Бесплатный фрагмент - Наука о сказках — 2

Научные комментарии даны в скобках.

ВОЛШЕБНОЕ КОЛЬЦО

Жила в деревне крестьянка. (Крестьянин, крестьянка — от христианин, житель деревни — селянин. Деревня — «драть деревья» — расчищать землю от насаждений). При ней жил сын ее Семен (Семен– древнееврейское имя со значением «услышанный богом», появилось после введения христианства), не женатый еще. Жили они бедно: спали на соломе, одежонка на них старая, латаная и в рот (Рот — (от нем. Rot, rot) — сленг, ставший «нормальным» словом и заменивший славянский аналог «уста», означал «красный», «рыжий», «алый», «румяный», «румянец», «румяна», «помада», зафиксировано использование иностранцами в России красной помады, румян в 16—18 вв., что вызывало удивление россиян, иностранцы так называли разукрашенные румянами губы и лицо) им положить нечего. Жили они давно; тогда земли у крестьян было мало, а что и была, так неродящая была земля: что и посеет крестьянин, то вымерзнет, а не вымерзнет, так от засухи посохнет, а не посохнет, так вымокнет, а не вымокнет, так саранча пожрет.

Получал Семен в городе пенсию (Пенсия — от латинского pensio — платеж) за отца — копейку (Копейка — от всадника с копьем, чеканилась на Руси с 16 века, 1/100 рубля) в месяц.

Вот идет Семен однажды с деньгами, с копейкой, и видит: один человек надел собаке веревку на шею и удавливает ее. А собака-то маленькая, беленькая, щенок.

Семен к тому человеку:

Ты пошто щенка мучаешь? А тот ему:

— А какое тебе дело? Хоть убью, хоть нет — не твое дело.

— А ты продай мне его за копейку! Бери!

Отдал Семен последнюю копейку, взял щенка на руки и пошел домой. (Копейка в то время высоко ценилась).

— Нет у меня коровы, нету лошади, зато щенок есть. Принес он щенка домой, а мать бранится:

— Глупый ты у меня! Нам самим есть нечего, а он собак покупает!

— Ничего, мама, — отвечает ей сын, — и щенок скотина: не мычит, так брешет.

Через месяц Семен снова пошел в город за пенсией. Вышла копейка прибавки, получил он две копейки.

Идет он домой, а на дороге тот же человек кошку мучает: Подбежал Семен к нему:

— Пошто ты живую тварь уродуешь? — А тебе-то что? Чай, кошка-то моя?

— Продай ее мне!

— Купи, да кошка-то, гляди, дороже собаки. Сторговались за две копейки.

Понес Семен кошку домой. Мать пуще прежнего забра­нилась на сына — ив тот день до вечера бранилась, и на другой день с утра начала браниться.

Прошел месяц. Пошел Семен опять в город за пенсией. Опять в прибавку вышла копейка: получил Семен три копейки.

Идет Семен из города, а на дороге стоит тот же человек и змею давит. Семен сразу к нему:

— Не убивай ее, эта змея вишь какая, я и не видал такую — должно, она неядовитая. Лучше продай ее мне.

Купил он змею за все деньги, сколько было у него, за три копейки, положил ее за пазуху и пошел домой. Змея отогрелась и говорит: (Очеловечивание змеи).

— Не жалей, Семен, что последние деньги на меня потра­тил. Я не простая змея, а я змея Скарапея. (По-видимому, имя от скарабеев, род жуков навозников. Они скатывают шары из навоза, которыми питаются. В Древнем Египте скарабеи почитались как одна из форм солнечного божества, египтяне полагали, что жуки своими шарами выражают благоговение перед солнцем. Изображения со скарабеями служили амулетами и украшениями). Без тебя при­шла бы мне смерть, а теперь я жива, и мой отец тебя отблагодарит.

Пришел Семен домой и выпустил змею из-за пазухи. А мать как увидела змею, так на печку залезла и даже побранить сына не может: у нее язык отнялся от испуга. Змея же Скарапея заползла под печку, свернулась там и уснула.

Вот и стали жить — собака белая да кошка серая, Семен с матерью да змея Скарапея, а всего пятеро.

Невзлюбила мать Семена Скарапею-змею: то есть ей не даст и воды не поставит, то на хвост наступит. Говорит тогда Скарапея Семену:

— Твоя мать обижает меня. Проводи меня к моему отцу.

Поползла змея по дороге, а Семен следом пошел. Долго шел он за змеею — день и ночь, день и ночь. Обступили их темные дебри. Подумал Семен: куда он идет и как назад вернется?

А змея утешает его:

— Не бойся ничего, сейчас доползем, это уж змеиное царство началось, видишь? А я змеиного царя дочь, и сейчас мы увидим моего отца. А теперь слушай. Вот когда я скажу ему, как ты меня спас, он поблагодарит тебя и даст много золота, а ты золото не бери, а попроси одно золотое кольцо, что у отца на пальце. Кольцо это волшебное. Отец для меня его бережет, а я хочу тебе его подарить. (Вера в то, что некие предметы являются волшебными, колдовскими, чародейственными возникла в глубокой древности, когда древний человек длительное время использовал те или иные предметы в обиходе, при охоте, рыбной ловле, они то помогали ему, то нет, поэтому их надо было задобрить, чтобы эти обереги помогали ему и дальше. Символическое надевание обруча в виде кольца на палец, что означало помолвку или супружество, с обручальным кольцом связано много примет, напр. кольцо упало (пропало) и т.д., что ведет к распаду семьи, психологическая установка на разрыв отношений между супругами, размолвке, то есть некие высшие силы якобы дают некий «знак», на самом деле это небрежное отношение к предмету, что и привело к его потере. А если использовать кольцо человека, долгое время счастливо прожившего в браке, расплавить его и изготовить из него обручальные кольца, то это, якобы, обещает долгий и счастливый брак, с точки зрения суеверного человека, добро и зло передается и вещам с которыми общается человек, если он делает добро, то и добрыми становятся его вещи, и наоборот. Это касается и драгоценных камней, предметов утвари, одежды и т.д.).

Пришел Семен со змеиной царевной к Змею-царю. Змей обрадовался дочери. Говорит он Семену: (Персонификация Змея).

— Спасибо тебе, Семен, спас ты мне любимую дочь! Выдал бы я ее замуж за тебя, не пожалел бы, да есть у нее сговоренный жених. Бери у меня золота сколько хочешь!

Семен золото не берет, а говорит змеиному царю: — Дай мне кольцо с твоей руки, оно мне будет в память о твоей дочери. На нем, видишь, на твоем кольце, змеиная головка выдавлена и два зеленых камня, как глаза, горят.

Задумался змеиный царь, а потом снял кольцо с руки и отдал Семену и сказал ему потихоньку за ухо, как надо действовать кольцом, чтобы вызывать волшебную силу.

Попрощался Семен со змеиным царем и с дочерью его Скарапеей, а невдалеке тут стоял еще приемный сын змеиного царя — Аспид (Аспиды — семейство ядовитых змей); так Семен и с ним попрощался.

Пришел Семен домой, к матери. А ночью, как мать легла на покой, Семен переменил змеиное кольцо с пальца на палец, и в тот же момент явились перед ним двенадцать молодцев. (12 — «священное» число, символизировало 12 месяцев в году, то есть лунных фаз).

— Здравствуй, новый хозяин! — говорят. — Чего тебе надобно?

Семен им в ответ:

— А насыпьте, братцы, муки амбар, да сахару, да масла немного.

— Ин, ладно, — молодцы говорят. И пропали.

Проснулся Семен наутро, видит — мать корки сухие мочит да жует их старыми зубами.

— Чего ж ты, мать, теста не поставила и не охаживаешь его? Поставила бы тесто и пирогов бы напекла.

— Очнись, сынок! У нас второе лето муки и горсти нету.

— А ты наведайся, мама, в амбар — гляди, и найдешь.

— Да там и мыши с голоду подохли! Чего глядеть в пустое место? Ништо дверь пойти наглухо припереть.

Пошла мать к амбару, тронула дверь, а дверь распахну­лась, и мать Семена головой в муку так и упала.

С тех пор стали они жить сытно. Половину муки Семен про­дал и купил на все деньги говядины, так у них и кошка с со­бакой каждый день котлеты ели, шерсть у них лосниться стала.

И увидел однажды Семен видение во сне. (Снам верят и поныне). Только он задремал, видит, как живую, прекрасную девицу, а про­снулся — нету ее. Затосковал Семен по ней, а где она, и сам не знает.

Переодел он змеиное кольцо с пальца на палец. И двенадцать молодцев — вот они.

— Чего прикажешь, хозяин? — спрашивают.

Семен им: так и так, говорит, видел я прекрасную девицу, а где она, не знаю, а туда-то мне и надобно. Глядь — и очутился Семен в другом царстве, где жила та самая прекрасная девица.

Спросил он у тамошнего жителя о прекрасной девице.

— Это которая? — спросил у Семена житель. Семен рас­сказал, какая была девица.

Так она царская дочь! — сказал ему житель.

Переместил Семен кольцо и велел молодцам доставить его во дворец к царевне. Очутился он во дворце, видит он моло­дую царевну, и тут она еще лучше была, чем почудилась во сне.

Вздохнул Семен — чего будешь делать? — и опять за кольцо: вызвал молодцев и велел возвратить его домой.

Вот живет он дома, да грустно ему без царевны: и пища не естся и брага (Брага — хмельной напиток) не пьется.

Смотрит на него мать:

— Заболел ты, что ли, либо скучаешь о ком?

— Скучаю, мама, — сказал Семен и рассказал, что с ним случилось.

А мать, как услышала, испугалась:

— И что ты удумал! Да разве можно крестьянскому сыну царевну любить? Цари-то люди ложные и лукавые, они и насмеются, и надругаются над тобой, и жизни тебя ли­шат, а уж дочь за тебя не выдадут! Женись-ка ты на бедной крестьянской девушке, глядишь — и счастливым будешь! (Критика царской власти. В 15—19 веках в России существовало крепостное право, феодальные социальные группы — сословия должны были соблюдать только для них созданные нормы поведения, в том числе жениться и выходить замуж на людях только из своего сословия).

А Семен одно говорит: иди, мать, да иди — сватай за меня царевну. А мать не идет, не хочет.

Подумал тогда Семен, что ему делать, и выдумал. Взялся он за свой змеиный перстень, вызвал молодцев. Те — вот они:

— Чего надобно, хозяин?

— А надобно мне хоромы, и чтоб к утру были готовы. А для матери устройте в хоромах богатые покои и в постель ей поло­жите пуховую, перину.

Молодцы ему в ответ:

— Построим хоромы, хозяин, и перину пухом набьем! Проснулась наутро Семенова мать, а подняться сразу не может: угрузла она в пуховой перине. Смотрит вокруг по горнице — узнать ничего не может: во сне, что ли, это иль взаправду?

Тут Семен к ней подошел и говорит:

— Здравствуй, мама! Значит, все взаправду. Спрашивает она:

— Откуда же у нас добро такое явилось? А сын ей в ответ:

— Добро, мама, из добра явилось. Теперь и тебе жить покойнее будет, и мне за кого хочешь свататься можно — всем я ровня.

Подумала мать: «Ишь, сын у меня какой умелый да удалый!»

Огляделась мать, прошлась по хоромам.

«Эко дивно стало у нас! — видит она и решила: — А схожу-ка я и вправду к царю, посватаю его дочку! Хоть и не ровня мы ему, да уж теперь нам до него недалече».

И пошла.

Приходит она в царскую избу, в столову горницу (Столова горница — трапезная). Царь с царицей в тот час чай пили и на блюдца дули, а молодая царевна в своей девичьей горенке приданое перебирала в сундуках.

Вот царь с царицей в блюдца дуют, на Семенову мать не глядят. Из блюдец брызги летят, чай проливается на скатерть, а чай с сахаром. Царь, а чай пить не умеет!

Семенова мать и говорит:

— Чай — не вода. Чего брызгаете? Царь глянул на нее:

— А тебе чего надоть?

Вышла мать на середину горницы, под матицу.

— Здравствуйте, — говорит, — царь-государь-император. (Иван Грозный с 1547 года именовался царем, Петр I с 1721 года — императором). У вас товар, у нас купец. А не отдадите ли вашу дочь замуж за нашего сына?

— А кто таков твой жених? Каких он родов, каких городов и какого отца сын?

Мать ему в ответ:

— Роду он крестьянского, деревни нездешней, а по отчеству Семен Егорович. Не слыхал такого?

Тут царица так ахнула:

— Да что ты, сватья, с ума, что ль, сошла? Мы в женихах-то как в сору каком роемся — выбираем. Разве наша дочка пой­дет за мужика?

Обиделась Семенова мать за сына:

— Это какой мужик, матушка, случится! Другой мужик против него и десять царских сыновей ничего не стоят, а уж про девок-дочерей и говорить нечего! Таков и мой!

Царь придумал здесь хитрость.

— Пусть, — говорит, — твой жених от нашего избяного дворца да до вашего крыльца мост хрустальный построит. Тогда мы по такому мосту приедем женихово житье смотреть. Так-то!

Вернулась Семенова мать к родному двору. В сенях ей попа­лись навстречу собака с кошкой, гладкие стали.

Мать в сердцах прогнала их прочь. «Ишь, — подумала, — только спят да едят! Какая от них польза!»

Сказала она сыну:

— Понапрасну ходила, не согласны они. Семен удивился:

— Неужели не согласны? За меня-то?

— А ты думал — обрадуются? А царь еще и посмеялся над нами: «Пусть, говорит, от нас до вас жених мост хрустальный построит, а мы к вам по хрусталю приедем в гости».

— Это, мама, ничто для нас!

Ночью Семен переметнул кольцо с одной руки на другую, вызвал молодцев и велел им построить к утру хрустальный мост, и чтоб мост от ихнего крыльца до царского избяного дворца поверх прошел, через все реки и овраги, и чтобы по мосту самосильная машина ходила. (Наслоение разных эпох, упоминание некой «самосильной машины», по-видимому, автомобиля).

С полуночи до зари повсюду окрест молотки стучали и пилы пилили. (Работа кипит).

Семен вышел утром на крыльцо, глядит — а мост уж готов, и по хрустальному мосту ходит самосильная машина.

Семен к матери:

— Ступай, мама, к царю теперь. Пусть они в гости к нам собираются, а я на самосильной машине туда подкачу!

Пошла мать к царю. Только ступила на мост, на хрусталь на самый, а хрусталь скользкий, тут ветер подул на нее сзади, она присела от страху, да так и покатилась до самого царского крыльца.

Приходит она к царю:

— Вчерась была я у вас, так вы мост построить велели жениху. Погляди в окошко — вот тебе и мост готов.

Глянул царь в окошко:

— Ишь ты! Ан правда — мост! Знать, жених-то умелец! Надел царь золотые парчовые штаны, надел корону, кликнул царицу и вышел на крыльцо. Пошатал он перила — прочно ли стоят? Похлопал ладонями по хрустальным кирпи­чам — не подделка ли? Нет, мост построен по доброте.

Тут Семен на чудной самосильной машине подъехал. Отво­ряет он дверку в машине и говорит:

— Садитесь, царь-государь, с женою-супругою, пожалуйте к нам в гости.

— Я-то с охотой, — царь говорит, — а вот жена моя как бы не оробела.

Семен — к царице, а она руками машет:

— Не поеду! Страсть какая! Сронят в реку, так что тут хорошего!

Здесь явились вельможи к царю. Старший вельможа совет дает:

— Надобно, государь, проехать, пример показать. Пусть не подумают, что ты оробел.

Делать нечего. Влезли царь с царицей в машину, а вель­можи на запятках, на штырях повисли, за крючья уцепились.

Засвистела, зашумела, загудела, задрожала машина, в звонок зазвонила, жаром-паром запыхтела, скакнула и поехала. Ехали, всю дорогу качались — спасибо, недалеко было, всего один мост переехать.

Доехали до Семеновых хором; Семен из машины вышел, хотел царю дверку открыть, а уж вельможи вперед него поспели — волокут они из машины царя и царицу, поддувалами на них машут, в чувство их приводят, чтоб они опомнились.

Царица серчает-кричит, а царь, хоть и молчит, да видно, ей поддакивает.

— Ох, тошно! — шумит царица. — Ох, укачало, растрясло и растрепало! Ой, шут с тобой, где ты есть, жених-то? Бери девку, а мы-то уж обратно пешком пойдем!

А далее вышло все по желанию Семена. Выдали за него девку-царевну, и стал он жить с женою. Сперва они хорошо жили, нечего сказать.

Да случилось вот что. Пошел Семен с женою в лес гулять. Зашли они далеко, уморились, легли под дерево и задремали.

В то время проходил по лесу Аспид, приемный сын Змея-царя. Аспид увидел кольцо на пальце Семена и от зависти превра­тился в гадюку. Он давно хотел, чтоб это кольцо было у него, он знал его волшебную силу и просил его у Змея. Однако Змей-царь не отдал Аспиду волшебного кольца и не сказал, как им надо орудовать. Обратился Аспид в прекрасную девицу, прекраснее молодой жены Семена, разбудил Семена и позвал его за собой. «Тогда и кольцо мое будет», — подумал Аспид. (Аспид проявляет человеческие качества — жадность, зависть. «Превращения» восходят к древнейшим явлениям оборотничества, когда первобытные люди одевали шкуры животных, листву деревьев и «превращались» в других существ — животных, деревья, кустарники, холмики. Изначально, чтобы ближе подобраться к животным и их поймать, а затем для воздействия на других людей с целью оказания на них влияния. Они становились языческими жрецами. В христианскую эпоху жрецы древних языческих религий стали для христианских «пасторов» конкурентами, их всячески критиковали и третировали: называли чертями (возможно от слов «черта», «черный», еще в середине 20 века в русском языке писалось «чорт», также и по-украински, по-польски «czart» — читается «чарт»), дьяволами — греч. «клеветники», греческое «сатанас» заимствовано от древнееврейского «сатан» — «противник», схожий термин с аналогичным значением есть и в арабском языке — «шайтан». На соборе Парижской богоматери ваятелями представлены жрецы языческих религий, с рогами, крыльями, в звериных шкурах. Пещерный человек широко прибегал к маги­ческим ритуалам — танцам в масках, для того чтобы воз­действовать на добрые и злые силы природы, повлиять на ре­зультат предстоящей охоты и ближе подобраться к животным. Маски одевались также для отпугивания животных, например, бенгальский тигр нападает на человека только сзади, поэтому необходимо носить на затылке маску, изображающую человеческое лицо. Маска родилась как элемент магически-религиозного ритуа­ла, вызванного к жизни по­требностями повседневной жизни. С развитием цивилиза­ции маски уходили из повсе­дневной будничной жизни человечества в область искус­ства — театр масок).

А Семен поглядел на незнакомую прекрасную девушку, что манила его, и сказал ей:

— Ступай, куда шла. Хоть ты и хороша, даже лучше моей жены, а жена мне милее, за тобой я не пойду.

Сказал так Семен и опять заснул.

Обратился тогда Аспид в прекрасного юношу, в молодца из молодцов. Вот разбудил он царевну, жену Семена, и красуется перед ней.

«Ой, кто-то! — подумала царевна. — Да он лучше Семена! Вот бы мне в женихи такого, когда я девкой была!»

Приблизился Аспид к Семеновой жене и протянул ей руку. Царевна поднялась с земли, поглядела на Семена, а у него сор на лице, ноздрями он пыль раздувает.

Ты чей? — спросила царевна у Аспида.

— А я царский сын, по призванью Молодец из Молодцов.

— А я царская дочь!

— Пойдем со мной, я тебя не обижу!

— Пойдем, молодец! — сказала Семенова жена и подала Аспиду руку. (Соблазнение Аспидом царевны напоминает библейский сюжет о Еве и Змее-искусителе).

Аспид нашептал на ухо царевне, научил ее, что надо сделать, а царевна на все согласилась. Тогда Аспид ушел. А он научил ее вызнать у Семена действие волшебного кольца и принести ему то самое кольцо.

Вот пошла она с Семеном домой, взяла его за руку и спро­сила его, правда ли, что у него на пальце кольцо волшебное. И если он любит ее, пусть скажет, как это кольцо действует.

Семен по доброте, рассказал жене про свое кольцо. «Раз жена меня любит, — подумал Семен, — пусть и о кольце моем знает, она мне зла не сделает».

И надел Семен волшебное кольцо на палец жены. Когда кольцо понадобится, его всегда можно взять обратно.

А ночью царевна переместила кольцо с одного пальца на другой, и немедля явились двенадцать молодцев:

— Мы — вот они! Чем служить тебе, новая хозяйка? Царевна дает им наказ:

— Служите мне вот чем. Возьмите эти хоромы да мост хрустальный и перенесите их туда, где живет Молодец из Молодцов.

Только и был женат Семен, Егоров сын.

Проснулся он с матерью — ничего у них нету, одна худая изба и амбар пустой, как прежде было. И остался Семен с одной матерью, да еще кошка и собака при них, всего четверо, а есть им, считай, нечего.

Семен не вздохнул, не пожаловался. Вспомнил он, что мать ему говорила: не женись на царевне — не будет счастья. Не послушался он матери!

Поглядел Семен с горя в окошко, видит — карета едет, а в ней — царь. Вышел царь из кареты как раз против Семенова окошка; смотрит — куда что делось: ни хором нету, ни хрусталь­ного моста, ни света, ни блеску — одна худая изба, а в окошко на царя Семен глядит. Царь как закричит:

— А что тут такое? А где моя дочь-царевна? Ах ты, обманщик!

Семен вышел к царю, сказал ему правду, как было: что царская дочь взяла у него волшебное кольцо и обманула его.

Царь правде не поверил, а разгневался и велел посадить Семена в тюрьму, покуда он не скажет, где царская дочь.

Увели от матери сына, не стало у нее кормильца. Оголодала старуха. Кликнула она кошку и собаку и пошла побираться. Под одним окошком хлеба попросит, под другим съест. А тут захолодало, потемнело, лето состарилось, к зиме пошло.

Кошка и говорит собаке: (Одушевление животных).

— Пропадем мы все. Пойдем царевну сыщем и возьмем от нее волшебное кольцо. Нас хозяин от смерти спас, те­перь мы спасем его.

Собака была согласна. Она понюхала землю и побежала, а кошка за нею.

Далеко им пришлось бежать. Сказывать скоро, а идти далеко.

Бежали они, бежали, покуда не увидели хрустальный мост и Семеновы хоромы, в которых и они прежде жили.

Собака осталась снаружи, а кошка пошла в хоромы. Забралась она в спальню, где спала царевна, Семенова обман­щица. Увидела кошка: царевна во рту держит волшебное коль­цо, меж зубов у нее оно блестит. Боится, знать, как бы не украли.

Поймала кошка мышку, надкусила ей ухо и научила уму-разуму, что мышка должна сделать. Влезла мышка на кровать, неслышно прошла по царевне и стала своим хвостом свербить у нее в носу. Царевна чихнула, ртом дыхнула, кольцо на пол упало и покатилось. (В древности мыши в сказках символизировали нечто положительное, так как их наличие означало, что в доме имеются запасы пищи, иначе они бы здесь не появились, а кошачьи — коты, кошки, пантеры, рыси, напротив, символизировали нечто отрицательное, так как могли нападать на человека).

А кошка хвать кольцо — ив окно. Пока царевна прос­нулась, покуда она туда-сюда — кольца уж нету, и та мышка, что хвостиком у царевны в носу свербила, уж на кухне корочку грызет: она-де ни при чем.

А кошка и собака домой бегут. Они не спят, не едят — им некогда, они торопятся. Бегут они через горы, через лесные дебри, плывут через реки и чистыми полями бегут. Кошка волшебное кольцо держит под языком, рта не развевает.

Вот уже перед ними последняя река, а за рекою видна ихняя деревня, там и Семенова изба.

Собака говорит кошке:

— Садись ко мне на спину, а я поплыву. Да смотри кольцо держи крепче в зубах, не оброни.

Поплыли они по реке, доплыли до середины. Собака говорит:

— Смотри, кошка, не говори: кольцо утопишь. Кошка молчит. Проплыли еще немного, собака опять:

— Молчи, кошка!

А кошка и так рта не открывает. Собака снова к ней:

— Не вырони кольца-то! Молчи лучше! Кошка и сказала:

— Да я молчу! — уронила кольцо в реку. Выбрались они на берег и давай драться и ругаться. Собака визжит:

— Это ты виновата, кошка-болтушка! А кошка в ответ:

— Нет, это ты, брехунья! Зачем ты говорила, когда я мол­чала?

А тут рыбаки вытащили сетью рыбу на берег и стали ее потрошить. Увидели они — кошка с собакой не ладят, подумали, что они голодные, и бросили им рыбьи внутренности.

Схватили кошка с собакой рыбьи внутренности, стали есть, съели немного, вдруг — хряп! — твердое попалось. Глядят — кольцо!

Оставили они еду и побежали в деревню. Пробежали мимо своей избы — нет ли там хозяина? Глядят — нету его, а мать побирается. Побежали в город, в тюрьму, где Семен был.

Взобралась кошка на тюремную ограду, ходит поверху, гля­дит, где Семен там, а не знает. Хочется ей помяукать, помурлы­кать, да кольцо у нее под языком, боится обронить.

К вечеру выглянул Семен в тюремное окно хотел поглядеть на белый свет. Кошка увидела Семена и по дождевой трубе, а потом по стене забралась к Семену в каземат.

Семен взял кошку на руки. «Вот, — думает, — хоть и кошка, а сердце у нее верное, помнит она меня!»

Кошка мяукнула и обронила на пол волшебное кольцо.

Поднял Семен кольцо и вызвал двенадцать молодцев. Те яви­лись тут как тут.

— Здравствуй, дорогой старый хозяин, — говорят, — при­кажи, что тебе надобно, а мы живо исполним!

Семен им говорит:

— Перенесите откуда ни на есть мои хоромы сюда; и кто там живет, пусть в горницах будет, — я погляжу. И мост хрустальный приподымите да сюда его поставьте, а только другим концом отверните его от царской избы и опустите в сосед­нюю деревню.

Все было исполнено, как приказано Семеном. Хоромы его стали на место, а в них оказались молодая царевна с Аспидом своим. Ну, ушли они из Семеновых хором, пошли жить к отцу царевны, — куда же еще?

Аспид же как узнал, что это царевна кольцо потеряла, так от злости превратился в змею-гадюку.

И не мог уже он обратиться в молодца, потому что не проходила в нем злоба на царевну. Так и остался Аспид га­дюкой; он только и делал, что шипел на царевну и бранил ее. Тут отец царевны вспомнил про Семена:

— Эх, — говорит, — а ведь Семен-то хоть и простой, да добрый малый был, а вот Аспид хоть и не простого рода, да ведь гадюка!

А Семен с матерью опять в хоромах жили, и собака с кошкой при них.

Семен на самосильной машине каждый день наведывается в соседнюю деревню; по хрустальному мосту дорога туда близкой стала.

Слышно еще, Семен из той деревни жену себе берет; живет там одна девушка-сирота, прекраснее той царевны, вот ее и сватает Семен.

Должно, так и будет — женится Семен на сироте, пойдут у них дети, и новая сказка начнется. (Конечно, кольцо не могло вызывать неких мастеров на все руки, в этом проявилось желание простых людей улучшить свой быт и положение. Богатые и знатные этому всячески препятствовали. Волшебство — это нереализованные желания простого люда).

ИВАН-ЦАРЕВИЧ И СЕРЫЙ ВОЛК

Жил-был царь Берендей, у него было три сына, млад­шего звали Иваном. (Берендеи — кочевые тюркские племена. Вместе с другими тюркскими народами часто обозначаются в рус­ских летописях собирательным именем «чер­ных клобуков». Теснимые с востока половецкими ордами, берендеи с конца 11 в. по соглашению с русскими князьями сосредоточиваются в пограничных местах Киевского княжества в ка­честве поселенцев, несущих военные повинности. Начиная с середины 12 века берендеи вместе с другими «черными клобука­ми» начинают играть видную роль во внутриполитической жизни Южной Руси, определяя часто успех того или иного князя в междоусоб­ных распрях. После монголо-татарского нашествия берендеи смешались с основным кочевым населением Золотой Орды. Иван — от древнееврейского Йоханан, «Яхве (Бог) смилостивился», появилось на Руси после введения христианства. «Священная» тройка-троица).

И был у царя сад великолепный; росла в том саду яблоня с золотыми яблоками.

Стал кто-то царский сад посещать, золотые яблоки воровать. Царю жалко стало свой сад. Посылает он туда караулы. Никакие караулы не могут уследить похитника (Похитник — вор).

Царь перестал и пить, и есть — затосковал. Сыновья отца утешают:

— Дорогой наш батюшка, не печалься, мы сами ста­нем сад караулить.

Старший сын говорит:

— Сегодня моя очередь, пойду стеречь сад от похитника.

Отправился старший сын. Сколько ни ходил с ве­черу, никого не уследил, припал на мягкую траву и уснул.

Утром царь его спрашивает:

— Ну-ка, не обрадуешь ли меня: не видал ли ты похитника?

— Нет, родимый батюшка, всю ночь не спал, глаз не смыкал, а никого не видал.

На другую ночь пошел средний сын караулить и тоже проспал всю ночь, а наутро сказалt что не видал похитника.

Наступило время младшего брата идти стеречь. По­шел Иван-царевич стеречь отцов сад и даже присесть боится, не то что прилечь. Как его сон задолит (Задолит — начнет клонить ко сну), он ро­сой с травы умоется, сон и прочь с глаз.

Половина ночи прошла, ему и чудится: в саду свет. Светлее и светлее. Весь сад осветило. Он видит — на яб­лоню села Жар-птица и клюет золотые яблоки. (В мифологии древних народов существует жар-птица, возрождающаяся из собственного пепла, именуется также фениксом. Миф о фениксе возник в Аравии и затем стал известен египетским жрецам города Гелиополя. Согласно мифу, феникс 1 раз в 500 лет (по другим версиям, в 450, 654, 1000 лет) прилетает из Аравии в Гелиополь, чтобы похоронить здесь своего отца или (по другой версии) умереть самому. После самосожжения или сожжения его праха жрецами феникс возрождается из пепла в виде гусеницы, которая постепенно превращается в птицу и на 40-й день снова улетает в Аравию. Наука считает, что речь, скорее всего идет о фламинго (от лат. flamma — огонь), которые высиживают своих птенцов в ядовитых, очень горячих и соленых, пламенных озерах восточной Африки, где проходит вулканический разлом и озера наполняются содой, фосфором, серой. Вглубь этих озер практически не добраться, там никто не живет, кроме фламинго, которые образуют огромные колонии и питаются водорослями. Вылупившиеся птенцы серого цвета и издалека похожи на то, что они в пепле, что и послужило основой данной легенды).

Иван-царевич тихонько подполз к яблоне и поймал птицу за хвост. Жар-птица встрепенулась и улетела, осталось у него в руке одно перо от ее хвоста.

Наутро приходит Иван-царевич к отцу.

— Ну что, дорогой мой Ваня, не видал ли ты похитника?

— Дорогой батюшка, поймать не поймал, а просле­дил, кто наш сад разоряет. Вот от похитняка память вам принес. Это, батюшка, Жар-птица.

Царь взял это перо и с той поры стал пить, и есть, и печали не знать. Вот в одно прекрасное время ему и раз­думалось об этой о Жар-птице.

Позвал он сыновей и говорит им:

— Дорогие мои дети, оседлали бы вы добрых коней, поездили бы по белу свету, места познавали, не напали бы где на Жар-птицу.

Дети отцу поклонились, оседлали добрых коней и от­правились в путь-дорогу: старший в одну сторону, сред­ний в другую, а Иван-царевич в третью сторону.

Ехал Иван-царевич долго ли, коротко ли. День был летний. Приустал Иван-царевич, слез с коняг спутал его, а сам свалился спать.

Много ли, мало ли времени прошло, пробудился Иван-царевич, видит — коня нет. Пошел его искать, ходил, ходил и нашел своего коня — одни кости обгло­данные.

Запечалился Иван-царевич: куда без коня идти в та­кую даль?

«Ну что же, — думает, — взялся, делать нечего».

И пошел пеший. Шел, шел, устал до смерточки. Сел на мягкую траву и пригорюнился, сидит. Откуда ни возьмись, бежит к нему серый волк.

— Что, Иван-царевич, сидишь пригорюнился, го­лову повесил? (Очеловечивание волка).

— Как же мне не печалиться, серый волк? Остался я без доброго коня.

— Это я, Иван-царевич, твоего коня съел… Жалко мне тебя! Расскажи, зачем в даль поехал, куда путь дер­жишь?

— Послал меня батюшка поездить по белу свету найти Жар-птицу.

— Фу, фу, тебе на своем добром коне в три года не доехать до Жар-птицы. Я один знаю, где она живет. Так и быть — коня твоего съел, буду тебе служить ве­рой-правдой. Садись на меня да держись крепче.

Сел Иван-царевич на него верхом, серый волк и по­скакал — синие леса мимо глаз пропускает, озера хво­стом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до высокой крепости. Серый волк и говорит:

— Слушай меня, Иван-царевич, запоминай: поле­зай через стену, не бойся — час удачный, все сторожа спят. Увидишь в тереме окошка, на окошке стоит золо­тая клетка, а в клетке сидит Жар-птица. Ты птицу возь­ми, за пазуху положи, да смотри клетки не трогай!

Иван-царевич через стену перелез, увидел этот те­рем — на окошке стоит золотая клетка, в клетке сидит Жар-птица. Он птицу взял, за пазуху положил, да за­смотрелся на клетку. Сердце его и разгорелось: «Ах, ка­кая — золотая, драгоценная! Как такую не взять!» И забыл, что волк ему наказывал. Только дотронулся до клетки, пошел по крепости звук, трубы затрубили, ба­рабаны забили, сторожа пробудились, схватили Ивана-царевича и повели его к царю Афрону. (Предположительно, имя образовано от обобщающего названия африканцев — афрожителей).

Царь Афрон разгневался и спрашивает:

— Чей ты, откуда?

— Я царя Берендея сын, Иван-царевич.

— Ай, срам какой! Царский сын да пошел воровать.

— А что же, когда ваша птица летала, наш сад ра­зоряла?

— А ты бы пришел ко мне, по совести попросил, я бы ее так отдал, из уважения к твоему родителю, царю Берендею. А теперь по всем городам пущу нехорошую славу про вас… Ну да ладно, сослужишь мне службу, я тебя прощу. В таком-то царстве у царя Кусмана есть конь златогривый. Приведи его ко мне, тогда отдам тебе Жар-птицу с клеткой. (Предположительно, имя образовано от обобщающего названия турок-османов).

Загорюнился Иван-царевич, идет к серому волку, А волк ему:

— Я же тебе говорил: не шевели клетку! Почему не слушал мой наказ?

— Ну, прости же ты меня, прости, серый волк.

— То-то, прости… Ладно, садись на меня. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем. Долго ли, коротко ли, добегают они до той крепости, где стоит конь златогривый.

— Полезай, Иван-царевич, через стену, сторожа спят, иди на конюшню, бери коня, да смотри уздечку не трогай!

Иван-царевич перелез в крепость, там все сторожа спят, зашел на конюшню, поймал коня златогривого, да позарился на уздечку — она золотом, дорогими кам­нями убрана; в ней златогривому коню только и гулять.

Иван-царевич дотронулся до уздечки, пошел звук по всей крепости: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа проснулись, схватили Ивана-царевича и по­вели к царю Кусману.

— Чей ты, откуда?

— Я Иван-царевич.

— Эка, за какие глупости взялся — коня воровать! На это простой мужик не согласится. Ну ладно, прощу тебя, Иван-царевич, если сослужишь мне службу. У царя Далмата есть дочь Елена Прекрасная. (Предположительно, имя Далмат от обобщающего названия жителей Далмации на Балканах, древнее название — далматы. Елена — древнегреч. «избранная, светлая, солнечная», имя у славян появилось после введения христианства). Похить ее, при­вези ко мне, подарю тебе златогривого коня с уздечкой.

Еще пуще пригорюнился Иван-царевич, пошел к се­рому волку.

— Говорил я тебе, Иван-царевич: не трогай уздечку! Не послушал ты моего наказа.

— Ну, прости же меня, прости, серый волк.

— То-то, прости… Да уж ладно, садись мне на спину. Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем.

Добегают они до царя Далмата. У него в крепости, в саду, гуляет Елена Прекрасная с мамушками, нянюшками. Серый волк говорит:

— В этот раз я тебя не пущу, сам пойду. А ты ступай обратно путем-дорогой, я тебя скоро нагоню.

Иван-царевич пошел обратно путем-дорогой, а се­рый волк перемахнул через стену — да в сад. Засел за куст и глядит. Елена Прекрасная вышла со своими мамушками, нянюшками. Гуляла, гуляла и только при­отстала от мамушек и нянюшек, серый волк ухватил Елену Прекрасную, перекинул через спину — и наутек.

Иван-царевич идет путем-дорогой, вдруг настигает его серый волк, на нем сидит Елена Прекрасная. Об­радовался Иван-царевич, а серый волк ему:

— Садись на меня скорей, как бы за нами погони не было.

Помчался серый волк с Иваном-царевичем, с Еле­ной Прекрасной обратной дорогой — синие леса мимо глаз пропускает, реки, озера хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до царя Кусмана. Серый волк спрашивает:

— Что, Иван-царевич, приумолк, пригорюнился?

— Да как же мне, серый волк, не печалиться? Как расстанусь с такой красотой! Как Елену Прекрасную на коня буду менять?

Серый волк отвечает:

— Не разлучу я тебя с такой красотой — спрячем ее где-нибудь, а я обернусь Еленой Прекрасной, ты и веди меня к царю. (Волк — оборотень. то есть человек в шкуре волка).

Тут они Елену Прекрасную спрятали в лесной из­бушке. Серый волк перевернулся через голову и сде­лался точь-в-точь Еленой Прекрасной. Повел его Иван-царевич к царю Кусману. Царь обрадовался, стал его благодарить:

— Спасибо тебе, Иван-царевич, что достал мне не­весту. Получай златогривого коня с уздечкой.

Иван-царевич сел на этого коня и поехал за Еленой Прекрасной. Взял ее, посадил на коня, и едут они пу­тем-дорогой.

А царь Кусман устроил свадьбу, пировал весь день до вечера, а как надо было спать ложиться, повел он Елену Прекрасную в спальню, да только лег с ней на кровать, глядит — волчья морда вместо молодой жены! Царь со страху свалился с кровати, а волк удрал прочь.

Нагоняет серый волк Ивана-царевича и спрашивает: