотела посредством вооружений и образования коалиции принудить Германию заявлять свои дальнейшие требования путем переговоров. При этом можно было убедиться в растущем понимании этих требований. Даже понятие „жизненное пространство“ проложило себе дорогу в английское словоупотребление».
Характерно, что первые попытки со стороны правительства Чемберлена возобновить контакт с нацистской Германией после вторжения в Прагу почти совпали по времени с поездкой м-ра Стрэнга в Москву. Форинофис одновременно вел переговоры в двух направлениях. Из документов фон Дирксена видно, что первые попытки установления германо-британского взаимопонимания были предприняты в июне 1939 г. через посредство германского чиновника особых поручений Вольтата. Через месяц переговоры шли уже полным ходом.
Вольтат — один из экспертов Геринга по выработке нацистского экономического «четырехлетнего плана» — находился в середине июля в Лондоне в качестве участника международной конференции по вопросам китобойного промысла. В один прекрасный день его посетил норвежский представитель, пригласивший его на секретную беседу к британскому министру торговли Хадсону. Это важное совещание состоялось 20 июля 1939 г. Что предлагал британский министр нацистам четыре месяца спустя после оккупации Праги? В докладе посла фон Дирксена, отправленном на другой день в Берлин, предложения Хадсона излагались следующим образом:
«Во время этой беседы Хадсон развивал далеко идущие планы англо-германского сотрудничества в целях открытия новых и эксплуатации существующих мировых рынков. Он высказал, между прочим, мнение, что в мире еще существуют три большие области, в которых Германия и Англия могли бы найти широкие возможности приложения своих сил, а именно: английская империя, Китай и Россия. Англия собственными силами не может в достаточной мере обслужить свою империю, и было бы возможно в этой сфере более широкое привлечение Германии. Точно так же Япония не может удовлетворить весь Китай в экономическом отношении; в России — положение вещей аналогично.
Хадсон высказался затем подробнее о разграничении сфер английских и германских интересов и возможности устранения убийственной конкуренции на общих рынках…»
Таким образом, в то время как Стрэнг затягивал переговоры в Москве, ссылаясь на отсутствие полномочий, другие представители британского правительства пытались установить контакт с нацистами. Министр Хадсон в это время откровенно беседовал с представителем гитлеровской Германии о переделе мира между ними и о том, каким образом германские и английские монополисты могут совместно использовать русский рынок. Ясно, что для достижения этой цели нужны были совместные принудительные мероприятия против Советского Союза. Вырванную из капиталистической системы Россию рассчитывали заполучить обратно посредством совместных германо-британских действий!
В этой связи следует добавить, что Хадсон далеко не являлся кометой в большой британской политике. Он подвизался в роли постоянной звезды и принадлежал без перерыва с 1931 до 1945 г. к влиятельным правительственным кругам. Во время войны он был министром сельского хозяйства в правительстве Черчилля. Таких откровенных мюнхенцев Уинстон Черчилль привлекал в правительство после падения кабинета Чемберлена во время войны!
Однако беседа с английским министром торговли была не единственным волнующим событием, пережитым нацистским чиновником Вольтатом в Лондоне в богатый событиями день 20 июля 1939 г., когда карты британской внешней политики были внезапно раскрыты.
В тот же день Вольтат имел два совещания с личным экономическим советником Невиля Чемберлена сэром Горацием Вильсоном, принимавшим участие в предшествовавших Мюнхену переговорах с Гитлером. Об этой значительной фигуре в британской политике советник германского посольства Кордт писал в докладе от 25 августа 1938 г.:
«Гораций Вильсон считается одним из наиболее влиятельных лиц в английском правительстве. Он не любит выступать публично. Установлено, что Невиль Чемберлен советуется с ним по всем вопросам. Вильсон — противник всяких открытых выступлений и пользуется уважением всех, кому с ним приходится соприкасаться. Он — воплощение идеала Мольтке: больно бить и меньше говорить…»
20 июля, едва Вольтат вошел в кабинет этой «тени Чемберлена», ему был показан детально разработанный проект нового расширенного мюнхенского соглашения между Германией и Британской империей. Это был проект раздела мира на германо-английские «жизненные пространства».
Можно ли допустить, чтобы два министра Чемберлена выступили 20 июля от собственного имени, не имея на то полномочий своего правительства? Их влиятельное положение в кабинете вряд ли позволяет это предположить. В докладе фон Дирксена по этому поводу говорится:
«На вопрос г-на Вольтата, одобрены ли предложения Хадсона, Вильсон ответил, что они обсуждались влиятельными членами кабинета, но окончательное решение на этой стадии еще не последовало».
Из доклада явствует, что дело зашло настолько далеко, что Гораций Вильсон предложил своему немецкому собеседнику препроводить его к самому Невилю Чембер-лену, чтобы тот мог лично подтвердить предложение Вильсона германскому правительству.
Полезно будет ознакомиться с деталями предложения правительства Чемберлена, сделанного «Третьему рейху» в период данцигского кризиса и московских переговоров и направленного на сближение с Германией, на разграничение английских и германских «сфер влияния».
При ознакомлении с подробными докладами о секретных германо-английских переговорах в последние два месяца перед началом второй мировой войны сразу же бросается в глаза, что сущность конфликта между великими державами сводилась к разногласиям по вопросу о темпах и методах установления, а не о сущности будущего европейского «нового порядка». Посол фон Дирксен убедительно объясняет это в своем сентябрьском докладе:
«Трагедией и решающим моментом в возникновении новой англо-германской войны следует считать то, что Германия требовала для себя равного места мировой державы рядом с Англией и Англия в принципе была готова согласиться на это. Но в то время, как Германия требовала немедленного всеобъемлющего и недвусмысленного осуществления своих требований, Англия хотя и была готова отказаться от своих обязательств на востоке, а тем самым и от политики окружения, равно как соглашалась предоставить Германии преобладающее положение на востоке и юго-востоке Европы и приступить к переговорам о полноценном сотрудничестве с Германией в мировом масштабе, но с тем, что все это должно быть достигнуто путем переговоров и постепенного изменения английской политики. Это изменение должно было быть осуществлено в течение месяцев, а не дней или недель…»
Чемберлен и его единомышленники требовали от нацистской Германии только одного — времени, чтобы подготовить политические круги и общественное мнение Великобритании к принятию нового и худшего Мюнхена, неизбежным следствием которого явилась бы официальная ликвидация европейских национальных государств.
Британские министры считали время решающим фактором. По их мнению, только оно одно могло излечить английский народ от удара, нанесенного ему оккупацией Праги. Выждав немного, можно было продолжать мюнхенскую политику. В этом отношении показателен следующий раздел из сентябрьского доклада фон Дирксена, в котором говорится о беседе германского посла с Горацием Вильсоном 3 августа 1939 г.:
«Он без обиняков признал, что Чемберлен сильно рискует, вступая на этот путь, и подвергает себя опасности падения. При большой ловкости и строгой секретности можно Ъыло бы обойти этот подводный камень. Но английское правительство должно и меть уверенность в том, что его инициатива встречает такую же готовность с немецкой стороны. Не было бы никакого смысла начинать переговоры, если бы предстоял новый кризис. Поэтому английское правительство хотело бы знать, как принял фюрер вольтатовский отчет; предвидит ли он на ближайшие месяцы спокойный период для переговоров… Во всяком случае, для английского правительства было бы большим разочарованием, если бы с нашей стороны не было ответа на английскую инициативу. И тогда катастрофа оставалась бы единственной альтернативой».
Но и для Гитлера время являлось решающим фактором, хотя и с совершенно иной точки зрения, чем для его британских партнеров. Немецкий оппозиционный дипломат Ульрих фон Гассель сказал однажды о фюрере: «Гитлер похож на велосипедиста. Если он остановится, он упадет. Поэтому он должен мчаться вперед…»
Чудовищное британское предложение о совместном переделе мира поступило после того, как данцигский кризис был уже раздут гитлеровской пропагандой. Нужно было затормозить перед самой целью. Но можно ли остановить шарлатанов, даже если награда за это велика и заманчива?
Помимо всего прочего германский капитализм находился в состоянии глубокого хронического кризиса. Все иностранные кредиты были исчерпаны, а государственные финансы подорваны; все было поставлено на одну единственную карту: вооружение и военная промышленность, готовность армии к выступлению. Можно ли было спасти вложенные миллиардные капиталы и получить с них проценты иначе, как путем ограбления все новых областей и ведения постоянных разбойничьих войн? Какие возможности имелись в «Третьем рейхе» для внезапной перестройки на мирную экономику? Разве это не привело бы сразу к острому кризису и появлению миллионов безработных? А если это случилось бы, не развалился ли бы насквозь прогнивший нацизм так же быстро, как он в свое время быстро пришел к власти?
Специалист по «четырехлетнему плану» нацистов Вольтат во время переговоров 20 июля осторожно задал вопрос, согласна ли Англия предоставить кредит для экономической перестройки «рейха» на «мирное производство» или только на временную приостановку в вооружении? В Лондоне упорно распространялись слухи о предоставлении займа Германии в размере 1 миллиарда фунтов стерлингов. Но когда посол фон Дирксен 3 августа поставил перед Горацием Вильсоном этот решающий для нацистов вопрос, ответ на него был далеко не утешительный:
«Сэр Гораций Вильсон сказал, что способ преодоления финансовых и экономических затруднений, которых надо опасаться в связи с ограничением вооружений, неоднократно обсуждался. Хадсон, возможно, подхватил и развил эту идею. Но этот вопрос теперь отпал и больше не поднимается. Он лично думает, что в таком случае наступит трехмесячный или шестимесячный период финансовых затруднений, преимущественно в области техники денежной системы…»
— Это было недвусмысленным предупреждением Гитлеру о риске тормозить на последнем перегоне к войне. Если остановить бег — последуют кризис и крах, и тогда даже Чемберлен не станет делать ставку для авантюриста типа Гитлера. Фунт стерлингов всегда оставался фунтом стерлингов.
Создавшееся в первые дни августа 1939 г. положение было отражением кризиса современного монополистического капитализма, еще более усугубленного в силу необычайно одностороннего развития германской экономики. А сколько современных западных правителей сегодня беспомощно стоят перед лицом тех же проблем? Кризис и крах; или война в качестве «выхода». Разве эта мрачная перспектива не угрожает ныне капиталистическому миру?
И для Англии и для нацистской Германии время стало решающим фактором, но в совершенно различном смысле. О решающих пунктах программы действий можно было еще сговориться. Но Англия Чемберлена, стремившаяся любой ценой выиграть время, должна была выждать со своими уступками. А гитлеровская Германия ждать больше не могла.
В этом обстоятельстве кроется объяснение того, что предложение, содержавшее крупнейшие уступки «Третьему рейху», даже не было подвергнуто серьезному обсуждению между Лондоном и Берлином. Это, однако, не должно уменьшить интерес к предложению правительства Немберлена, заслуживающему самого подробного рассмотрения.
Когда немецкий чиновник Вольтат 20 июля 1939 г. дружески сел за круглый стол вместе с личным советником Чемберлена Горацием Вильсоном, то нацист был прежде всего глубоко удивлен тем, что ему предложили готовую британскую программу переговоров, в которой содержалось предложение Великобритании о длительном германо-английском взаимопонимании.
Следует вспомнить, что британское предложение было сделано именно в тот период, когда германо-польский конфликт по вопросу о Данциге приближался к своему кульминационному пункту. Какой же выход из международного кризиса предлагало британское правительство немцам в этой серьезной ситуации? Дирксен пишет о точке зрения, высказанной Горацием Вильсоном в беседе с Вольтатом, следующее:
«Конечной целью, к которой стремился г-н Вильсон, является широчайшая англо-германская договоренность по всем важным вопросам, как это первоначально предусматривал фюрер. Тем самым, по его мнению, были бы подняты и разрешены вопросы столь большого значения, что такие ближневосточные проблемы, зашедшие в тупик, как Данциг и Польша, отошли бы на задний план и потеряли бы свое значение…»
В целях смягчения напряженности германо-британских отношений Гораций Вильсон предлагал подписать два политических договора, тесно связанных друг с другом.
Во-первых, должен был быть заключен общий германо-британский пакт о ненападении, под которым, по формулировке Вильсона, «понимался отказ от тгринципа агрессии как таковой».
Это звучало достаточно миролюбиво. Но какова была цель этого пакта? Вильсон объяснил довольно подробно и это. Пакт должен был «освободить» Англию от гарантийных обязательств в отношении Польши и других восточноевропейских государств.
«Гораций Вильсон сказал, что англо-германское соглашение, включающее отказ от нападения на третьи державы, начисто освободило бы британское правительство от принятых им на себя в настоящее время гарантийных обязательств в отношении Польши, Турции и т. д.; эти обязательства приняты были только на случай нападения и в своей формулировке имеют в виду именно эту возможность. С отпадением этой опасности отпали бы также и эти обязательства».
Но с первым договором был тесно связан второй договор:
«Пакт о невмешательстве, который должен включать разграничение жизненных пространств между великими державами, особенно же между Англией и Германией…»
В этом заключалось тщательно продуманное предательство восточных союзников Англии. 3 августа Вильсон сделал немецкому послу фон Дирксену следующее дополнительное разъяснение по поводу этого пункта:
«Сэр Гораций Вильсон пояснил, что требующееся от германской стороны заявление содержится уже в речи фюрера от 28 апреля [о невмешательстве в дела Британской империи]. С английской стороны также будут готовы сделать заявление о невмешательстве по отношению к Велико-Германии. Оно распространится, в частности, и на данцигский вопрос».
Весь ход переговоров говорит о том, что это «невмешательство», как позже писал Дирксен в своем итоговом докладе, «должно было явиться в некотором роде замаскированным разграничением сфер интересов между великими державами». Было достаточно ясно, что «Третьему рейху» предоставлялась свобода действий в отношении стран Восточной и Юго-Восточной Европы.
Германия должна была отказаться от военных действий против Польши, чтобы ликвидировать напряженность в отношениях с Англией, но зато Польша попадала в положение изоляции и должна была постепенно стать признанной составной частью «великого германского пространства». Посол фон Дирксен скоро понял этот намек, который он истолковал следующим образом:
«Соглашение с Германией предоставит Англии возможность получить свободу в отношении Польши на том основании, 4jo соглашение о ненападении защитит Польшу от германского нападения; таким образом, Англия освободилась бы начисто от своих обязательств. Польша была бы, так сказать, оставлена в одиночестве лицом к лицу с Германией…»
Так выглядела оборотная сторона «лояльной и твердой защиты» Великобританией своих малых союзников летом 1939 г. Чтобы не вызывать всеобщего возмущения, стремились избежать повторения «эпизода» со вторжением в Прагу. Но зато полным ходом готовили новое издание мюнхенской сделки в отношении Судет!
В результате договора о разделе Европы на «жизненные пространства» между великими державами Польша была бы отдана Гитлеру, изолирована, лишена союзников и поставлена в невыносимое положение. В Лондоне были убеждены, что проблемы Данцига и польской западной границы в течение короткого срока будут разрешены «мирным» путем, без немецкого вторжения. Были убеждены также и в том, что это будет настоящее «велико-германское разрешение вопроса».
К двум проектам политических договоров Горация Вильсона был прибавлен пункт о постепенном разоружении, — на бумаге, конечно. Когда посол фон Дирксен 3 августа 1939 г. попросил более подробно объяснить содержание этого пункта, Вильсон его «успокоил»:
«В ходе беседы выяснилось, что он [Вильсон] хорошо сознает трудности, стоящие на пути к заключению какого бы то ни было соглашения об ограничении вооружений, а также и тот факт, что такое соглашение могло быть поставлено на очередь и осуществлено лишь через несколько лет».
Вынашивая планы агрессии против Советского Союза, Англия Чемберлена сочувствовала идее вооружения до зубов гитлеровской Германии!
В-третьих, Гораций Вильсон предложил гитлеровской Германии экономическое сотрудничество с Англией. Министр торговли Хадсон еще ранее определил основные линии этого сотрудничества.
Вильсон соглашался с тем, что Германии должны быть снова предоставлены колонии. Сознательно разжигавшаяся нацистами расовая ненависть в отношении «низших народов», ничуть не беспокоила англичан, хотя они и понимали, что нацисты установят в колониях зверский рабовладельческий режим. В докладе Дирксена от 21 июля 1939 г. о британских предложениях Вольтату говорится:
«В этой связи обсуждался главным образом вопрос о будущем развитии Африки. Вильсон имел в виду при этом известный проект образования обширной колониально-африканской зоны, для которой должны были бы быть приняты некоторые единообразные постановления.
Вопрос, в какой мере собственность на немецкие колонии, подлежащие возвращению нам\ сохранилась бы за нами после образования интернациональной зоны, -остался открытым. То, что в этой области, по крайней мере теоретически, англичане готовы, или были бы готовы пойти нам далеко навстречу, явствует из того достоверно известного г-ну Вольтату факта, что в феврале английский кабинет принял решение вернуть Германии колонии. Сэр Гораций Вильсон говорил также о германской колониальной деятельности в Тихом океане; однако в этом вопросе г-н Вольтат держался очень сдержанно».
Другие предложения Вильсона по экономическим вопросам предусм (атривали заключение соглашения по следующим пунктам:
а) снабжение Германии сырьем;
б) распределение рынков для промышленности;
в) регулирование проблемы международных долгов;
г) взаимная финансовая помощь.
В конце переговоров Вольтат поставил вопрос о том, готова ли Англия обсудить другие проблемы, которые, возможно, будут выдвинуты с немецкой стороны.
«Вильсон ответил утвердительно; он сказал, что фюреру нужно лишь взять лист чистой бумаги и перечислить на нем интересующие его вопросы; английское правительство было бы готово их обсудить. Решающим моментом в этом отношении было бы назначение фюрером какого-либо уполномоченного лица для обсуждения вышеупомянутой программы. Если со стороны фюрера последует такое, то английская сторона согласится на дальнейшее обсуждение вопроса любым путем…»
Это проливает свет на фактическую подоплеку срыва переговоров в Москве о заключении антинацистского русско-франко-британского союза. Переговоры проходили с таким трудом именно потому, что одна сторона уже сделала ставку на новый, худший Мюнхен, и поэтому вела двойную
Когда Вольтат в июле 1939 г. вернулся в Берлин с сенсационным предложением сэра Горация Вильсона о заключении нового германо-британского договора, он вручил
подробный отчет своему шефу фельдмаршалу Герингу. Однако германскому послу в Лондоне фон Дирксену не было дано никаких полномочий продолжать переговоры. В Лондоне напряженно ждали ответа Гитлера, но тщетно.
Только 31 июля фон Дирксен получил из столицы Германии две телеграммы по этому вопросу: министр иностранных дел фон Риббентроп требовал подробного отчета о переговорах Вольтата, а статс-секретарь министерства Вейцзекер задавал дополнительные вопросы в связи с предложением Горация Вильсона:
«Вольтат, очевидно, не задал Вильсону напрашивавшегося вопроса, предполагают ли эти предложения одновременный отказ от связанных с политикой окружения переговоров, в особенности с Москвой».
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.