Бесплатный фрагмент - Наследники. Хранители

Дорогой читатель!

Этот сборник стал завершающим этапом проекта «Наследники. Хранители.», посвященного 75-летию Великой Победы СССР над фашизмом.

Проект продолжался шесть месяцев. В чем его суть? В том, что бы ребята узнали, какой след в их семьях оставила война. В том, что бы найти истоки героизма простого советского человека, увидеть, что же было ресурсом его стойкости и жизнелюбия.

Каждый из участников провел большую поисковую работу. Собирались личные данные прадедов. Была проведена полная реконструкция образа — из аналитической работы с документами о награждениях, по семейным архивам, из бесед с родными, ребята восстанавливали привычки, особенности темперамента и речи, узнавали те или иные тонкости характера. Изучали важное о службе в том роде войск, в котором воевал прадед. Конечно, каждый, ощущая свое родство, мысленно проходил путь, пройденный предком.

Художественные и документальные фильмы и книги, масса прочитанных статей помогли погрузиться в атмосферу фронта, военного быта и тыла. Ребятам понадобилась информация обо всем — о вооружении нашей армии, экипировке и как они менялись на протяжении войны; о передвижении боевых частей, в которых воевал прадед; о географии места боя; о военной иерархии и уставных отношениях; о порядке награждения; ранениях и особенностях госпитализации… И о многом-многом другом. Ребята учились находить и систематизировать собранную информацию.

Параллельно готовились писать рассказ. Ведь из всего собранного нужно было взять лишь то, что необходимо… Выстраивали логику повествования, учились описывать события, включать в текст диалоги и свои размышления. Что-то удавалось, что-то было очень сложно, но каждый закончил свою работу.

Все приняли активное участие в подготовке своего текста к изданию — вычитка, редактура и корректура, верстка.

Теперь это готовая книга.

Это три истории о настоящих людях, написанные их правнуками. Три благодарности.

Организатор и ведущая проекта «Наследники. Хранители» Ирина Кульджанова

Колесников Дмитрий Иванович

Колесников Дмитрий Иванович родился 8 ноября 1921 года в Северо-Казахстанской области, Ишимском районе, селе Вознесенка (40км от города Петропавловска). Был первым ребенком в семье, позже у него появились две младшие сестры: Полина и Евдокия. Очень любил их и заботился. Получал знания в школе, быстро схватывал на лету, был любимцем преподавателей.

В возрасте 20лет в срочном порядке прошел курсы младших командиров. Он очень старался впитать все самое важное. По окончании курсов, 12 февраля 1942 года, Дмитрий Иванович был призван на фронт с Ишимского района. Воевал в составе военослужащих западного фронта, 110 особой стрелковой бригады, саперной роты, в качестве сапера.

Позже служил в качестве радиста 2-ого Белорусского фронта 532 батальона авиационного базирования. Ходил в разведгруппе на вражескую территорию, участвовал в поимке «языка». Порой ему и его товарищам приходилось лежать по несколько суток на холодном снегу, выслеживая врага.

Через год после начала службы получил боевое ранение от взорвавшегося снаряда, в обе ноги. Но после госпиталя вернулся на фронт, дошел с войсками до города Герц, расположенного в Германии. Именно там, 9 мая 1945 года, он находился, когда объявили о победе над фашистской Германией.

После окончания войны был награжден медалями:

— За отвагу.

— За боевые заслуги.

— За победу над Германией.

В 1947 году женился на Фаине Михайловне Колесниковой (урож. Масловой).

В мирное время начинал работать на 37 шахте, после объединения трех шахт: 37,38,22- работал на 22 шахте. Был посадчиком влаги, затем работал на проходке в шахте, позже взрывником.

Ушел в 1971 году на заслуженную пенсию.

Умер 12 января 2012 года, в возрасте 90 лет.

Боевой путь 532 батальона

Мой счастливый талисман

Спасибо, что сражался до последнего!

«Довольно скудны мои воспоминания о нелегких временах.… Многие врачи объясняют это способностью нашего мозга блокировать неприятные ощущения, будто их и впрямь не было.…Или все трудности, которые мне пришлось пройти, были на самом деле всего лишь выдумкой и блефом? Но одно я знаю точно, до конца жизни мои свинцовые мышцы будут превозносить меня над уже свободной, родной землей».

— Колесников! Тебе письмо, уже второе за эту весну.- Проговорил мой хороший знакомый, сослуживец Доржиев с плохо скрываемой завистью, отдавая конверт.

Нахмурясь, пробормотал себе что-то под нос, и, тяжело вздыхая, отошел поговорить с товарищами. Немного приподнявшись, я начал рассматривать знакомый почерк, и уже не было сомнения, что писала именно она. Не успел дочитать до конца, как меня окликнул, немного запыхавшись, другой солдат.

— Сержант Симонов собирает всех в штабе, сказал всем срочно явиться! — Прокричал он.

Резко, но без особого энтузиазма, я вскочил и прошел следом за остальными сослуживцами.

Когда же все были в сборе, Симонов грубым, низким голосом, отрывисто рассказал нам о том, что не хватает сведений о возможном наступлении немцев в районе Козельска. Не мешкая, после краткого рассказа о плане действий, он произнес и фамилию шестерых счастливчиков, которым он и поручил эту боевую задачу.

— Зенкевич, Доржиев, Колесников, Музыченко, Плуг и Иванов. Командует лейтенант Плуг. Жду от вас план операции через два часа.

— «Язык» нужен срочно! Ребята, не подведите!

После полученных распоряжений я начал вспоминать сегодняшнюю дату, чтобы прикинуть, сколько дней у нас на все про все. Меня не пугало услышанное. Наконец-то новое задание, засиделся уже. «Не в первой мне бывать на таких операциях», — подумал я.

В этот момент ко мне подошел Миша Доржиев.

— Ну что, готов замарать руки в крови фашистов? — положив руку мне на плечо, спросил он. — Тебе же уже доводилось бывать в такого рода экспедициях?

— Верно, только в прошлый раз командование лежало на мне. Наше дело все делать тихо и незаметно. — Спокойно ответил я, параллельно доставая из кармана немного смятое письмо.

— Кто пишет? — улыбнувшись, спросил Миша.

— Моя знакомая. Представляешь, мы с Фаей знакомы с начальной школы, да и жили по соседству. Она очень мудрая и интересная девушка, мне никогда не было с ней скучно. Не знаю, как бы я справлялся без ее поддержки, — с трепетом и немного тараторя, сказал я.

— Каждому из нас нужна поддержка. Особенно в нелегкие времена. Надеюсь, что она останется твоей опорой и в будущем, — убрав руку с моего плеча, проговорил он.

— Пошли, немцы не ждут!

Я, дочитав письмо, и сложив его во внутренний карман куртки, последовал за ним.

Прошло порядка часа с нашего последнего разговора. И мы снова встретились, но уже в более напряженной обстановке. Помимо Миши, в маленьком фургоне сидело еще четыре солдата, все те, кого отобрали для выполнения операции. За рулем сидел Зенкевич, рядом с ним, на переднем сидении, располагался Музыченко. Все остальные, включая меня, сидели в самом фургоне. Лица у всех были суровыми, угрюмыми, взгляды были наполнены решимостью. Я знал, что могу положиться любого из товарищей. Громко шаркая, к нам подошел сержант Симонов, сказал нам пару напутственных слов, и закрыв дверцы, пару раз хлопнул по ним. Постояв, Зенкевич завел мотор, и мы отправились в путь.

— Ехать нам не очень долго, думаю часа два-два с половиной, не более, — проговорил кто-то из рядом сидящих.

— Да, но на вражеской территории лучше быть всегда начеку. Нам придется ехать в объезд, чтобы быть незамеченными. Это займет немного больше времени, сказал, почесывая затылок, Миша.

После этого, следующий час дороги, никто не проронил ни слова. Только изредка, негромко, еле слышно, Владимир запевал какую-то непонятную песенку.

Дорога была не из лучших. Хоть уже и была середина апреля, всем нам знакома суровая, русская зима, которая длится до полугода. Все тропы были в скользком, тающем снегу, иногда колеса машины заносило из-за маслянистой грязи. Только в эти моменты глаза моих товарищей становились более живыми, и начинали выражать небольшое беспокойство. Застрять никому не хотелось. Мы ехали в тишине, которую изредка нарушало приглушенное жужжание мотора. Немного отошедший от дремы, приоткрывший глаза, Миша пристально посмотрел на меня. Так как мы сидели друг напротив друга, я не мог не обратить на это внимания. Через пару минут, окончательно проснувшись, он бодро задал мне вопрос:

— Слушай, Дим. Не расскажешь нам свою историю, про твою первую поимку «языка»? Как это было?

Я знал, что он любитель поболтать, и ожидал, что он задаст мне что-нибудь, но этот вопрос весьма озадачил меня. Я не мог промолвить ни слова, только отвел глаза, посмотрев, на сидевшего рядом со мной Влада. Через некоторое время Миша повторил свой вопрос:

— Так что? Как все было? — переспросил он.

Я молчал, но вовсе не от того, что не хотел им ничего рассказывать, а потому что что-то мешало мне. Как будто в горле образовался комок, который не давал мне произнести ни звука. В этот же самый момент, как ни странно, резко наступила гробовая тишина. Не было слышно ни жужжания мотора, ни визга скользивших по тропам колес. Мы остановились.

«Что же произошло? Что творится снаружи? Почему мы встали?» — эти вопросы крутились у меня в голове. Мы притаились, все пытались сохранять спокойствие, и лишь сильно перебивающееся дыхание выдавало наш страх. Через доли секунд совсем близко послышались тяжелых шаги. Звук шагов ясно дал понять, что кто-то вплотную подошел к фургону. Через секунду дверь с визгом открылась.… В щели дверей показался знакомый силуэт. Это был Музыченко.

— Вы чего с такими перекосившимися рожами? — с усмешкой сказал он. — Словно со смертью встретились.

Вздохнули с облегчением.

Только ступив на землю, все начали потягиваться. Быстро собрались, огляделись. Вокруг открывались лесные просторы. Слышалось еле уловимое ухом журчание весеннего ручейка. Это место было настолько успокаивающим, и казалось таким безопасным, что на какое-то мгновение меня перенесло в детство, в ту пору, когда не было забот, только свобода и веселье. В реальность меня возвратил голос Плуга.

— Не расслабляйтесь, это еще начало. Дальше пешком. Кругом все тает, если мы дальше поедем на фургоне, то его просто затянет в грязь, — сказал он, и мы все отправились вслед за Владом.

Мы шли не очень долго, где-то час, но и он пролетел незаметно, оказавшись в такой обманчивой безмятежности, мы только и делали, что смотрели на окружающие нас деревья. Сквозь дымчатые силуэты деревьев стали заметны верхушки домов. Видимо, мы наткнулись на деревушку. Дальше начинались непроходимые болота, которые преграждали нам путь. Но зайти в деревню, первоначально не проверив ее на наличие врагов, было бы очень неосмотрительно с нашей стороны. Поэтому Доржиева и Музыченко отправили на разведку. Через двадцать минут они вернулись.

— Все чисто — синхронно сказали они. После этого мы подошли к околице деревни, хоть и с небольшой опаской.

Перед нами предстали от силы восемь-девять ветхих домиков, наша беспечность тут же улетучилась без следа. Возле одного из домов стояла старуха с маленькими, плачущими детьми. Худая женщина тащила воду для стирки одежды, которая больше была похожа на половые тряпки.

Посередине деревни, практически в самом центре, стояла виселица. На ней, от порывов ветра, колебались тела двух юношей. На лоскутах одежды были закреплены таблички.

Меня бросило в холодный пот, это наводило ужас, злость, ярость. Я хотел отомстить каждому, кто довел мой народ до такого состояния, когда боишься сделать лишнее движение. Где это видано, чтобы чужак диктовал свои правила? На лицах своих товарищей я видел такие же эмоции. Это еще раз напомнило мне нашу общую цель. Победить, во что бы то ни стало. Я успел осмотреть всю деревню, так как мы шли прямо через нее. За ее пределами нас ждал более редкий, но такой манящий, лес.

Все шли молча, каждый по своему переживал увиденное. Дойдя, наконец-то, до нужного места, мы остановились. Мы были практически на границе фронта, в полутора верстах от дороги, по которой как раз таки немцы и провозили продовольствие и оружие. Но иногда в машинах оказывался те, кто и был ценностью для нас — важные люди, унтер-офицеры и обер-лейтенанты.

Привал. Распределив дежурство, мы достали из вещмешков небольшой котелок, стопку старых бумаг и самодельную зажигалку из гильзы. Хоть мы и были налегке, но провизии было предостаточно. Крупные картошины, тушенка и хлеб. Я раскопал снег на небольшом участке земли, готовя площадку для костра. Остальным были поручены другие дела. Музыченко собрал небольшую охапку дров. Миша соорудил подставку для котла. Все остальные провели разведку территории.

Прошло не менее получаса, а огонь так и не разгорался. Мы сожгли больше половины имеющейся у нас растопки, но дрова были насквозь сырыми. За это время успели подсохнуть только тоненькие прутья. Еще через десять минут, мы, наконец-то, смогли разжечь довольно приличное пламя. Бояться, что нас смогут засечь, не было надобности. Мы находились ни близко, ни далеко от дороги, тем более нас окружали деревья. Время было не очень позднее, солнце еще клонилось к горизонту, освещая нас тусклым светом.

После того, как все дрова превратились в угольки, мы забросили в них картошку, подождали, пока она пропечется, сняли обгоревшую кожуру, и поели. Все это время, на месте с хорошим обзором на расположенную недалеко от нас дорогу, на морозной земле, покрытой тонким слоем липкого снега, вели наблюдение Плуг и Зенкевич.

Через четыре часа, в полночь, им на смену пришли я и Миша. Нам выпало самое сложное время, так как в сон клонило жутко. Единственным развлечением от дремоты были разговоры. Миша тихо, шепотом, рассказывал мне о своей жизни, о своих взглядах, о ненависти к фашистам, своей нелегкой судьбе, погибших родителях и младших сестрах.

Ближе к рассвету, пока мы еще лежали на промерзлой земле, привычка взяла надо мной верх. Я свернул самокрутку, поджег ее об еще неостывшие угли, и отошел подальше. Никто не спал, только Иванов дремал с полуоткрытыми глазами. Затянувшись дымом, я почувствовал небольшое облегчение, и даже успокоение. Докурив, я кинул себе под ноги еще искрящийся кусочек бумаги, и, придавив его ботинком, посмотрел между деревьев на мутно видную дорогу. Была сплошная темень, ничего не разобрать. Через несколько мгновений, когда я уже собирался возвращаться, мой взор упал на практически незаметный свет вдалеке. Быстрым шагом, скользя по снегу, я дошел до Миши. Он, глянув в бинокль, тоже заметил этот свет. По дороге явно двигалась пара машин.

Мы решили сообщить об этом остальным.

— Который час? — с обеспокоенным лицом спросил Плуг, после нашего краткого объяснения.

— Судя по тому, что солнца еще и подавно не видно, часа четыре утра.- Предположил Миша.

— Черте-с два! По такой темени не отправляют людей, только провизию и оружие. Я уж подумал, что все задание пойдет под откос. Но, по имеющимся данным, сегодня, в семь утра, должен выехать небольшой автомобиль. С сопровождением еще одной легковушки. Общей сложностью шесть человек. Наша главная цель — взять в плен обер-лейтенанта Александра Бенца. Хотя… Может, они и есть?

Влад, пробежавшись глазами по всем, после минуты раздумья, сказал: «Тогда Колесников и Доржиев, Иванов, вы втроем, отправитесь ближе к дороге, что бы удостовериться, что машины перевозят — людей или груз. Жду сведений. Колесников — за старшего!».

— Так точно! — кивнул я.

Действовать нужно было очень быстро и осторожно, хоть было и темно, но шанс, что нас заметят, был высок. Мы решили немного пройти по лесу и выйти к дороге раньше, чтобы перехватить немцев прямо на повороте. Шли мы быстро, но аккуратно, иногда сбавляя темп, чтобы как можно отчетливее разглядеть машины. Мы заметили, что их размер был как у легковушки. Силуэты транспорта смахивали на машины, про который говорил лейтенант Плуг. Но они двигались довольно медленно, и были еще далеко.