Бесплатный фрагмент - На площади Горького

У тебя из окон

У тебя из окон — церковь,

Сквер: деревья и кусты,

Яркий ряд афиш концертных,

Две дороги на мосты;

Вдалеке под желтым краном

Прибывают этажи,

Вид — широкой панорамой.

У тебя из окон — жизнь.

У меня из окон — окна,

Полисадники-сады,

На карнизах кошки мокнут,

Из трубы кирпичной — дым,

Крыши ветхих, неказистых —

Двести лет уже — домов.

У меня в окошки втиснут

Мир из сказок, книг и снов.

Там за рекой

Там за рекой, где пахнет хвоей и мелиссой,

Где в кронах сосен отдыхают облака,

Где лось ступает так торжественно, и лисы

Растят пушистые и рыжие бока…

Там у дороги, размываемой дождями,

Где одуванчики, крапива и осот,

Где ветви тонкие береза к ветру тянет,

И солнце катится по небу колесом…

Там на воротах скачет резвая синица.

Там дом и лестница. И выше на этаж —

В просторной комнате со шторами хранится

Моей любви нераспакованный багаж.

Лето в деревне

С ветки сорвать золотой налив

И, потерев об рукав, вкусить.

Вывести лодку в речной залив —

Где там премудрый пескарь туси'т?

Лето в деревне — почти что рай.

Красный закат. Васильки во ржи.

Девушки-куколки, выбирай!

Смейся! Гуляй! Нарушай режим!

В наших широтах держи за хвост

Лета жар-птицу. Исчезнет вмиг.

Первые всходы… Второй покос…

В Яблочном Спасе растают дни.

Только и вспомнишь — калитка, дом,

С грядки шершавые огурцы…

Лето похоже на шапито:

Были гастроли, уехал цирк…

До свидания, май

Май запомнится мне конопато-рыжим,

Временами — холодным, дождливо-грустным.

Если верить, что дождь выбирает крыши,

То моя, из металла, ему по вкусу.

Дом с мансардой построен довольно просто.

Говорили, покрыться бы ондулином.

Снова дождик шифрует свои вопросы:

Отбивает — короткий, короткий, длинный,

Барабанит в карнизы веселой дробью,

Затихает и враз исчезает где-то…

До свидания, май! Высыхает кровля.

За калиткой смеется подруга-лето.

Колонковые кисти, кармин и кадмий

Вынимает июнь, живописец робкий.

Начинает чуть видно, потом мазками

Отрабатывать технику лессировки.

Обозначится поле, овраг, болото

И кувшинки, и мостик, и ко'пны сена.

Слой за слоем, проявятся те полотна,

Что веками живут на музейных стенах…

Передышка

Один сияет и топорщится

на майском утреннем

спектакле,

другой от солнца с ветром

морщится,

едва удерживая пакли

свои седые — одуванчики

чуть расцветут и тут же тают.

А я присела на диванчике,

за сорняками наблюдаю…

Медитация

Узкоглазому японцу подобно

В глубине десятилетнего сада

Я под вишней расцветающей сяду

Поразмыслить об устоях и догмах…

Месяц май скоропостижен и дерзок,

Одурманит, очарует, оглушит.

И запутаешься в думах о лучшем,

Обещания забыв и аскезы…

А иллюзий у него полон короб,

Дней на сто, пожалуй, каждому хватит:

О богатстве, об успехе, о свадьбе.

Скоро — сказка, только дело — не скоро…

Вот и ты поднимешь планку повыше.

Что ж, мечтать, как говорится, полезно.

Но на всякий… Если будешь проездом…

Я — в саду… как все японцы… под вишней.

В день погожий

В день погожий сделать стрижку и себе,

И газону. Откопать велосипед

В старом доме. Прокатиться до моста

По грунтовке… Здесь красивые места:

Небо тонет в дамбой схваченной реке —

Горе-море катит волны налегке.

У черёмух облака берут пример —

Гроздья пышны. Чайки пробуют при мне

Самый высший пилотаж: пике и взлёт —

Рыба в клюве… Я звоню тебе: «Алё,

Может, плюнешь на ответственность свою,

Сядешь в поезд по маршруту май — июнь?»

Ты не споришь…

Беседка

Вот здесь беседка — в ней беседовать,

Вдыхать жасмин, пить крепкий чай,

Не видеть неба темно-серого,

Следить, как первая свеча —

Цветок каштана — разгорается,

Несется шмель, цветенью рад,

Вплетает робко в сетку рабица

Свои побеги виноград…

Сидеть то парой, то компанией

И, спутав даты, имена,

Из жизни случаи забавные

Под птичий щебет вспоминать…

Остынет чай за разговорами,

Слетится к ночи комарьё

Отведать в вазочке фарфоровой

Варенье «царское» моё…

А может сложиться

А может сложиться и так (ну допустим).

Что я, переев суеты и дорог,

Уеду в какое-нибудь захолустье,

Где сеют пшеницу и до'ят коров.

Где женщины вяжут, пекут, вышивают.

Мужчины — кто плотник, а кто и гончар.

Где речь пусть неграмотная, но живая.

И повода нет обращаться к врачам…

А может сложиться и так (ну представим)

Что ты, не привыкший ничем рисковать,

Приедешь, покрасишь наличники, ставни.

И мебель починишь: комод и кровать.

Ты в разных ремёслах достигнешь искусства.

Я стану налаживать сервис и быт.

Забудется вечное: «Вынеси мусор!»

Здесь просто не принято — сор из избы…

Пастушья сумка

И ты устанешь быть серьезной.

В леса из города умчишь

Занять сережки у березы,

Ловить июньские лучи…

Искать коричневые шляпки

Едва пробившихся маслят.

Смотреть, как дом осиный сляпан,

Стрекозы в воздухе висят…

Бросать печаль в пастушью сумку

И трогать пальцем львиный зев.

Листать пейзажи как рисунки,

В лужайку клевера присев.

Скоро июль

До корочки золотистой

Июль все вокруг прожарит.

Я буду ходить в батисте,

Надолго забыв про шали…

У платья подол раздует

Прибрежный разбойник-ветер,

Потреплет макушки туям,

Погладит коленки детям,

Идущим за ручку с мамой,

И снова вернется к чайкам…

Июль принесет обманы

И много знакомств случайных.

Закружатся карусели —

Кататься давно хотелось.

Созреет на грядках зелень.

В плодах ощутится спелость.

И день муравьиной тропкой

Сбежит, исчезая где-то…

Я в августе стану кроткой,

Поверив в конечность лета.

Эухарис

Сегодня в комнате светло,

Торжественно… Благоухает

На подоконнике цветок,

Носящий имя «эуха'рис».

И вид в окне чуть-чуть иной:

Сияет купол колокольни,

С зеленым ранцем за спиной

Бежит (опаздывает) школьник,

Застряло облако-кочан

В ажурной сетке телевышки.

И снег как будто заскучал

От осознания, что лишний.

А звёзд на небе

А звёзд на небе — миллионы.

Не спится ночью

Трамваям, кошкам и влюблённым —

На нервной почве.

И в круглосуточных аптеках,

Где всё по полкам,

Не спится строгим фармацевтам —

Из чувства долга.

Еще не спит разносчик пиццы —

Полно заказов…

Да мало ли кому не спится

Вот так вот, сразу.

Бежит влюблённый за трамваем,

Пугая кошек.

Аптекарь капли пробивает

В своём окошке.

Заказчик получает пиццу —

«Не надо сдачи!»

А мне всё это просто снится

В лесу на даче.

Сто шагов

Розовеет в поле кашка,

Золотится круг луны.

Зацветает море наше —

Сто шагов до глубины.

Я ловлю руками ряску.

Я прокладываю путь.

Где поглубже, там не грязно.

А костюм купальный пусть

От воды позеленеет —

Все отмоется потом.

Это вам не Пиренеи,

Здесь река и старый дом.

Подпирает реку дамба,

На лугу цветет люпин.

Я врезаюсь в воду, дабы

Дотянуться до глубин.

Июльские ночи

В июле не спать — не бессонница это.

Особенно, если луна на сносях.

Раскроется в полночь окно — столько света!

И птицы на разный мотив голосят.

Июльские ночи — волшебные сказки.

В запасе остался десяток ночей.

И хочется жить не по чьей-то указке,

Нарушив привычный порядок вещей.

В июльскую ночь отворяется дверца

В иную реальность, где всё разрешат.

От полной луны беспокоится сердце.

И в полную грудь начинаешь дышать.

Короткие ночи, короткое лето.

Под окнами кто-то поёт и визжит.

В июле не спать — не бессонница это,

А просто большое желание жить!

Не спится

Ночь по небу рассыпала звезды-драже,

Подстелив фиолетовый бархат.

Мне не спится одной на втором этаже —

Я несу капитанскую вахту,

Словно это не дом, а двухпалубный бриг

Рассекает поля голубые.

Облетает листва… Октябри, ноябри —

Те, которые будут и были —

Не дают мне уснуть… Хоть волшебник-июль

Насыпает снотворное в руку:

…Я свежа и тонка, ты наивен и юн —

Мы идем, улыбаясь друг другу,

Пораженные только что в сердце стрелой,

Зажигая глаза равнодушным,

И не знаем, когда поворот, перелом…

Задремала… А свет не потушен…

Залетает в окно почтальон-мотылек,

Приземляется в угол кровати.

Это значит, ты тоже, уставший, прилег,

Но не спишь без привычных объятий…

В этом доме

Вот кофе, сливки и корица.

И мягок свет, и стул удобен.

Ты прав, я чувствую царицей

Себя в огромном этом доме.

Здесь в окна просятся картины

Монэ, Ван Гога, Левитана.

Мне быт не кажется рутиной.

В вечернем воздухе витает

Ядреный дух цветов и яблок.

Садится солнце в перелеске…

Кровать с лоскутным одеялом,

На полке книжной Достоевский —

Проста начинка у жилища.

В нем нет интриги или тайны,

Вещей ненужных или лишних,

Но для гостей готовы спальни.

И все, что здесь со мной творится,

Зовется радость, счастье, лето.

Ты прав, я чувствую царицей

Себя в огромном доме этом.

Я репетирую старость

Я репетирую старость.

К черту обиды и злость.

Раньше вот так не читалось.

Раньше вот так не ждалось.

Я репетирую старость.

Молча сижу у окна.

Чтобы забыть про усталость,

Сердцу нужна тишина.

Я репетирую старость.

Долго смотрю в небеса.

Сколько, кукушка, осталось?

Что, мемуары писать?

Я репетирую старость.

Друга зову на чаёк.

Слышу: «Ну ты размечталась!

Нам бы дожить до неё!»

Императорский покрой

Праздник лета не бесконечен.

Не на кого пенять.

Август — это роскошный вечер

После июля-дня.

Все логично: июню — утро.

Робок июнь и свеж.

Август — это, скорее, мудрость,

Это конец надежд.

Зреют летом цветы и травы,

Чтобы плоды нести.

Август ведает римским правом,

Жизни меняет стиль.

Императорского покроя

Носится гардероб.

Снова август сидит на троне —

Цезарь и хлебороб.

Маслята

Росли у дороги маслята —

Большие и мелочь совсем.

Боясь постороннего взгляда,

Пытались укрыться в овсе.

Береток коричневых россыпь

Увидела я на ходу:

Один или два — под вопросом,

А все остальные — пойдут!

Промою, поставлю вариться

Минут на пятнадцать. Затем

Добавлю гвоздику с корицей

И соль. Подержу на плите

Немного. Раскину по склянкам.

Не веришь? Я все это съем…

Росли у дороги маслята —

Большие и мелочь совсем.

Было лето

Небо ватным одеялом

Укрывает мокрый скверик.

Кошки хмурятся — им мало,

Одеяло их не греет…

Растопырились деревья,

Заскучавшие без света.

И никто уже не верит,

Что наступит бабье лето.

И никто не знает точно,

Где какие знаки ставить:

То ли — было лето, точка,

То ли — лето, запятая…

Сыщик

С грибами так — неброский бугорок,