Бесплатный фрагмент - Наука о сказках — 3

Научные комментарии даны в скобках.

БЕЛАЯ УТОЧКА

Один князь (Князь, вначале вождь племени и жрец, по-словацки kňaz — священник, с развитием феодализма — правитель государства) женился на прекрасной княжне и не ус­пел еще на нее наглядеться, не успел с нею наговорить­ся, не успел ее наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках. Что делать! Говорят, век обнявшись не просидеть.

Много плакала княгиня, много князь ее уговари­вал, заповедовал (Заповедовать — запрещать) не покидать высока терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться (Ватажиться — знаться), худых ре­чей не слушаться. Княгиня обещала все исполнить. Князь уехал; она заперлась в своем покое и не выходит.

Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщина, ка­залось, такая простая, сердечная!

— Что, — говорит, — ты скучаешь? Хоть бы на бо­жий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала, голову простудила.

Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец подумала: по саду походить не беда, и пошла.

В саду разливалась ключевая хрустальная вода.

— Что, — говорит женщина, — день такой жаркий, солнце палит, а водица студеная — так и плещет, не скупаться ли нам здесь?

— Нет, нет, не хочу!

А там подумала: ведь, скупаться не беда! Скинула сарафанчик (Сарафан — от персидского серапа — почетная одежда, на Руси нарядная женская одежда) и прыгнула в воду. Только окунулась, жен­щина ударила ее по спине.

— Плыви, — говорит, — белою уточкой! И поплыла княгиня белой уточкой. (Внушение).

Ведьма тотчас нарядилась в ее платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя. (Ведьма — от «ведать» — знать, сравните — Веды — санскр. досл. — священное знание. По суеверным представлениям, восходящим к язычеству, женщина-колдунья, которая, благодаря тайным связям с «нечистой силой», якобы способна причинять несчастья людям, вредить животным).

Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, ми­лует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распо­знал ее.

А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек, двух хороших, а третьего заморышка, и деточки ее вышли — ребяточки; она их вырастила, стали они по реченьке хо­дить, злату рыбку ловить, лоскутики собирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да погляды­вать на лужок.

— Ох, не ходите туда, дети! — говорила мать. Дети не слушали; нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше-дальше, и забрались на княжий двор. (Очеловечивание животных).

Ведьма чутьем их узнала, зубами заскрипела; вот она позвала деточек, накормила, напоила и спать уло­жила, и там велела разложить огня, навесить котлы наточить ножи.

Легли два братца и заснули, — а заморушка, чтоб не застудить, приказала им мать в пазушке носить — заморышек-то и не спит, все слышит, все видит.

Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает:

— Спите вы, детки, иль нет? Заморышек отвечает:

— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезать, огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные! (Булат — от персидского «пулад» — сталь, литая сталь, обладающая высокой твердостью и упругостью, из булата изготовляли холодное оружие, обладающее прочностью и упругостью. Упоминается еще Аристотелем, секрет изготовления булата, утерянный в средние века, раскрыл в 19 веке П. П. Аносов).

— Не спят.

Ведьма ушла, походила, походила1 опять — под дверь:

— Спите, детки, иль нет? Заморышек опять говорит то же:

— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят ки­пучие, ножи точат булатные!

— Что же это все один голос?

Подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, ви­дит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мертвой рукой — и они померли. (Обвести мертвой рукой — удушить).

Поутру белая уточка зовет деток; детки нейдут. За­чуяло ее сердце, встрепенулась она и полетела на кня­жий двор.

На княжьем дворе белы, как платочки, холодны, как платочки, лежали братцы рядышком. Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек об­хватила и материнским голосом завопила;

Кря, кря, мои деточки!

Кря, кря, голубяточки!

Я нуждой вас выхаживала,

Я слезой вас выпаивала,

Темну ночь не досыпала.

Сладок кус не доедала!

— Жена, слышишь небывалое? Утка приговаривает.

— Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать! Ее прогонят, она облетит да опять к деткам!

Кря, кря, мои деточки!

Кря, кря, голубяточки!

Погубила вас ведьма старая,

Ведьма старая, змея лютая,

Змея лютая, подколодная;

Отняла у вас отца родного,

Отца родного — моего мужа,

Потопила нас в быстрой реченьке,

Обратила нас в белых уточек,

А сама живет — величается!

«Эге!» — подумал князь и закричал:

— Поймайте мне белую уточку!

Бросились все, а белая уточка летит и никому не дается; выбежал князь сам, она к нему на руки пала. Взял он ее за крылышко и говорит:

— Стань белая береза у меня позади, а красная де­вица впереди!

Белая береза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню. (Превращения с помощью слов о березе, тотемном дереве).

Тотчас поймали сороку, повязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой говоря­щей.

Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток во­дою — они встрепенулись, сбрызнули говорящею — они заговорили. (Вода в сказках имеет волшебные свойства, это свойство воды перешло и в христианство. Вода освящается и в храмах опусканием в бочки с водой креста. Праздник Крещения используется служителями культа для укрепления религиозной веры. Крещение является христианским таинством, выражающее принятие человека в лоно церкви, совершается посредством погружения в воду, окропления водой и т. д. Использование воды в качестве очистительного средства восходит к древнейшим временам. Водные очистительные обряды совершались во всех древних религиях).

И стала у князя целая семья, и стали все жить-по­живать, добро наживать, худо забывать.

А ведьму привязали к лошадиному хвосту, размы­кали по полю: где оторвалась нога — там стала кочерга, где рука — там грабли, где голова — там куст да коло­да; налетели птицы — мясо клевали, поднялися ветры — кости разметали, и не осталось от ней ни следа, ни па­мяти! (Добро победило!).

ПОДИ ТУДА — НЕ ЗНАЮ КУДА, ПРИНЕСИ ТО — НЕ ЗНАЮ ЧТО

В некотором государстве жил-был царь, холост — не женат. Был у него на службе стрелок по имени Анд­рей. (Андрей — древнегреч., мужественный, храбрый, мужчина, имя стало использоваться после введения христианства).

Пошел раз Андрей-стрелок на охоту. Ходил, ходил целый день по лесу — не посчастливилось, не мог на дичь напасть. Время было к вечеру, идет он обратно — кручинится. Видит — сидит на дереве горлица.

«Дай, — думает, — стрельну хоть эту».

Стрельнул и ранил ее — свалилась горлица с дерева на сырую землю. Поднял ее Андрей хотел свернуть ей голову, положить в сумку.

А горлица говорит ему человеческим голосом: (Очеловечивание животных).

— Не губи меня, Андрей-стрелок, не руби моей го­ловы, возьми меня живую, принеси домой, посади на окошко. Да смотри, как найдет на меня дремота — в ту пору бей меня правой рукой наотмашь: добудешь себе великое счастье.

Удивился Андрей-стрелок: что такое? С виду совсем птица, а говорит человеческим голосом. Принес он гор­лицу домой, посадил на окошечко, а сам стоит дожида­ется.

Прошло немного времени, горлица положила голов­ку под крылышко и задремала. Андрей вспомнил, что она ему наказывала, ударил ее правой рукой наотмашь. Упала горлица наземь и обернулась девицей, Марьей-царевной, да такой прекрасной, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать. (Необходимо произвести некие действия, чтобы колдовство исчезло, это возможно только тогда, когда очарованному загипнотизированному человеку это внушили. Земля обладает «волшебными» свойствами оборотничества. Действия разрушают чары — гипноз. Параллель с современными детьми 2—5 лет, они верят в то, что играют).

Говорит Марья-царевна стрелку: (Мария, Марья — древнееврейское имя со значениями «горькая, любимая, упрямая», появилось после введения христианства).

— Сумел меня взять, умей и удержать — неспешным пирком да за свадебку. Буду тебе честной да веселой же­ной.

На том они и поладили. Женился Андрей-стрелок на Марье-царевне и живет с молодой женой, потешается. А службы не забывает: каждое утро ни свет ни заря идет в лес, настреляет дичи и несет на царскую кухню.

Пожили они так недолго, Марья-царевна говорит:

— Бедно живешь ты, Андрей!

— Да, как сама видишь.

— Добудь-ка рублей сотню, купи на эти деньги раз­ного шелку, я все дело поправлю. (Упоминание о денежной единице — рубле. Возникло в 13 веке в Новгороде как название половины гривны, от «рубить», слитка серебра массой около 200 г).

Послушался Андрей, пошел к товарищам, у кого рубль, у кого два занял, накупил разного шелку и при­нес жене. Марья-царевна взяла шелк и говорит:

— Ложись спать, утро вечера мудренее.

Андрей лег спать, а Марья-царевна села ткать. Всю ночь ткала и выткала ковер, какого в целом свете не видывали: на нем все царство расписано, с городами и деревнями, с лесами и нивами, и птицы в небе, и звери на горах, и рыбы в морях; кругом луна и солнце ходят…

Наутро Марья-царевна отдает ковер мужу:

— Понеси на гостиный двор, продай купцам, да смотри — своей цены не запрашивай, а что дадут, то и бери. (Упоминание о шелке, ковре, возможности ткать, гостином дворе — комплекс для торговли и хранения товаров, появляются в 16—17 веках).

Андрей взял ковер, повесил на руку и пошел по гостиным рядам.

Подбегает к нему один купец:

— Послушай, почтенный, сколько спрашиваешь?

— Ты торговый человек, ты и цену давай.

Вот купец думал, думал — не может оценить ковра. Подскочил другой, за ним — еще. Собралась купцов толпа великая, смотрят на ковер, дивуются, а оценить не могут.

В то время проезжал мимо рядов царский советник, и захотелось ему узнать, про что толкует купечество. Вышел из кареты, насилу пропихался через великую толпу и спрашивает:

— Здравствуйте, купцы, заморские гости! О чем речь у вас?

— Так и так, ковра оценить не можем. Царский советник посмотрел на ковер и сам дался

диву:

— Скажи, стрелок, скажи по правде истинной: от­куда добыл такой славный ковер?

— Так и так, моя жена вышила.

— Сколько же тебе дать за него?

— А я и сам не знаю. Жена наказала не торговаться: сколько дадут, то и наше.

— Ну, вот тебе, стрелок, десять тысяч.

Андрей взял деньги, отдал ковер и пошел домой. А царский советник поехал к царю и показывает ему ковер.

Царь взглянул — на ковре все его царство как на ладони. Он так и ахнул:

— Ну, что хочешь, а ковра я тебе не отдам!

Вынул царь двадцать тысяч рублей и отдает совет­нику из рук в руки. Советник деньги взял и думает: «Ни­чего, я себе другой, еще лучше, закажу».

Сел опять в карету и поскакал в слободу. Разыскал избушку, где живет Андрей-стрелок, и стучится в дверь. Марья-царевна отворяет ему. Царский советник одну ногу через порог занес, а другую не переносит, замол­чал и про свое дело забыл: стоит перед ним такая красавица, век бы глаз от нее не отвел, все бы смотрел да смотрел.

Марья-царевна ждала, ждала ответа да повернула царского советника за плечи и дверь закрыла. Насилу он опомнился, нехотя поплелся домой. И с той поры и есть — не заест и пьет — не запьет: все ему представ­ляется стрелкова жена.

Заметил это царь и стал выспрашивать что за кру­чина у него такая.

Советник говорит царю:

— Ах, видел я у одного стрелка жену, все о ней думаю! И не запить это, не заесть, никаким зельем не заворожить.

Пришла царю охота самому посмотреть стрелкову жену. Оделся он в простое платье, поехал в слободу, нашел избенку, где живет Андрей-стрелок, и стучится в дверь. Марья-царевна отворила ему. Царь одну ногу через порог занес, другую и не может, совсем онемел: стоит перед ним несказанная красота.

Марья-царевна ждала, ждала ответа, повернула царя за плечи и дверь закрыла.

Защемила царя сердечная зазноба. «Чего, — дума­ет, — хожу холост, не женат? Вот бы жениться на этой красавице! Не стрельчихой ей быть, на роду ей напи­сано быть царицей».

Воротился царь во дворец и задумал думу нехоро­шую — отбить жену от живого мужа. Призывает он советника и говорит:

— Надумай, как извести Андрея-стрелка. Хочу на его жене жениться. Придумаешь — награжу горо­дами и деревнями и золотой казной, не придумаешь — сниму голову с плеч.

Закручинился царский советник, пошел и нос по­весил. Как извести стрелка, не придумает. Да с горя и завернул в кабак винца испить.

Подбегает к нему кабацкая теребень (Кабацкая теребень — завсегдатай питейного заведения) в рваном кафтанишке.

— О чем, царский советник, пригорюнился, зачем нос повесил?

— Поди прочь, кабацкая теребень!

— А ты меня не гони, лучше стаканчик винца под­неси, я тебя на ум наведу.

Поднес ему царский советник стаканчик винца и рассказал про свое горе.

Кабацкая теребень и говорит ему:

— Извести Андрея-стрелка дело нехитрое — сам-то он прост, да жена у него больно хитра. Ну, да мы за­гадаем загадку такую, что ей не справиться. Воротись к царю и скажи: пускай он пошлет Андрея-стрелка на тот свет узнать, как поживает покойный царь-батюш­ка. Андрей уйдет и назад не вернется.

Царский советник поблагодарил кабацкую теребень — и бегом к царю:

— Так и так, можно стрелка извести.

И рассказал, куда нужно его послать и зачем. Царь обрадовался, велел позвать Андрея-стрелка.

— Ну, Андрей, служил ты мне верой-правдой, сослужи еще службу: сходи на тот свет, узнай, как поживает мой батюшка. Не то мой меч — твоя голова с плеч…

Андрей воротился домой, сел на лавку и голову повесил. Марья-царевна его спрашивает:

— Что невесел? Или невзгода какая? Рассказал ей Андрей, какую царь задал ему

службу.

Марья-царевна говорит:

— Есть о чем горевать! Это не служба, а службишка, служба будет впереди. Ложись спать, утро вечера мудренее.

Утром рано, только проснулся Андрей, Марья-царевна дает ему мешок сухарей и золотое ко­лечко.

— Поди к царю и проси себе в товарищи царского советника, а то, скажи, тебе не поверят, что был ты на том свете. А как выйдешь с товарищем в путь-дорогу, брось перед собой колечко, оно тебя доведет.

Андрей взял мешок сухарей и колечко, попрощался с женой и пошел к царю просить себе дорожного това­рища. Делать нечего, царь согласился, велел советнику идти с Андреем на тот свет.

Вот они вдвоем и вышли в путь-дорогу. Андрей бросил колечко — оно катится, Андрей идет за ним полями чистыми, мхами-болотами, реками-озерами, а за Андреем царский советник тащится. (Волшебное колечко — обожествление, фетишизм культ неодушевлённых вещей, предметов. Люди древности верили в то, что вещи могут влиять на события, людей, это сохраняется и поныне в культе оберегов, изображений, икон, камней и других фетишей).

Устанут идти, поедят сухарей — и опять в путь.

Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли, при-тили они в густой, дремучий лес, спустились в глубо­кий овраг, и тут колечко остановилось.

Андрей и царский советник сели поесть сухарей. Глядь, мимо их на старом-престаром царе два черта дрова везут — большущий воз — и погоняют царя дубинками, один с правого бока, другой с левого. (Это всё люди в шкурах животных и являющиеся представителями «неправильных» религий с точки зрения «правильных» религий. По-современному конкуренты, соперники в борьбе за влияние на людей и получение доходов. Поэтому представители «правильных» религий их всячески принижали, умаляли и дискредитировали. Это продолжается и поныне. «Превращения» восходят к древнейшим явлениям оборотничества, когда первобытные люди одевали шкуры животных, листву деревьев и «превращались» в других существ — животных, деревья, кустарники, холмики. Изначально, чтобы ближе подобраться к животным и их поймать, а затем для воздействия на других людей с целью оказания на них влияния. Они становились языческими жрецами. В христианскую эпоху жрецы древних языческих религий стали для христианских «пасторов» конкурентами, их всячески критиковали и третировали: называли чертями (возможно от слов «черта», «черный», еще в середине 20 века в русском языке писалось «чорт», также и по-украински), дьяволами — греч. «клеветники», греческое «сатанас» заимствовано от древнееврейского «сатан» — «противник», схожий термин с аналогичным значением есть и в арабском языке — «шайтан». На соборе Парижской богоматери ваятелями представлены жрецы языческих религий, с рогами, крыльями, в звериных шкурах. Пещерный человек широко прибегал к маги­ческим ритуалам — танцам в масках, для того чтобы воз­действовать на добрые и злые силы природы, повлиять на ре­зультат предстоящей охоты и ближе подобраться к животным. Маски одевались также для отпугивания животных, например, бенгальский тигр нападает на человека только сзади, поэтому необходимо носить на затылке маску, изображающую человеческое лицо. Маска родилась как элемент магически-религиозного ритуа­ла, вызванного к жизни по­требностями повседневной жизни. С развитием цивилиза­ции маски уходили из повсе­дневной будничной жизни человечества в область искус­ства — театр масок. Слово «бес» (злой дух) связано с «бесить», «бешеный», возможно, с латинским «бестия» — животное, зверь, в древнеегипетской религии бес — бог веселья и пляски. Слово «демон» же, оставшееся в русском языке главным образом как обозначение коварного, злого человека, происходит от древнегреческого «даймон» — бог, дух, злой дух. Сравнительная лингвистика в славянских языках: чёрт (русс., белорусс.); чорт (укр.); čert (читается: черт, словац., чешск., босн., хорв., словен.); czart (читается: чарт, польск.); черт (болг., серб., макед.). Близкое по значению и произношению: Чур меня! — Чур, щур (пращур) — у древних славян мифологический прародитель и покровитель рода, незримая сила, охраняющая людей, отсюда и заклинательная формула против злых духов: «Свят, свят!» «Чур меня!» — перевод на современный язык — «Дайте света, чтобы увидеть врага, предок защити меня!»).

Андрей говорит:

— Смотри: никак, это наш покойный царь-батюшка?

— Твоя правда, это он самый дрова везет. Андрей и закричал чертям:

— Эй, господа черти! Освободите мне этого покой­ничка хоть на малое время, мне нужно кой о чем его расспросить.

Черти отвечают:

— Есть нам время дожидаться! Сами, что ли, дрова повезем?

— А вы возьмите у меня свежего человека на смену. Ну, черти отпрягли старого царя, на его место впряг­ли в воз царского советника и давай его с обеих сторон погонять дубинками — тот гнется, а везет.

Андрей стал спрашивать старого царя про его житье-бытье.

— Ах, Андрей-стрелок, — отвечает царь, — плохое мое житье на том свете! Поклонись от меня сыну да скажи, что я накрепко заказываю людей не обижать, а то и с ним то же станется.

Только успели они поговорить, черти уж назад едут с порожней телегой. Андрей попрощался со старым царем, взял у чертей царского советника, и пошли они в обратный путь.

Приходят в свое царство, являются во дворец.

Царь увидал стрелка и в сердцах накинулся на него:

— Как ты смел назад воротиться? Андрей-стрелок отвечает:

— Так и так, был я на том свете у вашего покойного родителя. Живет он плохо, велел вам кланяться да накрепко наказывал людей не обижать. (Понятие о том свете возникло из-за сновидений в мозгу человека, когда умершие вновь становятся живыми, что-то делают, что-то говорят — сложная работа мозга).

— А чем докажешь, что ходил на тот свет и моего родителя видел?

— А тем я докажу, что у вашего советника на спине и теперь еще знаки видны, как его черти дубинками погоняли.

Тут царь уверился, делать нечего — отпустил Анд­рея домой. А сам говорит советнику:

— Вздумай, как извести стрелка, не то мой меч — твоя голова с плеч.

Пошел царский советник, еще ниже нос повесил. Заходит в кабак, сел за стол, спросил вина. Подбегает к нему кабацкая теребень:

— Что, царский советник, пригорюнился? Под­неси-ка мне стаканчик, я тебя на ум наведу.

Советник поднес ему стаканчик винца и рассказал про свое горе. Кабацкая теребень ему говорит:

— Воротись назад и скажи царю, чтобы задал он стрелку вот какую службу — ее не то что выполнить, трудно и выдумать: послал бы его за тридевять земель, в тридесятое царство добыть кота Баюна… (За тридевять земель — в древнем счете по девяткам: тридевять — двадцать семь, тридесятое царство — тридцатое царство. Кот Баюн — священный кот, который может убаюкать, по аналогии с вещей птицей Гамаюн. Гамаюн — по славянской мифологии вещая птица, посланник бога Велеса, «гамаюнить» — баюкать, очевидно, потому, что эти легенды служили также сказками детям на ночь, в мифологии древних иранцев есть аналог — птица радости Хумаюн.).

Царский советник побежал к царю и рассказал, какую службу задать стрелку, чтобы он назад не вер­нулся. Царь посылает за Андреем.

— Ну, Андрей, сослужил ты мне службу, сослужи другую: ступай в тридесятое царство и добудь мне кота Баюна. Не то мой меч — твоя голова с плеч.

Пошел Андрей домой, ниже плеч голову повесил и рассказывает жене, какую царь задал ему службу.

— Есть о чем кручиниться! — Марья-царевна го­ворит. — Это не служба, а службишка, служба будет впереди. Ложись спать, утро вечера мудренее.

Андрей лег спать, а Марья-царевна пошла на куз­ницу и велела кузнецам сковать три колпака желез­ных, железные клещи и три прута: один железный, другой медный, третий оловянный. (Кузнецы работают с различными металлами).

Утром рано Марья-царевна разбудила Андрея:

— Вот тебе три колпака да клещи и три прута, ступай за тридевять земель, в тридесятое царство. Трех верст не дойдешь, станет одолевать тебя сильный сон — кот Баюн на тебя дремоту напустит. Ты не спи, руку за руку закидывай, ногу за ногу волочи, а где и катком катись. А если уснешь, кот Баюн убьет тебя. (Верста — древняя русская мера длины, равная 500 саженям, около 1 км).

И тут Марья-царевна научила его, как и что делать, и отпустила в дорогу.

Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается — пришел Андрей-стрелок в тридесятое царство. За три версты стал его одолевать сон. Надевает Андрей на го­лову три колпака железных, руку за руку закидывает, ногу за ногу волочит — идет, а где и катком катится.

Кое-как выдержал дремоту и очутился у высокого столба.

Кот Баюн увидел Андрея, заворчал, зауркал да со столба прыг ему на голову — один колпак разбил и другой разбил, взялся было за третий. Тут Андрей-стрелок ухватил кота клещами, сволок наземь и давай оглаживать прутьями. Наперво сек железным прутом; изломал железный, принялся угощать медным — и этот изломал и принялся бить оловянным.

Оловянный прут гнется, не ломится, вокруг хреб­та обвивается. Андрей бьет, а кот Баюн начал сказки рассказывать: про попов, про дьяков, про поповых дочерей. Андрей его не слушает, знай охаживает прутом. (Очеловечивание животного).

Невмоготу стало коту, видит, что заговорить нельзя, он и взмолился:

— Покинь меня, добрый человек! Что надо, все тебе сделаю.

— А пойдешь со мной?

— Куда хочешь пойду.

Андрей пошел в обратный путь и кота за собой по­вел. Добрался до своего царства, приходит с котом во дворец и говорит царю:

Так и так, службу выполнил, добыл вам кота Баюна.

Царь удивился и говорит:

— А ну, кот Баюн, покажи большую страсть.

Тут кот свои когти точит, на царя их ладит, хочет у него белую грудь раздирать, из живого сердце вы­нимать.

Царь испугался:

— Андрей-стрелок, уйми, пожалуйста, кота Баюна! Андрей кота унял и в клетку запер, а сам пошел до­мой, к Марье-царевне. Живет-поживает, тешится с мо­лодой женой. А царя еще пуще знобит зазноба сер­дечная. Опять призвал он советника: