Бесплатный фрагмент - Нам не дано понять

Вместо предисловия. Зачем я написала книгу?

Летом 2021 года вышла в свет моя первая книга, «Ты никогда не одинок». Однако если бы кто-то спросил — о чем она? — я бы не вспомнила. Я бы не вспомнила, что книга вообще существует, если бы она не лежала у меня на столе. Более того: я знаю название только потому, что вижу его на обложке. Болезнь стерла мою память, стерла мое прошлое, и прежняя жизнь, наверное, пропала бы для меня навсегда, если бы не было записей.

К этому моменту мой мир вмещал только события сегодняшнего дня — утра, полудня, вечера. Я прошла через четыре эпилептических кризиса и понимаю, что так теперь работает мой мозг: с физиологической точки зрения он перестал помнить о прошлом, задумываться о будущем, я живу в моменте, сейчас. Бывали даже часы и дни, когда я не осознавала — кто я? Так было в первый момент, когда проснувшись от первого и самого губительного для памяти удара я не осознала себя. Новые кризисы стирали память снова и снова. Четвертый удар был полегче, но после него я плохо помню первые кризисы, они стерлись из памяти.

Когда память начала понемногу возвращаться, я вспомнила свою книгу, но что в ней — не известно. Я долго не решалась открыть ее, а когда начала читать, пребывала в совершенно незнакомом мире. Не понимала в каком времени я нахожусь. Но, наверное, в прошлом? Все-таки я все время возвращалась в прошлое. Чтение давалось с трудом — письменный текст труден для моего восприятия, но я себе повторяла, что справлюсь.

Медленно-медленно читала и удивлялась написанному. Все было таким незнакомым, чужим, будто ее написал другой человек, посторонний — не моим языком, не моим стилем. Я не узнавала книгу, не узнавала себя в той женщине, которая рассказывала о своей жизни. Ведь в моей памяти не осталось и следа от описанных событий. Но мне было безумно интересно! Я была в восторге от прочитанных историй. Я видела картины, узнавала людей, оживали воспоминания. Так текст помог мне вспомнить, кто я. Дочитав до последней страницы, я все вспомнила. И теперь уже не забуду. И даже если память снова исчезнет, я буду знать, где найти себя — в моей книге.

Буквально за три дня до начала работы над новой рукописью я поняла, что Бог меня сподобил написать «Ты никогда не одинок» прежде всего — для себя. Чтобы помочь мне вернуться к себе самой.

Почему я все забыла?

Я много думала, искала ответы на вопросы — почему я все забыла? Зачем мне пришлось восстанавливать в памяти свою жизнь? И пришла к заключению, что болезнь дала мне возможность начать все с чистого листа. Память осталась, она восстановилась, но осознание, смысл событий я создавала заново. Все прожитое я оценила по-другому, проанализировала иначе, чем в моменте. Бог дал мне удивительную возможность пересмотреть все радикальным образом, увидеть свою жизнь будто со стороны, переоценить события и переосмыслить их, будто их совершал другой человек, а я теперь смотрю и размышляю. Подобной возможности другие люди не имеют, у них есть только воспоминания.

Конечно, переоценка происходит периодически с каждым. В сорок пять, вспоминая события двадцатипятилетней давности, видишь их иначе, чем в юности. Но редко кому выпадает шанс пересмотреть собственную жизнь так кардинально, как произошло со мной. И я понимаю, что изменилась моя личность.

И в отношении религии я сейчас отличаюсь от себя предыдущей. Раньше, еще недавно, год назад, я была уверена, что может быть только одним образом, «или-или», была непримирима. Например, христианство или буддизм. Сейчас я совершенно спокойно отношусь к тому, что есть идеи в христианстве, которые я поддерживаю, есть идеи в буддизме, которые во мне отзываются. Пришло понимание, что мы можем заимствовать любые идеи из всех религий, что мы не обязаны слепо следовать только одной религии. И это нормально.

Казалось бы, простая мысль, но раньше она до меня не доходила. Раньше я мучилась вопросом: как же так, ведь я — христианка, но сомневаюсь в воскрешении Христа? Убеждала себя, что истина одна, и сомнений быть не может. Сейчас это вызывает улыбку. Как познать истину? То, что написано в религиозных книгах — не догма, там может быть что-то написано верно, а что-то нет. Я люблю миф, притчу, она абсолютно отвечает моему духу, я верую. Но у меня много вопросов. Иисус вознесся на третий день? Почему на третий? Куда вознесся? Я не понимаю. И это нормально. Я не понимаю и, может, не пойму это никогда. И неважно! Я буду брать в разных религиях то, что отвечает моему духовному возрасту, к чему готова. И опять же, оно будет изменяться в течение моей жизни. События моей жизни будут изменять это видение.

Какой мне смысл жить, если я ничего не могу?

Был момент, когда я очень себя жалела. Плакала от того, что я калека, что не могу нормально ходить, постоянные головокружения. Я обожала танцевать! Включала музыку и танцевала. Больше я не смогу танцевать никогда. И это слово «никогда» поражало в самое сердце. Даже книги мне теперь не прочитать, какие захочется, потому что не могу читать глазами, могу теперь только слушать аудиокниги. Все было потеряно.

Иногда приходили мысли о смерти. Какой смысл жить, если ничего не можешь? Но я смогла себе сказать: во-первых, смирись. Это не просто слова, это процесс. И я спросила себя: «Что я могу сделать? Что сказать себе, чтобы решить эту проблему?». Ответом пришло убеждение: «Я сильная». Теперь я напоминаю себе: «Я сильная», когда начинаю вдруг жалеть себя. Помогает. Я уверена, что переживу еще и не такое, как то, что причиняет мне страдания сейчас. Потому что я — сильная.

Но бывают дни, когда мне кажется иллюзией уверенность в собственных силах. Снова кажется, что кошмары побеждают. И тогда я понимаю, что я абсолютно не смирилась, что снова жалею себя, не хочу терпеть. Что принятие случилось только на словах…

Возможно, смирение — это многослойный процесс? Сначала на словах все принимаешь, а потом и сердцем. Но если я плачу, жалею себя, какая же я сильная? Я не имею права плакать. Только без слез и жалоб я стану той, которая смирилась. И со временем слезы все реже.

Смирение — это когда мы перестаем страдать из-за чего-то. Смирение — это отсутствие страданий. Вот, что я сейчас думаю.

Свобода выбора

Почему Бог не открывает нам истину? Почему мы наверняка ничего не знаем? Например, откуда жизнь берется, откуда возникает человек? Уже столько лет существует человек на земле и нам не дается раскрыть тайну и остается только верить. Мы ничего не знаем наверняка. И мать Богородица, в момент оплакивания своего сына, не знает наверняка, что Он воскреснет на третий день.

В ответ на мои вопросы мне пришло: важно, чтобы у каждого человека была свобода выбора. Бог дает нам свободу выбирать. Эта свобода и есть незнание. Когда не знаешь наверняка, ты свободен выбирать все что угодно, верить без приказа во что выбираешь. Если же мы знали бы наверняка — как возникает жизнь, куда мы отправляемся после смерти, мы оказались бы несвободны. По-другому не получается вера. Без этой свободы все бессмысленно. И она будет вечной: сколько будет существовать человечество, столько человек не будет знать ответов на эти вопросы.

Люди ищут пути к истине, и думают, что нашли. В мире тысячи книг про религиозное осознание и веру. Одни выбирают христианство. Другие — ислам. Кто-то верит в парапсихологию. Но, если вдуматься, ни одно из вероучений не является единственной истиной. Потому что оно всегда в разнообразии живет, подчиняясь свободе, данной нам Богом. Никогда и никто не будет знать, что он прав или ошибается, наверняка. Потому что это противоречит концепции свободы.

Христианство считает, что Бог умалил себя, став человеком. Для меня это очень интересная мысль. Он осознано уменьшает себя и становится простым смертным. Бог хочет проникнуться, прожить человеческую жизнь? Возможно, все, что произошло с Богом на земле, не более, чем миф, чем метафора, но сама идея — потрясающая, гениальная, что Бог уменьшает себя до «размера человека». Когда Бог говорит об Иисусе Христе, Он сообщает, что, воплотившись таким образом, Он уменьшает себя. Так появляется концепция сына Божьего.

Христианство часто повторяет, что Бог живой, что Он такой же человек, как и все мы. Вполне возможно, что это выраженная иными словами буддийская концепция: все мы можем стать Буддой, все мы отчасти «Боги». И эта мысль выражена в христианстве такими понятными словами! Иисус Христос напоминает нам, что каждый человек — Бог, маленький Бог. Все люди — сыны Божьи. Сын Божий — это не только об Иисусе Христе, а о каждом из нас. И мы все части целого — Божественного. В христианстве Святой Афанасий говорил, что Бог стал человеком, чтобы мы стали Богами.

В моем понимании Иисус Христос — человек, однозначно. Но вопрос в другом — воскресал ли Он? Неизвестно. Что такое воскрес? Это значит, что Он на третий день во плоти изменился, мертвое тело снова наполнилось жизнью и Он вознесся на небеса. Вот это мне не понятно и видится метафорой. Так же, как слова Священного Писания о том, что все мы воскреснем. Другими словами, мы все будем жить еще раз, еще раз и еще раз, бесконечно? Мне кажется, что идея воскресения, о котором говорится в священных писаниях отцов церкви, это слова о нашей последующей после смерти жизни. Если убрать мифологию, то все становится понятно и логично: в разных обличьях, но душа будет жить всегда.

Иисус Христос, видимо, был мудрейшим из мудрейших. Будда. Сила его осознанности достигает невероятных высот. Как Он родился? Кто Его родил? Символ Богородицы — это прекрасная мама, которая была просто человеком, женщиной? Или созданием таких же высот, что и ее Сын? Раз Богородица вознеслась на небо после смерти. Это ли явление буддизм описывает, как выход из колеса сансары? Выход из порочного круга перерождений на непостижимый другой уровень, доступный просветленным людям. Что с Ними будет дальше? Неизвестно, тайна всего человечества, величайший секрет, который никому не открывается при жизни. И нет в том необходимости. Это знание должно оставаться тайной, потому что таким образом Бог хочет, чтобы мы сами — каждый — искали для себя разгадку. Если будет дано, мы сами ее откроем еще при жизни.

Кто такой Бог?

Когда я говорю: «Бог», я имею в виду некую энергию, которая нас ведет по жизни. Мне просто логично называть ее Богом, но я не имею в виду конкретного Бога — дедушку, сидящего на облаках. Конечно же, нет.

Мы — дети Его. В это я верю: мы — дети божьи, он нас ведет, как маленьких. Помните, притчу о блудном сыне? Сын ушел от отца, промотал все свое наследство, но потом вернулся со словами, что был не прав. Это моя любимая притча. Потому что она точно определяет наши взаимоотношения с Богом. Мы делаем ошибки, а Бог нас милосердно направляет, показывает наши ошибки и принимает нас вместе со всеми нашими промахами. Как в притче о блудном сыне, в которой отец принял юношу, несмотря на его распутный образ жизни, на его грехи, дал самую лучшую одежду, все сделал для него, потому что отец. То же самое делает Бог с каждым из нас.

Мы чаще совершаем ошибки по незнанию, не понимаем. А так называемое возмездие за нее — на самом деле прощение, — может быть растянуто во времени и настигает спустя 20, 30, 40 лет. Может быть, только в самом конце жизни человек поймет, где оступился. Мне Бог дал понять мои ошибочные решения уже сейчас.

На мой взгляд, проблема христианства в том, что, согласно ему, Бог отдельно от человека, сам по себе, а человек — отдельно. Здесь большая загадка. По буддизму Бог является «мы». Мы есть Бог. В буддизме абсолютно все события, все материальные вещи — единое. Оно только разделяется на разные части, и одна из этих частей — Бог в христианском мире.

Бог в христианском мире — тоже часть структуры, о которой мы ничего не знаем. Мы не знаем, что это. Но Он существует. Мне сложно выразить словами то, что я поняла. Присутствие Бога во всем, можно выразить словом «божественность». И можно выразить присутствие Бога во всем через слово «влиятельность». В зависимости от того, что вы сегодня читаете, с кем сегодня говорили, вы меняетесь. Через свое окружение мы меняемся и влияем друг на друга. Все в мире соотносится между собой. Без отношений не было бы мира. Все наши материальные и духовные вещи существуют только по отношению к другим вещам. Это важно.

Буддизм говорит, что все существует только благодаря отношениям, тому, что все взаимосвязано. Каждая малейшая вещь, мысленная или материальная, связана с другой вещью. Ничто не просто так. Эта связь и создает материальный и духовный мир, их связанность создает наши миры. Если бы этой связи не было, было бы — «ничего». Человеческий мозг не в силах вообразить это «ничего». Невероятно сложно его представить. Это больше, чем пустота. Так вот, мир — есть «что-то».

Взаимосвязь всех элементов, материальных и духовных, это все разом и есть Бог, в моем понимании. Потому что, если бы его не было, то было бы «ничего». Мир — пустота? Но мир не является пустым, мир существует. Значит, он не является пустотой. И эта «непустота», она есть.

А христианство — одна из религий, совершенно прекрасных, которая задает нам жизненные правила, разъясняющие существование в этом мире. Оно дает эти правила в виде знаков, синхроничности, мистических вещей.

Но есть, возможно, другие миры, в которых будут другие правила. Мы не можем их увидеть, понять. Может быть, когда-нибудь мы и откроем другие миры. Но сначала нам бы со своим миром разобраться. Мы еще дети в отношении к миру нашему. Поэтому Бог нам не дает большего, дает по силам и разумению нашему.

И вот тогда возникает коллизия: Бог личностный, который хорошо знаком нам по христианству, Он не единственный, который в мире есть. Он — только часть мира. И все, что связано с ним, божественное, которое мы, например, в христианстве, буддизме, индуизме, знаем о Боге, — это только то, что мы знаем о Нем через призму нашего мира. В другом мире мы знали бы что-то другое. Все, что мы можем сказать о Боге — Он есть и существует. А тот Бог, которого мы знаем в христианстве и других религиях — это наши иллюзии, наши проекции, наши фантазии, которые помогают нам жить. Это объяснения, которые доступны нам, которые мы сможем воспринять своим умом.

Он — отец однозначно. Об этом и Будда говорит. Он — мать, в лице Богородицы, ее черты, жертвенность, сострадание. То есть Бог и отец мне, и мать. И, чего я долго не понимала, Он мне — настоящий друг. Не только отец, но и друг, который на равных со мной говорит. Это серьезная мысль.

За годы болезни Бог стал для меня самым близким. Без Бога я сейчас вообще не живу. Он — единственное, что меня держит на этой планете. Да, конечно, меня держит забота о детях. Но я не была бы собой, если бы у меня не было Бога.

Я осознала, что без Него я не проживу.

Всю мою болезнь, все эти годы я справляюсь с жизнью только в соединении с Богом. Он наполняет смыслом даже самые тяжелые дни и дает много надежды. А Его помощь? Это же самое настоящее чудо! И я верю, что чудеса случаются со всеми, только я их замечаю, потому что какой-то мой орган (непонятно какой, кстати), настроен ловить знаки, замечать чудеса. Это интуиция, может быть. Но эти знаки мне помогают жить. Это однозначно.

Бог для меня — живой. И я верю в личностного Бога.

Форма Бога

Существование Бога в каждой религии принимает свою форму. Слово «форма» очень важно. Дело в том, что оно не обязательно отражает материальную форму, это и духовная форма тоже. Бог существует в виде формы, которая будет понятна людям. Это моя концепция. И пока я не вижу ей альтернатив. Мой ум — тоже часть нашей системы, которая описывает мир, поэтому я не могу сказать, что моя концепция абсолютно правильная, потому что она все равно существует в рамках заданной формы. Конечно, истина может быть совершенно другой, непередаваемой, непознанной. Но для себя, в своем уме, я делаю все, мыслю, согласно своей концепции. Мне с ней легче жить. А какая она на самом деле?

Особенность христианства в том, что Бог отделен от человека. Отец и его сыновья и дочери. Мы стоим отдельно от Бога. Он выступает как личность в этом мире. И в этом мире данная концепция нормальна. Она имеет право на существование. Бог отделен от человека. С другой стороны, Он на самом деле отделен, потому что Он есть «непустота», а мы ей себя не ощущаем. Человек отделен от «непустоты».

Бог не есть бытие, не есть благость, Бог становится видимым в творении. Бог проявляет себя в творении. Так Он проявляет себя, становится видимым. И тогда малая Его часть становится видимой в творении, в материальном мире. Но какой Он на самом деле, что Он, мы не можем сказать.

К Богу можно приблизиться путем экстаза в молитве, литургии и других таинств религиозного служения. Хотя бы так, другого способа у нас нет. Но важно, что мы постоянно пытаемся приблизиться к Богу. Хорошо, если хотя бы немного получается. Поэтому и используется для обозначения этого процесса слово «приблизиться», то есть приблизительно, частично стать ближе.

Наверняка мы не можем войти в бОльший контакт с Богом, по крайней мере, в нашей жизни, в нашем материальном мире. Возможно, в другом мире, в другом духовном измерении получится? Преодолев колесо сансары, скажем, снова соединиться с Ним. Люди ищут разные способы почувствовать приближение: молитвой, экстазом, ЛСД, йогой. Мы все время стараемся приблизиться. В нас это стремление естественно заложено.

И для меня христианство — это не философия, это процесс общения с живым Богом. Многие воспринимают христианство, как религию, как кодекс неких правил. А на самом деле истинное христианство может быть вообще без правил. Оно может просто быть в душе человека. То есть вы можете быть христианином, не соблюдая вообще никаких правил. Если в душе вы христианин, то и по сути своей вы христианин.

«Каждая душа — христианка», сказал сотни лет назад Квинт Тертуллиа́н, один из наиболее выдающихся раннехристианских писателей и теологов. В зарождающемся богословии Тертуллиан впервые выразил концепцию Троицы. Положил начало латинской патристике и церковной латыни — языку средневековой западной мысли.

Конечно, не каждая душа, наверное, христианка, но по сути своей — да, слова верные. Душа — христианка в своем стремлении к Богу, в желании помогать другим. Важно только, чтобы эти порывы, эти движения были искренними.

Православие мне по душе ближе, чем другое Христианство. Оно наиболее мистическая религия, наиболее приближенная даже к буддизму и иудаизму, чем к католицизму или протестантству. Конечно, при этом она очень ортодоксальна, все по правилам. Христианские мистики говорят о том, что Бог един, что нет никаких материальных вещей и событий. Ровно о том же рассказывает буддизм. Субъект и объект не отличаются, они едины.

В буддизме человек есть Бог. Он тоже существует, Он тоже есть. Как есть Бог, так и человек есть. Скорее, я поддерживаю эту идею, что Бог и человек едины. Все это одно, потому что все взаимосвязано. И, разве, человек отделен от этого одного единства? От мира? От вселенной? Нет, конечно. Он находится там же. Он не может быть отделен. Он тоже Бог, только маленький, совершенно простой. Но он тоже Бог. Я считаю, что эта «непустота» относится абсолютно ко всему. Поэтому хорошо складывается картина, когда мы пытаемся объяснить синхроничности. Мы понимаем их, как то, что мы сами создаем.

Мы сами создаем эти синхроничности, соприкасаясь с «непустотой». Все эти знаки мы сами создаем, поэтому они и не появляются у людей, которые в них не верят. Потому что, когда мы верим во что-то, мы и создаем это силой веры. Атеисты вообще не задают себе вопроса: «Что есть мир?». Удивительно. Но их не интересует мир и как он устроен. Они уходят от этого вопроса. Они делают вид, что и вопроса такого не существует. Но вопрос есть. Люди задают себе его ежедневно. Мы живем на прекрасной планете, и не спрашиваем себя: каким образом наша планета образовалась. На мой взгляд, атеизм равен лени. Он воплощает нежелание и страх, между прочим, попытаться найти ответы на свои вопросы. Это страшно. Атеисты боятся узнать правду, хотя бы приблизиться к этой правде. Мне жаль атеистов — они не задают себе вопросов, потому что боятся ответов. Ведь никто не знает наверняка, что есть истина. И процесс поиска вечен. Мы никогда не ответим себе на все эти вопросы, потому что это нам просто не дано. Но мне горестно осознавать, что есть атеисты, которые запирают себя только в материальном мире.

Имена Бога

Бог есть, и Он предстает во множестве разных образов и ликов. Мы видим только наш мир — один из миллиардов ликов. Остальное мы не видим, потому что не готовы к остальному. Это как множество имен Бога в иудаизме. Я все больше уважаю иудаизм, потому что он движется вглубь. Разные имена Бога — это правильно. Иудаизм говорит, конечно, языком нашего мира и, говоря о разных именах Бога, он имеет в виду разные воплощения Бога, разные религии — христианство, мусульманство и так далее. Но я, говоря, «имена Бога», хочу пойти еще глубже. Бог может носить имена, о которых мы даже не догадываемся. Может воплощать совершенно другой порядок жизни. Более того, Бог непознаваем, у него нет имени. Поэтому в индуизме запрещено называть Бога по имени. Нет ни слова, и даже ни мысли, чтобы выразить имя Божье. Это удивительная концепция, что о Боге даже нельзя помыслить. Бог описывается отрицанием, через перечисление того, чем он не является. Есть даже такое понятие, как отрицательное богословие. О Боге не надо думать, все равно он непознаваем. Вот такая глубокая мысль. Таким образом нам напоминают, что Бог — есть непознаваемое. И даже нет смысла пытаться Его познать. Никто, конечно, не говорит, что Его познавать нельзя. Запрета нет. Но и узнать Его подлинно невозможно. Возможен только путь познания, как у меня, — но смотрите, индуизм предупреждает меня и других искателей, что наш поиск не увенчается успехом. По крайней мере, при этой жизни.

Разные религии

В каждой двойственности есть скрытый резерв. Мы оперируем двоичной системой. Ноль и единица — язык программирования. Компьютерные технологии строятся на нуле и единице, на двойственности. То есть что-то — «да», и что-то — «нет». Мы точно живем двойственностью, живем в двоичной системе. Все наши действия, события в двоичной системе: черное и белое, добро и зло, Бог и дьявол, верх и низ. В буддизме есть абсолютно категорическое понятие — двойственность всегда едина и наделена скрытыми качествами, как две стороны одной медали.

Еще недавно у меня было впечатление, что христианство прекрасно, его притчи мудры и замечательны. Если я погружусь в дзен-буддизм, то как же тогда христианство? Будто можно всегда выбирать только что-то одно. Я представила христианство внизу, в основании — в фундаменте всего. А дзен-буддизм представила на вершине. Визуально я представила себе две религии таким образом. И тогда в моей голове христианство и буддизм смогли сосуществовать одновременно, перестали противоречить друг другу, потому что одно внизу, а второе наверху, они дополняют одно другим.

Почему у меня христианство внизу, а не вверху? Потому что оно о нашей мирской жизни. Все христианские притчи описывают истории о материальном мире, реальные события. А дзен-буддизм утверждает, что реальности нет, поэтому он у меня оказался вверху. Одна религия не продолжает другую, они идут параллельно, как две стороны одной медали.

То же самое можно сказать про другие религии: мусульманство, индуизм. Они все внизу, потому что говорят о материальных вещах. Мусульманство — это практически христианство с небольшими изменениями. Индуизм, конечно, немного парит над христианством. Он патетический. Это такая, скажем, сказочная религия. Различные ответвления христианства тоже показывают нам, рассказывают о жизни в материальном мире.

Разные религии, рассказывающие, каждая по-своему, о жизни в материальном, — для меня доказательство, что мир един. Не может быть сто религий и сто миров. Но когда, например ортодоксы, говорят, что их вера — истина, меня это возмущает. Мне это кажется неверным. Их вера отражает картину мира, каким видит его их общество. Это все культурологические аспекты, которые всех сводят к одному единственному миру, о котором рассказывают под влиянием культурных отличий. Мир может быть только один. По крайней мере, другой мир нам пока не показывают.

Я скептически, как к борьбе за власть, отношусь к разногласиям концептуальных ортодоксов и католиков, католиков и протестантов, мусульман и христиан. Мы все живем в единственном общем мире. Все обращаемся к Богу. Пусть и называем его разными именами, разными словами. Многие ли люди увлеченно вникают в смысл слов? Этимология слов — наука чрезвычайно интересная, она рассказывает о том, откуда пришли те или иные слова, что они означают. Вот, как пример, слово «Господи». Это слово происходит от слова «господин». Мы Бога воспринимаем как господина. В нашем языке Бог — это господин. А господин — этот тот, кому подчиняются и служат. Но это фактически ложь. Бог дает нам столько свобод! Поэтому для себя я отказалась от слова «Господь». Я чувствую Бога моим другом, я слушаю его, но я не хочу безропотно, не разбираясь, подчиняться Богу как рабыня. Вот еще одно словосочетание — «раб Божий» — от которого я отказалась.

Я не считаю себя равной Богу, Бог выше всего. Я верю в Бога, я свято верю, что есть Нечто, что ведет нас по жизни. Это моя религия, может быть, неправильная. Но Бога должно называть каким-то другим словом, которое показывает не равные, но добрососедские отношения. Или какое-то слово, которое показывает, что Бог нам не господин, что Он нас ведет, нам помогает. Но Он не является нашим лордом. Я считаю так.

О чем я думаю, когда смотрю на Богородицу?

Вы множество раз видели женщину, которая держит на руках тело своего убитого сына. Мы смотрим на нее в тишине, в безмолвии и ощущаем тяжесть в ее руках. Она вся в нем — мать оплакивает своего сына. Но мы смотрим на иконы, на фрески, на статую и знаем, что Она — Богородица. На ее руках — Царь Небесный. Она — Царица Небесная. Ни на одной, самой древней иконе вы не найдете Ее изображения иначе, как царственное. Она всегда молода и царственна. Он всегда молод и царственен.

Но недавно я увидела эту сцену совсем иначе. Увидела и поняла впервые всей душой, что Матерь Божья — прежде всего мать. Она была его мамой. И ее сын погиб. Погиб в жутких мучениях, на ее глазах. Я увидела, что эта всем известная история — настоящая трагедия. Я смотрела на деву Марию и видела женщину, мать, у которой погиб сын. Погиб ее ребенок, ее мальчик. Это меня поразило до глубины души.

Я почувствовала человеческую материнскую боль Богородицы. Невольно представила, каким бы кошмаром стало для меня, случись это со мной. Ужасная мысль.

Кем был Иисус?

Считается, что Иисус опытным путем получил космическое сознание. И тут у меня возникает вопрос: был ли Он мужчиной, то есть человеком, обладающим особыми силами, или он был иной сутью? Известно, что на протяжении тридцати трех лет Иисус оставался в облике человека и обладал силами, способностями. Потому что Он, например, мог накормить пятью хлебами ячменными и двумя рыбками пять тысяч человек. Притча такая есть в Евангелие от Иоанна. Но, с другой стороны, все Его способности могут оказаться мифом, метафорой. А, может быть, и нет. Мы этого не знаем. И мы никогда не узнаем, потому что все это было давно. Мы можем только довериться Библии и сказать, что раз в книге написано, значит, так оно и было.

Но так ли это на самом деле?

Я трактую историю об Иисусе не как миф. Вполне возможно, я ошибаюсь. Но когда я читаю Библию, меня сопровождает ощущение, что если Он и был человеком, то не таким, как описывают. Или Иисус духовное лицо? Бог? Британский философ, писатель и лектор Алан Уоттс считает, что Иисус — мужчина, который жил на самом деле. То есть это и не миф. При этом, Алан Уоттс не верующий христианин. Главное, на мой взгляд, что Иисус дал человечеству очень многое. Все притчи об Иисусе потрясающи, гениальны. И не важно, кто их создал. Важно, что притчи существуют, что они абсолютно верные и помогают нам жить.

Когда я прихожу на исповедь, я всегда говорю одно и то же — о своем маловерии, что я маловерующий человек. Мой крест — маловерие. Я не верю до конца в Иисуса Христа. В то, как Он описан в Библии, в трехдневное воскрешение. Понятие воскрешение меня смущает. Я не верю, что Он воскрес на третий день. Но, с другой стороны, может быть, речь идет про реинкарнацию? Может быть, таким способом Библия знакомит нас с реинкарнацией?

Когда я говорю «маловерие», я говорю о маловерии в христианском смысле, о том, что я не достаточно верю в воскрешение Иисуса Христа и в Его существование. Во мне живут сомнения. Когда на исповеди я признаюсь в маловерии, батюшки мне всегда отвечают: «Это нормально. Практически у всех присутствуют сомнения, потому что никто не знает истину, не видел как оно было на самом деле».

Батюшки советуют просить веры. Они говорят, что верят. Антоний Сурожский говорил: «Я не верю, для меня это факт». И он уже пришел к такому факту. Факт — вещь серьезная. Он уже не верующий человек, он фактически знает, что христианство, в том виде, в каком оно есть сейчас, абсолютно правдиво. Он знает. Ведь знания и вера — это разные вещи. Знание — это «я знаю, что так было», а вера — это «верю, что было так». Знание говорит о том, что ты полностью подчиняешься Богу. Что Он тебе сказал, то ты и делаешь. Я не полностью подчиняюсь Богу, постоянно сопротивляюсь, как мне кажется, потому что я мало верю. Но сейчас я преуспела в подчинении Богу. Я стала намного лучше себя чувствовать подчиняясь. Это равно смирению. Ты смиряешься с тем, что тебе дано, и тем самым ты подчиняешься Богу.

Троица