18+
Надежда

Объем: 356 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

От автора

Роман «Надежда» был написан ещё в 2012 — 2013г.г., но по ряду причин оказался положен на полку. История появилась благодаря снам, которые довольно часто становятся источником моего вдохновения и новых идей для книг. В конце 2017 года взялась за дописывание и небольшую редактуру, и только в 2018 довела дело до финала. Да, так бывает, что поделать. Специально для романа Ольга Орлова создала иллюстрации и отличную обложку. Если кто-то из вас ещё не знаком с её творчеством, поспешите это сделать!

Эта история про самую обычную девушку, которая пытается выживать в мире зомби-апокалипсиса. У Нади нет особых умений, мудрого помощника — она оказывается один на один с реальностью с тем багажом знаний, который был набран в течение жизни. На её месте мог оказаться любой человек: быть может, даже вы сами. Кто знает, как бы вы повели себя в тех же ситуациях?

«Надежда» — это книга-путешествие, но не ищите здесь развлечений, она для думающих людей, которые умеют читать, подтекст — в том числе. Здесь главное — атмосфера вокруг, в событиях нового мира. Не нужно искать здесь достоверности или воспринимать историю, как пособие для выживальщиков. Хотя деталей в книге много и они важны, про сборку танка напильником или чистку оружия здесь вы не прочтете. На мой взгляд, не всем и не всегда это нужно в постапе. Есть много других хороших книг, где пишут именно так.

Не ставила цели писать легкую сказку о девушке, но и излишней жестокости выпускать в мир тоже не хотелось, этого добра и так хватает. Но всё же, путешествие Нади не всегда было просто созерцательным. Что-то там пошло не так и… В первых главах интрига только назревает и нельзя предположить, чем обернётся её путь. Чем дальше уходит героиня от начальной точки, тем страшнее становится путешествие.

Мир вокруг героини — альтернативная версия 80-х гг. ХХв. Почему вдруг? — Как говорится: «Так вышло». Специально такой цели не ставилось, но по мере того, как история обрастала деталями, этот факт вышел наружу. Мне близка эстетика того времени. Там люди не обременены гаджетами, мобильниками, плоскими телевизорами и вездесущим Интернетом. Но это дело вкуса каждого, как говорится, и вы можете не согласиться. В любом случае, делать «back to USSR» плана не было, потому мир лишь альтернативно перекликается с тем периодом.

Эта книга-путешествие, впечатление, испытание. Она не похожа на то, что мне доводилось писать прежде. Рекомендую книгу зрелым читателям: тем, кто ищет новых впечатлений и, разумеется, тем, кто любит постап во всех проявлениях. Это атмосфера путешествия внутреннего и внешнего, трансформация опасная и необратимая. Спойлерить не буду, читайте, делайте собственные выводы. Если сомневаетесь, понравится ли? — Всегда есть весьма весомый бесплатный отрывок, по которому можно судить о том «ваша» книга или нет. Знаю одно — это путешествие вы долго не забудете.


Благодарю своих близких и родных за поддержку с книгой. Без вас этот путь был бы невозможен. Рада, что мне есть, с кем разделить его!

Знайте, что каждый человек, прочитавший роман «Надежда» и написавший рецензию или своё мнение очень важен для автора Обратная связь подпитывает, вдохновляет и подталкивает идти дальше. Благодаря тебе, Читатель, книги продолжают жить.

Жду вас в паблике VK @nadezda_ava

С уважением,

автор

Все персонажи и события этой книги являются художественным вымыслом.

Любое совпадение имен и событий является случайностью.

Пролог

Тема эпидемий давно всем надоела и воспринималась, как нечто естественное. Вирусы с труднопроизносимыми названиями; «птичьи» и «свиные» гриппы; грибки, бактерии, бешенства… Люди устало и грустно шутили: «Какой грипп будет следующим? Рыбий?» В определённый момент это перестало восприниматься всерьез. Слишком уж много было вокруг разговоров и обсуждений. Больше, чем нужно и больше, чем может воспринять человек.

Помню, даже упоминали даты, когда должно погибнуть человечество. Не всё, а как водится, за исключением кучки избранных. Потом числа неоднократно менялись с объяснениями «просчётов»: никому не дано знать об этом. Как бы ни развивался прогресс, так далеко шагнуть людям не под силу. К счастью.

Спустя время, апокалиптические новости перестали будоражить умы, и общество снова забыло о конце света. Некогда шокирующие заголовки отступили на дальние полосы газет, а затем и вовсе исчезли, сдавшись перед насущными проблемами, которые всегда важнее и страшнее.

Утром «Дня Икс» всё было привычным для миллионов людей: громкий будильник, спешные сборы, завтрак на скорую руку. Никто не подозревал, что навсегда расстается с родными…

1. Дневник. Выброс

«Где-то произошёл выброс в атмосферу агрессивного вещества, вызывающего необратимые изменения в человеческом организме. Власти тогда ещё не поняли, с чем имеют дело, и выдали объявление: «В городе зафиксировано возникновение опасного штамма гриппа. Будет проведена обязательная вакцинация жителей»…

Однако на деле всё обстояло иначе. Начальные симптомы действительно напоминали грипп. На человека наваливалась усталость, начинался сильный сухой кашель, слезились глаза, в них лопались сосуды; температура тела стремительно поднималась до 39—41 градусов. Человек впадал в забытье, организм не реагировал на лекарства и через какое-то время его сердце останавливалось. Когда близкие были готовы вызывать «похоронку», больной неожиданно начинал шевелиться. Но радостные объятия сменялись криками ужаса, когда мертвяк зубами вцеплялся в плоть родственника…

Такие истории мне довелось выслушать несколько раз, прежде чем поняла, что за эпидемию нам выдали нечто иное, гораздо более опасное. Первыми жертвами в городе, по слухам, стали врачи «Скорой», принявшие вызов от заболевшего. Где тот бедолага подхватил эту заразу, не знаю, но он успешно запустил цепочку смертей и понеслось-поехало!

В день, когда начался этот бардак, я была в районной больнице — собирала документы для небольшой операции. До этого несколько лет мучилась с головными болями, обследовалась и обнаружился запущенный гайморит. Порекомендовали сделать «прокол», нужно было обойти пару оставшихся врачей и получить результаты анализов. Я скучала в очереди среди других пациентов, время тянулось невыносимо долго. Когда зазвучала сирена, мы не сразу среагировали: её периодически включали на тестирование и все привыкли. Только в этот раз завывание было иным и что-то подсказало, что лучше побыстрее покинуть больницу.

Оказалось, двери центрального входа уже заблокировали бравые парни в форме. Выйти наружу никому не удавалось! Было непонятно почему они здесь и как добрались настолько быстро, ведь сирена только начала реветь? Неужели на этот раз тревога была не учебной? В назревающей панике я проскользнула в туалет и попыталась открыть заколоченное окно. Длинные гвозди прошивали раму насквозь, не хватало сил выдернуть их. Шум, который я создала, привлёк внимание одного из военных. Он бесцеремонно выволок меня в коридор к остальным, кратко пояснив, что делать такого больше не стоит.

Главврач, бледный, со взмокшим от пота лбом, стоял на стуле и старался перекричать толпу. Он путано объяснял, что ехать теперь некуда, нужно ждать эвакуации, тогда будет шанс на спасение. Бабушки охали и всё равно пытались пробиться на улицу, кто-то упал, потеряв сознание, некоторые пускали слезу, давя на жалость. Одна женщина рухнула на колени и начала хватать главврача за ногу, умоляя отпустить домой к детям. Несчастную поддерживали робкие голоса, но врач качал головой, косясь на военных. Иногда доносились обрывки фраз про вакцинацию, кто-то громким шёпотом рассказывал, что слышал на улице стрельбу. Страшное слово: «Война!» несколько раз прозвучало в толпе. Назревала паника.

Когда один из солдат, пристально смотрящий на меня, наконец, отвернулся, я резко присела и на полусогнутых направилась в сторону регистратуры. Там за столом сидела пожилая женщина в халате с кучей больничных бланков и звучно помешивала ложечкой чай. Казалось, общий хаос не коснулся её. Иногда она бессистемно перекладывала бумаги с места на место и переводила взгляд к окну, откуда слышался рёв двигателей и сирена. Стук ложечки о края чашки явно успокаивал её, вводя в некий транс и, когда я обратилась с просьбой разрешить позвонить домой, врач не сразу повернула голову. Она молча замерла на мне взглядом, от которого стало не по себе, а потом кивнула на телефон.

Засев на корточках под столом, я несколько раз набирала номер, в надежде застать родителей, но трубку никто не снял. Когда ко мне на четвереньках подполз грузный мужчина, я едва не вскрикнула от неожиданности. Он двумя руками вцепился в телефонный аппарат, резко притягивая его к себе. Покрасневшие глаза с лопнувшими сосудами, взмокший лоб и плотно сжатые губы подсказали, что настроен он решительно. Попытавшись бороться за телефонную трубку, я увидела огромный кулак перед самым лицом. Понимая, что в нынешней ситуации никто не вступится, я выпустила аппарат. Мужчина отполз в сторону, напоследок нарочно больно пихнув в плечо. Плюхнувшись на пол, он своей шапкой вытер пот с лица и начал остервенело крутить диск, а потом неожиданно громко, руша и без того хрупкую маскировку, закричал кому-то на той стороне, что жив и всем надо срочно бежать к Полечке.

Понимая, что сейчас сюда придут солдаты, я поползла к шкафу, стоящему у окна. Решила спрятаться внутри или залезть под подоконник — другого укрытия здесь не было. Но моё позорное бегство из коридора заметили. Военный бесцеремонно перерезал телефонный провод, не дав завершить разговор мужчине в шапке, потом схватил меня за ногу и поволок в коридор. Я пыталась отбиваться и орала, стараясь пнуть его. Происходящее было не до конца понятно, от этого с каждой минутой становилось только страшнее. Военный оставил меня и пригнал в коридор толстяка, тыкая тому в спину стволом автомата. Мужчина разом утратил свою бойкость и шёл, понурившись. Я сидела на полу, думая, как еще можно выбраться и что предпринять. Заплаканная женщина в стоптанных туфлях помогла подняться, пояснив, что «этим лучше не сопротивляться» и напомнив, что на холодном сидеть вредно.

Двери больницы распахнулись, и мы увидели, что снаружи стоят несколько грузовиков. Нас вытолкали и начали подсаживать в открытые кузова. Кто-то шепнул, что конечная точка маршрута — эвакуационный лагерь за городом и что это не так уж плохо. Тех, кто пытался вырваться и сбежать, тащили обратно, не обращая внимания на сопротивление и мат. Я забралась сама, заняла место в углу и затихла, понимая, что оказалась на особом счету у парней с оружием. Нужно было немного затеряться, прежде чем совершать новый побег.

Когда наши грузовики выехали с территории больницы, недавние пациенты неожиданно прекратили галдёж. Мы не могли поверить тому, что видели! Казалось, в Кутарово началась война! Около домов на снегу тлели дымовые шашки, лаяли служебные собаки, яростно обрывая поводки. Сирена выла, не замолкая, делая лишь короткие паузы, словно набирая воздуха перед новым витком. Стало понятно, что это не учения.

Из окон некоторых квартир валил чёрно-серый дым, удушливо пахло гарью. Кто-то звал на помощь, орали дети, а на снегу виднелась кровь. На задворках слышались жуткие крики, как будто собаки рвали ещё живую добычу. Выстрелы, близкие и пугающие, на какое-то время заглушили собой всё, а потом настала тишина. Я сжалась в комок, уткнулась лицом в колени и слушала только шум мотора. Это немного успокаивало.

Проезжая центральную площадь города, мы стали свидетелями уничтожения мертвяков. Тогда никто ещё не знал, в кого именно стреляли солдаты — с такого расстояния нельзя было отличить мёртвых от живых. Все в шоке смотрели, как два десятка людей оказались скошены очередями. Брызги крови, насквозь пробитые тела, снесённые головы… Несчастные протягивали руки, умоляя не стрелять!

От этого зрелища женщина, сидящая рядом, потеряла сознание. Почти все начали орать, требуя остановиться, стучали по кабине грузовика. Были и те, кто вспомнил о защите прав человека. Ничего не подействовало! Тогда самый отчаянный из мужчин решил перебраться в кабину водителя. Однако ему не хватило сил, чтобы удержаться на крыше грузовика. Сорвавшись на землю, мужчина едва не угодил под колёса. Я видела, как он покатился по снегу с искажённым от боли лицом. Колонна не замедлила движения, никто не кинулся на помощь к пострадавшему. Мы ехали дальше под звуки выстрелов и крики. В моей голове билась мысль, что нас тоже убьют, вывезут в лес и всё. Военный с оружием сидел в конце кузова и внимательно следил за дорогой. Стараясь не смотреть на него, я поглядывала на своих соседей, надеясь, что будет возможность сбежать.

Мной двигала тревога за родителей. Разлучать людей вопреки их воле — немыслимо! Будь они рядом, я не стала бы сопротивляться, просто поехала бы куда следует. Мысли, что их отвезут совсем в другое место, пугала! Что, если спас лагерей несколько, и из них потом невозможно выйти? Вдруг придётся остаться там на всё время эпидемии?


Не поняла, что именно произошло, но наш водитель вдруг резко крутанул руль в сторону. В кузове началась давка, меня подбросило, я едва смогла уцепиться за кого-то, а в следующее мгновение оказалась придавлена стонущими людьми. Прежде чем смогла понять, где верх, а где низ и что вообще происходит, грузовик неожиданно сильно накренился и упал на бок. На наше счастье, водитель уже успел скинуть скорость, и мы все вывалились в кювет.

Мимо проехали другие машины, но никто из пассажиров не протянул руки, чтобы спасти хоть кого-нибудь. В их глазах читался наш смертный приговор и радость, что для них самих ещё остаётся шанс на спасение.

Меня придавили так сильно, что едва не сломали рёбра. Кое-как я выскреблась из-под тел и на четвереньках отползла в сторону. В куче людей было видно и нашего конвоира. Кажется, он сломал ногу. Собравшись с духом, я поняла, что этот шанс нужно использовать и бежать куда угодно, только бы оказаться подальше от колонны.

Вместе с несколькими людьми сначала кинулась к магазину. Почему мы побежали туда, даже не сговариваясь? — Не знаю! Наверное, общее было в головах. Двери продуктового были заперты и, хотя стёкла витрин уже частично выбили, я не решилась лезть внутрь. Там было движение, шум, с полок падали товары. Показалось опасным попасть на глаза мародёрам. Мы переглянулись и бросились дальше, но на первом повороте мои спутники свернули направо. Я невольно остановилась и посмотрела им вслед. То, что они вдруг так просто покинули меня, ничего не сказав, сильно ошеломило. Короткое время, проведённое в кузове бок о бок, заставило меня считать их «своими». Видя, как четыре человека исчезают за соседним домом, я испытала страх. Только понимание того, что нужно отыскать родителей, вывело меня из оцепенения.


У каждого из выживших есть своя история о мертвяке, что запомнился больше прочих и приходил ночами, лишая остатков сна. На одной из улиц я увидела своего «первого мертвяка». Его тело было неестественно сплюснуто, как будто человека основательно чем-то придавило. Заваливаясь, то в одну, то в другую сторону, оно все же удерживало равновесие. Вывернутая челюсть подёргивалась сбоку синюшного лица, а белесые глаза не моргали. До сих пор кажется, что ничто не сможет перебить того воспоминания. Другие мертвяки с лёгкостью забылись, но не он… Я дважды споткнулась на ровной земле, потому что ноги не держали. В слезах поползла в сторону от тротуара и, преодолев клумбу, кое-как поднялась и полубегом затерялась в городском парке.

Немного придя в себя, пошла дальше и почти сразу оказалась атакована женщиной: та в истерике кричала о закрытом дома Кузьме, которого нужно покормить. Пока я отцепляла от себя её сухие жёлтые руки, из-за поворота показались ещё несколько мертвяков. Бледные лица с окровавленными ртами, вздутые животы и походка вразвалку не предвещали ничего хорошего. Отпихнув женщину, рванула оттуда так быстро, как только смогла. Потом до меня дошло, что я бросила беззащитного человека умирать! Никогда в жизни мне не было так стыдно, но реальность менялась быстро, приходилось подстраиваться.

Знакомыми переулками пробиралась домой, изредка сталкиваясь с людьми, несущими сумки, чемоданы и тюки с вещами. Бородатый мужчина тащил телевизор и пылесос! Для чего они теперь были нужны? Пару раз видела, как люди обыскивают тела и спешно меняла маршрут, не желая становиться лёгкой добычей. От проходящего отряда военных успела спрятаться в подъезд. Показалось, меня заметили, но, на счастье, никто не бросился следом.


До квартиры родителей добралась нескоро. Любимая, хотя и тесноватая «двушка», в которой знаком каждый угол! Настоящий дом и самое надёжное в мире место. Мне казалось, это навсегда, вне зависимости от того, что происходит вокруг, но… В квартире всё оказалось перевёрнуто вверх дном, кто-то вывернул наружу шкафы и ящики, скинул книги и фотографии.

Вещи, ценные только для нашей семьи, остались лежать на привычных местах. Деревянная шкатулка прабабушки, с цветочным узором, вырезанным вручную. Простая, будто сделанная руками ребёнка. Оловянные и медные пуговицы, выплавленные прадедом. Расшитые цветами платки и скатерти. Несколько серебряных колец, пара золотых цепочек и браслет с отломанной застёжкой. Вот и все сокровища, связывающие наше прошлое и настоящее.

На стене около шкафа с мамиными вещами висела семейная фотография, сделанная в одном из отпусков. Остановившись на ней взглядом, я неожиданно заплакала. Открыв шкаф, разом обняла все платья на вешалках, уткнулась в них, вдыхая запах маминых духов. Больше всего хотелось, чтобы кто-то всесильный отмотал назад время, и эта дата оказалась бы самым обычным днём…

Потом успокоилась и, понимая, что придётся уйти из города, попыталась сложить рюкзак. Это оказалось не похоже на сборы для отпуска. Теперь требовалось только самое необходимое: то, что могло пригодиться во внешнем мире, которого я не знала. Мелочи и безделушки, фотографии и книги — то, чем обычно наполнены квартиры, вдруг стали крайне важны. Как оставить часть жизни? Хотелось унести всё, но это было невозможно!

Многократно перекладывая вещи, я каждый раз обнаруживала что-то лишнее или недостающее, и почти три часа собирала свой первый рюкзак! Теперь там лежали документы, немного крупы и лекарств, пара банок тушенки, оставшиеся с лета после рыбалки отца; все спички и зажигалки, найденные в доме. Нашлась старая карта двадцатилетней давности, — за неимением другой решила её оставить.

Ночь провела дома в надежде, что родители вернутся. Очень сильно надеялась! Да и страшно было уходить непонятно куда. Забаррикадировав входную дверь тумбочкой, придвинула свою кровать к окну. Казалось, это могло обезопасить и дать стратегические преимущества.

Сон не шёл. Долго сидела, укрывшись одеялом. Сначала включила телевизор, но каналы показывали лишь «сетку» настройки. Проверила радио в плеере: молчали даже УКВ волны. Казалось, земля погрузилась в тишину, готовясь стряхнуть с себя человечество. На улице несколько раз проезжали колоннами тентованные грузовики. Рёв двигателей оживлял наш ставший мёртвым город на мгновения, а после всё снова затихало. Выглядывая из-за шторы, я видела, что нигде в домах не светятся окна. Если эвакуация прошла успешно, то вокруг уже никого не осталось. Кроме меня… Разум казался парализованным, загнанным в невидимую ловушку. Я не хотела принимать такую реальность.

Провалилась в сон и почти сразу дёрнулась от сирены, протяжным воем заполонившей пространство. Изредка казалось, что сквозь её рев доносится эхо выстрелов. Хотелось забиться в угол и тихо лежать там. С детства засевшее в подкорке знание убеждало, что при таком сигнале снаружи происходит что-то жуткое. Куда бежать я не знала. Да и стоило ли? Я сползла на пол, натянула на голову одеяло и пролежала так до утра.


Тревожное предчувствие не покидало ни на минуту. Когда серый рассвет навис над городом, я вышла на поиски. Решила обойти адреса знакомых в надежде, что отыщу родителей там. Я была готова потратить на это столько времени, сколько понадобится, но всё решилось через полчаса.

Замёрзшие тела со следами укусов и огнестрельными ранами ничком лежали во дворе на соседней улице. Среди них я нашла и родителей. Узнала ещё издали по маминой шапочке — её вязали под заказ, второй такой в городе не было.

Я растерянно обошла тела, не желая верить… Прикасаться было страшно. Проверила пульс, это было последним отголоском надежды. Напрасным… Выпавший снег не таял на лицах родителей, укрывая следы крови и рваные раны. У мамы снесло челюсть, у папы — часть черепа вместе с ухом.

Они погибли, пока я ехала в кузове, складывала рюкзак и страдала дома. Мои родные доживали свои последние часы, отчаянно боролись за жизнь, старались спастись. Если бы я отправилась на поиски вчера, сразу, как только сбежала! Быть может, успела бы к ним! Вместе мы точно спаслись бы! Эта мысль тупым болтом ввинчивалась в мозг. От бессилия я рыдала рядом с ними так долго, что потеряла счёт времени. Было очень страшно. Необратимость случившегося обрушилась на меня.

В полубессознательном состоянии я оттащила закостеневшие тела в сторону, подальше от дороги. Там, под парой облетевших клёнов долго стояла на коленях и долбила мёрзлую могилу железным прутом. Била с отчаянием, будто бы земля виновата в том, что они погибли. Когда прут погнулся, и на ладонях содралась кожа, вскрыла багажник одной из машин и нашла небольшую лопату. Копала, то ею, то руками. Несколько часов под визг сигнализации до одурения выгребала землю, не чувствуя, как под ногти впиваются мелкие камни. Под конец, обессилев, сама упала в вырытую могилу и долго лежала там, глядя вверх, иногда прикрывая глаза от снега. Думала о том, что сейчас здесь навсегда лягут мои родители и будут видеть то же небо над городом.

Стало холодно. Закопав тела, сидела рядом у могилы. Болела спина, руки тряслись и кровоточили. Но страшнее оказывалась жуткая боль, разъедающая меня изнутри. Я осталась одна и всё ещё была жива.

Темнело. Становилось опасно. Нужно было уходить. Заставила себя встать, прикатила камень, чтобы обозначить место и накидала веток, побоявшись, что кто-то может откопать тела. Ощущение, что упала стена за спиной, та, что всегда оберегала и поддерживала.

Домой шла в полузабытьи и по пути наткнулась на двух мертвяков. Подхваченной с земли доской неожиданно резво проломила череп одному и сразу пришла в себя от вида чёрной крови, полившейся на снег. Со вторым стало страшно связываться — он с белесыми глазами шёл, взмахивая руками и пытаясь схватить. Подняла доску и снова ударила, сворачивая ему голову. Не дожидаясь, пока очухается, с силой толкнула и побежала дальше.


Мои родители лучшие! Никогда ни в чём не отказывали, хотя и не баловали лишний раз. С ними можно было задушевно поговорить обо всём на свете и найти понимание или спросить совета. Не каждому из моих друзей настолько повезло!

В детстве ходила на баскетбол и фигурное катание. Тогда это было мечтой многих девчонок: стать известной фигуристкой и выигрывать золотые медали. Или выступать за сборную по баскетболу, забрасывать «трёхочковые». Успехи были и у меня. Не такие, как хотелось, но находила, чем гордиться. Несколько раз участвовала в городских соревнованиях, но потом всё закончилось. Мама родила Петьку, нужно было помогать по дому. Брата своего я любила, потому без колебаний пожертвовала спортивной карьерой. Да и особо расстраиваться было некогда. Зимой возила его на санках, а летом, нацепив ролики, катала в коляске по парку. Потом Петя тоже приобщился к спорту и походам. Это было хорошее время. Где сейчас Петька? Хочется верить, что спасся…

Буду записывать важное из того, что происходит. Это помогает сосредоточиться и не даёт забыть, кто я на самом деле. Думаю, однажды эти страницы помогут кому-то так же сильно, как сейчас мне…»

2. День рождения

Усевшись на матрас около окна, Надя вскрыла консервную банку и вывалила содержимое в залитые кипятком макароны. Это был первый за четыре дня ужин. При такой жизни приходилось экономить, но в свой день рождения она позволила себе поесть нормально.

Была ли эпидемия глобальной — не известно. Радиостанции молчали, сообщений от выживших не было. Девушка жила одна, осторожно ходила по городу и надеялась, что скоро наступит конец этому бреду вокруг. Было трудно поверить, что подобная жизнь станет нормой. Надя с тоской вспоминала недавнее прошлое. Несостоявшиеся планы, мечты… Теперь казалось, вернулся каменный век с обезумевшими племенами и нужно выстраивать всё почти с нуля. Хотелось жить нормально, в каждом из дней открывать что-то новое, но уж никак не восстанавливать цивилизацию. От осознания, что нет перспектив возврата к прежней жизни, Наде впервые стало по-настоящему жутко.

Она вспоминала, как в прошлом году отмечали её день рождения. Шумно и весело гуляли с друзьями в кафе. Большой зал на двадцать человек, море цветов и подарков, тёплые слова от важных людей. Потом караоке, танцы до рассвета и неожиданный ливень. Всё было прекрасно и фантастично до момента, пока Надя не увидела, как в сумраке коридора Иван обнимается с Людмилой.

В голову ударили ревность и ненависть. Начался скандал. Страшно, что Ванька не оправдывался, не извинялся. Было больно смотреть в глаза подруге, так ловко всё разрушившей. Людочка, которую знала с начальной школы, Милка — верная подружка, всегда готовая помочь. Теперь она стояла рядом с Иваном как королева. Наглая, уверенная и торжествующая. Надю взорвало бешенством, она бросила в неё подносом с пирожными. Не попала, крем лишь заляпал платье. Их растаскивали официанты, стоял жуткий галдёж! Кто-то опрокинул стол и разбил витрину кафе. Они с Людой повалились на землю, выдирая друг другу волосы. Когда Надю оттаскивали, она успела поцарапать Ваньке лицо…

Два дорогих человека оказались за бортом жизни в один день. Надю держали, когда она пыталась докричаться до Ивана. Происходящее было за гранью всех норм. Казалось, что её режут тупым ножом по грудной клетке, вынимая сердце. С Иваном пытались поговорить и общие друзья, но он отмахнулся и ушёл вместе с Милкой, накинув на её запачканное васильковое платье свой пиджак.

Надя не понимала, что делать дальше с собственной жизнью. Все планы в одночасье стали ненужными. Праздник был поломан. Друзья вызвали ей такси. Услышав по радио незамысловатый шансон, Надя сорвалась и проревела до самого дома. Ровно двенадцать минут. По счётчику.

Родители предусмотрительно молчали, не решаясь заговорить. Надя прошлёпала босыми ногами в ванную, следом подошла мама и замерла в проёме двери:

— Надь, хорошо, что ты сейчас узнала, а если бы вы с ним расписались? Что тогда делала бы? Или он бы продолжал скрывать свои шашни с Милкой?

— Не знаю, — Надя села на край ванны, глядя в зеркало, и не узнавала себя. Опухшие глаза, взлохмаченные волосы и размазанная тушь. — Люда меня предала.

— Надо было ей рожу расцарапать! В гости ещё ходила к нам! Подруга называется!

— Я и расцарапала, кажется, — отозвалась Надя, с силой выдавливая пасту. Она падала мимо зубной щётки в раковину. — Мам, я не понимаю, зачем он врал?

— Ну, кобель он, кобель. Везде думал успеть! — мать обняла её, отобрала тюбик с пастой. — Так иногда случается, жаль, что это с тобой произошло… Давай ты умоешься, и потом поговорим. Придёшь на кухню, чайку нальём или чего покрепче, и посидим.

Надя перестала искать встреч с Иваном. Сердце ныло, когда общие знакомые упоминали о нём или Людмиле, но она держалась. Было трудно, мучительно и больно, а потом всё это стало неважно. Потому что в одночасье мир рухнул…


Ковыряя кривой вилкой макароны, Надя думала, что по большому счёту ей повезло остаться живой. Не каждому удастся увидеть такие радикальные перемены в мире. Город был практически пуст, изредка встречались следы, но нельзя было понять: человек прошёл или мёртвый. Не появлялось больше и спасательных подразделений — с того дня, как Надя увидела их с крыши своего дома, больше никто из военных не въезжал в город. В тот день девушка не решилась спуститься к ним. Сидя в засаде, наблюдала, как расправлялись с мертвяками и увозили тела. Почему не вышла — сама не знала. Что-то насторожило, страх шевельнулся в подкорке и не дал сделать и шага. Но всё это волновало Надю только в минуты тишины или крайнего отчаяния, остальное время приходилось думать о насущном. Так и жила: в тишине и одиночестве, исследуя магазины и квартиры родного города, став незаметной тенью.

3. Дневник. Слабость

«Покончить с жизнью? Самоубийство? — Не, ерунда какая-то. Для меня это киношное, ненастоящее. Читала, что о таких вещах не думаешь, но наступает момент, и ты просто делаешь это… Что должно случиться, чтобы поступить так? Возможно, от отчаяния или безысходности, от слабости или страха. От болезни? Может быть… Только всё равно лучше держаться. Даже сейчас, когда по улицам ходят трупы, нужно выживать. Главная проблема — ради чего или кого теперь это делать?

Родители погибли… У нас много родни, но поблизости живут только бабушка с дедом. Можно добраться до них! Дед — человек запасливый. Наверняка в доме найдутся какие-то штуки, из которых сделает оружие. Он ведь инженер-конструктор, хоть и бывший! Голова варит. Бабушкиных «закруток» кучи, можно полгода вообще никуда не выходить.

Знать бы, где затерялся брат… Будет ли пытаться вернуться сюда? Хотел с Ирой в отпуск под Новый год приехать. Связи нет, что-то узнать невозможно. Пойдёт ли, ведь впереди морозы?

Неизвестность — одно из самых страшных наказаний…»

4. Чердак

Попытки отыскать друзей или знакомых провалились. Город вымер. Это подкашивало, больно било по нервам. Разгромленные квартиры пустовали, в некоторых остались лежать умершие, так и не успевшие понять, что произошло.

Каждый раз, вскрывая новую дверь, Надя ощущала, как внутри оживал страх. Она не знала, чего ждать. Кинется ли кто-то из серой темноты комнат? Или в квартире не окажется никого, и её встретит только запах гнили? Больше всего хотелось найти кого-нибудь живого, кто смог бы стать собеседником, поддержать и вытащить из кошмара. Только чуда не происходило. Если в городе ещё и оставались люди, то вели они себя крайне осторожно.

Поначалу мертвяков вокруг было много. Они поднимались из подвалов домов, распахнутых квартир и одинокими истуканами замирали посреди улиц или в магазинах. Пока вокруг было тихо, стояли будто сомнамбулы: покачиваясь и ни на что не реагируя. Каждый раз, когда Надя проскальзывала неподалёку, мертвяки улавливали её движение и начинали двигаться следом. Что ощущали они, чем чувствовали — об этом девушка могла лишь догадываться.

Надя шарахалась при виде тел, сбегала сразу, едва завидя. Но постепенно привыкла и поняла, что не всякий труп поднимается, чтобы ходить, да и ходят-то они не особенно быстро. Понимание этого успокоило, и она начала искать способы борьбы с ними. Запирала кого могла, отмечала квартиры и помещения, чтобы не возвращаться туда больше. Некоторых умудрялась связывать или оставляла на привязи. Другим проламывала голову, но это случалось реже. Кутарово не было сильно наводнено ими, так что при должной осторожности можно было спокойно жить дальше.


Перечитав ещё несколько страниц, Надя убрала за пазуху блокнот, подышала на замёрзшую руку, согревая; потом потёрла ладонями друг о друга, и торопливо надела варежки. Квартира давно была выстужена, но в ней хотя бы не было сквозняков. Чтение дневника стало неотъемлемой частью каждого из дней — это помогало не сойти с ума и учило анализировать происходящее в настоящем, подмечать детали. Теперь именно они становились важны и могли спасти жизнь. На первый план в новом мире вышли внимательность и быстрота — на них и делала ставку Надя.


Животные, следом за людьми, постепенно исчезали с улиц. Если в начале эпидемии можно было встретить кошек или собак разных пород, то теперь они все куда-то подевались. Надя решила, что многие погибли от голода и холода, а домашние — вероятно, так и умерли запертыми в квартирах. Нападали ли мёртвые на животных, она пока не знала. Казалось, у них не хватило бы проворности, чтобы суметь схватить кошку, но кто знает, как обстояло дело.

Наде однажды довелось столкнуться с бездомным псом на улице — тот трепал чьё-то мёртвое тело. Он был голоден и озлоблен — на шее болтался обрывок верёвки. Увидев человека, угрожающе зарычал и сделал шаг вперёд. Девушка не ожидала кого-то встретить, тем более — собаку. Ошарашенная, начала медленно отступать, решая, в какую сторону лучше бежать. Пёс неожиданно кинулся на неё, и Наде ничего не осталось, как заскочить в ближайший подъезд. Дверь за собой не успела захлопнуть и кинулась по лестнице вверх. Собака уверенно следовала по пятам, её гнал вперёд голод.

Эхо старого подъезда звучно повторяло торопливые удары шагов Нади по ступеням. На спине подпрыгивал тяжёлый рюкзак, сбивая с ритма. Она даже хотела скинуть его, но не смогла на ходу расстегнуть один из карабинов. Иногда бросая взгляд вниз через перила, она видела пса. Он отставал, но не собирался сдаваться. На площадках девушка дёргала некоторые двери, распахивая их, в надежде, что это помешает псу, собьёт его с толку.

Металлическая лестница на чердак оказалась единственным шансом на спасение — она была непреодолима для пса. Он понимал, но всё равно пытался заскочить наверх. Лапы срывались и животное, больно ударяясь мордой, хрипло лаяло, брызгая слюной. Надя лежала на полу, пытаясь отдышаться, и смотрела на преследователя через люк. Крупный серый метис дворняги и овчарки, бесился, прыгая на месте, не в силах укусить желанную добычу.

Надя осмотрелась. Низкий потолок со скосом, старые скрипучие доски, множество щелей в крыше, мусор — всё, как в большинстве чердаков в их городке. Перспектива отсиживаться здесь не радовала, но пёс поражал упорством и пока не собирался уходить. Почему она не забежала в квартиру и не заперлась — не могла понять. Вероятно, от ужаса не смогла нормально оценить обстановку.

Не желая отсиживаться в ожидании, пока собака покинет свой пост, Надя решила перейти на соседний чердак и сбежать через другой подъезд. Замок двери на крышу не был защёлкнут, но впереди ждало серьёзное испытание. Жестяные листы обледенели и стали лучше самого заправского катка! Поверхность немного прогибалась под весом Нади. Её ботинки разъезжались в стороны, и в какой-то момент девушке пришлось упасть на колени, чтобы не сорваться. Так и ползла на четвереньках.

От страха перед глазами темнело. Ветер дул так сильно, что мог с лёгкостью скинуть вниз. Штаны на коленях и варежки промокли насквозь, тело начало мёрзнуть, но вместе с тем — по спине катился пот. Когда Надя добралась, то не сразу поверила своим глазам. Решётка на этой двери была напрочь заварена! Ползти до следующего подъезда, чтобы проверить свою удачу, девушка не решилась и, отдохнув, отправилась обратно.

Пёс всё ещё был на посту и немного подвывал. Услышав Надю, он грозно залаял, давая понять, что не сдастся. Девушка выругалась, отсела подальше от люка, чтобы животное её не видело. Надя мёрзла от ветра, задувающего в щели, и спряталась за трубой воздуховода, но там было ненамного лучше. Отсыревшая одежда ухудшала ситуацию. Разминка не особо помогала: стоило лишь прекратить её, как снова становилось холодно. Заболевать не хотелось, и Надя решила развести костёр. Она собрала мусор, щепки, обрывки бумаг, даже фантики пошли в ход.

Найденный подголовник старого офисного кресла, обитого кожзамом, навёл девушку на мысль. Вспомнила, как в далёком детстве они с друзьями жгли покрышки, и те славно дымили на всю округу. Недолго думая, Надя подпалила подголовник. Когда копоть горящей обивки неприятно ударила в нос, девушка скинула его вниз. Едва ли это могло сравниться с тягучим дымом от горения покрышек, но и здесь результат получился неплохим.

Невыносимый запах заставил пса, да и её саму, кашлять. Животное шарахнулось в сторону. Кресло не горело, но хорошо коптило, наполняя коридор и чердак дымом. Надя придвинулась к большой щели в стене, оттуда сквозило, но можно было дышать свежим ветром, а не гарью.

Было слышно, как пёс когтями цокает по полу , топчась в нерешительности и о чём-то размышляя. Потом всё стихло и через несколько долгих минут стало понятно, что он ушёл. Девушка ещё некоторое время ждала, опасаясь ловушки. Потом спустилась, притушила подголовник и, подумав, затащила его обратно на чердак, решив, что однажды он сможет ещё кому-нибудь пригодится.


После того случая Надя стала ещё внимательнее смотреть по сторонам даже на тех улицах, где бывала много раз. Она спешила затаиться, если слышала что-то подозрительное. Да и одежду тщательнее подбирала, заботясь лишь о тепле и удобстве.

Варежки с узором были первой вещью, снятой с мёртвого тела. Воспоминание о том, как они достались, долго оставалось болезненно-свежим. Тётя Оля, знакомая матери, была милой приветливой женщиной. Работала в поликлинике и, как водится, знала всех по именам. Выйдя на пенсию, начала вязать вещи на продажу. Покупали у Ольги Ивановны охотно, цен она не задирала, и за это её ругали подруги. «Столько труда вкладываешь и так мало берёшь! Кто ж так делает? Сплошные убытки!» Ольга Ивановна согласно кивала, но цену поднять не решалась, будто стесняясь. Как многим другим, ей не повезло: так навсегда и осталась в снегу среди горожан, не успевших к эвакуации.

Что-то подтолкнуло Надю забрать варежки Ольги Ивановны с вывязанными снежинками. То ли на память, то ли… Она и сама не поняла, почему так вышло. Когда варежки не захотели соскользнуть с закостеневших пальцев женщины, Надя начала разжимать их и вдруг поймала себя на мысли, что делает это как-то буднично. Стало страшно от собственной чёрствости, и она невольно взглянула на Ольгу Ивановну. Белесое лицо с маской смерти укрылось инеем, глаза были немного приоткрыты. В этом страдальческом облике ничего не осталось от некогда улыбчивой доброй женщины.

Надя с трудом оттащила тело в сторону, накрыла парой картонных коробок. Постояла рядом в раздумьях, потом написала на листе бумаги: «Ольга Ивановна Соматова, улица Инженеров, 6». Точный возраст, как не старалась, не смогла вспомнить, и просто положила эту бумажку ей за пазуху.

Варежки были тёплыми, двойными, хорошо вывязанными. Сначала Надю мутило от осознания, что она носит вещь мёртвого человека. Казалось, тени за спиной становятся гуще и звучат призрачные голоса: «Они придут за тобой, чтобы забрать своё!» Но девушка отмахнулась от этих ощущений, остановившись на мысли, что раз она знала тётю Олю, то та будет оберегать её. Если конечно призраки вообще существуют в этом мире.

Для себя Надя решила, если продолжит тревожиться, то просто выбросит варежки и найдёт им замену. Только сделать этого не пришлось. Тепло, вложенное тётей Олей в свою работу, принесло Наде неожиданное успокоение и вытеснило внутренние страхи.

5. Нора

Она устроилась в одной из квартир третьего этажа. Оконные стёкла здесь были целы — это защищало от холодного ветра, хотя дома давно промёрзли без отопления. Лёжа на старом матрасе в квартире неизвестных людей, Надя думала, что далеко в области, почти в таком же доме, живут дедушка с бабушкой. Там витает запах ватрушек. На стенах висят пыльные гобелены, на подоконниках в глиняных горшках растут цветы, а в приёмнике звучит «Пульс». Старый подъезд помнил её поступь — Надя всегда радостно бежала вверх, перепрыгивая ступени, и настойчиво жала кнопку звонка… Теперь девушка ощущала сильное одиночество, оно довлело, пеленой застилая внутренний взор. Призрачная вера, что в городе удастся найти кого-то знакомого, таяла.

Боясь давящей тишины, Надя решила бороться с ней по-своему: начала строить укрепления в квартире. Делала старательно, словно собиралась провести там оставшуюся жизнь. Для неё это было психологической необходимостью: ощутить себя «в домике», куда никто чужой не в состоянии проникнуть. Заодно отвлечься от реальности, работая руками.

Днями Надя выходила в город в поисках продуктов и полезных вещей, которые натаскивала в свой «бункер». С каждым днём квартира всё больше заполнялась разного рода вещами и даже откровенным хламом. Надя понимала это, но отказываться от вылазок не хотела. Просто сидеть на месте было невыносимо тоскливо, холодно и пробуждало грустные мысли.

Мертвяки не давали расслабиться, но их популяция вела себя странно. Улицы пустели, а потом вдруг снова наводнялись десятками тварей. Глядя в окно, Надя порой сбивалась со счёта. В такие дни она предпочитала не выходить наружу. Мертвяки двигались через город медленно, за день-два, а потом так же неожиданно покидали его. В этой миграции некоторые ломали свои промёрзшие конечности. Они оставались лежать на дорогах, как жуткие напоминания о нынешнем времени. Наде казалось, что мертвяков куда-то ведёт некий зов. Но проверить эти догадки она не решалась.


Если долго чего-то желать, то оно непременно сбудется, только желать нужно правильно. Магазин, куда Надя наведывалась в последние дни, постепенно опустел. Впереди маячила зима, и девушка использовала любую возможность найти еду. Было несколько мест, в которые она ходила чаще прочих. Неприятных сюрпризов в виде мертвяков внутри не было, потому Надя осмелела.

В тот день на улице шёл дождь, переходящий в снег — погода выписывала странные кульбиты, испытывая здоровье на прочность. Было сыро и довольно холодно. Город казался замерзающим зверем, готовым лечь в спячку до весны. Темнело рано, а сумрачная погода лишь быстрей приближала ночь.

Поскользнувшись на мокрых ступенях, ведущих из торгового зала в подсобку, девушка чертыхнулась и прошла дальше, привычно подхватывая на ходу продуктовую корзину.

Небольшой коридор с парой запертых дверей вёл на склад, где стояли коробки. В некоторых оставалась бытовая химия, стиральные порошки и гели, а кое-где можно было отыскать и консервные банки с едой. Надя иногда брала здесь для дезинфекции моющие жидкости, чтобы обезопасить себя от бактерий.

С бытовой химией были сложные отношения. Лучшим горючим продуктом известным Наде был спирт, но теперь его было очень трудно найти. Алкоголь в магазинах разграбили в числе первых — он стал новой валютой, как и оружие, и другие, редкие теперь, вещи.

Сгнившие овощи в ящиках, выстроенных горкой посреди торгового зала, давно подёрнулись пушистой плесенью. Издали бесформенные груды бывших яблок и огурцов напоминали болотные кочки, готовые обдать вонючей жижей каждого, кто прикоснётся к ним.


В тот день Надя быстро покидала консервы в рюкзак, прихватила стеклянную бутылку с вишнёвым соком и направилась обратно. Тёплые воспоминания о детстве, которым, казалось, нет места в новом мире, осторожно проступили в памяти. Эти хрупкие мгновения теперь становились самым сильным оружием в борьбе с реальностью.

Надя вдруг вспомнила до мельчайших деталей, как покупала лимонад в бутылках. Отблеск солнца на поверхности прохладного, чуть влажного стекла и звук монет в ладони. Ослепительный летний полдень, заставляющий капельки пота выступать на лбу и верхней губе. Выходя из магазина, она каждый раз задерживалась в дверях, делая первый глоток холодного лимонада. Зажмурившись, с удовольствием ощущала, как на языке лопаются тысячи пузырьков, а потом смело шагала вперёд, навстречу огромному солнечному дракону, пропитанному запахом зноя…

Воспоминания отвлекли от чьих-то следов в торговом зале, сдвинутых коробок и открытой входной двери. Девушка шла в задумчивости, не ожидая подвоха.

Перешагнула поваленную стойку, выхватила взглядом отсыревшую стопку газет. Слабый дневной свет из приоткрытой двери квадратом падал на плитку пола, ярче обозначая свежий след с комьями грязи.

Надя внезапно остановилась, увидев его. Первые пару секунд просто смотрела на отпечаток, не веря, что он настоящий. Потом пришло понимание, что в магазине есть кто-то помимо неё.

Рука потянулась в карман, где был припрятан перцовый баллончик. «Нога мужская, большой размер, сорок четвёртый, кажется», — Надя осмотрелась, силясь понять, где притаился гость. Мысли метались. Она не знала, как поступить! Бежать, пока не заметили, или выяснить, кто влез в магазин. В её магазин!

Долгие дни в одиночестве взяли верх над разумом, Надя пригнулась, и начала осторожно двигаться по следу. Стараясь не наступать на раскиданные вещи, чтобы не шуметь, она шаг за шагом уходила всё дальше от выхода.


Когда взгляд выхватил у стеллажа две фигуры, Надя достала нож — показалось, что это произведёт на гостей больший эффект. Она не умела владеть им, но была готова обороняться.

— Не убивайте нас! — послышался громкий женский шёпот. — Не надо!

— Да подожди канючить! Тихо! Дай я… — нервно осадил спутницу мужчина. — Нам нужна еда. Больше ничего. Мы не враги. Совсем немного еды…

— Всем она нужна, — сдержанно отозвалась Надя.

По виду нельзя было сказать, что незнакомцы опасны, но всё же, силы были неравны: двое против одной. Мужчина был долговязым, с лицом, успевшим обрасти редкой щетиной; одет в косуху и спецовку со срезанными нашивками. Рукава куртки сильно коротки, заканчивались выше запястий, показывая грязные манжеты рубашки, укрытые под зелёным свитером. На женщине — запылённый пуховик, кнопки которого не сходились на выпирающем животе. Под ним скрывалось платье и тёплые брюки. Изношенные сапоги и шерстяной платок, повязанный поверх берета, делали незнакомку похожей на продавщицу рынка. Во взглядах людей не было страха, но, как показалось, в них читался вызов. Было понятно, что визитёры изрядно устали и если Надя их припугнёт, они уйдут, не станут связываться.

Беременная цеплялась за рукав спутника и насторожённо молчала. Сердце Нади дрогнуло: в такое безумное время носить ребёнка — вот где истинное испытание силы и духа, заодно и проверка везения. Как можно было отважиться на такой шаг, видя этот ад вокруг?

Длительное молчание Нади было понято незнакомцами по-своему, — мужчина тяжело вздохнул и вытащил из рюкзака консервы:

— Мы взяли только эти две банки. Больше не успели! Мы уйдём, хорошо, только выпустите нас! — он поставил их на стеллаж и поднял руки, давая понять, что безоружен.

Эти двое боялись не меньше самой Нади, ведь им было что терять. «Может ли это быть ловушкой?» — она крепче сжала нож. Показалось странным, что люди не набросились на неё, и что ходят здесь так беспечно и без оружия.

— В округе всё давно разграблено, почти всё. В некоторые места опасно соваться.

Слова прозвучали двусмысленно, и гости замерли, переглянувшись.

— Вы же не тронете нас? — заплакала женщина.

— Нет. Куда вы идёте?

— В Балешево, там у неё родня… — мужчина замолчал от резкого тычка в бок. — Что?

— Зачем рассказываешь?! Я не хочу рисковать! Мне рожать скоро! — женщина повысила голос. — И так одни проблемы!

— Можно мы уйдём?

Надя кивнула. Что-то внутри не давало ей покоя, тревожными уколами вонзаясь в виски и, как не противилась она странному позыву, но всё же произнесла вслух:

— Хотите отдохнуть у меня?

Женщина встрепенулась, бросив быстрый взгляд на мужа. Тот помедлил, всем видом давая понять, что не особенно рад предложению, но после неожиданно кивнул:

— Можно, если ваши не будут против.

Фраза повисла в тишине. На долю секунды Надя снова засомневалась, что поступает верно. Столько дней она желала встретить кого-нибудь адекватного, стоило ли отказываться теперь? Одно то, что мужчина будет в «норе» — уже радовало! Безопаснее станет всё-таки!

— Там только я.


Без лишних расспросов новые знакомые направились за Надеждой. Всю дорогу молчали, поглядывая по сторонам на замусоренные улицы и застывшие тела, усеянные орущими воронами. Девушка думала, что гостей пугает мёртвый город, и потому повела их домой самой безопасной дорогой.

В «норе» познакомились и даже съели в честь этого консервы. Игорь и Мария рассказали, как прятались от обезумевшей семьи, которая хотела отобрать их припасы. Смаковали подробности и радовались, что повезло выжить. Надя решила, что способность смеяться над прошедшими ужасами — это как смех над воображаемыми чудовищами в детстве. От этого легче становилось и теперь, когда реальные монстры были повсюду.

— Очень жаль, что пришлось бросить машину, — с сожалением подытожил Игорь, с видом хозяина сидя на диване напротив Нади, — они пробили бензобак, мы с Машей еле-еле спаслись. Я так долго ремонтировал её, резину хорошую «обул» и всё зря.

— Было так страшно! Они как психи! Орали на нас так, что вспомнить жутко! — округляла глаза женщина. — Вот ты точно не такая! Приличного человека сразу видно!

— Уж стрелять я точно не буду, — улыбнулась Надя.

— Тогда общий язык найдём! — довольно цокнул языком Игорь.

— Выживать втроём проще, тем более, вам скоро помощь понадобится.

— В смысле? — мужчина внимательно посмотрел на Надю.

— Ребёнок родится. Нужно думать, как действовать дальше.

— Ах, это… Само собой! Придётся пошарить по аптекам или перебраться куда-то, где больше места. Всем вместе, — серьёзно сказал Игорь. — Пока нужно обустроиться здесь и особо не вылезать никуда, чтобы не было неприятностей.

— Да в городе, в общем-то, безопасно, — пожала плечами Надя.

— Нужно заколотить окна, чтобы снаружи не был виден свет…

— Зачем? Я ложусь до темноты…

— Безопаснее будет! — уверил Игорь, а Мария кивнула. — Мы так и жили прежде!

— Но ведь та семья, о которой говорили, как-то нашла вас!

— Совпадение!

Надя помолчала, подумала, потом покачала головой:

— Окна не станем забивать. Это лишнее. Стук может привлечь посторонних.

Игорь замолчал, посуровел, обдумывая, но покладисто кивнул:

— Можно щиты сделать, их не обязательно приколачивать, просто подставлять когда нужно. А так — ты тут хозяйка, ты и решай.

— Хорошо, щиты сделаем, а в остальном будем жить как я жила, — твёрдо заявила Надя.

С этим согласились все, и началась работа. Пока Мария обустраивала постель, утепляя углы и стены старой квартиры, её муж успел натащить досок и сколотить щиты для окон. Вместе они довольно быстро преобразили жилище, сделав его ещё более безопасным и тёплым.


Под вечер Надя сидела в ванной на табурете, закинув ноги на край раковины, и читала путеводитель по стране. Ей казалось, однажды это может пригодиться, к тому же, чтение помогало избавиться от навязчивых мыслей. Слабый свет свечи подрагивал от дыхания. Казалось, долгожданное спокойствие обретено, и можно перевести дух.

Когда дверь неожиданно открыл Игорь, оба вздрогнули:

— Ты чего тут торчишь?

— Да я всегда тут читаю. Чтоб свет не было снаружи видно, — пожала плечами Надя.

— Так мы же окна закрыли!

— А, да, точно… Не привыкла ещё.

Игорь скользнул по ней взглядом и увидел рюкзак у ног:

— А там чего? — осклабился. — Всё-таки секретничаешь?

— Тебе-то что за дело? — резко отозвалась Надя. — Ты здесь дня не прожил, а уже лезешь.

— Да ладно, не дёргайся. Просто так спросил…

— Вещи там мои, фотографии разные с родными.

— На память что ли?

Вопрос резанул слух, Надя невольно нахмурилась, но сдержалась, ответила ровно:

— Да, на память, а как без этого?

— У меня ничего не осталось, да и не до того было, чтоб бумажки подбирать. Себя бы спасти да Машку, и то хорошо! Но тебе это тоже, наверное, пригодится, костёр разжечь или… ну ещё чего-нибудь сделать.

— Сама разберусь как-нибудь!

— Да, ты деловая. Давай уже, выходи, нечего тут торчать! — по-хозяйски распорядился Игорь и сообщил. — У соседей куры на балконе лежали, одну отколол, всё промёрзло. Вроде не сильно воняет ещё, может приготовлю?

Надя кивнула, и Игорь ушёл в кухню, громко топая по старому дощатому полу, и принялся рыться по шкафчикам в поисках посуды. Она ещё посидела с блокнотом в руках, раздумывая, сунула его в пришитый карман внутри куртки, взяла рюкзак и привычно запихнула ногой поглубже под ванную. Гости были очень активными. Чуть больше, чем ей того хотелось бы.

Бульон согрел лучше спиртного, но разговоры не шли, Надю клонило в сон. Игорь говорил за всех, Мария иногда поддерживала, но больше молчала, в странной задумчивости листая журналы о моде, найденные на полках. Сожаление и раздражение на её лице сменяли друг друга, и Надя никак не могла понять, что ту беспокоит.

— Я вот думал, ты подослана бандюками какими-то! — басисто продолжал хохмить Игорь. — Хотя, ты, наверно, и сама нас боялась до чертиков! Ха-ха, точно, Маш? Ходит по городу и ничего не боится! Кто ещё сейчас так может? Только бандиты или психи какие-то!

Надя устало улыбалась, радуясь тому, что они встретились. Вера в хороших людей жила в сердце с детства и никакие события до сих пор не выбили её оттуда. Подспудно она понимала, что так будет не всегда, что воспитание и привычки жить цивилизованно однажды окончательно покинут людей. Как и внешние события должны заставить её саму подчиниться новым правилам. Или вылететь из этой игры навсегда.


На вторую ночь Надя едва не поплатилась за беспечность. Соседи за стенкой не спали, говорили, о чём-то немного споря, потом затихли. С завистью, что они есть друг у друга, девушка натянула одеяло до подбородка, закрыла глаза. Когда ворох мыслей улёгся внутри, она провалилась в короткий рваный сон.

Длинные улицы и подъезды переходили один в другой, Надя бежала вперёд, уворачиваясь от людей, которые проступали из стен. Они безмолвно смотрели, не делая попыток удержать, но каждый взгляд был так тяжёл, что шаги давались всё сложнее.

Девушка пыталась понять, кто эти люди и чего хотят, но стоило замедлиться, как коридор позади начинал схлопываться, угрожая раздавить. Впереди маячил выход, Надя бежала к нему изо всех сил. Дыхание сбивалось, она боялась упасть, понимая, что тогда не успеет. Лица людей становились ближе — стены начали сдвигаться. Вибрация была ощутимой, но при этом совсем не было звуков. Плотная пелена тишины отрезала всё, в ушах был только стук сердца.

Надя споткнулась и поползла вперёд, когда сзади кто-то навалился, лишая возможности шевелиться. Дыхание сбилось, и больше не получалось сделать новый глоток воздуха. Она запаниковала, дёрнулась и неожиданно проснулась.


В комнате было сумрачно, Надя стёрла пот со лба и вдруг услышала, как дверь в комнату приоткрывается. По запаху табака и пота поняла, что это вошёл Игорь. Он двигался на удивление легко и не топал, как делал до этого.

Мужчина пригнулся и кинул подушку на лицо Нади, но промахнулся. Девушка вскрикнула. Игорь матернулся, навалился на неё, но получил весомый удар коленом в пах. Это дало девушке небольшое преимущество — она схватила Игоря за уши и вцепилась зубами в нос. Нестерпимая боль заставила его закричать, словно раненое животное. Тут же в дверях возникла Маша, как по волшебству утратившая беременность. Она ухватила Надю за ногу и потащила в сторону, не давая подняться. Девушка цеплялась за всё подряд, стараясь найти предмет, который можно было использовать в качестве оружия.

Ей удалось удачно ударить Марию ногой, та охнула и выпустила Надю. На четвереньках девушка поползла в коридор, получив болезненный и обидный удар под зад от Игоря. Вскрикнув, Надя ускорилась: в темноте виднелась входная дверь, как спасение из безумия. Спустя несколько секунд, она уже судорожно отпирала замки.

— Пусть валит! Не нужна она! Дом наш! — голос Маши оказался спасением. — Эта дура мне ребро, кажется, сломала.

— Сучка она, пусть сваливает! Идиоты долго не живут!

Надя справилась с замками и буквально скатилась вниз по лестнице, боясь обернуться. Вслед неслись оскорбления и смех, но ей было всё равно! Только бы выбраться, спастись!


На улице бежала быстро, как только могла, кашляя отбитыми лёгкими. Потом вдруг остановилась, поняв, что не знает, куда идти. Вытерев лицо снегом, увидела кровь и замерла. Стыд от собственной глупости смешивался с яростью и бессилием. Привести в дом предателей, рассказывать о себе, чтобы после быть убитой! Хотелось отомстить, но как? Убивать людей было страшно, после внутри оставался жуткий осадок, справляться с которым едва ли было возможно. Наде хотелось отмщения, но как поступить она не знала!

После того жуткого случая она начала заглушать внутри чувство, именуемое совестью. Это было непривычно, но иначе Надя уже не знала, как здесь жить. Девушка объясняла себе, что новый мир больше не принимает привычных вещей: добра, понимания, помощи. И пока что-то вокруг не изменится, нужно жить без них.


Через время Надя отважилась проверить свою «нору». Квартира была пуста, собранных ранее запасов совсем не осталось. Внутри всё оказалось переломано так, словно там бушевало нешуточное сражение: на стенах были следы подсохшей крови, щиты сломаны, стёкла выбиты, диваны и кресла разодраны. Выпотрошенные шкафы стояли, покосившись. Казалось, тот, кто ворвался туда (а Надя не сомневалась, что это было именно так), что-то искал.

Девушка забрала часть вещей, уцелевших после налётчиков. Домом это место перестало быть, теперь там витал запах смерти. Оставаться дольше в тех стенах не хотелось, и она решила уйти.

Хотя в городе и оставалось много мест, где можно было набрать разного добра в новый рюкзак, всё складывалось не так. Наде хотелось ходить с вещами из дома, пропитанными родными запахами. Только потерянное нельзя было вернуть. Надя понимала это. Она начала всё сначала, дав себе слово постараться больше не ошибаться в людях.

6. Дневник. Воровство

«Если бы кто сказал, что однажды начну воровать, не поверила бы… Но всё изменилось, теперь это просто вопрос выживания. Не возьмёшь — окочуришься от голода или холода. Самые ценные находки — оружие, рации, вода в запечатанных бутылках, термоодежда, консервы, предметы личной гигиены… Не всё перечислила, но суть ясна. Отдельной строкой идёт туалетная бумага! Теперь это роскошь, доступная бандитам или счастливчикам.

Сначала везло с консервами, удалось сделать несколько заначек, но теперь каждая находка, даже небольшая, становится праздником! Пару недель назад нашла банку зелёного горошка! С детства терпеть его не могла, из салата всегда выбирала горошины на край тарелки, а тут ощутила счастье, будто в лотерею выиграла! Кстати, теперь миллион ничего не значит! — Просто набор цифр, бумажки, на которые нельзя что-то купить.

Из интересного. Был случай, какого больше не повторится! Нашла опрокинутую машину, внутри которой остался хлеб! Десятки промёрзших буханок. Знала, если принести такой хлеб в тепло и оставить полежать, то он станет свежим, как будто только испечённым. Успела взять лишь несколько, а потом пришли крысы…

Полистала записи: почти все мысли о еде и другим желаниям не осталось места!»

7. Восьмой месяц эпидемии

К будильнику пора было искать батарейку, чтобы окончательно не потеряться во времени. Ничего не значащие прежде мелочи теперь помогали удерживаться на тонкой грани между безумием и жизнью.

Главная трагедия у Нади уже случилась, но впереди ждали не меньшие трудности. Как существовать в одиночку, когда ты ничего не можешь противопоставить миру? Она считала себя обычной, без особых талантов, но при этом хотела верить, что ей хватит везения, чтобы вынести грядущие испытания.

«Это происходит не со мной. Это как во сне! Разные события, но они ни на что не влияют, потому что потом просыпаешься. Нельзя позволять тяжелым снам ломать то хорошее, что осталось во мне!» — так твердила себе Надя, стараясь успокоиться. Помогало плохо, но другой «мантры» она придумать не смогла, а читать книги по психологии в такой обстановке было как-то противоестественно.

Одевшись теплее, девушка натянула вязаную шапку, спрятав под неё «хвост». Отрезать его Надя не хотела, так было намного теплее. Чёлку подстригала сама, чтобы не лезла в глаза. Выходило сносно, да и было всё равно, как выглядишь, потому что в минус двадцать в мёртвом городе смотреть на тебя некому.


Небольшой магазинчик, куда Надя наведывалась, стал родным. Когда Игорь и Маша исчезли, она постепенно пришла в себя и продолжила исследовать городские постройки. Узнала, где лежат неразграбленные запасы консервов и подмокшие крупы, где ещё остались куры, прихваченные морозами.

Этот продуктовый побил рекорды по консервам, но скрывал в своих стенах сюрприз — в основном зале ползал полуистлевший труп одноногой кассирши. Смотреть на неё было тошнотворно, но вместе с тем удивительно. Понимание, что неживое продолжает двигаться и издавать звуки, вопреки законам природы, сводило с ума. Постепенно Надя привыкла, хотя не переставала размышлять о том, насколько скудными были знания людей, раз они не смогли предотвратить эпидемию.

Кассиршу, чтобы не мешалась, заталкивала шваброй в сторону и изолировала коробками между стеллажами. Спустя время, мертвячка всё равно выбиралась оттуда и ползала рядом, словно следила, чтобы Надя не унесла лишнего.

С каждым визитом труп портился всё сильней. Вторая нога тоже отвалилась. Руки стёрлись почти до костей, но, несмотря на это, мертвячка уже совсем не пугала, а стала кем-то вроде бесплатного психолога. Надя делилась с ней мыслями, потому что больше было не с кем. Себе она объясняла происходящее просто: «Привыкла».

Иногда на Надю нападало необъяснимое чувство, схожее с жалостью. Она начинала сочувствовать всем бродящим по улицам мёртвым. Когда-то каждый из них был нужен и любим, но после эпидемии стал нести лишь угрозу и смерть. Мир едва ли вернётся к прежней жизни. По крайней мере, пока не будут упокоены все мертвяки, пока каждый из них не вернёт своё имя. Мир перерождался в нечто новое, неизвестное ранее. Только место для людей в нём ещё не было определено.


Кассирша, медленно взмахивая культями рук, тащилась по грязным полам в сторону Нади. Изломанное на уровне бёдер тело волочилось следом. Одежда ещё не окончательно истлела, и потому иногда цеплялась за углы. Тогда мертвячка начинала скрести ногтями по полу, пробуксовывая и не понимая, что мешает движению.

Надя коротко глянула в её сторону и спихнула в проход между стеллажей один из пластмассовых ящиков, в котором прежде лежали овощи. Мертвячка резко вскинула белесую голову, чтобы лучше рассмотреть возникшую преграду уцелевшим глазом. Подползла ближе. Покрутила полулысой черепушкой, и с силой ударила лбом по ящику. Тот заскользил вперёд, освобождая полметра пути.

Девушка усмехнулась находчивости. Взобравшись на столик, взяла с верхней полки стеллажа банку горбуши, оставленную в качестве приманки несколько недель назад. Любой, кто искал еду, заметил бы её сразу.

— Видимо, я тут одна, — грустно заключила Надя. В ответ мертвячка издала странное шипение, будто посмеиваясь. Девушка скривилась и вздохнула. Всё-таки мысли о мёртвых это одно, но стоило ли посвящать их в свои секреты?

Перед уходом Надя надела кассирше на голову коробку. Это было очередной задачей на сообразительность: все препятствия, придуманные до этого, та без проблем преодолевала. По всему получалось, что остатки интеллекта у мертвяков всё-таки были.

Закрыв двери в магазин, девушка подпихнула под ручки кусок доски. Постояла немного, вглядываясь в сумрак, потом натянула шарф на лицо и поспешила домой. Предстояло пережить очередную морозную ночь, и лучше было поскорей добраться до тёплого места.

8. Выбор

Сначала закричала женщина. Голос пробился сквозь закрытые ставни, и по спине у Нади скользнул холодок — столько в нём было отчаяния и ужаса. Потом воздух разорвал мужской крик: «Эй, твою ж мать! Давай-давай! Ну, чего ты возишься?» Люди старались оторваться от мертвяков, но по какой-то причине всё ещё оставались на улице вместо того, чтобы поскорее укрыться в подъезде.

Наде казалось, все знали, что мёртвые не способны подниматься по лестницам. Исключение составляли лишь недавно заражённые, «свежачки». Остальные трупы в мороз быстро теряли гибкость в суставах и становились менее подвижными. Часто это спасало жизнь — нужно было лишь забраться куда-то повыше или забежать в подъезд.

Голоса снаружи затихли. Девушка осторожно приоткрыла фрамугу окна, помня, что она всегда поскрипывает, и принюхалась. Иногда удавалось довольно сносно определять, откуда идут мертвяки, успели они кого-то подрать или только искали жертву. Теперь Надя знала, что запах зависел от погоды. В дождь он становился более приглушённым, словно размытым; а иногда, смешиваясь с сыростью земли, листвы или деревянных построек, почти растворялся (и это были хорошие дни). В городе теперь всегда пахло тошнотворно: канализацией, гниющими продуктами, мёртвыми телами… Но с приходом морозов и началом снегопадов дышать стало значительно легче. Мертвяки, как и весь окружающий мир, начинали замерзать. Сначала становились медлительнее, переставали разлагаться, а потом превращались в жутковатые ледяные глыбы. Надя верила, что с приходом тепла эти чудовища развалятся, и в город вернётся былое спокойствие. Оставалось дожить до весны, чтобы узнать, так ли это.


В бордовом свете падающего за горизонт солнца было хорошо видно мертвяков. Несмотря на морозный вечер, они были в меру активны, даже издавали звуки, а значит, не так давно вышли из какого-то тёплого места. Их было не особо много для двух взрослых людей, — при желании с ними без труда можно было справиться. Но Наде показалось, что люди испугались не их. Что-то другое спровоцировало их бегство.

Девушка достала из бокового кармана рюкзака «театральный» бинокль неуместного для нынешнего мира золотистого цвета и прильнула к окулярам. Небольшой вес позволял быстро оценивать обстановку и избегать опасности. Добротный полевой бинокль, доставшийся от отца, был украден, но Надя не особенно расстраивалась: изучение оплывших мёртвых лиц не входило в планы. В определённом смысле потеря обрадовала, ведь она продолжила бы хранить его как память.

Сейчас бинокль подсказал, что слух не подвёл — мертвяки гнали грузного мужчину с ребёнком на руках и молодую женщину. Мороз не давал мёртвым догнать беглецов, только те, казалось, не понимали этого, и в движениях была заметна паника.

Надя увидела, как женщина упала, поскользнувшись. Спутник помог ей подняться, а потом потащил за собой, продолжая удерживать ребёнка другой рукой. Женщина снова споткнулась и упала на колени, зарыдала. Казалось, у неё не было сил двигаться дальше. Мужчина отпустил руку, начал кричать. Она отмахнулась, проползла на коленях пару метров и только потом встала.

Беглецы свернули за угол, и Надя заскользила биноклем по улице, гадая, где теперь они появятся. Когда вне зоны видимости женский крик оборвался, всё стало понятно. Надя подумала, что можно попытаться помочь двоим выжившим. Казалось, никакого подвоха на этот раз не было. Схватив копьё, сделанное из толстой обструганной палки с примотанным поварским ножом, девушка нацепила рюкзак, проверила фомку и покинула убежище.


Правила, придуманные Надей для новой жизни, после последних событий исключили помощь взрослым, но в них ещё ничего не говорилось о детях! Она не знала, как переносит вирус детский организм, какая у него сопротивляемость, да и есть ли она вообще. Детей-мертвяков Наде довелось видеть только пару раз среди убитых тел, и при других обстоятельствах они больше не встречались.

На улице было темно, фонари давно не работали. Сумерки укрыли девушку от посторонних глаз. Снег создавал иллюзию подсветки, слабо отражая приглушённый свет луны. Ветер усилился, метель рассыпала снежную крупу, делая пространство ещё более непроницаемым и потому — опасным. Где-то уныло поскрипывала подъездная дверь, заставляя двигаться осторожнее, всматриваясь в шевеление теней от ползущих облаков. У одного из сугробов копошилась чёрная масса крыс, с писком растаскивая чьи-то кровавые останки. Даже заметив человека, они не прекратили своего занятия, — город давно принадлежал им.

Прячась за покорёженные остовы промёрзших авто, девушка перебралась на другую сторону улицы. Около подъезда прислушалась, стараясь понять, не укрывается ли кто в вязкой темноте за дверью. Сделала робкий шаг вперёд. Застарелый запах мочи теперь не вызывал отвращения, и стал самым невзрачным по шкале мерзости. Здесь, среди грязных бетонных стен и ступеней, к назойливой едкости аммиака примешивался уже известный тошнотворный и немного сладковатый запах разлагающейся плоти. Рисковать не стоило. Надя вышла обратно на улицу, забралась на перевёрнутую легковушку, и с неё переступила на подоконник первого этажа. Показалось, что так будет безопасней и останется манёвр для побега.

Замерла, желая понять, не привлёк ли кого шум. Квартира пустовала, вокруг валялись перевёрнутые вещи, двери одной комнаты были заколочены. Ощущался запах сырости, плесени и гнили. Если бы не разбитые окна, то дышать здесь было бы совсем тяжело.

Осторожно ступая по старому паркету, Надя прошла через квартиру в коридор. Сквозняки оживляли пустые комнаты, заставляя думать, что в тёмных углах таятся мертвяки. Копьё наперевес придавало девушке уверенности, но когда на лестнице что-то загрохотало и, как показалось, покатилось по ступеням, она инстинктивно присела, стараясь стать невидимой.

Шум не повторился. Надя вышла на лестничную клетку. Сверху доносился скрежет и неясные шорохи, а ещё показалось, где-то щёлкнул входной замок. Почти забытый звук отозвался внутри волнением — как будто закрылась дверь родной квартиры. Вздохнув, девушка отбросила мысли и присмотрелась. Кое-где на бетоне ступеней виднелись капли свежей крови. Значит, она не ошиблась, и беглецы вошли именно сюда.

В пролёте между вторым и третьим этажом Надю ждал сюрприз — страшное изломанное тело ползло по лестнице, следуя по той же дорожке крови. Голова и часть грудной клетки с отломанной до локтя правой рукой, совершали хаотичные движения — мертвяк буксовал около второй ступени, не в силах взобраться дальше. Ползунов Надя не особо жаловала и побаивалась, часто они появлялись из самых неожиданных мест, норовя укусить.

Учуяв Надю, мертвяк начал разворачиваться. Не раздумывая, девушка ударила копьём ему в голову. С первого раза пробить череп не вышло: нож скользнул, содрав синюшную кожу вместе с волосами. Второй удар, более выверенный, пришёлся в область уха. Кость звонко хрустнула, мертвяк дёрнулся и замер. Придержав тело ногой, Надя выдернула копьё, обтёрла об одежду трупа, а потом направилась вверх по лестнице.


За дверью одной из квартир что-то торопливо и хрипло говорил мужчина, изредка переходя на громкий шёпот и покашливая. Надя решила подслушать и присела у замочной скважины, как иногда делала в детстве. Удалось разобрать только часть разговора, но суть ускользала. В голосе мужчины слышалось что-то странное. Он казался косноязычным, словно был сильно пьян или болен.

— Не хотел, чтобы так было, понимаешь, всё изменилось… Больше сделать ничего не могу, никак не получится… прости… Всё не так вышло…

— Что делать мне?

— Что хочешь. Прятаться или идти дальше… Не знаю, не знаю… Теперь всё равно.

Девочка всхлипывала, но так и не заплакала. Отстранённость, с которой мужчина говорил, ощутила даже Надя. Назревало что-то опасное. Нужно было вмешаться или незаметно уйти. Недолго поразмыслив, девушка решила рискнуть и осторожно постучала в дверь:

— Эй! Вы там?

Все звуки в квартире разом стихли, и стало слышно только хруст паркета под ногами — мужчина подошёл к двери. Надя подвинулась ближе к замочной скважине и громко зашептала:

— Я хочу помочь. Слышите? Откройте.

Она прислушивалась, ожидая, когда отомкнут замок. Через мучительно долгую минуту в квартире грянул выстрел. Надя отшатнулась от двери, инстинктивно заслонившись руками, и спешно отползла в сторону, оглушённая, напуганная. В квартире послышался грохот — звук упавшего тела, а потом наступила звонкая тишина.

Второго выстрела не последовало, значит, ребёнок остался жив. Надя сглотнула подступивший к горлу ком, поднялась и медленно подошла к двери. В глубине квартиры слышался плач, он звучал приглушённо, но всё же достаточно для того, чтобы привлечь других мертвяков, которые наверняка оставались по соседству.

— Эй, открой дверь! Я помогу! — Надя пододвинулась так близко к замку, как только могла, в надежде, что ребёнок услышит. — Знаю, ты боишься, но я тут одна и я не кусаюсь.

Аргументы не убедили девочку, но зато плакать она перестала совсем.

Поддеть замок ломиком не удавалось. Металлическая дверь сидела плотно в своём коробе и не поддавалась. Опыт Нади во взломе был небольшим и состоял лишь из нескольких оконных рам и деревянных дверей. Стальные, со сложными замками и секретными задвижками — представляли собой неприступные крепости. Как ни старалась Надя, так и не научилась вскрывать их. Несколько квартир в городе, о которых она успела узнать, до сих пор стояли не разорёнными, — до начала эпидемии там жили люди с достатком, так что, попади она внутрь, наверняка оказалась бы в царстве роскоши. Но пока об этом оставалось только мечтать и продолжать оттачивать навык домушничества.

Надя вошла в соседнюю квартиру. Здесь был начат ремонт: серые, ободранные до бетона стены, ждали поклейки обоев. Несколько рулонов так и остались лежать в пакете на полу, вместе с пачкой клея. В полупустой комнате шаги девушки прозвучали особенно гулко, когда она подошла к окну. Высунувшись наружу, оценила расстояние до соседнего подоконника, и, как показалось, оно было сравнительно небольшим. Надя решила рискнуть и перебраться в комнату, где и находилась девочка. Потоптавшись с мыслями: «А оно мне надо?», девушка перевесила копьё на спину и осторожно залезла на подоконник. Высота не особенно страшная, но дух захватывало — сделать такое предстояло впервые.

Нервно выдохнув, Надя ухватилась за раму и осторожно выбралась наружу. Перейдя на карниз, небольшими шажками начала двигаться по швам между плитами: за годы раствор там сильно выкрошился.

Прижимаясь к стене всем телом, девушка по сантиметру поочерёдно переставляла ноги и руки. Несмотря на то, что расстояние до следующего окна было чуть больше полутора метров, далось оно с огромным трудом. Спина взмокла от напряжения, на висках выступила испарина. Казалось, если ветер дунет сильнее, то скинет её вниз.

Надя ругала себя, что не придумала ничего иного. Мыски ботинок иногда не вмещались в выщербины, приходилось переставлять ногу чуть дальше. Когда левая рука наконец нащупала оконный пролёт, стало легче. Последние сантиметры оказались самыми непростыми. Когда Надя встала двумя ногами на соседский карниз, то едва не упала. Ноги тряслись и подгибались в коленях. Толкнув створку окна, девушка устало села на подоконник, стараясь унять в теле дрожь.


Из комнаты, в которой она оказалась, было хорошо видно часть коридора и тело мужчины с простреленной головой. Кровь заливала потёртый ковёр и тёмным ручейком устремлялась по паркету к входной двери. Девушка поймала себя на мысли, что её пугают возможные последствия смерти этого человека. Грузное тело, — стань оно мертвяком, принесло бы неприятности. Надя смотрела на огромную мужскую руку, неловко вывернутую при падении, и большую ладонь, боясь, что та шевельнётся.

Собравшись с духом, девушка тихо слезла с подоконника. Медленно приблизилась к трупу, подобрала отлетевший в сторону револьвер. Обтёрла с него кровь чьим-то шарфом, сиротливо висящим на вешалке. Откинула барабан — оставалось ещё две пули.

Весь навык обращения с оружием у Нади был почерпнут из фильмов. Многое оказалось недостоверным, и из-за этого девушка однажды едва не прострелила себе ногу, учась заряжать пистолет. Зря потратила пулю. Собирать и чистить — с этим было ещё сложнее, а вернее — никак. Надя мечтала найти где-то толковую книгу про оружие, но пока не везло.

Осторожно убрав «шестизарядник», она обшарила дублёнку мужчины, стараясь не смотреть на изуродованное выстрелом лицо. Достала бумажник, какие-то бумаги в грязном пакете, несколько фотографий — не разбираясь, забрала всё. На щеке трупа красовался свежий укус — это говорило о том, что мужчина покончил с собой именно из-за него.

Позади раздался скрип половицы, Надя резко обернулась и успела увидеть, как, едва столкнувшись с ней взглядом, девочка торопливо юркнула обратно в комнату.

— Эй! Подожди! Не бойся!

Надя краем ковра накрыла тело, чтобы уберечь ребёнка от неприятного зрелища. Хотя что-то подсказывало, что девочка до её прихода успела насмотреться на труп.

— Я пришла помочь. Тебя как зовут?

Какое-то время ребёнок не отзывался, но любопытство пересилило. Сначала из-за угла показалась шапка с огромным помпоном, а только потом сама девочка. Заплаканные глаза насторожённо скользнули по незнакомке, оценивая опасность.

— Привет, — как можно мягче произнесла Надя. — Ну, иди сюда. Всё в порядке.

Девочка неуверенно мялась, не в силах решиться на этот шаг, а может, помня неприятный опыт общения с посторонними. Когда Надя присела на корточки и протянула руки, та кинулась к ней и обхватила за шею.

Девушка расчувствовалась и едва сдержала набежавшие слёзы. Немного отстранив девочку, осторожно осмотрела её шею, лицо и руки, стараясь заметить любую царапину или шрам. Курточка была грязной, но дыр на ней не было. Девочка нервно дёрнулась в сторону и ударила Надю по руке:

— Эй! Чего ты меня трогаешь?!

— Мне нужно знать, не ранена ли ты.

— Нет!

— Хорошо!

— Я бы и так сказала!

— Хм, извини, но мне нужно было увидеть это самой.

— Понятно, — тяжело вздохнула девочка, и помпон на её шапке обречённо дёрнулся.

— Тот человек… это твой папа? — осторожно спросила Надя.

— Нет, это дядя Слава.

— А где родители? Почему ты не с ними?

— Я их давно не видела. Дядя Слава помог мне, сказал, что папа попросил, — девочка шмыгнула носом, но не заплакала. — Так и ходим вместе. Наверное, родители умерли уже.

— Почему Слава не отвёл тебя домой?

— Он отвёл! Чего непонятно? Там никого не было. Я хотела остаться с соседкой и ждать маму, но её тоже дома не было! Там солдаты ходили, стреляли. Больше никого в подъезде вообще не нашли. Мы ушли к дяде Славе домой. Он уходил искать кого-то, а мне оставлял телефон, и я звонила целыми днями.

— Кому?

— Не скажу больше ничего, — девочка пожала плечами, — я тебя не знаю. Мне семь лет, а нет, восемь уже было! Календаря нет, и я путаюсь. В общем, мне восемь и я всё понимаю. Я не маленькая!

— Понятно… Вы молодцы, что долго продержались, — заметила Надя, порадовавшись бойкости ребёнка. — Жаль, дяде Славе не повезло, но с твоими родителями всё должно быть в порядке! Не обязательно, что они умерли.

— Он так же сказал про тётю Аню, — скривилась девочка, — а потом плакал и водку пил, потому что она умерла. Мне пришлось из-за него голодной сидеть. Банку не смогла открыть, а гречка кончилась. Был сыр, но он стал зелёным, а я знаю, что такой уже нельзя есть. Так и сидела, пока он спал.

— Тётя Аня — это кто? Его жена?

— Ага, но она умерла в самом начале.

— А сегодня кто с вами был?

— Сестра его какая-то. Не помню. Все умирают вокруг.

— Твои родители могут быть эвакуированы. Есть города и там собирают выживших…

— Это неправда, — отмахнулась девочка. — Нас ведь никто не спасал. Обо мне не вспомнили. А говорили, что детей всегда нужно увозить первыми.

— Сначала самых младших спасают, а потом тех, что взрослее…

— Пока они приедут, всех перекусают! — сделала своё заключение девочка. Она нахмурилась и с подозрением посмотрела на Надю. — Ты-то откуда знаешь всё это? Никто не знает, а ты знаешь. Умная?

Надя вздохнула. Резон в словах ребёнка был, да и рассуждала она с напором и постоянной готовностью обороняться. Было понятно, что эти месяцы не прошли для неё даром.

— Где могут быть твои родители?

— Не скажу! Ты много спрашиваешь! — девочка внимательно смотрела на Надю, оценивая что-то, понятное только ей одной.

О чём вообще мог думать ребёнок, оставшийся без родителей, вынужденный скрываться по чужим квартирам с малознакомым родственником? Что было в её голове после того, как взрослый мужчина застрелился рядом?! О чём умалчивал дядя Слава и во что призывал верить? — ничего из этого Надя не знала, могла только догадываться. Но то, что он не бросил чужого ребёнка в тяжёлой ситуации, говорило о его порядочности. Даже самоубийство можно было трактовать как определённую заботу о нём, хотя это и было немного спорно.

— Хорошо, не говори, только подумай о том, что твоя мама тоже ищет тебя, ждёт где-то.

— Откуда ты знаешь? — тяжело вздохнула девочка.

— Просто так думаю.

— Ты как будто на улице не была вообще! Никто меня не ищет уже…

— Она могла искать дома и где-то ещё в ваших местах, а вы в это время уже ушли дальше.

— Твои родители где?

Надя вздрогнула и не сразу ответила, будто задумавшись чуть дольше, чем следовало.

— Они… умерли уже.

— Хорошо, уже не нужно искать их, ты это точно знаешь.

Серьёзность, с которой ребёнок говорил, показывала, как сильно переменился мир. Надю передёрнуло от этих слов, но она смолчала.

— Они всех едят, кто медленно бегает. Тебя тоже сожрут.

— Зато тебя никто есть не станет! — парировала Надя. — Ты точно невкусная!

— Это почему? — обиженно насупилась девочка.

— Да ты очень худая! — Надя ткнула пальцем ей в плечо, девочка нахмурилась и недовольно отступила на шаг назад. — Ты сама-то есть хочешь?

— Нельзя много есть, а то живот болеть начинает!

— Хм, ладно, слушай, пошли ко мне, там безопасно. Отдохнём, и решим, что делать дальше.

— Не обманешь? Мама мне не разрешала ходить с незнакомыми!

— Твоя мама права, но всё в мире изменилось… Мы с тобой теперь дружим, и я хочу помочь.

— Ну да, всё равно кроме тебя пока больше никого нет. Пошли.

Девочка деловито завязала шапку покрепче на два узла под подбородком — некогда розовая, с красивым помпоном, теперь она представляла собой печальное зрелище.

— Меня Таня зовут, — важно сказала девочка.

— А я Надя. Теперь мы с тобой знакомы. Держи, подарок, — Надя выудила из кармана конфету в замусоленной бумажке, которую хранила на «чёрный» день.

Таня сняла обёртку и быстро, чтобы не отобрали, сунула конфету за щеку. Потом разгладила этикетку, прочитала название, медленно шевеля губами, и кивнула.

— Спасибо. Такой конфеты я ещё не ела.

Стало ясно, что она была очень голодна. Кто знает, нормально ли кормил её дядя Слава? Возникало много вопросов, ответы на которые Надя собиралась получить позже.

— Ладно, пойдём отсюда, а то там он лежит и мне страшно.

— Да, мёртвые люди — это неприятно, особенно, когда это близкие, — грустно кивнула Надя. — Но сейчас нам придётся пройти мимо него к дверям. Сможешь?

— Угу, — Таня закивала так сильно, что помпон на голове раскачался, ударив её по лбу. Девушка улыбнулась, но, увидев, сколько в глазах ребёнка тревоги и надежды, протянула руку:

— Ничего не бойся. Идём.

— Я не боюсь! — Таня вдруг ударила её по руке и проскочила мимо, присела около тела и замерла. Край ковра, накрывающий голову мужчины, девочка не решилась трогать, так и смотрела на этот холмик, а потом вдруг потыкала в него пальцем.

— Зачем ты… — Надя была ошарашена. Показалось, Таня имеет какую-то власть над мёртвыми и сейчас своими прикосновениями невольно поднимет грузного дядю Славу.

Таня тем временем потрогала руку мужчины, пошевелила ему пальцы и скривилась. Поднялась, брезгливо морщась, и отошла на несколько шагов.

— Он какой-то не такой уже.

— Он умер, Тань, а нам нужно идти.

Когда Надя отпирала входную дверь, одной ногой переступив через тело, Таня вдруг крепко взяла её за руку. Девушка обернулась и увидела, что по щеке девочки течёт слеза. Сколько потерь ждало впереди, никто не знал, но всё чаще складывалось так, что переживать о них не было времени. Нужно было думать о тех, кто был рядом и пока жив. И о себе.


Около подъездной двери стоял мертвяк, иногда дёргаясь всем телом — три ступени крыльца оказались непреодолимым препятствием. Учуяв Надю, он дёрнулся сильней и повалился вперёд, прямо на них. Звучно хрустнула грудина от удара о бетон, но мертвяк, как ни в чём не бывало, приподнялся и пополз вперёд. Надя шагнула навстречу и с силой ударила копьём прямо в его разинутый рот.

— Ай, дохлый! — только и успела выдохнуть Таня.

— Теперь точно — дохлый. Чего ты так испугалась?

— В этом городе мало дохлых. Отвыкла. Сначала я думала, что их тут вообще нет.

— Везде они теперь есть, но иногда куда-то пропадают, — девушка вытащила копьё из головы мертвяка. Осмотрелась. — Нам нужно идти. Кто-то мог услышать шум. Давай побыстрее смотаемся отсюда, пока новые не появились.

Девочка молча кивнула, соблюдая договорённость, и поспешила следом за своей старшей подругой. Когда они сворачивали за угол, Таня немного задержалась. Остановилась, оглянулась и посмотрела вокруг, будто что-то запоминая. Окна старого дома стояли потухшими, серый сумрачный вечер уже начал поглощать город. Редкие блики иногда вспыхивали на стёклах, создавая иллюзию жизни. Но это был обман. Кутарово давно было мертво.

9. Дневник. Слова

«Пройдёт время, и мы не сможем объяснить новому поколению значение вещей и явлений, считающихся привычными в нашем мире. Они не поймут многих слов, которыми мы пользовались. Общение будет выстраиваться на новых вещах и терминах. Правила речи и письма отойдут на второй план, а может, вообще, окажутся утрачены.

Как быстро оправится мир от эпидемии? Что станет с нами, оказавшимися вдруг в почти первобытных условиях? — Ведь каждый день мы уходим всё дальше от прежнего мира и того, что смогли выстроить, благодаря прогрессу и технологиям.

Смена поколений всегда несёт и определённую перемену понятий, значений и смыслов, терминов. Как можно обсуждать технические новинки со стариками? Скорее всего, они мало что поймут. Но заговорите об этом с кем-то из молодёжи, и сами окажетесь в дураках: завязнете в слэнге. Конечно, всегда будут понятливые старики и толковая молодёжь, умеющая доходчиво разъяснять. Но, всё же, большинство не пройдёт этого испытания из-за нежелания смотреть глубже, неумения слушать и слышать. Спешка, личные интересы, выгода — всегда на первом плане.

В таких условиях, как сейчас, мне кажется, есть вероятность гибели цивилизации, как мы её знаем. Ещё немного и она умрёт с потерей всех знаний и обретённых ранее навыков. Надеюсь, я ошибаюсь и всё это фантазии.

Только разубеждать меня некому».

10. Таня Капустина

Старая чугунная ванна — что может быть лучше? В условиях ада за окном её наличие скрашивает жизнь, да что говорить — делает её почти идеальной. Разводишь огонь в тазике, задвигаешь под днище, потом набираешь в ванную воду или натаскиваешь снег и ждёшь, пока растает. Разломанная стена и вытяжка не дают надышаться дымом. Ещё в ванной при необходимости можно было укрыться или лечь спать. И конечно, готовить пищу.

Надя усадила девочку в одеяла греться и ушла в ванную. Таня сильно устала и была насторожена. Она внимательно наблюдала за перемещениями, — девушка то и дело ловила на себе её взгляд. Казалось, будь они знакомы дольше, ребёнок бы присоединился и начал помогать. Пока она не решалась покинуть свой домик из одеял. Так и сидела, вытянув шею и чутко прислушиваясь.

Надя достала заготовленные металлические пруты и мелкую щепу. Принесла из тумбочки пакет с лапшой. Развела в тазу огонь и привесила на распорки кастрюлю. Через несколько минут запах квартирной затхлости отступил перед ароматом варёной лапши. Дым уходил в вытяжку, так что едва ли кто с улицы мог догадаться, что в одной из квартир укрывались люди. Обычно девушка предпочитала не рисковать и готовила только в метель, когда дым был не так заметен за пеленой снега. Пока инцидентов не возникало, а значит, теория была вполне жизнеспособной.

Таня долго ела свою порцию, растягивая удовольствие. Потом выпила всю воду из-под лапши и с тоской начала поглядывать в сторону консервной банки, на обложке которой красовалась фасоль. Её оставили напотом, чтобы не переедать, но Таня продолжила изредка бросать на неё страдальческие взгляды.

Надя с трудом смогла узнать, что Таня с дядей Славой питались редко, потому что много времени проводили в пути. Сначала они шли пешком, потом ехали в машине, но она сломалась. Чинить авто Слава не умел, решили найти новую, она была с целыми стеклами в салоне, но без бензина. Пришлось обходить окрестности и на одной заправке повезло: сцедили две канистры бензина. Девочка жаловалась, что дядя никогда не тратил время на поиски еды, брал, что попадётся — кормил кильками в томате, варёной картошкой и чаще всего сухарями. Его всегда интересовал лишь бензин или оружие, но с этим было туго. Всё, что можно было, выжившие давно подобрали и растащили. С мученическим видом Таня сообщила, что крысу она пробовала и та была вполне съедобной. В некоторых вопросах девочка вдруг становилась немногословной. Так, о своих родителях, она довольно скудно поведала. Наде удалось выяснить, что они много работали, а дядя Слава был давним другом отца. Его сын Никита рос вместе с Таней, но был немного старше. Часто летом две семьи выезжали за город на шашлыки или ходили друг к другу в гости.

Надя задумалась, почему Слава не «выпотрашивал» магазины, почему не забил багажник машины едой, а каждый раз отправлялся на новые поиски, когда хотелось поесть? Неужели так сильно боялся мертвяков? Или не до конца понимал, что следует делать? Как-то не верилось в такое, Надя понадеялась, что со временем узнает больше о той части жизни Тани, и картина происходящего достроится.


Когда девочка заснула, свернувшись калачиком на матрасе, Надя села в стороне изучать вещи, найденные в кармане Славы. В бумажнике было несколько купюр и монет, список продуктов для магазина. Записная книжка пестрила множеством адресов и телефонов. Когда-то очень важные, теперь эти цифры и коды стали бессмысленными. С измятых фотографий на Надю смотрели Слава с женой с сыном. Они стояли, взявшись за руки на краю поля. Даже через снимок ощущалось их трепетное отношение друг к другу.

Отдельно лежал пакет с документами на квартиру, выдранные листы из энциклопедий, карта и потрёпанный паспорт, в который была вложена записка. «Если вы читаете это, значит, я мёртв. Своих жену и сына похоронил. Отведите девочку в спасательный лагерь. Её родители мертвы, она пока не знает. Таня Капустина, родилась 10 ноября 19ХХ года».

Надя развернула мятую засаленную карту. На ней была сделана одна отметка: крестик, обведённый кружком за Старым посёлком. О тех местах она знала мало и бывала там проездом пару раз. По слухам, там когда-то был детский оздоровительный лагерь, который сгорел во время сильной грозы. Как говорили местные жители, ливень был сильнейший, стеной, за которой ничего нельзя было рассмотреть. Молния ударила в левое крыло здания, где находился актовый зал. Деревянная пристройка сразу вспыхнула, огонь переметнулся на кухню и основной корпус. Спастись никто не сумел, говорили, только алабай выжил, оборвав цепь. Пожарные пробились сквозь непогоду, но тушить было нечего. Лагерь восстанавливать не стали, а через несколько лет рядом возвели придорожную гостиницу. На всякий случай — из камня. Только бизнес не шёл, хозяева сменялись часто, прибыли не было и постепенно всё пришло в запустение. Словно место было проклято и обречено на неудачу из-за страшной гибели детей.

В планы Нади в ближайшее время не входили путешествия. Столкнувшись несколько раз с внешним миром, она поняла, что хорошего теперь ждать не приходится. Если они отправятся в путь вдвоём, где гарантия, что доберутся живыми? До этого страх не позволял ей покидать город, чтобы найти родных, а сейчас судьба подкинула ребёнка, о котором предстояло позаботиться. Так почему чужая беда вдруг должна стать ближе своей? Идти далеко, в другой город, зимой. Не имея опыта путешествий, без оружия, да ещё с ребёнком — шансы добраться почти нулевые. Что ждало впереди — тоже не совсем понятно. Лагерь, полный спасённых людей. Все ли из них здоровы? Чем придётся заниматься там, внутри?

В задумчивости глядя на карту, Надя пыталась представить маршрут. Извилистые линии разбегались, огибали посёлки, лес, поля и устремлялись в сторону спасительного кружка. Девочка тихо спала, не подозревая о сомнениях, которые душили Надю. Она некоторое время посидела в раздумьях, а потом убрала карту. Предстояло решить, как поступить дальше, и это был довольно непростой выбор.


Утром Таня проснулась первой и долго играла с найденными статуэтками. Что-то шептала и «бегала» игрушками по спинке дивана. Улыбалась, а потом продолжала снова. То, что у фарфоровой девочки отсутствовала голова, а у рыбки — плавники, её не смущало. Детское воображение с лёгкостью компенсировало эти потери.

Надя проснулась, и какое-то время лежала, наблюдая за девочкой. Глядя на безголовую куклу, не удержалась, вздохнула. Память подкидывала жуткие картины из первых месяцев эпидемии. Тогда она видела, как мужчина пожарным топориком снёс голову мертвяку. Та отлетела прямо под ноги спасающихся бегством людей. Обезумевшие от ужаса, они втоптали голову в снег, с хрустом проломив лицевые кости. Истекающее кровью тело продолжало некоторое время идти вперёд, пока не упало…

Это воспоминание иногда тревожило Надю, и чтобы хоть как-то от него избавиться, она переносила мысли с оторванной головы на топорик. Так становилось легче. Отличная сталь, прорезиненная рукоятка, хороший вес — всё для того, чтобы носить его при себе. В магазине этих красавцев давно растащили. Надя помнила, что молодой мужчина с шарфом бросил топорик и убежал, но отчего-то не рискнула поднять его. Такая несложная схема немного помогала девушке облегчать кошмары и не позволяла зацикливаться на них.


— Соня! Наконец-то ты проснулась! — шёпотом сказала Таня, явно помня о вчерашнем договоре не шуметь. — Я жду, а ты всё спишь и спишь! Чего так долго?

— Ты же за мной присматриваешь. Вот и сплю.

— Верно, — серьёзно кивнула девочка. — Ты взрослая, тебе спать долго не полагается.

Надя промолчала, решив, что та слишком шустрая для своих лет. Поднявшись, подошла к окну, привычно проверить окрестности. К счастью, ничего нового не обнаружила. Улицы были пусты, общий пейзаж немного оживляли вездесущие вороны. Они кружили за соседними домами, где находился магазин.

«Может, мертвяки кого-то ещё учуяли?» — Надя приоткрыла форточку. В лицо дунул морозный ветер, принеся лишь запах гари. Девушка решила оставить этот факт как есть, чтобы не искать новых проблем на свою голову.

Они поели геркулесовой каши, сваренной на воде. Таня быстро умяла порцию из своей миски и снова выжидающе посмотрела на банку фасоли. Надя сделала вид, что не замечает полного отчаяния взгляда. Поёрзав на стуле, девочка тяжело вздохнула и со страдальческим видом легла на диванчик. Надя села рядом и развернула карту, разложив её на коленях.

— Нужно решить, что дальше делать. Это было в вещах твоего дяди.

— Во, смотри! Круг, а в нём мама и папа! Дядя Слава так говорил! Это я хорошо помню, он мне показывал! — обрадовано закивала Таня.

— А у тебя были ещё родственники? Бабушка, дедушка? Другой дядя или тётя?

— Были, конечно, — девочка сразу насторожилась. — А чего? Зачем тебе?

— А жили они где? Ты сама откуда?

— Сейчас покажу… Вот тут мы, — Таня присмотрелась к карте, зашевелила губами, читая названия, потом радостно ткнула пальцем в точку около излучины реки. — Новоградово.

— Приличное расстояние! — Наде там доводилось бывать. Хорошо запомнились долгие часы в рейсовом автобусе. В липкой духоте они казались настоящим испытанием ещё тогда, а что уж говорить о нынешних поездках по бездорожью…

— Жаль, что теперь дядя Славочка тоже стал кусачим.

— Он точно не будет кусаться.

Девочка внимательно посмотрела на Надю, сдвинув брови, и со знанием дела добавила:

— В школе была уборщица, добрая, сказки нам иногда на переменках рассказывала. Потом укусила сторожа, он громко кричал, и кровь текла брр-р… Мы боялись, что она придёт за нами тоже, и прятались. Я долго сидела в шкафу в раздевалке. Все думали тётя Маша хорошая, а она решила и нас сожрать, значит, добрые тоже кусаются.

— Тань, не важно, что там было с уборщицей этой, не со всеми же так! Понимаешь? Бывает, просто невезение, — Надя развела руками, — никуда от него не деться! Думай о маме! О том, что нужно искать родных. Дядя Слава застрелился. Он просто умер. Не стал кусачим.

— А, ясно, — потерянно кивнула Таня. Казалось, она только что поняла произошедшее.

— Он правильно сделал. Его укусили, и он решил не превращаться в мертвяка.

— Да?

— Да.

— Ты разве не видела, как это произошло?

— Я? Нет! — девочка отвела взгляд.

— Не бойся, хотя мне тоже страшно бывает, — Надя не могла понять, что в голове у ребёнка, и поспешила успокоить. — Иногда. Главное теперь, думать и быстро бегать, тогда всегда можно успеть спрятаться. А ты маленькая, вообще везде пролезешь и поместишься. Значит, и спастись тебе проще.

Таня молчала, увлечённо ковыряя заусенец на пальце.

— Чего ты? Тань?

— Я всегда быстро бегала, — наконец отозвалась девочка, но на Надю не посмотрела. — Только сейчас у меня сапоги скользкие, и они велики. Поэтому часто падаю, и коленки болят.

— Мы сможем найти новые сапоги.

— Украдём?

— Да, украдём. Потому что магазины уже не работают.

— Знаю я! Эти мы тоже украли, но они мне не нравятся совсем.

Таня вздохнула, глядя на свою обувь. Привстала на мысочки, потом на пятки, задумчиво стряхнула с них невидимую пыль и неожиданно спросила:

— Ты убивала людей? Дядя Слава говорил, что это плохо и так нельзя делать.

Надя подняла на неё взгляд и, немного нервно выдохнула, не готовая к вопросу:

— Нет, конечно, нет.

— Точно? Просто мы видели женщину, которая убила соседа. Раньше я думала, что только дяди бывают плохими.

— Сейчас мир такой, что убить может кто угодно.

— И ты?

Девушка сдержанно кивнула в ответ. Таня смотрела пристально, ловя каждое движение, будто желая понять для себя нечто важное.

— А я — нет! Не смогу, никогдашеньки! — с напором произнесла девочка.

У Нади от этого всё сжалось внутри, но она заставила себя улыбнуться:

— Так мы идём вместе или ты остаёшься?

— Не знаю. Ты вроде хорошая, не обманываешь… Только я всё равно не знаю тебя. Ну, ладно, пойдём, никого же больше нет, а мне к маме надо. Одна ведь не смогу дойти, — горько вздохнула Таня. — Плохо, что ты девочка, я — тоже. С дядей Славой лучше было. Не страшно.

— Послушай, сейчас непростое время, но если мы будем вместе, всё получится.

— Да, мне такое говорили. Что я, маленькая что ли? Всё ясно.

— Будем двигаться осторожно, у нас есть оружие. Никто нас не тронет.

— Да, пестик это хорошо!

— Будешь помогать в пути. Готовься!

— Это я запросто! — радостно зашмыгала носом девочка. — Мы когда на пикники ездили, я всегда помогала маме собираться, и ещё мы там еду готовили вкусную. Было круто!

— Теперь всё будет по-другому, даже еду всегда придётся готовить на костре. Интересно, но немного опасно. Давай-ка собираться, нужно обдумать, что взять с собой.

— Знаешь, — Таня немного помялась, — я помню, где дядя Слава бросил машину! Думаю, что об этом точно тебе можно сказать. Ты ведь умеешь водить?

— Да, немного вожу, думаю, сможем доехать!

— Там даже оставался бензин, но я не знаю сколько.


Собирая вещи в два рюкзака, Надя ощутила беспокойство, что придётся долго обманывать девочку про её родителей. Таня была не по годам умной, много пережила и почти на всё имела своё мнение. Пока обман был единственно верным выходом. Девушка не была готова оставить любимые места, могилы родителей и всё, что знала здесь, но деваться было некуда. Это был второй конец света, её личный — новый переворот в судьбе. Нужно было набраться сил и дойти до лагеря, в круг на карте. Что может быть проще и… сложнее такого плана?


Таня не ошиблась, машина стояла там, где и оставил её Слава. Снегопады укрыли «Таурус», превратив в сугроб, — один из десятков таких же, оставленных во дворе. Про эту марку авто Надя знала со слов отца, что она неубиваемая и «не пострадает даже после Судного дня». Следовало проверить, так ли оно на самом деле — время настало подходящее.

Двери легковушки не были заперты, ключи остались в замке зажигания — вероятно, Слава рассчитывал вернуться, едва ли он просто так оставил бы такой подарок другим выжившим.

С канистрой и шлангом Надя обошла несколько машин, оставленных вокруг, слила бензин. Ей удалось собрать достаточно, чтобы преодолеть часть дороги. На заднее сиденье притащили кучу одеял и разных тряпок. Таня взялась укладывать их и утеплять окна. Потом принесли два рюкзака. Всё Надя решила не забирать — вдруг пришлось бы возвращаться. Квартиру заперла, а потом зашла в соседнюю, где лежал иссохший труп. Натянула на лицо платок, чтобы не дышать смрадом, подхватила тело за ноги и выволокла на лестничную площадку. Некоторое время назад мертвяк доставил ей хлопот, Надя едва не пострадала в схватке. Теперь пришло время платить по счетам и послужить благому делу. Усадив устрашающее тело на половике квартиры, из которой они съезжали, девушка осталась довольна. Защита не очень надёжная, но всё же не каждый бы рискнул прикоснуться к этому парню.


Машина рванула по обледеневшим улицам. Зимняя резина на колёсах подсказала, что Слава внимательно относился к своему транспорту и безопасности своей семьи. От рёва «Тауруса» Надя невольно вжималась в сиденье, опасаясь, что кто-нибудь из живых услышит и начнёт преследовать. Мертвяки в этой ситуации пугали меньше — зимой они не были рекордсменами по скорости.

По заснеженным улицам Надя выруливала к шоссе. Когда в стороне в снегу мелькнуло что-то неестественно-зелёное, девушка не сразу поняла, что именно её заставило насторожиться. Неожиданно для себя она резче, чем следовало, нажала тормоз.

Таня недовольно вскрикнула:

— Что ты делаешь?

Девушка всматривалась в сугробы, нанесённые у местной парикмахерской. В эту часть города она редко заходила. В сугробе что-то лежало и, даже ещё точно не понимая, что это такое, Надя заволновалась.

— Я сейчас. Сиди тихо! — ей было нужно проверить свою догадку.

Снег едва слышно поскрипывал под ногами, где-то вдалеке завыла собака. Ускорив шаг, девушка пробежала обратно по дороге, оглядываясь по сторонам.

На небольшой парикмахерской были навешены глухие рольставни. Кто-то уже пытался вскрыть их, но маленькое здание осталось неприступным фортом. Огромный сугроб на повороте перед парикмахерской был сейчас главной целью. Там, внутри него, и зеленело что-то непонятное, но, вместе с тем, известное Наде.

Девушка в напряжении подходила ближе, всматриваясь. Снег сверху был покрыт пеплом и птичьим помётом, а зелёный свитер оказался тем самым… Осмотревшись, Надя начала рыть сугроб, а потом потянула на себя тело, ухватившись за край куртки.

Это был Игорь в том самом зелёном свитере, так запомнившимся ей. Смахнув с его лица снег, Надя увидела безобразные рваные раны от укусов. Карманы куртки были оборваны, кто-то тщательно проверил их содержимое. Рядом с мужчиной, раскинув руки, лежала Мария. В её груди красовалась огромная дыра от выстрела.

Что произошло с этими двумя — нельзя было узнать, но Надя вдруг испытала облегчение оттого, что её обидчики мертвы. Постояв немного рядом, девушка обвела взглядом окна домов. Вокруг было слишком тихо. Вдохнув морозного воздуха, Надя медленно вернулась к машине.


«Таурус» тронулся и свернул на шоссе, ведущее из города. Впереди ждало серьёзное испытание — дорога была усеяна разбитыми машинами и мёртвыми телами. Последний раз Надя сидела за рулём прошлым летом. Тогда всё было иначе: стояла прекрасная погода, ям и колдобин не было. Теперь вокруг был гололёд и сугробы. Даже на небольшой скорости машину мотало.

Таня тихо сидела в одеялах, молчала, обнимая найденную в квартире плюшевую игрушку. В зеркало заднего вида Надя иногда ловила её взгляд и подмигивала в ответ, стараясь разрядить обстановку. Девочка оставалась мрачной и не разделяла оптимизма. Она задала только один вопрос, когда дорога ушла влево и город начал скрываться за облетевшей рощей.

— Мы точно доедем?

— Мы постараемся.

— Ты плохо водишь.

— Как умею! — Надя не хотела сдаваться сразу. Решила, что если дорога будет совсем жуткой, то развернёт машину, бензина на обратный путь точно хватит, вернутся в город, а потом… Что будет потом — она не придумала, но путешествие явно зашло бы в тупик.

Через несколько часов начало темнеть. Надя остановила «Таурус», чтобы отдохнуть. Руки дрожали от перенапряжения. Она с ужасом думала, что с ней будет, если вся дорога и дальше находится в таком состоянии.

Выйдя из машины размяться, заметила зарево с той стороны, откуда они только что приехали. Серое небо, готовое впустить ночь, подсвечивалось красноватыми отсветами, идущими из-за холма. Девушка поёжилась от неприятного предчувствия, объяснить которое не могла даже себе.

— Что это там? — Таня вышла из машины и замерла, заворожено глядя на горизонт. — Пожар?

— Кажется, да. Полыхает, — Надя взобралась на крышу машины.

— А чего горит-то?

— Да не знаю я.

Обзор немного изменился. Только дальняя часть города, расположенная на холме, стала лучше видна. Источник зарева Наде всё равно был непонятен. Треск дерева и копоть, летящая вверх с порывами ветра, говорили, что огнём охвачена значительная часть города. Но что там могло случиться за такой короткий срок? Вернуться, чтобы посмотреть на происходящее, казалось самоубийством, но так страшно было видеть родное Кутарово горящим.

— Ну что там? Видно чего?

— Нам нужно сматываться отсюда, поехали! — Надя спрыгнула с крыши и быстро села за руль. Внутри засел неприятный холодок. Таню не пришлось уговаривать. Она забралась в салон и снова перелезла на заднее сиденье.

— Наверное, банда какая-то подпалила, — Надя повернула ключ зажигания.

Девочка встала на колени на сиденье и, накрывшись одеялом с головой, смотрела в окно, пока город не скрылся из вида. Зарево ещё долго отсвечивало на сером небе. Надя не могла выкинуть мысль, что пожар слишком сильный, какой обычно бывает от бензина. Она решила, что кто-то из выживших уничтожает тела мертвяков.

Когда стало смеркаться, девушка была без сил. Остановив авто, Надя какое-то время лежала на руле, с наслаждением чувствуя, как расслабляются мышцы. Таня встревоженно закопошилась в одеялах и начала тормошить её за плечо:

— Что с тобой?

— Всё нормально. Мне нужно отдохнуть.

— Там дома! — Таня указала на тёмные постройки, видневшиеся неподалёку.

— Это какой-то завод вроде, — Надя вышла из авто, осматриваясь. — В машине оставаться нельзя. Замёрзнем. Давай рюкзак, канистру и пошли. Свои вещи не забудь.

Девушка с тоской глянула на машину и вздохнула. Могло статься так, что её украдут в их отсутствие, но выбирать не приходилось. Забрав на всякий случай ключи из замка зажигания, Надя набросала на капот и крышу побольше снега, чтобы «Таурус» не привлекал лишнего внимания, а потом они с девочкой полезли по сугробам в сторону завода.

11. Завод

Вдоль заводского забора проходил тротуар, по которому когда-то каждое утро люди спешили на работу. В лучшие годы жизнь здесь кипела, и все верили, что так будет всегда. Теперь в этих местах царила тишина. Призрачный вечер делал мир серым, поглощая последние краски, и, казалось, сама безысходность шла рядом с путницами.

Снег не был глубоким, но чужих следов на нём не наблюдалось — это давало надежду, что внутри будет безопасно. Когда от ветра падали снежные шапки или поскрипывал металл, девушка вздрагивала и ловила на себе взгляд Тани. Серые монолитные стены с застарелыми подтёками краски и продолговатыми окнами не радовались незваным гостям: предупреждающие плакаты висели через каждые три метра. Около сторожки было натянуто заграждение из рабицы. Надя легко преодолела её, перебравшись через верх. Девочка полезла следом, но не удержалась и соскользнула. Прошла до собачьего лаза, ползком втиснулась в него, но тоже неудачно: зацепилась курткой, будто сзади её схватила чья-то цепкая рука. Надя увидела страх во взгляде ребёнка, потянула её на себя, выдирая клочок ткани на куртке.

С обратной стороны сторожки на снегу были заметны следы. Таня сдвинула шапку на затылок для лучшего обзора и начала осматриваться. Увидев, что Надя пошла по следу, шустро юркнула под пристройку. В вопросах безопасности девочка могла дать фору кому угодно.

«Лучше бы это был мертвяк», — Надя осматривалась. Она обошла постройку, даже не поленилась — заглянула и за угол заводского здания. Тонкий ледок прочно сковал мёрзлую грязь, одиночный след неизвестного то проступал под кромкой льда, то снова терялся. Он петлял и уходил в сторону от завода, вероятно, к дороге. Девушка присмотрелась, но разобрать, кто и когда прошел здесь, было трудно.

По мнению Нади, заночевать в сторожке было менее опасно, чем на заводе. Казалось, чем меньше площадь, тем лучше она контролируется, да и можно забаррикадироваться внутри. Это место отдалённо напоминало квартиру, и было понятно, как обустроиться тут. В большом же помещении девушка чувствовала себя неуверенно, хотя и понимала, что весомых плюсов у них больше.

Придвинув пару ящиков к стене, Надя взобралась на них и посветила в окно фонариком. Первый этаж пристройки был сильно захламлён. Помещение предназначалось для охраны, но там почему-то стояли два новых станка в деревянной обрешётке, ящики с запчастями, коробки с металлической стружкой. Луч скользнул по стене, где остались висеть надорванные плакаты по технике безопасности, по покосившемуся стеллажу с папками и книгами. Через проём открытой двери в соседнем помещении виднелись шкафчики для одежды. Дверцы некоторых были сорваны, другие отогнуты — воры искали что-то здесь, но явно не понимали, что на хороший улов в таком месте рассчитывать глупо. Ничего особенного внутри сторожки девушка не заметила. Вокруг было пустынно и, казалось, никаких проблем в этом месте ждать не стоит.


— Чего там долго? — не выдержала Таня, дёрнув Надю за штанину.

— Мало ли кто там может сидеть.

— И чего? Нет никого?

— Вроде чисто. Полезли.

Девушка подняла Таню на ящики, помогла усесться на раму, а потом осторожно опустила её. Ребёнок в последний момент дёрнулся, шумно соскользнул внутрь и, судя по громкому «ой», обо что-то ударился.

— Здесь темно и пыли много.

— Тише. Старайся не шуметь.

— У тебя пистолет!

— Мало ли, что у меня есть! Нельзя об этом говорить! — Надя перебросила рюкзак внутрь и перевалилась через подоконник. — Вдруг отнимут.

— Как это можно отнять оружие? — скривилась Таня. — Ты не умеешь стрелять что ли?

Надя поднялась и хмыкнула, искоса глянула на девочку:

— Просто не болтай, а то вдруг кто услышит.

— Значит, не умеешь, — тяжело вздохнула та. — Поэтому ты таскаешь эту палку с собой.

— Это копьё!

— Пистолет круче палки! Даже дети об этом знают!

Надя сдержала поток возмущения и отмахнулась от Тани, как от надоедливой мухи. Кивнула в сторону лестницы на второй этаж:

— Посмотрю, что там. Сиди тут.

Осторожно поднялась на несколько ступенек с копьём наперевес. За стеклом из плексигласа располагался второй кабинет охраны. Его окна выходили на разные стороны. Одно — во внутренние заводские помещения, а второе — наружу, на шлагбаум около ворот, для контроля за въезжающим транспортом. Луч фонарика выхватил пару полок, календарь с полуголыми красотками на стене и двухъярусную металлическую кровать. Судя по всему, людей здесь давно не было, а мертвякам вообще незачем было приходить сюда. Надя решила, что лучшего места для ночёвки им не найти.


Матрасов на кроватях не оказалось, только скрипучая армированная сетка. Девушка научила Таню, как раскинуть журналы, чтобы было удобнее лежать на пружинах. Та сразу увлечённо принялась за дело и быстро справилась с заданием. Поверх кинули забытую спецовку и чьё-то одеяло, найденное в одной из коробок.

— Вроде мягко! Мне нравится! — не дожидаясь приглашения, девочка плюхнулась на кровать, покачалась. — Ложись, вместе поместимся.

— Нет, я около двери прилягу.

— Ну ладно, как хочешь. А поесть дашь?

— Поесть? Снова? — с удивлением переспросила Надя. Она ела от случая к случаю и давно забыла, что такое режим питания.

— Много времени прошло! Я есть сильно-сильно хочу! Банки мы брали, давай одну откроем на двоих! — жалостливо протянула Таня, сложив ладошки.

В холод есть хотелось почти постоянно, Надя знала это по себе, но всегда сдерживалась — экономила, помня, что впереди ждут худшие времена. С появлением ребёнка положение усложнилось, теперь нужно было действовать иначе.

— Так чего, мы есть-то будем?

— Будем, куда деваться. Давай откроем ветчину, только всю съедать нельзя, надо на завтра оставить. И каждой по три сушки. Размочим их, будет сытнее. По-моему, нормально.

— Да, я согласна, давай скорее!

Глядя, как девочка уплетает еду, Надя невольно поймала себя на мысли, что ввязалась во что-то сомнительное. Чужой ребенок, ради которого нужно было тащиться неизвестно куда… Понимание, что благодарности впереди не ожидается. К тому же было неясно, как всё сложится в лагере, и не придётся ли ей потом самой воспитывать Таню? Вот уж радость так радость!

Надя представляла свою жизнь по-разному, но даже в самых смелых фантазиях не думала о том, что теперь происходило на улицах. Кто захочет жить в такой реальности? Это в кино можно посмотреть и побояться, но ежедневно сталкиваться с опасностью в виде мертвяков ей не хотелось. Лагерь выживших давал слабую надежду, что в них жизнь будет больше похожа на прежнюю. Надя думала, что среди других выживших может быть более безопасно, что они, возможно, живут в городе, освобождённом от бандитов и мёртвых, что у них есть вода и пища. Пожалуй, были и минусы, вроде наёмного труда за блага, но сейчас об этом думать не хотелось. Девушке было достаточно понимания, что в тех краях Таню ждет новая жизнь, а у неё самой будет выбор, как поступить дальше. Сейчас девочка немного раздражала, но она начала привыкать к ней и бросать не собиралась. Им вместе предстояло провести какое-то время, так что следовало относиться друг к другу с большим спокойствием. Надя понимала, что в Кутарово произошло что-то серьёзное, а значит путь обратно им был наглухо закрыт.

Девушка кинула в рот кусочек ветчины, убрала подальше остальные припасы и, уложив Таню спать, уселась на стуле около двери, а на второй положила ноги. Устроившись удобней, немного сползла по спинке и закрыла глаза. Может быть, всё совсем не так плохо, и ей удастся дойти до защищённого лагеря. А Таня… Ну, что Таня, — пусть пока будет рядом.


Надя провела в размышлениях какое-то время и только начала проваливаться в сон, как внизу кто-то будто застонал, немного сипло, словно задыхаясь. Потом послышались шаги и шорох. Девушка замерла, внутри всё похолодело. Кто-то кроме них всё-таки был на заводе!

Она взяла копьё и проверила нож в сапоге. На кровати шевельнулась Таня, приподнимая голову — она тоже услышала звуки и теперь ожидала знака. Осторожно встав со стула, девушка подошла ближе к двери — её хлипкое старое дерево едва ли выдержало бы долгий натиск.

В висках запульсировала кровь, усталость и сон исчезли. Надя в отчаянии подумала, что будет хорошо, если там окажутся мертвяки. Страшно только если их много, станут торчать за дверями, им-то спешить некуда. И всё же перебить их будет проще, чем столкнуться с людьми, которым что-то нужно.

Надя прислушалась снова и попыталась угадать количество. Это было непросто, они двигались, не таясь, но отрывисто и хаотично. Четверо? Больше? Нужно было побыстрее разобраться с первыми из них, чтобы они своим шумом не привлекли сюда остальных. Она выдохнула, успокаиваясь, и взялась за ручку двери. Таня умоляющие сложила руки, упрашивая не выходить. Девушка покачала головой, крепче взялась за древко копья и выскользнула наружу.

Глаза почти привыкли к густому полумраку, и всё же Надя двигалась очень медленно и осторожно. Она прошла через коридор и замерла около металлической лестницы, ведущей вниз. Оттуда время от времени доносились шорохи и стоны. Отчётливый запах пота красноречиво говорил, что помимо них на заводе укрываются другие выжившие.

Надя отчаянно прислушивалась, не желая включать фонарик, чтобы не дать себя обнаружить. Неожиданно внизу разразились громким кашлем, девушка вздрогнула и вжала голову в плечи.

«Точно! Человек! Но откуда? Ведь я всё проверила… всё, кроме технических помещений, цехов, подвалов и много чего другого…» — Надя мысленно выругалась и тихо сделала шаг назад. У неё было преимущество — теперь она знала о госте, но он пока о них не подозревал.

Кашель повторился. В полупустом помещении этот сиплый и надрывистый звук отдавался от стен и усиливался, становясь жутким. Казалось, вот-вот мужчина выплюнет собственные лёгкие. Что за болезнь была у незнакомца, узнавать не хотелось, но, судя по звукам, шанс заразиться был довольно высок.

— Твою ж мать, заткнись ты! Сколько можно кашлять?!

Голос второго мужчины прозвучал неожиданно и заставил Надю охнуть. Она спохватилась, зажала рот и сделала ещё пару шагов назад. Рифлёная подошва, наступая на металлическую поверхность лестничного пролёта, едва заметно поскрипывала, а девушке показалось, что та жутко грохочет словно колокол, созывающий всех.

— Заткнись, заткнись, наконец! — уже не скрываясь, проорал мужчина.

— Да не могу! — отозвался между партиями кашля второй. — Задолбало!

— Заткнись, я сказал!

— Отвали! Ты меня подставил, теперь тащи дальше…

— Вот же ты ублюдок! Ты сам полез! Какого хрена орёшь теперь?!

— Девку быстрее давай сюда…

Второй мужчина звучно харкнул:

— Ха, девку ему, загибается сам, а всё туда же.

Он заорал в темноту наугад, а Наде показалось, он знал, где она прячется:

— Эй ты! Мы видели вас! Тащись сюда!

Надя затихла, чувствуя, что даже сердце начинает биться тише. Два мужчины — едва ли ей совладать с ними. Пара пуль в запасе были, но в темноте так легко промахнуться. Таня, конечно, была права — она почти не умела стрелять.

— Живее! Помощь нужна!

Слова показались ловушкой. В голове сидела мысль защитить себя и Таню, а уж как именно получится сделать это — теперь было неважно.

— Иди! Или притащу тебя сам! Этого хочешь, а?

— Не ори, Саня! Голова раскалывается, — второй голос прозвучал глухо. Мужчина снова тяжело и надрывно закашлялся. — Ты ж пугаешь её, попроси…

— Ты только что сам сказал «давай быстрее»!

— Не так же.., — кашель заставил мужчину замолчать.

— Она тянет время! Твоё время, Юрец! За каким чёртом упрашивать? — тот, кого назвали Саней, вдруг раздражённо рявкнул. — Выходи, иначе грохну!

— Погоди, — его товарищ сипло вдохнул, набирая воздуха в лёгкие. — Слышишь меня? Да? Мы знаем, что ты там…

— Да! — рявкнул Саня. — Видели! Ходишь как корова и думаешь, незаметно?!

— Да заткнись, придурок! Ты это, не обращай на него внимания… Мне нужна помощь.

Надя решила, что ей заговаривают зубы. Возникло опасение, что в темноте скрывается кто-то третий, и пока эти её забалтывают, он подходит, чтобы напасть.

— Слышь, давай уже, выходи сюда или я сейчас достану твою мелкую, и тогда говорить будем совсем по-другому! Давай шустрее, метнись сюда!

Надя подняла копьё, направив в темноту перед собой. Может это дало бы шанс остановить первого, кто решит напасть? Он наткнётся на примотанный нож, словно кусок шашлыка, тогда уже и с другим будет проще справиться.

— Это наше место! Мы первыми пришли! — набравшись смелости, как можно более грозно отозвалась она.

— Мне плевать, чье это место, дура! Выйди и помоги! Глухая что ли?

— С чего бы?

— Ладно, ты это… слушай, мне нужно заштопать рану.

— Вас двое, вот и шейте себя сами.

— Ты женщина. У тебя рука легче, Саня не может… — мужчина на мгновение стушевался. — Он крови боится…

— Как будто мне нравится на неё смотреть!

— Ну, тебе, что ли, привычнее…

— Пусть твой друг марается.

— Саню не трогай, девушка, не надо так! Он меня спас, пёр на своём горбу! Сань, поговори же ты с ней… Давай, а то мне фигово…

— Да чего говорить, щас сгребу и притащу! — Санёк бодро сделал несколько шагов к Наде, поднялся по ступеням, явно намереваясь исполнить угрозу. — Где там? А ну-ка…

Неожиданно остриё копья упёрлось ему в грудь — Надя тоже пошла навстречу, решив, что терять нечего и нужно бить первой. Мужчина вздрогнул и замер, вскинув руки:

— Эй, ты чего? Совсем дура?

— Я не хочу помогать! — процедила сквозь зубы Надя. Руки у неё взмокли. Она так сильно вцепилась в древко копья, что даже реши Саня вырвать его, не сумел бы.

— Да не мне же, Юрке помоги. Слышь? Он мужик хороший, лошадей держал. Разве сможет скотина у дурного человека жить? — в голосе Сани послышалось отчаяние. Казалось, он просил первый раз в жизни. — Слово даю, не трону тебя! Загнётся ведь мужик. Ну!

Надя надавила копьём ему в грудь, заставляя отойти назад.

— Да твою ж мать! — Санёк отступил. — Надо ж было такую идиотку встретить… Чего ж ты стоишь? Отмороженная что ли? Людям помогать не научили в детстве?

Укол в совесть сработал. Только вот стоило ли верить в это, после печального опыта недавнего прошлого? Надя облизнула пересохшие от волнения губы:

— Фонарь есть? Посвети.

— Зачем? Женихаться не собираемся!

— Свети, давай! Покажи себя и его рану! — рявкнула она так грозно, как только смогла.

— Вот зараза! — выругался Саня. — Докапываешься зачем-то!

Юрец закашлялся, со свистом вдыхая воздух:

— Саня, быстрее… Зараза, мне как-то херово вдруг стало… Сильно…

— Чёрт подери! Щас я! — мужчина кинулся к спортивной сумке и через мгновение осветил своё лицо лучом фонаря. — Ну. Вот они мы, — пятно света перешло на Юру. — Всё? Довольна?

Санёк оказался щуплым типом, лет сорока, в потёртой синей дублёнке. Он был вёртким и резким. Каждый раз, когда мужчина совершал очередное движение, оно казалось обманкой: будто на самом деле он рванёт в другую сторону. Опоясанный двумя барсетками, чем-то плотно набитыми, с пустой кобурой через плечо, Саня напоминал умалишённого, путешествующего по дорогам мёртвого мира.

Юра был его ровесник, но казался намного старше. Лицо прорезали морщины, от этого взгляд становился тяжёлым, и сразу хотелось отвернуться. Неестественно бледный, он сидел у стены, то сильнее покашливая, то затихая совсем. Шея Юры была неумело замотана тряпкой неопределённого цвета, весьма схожего с запёкшейся кровью. Мужчина зажмурился, когда Саня посветил на него, и поправил обмотку на шее, словно не желая показывать рану.

— Откуда вы?

— «А вы откуда?» — передразнил Санёк. — Что за допрос? Какая нафиг разница?!

— Куда вы идёте? — настойчиво повторила Надя.

— Пытаемся добраться до лагеря!

— До какого лагеря?

— До обычного! Ты издеваешься? Все знают, что нужно идти в лагерь! — Саня направил свет фонаря Наде в лицо, и она недовольно заслонилась рукой. — Что рассказать тебе, товарищ следователь? Что мы были строителями? Рассказать, какие дома строили?

— Не нужно.

— Тебя попросили помочь! Иди сюда, давай, помогай! Я тесты твои прошёл!

— Убери свет! Слышишь? — как можно спокойнее произнесла Надя. Она немного тянула время, Юра издавал странные звуки, уже едва ли походящие на человеческие. Подходить ближе означало попасть в зону риска. — Мне нужно узнать, как он получил рану.

— Порезался.

— Брился? — раздражённо усмехнулась Надя. Внутри пружиной разворачивалась уверенность. Заколоть копьём тощего она точно сможет, а второй и так не жилец, с ним особых проблем не будет. — Покажи его рану!

Саня заколебался. Луч фонаря медленно, будто нехотя, пополз к ногам Юры, а потом осветил его грудь, на которую изо рта капала кровавая слюна. Мужчина был в отключке.

— Вот чёрт! Юрец, Юрец! — Саня подскочил к другу, встряхнул его, ухватив за грудки. Луч заплясал по стенам и потолку, вызывая непреодолимое чувство тошноты. — Ему хуже! Он отрубился! Чёрт!!! Что же делать? Что?!

Надя подалась вперёд и обмерла, увидев на шее Юры кровавую дыру с вырванным куском мяса — от хватки Сани повязка сползла, открыв страшный секрет. На синюшной коже были видны глубокие следы укуса.

— Он был заражён всё это время! Ты зря тащил его! — Надя была напугана. — Ты теперь тоже можешь быть болен!

— Что сказала? Дура! Из-за тебя всё это! Ты, сука, тянула время, пока он истекал кровью! Твою ж мать! — мужчина орал так, что закладывало уши. Казалось, со смертью друга он потерял рассудок. Теперь ничего не сдерживало Санька от того, чтобы убить девушку.

Мужчина с рёвом отчаяния, словно на самом деле был оборотнем, а не человеком, в два огромных шага преодолел пять ступеней. Надя не успела понять, как он смог так быстро оказаться рядом. Копьё полетело в сторону, будто игрушка, а потом мужчина отвесил ей удар по лицу.

Надя не успела защититься и отлетела, ударившись головой о стену. Охнула от боли и осела на пол, скрючилась. Хотя кулак прошёл по касательной, скула внезапно онемела. От страха у Нади поплыло всё вокруг, показалось, ещё секунда и она потеряет сознание. Пятно света от фонарика нервно плясало на полу около её ног, Саня орал, размахивая руками:

— Юрец не может умереть! Он дружбан мой! Это ты виновата, из-за тебя ему стало хуже!

— Он один из них! Посмотри на него! Посмотри! — сдавленно просипела Надя.

— Заткнись! Убью, стерва! Тебе теперь не жить!

Надя попыталась отползти. Без того скудные навыки борьбы мгновенно забылись, позорно уступив место страху. Исчезли все мысли, даже о защите Тани, вопреки всем клятвенным обещаниям. Со звенящей головой она отползала, надеясь, что найдёт что-то для обороны, а про нож в сапоге даже не вспомнила.

Саня ревел зверем, то порываясь тормошить друга, то возвращаясь и навешивая девушке новых ударов. Мат неожиданно отрезвил Надю. Внутри у неё развернулась обида, а потом и бешенство, придавшее сил.

На удивление Сани, девушка вдруг начала отбиваться. Сначала хаотично молотила руками и ногами, а когда ей удалось несколько раз болезненно куда-то попасть, мужчина выронил фонарик и рухнул на колени. Торжествуя, Надя приготовилась отвесить ему «пенальти» и, придерживаясь за стену, начала подниматься… Как вдруг в тусклом луче увидела тёмный силуэт, медленно поднимающийся по лестнице. Он едва стоял, будто вот-вот собирался рухнуть, и направлялся в их сторону.

— Сзади! — сбивчиво выкрикнула она, но фраза смазалась от нового удара Санька. Кто поверит в старый киношный трюк в самый разгар драки?

Пропустив ещё удар, Надя оказалась придавлена к стене. Саня явно намеревался её придушить, но спас плотный ворот свитера и шарф. Из последних сил девушка вцепилась мужчине в лицо, стараясь разодрать щеку и ухо, и втыкая пальцы ему в зажмуренный глаз. В это были вложены последние силы. Цепкие руки сжимали горло Нади, и до смерти оставалась пара секунд. Дёрнувшись, она последний раз отчаянно — сильно тыкнула Сане куда-то под веко ослабевающими пальцами, и мужчина вдруг невольно ослабил хватку.

— Сука, что ж ты делаешь?! — он перестал душить и встряхнул её словно мешок, приложив головой о стену. Девушка слабо вскрикнула, попыталась разжать его руки, но не вышло. Замычала, не то умоляя, не то желая вдохнуть ещё разок.


Неожиданно в темноте сверкнула яркая вспышка, и громыхнул выстрел. У Нади заложило уши, а Саня со стоном повалился на пол, скрутился, схватившись за бок:

— Твою мать! Что за хрень?! Кто шмоляет?! Кого ты ещё притащила с собой сюда? Сука-а…

Не дожидаясь, пока мужчина очухается, Надя, шатаясь, пошла в сторону кабинета. Там на пороге замерла Таня с пистолетом в руках. Недолго думая, она затолкала девочку обратно, захлопнула дверь и привалила стеллаж.

Санёк тяжело поднялся, придерживая рану:

— Мелкая стреляла? Пиздец, что за дети пошли! — неожиданно он замер, услышав странный звук позади себя.

По лестнице с утробным хрипом уже поднялся Юрец. По подбородку текла кровавая слюна, движения были мягкими, почти плавными, — тело ещё не успело закостенеть, и было машиной, готовой убивать.

На лице Санька появилось выражение ребёнка, напуганного страшной сказкой на ночь. Он отступал, в ошеломлении опустив руки, не в силах заставить себя бороться с Юрой. Свет фонаря бросал на лица бывших друзей ломаные тени, делая происходящее ещё более нереальным.

Около лестницы валялось копьё — единственная возможность успокоить мертвяка. Саня дёрнулся, метнулся через перила вниз, ещё не уверенный, что удастся, но понимая, что хочет жить. Спрыгнул неловко, подвернул ногу, но стал ближе к оружию. Самодельное копьё оказалось достаточно крепким и весомым, и теперь Саня обрадовался ему.

Юрец, потеряв цель, остановился и медленно повернулся на месте. Принюхался, глубоко втягивая воздух. Саня замер, столкнувшись взглядом с товарищем. На секунду показалось, что в его глазах осталось что-то разумное. Они пока не заплыли и не налились кровью, как у мертвяков, которых Саня видел прежде. Внутри затеплилась отчаянная надежда.

— Юрка? — дрогнувшим голосом спросил он. — Юр, ты в порядке?

Мертвяк замычал, будто отвечая. Сделал несколько шагов в сторону Сани, остановился, протянул руки и перевалился всем телом через перила, словно срубленное дерево. Мужчина инстинктивно успел выставить копьё. Оно проткнуло плечо мертвяка, разворотив ключицу. Кости и плоть распались легко, как переварившееся мясо в кастрюле у нерадивых хозяек. «Почему так?» — запоздало подумал Саня, потеряв пару драгоценных секунд. В следующее мгновение мертвяк дёрнулся и с силой вцепился в него…


Слова не сразу дались Наде. Она жестами велела Тане побросать вещи в рюкзак, забрала из взмокших ладошек пистолет и подтолкнула к окну.

— Пойдём… туда, надо уходить…

За дверью слышались звуки настоящего сражения — мат Сани и вой мертвяка пробирали до мурашек. Кто бы из них не победил, опасность была велика. Таня зажимала уши руками, но, к счастью, молчала, не плакала.

— К машине! Надо наружу… Скорей…

Надя открыла окно и помогла девочке выбраться. Потом начала перелезать сама, и в это время за дверью всё стихло. Девушка на мгновение задержалась, пытаясь понять, чем завершилась схватка, но решила не испытывать судьбу.

Снег под ногами хрустел громче обычного, когда они в полной темноте добирались до машины. Таня, как назло, то и дело падала. Надя и сама еле шла: ноги, отбитые тяжёлыми ботинками Сани, стали похожи на гири. Она терпеливо, раз за разом, помогала девочке встать, и они шли дальше.


Таня торопливо забралась на заднее сиденье и устроилась в одеяле, укрывшись с головой. Через небольшую дырочку в ткани с волнением смотрела, как Надя пытается завести «Таурус», многократно поворачивая ключ зажигания. От этого томительного ожидания тревожно билось сердце, подскакивая внутри. Когда машина, наконец, ожила, стало не так страшно, спасение показалось совсем рядом.

Над полем раздался крик. Саня, изувеченный, покусанный, двигался по их следам и что-то орал, сотрясая воздух. Надя вздрогнула. Мысленно она уже успела проститься с ним. Из-за ран мужчина двигался странно, часто падал, полз и снова вставал…

Фырчащее авто резво тронулось с места, словно живое существо, которому передался страх хозяина. Надя мысленно возблагодарила всех богов сразу за то, что они покидали жуткий завод живыми. «Таурус» прыгал по ледяным кочкам, уверенно двигаясь в темноте.

Какое-то время Саня был виден в зеркало. Надя опасалась, что он нагонит их — мужчина орал вслед как сумасшедший, матерился, от бессилия кидался снегом, потом упал и больше не поднялся…

— Он отстал? — не высовываясь из-под одеяла, спросила Таня.

— Да, — сипло отозвалась Надя.

— Не догонит?

— Нет, уже нет. Дай мне воды… Там где-то фляжка…

— Ты на меня будешь ругаться? — Таня принялась рыться в вещах, попутно оценивая, что за консервы они везут.

— Да, буду. Только потом.

— Ладно, — вздохнула Таня. — Ой, а у тебя синяк на лице.

— У меня сейчас всё тело болит, чего уж про лицо думать, — Надя жадно начала пить из фляжки, косясь на тёмную дорогу. Горло саднило, казалось, стало труднее дышать.

— Тебе некрасиво с синяком, он красный какой-то. Давай больше не будем спать на заводах, ладно? Там страшнее, чем тут!

— Да уж… Не будем! — девушка бросила пустую флягу на соседнее сиденье, крепче сжала руль. — Мне тоже не понравилось.

— Ну ещё бы! — философски кивнула Таня и убрала фляжку обратно. — Ты палку потеряла. Но не грусти мы новую найдём. Хорошо, что еда осталась.

Жестокий мир иначе взращивал детей. Более шустрыми, способными, сообразительными, но во многом — равнодушными к чужим бедам и жестокими. Это было трудно принять, но Надя знала, что так нужно, что этот жуткий период людского мора однажды всё равно закончится. Дети вырастут, станут героями войны с эпидемией, и начнут растить своих детей. Они будут лелеять их как хрупкие цветы, оберегая от всего на свете.

Все истины были верны и неверны одновременно, — Надя уповала лишь на ту, что открывалась ей в каждом из дней, не выстраивая больше своего далёкого будущего, живя лишь в «здесь и сейчас».

12. Дневник. Брат

«Петька, мой брат, рос жутким хулиганом. Лет до восьми всё решал драками. «Отдай игрушку!» — и сразу в нос кулаком. Просто так. Заранее. «Не хочу идти домой!» И — «бац!» — отцу ногой по колену. Родители сначала думали, что из него вырастет чемпион по боксу. Смеялись, считая забавными проделки сына. Петька воодушевлялся и продолжал колотить всех подряд. Сперва — во дворе и в школе. Потом он вообще никого не слушал, дрался напропалую. Визиты к директору стали привычными, родители, казалось, смирились с этим и, виновато выслушивая жалобы, кивали, обещая заняться воспитательной работой, но было ясно, что они не знают, что делать.

Повезло. Дед приехал погостить. Он долго наблюдал за Петькой, играющим с приятелями во дворе, смотрел, как тот общается и в какой момент начинает колотить их. Потом дед велел никому не обращать внимания на похвалы внука о новых подвигах и даже позёвывать, когда он будет рассказывать о них. «Хвалите его за хорошие поступки, а всё про драки игнорируйте».

Пришлось принять эти правила, потому что кроме них всё было перепробовано. Было очень непросто, да и сам Петька оказался озадачен резкой сменой поведения родителей. Сначала злился, потом приуныл, а через неделю оказалось, что братишка вполне себе неплохо умеет со всеми договариваться, и он вовсе не такой хулиган, как казалось.

Так давно было это. Где сейчас Петька? Надеюсь, ему везёт больше чем мне…»

13. Барушкино

Почти перед посёлком закончился бензин. Двухлитровую бутыль с топливом Надя решила не использовать, а припасти на потом. Девочка была совсем не рада перспективе пробираться по снегу, но спорить не стала. Сложила своё одеяло, взяла рюкзак, и покорно пошла следом.

В предрассветном небе слабые всполохи солнца освещали постройки, пробиваясь сквозь низкие облака. Было очень свежо. Дорога была заснежена, и легко шлось.

Впереди виднелся красный шлагбаум, определяющий границы поселения. Рядом замер припаркованный микроавтобус со спущенными колёсами и побитыми стёклами. Надя открыла дверь, заглянула внутрь. Салон был пустой, только под сиденьем остался забытый ящик с респираторами. Девушка повертела в руках один и бросила обратно — он отсырел, материал испортился, на пальцах осталась серая крошка.

Надя покачала головой, давая понять Тане, что ничего ценного не нашла. Девочка разочарованно вздохнула, поправила рюкзак, и они вошли в Барушкино, поднырнув под шлагбаум. Будка охраны безмолвствовала давно, стёкла промёрзли. Надя на всякий случай достала фомку и подцепила ею покосившуюся дверь. В небольшой комнатушке было пусто.

— Есть мертвяки? — тихо спросила Таня.

— Нет.

— Можно я поищу чего-нибудь?

— Давай, только недолго.

Девочка нырнула в будку. Из притаившейся тумбочки шустро вытащила ящики, вывалила всё на пол. Быстро выхватила пару конфет, сунула в карман, отбросила мелочёвку в сторону. Потом встала на стул и с книжной полки стянула жестяную банку. Внутри что-то гремело. Надя скептически смотрела на происходящее, но девочка действовала так вдохновлено, что не стала её одёргивать.

— Ничего такого нет. Пойдём дальше, — деловито кивнула Таня. — Надо уже отдохнуть, а тебе синяки помазать чем-то, а то вид не очень.

— Спасибо за заботу, — буркнула Надя.


Посёлок Барушкино слыл крайне закрытым: построить дом здесь мог лишь состоятельный человек. Когда Барушкино только начало разрастаться, сюда ещё заходили грибники или бабушки с корзинами яблок на продажу, но когда поставили внешнюю охрану, всякая торговля с ними прекратилась. Жили за высокими заборами, с колючей проволокой по периметру, а общая территория была оцеплена. Кого они боялись раньше, Наде не было понятно. Если живёшь среди таких же успешных, не залезут же они к тебе воровать?

Посёлок был пуст и безмолвен. Почти везде в домах на центральной улице оказались побиты окна, в стенах красовались следы перестрелок, а часть заборов была проломлена. Асфальт кое-где оказался искрошен тяжёлыми гусеницами техники, повалены некоторые фонарные столбы, фасад одного дома полностью отсутствовал: за грудой кирпичей виднелись интерьеры с порушенной мебелью и следами пожара. Вторая линия домов пострадала намного меньше. Всё выглядело вполне буднично, только распахнутые двери говорили о том, что здесь прошла экстренная эвакуация.

Надя пыталась угадать произошедшее. Таня крепко держала за её руку и всматривалась в окна, то ли думая кого-то увидеть, то ли — напротив, желая понять, что они в этом месте одни.

— Дома крутые… Повезло им, — вздохнула девочка.

— Дома как дома.

— Я бы хотела быть богатой. Тогда бы меня сразу спасли, и я бы не потерялась. Чего ты, не понимаешь что ли?!

— Понимаю, но мы не знаем, как было бы. Не всегда деньги могут решить проблемы.

— Это ты специально говоришь, потому что у нас такого дома не будет, — шмыгнула Таня.

— Как это не будет? Вот сейчас выберем и будем жить! — подмигнула Надя.

— Ну, это не взаправду будет… Я хочу, чтобы он был прям мой личный!


Некоторое время шли молча. В пустоте посёлка стук обуви по асфальту раздавался громче обычного. В Барушкино не было снега, как будто место находилось в далёких тропиках, а не в средней полосе. Всё здесь было устроено для удобства жителей. Уложенные под асфальт трубы отопления, тянущиеся от местной котельной, не давали снегу залёживаться.

— Думаю, нам крупно повезло.

— Это почему?

— У них должно быть оружие, — с оптимизмом предположила Надя. — Оно нам очень поможет. Давай сейчас выберем дом, а потом займёмся другими делами. И обязательно нужно тебе что-то новое из одежды найти, а то ходишь как матрёшка.

— Кто? — скривилась девочка.

— Матрёшка. Игрушка такая. Деревянная, с секретиком. В самой большой кукле прячется чуть поменьше, в ней ещё одна, а в ней ещё…

Таня недоумённо смотрела, не понимая. Надя вздохнула:

— Странно, что ты не видела. Потом покажу, найду где-нибудь.

— Не надо мне деревянную игрушку. Лучше поищем куртку. Хочу, чтобы она как моя шапка по цвету была! Тёплая и красивая, обязательно!

Надя сдержала улыбку — шапка давно закоптилась, стала серой от грязи, с множеством зацепок и наполовину ободранным помпоном. Пока что девочка пребывала в счастливом неведении насчёт своей внешности, так что впереди её ждало много открытий.


Высокие заборы надежно отделяли коттеджи друг от друга. Соседи оберегали личную жизнь, стараясь, чтобы ничего лишнего не вышло вовне. Острые шипы, высокое напряжение, колючая проволока и безликие надписи на табличках, отражающие общее настроение жителей: «Тебя тут не ждут!», «Собака лает — хозяин убивает!», «Прошёл мимо — молодец!»

Надя знала, что большие деньги развязывают руки и дают ощущение вседозволенности, но лишь до поры, пока не опустеет кошелёк. Зависти у неё не было, только недоумение — часто богатые люди одевались очень безвкусно и нередко окружали себя вычурными и нелепыми предметами.

Наде показалось, что она услышала какой-то звук. Таня тоже замерла и осторожно дёрнула её за рукав, кивком указала на ближайший двор. Оттуда слышался тихий скулёж. Девушка осторожно заглянула в металлическую дверь калитки и увидела большую конуру и овчарку, понуро сидящую на привязи. Та хрипло гавкнула пару раз и подошла к непрошеным гостям на всю длину цепи, потом уселась и замерла, ожидая. Хвост собаки подрагивал, словно находясь в раздумьях — вилять ли этим людям. За конурой Надя углядела разорванный в клочья мешок из-под сухого корма: вероятно, хозяева надеялись, что покидают дом ненадолго. Пёс доел эти запасы явно очень давно — бока впали, через шерсть проступили рёбра. Как проживал свои дни этот несчастный, знал только он. Теперь же, увидев незнакомцев, он приободрился.

— Ой! — Таня торопливо спряталась за спину девушки, когда овчарка на неё посмотрела.

— Не бойся. Не достанет, — Надя взяла её за руку и провела к дому под немигающим взглядом овчарки. Пёс следовал за ними пока цепь не натянулась до предела. Поняв, что внутрь его не пустят, он заскулил.

— Почему его бросили?

— При эвакуации запрещено брать животных.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.